Как я уже написал в заметках о детстве, папка мой имел одно чисто мужское хобби - охоту. Редкий охотник в сельской местности - одиночка. Разве что промысловики на договоре втихаря охотились на пушных зверей, потому что этот вид промысловой охоты не предполагает шумных компаний для загонки зверя. Но промысел требует специфических качеств от человека и доступен лишь тем, кто зимой не работает. Остальные охотники, как правило, сбиваются в ватаги, поддерживая дружеские отношения не только на охоте.
Деревенская жизнь, особенно зимой, не изобилует поводами для посиделок, а культурные мероприятия в сельском клубе - редкость, но иногда поводы случались. В ту пору холодильники в селе ещё не появились, и рацион в летнее время почти не включал мясо, хранить которое попросту было негде. Зимой же редкая семья не баловала себя свининкой, бараниной, а то и дарами леса, если глава охотник-добытчик.
Редкие посиделки всегда обставлялись с размахом. Когда ещё можно пообщаться, потравить охотничьи и рыбацкие байки за рюмкой чая, как не в долгие зимние вечера?
Парочка таких встреч в компании родителя и его друзей запомнилась и нам, пацанве. Нас брали с собой, потому что оставить дома не с кем да и небезопасно. Отцовскую компанию составляли: лесничий Львович и пара-тройка друзей с работы. Чаще всего собирались у Львовича. Он с женой Розой жил в отдельном доме, и в те поры у них имелось редкое для села развлечение - телевизор. На телевизор и жаркое изредка и собирались друзья охотники, прихватывая нас пацанву и жён.
В одни такие посиделки и произошло то, что я расскажу. Любое приготовленное мясо Львович, как истинный джентльмен охоты, называл - жаркое. На жаркое и приглашались друзья. Жаркое могло готовиться абсолютно из всего, что имелось в наличии. В этот раз Львович лишил жизни молодого барашка и пригласил всю ватагу в субботу, чтоб в воскресенье охотники могли проветрить не совсем трезвые головы в лесу.
Поскольку гостей было чем занять, жаркое не готовилось заранее. Пока женщины смотрели телевизор, мужчины "колдовали" на кухне, редкий раз освобождая жён от приготовления пищи, принимая попутно понемногу на грудь, обсуждая планы на будущее и травя анекдоты и байки. Мы вертелись то там, то тут, телевизор нас прельщал не очень, но отцы шугали нас из кухни, если байки оказывались солёными.
Всё как обычно происходило и в этот раз. Как только мы завалились в гости, Львович взял в оборот ещё не раздевшегося отца:
- Миша, сходи в кладовку, барашек там на вешале, с краю болтается, занеси его, да и приступим.
- С какого краю?
- Да там разберёшься, что, барана не видал что ли?
Напутствованный такими словами, отец вышел в чулан и скоро вернулся с приличной тушей в руках, попеняв Львовичу:
- Ну у тебя там и потёмки, еле нашёл. Давай-ка к следующему разу я тебе туда свет проведу.
Отец подрабатывал в школе ещё и электриком.
Мужчины уже разделись и приступили к приготовлению жаркого, женщины уткнулись в телевизор, а мы с братом начали играть в закутке, выделенном сыну Розы и Львовича, Вите. Все оказались при деле. Через небольшое время народ постарше начал метать приготовленное на огромный стол посреди комнаты, именуемой Львовичем залой.
Вечеринка покатилась своим чередом. Львович рассказал о своём последнем охотничьем успехе. Он взял рысь. Животное опасное и досаждавшее и охотникам, и мирным гражданам. Пожалуй, рысь - это самый крупный и опасный хищник в уральских лесах, после волка. За его отстрел тогда даже полагалась премия. Шкуру решено было выделать и сделать чучело или пустить на шапки. Друзья склонились к первому варианту, потому что мех рыси котируется невысоко: ну, кошка и кошка. Небезызвестный Шариков предлагал делать из них кроликов и пускать на воротники, на польта.
Окончание банкета мы как всегда не досмотрели, нас отправили спать. В этот раз и взрослым не захотелось тащиться по домам, потемну и они тоже остались ночевать в просторном дому лесничего.
Проснувшись рано утром, я услышал разговор Львовича с отцом. Львович не мог отпустить гостей, не накормив их утром, и сходил в кладовку, принести кусок свинины на его коронное блюдо - отбивные. Теперь он расспрашивал отца:
- Мишка, ты откуда барана взял?
- Откуда ты сказал, оттуда и взял - с краю.
- С которого краю?
- А ты не сказал, с которого. Там же темно, я нащупал тушу и принёс. А что не так-то?
- Да ладно, всё так. Понравилось жаркое-то?
- Ага, только вкус какой-то не бараний, но мяконькое мясцо, пальчики оближешь.
- Ну и хорошо, а то я думал...
Тут стали просыпаться и остальные, и Львович замолчал и ушёл на кухню.
Мы встали, умылись и, позавтракав отбивными, отправились домой. Львович оделся и вышел нас проводить, чтоб отдать отцу шкуру рыси для выделки. Прагматизм пересилил, и из неё решили сшить шапку, а отец умел выделывать шкуры. Мы уже вышли на улицу, а отец с лесничим замешкались в кладовке. Когда они вышли, оба хохотали так, что мы, не знавшие в чём дело, засмеялись тоже.
- Что вы там такого смешного увидели? - спросила мама.
- Да ничего особенного, вчерашнего барана, - ответил папа и снова захохотал.
- Когда бы мы ещё рысятину попробовали?
Вся ватага застыла с изумлёнными лицами. Оказалось, впотьмах папа взял тушу рыси, оставленную Львовичем до весны, чтобы закопать. Собаки есть рысь отказались, а выбросить её он не решился. Под водочку рысь приготовили и съели, не заметив, что это вовсе не баран.