Аннотация: Мыслима ли профессиональная любовь к мудрости? Или,быть может, что на уровне инстинкта она имеет место быть хотя бы у некоторых сапиенсов, не отличающихся самым густопсовым происхождением?
Профессиональная любовь к мудрости. Это как понимать?
Как известно, слово философия изначально означало просто любовь к мудрости. Это была совершенно бескорыстная любовь, а не профессиональная, поскольку за неё не платили.
Так что это не была самая древнейшая профессии, каковой была проституция.
Именно это обстоятельство спустя великое множество лет навело профессиональных любителей философской мудрости на мысль о её переименовании.
Во избежание нежелательных аналогий с самой древней женской профессией... Так что сейчас это греческое слово принято истолковывать во всевозможных энциклопедиях несколько иначе.
***
Как известно из писаний Гегеля, философы-софисты действительно были первыми профессиональными учителями в древней Греции. Так что, вполне естественно, что на первом месте для них стояло бабло, а вовсе не любовь к мудрости.
А уж потом, как говорится пошло-поехало. После чего философы всего мира совершенно позабыли об изначальной любви к мудрости.
И само собой, об интересах развития системы Знания, в которой находится знание философии в качестве одной из её подсистем.
А ещё о том, что они призваны служить именно безгласной системе Знания, а вовсе не тем, за чей счёт они харчуются.
***
Иногда я задумываюсь о том, могла ли судьба философии сложиться совершенно иначе. В том смысле, как и судьба вещей Кассандры, сложившейся хотя и не трагично, но досадно после того, как некий грек нашёл её обитель и начал пользоваться ей не как Кассандрой, а как простой и ненасытный победитель.
И неизменно прихожу к выводу о том, что не могла. Дело в том, что она была слишком связана с историей развития общества, которая не выпустила её на свободу, как сама философия добровольно выпустила из своих недр великое множество наук и не-наук.
А это неизбежно влекло за собой то, что и сама философия была вынуждена профессионально служить интересам духовной и светской власти, и сами философы тоже вынуждены профессионально обслуживать их интимные (идеологические и политические) интересы.
Служить, это ещё куда ни шло, а вот прислуживаться было порой очень тошно. Так ведь приходилось, да ещё как приходилось...Тем более, в весьма специфических российских условиях.
***
Их специфика заключалась в том, что в России исходно не было своей собственной философии, поскольку для этого требуется несколько смен поколений философов, работающих в свободных условиях, которых во времена династических монархий в России, разумеется, не было.
А после прихода к власти большевиков они тоже не возникли.
Не многим оставшимся в России преподавателям философии было предложено воспевать статью Сталина "О диалектическом и историческом материализме", составляющую ядро так называемой философии марксизма-ленинизма, которая вовсе не была философией.
Вот они почти целый век и профессионально воспевали её сомнительные прелести.
***
А потом после распада СССР на смену прежней власти пришла новая российская власть. И у неё возникла проблема, что же делать с идеологической обслугой прежней власти?
Никакой профессиональной ценности она не представляет. Какие из них философы... Но и просто разогнать их вместе с их липовой философией тоже нельзя. Во- первых, по причине болонской конвенции, а во-вторых, потому что эти говоруны могут перейти на сторону оппозиции власти.
***
Нечто подобное уже было в российской истории в смутные времена революции. Рабочие быстро смекнули, что митинговать интереснее, чем вкалывать на своём рабочем месте. И требовали у большевиков пламенных ораторов.
А где их взять, если с нашим полоумным Ильичом приехал всего лишь один запломбированный вагон с его единомышленниками, среди которых было не так уж много митинговых горлопанов?
И тогда было решено использовать наёмных горлопанов, которым вручали перед отправкой на митинг шпаргалку по части того, за кого и как они должны агитировать.
Со временем такая митинговая технология была признана пещерным революционным анахронизмом и на смену ей пришла более продвинутая технология по части подготовки и использования преподавательских кадров для преподавания целого букета общественных наук, включая философию, научный коммунизм и ещё чёрт знает что.
Но при этом принцип остался неизменным. Эти кадры готовились из полчищ тех же самых наёмных горлопанов, предварительно слегка от фильтрованных и снабжённых партбилетами членов КПСС.
Так что о любви к (философской) мудрости с тех пор уже не могло быть даже речи. Место примитивных шпаргалок с тех пор было занято программами обучения, спускаемыми с самого верха, учебниками и учебными пособиями и так далее по списку.
А что же ещё нужно самым обыкновенны наёмникам? Ровным счётом ничего, за исключением бабла на достойное харчевание.
***
Может ли радикально измениться ситуация с любовью к мудрости на профессиональной или иной основе? Да и присуща ли она вообще сапиенсам, как инстинктивная духовная потребность (типа потребности в искусстве и религии)?
Пусть даже далеко не всем из них, а лишь тем, кто не отличается самым густопсовым происхождением?