Наверное мне даже может и не нравятся, но я просто-напросто привык не к обычным распространённым квартирным унитазам, а к самым настоящим Очкам, даже более того - к матёрым и пробивающим все отверстия разом, специфическим и красочным, оккультным и космическим Очкам туалета сельского деревянного обыкновенного. И ныне я не скажу, там "фи-фи-фи", "фу-фу-фу", потому что я попросту привык и приседание с касанием своей задницей эмалированного белого хранителя испражнений, вываливающего их в чёрную дыру канализации, мне кажется менее гигиеничным мероприятием. Даже если этим унитазом пользуешься только ты, даже если он всё время чистый и благоухающий всеми степными вёснами. Сам факт соприкосновения моей задницы при дефекации с чем-то твёрдым и холодным уже настораживает и торопит меня вывести всю скверну с нечистотами быстрее и покинуть эту тайную обитель. То ли дело обыкновенное очко, что смотрит на тебя с подкупающим безразличием и аморфной красотой вобрания в себя трансформировавшихся в первобытную непознанность изысканных блюд и деликатесов. Деревянный туалет со скрипящей дверью, закрываешься на крючок, никакого соприкосновения, твоя задница фактически в вакуумной невесомости производит таинство дефекации, превращая всё действо фактически в религиозный ритуал. Ничто не тревожит поверхность моей мягкой кожи, только ветра шепчут сладко, чирикают о лучшем птички и кал свободно и без принуждения, играючи выходит из моего нежного ануса, а снизу всёпоглощающая бездна, которая кричит, но ты её не слышишь. Человек практически сливается с природой, заряжается от неё энергией, испуская всё ненужное и отработанное, туда, в ужасную пасть отчаяния, в галактическую яму безысходности. И как близко при этом расположены несущая очищение задница, что сияет после выдворения всего изжившего своё, и это безумие нечистот, что навечно проклято. А дыра между задом и адом с говном словно врата в иной мир, где не существует ни времени, ни пространство, а заполненность приобретает пустоту.
В этом и есть прекрасное в дефекативном процессе в рамках сельского туалета. Конечно, не приевшегося человека может пугать сам вид, что простирается на многие световые года вокруг, там, в дыре. Говно всех видов и расцветок: жёлтая поносная жижа или здоровенные элитные какашечные колбасы, все цвета и масти вперемешку с некогда девственно-чистой туалетной бумагой. И смотрите, только никогда не срите на обод дырки, потому что бездна может неправильно вас понять, подумать, что вы её обделяете заслуженным, затаить злобу и ненароком, когда вы даже и не подозреваете, засосать вас туда, куда никогда не ступала человеческая сущность. Среди же ада говна можно встретить не только само говно всех мастей, здесь может обитать и другая материя, начиная от собственно мочевой жидкости, спермы, блевотины и менструальной какой-то крови, и заканчивая предметами, которые не производятся человеческим организмом, будь-то бутылки из-под алкогольных напитков, упомянутая туалетная бумага, вырванные кусочки из журналов с оголённой женской плотью, презервативы, женские прокладки и так далее и так далее, вплоть до мобильных телефонов.
Другая особенность такого времяпрепровождения в рамках туалета-очка - специфический аромат, усиливающийся под напором струи из вашей уретры или шлёпания кала о пласты, что уже были посеяны. Запах говна втирается и внедряется в ноздри, окутывает всё человеческое естество и даже после покидания туалета некоторое время кажется, что ты всё ещё окружён говном, как-будто оно всё время прячется за твоей спиной, а ты никак не можешь его увидеть, как-будто ты украдкой насрал на свою одежду или дал ненароком в штаны. Говнор всё ещё вьётся где-то рядом, совсем близко, смотрит и наблюдает. Однако сам факт священного несоприкосновения вашего мягкого места с инородными негостеприимными образованиями мне кажется чем-то само собой разумеющимся и природным, естественным, не обременённым лишениями. Говняная дыра-очко простирает свои объятия и манит всю вонючую массу к себе в родные места, сохраняя в лучшем виде и состоянии до прихода могущественного ЕГО с уникальной перевозимой библиотекой всех отвергнутых знаний человечества. Он приезжает на ассенизационной машине и протягивает в бездну шланг, который с тотальной ненасытностью познающего забирает все ваши драгоценности, все ваши мечты и чаяния, увозит, далеко, и вы больше никогда их не увидите. Человек из ассенизационной машины угрюм и немногословен, он любит свою деятельность, потому что только он может сполна осознать всю ценность теряемой вам информации. Он сборщик и хранитель, переработчик и единственный достойный блаженства, канонизации. Он - механизированный адепт ассенизационной машины, жрец самого грязного и богохульного культа, который в то же время приобретает характер мерцающей и сияющей девственной чистоты. Он - единственный, кто разговаривает с бездной и знает её желания.