Вот уж воистину, прошлое и настоящее принадлежит человеку, а будущее Богу, или року, или... ну в общем тому, кто умеет и имеет право управлять судьбой. И он это делает, доходя порой в своих импровизациях до болезненной изощренности при проведении дьявольских экспериментов, и заносит их результаты в какую-то книгу с бесконечным количеством страниц, при этом самодовольно хихикая и нетерпеливо потирая руки. Лихо закрутил... а может быть еще подправить эту жалкую судьбенку, переплести еще с чьей-нибудь...". И переплетает, мимоходом сталкивая людей лбами, с иллюзией случайности и... вроде бы все. Но нет, проходя замысловатые временные петли, люди вновь сталкиваются и сталкиваются вне зависимости от желания и никак не могут расцепиться, иногда всю жизнь.
С этим прапорщиком Артем Брагин познакомился в учебке спецназа МВД, куда он попал после призыва как хорошо подготовленный физически, и между ними сразу же протянулась неуловимая нить неприязни, которая в процессе их вынужденного общения постепенно утолщалась, укоренялась, пока, наконец, не превратилась в толстый и незыблемый канат ненависти. Артем, имея подчеркнуто независимый и вольнолюбивый характер, тем не менее, прекрасно понимал, что служба есть служба, устав в армии незыблем, как вечность, и нужно со всем этим временно смириться, тем более, его наставники действительно являлись отменными профессионалами своего дела, умеющие внушить к себе уважение.
Но в этом прапоре было что-то за гранью, какое-то гипертрофированное упоение собой, властью, желание унизить любыми способами, и не впрямую, а косвенно. Внешне все выглядело нормально - не придерешься, но в каждом его слове и поступке сквозила скрытая издевка, унижающая подначка с целью постепенного надламывания личности и затаптывания ее в грязь. Брагин не ломался, а платил своему сенсею (а прапорщик преподавал рукопашный бой) той же монетой. Он , будучи по природе немногословным, тем не менее, умел находить короткие и точные, подспудно уничижительные возражения, точно бьющие в болевые точки самолюбия. Эта своеобразная дуэль длилась непрерывно, и оба ее участника прекрасно понимали, что предстоит сшибка для окончательного выяснения отношений, а может быть и не одна, а там как судьба наметит.
Фамилия прапорщика была Мотыль и кличка тоже Мотыль. Мотыль и Мотыль. Выглядел он внешне корневатым, неказистым, с длинными обезьяньими руками, но был жилистый и ловкий, с непонятной злобной внутренней силой, которая постоянно нависала над подчиненными ему солдатиками и незримо давила на них. В Брагине было непробиваемое противодействие напористому самодурству, неприятие любого вида давления, что и послужило дальнейшему развитию событий.
Артем не страдал от изобилия физической подготовки в учебке, а напротив получал от этих тяжелых занятий удовольствие. Его крепкий организм был изначально приспособлен к перегрузкам, испытывал сладостную усталость после изматывающих упражнений и очень быстро восстанавливался. В этом не было ничего удивительного: Брагин имел разряды по нескольким видам легкой атлетики, был кандидатом в мастера спорта по акробатике и мастером спорта по боксу, выступал за общество "Трудовые резервы", где имел высокий рейтинг по всероссийским масштабам. Да и вообще, кроме спорта до службы он не имел никаких увлечений, да и не хотел их иметь.
Стрелять Брагин научился быстро, но его не устраивали стационарные занятия в тире, где он по результатам был недосягаем для сослуживцев, и наставник, видя его талант и стремление к совершенству, разрешил индивидуальные занятия, не совсем бескорыстно, а предполагая выставить Артема на соревнования. Но тот об этом и не помышлял, а просто, насмотревшись американских боевиков, тренировался в стрельбе из немыслимых положений, в движении, при исполнении акробатических номеров, по македонмки, по неподвижным и движущимся целям и еще Бог знает как. В остальных дисциплинах Брагин тоже преуспевал, кроме рукопашного боя, но здесь вопрос был не в его способностях, а в отношениях с наставником, с этим самым Мотылем.
В спаррингах и пробных боях Брагин шел в первых рядах, хотя были ребята и посильнее его - в спецвойска дохляков не брали. Многие имели пояса по различным видам восточных единоборств, кикбоксингу, встречались опытные боксеры и самбисты. Было с кем работать. Правда Артем имел скрытые козыри, которые не проявлялись на тренировках - обширная уличная подготовка с ее нестандартными подлейшими приемами, наработанными в постоянных юношеских потасовках...
... В его родном городе были две основные враждующие группировки малолеток: "гостиничные", к которым относился Брагин, и "фабричные", жившие в фабричном районе за мостом и девствующие вместе с монастырскими. Были еще "вокзальные", но они в "битве титанов" в расчет не принимались. Единственный в городе кинотеатр и расположенный напротив него парк культуры и отдыха считались нейтральной территорией. Здесь и происходили все основные стычки и разборки. Любое проходящее мероприятие, новый фильм в кинотеатре или дискотека в парке, неминуемо заканчивалась дракой с переменным успехом. Наступило время перестройки и, в отличии от рыцарских турниров шестидесятых и семидесятых годов, теперь какие-либо правила отсутствовали - дрались жестко и безжалостно. До смертоубийства, правда, не доходило, но надолго отправить в больницу или даже пожизненно покалечить могли. Война малолеток как зеркало отображала раздел сфер влияния между бандитскими структурами, который тогда шел полным ходом.
Однажды после дискотеки Темка вместе со своим приятелем Аркашкой Шестопалом, заспорив о чем-то, отстали от своих и шли по аллее, не подозревая о надвигающейся опасности. А она возникла в виде стайки фабричных малолеток во главе с неким Филей. Их окружили и прижали к беседке. Бежать было бессмысленно - кругом безлюдье, да и не стал бы Брагин взывать о помощи. Он являлся воином по сути.
- Ну что, кенты, приплыли, по блатному, с растяжкой процедил Филя и совсем не к месту добавил. - Это вам не в гостинице девок трахать, - тем самым подчеркнув принадлежность к клану.
- Братва, да вы че! Мы же никого не трогали. Это не по честному, - заныл Шестопал. Артем молчал - он слышал про Филю, узнал его и понял, что пощады просить бессмысленно, нужно прорываться и других вариантов нет.
- Козлы тебе братва, понял!? А честных в очко имеют, - продолжил Филя, а Брагин краем глаза заметил, что сбоку к нему подбирается кто-то из фабричных с недвусмысленными намерениями, и начал первым, нанеся отсекающий удар. Внешняя сторона кулака шарахнула по носу нападавшего.
- Уй, больно! - раздался сдавленный голос и началась потасовка.
Драться Темка умел хорошо - к тому времени он уже два года занимался в боксерской секции, поэтому, прижавшись спиной к беседке, ловко уворачивался от ударов, круша при этом носы и челюсти противников. Судя по возгласам, весьма успешно. Шестопала быстро свалили и он, поскуливая, лежал на земле где-то сбоку. На него не обращали внимания - все сосредоточились на Брагине. Их было человек шесть.
"Левый прямой. Ага, попал! Отклонился... Чуть-чуть задело - фингал обеспечен. Целит в меня. Уклон. Провалился. Голова где-то рядом... Резко локтем в челюсть. Попал! Этот уже не боец. Пнули ногой в печень. Больно-то как! Надо терпеть. Филина рожа... Вот тебе! Хрясть! Попал по носу - теперь почешется. Нырок под чью-то руку и в поддых, в поддых. Хорошо. Кажется уйду Надо прорываться. Вперед! Ой...".
Темка почувствовал острую боль в глазах, совсем ослеп и встал, бессмысленно надавливая на глазные яблоки пальцами. Его тут же свалили подножкой и начали подробно месить ногами, стараясь попасть, куда побольнее. Он сжался в клубок, зарыв голову между руками и прижав коленки животу, чтобы защитить самые уязвимые места - солнечное сплетение и пах, пытался несколько раз подняться, но его снова сбивали с ног и продолжали нещадно бить. Темка понял, что это конец.
- Филя, завязывай, - раздался чей-то голос. - Я его узнал - это Брагин-младший. Его брат тебя удавит, если с ним что-нибудь случится.
- Я сам кого хочешь удавлю, - заявил Филя, но в его голосе уже не было уверенности - он понял, кого имеют в виду. А в довершение ко всему в кустах мелькнули две тени. Главарь фабричных получил мощнейший пинок ногой по ребрам и, подвывая, катался по земле. Остальные были разметаны по сторонам ураганом крепких ударов и, трусливо пригибаясь, немедленно ретировались.
- Темка, ты где? - раздался голос старшего брата Германа.
Брагин-младший с трудом поднялся и подковылял к брату.
- Ого, ходит! - усмехнулся Герман. - Значит жить будет. - Старший Брагин не был сентиментален и понимал толк в драках, разборках, блатных понятиях и еще много в чем подобном. - Ушами хлопать не будешь. - Герман закончил свой короткий комментарий, поднял за шиворот Филю, при этом хорошенько ему наподдав, и подвел его к беседке.
- Так кого ты хочешь удавить, баклан?
Филин корабль сделал "оверкиль" и начал поспешно тонуть.
- Я... я пошутил, - боязливо и с трудом пробормотал он.
- Не гони пургу, баклан. Заземлю. Завтра бабок принесешь за оскорбление. И не пытайся слинять. Я твоему Махно расскажу, как ты меня хотел удавить, так он тебя сам в конверт заправит. Ты понял? Завтра дошлешь. - Герман назвал сумму. - И не задолбись смотри. Пошел!
Герман толкнул Филю, при этом дав ему здоровенного пинка вдогон.
Домой, братишка, - приказал он Темке. - Матери скажешь, что упал с кручи. Мансур, посмотри. У него там все цело? - обратился он к стоящему рядом парню восточной внешности. Тот ощупал Темку, заглянул ему в лицо.
- А за глаза чего цапаешь? Гер, ему плеск сделали.
- Глаз не жопа - проморгается, - невозмутимо отреагировал Брагин-старший, достал сигарету и с удовольствием закурил.
- Мансур, а что такое "плеск"? - подал голос Артем.
Мансур объяснил, что это когда расслабленной кистью, кончиками пальцев бьют по глазам. Темка это запомнил и потом частенько применял на практике в уличных потасовках. Впоследствии он изучил много подобных штучек, не упомянутых ни в одном руководстве по рукопашному бою, ни в одном учебнике по восточным единоборствам...
... В процессе одной из тренировок прапорщик Мотыль устроил десятиминутный перерыв. У Брагина спарринг прошел успешно.
- Научили тебя где-то ручонками сучить, - процедил прапор, покусывая травинку. Стояло теплое лето и занятия проводились на улице.
- Сучить не ссучить, - отпарировал Брагин.
- Что Вы имеете в виду, товарищ солдат? - Мотыль перешел на официальный язык устава.
- Что слышали, то и имею, товарищ прапорщик.
Такие взаимные подначки имели место между ними практически на каждом занятии.
- А ножонки-то слабые - стрижешь ими как целка. - Мотыль не успокаивался. Его раздражение достигло критической точки.
- Значит, у кого ноги сильные, тот уже не девственник, товарищ прапорщик, - невозмутимо констатировал Брагин. - У Вас ведь они сильные? - Напряжение достигло предела. Все с интересом наблюдали происходящее, ожидая финала острой сцены.
- Может быть со мной поспаррингуешь, а, Брагин? - Ноздри Мотыля хищно раздувались. Он замыслил проучить наглеца.
- Можно и с Вами, товарищ прапорщик. - Артем встал с земли.
Они приняли стойку, некоторое время, как два петуха, походили друг около друга, намечая удары, потом нога Мотыля выстрелила, целя Брагину в грудь. Тот ушел, ответив прямым в голову. Попал! Прапорщик затряс головой. "Ладно, погоди, щенок!".
Бой продолжался уже около минуты. Мотыль был сильнее и опытнее, но Артем держался, огрызаясь, порой весьма успешно, пока не нарвался на ловко проведенную подсечку и растянулся на траве. Прапорщик тут же подскочил и зафиксировал удар ребром ладони по горлу. Со стороны показалось, что зафиксировал, а на самом деле удар был и очень серьезный.
У Артема потемнело в глазах, смазался окружающий пейзаж, дыхание перехватило, но он превозмог себя и, молча встав, посмотрел в упор на Мотыля. В его взгляде не наблюдалось страха, но только холодное бешенство.
- Ну что, убедился насчет ног, товарищ солдат. Тренироваться больше надо. - Прапорщик держал на лице улыбку превосходства.
- Товарищ прапорщик, - неожиданно спросил Брагин. - А ведь в реальных боевых условиях дозволительны любые приемы для подавления противника?
- Естественно, - не задумываясь ответил Мотыль, глядя куда-то в сторону. - Хочешь что-то показать?
- Давайте попробуем еще раз. - Артем проигнорировал вопрос прапорщика
Опять встали в стойку. Брагин блокировал удар и неожиданно, расслабленными пальцами правой руки хлестнул Мотыля по глазу сильно и безжалостно. "Плеск!". Прапор взвыл по волчьи, одной рукой схватился за глаз, а другой начал делать движение, напоминающее движение шатунов паровоза. В этот момент Артем мог сделать с ним все, что угодно, но молча стоял, наблюдая за противником. Он тогда еще не сформулировал правило, которое потом носил в себе всю жизнь: притворись немощным, жалким, безопасным, а потом нанеси неожиданный и разящий удар. Мотыль это знал. Последовал внезапный и жесткий пинок в коленную чашечку и, когда Брагин согнулся пополам, жестокий апперкот коленом в челюсть. Теряя сознание, он успел почувствовать ботинок, впивающийся в грудную клетку. Минус два ребра.
Провалявшись две недели в госпитале, Артем вернулся в учебку, жаловаться никому не стал и на вопросы по поводу инцидента отвечать отказывался. Но доброхоты-стукачи уже живописали все командиру и начались разбирательства, где Брагин заявил, что умысла в действиях наставника по рукопашному бою он не видит, что происшедшее есть чистейшей воды нелепая случайность, но он, рядовой Брагин, просит перевести его к другому преподавателю. Командир был тертый калач, приключений для себя не искал и отправил Артема в другую роту, где тот занялся тренировкой ног настолько серьезно, что домахался до полуфинала специального многоборья в общероссийском масштабе, и в рукопашной схватке встретился с... прапорщиком Мотылем. Брагин не был злобным по своей сути. Он был достаточно самолюбив, но не завистлив: кто-то лучше тебя, ну и ладно, значит сам виноват. Только вот не прощал он личных врагов, не столь уж многочисленных, и мстил им по полной программе. Если этого нельзя было сделать сразу, то предполагалось, что когда-нибудь подвернется случай, вновь столкнутся судьбы и... Артем верил в неминуемость и неотвратимость акта возмездия.
В третьем раунде, выигрывая по всем показателям, Брагин внезапно покачнулся от легкого, ничего не значащего удара соперника и откинулся на канаты. "Притворись немощным, жалким...". А когда Мотыль с радостью бросился его добивать, Артем процитировал действием дела давно минувших дней, врезав прапору по коленной чашечке и страшным ударом колена в челюсть послав его в тяжелый нокаут.
Это шло в разрез с правилами и тем более было сделано нарочито, поэтому произошел большой скандал: кто-то тыкал в Артема грозным перстом, кто-то прикрывал крылом с большими звездами, а кончилось все тем, что его спортивная карьера накрылась медным тазом, он оказался в чине сержанта внутренних войск в подразделении для проведения спецопераций и попал в солнечный Таджикистан для уничтожения банды афганских моджахедов, маленькой, но зловредной, постоянно терзающей Московский погранотряд. Банда канула в вечность, а Брагина с товарищами передвинули на несколько тысяч километров по той же широте. Салям алейкум, Северный Кавказ!
Мотыль исчез из его поля зрения. Временно. К сожалению.
При зачистке очередного юрта Брагин увидел высверк оптики метрах в пятидесяти от себя возле полуразрушенного обгоревшего дома. "Бинокль или прицел. И то и другое плохо", - машинально подумал он, падая на землю. Но не успел - раздался звук выстрела и в боку появилась теплая липкость, слегка засаднило.
"Зацепил, сука!". Брагин начал играть мышцами живота - боль была не внутри, а где-то сбоку. "Не смертельно", - начал спокойно размышлять он, как будто решал от безделья прошлогодний кроссворд. Два года пребывания на Северном Кавказе в состоянии войны приучили его не поддаваться эмоциям, а выживать любым способом, при этом нанося урон противнику. А это он научился делать без раздумий и качественно.
Ему, Брагину, было совершенно наплевать на политиков, потому что он их откровенно презирал и не верил ни одному слову. Его абсолютно не волновало кто и сколько наворовал миллионов в результате этих бессмысленных и дерганных наступлений и перемирий с шутовскими реляциями, он от души веселился, когда наблюдал по телевизору важного, усатого, похожего на откормленного кота телеведущего из известной аналитической программы, который между выборными рейтингами рассказывал сказки о войне на Северном Кавказе, придуманные продажными борзописцами. Единствен6но, чье мнение он уважал и считал единственно правильным, так это мнение командира роты с известной по всем российским ипостасям фамилией Пугачев. Это был человек исключительно грамотный. Он закончил юридический факультет университета, а уж какими ветрами, по каким запутанным тропам его занесло в спецназ МВД - одному Богу известно, а лишних вопросов Артем задавать не любил.
В боевых условиях вся уставная субординация облетела как луковая шелуха - отношения, не взирая на звания, были простыми, зато дисциплина железная, поэтому в спецназе убивали редко. Пугачев говорил простые и очевидные вещи, не затуманивая их политическим флером.
- Загнать их в горы к чертовой бабушке, как в доброе старое время, поставить казачьи заставы, вычистить "зеленку" полосой метров сто, чтоб втихаря подойти не могли и стрелять без предупреждения. Вот и вся проблема. И пускай сидят в своих суверенных горах хоть до конца света. Ведь все это мы уже проходили - даже Лермонтов здесь воевал, генерал Ермолов разбирался, не страдая человеколюбием. Сталин пошел еще дальше - сделал тотальную зачистку не в пример нам, мелкоте. И что? Предки для нас старались, а мы все просрали, вернулись на исходные позиции, чтобы вторично вступить в собственное дерьмо. Это только начало - потом не только вступишь, а жрать заставят. Тьфу ты! - Пугачев аж побагровел от возмущения.
Все это Брагин постепенно осознавал, понимал бессмысленность переговоров с кавказцами, но это его не смущало. Будучи стихийным патриотом, он дожидался, когда его пошлют на задание, а уж там действовал по своему разумению, в меру своего понимания добра и зла. А проще - брал и отстреливал. Вот и все понимание.
"Не смертельно, - подумал Артем. - Но крови можно много потерять". Он отполз за сруб колодца, стоящий поблизости. Стояла жара - разгар лета, но Брагину было все равно. Он давно уже ко всему привык, поэтому быстро задрал гимнастерку, достал пакет с медикаментами и начал рассматривать рану, представляющую из себя глубокую борозду, прочерченную в боку пулей. Кровь лила как из шланга. Артем зубами вскрыл пакет, достал тюбик с мазью и обильно смазал раненый бок. Посмотрел. Льющаяся кровь сводила его усилия на нет. Тогда он выдавил мазь на бинт и, наложив его на рану сверху, крест накрест заклеил пластырем. Потом поправил гимнастерку и придвинул к себе автомат. "Пора разобраться с этим хорьком. Хорошо стреляет. Если бы я вовремя не дернулся, то был бы уже на том свете".
Брагин почувствовал, что сзади кто-то есть, резко обернулся и увидел Штыня и Стригунова, бойцов его взвода. Они передвигались скользящей профессиональной походкой вдоль улицы, постоянно зыркая по сторонам. Артем мгновенно сориентировался и подал условный, понятный им сигнал свистом, а когда они увидели его, махнул рукой, что означало "ложись и ползи сюда". Через пару минут бойцы оказались рядом.
- Вон рядом с той хибарой - кукушка. Я слегка ранен, но двигаться могу. Нужно отработать этого хорька. Гранаты есть? - Брагин был конкретен.
- Есть парочка, - ответил Штынь. - Как его делать будем?
- Я подползу и расположусь напротив него. Вы подберитесь аккуратно с двух сторон и забросайте его гранатами. Под шумок - сразу туда, а я вас прикрою.
Вскоре последовательно раздались два взрыва. Потом Брагин увидел бойцов, внимательно разглядывающих что-то, поднялся и подошел тоже. Картина была не из приятных: в луже крови, с развороченными внутренностями лежал мужчина с бородой и в зеленой повязке, здесь же, широко раскинув оголенные ноги, сломанной куклой валялась девочка лет двенадцати. Рядом находилась снайперская винтовка и крупнокалиберный обрез о двух стволах.
- Во народец! Козлы вонючие, - сдавленным, осипшим голосом проговорил Штынь.- Ее-то зачем он сюда припер. Тьфу ты! - Далее последовал каскад отборной ругани.
- Пошли ребята. Чего тут торчать. - Настроение у Брагина окончательно испортилось. - Вы дочистите юрт до конца, а я поковыляю к госпиталю. Доложите обо мне начальству. Все, я двинул.
- Там в начале селения, в углу БМПэшка подошла. Ее подмаскировали, так что смотри внимательно. Они тебя до госпиталя подбросят, - посоветовал Штынь и бойцы спецназа двинулись вдоль улицы. Зачистка продолжалась.
"Ведь не специально же мы ее", - уговаривал себя по дороге Брагин, но совесть его не была спокойна. Несмотря на привыкание к войне, есть какая-то нравственная грань, переступив которую человек превращается в зверя. Хотя это утверждение весьма проблематично. Звери просто так не уничтожают себе подобных, не говоря уж о самках. Скорее всего, человек, перешагнувший этот барьер, становится нелюдью, отвратительным монстром. А как порой трудно удержаться, чтоб не оказаться по ту сторону. Ох как трудно!
Брагин добрался до госпиталя к вечеру. Ему обработали и зашили рану, после чего он был положен в так называемую палату - госпиталь был полевой, какие уж там палаты. Здесь находились выздоравливающие и легкораненые, которые маялись бездельем, беспрестанно шлепая предельно засаленными картами и травя байки и анекдоты. Был, правда, небольшой радиоприемник, который непрерывно журчал в углу на волне "Европа-плюс". Периодически его переключали на новости и от души материли правительство и депутатов. Ох, если бы они услышали эти словесные рулады в свой адрес - у них уши свернулись бы трубочкой. Но это тоже осточертело. Время застыло, но вскоре появилось неожиданное развлечение.
В госпиталь доставили Пашу Штыня с курьезной раной. Он, лазая по развалинам, умудрился задницей поймать гвоздь, да так сильно, что в медицинской карте записали "ранение средней тяжести". Может фельдшер был большой шутник, а может Паша и правда сильно напоролся, но эта запись стала известна всему госпиталю ровно через пятнадцать минут. Все хохотали до умопомрачения. Штынь попросил положить его в палату к Артему, чтобы иметь хоть какую-нибудь моральную поддержку. Когда тот узнал, в чем дело, то сначала не поверил, а поверив, в течение двух минут пытался всхлипами давить смех. Но под напором реготавшей вокруг толпы не выдержал и тоже зашелся безудержным хохотом, предусмотрительно держась за бок, чтобы швы не разошлись.
Палата моментально превратилась в своеобразный госпитальный музей: туда водили экскурсии, беспрестанно сновали одинокие паломники, на бедного Пашу показывали пальцем и непрерывно смеялись. Постоянно слышалась фраза "ранение средней тяжести".
- Штынь, а может быть лепила ошибся. Может быть ты у нас тяжело раненый и тебе пора ампутировать жопу? - изгалялся сосед по койке. Брагин его резко прервал, пытаясь сымитировать злость.
- Ты заткнись, салабон! - заорал он, но не выдержал и опять захихикал.
Бедный Паша зарылся головой под одеяло, пытаясь заснуть. Но какой уж тут сон!
В палату зашел полковник, начальник госпиталя. Губы его странно подергивались, но отец-командир умел держать себя в руках, хотя это удавалось ему с трудом.
- Кто здесь Штынь? - спросил он начальственным тоном.
Паша высунулся из-под одеяла и, увидев высокое начальство, попытался встать с койки.
- Лежи, лежи, Штынь, не суетись, - остановил его полковник и на несколько секунд замолчал. Вся палата давилась в подушки. Наступила относительная тишина. - Вот что я хочу тебе сказать, - продолжил начальник госпиталя. - Ты не бери близко к сердцу - в жизни всякое бывает. А твоя рана - это просто подарок. Она поднимает моральный дух раненых. За счет этого они быстрее выздоравливают. Я не шучу. - Полковник сверкнул стеклами очков и, обведя взглядом палату, добавил. - А вы не больно-то. У парня несчастье. Поставьте себя на его место. - На этом выдержка у начальника иссякла и он, зажав рот рукой, выскочил из палаты.
Брагина и Штыня выписали одновременно и отвезли в роту. Фельдшер, сделавший сакраментальную запись, а теперь занимающийся выпиской, не выдержал и брякнул напоследок.
- Такой звезде госпиталя впору не "козла", а "Мерседес" подавать, - но осекся под суровым взглядом Артема и замолчал.
Прибыв, Брагин доложился командиру взвода. Здесь же сидел майор Пугачев и разговаривал по телефону.
- Ну что, заштопали, - пробурчал взводный. Он занимался какой-то писаниной и не отрывал глаз от стола. - Ты еще не совсем оправился, - продолжил взводный, не дождавшись ответа. - Ну так вот... Мы пока как-нибудь без тебя обойдемся, а ты временно пойдешь на блокпост - там двух бойцов ранило и вообще надо разобраться. Командует там наш, прапорщик - недавно прислали. Остальные - салаги зеленые.
- А где этот... мичман Панин, который в интересное место ранен, - неожиданно подал голос Пугачев.
- Там, в кустах скрывается, боится выходить. Не знает, как на люди показаться. Его с этой раной в госпитале до печенок достали, а здесь все начнется по новой, - пояснил Брагин.
- Вот и его с собой заберешь от греха подальше, - сказал взводный. Вы оба контрактники, учить вас ничему не надо, а салаг поддержите. Там всякое сейчас может начаться - есть информация... Так что не расслабляйтесь. Поторчите недельку, а потом я вас оттуда заберу. Вопросы есть? Вопросов нет. - Взводный дал координаты блокпоста и Артем отправился искать Штыня.
До нового, временного места службы они добрались минут за сорок - ротный отрядил им своего "козла".
Блокпост представлял из себя неглубокий блиндаж, обложенный бетонными плитами, бруствер из мешков с песком и хилый шлагбаум, перекрывающий шоссе. За бруствером копошились трое солдат. К мешкам были небрежно приткнуты два крупнокалиберных пулемета, указывая дулами в небо.
- Салабоны, есть салабоны - что с них возьмешь, - философски заметил Штынь. - Присылают Бог знает кого - не успеешь чему-либо научить, а его уже ранили или убили. А у прапорщика ихнего что, глаз нет? Их же сделают как кутят, в три секунды.
- Прапорщик такой же как они, - буркнул Брагин. Его прислали неделю назад. Он хоть и наш, из спецназа, но войны не нюхал.
Артем не питал ненависти к горцам. Пока. Они для него были конечно враги, но какие-то ненастоящие, как манекены в тире, по которым нужно попадать и не подставляться при этом самому. Лично ему они ничего плохого не сделали. "Убивают товарищей? Но ведь взаимно". Кавказцы думали иначе - дома их были разрушены, семьи разорены, а родные убиты. Они знали, за что воюют и мстят в отличии от русских.
- Эй, воины! - обратился Брагин к солдатам. - Где ваш начальник?
Профессионала видно сразу: по походке, по манере разговаривать, по тому, как он носит оружие и форму, словом, - по выправке. Молодые это сразу прочувствовали и поглядывали на сержантов с опаской и уважением.
- Прапорщик в блиндаже, - ответил один из солдат, махнув рукой и странно хмыкнув. - А вы - подкрепление?
- Мы доктора, - подал голос Штынь. - Лечим салаг от смерти. Слышали про такую болезнь? И еще проводим профилактику, чтобы они этой самой смертью не заболели. - В глазах бойцов сквозило непонимание, а Паша тем временем продолжал процесс воспитания. - Ты что пулемет как мотыгу используешь? Землю им кайлишь или как?
"Он здесь разберется без меня", - решил Артем и зашел в блиндаж, откинув брезентовый полог.
Внутри блиндаж выглядел на удивление просторно: было устроено несколько двухъярусных лежаков, в углу стояла печка-буржуйка с трубой, выведенной наружу, в качестве сидений использовались катушки из-под кабеля, справа, у стенки примостился Бог знает из чего слепленный стол, накрытый куском брезента. На нем были разбросаны яблоки, стояли откупоренные банки с консервами, тут же гордо возвышалась недопитая бутылка водки, а рядом восседал прапорщик Мотыль собственной персоной. Брагин, слегка оторопев, смотрел на него как на ожившую мумию. Линии судеб старых знакомых в очередной раз пересеклись.
- О, какие люди забредают в нашу нору! - забалаганил Мотыль, узнав Брагина. - Какими судьбами? Вот неожиданный подарок! - Прапорщик был пьян до изумления.
- Я там, где должен быть, а ты-то откуда взялся. - Артем ощутил в себе нарастающее чувство брезгливости.
- В ссылке я, Артем. Сослали как декабриста. Или нет, не так. Меня направили штрафбат смывать кровью тяжкие грехи. "В прорыв идут штрафные батальоны", - витийствовал осоловевший прапорщик. - Давай выпьем, Брагин, за неожиданную встречу. Я знал, что ты придешь - мне звонили, да вот не дождался дорогого гостя, не дотерпел, выпил сам с собой. Да ты, Артем, не расстраивайся - у меня еще водка сеть, у меня ее как грязи... А кончится - еще добудем. Какие наши годы! - Мотыль пьяно захихикал, наслаждаясь своим мнимым всемогуществом.
- Откуда спиртное взял? - Брагину надоели эти пьяные выступления.
- Ну как откуда! Как будто сам не знаешь. Я по телевизору насмотрелся на ваши гешефты с местными, особенно на блокпостах. Вот и беру мзду натурой. Да и деньгами тоже - мне за державу не обидно, это она меня обидела. Халява, сэр!
- По "ящику" врут не переставая, а те, кто брали мзду, уже червей кормят. Большинство из них. Ладно, давай выпьем по соточке. Только я не с тобой выпью, а сам с собой. - Брагин разлил остатки водки по стаканам, опрокинул спиртное в рот и зажевал яблоком. - А чего это ты вдруг пить начал? Раньше ведь и капли в рот не брал. А сейчас - как заправский алкаш.
- Ох, это удивительная и чудная история. - Мотыль картинно вскинул руки, потом схватил стакан и проглотил водку. Закусывать он не стал, а лишь понюхал кусок черного хлеба. - Это целый роман с продолжением, телесериал, Санта-Барбара... А ведь все из-за тебя. Нет! - замахал руками прапорщик. - Я зла не держу. Кто старое помянет - тому глаз вон. После того, как ты меня отоварил на последних соревнованиях, я месяц в госпитале провалялся. Недооценил я тебя, Брагин... Ну да ладно. Потом вернулся в учебку, но какой-то другой. Засела во мне игла, змея подколодная и грызла, грызла... Я о тебе ни на минуту не забывал - все думал о мести, разыгрывал в воображении различные красочные сцены: как тебя встречу, что с тобой сделаю... Все это крутилось в моем воспаленном мозгу, как закольцованная кинолента, и не находило выхода. Эх, что я с тобой там вытворял, какую сладость испытывал! Потом стал выпивать - с водкой картины красочнее получались, сочнее. Дальше - больше. Стал приходить поддатым на тренировки. И ведь понимал, что нельзя пить, что добром это не кончится, но меня уже затянуло в какой-то заколдованный водоворот и понесло, понесло... Начальству естественно настучали. Сразу ко мне мер применять не стали. Предупредили раз, два... Командир меня знал давно, уважал, да и специалист я был неплохой. Так ведь, Брагин, неплохой? Потом меня вызвали в третий раз и предложили два варианта на выбор: либо вон из армии, либо написать рапорт о переводе сюда, на Кавказ, мол, здесь мне мозги быстро на место поставят. А куда мне без армии!? Прижился... Вот, написал рапорт и теперь здесь. Я же холостой, ты знаешь. Плевать мне на все! Узнал, что ты здесь, надеялся на встречу... А потом вся злость куда-то ушла, растворилась. Вот поверишь ли, ну ни капельки на тебя не злюсь. Давай еще выпьем. Мировую.
- Пить ты больше не будешь, Мотыль, да и мне нельзя. Надо на посту порядок наводить. - Брагин говорил тихо, но неумолимо.
- Какой еще здесь нужен порядок! Здесь и так все в порядке, - пьяно разглагольствовал прапорщик. - Халява, сэр!
- Проспишься - тогда расскажу. - Брагин встал.
- Нет, ты сейчас расскажи, - упорно требовал прапорщик.
- Хорошо. - Артем опять сел на прежнее место. - Про Великую Отечественную фильмы смотрел, книжки читал? Так вот, здесь то же самое. Ядерных и нейтронных бомб не бросают. В землю зарываться надо, и чем глубже - тем лучше. А у тебя здесь как в цирке - видно со всех сторон. Если начнется что-либо серьезное, то эту коробочку... - Брагин обвел взглядом блиндаж, -... разнесут в шесть секунд. Мелко здесь. Мешочки с песком - не Бог весть какая защита, если мина, снаряд или граната. Только от пуль. Да у них "мух" как мух, - неожиданно скаламбурил он. - Ладно, я пошел. А ты ложись спать и не пей больше. Не выживешь ведь.
Брагин вышел наружу. Работа под умелым руководством Штыня шла полным ходом - он знал свое дело туго. Бруствер сделали ниже, но охватили кольцом блиндаж. Шестеро солдат усердно орудовали саперными лопатами, зарываясь в землю, двое набивали землей невесть откуда взявшиеся мешки и закладывали ими прорехи в периметре. Паша знал цену времени и жестко подгонял бойцов, нещадно матерясь.
- Живей, живей... Ты чего там раскорячился как беременная баба! Рожать собрался?! Я тебе говорю, Косолапов. Скворцов, ко мне! Косолапов, ты тоже. Так... - начал инструктировать Штынь подскочивших солдат. - Когда отроют окопы по полному профилю, сделаете две ниши вглубь, под углом и стаскаете туда все боеприпасы. А то будет вам посмертный салют. Эй, Мостыло, - прервался Паша, глядя на здоровенного детину в сбитой на бок пилотке. Он уже всех знал пофамильно. - Мостыло, ты прямо, как пальцем в жопе ковыряешься, а не копаешь. Да тебя можно в телегу вместо коня запрягать! Шевелись! Ну так вот. - Штынь продолжил инструктаж. - Пока они кротами работают, подсчитаете жратву, боезапас и сразу доложите. Вперед, гусары!
Солдаты бросились выполнять команду - Штынь сумел им внушить, что шутки и игры кончились.
- Как там прапорщик? - спросил он подошедшего Брагина.
- В лоскуты пьяный. Я его еще с учебки знаю. На него не рассчитывай - дупель пусто. - Брагин на некоторое время задумался. - Паша, собери мне личный состав на пять минут - надо пару слов сказать.
- Работы прекратить, все ко мне! - гаркнул Штынь.
- Слушай сюда, воины, - начал Артем тихим отчетливым голосом, глядя на притихших солдат. - Здесь война, а не дискотека. Дежурства по шесть часов по трое: двое на бруствере, один на телефоне. При досмотре транспорта, двое работают - третий страхует из-за бруствера. Из двоих - один досматривает и проверяет документы, другой находится сбоку и сечет фишку, не перекрывая линию стрельбы третьему. За периметр без автоматического оружия и по одному не выходить. В случае чего - стрелять без предупреждения. Не ссыте - никто разбираться и наказывать вас не будет. При выходе наружу - оружие сразу снимать с предохранителя и досылать патрон в патронник. Теперь главное: во-первых, на дежурстве не спать, во-вторых, водку без команды не пить, в третьих, при нарушении первого и второго лично отметелю по полной программе. Разойдись, приступить к работе.
- Я смотрю, салаги прониклись, - тихо сказал Брагин Штыню, когда все разошлись.
- А куда они денутся, - усмехнулся Паша. - Жизнь научит. - Он ненадолго задумался. - Надо до темноты успеть. Давай тоже впряжемся. Что-то по дороге никто не ездит. Прямо-таки затишье перед бурей. Надо поглядывать. Ладно, двинули.
Лето заползло в август. Было жарко и тревожно. Солнце катилось по редким облакам, склоняя день к вечеру. Вдалеке маячили горы, ломая линию горизонта.
Белесое вылинявшее небо с низко висящим багровым солнцем обозначило раннее утро. Было еще свежо, но день намечался жаркий и томительный. Стояла исключительная тишина, разбавленная стрекотом насекомых и редкими криками птиц. Горы скрывались за вуалью дымки, как будто бы их никогда и не было.
Ночную дежурную смену возглавлял Брагин. Вечером он доложил взводному обстановку, с трудом дозвонившись ему по телефону, и решил, что своему начальству пускай Мотыль докладывает сам, когда проснется. К тому времени все земляные работы были закончены, периметр замкнут и организованы пулеметные гнезда, сориентированные на юг, где располагалась вражеская территория. Хотя не совсем - на юго-западе находилась какая-то часть, то ли полк, то ли дивизия, зоной ответственности которой было и это направление.
Брагин никак не мог понять смысл своего пребывания здесь, на блокпосту. Эти мысли мучили его всю ночь, он пытался найти какую-то логику в действиях начальства и не находил. "Загнать двух спецназовцев на блокпост - это абсурд, с подобным он сталкивался впервые. "Да ротный и полчеловека не отдал бы куда-то на сторону. Почему такая щедрость!?". Сам собой напрашивался вывод: намечается нестандартная, а может быть, и экстремальная ситуация, но в силу одному начальству известных причин, его, сержанта Брагина в это не посвятили, не посчитали нужным. "Какая-то игра в темную. Значит, нужно не просто рассчитывать на худшее, а принять это как аксиому".
Артем, варясь в этом кавказском котле почти два года, имел множество примеров, когда из-за низкого профессионализма или просто природной бестолковости начальников в больших погонах бессмысленно гибли целые подразделения, людей подставляли, бросали, заставляли штурмовать то, что надо было осаждать и наоборот, загоняли бронетехнику как коров на бойню в такие места, что стыдно вспоминать. Кроме того работала адская машина политической конъюнктуры и финансовых интересов различных олигархических группировок, машина, перемалывающая все, что мешало ей двигаться к собственному, приватизированному светлому будущему, готовая ради этого растоптать интересы государства, жизни огромного количества людей и все, что попадалось на пути. Брагин постепенно осознал шулерские правила войны и в этих жестоких и безнравственных играх надеялся только на себя. Еще он верил своему ротному, с которым сблизился во время совместной службы и... больше никому.
Штынь, будучи весьма неглупым парнем, все тоже понимал, поэтому крутился волчком, подгонял солдат и сам вкалывал как проклятый. Вот и сейчас он поднялся за два часа до заступления на боевое дежурство и заставил дежурную смену вычистить пулеметы, чем те в данный момент усердно занимались.
Брагин не обсуждал с Пашей скользкий вопрос о непонятном пребывании на этом блокпосту, но постоянно улавливал в разговорах разные двусмысленности и намеки.
Они стояли возле бруствера и смотрели на Юг.
- Тихо как-то, не ездит никто... Не служба, а санаторий, - изрек Штынь, покусывая стебелек травы. - Ты что об этом думаешь?
- То же, что и ты, - зло отрезал Брагин. - Попозже свяжусь с ротным - может он чего толкового скажет. А может все само собой прояснится. Как твоя задница с ранением средней тяжести? - Артем решил обратить разговор в шутку, снять напряжение.
- Цветет и пахнет, - парировал Штынь.
- То что пахнет - это точно. - И оба весело рассмеялись под недоуменными взглядами солдат.
Из блиндажа вывалился заспанный Мотыль и начал с изумлением рассматривать фортификационные изыски спецназовцев.
- Ну вы, ребята, даете, просипел похмельный прапорщик и икнул. - Никак воевать собрались. Прямо Порт-Артур.
- Собрались-то собрались, да только воевать нечем, - сказал Штынь с неприкрытой злостью. - У тебя всего треть боезапаса и жратва почти на нуле. Вы что, пировали тут всю неделю?
- Да не подвезли вовремя... - начал оправдываться протрезвевший Мотыль, осознавая свою вину. Разрасталась длительная пауза, готовая перерасти в вечность.
- Иди, звони своим. Пускай вышибают у интенданта все, что положено. Делай, делай, голубочек белый, - наконец проговорил Брагин не терпящим возражений тоном.
Мотыль, хоть и числился номинально начальником поста, но понимал, что власти у него здесь больше нет, поэтому возражать не стал и скрылся в глубине блиндажа.
- Черта лысого он там добьется. Во всяком случае, в ближайшее время. А у нас его мало... наверное. Нужно решать эту проблему своими возможностями... - Брагин не успел договорить, потому что Штынь дернул его за локоть.
- К нам гости, Тема. - И он кивнул в сторону дороги. Метрах в двухстах не доезжая блокпоста пылили жигули-шестерка и покачивался автобус. - Веселье начинается, к столу, господа!
- Пойду я, - сказал Брагин. - Дай мне кого-нибудь в пару, а дальше, как договаривались, - и, еще раз взглянув на приближающийся транспорт, двинулся в блиндаж за автоматом.
Штыня учить было не надо.
- Скворцов, ко мне!
Подбежал юркий солдатик, действительно чем-то напоминавший птицу, и вопрошающе посмотрел на Пашу.
- Пойдешь в паре с сержантом Брагиным на досмотр. Остальные по местам. Оружие к бою! - гаркнул Штынь, сам пристраиваясь у пулемета.
Легковушка и автобус остановились в ожидании, не доезжая нескольких метров до шлагбаума. В жигулях за рулем сидел молодой вихрастый парнишка лет шестнадцати-семнадцати. Рядом с ним на переднем сидении развалился пожилой бородатый мужчина в папахе и в рубашке с закатанными рукавами. Автобусом управлял некто в типичной кавказской кепке размером с волейбольную площадку, а в салоне в одиночестве томилась молодая женщина в цветастом платке.
- Пока не высовываться, - предупредил Брагин и, перевалившись через бруствер, медленной, небрежной походкой зашагал к машинам. За ним, на шаг сзади, с правой стороны, как это и полагается, следовал Скворцов с автоматом наперевес.
- Выйдите из машины и предъявите документы, - предложил Брагин пожилому горцу. Тот охотно вылез и протянул советский паспорт. Их документы в существующей обстановке Артема мало интересовали, но формальности нужно было соблюдать, чтоб внушить уважение и оказывать психологическое давление на возможного противника. - Куда следуем?
- Слушай, мы яблоки везем на продажу, груши везем... Пропустишь, да? Мы отблагодарим, - затараторил горец, улыбаясь. Зубы у него были отменные. - Давай, дорогой, договоримся.
- Документы водителя. - Брагин никак не реагировал на недвусмысленные предложения, выдвигаемые пожилым. Тот опять заулыбался и развел руками.
- Да он мальчик еще. Откуда у него документы. Сейчас у нас не выдают никаких документов. Пропусти, а?
- Мальчик, а за рулем сидит. - Артем специально тянул время, делая все нарочито медленно, задавая никому не нужные вопросы, тем самым нервируя возможного противника и провоцируя его на активные действия. К ним блокпост был готов. Скворцов стоял сзади не шевелясь и зорко поглядывал на происходящее.
- Слушай, дорогой, ты ведь не ГАИ, да. Пусть ездит. Кому еще ездить. Я не умею, а больше никого у меня нет.
- Откройте багажник и салон, - после некоторого раздумья продолжил досмотр Артем. "Ничего особенного у них в этой машине нет. Если есть - то в автобусе. Вон, брезентом что-то накрыто. Сейчас посмотрим, что у тебя за груши-яблоки...". В жигулях все оказалось чисто. "Сейчас я тебе устрою цирковой номер! Закрутишься волчком!".
- Вы можете проезжать. Автобус пока останется, - сказал Брагин, отслеживая реакцию горца.
- Слушай, дорогой, как же я без яблок! Мы вместе. - Мужчина начал нервничать, беспричинно прищелкивая пальцами. - Давай договоримся. Я тебе тысячу баксов дам. Ну, согласен?
- Тысяча долларов - это хорошо, - задумчиво проговорил Артем. - Я подумаю. Но документы у водителя автобуса я все равно проверю. Садитесь в машину. Я подумаю.
После приглашающего жеста к Брагину подошел молодой мужчина, вылезший из автобуса. На нем болтался не в меру широкий пиджак. Артему это сразу не понравилось. "Ему холодно что ли?" - насторожился он. Сейчас градусов двадцать пять тепла. И напряженный какой-то, глазами зыркает". Паспорт у водителя автобуса естественно имелся. А иначе и быть не могло.
Брагин положил локоть левой руки на дуло автомата, что для Штыня означало "Приготовиться", и еще раз мазнул глазами по лицу и фигуре стоящего напротив мужчины. "Левый бок оттопыривается. Вооружен. Поэтому и в пиджаке, чтоб не светить ствол. Но это еще ни о чем не говорит - они здесь все с оружием, от мала до велика. Ладно, играем дальше".
- Теперь досмотрим товар. Откройте автобус.
Наступил критический момент, ради которого ломалась вся эта комедия. Брагин заметил, что водитель автобуса занервничал, лоб его покрылся мелкими капельками пота. И вовсе не от жары.
- Ну зачем тебе это, - вымученно улыбнулся водитель. - Суета. Товар распаковывать, потом снова запаковывать... Тебе же тысячу долларов дают. Это много денег.
- Мне надо посоветоваться с командиром. Немного подождите. Пошли, Скворцов. - Артем развернулся и не спеша направился к блиндажу, прекрасно осознавая, что в автобусе находятся не яблоки-груши, а, скорее всего, оружие. Он перелез через бруствер и подошел к Мотылю, сидящему прямо на земле.
- Слушай, тебе сколько предлагали за провоз товара без досмотра? Ну, максимально?
- Самое большое - ящик водки, - усмехнулся прапорщик. - А что? Больше дают?
- Эти тысячу баксов предлагают. Многовато что-то...
- Ну так и бери! Нормальная сумма. Задолбаешься такие деньги честным трудом зарабатывать. Хотя наш труд тоже относительно честный. Это с какой стороны посмотреть...
Артем хотел дать ответ на словоблудие прапорщика, но не успел - раздался Резкий голос Штыня, рассматривающего что-то в полевой бинокль.
- Тема, в автобусе под брезентом шевеление. Там люди.
- Что ты сказал? - Но Брагину все уже было понятно.
Он быстро подошел к пулемету, сдвинул в сторону сидящего возле него бойца, приладился и хлестнул длинной очередью над крышей автобуса. Выждав секунд десять, повторил. Горцы хорошо понимали язык выстрелов и быстро ретировались, подняв тучу пыли. Дорога опустела.
- Тема, а что ты прямо по автобусу не шуранул? - спросил Штынь.
- А вдруг там заложники. Наши. Во веселье было бы! - невозмутимо ответил Брагин, забираясь в блиндаж. Там он взял телефон и вызвал майора Пугачева. Никто не отвечал. Артем набирал минут десять непрерывно, пока не услышал голос.
- Здесь майор Пугачев.
- Это я, Василий Платонович. Нас только что пробивали на вшивость - пытались в автобусе скрыто протащить боевиков на нашу сторону. - Брагин доложил обстановку. - Товарищ майор, я не первый день замужем. Они явно что-то затевают. Зачем мы здесь? Какая наша задача? Вы что, на убой нас оставляете!?
Телефон некоторое время молчал, потом раздался напряженный голос ротного.
- Слушай меня внимательно. Перед вами никого нет - наши выровняли линию фронта. Сзади вас на пять километров тоже никого. Вы одни под небом. Ты и Штынь можете уйти - порядок навели и ладно. Но блокпост снимать не будут - это я точно выяснил. Поэтому салаги должны остаться и ввязаться в бой до прибытия подкрепления. Это приказ и не я его отдавал. Ты надеюсь, все понял? Теперь решай.
- А что, духи наступать собираются? И когда?
- Да. Будут. А потом наши пойдут в контрнаступление. А когда начнут наступать... В ближайшее время. Может быть уже... Ну что?
Артем на некоторое время задумался, а потом ответил.
- Да салабоны здесь десяти минут не продержатся. Они стрелять-то толком не умеют, не говоря уж об остальном. Мы со Штынем останемся, если Вы выполните наши условия. С голой задницей много не навоюешь. Вы меня хорошо слышите, товарищ майор?
- Да, слышу, - раздался голос Пугачева. - Говори, что нужно - постараюсь помочь.
Брагин и раньше собирался просить, чтобы подкинули боеприпасов, но получив последнюю информацию, он умножил на два то, что планировал и приплюсовал еще кое-что.
- Нам нужно три боекомплекта, еще один пулемет ПК, винтовку СВД, тридцать гранат для "подствольника", один РПГ, двадцать противопехотных "блинов", батарейки для фонаря и БМП с боеприпасом, чтоб в случае чудес, было на чем сматываться. Знаю я эти контрнаступления. И еще пришлите недельный паек на одиннадцать человек. Потом... - Брагин на секунду замялся. - Необходимо передать командование постом мне или сержанту Штыню - прапорщик зеленый, не справится. - Об остальном Артем умолчал.
- Хорошо, я согласен, - моментально отреагировала трубка. - К пятнадцати часам будет тебе БМП с грузом. Вам надо будет продержаться часа два. Я сам лично вас оттуда заберу.
Через десять минут Мотылю позвонили и сообщили, что он временно переходит в подчинение сержанта Брагина. Прапорщик уже проникся ситуацией и не возмущался, понимая, что все правильно, только поинтересовался, что ему делать дальше. Артем поручил ему проведение стрелковой подготовки с личным составом, чем тот с большой пользой занимался до обеда.
Штынь отловил бойца Косолапова, вышедшего в одиночку за периметр "до ветра", и в наказание заставил его копать яму для сортира. На вопрос, что, мол, мы теперь сюда ходить будем, Штынь невозмутимо ответил, что если припрет, так и в штаны будешь ходить.
К пятнадцати часам (Пугачев слов на ветер не бросал) пришла БМП - боевая машина пехоты с требуемым боезапасом и продовольствием. Мотыль прекратил стрелковые упражнения и быстро организовал разгрузку, измотав бойцов в усмерть. При этом сам работал за троих - силы ему было не занимать.
За обедом Брагин коротко изложил ситуацию и отправил всех отдыхать на два часа, кроме дежурной смены. Ничего не предвещало надвигающихся событий: солнце нещадно палило, раздев всех до трусов, но воды было достаточно - какая-то добрая душа догадалась рядом с блокпостом выкопать колодец; в сторону гор, то есть на юг, прострекотало два вертолета, в небе парил орел, высматривая добычу и казалось, что так будет продолжаться вечно.
- Давай в "шашки" сыграем, - предложил Брагину подошедший Штынь и показал на горку противопехотных мин, лежащих около бруствера. - Вы с Мотылем будете таскать, а я устанавливать. Прикроемся с юга в шахматном порядке с общей растяжкой. Силки для куликов! И еще... Машину будем закапывать? Она нам не для войны, а для драпа.
- Будем, - уверенно согласился Брагин. - Через пару часов поднимем бойцов и начнем. До темноты успеем. Ладно, давай противопехотные блины печь. Тащи сюда Мотыля - он в блиндаже кемарит. Салаг пока не трогайте - они и так еле ходят. Пускай поспят. Где кстати этот, водитель БМП?
- Вместе со всеми отдыхает. Позвать?
Через три минуты перед Артемом стоял заспанный солдат.
- Тебя как зовут, воин?
- Ефрейтор Коробов, к Вашим услугам, - усмехнулся тот.
Брагин всегда плевал на уставные отношения, но сейчас было просто не до шуток, и в его голосе наметилась сталь.
- Я спрашиваю, как тебя мама назвала, понял?
- Геннадий. - У парня были пронзительно голубые глаза, просветленный, как у монаха, обезоруживающий взгляд и ярко-рыжие волосы. Злость у Брагина растаяла.
- Ты знаешь, зачем ты здесь, Гена? Знаешь. Иди и занимайся машиной, проверяй все по десять раз, чтоб чудес не было, когда ехать надо будет. Времени у тебя до темноты. Потом мы зароем твою тачку. Да, да, в землю! - уточнил Артем, видя, что тот не понимает. - Давай, Гена!
Вышел Мотыль в одних трусах, но подпоясанный ремнем, на котором болталась кобура с пистолетом Стечкина. Брагин оценил его предусмотрительность - работа предстояла пятидесяти метрах от периметра, а с "калашниковым" и минами не набегаешься. Он и сам жалел, что ничего не взял, кроме автомата, но кто знал.
С минами управились за три часа: Мотыль таскал, Брагин рыл ямы, а Штынь устанавливал, произнося при этом какие-то одному ему понятные заклинания. Артем усмехнулся, но интересоваться и подначивать его не стал.
Подняли солдат. Руководить рытьем траншеи для БМП Брагин поручил Коробову - ему выезжать, вот пускай и командует. Рыжий Гена проникся, бегал как заведенный, войдя в начальственный раж, давал кучу советов, по мнению Штыня бестолковых. Но никто из старших не вмешивался в процесс - каждый занимался своим делом. Наконец, убедившись, что работа пошла в нужном направлении, Коробов залез в машину, завел двигатель и сделал пару кругов, завоняв всю округу.
К вечеру яма была готова и опробована - БМП выбиралась оттуда без труда. После этого машину поставили, по выражению Штыня, в стойло, накрыли брезентом и забросали сверху землей - бугорок и бугорок. Спать легли пораньше. Дежурить за старшего остался Мотыль.
Среди ночи, с интервалом в пять секунд грохнуло два взрыва, резанули пулеметная и автоматная очереди. Раздался еще один взрыв, совсем близко - земля под ногами дрогнула.
- Из подствольного гранатомета садят, значит они близко, - раздался в темноте голос Штыня. - Все быстро наверх. Оружие не забывайте. А то будет вам братская могила!
Снаружи раздавалась беспорядочная стрельба. Брагин выскочил из блиндажа и увидел при свете звезд Мотыля, согнувшегося у пулемета, двух бойцов на бруствере и пчелиный рой выстрелов с южной стороны в районе минного поля. В руках у Артема был автомат с "подствольником", чем он немедленно и воспользовался, послав гранату в сторону противника и выпустив вдогон длинную очередь. В короткой вспышке возникли людские силуэты, по которым аккуратно настелил из пулемета Мотыль. Раздались гортанные вопли и крики. Стрельба с той стороны внезапно оборвалась.
- Трупы и раненых забирают, - спокойно прокомментировал Штынь. - Хотели нас втихушку, тепленькими слепить. Вот вам! - И на фоне луны возник силуэт руки, обозначивший общеизвестный международный жест.
Брагин посмотрел на светящийся циферблат - два часа ночи.
- Всем отдыхать. Они до утра не сунутся. Дежурные смены по расписанию. По тому, что движется стрелять без приказа и раздумий. Все. Отбой.
Утро обнаружило несчастье, случившееся ночью. Когда рассвело, Штынь обнаружил недалеко от блиндажа мертвого Косолапова. Он лежал на боку, свернувшись калачиком и схватившись руками за горло - в последние секунды жизни пытался заткнуть пальцами перебитую пулей артерию. И еще одно заставило Пашу задуматься - на севере звучала канонада, там шел полномасштабный бой. Он сразу же понял, что их маленькое подразделение оказалось в глубоком тылу противника. Его просто проигнорировали, обошли, оставив на потом и отступать или драпать им теперь некуда - нужно занимать круговую оборону, а там, что Бог пошлет.
Штынь разбудил личный состав. Все окружили погибшего. Молодые еще ребята толком не осознали, не прочувствовали близость смерти - к этому нужно привыкнуть, а Брагину было откровенно жаль парня, возникло чувство вины.
- Что ж, все там будем, - тихо сказал Штынь и смял с головы пилотку. - Давайте хоронить, пока есть возможность. Мостыло, возьми кого-нибудь и выкопайте могилу вон там. - Он махнул рукой куда-то в сторону. Потом взял саперную лопатку и быстро пошел в сторону минного поля.
Стрелять при погребении Брагин запретил - "в бою отсалютуем". После похорон собрали военный совет. На севере не утихала канонада. Артем был краток.
- Обещанное контрнаступление наших маловероятно. Рассчитывать можно только на себя. Штынь, организуй круговую оборону - оборудуй пулеметное гнездо на Север. Оттуда тоже могут пожаловать "гости". Кстати, что ты делал на минном поле?
- Откопал себе индивидуальный окопчик плавно переходящий в могилку. - Паша был в своем репертуаре.
- Ладно, понял. Можешь не объяснять. Мотыль, наладь третий пулемет - его даже не опробовали. Всем - проверить оружие и углубить норы. Если будут долбить чем-нибудь серьезным - отсиживаться там. Из блиндажа все вынести и туда не заходить - ему осталось жить до первого приличного боя. Все. Вперед!
Прошло некоторое время, когда вдалеке на дороге появилась самоходная артиллерийская установка, САУ, в сопровождении воинов ислама. Не доехав с километр до поста, она остановилась.
"Дорога им нужна", - подумал Артем. - "Теперь они нас в покое не оставят".
Он вынул полевой бинокль и начал наблюдать за суетой около САУ: "духов" было человек тридцать, все действовали слаженно и целенаправленно - чувствовался немалый опыт в подобных операциях. В поле зрения попался сначала один, а потом второй миномет. Возле них возились расчеты. Все это происходило метрах в трехстах позади самоходки. Некто в папахе усердно жестикулировал, наверное руководил и был старшим. Воины ислама рассредоточились, шевельнулась пушка, выходя на прямую наводку...
- Всем в укрытие! Мотыль, накрой их разочек и туда же.
Все расползлись по заранее выкопанным норам. Прапорщик дал длинную настильную очередь, еще одну...
- Уходи! - крикнул Брагин, наблюдая за происходящим. - Сейчас нас поджаривать начнут. - И сам юркнул под землю.
Хлопнул пушечный выстрел, раздался взрыв, потом другой, заныли мины, громыхая, где попало, земля содрогалась, уезжая из-под ног, уши заложило, появился какой-то щекочущий холодок в середине груди... Сколько длилась эта вакханалия - никто не засекал, но внезапно стало тихо.
Брагин выждал немного и, выбравшись из окопа, осмотрелся: самоходка горела, а по направлению к посту, петляя как заяц, бежал Штынь. Его преследовали несколько горцев, находящихся в нескольких десятках метров позади, и беспорядочно стреляли.
"Сработал его индивидуальный окопчик", - подумал Артем. - "Надолго он им дорогу заткнул".
Взяв автомат, он прицельно дал очередь, отсекая преследователей. Те залегли. К ним перебежками двигалось подкрепление, у некоторых были гранатометы.
- Всем наверх, - скомандовал Брагин, - И давите их сразу из всех стволов.
Через бруствер перевалился Штынь, запыхавшийся и довольный. На его правой ляжке расплылось кровавое пятно.
- Что, опять гвоздь поймал? Ранение средней тяжести...- хмыкнул Артем.
- Со второго раза накрыл из РПГ, - выдохнул Паша, игнорируя подначку. - Намертво.
Тем временем оправившиеся от шока бойцы открыли плотный, давящий огонь из всех стволов по нападающим, не давая им поднять головы. В такой ситуации гранатометами горцы воспользоваться не могли - далековато. Они начли медленно отползать, огрызаясь автоматными очередями.
- С Севера! - крикнул Мостыло и, подбежав к пулемету, начал стегать очередями по окрестностям. Брагин и Штынь даже не обернулись. "Дело житейское. Оперяются салаги". К северной стороне бруствера подскочили еще двое с автоматами и поддержали огнем. Артем провел биноклем по горизонту: противник везде откатывался. Судя по их поведению, горцы были в растерянности - отпора такой силы они не ожидали, это было для них большой неожиданностью, неприятным сюрпризом.
- Сейчас отползут и опять начнут дрессировать минометы, - философски заметил Штынь, разглядывая царапину на ноге. - А ведь ты прав, Тема, это у меня не от пули - за какую-то проволоку зацепился, пока на пузе ползал, - И громко захохотал, прихлопывая себя по ляжкам.
- С минометами я разберусь, - проговорил Брагин. - Хорошо мы их проучили, а то привыкли с салагами воевать, с пацанами... Короче, вы с Мотылем держите их на пулеметах, не давайте головы поднять, ребятам скажи, чтоб по сторонам посматривали, а я тут займусь кое-чем...
Артем достал снайперскую винтовку, присланную ему майором Пугачевым вместе со всем остальным, и начал ее налаживать. Периодически, то один, то другой, стучали два пулемета - воины отрабатывали. Брагин нащупал оптикой оба миномета и на время затаился, водя перекрестием прицела от одного к другому. Расстояние было великовато, но это его не смущало. Приподнялся один из расчетов и Артем двумя точными выстрелами снял как в тире обоих чеченцев под аккомпанемент пулеметов. Потом еще одного...
Горцы, вероятно поняв, что в лоб этот чертов блокпост не возьмешь, ретировались и скрылись из глаз за купой деревьев километрах в двух от позиции, таща за собой убитых и раненых. Среди Брагинского войска тоже было не все в порядке: один солдат был убит осколком мины, еще один плохо ранен в живот и было видно, что он долго не протянет.
Приближался вечер, непредсказуемый и злой. Разговаривали мало, перебрасываясь редкими, необходимыми фразами. Наступило затишье перед бурей, и все это понимали. Проклятый блокпост, торчащий как кость в горле у противника и перекрывающий шоссе, подлежал неминуемому уничтожению.
Чашки весов грядущих событий закачались в неустойчивом равновесии.
После похорон двух убитых (раненый в живот не выжил) Брагин сидел на руинах блиндажа и думал о смерти. В голове его крутились строчки то ли из песни, то ли ранее слышанных стихов: "как приходим мы все ниоткуда, так уходим мы все в никуда...". Он не был по своей сути философом и воспринимал смерть как нечто естественное и обыденное, как явление природы без всяких таинств и мистики, тем более, на войне к ней привык, сталкиваясь с оной постоянно и во всех разновидностях. Но это были абстрактные смерти. Гибель близких Брагин тяжело переживал - только что рядом был человек и вот его уже нет. К этому не привыкнешь. За короткое, но насыщенное событиями время пребывания на блокпосту он успел привязаться к его обитателям и потерю любого из них воспринимал очень болезненно.
Штынь и Мотыль молча сидели рядом. Прапорщик сильно изменился за это короткое время - стал более молчалив и терпим к людям. Наверное, прав был тот полковник, считая, что здесь действительно ему вправят мозги. Время покажет, время рассудит... А пока...