Высокие-Каблуки : другие произведения.

Вк-7 Подарки конкурсу

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • © Copyright Высокие-Каблуки(elenakanaeva@gmail.com)
  • Добавление работ: Хозяин текста, Голосуют: Любой посетитель
  • Жанр: Любой, Форма: Любая, Размер: от 1 до 10M
  • Подсчет оценок: Среднее, оценки: 0,1,2,3,4,5,6,7,8,9,10
  • Аннотация:

    СКОРО НОВЫЙ КОНКУРС!

    • Журнал Самиздат: Высокие-Каблуки. Конкурс женской прозы Высокие Каблуки
    Конкурс. Номинация "Подарки конкурсу" ( список для голосования)

    Список работ-участников:
    1 Прудков В. Настоящий полковник   16k   "Рассказ" Проза
    2 Вербовая О.Л. Больное сердце   4k   "Миниатюра" Любовный роман
    3 Вейнгерова Е.Д. Решу проблемы... Возьму душу   27k   "Рассказ" Фэнтези, Мистика
    4 Елина Е. История одного знакомства   3k   "Миниатюра" Проза, Любовный роман
    5 Подымски М. Вдохновители   34k   "Рассказ" Фантастика
    6 Бессонная А. О плохих приметах и черных кошках   28k   Оценка:7.00*3   "Рассказ" Мистика
    7 Сикока Друзья сердечные   29k   "Рассказ" Проза
    8 Коновалова В. Букет   8k   Оценка:8.00*5   "Рассказ" Проза
    9 Духина Н.Г. Федя против   3k   "Рассказ" Фантастика
    10 Малешевич М. Морская Хозяйка   23k   "Рассказ" Проза
    11 Ласко Э. Как с пользой провести субботу   5k   "Миниатюра" Проза, Мемуары
    12 Авдеева Е. Лилия Чёрная   16k   "Рассказ" Лирика
    13 Чернышева Н. Синицыны птицы   12k   "Рассказ" Фантастика, Мистика
    14 Вейнгерова Е.Д. Слава Федора Ивановича   4k   "Миниатюра" Юмор
    15 Фирсанова М.Д. Эля   5k   "Рассказ" Проза
    16 Мудрая Т.А. Кнутобойца   16k   Оценка:9.47*4   "Рассказ" Фэнтези
    17 Рожкова А. Поломанные судьбы   40k   "Рассказ" Проза
    18 Голиков А.В. Где-то...   3k   Оценка:8.05*6   "Стихотворение" Поэзия

    1

    Прудков В. Настоящий полковник   16k   "Рассказ" Проза


      Проскочил обеденный перерыв, но покупатель не шел. Катерина Бударина сидела за прилавком и нехотя поглядывала на себя в витрину, зеркально отражающую свет. Недавно она коротко подстриглась и сейчас выглядела, как пацанка. Еще бы вес сбросить, килограмм десять, и можно на дискотеку. Скучая, включила стоявший на полке телевизор. На экране возник некто чубатый, губастенький, с цветной косынкой на шее. Тонким, сладеньким голосом он вещал о том, каким образом следует себя вести в обществе и как выглядеть, чтобы производить впечатление человека, в "котором все должно быть прекрасно". Катерина с минуту изучала его ужимки, потом плюнула и щелкнула выключателем.
      - Тьфу! Перевелись настоящие мужики. - С тех пор как с год назад покинул её сожитель, она о лицах мужского пола иначе не отзывалась.
      В окно заметила, что по улице проехал автомобиль "Волга". И этот мимо... Ан, нет! Остановился и дал задний ход. Скрипнула несмазанная дверь, и вошел седой мужчина в легкой летней куртке, но может, вовсе уже и не мужчина. Полтинник-то ему точно стукнул, а если учесть, что сейчас и более молодые ни на что не горазды, то правильнее сказать: сивый мерин.
      Он появился в их поселке в начале лета, купил дом на околице - далеко не лучший из тех, что продавались. От своей подруги Светки, работавшей начальницей почтового отделения, Катерина знала, что приезжий - демобилизованный офицер. Светка рассказывала, что он заходил на почту, покупал свежие газеты и проверял письма до востребования. Но ему ничего так и не поступило, и он вслух сокрушался: полковнику никто не пишет.
      У подруги язык, что помело; вскоре все в поселке узнали, что у них поселился полковник. Но Бударина сомневалась. Какой там полковник! Поди, соврал. Он больше походил не на старшего офицера, а на прапорщика или старшину. Поди, в армии заведовал складом. Нахапал добра по самое не могу. Говорят, даже катер с собой привез. Что в ихнем сухопутном крае было совершенно излишним. Может, он море за огородом хочет выкопать? По крайней мере, у себя на участке уже развернул такую бурную деятельность, что можно догадаться: ну, этот вояка из стройбата!
      Вошедший пошаркал ногами о резиновый коврик и высказал претензию:
      - Лужа у вас перед дверью.
      Бударина промолчала. Но он не унялся.
      - Вам же пол затопчут. Сами ведь моете?
      - Дочь моет, - пояснила Катерина.
      - Вот как? - удивился полковник или кто он там. - Никогда б, глядя на вас, не подумал, что у вас взрослая дочь.
      - Какая ж она взрослая? Во второй класс осенью пойдет.
      Он и тут нашел, к чему прицепиться:
      - Что ж вы малолетнего ребенка напрягаете?
      - Не за так ведь, - разъяснила она. - За мороженое.
      - За мороженое? - строго переспросил полковник.
      - Ну, или за пирожное, - пробурчала она.
      - Ювенальной юстиции не боитесь?
      - Че-го? - протянула Катерина.
      Вот ведь прикопался! Хотела проинформировать наглеца, что она сама с семи лет с тряпкой и тяпкой подружилась. Но не стала; еще оправдываться перед всяким. А насчет лужи... действительно, после каждого дождя возникает. Но что она могла сделать? Обратиться к хозяину? Так старалась поменьше обращаться, чтобы не раздражать.
      Привередливый покупатель, неудовлетворенный её отношением к луже, осмотрел полку с хлебобулочными изделиями, и запросил булку самого что ни есть дешевого. Катерина, поднявшись, подала и подбила бабки своих рассуждений: "Ко всему прочему, жмот. Нет, чтобы торт за триста рублей взять". Неприметно вздохнула. И сегодня выручки не будет, а она ведь работает с того, на какую сумму продаст.
      - А свежая рыба у вас есть? - продолжал атаковать полковник.
      - Есть свежемороженая.
      - Знаем, какая она свежемороженая! Раз пять уже замораживали и размораживали. - Он покачал головой и предался непрошенным воспоминаниям. - Ах, какую рыбу мы на Хасане едали! Пальчики оближешь.
      "Ну и катись на свой Хасан", - мысленно отозвалась Катерина, совершенно не представляя, куда его посылает.
      - Ладно, красавица, подай-ка мне баночку сайры, что ль. Уху себе сварю.
      Ишь, "красавицей" обозвал. Издевается, наверно. Но банку подала. Полковник долго изучал штрих-код. Катерина в этих кодах до сих пор не разбиралась. Вот тоже: придумали какую-то ерунду для шибко грамотных. А он зачем-то прислонил банку к уху. Так и застыл. Женщина открыла уже рот, чтобы выразить свое неудовольствие, но полковник поднял указательный палец. Еще послушал.
      - Кажется, тихо, - пояснил свои действия. - Тут, видите ли, разлюбезная, в чем дело... Вас, кажется, Катей зовут?
      - Ну.
      - Сын моего ближайшего соседа, Игорек, рассказывал, как он в городе, с ребятами, подобную же консерву взял. Вскрыли в общежитии, а оттуда, из банки, выползла морская каракатица и молча удалилась в неизвестном направлении.
      Тут уж Катерина не выдержала и возмутилась.
      - Вы сюда пришли покупать или наркоманские сказки своего соседа пересказывать?
      - Что вы говорите? Он разве наркоман? - удивился полковник и покачал головой. - Ай-я-яй, такой молодой, а уже. Я вот не пойму: неужели у молодых людей радостей жизни не хватает без наркотиков, алкоголя? - он посмотрел мимо неё и осудительно покачал головой. - Вон и вы на самом видном месте винно-водочную продукцию выставили.
      - Я не выставляла! - с возмущением возразила она. - Я тут не хозяйка!
      По правде сказать, её тоже местные алкаши допекли. С просьбами отпустить в долг. Он не смутился возмущения и продолжил в тему, словно разобрался в её мыслях:
      - У меня ваши земляки работали. На третий же день выпросили аванс, ссылаясь на, что "дома кушать нечего". А сами загуляли. У вас тут все подверженные?
      Как же, слышала она эту историю. Но ведь когда в карманах у горе-строителей ни шиша не осталось, они, как миленькие, пришли продолжать работу. А этот недорезанный буржуй объявил, что такие работнички ему не нужны, и привез с городского вокзала чужеземцев, которые в тюбетейках.
      Катерина, забыв, что сама же резко отзывалась о мужиках, выступила адвокатом.
      - Между прочим, Лешка Керогаз, которого вы прогнали, отлично печи кладет. Никто еще не жаловался. - Она, не без скепсиса, добавила: - Любопытно посмотреть, что вам там узбеки сляпали.
      - А вы приходите и сами оцените, - тотчас нашелся полковник. - Я сегодня как раз баньку затоплю.
      Вспыхнула Катерина. Ну, кобель! Не успели познакомиться, а он уже с наглым видом в баню приглашает. Нет, она женщина не такая. Не на ту нарвался.
      - Вот что, господин полковник, - сухо, как могла, сказала. - Давайте покупайте, что вам надо, и не морочьте мне голову.
      Банку сайры он все-таки взял. Но не обошелся без очередной нотации.
      - Я спешки не люблю, а вам, между прочим, не идет сердиться. - Показал на горку яблок на нижней полке. - Давно они у вас?
      - С прошлой моей смены.
      - То есть? - настойчиво уточнил он.
      - Ну, две недели лежат, - нехотя сообщила она.
      - И до сих пор ни одно не испортилось?
      Она промолчала.
      - Понятно, - сделал вывод полковник. - Натерты воском, накачены химией. А может, подвергнуты радиационной обработке.
      На этот раз она посмотрела на него со злобой. Вот член-корреспондент академии наук нашелся!
      - Зато хозяин на них цену скинул, - в оправдание процедила сквозь зубы.
      - Ну, так и быть, свешайте мне ваших яблок.
      - Скоко?
      - Все.
      Она глаза свои синие, не потускневшие еще к тридцати двум годам, вытаращила.
      - Вы что? Никак отравить кого хотите?
      - Нет, у меня противоположное намерение. Хочу спасти от отравления. В отдельный пакет, положьте.
      Катерина закрыла рот, за два захода взвесила в пластмассовом тазике все яблоки.
      - Ну вот, - сказал полковник, принимая большой черный пакет. - Хорошее дело мы с вами, Катя, сделали.
      - Так вы их... куда?
      - Мимо свалки буду проезжать - выброшу и саперной лопатой закопаю.
      Что и говорить, удивилась она. И всё же поддала скепсису:
      - Так уж и хорошее. Некоторые мамы своим детям, хочь таких, да помалу брали. А теперь вообще не купят.
      - Это лучше, что не купят. А мамаш с детишками посылайте ко мне. У меня в саду ранние яблоки уже созрели.
      Верно она предполагала, что еще один барыга к ним поселился. Теперь схватится с её хозяином в конкурентном поединке за покупателя. От Светки Катерина уже слышала, что полковник в срочном порядке строит теплицу. Скоро и овощами начнет торговать.
      - И почем ваши? - спросила, слегка усмехнувшись.
      - Нипочём.
      - Как нипочём?
      - Ну, бесплатно. Детям же.
      Катерине стало слегка стыдно. Куда-то не туда она в своих мыслях заплыла. У неё тоже в этом году был хороший урожай - на ранетки, но не приходило в голову раздавать их. "Завтра принесу ведро, поставлю на прилавок, пусть дети берут", - подумала она. В их рабочем поселке те, которые на этажах жили, своих садов-огородов не имели.
      - Подайте мне, Катя, еще пару пакетов молока, да я пойду. А то, действительно, надоел уже вам.
      - Да нет, вовсе не надоели, - переменила к нему прежнее отношение. - А правда, что вы к нам из армии?
      - Да, так и есть.
      - Полковником были?
      - Нет, только до майора дослужился, - улыбнулся он, показав крепкие зубы. - Это вы тут меня в звании повысили.
      - Так вы сами ж себя полковником назвали. Сетовали, что вам никто не пишет...- "Ой! - спохватилась она. - Чтой-то я, вслед за Светкой, сплетни распускаю".
      - Это литературная цитата, ушедшая в народ, - разъяснил демобилизованный майор. - Хм. Теперь уже, видно, до конца дней мне тут у вас в "полковниках" ходить.
      Она отбила чек. Он расплатился, вытащив из заднего кармана увесистый бумажник.
      - Смотрю, у вас тут всё привозное, - сделал последнее замечание. - Не очень-то сельским трудом увлекаетесь. У многих участки бурьяном заросли.
      - Поливать нечем, - оправдала Катерина себя и всех прочих нерадивых. - Летом вода в кранах еле течет, никакого напору. Прям беда! Душ после работы принять невозможно.
      - А я скважину пробурил, - похвастался он. - У меня всегда напор. Так что, Катя, повторяю приглашение: приходите в баню.
      Нет, ну он что? Всё к одному сводит. Напор у него. Сексуальный маньяк, что ли?..
      - Я допоздна работаю, - брякнула она и зарделась: "Не то ответила. Будто и не против".
      - Приходите хоть в полночь. Я допоздна не сплю.
      - Вы одинокий, да? - не удержалась от вопроса, хотя и без того знала, что он живет один.
      "Нет, ну это я сексуальная маньячка!"
      - Один. Жена бросила, как из Воронежа на Хасан перевели.
      - А чо так?
      - Географическое положение ей не понравилось. И комары докучали.
      "Вот дура-то баба", - с сочувствием к нему подумала она.
      - Чем же наши места вас привлекли? - не удержалась, еще один вопрос подкинула.
      - Так я тутошний. Из "Сосновки", - он помолчал. - Только нет уже этой деревни. Вот в ближайшем населенном пункте от неё и обосновался.
      Вышел, и она видела, как он открыл багажник и положил туда объемистый пакет с яблоками. "Чудак, - недоумевала. - Неужели и вправду на свалку свезет?"

      Ближе к вечеру в магазин зашла Света, начальница почты. Должность у неё хорошая: уже смену отработала, и ваши не пляшут.
      - У тебя Сергеич был, да? - поинтересовалась.
      - Сергеич?.. А, ну да, - сориентировалась Катерина. - Заезжал.
      - Что-то он у тебя задержался.
      Всё уже знает! Похоже, сама на полковника глаз напучила. У неё мужик тоже куда-то сгинул. Правда, всего полгода назад, и стаж воздержания в два раза меньше. Катерина прикинула, чтобы еще у всеведущей Светки выспросить, и поинтересовалась:
      - Свет, а ты, наверно, знаешь, какую пенсию он получает?
      - Знаю, естественно. Но сказать не имею право. Тайна вклада, - ответила подруга и поджала губы, чтобы не проболтаться.
      Ну, точно: напучила. Полковник для неё уже Сергеич. А пенсию он, видно, приличную получает. Иначе б Светку не заинтересовал. "Однако в баню он меня пригласил, а не её!" - с затаенным злорадством подумала. - А что? Я еще под полковником не лежала".
      И вспомнила, что он лишь майор. Но не стала сообщать подруге раздобытые сведения. Да хоть бы и прапорщик. Но мужчина же. Деятельный. У него и напор всегда. Значит, настоящий полковник!
      Домой Катерина вернулась, когда уже стемнело, хотя и на час раньше положенного срока закрыла магазин. Понадеялась, что хозяин проверять не станет. Сменщицу за это он сильно пожурил, ну да теперь, кажись, в отъезде. Поехал в город, в областном суде что-то отсуживать.
      Фонари на улице горели редко и тускло. Новые хозяева электролиний экономили на всём. Но в данном случае ей на руку. "Если пойду к полковнику, - подумала она, - никто не приметит". Можно часть пути и огородами проделать.
      Дочь Таня уже крепко спала. Набегалась за день, девчоночка. Сама себе предоставлена - целую неделю. Такой график работы эксплуататор установил. Ему проще, чем через день пересдачу контролировать. Ну, да сама ж в магазин подрядилась, когда филиал фабрики закрыли.
      Вот и вышло, что дочь половину своей детской жизни без матери живет, а без отца, считай, всю жизнь. Не потянул последний примак на приемного папу. Прилепился на полгода, покушал на масленицу блинов и сильно заскучал. "Что с тобой, Толик?" - "Такие же блинцы, даже лучше, пекла моя теща". Пробудилась через блины в нем память, заключила в объятья и повлекла в Сыктывкар, в лоно первой семьи. Родного же отца Танечка и не видела, он когда еще был живой, дочка во чреве находилась. Погиб электрик Бударин, пораженный током на подстанции. Нарушил правила ПТЭ и ПТБ. Так сказали; наверно, наврали, чтобы в полном размере отступные не платить.
      Катерина поправила дочери свесившееся одеяло и легко, чтобы не разбудить, чмокнула в разрумянившуюся щечку. Глянула на часы. Что там полковник говорил? Приходи хоть в полночь? А полночи-то еще нет. Сердце забилось быстро-быстро. Она побросала в сумку чистое белье, ромашковый шампунь, полотенце. И пошла - улицей, а не огородами. Плевать на пересуды.
      Вот и его дом. У изгороди - пахнущий свежей краской катер. Верные сведения преподнесли праздные покупатели. Только не плещутся пока волны за огородом. Во дворе, отдельно от основного жилья, новенькая бревенчатая банька, из кирпичной трубы слабо дымок курится.
      Поднялась по крыльцу... Помедлив, постучала. Сначала зажегся фонарь над входом, потом дверь открылась, и выглянул полковник в тапочках на босу ногу и в спортивном костюме.
      - А, Катя, - не очень-то удивился он. - А я уже. Но на всякий случай дровишек подбрасывал, чтоб не остыло. Иди, парься.
      - Ладно, спасибо. - Она сошла со ступенек, но приостановилась и, обернувшись, предупредила: - Только не вздумай вломиться. Я баба строгая.
      - Как скажешь, - вежливо согласился он.
      Парилась, насыщаясь теплом, стегала себя березовым веником по крутым бедрам и с тоской думала: "Неужели и в самом деле не осмелится ослушаться? Ну, паразит, эдакий! И откуда в нашей скотской жизни такие вежливые люди берутся?"


    2

    Вербовая О.Л. Больное сердце   4k   "Миниатюра" Любовный роман

      - Лариса Егоровна, да, Галя у меня. Всё в порядке, не волнуйтесь... Нет, не могу позвать - она уже спит... Будить? Нет, думаю, не стоит - она и так переволновалась... Как отчего? От радости, конечно. Кстати, я тоже очень рад, что у Вас ничего серьёзного...
      "Вот это дипломатические способности! - с уважением думала Галя. - Я бы так не смогла".
      Ярик старался говорить тихо, чтоб её не разбудить, но Галя не спала - всё слышала.
      И ведь она чуть не потеряла любимого. Чуть не упустила его сама. Ради чего?
      "Галчонок, ты же знаешь, у меня больное сердце, - говорила ей мать, хватаясь за грудь. - Я как подумаю, что этот командированный тебя охмурит, пропишется в нашей квартире, а потом бросит и оставит на улице... У меня душа не на месте".
      Девушка чувствовала себя последней эгоисткой, но не находила в себе сил порвать с Яриком. Каждое электронное письмо, каждый звонок, каждая редкая встреча - всё это делало их ближе друг к другу. Проклиная себя, Галя, тем не менее, с нетерпением ждала очередной командировки любимого в Москву или случая приехать к нему в Тверь. Для мамы последнее было - в гости к подружке.
      И вот вчера настал момент, когда Галя услышала:
      "Любимая, выходи за меня замуж".
      Тогда она ответила: дай мне время подумать. Надо ведь подготовить к этому маму, а то ей нельзя волноваться - у неё порок сердца.
      Мама, услышав об этом, заохала, застонала и схватилась за грудь:
      "Неблагодарная эгоистка! Совсем мать не бережёшь".
      Всю ночь Галя проплакала от мысли, что должна сказать Ярику "нет". Она понимала, что её отказ причинит ему боль. Да и сама она никогда не сможет быть счастливой без него. Но мама... Галино замужество может её убить. Нет, нельзя быть такой бездушной и эгоистичной, чтобы строить своё счастье на её жизни...
      А утром... Утром она пошла к гинекологу с лучшей подругой. У Лили это первая беременность, она жутко волнуется. Ну, Галя и пошла с ней в качестве моральной поддержки. Из кабинета Лиля вышла куда более спокойная. Всё хорошо, никаких серьёзных отклонений.
      Уже у своего подъезда Галя вспомнила, что забыла в поликлинике платок. Вернулась, чтобы забрать.
      Через неплотно закрытую дверь врачебного кабинета было хорошо слышно, как её мама разговаривает с врачом. Её голос - его Галя ни за что бы не спутала ни с каким другим.
      "...Дайте мне такую справку"
      "Послушайте, Лариса Егоровна, ну зачем она Вам? Порок сердца, да ещё и тяжёлый. Да Вас хоть в космос отправляй".
      Мать в ответ говорила про проходимца из Твери, который вот-вот уведёт её дочку.
      "Я понимаю, у вас, врачей, маленькая зарплата. Но я готова заплатить..."
      Что ответила врач, Галя не слышала. Она со всех ног неслась прочь, не разбирая дороги. В голове было одно:
      "Ну, как, как она могла? Предательница, подлая! Ненавижу!"
      Через полчаса она уже была в гостинице, где остановился Ярик, и рыдала на его сильном плече.
      "Она мне врала! Всю жизнь! С самого детства! А я ей верила, верила!"
      Ярик успокаивал девушку, как мог.
      А теперь сделал то, что, по большому счёту, должна была бы сделать Галя - позвонил её матери, чтобы сказать: всё хорошо, не беспокойтесь.
      "А я ещё хотела отказаться от такого сокровища", - думала девушка.
      И благодарила Бога. Сегодня Всевышний уберёг её от страшной ошибки.
      
      Вагонные колёса отстукивали расстояние между двумя древними городами.
      - Ну что, Галюш? Отправила?
      - Да, любимый, - девушка покрепче прижалась к жениху.
      Через минуту мамин телефон запищит, извещая, что пришла эсэмэска:
      "Привет, мама! Прости, что вчера тебе не позвонила. Я как услышала из кабинета врача, что ты здорова, от радости потеряла голову. Я очень рада, что ты, мамочка, в порядке. Я сказала Ярику "да". Думаю, с ним я буду счастливой. Я знаю, что ты меня любишь и желаешь мне счастья, и поэтому порадуешься за нас. Прописка московская Ярику не нужна - мы будем жить в Твери. Сейчас как раз туда едем. Счастливо! Галя. P.S. Привет от Ярика. Будем рады видеть тебя на нашей свадьбе".

    3

    Вейнгерова Е.Д. Решу проблемы... Возьму душу   27k   "Рассказ" Фэнтези, Мистика


    ***

       Близилась полночь. Джемма спешила прочь из города. Сегодня великий день и никак нельзя опаздывать. Редкий случай, когда полное солнечное затмение пришлось на девятнадцатые лунные сутки. Когда еще так повезет? Она шла по пустынным улицам к городским воротам. Разразился ливень и одежда неприятно липла к телу, но девушка даже не подумала спрятаться и переждать непогоду. Оказавшись за пределами города, она свернула на лесную тропинку. Уже стемнело, и идти пришлось медленно. Тропинка неровная. То и дело Джемма спотыкалась о коряги, наступала на острые камни и ветки. Но девушка и не думала остановиться и передохнуть. Великая Мать призвала ее, а значит надо спешить. Наконец Джемма вышла из леса и остановилась на берегу озера. Теперь нужно ждать. Дождь кончился. Над серебристой водой поднимался туман. Джемма стояла на мокрой траве, ее шелковый плащ отяжелел от воды. Но все это было неважно. Самое важное ждет впереди.
       Джемма не заметила, как перед ней появилась фигура, закутанная в плащ. Черный капюшон полностью скрывал лицо провожатого. Трижды он спросил ее: "Ты готова?" И трижды она ответила: "Да!"
       Тогда он взял её за руку и повел за собой. Они шли прямо по поверхности воды. Холодная гладь касалась босых ступней и снимала боль. Джемма смотрела вперед и старалась ни о чем не думать, а самое главное изгнать из сердца страх. Малейшая промашка - и она с головой уйдет под воду. И что тогда? Смерть? Воды магического озера никогда не отдавали своих жертв. Только полное доверие к своему спутнику поможет ей пройти это испытание. Двигались молча. Достигнув небольшого островка в центре, провожатый отпустил руку девушки, и она ступила на берег.
       - Иди по тропинке. Великая Мать ждет тебя!
       С этими словами спутник Джеммы исчез также бесшумно, как и появился. Идти по тропинке приятно. Почва мягкая и теплая, а самое главное - сухая, как будто дождь обошел остров стороной. А может погода здесь не подчинялась обычным законам природы? Скоро Джемма дошла до замка, где издавна нашла приют Гильдия магов. Стены из серого замка увиты плющом. В высоких стрельчатых окнах горит свет. Ее ждут! Слуги встретили Джемму у дверей и проводили внутрь.
       Глава гильдии магов или, как ее называли Великая Мать, сидела в кресле с высокой резной спинкой у камина. Серебристое платье гармонировало с седыми волосами, уложенными в замысловатую прическу. По знаку Джемма приблизилась и опустилась на колени.
       - Почему ты хочешь учиться магии?
       - Я чувствую в себе силу.
       Великая Мать хмыкнула и повторила вопрос.
       - Почему ты хочешь учиться магии?
       - Я хочу познать истину!
       Но глава гильдии снова была недовольна ответом. Поморщившись, она сказала:
       - Дитя, у тебя остался последний шанс сказать правду. Почему ты хочешь учиться магии?
       И Джемма решилась.
       - Власть! Власть и богатство! С помощью магии у меня всего будет в избытке. Я смогу изменять ход истории, судьбы людей да сама жизнь будет идти по другим законам - моим собственным.
       - Вот теперь ты говоришь правду! Ты знаешь, что потребуется взамен?
       - Нет, но я готова на все!
       - Тогда иди за мной.
       Последовавший за этим разговором обряд посвящения Джемма помнила смутно. В памяти остался лишь круг, выложенный на полу лунными камнями, чаша со странным напитком и клятва, которую она принесла в центре круга.
       Джемму поселили в замке. Со всем усердием она посвятила себя познанию магии и вскоре стала любимой ученицей Великой Матери. Как то девушка спросила: "Где источник нашей силы?" Ее наставница недоуменно посмотрела на нее.
       - Ты разве не помнишь, какую клятву давала?
       - Я помню. Только смутно.
       - Мы называем его Господином. Он редко проявляется, но владеет всем и знает все, дает нам магическую силу, знания и власть. Его мы призываем в наших обрядах и ему служим. Запомни, Джемма, никому не отказывай в помощи! Каждый, кто обратится к тебе - обратится через тебя и к нашему Господину. И тогда он будет их Владыкой.
       - А зачем они ему?
       - Тебе какая разница? Нас это не касается. Мы служим, а не задаем вопросы.
       - А что же с нами?
       - Ты получаешь, что хочешь. Помнится, ты мечтала о богатстве и власти. Когда же придет наш срок покинуть этот мир, то тебя ожидает большая награда от Господина. И чем больше душ ты приведешь к нему, тем больше будет эта награда. Так что старайся!
       И она старалась. Практиковать полученные знания Джемма как и другие ученики отправлялась в Призрачную реальность. Выбор жертвы всегда осуществлялся просто: в волшебном озере отражались те, кто уповал на магию, и кому срочно требовалась помощь. Джемма откликалась на просьбы тех, кто готов заплатить что угодно, не интересуясь ценой. В этот раз внимание волшебницы привлекла толстая зареванная девчонка в нелепом балахоне.

    ***

       Анна Храпова и Верой Северцева дружили с первого курса института, где учились на бухучете. В группе их звали "Пончик большой" и "Пончик маленький". Обе девчонки были кругленькие, но Верка на целую голову ниже Аньки. Сначала в их отношениях не было место соперничеству, но потом обе влюбились в одного и того же парня. Мишка был старостой их группы.
       Как-то глядя на двух подруг, поглощавших на переменке уже по третьему хот-догу, он глубокомысленно заметил: "у хорошего бухгалтера не сойтись может только юбка". Ребята в группе заржали. Девчонкам было очень обидно. Но реакция у них была разная: Анька решила во что бы то ни стало доказать всему свету, что Мишка кретин, похудеть и сразить его своей красотой. А Верка, аккуратно вытерев салфеткой рот, только спросила у Мишки: "Ты ведь тоже бухгалтер. Где твоя юбка, Мишка?" И всё, как будто инцидент был исчерпан. Вера с тех пор смотрела на парня как на пустое место. Анну такая пассивность подруги вполне устраивала. А что? Одной соперницей меньше. И она с удвоенной энергией взялась за похудение. Ведь это был путь к Мишкиному сердцу. Однако ни изнурительные диеты, ни пытки в фитнес-зале эффекта не давали и Аня отчаялась. "Да я готова все на свете отдать! Сколько угодно заплатить!" Но отдавать было нечего, и платить некому.
       Потом настали летние каникулы, и девушка часто гуляла в лесу, подолгу задерживаясь у лесного озера и мечтая о чуде. Озеро манило ее своей таинственностью и казалось проходом в другой мир, в призрачную реальность. Однажды, когда она в очередной раз ревела, стоя на мостках, из воды показалась девушка. У Ани сердце замерло от страха, она хотела убежать, но ноги отказались повиноваться, и ей оставалось только ждать. У прекрасной незнакомки в руках была серебряная фляга. Когда же девушка вышла из воды, то оказалось, что и волосы и наряд незнакомки абсолютно сухие. Аня со страхом и изумлением смотрела на чудо.
       - Меня зовут Джемма. Ты звала меня?
       - Нет... Я никого не звала. - Анна вытерла слезы и высморкалась.
       Джемма улыбнулась.
       - Я принесла тебе подарок. Возьми его. - И она протянула Анне флягу.
       Анна с опаской взяла ее, недоверчиво повертела в руках и спросила опять:
       - Это мне? Зачем? Она волшебная?
       - Волшебная. Высшие силы прислали меня на помощь тебе. Так будет справедливо. Пей мой напиток каждый день по глотку и получишь желаемое!
       - А откуда вы знаете, что мне что-то нужно?
       - Я все знаю. Когда я понадоблюсь тебе, просто позови.
       С этими словами Джемма покинула Призрачную реальность и вернулась в свой мир.
       Великая Мать ждала ее в библиотеке.
       - Хорошая работа. Ты не останешься без награды! А что ты забрала у нее за помощь?
       - У этой дурочки никогда не будет детей.
       - Интересный выбор! Действительно, зачем портить такую прекрасную фигуру?
       - Спасибо, Великая Мать.

    ***

       Первого сентября Анна приступила к учебе и все заметили, как здорово она похорошела. И особенно выигрышно красавица Аня смотрелась на фоне низенькой толстенькой Верки. Однако, несмотря на разительные перемены во внешности, популярности в группе Анна так и не приобрела. Её теперь звали "бывший пончик". И Мишка по-прежнему не обращал на нее ни малейшего внимания. Совершенно неожиданно его часто стали видеть рядом с Верой. Но на все попытки завести с ней непринужденную беседу, она пристально смотрела на него подслеповатыми глазами и неизменно задавала один и тот же вопрос: "Мишка, где твоя юбка?" после чего равнодушно отворачивалась. Так продолжалось до тех пор, пока староста не придумал выход. Как-то утром он явился на занятия пораньше. Группа была уже в сборе. Михаил достал из пакета какую-то цветастую тряпку и натянул ее поверх джинсов. Это оказалась ситцевая юбка на резинке.
       - Верка, смотри! Вот моя юбка!
       Верка улыбнулась.
       - Сними немедленно! Тебе этот фасон не идет. Еще разойдется.
       Однокурсники, развеселившись от такого шоу, потребовали юбку себе на примерку. Пацаны стали дурачиться, примеряя ее, а Мишка подошел к Вере: "Вер, давай мириться!" С тех пор они стали неразлучны, а на последнем курсе поженились. Аньку как лучшую подругу позвали в свидетели, а ситцевая цветастая юбка стала семейной реликвией и называлась теперь "Юбка бухгалтера".
       Анька после свадьбы долго не могла успокоиться. Как эта жирная корова могла подцепить такого парня? Что он в ней нашел? Не из жалости же он женился! И как-то раз она набралась смелости и спросила у Мишки напрямую: "Чем тебя так Вера зацепила?" Тот пробурчал что-то, про любовь. Врал, конечно! Не может Мишка любить Верку! Она же толстая. Вообще-то Анна не так остро отреагировала на известие о замужестве лучшей подруги, если бы сама к тому моменту уже была в браке. Но, увы! Не получилось. Мужчины сначала слетались к ней как мотыльки на огонёк, а потом так же быстро испарялись.
       Когда Анна почувствовала, что очередной ухажер собирается ее бросить, то решила позвать Джемму. Тем более такого завидного жениха у нее еще не было: при квартире и машине, зарабатывает много. Волшебница появилась в тот же день. Просто проявилась из зеркала прямо в Анькиной прихожей.
       - Интересно тут у вас.
       - Где? В квартире? - не поняла Анна.
       - У вас - значит в Призрачной реальности, - пояснила Джемма.
       - Почему это мы призрачные? Я думала у вас Призрачная реальность, а у нас наоборот.
       - Забавно. Ну, так что на этот раз? Он подлец и не хочет жениться?
       - Понимаете... - начала объяснять Анна, но волшебница жестом остановила ее.
       - Не надо. Я знаю. У тебя ведь сохранилась моя фляга? Налей вина оттуда своему кавалеру и ни о чем не беспокойся.
       - Вина из фляги? Но ведь она пустая. - Анна обескураженно посмотрела на Джемму.
       Потом пошла в спальню и достала из шкафа флягу. К удивлению она оказалась довольно тяжелой. Внутри что-то булькало.
       Вернувшись к Джемме, девушка спросила: "А чем я могу... то есть что я должна..." Она замялась.
       Волшебница улыбнулась: "Не беспокойся о плате, высшие силы не помогают, кому попало. Твое желание иметь семью так естественно. Это будет справедливо". Анна успокоилась и больше не задавала вопросов. Вернее один вопрос ее мучил, но она не решалась спросить. Но оказалось, что это было необязательно.
       - Да, ты можешь меня позвать еще раз.
       С этими словами Джемма исчезла.
       Когда через три месяца она наблюдала в хрустальной глади озера за свадьбой Анны, к ней подошла Великая Мать.
       - Что ты взяла у нее на этот раз?
       - Способность любить. Она ей больше не понадобится.
       - Ты думаешь?
       - Ее муж умрет через год. И замуж она больше не выйдет. Детей нет. Кого ей любить?

    ***

       Через несколько лет Гильдия магии погрузилась в печаль. Великая Мать - глава гильдии умирала. Она лежала в кровати под балдахином в беспамятстве. Вокруг на коленях стояли ученики. Все ждали. Джемма стояла рядом с изголовьем и наблюдала, как жизнь покидает ее наставницу. Она не чувствовала ничего. Может только любопытство: "Интересно, какая награда ждет Великую Мать там? Вот бы хоть глазком заглянуть за завесу смерти".
       К полуночи Джемма у постели умирающей осталась одна. Вдруг она услышала ее хрип:
       - Кто здесь?
       Джемма взяла Великую Мать за руку.
       - Это я.
       - Джемма, когда я умру, возьми у меня под подушкой мешочек. Это ловец душ. И держи при себе.
       - Как вы чувствуете себя?
       - Молчи, девчонка! У нас нет времени. Я должна предупредить - тут старуха закашлялась. На белоснежной рубашке появились кровавые пятна. - Нет там никакой награды, Джемма. Господин обманул нас.
       - Как нет? А что есть?
       - Небытие, бездна, пустота. Тот, кого мы называли Господином, пожирает души.
       - Но мы же служили ему...
       - Ему это не важно. Все наше познание истины - обман. Ловушка для глупцов.
       Великая мать опять закашлялась. Джемма хотела принести ей воды, но та остановила ее, ухватив за руку.
       - Думаю, есть только один способ: найди того кто готов переступить черту. Того, кто готов заплатить любую цену. Помоги ему. А когда убийца сам будет умирать будь рядом. Забери его душу в момент отхода и сможешь отдать ее Господину вместо своей. - Тут Великая Мать захрипела, схватилась за шею и ушла навсегда.
       Джемма достала из-под подушки украшенный рунами мешочек и спрятала у себя на груди. Она должна заранее побеспокоиться о себе. Чтобы ее путь не окончился также ужасно как Великой Матери. Этой же ночью колдунья пришла к озеру в поисках трофея, который станет выкупом. Ей повезло. В спокойной серебряной глади Джемма увидела перекошенное от ненависти лицо старой знакомой.

    ***

       Анька была зла как черт! Возвратившись с работы, она фурией влетела в квартиру, швырнула сумку на пороге и захлопнула дверь. А почему бы ей и не хлопнуть дверью? Муж давно умер, детей нет. Кому какое дело!
       Как могла эта гадина её обскакать? Тварь поганая! И ведь Анька её подругой считала, сокровенным делилась. А эта мерзавка получила должность начальника отдела. Вот гадина! Ведь знала, как Анна хотела эту должность и даже получила вполне ясные сигналы от шефа, что она - первый кандидат! Но Лев Аркадьевич на ее вопрос сказал прямо:
       - Анна Владимировна, какие у Вас ко мне могут быть претензии?
       - Но вы ведь сказали, т.е. дали понять, что я вам нравлюсь.
       - Вы мне нравитесь, Анна Владимировна. И как женщина нравитесь, и как бухгалтер нравитесь. А вот как руководитель финансового отдела вы мне совсем не нравитесь. Вы прекрасно справляетесь с работой на своей позиции, но я считаю, что пока это ваш потолок.
       Анька оскорбилась. Ей было бы не так больно, если бы должность получил бы кто-то другой. Но лучшая подруга - вынести это было выше Анькиных сил. Скинув, наконец, сапоги она прошла на кухню и стала размышлять.
       Окончив институт, Анна и Вера устроились работать в одну фирму. Они по прежнему много времени проводили вместе, и Анна успокоилась, во всяком случае, зависть уже так сильно не грызла ее. Ведь полнота Веры так выгодно оттеняла красоту и великолепную фигуру Анны.
       А потом грянула новая напасть. Через два года после замужества Верка родила девчонку, но не расплылась еще больше после родов, а наоборот все лишнее оставила в роддоме. Анна не могла понять как же так? Верка, что-то говорила про гормональный фон, но Анна эту чушь даже не слушала. Вранье всё. А еще подруга называется!
       И вот теперь новый удар: Веру повысили, а Анну нет. Есть справедливость на свете?! Пусть сдохнет эта гадина! Уж она-то плакать не будет. Тут Анна вскрикнула от боли и пришла в себя.
       Ее руки крепко сжимали нож. С лезвия капала кровь, а порезанные пальцы болели. Как нож оказался в руках Анна не помнила.
       Джемма появилась сразу.
       - Я хочу убить подругу. И мне все равно, сколько это будет стоить. Она мне всю жизнь испортила. Все из-за нее!
       Джемма не стала возражать. Не стала уточнять, что конкретно испортила Вера. Зачем? Все складывается так удачно. Совершив убийство, пусть и с помощью магии, эта дуреха перейдет черту. Точка невозврата будет пройдена. Главное потом вовремя успеть... Но она успеет.
       - Хорошо. Твоя подруга любит мандарины. Завтра подари ей к новому году. Только сначала положи их в воду.
       - И все?!
       - И все. Воду возьмешь в моей фляге. Ты ведь ее сохранила, не так ли?
       - А что ты хочешь за это?
       - Завтра. Завтра в девять вечера я приду и скажу свою цену.
       Джемма исчезла. Она ликовала - завтра душа этой женщины станет ее добычей. Не так мало! А значит, у нее появится шанс, которого не было у Великой Матери. Шанс выжить.

    ***

       Ночью Вера спала плохо. Что-то тревожило ее. Но что? Может дочка? Алиска кашляла. Как бы не начался бронхит. Вера подошла к малышке и положила ее повыше на бочок, укутала теплым одеялом и хорошенько проветрила комнату. На свежем воздухе Алиске всегда становилось лучше. Потом юркнула под одеяло и забылась сном. Вере приснилась мать-покойница. Лидия Николаевна приснилась дочери впервые за три года после своей кончины. Подойдя к Вере, она коснулась ее щеки прохладной ладонью и прошептала: "Навести меня. Завтра навести".
       Утром Алиска прыгала по кровати как ни в чем не бывало. И Вера, посоветовавшись с мужем, решила отвести кроху в сад. Уже на выходе из квартиры, Вера обернулась к Михаилу.
       - Миш, я сегодня зайду к маме. Давно не была, да и неспокойно что-то.
       - Перетрудилась, наверное. Зато теперь начальником стала! Ну-ну, я шучу. Зайди, конечно. Тем более тебе от работы близко.
       Ровно в 9 утра Вера переступила порог своего нового кабинета. Работа поглотила ее, ведь требовалось вникнуть в новые для нее обязанности. Одно дело быть рядовым экономистом и совсем другое - начальником отдела! Вера посмотрела на часы. Скоро обеденный перерыв. Вполне можно успеть навестить маму, тем более Преображенское кладбище находилось близко от офиса. Вера спешно оделась. На выходе из офиса ее остановила Анна.
       - Привет, подруга, так зазналась, что на людей внимания не обращаешь?
       - Привет, Ань. Ты о чем?
       - Я трижды заглядывала к тебе. А ты сидишь, уткнувшись в свои бумаги и вообще ни на что не реагируешь! На вот тебе - подкрепись!
       Анька протянула лучшей подруге пакет.
       - Мандарины?
       - Ну да. Ты же любишь, я помню. Тем более новый год скоро. Какой же праздник без мандаринов?
       Вера вышла на улицу. На полпути она обнаружила, что пакет с мандаринами у нее в руках. Но не возвращаться же из-за этого в офис?
       На кладбище было тихо. Из посетителей никого. Только какой-то старик сидел на заснеженной скамеечке у могилы. Пройдя к нужному участку. Вера остановилась. На серой гранитной плите лежал снег. Она провела рукой, открывая надпись: Северцева Лидия Николаевна. Мама!
       "Вот я и пришла, мамочка! Извини, что за суетой редко тебя навещаю" - Вера вздохнула. Внезапно тишину одновременно нарушили резкий телефонный звонок и звук падающих мандаринов. Вера с сожалением посмотрела на дно пакета. Откуда здесь взялась эта дыра? "Ладно, потом подниму!" - решила женщина и ответила на звонок мужа.
       - Да?
       - Вера, бросай все и езжай в больницу.
       - Миша, что случилось?
       - У Алиски резко поднялась температура. Сыпь по всему телу. Звонили из сада. У них сегодня уже двое заболели. Я забрал ее и вызвал врача. Говорит, что скарлатина и нужно в больницу.
       - Вы где сейчас?
       - Мы в пути. Езжай прямо в приемное отделение больницы святого Владимира.
       Беда! Нужно срочно ехать. Вера позвонила шефу, отпросилась и бегом направилась к выходу. Яркие сочные мандарины остались лежать в снегу.

    ***

       В последнее время Степан Ильич частенько заходил к своей Иринушке. Старые ноги болели, и он решил отдохнуть присев на скамеечку у могильной ограды. Жизнь в последнее время приносила одни огорчения, да и здоровье пошатнулось. "Может, скоро свидимся?" - с надеждой думал Степан Ильич. Отдохнув старик прошептал: "Я скоро опять приду. Не скучай" и, сгорбившись, побрел к выходу.
       Мандарины Степан Ильич увидел сразу. Яркими пятнами они выделялись на снегу. Оглянувшись и никого не увидев, решил их подобрать. Денег в последнее время отчаянно не хватало, а такие хорошие мандарины можно продать. Вот и на лишнюю упаковку лекарства хватит. Степан Ильич подошел к могиле, у которой россыпью лежали сочные плоды и прочитал: Северцева Лидия Николаевна. "Зачем они тебе, Лида?" - подумал старик и стал неторопливо складывать добычу в пакет.

    ***

       У Анны день не задался с утра. Все валилось из рук. Хорошо хоть мандарины удалось вручить Верке. Кто же знал, что она с обеденного перерыва не вернется. На работе пришлось задержаться. В конце года у бухгалтеров всегда много работы. Но ничего. Скоро все изменится. Джемма обещала быть к девяти вечера. Странно принимать в гостях волшебницу. Интересно, что она захочет за услуги? Трижды ее выручала магия. И кому от этого плохо? Никто ведь не пострадал! Кроме Веры. Да недавний звонок лучшей подруги встревожил ее. Больница! Она желала смерти Вере, но никак не думала, что пострадает еще и пятилетняя Алиска. Подробностей Анна не знала: связь быстро прервалась. Но подробности и не к чему. У Джеммы промашек не бывает, она всегда добивается результата. Оставалось ждать.
       По дороге домой Анна купила торт к чаю и пошла к метро. Мимо шли ребятишки с новогодними подарками в руках. Явно возвращаются с "Елки". У маленькой Алиски "елки" не будет в этом году. И вообще никогда не будет ни подарков, ни Деда Мороза. И снова мысли о маленькой Алиске отозвались неожиданной болью. "Убийца я или не убийца?" - неожиданно проснувшуюся совесть необходимо немедленно успокоить добрым делом. И тут Анна увидела его...
       Дряхлый старикашка в потрепанном пальто и видавшей виды шапке стоял, притулившись к стенке, у выхода из метро. В руках он держал пакет с мандаринами. Прохожие не обращали никакого внимания на старика, спеша укрыться от ветра и мороза в теплых квартирах. Старик явно мерз уже давно, но не сдавался. Видно деньги ему очень нужны. В обычный день дед вызвал бы у Анны острый приступ брезгливости. Но сейчас внутреннее беспокойство не давало покоя, и она подошла.
       - Сколько?
       - Сто рублей, красавица. Смотри, какие хорошие! - Дед с надеждой посмотрел на покупательницу.
       Анна медлила и тогда старик, как будто испугавшись, что она передумает и уйдет, прошептал: "Пожалей меня! Я такой старый". И Анна решилась. Совершив покупку, она поспешила домой. Чувство тревоги ушло. В конце концов, если Алиса умрет - значит судьба такая. А разве можно спорить с судьбой? В крайнем случае, можно спросить Джемму. Та точно знает, и подтвердит, что Анна не виновата.
      

    ***

       Джемма появилась ровно в девять вечера. Гостеприимная хозяйка пригласила ее пройти в комнату. В углу переливалась огнями елка. Густая хвоя украшена красными матовыми шарами и золотистыми ангелочками. На столе стояла ваза, полная мандаринов - непременного атрибута новогодних праздников и Рождества.
       "Смешно!" - подумала Джемма. Потом, почувствовав тревогу, оглянулась. Она уловила запах смерти. "Неудивительно. Срок Анны подошел. Скоро все закончится!" Джемма села в кресло у накрытого стола и достала холщовый мешочек, украшенный рунами - последний дар Великой Матери.
       - Что это? - Анна заинтересовалась и взяла ловитель душ в руки.
       - Подарок тебе к новому году. Оберег от конкурентов в бизнесе. - Джемма чуть улыбнулась.
       - Угощайся мандаринками. - Хозяйка придвинула вазу поближе к гостье. - Я тоже возьму. С детства их люблю.
       Мандарины манили к себе. Недаром их эфирное масло используют для лечения депрессии. Запах вселяет радость, веселит душу. Вдруг Анна сморщилась.
       - Что такое? - Джемма постаралась изобразить озабоченность.
       - Сердце кольнуло. Нет. Уже отпустило.
       Анна взяла еще мандаринку. Джемма, глядя на нее, также протянула руку за второй.
       Через полчаса Анне стало хуже. Перед глазами все поплыло. Она встала и хотела добраться до домашней аптечки, но потеряла равновесие и упала.
       - Тебе плохо? - голос Джеммы звучал ровно и глухо. В ушах у Анны звенело.
       - Да, - чуть слышно прошептала она.
       - Хорошо.
       Джемма продолжала сидеть в кресле. Она ждала последней минуты, того мгновения, когда душа Анны отойдет от тела. Ей нужен этот трофей!
       Анна лежала на полу и не могла пошевелиться. Странное оцепенение напало на нее. У нее не было сил даже удивиться, почему Джемма не спешит к ней на помощь. Анна чувствовала, что умирает. Она не могла встать или подползти к телефону - руки и ноги как будто отнялись. Губы не слушались. На Анну волнами накатывал ужас. И она ощущала холод. Возникнув в кончиках пальцев, он стал распространяться все выше. Сердце еще раз пронзила острая боль.
       Вдруг в квартире появился кто-то третий. Возникшая в углу Тень шагнула в центр комнаты и выросла до потолка. Контуры приняли резкое очертание. Джемма сразу поняла, кто перед ними и содрогнулась. Магическая защита не помогала. Неужели Великая Мать ошиблась? Неужели все зря?! Волшебница в ужасе закрыла руками лицо.
       - Ты идешь со мной. - Голос, прозвучавший властно и безжалостно, не оставлял никаких иллюзий относительно намерений нежданного гостя. К лежащей на полу женщине протянулась когтистая длань, покрытая струпьями и источающая невыносимую вонь. Анна зашлась в безмолвном крике и навсегда ушла в небытие.
       Красные горящие глаза уставились на Джемму: "Ты тоже!"

    4

    Елина Е. История одного знакомства   3k   "Миниатюра" Проза, Любовный роман

    История одного знакомства


    Она одиноко лежала на скамейке. Брошенная, забытая, никому не нужная. Такая же, как сброшенные вокруг желтые осенние листья.
    А ведь еще несколько минут назад, ласковые руки хозяйки поглаживали тонкую кожу, теребили ремешок и нежно касались застежек. Длинные музыкальные пальцы проникали глубоко в душу, ища что-то. И, стараясь подольше насладиться такими прикосновениями, она специально отодвигала это что-то в самую глубь, пряча под чем-то другим, а иногда помогала проскользнуть сквозь пальцы. Им было так хорошо вдвоем! А потом появился этот... Со старым поношенным рюкзаком, который не украшали сломанная молния и потрепанные лямки, так и норовящие переплестись с ее ручками. Она радовалась, смотрела свысока и ехидно скрипела застежкой, когда тот бросал свой рюкзак на пол, да еще задвигал под стул. А вот хозяйка никогда не бросала свою подругу, аккуратно устраивая рядом.
    Однако сегодня... Сегодня этот мало того, что опоздал (чему она была только рада), но посмел обидеть хозяйку, обвинив в меркантильности и бездушности, а потом и вовсе ушел. Зря хозяйка побежала следом, позабыв обо всем на свете... Кто как не лучшая подруга могла бы помочь, утешить? Уж она-то бы постаралась: подсунула поближе носовой платок или мятную конфетку...
    И вдруг... Настырные мужские пальцы ощупали кожу, раскрыли застежки и бесцеремонно залезли в душу, а после (это возмутительно!) вообще вытряхнули содержимое на скамейку. Она даже покраснела - на всеобщем обозрении оказался весь ее внутренний мир: ключи, платок, помада, мятные конфетки и еще кое-что, совершенно не предназначенное для мужских взглядов. Она уже была готова возмутиться столь нахальному обращению, когда вдруг увидела его - с настоящей черной кожей, классическим квадратным силуэтом и блестящими замками. Господин Дипломат. Мечта всех дамских сумочек. Он мягко посматривал на нее своими пряжками и явно был не прочь продолжить знакомство. И тогда она поступила как истинная леди - отдала самое сокровенное: записку с телефоном хозяйки.
    - Здравствуйте, это не вы потеряли сумочку?
    - Да, небольшая, белая, с красной подкладкой, тонким ремешком и большими карманами.
    - Хорошо, встретимся через час.
    Вскоре она, получив назад свой внутренний мир, лежала рядом с дипломатом на сиденье машины и наслаждалась знакомством, надеясь, что оно будет долгим. И хозяйка не подвела: они стали часто встречаться, а потом и жить вместе.

    5

    Подымски М. Вдохновители   34k   "Рассказ" Фантастика

       Вдохновитель был красив. Красив именно в человеческом смысле - длинные светло-русые волосы мягко спадали на его плечи, большие голубые глаза говорили о задумчивости на его лице, к цвету которого идеально подходили слова "кровь с молоком", не было заметно ни единой морщинки. Каждое его движение отличалось грациозностью и пластичностью, а певучий голос успокаивал. Наверное, именно так человечество представляло пришельцев, которые придут ему на помощь, протянут руку в трудную минуту, избавят от всяческих пороков. Чёртовы Вдохновители! Эти твари умели казаться добрыми.
       - Кто из вас, братья, желает стать очередным послом? - спросил Вдохновитель, и толпа вокруг заревела. Поднялись сотни, а может, и тысячи рук.
       - Возьмите меня! - кричал кто-то.
       - И меня!
       - И нас с женой, пожалуйста.
       - И меня! И меня, пожалуйста, - Лана, расталкивая людей, пробивалась через толпу. - Возьмите меня! Пожалуйста! - она смотрела на Вдохновителя, переполненная надеждой. - Я хочу!
       От увиденного мои пальцы сжались в кулак, а на глаза навернулись слезы. Казалось, в этот момент внутри меня что-то умерло. Сердце защемило, оно словно остановилось на секунду.
       Я потянулась к Лане, стремясь схватить её за запястье и не дать сделать последний шаг, но моя рука прошла сквозь нее. Показалось, что на мои плечи навалился тяжёлый груз, который с каждой секундой всё сильнее прижимал меня к земле.
       - Приветствуем нового посла! - провозгласил Вдохновитель, поднимая руку Ланы к небу. Никогда раньше я не видела сестру такой радостной, беззаботной, целеустремлённой.
       - Вернись! - крикнула я, чувствуя, как мое горло сжимается, словно стремится не дать мне говорить. - Это ловушка! Вернись!
       Но она, переполненная надеждой, уходила вместе с Вдохновителем.
       - Выключите! - послышался мужской голос, и мир перед глазами начал распадаться. Сквозь него потянулись белые нити-паутинки, лица людей затуманились, Вдохновитель и Лана превратились в два прозрачных облачка пара. Мои глаза зажмурились, словно никогда больше не хотели открываться; на миг мне показалось, что мир остался где-то далеко, до него не дотянуться, и лишь стекающие по щекам слёзы напоминали о том, что я ещё жива.
       - Мисс Ричардс, - кто-то легонько похлопал меня по плечу. Я открыла глаза и вспомнила, где нахожусь. Внизу под балконом на фоне низко повисшей полной луны медленно колыхались пальмы, откуда-то доносилась легкая музыка, а высокий человек рядом пытался что-то мне сказать.
       Отель. Точно, это отель. В Мадриде. Я приехала сюда по анонимному приглашению.
       - Успокойтесь, - сказал человек, обняв меня за плечо, но я всё ещё дрожала, жадно хватая ртом воздух.
       - Зачем вы мне это показали? - спросила я его, и собственный голос показался мне чужим. - Я два года ходила к психологам и психиатрам, желая отделаться от этих воспоминаний.
       - Я знаю, - ответил он. - Мне нужно было, чтобы вы поняли, как опасны Вдохновители.
       - Это мне и без вас известно! - я вырвалась из его объятий и отпрянула к стене. Меня переполняло желание броситься на этого человека и выцарапать ему глаза.
       - Успокойтесь, мисс Ричардс, - сказал он. - Я перенёс ту же потерю, что и вы. Вдохновители забрали моего сына, и я хочу предложить вам возможность отомстить. Всего лишь.
       - Кто вы такой? - я всмотрелась в его лицо. Оно было необычайно знакомым, но мой разум отказывался его вспоминать.
       - Меня зовут Фрэнк Брукс. Надеюсь, вам известно это имя?
       Конечно же. Фрэнк Брукс. Один из богатейших людей мира. Как можно было не узнать?
       - Но вы ведь учредитель фонда поддержки Вдохновителей!
       - Это прикрытие, я надеялся, что смогу к ним подобраться, но, к сожалению, не вышло. Пришельцы хорошо хранят свои тайны, - ответил он. - Так вот, чтобы вы мне верили, я расскажу вам про моего сына. Как-то два года назад он взял "Астон Мартин" из моего гаража и принял участие в уличных гонках. Когда он вернулся, я устроил ему скандал. Наверное, любой отец поступил бы так же. Тогда он психанул и ушёл, а через день я узнал, что он попросился в послы на планету Вдохновителей, - с этими словами он тяжело вздохнул и опустил глаза.
       Я склонилась над перилами балкона, глубоко вдохнула тёплый воздух и потихоньку начала приходить в себя; достала платочек, промокнула лицо, надела очки и снова всмотрелась в Брукса.
       - Что вам от меня нужно?
       - Вы были агентом ФБР, до того как ваша сестра ушла к Вдохновителям, - сказал он. - Потом вас посчитали психически нестабильной и отправили на преждевременную пенсию, верно?
       Я молча кивнула.
       - Пройдемте внутрь, здесь становится холодно.
       - Да, пожалуй, - ответила я, хотя холода не чувствовала, скорее, даже наоборот - ночь обещала быть жаркой.
       Мы вошли в шикарные апартаменты, где доминировали белый и голубой цвета. Стены цвета морской волны незаметно переходили в зеркальный потолок, который мне откровенно не нравился. Почему-то было неприятно, глядя вверх, видеть собственное отражение, а тем более искажённое, поэтому я старалась смотреть прямо. В центре комнаты расположился белоснежный столик с ножками в виде лап какого-то животного, по обе стороны от него стояли обитые кожей кресла.
       - Присаживайтесь, - Брукс кивком указал на одно из кресел. Только сев, я заметила высокую, до потолка, статую человека, у которого было два уродливых лица по обе стороны головы. Надо же, есть любители и такого искусства. Интересно, сколько стоит этот номер? Наверное, одна ночь здесь равна двух-трехмесячной зарплате какого-нибудь преподавателя университета или врача. Или агента ФБР.
       Брукс подошёл к столу, поставил на него два бокала и наполнил их до краев красным вином. Дорогим, конечно, каким ещё может быть вино у такого человека.
       - За знакомство, - сказал он, усаживаясь напротив и поднимая бокал.
       Подняв свой, я поняла, что мои пальцы всё ещё дрожат, кивнула и залпом осушила его. Вино оказалось приятным на вкус, кисло-сладким, но с горчинкой, такое не пьют одним махом. Пусть извинит, мне нужно окончательно успокоиться. Но, похоже, Брукс не обратил ни малейшего внимания на игнорирование мною правил этикета.
       Я почувствовала, как от вина внутри растеклось тепло.
       - Итак, Вдохновители, - сказал он, сцепив руки в замок. - Что вы знаете о них?
       - В общем, то же, что и все, - вздохнула я. - Они прибыли на Землю пять лет назад, в две тысячи шестнадцатом, начали делиться своими технологиями, отчего стали всеобщими любимцами. Взамен они требуют послов из числа людей, которые отправляются неизвестно куда и никогда не возвращаются.
       - Неверно, - поправил Брукс, закидывая ногу на ногу. - Вдохновители не делятся своими технологиями, они каким-то образом влияют на мозг человека, и человек сам придумывает трехмерные голограммы, одну из которых вы только что просмотрели, экологические двигатели, биологические компьютеры, лекарства от всех болезней и прочее. Потому их и назвали Вдохновителями. И послов как плату они не требуют. Пришельцы всего лишь объявили, что такая возможность существует, а люди уже сами соглашаются лететь неизвестно куда. Причем о способе перемещения мы даже не подозреваем, скорее всего, они используют какую-то систему телепортации, работающую в их посольствах. Это, конечно, гипотеза, ведь ни кораблей, ни чего-то похожего на них у Вдохновителей нет. Вы знаете, как прошёл первый контакт с ними?
       - Только то, что рассказывали в прессе, - откинувшись на спинку кресла, призналась я и принялась разглядывать свое отражение в потолке. Как ни странно, бокал вина сделал его даже забавным.
       - Они, использовав наши спутники связи, вдохновили сотню-другую людей построить их первое посольство на Земле. Строители сами не догадывались, что именно строится, да и не знали, как оно работает, - Брукс поднялся с кресла, вытащил из внутреннего кармана пиджака портсигар, извлек оттуда сигарету, понюхал её, закурил. Медленно расхаживая по комнате, он продолжал рассказ. - А потом они начали вдохновлять людей на создание все новых и новых технологических чудес. Как думаете, зачем?
       - Они в любой момент могут свернуть свои технологии и поставить человечество на колени? - предположила я, продолжая разглядывать зеркальный потолок.
       - Именно, - Брукс выпустил клуб дыма. - Это вторжение. Пришельцы медленно, но верно переводят человечество на технологии, которыми они способны управлять.
       Я представила себе компьютер на основе технологий Вдохновителей, управляющий ядерными боеголовками, и мне стало не по себе - то ли от алкоголя, то ли от самой этой мысли голова закружилась.
       - А правительства не выступают против инопланетян, так как их поддерживает народ, - я продолжила домысливать.
       - Именно, - Брукс докурил сигарету, уселся в кресло и налил вина. - Когда пришли Вдохновители, они сразу же подкинули в чью-то голову идею вакцины против бушевавшего тогда вируса Эбола, против СПИДа, дали людям очистители атмосферы и ничего не требовали взамен. Естественно, народ их поддержал. К тому же обратите внимание на то, как они выглядят. Вроде и видно, что перед вами не человек, но в то же время их облик приятен почти для каждого. Именно такими мы когда-то и представляли добрых инопланетян, которые вместо нас решат все проблемы на Земле.
       - Тоже над этим задумывалась, - заметила я. - Так что вам от меня нужно? Не поболтать же о пришельцах и напомнить о моей сестре вы меня пригласили?
       Брукс снова встал и начал медленно расхаживать по кабинету:
       - Я собираю небольшую группу людей для разведывательной операции.
       - Вы хотите отправить шпионов как послов? У вас ничего не выйдет. Люди оттуда не возвращаются, и никаких известий от них нет.
       - Нет, - покачал головой Брукс. - Вы слышали о теракте в Риме месяц назад?
       - Да. Никто не пострадал, так как взрыв произошел на порядочном расстоянии от толпы. Это не террористическая группировка, скорее всего, какой-то псих-одиночка, решивший поиграть со взрывчаткой. Террорист не выбросил бы столько тротила на ветер. А пресса раструбила, будто у Вдохновителей появились враги. Идиоты, или... - в мою голову пришла неожиданная мысль. - Или это вы организовали тот взрыв?
       - Мы, - кивнул Брукс. - И похожий взрыв в Москве тоже. Мы хотим захватить одного из пришельцев, изучить, допросить его, а вина за похищение упадет на абстрактных террористов. И здесь нам нужны вы. Возможно, мы узнаем, где находятся мой сын и ваша сестра. Поймём, как вернуть их.
       Я вздохнула и снова вспомнила о Лане. Лёгкое опьянение моментально ушло, я ясно увидела ее голубые глаза, с надеждой смотрящие на Вдохновителя. Мои пальцы опять задрожали, а сердце ёкнуло.
       - Так что, согласны? - похлопал меня по плечу мистер Брукс.
       - Думаю, что да, - ответила я.
      
      ***
      
      
       Освещённая светом Луны вечерняя Варшава оказалась просто великолепной. Переплетение узких паутинок-улочек среди старинных домов, возвышающиеся вдали шпили готического собора, словно протыкающие собой неспешно проплывающие по небу редкие облака, ветер, шалящий в парке неподалеку...
       Я повернулась и увидела то, что напрочь выбивалось из местного стиля, - посольство Вдохновителей. Оно вообще мало походило на строение и больше смахивало на поднявшую одну половину тела вверх исполинскую гусеницу, на которой то уменьшались, то увеличивались какие-то бугорки. Словно живое. А может, и в самом деле живое? Даже его цвет так просто не определишь, вот смотрю на него, и оно кажется сине-фиолетовым, а стоит сделать шаг в сторону, и здание покраснеет или пожелтеет, а может, и позеленеет.
       Народу на маршруте Вдохновителя в это время было мало, дорога довольно длинная - удачное место, поэтому мы и выбрали Варшаву. Эх, надо будет как-нибудь просто приехать сюда да побродить по этим улочкам, наслаждаясь местными красотами.
       - Юрий, ты готов? - спросила я. - Светофор под контролем?
       - Да, всё работает, - послышался голос в ухе.
       Я взглянула на припаркованный у обочины фургон, где размещался напарник. Только бы он не подвёл. Почему-то я инстинктивно не доверяла русским, наверное, сказалось детство при холодной войне, но Брукс пообещал, что этот парень, бывший работник ФСБ, не подведёт.
       - Кажется, едут, - сообщила я Юрию, увидев свет фар впереди. Вот он, наш Вдохновитель, возвращается после так называемой проповеди на площади, где он призывал людей к миру и обещал сделать жизнь человечества лучше. Лицемер инопланетный!
       - Я готов, - ответил Юрий.
       Машина, появившаяся перед нами, мало чем походила на человеческую. Трехколёсный автомобиль, напоминающий наконечник стрелы, причем довольно низкий, удивлял не меньше, чем здание за моей спиной. И как там располагается наш Вдохновитель? Разве что в лежачем положении. За машиной пришельца следовали два черных внедорожника с охраной. Зря Брукс создал эту байку о террористической организации - без охраны было бы проще.
       - Три, два, один, включай! - произнесла я, и прямо перед машиной пришельца на светофоре загорелся красный.
       - Да это же Вдохновитель! - я бросилась к машине, стараясь изобразить на лице улыбку. Не знаю, насколько это получилось, актерскими данными я никогда не блистала, но не думаю, что охранники настолько разбирались в человеческих эмоциях, чтобы заметить фальшь.
       - Отойдите от машины! - из внедорожника охраны показался высокий чернокожий мужчина.
       - Мне хотелось бы увидеть Вдохновителя, они же доверяют каждому, хочется прикоснуться к нему, - с этими словами я подошла к охраннику и незаметно прицепила на внедорожник голографический проектор.
       - Отойдите от машины, - повторил охранник и сделал шаг вперед.
       - Хорошо-хорошо, - я попятилась назад.
       - Чтобы пообщаться с Вдохновителями, приходите на собрания на центральной площади, - буркнул он и вернулся в машину.
       - Все работает, - сообщил Юрий, переключая сигнал светофора на зелёный.
       Что же, пришельцы дали нам голографические проекторы, которые мы используем против них самих.
       Я проследила, как машина Вдохновителя скрылась за поворотом, и бросилась к фургону, уселась на переднее сиденье рядом с Юрием, который сразу же спрятал ноутбук и завел машину.
       - Включай голограмму и поехали, - сказала я.
       Наш фургон догнал кортеж спустя минуту. Если всё работает нормально, то охрана и не заметит исчезновения машины Вдохновителя, будет спокойно себе наблюдать голограмму до конца путешествия.
       - А что, если эта машина весит, как боинг? - усмехнулся Юрий.
       - Не думаю, - ответила я. - Во всяком случае, нужно попробовать довести начатое до конца.
       - Обгоняю, - кивнул он и, увеличив скорость, миновал кортеж.
       Только бы всё получилось. Только бы нам удалось. Я понемногу начала нервничать, руки сжались в кулаки до боли, а по телу пробежала легкая дрожь.
       - Выпускаю крюк, - сказал Юрий и нажал какую-то кнопку возле руля.
       Напарник был немногословен, хотя, наверное, у него это профессиональное. Привык выполнять приказы, а не разглагольствовать, но что творилось у него в душе, можно было только представить - ведь всего два месяца назад его мать ушла к Вдохновителям. Да уж, Брукс постарался, набирая людей, которые кого-то потеряли.
       Машину резко дёрнуло, я чуть не ударилась головой о лобовое стекло. Зараза! Забыла пристегнуться!
       - Магнитный крюк сработал, машина Вдохновителя у нас на буксире, - радостно ответил Юрий.
       Я посмотрела в зеркало заднего вида. Всё-таки вышло. Наш фургон и инопланетную машину теперь соединял тонкий трос. Но радоваться было рано - следовало ещё доставить её на базу. Хорошо всё же, что Вдохновители не разрешают ставить на свой транспорт никаких следящих устройств.
       - Включаю маскировку и блокировку частот, - сказал Юрий и кликнул что-то на пульте. Я наблюдала, как машина пришельца мгновенно преобразилась в самую обыкновенную "тойоту", да и сигнал её водитель теперь передать не сможет.
       - Сворачивай, - я указала на небольшой переулок, и Юрий повернул туда. Меня ещё раз тряхнуло. Похоже, машина все-таки весила больше, чем я представляла, но мы смогли сдвинуть её с места.
       Я сняла очки, протерла глаза. Та часть операции, которая зависела от нас, прошла успешно. Теперь дело за учёными. Смогут ли они извлечь какую-то информацию из пленённого Вдохновителя?
       До загородной резиденции мы добрались за полчаса. Да уж, хорошее место приобрел Брукс - вдали от цивилизации, можно сказать, в лесу. Искать нас здесь никто не будет. Похоже, он действительно не жалеет средств на то, чтобы узнать тайну Вдохновителей. Приобрести участок возле Варшавы, отстроить на нём самую настоящую лабораторию, поставить вышки, блокирующие сигналы, найти нас, нанять ученых. Хотя, будь у меня его деньги, наверное, я бы тоже не жалела ничего, чтобы вернуть Лану.
       По узкой аллейке мы въехали в подземную лабораторию. Юрий всё время болтал сам с собой - на русском, конечно же, - и я не понимала ни слова. Правда, мне было не до этого. Хотелось скорее вытащить чёртова пришельца из его машины и посмотреть ему в глаза.
       Как только мы оказались в лаборатории, над машиной пришельца сразу же собралось около десятка ученых. Я вышла из фургона и смотрела, как они орудуют неизвестного мне назначения приборами, о чем-то разговаривают между собой. Открывайте уже, не томите.
       - Кажется, у нас всё получилось. Теперь всё зависит от них, - услышала я голос приближающегося ко мне Брукса. - Надеюсь, пришелец сможет поведать что-то полезное.
       Он улыбался, наверное, уже уверовал в победу, а вот мне всё время казалось, что что-то здесь не так. Ощущение невидимой опасности не покидало ни на миг.
       - Здесь нет Вдохновителя! - крикнул один из ученых, поворачиваясь к Бруксу.
       - Как нет? - опередив Фрэнка, спросила я. - Мы ведь смотрели трансляцию с его проповеди, видели, как он садится в машину.
       - В этой машине только какая-то жижа, - ответил ученый. - Единственное разумное предположение, которое я могу сделать, - Вдохновитель самоуничтожился.
       Я подбежала к автомобилю, посмотрела в люк на её потолке. Что это, чёрт его дери, такое?
       Машина была наполнена жёлтой, цвета оливкового масла, пузырящейся жидкостью.
       - Вы определили структуру ДНК этой штуки? - нервным голосом спросил Брукс.
       - Сейчас, определяю, - отозвался один из учёных. - Вы не поверите! - вскрикнул он, а его рот округлился. - Это человеческая ДНК. Эта штука - преобразованный человек.
       - Человек? - удивилась я. - Этого не может быть. В машине должен был находиться Вдохновитель!
       - Объяснение есть, - один из учёных - невысокий мужчина с козлиной бородкой окинул взглядом окружающих. - Это, конечно, невероятно, может, кому-то из вас не понравится...
       - Говорите уже, доктор Вишневский, - прервал его Брукс.
       - Я думаю, что пришельцы - это измененные люди. Послы никуда не отправляются. Они перерабатываются во Вдохновителей. Истинного же облика инопланетян мы никогда не видели.
       Моё дыхание на миг остановилось, а перед взглядом снова возникли глаза Ланы. В это невозможно было поверить. Пришельцы превратили её в одну из своих марионеток. Я представляла что угодно, думая об инопланетной программе послов, исследования, эксперименты, какие-то опыты, но не такое! У людей отбирают личность и заставляют их работать против своей цивилизации!
      
      ***
      
      
       Не хотелось ничего. Ни есть, ни спать, ни видеть людей. Мысль о том, что пришельцы делают с человечеством, не выходила у меня из головы. Я попыталась смириться с тем, что моя сестра умерла, но как же другие? Инопланетяне регулярно набирают новых послов и превращают их в зомби! Как с ними бороться? Поначалу Брукс хотел обнародовать результаты исследований, но в итоге передумал. Ведь неизвестно, какой силой и мощью обладают инопланетяне и какая реакция последует за подобной акцией. В итоге он передал материалы исследования главам НАТО в надежде, что они придумают, как поступить, но те, похоже, не спешили с решением. Возможно, и они уже давно под контролем пришельцев?
       Неделю назад я прибыла домой, и эта неделя показалась мне самой длинной в моей жизни.
       Усевшись на диван, я открыла бутылку пива, включила телевизор. Никогда не любила пиво, но сейчас мне было необходимо расслабиться. Я смотрела передачи про пришельцев. Одну за другой. Слушала их ложные уверения в том, что всё будет хорошо, что они действительно пришли с миром и собираются дать человечеству чуть ли не всё, о чём оно мечтает, пыталась найти хоть что-то, что укажет на их истинную сущность. Нет, всё впустую.
       Да ну их! Не могу на это спокойно смотреть!
       Выключив телевизор, я отхлебнула пива, скользнула взглядом по зеркалу, из которого на меня посмотрело измученное, с огромными синяками под глазами собственное лицо. Ужас!
       Звонок телефона оторвал меня от созерцания своего отражения. Кому там я понадобилась? Наверняка торговец с бодрым голосом сейчас предложит мне купить какую-то ненужную ерунду.
       - Алло, - я подняла трубку, оттуда послышался слабый треск. - Слушаю!
       Похоже, какие-то помехи. Что же, бывает, зря поднималась с дивана.
       - Мэри, - услышала я сквозь треск собственное имя и остолбенела. Голос на другом конце провода был знакомым, таким близким, хотя в последний раз я слышала его два года назад. Голос Ланы.
       Да нет, не может быть, я просто слишком много выпила.
       - Мэри, - повторил голос, и теперь у меня отпали все сомнения - говорила именно она. Мое лицо покрылось испариной, а очки, которые я держала в руке, выскользнули и упали на пол. - Нам надо увидеться.
       - Что, но ведь ты... Как?! - я пыталась сформулировать мысль, но не могла подобрать слова - в голове царила настоящая каша.
       - Буду ждать тебя через час на Шестнадцатой улице возле телефонной будки, - ответила она. Снова послышались шипение, треск, а потом короткие гудки.
       Телефонная трубка выпала из моей руки, а я стояла и смотрела в одну точку. Мир вокруг словно померк, исчезли звуки, всё погрузилось в холодную вязкую тишину. Не может этого быть! Если Лана была жива, причем находилась на Земле, она бы непременно связалась со мной. Невозможно, но всё-таки нужно туда отправиться, даже если это подвох, ловушка. Шестнадцатая улица - людное место, там я буду в безопасности, но кто знает, на что способны эти пришельцы? Уронить самолет мне на голову? Спровоцировать автокатастрофу? Или проще - нанять убийцу, который разворотит мою грудь из снайперской винтовки? Только зачем им это? Пришельцам нет смысла меня убивать, даже если они знают об операции в Польше. Ладно, всё узнаем на месте, но нужно быть осторожнее.
       На такси я добралась до нужной улицы чуть раньше назначенного времени. Надо было кому-то сообщить об этом, хотя бы тому же Бруксу, который мог обеспечить поддержку, но что-то внутри мне подсказывало, что этого делать не следует.
       Самая обычная улица в разгар самого обычного рабочего дня. Ничего примечательного. Люди, машины и смог. Смог, машины и люди. А еще небоскрёбы, которые словно наблюдали за всем сверху, отбрасывая на проезжую часть длинные, почти бесконечные тени. Одинокая телефонная будка, которой наверняка уже давно никто не пользовался, высилась метрах в десяти от меня.
       Я просто смотрела на неё, ожидая всего, чего угодно. В то, что звонила моя сестра, мне не верилось, но кто тогда, черт подери, это мог быть?
       И тут, повернув голову, я увидела её. Лану.
       Она выглядела точно так же, как и в тот день, два года назад. Радостная, беззаботная, целеустремлённая. Её большие голубые глаза смотрели на меня, а я не могла сделать ни шагу. Словно парализованная, я стояла и смотрела на приближающуюся сестру.
       - Здравствуй, Мэри, - подойдя ко мне, сказала она.
       Множество раз я представляла этот момент. В своих фантазиях бросалась ей на шею, смеялась, радовалась, но сейчас, когда это произошло, мне было трудно даже моргнуть.
       Нет, это не она. Не Лана. Не может быть она.
       Моя нога сама сделала шаг назад. Ещё один.
       Нельзя верить своим глазам. Передо мной не может быть Лана. Это один из Вдохновителей. Зачем-то я им понадобилась.
       - Постой, - она остановилась. - Я тебе объясню. Всё не так, как ты думаешь. Вдохновители не желают зла людям.
       - Я знаю, что Вдохновители - не что иное, как изменённые люди! - вскрикнула я. - Не приближайся ко мне, ты не моя сестра!
       На мои глаза навернулись слезы. Они знали! Чертовы пришельцы знали, как правильно на меня воздействовать! Чего они добиваются?
       Лана протянула руку вперед:
       - Не уходи, - её голос был таким же, каким остался в моих воспоминаниях, - мягким, весёлым, приятным. - Людям никто не желает зла. Некому желать нам зла, понимаешь? Никаких инопланетян не существует.
       - А кто стоит за Вдохновителями? Сам дьявол? - мой голос сорвался на крик. Где-то в душе я понимала, что передо мной моя сестра, и никто иной. Мне хотелось подойти, обнять её и никогда больше не отпускать, но голос рассудка говорил, что это может быть кто угодно, только не она.
       - Нет, сами люди, - ответила Лана. - Мы создали множество информационных сетей, запустили в космос спутники, которые обрабатывают наши знания, наши чувства, наши эмоции. В итоге разум человечества, ноосфера Земли, если можно так сказать, раздвоилась, и её копия осталась там, в тысячах спутников, запущенных на орбиту. Там живет точная копия человеческого разума. Только, в отличие от человечества, скопированный разум более совершенен. Он является единым, не разрознен в миллиардах индивидуумов.
       - И более совершенный разум решил уничтожить человечество как рудимент? - я почувствовала, как моя спина столкнулась со стеной здания. Отступать дальше было некуда, а липкий страх все глубже и глубже проникал в меня.
       - Нет, - покачала головой Лана. - У нас симбиоз. Пытаться уничтожить людей - это то же самое, как если бы правая рука отрезала левую или одно полушарие мозга попыталось извести второе. Один разум пытается помочь другому. Так же как человек, который не может поднять груз одной рукой, задействует вторую. Он над этим не задумывается, просто делает. Вдохновение, после которого люди придумывают разные технические новинки, не внушено извне. Просто у людей всегда есть выбор, бесконечные вариации продолжения судьбы. Разум, зародившийся в спутниках, способен направить людей в самую лучшую для него вариацию, - Лана остановилась. Наверное, она поняла, что я её боюсь. Боюсь до дрожи в коленках.
       - Если ты говоришь правду, то зачем тогда нужны эти Вдохновители?
       - Человечество не готово к эволюции, - ответила Лана. - Узнав, что разум существует не только в головах людей, но и в придуманных им же технологиях, человек уничтожил бы спутниковую систему и копию своего разума вместе с ней. Чего больше всего боятся люди? Не пришельцев, не дьявола, не потусторонних существ. Больше всего человечество боится самого себя. Своего разума. Они боятся ядерной войны, собственных изобретений, которые, по их мнению, могли бы уничтожить людей, собственного будущего, поэтому второй разум решил оказывать помощь людям так, будто она приходит извне. Он отбирал послов, преобразуя их в людей будущего. Заметь, никто никогда не говорил о других планетах, люди это додумали сами. Послы работают на собственной планете и представляют светлое будущее человечества. Новую форму хомо сапиенс. В новой форме человек способен напрямую взаимодействовать с инфосетью, изменять свою оболочку, - с этими словами Лана подняла руку, на которой было семь пальцев. Я ещё сильнее вжалась в стену, словно могла пройти через неё, а к моему горлу подступил колючий комок.
       Лана сделала резкий жест рукой, словно фокусник, готовящийся достать кролика из цилиндра, и пальцев снова стало пять.
       - Смерть больше не являлась бы для человека преградой, так как его разум мог бы слиться с инфосетью или обрести новое тело, - продолжила одна. - Соединение двух разумов в один - вот чего мы добиваемся. В единый организм, как и должно быть. Человек должен сделать шаг на следующую ступень эволюции.
       - Если это правда, то почему ты не связалась со мной раньше? - крикнула я.
       - Сперва мне казалось, что ты пойдёшь за мной в программу послов, но потом ты возненавидела Вдохновителей. Вот и сейчас ты дрожишь, боишься меня. Ты не готова, а потому мы решили подождать.
       - Я не верю тебе! - мои руки сами взмыли вверх, словно пытались защититься от Ланы. - Не верю. Это какой-то обман. Очередная хитрость!
       Мне хотелось провалиться сквозь землю. Оказаться где угодно, только не здесь, рядом с этой жалкой копией моей сестры, которая пыталась вовлечь меня в какую-то авантюру против человечества. Лана мертва. Её забрали пришельцы и сейчас пытаются использовать против меня её облик.
       Я почувствовала, как её рука прикасается к моей, и зажмурилась. Если это существо собралось меня убить - пусть.
       По всему моему телу прошла дрожь, язык онемел, а вместо слов изо рта вырывался хрип. А потом я почувствовала небывалую легкость, словно у меня нет тела, лишь взмывающий вверх дух. Я парила где-то в небесах и была одновременно всем и каждым. Тысячи знаний, голосов проносились через мою голову. Я видела прошлое, настоящее и все возможные варианты будущего. Знала, что парнишка-хулиган из Аргентины, если правильно сложатся вариации, станет известным учёным, а девочка из Беларуси будет первым человеком, побывавшим за пределами Солнечной системы. Мужчина из Праги, убивающийся из-за развода с женой, вполне может стать всемирно известным художником, пожилой учитель математики из Владивостока, уже морально приготовившийся к смерти, способен решить уравнение Валенцетти, а девушка по имени Анна из Днепропетровска может создать шедевр мировой литературы. Если правильно сложатся вариации будущего. И я могла управлять этими вариациями, силой одной лишь мысли уберечь людей от всевозможных катастроф и обеспечить ему светлое будущее, то, о котором человечество всегда мечтало.
       - Теперь ты мне веришь? - прозвучал где-то рядом голос Ланы.
       - Верю, - ответила я.
      
      ***
      
      
       Надо мной был белоснежный потолок, а вокруг стояла вязкая тишина. Что это? Где я? Как я здесь оказалась? Попыталась что-то сказать, но это было неимоверно трудно. Казалось, что каждая клеточка моего тела весит целую тонну. Даже просто моргнуть было титанической задачей.
       - Сейчас мы вам поможем, - надо мной склонилось расплывчатое, как в тумане, лицо. - Подождите. Подсоединяю капельницу.
       Я почувствовала укол в руку, а через миг все прояснилось.
       - Где я?
       - Вы в больнице, принадлежащей человеку по имени Фрэнк Брукс. Почти год вы пролежали в коме, но сейчас вы понемногу восстанавливаетесь, - лицо снова нависло надо мной, и теперь я смогла разглядеть мягкие женские черты.
       - Моя сестра. Вдохновители, - шептала я.
       - С ними покончено. Информация, которую вы добыли вместе с мистером Бруксом, помогла установить, что Вдохновители - не что иное, как разум, образовавшийся в наших собственных спутниках и пытавшийся уничтожить человечество. Люди изобрели вирус, очистивший спутники от этого. Вдохновители и их посольства просто-напросто исчезли. Расплылись. Ваша сестра считается мёртвой. Её разум был полностью интегрирован в систему искусственного интеллекта, а потому уничтожился, - она вдохнула. - Лана больше не была человеком. Сожалею.
       - Но ведь я...
       По моему телу пробежала дрожь. Как они не смогли понять? Не смогли принять помощь от самих себя? Правая рука, отрезавшая левую! Зачем они это сделали? Они убили мою сестру!
       - Вы почти интегрировались с разумом, но помощь пришла вовремя, поэтому ваш разум вернулся обратно. Правда, как следствие, год вы провели в коме. Но теперь всё будет хорошо. Мы вам поможем. Кстати, вас приставили к награде за содействие в победе над врагом.
       Лучше бы я всю жизнь провела в коме.
       Это было немыслимо. Люди отказались от собственного будущего! Сами же уничтожили его, просто потому что испугались. Трусы, жалкие трусы, уничтожающие самих себя.

    6

    Бессонная А. О плохих приметах и черных кошках   28k   Оценка:7.00*3   "Рассказ" Мистика

       Все началось в Новый год. Майя Левина была в этом уверена. Ведь еще тридцать первого декабря ничто не предвещало беды, а жизнь казалась прекрасной и беззаботной.
       Праздник Майя встречала, как и положено, в кругу семьи. В гости нагрянули родители, жених Витя давно и прочно прижился в ее квартире на правах будущего мужа, с сестрой из Екатеринбурга и ее семейством чокнулись бокалами еще в десять вечера при помощи доброго дядюшки Скайпа... Потом включили телевизор и принялись лакомиться салатами и рыбой, а на кухне дожидался своей очереди "Наполеон". И пусть Майя хотела бы отметить праздник иначе, может, на экстремальном курорте или, наоборот, в теплых странах, но... как-нибудь в другой раз. Зато мама довольна.
       Так что когда под родной голос президента мама провозгласила "Выпьем за то, чтобы провести год так же замечательно, как и встретили!", Майя охотно подняла бокал.
       Но пожелание сбылось с точностью до наоборот.
      
      
       Тихим праздничным утром ее разбудили звуки скандала. Майя вскочила с кровати как ошпаренная и прислушалась. Кричал папа.
       ― Иждивенец! Бездельник! Так я и знал, что ты собираешься жениться из-за квартиры! Удобно, да, ― кормят-поят-обслуживают, а через полгода квартира отходит Майке по наследству, и все ― совместно нажитое имущество! Отсудить раздел... Как я раньше тебя не раскусил? Чтоб ноги твоей здесь не было!
       ― Да какое имущество! Наследство вроде в него не входит... Тьфу ты! Петр Алексеевич! Да я даже не думал жениться ради квартиры! Я Майю люблю и... ― оправдывался Витя. Майя поспешно оделась и выскочила в гостиную.
       ― Конечно, все вы любите, пока на вас квартиру не зарегистрируют! Чтоб я тебя возле моей дочери больше не видел! ― гремел папа. Мама беспомощно лепетала что-то, металась от одного к другому, но ее не слушали. В углу безмятежно переливалась гирляндами елка.
       ― Папа! ― закричала Майя. Ее взбесила даже не внезапная подозрительность отца, а то, что он пытался приказывать Вите. ― Может, ты не будешь решать за меня? Я взрослый человек, мне двадцать четыре года, я могу выйти замуж за того, за кого хочу! Какая муха тебя укусила?
       ― Взрослый человек? ― Одутловатое лицо отца побагровело. ― Так... Ладно! Смотри только, вспомнишь, что я говорил, да поздно будет! Уходим, Ирина! ― скомандовал он. ― Здесь живут взрослые люди, которым наши советы побоку!
       Он вылетел в коридор. Стукнула дверь одежного шкафа. Майя растерянно посмотрела на мать.
       ― Что случилось?
       ― Да я не знаю, как-то слово за слово... ― Мама заморгала. ― Не спорь с ним, Майечка, ты же знаешь, он если злится, каждое лыко в строку. Я попробую его утихомирить. Я позвоню!
       И она тоже бросилась в коридор. Минуту спустя входная дверь хлопнула с такой силой, что под потолком печально зазвенели стеклянные подвески люстры. Майя и Витя остались одни.
       ― Что случилось? ― ошеломленно повторила Майя, окидывая взглядом развороченную постель на разложенном диване, где ночевали родители, и такое нелепое в эту минуту праздничное убранство комнаты. Потом посмотрела на Витю. Жених выглядел не менее ошарашенным.
       ― Понятия не имею, веришь? ― выдавил он. ― Обсуждали свадьбу, думали, в какой загс лучше ― по твоему месту жительства или по моему... Ну и как-то перешло на квартиры, прописку, и...
       Майя бессильно опустилась на мягкое одеяло.
       ― У меня и в мыслях не было, веришь? ― оправдывался Витя. ― Да плевать на квартиру! Да не прописывай меня, если твоему отцу так спокойнее будет! Ты же сама не хочешь жить с моими родителями, а больше у меня негде...
       ― Ты ни при чем, ― пробормотала Майя. ― Папа ― он иногда... Ладно, проехали.
       Мама позвонила поздно вечером.
       ― Отец мириться отказывается, ― сообщила она трагическим шепотом. ― Говорит, что ноги его больше в твоем доме не будет. Жди, доча. Не может же он психовать всю жизнь.
       Второго января Майя с тяжелым сердцем поехала на работу, наивно надеясь, что неприятности скоро закончатся. Но не тут-то было.
       ― Продажи электроники падают, ситуация в стране нелегкая, ― заявил директор магазина, созвав менеджеров по продажам к себе в кабинет. ― Так что нашу точку будут закрывать. Вы простите, ― вздохнул он, глядя на вытянувшиеся лица парней и девушек с бейджиками крупной сети, торгующей электроникой, ― но мне самому приказ спустили сверху... Придется уволить половину из вас. Остальных переведут в другие торговые точки.
       Вот черт. Майя принялась судорожно вспоминать, где расположены остальные магазины сети. А жаль, добираться туда будет не так удобно... Она не сразу услышала свою фамилию.
       ― Что?..
       ― Ты в списках на увольнение! ― прошипела на ухо товарка по торговому залу. Майе показалось, что пол закачался под ногами.
       ― Но почему я?
       ― Ну извини, Левина, ― чуть раздраженно бросил начальник. ― Сама понимаешь, смотрели по общим заслугам, по трудовым, а у тебя один выговор и куча жалоб от клиентов.
       Вот черт. Черт-черт-черт. Больше в голове не оставалось ни единой мысли. А жить теперь на что, пока не найдется новая работа? Нет, голодать не придется, Витя нормально зарабатывает, но... но. С Новым годом, как говорится, с новым счастьем...
       Домой после работы идти не хотелось. Майя забрела в небольшую кафешку с забавными шестиугольными столами и скалящимися со стен огромными пластмассовыми снежинками и долго пила там кофе, роняя слезы в невкусную растворимую жижу. Когда она наконец нашла в себе силы подняться со стула и побрести к троллейбусной остановке, было уже темно. Отовсюду сияла новогодняя иллюминация, с рекламных щитов таращились бессмысленно-радостные Деды Морозы, витрины магазинов украшали елки и гирлянды, странным образом гармонирующие с подтаявшими сугробами на тротуарах...
       Замызганный троллейбус подполз к остановке только через час. Майя успела продрогнуть насквозь, в горле уже першило, и это почему-то ни капли не удивляло. Как и то, что именно ее из всех людей на остановке троллейбус умудрился забрызгать грязной талой водой из лужи на обочине. Не везет ― так не везет во всем.
       Квартира встретила странной тишиной. В первую минуту Майя даже не поняла, в чем дело. Потом прислушалась.
       Да, так и есть. Из гостиной не доносились привычные звуки любимой Витиной стрелялки. Спит он, что ли?.. Майя, не раздеваясь, прошла в комнату и включила свет.
       Пусто. Дремал на столе компьютер, с елки уныло свисала выключенная гирлянда. Майя заглянула в спальню, проверила даже третью комнату, которую в целях экономии зимой держали закрытой, чтобы не обогревать лишнюю площадь и не жечь лишних лампочек. Никого.
       А ведь Витя обычно раньше приходил с работы...
       Майя сбросила пуховик и принялась терзать мобильник, набирая номер. Жених откликнулся только с третьего звонка.
       ― Все нормально, Май, не беспокойся, ― с ходу заявил он. ― Я уехал.
       ― Куда?
       ― Вообще уехал. Ты прости, но нам лучше расстаться.
       ― Что?!
       Майя так и села на диван. Это еще что за новости?
       ― Ну ты сама подумай, каково нам жить будет, если твой папа меня ненавидит? Ссоры, склоки... Да я понимаю, что он успокоится! Но все равно... И вообще, давно хотел тебе сказать. Я думаю, нам не по пути. У нас слишком мало общих интересов и...
       Майя не стала слушать дальше и бросила трубку. Трус! Слабак несчастный! И ведь дождался подходящего момента, когда в жизни и так все наперекосяк! И вдобавок побоялся сказать обо всем в лицо, сбежал к родителям, как... как капризная девчонка! Мужчина называется... Да гори оно все!
       Она уткнулась носом в шершавую ткань диванной подушки и разрыдалась.
      
      
       Следующий день начался с опоздания на работу.
       Войдя утром в ванную, Майя обнаружила гигантское омерзительно-желтое пятно на потолке и такого же цвета лужу на полу. Чертова алкоголичка, соседка сверху, снова залила квартиру! А ведь Майя совсем недавно закончила ремонт!
       Пришлось вызывать сантехников, вызывать участкового, который единственный мог убедить пропившую все мозги соседку впустить сантехников в дом... В ванной поселился устойчивый запах фекалий.
       Вечером, злая, обессиленная и несчастная, Майя отправилась ночевать к родителям. И заодно мириться с отцом.
       ― Ну я же говорил, что парень подлец, ― невозмутимо заявил папа, отложив в сторонку новый номер журнала "Футбол". ― Отшлепать тебя надо, Майка! Ладно, ты на старого папку-то зла не держи... Я же тебе добра желаю.
       И он снова погрузился в живописания зимних трансферов.
       Потом мама долго отпаивала Майю горячим чаем на кухне и выслушивала жалобы. Подумать только, сколько бед поместилось в каких-то несчастных три дня! Майе уже не верилось, что сегодня всего лишь третье января.
       Похоже, эта же мысль посетила и маму. Правда, та отреагировала в своеобразной манере.
       ― По-моему, тебя кто-то сглазил, ― заявила она. ― Ну-ка припомни, тебе из твоих врагов на Новый год никто подарки не дарил? Так обычно делают. На вещичку наговор кинут, негатив выплеснут и...
       ― Ну мам! Опять ты за свое! ― с досадой отмахнулась Майя. Вечно эти мамины приметы и суеверия! ― Ну какой сглаз? Да и врагов у меня нет!
       Она сделала большой глоток чая и закашлялась, когда горячий напиток обжег рот. Даже чай невозможно выпить, чтобы не нарваться на неприятность, ну что за невезение!
       ― Не враги, так завистники... Ладно, ― перебила саму себя мама, устраивая на переплетенных пальцах аккуратный круглый подбородочек. ― Давай я тебя завтра к своему знакомому колдуну запишу. Да я рассказывала, эзотерик Галактион. Если замешан сглаз ― Галактион разберется.
       Майя фыркнула от смеха. Эзотерик Галактион, с ума сойти! Она не выдержала и захохотала, расплескивая чай из чашки.
       ― Смейся-смейся, ― обиженно буркнула мама. ― Я к нему два года уже хожу! Он и совет всегда даст, и порчу снимет, и с проблемами на работе справится. Коллектив у меня сама знаешь какой, одни склочные бабы, с ними сглаза не оберешься...
       Майя вздохнула. Мама, конечно, верит во всякую чепуху и обожает бегать по колдунам, но все равно остается любимой мамочкой и хочет помочь. Откажись ― обидится... Да можно и посмотреть, как он выглядит, этот эзотерик Галактион. Толку чуть, но хоть развеселит.
       ― Ладно, ― сказала Майя. ― Завтра после работы схожу к твоему Галактиону.
      
      
       Принимало светило отечественной магии в полуподвале недалеко от центра.
       Спускаясь по ступенькам, Майя чувствовала себя до невозможности глупо. По дороге неслись машины, рядом мигал гирляндами и обещаниями скидок магазин мобильных телефонов, чуть дальше мягко светилась вывеска современной клиники, предлагающей лазерные операции, ― и вдруг колдун. Средневековье какое-то в двадцать первом веке.
       Дверь оказалась тяжелой, бронированной. В лицо пахнуло дымком ароматических палочек, но в остальном кабинет выглядел, как рабочее место любого менеджера средней руки. Офисная мебель, роллеты, компьютер, лампы дневного света...
       С вертящегося стула на колесиках поднялся совсем еще молодой мужчина. На вид ему было лет тридцать. Отглаженный светлый костюм, аккуратная стрижка... Ни тебе балахона, ни бороды, ни кольца в носу, ни хрустального шара.
       Вот как выглядят современные колдуны, значит...
       ― Вы от Ирины Львовны? ― приветливо улыбнулся Галактион. ― Чай? Кофе? Расскажите же, что вас тревожит!
       Майя устроилась в мягком кресле для посетителей, отхлебнула горячего кофе и кратко поведала колдуну о своих бедах. Ну и чем он поможет? Амулет сделает? Заклинание прочтет? Вытащит у нее из волос мешочек с иголками и кладбищенской землей и объяснит это кознями завистников?.. Однако Галактион отреагировал неожиданно.
       ― Что ж, так я и думал. Учитывая, что вы дочь Ирины Львовны... Я удивлен, что это произошло только сейчас.
       Майя отвлеклась от бездумного изучения пузырьков на поверхности кофе. Интересно. Он знает больше, чем может показаться? Или просто строит из себя всеведущего?..
       ― Значит, все началось после Нового года. Шампанское, наверное, пили, тосты произносили... "Как год встретишь, так его и проведешь"... Было? ― продолжал тем временем колдун.
       Майя кивнула. Да, что-то такое мама, кажется, говорила за столом. И что?
       ― Встретили мы как раз хорошо, ― уточнила Майя. ― А потом...
       ― Да-да, ― вежливо, но непреклонно перебил Галактион. ― А скажите-ка, вы оставляли на ночь на столе ножи? Хоть один?
       ― Что? ― От неожиданности Майя только и смогла, что начать добросовестно вспоминать подробности вечера. ― Ну... Мама с папой легли спать, а я вымыла посуду и... Ну да, оставила ее на столе. Мама всегда запрещает, но я привыкла...
       ― Так. А салфетками за столом пользовались? Кто и как?
       Майя зажмурилась от абсурдности ситуации. Да чего он хочет-то? Ищет козни нечистой силы? Черти прилетали, поселились в посуде и салфетках и принялись бесчинствовать?
       ― Как обычно пользуются салфетками, ― отрезала она. ― Вытерли руки, сложили, забыли.
       ― Ясно, ― кивнул колдун. ― Бутылки из-под шампанского, конечно, на пол не убирали, оставляли на столе?
       ― Мама говорила, что будто бы нельзя оставлять, но... Да нам всем не до уборки было! ― Майя уже начала раздражаться. ― Вы за столом тоже бросаетесь убирать каждую пустую посудину, не успев доесть?
       ― Спокойно, Майя, спокойно, ― поднял руку колдун. ― Я все объясню. Знаете, прежде чем начать постигать тайны эзотерики, я получил вполне материалистическое психологическое образование. И есть вещи, по поводу которых и психологи, и эзотерики сходятся во мнениях. В частности, суеверия. Если действительно в них верить, они сбываются. Ваша мама... она очень суеверна. Я давно с ней работаю и точно знаю. Поэтому, с точки зрения эзотерики, своей верой Ирина Львовна создает незримое поле, в которое вовлечены все члены семьи. То есть вы можете и не верить во всякие бытовые приметы, но если вы не будете их соблюдать, то они начнут сбываться. Что я и вижу... Оставлять на ночь нож на столе ― к ссоре, складывать в гостях салфетку ― никогда больше не посетить этот дом, оставлять на столе пустую бутылку ― к безденежью... Ваш папа, как вы сказали, кричал, что ноги его в вашем доме не будет? Вот. Салфетку, значит, сложил. И безденежье у вас, судя по тому, что вы потеряли работу, намечается... Понимаете, зачем я спрашивал?
       ― Что за бред? ― вырвалось у Майи. Она едва не подавилась остывающим кофе. ― Вы хотите сказать, что эти глупости могут сбываться? Хорошо. Тогда почему вдруг только сейчас? Мама верит в них уже тысячу лет!
       ― Это я и пытаюсь выяснить, ― согласно кивнул Галактион. ― Думаю, дело в тосте. "Провести год так, как встретили". Он активизировал все механизмы ― и веры, и желаний. Хотя, конечно, все это должно было произойти раньше...
       ― Раньше, ― вдруг неожиданно для себя произнесла Майя, ― я жила с мамой. И она заставляла придерживаться кучи мелких суеверий. Знаете, из тех, что проще выполнить, чем спорить. Не давать деньги через порог, не оставлять на столе пустые бутылки и мелочь, не выносить мусор после захода солнца, не подметать пол, пока кто-то из семьи в дороге... Всего не упомнишь. Но не ссориться же из-за этого. А в прошлом году двоюродный дедушка умер и оставил нам квартиру, вот я и переехала. Пока жила сама, никаких суеверий не соблюдала. И ничего не случалось.
       ― Да, все дело в этом тосте... ― задумчиво протянул Галактион. ― Вы согласились с ним и таким образом фактически приняли правила игры вашей мамы. А с застольем связано множество примет. И ваша мама просто не смогла уследить за их соблюдением. Как вы сами сказали, было не до того. И ей в том числе.
       ― А по-моему, это все полный бред, ― отрезала Майя, допивая кофе. ― Я никогда не верила во всю эту чушь и не собираюсь. Кстати, как вы объясните то... ― она замялась, охваченная приступом непонятного стыда, ― что от меня ушел жених?
       ― О, все очень просто, ― белозубо улыбнулся Галактион. ― Выходя вчера из дому, вы наверняка забыли посмотреть на север.
       ― Что?! ― Майя машинально попыталась припомнить, в какой стороне от ее подъезда вообще находится север. Окно спальни ориентировано на восток, значит... Пространственное воображение забуксовало и отключилось.
       ― Если девушка, выходя из дому, не посмотрит на север, то может навсегда остаться старой девой, ― на полном серьезе сообщил эзотерик. ― Я же говорю, теперь вам придется изучить все приметы до одной. Вера вашей мамы активировала большое и непознанное энергетическое поле. Будет сбываться даже то, чего Ирина Львовна не знает.
       ― Ну, девой меня в любом случае уже не назовешь... ― только и пробормотала Майя. Последняя примета добила ее окончательно. Да Майя и сама готова была согласиться, что суеверия работают, если в них верить. Человек просто программирует собственное подсознание на то, чтобы они сбывались. Так может, этим дело не ограничивается? И можно как-то запрограммировать и близких? Черт, кто бы знал. Но должна же как-то объясниться та полоса невезения, которая началась так резко и неожиданно!
       ― И что теперь делать? ― наконец спросила Майя, поднимая голову. Колдун смотрел на нее спокойно и терпеливо. Психолог чертов. Знает, что клиенту нужно время переварить информацию.
       ― Есть два варианта, ― с готовностью откликнулся он. ― Или вы заучиваете наизусть несколько сотен примет и соблюдаете их, ― тут у Майи волосы зашевелились на голове от такой перспективы, ― или нужно заставить вашу маму перестать верить во все это. Я уже обдумывал способы, но пока трудно сказать. Я веду ее скорее как психолог, а не как эзотерик. С чакрами у нее все в порядке, с аурой тоже...
       Майя вздохнула. Ну вот, а она только-только поверила, что амплуа колдуна ― просто маска, помогающая зарабатывать деньги практической психологией.
       ― Нужно или доказать ей несостоятельность суеверий ― а это почти невозможно, ее вера слишком сильна, сбудется любая нелепость, ― или как-то сгладить психологический барьер, сделать так, чтобы плохое перестало быть плохим в ее глазах, стало привычным, обыденным... и потянуло за собой остальные психологические установки, как карточный домик. Чтобы страшное перестало пугать... К примеру, если человек боится рассыпать соль, то ему можно устроиться на соледобывающее предприятие, где она рассыпается постоянно и на это уже не обращают внимания. Понимаете?
       ― Я подумаю, что можно сделать, ― решительно сказала Майя. ― Я вас поняла. Черт, да я наизнанку вывернусь, но заставлю ее перестать верить во всю эту чушь! Я не желаю превращаться в суеверную дуру, которой некогда жить ― все свободное время занимает отслеживание примет!
       Тут Майя прикусила язык. Получается, она только что обозвала маму суеверной дурой. Ой, как нехорошо вышло!..
       ― Не чертыхайтесь, ― посоветовал Галактион. ― Вам это теперь противопоказано... И еще вопрос. Вы, кажется, в районе метро "Пушкинская" живете?
       ― Да, ― кивнула Майя. Ну что еще? Сейчас окажется, что это заколдованная станция? Или что вообще нельзя селиться ближе, чем в часе ходьбы от станций метро? Или...
       ― У вас случайно нет знакомых, которые могли бы сдать комнату на месяц? ― буднично спросил Галактион. ― Заказал ремонт "под ключ", дома оставаться невозможно. Вот у вас спрашиваю. Вы-то, считай, свой человек, дочь Ирины Львовны...
       ― Тьфу, напугали... ― Майя выдохнула, замечая, как сильно вцепилась в мягкие подлокотники кресла. ― Хорошо, я подумаю. Хотя из соседей и знакомых никто не сдает... А знаете что?
       В голову пришла блестящая мысль. Так ведь это же настоящее спасение, особенно сейчас!
       ― Вы сказали ― комната устроит? Комната у меня есть. Могу пустить вас пожить бесплатно, если вы будете вовремя подсказывать мне все эти приметы! Я не соблюдаю ни одной, пока привыкну и выучу ― что угодно может стрястись. Я же, можно сказать, в другой мир попала! Не зная его законов! Галактион... как вас по отчеству, ― Майя бессильно оперлась на стол, с трудом сдерживая слезы, ― помогите, а?
       ― Тише, тише, не надо плакать! ― колдун, похоже, испугался не на шутку. ― За комнату я вам все-таки буду платить. Только меня Вадимом зовут. Галактион ― это псевдоним...
      
      
       Вадим-Галактион оказался удобным жильцом. Его вещи умещались в небольшую спортивную сумку, а сам он, оставив эту сумку в своей комнате, предложил Майе вместе съездить за продуктами к ужину и потом еще помог приготовить еду.
       ― Нож лучше вообще не трогайте. С ним связано столько поверий, что я сам их не все помню, ― командовал он. ― Давайте я порежу хлеб и мясо... Стоп, стоп, улыбнитесь! Да нет, не фотографирую я вас, просто, когда передаете нож, нужно улыбнуться. Какая улыбка у вас красивая... Знаете что, лучше заварите-ка чай. Если вы его случайно разольете, это даже хорошо. Главное, заварку не взбалтывайте, это к ссоре...
       И действительно, стоило начать слушаться, как вечер пошел гладко и спокойно. Вадим приготовил отбивные, потом порезал салат, хлеб... До чего нужная вещь ― нож, оказывается! Кончилось тем, что Майе пришлось просто сидеть сложа руки, наблюдать за ловкими движениями жильца и слушать лекцию о приметах, связанных с ножом. На будущее.
       Представлять себе такое будущее не хотелось.
       ― Нет, ну на соледобывающее предприятие мама, конечно, работать не пойдет, хотя соль рассыпать боится, ― рассуждала Майя за чаем. ― А что еще можно сделать? Еще она верит, что мусор нельзя выносить после захода солнца. Так для того, чтобы ей пришлось выносить его ночью каждый раз, мы должны жить за полярным кругом. Что там дальше? Разбитое зеркало? Ну не буду же я бить зеркала каждый раз, как прихожу в гости...
       ― Настенную декорацию какую-нибудь из зеркальной крошки можно купить. Я видел в продаже, ― ввернул Вадим. Слушал он внимательно-внимательно, чутко кивая и всем своим видом демонстрируя живейший интерес. Вот ведь... психолог! Учат их этому, что ли?
       ― Нет. Такое панно она сразу выбросит, ― отвергла идею Майя. И задумалась. Перед подобным слушателем хотелось говорить без остановки. Ножи, пустые бутылки, деньги через порог... Ну что из этого можно сделать неотъемлемой частью жизни, такой привычной, что она уже не пугает?
       ― Точно! Придумала! ― воскликнула Майя наконец. ― Она точно не откажется.
      
      
       ― Майечка! А мы тебя раньше выходных не ждали! ― обрадовалась мама, открывая дверь. Ну что, как дела? Что Галактион сказал? Я ему еще не звонила...
       Она посторонилась, впуская Майю в прихожую. Из комнаты слышалось бормотание телевизора. Со стороны кухни доносились умопомрачительные ароматы ― борщ и тушеная картошка.
       ― Сказал, что попробует мне помочь, ― уклончиво ответила Майя. ― Очень хороший специалист, спасибо, мам. За то, что ты мне его посоветовала, я тебе вот даже подарок купила.
       И она протянула маме небольшую корзинку, прикрытую миниатюрным синим одеяльцем.
       ― Подарок? А что это?.. ― удивилась мама. ― Ты раздевайся, пойдем на кухню, мы ужинаем как раз...
       Слабое мяуканье из корзинки прервало ее на полуслове. Мама вытаращила глаза и молниеносно сорвала одеяльце.
       На дне, на еще одной мягкой подстилке, копошился крошечный котенок. Голубоглазый, пушистый, с забавным коротким хвостиком. И абсолютно черный.
       ― Ты же давно хотела новую кошку. С тех самых пор, как Дуся умерла, ― пояснила Майя. ― Вот. Это тебе.
       ― Какая хорошенькая! ― Мама наконец справилась с изумлением и прижала котенка к себе. Тот негодующе мяукнул. ― Черная только... Примета, говорят, плохая...
       Ее пальцы поглаживали блестящую антрацитовую шерстку. Майя улыбнулась.
       Расчет оказался верным. Какой бы плохой приметой ни считалась черная кошка, любовь мамы к животным перевесит. И никуда эта кошка из дома не денется. Будет каждый день по двадцать раз переходить дорогу до тех пор, пока мама устанет бояться. Разрушится одно суеверие ― недолго останется и остальным. Хороший все-таки специалист этот психолог Галактион.
       И человек приятный...
      
      
       Следующий Новый год опять встречали всей семьей. На сей раз ― дома у родителей.
       Год пролетел незаметно. Майя устроилась на другую работу, ликвидировала последствия потопа в ванной и убрала с глаз долой все Витины вещи, оставленные им в квартире. Бывший жених пытался вернуться, лебезил, просил прощения... Прощение Майя ему великодушно даровала, но продолжать роман отказалась. Котенок, нареченный Негрой, вырос в наглую упитанную кошку, мама потихоньку забывала о своих суевериях и все реже бегала к колдуну...
       Да и бегать куда-то уже не было необходимости.
       ― С Новым годом! ― воскликнула сестра Лариса с монитора, поднимая бокал там, в Екатеринбурге. Зазвенел хрусталь, зазвучали возгласы. Даже четырехлетний племянник важно чокался со взрослыми стаканом компота. Негра недовольно хлестнула хвостом по экрану старого телевизора, который работал пока без звука и на теплой крышке которого кошка разлеглась со всем комфортом.
       Пригубив шампанское, Лариса близоруко сощурилась в окошко Скайпа:
       ― Слышь, Май, у тебя же вроде в прошлом году другой парень был. Это еще кто такой? И нечего ржать, здесь все свои!
       Конец фразы потонул во взрыве хохота. Все еще смеясь, Вадим обнял Майю за плечи.
       ― Правильно-правильно, другой и есть, ― сообщил он. ― И очень точное наблюдение ― здесь все свои!

    7

    Сикока Друзья сердечные   29k   "Рассказ" Проза

      Я долго искала нужную ноту, никак не могла подобрать мелодию. Я проигрывала ноты с начала до конца и с конца до начала... Которая из них главная для меня - в этой простой и знакомой каждому, кто имеет домашнего питомца, теме о друзьях наших меньших?
       Век их гораздо короче нашего. Они уходят, и сколько боли и печали остается в нашей душе, что их жизнь не соизмерима с человеческой...
       Они - наши питомцы. Мы учим, приучаем, дрессируем их - знать порядок, соблюдать приличия общежития... Или это они нас строят по струнке в нашем же доме - будьте любезны вовремя кормить, выгуливать, убирать горшок и никаких вам выходных и отпусков всей семьей!
       Как часто мы берем их в дом ради самих себя - чтобы не скучно было расти ребенку, не грустилось по вечерам у телевизора... Мы режиссируем их жизнь, лишаем свободы, делаем бесплодными... Тешим свой эгоизм, а они взамен дарят нам свою преданность и тепло.
       Домашний питомец - это член семьи. Но как и между родными людьми порой нет душевной близости: живет семья под одной крышей, и не семья вовсе, а собранная из разных наборов мозаика, так и с питомцем - "прописан" он на нашей территории вроде случайно, живет, ест, пакостит, а никакой душевной привязанности вы с ним не чувствуете. А бывает, что питомец - родное существо, друг сердечный, просто не в человеческом обличье.
      
      
       Яшка
      
       Двухнедельного Яшку мне принесли сестра. Это был белый котенок с черными пятнышками на мордочке и вздутом животике. Сестра не могла взять найденыша к себе - на следующий день они с сыном Антошей уезжали к морю.
       Яшка был слепой и абсолютно беспомощный. И пока ему требовалось только материнское молоко. Я еще в детстве переняла от бабушки опыт вскармливания грудных котят. Она была "скорой помощью" для всех подранных котов и кошек, которые квартировались в нашем дворе, для выпавших из гнезд птенцов, раненных хищниками птиц и даже мышат... По ее примеру устроила теплый дом в обувной коробке, нашла маленький пузырек, соорудила из пипетки соску... Случилось так, что через несколько дней мы с Яшкой остались дома одни: мама уехала в санаторий, папа в командировку. А меня вдруг сразил вирус. Температура зашкаливала, не позволяла подняться с постели. В доме не оказалось не только нужных лекарств, но и молока. Позвонила близкой подруге. Она обещала быть в тот же вечер, но не приехала еще три дня...
       Я как никогда страдала от одиночества, чувствовала себя всеми покинутой, брошенной, не нужной... Понятно, что эти недобрые эмоции были следствием проклятого вируса, но тогда от них было не спрятаться, не скрыться. Сердце царапали боль, обида. И отчаяние - ведь у моей кровати стояла коробочка с Яшкой. Он хотел есть. Я опустила руку с дивана в Яшкин домик и не убирала ее ни днем, ни ночью. Котенок не мяукал, не царапался, лишь время от времени начинал облизывать теплым шершавым язычком мои пальцы... Он терпеливо пережидал плохие времена. Возможно, вспоминал, как лежал еще несколько дней назад на холодном асфальте. Как через него переступали огромные равнодушные существа... Это его нынешнее положение куда безопаснее, дружественнее. Смирение и покорность судьбе, молчаливое присутствие в моем одиночестве подняли в душе горячую волну любви к этому крошечному котенку. Порой нам так необходимо, чтобы просто кто-то был рядом...
       Выздоровев, стала обучать Яшку премудростям жизни. Купила горшок, приспособила блюдце для еды. И опять непредвиденный случай. Меня отправляли на несколько дней в командировку, а родители еще не вернулись домой. Хорошо, в квартире оставались добрые знакомые с Украины, которые приехали посмотреть столицу. Ребята - молодая семейная пара - были приятными, улыбчивыми. Со спокойной душой поручила им заботу о Яшке, рассказав, чем и когда нужно кормить. Особенно просила следить за тем, чтобы в доме не было сквозняков. Стояла осень, отопительный сезон еще не начался, от пола тянуло ледяным холодом.
       Ребята встретили меня через три дня с виноватыми лицами. Яшка чихал и кашлял - они однажды забыли закрыть балкон...
       Я укутывала Яшку шерстяным шарфом, отпаивала теплым молоком, пыталась влить в ротик растолченные в порошок таблетки. Но мой питомец слабел на глазах, и через несколько дней перестал есть и пить. Двое суток без устали носила Яшку на руках - из одного угла комнаты в другой, не в силах принять неизбежное. То, что все-таки случилось. Моему отчаянию не было предела.
       - Совсем с ума сошла! Тебе сколько лет? Ты что за котенком рыдаешь? По людям так не страдают! Это даже неприлично... - папа сидел в кресле в соседней комнате и то и дело поправлял галстук. Ему уже давно было пора выходить на работу, но мое состояние повергло его в недоумение и растерянность. На маму тоже нельзя было положиться - она тихонько плакала на кухне.
      
      
       Папе было пятьдесят пять лет. Начальник, коммунист - ему не до тонких материй... Крестьянский сын, он в детстве вместе с братьями часто спал в обнимку с телком - на полу единственной горницы в хате. И телка берегли больше, чем сынов - ведь он был будущей едой, а мальцы - нахлебниками. Свиньи, корова, куры, утки тоже были едой, их по часам кормили, поили, чистили. Лишь собака и кот были изгоями в этом большом семействе. Псу иногда подбрасывали кость, а кота - у него даже клички не было - гнали от порога кухни. Какая еда, если вокруг столько мышей?
       Как я могла объяснить ему? Как объяснить? Да, я большая. Мне уже двадцать семь. И я похоронила друга. Единственного на тот момент в моей жизни.
       Я не могла возвращаться с работы домой. Страшно было открыть дверь и не увидеть Яшку. Пусто и холодно стало в родных стенах. Несколько дней я ездила к той самой подруге - на ночевку. Скоро она устала - и от моего присутствия , и от моего горя.
       - Да хватит тебе! Подарю тебе нового Яшку... - сказала со смехом.
       Мы приехали на Птичий рынок. Долго бродили между рядами продавцов живым товаром. Я все высматривала беленького котенка с черными пятнышками, все надеялась, что найду его... Остановились у очередной тетки, у которой из-за пазухи выглядывало несколько пар ушей. Та с радостью отвернула полу пальто и стала выкладывать на ладонь котят. И вдруг один рыжий и лохматый комочек прыгнул мне на грудь. Уцепившись коготками за ткань пальто, он отчаянно пищал. Тщетно я пыталась отодрать его от себя и вернуть продавщице.
       - Смотрите, как он вас полюбил, - стала склонять меня к покупке тетка. - Почувствовал хозяйку, не иначе...
       - Давай купим, Яшку все равно не найдешь, - подключилась подруга. - Его утопят, если никто не возьмет, - шепнула мне на ухо. - Сколько? - уже в полный голос спросила у торговки.
       - Да бери за три рубля. Он породистый, сибирский.
       Подруга отдала трешку, отодрала от меня котенка, положила его в матерчатую сумку и вручила покупку мне. Дорога к метро занимала минут пятнадцать. Я несла сумку с котенком на вытянутой перед собой руке, не переставала плакать и повторять:
       - Это не Яшка, не Яшка...
      
       Гордый холостяк
      
       Котенок, которого подруга назвала Леопольдом, а коротко - Полем, очутившись в доме, сразу забился под диван. Его невозможно было выманить ни кусочком колбасы, ни блюдцем с молоком, ни кис-кис... Но на следующий день пыльное, с налипшей на шерсти паутиной сокровище стало полновластным хозяином квартиры. Он обследовал каждый угол, летал по шторам, стряхивал со столов вазы, ходил в туалет там, где ему приспичило... Родители, радуясь моему возвращению, дипломатично молчали.
       Конечно же, очень скоро Поль познал все правила общежития, привык к горшку в туалете, к своему столу на кухне. Завел и свои собственные правила. За обеденный стол, к примеру, садился первым - на собственный табурет, который сам себе и выбрал. Он клал подбородок на стол и закрывал глаза. Сидел так долго, пока наглость хозяев не переходила по его разумению все допустимые границы. Тогда он приоткрывал один глаз, протягивал лапу и медленно и важно сбрасывал с ближайшей к нему тарелки лакомый кусочек...
       Поль вырос большим, пушистым красавцем. Когда ему исполнилось года два, в семье начались проблемы. Поль время от времени становился буйным, начинал метить территорию и вел себя вызывающе, хватая всех за пятки. Однажды столкнувшись в лифте с одноклассницей, я поделилась тревогой за питомца. Оказалось, что у нее есть чудесная кошечка Нюша - завидная невеста. Мы быстро договорились.
       На следующий день приятельница пришла с Нюшей на руках. Белоснежная, пушистая, с розовым носиком кошечка дрожала от страха. Поль, учуяв чужой запах, угрожающе выгнул спину и пропеллером растопырил усы. Любовь - дело сугубо интимное. Закрыв двери в комнаты и оставив питомцев полновластными хозяевами в прихожей и на кухне, мы удалились. Погуляв часа полтора, со смешанными чувствами надежды и тревоги зашли в квартиру. Да, тут явно разворачивалась не любовная история, а настоящий триллер!.. Весь пол был усыпан склянками с духами, коробочками с косметикой, шарфами, перчатками и фетровыми шляпками... Среди этого добра валялись аппарат городского телефона, ложка для обуви, газеты и проч... Нюша сидела на полке для шляпок, забившись в угол, и отчаянно мяукала. Поль с грозным видом восседал на тумбочке для обуви. Приятельница с трудом выцарапала из угла Нюшу и понесла на руках к выходу. Когда дамы поравнялись с Полем, он не шелохнулся, но зарычал столь угрожающе, что кровь застыла в жилах.
       Насильно мил не будешь. У кота тоже должен быть выбор. Я всерьез занялась сватовством и приглашала в дом еще нескольких невест. Увы, и они не подошли разборчивому жениху. Тогда стала распахивать двери квартиры - иди, котяра, гуляй, ищи свое кошачье счастье... Но Поль и носа не высовывал за порог. Может, его не отпускал пережитый в детстве, тогда, на Птичьем рынке, страх - страх быть утопленным, если не найдет хозяйку, не обретет дома... Наверняка тогда всем своим нутром он понимал неизбежность ситуации, потому и вцепился намертво в полы моего пальто. Потому и боялся теперь распахнутых настежь дверей - стены квартиры стали для него надежной крепостью, залогом жизни.
       Так и прожил Поль четырнадцать лет гордым холостяком, отдав все свое кошачье сердце тем, кто рядом.
       Я была молода и здорова, имела любимую работу и хороших знакомых. Для полного счастья не хватало собственной семьи, мужа. И поэтому я иногда приглашала в дом претендентов на руку и сердце. Конечно, меня всегда интересовало мнение мамы, но главным экспертом по делам сердечным выступал все же Поль. Он недолюбливал воздыхателей, не равнодушных к алкоголю, неизменно отворачиваясь от их приветствий и заигрываний. Бывал весьма нелюбезен с легкомысленными кавалерами, которые без предварительного знакомства и расшаркивания могли потрепать его по пушистой спине. Однажды зачастил в дом очередной поклонник. Он был стар, кос и лыс. Но какой милый человек и интересный собеседник! Поль люто возненавидел воздыхателя, и все свои чувства выливал то на его джинсовую кепи, то на шарф или ботинки... В конце концов ухажер перестал появляться у нас на пороге. Я недоумевала, а потом через дальних знакомых выяснила, что мой кавалер имел не "прошлую", как он рассказывал мне, а самую настоящую семью, в которой росли двое детей. Но как этот факт биографии вычислил Поль?
       Мой будущий муж покорил меня добрыми глазами, виртуозной игрой на барабанах, да много еще чем... В том числе и исключительно почтительным отношением к Полю. Он говорил ему "Здравствуй", смотрел прямо в глаза и протягивал руку, чтобы пожать лохматую рыжую лапу...
       Поль одобрил мой выбор. Я переехала в дом мужа, оставив Поля в родительском доме.
       Теперь мы встречались с Полем летом, на даче.
       Поль не был еще стар. Но годы брали свое. Его совершенно не привлекали радости привольной жизни. Он почти не выходил из дома, облюбовав место на диване, прямо напротив кухонного стола. Рыжий красавец в позе сфинкса - он воплощал собой мудрость и неизменное спокойствие, чего иногда не хватало его хозяйкам. Не всегда дачная жизнь протекала спокойно. Кончалась вода, еда, отключалось электричество, болели дети... Порой воздух в нашем маленьком домике был наэлектризован от взаимного раздражения и непонимания. В такие минуты один лишь Поль оставался неподвластен всеобщему нервному настроению. Он величественно возлежал на своем любимом месте, всем своим видом напоминая о том, что все преходяще. Пройдет и этот неровный день, а завтра будет новый...
       Кот, который отродясь не выносил фамильярности, на даче становился абсолютно другим ... так и хочется сказать - человеком. Конечно, ни я, ни мама не допускали панибратства, но вот дети обращались с Полем как им вздумается. Они его гладили, хлопали по нему ладошками, тягали за уши и хвост... Поль все сносил, потому что все понимал - ну что с этим малолетних возьмешь? Он терпел ласки не только от "своей" ребятни. К нам каждый день заходила в гости соседка Алина, ровесница средней дочери. Она обожала Поля и тут же начинала гладить его. Однажды за этим занятием девочку застала ее бабушка, Валентина Никитична.
       - Сейчас же отойди от кота! - вскрикнула она. - Он же блохастый! Иди сейчас же помой руки, на них теперь шерсть! Терпеть не могу котов, - сообщила она моей маме. - Только жрут и гадят!
       Вскоре у Валентины Никитичны стали пропадать огурцы. В этом году она посадила какой-то небывалый авторский сорт и очень гордилась щедрым и вкусным урожаем. Нет, она конечно же не пересчитывала ежедневно огурцы на грядках. Просто пару раз увидела на междурядье недоеденный пупырчатый плод. Нельзя сказать, что она плохо относилась к моим детям и все-таки искра подозрения запала в ее душу. Она невзначай, вскользь спросила у моей мамы - мол, не знаете, кто бы это мог быть?
       - Ума не приложу, Валентина Никитична! Но это не наши дети. У нас вон свои огурцы поспели, угощайтесь! Да и не ходят они на ваш участок. Все ведь у нас играют...
       - Так вот и я о том же, - поджала губы соседка. - Алиночка, пойдем ужинать, - позвала она свою внучку, которая вместе с моими тремя строила замок на огромной песочной куче, расположенной у калитки.
       Еще несколько дней, зазывая свою Алиночку на обед или ужин, Валентина Никитична острым недобрым взглядом сверлила моих детишек. Примерно через неделю напряженная ситуация разрядилась самым неожиданным образом. Обрабатывая смородиновые кусты, которые стояли прямо у границы с участком соседей, мы вдруг увидели Поля. Он важно переходил от Валентины Никитичны на свою законную землю, крепко зажав в пасти только что сорванный огурец! Мы с мамой онемели, но были возвращены к жизни громким криком соседки, которая подбоченясь стояла на границе наших огородов.
       - Полюшка, отдай огурец! - мама кинулась наперерез своему любимцу. - Полюшка, у нас же целая грядка!..
       Но Полюшка, оценив опасность ситуации, мгновенно перешел с шага на галоп и был таков.
       Соседка была в шоке. Да и мы с мамой тоже. И не потому, что предметом воровства были огурцы. Мы отлично знали вкусы своего кота-гурмана - больше всего он любил именно свежие огурцы, да еще изюм и дыни... Поразило другое - как виртуозно, в самое яблочко была выпущена стрела мести!
       Не перестаю удивляться нашей, человеческой наивности. Мы мним себя воспитателями и дрессировщиками братьев наших меньших. На деле же мы - их нерадивые ученики. Это они учат нас - верности и доброте, мудрости и свободе... Это они в любых обстоятельствах остаются верны себе. И даже в золоченой клеточке остаются свободными душой. Потому что только со свободной душой можно петь так, как пела моя Соловушка...
      
       Моя Соловушка
      
       Папу Чикуси мы с мужем обрели в зоомагазине. Зашли мы туда по делу - купить травы для кролика Сэма. В огромном зале, заставленном коробками с кормом и клетками с мышатами и крольчатами, сразу бросалось в глаза ярко-желтое солнышко, молчаливо сидевшее на жердочке. Ему, наверное, было холодно, потому что перышки его были растопырены и вся его фигурка напоминала пушистый мячик, и явно одиноко - кенор повернул к нам головку и грустно и испытующе смотрел черными крохотными глазками... Разве можно было оставить птаху в этой ледяной пустыне одиночества?
       Чик быстро полюбил свой новый дом. Он безбоязненно вылетал из клетки, садился на руки к детям, оживленно переговаривался со всеми, то короткими, то длинными трелями отвечая на вопросы... Вскоре мы принесли ему подругу - бледно-желтую канарейку.
       Поначалу кенары жили в отдельных клетках, но ближе к весне мы их воссоединили. Парочка несколько дней притиралась друг к другу, меряясь характерами, а потом зажила душа в душу. В начале мая я заметила, что молодая жена собирает перышки и пытается сложить что-то наподобие гнезда на дне клетки, и в этом ей очень помогает Чик. Мы приобрели специальное металлическое гнездо, я обшила его мягкой материей, и женушка кенара, оценив мои труды, почти не покидала его. Чик, такой прекрасный певун до женитьбы и во время сватовства, теперь все больше молчал. Он без устали подбрасывал в гнездо перья и занимался кормлением суженной.
       Вычитала в сети, что кенары редко плодятся в неволе. Только опытный заводчик может вырастить потомство - обеспечить птенцам и их родителям особый уход, кормление, температуру и проч. Обремененная заботой - нет, сотней забот о собственных детях и муже, работой и бытом, заранее смирилась с любым исходом событий.
       Через положенное время канарейка разродилась тремя яйцами! Они были крошечными, в мелкую крапинку. По правилам яйца нужно достать из гнезда, определенным образом выяснить, какое из них с зародышем, и оставить только его. Куда там - я боялась притронуться к кладке и полностью доверилась воле судьбы. Школьные дни уже закончились, дети отдыхали на даче. Единственное, что я могла сделать - поставила клетку на второй этаж детской кровати, поближе к солнцу и свежему воздуху. Потянулись томительные дни... Канарейка высиживала яйца со всей ответственностью, лишь изредка позволяя себе попить из поилки и размять крылья. Я подстерегала эти редкие моменты и тут же, уцепившись руками за перила, повисала на кровати. Ну, что там с яйцами?
       - Да оставь ты яйца в покое, - сердился муж. - Не ты ж рожаешь!
       А мне казалось, что я! Я жила радостью и ожиданием потомства, маленьких птенцов, которые, если родятся у моих кенаров, будут и моими детьми тоже. Как же иначе? Моя душа то пела, то приходила в трепет - а будут ли малыши? Все прислушивалась, не пищит ли под матерью младенец. Но звуки большого мира, шум дороги, врывающийся в открытое окно, не давали шанса услышать какие-либо звуки. А молодая мать все реже стала покидать кладку...
       И вот однажды я услышала еле слышный голосок. Короткий, трогательный и слабый писк. Меня окатило горячей волной восторга и нежности. Я не отлипала от клетки, ловя момент, когда можно будет взглянуть на новорожденного. Наконец мамаша оставила свой пост. На дне гнезда среди двух целых яиц лежало нечто. Это было совершенно невероятное существо - с шеей ниточкой, просвечивающимся сквозь голую кожу скелетом и огромным клювом... Оно не могло даже держать головку, его глазки были закрыты, только клювик то и дело распахивался, требуя еды. Родители кормили своего первенца хорошо раздробленной клювиками пищей. Было страшно смотреть, как эта жвачка медленно сползала по пищеводу в крошечный желудок птенчика. Глядя на жалкое создание, я не чаяла увидеть его прекрасной птицей.
       Но птенец рос и развивался. Через несколько дней у него приоткрылись глаза, а через неделю уже появились первые признаки оперения, окрепли лапки, более могучим стал голос. Теперь он часто отчаянно пищал, требуя еды и питья. Мы с мужем назвали его Чикусей. Через месяц это был крепкий птенец ярко-лимонного цвета, который без устали пробовал силу своих крылышек и радовался жизни.
       За это лето женушка снесла еще одну, увы, пустую кладку, к осени еще одну... Вылупившиеся два птенца были слабы и умерли один за другим. А к следующей весне неблагополучные роды забрали из жизни и маму-кенара. Так и стал наш Чикуся единственным и неповторимым, даром, подарком судьбы.
       Отец и сын кенары жили в детской комнате - каждый в своей клетке. Дети просыпались под пение птиц задолго до звонка будильника. Эта звонкая песня нового дня наполняла радостью весь дом.
       Однажды у нас в квартире случился пожар. Был март, глубокая ночь. От брошенного сверху окурка загорелся какой-то хлам на балконе... Огонь стремительно переметнулся в комнату, разорвав на мельчайшие осколки окно. Квартиру заволокло дымом. Мы выскочили на улицу в спальных пижамах, лишь накинули на плечи пальто. В квартире осталось все добро, документы, деньги, а еще две клеточки с птицами. Приехавшие пожарники полчаса заливали квартиру водой и пеной. Когда нам позволили зайти в почерневший, усыпанный стеклами и остатками сгоревших вещей дом, мы первым делом кинулись в детскую. Живы ли? В клетках сидели два черных комочка, два трубочиста. Увидев нас, кто-то из кенаров подал голос. Как же мы ликовали!
      
       В ту ночь, когда мы с детьми уезжали в мой родительский дом, мы не везли с собой вещей, взяли только клеточку с Чикусей. Чика к тому времени уже не было. Да, мы с мужем расстались. Я осталась с детьми, а он - с остатками бизнеса, нашим домом, и всем тем, что было в нем. Это были страшные минуты, после которых наступили такие же страшные и тяжелые дни и месяцы...
       Родительский дом был хоть и в три комнаты, но маловат для большого семейства. Мы с младшей дочкой поселились в одной комнате, поставив клетку с Чикусей между нашими кроватями, прямо у моего изголовья. И с этого дня началась моя настоящая дружба с Чикусей.
       Первый месяц я не находила себе места от гнетущих чувств, которые известны каждому, кто пережил распад семьи. Не могла и не хотела ничего делать. Но каждый мой день отныне начинался с пения кенара. Он просыпался, лишь начинал брезжить рассвет. Сначала исполнял радостную песню, посвященную восходящему солнцу, а затем принимался за туалет. Долго и тщательно чистил клювик о прутья решетки, повторяя эти действия десятки раз. Потом начинал очищать клювом каждое перышко на крыльях. Плескался в купалке, разминал лапки, прыгая с одной жердочки на другую... Он словно подавал мне пример - смотри, делай как я! Жизнь продолжается!
       И я делала. Приводила в порядок квартиру, занялась поиском работы... Нашла. Каждый день я приходила в семь вечера, полумертвая от усталости. С одним желанием - хотя бы полчаса отдохнуть. Чикуся, увидев меня, тут же начинал приветственно чирикать. Я ложилась и со страхом ожидала, что он сейчас начнет оглушительно и нескончаемо петь. А так хотелось тишины. Чикуся действительно заводил звонкую песню...
       Как же он пел! Поднимал голову высоко вверх, его грудка раздувалась как меха, перышки на горлышке трепетали, весь он был устремлен ввысь... Иногда его голосок срывался - он быстро прыгал к поилке и, промочив горло, продолжал свою песню.
       - Соловушка ты моя! Дорогая Соловушка! Как же ты чудесно поешь! - благодарила я его.
       Это было ни с чем несравнимое удовольствие, радость - слушать пение Чикуси. Его неизменный гимн жизни, каждого дня, его восхищение солнцем, всем сущим... Он прогонял от меня хмурость, усталость, сомнения, страх, печаль о прошлом и тревогу о будущем. Он-то знал, что именно под его песню я быстро усну и прекрасно отдохну!
       Меня удивляло, что такая кроха, птаха, у которой мозг не больше спичечной головки, все понимает! Она знала всех домочадцев, приветствовала каждого, входящего в комнату. Но только при виде меня начинала чирикать быстро и просительно, требуя еды. Я насыпала в кормушку корм, меняла воду, втыкала между прутьями то листик салата или капусты, то яблоко...Чикуся благодарственно чирикал, прежде чем приняться за трапезу.
       К сожалению, мы так и не смогли приручить Чикусю. От рождения он был очень боязлив, никогда не решился покинуть клетку. И при любом вторжении в его жизненное пространство - при уборке кормушек и настила - готов был лишиться чувств. Он никогда не знал большого мира и даже не подозревал, наверное, о своей родине - Канарских островах. Вселенной была для него комната, в которой стояла клетка. И он совершенно не выносил чужаков на этой территории. Однажды к нам пришли двое мастеров ставить новую батарею. Мужики громко разговаривали, стучали молотками... Растопырив крылья и открыв клюв, Чикуся привалился к прутьям своего дома - ему стало дурно. Я тут же вынесла клетку на кухню, и там мы с дочкой долго обихаживали птаху, прежде чем она очнулась.
       А вообще-то Чикуся был очень общительный! Он любил, когда в дом приходили родные люди. Он точно выдерживал паузу: пока гости раздевались, здоровались, обменивались любезностями, певец молчал. Но вот все усаживались за столом и Чикуся заводил песню. Он мог петь без перерыва и час и два, заглушая общий разговор, заставляя собеседников кричать друг другу на ухо. Это был его триумф!
       Когда мы уезжали в отпуск, Чикуся отправлялся в гости к моей сестре. Удивительно, но чужой дом никогда не вызывал у него стресса. Может быть потому, что его там любили - и он это чувствовал. К тому же его соседями по жилищу становились не только люди, но и петушок с курочкой, черепаха, кролик... Большая многоликая семья внушала доверие. Именно здесь он " подсел" на Сальваторе Адамо. Моя сестра - большая поклонница шансона - часто слушала своих любимых певцов. Чикуся всегда внимательно прислушивался к звукам музыки, часто начинал подпевать... Но ни с кем он не пел таким слаженным вдохновенным дуэтом, как с Адамо!
      
       Какой крошечной, невесомой была птичка, и какое огромное, неподъемное чувство вины...
       В последнее время мне было не до общения с ней. Собиралась уезжать на работу в Америку старшая дочь. Предстояла долгая разлука, и мое сердце сжимала печаль. Младшая, Маня, заказала связать свитер, который, приноравливаясь к запросам заказчицы, я то и дело распускала и начинала вновь. До сердечной боли тревожило здоровье и настроение сына. И каждый день звонил с дачи папа. На дворе давно октябрь, соседи зимуют на теплых квартирах, а он один, в теплом доме, но все же один... Ходит он уже с двумя палками, что очень помогает при передвижении, и совершенно не дает шансов на любую работу. Вот, некому даже бросить лук-сеянец в остывающую землю. Когда же я приеду?
       Конечно, вся наша жизнь - это мелкие и крупные дела, заботы, которые иногда окружают плотной стеной. Но это же не повод, совсем не повод не слышать, что говорит твой маленький друг.
       А Чикуся молчал. Последние недели он почти не пел, все время спал, уткнув клювик в крыло. Крошечный желтый комочек почти бездвижно сидел на жердочке, лишь грудка его тяжело вздымалась и опускалась при дыхании. Мы с дочкой подходили к клетке, окликали Чикусю... Ничего страшного, успокаивала саму себя. Погода, атмосферное давление, день стал короткий, я бы и сама весь день спала. Чикуся просто переживает осеннюю хандру. Кушает-то и пьет он с аппетитом, купается, и каждое утро начинает с тщательной чистки.
       Но вот однажды вечером, вернувшись домой, я застала Чикусю сидящим на дне клетки. Его клювик, как и все последнее время, был уткнут в крылышко. Он тяжело дышал и совсем не обратил внимание на то, что я насыпала в кормушку свежий корм, воткнула между прутиков кусочек сочного яблока. ..
       Мы похоронили его под старым высоким деревом прямо напротив наших окон. Хорошо, что земля еще не очерствела от морозов. Вырыли могилку поглубже, устали ее желтыми кленовыми листьями. Страшные сомнения разъедали душу. А вдруг Чикуся умер не от возраста? Ведь, как вычитали в Интернете, кенары могут жить в неволе до пятнадцати лет. А нашей Соловушке было только девять... Вдруг он простудился в те самые дни, когда еще не включили отопление, и в доме было холоднее, чем в погребе? Может быть, нужно было вызвать врача, делать уколы... Тяжелее чувства утраты были мысли о том, что ты не сделала все, что могла.
      
       Конечно же, конечно я буду заходить в зоомагазины. Долго буду стоять у клеток и всматриваться в черные, с пшеничное зернышко, глаза. И в какой-то миг мне покажется, что я нашла то, что потеряла. Но это будет совсем другая история, другие мелодии. И никогда не умолкнет, не стихнет в душе песня моей Соловушки.

    8

    Коновалова В. Букет   8k   Оценка:8.00*5   "Рассказ" Проза

       Б.У.К.Е.Т.
      
       Случилась эта история в начале 60-х годов прошлого века в большой коммунальной квартире в Ленинграде. Именно так назывался наш город долгие 70 лет после Революции 1917 года. Комнату в 12 квадратных метров занимала супружеская чета. Её звали Соня, а его - Сеня.
       Соня обожала своего мужа, Сеня тоже очень любил Соню, но всё-таки больше он любил математику, которую преподавал в Ленинградском Университете. Соня прощала ему, с её точки зрения, эту слабость, которая иссушала его мозг и, чтобы как-то поддерживать здоровье мужа, старалась кормить его вкусно и обильно. Сеня мог есть все, что угодно, был неприхотлив в быту, и потому часто подтрунивал над женой за ее расточительность. Вся квартира потешалась над их нешумными пререканиями о стоимости продуктов. Скорее всего Семен Яковлевич просто играл словами, перекатывая их иронией, а вовсе не насмешкой. Тем не менее его прозвали скрягой.
      Был ли он таковым? Доля правды в этом наблюдалась. Случай, о котором я собираюсь рассказать, как раз и начинается с того момента, как ... Впрочем, по порядку.
      В то далекое время не было мобильных телефонов, да и городские аппараты не во всех квартирах устанавливали, но в этой, коммунальной, телефон был. Вы, наверное, видели такой в кино, а я очень хорошо помню черный настенный аппарат, живьём. Для меня и моих сверстников ставили специальную скамеечку под ним. Висел он высоко и предназначался для серьезных разговоров взрослых, но днем, когда все взрослые были на работе, к телефону подходили мы, дети, по заведенному порядку очереди.
       Конечно, каждый хотел ответить на звонок. Потому иногда даже драки возникали. Вот тогда и случилось: мы с соседским Петькой схватили одновременно трубку, я упала со скамейки и потянула телефон за собой. Трубка разбилась. Мы были в ужасе, понимая, как нам достанется от родителей!
       Тем временем с работы пришел Семен Яковлевич, чуть раньше, чем все остальные. Может у него в этот день было меньше лекций, неизвестно. Он сразу понял причину наших слез, и успокоил:
      - Я налажу аппарат, не переживайте, - сказал он и тут же принялся за работу, напевая арию из какой-то оперы. Уже почти собрав трубку, Семен вдруг задумался. Потом быстро собрался и ушел. Мы даже не заметили, как он выскочил из квартиры.
      Скоро стали приходить с работы домочадцы нашей коммуналки. Пришла и Соня. Каждому по очереди мы рассказывали о происшествии. Родители почти не ругали нас, все разошлись по своим комнатушкам, только Соня все бродила по длинному коридору, как неприкаянная.
      
       Я уже спала, когда в нашу комнату постучали; робко так, тихонечко. Было уже за полночь. Мама о чем-то поговорила с Соней в коридоре, потом, вернувшись, стала одеваться.
      
       Много лет спустя я узнала о продолжении этой истории от мамы, когда ни тети Сони, ни дяди Семена уже не было в живых. О них осталось очень светлое и доброе воспоминание, потому наверное мне и захотелось передать это чувство в рассказе, что сейчас пишу.
      
       Соня постеснялась идти ночью в соседнюю квартиру, попросила мою маму о помощи, у мамы были дружеские отношения с профессоршей Алевтиной, так все в парадной звали нашу соседку.
       Они долго звонили в ее дверь, пока та, наконец, открыла. Потом никак не могла понять, в чем дело. Соня плакала. Мама объяснила, что нужно звонить в милицию - Сеня пропал!
       Ей самой пришлось объяснять дежурному, что случилось - Соня никак не могла успокоиться. Дежурный записал номер телефона, адрес, данные Семена Яковлевича, и сказал, что сообщит, если что-то прояснится.
      
       Была уже глубокая ночь. Соня наотрез отказалась идти спать, ожидая звонка. Из солидарности мама осталась с ней. Они сидели втроем на профессорской кухне вокруг чайника, который кипятили не раз в эту ночь, и разговаривали о своем, о женском.
      - Он такой рассеянный, - плакала Сонечка, - мог пойти на красный свет через дорогу ... или свалиться в канаву ...
      - Какие канавы в городе?! Может у него женщина? - предположила Алевтина.
      - У Сени? - Сонечкины слезы враз высохли, она заулыбалась, - да что вы, его никто, кроме теорем и их доказательств не интересует.
      - Напрасно, вы так думаете. Вот он несколько раз со мной любезничал, и сумку мою аж вырвал из рук, тащил от самого магазина, прямо в квартиру, на кухню притащил. - Алевтина отхлебнула уже остывший чай и поморщилась.
       - Да нет же, Алечка, Семен Яковлевич настоящий джентльмен, интеллигент. Он не смог стерпеть, видя, как надрывается женщина, и помог, - вступилась моя мама, - разве ваш супруг не сделал бы тоже самое?
       - Мой Васечка почками страдал, ему нельзя было поднимать тяжелое, - парировала Аля, и тут же достала с полки альбом, перевязанный черной ленточкой. На каждой странице - улыбающийся профессор. С цветами, в шляпе, в панаме, с книгой, с удочкой, возле памятника Пушкину, около машины ... Над этим фото Алевтина вздохнула, погладила Васю по коленке и закрыла альбом.
       Соня и мама понимающе переглянулись. Год назад Алевтина вернулась с моря одна, без мужа. Рассказала в слезах, что он поехал один за перевал в горы и ... разбился.
      - Ничегошеньки от него не осталось ... - причитала она. Все сочувствовали, лишнего не спрашивали.
       Вот и сейчас женщины деликатно промолчали, только Сонечка глубоко вздохнула.
      
       В это время в квартиру позвонили. Все бросились открывать, Соня первая.
       На площадке стоял улыбающийся Семен с маленьким букетиком цветов!
      - Знаешь, Сонечка, что это такое? Б тчк У тчк К тчк Е тчк Т !!! - торжественно сказал он.
      - Господи, Сеня, где ты был? - ахнула Сонечка.
      
       И Семен Яковлевич рассказал, что он поехал на Ульянку, там была в советские времена барохолка, а при ней торговали книгами и радиодеталями. Он намеривался недорого купить деталь для телефона, купить не удалось, зато встретил старого знакомого, который пообещал деталью обеспечить. Они отправились к нему домой, той детали не нашли, но разрыли много интересных вещей в развале ненужного, над которыми проворковали весь вечер, не наблюдая времени. Когда выяснилось, что уже почти час ночи, Семен отправился домой, не смотря на все уговоры приятеля остаться. Позвонить он не мог - телефон в квартире не работал, но в оправдание своей рассеянности он собрал - б.у.к.е.т.
      - Но сейчас почти пять часов утра! Ты что, пешком домой шел?
      - Да! - радостно закивал Семен, - ты не представляешь, Сонечка, какой красивый Ленинград ночью! Нам непременно нужно проделать этот же путь вдвоем, ночью, я покажу тебе клумбы, с которых я сорвал по цветочку, с каждой. Маленькому цветочку! Совсем не нарушив гармонии прекрасной флоры, совсем! Вот этот аленький с улицы Благодатной, лютик - с Ушинского, фиалка - с Казанской, помнишь, где Плехановский музей, прямо перед ним красивейшая клумба! Маргаритка - с Елисейской, а вот эта гвоздичка - с площади Тургенева!
      - Ты хочешь сказать, что пришел с Ульянки на Фурманова ... пешком?
      - Да, милая, и прекрасно себя чувствую!
      - Но почему ты не взял такси? - не унималась счастливая Сонечка, прижимая к груди крохотный букетик, - у тебя что, денег не было?
      - Как же, Сонечка, я не мог себе позволить, мы же хотели купить тебе новое пальто к зиме ... экономить нужно ...
       Они еще долго перебрасывались эмоциональными фразами, но были такими счастливыми и светлыми, что все обитатели разбуженной квартиры смеялись и похлопывали Семена по плечу, а кто и по лысеющей голове.
      
       Алевтина, выпроводив нежданных ночных гостей, достала из буфета штоф и выпила рюмочку, не закусив. Потом опять раскрыла альбом с Васиными фотографиями и стала бить его по всем щекам во всех ракурсах.
       - Сволочь, ни одного цветочка от тебя не дождалась, все растранжирил на преферанс да на бабенку свою, сучку полногрудую, - говорила она сквозь слезы.
       Бросил ее профессор, живет теперь в Москве, с опереточной артисткой. Об этом все знали, но деликатно притворялись, сочувствуя Алевтине.
      
       Такие были времена, и люди были другими, добрее что ли ... искреннее ...
      

    9

    Духина Н.Г. Федя против   3k   "Рассказ" Фантастика

      - Я готов!
      - Вы уверены? - переспрашивает оператор. - Все ваши мысли...
      - Знаю, - перебиваю невежливо. Волнуюсь.
      - Методика новая, возможны эксцессы...
      - Давайте уже, а!
      У меня получится, верю.
      Оператор активирует передатчик. Всё, что я делаю, сможет видеть принимающая сторона.
      На "собраться с духом" уходит двое суток.
      Пора. Теперь или никогда.
      
      Сказать "сложно" - ничего не сказать. Тяжко хоть в петлю. Сжав зубы, продираюсь сквозь вязкое нутро материи. Чёрная дыра подхватывает, тащит, давит и плющит... держаться! Иначе... По Хокингу - безвозвратно всосёт воронка, по Матуру - захватит "пушистый комок". В первом случае чудовищное тяготение растворит моё "я" в однородном киселе, во втором - превратит в голограмму и навечно вмурует ниткой в клубке. Хрен редьки не слаще.
      Но моя гениальная сущность кажет дыре фигу. Ладить с гравитацией - мой дар. Могу и должен! Но до чего противно... чуждый мир проникает в тебя, ломает... Задыхаюсь от гнилостной вони. Изыди, мерзкая дрянь! Прочь!
      Отвязалась... Счищаю с себя ошмётки. Вот тебе и непроницаемое твёрдое тело Матура, вот тебе и коктейль энергомассы Хокинга... Человек - он сильнее. Да мы... да нас... если правильно заправить...
      Стоп. Эйфорию побоку, вливаюсь в гравитационный поток... не дёргаться! Катарсис близится. Сейчас протараню эту мерзкую гидру! Спокойно. За мной - земляне. Солнце. Пусть больное, израненное, но оно вновь раскочегарится, вспыхнет, стоит дёрнуть за верную ниточку, мы повязаны.
      Отёр пот. Возвращение - словно рождаешься заново. До полной победы шагать и шагать, но я свою лепту внёс. Выложился. Уползла гидра. Но не сдохла. Так и я на посту. Буду стоять, пока жив. Коли дадено - делай, и только так, без альтернативы.
      
      Мироздание подрагивало, настороженное. Шибануло в нос больничным амбрэ.
      Я вошёл в палату.
      Солнышко поджидало в положении "полулёжа", как есть королева, а на голове-то... причёска! На сердце ёкнуло. Неужто сработало!?
      - А я тебе стиральную машину починил! - выдал гордо вместо приветствия.
       Солнце нацелило свой божественный взгляд в мою переносицу.
      - Починил... - пробормотала. Голосочек слабый, хриплый. - Так эта гидра... стиралка?
      И улыбнулась! Эмоция, господи! Как же долго я не мог достучаться! Три месяца жена лежала, отвернувшись к стене, есть-пить отказывалась. Потеряла желание жить, доктора сказали.
      - Вещички давай, постираю.
      - А мама говорила - зять безрукий, невозможно... - протянула мой светоч тоненько. И всхлипнула.
      Я кинулся подтирать слёзы, обнимать, тормошить... осторожно, не задеть датчики! Ещё с недельку помучаю её видениями, чтоб уж наверняка. Пылесос, вон, не работает... А что, почему нет? справлюсь!
      Выкуси, мироздание! Я сказал - Федя против! - так и случилось. Выдернул любимую из мрака. Теперь моя жена, эпицентр Вселенной, поправится. И всё у нас будет нормально!

    10

    Малешевич М. Морская Хозяйка   23k   "Рассказ" Проза

      
      
       Глава 1. Детство.
      
      Я не выдумываю своих героинь. Просто закрываю глаза. Я вижу прозрачное северное небо и море. Потом усадьбу и нескольких женщин у очага. Одна из них внезапно оборачивается:
      
      -Ты...?
      
      ***
      
      -Ты вернулась,- иронически замечает Тюрата, моя мать.
      
      Мне 12 лет и сегодня я весь день пробегала на лыжах.
      - А мы думали, тебя горный тролль утащил! - это Шёна ехидничает, наша молодая овдовевшая родственница. Она недавно переселилась к нам и помогает матери.
      Старшая сестра Гудрун, пользуясь, что мать не видит, корчит мне рожу.
      
      - Болтаешь на ночь, - обрывает мать Шёну.
       Я снимаю заплечный мешок и показываю свою находку. Вернее, рысенок сам высовывает мордочку и таращится на такое высокое собрание, прямо женский тинг!
      
      -Его мать погибла. Я назову его Мьюкке ( -Мягкий).
      
      Так Мьюкке прижился в нашей семье. Мы ждали весну, когда должен был вернуться отец и его воины.
       Мой отец, Улаф Справедливый, давно уже был избран конунгом и водил свою дружину. Несколько лет назад он построил корабль, которую назвал "Хозяйка моря".
       Когда человек строит корабль, он обручается с НЕЙ ( слабое скл. в швед . языке), а также и с морем...
       "Шёфру" была прекрасна.
      
      Отец старался не заниматься грабежами земель русов, франков, фрязинов. Дружина Улафа Справедливого честно служила более богатым государям, часто защищая границы их земель от набегов соседей.
       Весной "Шёфру" вернулась, но Хозяйка не привезла своего хозяина. Отец отправился в Вальхаллу, оберегая земли короля франков от его воинственных вассалов.
       Кроме того, "Шёфру" сильно пострадала в шторме у Оркнейских островов. Говорят, была такая сильная буря, что видели адскую деву Бестлу.
      
      Тюрата получила долю конунга, в этот раз немного. На тинге был избран новый конунг, который вполне оправдывал свое имя -Фридтьоф, Похититель мира. Я слышала, что молодые "волки" из дружины отца были недовольны его политикой. Фритьоф обещал более быстрый путь обогащения.
      
       Дружинники привезли странного гостя- христианского монаха, которого скоро все стали звать отец Николаус, или просто Никулас. Вообще мы уже слышали об этом учении, которое распространилось в южных странах, но мы не понимали, как Сын Человеческий может быть сильнее Одина, Громовика и самой Хэль, которая, поднимаясь на землю, приносит голод и мор?
       Тюрата приняла его в наш дом. Незаметно этот человек стал нашим другом и советчиком. Никулас был очень грамотен, этот худой и внешне слабый мужчина. Он был родом из того города, который у нас называли Миклагард**. Дружинники откровенно посмеивались над ним, да и мы,
      подростки, тоже.
      
      Хотя Мьюкке, который терроризировал всех, разрешал Никуласу себя погладить ))
      
      Летом он помогал нам по хозяйству - нужда подкрадывалась. Скоро клети и сараи опустеют, закрома были почти подчищены. Казалось, Хэль готова показать нам свой лик.
      
      Устроив богатую тризну, мать стала заниматься устройством нашей жизни.
      
      Приехал младший брат матери, Снурре, тороватый господин. Он быстро устроил сговор моей старшей сестры Гудрун с богатым родичем и никого не смущало, что жених почти ровесник нашего отца, похоронил жену и прижил пятеро детей от рабыни.
       Да кого они интересуют, рабьи дети? Меньше всего Гудрун. Она, как дитя, радовалась золотым наручным украшениям и пряжкам, который ей привозил жених. Свадьба будет через год, когда невесте исполнится пятнадцать.
       Шёна тоже нашла себе мужа, флегматичного толстяка, и мать выдала ее долю приданного.
      
      Прошло несколько лет. После отъезда Гудрун мать стала более внимательна ко мне. Мы вместе с Никуласом часто ходили на отмель, куда отволокли "Шёфру". Мьюкке увязывался за нами.
       Монаха давно мучала какая -то грудная болезнь, но он стойко все переносил. Я показывала ему местные лечебные травы, а он вел речь про все те земли, по которым путешествовал.
      Какие большие дома в Миклагарде... сама Лютеция кажется небольшим и грязным поселком. А какие церкви...
      
      -Никулас, скажи пожалуйста."Редко в старости стоек, тот, кто в детстве дрябл" ! А ты говоришь о какой -то незримой силе?
      
      Никулас улыбается.
      
      -Ты рассказывал о своей плодоносной земле... А у тех, кто живет на камнях, и сердца каменные!!!
      
      Мьюкке, урча, разрывал пойманного зайца. Он вырос мощным лесным котом.
      
      -Ты не знаешь своего сердца, мое дитя... и ты будешь счастлива, ты встретишь человека, которого по-настоящему полюбишь, с которым вы возродите "Шёфру"...
       Он прожил у нас три года, тихий и добрый человек, когда очередной приступ болезни унес его. При погребении мать прочитала молитвы, которыемы заучили. Деревянный крест он выстругал сам. Он верил в свое Царствие
      Небесное, а мы с мамой - что добрых людей, умерших не на поле боя, забирает в свое царство добрая богиня Фрейя.
      
      Кто живет в железный век, у того и сердце из железа.Но я верю, что встречу человека, которого смогу полюбить.
      
      В нем будет много от Улафа Справедливого, его честь и храбрость, и та незримая сердечная сила Никуласа, которая плавит любое железо.
       И я верю, что "Шёфру" снова выйдет в море...
      
      ___
      * от Sjöfru- буквальный перевод - морская дева.(шведск.);
      
      ** Константинополь.
      
      
      
       Глава 2. Продажа "Морской хозяйки".
      Около 1000 г. н. э. Когда предыдущий конунг Норвегии выбросился в море с борта своего корабля, в стране началась междуусобица. Будущий король Улав Святой захватывает и пограничные шведские земли, где живут наши герои. Начинается насильственное введение христианства, у язычников - шведов отбирали земли.
      
      
      Семью и земли Тюраты*, вдовы местного конунга, не тронули, так как она несколько лет назад приютила монаха-христианина, отца Никулауса. Монах успел окрестить Тюрату и её дочерей, Гудрун и Бйаркен.
      
      ***
      
      -Господи, упокой душу рабы Твоей Маргарет...
      
      Кровные родичи- наш дядя Снурре, моя старшая сестра Гудрун, молодая тётка Шёна, их мужья и я, собрались, чтобы проводить Тюрату, вдову Улафа Справедливого. Нас давно уже настораживала бледность ее лица, синева вокруг рта и под глазами. "Железная" Тюрата
      ушла вслед за своим мужем.
      
      А я вспоминала ее любимое песнопение:
      - Благословенно Имя Твое и да святится вечно Оно...
      
      При крещении отец Никулаус нарек маму христианским именем Маргарет.
      
      Дамы перешептывались:
      - Опять видели страшную ведьму, она едет на огромном волке, кормит его
      человечиной. Быть войне!- это Гудрун.
      -Матерь Божья!- шепчет Шёна и украдкой чертит в воздухе "куриную лапку" - оберег- руну.
      - Харальд -наследник заслал сватов к нашей принцессе Астрид... они еле проехали через Гаутландские леса... видели языческие святилища и жертвы альвам, - Снурре, он в курсе всех сплетен при обоих дворах. Крестится, хотя сам принес несколько "мыльных" камней с выбитыми на них рунами и спрячет своей сестре в ее последнее ложе.
      
      - Тшшш! - шикнула я на болтающих. Совсем как мама.
      
      "Благословенно Имя Твое и да святится вечно Оно..."
       Как будто тысячи молоточков стучат тебе в голову. Хочется забыться, убежать, поплакать. Не слышать назойливый дядин шепот:
       - Дружинники твоего отца получили хорошего пинка от русов. Расплевались с
      Фридтьофом. Вон, тоже пришли попрощаться с ней.
      
      Я поднимаю голову. Да, это бывшие люди отца: Эйрик Вислобрюх, Инге Собака и еще кто -то.
       - Походы, это уже не так выгодно,- дядя Снурре не унимался, - Новый король строит неподалеку город, Сарпсборг. Будут строить, торговать. Приедут мастера. А я смотрел, ребра-то у "Хозяйки..." еще какие крепкие...
       "-Благословенно Имя Твое..."
       - Покупатель на "Шёфру"*? И кто мог подумать, что ваш отец был настолько предусмотрителен! Король будет наезжать в Сарпсборг! Дочери Справедливого могут быть приняты при дворе!
       Да, ты называл Никуласа вшивым бродячим попом.
       Зная привычку Снурре "и на трубе играть, и муку во рту держать", я задаю вопрос в лоб:
      
      - Кто покупатель? Норвежец?
      - Нет, из наших.
      - Великий Один! Хоть здесь повезло.
      
      Они приехали на следующий день. Каким я увидела Хагеля в первый раз? Высокий, дядюшке приходилось ему снизу в лицо заглядывать, и синеглазый, как большинство далекарлийцев. Но просто красивых людей у нас много;-)
      
      -Хагель, сын Турбйорна, - представился он, - я много слышал о вашем отце,
      благородные Гудрун и Бйаркен.
       ;Немногословен, не суетлив. Одет неброско, но опрятно. Порода это то, что и в мелочах чувствуется. ЭТО не купишь. По тому, как участилось дыхание стоявших сзади Гудрун и Шёна... интересно, верные вы наши!
      
      - И тебе привет, о Хагель! - вежливо поклонились мы.
      
      Беседа за столом шла неторопливо. Кажется, я отвечала всем... как положено. Хагель хорошо держался. Дядюшка перед ним просто ужом крутился. Да и пить гость тоже умел. Зато мужья Гудрун и Шёны вместе с Брюхотрясом и Собакой сами себя превзошли.
       Я почувствовала непонятную злость на этого человека. Без связей при дворе мы всего лишь знатные крестьяне. Так рыгать, кажется, может лишь муженек Шёны. Когда муж Гудрун брякал очередную глупость, сестра пинала его под столом. А Брюхотряс с Собакой начинали изображать скальдов, но дальше первых куплетов не продвинулись. На следующий день мы договорились пойти смотреть "Хозяйку..." Сославшись на трудный день, ушла.
      
      Я плакала, лежа в маминой кровати. Открылась дверь и вошла Гудрун.
      - Я принесла тебе отвар, хочешь? Тебе необходимо заснуть, сестренка.
      - А твой...
      - -Храпит в обнимку с мужем Скюне на сеновале. Гостя мы разместили. Этих отправили во двор. Знаешь, что я подумала, Бйаркен? Я заберу тебя к нам погостить. Снурре здесь вполне справится. Слишком много здесь теней прошлого.
      - Гудрун... ведь когда отец не вернулся, мамино сердце уже наполовину
      остановилось.
      
      Женщина стареет, когда ей больше не для кого оставаться молодой.
      Потому что так хочет...
      Гудрун обняла меня, как мама в детстве.
      
      - Спи. Завтра будет новый день.
      
      И новые заботы, которые встречают лицом к лицу... никуда я не уеду... надо жить.
      ----
      *Я даю своим героям рунические имена. Тюрата - это Турисаз, в магической сфере
      называемая "оковами войны", защита от нежелательного вторжения;
      Бйаркен - Беркана, "береза", в гадании означает процесс роста, заботу, созидание;
      Хагель, "град" по-швед. - это Хагалаз, один из вариантов этой руны- защита от непогоды.
      
      
      
      Глава 3. Таинственный покупатель.    А вот история Хагеля Торбьёрнсона,
      который купил корабль Олафа Справедливого и в чью дочь он обязательно влюбится...
      ... Но до этого ещё ОЙ как далеко!
      
      Сначала я написал это независимо от "Шёфру", или "Морской Хозяйки".
      Но моя 12 -летняя героиня повзрослела и две линии судьбы - Бйарканы (или Берёзки) и Хагеля как -то сами переплелись.
      
      ... Я надеваю наушники и попадаю под магию шведской группы Garmarna. Один слышит в их мелодиях бег волков Одина, другой - арабские мотивы, а кто -то - ледяной голос норны, ведущий через земли и времена Рагнарёка. Голос Судьбы, а также голос Женщины.
      
      Викинги и арабика?
      
      ***
      Хагель, сын Турбйорна, не вглядывался в физиономии желающих купить его мускулы. Особо бесцеремонный отлетел в сторону, за что пленника избили и продержали в колодках на заднем дворе. Это проклятое южное солнце. Муспельхейм, вечное царство огня. Когда караван пленников проходил мимо соляной долины смерти, работорговцы гнусно хихикали и махали в сторону белых статуй около стены заброшенной крепости. Это мумии мятежников и просто ослабевших в пути. Их выбрасывали со связанными руками и человек обезвоживался за день. Иногда в пустыне случаются дожди. Бывшее некогда Человеком пропитывалось кристаллами соли.
      
      Великий Один, Хагель искал смерти, но не такой. Его жизнь потеряла смысл, когда, вернувшись из похода, встретил толпы обезумевших от страха людей. Чума. Он видел такое в землях франков и фрязинов. Многих людей болезнь уносила за несколько часов, как его жену Сванхальс -Лебединую Шею и сынишку... златовласая Сванхальс, в верности с которой друг другу они поклялись еще подростками. Хагель стал берсеркером, приходящим от битвы в исступление.
      Он поступил на службу к королю Иерусалимскому. Правда, смерть не всегда приходит к тому, кто ее ищет. Однажды они попали в засаду. Пленники только шутили, чья голова окажется выше других завтра на кольях. Но арабы решили, что пленников выгоднее продать.
      
      "Твоя бренная жизнь -подаяние Божьей руки,
      Твоя смерть -наказанье тебе за грехи!"*
      
      
      Проклятое солнце... хочется пить... Сознание вернулось только в сарае. Хагель уже достаточно мог разобрать слова торговца-араба, что за негодной собакой завтра придет покупатель. Что ж. Милости просим.
      
       Утром будущий хозяин приехал на осле и был не совсем трезв. Ну и шут, усмехнулся воин.
      Имя Поэта не сохранилось... Он был последователем Абу -Нуваса...
      
      "А если бы Аллах сотворил меня собакой, я кусал бы за лодыжки паломников" (с) Вольнодумец и пьяница, как и его ученики. На невольничьем рынке увидел этих с севера. Загнанные волки, не жалевшие и не ждущие пощады к себе. Взглядами встретились лишь на мгновенье.
      Поэт давно чувствовал себя очень одиноким. Он устал. Пусть он не был хорошим поэтом, но и придворным псом тоже не был.
      
      А кстати вчера вернули старый долг.
      
      - Сможешь идти? - спросил новый хозяин, - Тогда за мной.
      
      "Что пользы от плача над прошлой любовью своей?
      Лицо оботри, позабудь неудачу... и пей!"*
      
      Хагель не шел - плелся по лабиринту белого города. Впервые за несколько недель без колодок и цепей. Наконец, вошли во внутренний дворик. Калитку открыла старая служанка.
      
      -Ну и вонь от тебя, парень! Да и вшей натрясешь! Фатима, согрей воды и накорми.
      
      Потом он провалился в предвечный хаос видений. Локи и его кошмарные порождения. Женщина протягивает к нему руки, это Сванхальс! Но вблизи ее лицо оказывается лицом мумии с солончака. Мумия улыбается и хватает за плечо...
      - Вставай, бездельник! - трясла его служанка, - Сейчас хозяин вернется из города.
      
      Вчера старушка смазала чем - то раны его и они подсохли. Главное, здесь прохладно и чисто. Бежать сейчас он все равно не сможет.
      
      "Добро и зло заключено в привычках и желаньях,
      Вражда и дружба сотни раз меняются местами"*
      
      Древние говорили, владей рунами слов.
      Хагель, притихнув, подолгу мог смотреть, как хозяин выписывает замысловатую вязь. Дух в хозяйском бренном теле обитал вздорный и обидчивый. Когда что-то не получалось, с бранью гонял по дворику Фатиму за подгорелые лепешки и Хагеля, который по его мнению недостаточно вычистил стойло, затем седлал вислоухого, уезжал. Если Поэт не возвращался домой, Хагель уже знал, у кого и где его искать. Хватал в охапку, усаживал на ослика, сам экскортировал блаженно пьяного...
      
      Но проходили недели в томительном безделье и безденежье, а после касыды словно складывались сами собой. Появлялись заказчики, а с ними и деньги. С деньгами приходили друзья, с ними вино, тесто у Фатимы само подпрыгивало, вино лилось рекой, порхали танцовщицы. Осел просто лоснился, уличные гурии заплетали ленты ему в гриву. Дворик, да и весь квартал, расцветал. Поэт декламировал:
      
      -"Не пробьешься в грудь кремневую, ни киркой, ни лопатою...
      Я же рабствую униженно, я бесчувственную сватаю!"*
      
      И ненавидящий хозяина раб плакал в душе, и - Один тому свидетель! - суровый Воин склонялся перед Поэтом.
      ___
      * Стихи Абу - Нуваса, арабского поэта, жившего в 2 п. 7- нач. 8 вв. н. э. Гедонистическая лирика, "винные" касыды.
      
      
      
       Глава 4. Расставание.
      Немного оставил своим дочерям Гудрун и Бйаркен конунг Олаф Справедливый, кроме своего корабля "Шёфру". "Морскую Хозяйку" построил ученик Торберга Строгалы, великого корабельного мастера Скандинавии.
      
      В 11 веке шведы и норвежцы объединяются против общего врага, Кнута Датчанина, который перекрывает им путь во внешнее море. "Морскую Хозяйку" покупает и отстраивает Хагель, сын Турбйорна, который незадолго до этого вернулся из похода в восточные земли.
      
      ***
      - Нет ничего прекраснее трех вещей: танцующей женщины, лошади на скаку и корабля в море. Так говорят арабы, - мы с Хагелем наблюдали, как "Шёфру" спускают на воду.
      - -Ты был в плену у арабов, сын Турбйорна?
       - И, надеюсь, многому у них научился, благородная Бйаркен. "Молод я был и сбился с пути, счел себя богачом, спутника встретив, друг - радость друга..." - он любил отвечать загадками.
       - Как будет на их языке "море"? "Корабль"?
       Хагель ответил- казалось, этот язык состоит из одних певучих гласных.
      
       Я испытывала противоречивые чувства к этому человеку - благодарность и враждебность одновременно. Возрожденная "Хозяйка" выходит в море, и тем не менее мы продали кусок нашего прошлого, частицу себя, своих молодых родителей...
       Когда строили этот корабль, он стал для нас, детей, вторым домом. Мы с Гудрун карабкались по его ребрам на борт, визжа, спрыгивали вниз в протянутые руки к отцу, который ловил нас по очереди... а когда играли в прятки, каждая скамья для гребцов становилась настоящим убежищем.
       Я помню, когда "Хозяйка" возвращалась из плавания, то дружинники вывешивали на фальшборте свои круглые щиты. А детвора, завидев издали красно -желтый флаг, обегала все подворья. Тюрата, моя мать, и старшие женщины спускались к берегу. Отец по обычаю спрашивал у них разрешения - ведь без мужей и братьев все лежало на их плечах:
      - Улаф Справедливый и его люди могут сойти на берег?
      А мама, красивая и торжественная, отвечала церемонно, хотя ее глаза сияли:
      - Ты и твои люди всегда можете рассчитывать на гостеприимство, о Справедливый!
      
      Затем подходили жрицы, приносилась жертва богам, чтобы были благосклонны к прибывшим. Тогда дружина спускалась на берег. А мы, дети, пытались разглядеть, что же привезли из далеких земель? Правда ли, что конунг из Гардарики откупился драгоценным венцом? Женщины разглядывали ткани из восточных стран, такие тонкие, что могли пройти через женское колечко! А мальчишки - как гордо они примеряли шлемы отцов и старших братьев!* И лишь бы не закончились эти войны, пока они не повзрослеют...
       Картины детства исчезают также неожиданно, как приходят.
       - А как будет "женщина"? Красивая?
       - Очень красивая, Бйаркен, - он впервые меня так назвал, просто по имени.
      
       Не ответив, я чертила руны на его щите: Ансуз, которую у нас называют "посох странника"; Феху, успех; Хагалаз, защиту от непогоды; и Райдо, руну доброго пути. Тихо молилась морскому божеству Вана-Нйорду, повелителю Лебединой Дороги, чтобы был благосклонен к отплывающим...
      
       На прощанье сказала как можно сдержаннее :
       - Да пребудешь ты хозяином своего Пути, о Хагель! **
       - Путь воина- это путь борьбы человека с Судьбой, благородная Бйаркен! И мы еще поговорим об этом, когда я вернусь!
      
      
      _____
      
      * Рогатые шлемы викингов - дань поэтической традиции. Воины носили кожаные шлемы, кованными были только ленты крестовины и обод. Рогатые шлемы были у кельтов.
      
      ** Шведское прощание ha framfard med sig буквально означает "иметь свою дорогу при себе", быть хозяином своего пути.
      
      Написано в 2008.
      
      
      
      

    11

    Ласко Э. Как с пользой провести субботу   5k   "Миниатюра" Проза, Мемуары

      
      
     Какое чудесное утро. Ранняя осень, второй курс, учёба ещё не напрягает. И так хочется поваляться дома, неспешно заняться накопившимися за неделю... но на уточнение не хватает времени, потому что - я же обещала.
     Я обещала Наде, что потрачу часть своей субботы на поход по торговому центру. Я - Надина моральная поддержка, без меня ей ну никак не выбрать подарок своей маме...
     Я даже не знаю, как согласилась. Нет, сначала я хотела покрутить пальцем у виска и поинтересоваться - неужели я должна с восторгом принять предложение пустить псу под хвост две трети субботы? Своего честно заработанного выходного? Надя сделала жалобное-прежалобное лицо, так что даже слегка позеленела, и стала говорить что-то о моём эстетическом вкусе и интуиции. Получалось малоубедительно. Тогда она выдохнула воздух и с тем же жалостным видом произнесла:
     - А ещё у нас открылся новый ресторан с баром, и там так здОрово и такой вкусный кофе...
     Надя - специалист скорее по пиву, чем по кофе, но эта попытка меня заинтересовать... засчитана.
     - ...И пирожных всяких - завались!
     Да ну? В баре при ресторане пирожные? Да ещё богатый выбор?
     - Мы только выберем подарок и пойдём в бар...
     Враньё, подкуп и шантаж, - убеждённо констатирует мой внутренний голос.
     - Я ставлю, - добавляет Надя и смотрит на меня честными серыми глазами.
     Да?! А вот это уже что-то новенькое. Сколько мы дружим, то есть лет семь или восемь, именно я покупала ей то бутерброды в школьном буфете, то общие тетради, когда она их забывала, то пиво к сигаретам и сигареты к пиву...
     - И сколько чего ты ставишь? - обретаю я дар речи.
     - Два пирожных! Любых два пирожных! Они там знаешь, вО какие! - Если верить Наде, каждое пирожное размером 15 на 20 см.
     - Одно пирожное и одно кофе, - перестраховываюсь я.
     Понятно, что кофе мужского рода, но не буду же я умничать с лучшей подругой.
     - Да! Договорились! Ты меня выручила!
     Надо было попросить два пирожных, думаю я, наскоро причёсываясь. Хотя вдруг там пирожные несъедобные? Хм, хороший вариант - чтобы Надя оплатила мне дорогу в город и домой, но это как-то мелко...
     В сумке у меня самое необходимое: поллитровая бутылка чистой воды и маленькая прогулочная клетка с чёрно-белым крысиком. Я готова к многочасовому походу по супермаркету. А на обратном пути выгуляю Витюню, мальчика такого хвостатого. Его подарил мне Олежка, который служит на Северном флоте.
     К моему удивлению, подарок мы выбрали всего за полтора часа. Подарков, как таковых, было несколько: необыкновенный фен и средства по уходу за волосами. У Надиной мамы совершенно роскошные волосы, жаль, она редко позволяет себе пышные причёски. Ещё всегда говорит что-то на тему "лохматость повышенная".
     И мы пошли в кофейный подвальчик. Бар при ресторане.
     Интерьер там был действительно красивый. И кофе вкусный.
     Но.
     Там не было ни одного пирожного.
     Всё, что лежало на витринах - и то, что моя подруга Надя, известная любительница пива под сушёную рыбку или под орешки, называла пирожными, - это было всего лишь бисквитными рулетами.
     Унылые бисквитные рулеты, сплошное тесто с минимумом начинки, сверху украшенное узкой полоской крема с мармеладными шариками.
     Это было несъедобно даже на нюх.
     Я выпила две чашки кофе с двойной дозой сахара. За Надин счёт. Вкусный кофе. Но дома у меня ещё вкуснее.
     А из клетки высовывал розовый нос и розовые пальчики Витюня. Которого Надя кормила слабосолёным арахисом.
     К нам подходил официант, он же бармен, оживлённый и энергичный, но не в моём вкусе. Похоже, они были знакомы с Надей. Я оставила их поболтать и пошла мыть руки, липкие от сладкого кофе.
     Вернулась, мило улыбнулась, подхватила клетку с Витюней, и мы ушли.
     Ещё не хватало, чтобы в конце такого с пользой проведённого дня я опоздала на субботний сериал.
      
      
     - Ну как?
     - Ну нормально. Красивая у тебя подруга, только чего она такая кислая?
     - Ну... устала, может. Ты видел, как она кофе пьёт? С закрытыми глазами.
     - Я же надеялся, что ты нас познакомишь. Пообщаемся.
     - Откуда я знала, что она так устанет? Ты не представляешь, сколько всего должно было совпасть. И чтобы ты работал в выходной, и чтобы ей не нужно было какой-нибудь доклад писать. Она же бывает или в универе, или в библиотеке. Или дома. С фотографией Олежки под стеклом. Как бы я вас познакомила?
     - Ладно, не переживай. Зайдёте ещё.
      
      
     - Заходите ещё, - добавил бармен-официант с широкой и даже искренней улыбкой, когда мы направились к выходу по широким ступенькам.
     
     
     А диалог этих двух хитрецов мне потом Витюня пересказал. Он же там на подоконнике стоял, в клетке, всё слышал и всё запомнил. Не верите?
      
      

    12

    Авдеева Е. Лилия Чёрная   16k   "Рассказ" Лирика


       Как сегодня помню тот день, когда покупала тест на беременность. Ещё вчера я толстой варежкой закрывала лицо, если приходилось пройти навстречу ветру всего несколько шагов, а назавтра дошла до аптеки по начавшему подтаивать снегу в короткой куртке и тонких джинсах в один слой. Снег, правда, хоть и начал днём подтаивать, но успел свежий нападать ночью. Тропинки до конца ещё не расчитили, поэтому джинсы мои по колено намокли, а в кроссовках булькали маленькие лужицы.
       Месячные не приходили уже три недели, а слабые тянущие боли внизу живота присутствовали, и я чувствовала, что с наступлением весны, пусть ещё такой ранней и неокрепшей, должно было что-то измениться и в моей жизни. Не то, чтобы я давно мечтала о ребёнке. Нет, вообще-то я надеялась сначала окончить учёбу. Но, наверное, иногда у природы оказываются свои планы, под которые маленькому человеку остаётся только подстроиться.
       Кроме меня в аптеке были ещё три покупателя. Атлетичного вида молодой человек задумчиво крутил баночку с витаминами. Опёршаяся на палочку старушка, сощурившись, разглядывала полку с успокоительными. Совсем молоденькая девушка, наверное, ещё школьница, выбирала шампунь.
       Медленными, неуверенными шагами я направилась к стойке. Я немного стеснялась других покупателей. Так и представляла, что как только я озвучу, что мне надо, каждый из них либо ухмыльнётся, либо, округлив глаза, с интересом на меня уставится.
       - Вам что-то подсказать? - громко поинтересовалась продавщица.
       Не то краснея, не то бледнея, стараясь говорить как можно тише, почти шёпотом, я ответила:
       - Тест на беременность.
       После чего мне вручили небольшую картонную коробочку, на которой была нарисована нехитрая интрукция: "плюс" - беременна, "минус" - небеременна. Дома, в согревающей и успокаивающей тишине родной ванной комнаты, я сделала тест. Положенные три минуты ожидания я просидела на резиновом коврике с закрытыми глазами, скрестив лодыжки. Тоненькая полоска лежала передо мной на полу.
       Говорят, если сомневаешься, как поступить, надо подбросить монетку. Не потому, что следует передать свою судьбу в руки случайности, а потому, что, когда монетка будет в воздухе, ты поймёшь, какой стороной тебе бы хотелось, чтобы она упала. На какой исход я надеялась, когда сидела с закрытыми глазами в ванной комнате, и ждала результата теста на беременность? Наверное, скорее на "плюс". Точно на плюс. Я не знала, как бы отреагировали на беременность родители и Паша, не знала, смогу ли справиться с учёбой, но я совершенно определённо надеялась на "плюс".
       И надежда сбылась! Неразборчивый крик радости вырвался из моей груди, когда, открыв глаза, я обнаружила, что результат положительный. Для пущей верности, я сделала ещё два теста из коробочки, и оба лишь подтвердили, что где-то там глубоко внутри, внизу живота, недавно зародилась новая жизнь.
      
       Тем же вечером я встретилась с Пашей. Мы сидели в уютной кофейне, в которой часто бываем по вечерам - с друзьями или вдвоём. Я заказала свой любимый горячий шоколад с молоком. Напиток действовал на меня успокаивающе.
       - Паша, у меня есть новости, - тихо пробормотала я.
       - Что за новости?
       - Новости... - у меня пересохло в горле, я не знала, как сказать. Он нахмурился и внимательнее заглянул мне в глаза. Я опустила взгляд, а когда подняла - он продолжал смотреть на меня, терпеливо дожидаясь.
       - Реб-ёнок, - запнувшись, сказала я. - Я беременна.
       После этих слов я затаила дыхание. Сердце забилось так сильно, что я чувствовала пульсирующие удары по всему телу.
       - Неожиданно, - ответил Паша, откинулся на спинку диванчика и принялся теребить в руках салфетку. Теперь была моя очередь ждать.
       - Это так... - мямлил мой парень. - Надо обдумать...
       Мы так и не поговорили в тот вечер. Он ёрзал на месте, стучал пальцами по столу, крутил чашку и, наверное, обдумывал. А я сидела напротив и боялась спугнуть верное решение и старалась не расплакаться. К тому моменту нашим отношениям было около полугода, нам самим - по неполных девятнадцать, и мы прежде, если и говорили о детях, то как о чём-то далёком и размытом. Я хотела ребёнка, но я не знала, хотел ли ребёнка Паша.
       Он проводил меня домой, и я не спала всю ночь.
      
       Утром Паша пришёл. Счастливый, в костюме и с цветами. Мой молодой человек опустился на одно колено, открыл маленькую коробочку, обитую красным бархатом, и спросил классическое "ты выйдешь за меня замуж"?
       - Да! - я подпрыгнула и захлопала в ладоши. Он поднял меня на руки, и мы поцеловались.
       Объяснение произошло в коридоре и, обернувшись, я увидела любопытствующие лица родителей.
       - Мама, папа! - как только Паша поставил меня на ноги, я кинулась в объятия родителей. - Я выхожу замуж! И я беременна!
       Родители поздравили нас, и мы с мамой по-быстрому накрыли стол, чтобы отметить событие и намечающиеся изменения в узком семейном кругу.
       - Жить будете у нас? - спросил папа.
       - Можно получить комнату в общежитии, - почесал голову мой жених.
       - А с ребёнком как? - спросила мама. - Я смогу помогать, но не каждый день.
       - Я академотпуск возьму, - ответила я. - Когда ребёнок родится. Хотя бы на один-два семестра. А потом можно будет договариваться, чтоб не на все пары ходить.
       А не тесно ли нам будет в общежитии? Что нужно купить для ребёнка? Где будем праздновать свадьбу? Как сообщить Пашиным родителям - лучше съездить в Красноярск лично или достаточно позвонить по телефону? Мысли роились в голове, а мы обсуждали будущее, прекрасное, волнительное и непростое.
      
       На следующий день мы пошли в ЗАГС, где нам предложили выбрать из нескольких свободных дат.
       - Давай двадцать девятое мая? - предложила я.
       - Нет, - ответил Паша. - Семнадцатое апреля.
       Это была ближайшая доступная дата.
       - Нам надо пожениться как можно скорее, - объяснил он свой выбор. - А потом сосредоточиться на подготовке к рождению ребёнка.
       Я согласилась. "Только как же мы успеем подготовиться к свадьбе?" - промелькнуло сомнение.
      
       Три недели пронеслись, как сумасшедшие, но подготовиться мы успели.
       Одетая в то нежное, как белковый крем, пышное свадебное платье, я смотрела в зеркало - на себя, на платье, на кружевную фату, на маленькие белые розочки в золотистых волосах - и тихонько хихикала. Всё-таки мне совершенно не подходит фамилия Чёрная. Но это не имело значение. Паша честно преодолевал все препятсвия, придуманные моими подругами для выкупа невесты, и шаг за шагом, этаж за этажом, поднимался ко мне, к нашему общему семейному счастью. Счастью на троих.
      
       Через неделю после свадьбы я была у гинеколога, и впервые увидела своего ребёнка на УЗИ. Врач объясняла:
       - Вот это голова Вашего ребёнка. Вот это вот ножки, их, правда, пока плохо видно.
       - Он шевелится?
       - Конечно, шевелится! Мы только разглядеть не можем пока. И сердечко бьётся. Видите, вот здесь?
       - Вижу. Это мальчик или девочка?
       - Непонятно пока.
       Мне распечатали снимок. Там сложно было что-то разглядеть, я только голову видела. Но, главное, я знала, что внутри меня растёт и развивается новая жизнь, мой малыш, у него есть голова, ножки, ручки, крошечное сердечко, он шевелится, и с ним всё в порядке.
      
       Уже полностью сошёл снег, огромные лужи усохли до размеров средних, занервничали аллергики на цветение тополей, когда я получила звонок, впервые за последнее время подорвавший моё расдостно-восторженное настроение. Из женской консультации сообщили, что не все анализы в порядке. "Что не так? - беспокоилась я. - Я же вроде совершенно здорова. Значит, и с ребёнком всё должно быть в порядке. Но откуда тогда взялись плохие анализы? Может быть, ошибка? А вдруг нет?" Мне велели прийти на биопсию. Я тогда понятия не имела, что это за такая биопсия, и в тот же день направилась в университетскую библиотеку изучать медицинский справочник. "Биопсия проводится при подозрениях на онкологические заболевания" - так было написано на самой первой странице. Я испугалась. Конечно, подозрение - это только подозрение, это ещё не диагноз. Но от подозрения до диагноза - пара обследований...
       Читая, я многое себе накручивала и тут же пыталась успокаиваться.
       - Лиля, привет, что делаешь? - неожиданно услышала я из-за плеча и, вздрогнув, громко захлопнула книгу. Это была Аня.
       - Ничего! - ответила я.
       - Хм... - пытливая подруга внимательно рассмотрела обложку. - Справочник по медицине? Ты заболела?
       - Нет, нет! - выпалила я. - Просто... просто... У нас будет ребёнок! - нашлась я. Пусть мы пока мало кому сообщили эту новость, но лучшая подруга заслуживала знать, да и к тому же беременность сама по себе вполне могла объяснить мой интерес к медицине.
       - ЗдОрово, поздравляю! - воскликнула Аня и обняла меня. Мне передалось её хорошее настроение, тревожность отступила. "Подумаешь, какой-то анализ. Биопсия покажет, что всё у меня хорошо."
      
       Лучи весеннего солнца вносили маленькую лепту жизни в унылую обстановку кабинета врача. Мне велели сесть. Здесь пахло одновременно пылью и чистотой, плохими и хорошими новостями. Какая-то из них ждала меня. Врач, худенькая, чуть сутулая, с усталыми глазами внимательно изучала мою медицинскую карточку, пока грузная, с чётким голосом медсестра задавала стандартные вопросы, мерила мой вес, давление и температуру. Через несколько минут все предварительные процедуры были завершены. Я сидела на маленьком стуле, который от волнения казался мне сейчас очень неудобным, и ждала, что же скажет врач.
       Гинеколог сделала грустное лицо, покачала головой и тяжело вздохнула.
       - Лилия, результаты биопсии показывают, что у Вас подозрение на рак.
       - Что???
       Рука моя разжалась, и сумка глухо упала на пол. Я слышала частые отстуки собственного сердца. Рак. Это то, отчего умирают. Обычно старые, но иногда и молодые. И даже нерождённые, как мой ребёнок? Значит, это всё? Или не всё? Я ведь дальше самой биопсии так и не дочитала в энциклопедии.
       - Это ещё неточно. Вам надо пройти консультацию у онколога. Я сейчас Вам направление выпишу...
       - Какой ещё рак?
       - Рак шейки матки или матки. Такая молоденькая девочка, - врач снова покачала головой. - Дай бог, всё обойдётся. Сходите, пожалуйста, как можно скорее, не тяните.
       - Но у меня ничего не болит! Только... Внизу живота немного. Но ведь при беременности это нормально?
       - Для кого-то нормально. Прошу Вас, не накручивайте себе раньше времени. Обязательно сходите к онкологу.
       Легко сказать "не накручивайте себе". Я не говорила никому, но сама не могла нормально ни есть, ни спать, ни учиться, ни радоваться жизни. Само осознание того, что у меня может быть эта страшная болезнь, съедало изнутри и меня, и, наверное, моего ребёнка.
       Несколько дней я не могла заставить себя пойти к онкологу, боясь услышать страшное. Но оставаться в сомнениях было не менее страшно, и я пошла. На следующий день после того как прошёл парад в честь праздника Великой Победы.
      
       В кабинете онколога было незашторено окно, и сквозь него виднелось слабо облачное голубое небо и ветки деревьев с листьями. Синичка стояла на ветке и неторопливо вертела своей маленькой птичьей головкой. А по ту сторону, за дверью, со стороны коридора, не было слышно ничего. Там сидели и стояли люди, много людей, я их видела. Но они почти не разговаривали, и в кабинет звуки не доносились.
       Онколог сидел за столом, рассматривая результаты всевозможных анализов, и хмурился. Солнечный луч немного бликовал на чёрных посеребрённых волосах, длинная морщина на лбу то вытягивалась в линию, то вновь слегка сгибалась к переносице. Очки на носу практически не двигались и оставались прозрачными, не скрывая практически немигающие глаза своего владельца.
       - Карцинома затронула только матку, - выдал врач своё экспертное мнение. - Если мы её сейчас удалим, Вы будете полностью здоровы.
       - Но там же... ребёнок...
       Он поднял взгляд на меня.
       - Какой у Вас срок беременности?
       - Двенадцать недель.
       - Двенадцать недель. А неонатальная выживаемость начинается с двадцати восьми недель, в редких случаях с двадцати четырёх. Так что спасти плод в данном случае не представляется возможным.
       - Ну... Доктор, а если подождать эти шестнадцать недель? Подождать, пока ребёнок сможет жить сам...
       Онколог развернулся на стуле на девяноста градусов, встал, прошёлся по кабинету. Потом снова сел и отбил короткий ритм пальцами по столу. Только после этого он ответил:
       - Давайте вот как поступим: Вы придёте через две недели, и мы с Вами посмотрим, как опухоль прогрессирует. И примем решение, возможно ли отложить операцию на более поздний срок.
      
       Двадцатого мая мне исполнилось девятнадцать лет. Я никому не сказала о своём страшном диагнозе и, как могла, старалась во время праздника о нём не думать. Конечно, не получалось. Мы с друзьями ездили на дачу, жарили шашлыки, затопили баню. Паша подарил мне подушку для беременных, Аня - симпатичные кофточки для кормящих мам.
      
       И вот сегодня я снова была у онколога. Он даже покачал головой - как быстро прогрессирует опухоль.
       - Если не делать операцию, - сглатывая, спросила я. - Я смогу родить, или мы с ребёнком оба умрём?
       - Если не делать операцию, - ответил онколог. - И вообще никак не лечить Вас, то, наверное, Вы сможете родить здорового ребёнка. Но к тому времени рак, - он очень выразительно на меня посмотрел. - Даст метастазы.
       Я надеюсь, что врач ошибся.
       Я до сих пор никому из родных не рассказала о своей болезни. Боюсь, они будут настаивать на операции, а мне не так-то просто будет противостоять. Мне очень хочется жить и очень хочется, чтобы жил мой ребёнок. Я прожила девятнадцать лет, девятнадцать прекрасных, счастливых лет. Немного, но у кого-то не было и этого. Например, у моего бедного неродившегося малыша. Он живёт внутри меня, шевелится, дышит, растёт. Он совершенно здоров и ждёт своего часа, чтобы появиться на свет и радоваться каждому отведённому ему дню. Но если ни одного дня не будет? Разве справедливо не дать ему жизнь?
      
       В этот момент Надя останавливает видеозапись. Она посмотрела её не один десяток раз и слишком хорошо знает, что будет дальше. Покажут маленькую пухлощёкую девочку, завёрнутую в толстое кружевное одеяло и завязанную широкой розовой лентой. А затем снова маму. Но уже не румяную хрупкую красавицу, а лысую и пожелтевшую от химиотерапии, исхудавшую до скелета почти старуху. Она ничего не скажет, только слабо, одними уголками губ, улыбнётся букету тёмно-бордовых лилий. Надя останавливает запись, потому что не хочет видеть окончания этой истории. Как будто остановив запись, можно остановить само время в тот много лет назад ушедший момент, когда мама была жива. И смотреть, смотреть, смотреть. Не на ту, что вот-вот умрёт, а на ту, что ещё полна жизни, молода и красива, ту, на которую она так похожа.
       Надя внимательно смотрит в зеркало, вглядывается в сложный узор серо-голубых глаз, и ей как будто видится что там, за плоскостью её радужных оболочек, есть ещё один слой, ещё одна пара глаз, маминых. Какая-то её частичка, может быть, очень маленькая, словно живёт внутри Нади. Иногда мама приходит во сне.
       К горлу подступает комок, в груди собирается обида, а по щекам начинают скатываться горячие слезинки. Надя садится на диван и плачет. На сроке семь месяцев маме сделали кесарево сечение, и во время этой же операции вырезали многострадальную матку. Но было слишком поздно - рак успел поразить другие органы. Спустя восемь месяцев упорной борьбы, операций и химиотерапии, мама умерла. Через неделю после своего двадцатого дня рождения.
       Сейчас папа привезёт цветы, и вместе они поедут на кладбище.
      

    13

    Чернышева Н. Синицыны птицы   12k   "Рассказ" Фантастика, Мистика

    ...Качели замирают в высшей точке и стремительно рушатся вниз, останавливая время и сердце. Пыльный, выщербленный асфальт встаёт перед глазами. Обратным движением - вверх! Ступни в красных сандаликах втыкаются в облака. Ух!
    Внезапный оборот 'солнышком'. Головой вниз-вперёд, шортики скользят по предательски скользкой дощечке, отполированной до блеска дворовой ребятнёй. Взлипают потом пальцы, разжимаются - медленно-медленно. И так же медленно наплывает грибок детской песочницы. Яркий. Красный с белым. Мухомор.
    Огромный мир и большая рука, подхватила и - держит, держит... Лицо юной великанши с седыми бровями и тёмной родинкой на левой щеке.
    -Катерина!- плёткой хлещет нелюбимый голос.- Домой!
    Ладонь подбрасывает: лети. Ветер в спину, свист крыльев, больно бьёт в пятки земля. Мир вновь замыкается тесным колодцем двора...

    Аниверова вскинулась на своей постели в холодном поту. Эхо уходящего кошмара дрожало в пальцах, ползло по спине холодной липкостью. Бешено частило сердце. Что конкретно приснилось, не помнила.
    Что-то.
    Страшное.
    Аниверова нашарила босыми ногами тапки, встала, дёрнула со спинки кровати пушистый халат. В окнах синело серединой ночи; взгляд на часы - половина второго. Май.
    Вид с балкона открывался на залив. Чистый, промытый вчерашним дождём воздух, тонкий, с горчинкой, запах "Treasure", громадный гулкий простор, от края до края. Раскинуть руки, два шага, взлететь в эту полуночную синь, раствориться в хмельном движении полёта навсегда... Н-да. Двадцать пятый этаж. Отсюда если и взлетишь, то только один раз. И вниз. Мокрое некрасивое пятно, анатомичка, жадное любопытство зевак...
    Аниверова резким движением затушила сигарету. Не для того она шла к личному успеху столько лет, чтобы из-за глупой блажи расплескать мозги по асфальту. Она поднялась буквально со дна, сделала себя сама, ставила для себя недостижимые на первый взгляд цели и добивалась их - сама. Не через постель и не через наследство богатенькой тётушки (дядюшки, бабушки... etc). Сама. Чего ей это стоило, знала только она одна.
    Глухой всплеск, и круги по тёмной, даже на взгляд холодной, воде...
    Нет.
    Это было давно.
    Это было не с нею.
    Этого не было вообще!
    Она поняла, что не уснёт, после очередного - двадцатого?- переворота на другой бок. Протянула руку, взяла с прикроватной тумбочки планшет. Мельком новости... На юге и в Африке война, курс доллара поднялся до пятидесяти одного, Равшана Куркова свозила маму на Мальдивы, погода: +15 завтра +18, слабый дождь. Гороскопы: Не стоит брать на себя дополнительные обязанности или пытаться решить сразу несколько проблем, сегодня такой подход не будет иметь успеха. День хорош для совместной работы, однако лучше выбирать в напарники только проверенных людей: это время не годится для создания новых коллективов.
    Закладка на собственный блог в Живом Журнале.
    Меня читают успешные люди
    Хороший заголовок. Хороша и фотография на закреплённой записи: подтянутая красавица в купальнике на пляже с разноцветной галькой, рядом с молоденькой сосенкой. Пицунда. Аниверова любила Пицунду. Могла поехать на те же Мальдивы хоть завтра, но Пицунда - это Пицунда. Вам не понять.

    - Ваш любимый женский образ в киноискусстве?
    - Кэтрин Трамелл

    Накал страстей по последней записи на беспроигрышную нынче политическую тему заметно утих. Нехорошо, надо подумать, что к вечеру вбросить. Чтоб их проняло, чтобы завертелись ужом. Комментарии глубже первого-второго уровня Аниверова никогда не читала, но гроздья прицепленных к изначальному высказыванию постов доставляли некое извращённое удовлетворение, от которого просто так не откажешься. Особенно рьяное быдло, конечно же, приходилось стирать и банить, ну и что. Даже хорошо. Это была власть. Власть и наслаждение в одном флаконе, пусть виртуальные, но всё же. Дополнительный бонус к реальной жизни.
    В реале завтра будет рекламная киносъёмка.
    На этой мысли Аниверова закрыла глаза и уснула. Планшет выпал из разжавшихся пальцев на одеяло и через минуту отключился сам.

    Звали её Синицей. Никто не знал, откуда она взялась. Поговаривали, будто в лихие девяностые девочке поставили неизлечимый диагноз и мать, доведённая до отчаяния нищетой, к которой добавлялся теперь ещё и астрономический счёт за лечение, привела дочь на мост через Обводный канал и столкнула её вниз. Дело было зимой, слякотным и дождливым декабрём, вода в канале ещё не замёрзла, хотя и схватывалась по утрам тонким ледком. Девочка как-то спаслась, но поседела и навсегда осталась в детстве, в своих одиннадцати годах. Судя по тому, сколько уже лет она неприкаянно бродила по дворам, никакого неизлечимого диагноза не было и в помине. Врачи ошиблись.
    А Синицей блаженную прозвали за любовь к птицам, прежде всего именно синицам, хотя слетались к ней все проживавшие во дворе пернатые. Даже вороны.
    Ворон, впрочем, Синица не любила. Не била, не пинала, но брезговала, сторонилась, отворачивалась от них. Так иные люди на червей смотреть не могут, на опарышей и прочую склизкую гадость. Вороны, самое что смешное, это понимали. Никогда не подходили близко, держались на расстоянии, уныло каркая. Но и улететь по своим делам отчего-то не могли.
    Взрослые обходили дурочку стороной, пряча глаза. Дети... дети любили. До определённого возраста. Рано или поздно наступал момент, когда вчерашний ребёнок внезапно осознавал весь неловкий стыд общения с сумасшедшей. И детство отворачивалось от него как от мокрой вороны, - навсегда...


    - Да. Что хотите. Как хотите!- рубила Аниверова в телефон.- Вырезать. Что? Значит, переснять! Никаких альтернатив. Нет. Да, понимаю. Готова нести расходы. Жду завтра.
    Отключила телефон, бросила его на стол. Свела вместе кончики пальцев, чтобы успокоиться. Ну почему? Почему, стоит им только начать хорошо зарабатывать, их тут же раздувает до размеров бегемота?! Соловьёва, прекрасный продажник, приносит в кассу фирмы неплохой доход. Но запустила себя ужасно. Проклятье, есть же тренажёрный зал, бассейн, обруч, наконец! И меньше жрать!
    Приходила возмущаться. Ещё и с амбициями девочка. Посмотрела бы лучше на себя в зеркало! Сколько там по договору официально? Двенадцать тысяч? Прекрасно, КЗоТ так КЗоТ. Отрабатывай положенные две недели, на выходе - оплата по договору. Всё. Закрой дверь с той стороны.
    Чтобы успокоиться, Аниверова взяла планшет и тиснула в блог запись с названием Худейте, мрази! В качестве иллюстрации привела кадр из неудавшегося рекламного ролика. Где она, Катерина Аниверова, директор, стройная и подтянутая красавица, на контрасте с расплывшейся жабой старшего менеджера.
    Стук в окно. Назойливый, ещё при неприятном разговоре с Соловьёвой отмеченный, стук. Аниверова досадливо оглянулась.
    За стеклом ходила маленькая птичка с жёлтенькой грудкой. Склоняла головку, смотрела то одним глазом-бусинкой, то другим. Потом цвиркнула что-то весёлое, и стремительно порхнула прочь.
    Сердце глухо бухнуло и провалилось в пятки, от внезапного испуга взлипла едким потом спина...

    Мать лупила почём зря. За загубленную молодость, за одинокую жизнь, за всё на свете. Жалкая неудачница, она так и не сумела выбраться из коммунальной, пропахшей затхлой плесенью квартиры на Моховой в одну из тех новеньких многоэтажек, что в изобилии строились в элитных районах города.
    Но подлинный ад начался, когда мать наконец-то привела в дом мужика. И тот решил стать образцовым папочкой. Образцом же он полагал суровое воспитание.
    Он не был насильником, отчим. И садистом не был тоже. Он просто добра желал своей падчерице. Просто желал добра.
    - Ненавижу! Ненавижу обоих! Ненавижу! Вырасту - убью!
    Синица слушала с безмятежным спокойствием, далёкая от всех этих житейских проблем. Кто-то за ней всё же присматривал: блаженная всегда была чисто одета, роскошные седые волосы собраны в длинную, до колена, косу, обувь на ногах соответствовала сезону. Пахло от неё вовсе не бомжатником, а дождём, растёртыми в пальцах листочками герани, сосновой смолой, чем-то ещё, лесным, природным, приятным.
    Внезапно Синица вытянула руку и каркнула по-вороньи. На предплечье ей тут же опустилась большая птица, серая с чёрными крыльями и огромным клювом. Зарёванная девчонка отшатнулась, забыв про слёзы: она впервые видела ворону так близко. А дальше...
    Синица накрыла ворону второй рукой. И медленно, неумолимо сомкнула пальцы. Крик боли, почти человеческий, оборвался: от птицы остался кровавый комок, который дворовая дурочка мяла пальцами, как пластилин.
    - Да ты... ты... ты!- воздуха не хватало, расправа над вороной ужасала своей обыденностью, похоже, Синица делала это не в первый раз.- Ты что делаешь?!
    Сумасшедшая раскрыла ладони, подставляя их солнцу. Ветер срывал с её пальцев алые капли. То, что осталось от птицы, зашевелилось, обретая новую форму. Миг, и в небо рванулся с ликующим криком стремительный силуэт.
    Взгляд Синицы, утративший обычную сонную безмятежность, словно бы говорил: видишь? Даже ворона может стать ласточкой, если ей помочь. Родители ведут себя плохо? Дай им шанс исправиться. Просто дай шанс.
    - Да пошла ты!- потрясение отступало под натиском здравого смысла: руки у дурочки вновь обрели идеальную чистоту, следовательно, никакой вороны не было и в помине, а был гипноз или что-то типа того...
    - Пошла ты! Сумасшедшая! Дура!
    Под ногу подвернулся поребрик, не удержала равновесия, упала, больно приложившись копчиком. Синица уже уходила, уводя с собой свою птичью свиту. И, как всегда, прыгали за нею по земле две-три вороны, протяжно, тоскливо каркая...

    Аниверова шла к своей машине, нервно прокручивая кольцо с ключами на пальце. Нехорошо сосало под ложечкой. Мир вокруг казался враждебным и серым, хотя, конечно же, это просто действовала так на нервы бестеневая погода. Затянувшие небо облака собирались выпустить к вечеру обложной моросящий дождь. Типичная питерская погода: с утра солнце и лето, к вечеру осень и дождь...
    Она стояла рядом с машиной, невысокая угловатая девочка с длинной светлой косой, с множеством птиц на плечах рукавах, голове. Аниверова забыла опустить ногу, забыла дышать. Накативший ужас приказывал бежать, бежать без оглядки. Но убежать не вышло. Девочка обернулась. Птицы вспорхнули в воздух, заметались живым галдящим ковром. Синцы, воробьи, ласточки, дрозды. Только ворон почему-то не было ни одной...
    Синица.
    Дурочка из детства.
    Господи, откуда взялась, как нашла? Сколько ведь лет прошло! Что ей надо?
    Что. Ей. Надо?
    Блаженная протянула ладони, словно даря Аниверовой маленькую птичку с жёлтенькой грудкой. Возьми. Твоё. Птичка склонила головку, лукаво рассматривая женщину маленьким глазом-бусинкой. Берёшь? Нет?
    - Оставь меня в покое!- заорала Аниверова, преодолевая испуг.- Слышишь? Катись отсюда на все четыре стороны! На Пряжку! Там тебе самое место.
    Она шагнула вперёд, толкнула Синицу плечом, убирая с дороги, и...
    Мир опрокинулся и расширился, внезапно и страшно, до предела.

    Ночной город дышал призрачной тишиной. Падал снег, щекоча пылающее лицо мягкими мокрыми хлопьями. Свёрток на руках беспокойно возился. Ребёнок, не сумевший открыть дорогу в мир новеньких многоэтажек: все наследники элитных квартир, по сути своей, козлы. Глухой всплеск, и круги по тёмной, даже на взгляд холодной, воде...
    И дикие, полные безмолвного ужаса глаза Синицы.
    Дурочка, оказывается, шла следом от самого дома. Но она не расскажет, даже если сильно захочет. А больше не видел никто. Самое время уйти, раствориться на улицах города навсегда. И начать путь к успеху без тяжёлой гири новорождённого на руках...

    Взгляд Синицы, пугающе-строгий, вонзался в душу без наркоза.
    Казнь вороны всплыла в памяти острой режущей вспышкой. Ужас накрыл с головой. Я не хочу! Дай мне шанс, я поняла, я всё поняла, пожалуйста, я готова искупить... я... я...
    Из горла вырвалось хриплое:
    - Кра...
    Синица уходила, бережно прижимая к сердцу маленькую птичку. Остальная стая с криками вилась над нею, рассаживалась по плечам, рукам, голове, цеплялась за одежду.
    Серая ворона неловко прыгала следом, тоскливо и обреченно вскрикивая:
    - Кра-кар. Каррр, каррр...

    14

    Вейнгерова Е.Д. Слава Федора Ивановича   4k   "Миниатюра" Юмор


       Машенька, пухлая блондинка тридцати с хвостиком лет, вошла в комнату, где работал ее муж Стасик. У Машеньки была для мужа важная новость, даже много новостей, и ее распирало от желания поделиться. Но Стасик уткнулся в компьютер и даже не повернул головы. Машенька почувствовала досаду и надула губы.
       "Нет, какой все-таки он зануда. Бесчувственный зануда! Даже не посмотрел на меня!" - досада на мужа перешла в глухое раздражение.
       - Стас, я пришла тебе что-то сказать. Это очень важно!
       Муж поднял на жену близорукие глаза.
       - Что случилось, Манечка?
       - А то, что ты не обращаешь на жену ни малейшего внимания! Вот что случилось.
       - Манечка, я обращаю. Но я немного занят. Мне завтра сдавать статью. Это очень интересно! - Стасик оживился. - Вот послушай, открытые нами свойства квази...
       Но Маша его прервала.
       - Чудак, кому это может быть интересно! Только двум десяткам таких же чудаков как ты. Послушай лучше, что я тебе скажу.
       Муж обреченно вздохнул и приготовился слушать, и Манечка обрадованно затрещала.
      
       - Помнишь, я свои сочинения на литературном портале опубликовала? Так вот, я вчера выложила еще два стиха, а сегодня рассказ. Завтра начну поэму сочинять. На тему глобального потепления. А может, про экономический кризис - я еще не решила. Что ты на это скажешь?
       - Очень хорошо, кисонька, только ты не очень торопишься?
       - Конечно, нет! Я еще столько сочинить могу! У меня уже свои читатели появились. Вчера, например, семь просмотров, а позавчера девять. И сегодня с утра три. А всего за два месяца целых триста пять человек. И многим нравится! То есть некоторые даже пишут отзывы.
       - Я тебя поздравляю! И хорошие отзывы?
       - Ну, говорят, что забавно. Правда, уже завистники появились!
       - У тебя завистники?
       - Да пишут всякую чушь про ... Ну да это не интересно. Я их в черный список заношу. И вообще у меня такие перспективы. А вдруг меня пригласят в журналах печататься? Интересно там гонорары большие? Или книгу издам в глянцевой суперобложке. Определенно меня ждет слава Федора Ивановича!
      
       Муж недоуменно посмотрел на свою воркующую супругу.
       - Чья слава? Прости, я не расслышал.
       - Федора Ивановича.
       - А кто это?
       - Какой ты дремучий человек! Статьи пишешь про квази-ерунду свою, а мировая культура тебя не волнует. Вот как с тобой жить? Достоевский. Федор Иванович Достоевский! Понял теперь?
       Единственное, что понял Стас, это то, что от одной его улыбки сейчас может нарушиться мир и спокойствие в семье. Он сдержал рвущийся наружу смех и очень серьезно произнес:
       - Манечка, он не Иванович. Он Михайлович.
       - Кто? - Маша недоуменно посмотрела на мужа.
       - Достоевский. Его зовут Федор Михайлович Достоевский.
       - А Федор Иванович тогда кто?
       - Не знаю, милая. Может, Шаляпин?
       - А он тоже писал?
       - Нет, он пел.
      
       Мария на минутку задумалась. Где-то глубоко внутри появилось что-то вроде раскаяния. Муж занят. Опять полночи со статьей провозится, а она его всякой ерундой отвлекает. Молодая женщина подошла к мужу, провела рукой по его когда то пышной шевелюре.
       - Приходи ужинать, зайка. Расскажешь о своих квази-бинарных системах. Через пять минут все будет готово.
       Она пошла к двери, а Стасик смотрел на удаляющуюся супругу и думал: "Эх ты! Манечка-графоманечка моя".
       У двери жена вдруг обернулась: "Люблю тебя!"
       - И я тебя люблю.
       Жена ушла накрывать на стол, а Стас вернулся к работе. Мир в семье был спасен!
      
      

    15

    Фирсанова М.Д. Эля   5k   "Рассказ" Проза

      
      Земля потрескалась от затяжной жары. Мальвы и бархатцы стойко переносили невзгоды, а ноготки поникли оранжевыми крылышками и томились в ожидании лейки. "Сейчас-сейчас, мои голубушки", - уговаривала баба Клава, приближаясь от подъезда к бордюру.
      И тут дорогу красной лейке преградила девушка.
      - Не поливайте, - полушёпотом проговорила она.
      Узнать девушку не представляло труда. Эта шатенка лет двадцати трёх снимала квартиру номер двадцать четыре со своим вежливым другом. Вечером молодые по очереди выводили гладкого барбоса на газон. Признаться, баба Клава их на днях пожурила и велела не мять цветочки, а гулять за пятым домом, где живут одни лодыри, которым всё равно.
      - Не поливать? - рассеяно сказала баба Клава. - Слесаря воду перекрыли?
      - Просто не поливайте - и всё, - отрезала девушка, как косой траву стебанула.
      В этом крылась такая-то мрачная тайна. По коже бабы Клавы прошлась мелкая дрожь: "Наколдовали, бестии? Кошачья мафия с третьего подъезда..."
      - А что, если полью? - шепотом спросила баба Клава и подумала: "Помру? Не доживу до пенсии во вторник".
      - Ваши цветы засохнут, - предрекла девушка. - Все до одного.
      Баба Клава вздохнула с облегченьем, отерев пот со лба под съехавшей косынкой.
      - Как так? - приземлив лейку, баба Клава захотела вникнуть в суть колдовства.
      - Эта вода - плохая, - сказала девушка, сдвинув брови, и всё.
      - Нет, послушай, - попыталась возразить баба Клава, поразмыслив. - Как она может быть "плохая", если я её только что из крана у своей ванной налила?
      - Вода плохая, - настаивала девушка, - Я же вам говорю!
      - Ладно, - сдалась баба Клава, решив не перечить. - И куда мне её теперь?
      - Вылейте куда-нибудь, ну...- обвела взглядом девушка окрестность.
      - За пятый дом, в лопухи? - подсказала баба Клава.
      - Нет, - покачала головой девушка. - Там я с собакой гуляю. Туда не выливайте.
      С торца многоквартирного дома приближалась коренастая пара супружеского вида. Баба Клава с девушкой продолжали уныло оглядывать микрорайон в поисках ямы для зелья.
      И тут неизвестно откуда выскочил мужик.
      - Девушка, - дрожащим взведённым голосом начал он, играя скулами и дирижируя кулаками. - Вы понимаете, что вы сказали? И как мне после этого? Вы мне объясните. Может, вы ясновидящая, практики всякие? Знал таких, не спорю, верю, посещал. Так вы честно признайтесь, и всё. И всё! Почему?
      - Что почему? - спросила озадаченная баба Клава.
      - Почему вы так сказали, - повторил мужчина, обращаясь к девушке.
      - Что сказала? - хором переспросили баба Клава и пришвартовавшаяся к подъезду супружеская пара.
      - Что моя машина сейчас взорвётся, - сказал обречённо мужчина.
      Все посмотрели на девушку в ожидании ответа. Наступила мёртвая тишина. Лишь жужжала над мальвой пчела.
      - Я так чувствую, - вздохнула грустно хрупкая девушка.
       - Объясните! - мрачно потребовал мужчина.
       Девушка вздрогнула, сжалась и брызнула слезами.
      Бабе Клаве стало девушку жалко.
      - Отстаньте от девушки, - сказала баба Клава мужчине. - Вы её до слёз довели.
      - Понятно, - сказал мужчина, плюнул, повернулся и ушёл.
      - Эличка, почему ты так сказала? - спросила супружеская пара.
      - Потому что я так чувствую, - сгребала ладонью слёзы девушка.
      - Вы родители её? - догадалась баба Клава.
      Пара кивнула.
      - Никогда с ней такого не было, - сказал папа.
      - Никогда с ней такого не было, - сказала мама.
      - Может, вам её святой водой покропить? И квартиру тоже?- предложила баба Клава.
      - Зачем её кропить, если она у нас съёмная? - возмутился папа и добавил:
       - Эличка, зачем ты ему так сказала? Ведь он мог тебе в морду дать.
      - Да, да, - закивала мама. - Хорошо, что мы были тут, рядом.
      - Как же я могла не говорить, если я так чувствую! - сморщившись, рыдала Эля. - Разве можно было не говорить? Разве можно?
      - Не плачь, - сказала мама. - Не плачь. Как ты сядешь за руль? Тебе ещё нас до дома два часа везти.
      - Далеко живёте, - сказала баба Клава. - В области?
      - Ну, да, - сказал папа.
      ***
      Баба Клава подметала по утрам и зорко оглядывала двор до самой осени.
      Машина не взорвалась. Цветы не засохли. Репейники красовались на прежнем месте.
      Только белый пёс исчез. И квартирантов след простыл.
      
      2015г.

    16

    Мудрая Т.А. Кнутобойца   16k   Оценка:9.47*4   "Рассказ" Фэнтези


    КНУТОБОЙЦА

      
      Наша деревня Удолы никогда селом не называлась, хоть церковь и посейчас стоит. Рылом не вышли: и ярмарок не проводим, и богомольцев не привечаем, и дворов раз-два и обчёлся. А вокруг степь влажная, высокотравная. Стоило бы хоть молоком приторговывать: коровёнки наши хоть мелки и сухопары, да вельми удойны. Всё оттого, что вот идёшь, бывало, мимо двора, где хозяйка не в хлеву, на воле скотину за титьки дёргает или хотя бы с подойником к ней шествует, непременно скажешь: "Реку полную тебе под кормилицу!" Керим-Горгий, пастух наш, правда, баял, что-де выпасы наши вельми добры и серые живорезы пуганы, только это он себя так нахваливал. Ведь вот ныне выученики вместо него самого робят, малые совсем двояшки, Семёнко с Павлинкой, и выходит нимало не плоше. Никто скотину не режет - ни серые, ни бурый из дальнего лесу. Отвычные потому как.
      Керим заявился к нам ранней весной, лет десять, а то и все тринадцать назад. Нравом тёмен, ликом смутен, в степняцкой одежде из выворотной кожи и как есть безлошадный. Только кнут у него через плечо висел, в семь колец свёрнут. Дивились мы: коня нету, а бич исправный. Гладкокож и прям лоснится, будто чёрная гадюка в траве. Говорил парень - из дальней Степи, только кто ему поверит-то, они ж конные все, в набеге там или не в набеге. Вросли в седло с младых ногтей да мамкиной груди. И ещё - будто он из своего племени вышел. Оно и понятно - кто ж станет держать неумёху, что скакуна запалил или волчарам скормил, а то и не одного - эти же варвы неумытые одвуконь норовят проехаться. Один жеребец подсёдлан, другой, заводной, в поводу рядом бежит.
      Вот, значится, какое дело. И просится эта рожа на службу: хоть за один прокорм и кровлю над башкой своей дурномысленной.
      - Добро, - говорит ему Ивантей, староста наш. - Дельного пастуха у нас николи не было, хоть, по правде, обходились как ни на то.
      А это значит - сами выпасали. Мужиками и большими робятами. Всей деревней без просыпу... Ох, глаз не смыкая. И то кой-какую скотинку поплоше, бывалоча, хитники резали.
      Тот, знамо дело, согласен.
      - Так не годится, - воспротивился отец Онфим, - покреститься тебе надо. Иначе коровки с бычками тебя не послушают.
      Поп у нас был вдовый, таким вдругорядь жениться нельзя, так он себе домозаправительницу привёз. Старую, как моя кобыла Незванка, у которой к двадцати пяти годам все резцы под корень сточились, да только у бабы зубья оказались преострые и язычок под стать. К слову, оттого у нас и не село, а деревня задрипанная да зачуханная, что никому не охота попово плотское беззаконие терпеть и церкву церквой признавать.
      Ну, и отчего тогда малому не покреститься, раз и он, и мы одинаково анчихристы? Заделался Керим Горгием-Змееносцем. Тьфу - Змееборцем. Такой был здоровенный - еле стоймя в купель влез. А она была знаменитая, батюшка Онфим её "медным морем иудейским" прозвал. Вроде большущего кубка на низкой ножке и вся резьбой и чеканкой изукрашена. Ходили слухи, что даже не медь то была, а золото с серебром. Сплав тот электрумом по-землегречески именуется.
      Поселили парня у Марицы, старой вековухи, неподалёку от старостина хлева, что на полтора десятка голов. Ивантей-богатей такой был мироед, что сирот нанимал ходить за своей скотиной, да и жена его только и таскала охапки сена, пока не померла, двух девок на батьку оставив. И девки то же творили: старшая, Светолада, и молодшая, Яромила. Назём-то с недавних пор Горгий на огороды вывозил. Мужским делом считалось.
      Трепали языками про пастуха, что когда с поганым возом едет, кнутовище туда втыкает. Вовсе зря трепали, это я вам толкую: ни пылинки, ни соринки на своём любимце не допускал. А уж какие чудеса ремнём творил! Положит монетку наземь аршина на два от себя, раскрутит этак, чтобы оловянный бубенец-позвонок на самом конце загудел, и как щёлкнет рядом, пылюку взбивая! Глядь, а монетка уж у него в ладони. То же и платок девкин узорный, и стариковская трубка-носогрейка. Или пустит Горгий хвост волной и захлестнёт на крынке, что на плетне сушится: снимет и тотчас обратно взденет. С мужицкими валяными грешневиками мог то же изделать: если мужик навеселе и полный непочётник.
      Видя, что он склонен к порядку, бывалоча, просил пастуха мужицкий мир выпороть кое-кого из особо заядлых. Отвечал на то Горгий:
      - Кнутом бить - позорище, потом мужика выборным нельзя сделать, хоть он тысячу раз исправься. А розги-батоги - дело честное, да немудрёное. Любой дурень или баба справятся. Тем паче я по одной скотине работаю.
      Коровам от него, правда, одна музыка доставалась. Никакого битья или ругани. Но того, что в песенке: "Рано утром поутру пастушок туру-ру-ру, а коровки в лад ему - му-му-му да му-му-му", - того тоже нет. Рожка или там жалейки у Горгия в заводе не было. Только идёт за ними, гонит на поскотину, да крутит этак всем своим Змеем словно крылом ветряка, бурю с Дикополья нагоняет: "У-у-у!" Вот они у пастуха словно шёлковые становятся. Мыкнуть попусту не смеют. По лугу не разбредаются. В рощу поодиночке не заходят. Как-то телушка годовалая в солонец провалилась - они у нас мало приметной коркой затянуты, чуток просевшей и трещиноватой, как на плохом пироге, а под коркой будто густой тягучий кисель. Горгий мигом захлестнул своё орудие вокруг плеч, едва ли не по горлу, - и выволок бедолагу из топи невредимую.
      Да что там, он и с племенным бугаём из соседней деревни умел поладить. Ещё махоньким бычком, по слуху, из рожка выпоил. Зарезать не дал - добрую породу почуял. Хотя бык-от по большей части смирён, это коровушки, когда в охоту придут, делаются буйные. Могут запросто через тын перемахнуть, да хоть через городское забороло, если там внутри он самый стоит!
      То не о коровах. И даже не о тёлках.
      Парень да девка деревенская до семи лет младень и младеня, с семи до двенадцати - отрок и отроча, а после двенадцати он недоросль, она - хвалёнка. То бишь бабки-сватьи её перед женихами во всю прыть начинают хвалить: и стряпуха-то, и ткачиха, и тонкопряха, и станом красна да на личико ясна.
      Светолада ко времени, когда Горгий посолиднел, в хвалёнках уж года четыре сидела: батяня женишков перебирал. Наряд материн - душегрея мелкой зернью вкруг скатного бурмицкого жемчуга и корольков вышита, кованым кружевом по атласным рукавам и подолу изукрашена, коруна о семи зубцах с долгими ряснами сплошь маргаритовая, на юбке понёва и вовсе парчова, бабкину отцу в тыщу рублей серебром стало - тот наряд худым ей показался. Сама, небось, в пышном теле ходила - вот Ивантей новое под ту её стать и подобрал. Краса к пущей красе: у Светолады глаза-от голубы, коса до пояса ржаная, извитая, белоличка, на щёках розаны цветут. Мудрено ли, что и пастух на неё заглядывался, как по улице плыла под руку с Яромилой?
      А вот Яромила росла нескладна да неладна. Черна с головы до ног, худа, юрка, патлы что палки, нос Бог семерым нёс - одной ей влепил. Как ворона против лебеди, вьюн против стерлядки, так и она против большухи. И в хозяйстве пустоцвет: то тесту разойтись в опаре не даст, то молочный горшок об пол в сердцах шваркнет - пресно ей покажется, полы не щёлоком трёт - острым ножиком скоблит. С парнями вольно говорить не умеет, на их шуточки едва ли не тем кинжальчиком отвечает. Толковали, мать, когда вдругорядь тяжёлой ходила, не на те степные окоёмы засматривалась. Вот и плевались на Яру все мужики: один Горгий хвалил и тяжёлое тесто, и перекисший варенец, от коего хмельным духом так в нос и шибало. Другого питья да печева ему, вишь, вовек не перепадало.
      Выдать Яромилку поперёк Светолады срамно отцу казалось, а добрые женихи в нашу деревню заглядывать не спешили. Вот и баяли, что впору пастуха-навозника об услуге просить.
      Добро, отыскался пришлый купец, Николай-молодец. Тороватый, собой пригляден, а что лет ему не так мало, тридесятый пошёл - так хоть есть кому путём безбрачный венец с девки снять. Свадьбу играли богато, порастрясли добро Ивантеево. Смеялись, правда, что невеста была, понятные дела, в новьё, и в сороку двурогую укручивали как есть в новую, женихом подарёную. А вот сеструха младшенькая, как и следует по свадебному чину, в бабкино старьё вырядилась, что по швам посеклось и по низанному узору обсыпалось. Корова подсёдланная, право слово. Тоща моща - зашибись о плеча.
      Все холостые парни при сей писаной картине затосковали: где, мол, наши очи были. Теперь кости грызть, что ли, словно псам?
      А Горгий, от большой печали да невеликого ума, взял да и посватался к Яромиле. Вот была бы парочка: баран да ярочка. Ну, Ивантеюшко добёр был: хоть отказал, но не от места. И притом бубна пастуху не выбил. Судачили потом - устрашился чего-то.
      Николаец - лютый заяц семя-то заронил, а немного спустя по торговым делам ехать наладился. Не навсегда, мы надеялись. Через сколько-то времени явился: к самым крестинам угадал. Сына ему жёнушка родила. Первенца. От первой и второй жён ему одни дочки шли да шли - к дальней родне угодили.
      Крестины задуманы были знатно. В другое место нежного мальца везти не решились, даром что церковка по малости своей была без крестильни. В тесноте да не в обиде - тем паче отец Онфим запретил входить в святое место со сталью. Дома, говорит, свои драчливые мысли оставьте: или не учил вас никто, невежи окаянные?
      Один Горгий не согласился со своим пастушеским орудием расстаться, напротив, запястье в петлю на рукояти вдел: не сталь и не железо, мол. И бает при всём народе: ты, попе Онфиме, пастырь с посохом, я пастырь с кнутом, а прочие - стадо. Тот посмотрел-посмотрел и с какого-то бодуна согласился. Много позже вспомнили, что священник не только раз в году на Пасху исповеди принимает. И новокрещенов привечает на особицу.
      Словом, полна храмина люду, все принаряжены. Росным ладаном так изо всех углов и наносит. Отец сынка держит, поверх рубашонки в тонкие кисейные пелены завёрнутого, юная мать, только что от родовой скверны очищена, сзади, на руки батюшки да родной сестры повисла. Вокруг крестильного места для услады взоров толстые постилки лежат, килимы называются.
      Опускают в воду крест. Подносят младеня ко свячёной влаге, вот погрузят и его... Уже...
      Плюх!
      Тут-то оно, главное, и случилось.
      Ворвались в открытые двери двое в жутком ремье и грязном тряпье, ножами размахивают. Толпа перед ними как резаная расступилась.
      - Клади-неси добро драгоценное, чашу крестильную несметной ценности! - вопят.
      Положим, это я так балакаю для пущего интереса. Никаких особых слов там не было, сплошной смрад и визг поросячий под сводами повис. Особливо младень старался-надрывался.
      - Купель вам? - зычно говорит Онфим-Креститель.- Ужо будет вам купель, по первости ледяная, потом огненная!
      И разом выплеснул воду вместе с младенцем на обоих татей. Одному купол по самые локти нахлобучился, пошатнул, но наземь, однако, не сронил. А если и так - невелика беда: там ведь ковёр лежал. А другой выхватил дитятю на лету одной рукой, закрылся, словно бы щитом, и орёт:
      - Складай злато-серебро немедля, ино придушу червяка или зарежу!
      Глядишь, и выгорело бы у него. Николаец-то, хмелён да умён, два угодья в нём, сунулся чадушко вызволять голыми руками - семь вершков железа вмиг схлопотал. Отец Онфим от такого замер истуканом. Остальные заробели и в самом деле стадом сгрудились.
      И никто не заметил, как Горгий снял с плеча свою драконью снасть.
      Вы чего думаете, он там напоказ пляски устраивал? Шаг вперёд и два назад? Спину выгнуть, ногой притопнуть?
      Нетушки вам. Уронил гибкое бычье лезвие на пол, с места не сходя, пустил-поднял волной и полоснул татя по спине, да так, что окровенил всего. Мало двух из одного не сделал. А на обратном потяге умудрился самым жалом и погремушкой захлестнуть и выхватить младеня, да так ловко и споро, что даже тонюсенькой крестильной одёжки не просёк.
      В обчем, Яромила подхватила племянничка. На того, второго, навалились всей кучей, повязали, выволокли прочь. В город отправили вместе с телом подельника.
      На том главные дела закончились. Начались дела интересные.
      Зовёт на другое утро Ивантей к себе пастуха, говорит важно при большом стечении народа:
      - Вдове ты и раньше знатную присуху устроил, а теперь к тому же в спасителях числишься. Бери за себя - вижу, человек ты стоящий. В долю введу, любимым зятем станешь.
      - Не моё это, - отвечает Горгий. Все при этом видят, что изменился человек: плечи распрямились, стан выправился, глаза смотрят с отвагой. На лицо и то похорошел. - Вот Яромилу-кукен взял бы за себя с охотой, да родной отец не отдаст. Оба они знатней меня стократы. Что побочная моего хана дочь - не в ущерб родовитости: это у вас, оседлых да крещёных, есть дети, рождённые в законе, есть беззаконные, кому и на свет бы не появляться. Степь же широка и щедра ко всем без различия.
      - Кто ты? - догадался тут спросить Ивантей.
      - От святого отца я не прятался, - говорит бывший пастух. - Имя мне - Керимбек-багатур, боевое прозвание - Сокол-Кнутобойца. Такие, как я, идут редким пешим строем в первых рядах наступающего войска, потому что оружию нашему простор нужен и высота. Отбивает оно пущенные стрелы, обходит щиты и крушит кожаный доспех. Вырывает из рук противника луки, кинжалы и мечи. Творит успешное начало боя. Также умелые мы скороходы, потому что вначале конная лава шагом идёт, потом рысью, а пропускаем мы её через свои заслоны для смертельной атаки лишь когда в намёт поднимается. Здесь же я лишь потому, что поручено мне, храбрецу и хитрецу, отыскать и доставить к родным сердце сердца моего князя. Одного лишь взгляда хватило мне, чтобы узнать в юнице редкую красоту, гордость и душевную силу, коими во всей полноте своей наделён мой владыка. Знание девушкой наших свычаев и обычаев также передалось ей с отцовой кровью.
      Только и выговорил Ивантей через силу:
      - Ярилка-то ведает?
      - Давно, - ответил Керимбек. - Не хотели мы уходить тайком, воровски. Да и на верховых лошадей только на днях я набрал: когда ты мне за спасение внука золотой червонец подарил. А теперь время приспело.
      Больше не промолвили ни он, ни богатей ни слова. Собрались Керимбек с девушкой и удалились в чём были.
      Говорят, добыли они в ближнем селе заморенных степняцких аргамаков - не любят у нас этой породы, больно суха, жилиста и норов имеет буйный. В тяжёлую соху-суковатку норовят запрячь.
      Через некое время слух прошёл по всей Великой Степи, что на свадьбе любимой дочери Искендер-хана, Кок-Тенгри-Юлдуз, Небесной Звезды, с храбрейшим из храбрейших Керимом-Тайчи, царевичем Керимом, гуляло десять тысяч, то бишь тьма тьмущая народу - и все из них, мужчины, женщины и подростки, были воины. И что вскорости родились у новобрачных двое сынов-соколят.
      - Видно, долгонек был их путь домой, - съязвил на это Яромилин отчим. - Ровнёхонько девять месяцев без семи дней тянулся.
       А что ещё ему оставалось делать? Поп Онфим переосвятить церковку после всей грязи и крови переосвятил и докрестить его родного внука таки докрестил, только имя дал ему причудливое: Костянтин-Копроним. Дерьморожденный, попросту. В честь того византийского императора, который, как позже наш удалой малец, со страху нагадил аккурат в крестильную купель.
      Тоже немалая слава, однако!
      
    © Мудрая Татьяна Алексеевна

    17

    Рожкова А. Поломанные судьбы   40k   "Рассказ" Проза


    Поломанные судьбы

       Через неделю меня эксгумируют. Черт, черт, черт. Без паники, успокоиться, выдохнуть, досчитать до десяти. Не помогает. Опрокидываю рюмку коньяка. Фу, вроде полегчало. Пять лет, пять лет спокойной жизни. Расслабилась, дала слабину. Ведь знала же, знала, что придется бежать, начинать все с чистого листа. Но в душе надеялась - обойдется. Вечный русский авось. Не обошлось. Билет - есть, паспорт - есть, загранпаспорт - есть. Чемодан в зубы и вперед - в новую жизнь.
       ---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
       Первый раз он меня ударил через неделю после свадьбы. Это нельзя забыть. Вечер. Довольно напевая, поправляю на столе скатерть, укладываю салфетки. Последний штрих, зажигаю свечи. Парам... Романтический ужин в честь недельной годовщины свадьбы готов. С нетерпением жду возвращения любимого мужа.
       Наконец... Звук открывающейся двери. Сияя, выбегаю в коридор. Хочу продемонстрировать новое платье, макияж, над которым провозилась почти час, старательно уложенную прическу. О, Боже, кажется, он пьян. Еле на ногах держится.
       - Дима, что случилось? Неприятности?
       - Замолчи, голова разламывается, - еле ворочает языком.
       Я наклоняюсь, чтобы помочь снять туфли.
       - Отстань, говорю, - грубо меня отталкивает.
       - Дима, с тобой все в порядке?
       - Да что ты прицепилась, как банный лист, - он наотмашь ударяет меня по лицу. В голове что-то взрывается, в глазах темнеет, я падаю на пол, и, кажется, теряю сознание. Очнувшись, отползаю в ванную, оцениваю в зеркале размер нанесенного ущерба. На скуле огромный кровоподтек. Достаю из аптечки перекись. Ох, как жжет. На глаза наворачиваются слезы. Отпраздновали. Как же больно. Выпиваю таблетку анальгина. На весь дом раздается Димин храп. Ну да, завалился на кровать прямо в туфлях и костюме. О, Господи. Плача, бреду в столовую, убираю со стола, сворачиваю скатерть. Свечи тушить не понадобилось, сами успели оплыть и потухнуть. Горько оплакиваю свою едва начавшуюся семейную жизнь. Собираю чемодан. Ухожу, без сожалений.
       Суббота. Разлепляю глаза, морщась от боли. На часах семь утра. Время есть. Успею умыться и спокойно уйти, до того, как проснется супруг. Осторожно плещу в лицо холодной водой, чищу зубы. Не успела. В дверном проеме показывается его помятое лицо с красными глазами. Усмехается, глядя на опухшую скулу.
       - И куда это мы собрались? - он еще издевается.
       - Ухожу, - цежу я, - пропусти.
       Он не трогается с места.
       - Да что ты говоришь? И далеко? - от него воняет перегаром.
       Первое избиение - почти то же самое, что и потеря девственности, врезается в память навеки. Остальные случаи не запоминаются. Говорят же, что человек ко всему привыкает. Привыкать-то привыкает, только остается ли он после этого человеком? Я - точно нет. Дима полностью подчинил меня своей власти. Из красивой женщины я превратилась в затравленное существо, пугливо жмущееся по углам и со страхом ожидающее прихода своего мучителя. Днем я была его домработницей и поваром, ночью - секс-игрушкой или грушей для битья, а иногда и то, и другое. Он вытворял со мной такие вещи, что даже вспоминать стыдно. Стыдно и противно. Но самое унизительное, что иногда мне даже нравилось. И он не приминал об этом вспомнить утром.
       Расчет был верен - идти мне некуда, защитить - некому. Я стала затворницей, никуда не выходила, да и далеко ли уйдешь с постоянно разбитым лицом? Он меня даже не запирал. А зачем? Закрытый поселок с охраной по периметру. Куда бежать? Шикарный дом, который стал для меня темницей, любимый муж, превратившийся в тюремщика.
       Через год я забеременела. Он на время оставил меня в покое. Я гуляла по территории, подолгу сидела в парке. Иногда звонила сестра:
       - У тебя все хорошо?
       - Да, все отлично.
       - Точно? Ты ничего от меня не скрываешь?
       - Нет, нет.
       - Как себя чувствуешь?
       - Нормально.
       Вешала трубку и заливалась слезами. Не могла сказать даже ей. Единственному близкому человеку на всем белом свете. Боялась. За нее, за себя. Он постоянно угрожал расправой. Ну да, у него - связи, деньги, власть. И я молчала.
       Потом родилась Ксюшенька. Моя девочка, красавица. Наглядеться на нее не могла. Теперь боялась еще и за дочь. Слава Богу - зря. Как ни странно, но он оказался хорошим отцом, гулял с дочкой, с гордостью демонстрировал соседям. В то время как его забитая жена проливала дома слезы. Ксюшенька подрастала, издевательства возобновились. Он бил меня по любому поводу, хотя я, как могла, старалась ему эти поводы не давать. Но иногда ему и повод был не нужен. Любая неприятность на работе отражалась на моем лице в буквальном смысле. Один раз я осмелилась спросить:
       - За что?
       Он заржал:
       - Знаешь анекдот? Цыган отправляет сына за сметаной, дает стеклянную банку, деньги и бьет мальчика по лицу, говоря: "Не разбей банку". Прохожий удивляется: "Но зачем ты его ударил? Ведь он же банку еще не разбил". "Когда разобьет, поздно будет".
       Хотя, зачем спрашивать. Тирану не нужен повод, ему нужна жертва.
       Он отчаянно хотел сына, наследника. Еще через полтора года я родила Димочку. Даже не постеснялся назвать в честь себя - любимого. История повторялась. На время он от меня отстал. За две беременности я набрала пятнадцать килограммов. Не критично, потому что до этого была совсем худенькой. Но ему не нравилось. Я часто ловила на себе его брезгливый взгляд.
       - Корова, - цедил он, но не трогал.
       Я радовалась. Пусть корова. Я готова весить тонну, лишь бы избежать издевательств. Мне это удавалось. Но надолго ли?
       Понимала, что нужно бежать, нужно что-то делать. Но куда бежать? Дети привязали меня к нему крепче любых веревок. Он потерял ко мне интерес, делал вид, что меня вообще не существует. Брал детей и молча уходил. Я ликовала. Он даже купил мне автомобиль, чтобы возила детей в развивающий центр.
       - Смотри за детьми хорошо, поняла?
       Я сникала под его гипнотическим взглядом, нервно сглатывала, кивала. Мне даже удавалось встречаться с сестрой. Но я по-прежнему молчала, как партизан. Она увещевала, уговаривала открыться. Я - ни в какую. Конечно, сестра догадывалась, что не все гладко. Но даже представить себе не могла, до какой степени.
       ---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
       Мы с сестрой родились в небольшом приморском городке. Когда нам было по тринадцать, родители погибли в автокатастрофе. Нашим опекуном стала бабушка - папина мама, приехала из деревни и поселилась с нами. Мы с сестрой - однояйцовые близнецы. В раннем детстве мама одевала нас одинаково, только по ленточкам на руках можно было отличить, кто есть кто. Надо ли говорить, что нашим любимым развлечением было меняться ленточками? Сколько было радости, когда взрослые нас путали. Мы росли, и различия между нами - тоже. Я была спокойной, даже флегматичной, любила почитать, могла часами мечтать, глядя в потолок. Сестра - полная противоположность. Шустрая, как сто чертей, с вечно разбитыми коленками, она обносила с ватагой пацанов соседние сады, гоняла в футбол, рассекала на велосипеде. Но, несмотря на разные характеры, мы были очень близки. Если я заболевала (а болела я часто), сестра отказывалась от своих развлечений и сидела со мной весь день, грустно глядя в окно. Мы делились всеми нашими секретами. Но у меня-то какие секреты? Только грезы, да мечты. Не то, что у сестры. Какой она жила насыщенной, интересной жизнью. В одиннадцать она в первый раз поцеловалась с главным хулиганом района - Семой. Взахлеб рассказывала, как это классно и как ей понравилось. Только через неделю я вытянула из нее, что она наврала. Ей совсем не понравилось, было мокро и противно. Родителям как-то удавалось сдерживать буйный характер сестры, а бабушка во всем ей потакала. Марина росла своенравной, заносчивой. Бабушка по традиции одевала нас одинаково. В четырнадцать сестра воспротивилась:
       - Еще чего? Не хочу, как Машка одеваться.
       Я молчала. На самом деле я была не против. Сердце сладко замирало, когда в школьном коридоре меня окликал чей-нибудь ломающийся голос:
       - Марина?
       Я оборачивалась.
       - А, это ты, Машка. Марину не видела?
       Я мотала головой. И разочарованный кавалер, тяжело вздыхая, отправлялся на поиски моей неуловимой сестры.
       Как я мечтала, как хотела быть похожей на Марину - яркой, запоминающейся, сильной. Еще я балдела от ее имени. Вроде звучит похоже - Марина и Мария. Но она - Марина, а я - всего лишь Машка. Я скрывала свои страдания и переживания, пестовала втайне от всех.
       В первое лето после смерти родителей мы пошли работать. Бабушкиной пенсии катастрофически не хватало. Работу, конечно же, нашла бойкая Марина. Договорилась с каким-то армянином, хозяином точки на пляже. Сестра продавала мороженое, я - наливала соки. Не Бог весть, какие деньги, но и эти не лишние. Это лето было, пожалуй, самым счастливым в моей жизни. Печет солнце, прибой лижет гальку, а главное - Марина целый день со мной. Никто ее у меня не отнимает, можно говорить до посинения.
       - Ох, Машка, скукота-то какая, - говорила разомлевшая на жаре сестра, развалившись на пластиковом стуле. Но вот подходил отдыхающий, и Маринка оживлялась, надевала дежурную улыбку, стреляла глазами. Ей пачками назначали свидания, звали вечером в кафе. Марина улыбалась, но решительно отказывалась.
       - Еще чего, а потом расплачиваться за твое кафе в придорожных кустах, - говорила она, когда поклонник отходил подальше.
       После рабочего дня мы наперегонки бросались в теплое море, плавали, ныряли до одури, потом валялись на берегу, глядя на звезды. На заработанные деньги я накупила себе нарядов.
       - Марин, а ты куда деньги потратишь?
       - Ох, какая ты, Машка, непрактичная. Я свои отложила. Мало ли.
       В десятом классе сестра решила, что поедет поступать в Москву.
       - Маша, подумай серьезно, кем ты хочешь стать.
       И я думала, усиленно думала, но ничего в голову не приходило.
       - А ты?
       - Я - бухгалтером, - веско ответила Марина.
       - Ты? Бухгалтером? Да у тебя тройка по математике. И тебе что, бумажки перебирать хочется, дебет с кредитом сводить? - удивилась я. Совсем эта работа не для Марины.
       - Дура ты, Машка, - вздыхала сестра, - всему тебя учить приходится. Мне денег хочется заработать. А профессия - хорошая, никогда без куска хлеба не останешься.
       Отложенные за несколько трудовых лет деньги Марина потратила на репетиторов. Гулянки и мальчишки были забыты. Сестра готовилась. Серьезно и основательно, как и все, за что бы ни бралась. А заодно готовила меня. Для двоих денег на репетиторов не было. Я наконец-таки определилась, кем я хочу стать - психологом.
       - Психологом? - Марина не поверила своим ушам. - А где ты работать будешь? В коррекционном центре для трудных подростков, или как он там называется? Или в школе?
       - Неважно, мне всегда были интересны чувства и поступки людей, - стояла на своем я.
       - Ну, ну...
       Не то, чтобы мне были интересны чувства и поступки других людей, но это первое, что пришло в голову. Я смотрела какой-то американский фильм. Главная героиня была психологом. И мне так понравилось. Сидит целый день в уютном кабинете, слушает других, да еще и деньги получает. И судя по ее машине и квартире - немалые. Ну да, у нее частная практика. Где взять деньги на свой кабинет я в расчет не брала.
       Получив аттестаты, мы помахали бабушке рукой и сели в поезд. В плацкарте было скучно, душно и многолюдно.
       - Марин? - канючила я, лежа на верхней полке.
       - Отстань, Машка, не видишь, я готовлюсь, - обрывала меня сестра.
       Я вздыхала и лежала, глядя на полку багажного отделения. Лес за окном - надоел, вниз к Маринке - нельзя. Она всю постель своими конспектами завалила. Оживлялась я только, когда подъезжали к какому-нибудь городу, выбегала на платформу размяться, купить нам по пирожку, да минералки. Зато когда поезд подходил к Москве, мы обе, как приклеенные, стояли, уткнувшись носами в окно тамбура. Перед нами в лучах восходящего солнца предстала Москва.
       - Ого, какая огромная, - восхитилась я.
       - Да, - вторила сестра.
       Благодаря Маринке мы обе поступили. В один институт, только факультеты разные. Стыдно признаться, но один экзамен, диктант, сестра сдавала за меня. Отмела все мои возражения: "Чтобы наверняка". Сдалась я быстро. Действительно, так будет лучше. Все несколько дней до диктанта мы до посинения разучивали подделывать подписи друг друга. Тоже на "всякий пожарный".
       В общежитие нас тоже сестра устроила, в одну комнату. Правда, с нами еще одна девочка жила, Татьяна.
       Только мы увидели свои фамилии в списках поступивших, как Марина деловито заявила:
       - Надо работу искать.
       - Как? Уже? - погрустнела я.
       - А ты как думала? Жить на что-то надо. Пока стипендию получим...
       В общем, вместо осмотра достопримечательностей, о котором я так мечтала, мы оббивали пороги в поисках работы. Маринке повезло. Она устроилась в парикмахерскую. Мне, как обычно, везло меньше. Удалось найти работу только в ЖЭКе. Подъезды мыть. Не об этом я мечтала, когда в Москву ехала.
       - Тебе везет, будешь в парикмахерской работать, - как-то заявила я сестре.
       - Какая разница, где полы мыть, в парикмахерской, или в подъезде? - удивилась Марина.
       Мы хоть и жили в одной комнате, но разными жизнями. Я сдружилась с такой же тихой и блеклой Татьяной. Марина совмещала учебу с работой, вечерами бегала на свидания. При этом как-то умудрялась учиться на одни пятерки.
       - Черт, где же москвича найти, одни приезжие, - сокрушалась Марина.
       - Ты что, москвича ищешь? - удивилась я. - А как же любовь?
       - Дура ты, Машка, - вздохнула сестра, - далеко ли ты со своей любовью уедешь, когда жрать нечего?
       Но москвич все не попадался. Когда мы учились на пятом курсе, тихо скончалась бабушка. Мы с Маринкой написали заявление в деканате и на месяц уехали домой. После похорон сестра заявила:
       - Квартиру надо продавать.
       - Зачем? - я сделала круглые глаза.
       - Не все ж в общежитии жить, купим что-нибудь в Москве.
       Пока Марина занималась оформлением и продажей, я ходила по любимым местам, прощаясь с городом детства. Вот здесь мы с Маринкой мороженым торговали, а здесь я впервые поцеловалась.
       Покупкой квартиры в Москве тоже занималась Марина. На вырученные с продажи деньги удалось купить убитую однушку на окраине. Зато как мы радовались. Какая-никакая, а своя. Счастливые, вытаскивали оставшийся после предыдущих жильцов хлам, драили полы, клеили обои.
       Получив диплом, Марина быстро нашла работу бухгалтера. Мне же, как всегда, не везло. Сестра была права - психологи на фиг никому не нужны. Приближался Новый Год. Марина собиралась на корпоратив.
       - Машка, пошли со мной. Ну что ты все дома сидишь? Жизнь мимо проходит.
       Я впала в депрессию. "Безработная, сижу на Маринкиной шее", - корила я себя. Пока сестра бегала по магазинам в поисках платья, туфель, делала прическу в парикмахерской, я сидела, вперившись невидящим взглядом в ящик.
       - Ну, как? - в комнату влетела раскрасневшаяся Марина, покрутилась передо мной, демонстрируя новый ярко-рыжий цвет волос. Я ахнула и показалась себе еще более блеклой и бесцветной. Захотелось заплакать, нет, зарыдать в голос.
       - Все, собирайся, хватит киснуть.
       Я отнекивалась, но упорства Марине было не занимать. Она решительно вытащила меня из кресла и за руку поволокла в ванную. Помыла мне голову, высушила волосы, навела макияж. Накрашенные, одетые в платья, мы стояли, обнявшись, возле зеркала.
       - Вот видишь, все не так уж плохо. Ты - красавица, - сказала Марина.
       Я улыбалась, но сравнение все равно было не в мою пользу. "Эх, почему я не Марина", - думала я, оглядывая сестру.
       Из-за моих сборов мы, конечно, опоздали. Зашли, когда празднество было в самом разгаре. Все взоры устремились на нас. Я ужасно смущалась, не знала, куда деть глаза.
       - Машка, не дрейфь, - Марина сжала мою руку.
       Уж кто-кто, а сестра точно чувствовала себя королевой, удостоившей вниманием холуев. Не шла, а вышагивала, как по подиуму. На губах легкая улыбка, голова горделиво поднята. Тяжело вздохнув, я тащилась за ней, проклиная тот час, когда согласилась на эту авантюру. Лучше бы перед ящиком сидела. Нам помахали из толпы. Марина, как ледокол, рассекая танцующих, двинулась к спасительному якорю.
       - Привет, Миша, - небрежно бросила она, усаживаясь за столик.
       Миша смотрел с преданностью верного пса, получившего кость. Меня она даже не удосужилась представить, сразу развернулась на стуле на сто восемьдесят градусов, не обращая на нас никакого внимания.
       - Мария, - проблеяла я.
       - Михаил.
       Незадачливый ухажер снова погрузился в уныние. Щенячья радость на его лице потухла, как свеча на ветру.
       - Ты посмотри туда, - Марина повернулась ко мне и указала глазами на барную стойку.
       Я нехотя отвлеклась от созерцания разноцветного коктейля в бокале. О, Господи. Небрежно оперевшись о стойку, стоял мужчина моей мечты. Да что там моей? Наверное, любой женщины. А, может, не только женщины. Темные волосы, смуглая кожа, твердый подбородок. Пиджак в спортивном стиле и потертые джинсы не скрывают атлетического сложения. Он медленно тянул что-то из бокала и явно скучал.
       - Ну, я пошла, как я выгляжу?
       Как я ее ненавидела в этот момент. Мы с Михаилом проводили ее глазами. Сестра села на стул, оголив стройные ноги. Миша вздохнул. Вот она наклонилась к мистеру Совершенство. Они уже чему-то смеются. Я судорожно сглотнула. Нам с Михаилом только оставалось наблюдать за этими двумя богами, спустившимися с Олимпа. Но вот они идут к нам. Я вцепилась в край стола. Он присел рядом, наклонился к моему лицу, чтобы перекричать гул.
       - Вы Маринина сестра? - на меня пахнуло дорогим одеколоном. Пронзительно голубые глаза улыбались. О, Господи, у него голубые глаза. Я была готова потерять сознание. Или наброситься на него прямо здесь. Нет, сначала наброситься, а потом уже потерять сознание.
       Я кивнула, горло сжал спазм.
       - Дмитрий, - моей руки коснулись его длинные смуглые пальцы. Какие у него красивые руки, совершенной формы.
       - Мария, - каркнула я.
       - Потанцуем? - он уверенно поднял меня со стула. Я на негнущихся ногах последовала за ним.
       И мы закружились в танце. Мне хотелось, чтобы это длилось вечно. Я ощущала мускулы под футболкой-поло, пиджак он предусмотрительно снял. Он обнимал меня за талию. Я таяла, как мороженое на солнце. Скажи он: "Давай прыгнем с крыши", я бы не задумалась ни на минуту. Но все когда-нибудь кончается. Музыка стихла, кареты превратились в тыквы, а Золушка вернулась на свой стул.
       - Дима, я хочу пить, - Марина капризно надула губки. Весь ее вид говорил: "Ты достаточно внимания уделил моей бесцветной сестре, приличия соблюдены, не забывай, кто здесь королева бала". Но к моему удивлению, Дмитрий отмахнулся от Марины и шепнул мне на ухо:
       - Пойдем отсюда, здесь слишком шумно.
       По спине поползли мурашки. Я не верила своим ушам. Мы попрощались. Вернее, прощался Дмитрий, я просто стояла на ватных ногах и точно бы упала, если бы его сильная рука не удерживала мой локоть.
       Наш роман развивался стремительно, бурно. Дмитрий красиво ухаживал, дарил цветы, водил в театр и рестораны. Дома я почти не бывала. Через неделю он пригласил меня в путешествие, в Париж. Дмитрий ускорил оформление моего загранпаспорта, оформление остальных документов взял на себя. Это сказка, сон. Завтра я проснусь. Но уже через неделю мы были в Париже. Остановились в одном номере. Гуляли по заснеженным Елисейским полям, разглядывая празднично оформленные витрины. "В одном номере, в одном номере...". Эта мысль не давала покоя. Да, я все еще оставалась девственницей. Дмитрий был очень деликатен. Вдруг я ему не понравлюсь? Я боялась оказаться не на высоте, боялась его разочаровать. А вдруг он потеряет ко мне интерес? Я читала, что так бывает. Как-то пыталась поговорить на эту тему с сестрой, но та лишь фыркнула:
       - Не будь дурой.
       Романтический ужин, свечи, цветы. Мы в номере, вдвоем. У меня тряслись поджилки.
       Он вышел из душа, бедра обернуты полотенцем. Я еще не видела его без одежды. Судорожно сглотнула. О, Боже. Он идеален. Да ему надо рекламировать нижнее белье.
       - Дим, ты знаешь, у меня еще никого... в общем, я...
       Но он закрыл мне рот поцелуем. Все было прекрасно, зря я переживала. Утром, когда я еще была в постели, Дима преподнес мне кольцо.
       - Мария, выходи за меня замуж, - он стоял у кровати на одном колене.
       Надо ли говорить, что я согласилась.
       Когда мы вернулись в Москву и приготовления были в самом разгаре, Марина заявила:
       - Маша, тебе не кажется, что все несколько поспешно?
       Я взорвалась:
       - Да ты мне просто завидуешь. Всю жизнь все доставалось тебе. А теперь, когда я счастлива, как никогда, ты.. ты..., - я задохнулась от переполнявшей меня ярости.
       - Дура ты, Машка, я за тебя переживаю. Какой-то он чересчур идеальный, - и она скрылась в кухне.
       Но ей удалось заронить зерно сомнения в душу. При первой же возможности я попросила Дмитрия нарисовать воображаемое животное. Есть такой простенький тест в психологии. Обычно я его шутки ради предлагала всем друзьям и знакомым. Он засмеялся, но не отказался. Потом показал рисунок. Я ахнула. Прекрасная, яркая бабочка с головой ощерившего пасть волка.
       - Ну, что, я прошел твой тест? - он смеялся.
       - Где ты научился так рисовать? - только и смогла выдавить я.
       - Ходил в художественную школу, - он небрежно повел плечами.
       - Дима, ты знаешь, я же совсем ничего о тебе не знаю, - начала я.
       - Ты из-за этого дурацкого рисунка? У нас впереди много времени, чтобы друг друга узнать, - он выхватил у меня из рук лист бумаги и опрокинул меня на кровать. Все страхи и сомнения были тут же забыты.
       Сон развеялся через неделю брака. Мне понадобилось совсем немного времени, чтобы узнать Дмитрия. Узнать, как эти изящные руки могут бить, как эти прекрасно очерченные губы могут оскорблять. Все встало на свои места. Вопрос: "Почему я?", который я так часто задавала себе, отпал сам собой.
       Расчет был верен - идти мне некуда, защитить - некому. Одинокая, неуверенная в себе - идеальная супруга. Теперь понятно, почему его выбор пал на меня. Марина никогда бы не позволила превратить себя в страдалицу. Она бы билась до последнего. Я же сдалась без боя. Тиран нашел свою жертву.
       Пока я, растирая по лицу слезу вперемешку с кровью, жалела себя, Марина пахала, как проклятая. Она сменила два места работы и, наконец, нашла то, что искала. За три года доросла до главного бухгалтера в солидной строительной фирме. Через пять лет переехала из нашей однушки на окраине в шикарную двухкомнатную квартиру недалеко от центра. Вот только с личной жизнью не ладилось.
       - Так и не нашла москвича? - спрашивала я.
       - Да какой уж там москвич? - смеялась сестра. - Я уже и на приезжего согласна, на завалящего какого-нибудь.
       Но шутка отдавала горечью. С возрастом росли запросы, которым, видимо, ни один кавалер не соответствовал. У меня двое детей, у Марины - карьера.
       Нам исполнялось тридцать. Дима решил закатить шикарный прием, заказал ресторан, пригласить "нужных" людей. Нет, не чтобы порадовать меня. А чтобы все видели, какой он идеальный супруг. Для бизнеса полезно. Естественно, пришлось пригласить Марину. Ей же тоже тридцатник. Это было мое условие.
       - Как знаешь, - Дима на удивление легко согласился пригласить сестру, которую он терпеть не мог.
       В разгар праздника Маринка вытащила меня покурить.
       - Бросала бы ты, - в который раз сказала я.
       - Да уж, бросишь тут, - сестра жадно затянулась, глядя на тлеющий кончик сигареты. - А давай махнем куда-нибудь вдвоем на неделю. А что, дети уже большие.
       Это было на нее не похоже. Я вглядывалась в знакомые до боли черты. Морщинки в уголках глаз, взгляд какой-то затравленный, вид усталый. Или мне показалось?
       - Марина, что-то случилось? Ты что-то недоговариваешь? - забеспокоилась я.
       - А что, обязательно должно что-то случиться, чтобы я захотела провести время с сестрой? - но смех вышел невеселым, наигранным.
       Через неделю мы ехали в Крым. Впереди две недели отпуска. На небе ни одного облачка. В машине играет джаз. Что еще нужно? Не буду рассказывать, как я умудрилась выторговать себе эти две недели у Димы, на какие ухищрения и унижения пришлось пойти. Но это того стоило. Махнули на Маринкиной машине. Сестра сама предложила Крым, мы были там в детстве с родителями.
       - Что-то ты сентиментальна стала, - удивилась я.
       - Возраст, - усмехнулась она.
       Дорога заняла три дня. Ехали не спеша, сменяя друг друга. На ночь останавливались в придорожных мотелях. Я отдыхала душой и телом. Дорога снимала стресс, будоражила воображение. Марина же все время казалась напряженной, скованной, больше отмалчивалась, часто вспоминала родителей, бабушку. В общем, была сама не своя.
       К вечеру третьего дня доехали до Ай-Петри. Остановились на ночь в отеле неподалеку. Марина приняла снотворное. Только в пути я узнала, что у нее проблемы со сном. Рано утром мы были у подножия. Я глянула вверх. Дорога змеей обвивала терявшуюся в редких рваных облачках гору. Встающее солнце золотило пейзаж. Я ахнула, Марина осталась равнодушной. Когда добрались до вершины, сели в кафе, заказали плотный обед, Марина призналась:
       - У меня рак нашли. Сказали, осталось три месяца.
       - Как? Не может быть, - ужаснулась я.
       - Да, вот так, - Марина зло засмеялась. - Я еще никому не говорила, да и не скажу.
       - Что говорят врачи? Каковы шансы?
       Она пожала плечами:
       - После поездки ложусь на операцию. Сказали, грудь отнимать не будут, поздно, только опухоли удалят. Но метастазы уже поразили легкие. Потом курс химиотерапии, потом - ящик.
       - Марина, не говори так. Надо бороться.
       - Знаешь, самое страшное, что я не столько боюсь умереть, сколько боюсь утратить красоту. Я так привыкла к восхищению, обожанию. Глупо, да? - по ее щекам катились слезы.
       - Да, глупо, - ответила я.
       - Спасибо за честность, - сестра улыбнулась сквозь слезы, - умеешь ты утешить. А ты, почему так себя запустила? - она критически оглядела мои округлившиеся формы, спрятанные под просторным платьем-балахоном.
       - Так вышло, - я не хотела вдаваться в подробности.
       - Сейчас приду, руки помою, - Марина выскользнула из-за стола, пошла по направлению к туалету. Я смотрела вслед, не веря, что в этом совершенном теле, отточенном годами регулярных тренировок, поселился рак. "Три месяца, три месяца" - мысль сверлила мозг. Пока Марины не было, принесли по стакану заказанного сока. "Три месяца, три месяца". Я встала, залезла в сумочку сестры, достала снотворное. Сердце билось, как бешеное. Быстро растолкла горсть таблеток двумя ложками, насыпала в Маринин стакан с соком. Когда подошла официантка, обронила:
       - Рюмку коньяка.
       - Коньяк, ты же не пьешь? - удивилась подошедшая сестра, но, видимо, вспомнив наш недавний разговор, замолчала.
       Я с непривычки закашлялась, когда спиртное обожгло горло. Но потом стало легче, нервы расслабились, сердце уняло свой сумасшедший бег. Марина выпила сок, поморщилась.
       - Горький какой-то.
       - Не заметила, - пожала плечами я.
       Гуляли, пока не стемнело, наслаждались теплом, видами. Почти не разговаривали. Как-то не тянуло. Каждая думала о своем. В шесть собрались в обратный путь. Сестра зевнула.
       - Может, сядешь за руль? Меня что-то в сон клонит.
       - Я же выпила, - напомнила я.
       - А, ну да. Тогда я вздремну немного, ты не против?
       Она съехала на обочину и быстро уснула. Я вылезла из машины, размять затекшие ноги. Мозг работал как часы. Вытащила Маринину сумку, заменила своей. Глянула вниз. Высоко. Очень высоко. Посчитала до десяти. Завела машину, перевела рычаг на D, немного повернула руль. Автомобиль ухнул вниз, загорелся. О, Господи. Руки предательски дрожали. Я села на обочину. Как только увидела фары приближающейся машины, выбежала на дорогу, размахивая руками.
       - Помогите, помогите.
       Водитель глянул вниз, на то, что осталось от Марининой малолитражки, почесал затылок:
       - Сейчас позвоним в полицию.
       Я снова села на обочину, предоставив действовать ему. Меня била крупная дрожь, зубы стучали, как от холода.
       Вскоре место оцепили, вокруг сновали какие-то люди в форме, что-то говорили, записывали. Я сидела на том же месте, обхватив себя руками. Меня поместили в больницу, сделали укол, я уснула. Утром пришел следователь. Задавал вопросы. Я отвечала односложно. Приехали отдохнуть, спускались вниз, попросила сестру остановить, захотелось размять ноги.
       - А сумку зачем с собой взяли?
       - Так покурить хотела.
       - Понятно.
       - Я могу позвонить?
       Он молча протянул мобильный. Набрала Диму. Спазм сдавил горло.
       - Дима, это Марина. Маша погибла.
       Он приехал на следующий день. Я, к счастью, все еще была в больнице. Натянула одеяло до подбородка, чтобы скрыть далекие от совершенства формы. На голове - косынка, закрывает темные волосы. Перекраситься не успела. Он долго, изучающе смотрел.
       - Как же вы похожи.
       Расследование шло вяло, приходили, задавали стандартные вопросы. Было видно, что только для проформы. Через несколько дней тело отправили в Москву. Я со страхом ждала, что Дима будет настаивать на возобновлении расследования. Но ничего подобного не произошло. Машу-Марину тихо похоронили. Спустя неделю я была свободна. При выписке я с удивлением узнала, что Дима оплатил мое пребывание в дорогой клинике в Подмосковье. Как странно. Хотя, по размышлении, я решила, что это его плата за избавление от опостылевшей жены. Отсюда и поспешные похороны. На душе было мерзко. Но не в моем положении отказываться от щедрого дара. Да и отказ мог вызвать подозрения.
       У Марины в сумочке обнаружилась банковская карта. Я стояла возле банкомата и кусала от бессилия ногти. Какой же пароль? Думай, думай. Дата нашего рождения. Терминал противно запищал. Черт, черт, черт. Осталось две попытки. У Марины всегда была плохая память на цифры. Парадокс. Бухгалтер с плохой памятью на цифры. В детстве у нас был свой пароль. Тайный, известный только нам двоим - дата смерти родителей. Непослушными пальцами вбиваю код. Фу. Облегченно выдыхаю. На карте оказалась приличная сумма. Как кстати.
       Я на год легла в клинику, проплаченную ненавистным Дмитрием. Клиника больше походила на санаторий. Тишина, лес вокруг, услужливый персонал. Самый сложный год в моей жизни. Сбылась моя мечта. Я стала Мариной. Теперь мне предстояло стать ей не только по документам. Изнуряющие тренировки, жесткая диета, курсы самообороны. Но самое сложное - избавиться от комплексов и страхов, отпустить демонов на свободу.
       - Нужен гипноз, иначе не помочь.
       Я долго сопротивлялась. А потом махнула рукой. "Надо, так надо". Увидев округлившиеся глаза психиатра, поняла: "Проболталась".
       - Все равно никто не поверит, - небрежно бросила я.
       Он кивнул. В его глазах плескался ужас. После этого я полностью отпустила ситуацию, пошла на поправку. Дима иногда звонил, интересовался моим самочувствием. Через год я была готова вернуться к нормальной жизни. К Марининой жизни. Ее квартира, ее вещи. Нет, моя квартира, мои вещи. Подруг и поклонников пришлось отвадить. Слишком опасно. Они легко заметят подмену. Из фирмы тоже пришлось уволиться. Стала посещать курсы бухгалтеров, жить-то на что-то надо. Диплом есть, дело осталось за малым - стать им, бухгалтером. Знания не давались, ускользали, песком проспались между пальцев. Но я упорная. Как оказалось. Спустя полгода устроилась работать по профессии. Зарплата невысокая. Приходилось экономить. Деньги Марины я не трогала. Пока.
       Самое главное - я сошлась с детьми. Собственно, из-за них-то я и вернулась. И прошла через эти круги ада. Каждые выходные мы проводили вместе. Гуляли, ходили в цирк, в зоопарк. Иногда к нам присоединялся Дмитрий. Тогда создавалась иллюзия семьи. Дети его обожали. Может, я и решилась бы как-то от него избавиться, опыт-то был. Согласна, не смешно. Но лишить детей еще и отца. Нет, на это я пойти не могла.
       Некоторое время спустя я стала ловить на себе его взгляд. Пристальный, изучающий. Я напряглась, все время была настороже. Как-то, уложив детей спать, собиралась домой. Он меня всегда провожал, открывал дверь машины. Мы привычно спустились в гараж. И тут он меня прижал к стене, начал страстно целовать. Я автоматически заехала коленом в пах. Спасибо занятиям самообороны. Отдышавшись, он осел на пол и начал хохотать. До слез, до истерики.
       - Да что это с тобой? Забыла ту ночь? Неужели такая пьяная была? Я потом неделю с расцарапанной спиной ходил.
       - Да пошел ты.
       - Вот твоя благодарность? Да я тебя от каталажки спас.
       Приехав домой, плеснула в бокал коньяка, расслабить натянутые нервы. Все внутри кипело от возмущения. Ну да, ничего в жизни просто так не бывает, за все приходится платить. Значит, это Дмитрий замял дело. И ждал за это благодарности. Неужели что-то подозревает? Или просто взял меня на понт? Было ли у них что-то с сестрой? Это бы объяснило и клинику, и несостоявшееся расследование. Вопросы, вопросы... и ни одного ответа.
       Потягивала коньяк, представляя себе их разгоряченные, сплетенные тела и внизу живота сладко заныло. Постоянного партнера у меня не было. Я боялась отношений. Боялась влюбиться. С таким-то багажом, как у меня. Отношения предполагают откровенность. А после моих признаний любой сбежит, как от огня. И правильно сделает. Я позвонила давнему поклоннику.
       - Приезжай.
       Набросилась на него, едва переступил порог. Он опешил, не ожидал такого напора. Я выжала его досуха. Секс был приятным, но слишком пресным. Я привыкла к более острым ощущениям. Часто вспоминала Дмитрия, но даже себе стыдилась в этом признаться.
       Все-таки он что-то подозревает. Странно на меня смотрит, изучает. Как лягушку под микроскопом. Две недели назад дети признались, что папа хочет эксгумировать тело матери. Якобы, для выяснения обстоятельств. Я не знаю, блефует он, или нет. Но он стал слишком опасен. Я не могу рисковать.
       Свой побег я готовила с момента возвращения. Отвалила целое состояние за фальшивый паспорт. Долго рассказывать, как я его достала. Через знакомого знакомых знакомых. Купила на новое имя небольшой домик на Кипре. Почему именно Кипр? Туда легко получить визу, да и недвижимость недорогая. Учила язык. Я всегда на низком старте. Всегда начеку. Под кроватью всегда собранный чемодан с самым необходимым. Так называемый "тревожный чемоданчик". Вот он и пригодился. Конечно, за мной следили. Я заметила пару недель назад. Белая машина. Слегка отодвинула штору, осторожно выглянула во двор. Стоит. Это я тоже предвидела. Главное - не нервничать. Из подъезда вышла сгорбленная старушка в линялом плаще, на ногах - стоптанные туфли, на голове - косынка, в руке сумка-тележка. Свернула за угол. Уф, пронесло. Машина не двинулась с места. В аэропорту могут ждать. А вот оцепить все железнодорожные вокзалы не хватит сил даже у Дмитрия.
       ---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
       Уже семь лет я живу на Кипре, в маленьком двухкомнатном домике в горах, рядом небольшой виноградник. Все, на что хватило Марининых запасов. Живу замкнуто, нелюдимо. Двое местных помогают по хозяйству. Я - вдова. Нет, Дима жив, здоров и даже процветает. Умер мой муж Антонио.
       Через пару месяцев моего пребывания на Кипре ко мне стал захаживать сосед - Антонио. Я его с радостью принимала, угощала своим вином. Он приносил сыр, фрукты из своего сада. Потом начал ухаживать, звал замуж. Антонио старше меня почти на двадцать лет, и он одинок, совсем одинок. До сих пор не могу говорить о нем в прошедшем времени. Через год я сдалась. Почему бы и нет? Антонио богат, влюблен. Встретились два одиночества. Сама не заметила, как привязалась к этому доброму человеку. Супруг делал для меня все, предугадывал мои желания, носил на руках. Я была счастлива. В это трудно поверить, но это так. Он ни о чем не спрашивал, ничего не требовал.
       - Если захочешь, сама расскажешь.
       Еще через год я рассказала. Все, ничего не утаив. Ждала его ответа, как приговора. Антонио крепко меня обнял:
       - Бедная моя, сколько же тебе пришлось пережить.
       Полгода назад Антонио не стало. Сердечный приступ. Для меня это был сильный удар. Я долго горевала. Сняв траур, вернулась в свое прежнее жилище. Дом Антонио сдаю. Куда мне одной такие хоромы? Да и содержать его надо. Я - богатая женщина. Богатая, но одинокая, отягощенная бременем страдания. Деньги я берегу. Зачем? Я мечтаю, мечтаю, что когда-нибудь смогу вернуться в Москву. Увидеть детей, понянчить внуков. У меня много времени, слишком много. Я часто вспоминаю сестру. Задаюсь вопросом: "А как бы я поступила, если бы она не была больна?" И не могу на него ответить. Ищу себе оправдания. И не нахожу. Хожу в церковь, молюсь, оставляю щедрые подаяния. Но грех отягощает душу, отравляет существование.
       Много думаю о Диме. Задаю себе вопросы: "Почему?" Бесконечные "почему". Интересно, почему он так долго ждал? Целых пять лет. Я чем-то себя выдала? Он что-то узнал? Еще одно "почему", на которое нет ответа. Но ответ на один вопрос я все-таки нашла. Я очень мало знала Дмитрия, слишком мало. Он - единственный сын богатых родителей. Но с семьей не общается. Даже не пригласил на свадьбу. Отец, кажется, погиб. Мать вышла замуж во второй раз. Как-то в разговоре Дима упомянул фамилию отчима. Я запомнила. Известная личность, крупный чиновник. В Интернете много информации о нем, фотографий. Он, конечно, давно на пенсии. Однажды случайно наткнулась на короткую заметку о том, что он был обвинен в педофилии. Меня как кипятком ошпарило. Конечно же, вот оно. Обвинение, естественно, быстро сняли, дело замяли. А Дима вырос моральным уродом. Я за ним слежу. Он так и не женился, слава Богу. Его компания процветает. Ненависти у меня нет, только жалость. Жалость к нему, к себе, к Марине. Сколько искалеченных жизней, поломанных судеб. И все по вине одного человека, если его можно назвать человеком.
       Эти строки я пишу для детей. Когда-нибудь я отправлю им это письмо. И буду смиренно ждать приговора. Когда-нибудь, но не сейчас...

    18

    Голиков А.В. Где-то...   3k   Оценка:8.05*6   "Стихотворение" Поэзия


    ГДЕ-ТО...

         

    А здесь сезон обманчивых туманов

    И по утрам такая тишина,

    Что слышно, как вдали идут составы

    По самой кромке наступающего дня.

    Здесь дом стоит с открытой дверью,

    Что нараспашку в лето, в синеву,

    И иногда так хочется поверить,

    Что я тут, может быть, живу.

    В нём женщина с глазами цвета кофе

    И с волосами рдеющего дня.

    Я б всё отдал! И сверх того, и кроме -

    Ах, если бы она ждала меня.

    А рядом пруд с застывшей гладью,

    Давно заросший ряской, камышом.

    А дальше даль, такая даль за далью!

    Что нет желанья думать ни о чём.

    И стук колёс с далёких полустанков

    В ответ кукушкой вторит мне.

    Я, может быть, забуду о туманах,

    Но не о женщине, что там, в окне.

    Ведь с ней живут, я это знаю,

    Любовь, Надежда, Вера в доброту.

    И я приду туда... Возможно, завтра.

    Как только к ней дорогу я найду.

    .....................................

      

    Связаться с программистом сайта.
     Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.

    Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
    О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

    Как попасть в этoт список
    Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"