Новейшая история. Провинциальные конфликты
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Владимир Забабашкин
Новейшая история. Провинциальные конфликты.
Роман.
Отрывок из документа "Цели высшей политической школы":
"ВПШ - это не только коммерческий проект в сфере образования, но и механизм формирования пула подконтрольных политиков, людей с известными материальными ресурсами и политическими амбициями. Выпускники ВПШ становятся интеллектуально и технологически зависимыми от создателей школы, и это один из важнейших результатов проекта, позволяющий приобретать различные выгоды в долгосрочной перспективе.
Можно утверждать, что по мере развития проекта, ВПШ станет эффективным механизмом управления политическим процессом в российских регионах, что и определяет значимость Высшей Политической Школы с точки зрения явных и неявных задач федеральной власти".
Часть первая. Кольцо со змейкой.
Глава первая.
В этом феврале зима просто осатанела, да и в марте продолжала мучить метелями. Сугробы едва успевали подтаять, потемнеть, как их тут же присыпало свежим слоем снега. Изнуренные работой дворники глухо матерились, жаловались на жизнь прохожим, а синоптики по телевизору только грустно улыбались и извинительно разводили руками, предсказывая очередную погодную напасть. Наконец в начале апреля весна прорвалась безудержным солнцем, на землю упало долгожданное, но тем не менее неожиданное тепло, снега начали бурно таять, и на реке Серой тут же снесло плотину, затопив очистные сооружения. Разбавленные нечистотами вешние воды хлынули на нижний район города А..., расположенный под кручей и именуемый в народе Обжоркой. Улицы Обжорки сразу же превратились в каналы, по которым плавали дрова, домашняя утварь, дохлые куры и прочий хлам. Иногда очень неожиданный. Танька Бахрушина, дом которой располагался на пригорке и не был затоплен, увидела плывущее мимо пианино. Она кликнула своего мужа, Ваську Бахрушина, они выловили инструмент и затолкали в чулан - авось никто не хватится, а детям забава будет. Правда пианино оказалось без бронзовой деки внутри, но зато с клавишами, и Васька рассчитывал его починить, после того как кончится потоп.
Раньше Обжорку затапливало постоянно, пока не было плотины, но со времени ее строительства прошло более тридцати лет, поэтому народ, успев отвыкнуть от наводнений, бедствовал, метался в поисках выхода, не зная как бороться с разгулявшейся стихией. В городскую администрацию по этому поводу постоянно звонили и приходили ходоки с мольбами о помощи. Их принимали, сочувствовали и отправляли обратно, не солоно хлебавши, поскольку просьбы их были частные, "а проблему нужно решать в общем". По крайней мере так думал глава администрации города А... Шагов Петр Геннадьевич, инструктируя своих чиновников. Народ не понял глобальных замыслов своего градоначальника и организовал пикет с плакатами, на которых требовали гуманитарной помощи, денежных компенсаций и отставки мэра. Пикет разогнала милиция при помощи двух служебных собак, но это не помогло, потому что на следующий день вместо вездесущих старух, ратующих за светлое прошлое и нескольких городских бездельников, к зданию мэрии пришли озлобленные рабочие с завода, вооруженные кусками арматуры, появился светлобородый тип с мегафоном и начал орать, что люди тонут, а их еще травят собаками, и еще что-то про жидов и "черножопых" представителей Кавказа.
За столпотворением людей на площади, бурлящим возле памятника бывшему вождю, наблюдал из окна своего кабинета мэр города А... и думал о том, до чего ж, мол, народ тупой, кого-нибудь из этих горлопанов на его бы место... При этом он не понимал или не хотел понимать, что любой из собравшихся не моргнув глазом и с превеликим удовольствием это бы место занял.
Да и сам Петр Геннадьевич попал в мэры нелигитимно, а волею случая. Бывший градоначальник умер от скоротечного рака легких, Шагов как вице-мэр возглавил город и теперь всеми способами оттягивал внеочередные выборы. Но активно к ним готовился, рассчитывая выиграть, хотя и не был уверен в успехе окончательно. Поэтому он в пожарном порядке обворовывал городской бюджет, не особо думая о последствиях, и приватизировал, что плохо лежит, разворачивая всякие тендеры и аукционы в пользу тех, кто брал его в долю. Но время поджимало. Из центральной избирательной комиссии постоянно давили, периодически всплывали новые кандидаты, и свои, и со стороны вроде этого националиста Артемова.
"Русский помоги русскому, - зло подумал Шагов. - Дешевый слоган, но действует. Народ падок на подобные штучки. Тьфу ты! А ведь кто-то его, этого Артемова финансирует и режиссирует его спектакли. Да еще этот всемирный потоп случился. Уже с Центрального телевидения съемочная группа приезжала. Размажут ведь как окурок по асфальту - потом не оправишься. Надо заранее активничать, имитировать... Какую-нибудь жратву электорату подкинуть или одеяла... И все это в прессу, в прессу! Вода скоро спадет и все забудется, а впечатление останется, мол, не бросил Шагов город в трудную минуту".
Мэр сосредоточенно поскреб едва намечающуюся лысину, переместил за стол свое тучное тело и, взявшись за телефон, набрал лидера партии "Мир, труд, май".
• Это я, Иннокентий. Выведи своих на площадь - пускай пошумят, устроят показательную потасовку, а мы наведем порядок. Только скажи своим архаровцам, чтоб пометили себя как-нибудь, а то ОМОНовцы их прибьют ненароком.
• Хорошо, Петр Геннадьевич. У них будут синие повязки на рукаве.
Это была подконтрольная ему общественная организация, и Шагов не сомневался, что все произойдет, как надо. Дав указание секретарше, чтоб собрала заместителей и начальников отделов к часу дня, он углубился в чтение текущих бумаг, которые ему каждое утро приносил помощник, отчеркивая интересные места разноцветными фломастерами. Закончив с документами, он принялся за местные газеты. Верхним в пачке лежал "Часослов" - печатный орган демократической оппозиции. Сразу же бросился в глаза заголовок. "Городская администрация присела на копчик".
"Опять этот Горьков! И этот его редактор Баянов - гусь из той же стаи. Улыбается своими щеками, хомячок, а сам камень за пазухой держит и компромат копит", - раздраженно подумал мэр и вновь углубился в чтение.
"... Обжорка превратилась в Венецию. Пора нашим руководителям вместо отвратительно ходящих автобусов, создать парк гондол. А самим записаться в гондольеры и вместо революционных песен распевать баркаролы. А как иначе? Ведь люди не рыбы - они привыкли ходить, а не плавать...".
"Сам ты рыба гнилая!", - Шагов аж крякнул от возмущения, хотел продолжить изучение статьи, но ему не дали, отвлекли: за окном какой-то умник на полную громкость врубил акустическую установку, и задорный, жизнерадостный голос запел:
"Все, что в жизни есть у меня,
Все - на радость каждого дня...".
Шагов сначала почуял некий скрытый смысл в этой немудреной песне и брезгливо поморщился, но потом черты его лица разгладились, а в памяти внезапно забрезжил и начал набирать силу далекий свет воспоминаний.
"А ведь и мы ее же пели в молодости, не помню, как группа называется или ВИА - в то время так говорили. Пели, танцевали... Я в стройотряде тогда был: кирка, лопата, а вечером танцы. И как сил только хватало!? "Все, что в жизни есть у меня...". А что есть в жизни у меня сейчас? Кресло шатается... Нелигитимный я парень, ох, нелигитимный - надо легитимизироваться... Или официализироваться? Тьфу ты, ну ты! Зпутался совсем. Сшит колпак не по колпаковски... А тогда... Тогда впереди было светлое будущее".
Шагов прикрыл глаза, откинулся в кресле и ударился в воспоминания. Он вспомнил профессора с армянской фамилией, который фрондировал на лекциях, преподавая вместо марксизма философию Гегеля и Канта. А рядом сидела удивительная девушка Лена: Шагов был безумно в нее влюблен, но признаться в любви боялся, а на занятиях старался сесть рядом. Он иногда, как бы случайно, касался ее бедра своим, ощущая упругость и тепло девичьего тела и горя от желания. Она некоторое время терпела, а потом мягко отодвигалась.
Эту Лену позднее убили, Какой-то маньяк не маньяк, но он всю ее истыкал ножом и насиловал в кровоточащие раны. Так рассказывали. Шагов в своем воспаленном воображении нарисовал тогда эту ужасающую картину, и она в неизменном виде всплывала перед ним регулярно, спустя много лет, служа укором, мол, набрался бы он тогда смелости, открылся Лене, и судьба бы ее сложилась, может быть, иначе. Шагов не был фаталистом, не верил в провидение и считал, что каждый сам себе торит жизненную дорожку. А уж куда она выведет... Но всегда или почти всегда можно подправить, сменить курс. Ему это часто в жизни приходилось делать, и он считал, что делал это чисто по своей воле, а не чьей-то свыше.
В селекторе прозвенел голос секретарши, прервав поток воспоминаний.
• Петр Геннадьевич, к Вам посетитель.
• Какие еще посетители, Мария. Сегодня не приемный день, - недовольно пробурчал в ответ Шагов, подумав при этом. "Какой-нибудь очередной проситель или жалобщик, чтоб их всех...".
• Он рвется... Он говорит, что Вы его примете, - не унималась секретарша.
• Как фамилия? - Мэр посмотрел на селектор как на шипящую змею.
• Калач. Калач Григорий Ефимович.
• Пускай заходит. И чаю приготовь, - неожиданно и моментально отреагировал Шагов, хотя появление такого посетителя являлось для него полнейшей неожиданностью. И не столько приятной, сколько настораживающей. Но буйные политические джунгли приучили его к внезапности изменений, превратив в мимикрирующего хамелеона, поэтому раздраженность мигом сползла с толстого лица мэра. Он повернулся к висящему сбоку зеркалу и сложил губы в подобающую случаю улыбку.
"А ведь сейчас начало апреля. Он как раз в это время должен освободиться. Восемь лет от звонка до звонка. И ничего сделать не смогли. Какой он сейчас? Что попросит?", - пронеслось в его голове вместе с видеорядом прошлого.
Дверь резко распахнулась и в кабинет уверенно вошел крепкий высокий блондин лет сорока. На нем были потертые джинсы неопределенной расцветки, старая брезентовая куртка и подвернутые хромовые сапоги. Несмотря на скудность одеяния, вид он имел опрятный: все было выстирано и отглажено, а сапоги начищены. Он остановился посередине и пристально посмотрел на Шагова. В его взгляде сквозила едва уловимая ирония и одновременно чувствовалась сила, которая завораживала и отталкивала одновременно. Она была ни доброй, ни злой, а какой-то безразличной, подавляющей своим созерцательным равнодушием.
• Гриша! Какими судьбами! - воскликнул мэр, картинно вскинул руки и начал выбираться из-за стола. Делал он это несколько суетливо, неуклюже, поэтому зацепился за ножку стоящего рядом стула и едва не упал.
• Не делай больших, удивленных глаз, Петя, и не изображай нежданную радость. Ты знал, что я откинусь из зоны. Какими судьбами... Фальшивишь на мажоре! Моими и твоими молитвами, - губы вошедшего скривила усмешка. - Подобрел ты я смотрю, заплыл жирком... Питаешься наверное хорошо. - Он разглядывал его как выставочный экспонат.
• Да брось ты, Гриша, ерничать, - маска радушного изумления сползла с лица Шагова. - Сам знаешь, как получилось. Я ж тебя не забывал - передачки регулярно посылал. Это по поводу хорошего питания. Зона, конечно, не курорт... - Он подошел к гостю и они коротко обнялись, потершись щеками. - Давай не будем о старом. Да ты присаживайся. - Мэр указал на одно из кресел, обступивших журнальный столик в углу кабинета.
• Кто, конечно, старое вспомнит - тому глаз вон, - сказал Калач, обстоятельно умащиваясь в кресле. - Но это тому, кто вспомнит. А я и не забывал. Все восемь долгих лет в башке вертелось. А ведь вдвоем нам веселее было бы там "париться"... - Он вновь криво усмехнулся. - Ладно, все это гнилой базар, а жизнь продолжается, вернее... мне ее как-то продолжать надо. Что предложишь?
• Сейчас, сейчас, Гриша... - Мэр вернулся к столу и пошарив в ящике, вынул оттуда пластмассовый контейнер цилиндрической формы. Достав оттуда желтую таблетку, он быстро сунул ее под язык. - Сердце пошаливает, помощи просит.
• Беречься надо, Петя, нервы не трепать попусту, - назидательно сказал Калач. - Не заметишь как в ящике окажешься.
Сам он имел отменное здоровье и снисходительно, а отчасти и подозрительно относился ко всякого рода болезням. Это осталось от зоны, где больше "косили" под больных, изобретая всякие "мастырки", чем на самом деле болели.
• А твоя доля цела - хоть сейчас отсчитаю, - вдруг засуетился Шагов, начал метаться по кабинету, подергивая плечами и нервозно потирая руки, потом внезапно успокоился, подошел к неожиданному, нарушающему уют посетителю и натужно опустил свое грузное тело в соседнее кресло.
• Долю я бы и до зоны поимел, - проговорил Калач, чеканя каждое слово, и бросил острый взгляд водянистых глаз на своего собеседника. - А восемь лет куда деть? В землю закопать и надпись написать? И потом... Это тогда были деньги, а сейчас... так, пойти пивка попить...
• Все было переведено в доллары, - торопливо перебил его Шагов. - Десять тысяч зеленью. Бери, как говорится, и пользуйся.
• Не густо, - поморщился Калач.
• Остальное конфисковали. Сам знаешь, Гриша.
• Не в деньгах счастье, а беда, когда их нет, - задумчиво проговорил Калач. - Ты же меня знаешь, Петя. Хочешь, чтоб я где-нибудь засухарился и ушел на вечный покой!? Нет, бабки для меня - инструмент для деяний, как пишут в судебных протоколах. Ими интересно поиграть, чтоб душа то воспаряла, то в пятки уходила, а кровь бурлила. Или ты забурел окончательно? Хотя, Петя, ты всегда был стяжателем, греб под себя и как белка в нору таскал. А тебе все мало казалось. Не на зарплату же ты сейчас живешь? - Григорий прорезался скупым смехом, но взгляд его оставался холоден. - Или ты стал образцово-показательным советским, или как сейчас там... российским чиновником? Слабо верится, горбатого могила исправит... Ладно, ладно, не буду, - закруглил свои нравоучения Калач, видя протестующие жесты Шагова.
• Тебе мало, Гриша? - Мэр поставил вопрос ребром. - Так я добавлю, оплачу тебе твои восемь лет.
• Наши восемь лет, Петя, наши. - Черты лица Калача ужесточились, зло заиграли желваки. - А потом, сколько же это стоит? В каком прейскуранте ты это найдешь? Ладно, не будем мазать говном поляну... - Фразу прервал рев возмущенной толпы за окном. - Вот видишь. - Григорий мотнул головой в сторону шума. - У тебя проблемы. А ведь у нас хорошо получалось на пару, Петя. Если б не та сука, то и продолжалась бы волшебная сказка. Но можно возобновить процесс и решать проблемы вместе. Тебе же надо у кормушки удержаться? Я все про тебя знаю. В пивной у вокзала рассказали. Народ про тебя плохо думает - в глаза нассыт, если возможность будет. Но это дело поправимое. Я в зоне последние годы "смотрящим" числился - научился с людишками управляться при помощи других людишек. А ты, как я понимаю, команду еще не собрал, не веришь никому...
• Что ты предлагаешь? - прохрипел Шагов. Его взволновал этот разговор.
• А ты возьми меня на должность... Или на кормление как раньше говорили...
В кабинет вошла крутобедрая блондинка с подносом. На журнальном столике появились чашки с дымящимся чаем и ваза с печеньем. Калач бросил оценивающий взгляд на аппетитную девицу.
• Спасибо, Мария. - Секретарша вышла. - Что, глаз на нее положил? - Шагов усмехнулся. - Хочешь полакомиться?
• Да, по женщинам я истосковался, - задумчиво проговорил Калач, не обращая внимания на подначку мэра. - Но она не в моем вкусе - я люблю худеньких и с грудями. На этом и погорел. Помнишь эту суку, Вику? - Григорий сморщил нос и брезгливо шевельнул губами. - Царствие ей небесное.
• Она, кажется, умерла? - быстро спросил Шагов.
• Угу. А то ты не знаешь! - Калач набил рот печеньем и отхлебнул чая. - Все под Богом ходим, а под дьявола ложимся.
Мэр пристально посмотрел на своего собеседника, но больше вопросов задавать не стал, остановленный внезапно возникшей мыслью: "А он опасен".
• Ну так вот, - продолжил Григорий. - Ты меня берешь своим заместителем или, как его там, вице-мэром, и мы начинаем новую жизнь как в старые, добрые времена. Вдвоем у нас ловчее получится: и тебя вновь мэром выберем, и людское поголовье загоним в стойло, и бабок поимеем. Я же боталом зря не машу, Петя. Сказал - сделал. Ты будешь царствовать, а я править. Ты будешь воплощать в жизнь светлые идеи, а я заниматься темными делишками. Поделим поляну на две части: Богу Богово, а Сатане сатанинское. - Калач вновь усмехнулся.
" А с ним легче будет", - прикинул Шагов. - " Но опасен...".
• Да у тебя ж судимость! Как я тебя проведу по кадрам.
• Но судимость можно снять. Это сложнее и дороже, чем, допустим, трусы с бабы, но не мне тебя учить - фальшак ты всегда грамотно лепил. Ну так как?
• Дай подумать до завтра, - выпалил Шагов.
• Думай, думай, голова... - Калач встал. - Только ведь умнее ты ничего не придумаешь. И бабок дошли, а то одет как пугало. - Он брезгливо оттянул полы брезентовки. - И так... на карманные расходы.
• Сейчас. - Мэр подошел к насыпному сейфу, вынул оттуда пачку денег и передал ее Калачу. - Хватит столько?
Тот небрежно сунул деньги в карман.
• Мало будет - еще подкинешь. Ладно, я пошел. До завтра. Позвони в гостиницу, чтоб проблем у меня с устройством не было. Надоели всякие проблемы. Как вышел на волю, так одни проблемы... - Калач вскинул голову и пружинистым шагом покинул кабинет.
Шагов выглянул в окно. Страсти на площади разгорались. В толпе то тут, то там мелькали синие повязки. Подъехало два грузовика с ОМОНом. Бойцы повыскакивали из машин и начали охаживать митингующих дубинками. Те яростно сопротивлялись. Митинг превратился в грязную потасовку.
"Плевать на них! Разберутся", - раздраженно подумал мэр. Его мысли были заняты другим. Он знал, что Калач скоро должен освободиться, но все равно его появление было неожиданным. Шагов вернулся за стол, предупредил секретаршу, что б его не теребили до начала совещания и тяжело задумался.
Глава вторая.
Григорий Калач, миновав милицейский кордон, выставленный перед зданием городской администрации, вышел на край площади и, лавируя между митингующими, начал продвигаться в сторону гостиницы.
"Поголовье, - с брезгливостью подумал он, косясь на беснующуюся толпу. - Вывели овец на бойню, лозунгами о лучшей жизни поманили. А им всего-то нужно по охапке сена - вот и вся лучшая жизнь, ни на какие митинги не пойдут. Что-то здесь Шагов недопонимает. Их дешевле купить, чем разгонять. И жить благочестиво. Чтоб издалека, с высоты начальства все спокойно и гладко выглядело, никаких потрясений. А дела проворачивать тихо, подспудно. Надо будет ему подсказать или самому прикрыть этот бордель".
Калач, еще не войдя в должность, уже мыслил как вице-мэр. Он не признавал поспешности в делах, предпочитая все продумывать заранее, угадывая или направляя развития событий, если это возможно. Тем более, если ты облечен властью. А власть Григорий познал не формальную, даденную кем-то свыше, а реальную, завоеванную в результате опасной изнурительной борьбы, поэтому ценил ее и употреблял аккуратно, заранее все примерив и выверив.
Задумавшись, он внезапно получил резкий толчок в грудь. На него наткнулся длинноволосый молодой человек в очках, расхристанном пальто и с плакатом в руках, где было написано "Стоп коррупции". Причем "стоп" - по-английски, а "коррупции" по-русски. Калач снисходительно посмотрел на очкарика, а потом коротко и резко сунул ему кулаком под дых. Очкарик сдавленно вскрикнул и согнулся пополам. Григорий по-отечески улыбнулся, хлопнул его по плечу и, не оглядываясь, двинулся дальше.
Он с детства имел протестный характер, жаждал справедливости и постоянно из-за этой неуемной жажды страдал, получая жизненные пинки и зуботычины. В школе он постоянно спорил на уроках с учительницей истории, пламенной коммунисткой, высказывал смелые, крамольные мысли, ставящие ее в тупик, за что та относилась к нему предвзято и занижала оценки. Гриша упирался, знал назубок все события и даты, но неумолимо получал "хорошо" вместо "отлично". Впрочем его знания оценили во время приемных экзаменов на исторический факультет одного провинциального университета, которые он выдержал с блеском. Но с третьего курса его исключили - в одном из рефератов он назвал Великую Октябрьскую революцию "бессовестным захватом власти", а в то время этого было вполне достаточным для отчисления. Правда потом он восстановился и тихо закончил ВУЗ, в душе презирая великие идеи.
Работая в школе учителем и сидя на мелкой зарплате, Калач, имеющий высокую самооценку, постепенно накапливал злобу на власть имущих и красиво живущих. Нет, он им не завидовал, а жаждал реванша, считая, что дебют в этой жизни он проиграл, но эндшпиль будет непременно за ним. В силу своего характера он постоянно конфликтовал с дирекцией, поэтому его затерли в очереди на получение квартиры и он постоянно жил в общежитии. Когда началось кооперативное движение, Григорий, ничуть не жалея, расстался со школой и, очертя голову, бросился в мутное море зарождающегося капитализма. Он активно занялся бизнесом, несколько раз прогорал, поднимался вновь, постепенно сползая к криминалу. Будучи ярым ненавистником государства, какую бы политику оно не проводило, он считал, что украсть из казны есть благо и, если предоставлялась такая возможность, делал это с садистским наслаждением. "Не я, так другие своруют, те, кто поближе к кормушке. А народ как безмолвствовал, так и будет сидеть на бобах. Но народ - стадо. А я не народ, я отдельно стоящий...".
Потом он нашел свое место под солнцем, нащупал ту золотоносную жилу в российской неразберихе, дающую возможность обогатиться и возвыситься над толпой. Калач думал что это надолго, а может быть и на всю жизнь, но судьба распорядилась иначе, забросив его в тюрьму на долгие восемь лет с конфискацией всего нажитого.
Пройдя в гостиницу, он приблизился к стойке администратора и протянул сидящей там женщине вместо паспорта справку об освобождении. Та сначала недоверчиво посмотрела на необычного клиента - такие в гостиницах не селятся, но, прочитав фамилию, заулыбалась.
• По Вашему поводу звонили. - Она протянула Калачу бланк для заполнения и ключи от номера. - Одноместный. Живите на здоровье.
Перед тем как пройти в номер, Григорий заглянул в буфет и купил пару бутылок пива с бутербродами. Буфетчица, лениво передвигающаяся баба похожая на перекормленную утку, обманула его со сдачей. Он это сразу же заметил, но ничего не сказал, а лишь криво усмехнулся, сгреб мелочь в карман и, вытащив несколько салфеток из пластмассового стаканчика на столе, удалился.
Номер представлял из себя маломерную клетушку со скрипучей деревянной кроватью, потертым креслом, от которого постоянно отваливались подлокотники, черно-белым телевизором, сработанном в незапамятные времена на местном заводе, и пыльным цветком на подоконнике. Название этого цветка Калач раньше знал, но забыл. Он с размаху плюхнулся в кресло, щелчком открыл пиво и включил телевизор. Там толстомордый врач в халате, упорно рекламировал очередное средство от алкоголизма, держа в огромной волосатой руке склянку с чудо-таблетками.
"Судя по роже, на еду ему хватает", - вяло подумал Калач и отхлебнул из бутылки. - "Как все изменилось! Раньше было все народное, а теперь хрен поймешь чье. Ничего. Государство у нас богатое - на всех хватит, у кого башка варит. А не хватит так переделим. Хапнуть - не значит удержать. Отсосал казну, свалил с должности, мол, на всю оставшуюся жизнь хватит, успокоился, а тут к нему ребята с глупыми вопросами и наглыми предложениями, от которых чревато отказываться... И все. Раньше был на коне, а теперь по уши в говне". Григорий усмехнулся, оценив собственный каламбур.
Он еще некоторое время воспринимал то, что творится на экране, а потом телевизионное изображение померкло, расплылись окружающие предметы и в его сознании начали всплывать картины прошлого...
Глава третья.
Что остается от человека после его смерти? Фотографии, письма, воспоминания близких? Но все постепенно выцветает, истлевает и стирается в памяти поколений. Встречаются конечно выдающиеся личности, которые своим наследием протыкают пласты истории и живут послежизнью, оставаясь в умах, на слуху, в печатных изданиях. Но в конце концов время стирает и их имена или загоняет в практически недостижимую глубину человеческой памяти, напластовывая новые. Но ничего не должно исчезнуть бесследно - любое происшедшее событие в виде энергетических сгустков информации продолжает блуждать по вселенной в течение веков, тысячелетий... И наверняка есть способы прочитать эту информацию, вычленить и воспроизвести фрагменты жизни, казалось бы навсегда канувшие в вечность. А кто это умеет делать? Кто-то наверное сумеет. Люди ли или нечто другое, непостижимое человеческим мозгом.
Сидящий у телевизора Калач мог вспомнить из прошлого лишь то, что видел и слышал, да и то частично. А то, что происходило за пределами его восприятия, он в принципе не мог знать, хотя эти люди и события существенно повлияли на его судьбу. Он не мог знать, но ведь информационные сгустки-то остались!
...Последняя неделя поломала ему все графики и полностью высосала нервную энергию, превратив в дерганого неврастеника. Калача раздражала любая мелочь и он чувствовал, что постепенно, но неуклонно сходит с ума. Весь его бизнес вместе с нажитым благополучием мог полететь в тартарары из-за нерадивости какого-то мелкого железнодорожного клерка, который с похмельных глаз или отягощенный бытовыми неурядицами, неправильно указал в бумагах маршрут и теперь вагоны с дальневосточной рыбой находились в нетях. А может там и остались только одни вагоны, а рыба успела протухнуть или разворована.
"А что эти рефрижераторы, - уныло думал Григорий. - Отключат их от электросети или сломают - вот и конец рыбке. Ведь всем на все наплевать, кроме собственной задницы, если не сказать больше. Да и кому какое дело до моих заблудившихся вагонов. Железной дороге? Ну, допустим. Докажу я их вину... Когда-нибудь. По суду. А проценты по кредиту капают, штрафы, неустойки... Мрак! Мне из этого дерьма век не выбраться - банкиры наедут по полной программе и последние портки снимут - они это научились делать. А железка... Она у нас государственная, а наше государство не за что не отвечает, а только пакостит".
Калач весь день провел в своем офисе на Кузнецком мосту, непрерывно звонил по телефону и поглощал литрами крепкий кофе. Теперь звонить было некуда. Это если звонить осмысленно, а не просто балаганить по телефону. Оставалось только ждать и пить кофе. Если б оно имелось в наличии. А кофе кончилось вместе с рабочим днем. Послать в магазин было некого - сотрудники разошлись по домам, а у самого не было желание даже оторваться от стула - прямо как магнитом притянуло. Поэтому он сидел неподвижно, облокотившись на модерновый стол с выемкой посередине, и ожидал, сам не зная чего. Вернее знал, но уже не на что не надеялся - моральные силы иссякли.
Неожиданно ударил по ушам телефон, от звука которого Калач испуганно вздрогнул и судорожно схватился за трубку, лелея слабую надежду на благоприятные перемены. И они наметились. Звонили с центральной диспетчерской.
• Это Калач Григорий Ефимович? Ваши вагоны нашлись. Их по ошибке переадресовали в Нижний Новгород по реквизитам... - Послышался длинный набор слов и цифр. - Мы Вас будем держать в курсе их передвижения, - приятный женский голос замер в ожидании реакции абонента.
"Ну уж нет! - зло подумал Калач. - Я сам как-нибудь...".
• Могу я забрать товар прямо в Нижнем?
• Можете. Пришлите нам факс, а мы отдадим соответствующее распоряжение. Еще есть вопросы? Наш факс... - Опять набор цифр.
• Повторите реквизиты - я записываю.
• Хорошо, пишите.
• Спасибо.
• Не за что.
В трубке раздались гудки.
Григорий выбежал в приемную, заправил бланк в пишущую машинку и, нещадно матерясь, натыкал пальцем нужный текст. Потом размашисто расписался и с нескольких попыток ему удалось протолкнуть факс на тот конец провода.
"Продам к чертовой матери эту рыбу на месте. Покупателю, кому вез ее в Питер, я сумею объяснить ситуацию - он мужик понятливый. Поставлю ему попозже. Главное с банком разобраться - там бандит на бандите сидит и бандитом погоняет. Так... Надо ехать туда, в Нижний".
Он посмотрел на часы и позвонил своему водителю, который одновременно являлся охранником. Но тот уже успел выпить, смотрел сериал по телевизору и ни к чему не был пригоден. О чем он заплетающимся языком и поведал своему шефу.
• Раз сам не можешь - найди кого-нибудь другого, - разъяренно прокричал Калач. - Мне нужно срочно выезжать в Нижний Новгород.
• Ну я же не знал, - заплетающимся языком начала оправдываться трубка и через несколько секунд раздумий выдала. - У меня есть один дружок. Его зовут Александр Грин. Он поможет.
Калач, как не был раздосадован, прыснул от смеха.
• Ну и как найти твоего капитана Грея... тьфу ты... Александра Грина, - с трудом сдерживаясь от хохота, спросил Григорий. Напряжение спало. Сжатые в пружину нервы развинтились и рвались наружу.
• Вы в офисе? Я с ним свяжусь. Он Вам перезвонит. Парень надежный. Платить ему ничего не надо - я с ним потом сам разберусь.
Однофамилец писателя позвонил через пятнадцать минут, а еще через полчаса подъехал на задрипанных "жигулях", с боками, замазанными шпатлевкой. Калач поморщился. В последние годы своей жизни он привык к дорогим машинам. Но ездил Грин классно, разумно нарушая правила, лихо вписываясь в крутые повороты и лавируя в многорядном потоке машин. Поэтому их Москвы они выбрались достаточно быстро, благо интенсивность движения к вечеру спала.
Ехали всю ночь без остановок, причем водитель выжимал из своего драндулета все, что только можно. Грин вел себя просто, был легок на разговор и коммуникабелен. Он понравился Григорию.
"Мне бы такого помощника, - подумал он. - Язык подвешен, голова варит...".
• А ты чем сейчас занимаешься? - полюбопытствовал Калач.
• На данный момент ничем. А раньше возглавлял аналитический отдел в одном хитром ведомстве, но не пришелся ко двору, - ответил Грин и неопределенно хмыкнул.
На рассвете они уперлись в безнадежную пробку. На мосту разлапился подъемный кран, перекрывая половину проезжей части, а во второй половине машины попали в клинч и никак не могли разъехаться. Рядом стоял покореженный КАМАЗ.
• Здесь наверное надолго, - посетовал Калач. - Нужно бы успеть пораньше.... Чтобы с самого утра заняться...
• Это точно, что надолго, если не наглеть, - подтвердил Грин.
• А как тут обнаглеешь? - поинтересовался Калач.
• Проскользнуть между лапами крана. Впритирку можно. Только шофера разъяряться, мол, самый умный что ли. Авария тут. Не принято так.
• Давай, - махнул рукой Калач. - Не до сантиментов.
Грин молча покосился на него и, включив первую передачу, начал, ловко маневрируя, пробираться к крану. В конце концов ему это удалось и "жигули", проскочив место аварии под краном, оказались на другом конце моста. Шофера повыскакивали из машин и, размахивая руками, что-то кричали в адрес наглецов. Явно нелицеприятное.
• Тут недолго и по морде получить, - весело проговорил Грин. - Сейчас извинимся.
Он выскочил из машины и, неистово стуча себя кулаками по груди, начал объяснять, что у него вопрос жизни и смерти и чтобы ребята вошли в его положение. При этом на его лице отображалось то отчаяние, то скорбь, то гримаса раскаяния. Ему стали махать, мол, понятно, проезжай.
"Ловок, - подумал Калач. - Артист!".
На железнодорожную станцию, где застряли вагоны, они добрались ближе к обеду. В диспетчерской сидела худощавая брюнетка лет двадцати пяти с великолепным бюстом, обтянутым шерстяной кофточкой розового цвета. Это аппетитное чудо природы сразу же как магнит притянуло взгляд Калача, что вероятно случалось и с другими мужчинами. Девушка вопросительно посмотрела на посетителя. В ее серых с поволокой глазах далеким гонгом звучал сексуальный призыв. Но внешне она была строга и недоступна, как всякие мелкие чиновники, получившие маленький кусок власти.
Калач выложил перед ней документы.
• На вашу станцию по ошибке заслали вагоны с моим грузом.
• Ну и что Вы от меня хотите? - пожала плечами девица.
Фраза была произнесена недоуменным тоном демиурга, потревоженного во время отдыха, когда он уже создал небо, но еще не запустил туда птиц.
• Разгрузить товар здесь, в Нижнем и вернуть вам вагоны, - пояснил Калач.
• Мне вагоны не нужны. А что насчет груза, то мы его перешлем на станцию назначения в адрес получателя. Ведь не Вы являетесь получателем, судя по документам?
Несмотря на суровость тона в голосе девушке слышалась скрытая подначка. Чувствовалось, что ей доставляет удовольствие издеваться над этим крупным интересным мужчиной.
• Вам должно было придти указание от начальства, - начал объяснять Калач, но был неожиданно прерван.
• От своего начальства я никаких указаний не получала, а мое начальство от вышестоящего начальства может что-нибудь и получало. Вам следует обратится к начальнику станции. Но его сейчас нет на месте - он на обеде, - отбарабанила девица и вновь бросила на Калача обволакивающий призывный взгляд.
Тут до него внезапно дошло, что ей просто скучно сидеть на этой станции и она специально держит его здесь пустыми разговорами.
"А она ничего себе, - подумал Калач, - Привлекательная мартышка... Интересно, она замужем?".
И тут какая-то внешняя сила потянула его за язык.
• А может и мы тогда пообедаем где-нибудь в приличном месте. Ведь Вы тоже должны обедать, не так ли? - с недвусмысленной улыбкой предложил он, намекая на возможное продолжение знакомства.
• Не откажусь, - сразу же согласилась девица. - Но это никак не повлияет на наши дальнейшие отношения.
• Время покажет, - философски заметил Калач и сделал приглашающий жест, отдаленно напоминающий реверанс. - А Вас как зовут? Можно на "ты"?
• Столько вопросов сразу, - улыбнулась девушка. - Зовут меня Вика, а на "ты" перейдем после обеда. Сами можете не представляться. Калач Григорий Ефимович. По крайней мере в транспортных документах так написано.
"Без ее начальника я ничего не решу... - успокаивал себя Григорий по дороге в ближайший ресторан. - А она действительно симпатичная, в моем вкусе. Черт, нашел время для флирта!".
Грин, сразу же оценив обстановку, всю дорогу молчал, иногда косясь в зеркало заднего вида на привлекательную незнакомку. По его губам змеилась легкая усмешка.
За обедом Калач рассказывал о своих напастях, но Вика его не слушала, а лишь формально поддакивала, думая о чем-то своем. При этом рассеянно, но не отрываясь смотрела на него своими распутными глазами, что приводило Григория в некоторое смятение. Девушка ему все больше нравилась и он прикидывал, как совместить приятное с полезным: закончить дела и соблазнить эту Вику, тем более, похоже, что на это она сама напрашивалась.
Закончив трапезу, они вернулись на станцию. Обеденное время кончилось. Когда Калач зашел в кабинет начальника, то обнаружил там грузноватого мужчину в мешковатом черном костюме, белоснежной рубашке и дурно завязанном крикливом галстуке. Мужчина бросил мимолетный взгляд на посетителя, повернулся к нему спиной и начал копошиться в сейфе.
• К Вам можно? - обратился к нему Григорий.
Мужчина обернулся и они встретились взглядами. Лицо начальника станции показалось Калачу знакомым и он, напрягши память, пытался понять откуда. По извилинам мозга забегали молнии ассоциаций и пришло неожиданное озарение.
• Ты Шагов... Петя, - нерешительно проговорил Григорий.
• Да, Шагов Петр Геннадьевич. А Вы, собственно, кто?
Взгляд железнодорожного начальника отчетливо говорил, мол, знаем мы эти дешевые трюки давай, говори, что надо и очисти кабинет от своей персоны. Калач широко улыбнулся и встряхнул головой.
• Помнишь как ты с льдины упал на пруду, а я тебе шест подал. Так до берега и доплыли: я на льдине, а ты на шесте. Нам потом еще твой отец уши драл.
• Гриша! Калач! Вот это фокус. Ты как здесь? Ну ты даешь! - Начальник станции растерялся от неожиданной встречи, не знал, куда деть руки, и поэтому нелепо похлопывал ими по карманам, как петух, собирающийся прокукарекать. - Да ты присаживайся, рассказывай... - засуетился он. - Как там в нашем городишке?
Они родились и жили на одной улице города А..., вместе хулиганили в детстве, а потом пути их разошлись.
• Да я сам там давненько не был. Сейчас в Москве. Бизнесом занимаюсь...
Калач поведал своему другу детства о причинах, побудивших его приехать в Нижний Новгород, а в конце спросил.
• А эта черненькая, что у тебя в диспетчерах, она замужем? - Его в течение всего разговора мучил этот вопрос.
• Понравилась? - усмехнулся Шагов. - Штучная девка. Но не замужем. Все принца ищет. А ты сам-то женат? А то давай, штурмуй красотку!
• Был женат, но не слепилось, - тяжело вздохнув, проговорил Калач. - Бог с ним! Как будем решать мой вопрос?
• А чего его решать, - улыбнулся Шагов. - Была телефонограмма из Москвы по твоему поводу. Все нормально. Да и Вика об этом знала, а тебя бессовестно динамила... Вот стерва! - Он произнес это без всякой злобы, а даже с некоторым восхищением. - Вот что... Я сейчас распоряжусь, ты решай свои дела, а потом сразу ко мне домой - отпразднуем встречу. Записывай адрес. Если будет нужна помощь сразу же звони - у меня тут все схвачено.
Разыскав свои вагоны в указанном тупике, Калач обомлел. Один из рефрижераторов был вскрыт, возле него стоял грузовик, покрытый брезентом, а несколько шустрых мужиков в телогрейках перегружали в него коробки с рыбой. Ими руководил некто в черном длинном плаще и шляпе. Рядом с ним переминались с ноги на ногу двое дюжих парней в камуфляжной форме. Григорий пробкой вылетел из машины и в два скачка оказался возле вагона.
• Эй, мужики! Вы чего тут затеяли? Это мой груз. Вот документы. - он вынул из кармана пачку бумаг. - Перегружайте обратно.
Мужчина в плаще обернулся и недоуменно уставился на Калача линзами очков в модной оправе. Потом достал красные корочки с золоченой надписью и сунул их в нос разъяренному Калачу.
• Налоговая инспекция. Старший инспектор Дроздов. Я арестовываю ваш груз. За него не уплачены налоги. - Говоривший был отчетливо нетрезв.
• Какие еще к черту налоги! - вскричал Калач. - Его тут и быть-то не должно, этого груза. Он сюда по ошибке залетел.
• Ничего не знаю, - отрубил тот. - Перевезем товар на склад, а там разберемся. - Продолжайте, - крикнул он остановившимся грузчикам.
Григорий понял, что чиновник набивается на взятку.
• Может быть договоримся?
• Вот на складе и будем договариваться, - с сардонической ухмылкой проговорил инспектор, наслаждаясь собственной властью. - Приезжайте туда завтра.
Калач ничего не ответил, а только зло сплюнул и отошел к Грину, стоявшему неподалеку и слышавшему весь разговор.
• Шакалы. На ходу подметки рвут, - прокомментировал ситуацию Грин. - Много просит?
• Да не берет, сука! Говорит, приезжай на склад. А там он хозяин-барин, обдерет меня как липку. Еще не известно, есть ли у них на складе холодильник, а то протухнет рыбка. Надо что-то делать...
Грин достал пачку сигарет, не торопясь закурил, что-то обдумывая, а потом сделал неожиданное и непонятное предложение.
• Надо столкнуть их лбами - пускай бодаются.
• Кого столкнуть? - встрепенулся Калач.
• Сциллу с Харибдой. Налоговиков с ментовкой или еще с каким-нибудь подобным ведомством. Силовики же постоянно между собой соперничают и конкурируют. Не взял этот, так возьмет другой...
Калач на минуту задумался, а потом махнул рукой.
• Поехали! Обратно на станцию.
Вернувшись к Шагову, Григорий рассказал о возникших проблемах и спросил, не знает ли его друг детства какого-нибудь более или менее стоящего милицейского чиновника. Тот сказал, что хорошо знаком с начальником местного РОВД, полковником и тут же набрал его номер.
• Они обнаглели, - воскликнул тот, когда вник в суть дела. - Пускай твой товарищ приезжает сейчас же ко мне - разберемся.
По совету Грина захватив с собой пару коробок рыбы, выпрошенных у подобревшего налоговика, Калач подъехал к районному отделению милиции и быстро разыскал начальника. Узнав, что пришел человек от Шагова, тот принял в подарок рыбу, как нечто само собой разумеющееся, и немедленно сколотил группу из нескольких вооруженных автоматами оперативников, во главе которой самолично поехал на станцию на "Волге", непрерывно завывая сиреной.
Приезд вооруженных ментов привел налогового инспектора в некоторое смятение и, чтоб как-то успокоиться, он вынул из нагрудного кармана плоскую фляжку, сделал быстрый глоток и убрал ее обратно. Спиртное ударило по глазам и они резко покраснели. Тем временем грузчики под дулами автоматов начали перебрасывать коробки с рыбой обратно в вагон, а полковник в сопровождении Калача, подошел к налоговику и посмотрел на него суровым милицейским взглядом.
• Выпиваем на работе, - мрачно констатировал он, брезгливо косясь на протянутое ему удостоверение. - И еще самоуправствуете.
• Я по заданию начальства... - начал оправдываться тот.
• Я здесь начальство. А в вытрезвитель не хотите? - перебил его полковник.
Инспектор туда явно не стремился, поэтому молча кивнул, не то прощаясь, не то соглашаясь с доводами милицейского, и нетвердой иноходью засеменил к грузовику.
• Постоянно здесь пасется. Каждому кушать хочется, - философски заметил полковник и крикнул своим. - Ну что там?
• Заканчивают, - бодро отозвался один из автоматчиков.
Когда у грузовика закрыли задний борт и уже собрались отъезжать, Калач не поленился и заглянул в кузов. Там что-то бугрилось под брезентом, а сверху восседал один из грузчиков. Калач жестом показал, мол, что у тебя там.
• Там две коробки. Это не нам, это ему, - прошипел грузчик и начал тыкать пальцем вбок, имея в виду налогового инспектора. Калач хотел было распорядиться, чтоб освободили кузов, но услышал за спиной голос полковника.
• Не жадничай. Пускай заберет. В следующий раз добрее к тебе будет.
"Театр абсурда, - подумал Григорий, но настаивать не стал.
Когда все участники спектакля разъехались, Калач опломбировал вагон и отправился на поиски покупателей. Проехавшись по продовольственным базам и крупным магазинам, он заключил договора на продажу большей части товара. Наступили сумерки. Взглянув на часы, Григорий распорядился, чтоб Грин отвез его домой к Шагову.
"Завтра закончу, да и Петр наверное поможет", - подумал он.
Семья Шаговых занимала крупногабаритную трехкомнатную квартиру в центре города и найти ее не составило труда. Открыл дверь мальчик лет семи и сказал, что папа дома. Грин был немедленно снабжен деньгами и отправлен в ближайшую гостиницу, а Калач вошел в прихожую и тут же попал в объятья Шагова.
• Проходи, проходи... А вот моя женя Люся.
Из кухни выглянула белокурая женщина в бигудях, смутилась и юркнула обратно.
Вскоре был накрыт богатый стол в гостиной. Когда выпили по второй, зазвенел телефон. Шагов недовольно поднял трубку, но вскоре заулыбался, хотя и разговаривал явно по службе.
• Это хорошо. Да тебя из конторы за уши не вытянешь. Пора замуж выдавать, а то засиделась, так сказать, в девушках. Это Вика, - шепнул он Калачу, хитро подмигнул и продолжил разговор по телефону. - А у меня и жених для тебя сидит. Как кто! Ты ж с ним сегодня обедала... Может и поужинаешь заодно? Да, приглашаю. Нет, он не против. Да не надо ничего! У нас тут водочка, осетринка с хреном от Гришиных щедрот... Короче, бери тачку и приезжай.
• Я не ошибся? Ведь ты не против? - сказал Шагов, бросил трубку на рычаг и вновь заговорщицки подмигнул. Его жена поморщилась, но промолчала. Ей явно не импонировало фривольное поведение мужа.
Вскоре приехала Вика. На ней было короткое вечернее платье темно-синего цвета, ловко сидящее на точеной фигуре. Черные, блестящие волосы были собраны пучком на затылке, но вскоре она сняла заколку и они разметались по плечам, подчеркивая матовую белизну лица. Слегка, но умело подкрашенные глаза вызывали ощущение глубины и загадочности. Она грациозно уселась на предложенный ей стул и одернула платье, заметив плотоядный взгляд Калача, скользнувший по ее оголившимся бедрам.
• Вика у нас водочку любит, но в меру, - тоном радушного хозяина сказал Шагов, наполняя рюмки. - Ну что, за прекрасных дам!
Все молча выпили и приступили к еде. Вика вела себя раскрепощенно - видимо она не в первый раз находилась в этом доме. Зубы у нее были мелкие и, глядя, как она хищно впивается в кусок осетрины, Калач внутренне усмехнулся. "Зверюшка".
В разгар застолья изрядно захмелевший Шагов повел Калача в соседнюю комнату, мол, женщины пускай о своем поболтают, а мы о своем. Там сидел мальчик и играл на компьютере. Увидев входящих, он выключил компьютер и молча вышел, затворив за собой дверь.
• Самостоятельный, - сказал Шагов, посмотрев ему вслед.
Они уселись на диван.
• Ты, я смотрю, Гриша приподнялся, большими бабками банкуешь, - нетрезвым голосом проговорил Петр, но глаза его смотрели колко и изучающе.
• Надолго ли, - махнул рукой Калач. - Сегодня на коне, а завтра на дне. Меня уже два раза туда опускали... Но выкрутился. Все думали, что лев мертв, а он оказался спящим. Смутное время, деньги чемоданами ходят, а к чему все это приведет - непонятно. Прикроют наверное скоро эту вольницу, вот все и пытаются урвать побольше, живут сегодняшним днем.
• Вольница только начинается, - возразил Шагов. - Давай сюда выпить возьмем, что-то я сразу не сообразил. Он вышел в гостиную, раздался женский смех.
"А мне она нравится, очень даже..." - подумал Григорий, вызвав в сознании облик Вики. - "И фигура у нее как у фотомодели...". Он представил, что лежит с ней в постели, сплетясь обнаженными ногами, и вздрогнул - до того реалистичной была эта сладкая картина. - "Может что и получится - не зря же она сюда придти согласилась...".
Вскоре вернулся Шагов с подносом, на котором стояла бутылка водки, две рюмки и кое-какая снедь.
• Бабы там тоже зря времени не теряют, - весело проговорил он неожиданно трезвым голосом. - Давай еще по чуть-чуть.
• А ведь у тебя на станции хлебное место, - сказал Калач, выпив и закусив соленым огурчиком. - Деньгу, наверное лопатой гребешь.
• Хлебное, хлебное... На хлеб с маслом хватает, - криво усмехнулся Шагов. - Но да и только... Живу, понимаешь, какими-то взятками и подачками от барских щедрот. А кто баре-то! Кто был никем, тот стал всем!? А мы вползали как альпинисты на свои должности, а остались при скудной зарплате, за которую весь этот бардак разгребать приходится! Вот у тебя, что с вагонами приключилось!? Приключенческий детектив! И везде так.
• Подожди Петя, не ярись. - Калач положил руку ему на плечо. Они уже освоились друг с другом и говорили просто, без обиняков, как в далеком детстве. - Ты просто плохо пользуешься даденной тебе властью. Власть должна приносить деньги, иначе на кой леший она нужна. А что насчет бардака... - В его мозгу внезапно высветилась давно блуждающая в потемках мысль. - Для кого бардак, а для кого Клондайк. Бардак нужно использовать в своих интересах - в мутной водичке хорошая рыбка ловится. А деньги переводить в твердой валюте за кордон - здесь все зыбко. Я вот чего подумал... Мои вагоны залетели к тебе по ошибке и, если б я не приехал, то их давно бы уже выгрузили, а потом ищи-свищи... А может нам повторить этот фокус-покус: ты загоняешь вагоны не по адресу, я разгружаю товар, продаю, а деньги делим пополам? Тебе же хорошо знакома вся эта железнодорожная кухня - запутаешь так, что потом ни один черт не разберется. Сейчас бизнесмены свой груз месяцами ищут и не все находят.
• Но это же криминал, - врастяжку проговорил Шагов и осуждающе посмотрел на своего друга детства.
• А мзду ты берешь по закону!? - вскинулся тот.
• Ну тут другие масштабы, все схвачено...
• И здесь схватим. Только на более высоком уровне. Вопрос не масштабе, а в четкой организации дела и надежной "крыше"...
• Какой еще крыше? Бандитской что ли... - Шагов с опаской посмотрел на Калача.
• Да какая разница! Бандитской, ментовской... Лишь бы свои функции выполняла, - несколько раздраженным тоном пояснил Григорий.
• Ладно, я подумаю, - после небольшой паузы сказал Шагов. - Ты еще здесь завтра будешь? А может и задержишься!? Ты давай к Вике-то подкатывайся - похоже, что она на тебя глаз положила. У нее отдельная квартира, а постоянного мужика нет - так... всякие петушки подскакивают.
Время катило к полуночи. Шагов с женой застряли на кухне и о чем-то глухо переругивались. Григорий и Вика остались вдвоем.
• Петр нас хочет сосватать, а Люся возражает, - понимающе усмехнулась девушка, затягиваясь сигаретой. Курила она картинно, оттопырив в сторону мизинец.
• А можно я напрошусь к тебе в гости? - Григорий полез напролом. - Мне Петр сказал, что ты одинокая.
• Скорее не пристроенная. А ко мне можно, да только у нас ничего не получится - у меня женские проблемы. - В глазах у Вики забегали чертенята. Калач понял, что она с ним играет. Как там, в диспетчерской. Видимо это был ее стиль. Он решил подыграть, подсел к девушке и мягко обнял ее за плечи.
• А я не тороплюсь, могу и подождать.
• А кто тебе сказал, что у нас что-либо получится потом. - Вика повела плечом, при этом сбросив руку Григория, но, увидев в его глазах обиду, добавила более мягко. - Все мужчины - как дети. Я что сюда выпить приехала... Пошли, кавалер, а то мне одной спать скучно.
Калача покоробило пренебрежительное "кавалер", но он смолчал - пересилило желание обладать этой девушкой. В гостиную вошел Шагов.
• Ну что, определились, голубки?
Григорий только много времени спустя узнал, что все было предопределено заранее, что начальник станции периодически подкладывал Вику под нужных людей, да и сам иногда пользовался ее услугами. А в данный момент...
• Я провожу Вику, - сказал Калач и посмотрел на девушку. Они обменялись тягучим, всасывающим взглядом. Григорий почувствовал, что тонет в этих глазах. Они влекли, подавляли волю и разжигали желание.
• Завтра приезжай прямо ко мне. Разберемся с твоим товаром и покумекаем о будущих делах, - сказал на прощание Шагов.
Как только они зашли в прихожую Викиной квартиры, Калач мягко обхватил девушку, повернул ее к себе и нашарил ее губы своими. Она коротко ответила на поцелуй, а потом резко отстранилась, упершись Григорию ладонями в грудь. Он не торопясь развел ее руки и вновь поймал мягкие ускользающие губы.
• Зачем дразнить себя - ведь все равно ничего не получится, - задыхаясь прошептала Вика.
• Я себя не дразню, я тебя люблю, - самозабвенно заговорил Григорий, вновь целуя девушку. - Ты такая трепетная...
• Врешь ты все, как все мужики. Получил свое - вот и кончилась любовь. С тобой мы встретились в преддверии оргазма..., - продекламировала она прерывистым голосом и, высвободив руку, нашарила на стене выключатель. Зажегся свет. Губы девушки расплылись в загадочной улыбке, обнажив мелкие острые зубы. В ее глазах играли блики, похожие на далекие костры. "Зверюшка, дикая кошка", - вновь подумал Григорий. Он машинально, круговыми движениями водил ладонями по крутым бедрам, при этом чувствуя тепло, исходящее от ее гибкого тела, острые бугорки грудей...
• Давай спать. - Вика погладила его по голове и ловко выскользнула из объятий. - Или будем кофе распивать... А может коньячку?
• Кофе не надо, а коньячку давай. - Весь хмель из Калача выветрился, оставив надсадную сухость во рту, и ему хотелось слегка прогреть душу, подстегнуть эмоции, вернуть организм в состояние тягучего блаженства. - Можно сразу и в постель. Там и выпьем.
• А ты гурман...Настырный гурман. - В глаза Вики вновь проскочила насмешка. - А для особо настойчивых у меня есть раскладушка. Она скрипит как несмазанная телега и охлаждает пыл. Хотя давай попробуем поспать в одной кроватке... Но помни, что раскладушка наготове. Иди, там уже разобрано... Я скоро присоединюсь.
Григорий ерзал на пружинистом лежбище в нетерпеливом ожидании. Сквозь раздернутые шторы в комнату проникал свет с улицы, создавая интимный полумрак. В проеме двери появилась Вика. Она была абсолютно голая и в неверном свете походила на негритянку. Девушка юркнула под одеяло и легла на бок, спиной к возбужденному Григорию.
• Давай спать, - проговорила она сонным голосом, но в ее тоне Калач почувствовал некоторую фальшь, актерскую игру.
Он обхватил Вику сзади, приник к ее телу и заскользил нетерпеливыми руками по внутренней поверхности ее бедер, пытаясь пробраться в самые сокровенные места. Кожа там была нежная и какая-то беззащитная. Девушка сначала слегка разжала ноги, но потом резко их сомкнула, поймав его руку в пленительный капкан.