Покрасневшие от холода пальцы сливаются с залитыми водой листьями. Яркая умытая зелень, кирпичные цвета листьев, мои пальцы. Всё вместе, всё мешается. Если бросить пальцы здесь и уйти, никто не заметит ничего необычного. Просто красно-бордовые листья, просто изумрудная нежная трава, просто чьи-то человеческие пальцы.
Я пойду по миру, оставляя везде части себя.
Я войду в лес, буду бродить по влажному мху без тропинок, без дорог. Я буду любоваться толстой кожей деревьев, водить по ней ладонью, буду прислоняться к стволам щекой. Я посмотрю наверх в поисках неба и не увижу неба в плотной стене ветвей. Я никого не встречу, никого не вспугну. Я побуду немного в этом лесу и оставлю ему... оставлю ему ноги.
Без ног трудно идти, тогда я полечу.
Полечу, оттолкнувшись от земли, полечу в небо. Уткнусь лицом в облако, нырну в него с головой, буду нежиться в страшной, грозной, но такой мягкой туче. Стану плавать меж рассеянных клочьев серых облаков. Протяну руку, чтобы схватить, зажать в руке неуловимое облако, но мне уже нечем хватать, ведь я оставила пальцы на земле. Тогда мне не нужны и руки, они только мешают лететь, мешают ощущать, мешают пронизывает облака насквозь. Я оставлю свои руки облакам и буду смеяться над тем, что получится, над моим собственным созданием: облаком с руками.
Осенью солнце заходит рано.
Последние лучи осветят мир, лучи, что не дают уже тепла. Солнце погружается в море, уходит от нас, чтобы завтра вернуться. Солнце дразнит, показывает длинный вытянутый язык, жмурится оранжево-алыми ресницами. Солнце улыбается мне, и я улыбнусь ему в ответ, я отдам ему свои улыбку, отдам веснушки, отдам лицо.
Всё, кроме глаз.
Глаза мои пусть получает море. Глубокое, серое море. Холодное жгучее море. Серебряное море, что вздымаемся спиной огромного спящего животного, что похоже на млечный путь, море, где отражаются звёзды вместе с огнями прибрежных фонарей. Море, всегда манящее меня. Готовое нести меня на своей ладони, верное-неверное прекрасное море. Я отдам тебе свои глаза, море. Это не самые хорошие глаза, они близоруки, ты ими быстро пресытишься, но они твоего цвета, море.
Без ног. Без рук. Без лица и без глаз, теперь я не вижу дороги, не знаю, куда лететь.
У меня осталось лишь тело, тяжёлое неуклюжее тело. Настолько неудобное тело, что я не смогу продолжить путь, пока оно владеет мной. Тело мешает увидеть, тело мешает ощутить, тело мешает улыбнуться, тело мешает быть. Но я понимаю, что надо делать.
Пусть моё тело рассыпается по ветру, пусть станет росой, пусть обратится криком птиц. Пусть тело станет вороньими перьями, пусть в нём зажгутся язвительные кошачьи глаза. Пусть из него вырастет трава, пусть оно станет дымом, пусть растворится в мире вокруг.
Душой, одной душою, сердцем я полечу.
Я полечу, не зная дороги, я полечу, не зная пути.
Я полечу.
Я полечу к тебе.
Наверное, ты спишь...
Я уже не знаю, из чего сделаны стены твоего дома, у меня нет рук, чтобы ощутить их, нет глаз, чтобы увидеть. Я уже не могу нажать на кнопку твоего звонка и узнать, как он поёт.
Я уже не могу улыбнуться тебе и сказать "привет".
Наверное, ты спишь и не почувствуешь меня.
Снаружи, за стеклом, в струях осеннего дождя я прислушаюсь к твоему дыханию. Будь у меня настоящие уши, я не услышала бы его в этой холодной ночи.
Снаружи, сквозь ночную тишину твоего окна я взгляну на тебя. Будь у меня настоящие глаза, они не смогли бы тебя увидеть.
Снаружи я прильну к стене твоего дома, снаружи я улыбнусь несуществующими губами.