Память не сохранила начало этой игры. Да, наверно, и невозможно найти её зачинщика, как и во всех других мальчишеских играх. Они возникают ниоткуда и принимают характер эпидемии, и противопоставить ей какое-то лекарство, если игра антисоциальна - невозможно. А по-большому счёту, все мальчишеские игры антисоциальны, если связаны с деньгами или собственностью. Наверное, правильно наказывать за участие в них, но...бесполезно. Игры появляются и исчезают от одной до другой как болезнь. Сколько таких игр проживает пацан в детстве - сказать трудно. Хорошо, если это спортивная игра, а случались и такие. Помню с каким упоением мы всей окрестной ребятнёй рубились в лапту, а немного попозже в городки. Откуда-то вроде сами собой приходили незамысловатые правила, изготавливался на коленке нехитрый инвентарь и...всё - с утра до вечера мы гоняли самодельный мяч или швыряли такими же самодельными битами, вышибали в три удара самую хитрую фигуру городков - письмо! С окончанием лета и началом школы, игры переходили в её коридоры, да чего греха таить, и на уроки.
Так возникла и эта игра - пробки. В ту пору магазины, особенно в селе, не изобиловали бытовой химией и парфюмерией. Несколько одеколонов, духов и других жидкостей под пластмассовыми пробками пользовали в основном наши родители. Да изредка работники в учреждениях. Колхозники же употребляли парфюмерию чаще вовнутрь. Для нас же главной деталью парфюмерии стали пробки. Обычные пробки от флаконов. Они не изобиловали слишком большим разнообразием. Мгновенно каждой из них присвоили название и главное - стоимость. Стоимостный эквивалент выражался в очках или очах, как их называли на мальчишечьем сленге. Царил обмен одних пробок на другие. Можно бы и купить пробки у тех, кто их копил, но денег у нас не водилось, разве что по пятачку в день, которые нам выдавали родители на булочку с чаем - перекус в большую перемену в школе. На этот пятачок стоила самая простая и непритязательная на вид пробка - Ромашка. Все остальные стоили уже дороже. Правила игры, как во всех детских играх, отличались редкостной простотой. По жребию первый бросал на землю свою пробку в зоне досягаемости второго, и тот должен был со своего места попасть своей пробкой в лежащую на земле пробку соперника. Поначалу, как в пристенке, точного попадания не требовалось, главное - дотянуться растопыренными пальцами одной руки до пробки соперника от своей. Но вскоре малышня смекнула, что старшие, ладони которых больше, имеют незаслуженную фору и не стала играть с ними. Только точное попадание одной пробки по другой считалось победой.
Мгновенно, как во всех детских играх, возникла, как бы сегодня сказали - инфраструктура. Нашлись добытчики пробок, их коллекционеры, менялы и, конечно, корифеи - игроки.. Игры иногда приводили к нешуточным столкновениям и дракам, как, впрочем, и любые другие увлечения мальчуганов. Пробки добывались всеми правдами и неправдами, включая откровенное воровство или покупку ненужной парфюмерии с последующим выливанием её на землю. Мамы иногда с удивлением обращали внимание на то, что на их любимой туалетной воде или духах - пробка от лекарства или вообще они незакрыты. Особенно ценились пробки с различными изысками. Они попадались в руки ребят редко и стоили иногда безумно дорого. Главной пробкой считался Цветок - огромная пробка от чего, я сейчас уже не упомню, но скорее мифическая, потому что почти никто её не видел и стоившая поэтому - семьсот очей. Сумма баснословная.
Конечно, игра не прошла и мимо меня. Наловчившись неплохо попадать по пробкам, я стал не последним игроком. Иногда везло, и я выигрывал за день приличную пригоршню пробок, иногда проигрывался в пух и прах. Однажды мне улыбнулась удача. В разгаре лета, в июле, у мамы праздновали День рождения, и папа подарил ей дорогущий набор духов - Малахитовая шкатулка. Три флакончика лежали в бархатной изнутри коробке снаружи оклеенной бумагой - под малахит. Мгновенно разглядев подарок, я пришёл в восторг. Каждая пробка стоила в нашей иерархии сто очей. Мама, конечно, долго не хотела расставаться с чудесными пробками, стилизованными под самоцветы, как и сами флакончики, но одну я всё таки уговорил её поменять на обычную пробку. С сокровищем, зажатым в руке, я и выкатился во двор. Но пробки равного достоинства, наверное, не нашлось бы и на всей моей улице. Ребята рассматривали её с придыханием, а сыграть по-крупному оказалось не с кем. Пробка стоила слишком дорого. Тогда кто-то из друзей и сказал, что можно обменять её на несколько пробок меньшего достоинства, и меняла живёт очень недалеко - в переулке с нашей же улицы. Менялу я прекрасно знал, его звали Лёнька. Он учился классе, наверное, в пятом, и мы, первоклашки, для него интереса не представляли. Я двинул к нему. Лёнька без лишних слов рассмотрел пробку и, понимая, что я знаю цену, предложил за неё три Офицера по тридцать очей и Слоника - по десять. Этого хватило бы мне на день сражений в своём дворе. Но Лёнька не спешил расставаться со своими пробками и сказал:
- Сыграем? Если выиграешь у меня, то я покажу тебе Цветок.
Какой бы мальчишка смог устоять перед тем, чтобы увидеть полумифическую пробку? Я, не раздумывая, согласился. Читатель сам легко догадается, чем игра закончилась? Старший пацан в несколько минут выиграл у меня все выменянные пробки, а я сел на скамеечку перед его домом и заплакал. Видя такой поворот событий, Лёнька, сходил в дом и вынес своё сокровище. В огромной коробке у него хранились сотни пробок, поверх которых лежала огромная светло коричневая пробка, на верхней стенке которой и в самом деле красовалась выштампованная ромашка. Лёнька дал подержать мне пробку в руках несколько секунд. Слёзы высохли, и я бегом рванул домой рассказывать ребятам во дворе об увиденном. Эта игра оказалась в моей карьере пробочника последней. Больше я не стал играть, и два флакона в маминой шкатулке так и остались с настоящими пробками. Да и сама пробочная эпидемия вскоре сошла на нет.