Хлопнула дверь на верхнем этаже. Четко идут уверенные шаги, спускаясь вниз.
Сначала видно черные дорогие ботинки и брюки, затем сумку в руках, пальто,
аккуратно уложенные волосы со следами седины. Вместе с этим идет легкий
запах мужского одеколона и приятные зеленые глаза, улыбка.

Шум домофона и следующий скрип двери этажом выше.
Идут стоптанные ботинки, невнятные штаны, куртка. Запах крема
после бритья, из-под кепки приветливый взгляд карих глаз и улыбка.
Повисаю на подоконнике, глядя во двор. Зеленые глаза обходят
дорогую машину, пока греется мотор, сиденье и салон. Пара невнятных
звонков и зеленые глаза стали почти бесцветными, движения рук - суетливыми.
Карие глаза поежились от утреннего холода и спешно побежали по дороге
к станции, электричка ждать никого не будет, впрочем, как и утро.

Зашаркали грузные шаги за ближайшей дверью, бабка проснулась,
не спится ей, цвета глаз у нее не видно из-за морщин и двери, но, думаю,
он все равно поблек давно...

Приветливые утренние зеленые глаза обрели тусклость дневного
света и его тяжесть. Звонки, переговоры, непонятные распоряжения сверху,
которые надо сделать еще мутнее и обреченно спустить вниз. Встречи
с себе подобными глазами, сумками, костюмами, вынужденными
улыбками, предвещающие натянутость от вышестоящих на ближайшие
месяцы и бесконечный тревожный прогон нижестоящих.

Карие глаза посветлели и замерзли от свежего выпавшего снега,
руки и нос стали красными вместе с головой, которая металась в
поисках дополнительных резервов оптовых поставок запчастей в свой
труднодышимый и такжерентабельный магазин.

Бабка доковыляла до кухни, наконец. В холодильнике шаром покати.
Ну, придется ей этот шар вприкуску со вчерашними щами и лекарствами употреблять.

Глаза цвета осенней травы, обжигаясь, глотают горячий эспрессо,
и мельком просматривают откровенно неудачный договор, который надо
будет убедить всех подписать, и через полгода подсчитать убытки. Хотя,
сегодняшний бонус именно его личные годовые убытки закроет с профицитом.
Трава еще более пожухла от его крика по телефону на бездельных отнимателей сил,
протирающих штаны в офисе.

Глаза цвета крепкого чая уперлись в грязно-белую пену каппучино, и дымящийся
жареный пирог с мясным вкусом. Пальцы держали одноразовый стаканчик,
словно хотели его задушить, вместе с надвигающейся арендой и бухгалтером с
отчетом, в котором строчки с налогами становятся все наглее...
Белый, неповторимый снег, будучи таким еще в атмосфере
достигал вечерних пробок уже цветом асфальта, с которым и сравнивался.

Глаза цвета нижнего сигнала светофора бездумно смотрели на дорогу, которая
вела в ресторан, где будет сыт желудок, и еще кое-что, если мужская встреча
друзей затянется после полуночи и найдет противоположный пол.

Глаза загоревшего
цвета уставились в мелькающий футбольным мячом плоский прямоугольник и
немного затуманились также, как и стекло цвета его глаз с холодной жидкой средой.

Бабка, кряхтя, дошла, наконец, до дивана времен блеска ее глаз,
цвета которых не видно из-за морщин и из-за темноты ночи, экономящей электричество.

Иду вверх по все тому же грязному, темному, но уже ночному подъезду.
Безмолвно слышен старческий бессмысленный храп, звон пивных бутылок,
несущихся по мусоропроводу сверху вниз, и слегка шатающиеся шаги в черных дорогих
ботинках, поднимающиеся снизу вверх. Закрытая дверь отсекает всё и окунает в темноту
коридора, разбросанную детскую обувь и мирное сопение за другой дверью
(которую не мешало бы и обновить) двух существ, которым нужно, просто необходимо
продолжить великое человечество... Для этого, ты, Ломоносов, зашел так далеко...?

Вижу кусок ночи в проем кухонного окна, весь день поток хлеба и туалетной
бумаги от производителя, через млечный путь посредников, был в моих
космических руках, чтобы все присутствующие в моем дне могли это приобрести
в близлежащем супермаркете двадцать первого века.

"Человек - это звучит го...о, из какого только места эти звуки?" - думается мне,
когда белая зубная паста плевком оказывается в раковине. Чуть позже мелькает
красный-желтый огонек в смысле жизни, то есть в подъезде, последний в этом дне,
производящий дым и портящий легкие... почему красный, странно, красный,
ведь цвет прекращения движения. Почему огонь не зеленый? Почему движение
не разрешено? Все глаза давно закрыты ушедшим днем, зеленые, карие, и другие...

...А где же те, любимые, цвета бездонного неба и бескрайнего моря? Тоже, наверное, спят... Вот и мои померкли от ослепляющего смысла жизни... и тоски по тем глазам, которые, возможно, завтра ночью ненадолго намекнут о свободе... которая должна где-то, черт возьми, быть!