Аннотация: про корабль, который летит в "горячую точку"
Мы летим воевать
Я могу выпить в день несколько литров чая. Только надо обязательно заедать, иначе в животе очень долго и противно будет булькать вода. Чай должен быть меру крепкий, чуть не дотягивающий до того, чтобы начать горчить.
А вообще просто больше нечего делать, кроме как сидеть и пить. Многие мои коллеги пьют спиртное -- ну да, сначала втихую, не принято все-таки, потом все более и более открыто. Одних увольняли, другие спивались на столько быстро, что мы не успевали добраться до следующей остановки, чтобы вытолкнуть их с корабля. Одна я держусь, правда капитан недовольно ворчит, когда я закупаю себе очередные брикеты прессованой заварки на остановках, пока мы выгружаем груз.... Последнее время, правда, остановок почти не было.
Но это так, к слову. Говорю же, на корабле абсолютно нечего делать, кроме как пить этот чай, который мне самой надоел уже давным-давно. Но на меня полагались, вся команда была спокойна, когда мне выпадало дежурить.
Может я и преувеличиваю.
Стопка прессованой заварки за моей головой доходила почти до потолка.
Мой стол со всех сторон окружен мониторами. Хе, помню, был случай с одним моим коллегой, когда заварушку устроили прямо у него под носом, а он так этого и не заметил. В мое бы попробовали...
А вот идет Миррен. Она часто заходит поболтать со мной, остальная команда шарахается от ее странноватого вида. Лично мне становится не по себе только когда я представляю, как ее голова перевешивает, и она куда-нибудь валится. Добрая и глубоко несчастная девушка, какими частенько бывают толстушки, но нет, она очень даже худая.
Просто у нее.... ну, по долгу службы...
Она осторожно кивнула мне своей огромной головой. Да, я испугаюсь не внешнего вида, а того, что тонкая шея может не выдержать. Она на нашем корабле уже лет десять - против моих пяти. От такого стажа почти у всех, кто прокладывает звездные пути, ломаются шейные позвонки. А Миррен молодец, всеми силами держит себя в форме, и возможно проходит еще несколько лет. Или хотя бы год... Для нее давно уже заготовлена подставка, а судовые врачи, я так подозреваю, на нервах. Лететь еще месяц, если Миррен умрет, то кораблю придется ой как несладко. Надо не упустить момент, когда надо перложить ее на подставку.
--
Привет что ли, заходи! - машу я ей.
Медленно, отчаянно балансируя, она подходит.
--
Как дела? - Рука сама тянется к чайнику. Я всегда его кипячу, когда радуюсь. На посту охраны очень-очень скучно.
--
Ты не находила ничего последнее время? - Миррен внимательно разглядывает пол, стол, меня, и многочисленные маниторы.
--
Нет, ты что-то потеряла?
--
Свою тетрадь голубую. Увидиешь - скажи пожалуста. - она берет один из моих прессованных брикетов и начинает вертеть.
--
Не вопрос. - Миррен вечно чего-нибудь теряет. Прошлый раз это была ее сумка. Позапрошлый - левая ступня скафандра. Позапозапрошлый... не, не помню уже. - А там что? Судовые записи? Или дневник?
--
Конечно записи.
В крайнем левом мониторе показался Раймон. Опять идет ко мне, и все хочет чего-то, в упор не пойму чего. Хотя Миррен они все побаиваются, я уже говорила. Буду совершенно зря надеятся, что он пройдет мимо. Нет, я не боюсь, но неприятно.
--
Так просто ударь его хорошенько. - Миррен так же сосредоточенно вертит в руках заварку. А мой чайник впору кипятить еще раз.
Раймон уже в трех мониторах от меня.
--
В общем-то ты права... - я верчу в руках чашку.
--
Ты же умеешь, я знаю, - ее огромные-огромные, размером с кулак, глазищи сверлят меня насквозь.
"Да, умею" - думаю я "Вот так вот, до последней закорючки в голове видеть человека - это хорошо или плохо?"
--
По отношению к тебе это наверное плохо.
--
Да при чем тут я...
--
Рин, подойди пожалуста.
Раймон уже здесь. Вежливый.
--
Чего тебе?
--
В моей каюте дверь не открывается.
--
Ничем не могу помочь.
Дверь у него не открывается. Меня ужасно раздражют его вежливое поведение, сочуственный взгляд и желание сказать "непоймичто".
--
Рин, я серьезно. Она изнутри заперта.
Даже пытается уговорить вместо того, чтобы пугать уставом, что я там должна делать, а что не должна.
Придется идти с ним. Неохотно, медленно, все время поглядывая на мини-экран на запястье, где по очереди мелькают все изображения с базы. Миррен лишь осторожно качает головой. Наверное, видеть человека - это все-таки хорошо. Не чувствуешь себя такой бестолковой. И плевать, вдвойне плевать, нравится это кому-то, или нет.
--
Рин.
--
Ну что? - забавно, но он как будто даже смущался.
--
Прекрати.
Нет, я решительно не понимаю, о чем он говорит. Ах, Миррен, Миррен.
--
Ты же знаешь... Черт, все знают, что когда мы прилетим, нас всех замочат. И тебя в первую очередь. Ты же знаешь, куда мы летим.
--
И что?
--
Тебе этого не надо.
--
Тебя тоже замочат. - я отвечаю совершенно спокойно.
--
Рин, подумай, ты же совсем молодая...
А, опять про это.То же самое говорили мне родители, когда я только решила сюда устроится.
Интересно, что бы они сказали сейчас, когда наш мирный грузовой корабль летит в самое пекло.
--
Раймон, мне совершенно все равно, замочат меня первой или второй.
--
Ты даже назвала меня по имени?
Когда же мы наконец-то дойдем до его дебильной каюты.
--
Рин, честно, мне тебя жалко.
Я молчу.
Неприятно, противно, в сто раз хуже, чем жаркий бой. Да, правда боев у меня не было. Ни одного. Ни за эти пять лет, ни раньше.
В ушах все стучит с каждым шагом "Рин. Рин. Рин."
Своей картой я открываю дверь, слышу как громко щелкнул замок. Да, он в самом деле как-то захлопнул дверь своей каюты, чтобы вызвать меня сюда.
Я быстро-быстро иду обратно.
--
Надо было делать как я сказала. - Миррен все это время сидела рядом с моим постом. - У тебя подготовка намного лучше, после твоих ударов он бы подумал.
--
А... - я щелкаю кипятильником. - Значит ты не считаешь, что мне надо бежать отсюда?
--
Я считаю, что у тебя лучше подготовка. - большеголовая девушка говорит медленно, видно, что она устала. Я, наверное, тоже. Четыре часа до конца моей смены.
В тренировочном зале я одна. Колочу деревянными кулаками по муляжу противника. Сразу после высадки - если они только не продвинулись на столько, что сразу же нас окружат, будет марш-бросок. Потом, наверное, будем стрелять. Я бы постреляла тут, но пули нам сказали экономить. Ну вот, в общем, стою и молча колочу муляж противника. Был бы тут Раймон, поколотила бы его. Но никто из охраны, кроме меня, давным-давно сюда не ходит. Вообще я думала над тем, что он говорил. Нет, мне не страшно. А Смерть в моем возрасте и с моим опытом представляют плохо.
Руки стали уже совсем тяжелые, я принялась колотить муляж ногами.
А через час в каюте взволнованная бессонница тут же исчезла и жесткая кровать стала почти воздушной.
Я лежу и смотрю в потолок. Два дня назад закончилось мое дежурство. Еще через два дня - опять моя смена. Одно и то же, жду когда смена начнется, когда кончится... А когда прилетим... наверное уже не жду. Наверное потому что страшно.
Но вообще я не особо люблю заниматься самокопанием. Полежу еще чуть-чуть и опять пойду в зал.
По потолку идут провода и трубы, темно серые. Камера наблюдения в углу. Каждые десять минут она делает снимок, отсылает его на пост. Когда выходишь из каюты, надо нажать на кнопку, тогда она будет следить уже непрерывно. А вот чтобы она не следила вообще - нельзя. Техника безопасности. Говорят, если ее не соблюдать, выпрут с коробля нахрен. Наверное, я всегда ее соблюдаю.
Кровать, на которой лежу я, маленький столик из стены у изголовя, шкаф. В общем-то все. Не по двадцать человек в одной комнате спим, и хорошо.
Правда мои брикеты чая приходится оставлять на посту, здесь они просто никуда бы не влезли.
Все коридоры почти пустые, они стали такие по дороге... Ну, по нашему нынешнему пути... Не сразу, как-то постепенно, но все равно заметно. Если и встречались - то группками по каютам, старались пробраться как можно незаметнее. Мне это странно. В камерах на посту каждый закоулок видно.
Все собираются и говорят о том, что же будет, когда мы прилетим. Тоже странно. Все знают, зачем обсуждать?
Нет, это я не из камер слежения знаю. Просто как-то в самом начале полета принимала участие. Нет, опять же не говорила, только слушала...
Судя по камерам, они чуть ли не по семь человек набиваются туда.
А тренировочный зал как всегда пуст.
Болоболы. А я просто стараюсь не думать.
Вообще наш корабль везет не пехоту а кучу инженеров и какую-то таинственную пушку, а может даже несколько. В мониторы у меня на посту видно только одну, а больше я никого и не спрашивала, про пушки - это ведь должна быть секретная информация, верно? Так зачем провоцировать инженеров.
Я размялась, сделала несколько пробных ударов по муляжу. Частенько боюсь, что от ничегонеделанья все забыла. Хотя что, все равно меня в первую очередь убьют.
Надоела эта жалость.
Вчера вечером Миррен собрала всех в большом зале для отдыха и показала нам всякие воодушевляющие листовки. Ну, сверху приказ пришел - распостронить, вот она и распостороняет. Я ничему не поверила, но порадовалась. Очень уж воодушевляюще написано было.
Потом кто-то спросил есть ли новости с фронта. Миррен погрустнела, и сказала, что нету. Я, правда, этому тоже не поверила. Миррен все знает, только почему-то не говорит. Я пихнула листовку в нагрудный карман и подождала, пока все разойдуться - хотя врядли она для меня сделает исключение. Ну да, мы поговорили о вооруженнии, и все. Когда я шла в свою каюту, ободряющие бумажки ворохом летали по коридору.
В зале опять никого.
Я могла бы попробовать образумить хоть кого-нибудь, но как известно, когда столько людей уже пали духом, скорее ты тоже падешь духом, чем спасешь их.
Поэтому я спасаю себя.
Тренироваться. Спать. Есть. Полная тишина. Скоро опять на дежурство.
И в мониторы никого. Корабль как будто вымер. Я сижу и опять пью свой чай. Чай наливаю горячий-прегорячий. А еще у нас наверное сломались вентиляторы, уж очень стало холодно. Или отопительная система. Ни один механик не выйдет из каюты. А мне так неохота вызывать кого-либо. То есть, с одной стороны и хочется убедиться, что все вокруг еще не умерли от внезапного сердечного приступа, а с другой - когда я преставляю себя говорящей с кем-либо, к горлу подкатывает тошнота.
Когда я вспоминаю про свой чай, он уже ледяной.
Просидев в полной тишине до вечера, даже я стала сомневаться. Нет, не в том, нужно ли нам куда-то лететь, а в том, есть ли на корабле кто-либо живой. Несколько раз видела тени по коридорам, во всяком случае, не опознала, кто это был. Для охранника совсем непростительно, за пять лет всю команду уж можно выучить в лицо. Да и всех остальных пассажиров - за все месяцы, которые мы летим.
Не опознала, в общем. А может вообще никаких теней не было? Я слишком устала и слишком напряжена.
Я отталкиваю ногами стол, потом прямо из положения сидя кувыркаюсь. Совершенно бесшумно по гладкму блестящему полу. Немного ушибла плечо. Кувырнулась обратно, машинально - как нас учили, достала пистолет и оглядела все вокруг через прицел. Мир через него кажется еще менее реальным.
Осторожно пытаюсь встать на мостик - так и не получается. И никогда не получалось, в общем-то, мне это особо не мешает.
Когда я сажусь за стол, на нем лежит судовой журнал. Тот самый, что потеряла Миррен.
Можно было тут же его вернуть, но...
Я проматываю назад записи камер. Ничего. А мой стол в камеры вообще не видно. Ни единой души. Это же надо так. Прям под носом. Самый большой позор всей моей охранной деятельности.
Я надеваю перчатки и осторожно помещаю тетрадку в ящик для экспертизы. Надо же хоть что-то сделать по правилам.
О вариантах, откуда могла взяться тетрадь, я не думаю. Пока что. Если делать это до экспертизы, то можно пойди по ложному следу и подогнать в мозгу результаты, а некоторые даже и проигнорировать.
На экранах по-прежнему пусто. Зловеще пусто, и меня не покидали бы всякие тревожные мысли, если бы я четко не понимала, что они плохо скажутся на моей работоспособности. Я запускаю ящик. На тетрадке отпечатки Миррен, в больших количествах. И ничьих больше.
Или она сама подкинула эту тетрадь. (но зачем тогда спрашивать, находила я ее, или нет?), или это сделал кто-то еще (И это был кто-то очень опытный и не умеющий оставлять следов. А ящик умеет фиксировать любые прикосновения за последние двое суток. Отпечаток моей руки полыхает зеленым. Я из охраны, я запустила ящик. Ну да, перчатки - просто техника безопасности, мало ли, обложка окажется ядовитой. Или еще что.
Тетрадь подкинула Миррен. Зачем?
Или кто-то, кто тоже умеет перемещать предметы в пространстве. Или кто-то давно положил сюда эту тетрадку, но не могла же она сама выползти на середину стола.
Ящик мигает - он наконец-то зафиксировал все данные. Я достаю тетрадь. Открываю. Записи, или отсутствие записей, или приписки наверное помогут мне понять...
Но ничего необычного. Просто рабочие данные. Координаты и все. И даже за время "потери" они тоже проставлены, и тоже рукой Миррен.
Я смотрела на цифры. И опять смотрела.
А потом поняла, что корабль летит совершенно не туда.
Большеголовая девуша уже вышла из своей каюты. Она ступает медленно, а голова все сильнее и сильнее раскачивается из стороны в сторону.
Хорошо с Миррен, она всегда понимает меня с полуслова. Вернее, совсем без слов. Восхитительная девушка, даже если она совершает предательство.
По правилам предателя надо тут же устранить.
А сейчас это просто без разницы - без нее корабль улетит в черную бездну, и с ней он летит туда же.
Все то время, что она потеряла тетрадь.
Поэтому я хочу узнать у нее, что случилось.
Надеюсь, она свернула не от того, что мне рано воевать и я слишком молода. Глупая мысль.
Миррен сидит рядом с моим постом. Я ставлю чайник. Все как и несколько дней назад, как и всегда до этого, но сейчас на корабле царит мертвая тишина.
--
Они спят. - Миррен очень-очень грустная.
Я молчу. Она и так ответит на все мои вопросы, которые сочтет нужными.
--
Рин. Ты единственный боеспособный человек на этом корабле. Только ты не сомневаешься. Я вижу чужые головы, они меня давят. Они заставляют меня свернуть.
Никто, никто не хочет лететь по курсу. Даже если они не струсили, они все-все хотят свернуть, все равно куда. Даже рядом с тобой я не могу этому противится.
Я молчу. Мне тоже грустно.
--
Моя голова все тяжелее. Я не могу противится воле всех. Я как марионетка. Никогда на моей памяти кораболь не был охвачен таким сильным единым желанием, одной просьбой. Они все сдались.
Я не сдалась но не могу противится. Я усыпила всех - и медиков тоже. Скоро моя шея не выдержит. Я не хочу быть на подставке, ведь я уже не на службе.
--
А корабль летит в бездну. - это говорю я. Губы пересохли.
--
Все потерявшие управление корабли летят туда.
Мы молчим.
Я тихо-тихо прихлебываю чай.
--
Рин. Ты единственный боеспособный человек на этом корабле. Беги отсюда, мы еще не на краю. Я задам твоей шлюпке правильные координаты. У меня должно получится. Я знаю, ты же не хочешь в бездну.
"Я хочу воевать..."
А как же стратегическая пушка?
Но корабль падает, и можно упасть с ним и пушкой, а можно бежать. А как же Миррен?
Она опять же осторожно качает головой.
--
Я и корабль - почти одно и то же. Я не могу уйти с него...
Мы идем по коридорам, и наши шаги разлетаются далеко. Мимо кают, мимо столовой, мимо зала собраний, мимо тренировочного зала.
В руках я несу несколько брикетов чая и кое-какую еду. Все оружие, которое я нашла, мы уже перенесли.
- На фронте худо. Совсем худо. Они уже захватили почти все посадочные полосы. Но может тебе повезет, и тебя убьют не сразу.
Мы обнимаемся. Миррен задает координаты. Я их проверяю - на этот раз все сходится.
Я последний раз смотрю на ее непропорциональную фигуру. Двери закрылись.
Шлюпка гладко, бесшумно выскакивает из брюха корабля.
К сожалению, у нее не очень большая скорость. Но все равно мне лететь только каких-то полтора месяца.