Маша брела по осенней аллее, шурша желтыми листьями, и ей было очень грустно. Прошел год с тех пор, как она рассталась с Глебом, но рана в душе не заживала. И было ощущение собственной неприкаянности, одиночества. Даже несмотря на то, что подрастал Виталик. Хотелось собственного, женского счастья, как поется в карамельной и немного наивной песенке:
Женское счастье -
был бы милый рядом.
Но милого рядом не было, и на горизонте пока никто не появлялся.
Парк в это время раннего утра обычно полупустой: редкие мамаши с детьми, да одинокая фигура мужчины где-то вдалеке за деревьями...
Маша нагнулась и подобрала желто-зелено-красный кленовый лист, невольно залюбовавшись его яркой палитрой. Стояла ее любимая пора - ранняя осень, когда душа то томится и грустит, то тихо чему-то радуется и блаженствует от этих невыносимо-прекрасных красок осени. Глядя на это пышное великолепие, Маше часто хочется зайти в художественный магазин, понакупить разных красок, усесться где-нибудь с этюдником... Она всегда с завистью рассматривала парковых художников, способных изобразить и запечатлеть все это буйство красок на своих картинах. Быть может, с ее ощущением цвета в ней умер художник. Или фотограф.
Фотограф... Это слово у нее уже много лет ассоциируется только с одним человеком, которого она потеряла - Олегом Медведевым...
Продолжая любоваться листом, Маша села на парковую скамейку на берегу пруда - ее любимое место, ее любимая скамья. Отгороженная от остального пространства парка разросшимся кустом сирени, Маша ощущала ту уединенность, которую ей сейчас хотелось. Она снова в своем воображении перенеслась на несколько лет назад, в который раз переиначивая свою судьбу: быть может, она сама виновата, что соединила свою жизнь с Глебом, а не с Олегом? Зависело ли что-то от нее? Быть может, будь она порешительнее и напористее, она не была бы сейчас так одинока...
...Маша тогда училась на третьем курсе института и встречалась с Глебом. В один из жарких июльских дней (она почему-то запомнила этот день до мельчайших подробностей) она с двумя девочками-сокурсницами сидела в прохладном вестибюле за столом, на котором красовалась табличка "Химический факультет" и лежала стопка бумаги для заявлений абитуриентов. Это скучно-полудремное существование называлось солидно: работа в приемной комиссии. На самом деле сама приемная комиссия находилась дальше: в солидном кабинете за двойными дверями. И вот в то прекрасное июльское утро к их столу подошел высокий стройный молодой человек. У него были глубоко посаженые глаза, небольшая русая бородка и тонкий удлиненный профиль. Своим обликом он несколько походил на Иисуса Христа из голливудских фильмов. Девочки, сидевшие за столом, в одно мгновение сбросили ленивую полудрему и воззрились на незнакомца. Впрочем, на абитуриента он походил мало: держался уверенно, в отличии от растерянных вчерашних школьников. Но обратился незнакомец почему-то именно к Маше. Он сказал, что переводится к ним из технологического института и теперь, по всей видимости, они будут учиться на одном курсе. И спросил, где находится деканат их факультета. Маша объяснила и более внимательно посмотрела на своего будущего сокурсника. И встретились взглядами. Маша почему-то опустила глаза и, сама не понимая отчего, смутилась.
Потом, когда молодой человек, возвращаясь, спускался по лестнице, Маша сделала вид, что читает книгу, и молодой человек, казалось, тоже торопился к выходу, не обращая ни на кого внимания. Но перед самой дверью он всё же бросил взгляд на Машу. Чтобы снова не встретиться с ним глазами, она быстро отвела взгляд в сторону. И вдруг разозлилась на себя и на того молодого человека: у нее есть Глеб! И вообще, ей бородатые никогда не нравились...
За время долгих летних каникул Маша забыла о странной встрече. Но когда начались занятия, и Маша увидела в аудитории на общих лекциях бородатого молодого человека, она сразу вспомнила и прохладный институтский вестибюль, и взгляды, которыми они тогда об-менялись...
Бородача звали Олег Медведев. На курсе ребята, по обыкновению, стали называть его Медведем, хотя на медведя этот статный юноша походил мало. Девочки-сокурсницы при виде новенького начинали томно вздыхать и "ахать", а Маша, вопреки им, старалась особого интереса к нему не проявлять. Правда, у нее это не всегда получалось: она ловила себя на том, что косит взглядом, отмечая на лекциях, куда тот сел, а случайные встречи с ним в институтских коридорах ей были просто приятны.
Скоро вездесущие девочки на курсе разузнали, что Олег серьезно увлекается художественной фотографией, и даже участвовал в нескольких городских выставках. Маша ходила с подружками на одну из таких выставок. Фотографии Олега отличались от других работ своей необычностью и особым почерком. Девочки единогласно решили, что их новенький бородатый студент необыкновенно талантлив, и стали вздыхать по этому поводу с удвоенным энтузиазмом.
На очередном смотре институтской художественной самодеятельности Машу, облада-тельницу чудесного голоса, пригласили в рок-оперу "местного разлива" и "местного" же сочинения на одну из главных ролей. Неожиданно для нее самой успех она имела потрясающий, который не замедлил тут же сказаться. На следующий день к ней после лекции подошел Олег с комплиментами. Правда, делал он их несколько неуклюже, зато искренне. Маша была польщена неимоверно! К тому же Олег, оказывается, делал снимки их представления для институтской газеты и подарил Маше несколько чудесных фотографий, запечатлевающих ее в ее роли. В добавок ко всему он пригласил Машу на свой показ одного из течений фотографии - слайд-фильмов, который состоится в ближайшее время.
Маша отправилась на этот просмотр в предвкушении чего-то необычного, - прежде всего рассчитывая, что там у нее с Олегом завяжутся какие-нибудь интересные отношения...
Фильмы Олега Маше очень понравились. Она лишний раз убедилась в его талантливости. На просмотре Олег был полностью занят показом (отметив появление Маши лишь взглядом), а потом обсуждением фильмов, и Маше никак не удалось с ним даже поговорить. Она надеялась, что уж возвращаясь вместе домой, они непременно разговорятся, - по крайней мере, теперь у них есть общая тема... Но к великому огорчению Маши оказалось, что возвращались они не одни: вдруг откуда-то "всплыли" товарищи Олега, присутствующие на показе, в метро ехали гурьбой, и ни уединенного разговора, ни проводов Маши домой не получилось.
Но Маша все еще рассчитывала, что теперь у нее с Олегом завязались-таки особенные отношения: ведь только ее из всех девочек факультета он пригласил на просмотр! Значит... он к ней неравнодушен!
Встречаясь в институте, она уже стала смотреть на него выжидающе. Но в этих редких полуслучайных встречах ничего не происходило. У обоих теплели глаза, и губы непроизвольно растягивались в улыбке, но Олег говорил в основном о своей фотографии, о студии, где он занимается. Говорил увлеченно, с таким воодушевлением и азартом, что Маша вся-кий раз думала: "Каким он может быть одержимым..."
Олег, разговаривая, смотрел Маше в лицо, но когда она поднимала на него глаза, он почему-то отводил взгляд в сторону. Когда начинала говорить Маша, Олег снова переводил на нее взгляд, и тогда она, встретившись с ним глазами, почему-то опускала их или начинала смотреть в сторону. Такая игра ей самой показалась странной: почему это они избегают смотреть друг другу в глаза, почему с ним не получается простого разговора, как с остальными ребятами? Ну или как с Глебом хотя бы?
Маша чувствовала, что их с Олегом связывает нечто большее, чем обычное знакомство и обычные отношения сокурсников. Ей хотелось с ним посидеть где-нибудь, просто поболтать, расспросить его о себе. Хотелось чем-то его зацепить. Быть может, попросить его, чтобы он показал ей свои фотографии? Научил фотографировать? Пусть бы он говорил о чем угодно, Маше всё равно хотелось его слушать, слушать...
В одну из встреч под предлогом просьбы о приглашении на очередной просмотр его фильмов или выставки, Маше удалось всучить Олегу свой телефон (сам он не догадывался что ли его спросить?) и стала ждать звонка. Но прошла неделя, другая, звонка не было. Разговоров больше не получалось. Они происходили больше глазами в тех мимолетных встречах, которые изредка случались. Маша расшифровывала их в свою пользу, но никаких действий они за собой не влекли. Ситуация требовала срочных советов ее любимой подружки Ирочки - старше ее на целых пять лет, замужней и весьма опытной в амурных делах.
Ирочка пригласила к себе Машу в ближайший выходной, проводив своего благоверного на футбольный матч, а четырехлетнюю Настёну отправив гулять с дедушкой: подружки любили, забравшись с ногами на широкую Ирочкину тахту, поболтать вволю без посторонних ушей. Предварительно устроив небольшое чаепитие со всевозможными вкусностями.
И вот Маша рассказала подружке о конкурсе, о подошедшем к ней после этого Олеге, о его приглашении. И еще о том, что дала ему свой телефон, а он почему-то совсем ей не звонит.
- Может, у него есть кто-нибудь? - предположила Ирочка.
- Тогда зачем он вообще ко мне подходил?! - недоумевала Маша. - Если бы у него была девушка, он бы ее, а не меня пригласил на просмотр!
- Логично, - согласилась подружка. - Может быть, он просто стеснительный. Может, у него комплексы какие-нибудь? - развивала свои догадки всеведущая подруга. - А может он, того...
- Что?... - столбенела Маша.
- Ну... Мало ли что? Дефекты какие-нибудь... Проблемы.
- С такой внешностью?
- Всякое бывает... - качнула головой многомудрая Ирочка. И вдруг оживилась: - Машуля! Надо его снова чем-нибудь сразить! Надо его ы-ык! - она сделала рукой выразительный хватательный жест. - А то прозеваешь, другие сцапают.
- Сцапают, как пить-дать сцапают! Ты знаешь, как на него девицы наши вешаются?
- Надо думать... - И, подумав не больше секунды, Ирочка торжественно объявила: - Машуля! Мы с тобой начинаем операцию под кодовым названием: "Охота на Медведя!" Разрабатываем детальный план действий...
И план был составлен.
Во-первых, Маше срочно нужно приобрести хотя бы какой-нибудь фотоаппарат, пусть даже примитивную "мыльницу" - лишь бы запечатлевал что-нибудь на пленке. А это же такое поле для общения! Олег, объясни мне пожалуйста... Олежек, а как вот здесь?..
Во-вторых, по рассказам Маши, у них в институте скоро состоится большая студенческая дискотека - "экватор", и Ирочка, так уж и быть, ради такого случая даст Маше свое лучшее выходное платье.
И в-третьих, надо еще обо всем этом хорошенечко подумать...
- Эх, Машуля, - в заключение стратегических разработок философски вздохнула Ирочка, - вся наша жизнь - сплошная охота: то за модными сапогами, то за приличной работой, то за мужем...
- А потом оказывается, что ты сам сидишь на чьей-нибудь мушке, - с грустной иронией закончила Маша.
И подружки весело расхохотались.
Но - увы! - Ирочкино новомодное платье из бутика не пригодилось: Маша, вся такая красивая и разнаряженная, напрасно прождала его весь вечер: как оказалось, на институтские вечеринки Олег просто не ходил.
- Серьезный товарищ твой Медведь! - то ли с уважением, то ли с опаской рассудила Ирочка, когда Маша возвращала ей платье.
От идеи заняться фотографией Маша тоже отказалась: слишком уж все это было шито белыми нитками. А она этого не любила.
Ушлые сокурсницы, тоже, видимо, делавшие какие-то завлекательные движения в сто-рону Олега, пришли к печальному выводу, что "этот Медведь кроме своей фотографии ничем не интересуется". С этим доводом Маша готова была согласиться.
С одной стороны, у нее по всем статьям считается, есть любовник. Ей с ним хорошо, легко и приятно. Маша к нему по-своему привязана. Но это скорее привязанность сестры к брату, матери к ребенку. Всё у них как-то... несерьезно, не понастоящему. Не по-взрослому. Будто для них их отношения - своеобразное продолжение полудетских игр, только вместо кукол - живые люди.
Маша вдруг подумала, что они с Глебом ни разу не сказали друг другу "люблю". И, если говорят, что влюбленные разговаривают глазами, то они с Олегом в этом смысле сказали друг другу гораздо больше.
В глаза Глеба она может смотреть сколько угодно долго. Хочется, глядя в эти глаза, их обладателя потрепать по светлым волосам, чмокнуть в нос. С Олегом - совсем по-другому. Смотреть ему в глаза Маше почему-то... страшно. Это какой-то безотчетный страх, как страх высоты: притягивает к себе и замирает сердце. Она ждет с ним встреч, каждый раз радуется, когда они происходят, но, видя его, Маша внутренне напрягается и первая ее бессознательная реакция - сбежать. И Олег, чувствуется, тоже не может прямо и просто смотреть Маше в глаза. Может быть, ему тоже хочется сбежать, а она требует от него каких-то действий. Но говорить с ним Маше интересно. Когда, бывает, они увлекаются беседой, Маша успокаивается, ей хочется быть к нему все ближе, ближе... Вдруг среди разговора хочется, чтобы он ее обнял... А вместо этого они поспешно прощаются и снова разбегаются в разные стороны, так ничего друг другу и не сказав...
Наверное, всеведущая и многоопытная Ирочка сказала бы на этот счет: "Боже мой! Детский сад! Сколько вам лет?!" Наверное, она права.
Операцию "Охота на Медведя", так блестяще представленной Ирочкой, Маше пришлось свернуть. Случилось непредвиденное и незапланированное: она "залетела" от Глеба.
- Выходи замуж за своего Глеба, а этого Медведя забудь! - решила ее судьбу Ирочка.
Если здраво мыслить, то она, конечно, как всегда права. Что ей еще нужно? Бегать за каким-то миражом, даже если он такой красивый и талантливый как Олег? Чем Глеб не муж? Перспективный, заботливый. Глеб - это судьба! - пришла к выводу Маша. А Олег - иллюзия, увлечение. Всё пройдет, как только у нее начнется семейная жизнь.
Когда Маша в последний раз пришла в институт оформлять академический отпуск по беременности, она случайно увидела Олега. Она как раз подходила к институту, когда из его дверей вышел Олег и, не заметив Машу, пошел в другую от нее сторону по тополиной аллее. На его груди висел неизменный фотоаппарат. Она вышла на аллею, глядя ему вслед, и неожиданно для себя зашептала:
"Олег, я бы хотела, чтобы этот ребенок был от тебя..."
Но он уходил, неся на груди свой фотоаппарат, будто сделав выбор в его, а не в Машину пользу.
Когда Маша лежала в роддоме, неожиданно в палату незнакомая нянечка внесла букет алых роз. И в Машином мозгу почему-то промелькнула шальная мысль: "Олег!" Она тут же спохватилась: почему Олег-то, с какой стати?! Но Глеб был у нее утром, Ирина должна прийти завтра. Кто? Она поднялась и подошла к заклеенному зимнему окну палаты, напря-женно вглядываясь в деревья перед окнами, и ей даже показалось, что она кого-то там уви-дела...
Первое время ей пришлось жить с родителями Глеба, а Глеб по работе часто уезжал в командировки. Маше было тоскливо. Но тосковала она не по Глебу, а по... Олегу. Порой она шептала бессонными ночами:
- Медведь, милый мой Медведь! Укради свою Машу от бабушки с дедушкой. Я хочу к тебе...
Потом с помощью родителей Глеба и Маши им купили квартиру, обстановку. Подрастал Виталик. Казалось, жизнь входила в свое русло, налаживалась, стабилизировалась. Но забыть Олега Маша так и не смогла, не получилось. Да и он непроизвольно напоминал о себе: то Маша услышит по местному радио, что "открылась персональная выставка талантливого фотографа Олега Медведева...", то обнаружит в журналах его снимки, то от бывших одно-курсников узнает, что Олег выставляется в галереях Франции, Германии...
Порой она доставала из шкафа потрепанного плюшевого медвежонка, которого Глеб купил в честь рождения Виталика и который так больно напоминал ей Медведева, долго смотрела на него, потом прижав к себе, разговаривала, будто с живым.
- Медведь мой хороший, славный мой Медведь. Как ты мне дорог до сих пор, каким родным мне стал. Будто живешь где-то рядом, идешь параллельно со мной, и от одного твоего существования мне тепло. Живи, пожалуйста, существуй, твори. А я тебя буду любить.
Да, все эти годы Олег будто существовал в параллельном Маше мире. Но это только в эвклидовой математике, которую проходят в школе, параллельные прямые не пересекаются. Но есть еще математика Лобачевского, и в ней всё не так. В этой математике параллельные прямые пересекаются: ведь если смотреть вдаль, то где-то там, вдали, уложенные строго параллельно рельсы всё равно сходятся. Вот и Маше всё это время казалось, что где-то там - если смотреть вдаль, их судьбы с Олегом еще пересекутся...
Потом Маша узнала, что у Глеба есть любовница, - "добрые люди" донесли. И, как ни странно, этот факт не слишком ее задел. И ревности к сопернице Маша тоже не испытывала. Ревнуют, когда любят, когда чувствуют, что нарушают их права собственности. По отношению к Глебу за эти годы у нее осталась только привычка. Если разобраться, то еще неизвестно, кто кому больше изменяет: Глеб, имея любовницу, которую вряд ли любит, или Маша, все годы, живя с ним, в сущности, любила только Олега. Предположение, что Олег, вероятно, женился и обзавелся семьей, приносило Маше гораздо больше боли, чем реальный факт, что у ее мужа есть любовница.
Потом их жизнь с Глебом и вовсе пошла наперекосяк. Пока он, наконец, не объявил, что уходит к другой... И Маша вычеркнула его из своей жизни.
И вот пока одна...
Одна... Маша поднялась со скамейки и снова побрела по аллее, всё еще вертя за че-ренок кленовый лист. Нет, не одна, пыталась она прервать ход грустных мыслей, - у нее есть Виталик, такой славный мальчуган. В этом году пошел во второй класс...
Одинокий мужчина, которого вначале заприметила Маша, тоже вышел на аллею и теперь шел ей навстречу. Что-то неуловимо знакомое показалось Маше в его фигуре. Когда они стали приближаться, мужчина вдруг пошел прямо к ней. Маша всмотрелась и... О, вот оно, чудо в это необыкновенное утро! - это был Олег Медведев! Она узнала его с трудом, потому что Олег был без бороды и очень возмужал.
Первая Машина мысль была: что он здесь делает? Быть может, фотографирует? Но Олег был без фотоаппарата, и что-то было в нем не так... Он остановился перед Машей и стал смотреть ей в лицо. Печаль и, вместе с тем, что-то неуловимое, чего прежде не могла прочесть Маша, было в его глазах. Понимание. Мудрость. Зрелость. Уголки его губ дрожали в грустной и светлой улыбке.
"Вот оно!" - подумалось Маше.
Она молча взяла его под руку и так, не сказав друг другу ни слова, они побрели по осен-ней аллее. Только сухие листья шуршали под ногами.
- Это ты мне тогда принес цветы в роддом? - вдруг спросила Маша.
- Да. Я стоял за деревом и смотрел на окна. Мне так хотелось, чтобы ты подошла к окну... Увидеть хотя бы твой силуэт... Знать, что ты подумала обо мне...
- Я подумала о тебе. Я все эти годы думала о тебе, Олег.
- Правда? А я о тебе.
- Почему же тогда?... - недоговорила Маша и посмотрела Олегу в глаза.
Он понял.
- Я был помешан на своей фотографии. Женитьба для меня была немыслимой. И потом... я знал, что у тебя кто-то есть... Я думал, что я лишний. Я думал, всё пройдет, когда ты исчезнешь из моего виду. Но ошибся. На самом деле с этого только всё началось... Когда я понял, что потерял тебя, то полюбил еще больше.
Они дошли до конца аллеи и остановились.
- А теперь... - робко спросила она. - Ты... женат? - и с надеждой посмотрела Олегу в гла-за.
Он отрицательно покачал головой.
- Одно время я... жил с одной женщиной... Год и восемь месяцев, - улыбнулся Олег. - На ее месте я всё время воображал тебя. Наверное, я однолюб.
- А... как ты здесь очутился? Случайно?
Олег лукаво улыбнулся:
- Я фотограф, Маша. А это значит - охотник. Выслеживать и выжидать объект - моя профессия.
Маша непроизвольно улыбнулась, вспомнив так тщательно разработанный их с Ирочкой план "Охота на Медведя".
...Они стояли лицом к лицу, глядя друг другу в глаза. Маша поняла, что им больше ниче-го не мешает быть вместе: преграды рухнули у нее и у Олега.
Она шагнула к нему и уткнулась лбом ему в грудь. А он обнял ее обеими руками, привлекая к себе, и зарылся лицом в ее каштановые волосы. От волос пахло кленовыми листьями.