Вуймина Анна Валерьевна : другие произведения.

Самое короткое лето

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

Анна Вуймина

Самое короткое лето

  
   Я сидела за столиком у стены. Совсем одна. Остальные танцевали. Состоятельная мамочка Кулагина сняла зал для нашего Вечера Встречи. Маленький ансамблик играл для нас мелодии восьмидесятых - Антонова, Барыкина, зарубежку... Мы пили хорошее вино и общались друг с другом. Многие из нас не виделись десять лет. Мы окончили школу десять лет назад. Соскучилась ли я? Да, я соскучилась. Но все так изменилось...
   Вон Сашка Павлов. Он был моим поклонником. Его лицо горело, когда он подходил ко мне. Сейчас он даже не смотрит в мою сторону. Обхаживает Ольгу Царицыну. Она у нас холостая. Впрочем, как и я.
   А за соседним столиком Игорь Градов. О чем-то увлеченно беседует с Лилькой. Артист. На сцене играет. Конечно, он в упор меня не видит. Я ведь когда-то отвергла его. Теперь он знаменитость. А я кто? Я никто.
  -- Ирин, может, потанцуем?
   Я кивнула и поднялась, опираясь на протянутую мне руку. Мой третий и последний оказался самым верным. Костик Герман. С ним-то я как раз и не виделась десять лет. Войдя в этот зал, я сразу поймала его взгляд, красноречиво сказавший мне, что мой бывший меня не забыл. А пауза была им выдержана немалая. Это четвертый медленный танец, но с Костиком я танцую впервые за этот вечер.
   Голова у меня закружилась, и куда-то поплыли фонари над столиками. По моей спине бегал холодок, оставляя колючие мурашки.
  -- Как живешь?
   Его голос звучит интимно, словно мы вдвоем в маленькой комнате.
  -- Чудовищно несчастна.
   Он смеется.
  -- Неправда.
  -- Но ведь тебе хочется, чтобы это было правдой.
   Он помолчал, потом посмотрел мне в глаза.
  -- Возможно.
   Холодок вновь коснулся моей спины.
  -- А я тебя разочарую. У меня все вообще удачно всегда складывалось. Институт с отличием, работа интересная. Зарплата большая.
  -- Я рад за тебя.
  -- Я сама рада.
  -- Ир, танец кончился. Может выйдем, подышим?
   Я молча направилась к выходу. Костик шел за мной. Мы шагнули в прохладную ночь. Набережная была рядом. Там горели фонари, и в воздухе стоял пряный аромат чайных роз. Мне вдруг захотелось запомнить этот момент, и я закрыла глаза. Десять лет назад в такую же июньскую ночь совсем на другом конце города в нашей школе был выпускной бал. Я в голубом платье, и со мной... нет, не Костик, а Игорь Градов, с которым я потом не поехала... Ну, это другая история.
   Я очнулась. Костик смотрел на меня, и я почувствовала себя неловко.
  -- Вспомнилось?
  -- Да.
   Я обхватила себя руками. Словно хотела согреться, и пошла вперед. Было вовсе не холодно, хотя меня чуть-чуть знобило.
   Мы остановились над водой. Деревья, словно приведения, таились в темных уголках сквера.
  -- А ты вообще любила меня когда-нибудь? - вдруг неожиданно поинтересовался он.
  -- Не знаю, - так же запросто ответила я. И это была правда. Я вздохнула и облокотилась на ограду.
  -- Честное слово, не знаю. Ты вот уверен?
   Он молчал.
  -- Если бы мне рассказали, что такое любовь... Узнать бы когда-нибудь.
   Он невесело усмехнулся.
  -- Десяти лет тебе было мало?
   Он попал в точку. В самую середину моего сердца. Последнее время я почти физически чувствовала, как время ускользает от меня, как оно уходит, рассеивается, улетучивается... Я уже не стану очень юной мамой. Легкомысленной невестой... Жаль, жаль...
   Я повернулась к нему.
  -- Скажи, я уже не такая привлекательная, как раньше?
   Он хотел ответить, но охрип, наверное, от волнения, и прокашлялся.
  -- Говори, не бойся.
   Он смотрел мне прямо в глаза.
  -- Даже слишком.
   На меня это, почему-то, не произвело впечатления, но грусть вдруг накатила чугунным колесом.
  -- Далеко не все так думают.
  -- Все.
   Он ответил так уверенно, что я снова взглянула на него.
  -- Все, - повторил он.
  -- Поэтому никто меня даже не поцеловал? Других девчонок хватали, обнимали, таскали на руках, а я только наблюдала... Пара приветствий, рукопожатий, как будто... как будто я чумная какая-нибудь. Даже ты не подошел.
  -- Потому что боялся.
  -- Я стала другой?
   Он, наверное, не знал, что сказать.
  -- Мы все стали другими.
  -- Да, но я больше остальных.
   Он смотрел сначала куда-то в сторону. Потом перевел взгляд на меня. Секунду разглядывал мое лицо. Потом погладил меня по щеке, по плечу... попытался притянуть к себе. Я невольно отстранилась. Он убрал руку и перевел взгляд в даль.
  -- Вот именно это все и чувствуют.
   Мне вдруг захотелось его ударить. Я повернулась и зашагала прочь. Костик меня догнал.
  -- Ир, прости, а?
   Я молчала. Меня просто трясло от бессилия и злобы. Я вообще не могла даже себе объяснить своего состояния.
  -- Поедешь со мной?
   Я остановилась и вдруг почувствовала, что плачу. Мои щеки защипало, и я прижала к ним ладони. Хорошо еще вокруг никого не было. Вот была бы сцена!
  -- Поехали, - сказал он, взяв меня за локоть.
  
   Мы сидели в его машине. Машина стояла среди каких-то кустов. В ней царил полумрак.
  -- Ты никогда не была замужем?
   Я покачала головой.
  -- А ты был женат?
  -- Был. У меня сын есть. Четыре года.
  -- Он остался с ней?
  -- С ней и ее новым мужем.
   Я смотрела на Костика, стараясь представить его в роли отца.
  -- Ты не видишься с сыном?
  -- Иногда. Но специально не встречаюсь. Они все трое очень хорошо живут. Этот новый любит его, наверное.
  -- Почему ты так думаешь?
   Костик помолчал.
  -- Да не знаю. Илюшка всегда такой веселый.
  -- Твоего сына зовут Ильей?
   Костик кивнул.
  -- Имя хорошее. А я о девочке всегда мечтала. Я даже решила для себя, что если замуж не выйду, рожу все равно себе дочку.
  -- А если сын будет?
   Я знала, что он спросит, и почему-то снова почувствовала раздражение.
  -- Дочь.
   Он не стал возражать. Ему-то что - дочь так дочь.
  -- А работа у тебя правда хорошая?
   Молодец! Он удачно перевел стрелки. Я и этот вопрос ожидала.
  -- Правда. Я бухгалтером работаю. У нас очень крупная фирма.
  -- Чем торгуете?
  -- Мебелью.
  -- А у нас офис на Суворовском проспекте. Фирма "Элегия". Знаешь?
  -- Нет. Мне некуда мебель покупать, у меня квартиры нет.
  -- Где же ты живешь?
  -- Снимаю. Я мог бы тебе показать, но ведь ты сама не захотела.
   Я помолчала. Никуда я с ним, конечно, не поеду. Мне совсем не хочется любоваться его холостяцким жилищем. И что это я разговорилась? Мне захотелось домой, в свою ухоженную квартирку.
  -- Значит, ты всем довольна, да?
   Он не смотрел на меня. Свесил руку в открытое окно машины и разглядывал ее, эту руку, как будто впервые видел.
  -- Да, - не сразу ответила я.
  -- Хорошо.
   Сквозь лобовое стекло я видела ветки кустов и темную даль в крапинках звезд.
  -- Ничего хорошего, - каким-то чужим голосом сказала я. - Мне очень-очень одиноко. Я совсем одна, понимаешь?
  -- Понимаю.
   Я услышала в его голосе, что он хотел понять, но, конечно, не понимал.
  -- У тебя есть сын. Ты все равно можешь видеть его, если захочешь. А у меня нет никого.
   Я вдруг это очень хорошо осознала. Там, в светлом зале ресторана, где танцевали мои одноклассники, никто больше не любил меня и не принимал. Может быть, они хотели увидеть ту девчонку, которую знали? Вероятнее всего. Я сразу поняла и то, почему меня это так расстроило. Это были люди, которые хорошо меня знали. Я очень надеялась на встречу с ними. Мне хотелось вернуть то чудесное, беззаботное время... Какая глупость! Мне стало очень горько.
   Костик словно прочитал мои мысли. Отвлекся, наконец, от созерцания своей руки и посмотрел на меня.
  -- Тебя так расстроил весь этот балаган в ресторане?
  -- Почему? Со мной все разговаривали, мне были рады... Были же ведь?
  -- Были. Но тебе ведь мало.
  -- Да. Сама не знаю, почему.
  -- Тебе надо сменить обстановку, - сказал вдруг Костик. - Когда у тебя отпуск?
  -- Уже идет.
  -- Давно начался?
  -- Неделя прошла.
   Он помолчал.
  -- Есть у тебя, куда уехать?
   Я не сразу ответила. Есть ли у меня, куда уехать? Не знаю...
  -- Тетка в Москве.
  -- Вот и поезжай. Отдохнешь, и все наладится.
   Я не поверила ему тогда. Я только грустно усмехнулась.
  
  
  
  
   Каждый раз, когда я приезжаю в Москву снова, я испытываю странное чувство: волнение (да, конечно), а вместе с тем... вместе с тем я чувствую себя, как утром праздничного дня. Это большой город. Это чудесный город. Для меня, провинциалки, это целый мир. В Москве я бывала частенько. Первый раз меня привезли сюда, когда мне было пять лет. В следующий раз - перед самой школой, лет в семь. Тогда мам сдала меня тетке на целый месяц и уехала. Конечно, я скучала по дому, по родителям. Но жилось мне, честно говоря, припеваючи. Тетка была строгой женщиной, однако любила меня без памяти и рано или поздно выполняла все мои капризы...
   Мне нравилось все это вспоминать. Я любовалась Москвой из окна автобуса. Хотя любоваться-то пока было особенно нечем. Черемушки - район новостроек. Белые коробки одна за другой... Но мне так нравился этот пейзаж!
   Куда я еду, зачем я еду? Будущее передо мной не рисовалось никак. Да, я приехала к тетке, но самой тетки я не увижу до самого отъезда. И здесь одиночество настигло меня, оно неразлучно преследует меня по жизни. Разумеется, я не могла с закрытыми глазами мчаться навстречу своей судьбе. Приняв решение (спасибо Костику), я позвонила тетушке, как послушная девочка, любящая племянница, редко обременяющая ближайшую родственницу своим присутствием. Последний раз я была здесь лет пять тому назад, еще в студенчестве. Но открытки к праздникам посылала исправно и раз в полгода прозванивала тетушке, не смотря на то, что всегда располагала информацией о ее житье-бытье благодаря маминым более частым звонкам.
   Конечно, никто меня здесь не ждал. Тетка собиралась на курорт на Кавказ. Моей просьбе она удивилась, но не испугалась, а тут же нашла выход из положения. Она оставляет для меня ключ какой-то Алене, которая будет присматривать за квартирой в отсутствие хозяйки. Я должна буду забрать этот ключ, поблагодарить Алену за услуги и отправить восвояси. На моем попечении остаются комнатные растения, которые раз в три дня желательно поливать. О'кей, меня все устраивало. Сначала я даже обрадовалась, что все так складывается - к одиночеству я, как ни крути, привыкла. Но потом, уже в поезде, загрустила. Спасения я искала не только в своем отъезде из родного дома. Я искала его и в общении с теткой - доброй, мудрой, немного взбалмошной, но в целом отличной жениной. Мне не хватало ее общества. Мои родители очень занятые люди, им всегда было не до меня. А тетка... Она была моя, только моя, кроме меня никого у нее не было. В сущности, она была такой же одинокой, как и я.
   С большой дорожной сумкой в руках и второй, меньших размеров, на плече, я шлепала к знакомому восемнадцатиэтажному дому. Я, конечно, была уверена, что меня никто не ждет, но сердце отчаянно трепыхалось, и я прекрасно знала, почему: предстояло что-то новенькое, что-то совсем не привычное... пусть даже опять рутина, но и она будет другой, не похожей на мою каждодневную рутину. Я приехала на целый месяц. Я постараюсь отдохнуть и разорвать, наконец, круг своей упорядоченной жизни.
   Пока лифт вез меня наверх, я отдыхала от сумок и проводила руками по волосам, которые изрядно потрепал ветер. Я редко закалываю волосы, я люблю, когда они свободно разбросаны по плечам. Правда, когда в руках две сумки, это не совсем удобно.
   Я подошла к обитой вагонкой двери и позвонила. Мне сразу открыли. Некоторое время мы стояли молча и разглядывали друг друга - я и мощная рыжеволосая девица, покрытая веснушками сверху до низу. Я почему-то немедленно почувствовала себя мелочью.
  -- Проходи, - сказала, наконец, она. Я вошла.
  -- Я племянница...
  -- Я тебя жду.
   Она вышла, и дверь громко хлопнула. Я вздрогнула. Да... Ну и как мне теперь забрать у нее ключ и отказаться от ее услуг?
   На вопрос ответить самой себе я не успела. Рыжая гигантша вернулась. Она молча прошла мимо меня, пронесла большое пластмассовое ведро в кухню и вернулась. Я продолжала стоять буквально на пороге, ожидая не известно чего. Состояние мое трудно было как-то определить.
   Рыжая вошла в ванную и принялась мыть руки.
  -- Ну ты чего стоишь-то? - сказала она, не глядя на меня.
  -- Я точно не знаю, но...
  -- Ты обедать будешь?
   У нее была странная манера разговаривать. Она, словно глухая, не реагировала никак на мои реплики. Тем не менее, я слышала ее очень хорошо. Прежде меня на ее вопрос ответил мой желудок. Он недовольно заурчал: с утра в нем не было ни крошки.
  -- Буду, - решилась я.
   Рыжая вышла из ванной, энергично тряхнув руками, так что брызги полетели на меня. На мгновение я просто остолбенела. Мой мозг лихорадочно соображал - обижаться мне или нет. И поскольку злой гений гремел уже посудой на кухне, я решила, что не стоит. Это ничего не даст - меня просто игнорируют, и, следовательно, и обиды мои никому не нужны. А вот лишиться обеда мне никак не хотелось. Мне вдруг показалось, что я сейчас упаду в обморок - то ли от волнения, а то ли от голода. Поэтому я развязала шнурки кроссовок, разулась и прошла.
   Тетина кухня была заново обставлена. Симпатичная горка, круглый стол, стулья с изогнутыми спинками... Ничего этого не было раньше. Я присела на один из стульев, и пока эта самая... домомучительница разогревала что-то, окуривая меня умопомрачительными запахами, разглядывала кухню, пытаясь разыскать глазами знакомые мне предметы. Вот картинка на стене - натюрморт. Ее я помню, тетушка купила эту вещицу на Арбате. Полочка над холодильником, на ней фарфоровые фигурки: две собаки побольше и поменьше, слон, корова... Их тоже помню, они раньше стояли на шкафу...
  -- Мечтаешь?
   Я вздрогнула. Передо мной дымилась тарелка, в ней что-то вроде рагу: картошка, капуста, мясо... Рыжая смотрела на меня в ожидании. Я вздохнула и принялась за еду. Убедившись, видимо, что ее труды не пропали даром, девица сообщила:
  -- Я стирать, - и вышла.
   Продолжая жевать, я размышляла. Да уж, мое положение радужным назвать было нельзя. Я собиралась отдохнуть, подумать, обрести себя, наконец...может быть. А тут такое... Я попала в какой-то переплет. Неужели она так и не уйдет? Стирать, она сказала. Сомневаюсь, чтобы тетушка оставила ей грязное белье. Может, эта девица вообще переехала сюда на время тетушкиного отсутствия? Но почему, на каком основании? Стирает здесь. Интересно, что?
   Словно ходячий ответ на мои мысленные вопросы, рыжая гигантша появилась на кухне с тазом в руках. Она прошествовала на балкон, не бросив в мою сторону ни взгляда, и принялась развешивать белье. Я во все глаза глядела сквозь оконное стекло, что же она собирается вывешивать. Фиолетовые велосипедные шорты, темно-красная футболка "Kiss me!" нет, это явно не тетушкины вещи.
   Она прошла мимо меня так, словно меня и не было здесь. Через некоторое время хлопнула входная дверь. Тишина. Я сидела не в силах шелохнуться. Я не совсем понимала... То есть, я совсем не понимала, что происходит. Я сидела и ждала, что она вот-вот войдет. Нет, она не возвращалась. Тикали часы. Через приоткрытую балконную дверь доносились приятные летние звуки: детский смех, треск мотоцикла, скрип качелей во дворе...
   Так пролетело полчаса. Убедившись, что вторжение в личную жизнь больше не грозит мне, я разрешила себе подняться и вышла на балкон. Здесь пахло сигаретным дымом, сырой землей и порошком "Ариэль". Запах порошка исходил, разумеется, от выстиранного девицей белья, а запах сырости - от ящиков с цветами, которые крепились по всему периметру балкона. Тетушка рассадила-таки свою любимую герань, где только можно. Я осторожно потрогала мокрую землю. Да, рыжая добросовестно исполняла свои обязанности. Может, она по какой-то причине очень привязана к тетке? Мне оставалось только гадать. Я не сомневалась, что, обладая таким странным характером, рыжая вряд ли что-нибудь скажет мне. Честно говоря, я надеялась, что, кроме всего прочего, у нее не будет такой возможности.
   Я смотрела вниз на детскую площадку. Когда-то сама играла здесь. У меня даже подружки были - близнецы Жанна и Лада. Мы сошли тогда на почве временности. Они тоже были приезжими и никого из постоянных обитателей двора не знали. Помню, я слегка робела в их обществе. Они были красавицами в моих глазах - розовощекие, крепенькие, загорелые, золотоволосые. Я же - заморыш, гадкий утенок, кузнечик с торчащими коленками и локтями да крысиным хвостиком вместо косы. Иногда, в моменты ссоры, они объединялись против меня, и я зареванная уходила под крылышко к тетке, которой мои слезы разрывали сердце, и она шла на любые уловки - лишь бы отвлечь меня от моего горя...
   Я поймала себя на том, что улыбаюсь. Воспоминания затуманили мне голову, и я стала казаться себе легкой, подобно воздушному шарику. Вернувшись в комнату, я первым делом подошла к зеркалу. Оно тоже было старым знакомым. Тяжелая овальная рама из дерева, напоминающая венец, служила украшением убранству прихожей. Из зеркала на меня глянуло слегка измученное лицо: серые тени под глазами, морщинка на лбу, прыщик на подбородке. Как там сказал Костик? Слишком хороша... Слишком... слишком!
   Слишком для кого? Для него? Возможно. Я прикоснулась к волосам. С некоторых пор я красилась "Лондоколором". Мой русый цвет мне поднадоел, и я, в один прекрасный момент, решила сменить имидж. Вспомнилось, какое впечатление мой новый облик произвел на сослуживцев. Когда я появилась, секунду все взгляды были устремлены на меня. "Да ты красотка!" - сказал тогда Стеблов, наш коммерческий директор. Раньше он ухаживал за мной исключительно в те моменты, когда требовалась моя помощь. И вот теперь, наматывая прядь на палец, я разглядывала свое отражение и делала соответствующие выводы. Да, похоже, я запустила себя. Сама не заметила, как это произошло. Волосы мои давно нуждались в покраске, посеченные концы требовали подстрижки, ногти страдали по маникюру... Отпуск был явно мне не на пользу. Ни работе я следила за собой очень строго. Ну что ж, вывод сделан. Где еще заниматься собой, как ни в отпуске?
   Полная радужных планов, я решила лечь пораньше, немного посмотреть телевизор, немного почитать и уснуть наконец, оставив балкон открытым, чтобы вечерние звуки двора врывались в мой сон, и не давали мне чувствовать себя одинокой...
   На чистых белоснежных простынях, которые я себе застелила, позаимствовав их из тетушкиных многочисленных запасов, я почувствовала себя спокойнее. Дистанционное управление покоилось на моей подушке, рядом маленькие книжечки из серии "Женский роман", выбранные из десятков подобных на тетиных книжных полках. Я включила телевизор. Пощелкала по каналам с помощью кнопочек дистанционки. Остановилась на каком-то штатовском фильме. Он и она в полумраке комнаты. Танцуют. Целуются. Музыка, выворачивающая душу на изнанку. Я поспешно переключилась на другой канал. Парень и девчонка. Лет по семнадцать на вид. Ссорятся и орут друг на друга. Не стесняясь, пользуются словесной нецензурщиной. Бурное примирение. Постель.
   Телевизор я выключила. Что толку разжигать в себе страсти, которых в жизни я до сей поры не испытала? Весь мой любовно-сексуальный опыт - сплошная преснятина и обман. Вернее, самообман. Я поспешно схватилась за книжку, как за спасательный круг, брошенный в пучину, в которой барахтаешься, как... Хотя ничего подобного я не испытывала тоже.
   "Она прощалась с ним. Слезы текли по ее лицу так же часто, как капли дождя по холодному оконному стеклу в их маленькой комнате. Их совместный уик-энд был так короток, а предстоящая разлука так длинна, что жить больше не хотелось. Ей казалось, что с каждой минутой, приближающей ее к расставанию, жизнь теряет для нее всякий смысл, становится враждебной и ненавистной. Жизнь, которую она так любила, пока была счастлива здесь, с ним... Холодные струи бежали по оконному стеклу, и она дрожала в его объятьях от ощущения наступающего холода..."
   Я захлопнула книгу. Я и сама уже дрожала. Мир, казалось, издевается надо мной. Досада закипала во мне, и остановить этот процесс было уже невозможно. Разве я виновата? Разве я виновата, Господи, что одна? Разве я так плоха, что заслуживаю наказания? Разве я что-то делаю не так? Да, может быть, но ведь это не нарочно. Я, наверное, просто не знаю, как нужно...
   Мой затравленный взгляд блуждал по комнате и неожиданно для меня самой уткнулся в книжные полки, туда, где в самом углу у тетушки стояла икона. Богородица со спокойным взглядом печальных глаз. Я и раньше любила на нее смотреть. Она вызывала во мне трепет и какое-то непонятное смятение. Может быть как раз его не хватало мне в моей слишком спокойной жизни? Как это вышло - сама не знаю, только я стала молиться. Дева Мария, ведь ты же женщина! Ты же понимаешь меня, правда? Да, меня никто не любит, и пусть. Но сама-то я что же? Сама-то я как же? Почему те чувства, что я испытываю к мужчине, которого вдруг заинтересовываю, скорее похожи на страх, чем на что-нибудь более-менее напоминающее симпатию? Разбуди меня, пресвятая Дева, разбуди мое бестолковое сердце, которое любит... любит только меня...
   Отчаяние заполнило меня всю. Так уже было не однажды. Так случалось и дома в особо пасмурные и неудачные дни или... или в критические, когда я казалась себе особенно слабой и несчастной. Холодная, холодная, сухая...
   Я упала головой на подушку и каталась по ней, задыхаясь от беззвучных рыданий. Слез не было. Мои глаза давно их не знали. Холодное сердце, видно, не способно их породить. Я думала, не усну. Я погасила свет и долго смотрела в темноту, пока не обрела способность различать очертание лика, которому только что молилась...

* * *

   Я открыла глаза. Солнце прошивало занавесь на окне тысячей тонких спиц. Когда я уснула? Не помню. Гипноз какой-то. Богородица по-прежнему взирала на меня с состраданием, но вечернее мое состояние улетучилось куда-то, рассеялось вместе с темнотой. Наоборот, я ощущала небывалый подъем. Мне хотелось заняться собой. Определившись в своем настрое, я села в кровати и тут с удивлением обнаружила, что не одна в квартире. Пахло жареным, и звон посуды на кухне явно мне не мерещился. Я решительно поднялась, догадываясь, кого я увижу. Я была уже в пути, когда сообразила, что кроме трусов и лифчика на мне ничего нет. Конечно, она была женщиной, но это была чужая женщина, и появляться перед ней в полуобнаженном состоянии, пусть даже при наличии очень красивого белья, было, мягко говоря, рановато. Я бросилась к своей дорожной сумке, где отыскала голубой купальный халатик. Застегивая на ходу молнию, я зашагала по направлению к аркообразному входу в кухню. Во мне все кипело.
   В дверях я застыла от парализовавшего меня чада. В синей завесе металась крупная фигура. Преодолев шок, я вошла. Рыжая замерла, словно я приставила к ее спине дуло пистолета, потом оглянулась.
  -- Я хотела...
  -- А, это ты! Ты меня напугала. Завтрак еще не готов.
  -- Но я прекрасно справилась бы сама, - произнесла, наконец, я.
  -- Нет, отдыхай. Мне не трудно. Уже скоро все будет...
   Последних слов я не расслышала, так как уже находилась в комнате. Ладно. Я буду действовать по-своему. Раз мое мнение игнорируют, я буду игнорировать тоже.
   Из дорожной сумки я достала джинсы и розовую бархатную маечку. Как я правильно сделала, что взяла с собой исключительно те вещи, которые не нужно гладить. За пять минут мне удалось и одеться и причесаться. Для того, чтобы произвести обычные утренние процедуры, в ванну пришлось прокрасться. Хотя я зря так уж старалась остаться незамеченной - меня все равно было не видно за сизой завесой чада. Подкрашивалась я уже в лифте, съезжая вниз. Ключи, которые обнаружила на тумбочке перед зеркалом, я забрала с собой. Дверь хорошо захлопывалась, и я надеялась, что оставив Рыжую без ключа, я дам ей понять, наконец. Что больше не нуждаюсь в ее обществе.
   ... Как красива Москва летом! Мне, правда, приходилось ее видеть и осенью, и весной, и даже зимой, и каждый раз я наслаждалась ее просторами, ее современностью, ее богатством, наконец. Но летом она была особенно хороша.
   Я доехала до центра и вышла из метро. Мне хотелось просто прогуляться, пройтись по улицам, почувствовать, что я в отпуске, что ни от кого не зависима и что все у меня впереди. Проспекты манили меня широкими витринами магазинов, в которые я заходила просто так, не для того, чтобы что-то купить, а для того, чтобы посмотреть, полюбоваться на это обилие и... и помечтать. Да, согласна, крупномасштабными мечты о новой дорогой тряпке не назовешь, но я и не собиралась ни с кем делиться своими мечтами в эту минуту. Мне захотелось помечтать о чем-то земном, очень простом, очень близком. В одном не очень дорогом магазине я купила себе белую джинсовую юбку и дымчато-серую блузку-рубашку. В другом магазине, где продавалась косметика и парфюмерия, набрала всяких приятных мелочей и со слегка потяжелевшей сумкой и прекрасным настроением отправилась дальше.
   Мой желудок напомнил мне, что я улизнула без завтрака. Я купила мороженое и наслаждалась его ароматной прохладой, пока в руках не осталась одна палочка да липкая блестящая обертка. Перейдя дорогу, я набрела на салон-парикмахерскую и задержалась там на полтора часа, предоставив свою голову столичному мастеру. Вышла из парикмахерской я ослепительной блондинкой с безупречной укладкой. Покончив с основными удовольствиями, я огляделась. Недалеко от меня находился вход в метрополитен, и я, не задумываясь, направилась туда.
   Войдя в вагон, я посмотрела схему метрополитена, и решила отправиться в Сокольники. Я давно там не была. Очень мне нравился этот парк, и теперь для его посещения наступило самое подходящее время - я ведь была совершенно свободна.
   Никак не ожидала, что время промелькнет так незаметно. Домой я возвратилась только к вечеру. В огромном универсаме я отоварилась продуктами, проехала две остановки на автобусе и, предвкушая ужин, проведенный в одиночестве и приготовленный моими собственными руками, вошла в лифт. Придерживая полную сумку коленкой, достала ключи. Я еще и не подозревала, что меня ожидает сюрприз. Отперев дверь, я просто опешила. Рыжая крокодилица была на месте, вне всякого сомнения. На отяжелевших негнущихся ногах я прошествовала в кухню вместе со всеми сумками.
  -- Ну наконец-то! Ты объявила голодовку, да?
   Наглости ее не было предела. Она стояла передо мной в своей футболке "Kiss me!", которая вчера сушилась на балконе. Одной рукой она упиралась в стол, в другой был половник. Она держала его так, что лысая блестящая макушка поварешки глядела в потолок.
  -- Ка-как же ключи? - изрекла я.
  -- Какие ключи? А, ключи! Так ты взяла свои. У меня есть еще.
   Я была в ужасе. Все, мне не будет от нее спасения! Зачем тетушка это сделала? Зачем она приставила ко мне этот конвой?
   Опустив сумки на пол, я устало присела на край стула. Отчаяние заполнило меня до краев.
  -- Что с тобой? - она коснулась моей руки. Я подняла голову и увидела, что глаза у нее тоже рыжие, и что они полны удивления и тревоги. Это почему-то меня здорово взбесило. Но я сдержалась. Я только простонала:
  -- Оставьте меня в покое, прошу вас, очень прошу. Я хочу побыть одна. Я приехала сюда для этого. Мне никто не нужен. Я... я очень устала, уходите...
   Рыжая опустила голову и половник.
  -- Да, я знаю, - проговорила она. - Вам хотелось бы... Но вам нельзя. Ваша тетя...
  -- Да причем здесь тетя! - заорала я, даже не обратив внимание на то, что и она стала обращаться ко мне на "вы" - С чего вы взяли, что мне нельзя? Может быть мне даже нужно... Господи, что вам наговорила моя тетка?
  -- Ничего! - Рыжая вскинула голову. - Она ничего не говорила. Это я... Я сама...
  -- Что сама? Сама все выдумала, да? Не вынуждайте меня... Я могу нагрубить вам...
  -- Да. Хорошо. Ладно. Возможно вам станет легче...
   Она пригвоздила меня к месту. Злость просто полыхала во мне.
  -- Вы мне надоели, - снова заорала я, - Уходите.
   Она смотрела на меня так, что я вдруг опять почувствовала себя ничтожеством. Взгляд мой метнулся в сторону, и в ту же минуту она сорвалась с места и принялась метаться по квартире. Она швыряла в сумку какие-то вещи, чем-то гремела, чем-то стучала... Но когда она выскочила на балкон и стала срывать с веревок болтавшиеся там шмотки, я услышала другой звук. Странный и непривычный. Как будто скомканной бумажкой проводили по столу - шмыг! Точно, она шмыгала носом. Я успела заметить, когда она влетела с балкона в комнату, что нос у нее покраснел. До меня вдруг дошло: я обидела человека! Обидела просто так, ни за что, из-за своей глупой прихоти. Совесть ухватила меня за горло костлявой рукой. Я вскочила. Стыд и злость не давали мне продохнуть. Ведь не зря же она... должна же быть причина...
   Я бросилась в прихожую. Я успела перехватить ее у самой двери. От того, что она была такой крупной, ее зареванное лицо выглядело совершенно нелепо, и при виде этого зрелища мое сердце сжалось еще сильнее.
  -- Отстань, - сказала она.
  -- Нет. Я тебя не пущу.
   Теперь уже я без всякого на то разрешения перешла на "ты". Все эти формальности не имели уже никакого значения. Между нами что-то произошло. Что-то щелкнуло у меня внутри, и я почувствовала некоторую теплоту к этому большому несуразному существу.
  -- Я ухожу, - глухо проговорила она. На меня она не смотрела. Стояла, опершись на тумбочку рукой и опустив глаза. Я загородила собой входную дверь.
  -- Через мой труп.
   Минута молчания затянулась. Наконец Рыжая подняла голову и, смерив меня презрительным взглядом, заявила:
  -- Я думала, что ты собираешься покончить с собой.
   Моим глазам стало даже больно. Они, видно, совершенно вылезли из орбит. Я? Покончить? С собой? Какая-то жуткая фантазия.
  -- С че... С чего ты взяла?
   Она молчала. Дулась и обиженно пыхтела. Да, возможно она потерпела сильное разочарование.
  -- Нет, с чего ты взяла?
   Она принялась чертить ногтем с облезшим лаком на крышке тумбочки.
  -- Твоя тетушка разговаривает сама с собой.
  -- Часто?
  -- Всегда.
  -- И что?
   Она наконец-то удосужилась взглянуть на меня.
  -- Я подслушала. Я подслушиваю.
   Богатую же мимику продемонстрировало мое лицо в этот вечер. Я сморщилась, словно распробовала лимон. Рыжая снова поникла.
  -- И что же ты слышала?
  -- Она говорила...
  -- Что? Что она говорила?
   Я даже вперед наклонилась.
  -- Что... что...что с тобой не все в порядке.
  -- В каком смысле? Она имела ввиду - не все дома?
  -- Не знаю, что она имела. Она бормотала что-то на кухне...
  -- Что? Что!? - я можно сказать орала.
  -- Что с девочкой не все в порядке. Что это может плохо кончиться и куда смотрит мать и... и все такое.
   Я тяжело вздохнула.
  -- С чего она взяла, - пробормотала я.
  -- Ей не понравился ваш разговор по телефону. Она переживала. Она говорила, что никогда у тебя не было такого голоса.
   Вот это да! Я и не думала, что так напугаю ее. Настроение в тот вечер у меня действительно было скверное - это факт. Но мать-то причем? Мы так редко видимся...
  -- Ладно. Пойдем чаю попьем - сказала я. От усталости и голода у меня уже кружилась голова.
  -- Не, я пойду. Мешать тебе не буду.
  -- Идем пить чай. Меня нельзя оставлять одну. Вдруг я действительно это сделаю.
   Она посмотрела на меня долгим взглядом, а потом поплелась на кухню.
  
  -- У тебя есть кто-нибудь?
   Она фыркнула.
  -- Еще чего. Нет, конечно.
  -- И ты не собираешься вообще выходить замуж?
  -- Может когда-нибудь... Но не сейчас. Мужики отвратительны.
  -- Ты думаешь? А мне казалось, не все.
  -- Все, - безапелляционно заявила она. - Ты видела хоть одного без вредных привычек?
   Я затруднялась ответить. Близких знакомств у меня было мало. Точнее, два. Оба моих избранника курили. Не могу сказать, чтобы это мне мешало. Но мы и не жили вместе. Просто встречались.
  -- Вот именно, - ответила она, приняв, видно, мое молчание за положительный ответ.
  -- Я же ничего не сказала. Зря ты так настроена. Среди них встречаются положительные...
  -- Ага. Гомосексуалисты.
  -- Ну почему ты так говоришь?
  -- Потому, что знаю. Не верь никому никогда. Хочешь орешков? Пошли на балкон.
   Мы вышли.
  -- Я выйду замуж, - продолжила моя новоиспеченная подруга, - только, если встречу настоящего мужика.
   Она стояла лицом ко мне, опершись спиной о перила балкона. Ее глаза были затуманены мечтой... Мне вдруг страшно захотелось захихикать. Я едва сдержалась. Это большое существо, привалившееся к перилам напротив меня, мечтало о настоящем мужике. Вот интересно! Кто же в ее глазах...
  -- По-твоему, как выглядит настоящий мужик?
   Ее затуманенный взгляд слегка прояснился. Она смотрела вверх, сосредоточенно рисуя в мыслях образ.
  -- Это такой... - она нарисовала руками в воздухе две окружности.
  -- Ну такой...
  -- Толстый? Высокий? Дровосек? Каменщик? Цыган? - гадала я.
   Наконец она бессильно опустила руки и улыбнулась. Я, пожалуй, впервые видела ее улыбку.
  -- Сама не знаю. Все вместе, наверное.
  -- Ясно.
   Мне не было ясно. Представление об "избранном" мужчине, нарисованное ее воображением, было смутным, но явно громоздким. Пока я раздумывала над этим, она жевала орешки и бесцеремонно рассматривала меня.
  -- У тебя несчастная любовь что ли была? - сделала она неожиданный вывод.
   Да. пожалуй. Я смахиваю на жертву несчастной любви - смазливая, но никому не нужная кукла.
  -- Точнее сказать, никакой.
   Она одобрительно кивнула.
  -- Ага. Вот и у меня тоже. Но не подумай. Я не жалею.
   Я и не подумала. Она на жертву не походила ни с одной стороны. Цветущая, энергичная, самостоятельная...
  -- Ты одна живешь?
  -- Конечно. Мне никто не нужен.
  -- Но у тебя ведь есть, наверное, родные?
  -- Есть. Целая семья. Они живут далеко отсюда.
   Я не стала больше спрашивать. Отвечала она сразу, но, как мне показалось, не слишком охотно.
  -- Я вообще не понимаю, когда начинают обсасывать - счастье, несчастье, - неожиданно сказала она. - Что болтать-то? Жить надо. Как я могу сказать - есть у меня счастье или нет. Может я живу сейчас, никто мне не мешает, сама себе хозяйка - вот и счастье. Появится потом пьяница какой-нибудь, жалеть буду это время. А может и лучше потом будет, чем сейчас. Значит тогда и будет счастье.
   Я не выдержала и улыбнулась ее детским рассуждениям.
  -- Зачем тебе пьяница? Ты ведь не торопишься замуж.
  -- Конечно нет. Просто всякое ведь может быть.
   Мне вдруг очень захотелось спросить, чего в данное время ей не хватает, чтобы чувствовать себя абсолютно счастливой, но она опередила меня:
  -- Вот ты, - сказала она, снова впившись взглядом в мое лицо. - Ты ведь не можешь сказать, что счастливая?
   Нет, я не могла, это было очевидно.
  -- Значит чего-то тебе не хватает. Ты точно знаешь, чего?
   Ее вопрос неожиданно застал меня врасплох. Вот что меня бесило, я знала точно. Одиночество. И это бесконечно текущее время. Словно вода, просачивающаяся сквозь пальцы. А чего не хватало... Мне было трудно так сразу ответить - слишком многого, наверное. Друзей, внимания, любви... Беззаботности, в конце концов. Мне нарисовалась чудесная картинка. Я мчусь на велосипеде, ветер треплет мои волосы, свистит в ушах... Мне так легко и весело, как никогда, наверное, и не было. Или было, но очень давно.
  -- Велосипеда, - сказала я.
   Рыжая даже слегка наклонилась вперед, словно у нее были проблемы со слухом.
  -- Чего?
  -- Велосипеда.
   Я улыбнулась.
  -- Мечтаю поездить на велосипеде. Это так здорово!
   Она некоторое время поразмышляла, потом пожала плечами.
  -- Если это и есть счастье, то...
  

***

   Мою новую подругу звали Алена. Она была совершенно удивительным человеком. К ее необыкновенной внешности я очень быстро привыкла, и эта чуднАя особа стала мне казаться симпатичной и обаятельной. У нее была приятная улыбка. Правда, улыбалась она редко, но тем ценнее для меня стало ее хорошее настроение. По неизвестным мне причинам эта странная, но очень добрая девчонка привязалась ко мне. К моему удивлению, на это ей потребовалось совсем немного времени. Буквально с первого же дня после нашего примирения и знакомства она взяла на себя все домашние дела, полностью отстранив меня от готовки и уборки.
  -- Мне нечего делать, мне нечего делать, мне делать нечего... - твердила она на все мои протесты и возмущения. Я требовала установления дежурства на худой конец, она смотрела на меня, как на полоумную и отказывалась пускать меня на кухню.
  -- Ты приехала отдыхать - отдыхай.
  -- Я устану от такого отдыха. Это не отдых, а безделье.
  -- Безделье и есть отдых.
  -- Ты ошибаешься. Отдых - это смена деятельности.
  -- Смени деятельность и пойди погуляй.
  -- Пойдем вместе.
  -- Я не люблю шататься по улицам.
   В ответ на это мне нечего было сказать. Я обожала бродить по улицам, а уж в Москве особенно. Я для этого ехала в центр, чтобы выйти на какой-нибудь проспект и идти по нему, идти...
   Вдобавок ко всему Алена притащила мне велосипед. Это был чудесный дамский велосипед с высоким рулем и туго накаченными шинами.
  -- Бог мой, откуда это?
  -- Тебе нравится?
  -- Еще бы. О таком можно только мечтать.
   Алена недоверчиво взглянула на меня.
  -- Ты умеешь обращаться с ним?
  -- Конечно. У меня был велосипед, когда я жила с родителями. Правда, не такой шикарный.
   Воспоминание, словно облако, проплыло сквозь мои мысли. Я восседающая на том самом велосипеде и осторожно крутящая педали и Костик, бегущий рядом и держащий за седло мою мечту, подарок родителей...
  -- Что?
   Алена хмуро воззрилась на меня.
  -- Ничего. Просто вспомнилось...
  -- Так ты довольна?
   Я посмотрела на нее. Она была растрепанная и раскрасневшаяся. Она, наверное, ехала на нем.
  -- Спасибо тебе огромное.
   Она повела плечами.
  -- Мне - не за что. Это моей подруги. Она сейчас на каникулах.
  -- Вы вместе живете?
  -- Рядом.
  -- Ты взяла его без спроса?
  -- У кого же спрашивать, если она на каникулах?
  -- А нам не влетит?
  -- Нет, если ты его не сломаешь.
   Я подумала, что постараюсь. Отказаться было не в моих силах. С этого дня за продуктами в ближайший универсам я стала ездить на велосипеде. Я неслась по велосипедной дорожке, бегущей вдоль тротуара, ветерок подбадривающе похлопывал меня по спине и по щекам, отбрасывал назад мои волосы, обдувал мое тело... Я улыбалась, и водители машин, несущихся мне навстречу, вполне могли принять меня за сумасшедшую А могли и не принять, если им был знаком восторг, испытываемый от быстрой езды.
   У магазина я парковалась, прикручивала моего "коня" к железной ручке двери цепочкой с секретным замком, которую принесла мне Алена вместе с велосипедом, и шла отовариваться. Этот процесс тоже доставлял мне удовольствие. Магазин был огромный, товаров --море. Мне нравилось даже просто ходить между стеллажей и разглядывать содержимое их полок.
   Вечером мы с Аленой пили чай с купленными мной пирожными, вафлями или конфетами и беседовали. Темы у нас были сплошь философские, причем зачинщицей этих разговоров была, конечно, я. Алену раскрутить на любую тему было совсем не сложно. Она охотно делилась своим мнением, а я с удовольствием ее слушала.
  -- Мне кажется, плохих людей нет совсем, - рассуждала она, - они просто запутались... или может денег у них никогда не было, бедно жили, злые стали от этого... Или не любил их никто, вот и они никого не любят.
  -- А кто же тогда преступления совершает?
  -- Просто так никто ничего не совершает, - не терпящим возражения тоном заявляла она, - на это нужны... эти, как их... причины какие-то нужны.
  -- Ничего подобного. Полным полно преступлений, совершающихся под влиянием эмоций. По настроению.
  -- Настроение тоже бывает от чего-то. На все есть причины.
   Ее убийственная правота сражала меня на повал. Ей трудно было возражать, она слишком просто смотрела на вещи. Мне было интересно и легко с ней. Я действительно отдыхала, я не думала о завтрашнем дне, я никуда не спешила... У меня появилось ощущение, что я, как Робинзон на необитаемом острове, оторвана от всего мира, удалена от проблем, отключена от общей сети информации. Я ни по кому не скучала, я никого не хотела видеть, я была свободна. Я больше не ворочалась в кровати, постанывая от грустных мыслей (такое частенько происходило со мной дома). Засыпая, я думала о том, что жить - это совсем не сложно. Это легко. Так же легко, как... как мчаться на велосипеде.
   По утрам Алена зачастую находила для меня какое-нибудь поручение: съездить в магазин или на почту, а если предлога не подворачивалось, то она посылала меня просто проехаться.
  -- А ты? - каждый раз переспрашивала я, готовясь к очередной прогулке. - будешь трудиться, как каторжная?
   Алена только фыркала в ответ.
  -- Тебе нравится прохлаждаться на колесах или пешком, а мне больше хочется сидеть дома. Я найду, чем заняться. В крайнем случае, посмотрю телевизор.
  -- Это в такой день?
  -- На солнце я обгорая. Так что меня вполне устраивает балкон.
   Я мирилась с ее заявлениями и уходила, оставляя ее наслаждаться одиночеством.
   И так каждое утро, если я, конечно, не ехала в Москву, в центр.
   В один из таких дней, которые я проводила с Аленой, она с раннего утра заявила мне:
  -- В доме кончились макароны. Проехаться не хочешь?
   Я стояла в ванной в трусиках и в лифчике (теперь уже без всякого смущения), промывая еще не до конца пробудившиеся от сладкого сна глаза.
  -- Хочу, - с готовностью откликнулась я. Еще бы! Солнце готово было острыми, как спицы, лучами пронзить комнату насквозь. Накинув халат, я выскочила на балкон, желая определить температуру воздуха. День обещал быть чудесным. Особой жары не предвиделось, и вернувшись в комнату, я натянула клетчатый комбинезон и белую майку. Мое отражение понравилось мне. Все эти дни зеркало, можно сказать, льстило мне. Я казалась себе лучше, чем обычно. Может, все дело в настроении?
   Мы позавтракали с Аленой тостами, и я готова была отправиться в путь.
  -- Я приду вечером, - сообщила Алена мне на прощание.
   Я зашнуровывала кроссовки, и руки мои замерли, не доведя дело до конца.
  -- Почему? Мне что - обедать в одиночестве?
   Алена потупила взор, словно чувствовала себя виноватой передо мной.
  -- Я хочу зайти домой...
   Я опомнилась.
  -- Да пожалуйста! Только возвращайся скорее. Я буду скучать.
   Алена покраснела.
  -- У меня есть одно дело...
  -- Ради Бога. Делай свои дела. Чао!
   Я вывела велосипед на площадку. Алена смотрела мне вслед, я это чувствовала. Странная она какая-то все-таки!
  
   Педали легко крутились, ветер трепал мои волосы. Я пожалела, что забыла надеть козырек, который купила специально для своих выездов. Солнце было очень ярким, после поворота оно стало бить мне в глаза, и это, мягко говоря, доставляло мне некоторые неудобства. Ничего. Я получала такое удовольствие от езды, что все остальное казалось мне чепухой по сравнению с этим. Универсам был уже виден, до него оставалось рукой подать. Блестящие цветные автомобили проносились мимо. Они были до того яркие, что у меня слегка зарябило в глазах. Один из них резко загудел сзади. Я обернулась. Вот этого не следовало делать: на полном ходу я проскочила поворот к подъездной дорожке. Вдобавок зеркало какой-то машины ослепило меня. Я врезалась в бордюр, вылетела из седла, словно герой какого-нибудь вестерна, и полетела на газон, прямо на аккуратно подстриженную траву. Дальше мои воспоминания прерываются. Позже этот провал здорово раздражал меня. Чувствуешь себя совершенно беспомощной, осознавая, что жизнь не прерывалась, - текла себе как и прежде, а ты будто исчезла куда-то, будто... будто и не было тебя вовсе на земле в этот момент.
   Очнулась я на том же газоне. Носом в траву. Первое ощущение - страх. Почему-то мне показалось сначала, что я попала в автомобильную катастрофу. Моя машина развалилась на куски в ослепляющем зареве взрыва. В глазах моих до сих пор плясали бесформенные искры, может, поэтому мне так и показалось. Я боялась шевельнуться - уверенность в том, что мне что-нибудь оторвало или, по крайней мере, у меня паралич конечностей, не желала покидать мое богатое воображение.
  -- Ну-ка... - услышала я за своей спиной, и в следующую секунду кто-то осторожно убрал волосы с моего лица.
  -- Жива, жива...
   Радостный мужской голос. Интересно, кто это? Папа? Шеф? Костик? Кто же был со мной... в этой машине.
   Я разом все вспомнила. Не было никакой машины. И никого со мной не было. Велосипед! Чужой!!! Я приподняла голову. Мое движение отозвалось болью в ноге. Слава Богу, это не паралич. Я всего-навсего сломала ногу. А может обе. Как же теперь обратно...
   Сильные руки подняли меня с травы. Я ойкнула - в ногу снова здорово стрельнуло. На вторую, к моему крайнему удивлению, я смогла встать. Мир дрожал, как переводная картинка в блюдечке с водой. Передо мной стоял молодой человек в полосатой майке.
  -- Ну? Ты как? - спросил он, глядя мне в глаза. Хм... Знает он меня что ли... Я ничего не соображала. Одно до моего сознания легко дошло - держит меня явно не он. Правой рукой я потерла глаза (рука оказалась тоже рабочей), а потом повернула голову.
   Второй был совсем не похож на первого. Хотя почему они должны быть похожи... Может, я ожидала увидеть братьев-близнецов, как происходит это в индийских фильмах... Я абсолютно ничего не понимала.
  -- Эй! Не надо скорую, - крикнул первый кому-то. Повернув голову (да, она поворачивалась), я обнаружила, что не только эти двое переживают за мою судьбу. У бордюра собралось человек десять. Все таращились на меня, словно у меня выросли оленьи рога или я, по меньшей мере, вся покрылась перьями. Терпеть не могу зрелищ. Я отвернулась. Оказывается, еще хуже выступать самой в качестве зрелища.
   Я ощутила неудобство от того, что продолжаю висеть в воздухе, едва касаясь правой ногой земли.
  -- Поставьте меня, -тихо попросила я. - Мне не больно эту ногу.
   Второй послушался и опустил меня, продолжая поддерживать за талию. Правая нога не болела нисколько. Я могла самостоятельно стоять на ней, правда не без помощи моего спасителя (если он, конечно, таковым являлся). С левой дело обстояло хуже. Я попробовала встать на нее и вскрикнула. Второй тут же меня подхватил. Первый опустился на колено перед нами и бессовестно задрал штанину моего клетчатого комбинезона. Она намокла от крови, и при виде этого меня слегка затошнило.
  -- Больно? - спросил первый и посмотрел на меня. Коленку щипало, но это я почувствовала только теперь.
  -- Н-не знаю.
  -- Попробуй встать.
   Второй ослабил хватку, и я вновь решилась встать на ногу. Больно было очень.
  -- Здесь? - спросил Первый, ухватив меня за щиколотку. Что-то щелкнуло, меня пронзило, словно электрический заряд прошел через все мое тело.
  -- А, вывих, - спокойно заявил Первый, и встал с колен. - Ну как? Теперь можешь встать?
   Я смогла. Второй наконец выпустил меня из своих крепких объятий. Он пошевелил плечами, разминая их.
  -- Вспотел весь.
   Меня же слегка знобило. Голова кружилась неимоверно. Я всегда слабею при виде крови.
  -- Не можешь идти? - спросил Второй.
  -- Могу, - храбро ответила я, но идти, конечно, не могла. Я надеялась, что они не бросят меня, надеялась с того момента, как увидела их.
  -- Куда она пойдет? - Первый говорил обо мне так, словно меня не было рядом. - Посмотри на нее, вся зеленая.
  -- Вижу.
   Я взглянула исподлобья на Второго. Внешне они с Первым действительно были совершенно разные. Первый гораздо выше, русоволосый и смуглый. Второй - круглолицый брюнет, черноглазый и румяный. Они оба показались мне симпатичными. Подумав об этом, я явно покраснела и опустила голову.
  -- Тебе до дома далеко? - спросил Второй.
  -- Смотря на чем.
  -- Мы подбросим тебя.
   Я пожала плечами. Что мне оставалось? Выбора у меня не было, ломаться из приличия я не умела, а согласиться напрямую почему-то не хватало смелости. Второй сделал шаг ко мне, видимо решив уже по привычке оказать помощь. Первый остановил его.
  -- Отдохни.
   Он легко подхватил меня на руки и понес к желтым "жигулям", припаркованным недалеко от поверженного велосипеда. Я оглянулась. Второй поднял мой велосипед, сложил его пополам (оказывается, он складывался) и, подойдя к машине, закинул его на крышу в багажник.
  -- Не упадет, - крикнула я, когда Первый сажал меня в машину.
  -- Не, ничего ему не будет.
   Второй привязал мой-чужой велосипед веревкой.
  -- Порядок, - сказал он, садясь за руль.
   Первый сел рядом. Я разместилась на заднем сидении. Рядом со мной была только сумка. Когда машина тронулась, в ней жалобно звякнули бутылки.
  -- Я сбила вам планы?
   Они переглянулись.
  -- Есть немного, - откликнулся Второй.
  -- Ничего, - сказал Первый. - Мы доставим тебя домой и поедем по своим делам. Куда ехать?
   Я объяснила. Моя неловкость раздражала меня. Им явно было не до меня, а я терпеть не могла быть для кого бы то ни было обузой. Однако, коленка моя распухла и продолжала намокать. Я подняла разбухшую штанину, достала носовой платок и попробовала перевязать. Ничего не вышло, на мое огромное колено не хватало платка. Я приложила его.
  -- Сильно болит? - Первый обернулся и смотрел на меня.
   Я кивнула. Он не отводил взгляда, и я отметила, что у него приятное улыбчивое лицо.
  -- Сейчас уже приедем, потерпи.
   Терпела. Чтобы отвлечься, я стала смотреть в окно. Солнце светило по-прежнему ярко, и я вдруг поняла, что мне очень хорошо в этой машине и совсем не хочется домой.
  -- Вы собирались в гости до... ну, до того, как вам пришлось заняться мной?
   Я снова покраснела. Что-то частенько я краснела в этот день.
  -- Да, мы едем на день рождения.
   Снова Первый. Он казался гораздо доброжелательнее Второго, и я невольно прониклась к нему симпатией.
   Мы подъезжали. Отчасти я испытывала облегчение от того, что перестану наконец им надоедать и вернусь в уютную теткину квартиру.
  -- Какой подъезд? - спросил Второй.
   Я показала. Он остановил машину.
  -- Никит, отвяжи велик.
   Значит, первого зовут Никита. Приятно слышать.
  -- Спасибо Вам. Большое спасибо за все.
   К своему ужасу я вдруг почувствовала, что готова расплакаться. Мне было жаль отпускать их. Это была приятная встреча и приятное знакомство. Пока Никита отвязывал велосипед, Второй вышел из машины и открыв заднюю дверь, протянул ко мне руки. Внутри меня что-то шевельнулось. Что-то мягкое. Так, словно котенок поворачивается во сне.
   Собрав все свои силы, я выбралась сама. Сгибать ногу было больно, но я не хотела обременить их больше. Второй наверное понял это.
  -- Последний шаг, - улыбнулся он мне.
   Он внес меня в подъезд, словно невесту. Пожалуй, дня через два все это мне будет вспоминаться, как сон.
   У лифта я взмолилась.
  -- Пожалуйста, здесь я сама. Я... меня ждут.
   Скорее всего, он понял неправильно. Как-то странно посмотрел на меня, а потом поставил на ноги. Наши глаза встретились.
  -- Как тебя зовут-то?
  -- Ирина, - тихо ответила я.
  -- А меня Вадим. А это Никита, - кивнул он в сторону подоспевшего с велосипедом на плече друга.
   Они вызвали лифт и подождали, когда я войду в него.
  -- Пока, - сказал мне Вадим. А Никита только подмигнул. Двери закрылись. Я поехала.
   "Вот так история," - думала я, размазывая грязь по мокрым щекам.
  
   Алена меня отругала. На мое счастье уйти она еще не успела. Пока я раздевалась и мыла больную коленку, она говорила, что мне совершенно нельзя доверять и что как это я до сих пор не свернула себе шею и все такое-прочее. Я молчала. Мне было грустно, я чувствовала себя отвратительно, да и возразить ничего не могла - я действительно казалась себе совершенно ненадежной помощницей.
   Алена заставила меня лечь в постель, я повиновалась, тем более, что ногу таскать уже просто не могла, разболелась она ужасно. Алена поставила мне какую-то примочку и накормила теплым бульоном. Я блаженствовала, за мной уже давным-давно никто так не ухаживал. Мне было приятно, что я не ожна, что она ворчит и чем-то гремит там на кухне. Я лежала и думала о сегодняшнем дне. Вспоминала лица моих спасителей. Все-таки красивые они ребята! Как здорово, что я познакомилась с ними. Вероятно, я больше не увижу их. Что ж, пусть, но мне приятно будет вспомнить о них...
   С этими мыслями я уснула. И проспала весь вечер, всю ночь и все следующее утро (скорее всего сказалась короткая потеря сознания в момент падения, я слышала, что после сотрясения мозга даже легкого человек может впасть в длительный сон). А когда проснулась, то обнаружила, что коленка моя болит не так сильно, что я могу спокойно встать и в состоянии двигаться, а ко всему прочему еще и то, что в доме пахнет какао и свежим хлебом, что моя подруга на кухне, и что мне ничего не мешает поделиться с ней впечатлениями прошедшего дня.
  

***

  
   Через пару дней после события, произошедшего со мной, Алена явилась после обеда не одна. Вслед за ней в прихожую вошел долговязый молодой человек.
  -- Привет, - сказала мне Алена. - Познакомься, это мой двоюродный брат Василий.
  -- Очень приятно.
   Не могу сказать, чтобы это было правдой. Он не показался мне очень уж приятным. Нет, отталкивающим тоже не назовешь - это факт. У него были серые глаза, нос с небольшой горбинкой, лохматые светлые волосы и слегка торчащие уши. В общем, и особой привлекательностью он не отличался.
  -- Как вы себя чувствуете? - спросил он.
  -- Нормально, - ответила я и в недоумении воззрилась на Алену. Та тут же бросила сердитый взгляд в его сторону и кашлянула.
  -- Ты ведь на прогулку собралась?
   Да, было дело. Я сказала Алене утром, что после обеда прогуляюсь, пожалуй. Два дня я не покидала квартиры дальше балкона. Нога побаливала, и я давала ей время на заживание.
  -- Я ведь не могу отпустить тебя одну.
   Алена явно ждала от меня понимания. Конечно, я должна была теперь отбыть на прогулку под руку с этим господином-каланчей. Честно говоря, мне не совсем этого хотелось, но обидеть его... За что? За Аленину глупость? Ладно, хорошо, я пойду, но потом уж отыграюсь на ней как следует.
  -- Подождите меня, - обратилась я к нему, игнорируя Алену.
   Через несколько минут мы вышли из подъезда и не сговариваясь направились в сторону парка. Настроение мое не улучшилось ни на грамм. Я злилась на Алену. Не спросив меня, навязала мне этого скучного провожатого... У меня были совсем другие планы. Я мечтала побродить по парку, съесть мороженое и подумать о моем приключении. Это было самое яркое воспоминание на сегодняшний день в арсенале моей памяти. Но идти, хмуриться и молчать было как-то невежливо, и я спросила:
  -- Значит, вы Аленин брат?
  -- Да, - коротко ответил он.
  -- Учитесь или работаете?
  -- Работаю. Строителем.
   Я кивнула. Его профессия, как и его внешность, не произвела на меня большого впечатления. Но мыслей своих я все-таки устыдилась. Нельзя так относиться к людям. В сущности, я ведь ничего о нем не знаю. Может, он золотой человек.
  -- А вы в гостях здесь? - спросил он.
  -- Да. Если так можно выразиться. Я просто отдыхаю.
  -- У вас тяжелая работа?
  -- Да нет, не очень тяжелая. Однообразная.
   "И жизнь такая же" - хотелось мне добавить, но я не сделала этого.
  -- Ясно.
  -- Он вздохнул. Долго смотрел себе под ноги, потом снова перевел взгляд на меня.
  -- Ходите куда-нибудь?
  -- Гуляю по Москве. Ходила в Третьяковку, на Поклонную гору съездила...
  -- Вы любите музеи? - перебил он меня.
  -- Музеи разные. Я люблю все, что связано с живописью и литературой. Технические или исторические музеи меня не очень интересуют.
  -- Я редко бываю в музеях, - сказал он, и я поняла, что он хотел сказать "никогда". - Я природу люблю. На рыбалку езжу, за грибами хожу...
  -- Часто?
  -- Довольно часто. Иногда Алена со мной ходит. Ловкая она, все умеет...
  -- Да, я это заметила.
  -- Из нее помощница хорошая.
   Не сомневаюсь. Он рекламировал ее, и я сразу представила, как Алена будет рекламировать его. Крепкая семейка, подумала я с мысленной кривой усмешкой. Видно, они всерьез взялись за меня. Мысль меня не обрадовала, и я окончательно скисла. Моего сопровождающего, кажется, это нисколько не смущало.
  -- Я устала, - сообщила я , с трудом сдерживая раздражение.
   Он молча подвел меня к скамейке-диванчику. Я села.
  -- Хотите мороженого?
  -- Хочу, - буркнула я .
   Он отправился к киоску. Я смотрела ему в след, и мысли мои по-прежнему были далеки от благородства. С помощью дармового мороженого я собиралась восполнить утрату сегодняшней свободы. Мое лучшее "я" безрезультатно боролось с худшим. Оно хотело выяснить, чем мешает мне этот молодой человек, чем он не угодил мне и заслуживает ли он такого вот отношения. Худшее "я" конечно победило оно было упрямо невероятно. К тому же ответ напрашивался сам собой: мне не угодил этот молодой человек прежде всего тем, что не был Никитой.
  -- Спасибо, - сказала я вернувшемуся Василию, принимая холодный ароматный подарок из его рук.
  -- Я не знаю, какое вы любите. Взял на свой вкус.
   Это был пломбир. Я не очень люблю пломбир, на мой взгляд он чересчур жирный, но здесь мое лучшее "я" победило, и я сама под его давлением произнесла.
  -- Вкус у вас хороший. Мороженое тоже.
   Мы молча ели. Он проглотил свой пломбир в два раза быстрее меня, и это тоже почему-то всколыхнуло во мне волну неприязни.
  -- Покачаться на "лодочках" не хотите?
  -- У меня нога болит, - хмуро ответила я.
   Качели типа "лодочки" я обожала. В нашем парке такие тоже имелись. В школьные годы мы частенько бегали покачаться на них. Моим лучшим партнером по лодочкам был Павлов. Ему нравилось наблюдать за моим сумасшедшим экстазом, когда ноги сводило от страха высоты и одновременно дыхание замирало от восторга. Я повизгивала, а он подшучивал надо мной и раскачивал "лодку" сильнее...
   Восторг кончился, как только мои симпатии перешли к Костику. Костика мутило от одного вида качелей. "Лодочки" стали приятным воспоминанием и только.
   Теперь я не испытывала желания оказаться в одной "лодке" с Василием. Для меня эти качели были чем-то святым, чем-то вроде беседки для свиданий. Может, и неудачное сравнение, однако в качающейся "лодочке" напротив себя я хотела видеть лицо, которое мне, по крайней мере, не безразлично.
   Мою отговорку Василий воспринял как должное и только молча кивнул.
   Помолчали. От неловкости ситуации я заерзала. Он поднялся.
  -- Вы отдохнули? Может пройдемся?
   Конечно, пройдемся. А чем еще нам заниматься? Ну, Алена, погоди!
   За деревьями мигала огнями танцплощадка. Музыка слышна была очень хорошо, и я вдруг ощутила острое сожаление, что мне давно не шестнадцать. Оставила бы сейчас этого зануду и устремилась бы туда к манящему входу на дискотеку...
  -- Вы ходите на танцы? - словно прочитав мои мысли, спросил Василий.
  -- Где? - очнулась я. - У себя дома? Нет, давно уже не хожу. Во-первых, после работы времени не остается. А во-вторых, там теперь одни малолетки.
  -- Здесь тоже.
  -- Он будто хотел успокоить меня. Когда мы проходили мимо, я все-таки раз оглянулась. Он посмотрел на меня грустными глазами, как смотрит пес на больного хозяина. Мне вдруг стало неловко оттого, что я здесь, с ним, оттого, что в этот чудесный, душистый теплый вечер рядом со мной этот странный человек. Мне захотелось объяснить все это ему, сделать так, чтобы он понял и никогда больше не появлялся здесь. Никогда-никогда.
   Мои глаза скользнули по его плечу вверх к вихрастой голове.
  -- Пойдемте домой, - сказала я.
  -- Нога? - коротко поинтересовался он.
   Я кивнула. Сил на ответ не было. Он послушно повернул к выходу. Обратную дорогу я преодолела с трудом. Нога действительно разболелась. Видно, Бог наказал меня за вранье.
   У подъезда Василий приостановился.
  -- Я домой пойду, можно?
   Конечно, можно! Еще бы. Я не могла дождаться, когда он исчезнет.
  -- Спокойной ночи! - сказала я.
  -- Спокойной и вам.
   Он вежливее своей сестры, подумала я. Вон как напирает на "вы". Лифт понес меня наверх. Я стояла в кабине и чувствовала себя такой одинокой... Нет, это никогда не кончится.
  

* * *

   После знакомства и прогулки с Василием у меня на душе остался очень неприятный осадок. Алена, видно, заметила, что со мной не все в порядке. Вероятнее всего, она даже догадывалась, в чем причина моего уныния. Во всяком случае, на следующее же утро она исчезла и не появлялась дня два. Я совсем скисла. С одной стороны, я не прочь поотшельничать денек - сказывается привычка, с другой... С другой - Алена мне не мешала, напротив, она скрашивала мое существование, я к ней привязалась.
   Чтобы задавить тоску на корню, я решила совершить очередную поездку в Москву и где-нибудь прогуляться. Моя душа требовала развлечений, и я, поразмыслив немного, отправилась в зоопарк. Чудесное место! Пожалуй, только в зоопарке, да еще в цирке, чувствуешь себя ребенком.
   ... Я прошла через арку входа и двинулась по дорожке к вольерам. Пойду к обезьянам, решила я, а дальше будет видно. Почему к обезьянам? Да не знаю. Так захотелось. Конечно, я очень люблю экзотических птиц и аквариумных рыбок, я с удовольствием смотрю на хищных кошек, если они, конечно, холеные и сытые, и в просторном вольере, а не в замусоренной клетке. Но сейчас я решила взглянуть на обезьян. Они забавные, они симпатичные, и рядом с ними всегда слышен детский смех.
   В обезьяннике было душно и пахло отвратительно. Я побродила между клетками, полюбовалась на семейку шимпанзе, на их крошку-сына, который потешно замахивался в сторону смеющейся публики, и вышла. Глоток свежего воздуха стал для меня подарком. Я огляделась, увидела неподалеку фламинго и направилась туда. Народу здесь было немного. Я подошла к самой решетке. Зрелище было потрясающим. Величавые птицы медленно расхаживали по зеленой траве или стояли на месте, покачиваясь. Их оперение отливало нежно-розовым цветом. Я наблюдала за ними, затаив дыхание, и пыталась представить, что металлической решетки нет и в помине, что я случайно застала это чудо природы где-нибудь в естественных условиях, на свободе, за пределами этого города...
   Чья-то рука легла мне не плечо. Я вздрогнула и оглянулась.
  -- Любуешься?
   Я уставилась на Никиту и не в состоянии была вымолвить ни слова.
  -- Откуда ты взялся? - проронила я наконец.
  -- Из дома, - спокойно ответил он. - Пойдем?
   Я молча повиновалась. Лицо мое горело то ли от неожиданности, а то ли от радости... То ли от того и от другого одновременно.
  -- Будешь убеждать меня, что это случайность?
   Он улыбнулся.
  -- Не буду. Я тебя выследил. Как нога?
  -- В порядке. Как же ты мог меня выследить?
  -- Очень просто. От самого дома.
   Я ему не верила. Он меня разыгрывал, без сомнения.
  -- Откуда ты мог знать, что я соберусь именно сюда?
  -- Ну, что сюда - не мог, это правда, но что выйдешь - надеялся.
  -- И когда я вышла, не соизволил подойти?
  -- Зачем? Это было бы не романтично.
   Согласна. Гораздо романтичнее будто бы случайно встретиться здесь. Мы молчали. Это было другое молчание, совсем не похожее на молчание наше с Василием. То было неловкое, это - даже приятное. Если мы переглядывались, он улыбался. Улыбка его мне нравилась, она была какой-то заговорщеской и веселила меня.
  -- Ну? - наконец проговорил он. - Говорить ты, я вижу, не настроена.
   Я улыбнулась - а ты настроен!
  -- Может посидим где-нибудь?
  -- Я не против. Скажи - за столиком ты красноречивее?
   Он засмеялся.
  -- Смотря что пью.
  -- Ты намерен напиться?
  -- В такую жару? Я пьяница, конечно, но не настолько. Мы будем пить пиво, согласна?
   Пиво я пью редко. И немного. И с орешками. Отказываться я не собиралась, разумеется. Мне вообще очень хотелось побольше разузнать об этом Никите - что он за человек, как он будет вести себя со мной и зачем он меня дожидался сегодня... Я спешила все это узнать, потому что он нравился мне, я чувствовала это.
   Мы сели за столик в маленьком открытом кафе. Щебетали птицы. Издали доносились голоса, плеск воды, чей-то рев и свист - звуки не давали забыть о том, что я в зоопарке. Ветерок обдувал мое разгоряченное от жары и волнения лицо. Было очень хорошо. Никита отошел к стойке и вернулся с двумя бутылками "Балтики", двумя пакетиками фисташек и пластиковыми стаканчиками.
  -- Как приятно ухаживать за девушкой, - сказал он, разливая пиво - такое холодное, что стаканчик мгновенно запотел. - Я давно этого не делал.
  -- Это намек на твою непорочность?
  -- Совсем нет. Разве непорочность - это то, что тебе нужно?
  -- Я над этим не задумывалась.
   Может быть раньше - да. Но теперь на ум тут же пришел Василий - вот уж где непорочность налицо. Или я ошибаюсь?
  -- Ты задумалась? Прикидываешь. Как бы на тебя подействовала моя непорочность?
   Я рассмеялась.
  -- Мне пока все равно - порочный ты или нет. В одном могу признаться сразу: мне с тобой весело.
   Он щелкнул пальцами.
  -- Это уже кое-что.
   Мы снова замолчали и пили холодное пиво, поглядывая друг на друга.
  -- Ну? - сказал он, когда бутылки опустели. - Тебе не надоели еще все эти клетки? Может погуляем по городу?
   Мне, честно говоря, было все равно, где гулять - на данный момент главное заключалось в том, чтобы он был рядом.
   Мы покинули зоопарк и отправились бродить по улицам. Он развлекал меня, ему явно это нравилось, мне тоже. Не могу сказать, что он просто трепал языком. Остроумие было ему не чуждо, говорил он легко и, можно даже сказать, красиво, я не замечала с ним хода времени. Когда мы приходили к дому, солнце уже село, и луна висела над крышами, как круглые часы без циферблата, часы по которым не определишь время...
   - С этого дня ты будешь часто меня видеть, - сказал он, - может быть даже чаще, чем тебе хотелось бы.
   Я улыбнулась в который раз за этот день. Чаще, чем хотелось бы... Я готова была видеть его перед собой каждую минуту. Интересно, написано ли все это в моих глазах? Уж очень часто он заглядывает в них...
  -- Так как насчет завтра?
  -- Я свободна каждый день.
  -- Это чудесно, моя королева.
   Я застыла на месте, а он взял мою руку и поцеловал ее так же легко, как просто машут на прощание.
   Он гордо удалился, я ретировалась в подъезд. Д'Артаньан, думалось мне. Сама не знаю, почему у меня возникли эти ассоциации. Но лн так походил на этого героя... Черт возьми, я чувствовала себя счастливой!
  

* * *

   Василий появлялся дважды. Последний раз, когда он посетил нас с Аленой, мы простояли с ним до темноты на балконе. Я была заведена и трещала не умолкая. Он как-то хмуро улыбался и молчал. "О небо, как он скучен!", - думала я, и мне было жаль его нестерпимо, потому что над нами простирался темный люрикс неба с искорками звезд, воздух был ароматным, как нектар, хотелось петь, хотелось... жить полной жизнью.
  -- У тебя хорошее настроение, - заметил он.
   О, да! У меня было замечательное настроение.
  -- А ты почему такой хмурый? Тебе совсем не идет. Разве у тебя нет никакой радости в жизни?
  -- Поехали завтра на дачу, - сказал он, и от неожиданности я просто лишилась дара речи.
  -- На какую дачу? - наконец сумела вымолвить я.
  -- На мою, - просто ответил он.
   Я пожала плечами. Не могу сказать, чтобы во мне загорелось желание ехать на эту дачу, но и обидеть его мне тоже не хотелось.
  -- Далеко эта дача?
  -- Двадцать минут электричкой.
   Я еще раздумывала. Перспектива ехать с ним вдвоем меня никак не устраивала, и потому я спросила:
  -- А можно я поеду не одна?
  -- Конечно, не одна. Алена едет тоже.
   Это уже меняло дело. И все же...
  -- А можно со мной поедет еще один человек?
  -- Пусть едет, - коротко ответил он, и никаких изменений в его лице я при этом не заметила.
  -- Во сколько мы поедем?
  -- Во сколько захотите. Договаривайтесь с Аленой. Но лучше пораньше.
   Перед сном я набрала номер Никиты и уселась с трубкой в руках на диван. Это был первый раз, когда я воспользовалась номером его телефона. До этого он звонил мне сам. Мы встречались каждый день. Я наслаждалась его обществом и надеялась, что он наслаждается моим.
   Трубку взял он сам.
  -- Это я.
  -- Неужели ты звонишь мне? Не верю своим ушам.
   Я улыбнулась.
  -- Это вынужденный звонок.
  -- Я не сомневался.
  -- Дай сказать. Может мы переиграем завтра нашу встречу?
  -- В каком смысле? Ты не сможешь...
  -- У меня поменялись планы. Но ты можешь составить мне компанию, если захочешь.
  -- Захочу. В чем я должен составить тебе компанию?
   Какая приятная готовность!
  -- Я поеду с подругой на дачу. Поедешь с нами?
  -- С удовольствием. Кстати, подруга одна? Она симпатичная? Может мне прихватить кого-нибудь?
  -- В этом нет необходимости, - поспешно отказалась я. Мне совершенно не улыбалось брать на себя ответственность за реакцию Никитиного друга на Алену и Аленину на него.
  -- Ну хорошо, - легко согласился Никита. -Когда мне прибыть?
   Мы договорились на утро, и я положила трубку. Алена хмурилась. Она не одобряла явно моего желания взять Никиту с собой.
  -- Не дуйся на меня, - пыталась я успокоить ее. - У меня осталось так мало дней...
   При этом мой голос так дрогнул, что я сама себе удивилась. Алена смягчилась.
  -- Зачем он тебе там нужен? Я найду для тебя занятие.
   Вот спасибо. Меньше всего мне хотелось чем-нибудь заниматься. Я и вообще не слишком рвалась на эту дачу. Алена словно прочитала мои мысли.
  -- Не волнуйся, работать не заставлю.
  -- А я и не против поработать, - соврала я . - Ты меня своими грядками не напугаешь.
  -- А если так, то зачем тебе там он?
   Лыко-мочало - начинай сначала.
  -- Просто хочется провести с ним лишний день. Он мне нравится, понятно? Сама вынудила меня...
  -- Алена уставилась на меня. В глазах - презрение.
  -- Положительный, как ты и хотела.
   Я не смогла сразу ответить. Положительным его назвать было нельзя. Хотя ничего такого отрицательного я за ним тоже не замечала, но и слово "положительность" с Никитой как-то не вязалось. Может быть я подозревала тогда... Подозревала подсознательно, что есть какой-то потайной кармашек его души, недосягаемый пока... Но это потом, потом... А теперь я решила пошутить... как говорится, на свою голову.
  -- Да, положительный. От слова "положить".
   Алена покраснела. Я и забыла, что с чувством юмора у нее далеко не все в порядке.
  -- Вот именно. Так я и думала. Обыкновенный мужик. Бык-производитель.
  -- Остынь, остынь, - пыталась утихомирить ее я. - Я просто так сказала. Он тебе понравится, вот увидишь. Он веселый общительный...
  -- Конечно. Я так и знала...
  -- Да не в том плане общительный, в котором ты думаешь. С ним просто легко и весело...
  -- Весело. Мгм. Я так и думала. Такие любят потрепаться.
  -- Какие - такие?
   Я начала заводиться.
  -- Ну какие - такие? Ты ведь не видела его никогда.
  -- И не хочу. Их на улице пруд пруди. Таких веселых и общительных.
  -- И все твои знакомые?
   Ну дура я, дура! С Аленой подобные номера просто не проходили. Одна моя знакомая только и ответила бы: "Да, представь себе!" Но не Алена. Она побагровела.
  -- Ты так обо мне думаешь, да? Значит я такая, да?
   Она вихрем вылетела на балкон. Я готова была броситься за ней, но осталась сидеть на диване, покорившись здравому смыслу. Пусть успокоится. Она меня и слушать не станет. Для нее мои слова прозвучали как наивысшее оскорбление. И я тоже хороша. Нашла, что и кому сказать.
   Я вышла в кухню, поставила чайник, побродила по квартире и, не выдержав больше, выглянула на балкон.
   Алена сидела, уставившись в одну точку. Даже ее широкая спина говорила о том, что видеть и слышать меня здесь не хотят. Я все же дерзнула заговорить.
  -- Не сердись, пожалуйста.
   Тишина. Сопение.
  -- Ты неправильно меня поняла.
  -- Правильно.
   Я была счастлива уже тому, что она заговорила со мной.
  -- Мне просто хотелось заступиться за него...
   Она стремительно обернулась.
  -- Значит, ты думаешь, что я такая, да? Что я со всеми, да?
  -- Упаси Господи, я так не думаю и не думала. Ты в моих глазах ну... ну просто святой человек.
   Мне показалось, что я расслабилась вместе с ней.
  -- Это фраза такая глупая получилась. Ничего она не обозначает. Ну хочешь, я совсем не поеду, хочешь?
  -- Нет уж, поезжай вместе с ним. Посмотрим, что там за тип.
   Я была готова расцеловать ее. Пусть она оценит Никиту, пусть Никита оценит ее, будет что будет. Во всяком случае, впереди меня ждал новый, полный неожиданностей день.
  

* * *

   Мы шли по грунтовой дороге между дачных домиков, между крашеных и некрашеных заборов, деревьев, склонивших до земли ветви, отягощенные незрелыми плодами. Я поглядывала время от времени на Никиту. Он был неотразим в светлых шортах, полосатой майке и пятнистой панаме. В оной руке он нес белое пластиковое ведро, в котором Алена замариновала мясо на шашлык. Когда она успела это сделать - понятия не имею. Наверное встала ни свет ни заря. Вот неугомонная!
   В другой руке Никита тащил мою сумку, по поводу которой уже успел пройтись своим остроумным язычком: "Если женщина едет на день на дачу, сумка у нее должна быть собрана минимум на кругосветное путешествие".
   Я катила свой велосипед, который мы взяли в электричке в складном состоянии. Алена шла впереди и вела велосипед Никиты. Ехать мы не могли по двум причинам. Из-за Алены - это раз. Никита предложил ей поехать на моем, а сам обещал посадить меня на багажник своего велосипеда. Алена наотрез отказалась. "Здесь отвратительная дорога, ты свернешь ей шею", - был безапелляционный ответ. На шею Никиты ей было разумеется наплевать. А дорога и правда была средней паршивости. Спорить никто не стал.
  -- Долго еще идти? - поинтересовалась я. Алена обернулась.
  -- Самый последний дом.
   Чудесно! Мне казалось, что улица будет тянуться бесконечно.
  -- Устала? - спросил Никита.
  -- Нет. Просто нудная пыльная дорога.
  -- Потерпи. Твоя подруга покрепче тебя будет.
   Я усмехнулась.
  -- Боюсь, она будет даже покрепче тебя.
  -- Возможно. Помнишь это: гвозди бы делать из этих людей...
   "... крепче бы не было в мире гвоздей", - продолжила я мысленно. Алена в точности такая.
  -- А где же этот таинственный Василий?
  -- Он будет встречать нас в доме. Так Алена сказала. А у тебя есть дача?
  -- Нет. Мне она не нужна. Родители мои все в работе. К земле их тоже не тянет. На даче я был только однажды. Ездили с сокурсниками на выходные.
  -- Тебе понравилось?
   Он хмыкнул.
  -- Половина нашего народу чуть не утопла в пруду.
  -- С чего это?
  -- Перепились.
  -- И ты тоже.
  -- Нет, я не пьющий.
  -- Да ну? Все эти денечки от пива ты не отказывался, пьяница.
  -- Пиво люблю. Могу выпить много.
  -- Да, я заметила.
   Он состроил гримасу.
   - Что ты заметила? Да я ангел по сравнению с другими особями мужского пола.
   Я расхохоталась.
  -- Хвастун.
  -- Я не хвастаюсь. Я просто предупреждаю на будущее. Чтоб ты знала.
  -- На какое будущее?
  -- На ближайшее. Пока.
  -- Ага, понятно. Ты пьешь только пиво в ближайшем будущем. А потом?
   Он покачал головой.
  -- Это провокация.
  -- Нет, ничуть.
  -- Отказываюсь говорить на эту тему.
  -- Чудесно. Это совсем неинтересная тема.
  -- Але! - раздалось издали. Алена порядком оторвалась от нас и теперь стояла у калитки последнего в ряду дома. - Вы еле плететесь. Не наговоритесь никак?
  -- Пардон, мадемуазель. Мы уже здесь. Прошу.
   Он пропустил Алену вперед.
   Перед нашим взором предстал Василий со шлангом в руке. Лохматый, как всегда, голый по пояс, в линялых джинсах, закрученых до середины голени, он поливал свеклу.
  -- Вот и мы, - сказала я . Он улыбнулся и протянул руку Никите.
  -- Как добрались?
  -- Чудесно. Алена щебетала всю дорогу, прекрасно нас развлекла.
   Я замерла, ожидая взрыва. Надо было предупредить Никиту, что шутки с ней плохи.
  -- Неправда, я не болтушка. В отличии от некоторых.
   Она смерила нас презрительно-хмурым взглядом и, забрав ведро с мясом, удалилась. Я облегченно вздохнула. Как говориться, пронесло.
  -- Помочь? - спросил Никита Василия.
  -- Да нет. Я уже заканчиваю. Если хочешь, помоги Алене с дровами для костра.
  -- С удовольствием. Ты уверен, что твоя сестра меня не прогонит?
  -- А ты ее не спрашивай. Вон в том углу двора ветки, видишь? Можешь их поломать.
   Пока они занимались каждый своим делом, я решила осмотреть местность. Домик был белый кирпичный с крашеными в коричневый цвет крышей и рамами и верандой, оплетенной диким виноградом. Довольно ухоженный огород - первая половина участка, а во второй половине - фруктовые деревья: яблони, груша, вишня, две сливы, абрикос. Под ними лужайка, где сейчас и готовили место для костра Алена и Никита. Между двумя яблонями висели качели.
  -- А качели для кого? - спросила я Василия.
  -- Для тебя, если хочешь, - улыбнулся он.
  -- Нет, а на самом деле?
  -- На самом деле я сделал их для сестры.
  -- Давно?
  -- В прошлом году.
   Я слегка удивилась.
  -- Сколько же лет твоей сестре?
  -- Она в третьем классе.
   Вот это да! Василий был, оказывается, заботливым старшим братом.
  -- Ты счастливый.
   Он кивнул. На счастливого он, правда, мало был похож. Я поскорее оставила его и пошла к качелям. Усевшись на них, я стала тихонько раскачиваться, а сама продолжала оглядываться. У забора цвели мальвы: красные, розовые, белые - всякие. За забором - соседний домик. А с противоположной стороны от самого забора до полосы деревьев простирался луг с высокой ярко-зеленой сочной травой. Место было очень живописным.
   - Лентяйка, - услышала я за спиной и обернулась. Никита подошел неслышно и стоял теперь, прислонившись к дереву и держа во рту травинку.
  -- Я не лентяйка. Я отдыхаю. Не переживай, работу я всегда себе найду.
  -- Я с удовольствием наблюдаю, как ты занимаешься поисками.
   Я замахнулась на него, но не дотянулась и чуть не свалилась с качелей. Он расхохотался.
  -- За преступлением следует наказание.
   Я соскочила с качелей. Пусть издевается. Пойду-ка и правда чем-нибудь займусь.
   Поднявшись на веранду, я обнаружила, что она достаточно просторная. Солнце проникало сквозь резные листья и пятнами ложилось на грязный пол. Я толкнула дверь. Комната была маленькая. В ней размещались диван, стол у окна, у другого - тумбочка, на ней электроплитка, вешалка в углу... Все. Полы не мыты тоже. Глазами я отыскала ведро, в углу обнаружила швабру. Забрав все это, вышла из домика. Василий окинул меня взглядом, молча подтащил шланг и наполнил ведро. Что за золото! Ни слова лишнего.
   Сначала я взялась за комнату. Здесь пахло деревом и старыми вещами. Запах был приятный, какой-то деревенский. Комнату я вымыла быстро. Она была небольшой. А когда вышла на веранду, снова чуть не наткнулась на Никиту.
  -- Мне стыдно, - сказал он, - насчет лентяйки я был не прав. Ты просто стахановски трудолюбива.
   Я хотела посмотреть на него с укором, но не выдержала и улыбнулась. Он забрал у меня ведро.
   - Поменяю воду, - сказал он, удаляясь. Пользуясь моментом, я вернулась в комнату и переоделась в купальник. Пока разглядывала себя в зеркало, висящее на стене, вернулся Никита и замер на пороге. Его взгляд был красноречивее слов. Я покраснела.
  -- Ну что ты уставился? - не выдержала я наконец.
  -- Нет, ничего.
   Он сведет меня с ума, этот ненормальный. Мое лицо против воли снова расплылось в улыбке.
  -- Ты прекратишь на меня таращиться?
  -- Нет. Не прекращу. Я только начал. Почему бы тебе не заколоть волосы, как было раньше?
  -- Мне так не идет?
  -- Ты выглядишь слишком роскошно. Здесь мужиков пруд пруди.
   Я фыркнула.
  -- Один Василий.
  -- И его достаточно. Хорошо, что здесь нет Вадима.
   Тема заинтересовала меня.
  -- Почему же хорошо?
  -- Он не пропускает красивых женщин.
  -- Куда... не пропускает?
   Мы смотрели друг на друга, словно это была игра "Кто первый моргнет".
  -- Никуда не пропускает.
  -- Он что ли бабник?
  -- Он что ли мужчина.
  -- Вот оно как! Ему повезло больше, чем другим.
   Он наконец опустил глаза, заулыбался.
  -- Прости, Ирина, на меня что-то нашло...
   Знаю я, что на тебя нашло. Впервые в жизни мне было это приятно, черт возьми!
  -- С вашего позволения, я домою веранду.
   Он загородил собой выход. У него был такой вид, словно он собирался сказать что-то из ряда вон выходящее. Я была так близко от него, что чувствовала легкий запах его лосьона.
  -- Хочешь... - он перевел дыхание, - я сам домою.
   Мучительная пауза.
  -- Спасибо, я справлюсь.
   Воспользовавшись моментом, я проскочила мимо него и вышла на крыльцо. Василий окинул меня довольно равнодушным взглядом. Хвала Господу, еще одного рентгена я бы не вынесла.
   В задумчивости я чуть не налетела на Алену.
  -- Уже переоделась, - заметила она. - Чем это вы туту занимались?
  -- Обольщением, - подоспел Никита.
  -- Веранду моем, - сказала я. Все это одновременно.
  -- Я и смотрю, куда это вы исчезли?
  -- Я помогал ей надевать купальник.
   Черт! Бросив свирепый взгляд в сторону Никиты, я снова повернулась к Алене.
  -- Тебе помочь?
  -- Если вы будете обедать, то можно и помочь.
  -- Хочешь, пока я домою веранду, тебе поможет Никита?
  -- О нет, увольте. Кухня - не моя стихия. Я выбираю веранду.
  -- Очень хорошо. Возьми в сумке вощи и иди за мной.
   Последнее, разумеется относилось ко мне. Алена удалилась.
  -- Она тебе мама?
   Я обернулась. Он развел руками - дескать, молчу.
  -- Она мне не мама, и шефство надо мной взяла по своей инициативе.
  -- Из нее получился бы неплохой начальник. А ты нуждаешься в шефстве?
  -- Откровенно говоря, да. Сама не предполагала...
   На лице его отразилось что-то... Мне показалось - понимание. Воз можно, мне всего лишь этого хотелось.
  -- Она всегда тобой командует?
  -- Иногда. Но меня это не обижает. Она заботится обо мне. Почему - сама не знаю. Она страшно боится, что ты меня обидишь.
   Он подошел ко мне и взял меня за руки.
  -- Ты тоже этого боишься?
   Я промолчала, но смотреть ему в глаза не смогла. Он понял.
  -- Меньше всего мне хочется тебя обидеть...
   Он готов был продолжать. Я готова была слушать...
   - И-ра! - донеслось из сада. Мы словно очнулись. Я высвободилась из его рук.
  -- Мой полы. Я пойду.
   Он смотрел мне вслед. Я чувствовала его взгляд. Неужели это не сон?
   Алена расстелила слегка потрепанную, но отстиранную до бела и выглаженную скатерть прямо на траве. Углы придавила камнями. В большую пластиковую миску я резала салат и была полностью погружена в свои мысли.
  -- Ты перец не забыла?
  -- А?
  -- Ты порезала перец?
  -- Да.
   Молчание.
  -- А зелень?
  -- Что?
  -- Зелень у Василия взяла?
  -- Да.
   Пауза.
  -- Он тебе нравится?
  -- Кто?
  -- Ну ясно - не Василий.
  -- Да. А тебе?
  -- Мне нет.
  -- Почему?
  -- Он болтун.
  -- Это плохо?
  -- Плохо.
   Я посмотрела на нее. Она сосредоточенно нанизывала мясо на шампур. На носу выступили капельки пота.
  -- Почему же плохо?
   Она ответила не сразу.
  -- Он наглый.
  -- Нет. Он совсем не наглый. Он очень внимательный.
  -- Внимательный Василий.
  -- Возможно. Даже наверняка. Он сделал для своей сестры прекрасные качели. Он, наверное, любит ее.
   Взгляд Алены потеплел.
  -- Ее нельзя не любить. Она похожа на куклу. Ей очень нравится здесь.
  -- Она приезжает с ним?
   Я постепенно узнавала кое-что об Алене и о ее жизни. Мне до сих пор было не понятно, почему она жила у моей тетки, а не у собственной, то есть у матери Василия.
  -- С ним. Иногда со мной и с ним. Иногда с матерью.
  -- А с кем она больше любит быть.
  -- Со мной. Я делаю все, что она захочет.
   Я, конечно, верила. Зная Алену, я не сомневалась, что все капризы младшей сестренки исполняются немедленно.
  -- Так ты общаешься с ней и с ее матерью?
  -- Конечно. Тетка просто клад. Она очень добрая.
  -- Почему ты не живешь у них, раз так любишь их всех? - спросила я осторожно. Алена сразу ответила.
  -- У них двухкомнатная квартира. Они живут вчетвером. Тесно.
   Все оказалось до банальности просто.
   - Когда я приехала учиться, - продолжала Алена, - тетка договорилась с твоей. Они ведь хорошо знакомы.
   Еще кое-что прояснилось. Тетя моя - просто душа. То, что она Алену приютила, ничуть не удивительно. Одно только оставалось для меня загадкой. И я решилась:
   - Не понимаю, тетка сказала, когда я ей звонила, что ты передашь мне ключ и... и все. Не могла же она тебя просто выгнать.
   Алена взглянула на меня укоризненно.
  -- Конечно нет. Никогда. Я сама должна была уехать.
  -- Куда?
  -- Домой. У меня каникулы.
  -- Что же ты не поехала?
  -- А нечего там делать. Меня никто не ждет.
  -- Почему?
   Алена молчала.
  -- Не хочешь - не говори, - "подбодрила" ее я. Алена вздохнула.
  -- Моя мать вышла замуж.
  -- Тебе не нравится ее новый муж?
  -- Не нравится и не нравился никогда.
  -- Он плохой человек?
  -- Нет, не плохой. Он слишком уж... заботливый.
   Я была поражена.
  -- Да ты просто мужененавистница.
  -- Так и есть.
  -- Я была бы рада, если бы кто-нибудь заботился о моей матери.
   Алена взглянула на меня заинтересованно.
  -- У тебя что - нет отца?
  -- Есть. И они не разведены. Живут вместе, на одной жилплощади, каждый сам по себе. А я - сама по себе.
  -- Значит надоели друг другу.
  -- Похоже. Им только работа не надоедает.
  -- Они что - артисты?
  -- Нет они ученые.
  -- Это так интересно?
  -- Вероятно. Глядя на них я склонна думать, что интересно.
  -- А как же ты?
  -- А я живу отдельно. И сама себя обеспечиваю.
  -- Они тебе помогают?
  -- Материально - конечно. Да и не материально иногда. Папа ремонт помогал делать... Ну и так, по мелочам.
  -- Ты должна радоваться.
  -- Нечему радоваться. Мне совсем не это нужно. Я неплохо зарабатываю и могу себе позволить многое. Мне нужно общение, понимаешь?
   Алена помолчала, как я поняла, в знак согласия.
   - Ну вот, первая партия готова, - известила она, переворачивая шашлык над раскаленными углями.
   - А вообще-то, - сказал подошедший Никита, - жарить шашлык - мужское занятие.
  -- Что ж ты этим не занялся?
   Алена поедала его ироничным взглядом.
   - Не хотел мешать. Я же говорил: кухня - не моя стихия. А у тебя, кстати, очень ловко все это получается.
   Алена не ответила. Вежливость - как для Никиты кухня - не ее стихия. Но по-моему, она осталась довольна его замечанием.
  -- Нас будут кормить?
   Он присел около меня.
  -- Будут. Вы закончили веранду?
  -- Мы? Да. Мы все помыли и поставили на места.
  -- Василий помогал тебе?
  -- Нет.
  -- Почему же ты говоришь "мы"?
  -- Потому что ты обратилась ко мне на "вы".
   Я рассмеялась. Нет, ему палец в рот не клади, это факт.
  
   Мы сидели на лужайке вокруг расстеленной скатерти и ели ароматное мясо, салат, свежий хлеб и зелень... Ветерок шевелил траву, гудели пчелы, солнце припекало мне спину. Я не помню, когда за последние дни... нет, месяцы... (эх, да что уж кривить душой) годы - было так хорошо.
   Я потянулась и легла на траву. Из под опущенных ресниц мне были видны облака.
   - В прошлом году, говорят, здесь видели змею, - услышала я голос Никиты и тут же вскочила.
  -- Змей у нас нет, - отрезала Алена.
  -- Гнусный обманщик!
   Я ушла на качели и оттуда наблюдала за моими новыми друзьями. Алена завязала скатерть вместе со всем содержимым в узел и отправилась в домик. Никита дожевывал мясо, сидя на траве. Василий по приставной лестнице залез на чердак и спустился оттуда с ракетками в руках.
  -- В бадминтон играешь? - спросил н меня.
  -- Конечно.
  -- Тогда пойдем.
   Я послушно направилась за ним. Краем глаза я видела, что Никита поднялся и пошел за нами. Наедине с Аленой, судя по всему, оставаться ему не захотелось.
   Василий повел нас по тропинке через луг. Трава доставала мне до пояса. Венчики цветов щекотали спину. Я откинула волосы назад и почувствовала, как кто-то ухватил меня за прядь. Не трудно было догадаться, кто. Я не обернулась. Но улыбка снова тронула мои губы.
   Середина луга была выкошена. Сено лежало небольшими копнами. Очень подходящая площадка для игры. Василий дал мне ракетку. Никита удобно устроился на копне сена и принялся комментировать нашу игру. Мне он играть мешал. Василий на него не реагировал никак. Воланчик взлетал в синее небо, я ловила его взглядом. Запах сена одурманивал меня. Боже мой, как здесь хорошо!
   - Чемпионка мира в тридцать восьмой раз роняет воланчик, но это значения уже не имеет. Ах, какая неудача! Счет по-прежнему ведет кандидат в мастера спорта Василий.
   ... Солнце клонилось к горизонту. Мы пили чай, сидя на веранде.
   - Какой ты молодец, Василий, что вытащил нас сюда, - вздохнув, сказала я.
   Он слегка покраснел (уже не в первый раз).
  -- А ты в поход когда-нибудь ходила?
  -- Не хочешь ли ты сказать, что сейчас же примешься обучать ее туризму? - заволновался Никита. Я посмотрела на Алену. Те же хмурые брови, взгляд исподлобья - ничего не изменилось.
  -- Нет, не сейчас. Мы можем выйти послезавтра. Я покажу вам чудесные места. День пути, и мы придем к озеру. Там бьет родник. Алена знает. Сказочное место.
  -- Да, мы там были, - отозвалась, наконец, Алена. - Место и правда красивое. Но ей нельзя. У нее нога, она не дойдет.
  -- Почему это? - возмутилась я. - Дойду куда угодно. Про ногу я и думать забыла.
  -- Это довольно далеко. У озера будем только к вечеру и остановимся на ночевку.
  -- И прекрасно. Я никогда не ночевала в лесу. Я смогу, вот увидите.
  -- Ты пойдешь с нами? - спросил Василий у Никиты.
  -- Почему бы и нет. Я совершенно свободен. И потом, я могу пригодиться. Мне не составит никакого труда несколько километров пронести уставшую девушку на руках.
  -- Это не потребуется, - заявила я, с трудом скрывая свой восторг. - Я отлично справлюсь.
  -- Он меня имел в виду, - по-прежнему хмуро произнесла Алена. От удивления я просто разинула рот. Надо же! Она пошутила. При мне это случилось впервые.
   ... Мы сидели с Никитой на копне сена посреди луга. Над нами раскинулось ночное небо. Где-то неподалеку заливался соловей.
  -- Тебе не страшно? - спросил Никита.
  -- А почему мне должно быть страшно?
  -- Ну ночь все-таки. Мало ли кто может прятаться в этой траве...
   Я поспешно оглянулась.
  -- Чепуха, нет здесь никого...
  -- Откуда ты знаешь?
  -- Мы только что бродили с тобой по этому лугу.
  -- Я всех распугал.
  -- Кого это - всех?
  -- Всех, кто там, в траве.
  -- И меня пугаешь заодно, да?
  -- Да. Может быть я хочу, чтобы ты ко мне прижалась.
   Довольная до безобразия, я улыбнулась.
  -- Но мне ведь не три года, правда?
  -- Правда. Ты очень взрослая и смелая. Тем более, рядом ракой герой, как я. Тебе нечего бояться.
  -- Герой! - фыркнула я . - В чем твой героизм? В том, что ты решился лечь на раскладушку на веранде?
  -- Да, кстати... Есть предложение перенести на раскладушку Алену и тем самым освободить диван.
   Я смотрела на него во все глаза.
  -- Что же дальше?
  -- А дальше все будет происходить естественным путем.
  -- Естественным? Да ну?
   Я обхватила колени.
  -- Не выйдет.
  -- Почему?
  -- Естественный путь подразумевает согласие обеих сторон.
  -- А разве стороны не готовы?
  -- Одна из сторон может быть и готова...
  -- Еще как! Смотри...
   Он кинулся на меня и повалил на сено.
  -- Бог мой!
  -- Да, я твой Бог!
  -- Да ты социально опасен! Отстань.
   Дико хохоча мы катались по сену. В какой-то момент я оказалась под ним. Он замер. Я видела его лицо на фоне темного неба - самое прекрасное лицо на свете.
  -- Ты просто ангел, - прошептал он, проводя по моей щеке. Я улыбнулась.
  -- Ты уверен?
  -- Еще бы! Столько дней я не решаюсь даже на поцелуй...
   На секунду мое сердце ушло в пятки. Я пошевелилась. Он наверное заметил озабоченность на моем лице, помог мне сесть.
  -- Что? Что-нибудь не так? Я что-то ляпнул...
   Он сидел напротив меня, сено торчало из его волос - такой смешной, такой милый. Я боялась спросить его, и в то же время он казался сейчас мне самым близким человеком на всей земле.
  -- Скажи мне правду. Только без шуточек, пожалуйста, хорошо?
  -- Да, любую правду, какую захочешь.
   Он взял меня за руку, но я отняла ее.
  -- Нет. Только одну. Одну-единственную правду. Скажешь?
  -- Ладно, клянусь. Ты меня пугаешь. Спрашивай, не томи.
  -- Ты... боишься меня?
   По-моему он оторопел.
  -- Что значит - боишься?
  -- Ты... не трогаешь меня, потому что боишься?
   На секунду он задумался.
  -- Да, конечно. Я боюсь тебя обидеть. Я не прав?
   Я погладила его по руке.
  -- Прав. Конечно прав. Просто...
   Я с ужасом почувствовала, что готова расплакаться. Это от волнения. Это
   со мной бывает. Я собралась с мыслями.
   - Меня всегда боялись. Всю жизнь. Вид у меня, может быть, такой неприступный, не знаю. С этими поцелуями прямо беда какая-то. Как дело доходит до этого, я прямо как каменная становлюсь. Один мой знакомый сказал, что от меня холодом веет за версту.
  -- Он дурак, твой знакомый, - прошептал Никита почти в самое мое ухо.
  -- Так ты мне не сказал - ты меня боишься?
  -- Нет. Я совсем тебя не боюсь. Если хочешь, я могу объяснить, чего я боюсь.
  -- Чего?
  -- Начала. Знаешь, говорят: лиха беда - начало. Вот я его и боюсь. Так уж устроены мужики. Есть у них всегда какой-то опыт. Чаще печальный. Когда происходит... ну, что-то важное... Короче, я просто тяну время. Я хочу, чтобы ты подумала обо мне лучше, чем я есть на самом деле, наверное так.
   Больше я не отнимала у него своей руки. В голове моей была полная сумятица. Ну что - выложить ему как на духу, что я влюбилась без памяти?
   Я смотрела в его глаза. Этого я, конечно, ему не скажу. Самое страшное - ничего не услышать в ответ. Уж мой-то опыт слишком дохлый для подобных подвигов.
   - Не смотри на меня так, - вдруг сказал он. -Если ты думаешь, что я святой - то очень сильно ошибаешься. Я еще тот подарок.
   Подарок. Это точно. Он и не знает, насколько прав. Я опустила голову. Он отвел в сторону мои упавшие на лицо волосы и коснулся губами щеки. У меня перехватило дыхание.
   - Если уж решили играть в школьников, посмотрим, что из этого выйдет.
   И он слегка потерся своей щекой о мою. Я готова была в эту минуту продать душу дьяволу, согласись он перенести спящую Алену с разложенного дивана (одна половина которого в эту ночь предназначалась для меня) на раскладушку, ожидавшую Никиту на веранде.
  

* * *

   Мы с Никитой мчались на велосипедах в сторону деревни. Никите нужно было позвонить, мне - купить молока и яблок. Такое указание дала мне Алена. Они с Василием уехали за вещами в город. Меня все необходимое было с собой. В шортах и кроссовках я приехала, спортивный костюм взяла с собой на случай холода, купальник тоже при мне. К походу я была готова. Василий выделил мне микро-рюкзачок.
  -- Это рюкзак моей сестры, - гордо объявил он. - Она заядлая туристка.
  -- Что же туда войдет? - удивилась я .
  -- Все твои вещи и одеяло. А что еще тебе нужно?
   Я подумала о продуктах. Но раз он ничего не сказал... Ладно, разберемся потом.
   Проводив Василия и Алену сразу после завтрака, мы с Никитой вывели наших "коней" и вот теперь мчались по асфальтированной дороге к видневшейся невдалеке деревне. Ветер свистел у меня в ушах, коса подпрыгивала на спине. Он ехал за мной и иногда выкрикивал что-нибудь типа:
  -- Не слишком ли вы скоростная, девушка? Когда планируете на газон?
   Разумеется, он напоминал мне о моем недавнем падении, которое я предпочитала не вспоминать. Как же! Разве предоставит этот невыносимый человек мне такую возможность!
   Добравшись до деревни, мы поехали медленно, поскольку понятия не имели, где здесь почта, где рынок, где магазин... Дважды дорогу нам переходили гуси, один раз - ощипанная курица и очень гордый петух, один раз - теленок.
   - Эй! - крикнул Никита мальчишке, восседавшему на заборе. - Где здесь центр?
  -- Там, - коротко ответил тот, махнув рукой в сторону нашего движения.
  -- О'кей, мы на правильном пути.
   Еще бы. Дорога была одна, и заблудиться было невозможно.
  -- А кому это ты собираешься звонить?
  -- Ты возмущаться не будешь?
  -- Возмущаться? А почему это я должна возмущаться?
  -- Да нет, я просто подумал... Тебе, наверное, не понравится, что я не посоветовался с тобой.
   Я не поверила своим ушам.
  -- С чего бы тебе советоваться со мной?
  -- С того, что до сего дня я советовался с друзьями, если они были под рукой, и ни с кем, если их не было.
  -- А, значит теперь я под рукой.
  -- Мне бы очень хотелось, чтобы это подольше длилось. Чтобы ты всегда была под рукой, когда я хочу с кем-нибудь посоветоваться. Кстати, прямо по курсу почта. Слезай.
   Он спешился и помог мне. Я, конечно, не забыла, о чем он только что говорил. Теперь мы шли рядом. Он молчал. Я не выдержала.
  -- Ну?
   Он взглянул на меня с деланным удивлением.
  -- Это велосипед, а не лошадь.
   Он снова насмешил меня. Что за человек!
  -- Ты договоришь или нет?
  -- Да. Так вот. Я собираюсь позвонить Вадиму. Я намерен позвать его с нами.
  -- То есть?
  -- Хочу пригласить его пойти в поход
   Я была несколько обескуражена. Вадим улетучился у меня из памяти в связи с тем, что все главные места в моих мыслях занимал теперь его друг.
  -- Что? Ты считаешь, что это плохая мысль?
  -- Нет. Просто прикидываю, понравится ли это Василию и Алене.
  -- Я их уговорю, ты мне веришь?
   Еще бы! Он уговорит, кого угодно.
  -- У меня есть хороший аргумент. У Вадима прекрасная двухместная палатка и резиновая лодка.
  -- И что? Он все это потащит?
  -- А почему бы и нет. Спать же где-то надо. Василий тоже потащит палатку. Я - лодку. Вот и все дела.
   Я обдумывала его предложение.
  -- Ты не хочешь, чтобы он шел?
  -- Нет, я не против. Просто... просто это все так неожиданно.
   Я вдруг сообразила, в чем ело. Он наверняка прочитал в моих глазах понимание, а потому подошел ко мне и взял меня за плечи.
   - Нет, не думай, что мне скучно с вами. Я хочу сделать это не столько ради себя, сколько ради него.
  -- Ради него? А что с ним?
  -- Да так. Личные проблемы. На любовном фронте. С ним общаться в последнее время вообще невозможно. Злой.
  -- По-твоему, его должно обрадовать твое предложение?
  -- Вот и посмотрим.
   Я вздохнула. Не представляю реакцию Алены. Она наверняка будет вне себя.
   Я отвлеклась от этих мыслей и оглянулась. Чудесно! И тут, и там за заборами виднелись любопытные физиономии, заинтересованные взгляды поедали нас. Не удивительно. Мы стояли посреди дороги, почти обнявшись. Никита хмыкнул, и мы повели свои велосипеды к крыльцу почты.
  

* * *

   Вадим появился поздно вечером. Первой его заметила Алена, когда мы сидели на веранде за столом и играли в карты. Я безбожно проигрывала и была занята только тем, что запоминала, какие карты вышли, чтобы сыграть на этом. "Дурак" - не самая интеллектуальная игра, но похоже, я не блистала и здесь.
   - К нам кто-то идет, без особого подъема в голосе сообщала Алена. Она конечно уже догадалась, кто. На предварительном совещании, состоявшемся за обедом, когда все мы были в сборе, кандидатура Вадима прошла. Василию, похоже, не мешал никто - он был доброжелательным и сговорчивым человеком. Алену убедило наличие еще одной палатки. Она и раньше ворчала, как мы разместимся, правда Василий обещал ей, что они с Никитой поспят у костра.
   Никита вышел Вадиму навстречу. Я не сдвинулась с места. Лично меня его прибытие и радовало и не радовало. С одной стороны, Никита был прав (я верно прочитала его мысли, хотя он и отказался их озвучить): Василий и Алена - достаточно угрюмая компания. Никита буквально выбивался из сил, разбавляя гнетущую временами тишину шутками и розыгрышами. Присутствие еще одного члена нашего туротряда только украсит предстоящее мероприятие. С другой стороны, я не желала ни с кем делить Никиту. Наши с ним отношения, на мой взгляд, находились на начальной стадии развития, и я страшно боялась обстоятельств, которые могли бы помешать этому процессу. Кто знает, как повлияет Вадим на Никиту. Да и вообще, будет очень печально, если на него способен хоть кто-нибудь повлиять. Мне Никита нравился именно тем, что он был сам по себе, ни от кого не зависим, ни с кем не связан.
   Вадим пожал руку Василию, кивнул нам с Аленой:
  -- Здравствуйте.
   Задержался взглядом на мне:
  -- Как нога?
   Я подняла брови:
  -- Нога? Какая нога?
   Он улыбнулся.
  -- Я рад.
   Алена не говоря ни слова налила ему чаю и сделала бутерброд величиной с ладонь.
   - Куда пойдем? - поинтересовался Вадим. Василий кратко описал маршрут. Вадим жевал и удовлетворенно кивал - программа, судя по всему, его устраивала.
   Я оставила их на веранде и спустилась в сад. Солнце уже село. Небо было светлым, как писчая бумага. Это невольное сравнение напомнило мне о работе, и я почувствовала легкую грусть. Нет, работу я любила, меня не пугало то, что вынуждена буду вернуться за свой стол. Меня огорчала скоротечность летних дней. Меня страшила неизвестность, я боялась, что подойдет пора возвращаться, а мы с Никитой так и останемся хорошими знакомыми. Вот о чем я думала, усаживаясь на качели.
   Он ни разу не спросил меня, когда я уезжаю. Даже то, откуда я, его, кажется , не интересовало вовсе. Он вообще напоминал мне бабочку-однодневку. Есть сегодня - и живи. Будущего для него словно и не существовало. Ох, счастливый! Для меня оно всегда маячило впереди - серое, тяжелое, ненастное, как осенний день. Почему я была так пессимистично настроена? Да потому что за моей спиной осталось точно такое же прошлое. Это лето неожиданно стало для меня сладким сном, светлым ярким праздником. И все благодаря Никите ... и Василию, и Алене! Господи, как вспомню наше с ней знакомство, со стыда сгораю. Идиотка, как я могла отталкивать ее.
   Никита шел по дорожке, направляясь к качелям, где я сидела. Грустные мысли покинули мою голову, и надежда, словно добрая фея, погасила горящий фитиль моего разума. Лето не кончилось. Впереди нас ждет романтическое путешествие.
  -- О чем грустит мой ангел?
  -- О лете, - честно призналась я.
  -- Ну, нашла, о чем грустить. Лето приходит и уходит. Грустить надо о том, что не возвращается.
   "Вот именно", - подумала я.
  -- Хочешь, поиграем в бадминтон?
   Я покачала головой.
  -- Может в карты тебя обыграть? Еще раз, для ровного счета.
  -- Нет, спасибо. Я кое-что уже поняла о своих умственных способностях. Вы вещи собрали уже?
  -- Да. Мы создали три огромных рюкзака. Не знаю, как пойду со всем этим. Но попробовать очень хочется.
  -- А почему же у меня рюкзак такой малюсенький?
  -- Так и должно быть. Ты же женщина.
  -- Но я ведь в состоянии нести хоть что-нибудь, кроме своего спортивного костюма.
  -- В состоянии? Хорошо. Я передам тебе две банки с консервами.
   Нет, серьезно говорить с ним было пустым занятием, и я замолчала. Он раскачивал качели вместе со мной, и я чувствовала на себе его взгляд.
   - Значит, в карты, говоришь, ты не хочешь. В бадминтон тоже. Может прогуляемся тогда?
   Я оставила качели, и мы направились к калитке. На веранде Алена укладывала в свой рюкзак продукты. Я готова была предложить ей свою помощь, но покинуть Никиту было выше моих сил.
   Выйдя за ворота, мы пошли по дороге мимо луга к лесу. Разговорчивый Никита не успел мне сказать ни слова, как нас догнал Вадим.
  -- Не помешаю?
   Мы оба промолчали. Положительный ответ был бы бестактностью, отрицательный - враньем.
  -- Там молчат. Василий полез на чердак.
  -- Да, они не слишком говорливы, - сказал Никита. - И все-таки, здесь есть свои "плюсы". Посмотри, какой воздух!
   Его заявление возмутило меня, и я оглянулась.
  -- По-твоему, воздух - единственный "плюс" здесь?
  -- Не единственный. Но не обязательно же публично вдаваться в подробности.
   Ответ удовлетворил меня. Почти. Я молча шла впереди, они вдвоем - сзади. Я слышала, как Никита спросил:
  -- Ничего нового?
  -- Ничего, - ответил Вадим. - И отлично. Я и не хочу, чтобы что-нибудь изменилось.
  -- Правильно.
   И все стихло. Они прекрасно поняли друг друга, я не поняла и половины. Меня это не слишком-то заботило. Хуже было то, что опасения мои подтвердились. Ни Василий, ни Алена не мешали нам с Никитой. Никто нам не мешал до сего дня. Теперь они будут тайно или явно обсуждать свои дела, а я, как бесплатное приложение, сопровождать их. А время идет, дни уходят... Боже, какой занудой я стала! А может и была.
  -- Ирина, не уходи далеко вперед, - услышала я голос Никиты. - Из леса может выйти лось.
  -- Откуда тут...
   Кусты слева от дороги зашевелились, и я вскрикнула от неожиданности. Мои сопровождающие в ту же секунду оказались рядом. Перед нами на дорогу вышла коза. За ней появился небритый мужик в вылинявшем военном кителе старого образца. Я, видно, напугала его своим криком больше, чем коза напугала меня.
   - Дома-то не сидится, - проворчал он, взглянув на нас, и подгоняя козу прутиком, зашагал по тропинке через луг.
  -- Что я тебе говорил - не уходи далеко вперед.
   Никита обнял меня, и теперь уже Вадим шел вперед, а мы за ним.
   Ночь наступала неслышно, словно кралась за нами, и все, к чему она прикасалась, медленно погружалось в сон. Трава стала мокрой от росы, закрылись венчики цветов. Все это я замечала словно в первый раз. Мне казалось, что раньше я жила на какой-то другой планете: не такой яркой, не такой звонкой, не такой ароматной... Мой мир был узким, подобно коммунальной квартире.
   - Ты сегодня просто ненормально молчалива, - сказал Никита, когда мы пришли на нашу выкошенную полянку и расселись на копнах сена. - Тебя напугал Вадим.
  -- Меня никто не пугал. Я и раньше была не слишком говорлива.
  -- Он думает, все похожи на него, - сказал Вадим.
  -- Я так не думаю, но без меня было бы скучно, правда?
   Я оставила это весьма нахальное заявление без ответа.
   - Ирина, а скажи честно, тогда в первый раз, кто тебе больше понравился - я или он?
  -- Послушай, не наглей, - вмешался Никита.
   Он, кажется, испугался. Вот забавно!
  -- Нет, ну скажи, - настаивал Вадим.
  -- Меня не так часто спасают. Разумеется, вы понравились мне оба.
   Это была ложь. Если быть до конца честной с самой собой, Вадим... я не могла признаться теперь, что он показался мне более красивым, более благородным. Не могла, потому что это не имело больше никакого значения.
  -- А мне показалось...
  -- Перестань.
   Никита, похоже, заводился. С моих плеч руки он не убрал, и на долю секунды я почувствовала, как он напрягся.
  -- Я шучу. Я просто не в настроении, - как бы извинился Вадим.
  -- Мы это поняли.
   Мне хотелось сказать или сделать что-нибудь такое, что поможет забыть все эти глупые фразы. Я поднялась.
  -- Давайте сфотографируемся здесь, мне очень хочется.
  -- Всем вместе не получится.
  -- Ну и что. Сначала ты щелкнешь, потом никита. Я схожу за фотоаппаратом.
   Оставляя их, я надеялась, что даю им достаточно времени объясниться между собой. Мне казалось, им надо было поговорить.
   Открыв калитку, я увидела Вадима. Он курил, сидя на ступеньке. Я присела рядом.
  -- Алена спит?
  -- Не знаю. Наверное.
  -- А ты что же?
  -- Не спится. Посмотри, луна какая сегодня огромная. Светит в самое окошко.
   Я вспомнила о том, что он спит на чердаке. Для меня чердак - это темень, холод, летучие мыши...
   - Как ты спишь там, на чердаке? - я даже поежилась, представив себе эту картину.
   - Очень удобно. Я натаскал туда свежего сена. У меня там два старых матраса и шерстяное одеяло. Знаешь, как любит Алинка там спать.
  -- Это твоя сестра?
  -- Ага. Она всегда просит разрешить ей там спать, только мать не пускает ее.
   От его слов мне почему-то стало светло на душе. Добротой от Василия веяло, как теплом от большой печки.
  -- Сколько тебе лет? - спросила я.
  -- Двадцать восемь.
  -- Не обидишься, если я спрошу? Почему ты до сих пор не женился?
   Какое-то время он молчал. Потом пожал плечами.
   - Да вот не женился. Не было подходящего случая. А почему ты спросила?
   - Потому, что ты очень добрый, тебе надо иметь детей. Мне кажется, ты будешь хорошим отцом.
   Он стал таким красным, что я даже испугалась за него.
   - Слушай, я совсем забыла. Я ведь пришла за фотоаппаратом. Щелкнешь нас там на лугу?
   Он молча покивал и поднялся. Мои комплименты, видно, сильно на него повлияли. В другой раз буду осторожнее. Вадим и Никита ждали нас на прежнем месте.
   -Фотоаппарат остался в Москве? - спросил Никита как всегда в своем стиле.
  -- Нет. Мы просто разговаривали с Василием.
  -- Садитесь, я сфотографирую вас.
   Мне показалось, что он смущен до сих пор. Как-то неловко было при нем обниматься, и я скромно села между Никитой и Вадимом. Но как только Василий поднял фотоаппарат, они обхватили меня с двух сторон руками, я вскрикнула, нам всем четверым стало смешно, и вот таких смеющихся и сфотографировал нас Василий этой теплой летней ночью.
  

* * *

   Я умылась в саду над бочкой. Вода текла тонкой струйкой, но мне хватило, чтобы умыться. День обещал быть жарким, солнце уже припекало, и я постояла намного, наслаждаясь прелестью этого утра.
   - Ирка, оглянись, - позвал Никита. Я повернулась, и он сфотографировал меня растрепанную, с мокрым лицом.
  -- Зачем? Я выйду ужасно.
  -- Ты очень хорошо выйдешь. Я положу фотик тебе в рюкзак.
  -- Положи сверху, я потом уберу в середину, чтобы не стукнуть его случайно. Где Алена?
  -- Готовит завтрак.
  -- Я ей помогу.
  -- Не стоит. Она ругается с Вадимом.
  -- С Вадимом? С ним-то из-за чего?
  -- Он забрал у нее половину продуктов и запихал к себе в рюкзак. Она убеждает его, что таскать тяжести - ее хобби, а он заливает ей, что чемпион в тяжелом весе.
   Я улыбнулась.
  -- Это не так?
  -- Конечно нет. Он хочет выглядеть благородным, она - независимой, только и всего.
   Алена стояла на веранде у стола. Она раскраснелась, но возмущенной не казалась, и я с облегчением перевела дух.
  -- Садитесь, - коротко пригласила она.
   Мы сели. Подоспел Вадим и оседлал табуретку.
  -- Молоко будет?
   Алена пододвинула ему самую большую кружку.
  -- Спасибо. А Василий?
  -- Сейчас подойдет. Он перекрывает воду.
  -- Как вам спалось? - спросил Вадим нас, намазывая масло на горбушку.
  -- Мне хорошо. Я отлично выспался.
   Никита потянулся за куском хлеба.
  -- А я нет. Меня одолели комары.
  -- Вы спали рядом? - спросила я.
  -- Алена постелила нам на полу на веранде. Спать с Вадимом - истинное наслаждение. Он лягается и ржет по ночам.
   Я рассмеялась.
  -- Гонишь. Если бы не комары, спал бы как убитый.
  -- Как недобитый. Я постоянно слышал, как ты кому-то аплодируешь. Может быть во сне...
  -- Я бил комаров.
  -- Они об этом знали?
  -- Нет, я все-таки не понимаю, - прервала я их перепалку, - вы спали рядом. Как же одного кусали, а другого нет?
  -- Меня никогда не кусают, - сказал Никита, не прекращая жевать, - я невкусный.
   Вошел Василий. Не садясь к столу выпил кружку молока и окинул всех нас взглядом.
  -- Ну что - готовы?
   Мы все, как один, поднялись и отправились мыть кружки.
   ... Идти по редколесью - одно удовольствие. Ни за что не цепляешься, идешь себе и идешь, не сильно печет, потому что солнце прячется за макушками деревьев, ветерок обдувает, трава пружинит под ногами. Но когда мы углубились в лес, началось мучение. Приходилось продираться сквозь кустарник, ветви низкорослых деревьев то и дело цепляли нас за одежду, и, чтобы они не били по лицу, мы отводили их и ждали, когда перехватит идущий сзади.
   Василий шел первым. За ним я, за мной Никита, за ним Алена, за ней Вадим. Поначалу мы переговаривались, Никита как всегда шутил, мы даже смеялись, но потом сосредоточились на дороге, и уже никто из нас не отвлекался. Трудный участок закончился, мы вышли на лесную дорогу, идти стало легче, и настроение у меня и у остальных явно улучшилось.
  -- А обедать мы сегодня будем? Или это лишнее? - крикнул Никита.
  -- Еще рано, - отрезала Алена у наго за спиной.
  -- Понял.
  -- Потерпите, - обернулся Василий. - Я знаю хорошее место для стоянки. Уже не очень далеко.
  -- Понял.
  -- По мне, - крикнул Вадим, - так лучше было проехать этот путь на машине.
  -- Возвращайся, - посоветовала Алена.
  -- Эх ты, - бросил ему Никита, - с романтикой не дружишь. Посмотри, какое чудное времяпрепровождение. Природа кругом, лес, птицы поют, ветки, колючки всякие. Я таким драным ходил последний раз классе в пятом.
  -- Вот-вот. Я весь избился. И в кроссовках у меня камни.
  -- Надо было кеды надевать, - буркнула Алена.
  -- Одно радует, - продолжал Никита, - вереди меня все время идет Ирка. Если бы шел ты, Вадим, я бы уже давно повернул.
  -- Вадим молчал. Ему, видно, нечего было ответить Никите, в ряд ли он хотел обижать Алену. Я обернулась. Алена очень покраснела. У них это, наверно, семейное - краснеть. Никита подмигнул мне.
  -- Ты не устала?
   Я покачала головой. Признаваться в собственной слабости не хотелось. Все-таки для меня это был первый в жизни поход. Конечно, я с удовольствием прилегла бы где-нибудь на травке, но у меня был самый легкий рюкзак, онги все берегли меня так, словно я была из золота или из стекла. Может быть я произвожу впечатление такой хрупкой?
   ... После супа, который мы сварили из концентратов на привале, меня разморило. Ноги гудели, и я боялась признаться даже себе, что вряд ли смогу идти дальне. Алена лежала, привалившись к рюкзаку и, казалось, спала. Василий бродил среди деревьев и курил. Вадим распластался на траве, Никита обстругивал ножом какую-то палку. Время от времени он поглядывал на меня.
  -- Не жалеешь? - спросил он наконец.
  -- О чем?
  -- О том, что согласилась на эту аферу?
   Я улыбнулась.
  -- Нет, не жалею. Вряд ли когда-нибудь еще раз меня пригласят сходить в поход.
  -- Ты хочешь все на свете попробовать? Так не бывает.
  -- Конечно, не бывает. С парашютом, я надеюсь, прыгать не стану и в подводную лодку меня калачом не заманишь, но то, что возможно...
   Никита отложил палку и перебрался ко мне. Он сел рядом и внимательно посмотрел на меня. Сколько раз этот серьезный взгляд обманывал меня. За ним следовала самая неожиданная шутка. Но что-то подсказывало мне, что сейчас он действительно серьезен.
  -- Возможна ли для тебя, скажем, поездка за границу?
  -- Абсолютно невозможна.
  -- Почему?
  -- По многим причинам.
  -- Например?
  -- Ну, во-первых, у меня кончается отпуск, во-вторых, я не потяну такую поездку материально.
   Его брови приподнялись.
  -- Нет?
   И правда - почему нет? Я просто об этом не думала... Если постараться...
   - Возможно, потянула бы, но для этого мне пришлось бы попотеть: подкопить, некоторое время во многом себе отказывать...
  -- Ах, вот как...
  -- Да, именно так. Всего этого я не люблю. Я получаю достаточно для того, чтобы жить безбедно...
   Я, конечно, слегка преувеличила. Так, самую малость.
  -- Я работаю не напрягаясь и не желаю ничего менять.
  -- Ничего?
  -- Ничего.
  -- Мгм. А если выгорит поездка за границу, скажем, за чужой счет?
  -- Смотря за чей и при каких обстоятельствах.
   Кто бы знал, как я нравилась себе в эту минуту. Какая выдержка! Внутри меня вся требуха дрожала, как в ознобе. Но внешне я никак этого не показывала. Я почти уверена. Природная гордость не позволяла мне этого сделать. Уж слишком непростой был разговор. Уж слишком непростым был мой избранник.
  -- При командировочных обстоятельствах.
  -- Чего? Командировки? Я никогда не поеду в такую командировку. Меня никто туда не пошлет.
  -- Я.
  -- Ты? - я рассмеялась. - Ну вот, дожили. Ты меня уже посылаешь.
  -- Я серьезно.
  -- Серьезно посылаешь?
   Я надеялась его завести. Даже интересно было, смогу я его завести или нет. Он оставался спокойным и серьезным.
  -- Я не посылаю тебя, а приглашаю. Мне предстоит командировка за границу, и я намерен взять тебя с собой.
   Мне было уже не до смеха.
  -- Ты шутишь, да?
  -- Я не шучу.
   Требовалась пауза, для того, чтобы перевести дыхание. Я побаивалась, как бы не остановилось сердце.
  -- Значит, ты намерен. А если я откажусь?
  -- Конечно, ты можешь отказаться. Только я попрошу тебя аргументировать свой поступок.
  -- Ты просто астрономически нахален.
  -- Да, это во мне есть. Может, доверишь мне свои мысли по этому поводу? Нет, не по поводу моего нахальства, это попозже, а по поводу...
  -- Конечно, доверю. Это очень просто. Я живу не здесь, а за тысячу "км" отсюда.
  -- Так, ориентир взят. Тысяча "км" - чепуха.
  -- И потом, я работаю.
  -- И я работаю. Тут ничего сложного. Миллион возможностей закосить - заболеть, отпроситься, выйти замуж...
  -- Чудесно. Не дорога ли цена за "заграницу"?
  -- Все зависит от того, как ты оцениваешь эту "заграницу".
   Как я? Ой-ей-ей, как дорого. Но это ему знать не обязательно.
  -- Пока никак. По-прежнему считаю ее невозможной для себя.
  -- Значит, есть другие причины.
  -- Конечно есть.
  -- Какие?
  -- Подъем! - крикнул Василий.
   Вадим подскочил.
  -- Ну и орать не обязательно.
   Он сел, прищурившись посмотрел на спящую Алену, потом на нас.
  -- О. Нащи голуби все воркуют.
   Мы оба промолчали. Никита оставался серьезным, и меня это даже удивило. Бредовая идея с поездкой заграницу больше не казалась мне бредовой. Правда, она оставалась для меня невозможной, как и раньше.
   Тем временем все завозились, стали собираться. Я почувствовала в себе прилив сил и желание продолжать путь.
   Мы шагали через лес, природа звенела вокруг, но я ничего не видела и не чувствовала. Я думала. Не могу сказать, чтобы предложение Никиты взволновало меня. Это слишком постно. Оно просто меня потрясло. До сего момента я не могла до конца понять наших отношений. Это была игра, и я боялась обнадежить себя тем, что это нечто более глубокое. Я вообще намеревалась просто плыть по течению, ничего не усложняя. Однако, чем дальше, тем стремительнее оно становилось, и я стала побаиваться, а смогу ли противостоять этому течению, если что. А если что? На эту тему думать и вовсе не хотелось. Я мысленно уходила от нее.
   Теперь мне, грубо говоря, кинула кость, а я стояла и смотрела - что с ней делать? Я вдруг осознала, что ничего о нем не знаю. Да, он мне нравился, даже больше, чем нравился, да, он производил впечатление преданного, воспитанного и внимательного человека. И это все. Я понятия не имею, где и кем он работает (а ведь речь шла о командировке, если это не очередная шутка Никиты). Я не представляю, где и в каких условиях он живет. Я была похожа на героиню фильма "Москва слезам не верит", которая знала, что у ее возлюбленного есть шрам от аппендицита, но понятия не имела, как фамилия ее избранника (кстати, я тоже не знала, как фамилия Никиты). Короче, мои шансы выиграть эту игру были очень расплывчатыми. Никита, не скупясь, демонстрировал мне нюансы своего характера, своей удивительной натуры и тщательно скрывал анкетные данные. Меня он, кстати, тоже на этот счет не допрашивал. До сего дня он знал обо мне только то, что я приезжая. Пожалуй, догадывался, что провинциалка, если можно считать провинциальной жительницу крупного областного центра. Вот и все, что он обо мне знал. Как он представлял себе эту нашу поездку заграницу? Ума не приложу? Как В "Красотке"? Он меня финансирует, я... Ну ясно, какова моя роль. Мы приезжаем и дальше? Темный лес. Чаща.
   Я почувствовала, как он дернул меня за волосы. Слабо, совсем чуть-чуть. Я обернулась.
  -- Нести не пора?
  -- Я в состоянии идти.
   - А жаль.
   - Кому ты поручишь мой рюкзак?
  -- Ясно, кому. Вадимке.
  -- Вот уж дудки, - откликнулся Вадим. - Мне хватает своего.
  -- Не страдайте, - крикнул Василий. - Скоро прийдем.
   "Скоро" произошло по истечении двух часов.
  
   ... - Это и правда красиво, - сказала обессиленная я.
   Мы стояли на поляне перед гладким, как стекло, озером. Дальний берег его пестрел цветами. Кусты склонились к самой воде.
  -- Вот здесь и поставим палатки, - проговорил Василий.
  -- И это все? - Вадим недоуменно оглядел нас. - Ради этого мы столько тащились?
  -- Тебя что-то не устраивает? - Алена уперлась взглядом в грудь Вадиму. - Обратную дорогу запомнил?
   Он ничего ей не ответил.
  
   Темнота подступала быстро. Мы очень торопились. Лагерь разбить до темноты мы успели, а вот еду готовили уже при свете костра.
   - Я помогу помыть посуду, - объявил всем Никита, когда я собрала одноразовые миски и кружки (у нас они превратились в многоразовые, нам жаль было с ними расставаться). Никто не отреагировал на его реплику. Всем было ясно - он собирается побыть со мной наедине.
   Мы спустились к воде. Я принялась полоскать миски, Никита забирал у меня их и протирал салфеткой, как велела я.
   - Озерную воду нельзя использовать в пищу. От нее бывает расстройство желудка.
  -- А мы готовили и не на ней, а на родниковой.
  -- Откуда вы ее взяли?
  -- Василий принес. Здесь оказывается родник неподалеку.
  -- Сходим завтра?
  -- Я не знаю, куда идти.
  -- Спросим Василия. Я надеюсь, он догадается, что сопровождать нас не надо.
   Я села на берегу рядом с ним.
  -- Тебе он мешает?
  -- Кто - Василий? Совсем нет. Он классный парень. Но его обществу я предпочитаю твое.
   Мы смотрели друг на друга, и в который раз я почувствовала эту необыкновенную притягательную силу, исходившую от него.
  -- Ну что насчет командировки?
  -- Ничего, - ответила я, стараясь казаться непринужденной.
  -- Ты ничего не решила?
  -- Я и не могла решить. Она для меня невозможна, я же сказала.
  -- Значит, ты не хочешь...
  -- Я хочу, но это ничего не значит.
  -- Ты могла бы...
  -- Я не могла.
  -- Ты уверена?
  -- Абсолютно.
   Он свесил голову, словно сказанное мной стало для него ударом. Посидев так какое-то время, он проговорил:
   - Тогда нет смысла больше скрывать, что никакой командировки не будет.
   Никто не может сбить с толку больше, чем этот человек.
  -- Как это... не будет?
  -- Очень просто. Откуда она возьмется? Нет, бывает, конечно, приятные случайности, но мне пока никто не предлагал...
   Мои кулаки сжались сами собой.
  -- Ты просто негодяй...
   Ах, как классно было бы ввернуть здесь его фамилию. К примеру: "Ты просто негодяй, Сиволапов!". Увы, я ее не знала.
   Я готова была бежать, побросав мытую посуду прямо на песок, но этот сумасшедший подскочил ко мне и схватил меня в охапку. Я отбивалась, как могла. Точнее, я пыталась отбиваться. Куда там! Через секунду я не имела возможности даже шевельнуться, находясь в железных тисках его объятий.
   Он смотрел прямо мне в глаза. О, силы небесные, его лицо было так близко... Я вдруг запаниковала: сейчас он полезет целоваться и все испортит. Пытка взглядом продолжалась довольно долго. Потом он вздохнул и сказал:
  -- Вот. Вот такая девчонка мне и нужна.
   Меня обдало жаром с головы до ног.
  -- Если тебе нужна калека, можешь не отпускать меня и дальше.
  -- А ты не будешь драться?
  -- А ты боишься?
  -- Конечно. От женщины в гневе можно ожидать, чего угодно.
   Я улыбнулась.
  -- Отпусти меня... пожалуйста.
   Он ослабил хватку. Я потрясла руками и наклонилась поднять брошенную посуду.
  -- Не надо, я сам, - остановил он меня.
   Я стояла и смотрела, как он подбирает кружки и миски. Мне вдруг страшно захотелось погладить его по голове. Я так и сделала. Его волосы были жесткие, слегка волнистые и шелковистые - очень приятные на ощупь. Он поймал мою руку и поцеловал ее. До сего дня это было самой интимной сценой наших с ним отношений.
  

* * *

   Я заползала в палатку с величайшей осторожностью, думая, что Алена спит. Но она подвинула ноги, закутанные шерстяным одеялом, давая мне пролезть.
  -- Ты не уснула еще?
  -- Нет.
  -- А я боялась тебя разбудить. Наши парни остались у костра.
  -- Пусть сидят хоть всю ночь.
  -- Я бы тоже сидела, если бы были силы. Глаза просто слипаются. Я так устала сегодня.
   В палатке пахло сеном. За ее стенками кто-то свиристел - цикады, наверное. Я завернулась в одеяло и устроилась поудобнее. Какое блаженство!
   - Я хочу спросить... Это, конечно, не мое дело. Ты рассердишься, я знаю.
  -- Я? Да что ты! И не подумаю рассердиться.
   Тем более, я уже догадалась, о чем она спросит.
  -- Мне кажется... ты влюбилась.
   Мы помолчали.
  -- И ты уверена, что он тебе нужен?
  -- Я уверена. Он и никто другой.
   Алена смотрела в стенку.
  -- А тот, второй? Он совсем тебе не нравится?
  -- Вадим? Почему, нравится. Но это же совсем другое.
  -- А Василий?
  -- Василий очень хороший. Он очень добрый. Но понимаешь, мы с ним такие разные. Я не знаю, как тебе объяснить... Ну вот, если бы мы были животными, то жили бы, наверное, в разных лесах. Он, к примеру, здесь, я - в джунглях. Вот и все.
   Алена помолчала, вероятно, осмысливая то, что я изрекла.
   - Да, - наконец выдохнула она. - Из джунглей если сюда... Ты бы не выжила.
   Мне было и смешно и стыдно за себя. Алена так мне верила. Она была такой непосредственной. Что ж тут смешного?
  -- С тобой случится, что и с ней.
   Я не поняла.
  -- С кем? С кем - с ней?
  -- С моей сестрой.
  -- У тебя есть сестра?
   Алена вздохнула.
  -- Была.
  -- Боже мой! А что с ней случилось?
  -- Она вышла замуж.
   Я расслабилась. Алена сообщила это таким тоном, словно ее сетра погибла.
  -- Ну вышла - и хорошо.
  -- Она была очень похожа на Алинку, сестру Василия и ... И на тебя.
   Мне было очень неловко. Она говорила о сестре, как о человеке умершем.
  -- Она несчастлива? - осторожно спросила я.
   Алена недовольно хмыкнула.
   - Наверное счастлива. Она уехала четыре года назад и больше не появлялась.
  -- Она не поддерживает с вами связь?
  -- Звонит иногда. Но ни разу не приезжала. Она забыла всех нас, понимаешь?
   Я не совсем понимала. Но я ведь не знала, что за люди Аленины родители, какие отношения между взрослыми и детьми были в их семье. Я не имела права оценивать их, поэтому промолчала. Но Алена не желала закрывать эту тему.
   - Я скучаю по ней, - проговорила она тихо. - Я жалею, что она вышла замуж.
  -- Если ты ее любишь, ты должна радоваться, что ей хорошо.
  -- Ей только так кажется. Когда он бросит ее, она вернется к нам.
  -- Почему он должен бросить твою сестру? - возмутилась я. - Да может быть он любит ее больше всех на свете. У них есть дети?
  -- Нет. Они не хотят. Так сказала мать. Им так проще. Они каждый год ездят отдыхать на море.
  -- Вполне возможно они просто привыкают друг к другу. У кого-то это происходит быстро, а кому-то требуется много времени, чтобы создать семью.
   Она поднялась на локте.
  -- А откуда ты знаешь это?
   Я растерялась.
   - Да ниоткуда. Просто я так думаю. К появлению ребенка тоже надо подготовиться.
   Она смотрела на меня, и глаза ее были полны задумчивости.
  -- А ты бы хотела иметь ребенка?
   Я вздохнула, и мой вздох был похож на стон.
   - Хотела бы. Очень бы хотела. Время идет так быстро... Сколько тебе лет?
  -- Двадцать три, - хрипло ответила Алена.
  -- Ты моложе меня. У тебя есть еще какой-то запас. Не будь такой злой. Нельзя так относиться к мужчинам, не все заслуживают такого отношения.
   Она мне не возражала. Она думала. Я думала тоже. На меня снова, как раньше, накатывала печаль, а я страшно не хотела ей поддаваться.
  

* * *

   Я проснулась и сразу поняла, что еще очень рано. Было тихо и холодно. Рядом сопела Алена. Я повернулась на другой бок и попыталась уснуть. Какое-то время глаза мои были закрыты и думалось о приятном: о нашей совместной с Никитой поездке в деревню, о его вчерашнем признании (для меня это было признание), о том, что он совсем близко, что я скоро увижу его, что услышу его голос... Сон не приходил. Голова была светлой и ясной. Я выспалась.
   Боясь потревожить Алену, я словно гусеница выползла из палатки и огляделась. Занимался рассвет. Было еще очень рано, я оказалась права. Озеро стояло подернутое легким облачком тумана. Прямо посреди него на маленьком островке стояла цапля на одной ноге. Где еще увидишь такое? Холодок окутал меня, и я почувствовала легкий озноб. Аленин рюкзак лежал с краю, я дотянулась до него, достала ее болонью куртку, старомодную, как комод, и этим особенно привлекательную для меня. Накинув ее на плечи, я выудила расческу и расчесала волосы. Тишина была такая, что я слышала шуршание собственных волос.
   Всплеск воды заставил меня подняться. На берегу кто-то был. Этот "кто-то" только что закинул удочку. Я стала спускаться к озеру. Я не ошиблась, это был Василий. Он стоял у самой кромки воды. Поплавок качался на гладкой поверхности далеко от берега.
  -- Привет, - чуть слышно сказала я.
  -- Ты чего как рано?
   Я пожала плечами.
  -- Не знаю, не спится.
  -- Замерзла?
  -- Нет. Я взяла Аленину куртку.
   Мы оба, не отрываясь, следили за поплавком. Он словно почувствовал это, задрожал и канул. Василий дернул удочку. В воздухе блеснула рыбья спинка.
  -- Ух ты! Это первая?
  -- Третья. Будет уха.
   Сейчас он был в моих глазах просто волшебником. Я любовалась его руками, восхищалась ловкостью его движений, и он, конечно, заметил мой взгляд. Василий покраснел до корней волос, и я опомнилась: мне совсем не хотелось его смущать. Придется бежать. Было жаль покидать тихое озеро. Мне так понравилось наблюдать за поплавком...
   Василий окликнул меня, я обернулась.
  -- Иди сюда.
   Я послушалась. Он закинул удочку, подождал, когда успокоится поплавок, и протянул удилище мне. Я осторожно приняла его. Василий стоял за мной и не отпускал мою руку с удочкой в ней, словно та была очень тяжелая, и мне требовалась помощь.
  -- Никогда не рыбачила? - спросил он.
  -- Никогда.
  -- Я научу тебя, хочешь?
   Я не ответила. В общем-то, мне было это и не нужно. Я в жизни больше не попаду в такие условия. Сейчас происходящее казалось мне фантастикой. И я готова было попробовать все понемножку: варить на костре, рыбачить, ставить палатку...
   Поплавок закачался, я дернула. Василий придержал мою руку.
   - Рано, рано, не спеши...
   Похоже, я все испортила. Мне хотелось закинуть снова. Я оглянулась.
   Василий не следил за поплавком. Он наблюдал за мной. Я уставилась на него в недоумении.
  -- Выходи за меня, - сказал он.
   Я просто остолбенела. Не собираюсь кривить душой, я замечала, что нравлюсь ему. Но ведь и он должен был заметить, что наши отношения с Никитой далеки от простой дружбы.
   Василий словно прочитал эти мысли в моих глазах. Он не покраснел только потому, что и так пылал.
   - Я знаю, я не должен был... Ты и этот Никита... Просто я подумал, вдруг ты...
   Я не выдержала.
   - Василий, давай забудем этот разговор, хорошо? И ты, и Алена очень мне дороги, я не хочу, чтобы что-то изменилось между нами. Ты не ошибся, Никита - совсем другое дело. Даже если у нас с ним... не получится, это ничего не изменит.
   Мне было трудно говорить. Мне очень, очень не хотелось бы, чтобы так произошло. Да и стыдно было почему-то перед Василием, хотя ничего плохого я, вроде и не сделала. Все равно грустно, когда человек несчастен по твоей вине.
   Я оставила Василия, но в палатку не вернулась. Спать не хотелось - какой сон! Будить остальных было рано. Я бы с удовольствием приготовила завтрак, но это было невозможно: Алена терпеть не могла, когда кто-нибудь мешался там, где она считала себя начальником. Готовить под ее руководством - это пожалуйста. Да ко всему прочему, я и не знала, что будет с рыбой Василия. Может он захочет немедленно ее приготовить.
   Я размышляла, а сама шла и шла по берегу озера. Туман рассеялся, солнце встало. Я отвлеклась от своих мыслей и, оглядевшись, поразилась - такая вокруг была красота. Под лучами солнца заблестела серебристая гладь воды. Над ней закружились стрекозы, трепеща в воздухе капроновыми крылышками. Капли росы на траве были похожи на стеклянные бусины рассыпанного ожерелья.
   Я спустилась к самой воде и села на берегу. Какой все-таки воздух! Я таким не дышала много-много лет. Я стала вспоминать, когда последний раз была в лесу и... И не вспомнила. Пару раз мы с нашим отделом выезжали на природу. И почему такое странное название дано подобным вылазкам? На природу - это значит найти (а может и не искать, а просто знать) приличную поляну, вытоптанную любителями пикников, разложить костер и зажарить на углях побольше мяса. Потом жевать, пить вино и обсуждать последние "фирменные" новости. Нет, ничего плохого я в этом не вижу, только природа тут причем?
   Я вдруг удивилась сама себе. Какой же темной, оказывается, я была. Ничего не видела вокруг, ничего не замечала. Дом - работа, работа - дом. Наведение идеальной чистоты, доведение бумаг до идеального порядка. Носом в стол, носом в пол, в раковину с посудой, в книгу... Я с ужасом осознала, что мне пора срочно менять свою жизнь. Что-то делать с ней скорее, немедленно, вот прямо сейчас.
   Я вскочила, готовая к какому-то немыслимому броску, повернулась и первым, кого увидела я после внезапно принятого решения, был мой мой ненаглядный. Он шагал по тропинке по направлению ко мне.
   - Я пришел к тебе с приветом рассказать, что солнце встало, что... Что там дальше?
   Я улыбнулась. Мне кажется, я улыбаюсь всегда, когда вижу его. Тревоги отступили. Он подошел и обнял меня так, словно делал это всегда. Я прижалась к нему и уткнулась лбом в его крепкое плечо.
  -- Ты встала так рано? Почему?
  -- А ты почему?
  -- Да меня разбудила рыба Василия. Она так взывала о помощи, что я не мог остаться равнодушным.
  -- А что он делает с ней?
  -- Потрошит и варит.
  -- Ты не помог ему?
  -- Кому? Этому живодеру? Нет, там и без меня помощников хватает. Алена запрягла Вадима накрывать на стол, и я сбежал. Жить без тебя нет никакой возможности.
   Я посмотрела ему в глаза.
  -- Не шути так. Я могу случайно поверить.
  -- А я и не шучу.
   Судя по взгляду, он не шутил. И опять все всколыхнулось во мне. О Господи, прости меня, но я не могу ему не верить, это выше моих сил. Он потянулся ко мне, я потянулась к нему... Луч солнца вспыхнул в моих глазах и погас. Я ничего не видела вокруг. Он целовал меня, я целовала его, мир перевернулся, перевернулось все на свете.
   О Боже, какая я дура! Как я могла лишить себя чувств, лишить себя счастья, лишить себя жизни! Где я была все это время?
   - Может быть нам пора уединиться? - прошептал он, касаясь губами моих губ.
  -- Ты думаешь, пора?
  -- Я давно так думаю. Извини.
  -- Извиняю.
   Его слова действовали на меня одурманивающе. Я ничего не соображала. Он поднял меня на руки и понес в лагерь. Я обнимала его за шею и, млея от счастья, разглядывала красивый точеный профиль. Однако, любопытство разбирало меня, я стала побаиваться - неужели он всерьез?
  -- Ну, и куда мы? - не выдержала, наконец, я.
  -- Приводить приговор в исполнение.
  -- В лагере? Ты сошел с ума.
  -- Я в уме. Ты мне разрешила.
  -- Ничего подобного, я просто так сказала.
   На подступах к нашей поляне я неожиданно вспомнила про Василия и отчаянно задрыгала ногами.
  -- Отпусти меня, пожалуйста, отпусти.
   Он остановился.
  -- Что случилось?
  -- Я устала, мне так не удобно, я хочу пойти сама.
   Он подчинился. В лагерь мы вошли, как пара ангелочков, рука об руку. Картина пере нами предстала следующая: все трое собрались вокруг костра и колдовали над котелком. Их согнутые спины и суровые лица были живым укором нам, бездельникам, не принимающим участие в священнодействии.
   Брезент, служивший нам столом, был расстелен на траве, хлеб и овощи набросаны посередине - Вадим накрывал на стол. Ни слова не говоря я взяла нож и принялась резать хлеб, Никита собрал миски и понес к костру. Мы изо всех сил старались изобразить деятельность, чтобы на нас никто не злился.
  
   ...После завтрака Василий собрался за грибами. Алена тут же пожелала присоединиться. На меня она смотрела с укором, и я гадала про себя, знает она про себя, знает она про мой отказ Василию или только догадывается. Никита предложил мне сходить к роднику. Он расспросил Василия, как туда дойти, пообещав принести воды к обеду. Василий сказал, что на лодке через озеро будет лучше, потому что иначе придется идти в обход. Никита притащил лодку и стал надувать ее, я взяла ведра и спустилась к воде. Вадим посмотрел в сторону удаляющихся Алены и Василия, перевел взгляд на нас и вздохнув, полез в палатку. Как он мог понравиться мне сначала?
   ... Я сидела в лодке, подо мной плескалась теплая вода. Ноги мои тоже были в воде - так уж мы с Никитой забирались в эту лодку. Солнце припекало мне спину, я опустила лямки купальника, чтобы мои плечи загорели. По этому поводу Никита скорчил гримасу, и я силилась понять, радует его или не радует мое частичное обнажение.
   - В некоторых странах, я знаю, верхнюю деталь женщины совсем не носят, - высказался, наконец, он.
  -- В некоторых странах и друг другом обедают.
   Он хмыкнул.
   Мы оказались на середине озера, и Никита неожиданно сложил весла.
  -- Что случилось?
   Он смотрел на меня как-то странно, и я почему-то испугалась.
  -- Что? - снова спросила я.
   Он вздохнул и... выдохнул. Я не чесалась от нетерпения только потому, что силы покинула мои руки и ноги одновременно.
  -- Я... ты... я нравлюсь тебе?
   Я чуть не бросилась в озеро. Если это не очередной розыгрыш, то я - прима балерина.
  -- Нисколько, ни капли, ни чуточки...
   Он расслабился.
  -- Ага. Так я и думал.
   Весла снова были в его руках. Мы в гробовом молчании благополучно достигли берега. Я недоумевала. Он был невозмутим.
   Никита помог мне ступить на твердую землю. Я поспешно вернула лямки лифчика на прежнее место. Откровенно говоря, Никиты я побаивалась. Странный он был какой-то сегодня.
  -- Интересно, а как мы перевезем два ведра воды на лодке на ту сторону?
  -- Буду их держать, - робко предложила я свои услуги.
   Никита немного подумал.
  -- Нет, ничего не выйдет. Обратно пойдем пешком.
   Он вытащил лодку на берег и выпустил из нее воздух. Я молча ожидала. Когда лодка превратилась в сверток, мы зашагали по тропинке мимо кустарника.
  -- Ты не знаешь, там не минералка случайно бьет? - спросил Никита.
  -- Не знаю. Надо было уточнить у Василия. Но я думаю, что нет. Если бы там была минералка, на ней бы уже наживались.
  -- А может никто о ней не знает? Может это необитаемое место?
   Эта версия показалась мне смешной и реальной одновременно. Кто знает, а вдруг и правда никого здесь до нас не было. Вон как долго мы шли, чтобы попасть сюда.
   Пока я раздумывала над этим, мы оказались перед кучкой камней. Вода промыла среди них ямку и била прямо из-под земли, тонким ручейком устремляясь к озеру.
  -- Это надо же! - только и могла вымолвить я.
   Полюбовавшись гофрированной волной, я подставила ладонь и, наполнив ее, глотнула прозрачную ледяную воду. Она показалась мне необыкновенной на вкус. Следующей пригоршней я умыла лицо. Мне хотелось смыть тревогу, которую успел посеять в моем сердце этот неугомонный Никита. Вел он себя действительно странно. Слишком спокойно. Честно говоря, я ожидала от него... Сама не знаю, чего я от него ожидала, когда мы останемся наедине. Чего угодно, только не этого пугающего молчания. Отнюдь.
   Никита наполнил ведра.
   - Давай посидим здесь, - предложила я. Он послушно опустился на камень. Пели птицы, журчала вода. Прислушиваясь к этим звукам, я почти успокоилась.
  -- Ирина, знаешь, я хотел жениться...
   Его признание неожиданно оборвалось, но я уже не слышала ничего вокруг. Мир притих, давая мне возможность выслушать нечто важное для меня. Сердце щемило от какого-то не очень хорошего предчувствия. Знать наверняка я, конечно, не могла, что после этого разговора все в моей жизни полетит кувырком. Не сразу, нет, не сразу, но вскоре...
  -- Ты хочешь, чтобы я продолжал? - спросил он, и улыбка чуть тронула его губы. Это вселило в меня надежду.
  -- Хочу. Ты ведь прекрасно понимаешь, что заинтриговал меня.
  -- Я не хотел. Просто... это я только на вид такой смелый. На самом деле...
   Он, вероятно, хотел, чтобы я продолжила и тем самым, возможно, втянул бы в очередную игру. Но я успела немного изучить его. Я не хотела сейчас играть по его правилам. Если и есть что-то, что я должна знать, пусть он просветит меня немедленно.
  -- Я должен был жениться пятого сентября этого года.
   Я была словно парализованная.
   - Не на тебе. На другой девушке. Мы знакомы уже год. Мысль о свадьбе пришла в мою деревянную голову этой весной. Мне показалось, что лета вполне достаточно, чтобы я смог окончательно решить для себя, хочу ли я этого по-настоящему. В июле мне почему-то показалось, что действительно хочу, и мы подали заявление в ЗАГС. А в августе я увидел тебя на велосипеде. Вадик тоже обратил на тебя внимание, предложил даже тормознуть, а я еще пошутил, что мы пока не видели твоего личика. Извини, мне не хочется скрывать даже такие мелочи, чтобы ты не питала по поводу меня никаких иллюзий. А потом я увидел, как ты слетела с этого велосипеда. И что-то со мной случилось. Объяснить я, наверное, не смогу. Мне уже не интересно было, что у тебя за личико. Мне было важно знать только одно: что ты жива и еще, пожалуй, что цела. В хорошем, разумеется, смысле, понимаешь?
   Я? Я ничего не понимала. Я в ужасе слушала..
   - Ты помнишь все, что было потом. А оставив тебя в лифте, мы поехали на день рождения к девчонке Вадика. Там должна была быть и моя... невеста. Я надеялся, что увижу ее и забуду про тебя. Этого, конечно, не случилось. Несколько дней я еще промаялся, прежде чем понял, что пока не увижу тебя опять, ничего не изменится.
   Он наверняка ждал моей реакции. Я сидела, как деревянная. Что же дальше, хотелось мне спросить его. Все события я конечно помнила. И то, что он был только со мной, я знала тоже - мы проводили вместе все дни напролет. Но облегчения эти мысли мне не принесли. Я чувствовала себя обманутой, растоптанной, в общем и целом я чувствовала себя отвратительно. Он заметил, что его откровенность меня не порадовала. Вполне вероятно, он и не знал, что делать со мной и что дальше говорить. Я и сама не знала, что с собой делать. Это было почти признание, и я, по идее, должна была радоваться. Но радостно мне не становилось.
   Никита опустился на колени около меня и обнял за талию.
  -- Сердишься?
   Я смотрела на него и не знала, что ответить.
  -- Свадьбы не будет, ты ведь уже догадалась.
  -- Ты это решил один?
  -- Пока да.
  -- Не хотела бы я быть на месте твоей невесты.
   Он тяжело вздохнул.
  -- Я и сам бы не хотел.
   Не сговариваясь, мы поднялись и пошли в обход озера к нашему лагерю. Я шла впереди и нервно вертела в руках травинку, которую в итоге, порвала на мелкие части. Я никак не могла понять, что меня так расстроило. Что я у него не первая? Это смешно. Никита старше меня, если бы он был все это время один, можно было задуматься о его здоровье. Может просто совсем другого признания я ожидала?
  -- Ира!
   Я обернулась. Он поставил ведра и подошел ко мне.
  -- Расстроилась, да?
   Я не ответила.
  -- Не стоило мне говорить этого?
   Я пожала плечами. И правда, откуда я знала? Наверное, стоило.
   - Если ты сомневаешься, - проговорил он жестко, - то я тебе скажу: я до последнего не знал, люблю ли я ее.
   Вот и еще одно утешение. Понадобилась я, чтобы он наконец выяснил для себя - быть или не быть?
   Я повернулась и пошла дольше, не преставая злиться. Никита шел сзади, я слышала, как бряцали изредка ведра в его руках.
   В лагере царила тишина. Никого. Василий с Аленой не вернулись. Вадим наверняка спал. Никита поставил ведра у кострища и, взяв удочку Василия, спустился к воде. Я с грустью посмотрела ему вслед. Разговоры наши окончены, это было ясно. Ну и пусть. Пусть дуется. В конце концов, кто виноват? Он или я? Он заварил всю кашу или это я кинулась ему на шею и предложила себя в спутницы жизни? Накинув кофточку, чтобы не сгорели плечи, я ушла в лес.
   Сначала мои мысли путались. Я брела, не разбирая дороги, среди деревьев и кустов. Впереди заблестело озеро, я снова к нему вышла. Спустившись к воде, я уселась на поваленную березу и задумалась. Странно, теперь я думала совсем не о себе. Я думала об этой девчонке, невесте (или бывшей невесте, или будущей - кто знает?) Никиты и о самом Никите, конечно. Я почему-то хорошо представляла ее себе: веселую, юную, легкомысленную. На мой взгляд, такая и была ему нужна. Разумеется, пара или не пара - решает сам человек, и все-таки сходство характеров - вещь не последняя, если собираешься создать семью.
   Я опомнилась и схватилась руками за голову, словно меня пронзила боль. У меня хватило наглости рассуждать на эту тему? Я что-нибудь в этом понимаю? Или у меня имеется опыт? Да я полный профан в этом вопросе. Я сама вся в сомнениях - люблю, не люблю... И всегда сомневалась. И возможно, буду еще сомневаться. А возможно, и не буду.
   Мне стало очень жаль себя. Мне вдруг показалось, что во всем мире ни одна живая душа не способна оценить по достоинству ту горстку хороших качеств, какие во мне имеются. Да, вот такая дура! Подобные мысли посетили меня именно в такой день, когда я услышала целых два признания. Правда, одно слишком туманное, другое - слишком конкретное.
   Я подняла голову и увидела, что со стороны, противоположной лагерю, ко мне направляется Вадим. Возможно, ему и не сиделось, и не лежалось в палатке после нашего ухода, и он отправился побродить. Я смотрела, как он приближается, и вдруг поняла, что он единственный, кому я могу излить душу. Да, действительно, Василий - лицо заинтересованное, он отпадает. Алена отпадает тоже, она на почве ненависти к мужу сестры готова во всех потенциальных мужьях видеть только негатив. А Вадим - он свободен, он хорошо знает Никиту и плохо меня, он подходил на роль утешителя больше всех остальных. А в утешении я очень нуждалась сейчас.
  -- Ты одна? - спросил он подойдя. - Глазам не верю. Где этот артист?
  -- Ловит рыбу.
   Лицо Вадима слегка вытянулось.
  -- С какой это стати?
   Я вздохнула.
  -- Да просто так, для развлечения.
  -- И ради рыбы оставил тебя одну?
   Я не ответила. Вадим медленно соображал.
  -- Вы успели поссориться?
  -- Не знаю, можно ли назвать это ссорой.
  -- Значит все-таки...
   Он покивал, словно подтверждая свою догадку.
  -- Я, конечно, не спрашиваю о причинах...
  -- А я и не скрываю. Он рассказал мне о предстоящей свадьбе.
   Вадим смотрел на меня, не мигая. Мне было понятно: он не знал, как реагировать на мои слова. Еще бы: то, что хранилось в тайне от меня, перестало быть тайной.
  -- Он что - преподнес тебе это как факт?
  -- Ну, фактом это станет пятого сентября.
  -- Он так и сказал - станет?
  -- Нет. Он сказал, что свадьбы не будет.
   В другое время я, возможно, посмеялась бы над муками Вадима, но не сейчас. Его растерянность почему-то повергала меня в более глубокое отчаяние.
  -- Так. Я ничего не понимаю. Ты по идее должна радоваться?
  -- Радоваться? Я? Я умудрилась занять чужое место по глупости, по незнанию, по... Бог знает, почему еще. И ты предлагаешь мне радоваться?
   Вадим казался потрясенным. Он схватил меня за обе руки.
   - Погоди, погоди... Альтруизм - это чудесно, но ты разве не слышала, что сейчас он не в моде? Тебя беспокоит судьба бывшей Никитиной невесты? А о себе ты не хотела бы подумать?
  -- Меня беспокоит моя судьба.
   Вадим начал расплываться у меня перед глазами.
   - Где гарантия, что он не увидит какую-нибудь другую спину на велосипеде или в лимузине - все равно, и не увяжется за ней через месяц после нашей ... помолвки.
   Нужное слово из зарубежных романов вовремя подвернулось мне. Не знаю, оно ли так повлияло на Вадима или вся моя речь, приправленная слезами, только он вскочил.
   - А тебе не кажется, - горячо заговорил он, - что подобное случается вообще один раз за всю жизнь. Да и далеко не с каждым. Если хочешь знать, я завидую ему.
  -- Завидуешь? Хочешь сказать, тебя бы взбодрила подобная ситуация?
  -- Нет, в такой ситуации я, конечно... Но ведь это все временно. Все утрясется, все наладится, и останетесь только вы...
   Я слушала, и мои затуманенные мозги постепенно прояснялись. Все, что я несла - это бред одинокой женщины. Мои собственные страхи слились с впечатлениями от полученной информации и породили одно большое сомнение.
   Вадим наблюдал за моим прозрением, и я видела, как он расслабляется. Да, ему, пожалуй, удалось убедить меня. Мы оба сейчас чувствовали это.
   - Ну? - он улыбнулся. - До тебя дошло, что все это глупости? Я могу повторить, что завидую ему. Знаешь, если у него не было бы так серьезно, я, возможно, и сам бы сделал тебе предложение. Правда.
   Мое сердце заколотилось где-то в горле. Я ушам своим не поверила. А мне казалось, он терпеть меня не может. Во всяком случае, Вадим отвлек меня от грустных мыслей. Он сделал это, как мог, и я была благодарна ему за это. Я поднялась на ноги, оставив поваленную березу качаться над водой, и обняла Вадима. Он прижал меня к себе и погладил по волосам. Тревога почти покинула мое сердце...
   Хрустнула ветка. Вадим оглянулся, я выглянула из-за его плеча. Да, это был Никита. Он стоял поодаль и огромными, неверящими глазами смотрел на нас. В следующую секунду он повернулся и быстро зашагал к лагерю. Я чуть не бросилась ему вдогонку. Вадим остановил меня.
  -- Нет, так нельзя. Нехорошо так. Ты не должна. Я сам.
  -- Сам? Так что же ты стоишь?
  -- Потому что знаю, что ему надо отойти. Меня, например, в такой момент трогать опасно. Остыть ему надо.
   Мне так не казалось. Впоследствии я очень пожалела, что не остановила тогда Никиту. Мне надо было действовать на свое усмотрение, не слушая Вадима. Но проклятая гордость не давала сделать ни шагу. Мы уставились друг на друга, и я могла в то мгновение поклясться, что Вадим точно так же, как и я, не знает, правильно ли мы поступаем. Наконец я не выдержала.
  -- Делай, что хочешь, я возвращаюсь.
   Во мне все кипело. Какая же я дура! Как можно было допустить подобное. Растаяла, раскисла... Мои ноги все убыстряли шаг. Когда за деревьями показались палатки, я побежала.
   Лагерь был пуст. Ветер шелестел листвой, пели птицы. Но мне все это больше не нравилось. Я покосилась на палатки. Лезть в них, конечно, унизительно, но мне было теперь наплевать на все. И я полезла. Разумеется, палатки пустовали. В нашей Никиты быть и не могло, хотя я проверила и ее, а в другой его просто не было. Я уселась рядом на траве. На душе было так скверно, просто ужас. Вадим постоял посреди поляны, выбирая направление, и рванулся в лес. Только он исчез из виду, с другой стороны появились Алена и Василий. Они медленно подходили, и по мере их приближения ко мне выражение лица Алены менялось.
  -- Что? - спросила она наконец.
   Я не знала, что ей сказать, и только покачала головой, но в носу уже защипало.
  -- Что? - повторил ее вопрос Василий.
  -- Никита. Он... он ушел, - прошептала я, не в силах больше сдерживать слезы.
  -- Куда, зачем? - быстро переспросил Василий.
  -- Не знаю. Совсем.
   Я уже не просто плакала. Я захлебывалась собственными слезами. Василий, к счастью, перестал меня пытать и, бросив рюкзак, направился к лесу, в т сторону, куда только что отбыл Вадим.
   Оставшись с Аленой наедине, я вздохнула с облегчением и, опустив подробности, рассказала ей о случившемся. Первую половину моего повествования она слушала спокойно. При упоминании же о Вадиме начала почему-то медленно заливаться краской.
   - Какой гад! - подвела она черту под моим рассказом. Я не ожидала такой реакции и попробовала заступиться за Вадима. Напрасно. Алена подарила мне зловещий взгляд.
  -- Я тебя предупреждала?
   Мне оставалось затравленно молчать.
   Первым вернулся Вадим. Посмотрел на нас и сразу все понял.
  -- Не пришел?
   Я покачала головой. Алена отвернулась. Щеки ее пылали, и до меня неожиданно дошло: Вадим Алене нравится. Но Алена не желает с этим мириться и скорее умрет, чем признается в подобном. Новость меня не порадовала, я мысленно предоставила Алене возможность разбираться в своих чувствах самостоятельно, тем более, что в положительный результат этой влюбленности не верила. Слишком уж разными были Алена и Вадим.
   Вернулся Василий. Устало опустился возле нас на траву.
  -- Нет его. Или отзываться не хочет. Я звал.
  -- Вернется, - тихо сказала я. - Давайте организуем обед.
  

* * *

   Никита не вернулся ни вечером, ни когда стемнело. До самой темноты сидела я у костра. Василий накинул мне на плечи свою куртку, но это не помогло. Меня знобило. Дурные мысли лезли в голову, я никак не могла от них отделаться. Остальные ходили-бродили вокруг да около, стараясь не оставлять меня одну. Первым не выдержал Вадим.
   - Пойду спать, - объявил он. В ответ получил всеобщее молчание. Перед тем, как отойти ко сну, он присел около меня и тихо сказал:
  -- Он вернется. Вот увидишь. Уж я-то его знаю.
   Смешно было слушать подобные заверения в лесу в двенадцатом часу ночи. Я кивнула. Вадим вздохнул и удалился. Через несколько секунд после того, как он залез в палатку, выяснилось, что Никита, похоже, ушел насовсем. Его рюкзак и теплые вещи исчезли. Поражаюсь нашей прозорливости: никому и в голову не пришло проверить наличие Никитиного рюкзака раньше. Даже Василию. Это сообщение и испугало и обрадовало меня одновременно. Обрадовало, потому что неизвестность - самое тяжелое испытание для меня. Теперь я знала, что Никита не пропал без вести, его не растерзали дикие звери, и он не возвращался в лагерь только потому, что просто не хотел. Вернее, даже и не собирался. Вот это и было то самое, что меня испугало. Его бегство не было простым всплеском эмоций. Оно было продумано. Он не хотел больше меня видеть, вот и все.
  -- Когда он успел собраться... - прошептала я.
  -- Чепуха, - прозвучал над ухом голос Василия. - На это достаточно две минуты. Я думаю, он еще надеялся, что ты успеешь его остановить.
   Слезы заструились по моему лицу. В словах Василия я услышала осуждение. Его благородное сердце не знало ревности и сочувствовала тому, кто пострадал. Да и вообще, я вдруг осознала, что каждый из нас переживает случившееся в одиночку. Мы перестали быть единым отрядом, который сплачивала одна цель - отдохнуть.
   Я сидела, оцепенев от горя, до тех пор, пока не явилась всклокоченная Алена и не увела меня в палатку.
   Всю ночь я проплакала. Под утро задремала, окончательно истерзав себя, и спала до тех пор, пока мне не почудилось, что он вернулся. Я вскочила, как ужаленная. Алены рядом со мной не оказалось. Солнце пронизывало палатку горячими лучами. Я выползла на свежий воздух. В лагере сборы шли полным ходом. Меня не будили, дав возможность набраться сил перед дальней дорогой.
   Я спустилась к озеру, чтобы умыться. На берегу меня поджидал Василий.
  -- Как ты?
  -- Отлично.
   Я склонилась к воде, не желая демонстрировать ему свою опухшую физиономию.
  -- Ты это... не кляни себя. Если он умный, все взвесит, оценит и поймет.
   Я подняла голову и посмотрела на него.
  -- Считаешь меня стервой, да?
  -- Откуда мне знать, как все было на самом деле, - уклонился он от прямого ответа.
   Я поднялась, стряхнула мокрые руки.
   - Ничего плохого, конечно, не было. Но в его глазах все выглядело скверно, уж можешь мне поверить.
   Он только кивнул. Поверил, наверное.
   Вышли мы около десяти утра.
  -- Вернемся заполночь? - уточнила я у Василия.
  -- Пойдем по другому маршруту. Выйдем к станции. Оттуда на электричке уедем в город.
   В город. Как славно! Мне уже не хотелось на дачу. Я не жаждала больше ни романтики, ни экзотики. Я мечтала об одном: любым способом узнать, все ли в ним в порядке. Как только узнаю, со спокойной душой отчалю на родину и буду жить воспоминаниями. От этих мыслей снова защипало в носу, но я заставила себя удержаться от слез.
  
  
  
  

* * *

   Вернулись мы вечером. Сумерки уже окутали город. Я едва волокла ноги от усталости и пережитых волнений. Вадим распрощался с нами еще на станции.
  -- Провожать вас не буду, мне удобнее на автобусе.
   Василию и Алене он пожал руку, а меня обнял.
  -- Не переживай. Я узнаю, как у него дела и обязательно позвоню.
  -- Знаешь, - сказал Василий, обращаясь у Вадиму. - Запомни-ка мой телефон на всякий случай. Он простой.
   Василий несколько раз повторил. Запомнил ли Вадим - не знаю, не уверена. Мы расстались. Я мечтала лишь об одном: забраться в постель и уснуть. Я надеялась, что сегодня мне это удастся, но ошиблась.
   Когда мы уже подходили к подъезду, я заметила девицу неопределенного возраста, сидящую на скамейке. Кстати, на той самой скамейке, где мы очень часто встречались с Никитой. Он сидел и ждал, когда я спущусь, и это были чудесные мгновения.
   Завидев нас, девица вскочила и заспешила навстречу. Мы остановились.
   - Ирина, кончено, не вы, - обратилась она к Алене, потом повернулсаь ко мне: - Вы, да?
   - Я, - ответил Василий за моей спиной, и когда эта нахалка удостоила его взгляда, повторил: - Я.
  -- Чего надо? - вежливо осведомилась Алена.
   Девица нисколько не смутилась. А я уже знала, чего ей надо.
  -- Я хотела поговорить с Ириной наедине, но если ей не стыдно, то я могу и ...
  -- Не стыдно, - сказал Василий. - Говори.
   Странно, что за все это время, пока речь шла обо мне, я не проронила ни звука, и у меня даже не возникло желания что-либо говорить. Я давно поняла, кто это.
   Девица смело уставилась на меня.
  -- Вы собираетесь за него замуж?
   В моей голове вертелась какая-то ерунда. Почему, интересно, при таком обращении она не "тыкает" мне? Да нет, она, конечно, достаточно воспитана. Другая ему и не понравилась бы...
  -- Насколько я знаю, это вы собираетесь за него замуж.
  -- Да, - гордо согласилась она, - и не желаю уступать свое место никому. Я пойду с ним в загс, если даже вы решите со мной судиться.
  -- Я не намерена ни с кем судиться. Считаю, что он должен сам решить, кто пойдет с ним в загс.
  -- Это будешь явно не ты, моя дорогая, - вставила реплику Алена.
   У нашей новой знакомой на глазах блеснули слезы. Я не почувствовала ни жалости, ни торжества.
  -- Вы просто банда, - сказала она нам всем. - Я не отдам его вам.
  -- Он и так уже снами, - снова ввязалась Алена, - нечего и отдавать.
  -- Шли бы вы, девушка, домой, - посоветовал Василий назидательным тоном. - Поздно уже.
  -- А провожать вас некому, - не отказала себе в удовольствии бросить последнюю фразу Алена.
   Я первая обошла свою соперницу, как нечто неодушевленное, и направилась к подъезду. Торговаться мне совсем не хотелось, тем более, что и торговаться-то теперь было не о чем. К сожалению.
  
   ... Ночь я спала плохо. Утром узнала, что Вадим звонил Василию. Никита жив, он вернулся. С Вадимом общаться не пожелал. Все именно так, как и должно было случиться. Я вдруг осознала, что отпуск мой кончился, что чем быстрее я отсюда уеду, тем лучше для меня же. Много хорошо, говорят, тоже плохо.
   И я стала собираться.
  -- Уезжаешь? - спросила Алена, наблюдая за моими сборами.
  -- Ага.
  -- Не рано?
  -- Нет, что ты. Мне на работу в следующий понедельник.
  -- Ты ведь говорила, что могла бы...
  -- Зачем? - я посмотрела ей в глаза. - Скоро тетка вернется. Да и тебе пора подумать о себе. Ты и так нянчила меня целый месяц.
  -- Мне очень понравилось
   Я улыбнулась.
  -- Ты добрая. Я буду часто-часто тебя вспоминать.
   Алена шмыгнула носом.
  -- Жаль, что ты уезжаешь. Ты бы помогла мне найти мужа.
   Я едва сдержала смех.
   - С чего ты взяла, что из меня хорошая помощница в этом вопросе?
  -- Ты в людях хорошо разбираешься. Лучше, чем я. Знаешь, кто кому подходит. А мне вот нравятся такие, как Вадим, а замуж надо за таких, как Василий.
   Меня тронуло ее откровение. Значит, насчет Вадима я не ошиблась.
  -- Ты найдешь себе кого-нибудь с чертами Вадима и характером Василия.
  -- Этого не может быть. Получается какой-то герой из фильма.
  -- Ничего подобного. На земле миллионы людей...
  -- Ты и этих... и черных считала тоже?
  -- Что? Причем тут черные?
  -- Ну ты говоришь - миллионы людей. Включая негров, которые на островах едят друг друга?
   Мне стало смешно.
  -- Хорошо. Негров можешь не считать. Населения Москвы тебе хватит? Среди них, поверь мне, масса положительных мужчин. А вообще, главное для человека - это везение. А везет в жизни очень редко. Важно не упустить свой шанс.
   Тут я окончательно скисла. Алена это заметила и покинула меня, а я немного поплакала в кофточку, потом уложила оставшиеся вещи и собралась было в магазин, чтобы купить продукты в дорогу. Светлая мысль пришла в голову сама собой.
  -- Алена, - крикнула я, - проедусь напоследок до супермаркета?
   Алена не ответила. Я знала, что она переживает.
   Пока я катила до магазина, вспомнилось все: мой приезд, вторжение Алены в мою частную жизнь, знакомство с Никитой, первая прогулка с ним, первый поцелуй в лесу и его бегство... Как много событий за один такой короткий отпуск!
   Я долго бродила по универмагу. Не потому, что искала что-то конкретное, нет. Просто мне нравится этот магазин, это изобилие товаров. В нашем городе подобных я не видела. Набрав корзинку всяких приятных мелочей для себя и для Алены, я расплатилась и поехала обратно.
   Дома меня ждали Василий и Вадим.
  -- Я тебе билет купил, чтобы ты в кассе не стояла, - сообщил Василий.
  -- Откуда ты узнал, что я сегодня уезжаю?
  -- Мне Алена позвонила. Она и про билет сказала. А я Вадиму сообщил. Он на машине нас всех довезет.
   Я так была тронута их заботой, что слезы в который раз за этот день сами собой покатились из глаз. Но Алена командирским голосом приказала:
   - Хватит реветь. Пошли все обедать и выезжаем. Лучше там еще погуляем.
   Все немедленно подчинились.
  
   ... Мы стояли у вагона. Я всю дорогу уговаривать себя не плакать и теперь геройски держалась. Поезд отправлялся через пять минут.
  -- У тебя хорошее место, - сказал Вадим.
  -- Да, я поеду с комфортом.
  -- И соседи спокойные, - добавила Алена. - Мужчин нет.
  -- И не надо, - поспешно сказала я. Вадим даже засмеялся.
  -- Вот и отдохнешь от мужчин.
   Алена шмыгнула носом.
  -- Ну давай. Пока.
   Мы с ней обнялись.
   - Писать красиво я не умею. Ты лучше позвони мне. Телефон я тебе записала там, на пачке с печеньем.
  -- Спасибо.
   Я обняла Василия.
  -- Спасибо и тебе.
  -- За что?
  -- Да так. За многое. Я буду очень по вас скучать.
  -- Мы по тебе тоже. Если разрешишь.
  -- Разрешит, - сказал Вадим и поцеловал меня в щечку. Потом потоптался немного и проговорил:
  -- Я что-нибудь придумаю. Я обязательно его достану.
  -- Нет, не надо. Так сложилось. Ничего не поделаешь.
   И я вошла в вагон.
   - Мы пойдем, - сказала Алена. - Не хочу смотреть, как ты поедешь. Я буду плакать.
   Я кивнула и помахала. Они с Василием ушли. А мы с Вадимом некоторое время смотрели друг на друга. Я не выдержала и разревелась. Выскочила из вагона, и мы с ним снова обнялись.
   - Ты скажи ему обязательно, что я люблю его и всегда буду ждать, - прошептала я Вадиму на ухо.
  -- Поезд тронулся. Прыгай.
   Я прыгнула в вагон. Вадим улыбнулся и помахал мне. Одна щека у него была мокрая от моих слез.
  

* * *

   День был холодный, но не ветреный. Я вышла с работы пораньше. Мне предстояло сделать кое-какие покупки. Я постояла на тротуаре, поежилась и застегнула свой кожаный плащик на все пуговицы. Обычно я ходила короткой дорогой, через сквер. Магазины находились на проспекте. По идее идти нужно было по проспекту, но я нацепила сегодня новые полусапожки на высоком каблуке. Ноги стонали, и я не решилась заняться "шопингом". Перейдя дорогу, я медленно направилась к скверу.
   Заканчивался сентябрь. Он тянулся для меня бесконечно долго. Когда я вышла на работу, мой начальник, столкнувшись со мной в коридоре, не прошел, как обычно, мимо, а вежливо поздоровался и вдруг спросил: "Что произошло?" - "А что?" - не поняла я. "Вы так похорошели за это лето". - "Я просто загорела", - ответила я. Мой начальник был не первым и не последним. Мне многие говорили, что я изменилась, расцвела и все такое. У меня сложилось впечатление, что до моей поездки в Москву я была похожа на летучую мышь.
   Дни шли, я тосковала, и вскоре мне перестали делать комплименты. Я пыталась успокоиться, жизнь постепенно возвращалась на круги своя. Но стать прежней уже не получалось. Я не могла сидеть в четырех стенах и вырывалась на свободу. Я гуляла по городу и вспоминала, вспоминала прошедшее лето. Как быстро оно прошло, как неожиданно закончилось. Это было самое короткое лето в моей жизни. И самое счастливое. Когда становилось особенно невмоготу, я звонила Алене. Мы болтали с ней обо всем на свете, а потом я оплачивала баснословные счета. О Василии Алена говорила много и с удовольствием, о Вадиме и Никите ничего не знала.
   О Никите я вообще старалась не думать. Иногда мне это удавалось. А иногда, в особо тяжелые дни, я вдруг осознавала, что поезд мой ушел, я никогда никого уже не полюблю и никому не поверю. Я мечтала только о нем. О нем одном и ни о ком больше.
   Через сквер я шла совсем медленно. Я уже знала, что, как только переступлю порог собственной квартиры, сразу позвоню Алене. И один Господь ведает, что со мной будет, если ее не окажется дома. Прохожие, особенно мужчины, казались мне крайне несимпатичными, и поэтому я решила, что свихнулась, когда мне почудился он на скамейке впереди. Парень в черном пальто был до того на него похож, что мне захотелось постоять и просто посмотреть на него. Но я шла, и приближалась к нему, и с каждым шагом мое сердце подскакивало все выше, потому что я поняла - это он и есть. Он увидел меня, поднялся и зашагал навстречу.
  -- У вас какой-то бесконечный рабочий день, - сказал он, останавливаясь.
  -- Ну я же не могу все бросить и уйти без причины.
   Я остановилась тоже. Между нами пролегло расстояние метра в полтора.
  -- А то, что я маюсь здесь с обеда - это не причина?
  -- Я не верю своим ушам. Всего лишь с обеда? Тебе повезло.
  -- Хочешь сказать, что этого мало?
  -- Хочу напомнить, что заканчивается сентябрь. Женатому мужчине не пристало...
  -- Женатому - не пристало, а холостому голодать полдня...
  -- Не дави на жалость, мне ничуть тебя не жалко.
  -- Я и не сомневался, что встреча будет теплой.
   На нас уже оглядывались. Я устала ломать эту комедию. Шок от его появления уже прошел, и я готова была разрыдаться. Он стоял и смотрел на меня, и взгляд его был полон осенней тоски, которую я уже успела вкусить. Мы бросились друг к другу в объятья.
   - Ну чего ты, - говорил он целуя меня, - я ведь рядом. Подумаешь - месяц. Месяц - это, конечно, много, это очень много, я и сам знаю.
  
   ...Мы медленно шли самой длинной дорогой к моему дому.
   - Шел-шел, куда глаза глядят, - рассказывал мой любимый, нежно поддерживая меня под локоть, - вышел на дорогу. Тормознул "жигуленка", доехал до станции, сел на электричку, уехал в город, все.
   - Ты просто псих, - высказала я ему, наконец. - Что тебе тогда пришло в голову?
   - А что хорошего мне могло прийти в голову? Меня нет - вы обнимаетесь. Вадиму ты нравишься, это я знаю, он тебе, вероятно, тоже. Этого я не знал, но предположил. Хотя засомневался уже в электричке. Подумалось, что все как-то нелогично.
  -- Поздновато тебе подумалось.
  -- И все-таки увидеть тебя гордость не позволяла. А с Вадимом вообще никаких дел иметь не хотелось.
  -- Как же ты решился теперь, через месяц?
   Он усмехнулся.
   - Да все Вадим. Он мне звонил и просил выслушать, а я отключался. Он звонить перестал. И тут прихожу я на работу, а на работе у меня автоответчик. Ну догадываешься... Уж он мне наговорил!
   Я рассмеялась.
  -- Да, опасный ты тип.
  -- Ревнивый я жутко. Ты, пожалуйста, не шути со мной, это может плохо кончиться и для тебя и для меня.
   Он зашел вперед, и некоторое время мы целовались, наверстывая упущенный месяц.
  -- Так что с твоей невестой? - спросила я потом.
  -- За нее можешь не переживать. Она собирается замуж.
  -- Уже?
  -- Конечно. За Вадима, разумеется.
   Я просто ахнула.
  -- А ты думаешь, почему я поверил этому коню...
  -- Нет. Мне это совсем не нравится, - я остановилась и отняла у него руку.
  -- Значит, я должна быть благодарна Вадиму за твое появление здесь, а мое предыдущее поведение ни о чем тебе не говорит? И то, что я с тобой, как с человеком малознакомым, не согласилась ехать в заграничную командировку, пусть даже она и вымышленная...
  -- А кто тебе сказал, что она вымышленная?
  -- Как - кто? Ты же и сказал.
   Он снова взял меня под локоток и повел вперед.
   - Ну да. Та была вымышленная, потому что я знал, что будет эта. А ты думаешь, я просто так прилупил сюда в качестве прогулки? Далековато будет.
  -- Никита, - взмолилась я, - я ничего не понимаю. Что за командировка?
  -- В Германию. На неделю. Так ты поедешь со мной?
  -- Ка-ка-как это - поедешь. Я ведь работаю.
  -- Уволишься. Не будем же мы жить в разных городах. Я приехал не посмотреть на тебя, а забрать.
  -- Нет, подожди, ты можешь толком объяснить...
  

* * *

   Ровно через год после нашей встречи в сквере Никита отвез меня в роддом.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"