Забабашкин Владимир Юрьевич : другие произведения.

Советник

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

  
  
   Владимир Забабашкин
  
   Новейшая история. Советник
   Роман.
  
  
  
   Совет - больше чем услуга.
   (А. Дюма-отец)
  
  
   Пролог.
  
   Во сне человек становится самим собой. Вслепую ведомая темным подсознанием, чуткая душа обнажается, сбрасывая шелуху условностей внешнего мира, и ты уже не управляешь ситуацией, но полностью подчиняешься ей. Роятся фантастические сюжеты, ломая логику, разрывая время, и делают тебя участником головокружительного триллера. И вовсе не ты его ставил, а какой-то сумасшедший, многовластный режиссер воспользовался твоей личностью как исходным материалом и воплощает свои заумные замыслы, втягивая тебя в иллюзорный мир, где ты начинаешь реально жить любить и ненавидеть. Все может приключиться во сне. Почти. Кроме одного - человек не может во сне умереть, вернее, ощутить миг наступления смерти, перешагнуть грань из бытия в небытие. У него нет такого жизненного опыта, а кто уже побывал там, в силу исключительных обстоятельств и умудрился вернуться, тому не снятся сны. Его душа уже познала путь внутрь ослепительной воронки и покорно ждет своего часа. Он это подспудно чувствует, но никому не рассказывает. "Кто знает, тот молчит. Кто говорит, не знает."
   Баскаков внезапно проснулся, резко дернувшись, принял сидячее положение и некоторое время находился в состоянии заледенелого ступора, пустым, немигающим взглядом уставясь в темноту. Потом, осознав реальность мира, протянул руку и включил торшер под красным абажуром. Красный свет его завораживал.
   "Чертовщина какая-то!"
   Ему приснилось, что его, Баскакова Евгения Константиновича хоронят. Сон был настолько ярок, что он никак не мог поверить в химеричность событий, обрывки которых до сих пор крутились в его голове. Правда, похороны были бутафорскими. Имитация. Он сам режиссировал этот спектакль, подговорив подчиненных. Хотелось посмотреть на поведение своих соратников и друзей во время погребальной процессии. Да и на врагов тоже. По крайней мере, они были тоже приглашены.
   "Вот тут и прорежется вся их гнилая суть. И тех и других".
   Он еле сдерживался от смеха, лежа в гробу, и сквозь опущенные ресницы наблюдал за траурной толпой, вглядываясь в скорбные гримасы проходящих мимо. А потом, сказав последнее прости-прощай и выдавив скупую слезу для обозначения скорби, они отходили в сторону, сбрасывали наспех состряпанные печальные маски и начинали травить анекдоты, хихикать, обсуждать мелочные текущие проблемы, а еще почему-то пили шампанское, что сильно возмущало лжепокойника.
   "При чем здесь шампанское! На похоронах пьют обычно не шампанское, а водку. Вернее на поминках. Но ведь меня еще не схоронили! А Штокман уже гоношится с Сатаровым. Обсуждают, как ловчее воспользоваться моей кончиной. Мол, с мертвой овцы хоть шерсти клок. Соратники по фракции... Думают, что руки у них будут развязаны. Да со связанными-то лучше, если не знаешь, как их использовать. Колобок... Этот скорбит. Где он найдет еще такую железобетонную "крышу"!? А это секретарша Танечка. Вся в черном, а чулки напялила ажурные для пущей сексапильности. И юбчонка - короче некуда! Шлюха, она и на похоронах шлюха! А вот и Завьялов с охранником. Этот на самом деле скорбит. Потенциальный мэр Санкт- Петербурга. Все-таки харизма у него для мэра слабовата. Пропадет он без меня, запаршивеет, хотя вряд ли теперь это осознает - власть ослепляет, создает иллюзию всесилия. А тебя раз - и сняли с должности, переизбрали или дерьмом измазали с ног до макушки. Коля Гридин здесь. В ментовской форме он лучше смотрится, чем в костюме. Этому меня действительно жалко. Совестливый мужик, хотя и деньги любит...
   Делегация от областного законодательного собрания. Они не только шампанское пить, они фейерверк готовы устроить. Мои похороны для них праздник.
   Сейчас вот встану и разгоню всю эту шайку! Испугаются. Забегают как тараканы от кипятка. Еще бы! Покойник встал да еще речи толкает во собственное здравие. Долгая лееета! Цирк, паноптикум!"
   Баскаков хотел подняться и выбраться из гроба, но остался недвижимым. Мозг подавал сигналы, но нервы, мышцы, суставы не реагировали, не слушались. Он попытался хотя бы открыть глаза, но и этот фокус ему не удался.
   "Что со мной!? Ничего, ничего, сейчас напрягусь и встану..."
   Но все было тщетно. В безуспешных попытках заставить работать собственное тело прошел весь путь на кладбище.
   Последнее прощание у свежевырытой могилы, талый весенний снег вперемешку с комьями подмерзшей земли, опухшие от слез глаза Веры, а потом... Свет померк, и ритмично застучали молотки.
   "Заколачивают крышку. Надо как-то подать сигнал, а то ведь похоронят заживо. Вот ведь...Проклятая рука - не хочет подниматься! Ну же!"
   Но гроб уже спускали в яму. Кто-то из могильщиков оступился, ослабил веревку, и гроб углом грохнулся об дно могилы.
   "Ничего путем сделать не могут. Наверное, уже поддали с утра. Чего это я! О чем думаю!? Ведь меня сейчас зароют!"
   По крышке гроба барабанной дробью застучали комья земли, сначала редко, потом чаще, пока удары не слились в однообразный шорох, становившийся всё глуше и глуше. В конце концов, установилась пронзительная тишина. Баскаков попытался шевельнуть кистью и, на удивление, это ему удалось.
   "Может еще успею, может еще услышат..."
   Он попытался приподняться, но уперся в крышку гроба, обитую шелком, хотел раздвинуть ноги, но они были связаны в лодыжках. "А ведь у покойников связывают..." Внезапно его охватила бешеная ярость и тело, получившее мощный энергетический импульс, начало бешено извиваться и елозить по стенкам гроба эдаким агонизирующим червем. Баскаков бил локтями и коленками по бездушному дереву, пытаясь раздвинуть тесноту выделенного ему пространства, прорваться наружу, к свету, к свежему воздуху. Безнадежно. Кровь пульсировала по жилам, сердце колотило по ребрам, в голове роились обрывки мыслей, скатываясь в разноцветный растрепанный клубок и вновь рассыпаясь. И тут он закричал. Звук родился где-то в области живота и, пронизав трепещущий организм, через носоглотку вырвался наружу. Крик был одновременно резким и сдавленным, надрывным и молящим. Он теннисным мячиком рикошетил об стенки гроба и влетал обратно в уши...
   После этого Баскаков проснулся. У него не было опыта смерти, он не мог умереть в иллюзорном мире сновидений, а в реальном ему еще не пришло время.
  
   Часть первая. Захолустье.
  
   Глава первая.
  
   Снег в городке быстро темнел, покрывался черными крапинками и напоминал грязную всклокоченную вату. Сказывалась близость угольных разрезов и шахт. Вносила свою лепту и высоченная кирпичная труба ТЭЦ, непрерывно коптившая небо, а при северо-восточном ветре она так густо накрывала городок дымом, что начинало щипать в носу и слезились глаза. Очередной снегопад несколько освежал угрюмый пейзаж, скрывая изъяны неказистых домов старой постройки, похожих на запорошенные куски угля. Но не надолго.
   Городок выглядел низкорослым, состоял в основном из одно-двухэтажных строений, сработанных еще вначале века для первопроходцев угольного промысла. Исключение составляли несколько многоэтажных башен, торчащих возле леса и доминирующих над остальными домами. Там жило местное начальство и другие разворотливые люди, умеющие устраиваться в жизни.
   В одной из башен расположился продовольственный магазин, который снабжался намного лучше других магазинов города. Там частенько выбрасывали дефицитные мясные продукты и свежие овощи. В эти дни к прилавкам выстраивались озлобленные очереди, где порой дело доходило до драки, ибо товара хватало лишь на несколько часов торговли.
   Дефицит попадал в магазин по милости директора шахты товарища Варгашова, занимавшего целый этаж в одной из башен и являвшегося реальным хозяином городка. Кроме того, он постоянно избирался членом бюро обкома партии и не зависел от поселковой администрации, а скорее наоборот.
   В магазин Варгашов не ходил, а отоваривался прямо на торговой базе у своего дружка Мызина. Они познакомились еще в молодости на одной из легендарных комсомольских строек, и Мызин, попавший на эту хлебную должность, благодаря поддержке Варгашова, естественно, ни в чем тому не отказывал.
   Центром городка считалась заасфальтированная площадь возле райкома КПСС. Посреди нее стоял гранитный истукан в кепке и твердой рукой указывал на единственный в городке ресторан с игривым названием "Привет", который, по недомыслию или подспудному юмору скульптора олицетворял светлое будущее. Чуть дальше располагался дом культуры с аляповатыми колоннами и вычурными башенками - плод болезненной фантазии неизвестного архитектора, а вдоль улицы с революционным названием теснились торговые ряды со скудным ассортиментом товаров, пошивочное ателье и несколько грязноватых пивных с клубящимися вокруг них мужиками. В основном это были закончившие смену шахтеры. Они редко ходили в ресторан, предпочитая более дешевые и эффективные варианты употребления алкоголя. А пили в городке почти все. От мала до велика. Пьянство здесь не считалось пороком, а лишь способом забыться, сбежать от опостылевшей реальности в мир фантазий и воспарить орлом.
   Сдерживающим фактором являлась лишь работа на шахте - Варгашов строго карал за пьянку на работе. А кто переходил эту незримую черту, кончал плохо: его увольняли и он, в конце концов отправлялся в одну из зон, которых здесь было предостаточно, или замерзал, не добравшись до дома после очередной попойки. Своеобразный естественный отбор.
  
   В полуподвальной пивной, что напротив дома культуры, именуемой в простонародье Шайбой, гульба шла полным ходом. Сегодня давали аванс, что являлось регулярным праздником для местных пролетариев всех мастей. Несмотря на запрещающую табличку, вокруг стоек лихо разливали принесенную с собой водку, запивали ее пивом и закусывали люля-кебабом, блеклым винегретом и солеными сушками - всем тем, что предлагало скудное меню заведения. Все нещадно курили и вентилятор с трудом справлялся с клубами вонючего дыма от дешевых сигарет.
   Большинство мест были стоячими, кроме столика на тонких алюминиевых ножках, задвинутого в угол. Там восседала развеселая, захмелевшая компания из четырех мужиков средних лет. Стол был усыпан ошметками сушеной рыбы, заставлен грязными тарелками и пивными кружками. В ногах у одного из сидящих скукожилась холщовая сумка, которая призывно позвякивала, когда ее касались ногами. Порожние бутылки из-под выпитой водки были аккуратно составлены в угол.
   На засиженную мухами табличку с надписью, где запрещалось приносить и распивать, какой-то остряк наложил резолюцию: "А пошли бы вы...". Впрочем, на нее, эту табличку давно никто не обращал внимания: персонал заведения устал бороться с подобными массовыми нарушениями, а милиция сюда появлялась редко и только по серьезному поводу. Все всё понимали - должны же люди где-то культурно выпить. Не на улице же в такой мороз! А табличку повесили так....Для всяких комиссий.
   - Давай-ка, дядя Коля, еще по чуть-чуть. Что-то зябко стало. Ты не стесняйся - сегодня наш денек, мы угощаем, - предложил тяжеловесный мужик в брезентовой куртке, подбитой овчиной, и сунул руку в сумку.
- Можно. - Названый дядей Колей был изрядно пьян и осоловело сидел, отвалившись на спинку стула и забыв в углу рта изжеванную потухшую папиросу. - Давай банкуй!
   Он поднял глаза и увидел стоящего возле стола юношу высокого роста, напоминающего растрепанного галчонка.
   - За мной посыльного прислали. Ну что тебе? - Дядя Коля говорил тоном расслабленного патриция, только что покинувшего парную, при этом приклеившаяся к губе папироса плясала как дирижерская палочка.
   - Пошли домой, дядя Коля. Мама зовет. - Юноша наклонился и легонько взял его за локоть.
   - А ты, Женька, не торопись. Присаживайся к нам. Дядя Коля нам шибко помог. Должны же мы его угостить. Давай, не стесняйся, выпей с нами маленько. Чай не откажешься? Ну, ты как... - предложил один из сидящих.
   - Нет, Потапыч, не буду, - жестко оборвал его юноша. - Потом его тащить придется, а сейчас сам доковыляет. Пошли, дядя Коля. Давай, поднимайся!
   - Никакой жизни. Муть одна, - заплетающимся языком пробормотал дядя Коля, грузно встал и, опершись на плечо своего провожатого, пошатываясь, направился к выходу.
   - Шапку забыл, - раздалось вслед.
   Юноша приткнул дядю Колю к стене и вернулся за шапкой. Вскоре они медленно брели по нечищеным, плохо освещенным улицам вглубь городка, к дому. Дул порывистый ветер, но было относительно тепло для местных широт. Чувствовалось приближение весны.
   Юношу звали Женя Баскаков, а дядя Коля был сожителем его матери. Третьим на памяти Жени. Еще, где-то в туманном прошлом мелькал его родной отец, но Женя его не помнил, потому что папаша испарился сразу же после рождения ребенка в поисках лучшей жизни. А дядя Коля числился очередным "папой". Всех своих временных спутников мама настойчиво требовала называть папой. Она работала в школе учительницей биологии, болела за свой моральный облик и хотела, чтобы их семья выглядела безукоризненно.
   Мальчик в первый раз это сделал с радостью, а второй - с недоумением. Когда же появился дядя Коля, Жене стукнуло уже тринадцать лет, и он сказал:
   - Ты меня заставляешь менять отцов, как проститутка клиентов. Хватит! У меня нет отца. Я безотцовщина. Пусть он будет дядей Колей, хотя он мне и не дядя тоже. Ну, да уж ладно!
   В отличие от предыдущих "пап" с дядей Колей у подростка установились дружеские отношения: тот имел мягкий, контактный характер, даже когда напивался, и философский склад ума. Он считал, что мальчишку воспитывать поздно, что он уже сформировался как личность и давал порой лишь ненавязчивые советы, всегда предупреждая, что им совершенно не обязательно следовать. Это вызывало обратный эффект: Женя, имея врожденное чувство противоречия, слушался дядю Колю, чему в тайне завидовала мать. Постепенно все трое прижились, притесались друг к другу, и в семье установились ровные отношения, несмотря на то, что дядя Коля частенько выпивал. Но он умел зарабатывать деньги, пропивал не все, большую часть приносил домой, и мама смотрела на эту слабость сквозь пальцы. Тем более что подобной слабостью страдало практически все население городка.
   В общем, Женина семья не бедствовала. Дядя Коля был классным специалистом по котельному оборудованию. Его несколько раз увольняли с работы за нетрезвость, но долго безработным он не гулял. До первой серьезной поломки. Тогда его разыскивали в какой-нибудь пивной и после недолгих уговоров привозили в котельную. Тут он себя чувствовал королем. Усевшись на колченогий алюминиевый стул, он закидывал ногу на ногу, сбрасывал с головы шапку и хлопал ладонью по столу.
   - Сто пятьдесят на опохмел и сто рублей морального ущерба. И еще дайте ручку - заявление о приеме на работу буду писать. Погулял, хватит!
   Начальник котельной тяжко вздыхал и выполнял все требования обнаглевшего мастера. А потом начиналось священнодействие, более походящее на выступление иллюзиониста: дядя Коля тыкал носком раздолбанного валенка в галоше в сторону какого-нибудь вентиля или рукоятки и начинал командовать.
   - Вон тот попробуй покрутить, теперь на тот прибор посмотри. Сколько там? Да не туда смотришь! Вон на том, на маленьком...сколько там?
   Через час котельная работала как часы, и дядя Коля отправлялся пропивать моральный ущерб. А когда запускали новую котельную, он месяц оттуда не вылезал, спал там и питался. Запуск прошел успешно. Сам Варгашов выписал дяде Коле громадную премию и лично пожал ему руку. Это видели, оценили и больше дядю Колю увольнять не рисковали, несмотря на все его художества. Боялись Варгашова.
  
   Вера Кораблина не была девственницей, но и женщиной себя не считала, ибо все ее половые контакты с мужчинами более походили на торопливые животные случки, а не на пир любви. Веру с подружками часто приглашали на вечеринки молодые шахтеры из общежития. "Мол, потанцуем, отдохнем, выпьем винца..." Поводом для этого мог служить какой-нибудь праздник, чей-нибудь день рождения, а то и просто без повода. Иногда она соглашалась. Надоедали постоянные упреки нетрезвой мачехи, ее удивительное занудство, иссушающее мозг, вечный запах уборной в комнате парализованного отца, скудная, однообразная пища...Душе хотелось праздника. А там, в общежитии... сладкое вино, танцы под магнитофон, молодые, разгоряченные выпивкой и присутствием девушек парни, шутки, анекдоты...
   Как ее лишили девственности, Вера вспоминала с трудом. Лишь обрывочные картинки запечатлелись в ее сознании. В тот вечер она много выпила и ее, захмелевшую затащил в темную пустую комнату некий усатый Леша из Воркуты. Она вяло сопротивлялась, но парень был опытен и, быстро сдернув трусики с ни чего не понимающей девицы, повалил ее на пружинную, скрипучую кровать и грубо овладел ей. Вера запомнила лишь резкую боль в промежности, непривычное ощущение в себе инородного тела и сладостное мычание распаленного похотью самца.
   Он по сути дела ее изнасиловал, но девушка внутренне была готова к этому и никаких претензий не имела. "Все трахаются. Надо же когда-то начинать. Сама ведь напросилась."
   Мачеха сразу же поняла, в чем дело, когда Вера среди ночи заявилась домой. По ерзающей походке.
   - Что, не донесла свою целку до мужа!? Да кому она нужна! Не забеременей только, дура - из дома выгоню.
   В голосе женщины не ощущалось злобы, а лишь глухое безразличие к судьбе девушки. На следующий день она научила Веру кое-каким женским премудростям и сказала в конце.
   - Замуж бы тебя выдать за хорошего человека. Сколько еще тебя кормить, такую кобылицу.
   Дверь в комнату отца была приоткрыта и он все слышал.
   - Ты бы полегче, Анастасия. Дом пока еще на мне числится. Ты это помни.
   - Ну и оставайся вместе со своим домом и этой потаскухой, - взорвалась мачеха. - С голоду подохнете! На твою жалкую пенсию долго не протянете. Вернее протянете, да только ноги. А утку с твоим говном кто носить будет?! Эта что ли? Она только свою манду подставлять научилась. Хоть сейчас уйду!
   Отец ничего не ответил, а когда Вера зашла к нему, то он посмотрел на нее взглядом больной, загнанной лошади и медленно проговорил.
   - Слушайся ее дочка. Пропадем мы без нее.
   А потом в жизни Веры появился Мызин. Вернее, он всегда был: учился в той же школе, в параллельном классе, но раньше они как-то не пересекались. Прицепился он к ней на одной из вечеринок в общаге. Целенаправленно. Привел Мызина все тот же Леша и сказал, что, мол, этой девочкой можно легко попользоваться. "А ничего мартышка, правда!".
   Во время танца Мызин начал ее бесстыдно лапать, прижиматься напружиненным от желания бугорком, но Вера резко оттолкнула назойливого ухажера - он был ей неприятен: огромный, толстый, с обвисшими хомячьими щеками и щелочками глаз под редкими белесыми бровями. И голос был у него сально-вкрадчивый, как будто он постоянно держал про запас какую-то мерзость, и эта мерзость осклизлой лягушкой готова была в любой момент выскочить у него из груди.
   Получив отпор, Мызин в этот вечер больше не приставал, а через три дня признался в любви, возбужденный неожиданным отказом. Он разыскал Веру за школой. Девушка собирала красно-желтые кленовые листья для гербария и, не оборачиваясь, слушала его торопливую, сбивчивую речь. Мызин внезапно схватил ее за плечи и резко развернул к себе.
   - Я, правда, тебя люблю. Готов жениться хоть завтра.
   Вера посмотрела ему в глаза и поняла, что он не шутит. В словах Мызина была не примитивная похоть самца, а нечто другое, более глубокое, поэтому она не дала резкую отповедь, а лишь спокойно и несколько дидактично объяснила.
   - Но ведь я тебя не люблю, да и потом нас не распишут. Лет еще мало. Найди себе какую-нибудь другую...
   - Мне не нужна другая, - перебил ее Мызин. - Только ты. А в загсе папаша договорится. Он со всеми умеет договариваться.
   Вера высвободилась из его рук, резко развернулась и пошла прочь.
   - Все равно ты от меня никуда не денешься, - крикнул ей вслед Мызин. Он стоял, упрямо расставив ноги, и напоминал напыжившегося бычка.
   С тех пор Мызин не выпускал Веру из виду: торчал возле нее на переменах, молча сопровождал домой, бредя несколькими шагами сзади, а на крыльце ее дома регулярно появлялись корзины с цветами и коробки с дорогими конфетами. Девушке льстили его неуклюжие ухаживания и она не отказывалась от подарков.
   Мызин влюбился всерьез и надолго. Вера чувствовала, что он искренен в своем чувстве, но не спешила давать какую-либо надежду. Она воспринимала своего воздыхателя как большого преданного пса, готового выполнить любую ее прихоть, но не более того. А еще Мызин любыми способами выживал всех ее поклонников. А их находилось предостаточно. И не мудрено: Вера была миниатюрной блондинкой с правильными чертами лица, огромными серыми глазами и по-детски припухлыми губами. Выглядела она весьма сексапильно, носила короткие обтягивающие юбки, и многие мужчины облизывались как коты, глядя на это воздушное создание. Но Мызин всегда появлялся в нужное время в нужном месте и разрушал все ее намечающиеся романы. Часто дело доходило до драки.
   Но он, несмотря на недюжинную физическую силу, сам не дрался. Для этого служили подручные. Отец Мызина, Константин Петрович Мызин был авторитетной личностью в городке в силу своей хлебной должности, обильно снабжал сына деньгами и вокруг него постоянно вились дружки, местная шпана, с которыми простые жители предпочитали не связываться. Мызин же периодически поил компанию вином, выступал идеологом и спонсором далеко не безобидных развлечений и, хотя был моложе многих, считался вожаком и требовал беспрекословного подчинения.
  
   Баскаков в то время всерьез не увлекался женщинами, а воспринимал их как партнеров в различных начинаниях, либо как некий физиологический придаток к организму. Учился он так себе, ни шатко, ни валко, а всего себя посвящал спорту, имел несколько высоких разрядов по легкой атлетике и часто занимал призовые места на областных спартакиадах.
   Вера тоже была неплохой спортсменкой и часто выезжала в составе команды, где и заприметила Баскакова. Он ей сразу понравился, но Женя учился в другой школе и пути их редко пересекались. Да он и не смотрел в ее сторону! Девушка подошла к нему сама, когда под занавес соревнований был организован вечер для участников. А когда объявили белый танец, Вера пригласила Баскакова. Он по-шутовски пожал плечами и согласился. Они протанцевали весь вечер, а потом полночи простояли на лестничной площадке, непрерывно целуясь и рассуждая о смысле жизни.
   -Я тебе нравлюсь? - спросил Баскаков, с трудом оторвавшись от настойчивых девичьих губ и отдышавшись.
   - Очень! А я? - В ее широко открытых глазах стоял испуг. Она боялась его ответа.
   - Нравишься. С тобой приятно.
   - А у тебя были женщины? - неожиданно поинтересовалась Вера.
   - В каком смысле? - Баскаков дернулся от неожиданного вопроса. - Ааа...Ты про это... Были, конечно, но как-то не всерьез. Так, баловались с пацанами.
   - А со мной будет всерьез?
   - Не знаю. Может быть, - ушел от прямого ответа Баскаков и задумался.
  
   ...Тогда ему было лет четырнадцать. Стояло лето. Женька, с такими же как он подростками, играл в секу, расположившись на скамейке в сквере.
   - Смотрите. Надю Королеву повели, - сказал один из Женькиных приятелей, указывая на полупьяную девицу, выступающую в сопровождении трех парней. - В сарай. Сейчас харить будут. - Он внезапно встрепенулся. - Пошли позырим - там сбоку щель есть.
   Надя Королева была общеизвестной местной шлюхой, безропотной давалкой.
   Женька приник глазом к дырке от вывалившегося сучка и всмотрелся. В сарае стоял полумрак, прорезанный редкими солнечными лучами, проникающими через прорехи в крыше. На развалюхе-диване мерно раскачивались два оголенных тела. Разбросанные в стороны молочно-белые женские ляжки мелко подрагивали, а находящийся между ними парень активно работал ягодицами, навалившись на девушку всем телом. Еще один стоял в стороне и с интересом наблюдал процесс. Баскакова заворожило увиденное, он так и прилип к дырке, но его уже толкали сбоку.
   - Дай мне позырить!
   Внезапно Женька ощутил, что цепко схвачен за шиворот. Он извернулся ужом, пытаясь вырваться, и краем глаза заметил, что держит его один из парней, сопровождающих шлюху. "Как же я его не заметил!".
   - Что, интересно? Да не бойся ты. - Голос говорившего звучал спокойно и неопасно. Дернувшиеся было бежать пацаны остановились.
   - А сами попробовать не хотите? - с усмешкой предложил парень и отпустил Женьку.
   - Мы не умеем, - начал испуганно открещиваться тот.
   - Дурное дело не хитрое. Когда-то учиться надо. Надька сейчас пьяная - один хрен не разберет, кто ее харит. Давай по одному!
   Подростки сперва оторопели, потом захихикали и гуськом потянулись в сарай. Женька оказался первым.
   Он торопливой мартышкой подергался на расслабленном женском теле, а когда закончил - пулей вылетел из сарая и побежал домой. В голове у него был сумбур.
   Пацаны потом рассказывали, что в довершение всего Надьке засунули во влагалища пивную бутылку. Она пыталась освободиться от посудины, но не сумела, и пришлось ей тащиться в поликлинику. Все громко и гадко смеялись, но Баскакову это не показалось смешным.
   Так он впервые познал женщину...
  
   Автобус объехал площадь и остановился недалеко от дома культуры. Спортсмены не торопясь начали выходить наружу и рассасываться по городку. Последними вышли Баскаков и Вера.
   - Я тебя провожу, - предложил Баскаков.
   - Можно, - ответила девушка, но как-то неуверенно.
   Ее дом находился на окраине, был срублен давно, но, несмотря на неказистый вид, был достаточно крепок. Когда они туда добрались, их встретил Мызин. Он сидел на лавочке возле калитки, уперев ладони в широко расставленные колени, и был похож на рассерженного сфинкса. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.
   "Странный тип. Чего он на меня так смотрит!? Как - будто я ему чего-то должен", - подумал Баскаков.
   - Здравствуй Жора, - Вера манерно кивнула и, взяв Баскакова под руку, потащила его к калитке. Мызин преградил им дорогу, кренделем сложив руки на груди.
   - Это кто такой? - Вопрос прозвучал грубо и безапелляционно. - Ведь я же тебя предупреждал, Вера...
   - Я не твоя собственность, - перебила его девушка, - С кем хочу, с тем и гуляю. Да и потом...- тон ее сник. - Мы просто были вместе на соревнованиях, и Женя проводил меня домой.
   - Почему ты меня не предупредила, что едешь на соревнования? - не унимался Мызин.
   - О, да тут семейные разборки! - воскликнул Баскаков деланно веселым тоном. - Ну ладно, я пошел.
   - А ты заткнись, сявка! Тебе слова не давали. - Мызин говорил спокойно, но в его тоне звучала подспудная угроза. - Проводил и вали отсюда. И больше к ней не докапывайся.
   Баскаков был самолюбив, не допускал подобного к себе отношения и по возможности реагировал адекватно. Он оценивающе взглянул на Мызина. "Тяжелее меня раза в полтора, но неуклюж и жирноват. Говорит уверенно, видно чувствует силу. Похоже, что придется с ним драться. А может он только пугает?"
   - А ты что ее купил? - Баскаков кивнул в сторону Веры. - Для такой девушки у тебя жопа слишком толстая - не годишься ты для нее. Так что сам вали. - Он, не дожидаясь ответа, резко ткнул Мызина ладонью в плечо. Мызин слегка покачнулся, но устоял на месте и попытался перехватить руку Баскакова. Но тот оказался проворнее и другой рукой опять толкнул соперника. Тот едва не потерял равновесие и, машинально схватив Женю за воротник куртки, дернул его на себя. Раздался треск рвущейся ткани. Рука Мызина соскочила, а сам он побагровел, глаза его налились бешенством. Вера стояла в оцепенении и только беззвучно шевелила губами, как будто хотела что-то сказать, но не могла. Баскаков сцепился взглядом со своим соперником и они стояли некоторое время как два озабоченных кобеля, схлестнувшиеся из-за сучки. Первым отвел глаза Мызин. Он начал делать снующие движения руками, не зная, куда их пристроить.
   - Перестаньте, мальчики, - наконец прорезалась Вера. Она улыбалась. Неожиданная стычка двух парней льстила ее самолюбию. - Давайте жить дружно. - Она ощущала себя арбитром, разводящим двух распалившихся боксеров.
   Мызин еще несколько секунд постоял, потом развернулся и медленно, как бы раздумывая, пошел прочь. Баскаков остался на месте и демонстративно обнял Веру за талию.
   - Ничего, сявка. Ты еще у меня наглотаешься. Кровью умоешься. Лучше свали и больше мне не попадайся на глаза, спортсмен хренов! Понял!?
   - Да заткнись ты! - небрежно парировал Баскаков, почувствовавший себя победителем. - Уходишь, так уходи. Чего остановился?
   Мызин, сверкнул ненавидящим взглядом, зло сплюнул и скрылся в ближайшем проулке. Баскаков повернулся к Вере.
   - Это что, твой парень?
   - Да нет. Просто хочет, чтоб я с ним была. Говорит, что любит, замуж предлагает. Да ты его не бойся! Он как собака - Что я ему скажу, то он и сделает. - Девушка погладила Женю по щеке.
   - А как его зовут? - поинтересовался Баскаков.
   - Мызин Жора, - ответила Вера. - Да не бойся ты его - он только пугает. Ну что, давай прощаться. - Она коротко поцеловала Баскакова в губы. - Когда увидимся?
   - Когда захочешь. Могу за тобой в школу зайти. Договорились? Ну, пока.
   Вера махнула на прощание рукой и скрылась за калиткой. Баскаков еще некоторое время постоял в задумчивости и направился домой. Он не был согласен с Верой насчет Мызина. Женя раньше с ним никогда не пересекался, но был наслышан о Жоре Мызине, как о предводителе местной шпаны, которая мстила жестоко и неминуемо. За ними числились различные темные делишки, несколько раз дружков Мызина забирали в милицию, но сразу же встревал его вездесущий отец, и дело спускалось на тормозах.
   Баскаков понимал, что этот разговор просто так не закончится, и приготовился к худшему. Единственно, что ему было непонятно, так это поведение Веры.
   "Стояла как посторонний наблюдатель, как будто спектакль смотрела. Она что со мной, просто так? Играется? Да нет, похоже, что я ей не безразличен. И ведь она мне нравится. Даже очень. И сексом готова со мной заняться, судя по намекам. Явно не целка. Хотя мне на это наплевать".
   Баскаков пнул подвернувшуюся под ноги консервную банку и перешел с шага на легкий бег. Напряжение спало. Жизнь не казалась такой уж мрачной.
   "Все как-нибудь образуется".
   Солнце тяготело к западу. Было далеко за полдень.
  
   Квартира Баскаковых располагалась в длинном кирпичном строении, напоминавшем склад. Построено оно было сразу после войны и действительно под склад. Но в пятидесятые годы, когда лысый реформатор рьяно взялся за решение жилищной проблемы, тотально и в рекордные сроки, в строении отбойными молотками продолбили окна, нарезали несколько квартир и подвели водопровод. Правда, отопление до последнего времени оставалось печным, но дядя Коля, пользуясь своим авторитетом котельного мастера, добился, чтоб провели водяное.
   Баскакову открыла мать, статная сорокалетняя женщина. Она не потеряла вкус к жизни, хорошо одевалась, макияжилась и немного кокетничала перед своими учениками. Те оценили это по своему и за глаза называли ее "Пампадура". Дядю Колю она не считала своим лучшим приобретением в жизни и до сих пор мечтала о принце, о котором грезила по ночам, когда дядя Коля напивался. Но в принципе последний сожитель ее устраивал: коммуникабелен, разумен и добычлив, что позволяло стареющей даме поддерживать достойный уровень жизни, частично удовлетворяя свои амбиции, и не выглядеть неудачницей.
   - Ты что такой взъерошенный? - женщина внимательно посмотрела на сына.
   - Да так... мелкие проблемы. - Он усмехнулся, оценив игривый халатик с оголяющей прорезью, надетый на мать, и отправился на кухню. - Поесть что-нибудь дашь?
   - В холодильнике картошка с мясом. Так что у тебя за проблемы? - Она двинулась вслед за Баскаковым. - Судя по разорванному воротнику, ты с кем-то подрался. Из-за девушки?
   Женя молча кивнул и полез в холодильник.
   - Ну что ж..., - задумчиво проговорила Анна Петровна, - В этом нет ничего предрассудительного. За красивую женщину нужно бороться. За меня всю жизнь кто-нибудь боролся. Она красивая? Показал бы.
   - Как-нибудь покажу. - Жене не хотелось продолжать этот разговор. - А где дядя Коля? - Он поставил сковородку на плиту и отправился за ширму мыть руки.
   Ванной комнаты в квартире не было предусмотрено - в то время, когда перестраивали дом, это являлось недостижимой роскошью. И дядя Коля под давлением Анны Петровны решил эту проблему по-своему: установил на кухне ванну, благо площадь позволяла, подвел туда горячую воду от батареи отопления и отгородил ширмой. Соседи страшно завидовали и периодически посылали в жилконтору анонимки с жалобами. Но жалобы игнорировались. Дядю Колю в ЖЭКе уважали, иногда обращались за помощью и не хотели портить с ним отношения. Накладно было.
   - Дядя Коля болеет, - как-то неуверенно ответила мать.
   - Простудился или с похмелья?
   - Да нет. - Анна Петровна поморщилась. - Тут все сложнее...- Она осеклась, увидев в проеме двери голову дяди Коли. Она была перевязана бинтом.
   - Привет Женька. У тебя все нормально? - сказала голова.
   - Нормально, нормально. - Баскаков вышел из-за ширмы, снял с плиты сковородку и, усевшись за стол, начал есть.
   - Ну и ладно. - Дядя Коля пропал из поля зрения.
   - Чего это с ним? - встревожился Баскаков. Он хорошо относился к своему отчиму. - Упал где-нибудь по пьянке? - Женя зябко повел плечами. Несмотря на внешнее спокойствие, ему было явно не по себе после столкновения с Мызиным.
   - Если бы. - Анна Петровна тяжко вздохнула. - Солидные мужики, а ведут себя как неразумные дети. - Устроили тут рыцарский турнир. Вернее не рыцарский, а бараний. Помнишь тот стишок про двух баранов? "Уперся один рогами...". Был у нас в гостях твой доблестный учитель по пению Пьецух. Как вы его зовете? Пьянчук? Очень соответствует. Завалились они с Колей вчера вечером с баяном и литром водки. Пьецух выиграл в спортлото - вот они и решили отпраздновать. Я не возражала. Уж лучше пускай дома сидят, чем в этих забегаловках. Собрала им на стол. Сели. Сначала все было чинно-благородно, песни под баян пели, а когда первую бутылку выпили - тут все и началось. Разговор зашел про Пасху. Ведь скоро Пасха. Не советский праздник, но все празднуют - сам знаешь. Яйца красят и кокают их друг об друга - у кого разбилось, тот и проиграл. Тут Пьецух и говорит.
   - С яйцами все понятно. А вот если проверять, у кого башка крепче. Стукнуться лбами - кто не выдержит, тот и проиграл.
   Ну, ты ведь знаешь: Коля, как выпьет, азартным становится, на любую авантюру можно его подбить. Он тогда ударил кулаком по столу и говорит.
   - А давай попробуем! Раньше у нас на улице дрались так. Самым подлым приемом считалось. Схватишься с кем-нибудь вплотную, а потом как дашь ему лбом в переносицу - он и готов. Давай посоревнуемся. Только чур в переносицу не бить.
   Сели они друг напротив друга на табуретки и давай лбами стучаться. Все сильнее и сильнее. Только крякают и отдуваются. Смотрю, а у Пьецуха уже бровь рассечена, кровь идет. Я их развела и усадила за стол. Хватит, говорю дурака валять - выпейте лучше еще, да пора по домам. Потом отошла на кухню чайник поставить. Возвращаюсь... Господи, Боже ты мой! Они расходятся в разные углы комнаты, а потом с разбегу лбами сшибаются. Прямо как два барана. У обоих уже головы разбиты. Кровищи! Я кричу, мол прекратите, а они ни в какую - бьются и бьются. Мычат, рычат, подойти к ним боязно. Я сначала перепугалась, а потом стало почему-то смешно. Черт, думаю, с ними! Не поубивают же друг друга. Не знаю, сколько бы эта коррида продолжалась, да только Пьецух промахнулся, проскочил мимо Николая и врезался лбом в стену. Пришлось за скорой бежать. Теперь Пьецух в больнице с сотрясением мозга, а Коля вот дома отлеживается. Больничный ему дали. Цирк! Ничего. До Пасхи заживет.
   - Прямо как в журнале "Крокодил" из рубрики "Нарочно не придумаешь", - съязвил Баскаков. - У нас даже пацаны во дворе такого не вытворяют. - Он покончил с едой, вынул носовой платок и, обтерев губы, поднялся из-за стола. - Ну, я пошел.
   - Куда пошел? - женщина насторожилась.
   - Да к себе в комнату. Завтра контрольная по физике. - Баскаков двинулся к выходу из кухни, но Анна Петровна его остановила.
   - Подожди, сынок. Посиди со мной. Нам поговорить надо.
   Женя послушно вернулся на место.
   - Ну что еще?
   Мать некоторое время помолчала, задумчиво глядя в окно. Потом медленно повернулась к сыну и спросила.
   - Ты как? В институт надумал поступать? Куда теперь без высшего образования! Не в шахтеры же! Поедешь в Воркуту, поступишь куда-нибудь, выучишься... - Она положила руку ему на плечо и начала тормошить. - Ну что ты молчишь!?
   - Воркута такое же захолустье - не сравнишь, например, с Питером. Да и зачем мне в институт. Я перспективный спортсмен, кандидат в мастера спорта по многоборью. Скоро мастера присвоят. Окончу школу и меня сразу же в областную сборную возьмут. И так далее. Даже сейчас нам деньги платят - сама знаешь. Буду делать спортивную карьеру.
   - Но ведь спорт для молодых, - возразила Анна Петровна. - А как постарше будешь, чем займешься?
   - Пойду на тренерскую работу, как все выдающиеся спортсмены...
   - А ты рассчитываешь стать выдающимся? - перебила Женю мать и грустно улыбнулась.
   - Кто не рискует, тот не пьет шампанское, да и на водку не хватит, как говорит дядя Коля. Давай не будем, мама. Я сам решу, как мне жить дальше.
   Баскаков рывком встал и покинул из кухню. Он ясно представлял себе свое будущее и ни капельки не сомневался в своей правоте.
   После этого дня Баскаков начал регулярно встречаться с Верой. Они гуляли, целовались, пару раз ходили на танцы в дом культуры. Мызин за это время ни разу не появился. Веру сначала это удивляло, а потом она вспоминала его все реже и реже.
   Анне Петровне девушка понравилась.
   - Ну что... Симпатичная, хозяйственная и, похоже, любит тебя. Только как ты с ней будешь жить - не по соревнованиям же ее таскать?
   - Мы еще не решили, - отнекивался Баскаков, - да и жениться пока не собираемся. Всему свое время.
   Все мы пытаемся спланировать себе светлое будущее, рвемся к звездам, а неожиданно и, как нам кажется, несправедливо оказываемся в унылом тупике. И не всем удается из него выбраться, чтобы вновь пойти "туда, не знамо куда". Потом начинаем жалеть о своих прошлых ошибках и промахах. А может это были вовсе и не ошибки, а судьба. А с ней не разминешься.
  
   Глава вторая.
   Стоял удивительно теплый конец апреля. Вера и Баскаков гуляли по прозрачному весеннему лесу, обнявшись. Иногда останавливались, подолгу целовались, самозабвенно закрыв глаза и, ловя телами солнечные лучи, легко проникающие через оголенные ветви деревьев. Девушку влекло к статному парню. Его черты лица смотрелись грубовато, геометрично, но в них угадывался сильный характер, а взгляд выдавал жесткий, хирургический ум. В Баскакове, несмотря на присутствующий в нем юношеский романтический флер, просматривался будущий бескомпромиссный прагматик.
   Вера созрела для любви. Не плотской, а духовной. Ей казалось, что она любит Баскакова, и это еще более усиливало желание заполучить его как мужчину.
   "Ну что же он медлит! Я же согласна, согласна....Неужели он этого не чувствует. Дурачок, какой! Теленок. Может он меня считает девочкой!?"
   Вера тесно прижалась к Баскакову и назойливо терлась разгоряченным лобком об его все более напрягающуюся плоть, как бы стараясь втянуть ее в себя.
   - Ты с ума меня сведешь! - задыхаясь, прошептал Баскаков, еще крепче прижал к себе девушку и ненасытным вампиром впился в ее губы. Она неистово отвечала, поглаживая его по спине. Потом с трудом оторвалась от удушающего поцелуя и проговорила сдавленным, томящимся голосом.
   - Я больше не могу. Давай прямо сейчас. Ну, давай! - Вера обхватила Баскакова за талию и вновь завладела его губами.
   Женя сначала даже не понял, что ему предлагают заняться любовью прямо здесь и сейчас, а когда осознал, то оторопел от такого неожиданного предложения. Он представлял себе этот момент по другому: они находятся одни в комнате с широкой кроватью, играет тихая ненавязчивая музыка, они медленно танцуют и постепенно... "Как это сейчас!? На этой куче веток или сидя на пне. Лихая девица! Но здесь как-то неловко..." Баскаков не привык к подобным вариантам. Он слегка отстранился от девушки и заглянул ей в глаза.
   - Ну что ты на меня так смотришь, - проговорила она обиженным голосом. - А где же еще? Так и будем любить друг друга вприглядку. Странный ты какой-то!
   "Она подумает, что я испугался или не могу", - с ужасом подумал Баскаков. - "Но в лесу как-то неловко. Сыро, да еще увидит кто-нибудь. Тьфу ты! Надо придумать что-то". И тут его осенила спасительная идея.
   - Слушай, а пошли к нам в школу. Сегодня выходной, там никого нет. Проберемся в спортзал ну и...побудем там.
   - А как мы туда попадем? - поинтересовалась девушка.
   - Есть один вариант. Мы один раз туда за мячом лазили. Сзади есть одна дверь... На висячий замок запирается, а его гвоздем можно открыть.
   - Пошли, радостно встрепенулась Вера.
   Где-то в глубине леса стучал дятел, и его джазовые импровизации гулко разносились по окрестностям.
  
   Жора Мызин не собирался прощать Баскакову свое унижение. "Резвый козлик. Но мы не таким баранам рога обламывали". Но думая о тот, как проучить очередного ухажера Веры Кораблиной, он поймал себя на мысли, что хочет отомстить и ей самой. В его воспаленном мозгу роились картины, где он выделывает с девушкой всякие мерзости, а она молит о пощаде. Но он неумолим, он терзает ее собой и, наконец, насладившись, прощает ее, успокаивает и она становится покорной и ласковой.
   За этими думами его застал отец, неожиданно вошедший в комнату.
   - Что случилось, Георгий. Ну-ка посмотри на меня. - Мызин-старший подошел к сыну и заглянул ему в глаза. - Бог мой! Да у тебя же желтуха!
   Действительно, глаза у Жоры были больные и желтые.
   - Тебя нужно немедленно в больницу! - Константин Петрович выскочил в прихожую и вызвал по телефону скорую помощь. Потом вернулся к сыну. - Давай собирайся. Эх, черт, мамы нет. Понесло ее в Воркуту. Что тебе там надо? Так. Аааа... Бери, что хочешь - потом привезу остальное.
   - Пап, мне нужно с пацанами переговорить, - внезапно изрек Жора. - Для меня это очень важно.
   - Какие еще пацаны! - вскричал отец. - Перезаразишь всех к чертовой матери! И не думай!
   - Да я не собираюсь никуда. Только Мишке Глотову по телефону позвоню.
   - Опять у тебя какие-то дела с Глотовым. Больше я его из милиции вытаскивать не буду. Я что тебе, адвокат!?
   - Да у него все нормально, пап. Балуются пацаны...
   - Ничего себе баловство, - перебил Жору отец. - Так измордовать парня. Ты знаешь, что он чуть глаза не лишился.
   Глотов по кличке Глот являлся ударной силой в шайке Мызина. Он успел отсидеть два года за хулиганство, нигде не работал, а только числился сторожем в пекарне, куда вместо него ходил его дед. Глотов был дерзок, беспощаден в драке и имел выработанные тюрьмой взгляды на жизненную мораль. Но Жору Мызина он уважал. И не только потому, что тот его снабжал деньгами и выпивкой, а за цепкий ум и полное отсутствие предрассудков. Глотов видел в нем собрата по разуму.
   Мызин подошел к телефону и набрал номер Глотовской подружки, где тот часто ошивался по вечерам. Трубку поднял сам Глотов.
   - Это я, Глот. Тут дело одно есть. Возле Веры крутится один борзой фраер...- начал Мызин.
   - Отметелить его что ли? Давай координаты. - Глот неплохо знал Жорины проблемы.
   - Пока не надо. Я хочу в этом сам поучаствовать. И чтоб Вера была. Пускай посмотрит на своего козлика и послушает, что он блеять будет. - Мызин злорадно усмехнулся.
   - Кто он такой?
   - Толком не знаю. Не в нашей школе учится, спортсмен. Они вместе с Веркой на соревнования ездят. Зовут Женей. В общем, узнаешь. Только не трогай его пока. Я тут заболел желтухой, в больницу меня отправляют, а как вылечат - разберемся. Ты с пацанами присмотри за ними. Как вернусь - расскажешь. Ну ладно, будь здоров. - Мызин медленно опустил трубку. На душе у него было спокойно. "Глот его не упустит".
   Жора вернулся в городок только через месяц, похудевший и осунувшийся. В тот же день он встретился с Глотовым.
   - Ну, как тут наши голубки поживают?
   - Воркуют, - ухмыльнулся Глот. - Встречались несколько раз. У них, похоже, любовь. Этого кента зовут Евгений Баскаков. Учится в третьей школе. Отчим его, дядя Коля, известная личность. Котельные ремонтирует.
   При слове "любовь" Мызина передернуло. Глаза его сузились и загорелись злым огнем.
   - Надо их отловить где-нибудь в укромном месте, а там посмотрим. Свистнешь мне, если что узнаешь.
   На следующий день Глотов нашел Мызина возле школы, где тот поджидал Веру.
   - А наши-то голубки собрались в лесочке погулять. В воскресенье. - С губ его не сползала пакостная ухмылка.
   - А как ты узнал? - удивился Мызин.
   - Какая тебе разница! Ветер в уши надул. Что будем с ними делать?
   - Собирай пацанов в воскресенье. Прямо с утра. Там решим. - Мызин увидел выходящую из дверей Веру и направился к ней. Девушка коротко ему кивнула и, ни слова не говоря, пошла домой, непринужденно помахивая портфелем. Мызин понуро двинулся следом.
  
   Продравшись сквозь густой кустарник, где на земле еще оставались редкие пятна снега, они очутились на школьном стадионе, а сама школа виднелась в сотне метров.
   - Сейчас найдем какой-нибудь гвоздь и произведем взлом. Все как учили, - весело проговорил Баскаков.
   - И кто же этот учитель? Какой-нибудь вор со стажем. - Вера взяла Баскакова за локоть. - Вон там. Видишь! В этом раздолбанном штакетнике наверняка гвоздь есть.
   - Учил меня дядя Коля. Он на многие фокусы способен. Ему б каким-нибудь медвежатником быть, - пояснил Женя, выкручивая гвоздь из подгнившей доски. - Пошли.
   Замок поддался легко, и они с опаской проникли внутрь школы.
   - Пошли в спортзал. Там маты есть.
   - А укрыться там есть чем? - хихикнула Вера
   Баскаков хмыкнул и пожал плечами. Ему было несколько необычно слышать, как девушка спокойно говорит о самых сокровенных и интимных вещах. Но в ее устах это звучало скорее наивно, чем вульгарно, и вызывало у Жени легкое возбуждение.
   Дверь в спортзал оказалась открытой. Они проследовали мимо раздевалок и проскользнули на сцену - в школе не имелось специального помещения для танцев и концертов художественной самодеятельности, поэтому все подобные мероприятия происходили в спортзале. На сцене же складывали, гимнастические снаряды и прочий спортивный реквизит, когда требовалось освободить место для баскетбола или волейбола.
   Вера по-русалочьи уселась на маты. Из-под ее задравшейся юбки показались точеные бедра и треугольник белых трусиков.
   - Иди ко мне, - умоляюще прошептала она.
   Баскаков опустился рядом и начал медленно ласкать ее ноги, все более распаляясь. Девушка закрыла глаза и завладела его губами. Она нетерпеливо гладила Баскакова по спине, все теснее прижимаясь к нему и, чувствуя, как нетерпеливые руки срывают с нее одежду. Женя запутался в застежке на лифчике и с треском сломал ее, обнажив два обольстительных конуса с темными сосками. Вера вздрогнула от неожиданности.
   - Какой же ты неуклюжий, - ласково пробормотала она и откинулась на маты, расслабленно разбросав ноги. Баскаков резким движением освободился от джинсов, прижал девушку к себе и, толчком войдя в нее, сдавленно застонал. Они катались по пыльным матам как два борца, и не было конца этому сладостному клинчу. Время остановилось.
  
   За грязноватой шторой, об стекло бились проснувшиеся весенние мухи. Безлюдная тишина иногда прерывалась какими-то химерическими шорохами и глухим постукиванием. Баскаков и Вера сидели в обнимку на матах взъерошенные и раскрасневшиеся. На коленях у девушки пригрелся солнечный зайчик. Она поправила юбку и машинально попыталась его стряхнуть. Этот непроизвольный жест насмешил Баскакова.
   - Борешься с природой, - усмехнулся он.
   - Ты это о чем? - Девушка непонимающе посмотрела на него и вновь одернула юбку.
   - Да так...Ты куда подашься после выпускных экзаменов? - Женя положил ей руку на колено.
   - Еще не знаю, но в нашем вонючем городишке оставаться не хочу. На все согласна - только не здесь. Поеду в Воркуту. Там есть техникум, где готовят модельеров. Попробую туда. А ты?
   - Меня берут в республиканскую юношескую сборную по легкой атлетике. Тренировки, соревнования... Ну ты знаешь.
   - Счастливый ты. А меня не берут - не дотягиваю. Ой, что это!? - Вера замерла и прислушалась. Где-то в глубине здания послышались посторонние звуки, шевеления, чьи-то осторожные шаги. - Там кто-то есть. Давай уйдем отсюда.
   Шаги стали слышны в коридоре. Они приближались. Скрипнула дверь спортзала. Баскаков от неожиданности вздрогнул, но мгновенно взял себя в руки и жестом показал на большой шкаф, где хранилась всякая спортивная рухлядь.
   - Давай спрячемся сюда и переждем, - прошептал он и потянул оцепеневшую от страха девушку к шкафу. Они кое-как там разместились, и Баскаков притянул дверцу за торчащий из нее гвоздь. - Замри! Как-нибудь проскочим.
   - А кто это может быть? - Вера дышала ему прямо в ухо.
   - Сторож. А может быть, кто из учителей зашел. Тихо!
   Снаружи раздались множественные шаги, и чей-то незнакомый гнусавый голос сказал.
   - И здесь нет. Куда же они делись?
   - Никуда они не могли деться. Выход один, а там Пава с Толяном. Надо искать. - Голос говорившего и Вере, и Баскакову был хорошо знаком. Это был Мызин.- Ладно, здесь ловить нечего - двинули дальше.
   - Подожди-ка, Жора. Посмотри на это. Это ж бабский лифчик! - смакующе произнес все тот же гнусавый голос. Раздалось мерзкое хихиканье. - А зачем девушки снимают лифчики? Чтобы показать свои сиськи. И застежка у него сломана! Значит, его кто-то с девушки сорвал. Вот ведь как! Да здесь трахались, Жора. И никто иной, как наши голубки. А что!? Здесь тепло, маты мягкие, попку не поцарапаешь...- Говорившему явно доставляло удовольствие перебирать эти сальные подробности. Он просто млел от собственных слов.
   - Заткнись, Глот, - перебил его Мызин кипящим от ярости голосом. - Где эти твари!
   - Где-то здесь. А может и ушли. Так, так... Эй, Птаха, посмотри вон в том шкафу. Может они там гнездо себе свили.
   Баскаков почувствовал, что кто-то пытается открыть дверцу. Он намертво вцепился в гвоздь, не позволяя это сделать.
   - Здесь заперто, - констатировал некто.
   - Ну, ты даешь, Птаха, - ехидно заметил Глотов. - Так не бывает - замка нет, а заперто. Тяни сильнее!
   Баскаков почувствовал резкий рывок и, не успев отпустить гвоздь, вслед за дверцей вывалился из шкафа. Он тут же получил сильный удар по уху, потерял равновесие и больно ударился затылком о ножку гимнастического коня. Женя проворно вскочил на ноги, но мощный тычок в челюсть вновь свалил его на пол. Во рту появился солоноватый привкус.
   - Не бейте его! - раздался пронзительный крик Веры.
   Баскаков потряс головой и сфокусировался на происходящем. Возле шкафа стояла взъерошенная Вера в окружении трех парней. На матах, забросив ногу на ногу, сидел четвертый, широкоплечий жилистый верзила с брезгливым выражение лица. Это был Глотов. Мызин находился в углу сцены и смотрел на Баскакова ненавидящим взглядом. Все были явно под хмельком. В правой руке Глотов держал бутылку портвейна.
   "Как они здесь очутились и зачем? Будут бить!? Наверное. Надо отсюда сматываться. А как же Вера?" - Мысли метались в голове у Баскакова в поисках выхода. - "Надо что-то делать!"
   - Я же тебя предупреждал, чтоб ты от нее отцепился. Ты что тупой, не понял? - поговорил Мызин.
   - Перестань, Жора! Я сама с ним захотела, - вмешалась в разговор девушка. Она двинулась по направлению к Жене, но ее остановили, перекрыв дорогу.
   - Я тебя не понимаю, Вера. Почему ты с другими такая добренькая, а со мной нет. Я к тебе со всей душой, жениться предлагал. Он что тебе тоже предложил!? - Мызин кивнул в сторону лежащего на полу Баскакова. - Или Леша с Воркуты!? Да ты не только ему давала - я всех наперечет знаю. Это же несправедливо. - Он старался говорить спокойно, но голос звучал сдавленно и вот-вот готов был сорваться на крик.
   - Это мое дело, - воскликнула девушка. - А тебя я не люблю, ты мне противен. Ну что ты ко мне прицепился.
   - Какая брыкливая шлюшка! - Глотов отхлебнул из бутылки, встал и лениво потянулся. - А ведь надо восстановить справедливость. - Он резко обернулся к Вере. - Ну что стоишь! Раздевайся, сука! Сейчас будешь обслуживать клиентов. Ну что стоишь как дерево! Тебе помочь?
   Баскаков попытался вскочить, но Глотов моментально среагировал на это движение и жестоко пнул Баскакова в голову. Тот отвалился на спину и закрыл ладонями лицо. Между пальцами засочилась кровь.
   - Птаха, последи за ним, чтоб не дергался, - приказал Глотов и вновь обратился к Вере. - Ты что глухая!? Пацаны, помогите ей раздеться. Сейчас мы тебя распялим.
   - Глот, может не надо, - попытался возразить Мызин.
   - Ну, ты, Жора, даешь! Чего с ней церемониться. Шлюха и есть шлюха. Ей же предлагают по-хорошему, а она не понимает. Давайте, пацаны, сдерните с нее юбчонку.
   Девушку схватили и начали с нее сдирать одежду. Она яростно сопротивлялась, но силы были не равны.
   - Аааа, помогите! - истошно закричала Вера и укусила одного из насильников за руку.
   - Кусается падла. Давай ее... Трусы с нее сдирай! Ноги скрещивает, сука. Вот так! Никуда ты не денешься. За волосы ее возьми, чтоб не кусалась. Чего орешь! Никто тебя здесь не услышит. Ну, вот и все. Держи ее крепче.
   Вера была абсолютно голая, но продолжала кричать и яростно сопротивляться. Это возбуждало. Мызин почувствовал острое желание наброситься на девушку, и терзать ее, и мучить...
   - Сейчас я ее успокою. - Глотов не торопясь подошел к борющимся и коротко ткнул извивающуюся Веру в солнечное сплетение. Девушка охнула и обмякла, делая рыбьи движения ртом, пытаясь глотнуть недостающего ей воздуха.
   Баскаков вновь попытался подняться, но Птаха был начеку и вновь ударил его по голове. В руке Птахи был зажат металлический шар, что утяжелило удар. В глазах у Баскакова вспыхнуло, потом потемнело, и он потерял сознание.
   - Давай ее на маты, - продолжал распоряжаться Глотов, - Животом ее клади. Вот так! Теперь я подержу голову, а вы разводите ноги. Да раскорячьте ее посильнее! Давай, Жора. Кушать подано. Вставь ей в дупло. У тебя хоть стоит?
   У Мызина возникло ощущение, что он смотрит какой-то душераздирающий спектакль. Тело девушки лежало на матах лицом вниз, а разведенные колени уперлись в пол. Между ягодицами проглядывался рыжеватый пушок. Глотов зажал голову Веры между ног и совершал неприличные приглашающие жесты.
   Жора сделал несколько неуверенных шагов по направлению к ней, потом вздрогнул и, торопливо сдернув с себя спортивные штаны, пристроился к девушке сзади и яростно вошел в нее, издавая сладострастные стоны. Его руки непроизвольно добрались до ее бархатных упругих грудей, и тискали их, и мяли. Вера не сопротивлялась, а только жалобно повизгивала. Она была сломлена.
   Мызина хватило ненадолго - слишком сильно было возбуждение. Он нехотя оторвался от вожделенного тела, медленно встал и, натянув штаны, отошел в сторону. В голове царил хаос. Он на некоторое время потерял зрение и стоял безмолвной статуей, уставясь невидящим взглядом в зашторенное окно.
   - Кто следующий? Ты Глот? - спросил один из парней, державших Веру.
   - Не будет следующего, - внезапно подал голос очнувшийся Мызин. - Отпустите ее немедленно!
   - Это не по честному... - пытался возразить один из парней, но Глотов не дал ему договорить.
   - Ша, пацаны! Не выступайте! Оставим девочку Жоре. Он же на ней жениться собрался - вот мы и устроили им брачную ночь. Я вам каждому по такой приведу. Только они сопротивляться не будут. Давайте лучше выпьем. Отпустите девушку.
   Разжав колени, он освободил голову Веры, но с матов слезть не успел - сокрушительный удар по голове оглушил его, тело стало ватным и непослушным. "Что это могло быть?" - успел подумать Глотов и безжизненным тюком повалился на бок.
  
   Баскаков очнулся, но вида не подавал, и, слегка приоткрыв глаза, успел увидеть финал безобразной сцены. В нем неуправляемым смерчем взвилась дикая ярость. "Ублюдки проклятые! Если я не вмешаюсь, то буду последней падалью, грязью, слизью!" - пронеслось в его взбудораженном сознании. Сквозь приспущенные ресницы он стрельнул взглядом по сторонам. Возле гимнастических брусьев валялся короткий металлический штырь с резьбой и навинченной на него огромной гайкой. Не думая о последствиях, Баскаков ящерицей метнулся к нему, схватил железку и вскочил на ноги. "Сейчас я вам!". Птаха бросился к неожиданно воспрявшему из небытия Баскакову, но, получив отмахивающий удар штырем в шею, коротко вскрикнул и согнулся пополам, морщась от боли
   А обезумевший от ярости Баскаков уже выискивал новую жертву. В его поле зрения попал Глотов, как раз слезавший со стопки матов. "Сукин сын!". Гайка с огромной силой опустилась на затылок ничего не понимающего Глота, смачно войдя в черепную коробку. Баскаков, краем глаза успев увидеть исковерканный плачем рот Веры, отскочил назад и изготовился к обороне. Очнувшийся Птаха коротко размахнулся и запустил металлическим шаром. Целил в туловище, но промахнулся, и шар попал в ногу, раздробив коленную чашечку.
   - Он его убил! - страшно закричал Мызин, глядя на лежавшего Глотова и расползающееся возле его головы пятно дымящейся крови. Вера, схватив одежду, забилась между шкафом и стеной и застыла с широко открытыми от ужаса глазами. Птаха и два оставшихся парня шакальей стаей окружили ощерившегося Баскакова. В руке одного из них показался выкидной нож.
   Мызин, выйдя из шока, осознал, что логика событий требует иных действий.
   - Оставьте его, - спокойно и отчетливо проговорил он. - Надо Глота спасать. С этим потом разберемся. Берите Глота и тащите его в больницу. Может еще не поздно.
   Наседавшие на Баскакова медленно отступили, бережно подхватили раненого и, постоянно оглядываясь через плечо, покинули спортзал. Шествие замыкал Мызин.
   Женя, отбросив в сторону штырь, подскочил к Вере и схватил ее за плечи. Девушка уже не плакала, а лишь слегка вздрагивала.
   - Ну, ты как? Что теперь будем делать?
   - Не знаю. Ничего не будем делать, - ответила Вера. Голос ее звучал глухо и безразлично. Девушка освободилась от рук Баскакова и начала вяло натягивать на себя одежду.
   - Этого нельзя так оставить - надо обратиться в милицию, - воскликнул тот. - Они же преступники!
   - Может быть и надо. - Вера вся как-то съежилась и напоминала забитого, покорного зверька. - Пойдем.
   - Куда? - машинально поставил вопрос Баскаков.
   - Ну, ты же говоришь, что надо идти в милицию.
   Она встала и шаркающей походкой направилась к выходу. Баскаков двинулся следом. Он сильно хромал, постоянно поглаживая ушибленную коленку.
   Верин бюстгальтер так и остался лежать на матах. Безжизненная и никому не нужная тряпка.
   А весна все больше набирала обороты. Деревья покрылись зеленой дымкой распускающихся листьев. Кричали какие-то птицы. То ли перезимовавшие галки, то ли какие перелетные. Этого Вера с Баскаковым не знали, как не знали, что произойдет завтра, да и через полчаса тоже.
  
   Глава третья.
  
   В кабинете было жарко. Капитан милиции Луба снял китель и, повесив его на спинку стула, остался в рубашке с короткими рукавами. Несмотря на выходной, он находился на службе и работал с оперативными документами, что было крайне сложно делать в рабочий день с его отвлекающей суетой, непредвиденными визитами и постоянным треньканьем телефона.
   Петр Луба занимал должность заместителя начальника горотдела внутренних дел, но на данный момент пребывал в кабинете начальника, отправленного на днях в окружной госпиталь с камнями в мочевом пузыре. Работать в милицию Луба пошел по убеждению, был пламенным борцом с преступностью и, в сочетании с зарядом здорового карьеризма, стремился следовать букве и духу закона, не взирая на авторитеты и "телефонное право".
   Он внимательно читал сводку за неделю, когда зазвонил телефон. "Даже в выходной покоя не дадут", - раздраженно подумал Луба и взял трубку. Звонил оперативный дежурный по городу лейтенант Смердин.
   - Ну что там у тебя? - недовольно буркнул Луба.
   - Тут пришла девица со своим дружком. Говорит, что изнасиловали. В смысле девицу, - проговорила трубка.
   - Ну, так и что? Бери заявление, оформляйте протокол.
   - У меня все в разъездах - некому с ней заняться. День какой-то сумасшедший: две драки, квартиру директора кладбища выставили, совхозный склад обокрали. Взяли несколько мешков отравы...
   - Какой еще отравы? - насторожился Луба.
   - Отравы против сорняков. Предполагаемого преступника вычислили и поехали на задержание.
   "Кому может понадобиться отрава для сорняков в апреле месяце", - поморщился капитан. - "Чушь какая-то!"
   - Ну и что ты от меня хочешь?
   - Да я ей предлагаю завтра придти, а она уперлась и ни в какую. И дружок ее истерики закатывает.
   - Ладно, давай их сюда, - тяжко вздохнул Луба.
   Баскаков и Вера в сопровождении милицейского сержанта вошли в кабинет и остановились. Вид они имели весьма непрезентабельный: юбка у девушки была сильно измята, а у Жени щеку прочерчивала кровоточащая царапина и под глазом зрел здоровенный фингал. Сержант кивнул и вышел из кабинета.
   - Присаживайтесь, излагайте, - предложил Луба и указал на стулья, стоящие у стены.
   Вера несколько раз всхлипнула, а потом довольно-таки последовательно рассказала о происшедшем. Баскаков пытался дополнить, но капитан его одернул, и тот послушно замолчал.
   - А Мызин это сын Константин Петровича Мызина? - уточнил Луба и, получив утвердительный кивок, добавил, - Интересное кино получается. А как вы в выходной попали в школу и что там делали? - В его глазах стояла насмешка.
   - Задняя дверь была открыта, а зачем мы туда пошли... Да просто так --хотелось уединиться, - съимпровизировал Баскаков.
   - Ну, ну... А ты, стало быть, защищал свою подругу. Понятно. Ладно. Ты Вера пиши заявление, а ты Женя выступишь в качестве свидетеля. Сейчас мы будем оформлять протокол. - Луба достал чистый лист бумаги. - Фамилия, имя, отчество?
   Когда закончили с формальностями, капитан посмотрел на часы и сказал.
   - Так. Сегодня воскресенье, да и времени уже много. В общем, завтра с самого утра тебе..., - он в упор посмотрел на Веру, - Надо будет пройти судебно-медицинскую экспертизу.
   - Это как? - не поняла девушка.
   - Я распоряжусь, а ты все узнаешь у дежурного. Теперь...- Он перевел взгляд на Баскакова. - Ты еще можешь понадобиться. Если будешь нужен - вызову повесткой или через участкового. Все. Свободны.
   Когда молодые люди ушли, Луба вновь принялся за документы, но не успел прочитать и страницы, как вновь зазвонил внутренний телефон. Это опять был Смердин.
   - Ну что тебе еще?! - буркнул Луба. - Может, меня вместо себя посадишь!
   - Тут звонит дежурный врач из больницы. Дело касается наших недавних посетителей. Вернее Баскакова. Переключить врача на Вас? Дело убийством пахнет.
   - Это дежурный врач скорой помощи Калугин, - затараторила трубка. - Только что несколько парней принесли некоего Глотова с переломом основания черепа. Сейчас он находится в реанимации и положение у него критическое - может не выжить. Ребята утверждают, что Глотова ударили металлическим прутом во время драки. Какой-то Баскаков. Посчитал своим долгом сообщить в милицию.
   - Это Вы правильно посчитали, - сказа Луба. - Спасибо за содействие. Завтра к вам придет один из сотрудников.
   "Интересное кино получается", - подумал капитан и медленно положил трубку на рычаг.
   Он закурил и несколько минут сидел неподвижно, пуская дым в потолок, а потом вновь связался с дежурным.
   - Послушай-ка Смердин. Вы поймали этого злоумышленника, похитителя отравы?
   - Да. Группа выходила по рации. Они уже возвращаются.
   - Как появятся, то пускай разыщут Георгия Мызина и произведут задержание. Сейчас я оформлю все бумаги - там могут быть проблемы. Папаша у него ... Сам знаешь.. Где искать, где искать... Ищите! Попробуйте на квартире. Короче действуй! Как понял? Ну, вот и давай. Все.
   "Интересное кино получается... А если экспертиза не подтвердит? Ничего. Извинимся и отпустим. Посидит у нас ночку в воспитательных целях, а то оборзели совсем".
   Луба посмотрел в сумеречное окно, встал, задернул занавеску и, включив настольную лампу, вернулся к документам. Капитан был холост, и торопиться ему было некуда.
  
   В приемном покое никого из медперсонала не наблюдалось, но находилось несколько пациентов. На топчане, обтянутым дерматином, сидел унылый парень и баюкал сломанную руку. Здесь же находилась супружеская пара: сильно нетрезвый мужик с пробитой башкой громко грозил какому-то невидимому обидчику, а его полная, вислозадая супруга, как могла, успокаивала раздухарившегося мужа, периодически промакивая носовым платком едва сочащуюся кровь.
   Баскаков и Вера присели рядом с унылым парнем.
   - Из врачей есть кто-нибудь? - спросила Вера.
   - Дежурный врач и еще какие-то. Но они сейчас заняты с тяжелым больным, - вяло проговорил их сосед и поморщился.
   - Придут скоро, - добавила полная женщина, на мгновение отключившись от своего пострадавшего супруга, и тряхнула головой с мелкими кудряшками.
   "Химия", - оценила Вера. - "Такие дурынды всегда завиваются "мелким бесом".
   - Как у тебя коленка? - спросила она сидящего рядом Баскакова. - Сильно болит?
   - Ноет. - Он слегка приподнял ногу и застонал от внезапно возникшей боли. - Когда шевелю - как будто гвоздь вколачивают. А ты как себя чувствуешь?
   - Меня же не били, - через силу улыбнулась девушка. В ее широко раскрытых глазах сквозил скорее страх перед будущим, чем ужас пережитого.
   В приемный покой резкой походкой вошел молодой мужчина в очках. На нем болтался белый халат, наброшенный поверх спортивного костюма. Это был врач. Его сопровождали две медицинские сестры.
   - Так, что у нас. - Он осмотрелся. - Этого в процедурный. Обработаете рану и перевяжете. - Врач кивнул в сторону нетрезвого мужика и повернулся к Баскакову. - У Вас что?
   - Травма колена, - пояснил Баскаков.
   - Я раньше пришел, - заныл его сосед, демонстрируя свою обвисшую руку.
   - Оба со мной. - Врач развернулся и двинулся по коридору с рядом дверей.
   Колено распухло, и Баскаков вздрогнул, когда врач прикоснулся к нему холодными пальцами.
   - Скорее всего, сильный ушиб или трещина, - констатировал он и обернулся к сидящей за столом сестре. - Записывайте.
   - Ваша фамилия, имя и отчество - Она открыла конторскую книгу и приготовилась писать.
   - Баскаков Евгений Константинович
   Услышав сказанное, врач непроизвольно дернулся, странно посмотрел на сестру, а потом на Баскакова.
   - Одна и та же опера. А это, похоже, солист, - криво усмехнулся он. - Это Вы, молодой человек, раскроили череп некоему Глотову? Он у нас и вряд ли выживет. Артисты! Завтра на рентген, если...- Он несколько замялся. - Если будет свободное время.
   Баскаковское колено намазали вонючей мазью и наложили повязку. Нога болела, но пока слушалась.
   - Похоже, что я его убил, - процедил Баскаков, когда в сопровождении Веры ковылял по улице. - Доктор сказал...
   - Глотова что ли? - перебила его девушка. - Глотов там лежит? Ну, чего ты молчишь!?
   - Там, там. И вряд ли выживет, - обреченным голосом проговорил Баскаков
   - Может быть, тебе стоит смыться из города. Когда все уляжется - вернешься. - Она понимала, что говорит глупости, но надо было что-то говорить.
   - Куда я со своей ногой! Да и бежать некуда. Хорошо, что мы первыми в милицию заявили. Я тебя защищал и сам защищался. Ты подтвердишь. Лучше бы он выжил. - Баскаков неловко вступил и взвыл от боли. - Накрылась спартакиада, - скрипнув зубами, добавил он. - А может и весь мой спорт.
   В соседнем дворе хрипло залаял пес, подняв тучу галок. Возле запертого магазина трепались две бабы в одинаковых розовых платках, отчаянно жестикулируя. В темнеющем небе плыли винтообразные облака, подсвеченные заходящим солнцем. Линия судьбы Баскакова делала крутой вираж, но он об этом не догадывался. Ему хотелось поскорее добраться до дома и залечь на диван, укрывшись заштопанным верблюжьим пледом - единственной памятью о сбежавшем отце.
  
   По телевизору одновременно передавали вечерние новости и детективный сериал, поэтому Константин Петрович Мызин постоянно передергивал каналы, желая не упустить ни то, ни другое. Это ему плохо удавалось, поэтому он злился, гримасничал, и у него регулярно появлялось непреодолимое желание разнести на куски проклятый ящик. Жора лежал на диване в своей комнате, слушал записи по магнитофону, уперевшись рассеянным взглядом в большую фотографию группы "Битлз", висящую на противоположной стене.
   Неожиданный и резкий звонок окончательно вывел старшего Мызина из себя.
   - Кого еще там несет! - пробормотал он, соскочил с кресла и метнулся к двери, уронив по дороге торшер. - Кто там? - Константин Петрович приник к глазку.
   - Откройте! Милиция!
   Мызин-старший не боялся милиции, хорошо знал начальника горотдела полковника Протасова, с которым они частенько встречались на банкетах, и этот поздний и непонятный визит лишь удивил его и несколько возмутил. "Чего у них там стряслось, ей-богу! Нигде покоя нет!"
   В прихожую зашли трое в форме: молоденький сероглазый лейтенант и два сержанта.
   - Лейтенант Дракач. А Вы Мызин Константин Петрович. Ваш сын Георгий дома?
   - Дома. А в чем дело?
   Лейтенант достал из кожаного планшета листок бумаги.
   - Мы вынуждены задержать Вашего сына по подозрению в совершении изнасилования. Вот документ.
   Лист бумаги оказался перед носом растерянного Константина Петровича. Он некоторое время созерцал напечатанный на машинке текст с подписью и печатью, а потом поднял глаза на лейтенанта.
   - Как это! Я ничего не понимаю! Где ваш начальник!? Где Протасов?
   - Протасов в окружном госпитале. Его замещает майор Луба. Собирайте своего сына.
   - Я его никуда с вами не отпущу! Как мне связаться с этим Лубой! Вы понимаете, что вы делаете!
   - У нас приказ. Не заставляйте нас применять силу. - Голос лейтенанта был неумолим. - А майору Лубе позвоните потом. Он в данный момент находится на рабочем месте.
   - Могу я поговорить с сыном наедине?
   - Можете. Даю Вам пять минут. - Лейтенант Дракач демонстративно посмотрел на часы. - Не тяните время.
   Константин Петрович метнулся в комнату к сыну. Тот даже не пошевелился при появлении отца. Мызин-старший резко выключил магнитофон.
   - За тобой милиция пришла! Что ты еще отчебучил!? Какое еще изнасилование! Ну что ты на меня вытаращился! - гаркнул он, видя непонимание в глазах сына.
   Тот тряхнул головой, принял сидячее положение и вяло ответил, отведя глаза в сторону.
   - Да ничего особенного. Так...Верку Кораблину трахнул в спортзале. Она там с этим была, с Баскаковым. Баскаков на нас напал, получилась драка, ну а потом... Разозлился я на нее сильно. Ты меня не отдашь ментам? - В глазах Жоры не возникло ни капли сомнения, что может быть иначе.
   - Дурак! Похотливая мразь! У тебя что, мозгов не хватает девку уговорить! А эту не можешь, так найди другую - вон сколько кобылиц бродит. Непуганые стада. Эта ему понадобилась! А понадобилась, так подарки бы ей дарил, ухаживал... - Мызин-старший кипел от ярости. - Сказал бы мне, я б давно уговорил. Не ее, так родителей. А тут проблемы из-за всякой шелупони. Кто они!? Протоплазма! Пушечное мясо. - Константин Петрович слегка успокоился, и разговор из эмоционального перешел в логическое русло. - Кроме Баскакова там кто-нибудь был?
   - Мои ребята. Ты ментов развернешь?
   - Пойдешь с ними, идиот! Иначе применят силу. У них ордер. Собирайся! Потом я что-нибудь придумаю. - Константин Петрович судорожно начал ходить по комнате. - Давай, не тяни время! - Он сам не заметил, что повторил фразу лейтенанта.
   Жора медленно поднялся и, ни слова не говоря, вышел в прихожую. Отец последовал за ним.
   - Руки перед собой! - жестко скомандовал лейтенант. Мызин машинально вытянул руки и в следующий момент оказался закованным в наручники.
   - Больно! - воскликнул он.
   - Потерпишь, - недобро усмехнулся лейтенант. - Вперед!
   - Дайте ему хоть одеться! - возмутился Константин Петрович. - Нельзя же так!
   - Пакостить нельзя, - парировал Дракач. - Принесете в камеру. Что положено - выдадим. - Он подтолкнул поникшего Жору по направлению к двери. - Пошел!
   - Смогу я завтра увидеться со своим сыном?
   - Нет. Не положено. Для чистоты следствия.
   Возле подъезда стоял патрульный газик с работающим двигателем. Жора вместе с одним из сержантов скрылся за дверцей с решеткой.
   - Мне можно с вами проехать? - проговорил Мызин-старший голосом человека, уверенного в своем праве на всяческие привилегии и послабления.
   - Не положено! - отрезал лейтенант, - Да и сесть некуда, - добавил он, несколько смягчив тон.
   Когда милицейская машина уехала, Константин Петрович еще некоторое время постоял в раздумье, подставив лысеющую голову нарастающему южному ветру, потом вернулся в квартиру и сразу же взялся за телефон.
   - Слушает майор Луба, - сразу же ответила трубка.
   - Это Мызин говорит. На каком основании вы арестовали моего сына?
   - На основании уголовно-процессуального кодекса РСФСР. - В голосе говорившего проскользнула веселая злинка. - И не арестовали, а задержали до предъявления обвинения.
   - Как я могу связаться с полковником Протасовым?
   - На данный момент никак. Он находится в госпитале. Ему только что сделали операцию. У Вас ко мне все?
   - Вы об этом еще пожалеете! - сорвался Мызин. Он весь кипел. Он не привык к подобному обращению.
   - Можете написать жалобу в городскую прокуратуру в установленном порядке. До свидания. - В трубке раздались короткие гудки.
   "Ты еще у меня попляшешь! Сучонок! Майоришка. Дорвался до кресла!". Мызин в сердцах бросил трубку на рычаг. "Сейчас, сейчас...". Номер Варгашова он помнил наизусть и тут же его набрал. Ответил кто-то из детей.
   - Папы сегодня не будет. Он с мамой на даче. Это дядя Костя? Позвоните ему завтра на работу.
   "Ничего. Пускай ночку в кутузке посидит! Это ему пойдет на пользу. В следующий раз думать будет".
   То же самое думал майор Луба, собираясь домой. "Крыть ему нечем. Свидетелей навалом. Пускай попарится ночку. А ведь его папашка начнет завтра активничать. Пускай дергается - закон на моей стороне. Надо прекращать этот бардак в государственном масштабе. И Андропов к тому призывает. А то забрался в свой склад, как червяк в яблоко, и думает, что ему все позволено, что он особенный, неприкасаемый. И щенок его неприкасаемый. А вот хрен вам! Никакая колбаса не поможет!"
   Луба почувствовал привкус будущей борьбы за справедливость. Это его возбуждало, будоражило кровь. Он начал медленно прохаживаться по кабинету в полунакинутом плаще.
   "Совсем оборзела шпана! Их давно пора отправить в зону, а тут встревают всякие... Этот кладовщик у них вроде пахана - сколько раз отмазывал. Наверняка будет Варгашову звонить, а тот в горком партии. Ничего, партия разберется".
   Майор Луба был молодым здоровым карьеристом, но это не мешало ему верить в светлое коммунистическое будущее и торжество справедливости закона.
  
   Глава четвертая.
   Наутро Мызин позвонил Варгашову на работу. Ответила секретарша и сказала, что шеф на территории. "Надо ехать. Тут телефонным разговором не обойдешься", - подумал Константин Петрович и вызвал служебную "Волгу". База находилась в пятнадцати минутах ходьбы от его дома, и обычно он ходил на работу пешком, но для поисков Варгашова машина могла понадобиться.
   Директора шахты Мызин обнаружил возле огромного террикона в сопровождении группы сотрудников. Все были облачены в шахтерскую амуницию.
   - Что-нибудь стряслось? - Варгашов за их многолетнее знакомство первый раз видел Мызина на территории шахты.
   - Стряслось, - мрачно подтвердил Мызин.
   - Езжай ко мне в контору. Я сейчас закончу и буду через полчаса. Посиди у меня в кабинете.
   Когда Мызин рассказал своему другу нелицеприятную историю, случившуюся с его сыном, Варгашов помрачнел и тяжело задумался. Он знал Жору с младенческого возраста, и ему была не безразлична судьба юноши. В нем боролось двойственное чувство: с одной стороны он никак не оправдывал младшего Мызина, но с другой, повидав много мерзости в своей бурной жизни, не считал изнасилование тем преступлением, за которое нужно сажать в тюрьму. Тем более сына его друга. "От бабы ведь не убудет, а пацану жизнь сломают".
   - С Протасовым, милицейским начальником беседовал?
   - Да он в госпитале, а там сидит некий майор Луба, его доблестный заместитель. Тупой, как дерево - ничего слушать не хочет. Забрал мальчишку...- Мызин досадливо махнул рукой.
   - А с этой девицей пробовал поговорить?
   - Еще нет. Не успел.
   - Вот что...- Варгашов слегка задумался, а потом продолжил. - Попробуй поговорить с ней. Денег там предложи или еще что, а я позвоню секретарю горкома. Для начала нужно вытащить Жору из милиции, а потом разбираться. Хорошего адвоката мы найдем. Свяжемся вечером.
  
   Луба послал одного из сотрудников в больницу выяснить насчет раненого, позвонил участковому, чтобы доставил Баскакова в отделение, и занялся текущими делами. Через полтора часа в кабинете сидел взъерошенный Баскаков.
   - Почему в прошлый раз ты мне не сказал про то, что ударил по голове Глотова.
   - Но там же была драка. Я защищался. Мне тоже колено повредили. - Женя приподнял ногу и поморщился. - Болит.
   - Ты знаешь, что Глотов при смерти и может не выжить.
   - Слышал в больнице, - уныло проговорил Баскаков.
   - А ведь это убийство! Вернее нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших за собой смерть. Тяжелая статья. Короче, вот. - Луба достал из папки бланк. - Для общества ты никакой опасности пока не представляешь, поэтому дашь подписку о невыезде. Давай пиши!
   - А что это такое? - спросил Баскаков.
   - Ты не должен покидать город без нашего разрешения и всегда быть в пределах досягаемости.
   - А меня посадят? - В голосе Баскакова не чувствовалось испуга, а лишь любопытство. Многие жители городка отбывали наказание в исправительно-трудовых лагерях, и это не считалось чем-то сверхординарным, тем более Женя в глубине души не верил, что может попасть в тюрьму.
   - Это определит суд, если он состоится, - поставил в разговоре точку майор. - Гуляй пока что...
   Буквально через несколько минут после ухода Баскакова, в кабинет заглянул сержант.
   - Заходи, заходи, - поманил его Луба. - Ну что там в больнице? Жив этот Глотов?
   - Пока жив, но находится в коме. - Сержант подошел к столу и застыл как истукан.
   - И какие перспективы?
   - Может и выживет. - Сержант пожал плечами, - Но доктор сказал... ну, в общем, дураком может остаться этот Глотов. Пожизненно. Ушиб мозга.
   - Понятно. - Майор слегка задумался и почесал подбородок. - Пойди и допроси Мызина. Возьми кого-нибудь для усиления. Попугайте его, но руками не трогайте. Папаша у него крутой - вони потом не оберешься. Давай! Потом доложишь.
   - Понял. - Сержант развернулся через левое плечо и резво покинул кабинет.
   "Интересно, что предпримет Мызин-старший. Он на месте сидеть не будет. Для начала он попытается вытащить сынка из камеры. Пускай пробует. Прокурор уже выписал постановление и не в его правилах менять свои решения. Преимущество первого хода, а я его уже сделал. Сейчас начнутся звонки...".
   Луба не испытывал ненависти к преступникам всех мастей, он их глубоко презирал, воспринимал как неких зловредных насекомых и считал, что они должны быть неминуемо пойманы и наказаны. Чего бы это ни стоило. Это была его работа. Он ее любил и старался выполнять качественно.
   Телефонный звонок выбил майора из раздумий.
   - С Вами будет говорить первый секретарь горкома партии товарищ Правдин, - поведал мелодичный женский голос.
   "Началось". - Луба приготовился к круговой обороне
   - Это Правдин, - коротко отрекомендовалась трубка.
   "Под Сталина работает", - внутренне усмехнулся майор. - "Микродиктатор местного разлива. Интересно, а Правдин его настоящая фамилия? Больно уж революционная. Может он какой-нибудь бывший Бернштейн?
   - Слушает майор Луба.
   - Что у Вас произошло с сыном Мызина? - Начальственный голос звучал непререкаемо, предполагая абсолютную покорность.
   - Это у Нас произошло. У нас в городе. Он изнасиловал девушку, в настоящее время задержан и находится в камере.
   - Прямо злодей! - съиронизировала трубка. - Джек-потрошитель. Надо ему сменить меру пресечения. Зачем мальчишку мариновать в заключении. Никуда он не денется.
   - Насчет "не денется" - не уверен. Потом все сделано на законном основании - у меня есть санкция прокурора.
   - Знаю. - Казалось, что говоривший на том конце провода поморщился. - Прокурор может изменить меру пресечения с Вашего согласия. Ведь это Вы проявили поспешную инициативу.
   - Извините, товарищ первый секретарь, но я проявил своевременную инициативу. У Вас ведь есть дочка на выданье. Вы не боитесь выпускать ее вечером на улицу, где бродят личности, вроде этого Мызина? Его отец, уважаемый человек, но перед законом все равны. Так нас учит товарищ Андропов.
   Трубка на некоторое время замолчала. Против высказанного аргумента трудно было что-либо возразить.
   - Поступайте, как посчитаете нужным. До свидания.
   Луба некоторое время посидел в раздумьях, а потом связался с дежурным по городу.
   - Переключи телефон на себя. Говори всем, что я отлучился. Работать не дают.
   Но он недолго наслаждался покоем. Вновь затренькал телефон и раздался испуганный голос дежурного офицера.
   - Тут начальник областного управления звонит. Соединить? Он приказал срочно Вас найти.
   - Соединяй, - обреченно проговорил Луба.
   - Здравствуй майор. Что там у тебя произошло? Мне с обкома звонили. Детей, мол, в камеру сажаешь...
   - Ему семнадцать лет, товарищ генерал, и он подозревается в совершении тяжкого преступления. Изнасиловал девушку. Есть санкция прокурора.
   - Доказательства у тебя железные? Если сомневаешься, то выпускай немедленно - жизни не дадут. Кому-то мы на мозоль наступили. Как понял?
   - Понял, товарищ генерал. Факты налицо. Дело ясное.
   - Смотрите, не перемудрите там. - Генерал положил трубку. "Продержимся. Мерзавец должен быть наказан", - подумал Луба и вызвал дежурного на доклад.
   Допрашивающий Мызина сержант появился перед обедом. Луба указал ему рукой на стул.
   - Садись. Рассказывай.
   - А чего рассказывать - я могу и показать. - Сержант достал несколько листков из принесенной папки. - Полное признание. Раскололся как полено. Дружки девку держали, а этот ее харил. Что с этими дружками будем делать? Ведь это на групповуху тянет. - Сержант вопросительно уставился на начальника.
   - Вызвать всех повестками и проинструктировать участковых, чтоб проследили. Бумаги давай сюда. Почитаю. Все. Работай.
  
   Мызин приехал к Варгашову вечером. Жилище директора шахты представляла собой конгломерат из нескольких квартир и напоминала лабиринт Минотавра. Пока Варгашов возился в одной из ванн, Константин Петрович бродил по многочисленным комнатам, тупо разглядывая развешенные по стенам африканские маски. Варгашов несколько месяцев назад посетил угольные копи в государстве Заир. В составе делегации по обмену опытом. Какой такой опыт он перенял в полудикой стране, покрыто туманом, но африканской экзотики привез несколько чемоданов. Все гости делали вид, что в восторге от варгашевского приобретения, а в душе плевались, созерцая уродливые, грубо размалеванные рожи.
   Наконец Варгашов появился в поле зрения Мызина, румяный и с зачесанными назад мокрыми волосами.
   - Давай по рюмашечке коньячку. - Он открыл встроенный бар и вынул пузатую бутылку темного стекла. - Французский. Помнишь, ты мне приносил. Это остатки.
   Они выпили и закусили дольками лимона.
   - Упрямый этот майор. Как его? Луба. И так я его и эдак. Он успел санкцию на арест получить у нашего прокурора. Ну, ты его знаешь. Твердокаменный старик. Сталинский сокол. Если принял решение - не сдвинешь. Я и на обком выходил - все впустую. Вляпался твой Жора по самые уши. Ты-то как? Беседовал с этой девицей?
   - Беседовал. Не хочет она заявление забирать. И этот ее подзуживает... Баскаков. Из-за которого весь сыр-бор. Я хотел с этой Верой Кораблиной наедине поговорить, а он не отходит. Да и сама девица к нему жмется - любовь, вишь, ли у них. Надо что-то делать. Ах ты, черт! Ведь когда уголовное дело заведут, еще сложнее отмазывать мальчишку будет.
   - Это точно. - Варгашов налил еще по рюмке. - А кто у нее родители? Где работают?
   - Отец у нее инвалид первой группы. Паралитик. А мать... Матери у нее нет - только мачеха. А она, кажется, где-то в твоем хозяйстве трудится. Соседи говорили. Фамилия ее Самохина.
   - Не знаю такой. Мало ли кто у меня работает - коллектив большой. Но узнаю. - Варгашов задумался. - Для начала нужно эту сладкую парочку разделить, чтоб этот Баскаков под ногами не путался. Одну девку будет легче уговорить. Кстати, забыл спросить... А чего твой Жора так на нее набросился?
   - Да любит он ее! - Мызин в сердцах уронил рюмку. - Ходит за ней по пятам. Жениться предлагал дурак. А тут приревновал к этому Баскакову...
   - Интересный способ свататься, - ухмыльнулся Варгашов, - Прямо как в первобытном стаде - поймал девку, трахнул ее - вот и вся свадьба. - Он, кряхтя, наклонился и поднял рюмку. - Давай еще по одной.
   - Хватит, - отмахнулся Мызин. - Настроения нет.
   - Не киксуй. Что-нибудь придумаем. Ну, например...а почему бы не женить Жору на этой Кораблиной, если он хочет. Договоримся в Загсе, дашь ее родителям большой калым, как на добром старом Востоке, и дело в шляпе. Все проблемы решаются одним махом. Может быть, эта девочка твоему Жоре и не пара, но сегодня женим, а завтра разведем. Любовь быстро приедается, когда добьешься предмета своего вожделения, получишь его, так сказать, в частную собственность. Надо только этого Баскакова убрать из поля зрения. И я знаю, как это сделать. Давай еще по рюмке.
   Друзья разошлись поздно вечером. Мызин вернулся домой в радостном возбуждении. Он знал, что надо делать.
  
   Глотов лежал под капельницей в небольшой больничной палате. Обрамленное бинтами лицо было неподвижно и бледно. Рядом с кроватью, на низенькой табуретке сидела его мать и неотрывно смотрела на сына, иногда всхлипывая и утираясь полой белого халата, наброшенного на плечи.
   Вошел доктор и легонько потрогал ее за плечо.
   - Вас вызывают.
   - Кто вызывает? - Женщина подняла красные от слез глаза. - Я не понимаю. - Тем не менее, она покорно встала, оправила сбившуюся юбку и последовала за доктором в его кабинет. Там находился лысоватый мужчина плотного телосложения. Его лицо показалось женщине знакомым. "Где же я его раньше видела? Да это же Мызин, директор базы". Она несколько лет назад работала там кладовщицей. "Что ему от меня надо?"
   - Садитесь, пожалуйста, - предложил доктор. - Ну, вы тут поговорите, а я пошел. Дела. - Он покинул кабинет.
   - Как он? - Константин Петровичу было глубоко наплевать на здоровье Глотова, "Если помрет, то воздух чище будет", но он сконструировал на лице скорбную мину и даже умудрился выдавить скупую слезу.
   - Никак, - вздохнула женщина. - Без сознания. А вам-то что до этого!?
   - Он был другом моего сына... - Мызин осекся, поняв, что говорит о Глотове, как о покойнике, но убитая горем женщина даже этого не заметила. - Моего Жору забрала милиция, а уби... хм... обидчик гуляет на свободе. Это ведь несправедливо.
   Мызин действовал примитивно, в лоб, но на женщину его речь подействовала. В глазах ее сверкнула ярость и жажда мести.
   - Жалко, что отец умер. Он бы этого Баскакова собственными руками задавил.
   - Ну, зачем же так, - успокоил ее Константин Петрович. Нужно действовать по закону. Я Вам дам адвоката, и вы напишете жалобу в прокуратуру, Ну или что там...Вам подскажут. На Баскакова заведут уголовное дело, и нары ему обеспечены. Это ведь облегчит ваше горе. Адвокат здесь, за дверью. Сейчас я его позову. Вы не будете возражать против беседы с ним?
  
   Городской прокурор был цепным псом советской Фемиды и тщательно следил за соблюдением законов и юридических процедур. Но до определенной степени. Всему есть мера и когда излишняя принципиальность входила в противоречие с комфортностью его прокурорской жизни или, не дай Бог, грозила потерей должности, он ей поступался, хотя это его и удручало.
   По собственной инициативе он не стал бы возбуждать уголовное дело против Баскакова. По крайней мере, не торопился бы. Но его несколько раз теребили из горкома партии по поводу Мызина, звонили из области и когда пришла мать Глотова в сопровождении адвоката он, не задумываясь, удовлетворил их требования. Прокурор был в курсе событий и моментально просчитал последствие своего отказа. "Это в соответствующем месте воспримут как излишнюю демонстрацию силы. А у нас не любят сильных и тем более независимых, а поэтому быстро обломают рога. У бодливой коровы не должно быть рогов".
   Майор Луба только пожал плечами, когда прочитал документы, доставленные посыльным. "Заведено уголовное дело... Статья... Баскаков... Мера пресечение - взятие под стражу. Смысла в аресте нет никакого, но против лома нет приема. Надо выполнять".
   Баскакова арестовали в тот же день. На выходе из школы. Подошли два человека в штатском и предложили проследовать в горотдел милиции. Там ему показали ордер, подписанный прокурором, и препроводили в камеру по соседству с Мызиным.
   Баскаков не возмущался, не задавал вопросов, а лишь попросил передать домашним, что он находится в тюрьме. Впрочем, вся школа видела, как его забирали, а в городке информация распространяется быстро, поэтому к вечеру Баскакову передали еду и записку от матери. Записка была эмоциональная и бестолковая, но Женю морально поддержала.
   "Плевать на все! Как будет, так и будет. Должна же восторжествовать справедливость. Главное, чтобы Вера держалась и не поддавалась на уговоры и провокации. Когда-нибудь я отсюда выберусь, и мы с ней поженимся. Похоже, что я ее действительно люблю".
   Он тогда еще не понимал, что всеобщей справедливости не бывает. Она у каждого своя. А прав тот, кто сильнее.
  
   Глава пятая
   Константин Петрович Мызин сидел в своем служебном кабинете, когда ему позвонил Варгашов.
   - Я переговорил с мачехой этой Кораблиной. Самохина согласна нам посодействовать. - В трубке хмыкнули. - Она не больно-то озабочена судьбой своей падчерицы. Я ей повысил зарплату и теперь она нам предана душой, а если нужно и телом. Так как насчет тела, а? Мужик у нее вряд ли на что способен, а она баба горячая. - Варгашов вновь хмыкнул. У него было игривое настроение. Это чувствовалось даже по телефону.
   - Мне не до шуток, - процедил Мызин. - Как ты все это себе представляешь? Ну, нашу беседу с этой Самохиной.
   - Да приезжай к ней прямо домой и разговаривай всласть. Она женщина в соку - так и рвется в бой. - Не унимался Варгашов. - Так что не теряй напрасно время. Только там еще есть отец-паралитик. С ним договориться будет сложнее. Но это твои проблемы. Думай. - Варгашов повесил трубку.
   Мызин некоторое время посидел в раздумьях, водя остро отточенным карандашом по листу бумаги. Там была нарисована схема со стрелками, квадратиками, фамилиями и телефонами. "В принципе всех можно купить и не обязательно деньгами. Даже самых идейных. Их можно купить идеями. Все заключается в таланте покупателя. Парализованный отец... Так".
  
   - Здравствуйте. Это исполком? Отдел социального обеспечения? Мызин с Вами говорит, директор торговой базы.
   - Здравствуйте, Константин Петрович. Это Людов. Какие проблемы?
   - Да так... Особо никаких. Тут нам мясные консервы завезли. Импортные. Вам не надо?
   - Да не откажусь, Константин Петрович. Зайти в магазин?
   - Отправляйтесь прямо на склад - я распоряжусь. И еще вот что... У нас тут есть семья Кораблиных. Вы можете дать по ней справочку? В социальном плане так сказать.
   - Есть такие. У них отец парализованный. В очереди стоит на инвалидную коляску. Но сами знаете. Отечественных мало, а импортные... Не мне вам рассказывать. А что надо?
   - Как бы эту очередь ускорить?
   - Не в моих силах, Константин Петрович. Этим занимается областное управление, а там строгий учет. Впрочем... Давайте я вам письмишко дам, а Вы к нему ноги приделаете. Обоснуем, попросим, я позвоню кое-кому...
   - Когда к Вам можно заехать?
   - Да сегодня во второй половине дня.
   - Спасибо. А Вы бы заходили почаще к нам на склад - туда любопытные вещички порой привозят. Так, по простецки.
   - Обязательно, Константин Петрович. Всех благ!
  
   - Это территориальное управление Госрезерва? Мне бы товарища Хрусталева.
   - Хрусталев слушает. Это ты, Костя? Давненько ты не звонил. Ну что скажешь?
   - Был недавно в Питере. К ребятам в институт заходил. Тут намечается пятидесятилетие кафедры. Приглашали на банкет. Ты как? Сподобишься?
   - Не знаю, не знаю. Поговорим еще. А ты чего звонишь-то. Ведь ты, Костя, просто так не позвонишь - знаю я твою сволочную натуру. Что стряслось?
   - Инвалидную коляску мне надо добыть. Лучше всего импортную. Ты поможешь?
   - Сложный вопрос. У меня есть несколько штук, но я ими свободно не распоряжаюсь. Сделай какую-нибудь солидную бумагу. Ну и... С деньгами, я надеюсь, у тебя без проблем?
   - Без проблем. Письмо за подписью зампреда облисполкома тебя устроит?
   - Вполне. Когда приедешь?
   - Может быть завтра... Не знаю. Но я предварительно позвоню. Как твои девочки? Как супруга?
   - А что девочки. Старшая в университет поступила, а младшая восьмой класс заканчивает. Экзамены у нее скоро. Как твои? Твой Георгий куда собирается?
   - Пока не определился. Ну ладно. Встретимся - поговорим подробнее. Пока.
  
   - Это отдел областной отдел торговли. Здравствуйте Виктор Степанович. Мызин Вас беспокоит.
   - На ловца и зверь бежит. Ты что тянешь с отчетностью? Обещал еще на прошлой неделе. Обманываешь.
   - Так же как и Вы. Сколько раз обещали на рыбалку приехать. У меня все снасти готовы. Уха под водочку! Рапсодия!
   - Поймал, поймал! Хитрый ты, Мызин - без мыла в любую дырку пролезешь. Так ты чего звонишь: насчет документов или на рыбалку пригласить?
   - И первое, и второе, а еще маленькое третье есть. Так, мелкий вопрос: письмишко одно надо у председателя подписать. Насчет инвалидной коляски. Для Госрезерва. Там Хрусталев сидит - он выпишет по письму.
   - Знаю твоего Хрусталева. Тут он недавно чучу отчебучил - все областное начальство раком стояло. А с него, как с гуся вода. Лапу он заимел в министерстве. Очень волосатую. Все вы с экономического такие - вас на повороте не обшустришь. Ладно, расскажу при встрече. Кстати, а зачем тебе инвалидная коляска? Ты что, к старости готовишься? Оригинально!
   - Хочу помочь одному нужному человеку.
   - Ха, ха, ха! У нас таких называют "нужники". Ты мне - я тебе. Закон природы. Ладно, вези свою бумагу - подпишем. И отчетность прихвати. Сам приедешь или пошлешь кого? Ты же у нас барин. Кстати, в исполкоме автомобильный парк меняют. На новые "Волги". Если подсуетишься, то будешь маять вещь. А свою мне продашь по остаточной стоимости в личное пользование. Сейчас это делают. Когда тебя ждать?
   - Завтра к обеду.
   - Добре. Готовь лодку - может быть выберусь на выходные. Порыбачим. Будь здоров.
  
   Узнав об аресте Баскакова, Вера немедленно направилась в горотдел милиции. Дежурный лейтенант находился в состоянии крайней озабоченности текущими делами, но, увидев красивую девушку, воспарил орлом, глаза у него заинтересованно заблестели. Вера привыкла к раздевающим взглядам мужчин. Они ее нисколько не смущали, а лишь слегка будоражили. Ей льстило внимание противоположного пола.
   - Здравствуйте. У вас здесь должен бать Баскаков Женя. Его арестовали сегодня. С ним можно увидеться.
   - А Вы ему кто? Жена, родственница? - В голосе милицейского звучала скрытая насмешка.
   - Я его подруга. Могу я с ним увидеться?
   - Подруга... Хм! Это интересно. А как увидеться? Вам предоставить отдельное помещение или прямо к нему в камеру пойдете? А Вы не боитесь, что Вас оттуда не выпустят. Бывали у нас такие случаи. Пускали в камеру, а потом забывали. - Лейтенант играл с девушкой как кот с мышью. Она это поняла.
   - А как попасть к Вашему начальнику, майору Лубе?
   - Прямо так сразу и к начальнику?! А я здесь тогда для чего? В качестве декорации?! Все вопросы ко мне. - Голос у лейтенанта посуровел. - Увидеться с Баскаковым нельзя. Не положено. Вот когда его выпустят или осудят, то пожалуйста. Еще какие ко мне вопросы? Если нет, то давайте поговорим о чем-нибудь другом. Допустим, о том, где мы можем встретиться завтра вечером.
   Вера не стала продолжать бессмысленный разговор, развернулась и вышла прочь. "Или осудят... Неужели его будут судить". Эта мысль не давала ей покоя всю дорогу домой.
   Свернув на свою улицу, девушка увидела большую черную машину, стоящую возле их калитки. "Кто это может быть? А может не к нам, а к соседям". Она с опаской подошла к дому. Дверь оказалась незапертою. Вера, быстро переобувшись в домашние тапочки, прошла в гостиную или горницу, как называла эту комнату мачеха, и оторопела от неожиданности: посреди комнаты, в инвалидной коляске восседал отец, а на диване кроме мачехи развалился элегантно одетый, лысоватый мужчина и курил. Девушка его сразу же узнала. Это был отец Жоры Мызина. Все были возбуждены и поблескивали глазами, как после первой рюмки водки.
   - А на ручке находится пульт управления. Вон те кнопки, - подробно инструктировал отца Мызин-старший. - Коляска сама все делает - ей нужно просто научиться правильно управлять. - Гость поднял глаза на вошедшую Веру.
   - Познакомься, это Константин Петрович Мызин, - проговорила раскрасневшаяся и улыбающаяся мачеха. - Он нашему отцу инвалидную коляску достал. Теперь папа будет сам передвигаться. И контейнер под сиденьем есть. Вместо туалета...
   - Прямо чувствуешь себя человеком, - радостно сообщил инвалид. Он походил на маленького ребенка, которому подарили долгожданную игрушку.
   - Мы уже с ним знакомы, - сказала Вера. В ее голосе сквозила неприкрытая агрессия. - Я знаю, зачем он пришел. Он вас покупать пришел, чтоб я заявление из милиции забрала. Не дождетесь!
   Вера стояла раскрасневшаяся, взволнованная. С широко открытыми глазами и разбросанными по плечам белокурыми волосами она выглядела прелестно.
   "А ничего девочка!", - подумал Константин Петрович. - "Жору можно понять. В его годы я тоже бы за ней стал ухлестывать, да и сейчас бы не отказался. Впрочем, мачеха у не тоже ничего. Сдобная бабенка. Ладно, бабами займемся потом, а сейчас нужно двигать телегу дальше".
   - Ты Вера, не горячись, - сказал он и сложил губы в виноватую и несколько кокетливую улыбку. - Я пришел в качестве свата. Жора ведь тебя любит, ну и приревновал. Он ведь ревнивый - весь в меня. А к тебе он имеет серьезные намерения. Он ведь прелагал тебе выйти за него замуж? - Улыбка не сползала с лица Константина Петровича, но глаза смотрели жестко и холодно. Он был похож на практикующего удава.
   - Это не имеет значения, - возразила несколько успокоившаяся Вера. - Я люблю другого.
   - А ты его разлюби, - веско проговорила мачеха. - На кой он тебе сдался. За душой у него ничего нет, разве что в штанах. А тут жить начнешь по-человечески. Все у тебя будет, да и нам поможешь.
   - Что ж ты, такая умная сама-то толком не смогла устроиться в жизни! - вскричала Вера. - К нам приволоклась, чтоб на помойке не жить. А меня учишь...
   - Замолчи, дочка! Умом еще не вышла, чтоб нас судить. - вклинился в разговор отец. - Ты должна быть благодарна, что она меня не бросила, когда несчастье произошло. У нас тоже были большие жизненные планы. Эх! Если б не мои ноги! Да что там говорить! - На глазах у отца показались слезы. - А человек помог. Низкий ему поклон. - Он склонил голову в сторону Константина Петровича. - Соглашайся, дочка. Любовью сыт не будешь, а о будущем надо думать уже сейчас. Вот твоя мать тоже погналась за любовью. И что из этого получилось!?
   - Здорово он вас обработал, - проговорила Вера, но в ее словах не чувствовалось прежней убежденности в своей правоте. Мызин это почувствовал. "Так, в бастионе появилась трещинка. Надо ее расширять".
   - Очень даже красиво может получиться, - сказал он, глядя девушке прямо в глаза. - Сейчас вы окончите школу, поженитесь, поступите в институт. Да не смотри на меня так! У меня есть один проректор, с которым мы в молодости большую кашу варили. Будете вместе учиться. Жилье вам приличное сообразим, а не какую-нибудь вонючую общагу с клопами. Ну и так далее. А как в институт поступите, отправим вас на курорт, на Черное море. Даже в Болгарию можно путевки организовать. Это и есть то светлое будущее, о котором вам талдычат в комсомоле. Только не всем туда дано попасть. - Мызин едко усмехнулся.
   - Мне такое и не снилось, - вклинилась в монолог мачеха, мечтательно закатив глаза. Душа ее плакала об упущенных возможностях. Потом женщина встряхнулась, сбрасывая ностальгический флер, и добавила, повернувшись к Вере. - Да забери ты это заявление! Твой Баскаков в камере сидит. Он человека убил.
   - Но ведь он меня защищал! - воскликнула девушка.
   - Защищал, не защищал... Будешь ждать, пока он из тюряги вернется. Кому нужен твой героизм. - Мачеха заерзала на стуле, ощущая на бедре тяжесть пачки червонцев, переданных ей Мызиным. Она их не успела вынуть из кармана халата.
   - Не знаю. Ведь это все неправильно, неправильно! - На глазах у девушки навернулись слезы, и она скрылась на кухне. В ее сознании ранеными птицами бились мысли. "Институт, Черное море, ждать из тюряги...Господи! Что ж мне делать!"
   - Не волнуйтесь, Константин Петрович, - тихо проговорила мачеха. - Все будет хорошо. Вера толковая девушка.
   - Будем надеяться. - Мызин встал и, коротко кивнув на прощанье, покинул дом.
   Уже садясь в машину, он еще раз подумал. "А ничего девочка! Эдакая коза! Это не худший вариант для моего оболтуса. Интересно бы было посмотреть на ее мать...".
   На следующий день Вера забрала свое заявление из милиции. Майор Луба только пожал плечами. Этой ночью в шахтерском общежитии произошло убийство, из управления приехали с проверкой, и ему было не до размышлений о справедливости.
  
   Глотов не умер, но остался инвалидом на всю жизнь. Такое заключение дали врачи. Когда он пришел в сознание и попытался пошевелить рукой, это ему не удалось. Его разбил паралич.
   На первом допросе Баскаков пытался доказать следователю, что он защищался сам и защищал Веру Кораблину, которую подвергли насилию, что если бы он не ударил Глотова, то не известно, чем бы эта история закончилось.
   Следователь, молодой человек в унылых роговых очках, внимательно выслушал его объяснения, а потом сказал.
   - Про какое насилие Вы говорите? Не было никакого насилия. Гражданка Кораблина забрала свое заявление.
   - Как же так! - Внутри у Баскакова все всколыхнулось. - Ведь ее изнасиловали!
   - Она сказала, что это была такая игра. Кстати, она выходит замуж за своего, так называемого насильника. Ладно, давайте перейдем к обстоятельствам Вашего дела.
   С этого дня Баскаков полностью ушел в себя, закуклился, перемалывая в душе подлый и сокрушительный удар судьбы. Размышляя о происшедшем, он пришел к выводу, что справедливости в этой жизни не существует, а есть лишь некая игра обстоятельств, которые складываются в чью-либо пользу под воздействием неких сил. Поэтому бессмысленно надеяться на справедливость - надо научиться управлять этими самыми силами.
   Следствие длилось недолго, и вскоре дело было передано в суд. Баскакову грозило несколько лет тюремного заключения. Дядя Коля обивал пороги высоких кабинетов, писал в партийные инстанции, ему везде обещали разобраться, но на этом все и заканчивалось.
   Так бы Баскаков и ушел в зону, не сдав выпускных экзаменов, но жизнь полна неожиданностей. Женю неожиданно зачислили в юношескую сборную страны, которая должна была выехать в Соединенные штаты на международную спартакиаду, и в областной спортивный комитет пришло соответствующее письмо за подписью министра. Список состоял из одной фамилии - Баскаков. Дело перешло в политическую плоскость. Назревал скандал. Вмешалось областное партийное начальство, и дышло закона было развернуто в нужную сторону: Баскакова осудили на два года условно, быстренько освободили и он, экстерном сдав экзамены на аттестат зрелости, уехал на сборы в Сочи.
   На соревнованиях Женя высоких мест не занял - сказалась травма колена, но выступил достойно. Вернувшись в Городок, он вплотную взялся за учебники. О спортивной карьере он уже не думал - врач, сопровождавший сборную, сказал, что повреждена какая-то связка и это навсегда. Впрочем, Баскаков не сильно огорчился этим обстоятельством. Его сжигало другое желание - вырваться из этой убогой жизни и начать новую. И дело было вовсе не в западной экзотике, которой он насмотрелся во время спартакиады. Просто он чувствовал себя незаслуженно униженным и не хотел, чтоб это повторилось. "Нужно стать сильным и не позволять себя топтать всяким мерзавцам. Окончу институт, а там посмотрим. Только бы поступить. В Воркуту неохота - слишком близко. Нужно подаваться в Ленинград или даже в Москву".
   Однажды, прогуливаясь по центру городка, он нос к носу столкнулся с Верой. Девушка хотела ему что-то сказать, но Баскаков резко развернулся и быстро пошел прочь. Вера его не окликнула, а если бы и окликнула, то он все равно бы не отреагировал.
  
   Часть вторая. Поплавок.
   Глава первая.
   В институте Женя Баскаков поступил не то чтобы случайно, но и не целенаправленно. Критерием для него послужил низкий проходной балл, который требовалось набрать для зачисления. Его главной задачей по приезду в Ленинград - это было попасть в какой-нибудь ВУЗ. Любой ценой. Неважно в какой, лишь бы вырваться из северного захолустья с его угольными шахтами, потомственной грубостью и поголовным пьянством. А еще уйти от недавнего прошлого, вырвать из сердца и растворить в пестроте новой жизни сосущую боль. Поступил он достаточно легко - помогла его яркая спортивная биография. Сильных спортсменов принимали институты с большой охотой.
   Его сразу же зачислили в институтскую сборную по легкой атлетике, за которую он успешно выступал, хотя выдающихся результатов и не показывал - давало себя знать травмированное колено. Вскоре Баскаков стал известной личностью на факультете. Кроме спорта, он активно участвовал в организации студенческих вечеров, капустников и вообще считался рубахой-парнем, желанным в любой компании. Еще он нравился слабому полу: статная фигура, грубое, но мужественное лицо, острый практический ум... От девиц не было отбоя. Но после душевной травмы, нанесенной ему Верой, он недоверчиво относился к женщинам и не углублял отношения, довольствуясь скоротечными сексуальными контактами. С учебой у него складывалось не все гладко - одни трояки. Да он и не особо стремился к знаниям, понимая, что выдающегося ученого, удивляющего мир неожиданными открытиями, или талантливого инженера, строящего мосты и телевышки, из него не получится. Женя трезво оценивал свои способности. Единственное, что он хотел от института - это получить диплом.
   Первые три курса он пропорхал как птичка, живя в свое удовольствие: соревнования, агитбригады, студенческие пьянки-гулянки, бесконечные преферансные пули... Не жизнь, а перманентный праздник! Но ведь он не может длиться вечно. Когда-то наступает конец, и начинаются суровые будни. А к ним нужно готовиться, чтобы обеспечить себе белее или менее комфортное существование. Баскаков об этом пока не думал, что нельзя было сказать о его однокурсниках.
   Когда его однокашница Настя, девочка со смешными бантиками, задумала вступить партию и ее приняли, Баскаков подумал. "А на хрена ей это нужно? Куда-то вступать... Можно и вляпаться".
   Его не волновало светлое будущее. Ему хорошо жилось и в настоящем.
   - Желаю тебе блестящей партийной карьеры, - по-шутовски поздравил он Настю.
   Та посмотрела на него взглядом умудренной женщины, дурак, мол, ты зеленый, но ничего не сказала, а только пожала плечами и отошла в сторону.
   Так и текла студенческая жизнь Баскакова. "Однообразна и пестра, и завтра то же, что вчера". Правда, случилось одно примечательное событие, которое на время окунуло его в прошлое, разбередило зажившие душевные раны.
   Во время летней студенческой спартакиады, готовясь к старту на беговой дорожке, Баскаков спиной почувствовал чей-то взгляд, но оборачиваться не стал, сосредоточившись на предстоящем забеге. Состав участников был не очень силен, и Женя пришел к финишу первым. Его поздравляли товарищи по команде, хлопали по плечам, трепали по голове. И тут он вновь почувствовал взгляд, сверлящий затылок, обернулся и увидел Веру. Девушка стояла в стороне, возле барьера, отделяющего беговую дорожку от трибун, и пристально смотрела на него. В яркой спортивной форме и развевающимися на ветру светлыми волосами она выглядела очень привлекательно.
   В душе у Баскакова екнуло. Нет, у него не появилось нетерпеливого желания подлететь к девушке на крыльях любви, заключить в объятия и покрыть ее лицо бесконечными поцелуями, как это делается в дешевых кинофильмах. Женю терзало болезненное любопытство. Ему хотелось узнать, что заставило Веру забрать заявление из милиции и выйти замуж за Мызина. Тогда. Когда они любили друг друга и строили красивые планы на будущее. Ведь он так и не поговорил с ней, не выяснил отношения.
   " И потом... Что она делает здесь? Подойти, не подойти... Наверное, не стоит", - одернул он себя. - "Фарфор не клеят - фарфор выбрасывают". Сделав вид, что он ничего не заметил, Баскаков направился в раздевалку.
   Вера подошла к нему сама возле метро. Как тогда, на танцевальном вечере в Воркуте.
   - Можно я пройдусь с тобой немного. - Вид у нее был трогательный и покорный.
   - Пройдись, - пожал плечами Баскаков. Он играл безразличие, но сердце его билось неровно. - Только зачем!? Между нами все ясно и не подлежит реанимации.
   Вера ненавязчиво взяла его под руку и слегка, как бы случайно, прижалась плечом. Баскакова будто ударило электрическим током. Он весь напрягся и задеревенел. Девушка это почувствовала.
   - Да расслабься ты! Пойдем ко мне, поговорим. У меня здесь недалеко квартира. Там никого нет. - Она положила вторую руку ему на предплечье, взяв его таким образом в кольцо, и слегка повисла на Баскакове, как бы утверждая этим свою собственность на него.
   - Ты что, живешь в Питере!? - не выдержал Женя, отцепил одну руку Веры от себя, но вторую оставил.
   - Нет. Эту квартиру постоянно снимает мой муж. Живет, когда приезжает по делам. А сейчас дал ключи мне. - Девушка сунула свободную руку в карман спортивной куртки и звякнула ключами. Она поежилась, хотя было вовсе не холодно.
   - Какой еще муж? Мызин что ли? - через силу усмехнулся Баскаков и покосился на Веру.
   - Мызин, но не тот, что ты думаешь, - Она тяжко вздохнула и еще теснее прижалась к Баскакову.
   - Не понял!? - оторопел тот и остановился.
   - Я замужем за его отцом, Константином Петровичем Мызиным. - Медленно проговорила Вера и опустила глаза. Видя, что Баскаков никак не реагирует на ее последние слова, она встрепенулась и заговорила горячо, с какой-то предсмертной обреченностью. - Да, да! В жизни странно все случается. Ведь мне тогда сказали, что ты надолго сядешь в тюрьму, и я поверила. Пойми, ведь не могу я так долго ждать, стареть, судорожно сжимая коленки. Так только в сказках бывает. Как бы ты поступил на моем месте? - Девушка преградила Баскакову дорогу и вопросительно заглянула ему в лицо. В ее глазах стояли слезы.
   - Не знаю, - честно признался Женя. - Я не понимаю, почему ты вышла за Жору Мызина? Тогда... А теперь мне вообще ничего не понятно. При чем здесь его отец!? - Вера молчала. Баскаков потряс ее за плечи. - Ну что ты молчишь! Коль уж начала, то давай, иди до конца.
   - С отцом отдельная история, - наконец раздался голос Веры, - а за Жору вышла, потому что тогда мне было все равно за кого - лишь бы сбежать из нашего захолустья. А тут посулили красивую, безоблачную жизнь, да и мой отец настаивал...
   - Ну и как! Каждый день торты и черная икра столовыми ложками. - Баскаков зло усмехнулся, сдвинул девушку в сторону и зашагал дальше. Вскоре он опять почувствовал ее руку на своей, но не подал виду. "Пускай идет, если ей хочется".
   - Все не так уж смешно, - вновь услышал он Верин голос. - Пойдем лучше ко мне. Ну, пожалуйста! - Она судорожно начала гладить его по плечу.
   В ее интонации зазвучала такая мольба вперемешку со смертельной тоской, что Баскаков почувствовал: он не сможет отказать ей и готов переломить свою гордыню. Это было единственным, что мешало ему сделать шаг навстречу. Ведь Вера по-прежнему его будоражила, влекла, и он чувствовал, что в нем просыпается неодолимое желание вновь овладеть ей, растерзать ее в постели и тем самым отомстить за предательство. "Плевать на все! Я ее хочу, а там посмотрим".
   - Пошли, - коротко бросил Баскаков.
   Однокомнатная квартира, где временно пребывала Вера, была обставлена как гостиничный номер: диван, два кресла, журнальный столик и брошенный на пол ковер. Исключение составляли мохнатые оленьи рога, висящие на стене, и несколько безделушек, стоящих на подоконнике.
   Вера, повозившись на кухне, быстро собрала на стол кое-какие закуски и поставила бутылку марочного вина. Потом робко присела на диван рядом с Баскаковым, но, не касаясь его, машинально одернула юбку и тихо сказала.
   - Открой. Выпьем за встречу. Только штопора нет.
   - Обойдемся. - Баскаков вилкой протолкнул пробку внутрь и наполнил рюмки. - За успех безнадежного дела! - Он медленно выпил и утер губы носовым платком. Вера только слегка пригубила вино.
   - Что ты считаешь безнадежным? - робким голосом девственницы проговорила она, но ее глаза загадочно блестели, притягивали, призывали к действию.
   - То, чем мы хотим заняться. Оно не имеет перспектив. Ты так не считаешь!? - Баскаков резко повернулся и в упор посмотрел на Веру.
   - Не считаю... - Она положила руки ему на плечи. - Не считаю!
   Баскаков помедлил с секунду, потом резко схватил девушку в объятья и повалил ее на диван.
   - Не спеши, - прошептала она. - Дай я разденусь.
   - Я хочу так! - Баскаков навалился на Веру всей тяжестью тела, ерзал на ней, мял ее груди, одновременно срывая одежду с нее и с себя. Девушка суматошно помогала ему, охваченная острым желанием. А потом он грубо овладел ей, войдя в нее вероломно и резко, вложив в это движение всю боль и унижение, причиненное ему в недавнем прошлом.
   Вера извивалась агонизирующей змеей, издавала стоны, порой переходящие в крик и находилась на вершине счастья. Баскаков обхватил ее упругие бедра и работал как неутомимый поршень, стремясь проникнуть как можно глубже в увлажненное лоно. Это были звездные минуты.
   Потом они вместе мылись в ванной, дурачась и отпуская непристойные шутки. Казалось, что любовь вернулась и вновь разгорелась ярким пламенем. Но... Фарфор ведь не клеят...
   Когда они сидели на диване, замотанные полотенцами, Баскаков неожиданно поставил вопрос, который его терзал на протяжении всей встречи.
   - А как у вас получилось с Жориным папашей?
   Вера, вероятно, ожидала этих слов, поэтому начала свое повествование сразу. Не задумываясь.
   - Когда я его увидела в первый раз... Он тогда приехал к нам домой, привез инвалидную коляску отцу. Ну вот. Я сразу почувствовала его раздевающий взгляд, как будто он снимает с меня шмотку за шмоткой. Нет, на самом деле. Я всегда чувствую по взгляду, как мужчина ко мне относится. Даже по мимолетному. А тут такой сексуальный напор! Аж мороз по коже! Он даже на мою мачеху внимания не обращал, хотя сам очень понравился ей. Она тогда была еще очень даже ничего, в самом соку. Мачеха постоянно и недвусмысленно строила ему глазки, а он все на меня пялился. Ты же знаешь, отец у меня не может, а мачеха была женщиной сексуальной и при случае не отказывалась перепихнуться. Правда относилась к своим ухажерам с разборчивостью, не со всяким ложилась. Но с этим была явно не прочь. А Костя... Константин Петрович смотрел только на меня, ну прямо поедал меня глазами. Тогда он меня и уломал забрать заявление.
   Когда мы с Жорой поженились, он договорился с кем-то в Воркуте, и мы оба поступили в институт на экономический факультет. Экзамены сдавали только для видимости - Константин Петрович заранее все уладил. А потом мы с Жорой должны были ехать в Ялту, по путевке, но Жору попросили остаться в институте, что-то там помочь. Отец ему сказал, что, мол, нельзя обижать людей, которые сделали добро. Это потом он мне признался, что все это подстроил вместе со своим дружком проректором. Я сильно расстроилась, но Константин Петрович уверял меня, что сможет заменить Жору и при этом пошутил, глядя на своего сыночка.
   - Надеюсь, что мне ты доверишь свою молодую жену!?
   Жоре ничего не оставалось делать, как согласиться, а мне так было даже интереснее. С Мызиным младшим я скучала, а Константин Петрович был остроумен, мастер на всякие выдумки и вообще умел ухаживать за женщинами. Я тогда и подумать не могла, что между нами может что-то произойти. Он был женат. Правда его жена работала метеорологом и постоянно пребывала в длительных командировках, поэтому у них были достаточно свободные отношения. Каждый жил своей половой жизнью, но глаз не видит и сердце не болит.
   В Ялте я в первый раз в своей жизни попала в рай: номер-люкс, теплое море, обалденные южные ночи, фрукты, вино...Я там не ходила, а летала. Поселили нас в одном номере - Костя сумел как-то договорится, он вообще здорово умеет договариваться. Меня сначала это смутило, но он рассмеялся и сказал, что там три комнаты, и мы не будем друг друга стеснять.
   А дальше началась сладкая курортная жизнь: мы жарились на пляже, всласть купались, а вечером ресторан или прогулка по морю на теплоходе. Костя меня постоянно развлекал, выполнял любые мои прихоти, благо в деньгах он не был ограничен, и постепенно я ощутила, что мне приятно находится рядом с ним. Поэтому, когда он прокрался ночью в мою комнату и юркнул в мою постель, я не смогла ему отказать. Правда наутро я ему поставила ультиматум, мол, или это в первый и последний раз, или я немедленно уезжаю. Для него это был удар. Он весь день признавался мне в любви, говорил, что жить без меня не сможет, что такое у него в первый раз... Но ведь мужики все так говорят, когда домогаются секса у женщины. Но Костя не врал. Он на самом деле полюбил меня и любит до сих пор. Мне все это было странно слышать, такая разница в возрасте, но с другой стороны...Я не могла ему ответить тем же, но мне с ним было очень хорошо, и я чувствовала, что с Жорой у меня так не будет никогда.
   А вечером на скамейке возле эстрады, он встал передо мной на колени и начал целовать мои ладони. Это было нечто! Вокруг находилась масса народа, все с интересом наблюдали за этим экзотическим действом, но Костя не обращал ни на кого внимания. Для любой женщины подобное дорогого стоит.
   В эту ночь мы опять были вместе. Он оказался неплохим любовником. Ласковый такой, нежный. Я его спросила тогда.
   - Но ведь наши отношения не имеют перспектив и умрут, как только закончится срок путевки.
   - Никогда! - жарко возразил он. - Ты подарок судьбы, тот самый шанс, который предоставляется один раз в жизни и олух тот, кто его упускает.
   - А как же Жора? - спросила я.
   - Жора еще не дорос до такой женщины как ты. Он тебя не сможет оценить. А насчет него не беспокойся - с ним я сумею поладить. Уж поверь мне. Главное - это твое согласие.
   Сейчас мне кажется, что Костя сумел бы договориться с самим Сатаной. Он - гений компромисса. Я же тебе говорила, что мне было все равно с кем, но Константин Петрович как мужчина явно выигрывал перед Жорой. С ним я чувствовала себя защищенной. Поэтому согласилась.
   Возвращались мы через Воркуту. Костя оставил меня в гостинице и поехал искать сына. Вернулся он поздно вечером с букетом белых роз и бутылкой шампанского.
   - Я все уладил, - весело сообщил он. - Всю комбинацию я продумал еще в Ялте, а сейчас мы ее быстренько реализуем.
   - Как тебе это удалось? - удивилась я.
   - А что нужно людишкам? Которым поглупее - деньги, которым поумнее - перспективы. А Жору уговорить было не сложно. Да я и не собирался его обманывать - ведь он мой сын. Он не по годам прагматичен и сразу же видит свою выгоду. Ему так будет лучше, комфортнее. Уж поверь мне!
   А дальше события закрутились как в калейдоскопе. Костя умудрился реализовать все свои замыслы за месяц: развелся с женой, развел нас с Жорой и быстренько выдал за него перезрелую дочку какого-то директора треста, своего приятеля. Сейчас у Жоры все хорошо, катается как сыр в масле. Мы ведь с ним вместе учимся, постоянно встречаемся в институте. А Костя получил повышение по службе. Мне кажется, что именно я послужила катализатором его карьерных амбиций. Ведь одним из моих условий было, чтобы уехать из нашего города. Сейчас мы живем в Воркуте, в четырехкомнатной квартире. Я продолжаю заниматься легкой атлетикой, езжу на соревнования. Вот как сейчас. Костя меня отпускает. Ревнует конечно...
   Вера замолчала. Повисла пауза. На кухне играло радио: "и скрылась из глаз в синеве января".
   - Ты очень сильно изменилась, - наконец проговорил Баскаков. Он зябко поежился, сбросил полотенце и начал натягивать одежду. - И говорить научилась складно.
   - Пообтесалась в городе. А потом я занимаюсь в театральной студии и у нас очень талантливый режиссер. Он говорит, что я талантливая актриса. - Вера кокетливо повела плечами.
   - А зачем тебе понадобился я? У тебя же все нормально. Не жизнь, а абрикосовый компот. И разница в возрасте вам не помеха. Ведь твой Костя, он же Константин Петрович, годится тебе в отцы, а может и в дедушки. - По губам Баскакова скользнула сардоническая усмешка. Он был уязвлен Вериным рассказом, тем, что жизнь у нее сложилась благополучно. Ему очень хотелось, чтоб ей было плохо, чтоб она молила о помощи и в этом была бы высшая справедливость.
   - Ничего ты не понимаешь! При чем здесь возраст, - задумчиво проговорила Вера. - Любовь от этого не зависит. Вспомни Пушкина. А почему я тебя позвала... Но ведь ты не отказался. Ты же хотел быть со мной, несмотря на все обиды. - В ее словах звучали грустные, иронические ноты. - Во мне засело чувство вины перед тобой за прошлое... Нет, я все вру! Просто я тебя до сих пор люблю!
   Баскаков хотел сказать что-то резкое и едкое, но Вера не позволила, закрыв ему ладонями рот.
   - Не говори ничего. Не будет никаких шекспировских сцен. Мало ли кого мы любим. Любовь и жизнь это две параллельные линии, которые если чудом пересекаются, вопреки математическим законам, то редко и ненадолго. Я никуда не уйду от Кости. Если захочешь, будем иногда встречаться...
   - Не захочу, - обрубил Баскаков. - Мне не нужны объедки с чужого стола. - Он быстро оделся и, не прощаясь, вышел.
   Оказавшись на улице, он остановился. Казалось, что в его груди возникла вихреватая воронка, грозящая всосать в себя все окрестности. "Никакой логики! Сплошные парадоксы и исключения из правил. Любила меня, вышла замуж за Жору, чтобы оказаться в объятиях его папаши. Чушь какая-то!", - мрачно подумал Баскаков, сунул руки в карманы куртки и скользящей тренированной походкой двинулся вдоль тротуара.
   Жизнь ломала формально-логические построения Баскакова и учила его действовать по ситуации, быстро реагируя на ее изменения. "Вчера" уже было, а завтра неизвестно, что произойдет. Нужно жить сегодня. А будущее не стоит планировать. Из него нужно выдирать куски в настоящее и пользоваться ими сейчас. Как это делать? Создать соответствующие инструменты".
  
   Глава вторая.
   Студенческая жизнь Баскакова катилась своим чередом и неминуемо докатилась до диплома. Многие выпускники суетились, желая правдами и неправдами остаться в Северной столице, получив соответствующее распределение. Женя тоже бы не отказался от подобного варианта, если бы ему предложили, но сам себя ничем не утруждал. В последнее время он часто размышлял о своей будущей карьере и решил, что ее нужно начинать в глубинке, где человек на виду и не растворяется в море конкурирующих особей, порой бездарных, но имеющих деньги и связи. Откуда взялась подобная уверенность Женя не знал: то ли вычитал где-то, то ли услышал от кого, а может это являлось плодом его собственных размышлений. Но у него была непоколебимая уверенность, что это так. Баскаков был прирожденным карьеристом и интуитивно рвался к власти, сам этого пока не осознавая. Ему не хотелось быть бесправной пешкой.
   А цену партийного билета он понял, когда серенькая уточка Настя, девочка с бантиками, осталась на кафедре и поступила в аспирантуру. Уж никак не за счет выдающихся способностей! А новоиспеченного инженера Евгения Баскакова, с дипломом наперевес, направили в некое секретное конструкторское бюро в одном из областных городов-спутников.
   Пришел он туда не один, а с группой однокурсников. Первое время они пытались следовать канонам развеселой студенческой жизни, устраивали дискотеки, конкурсы, эдакие междусобойчики, но первоначальный пыл быстро иссяк и растворился в рутинных житейских проблемах. Сотрудники КБ, закончившие их же ВУЗ несколькими годами раньше, только грустно усмехались, глядя на жалкие попытки молодых инженеров продлить безвозвратно ушедшее время. Для них это было пройденным этапом.
   Через полгода работы у Баскакова возникло ощущение, что он с праздника жизни угодил в какое-то тягомотное, вязкое болото: стояние за кульманом с частыми перерывами на чаепитие, бесконечные сплетни в курилке вперемешку с антисоветскими анекдотами, общага с комнатой на двоих и единственным туалетом на весь коридор, который местные остряки называли "коммен". Посетителей в этот социалистический рай пускали только по документам и лишь до одиннадцати вечера. "Бабу нормально не пригласишь! Концлагерь проклятый!".
   Зарплаты хватало на еду и "на кое-как одеться". "Технологический процесс, допуски и посадки, посадки и допуски... И никакого просвета".
   Работа для большинства его коллег являлась какой-то унизительной повинностью, чтобы иметь право встать в очередь к кассе два раза в месяц. А во внерабочее время люди занимались Бог знает чем: от буддийской философии до коллекционирования жуков. Это был способ сбежать от серых будней внутрь себя, в искусственно созданный мир. Женя с тоской наблюдал за ними. Он не хотел коллапсировать в себя и жить в собственном мире, он стремился прорваться во вне, чтоб создавать свой мир там. "Это явный жизненный тупик. Надо подумать и выбираться отсюда. Какие наши годы!"
   Рядом с Баскаковым за кульманом стоял пятидесятилетний Боря Койфман. Тихий, сломленный жизнью еврей. Даже отчества его никто не знал. Боря и Боря. Эдакий постаревший мальчик. Он к своим годам дополз до должности ведущего конструктора, изо дня в день выполняя одну и ту же работу. "Посадки и допуски, допуски и посадки". Получал он на сорок рублей больше, но был обременен семьей и жил еще хуже, чем Баскаков. А еще он мечтал уехать в Израиль, о чем по большому секрету рассказал всему коллективу. Там, мол, его оценят.
   - Да кому ты нужен в Земле обетованной, - как-то во всеуслышанье заявил Валера Кривяков, местный острослов не страдающий избытком воспитания. - Ты среди нас-то простофиль ничего толком добиться не смог, а там ведь одни евреи. Пропадешь ты там.
   "Неужели и я таким буду. И это все, что я добьюсь в жизни. Маленьким забитым муравейчиком ползать по земле, не видя неба..."
   Подобные невеселые размышления угнетали Баскакова. Он чувствовал себя в очередной раз униженным, но сдаваться не собирался. Женя рвался к звездам. "Иначе на кой я родился!".
   Поработав еще некоторое время в КБ, Баскаков, наконец, понял, что служебную карьеру можно сделать, если имеешь в кармане партийный билет. Как-то он аккуратно высказал эту мысль Валере Кривякову, когда они сидели в курилке. Тот ответил со свойственной ему едкой категоричностью.
   - Так это ж поплавок. В нашей корявой советской жизни нужны два поплавка, чтобы относительно комфортно себя чувствовать: диплом и партийная книжка. На одном поплавке еще как-то пробултыхаешься, а на двух поплывешь уверенно как катамаран. Иначе уйдешь на дно и всю оставшуюся жизнь будешь там ползать и питаться отбросами.
   Второго поплавка Баскакову как раз и не хватало. Он вспомнил Настю, девочку с бантиками и своих сокурсников, пламенных комсомольцев, сгоравших на общественной работе, которые сумели пролезть в партию и теперь резво продвигались по карьерной лестнице. Были, конечно, те, кто достигал вершин за счет недюжинного таланта, но Жене это не грозило. В общедоступном смысле. Но Баскаков имел иное дарование - умение манипулировать людьми и их слабостями, добиваясь намеченной цели. Он был прирожденным политиком, но пока этого еще не осознал, хотя и различал в тумане свой путь, интуитивно двигаясь в нужном направлении.
   Сформулировав для себя цель, Баскаков пошел в комитет комсомола и изъявил неодолимое желание заняться общественной работой. Молодежные лидеры давно не обольщались насчет бескорыстия подобных предложений. Особенно от молодых инженеров и, тем более, мужского пола.
   "Тоже рвется в КПСС. Еще один пламенный беспартийный большевик". - Подумал комсомольский секретарь по фамилии Симонов, глядя замутненным взглядом на очередного соискателя партийного билета. У него побаливала с похмелья голова после вчерашней номенклатурной пьянки, и он находился в дурном расположении духа. "Ладно, повесим очередному ишаку торбу в виде призрачных перспектив, чтобы шел, куда надо и тащил, что нагрузят. Пускай надеется. Должен же кто-то поддерживать эту бутафорию под названием "комсомол". А может он искренне? Маловероятно, но всякие чудаки попадаются. Воистину, чужая душа - потемкинская деревня" - Симонов криво усмехнулся собственному каламбуру и дал Баскакову разовое поручение. "Посмотрим, что он стоит и куда его задействовать далее. А сдобную девочку мне вчера ребята в постель подкинули! Надо ее еще раз полюбить при случае".
   Баскаков начал постепенно осваиваться в комсомольской среде, познавать негласные правила игры. Он постоянно крутился возле комсомольских лидеров, при случае пил с ними водку и вел беседы за жизнь. Причем на каждого своего коллегу он завел досье, где фиксировал сильные и слабые стороны их характеров, пороки, увлечения и прочую любопытную информацию. Это стало незыблемым правилом во всей его дальнейшей жизни. "Надо знать своих будущих конкурентов и потенциальных врагов, чтобы успешнее с ними бороться и побеждать".
   Комсомольские начальники, видя рвение молодого специалиста, загрузили его общественной работой по самые уши. Но это надежды не прибавляло. В партию на десять рабочих принимали одного служащего. А откуда в конструкторском бюро возьмутся пролетарии? А таких как Баскаков набралось около сотни. Они так же крутились по комсомольской линии, конкурировали и толкались локтями. Многие из них подали заявления в партию и стояли в каких-то эфемерных очередях на получение вожделенного партбилета. Стояли годами, тешили себя надеждой, а принимали единицы: либо в исключительных случаях с подачи высокого начальства, либо нужно было стать секретарем комитета комсомола или его первым заместителем. Но сила Баскакова была в том, что он изначально не рассчитывал на случайность, собственные заслуги или чудо, а воспринимал всю эту общественную возню, как партию в покер, где нужно точно анализировать и холодно блефовать. "Никаких эмоций и сантиментов!"
   В это время он сформулировал один из постулатов, которым руководствовался всю жизнь: до приличной кормушки можно добраться только по головам близстоящих товарищей, опираясь на их доверчивые плечи. И это нужно делать обдуманно и жестко, без угрызений совести и прочих интеллигентских соплей. "Все это для одураченных моралистов. В джунглях выживает сильнейший".
  
   Как-то читая переводной роман в журнале "Иностранная литература", где мелкий профсоюзный деятель сделал головокружительную карьеру, женившись на дочке сенатора, Баскаков внезапно подумал. "А чем я хуже его!? Хороший вариант. Надо же на ком-нибудь жениться". - Ему вспомнилась последняя встреча с Верой. - "Нет. Это отрезанный ломоть. А жаль. Если не она, то значит все равно кто. С женщинами у меня все нормально... Главное, действовать осмысленно и целенаправленно. Получится. Не с первой, так со второй попытки".
   Эта идея незаметным гвоздем засела в сознании Баскакова до поры, до времени, чтобы при случае возникнуть вновь и реализоваться.
  
   Баскаков зашел в приемную комитета комсомола и, покосившись на дверь с табличкой "Секретарь", спросил у скучающей девицы с рулоном ватмана.
   - Симонов на месте?
   - Я первая. - Девица притиснулась вплотную к двери, боясь, что Баскаков влезет без очереди.
   Из кабинета вышел раскрасневшийся парень, вероятно получивший хорошую комсомольскую взбучку, а через открытую дверь послышался голос секретаря.
   - Баскаков там есть?
   Женя посмотрел на девицу, сокрушенно пожал плечами, как бы извиняясь, и вошел в кабинет. Симонов жестом предложил сесть и взглянул поверх очков на Баскакова. Секретарь уж давно вышел из комсомольского возраста и, чтоб казаться моложе, носил модные прически, мальчуговые задорные костюмчики и даже накладывал косметические маски на лицо, чтоб уберечься от ранних морщин, предательски появляющихся от частых алкогольных возлияний. Симонов метил выше по комсомольской линии и ему, чтобы не расстаться с комсомолом, нужно было быть вечно молодым.
   - Тут появилось одно деликатное поручение. - Симонов сделал паузу, чтобы прикурить, и продолжил, бесцеремонно пыхнув дымом прямо в лицо Баскакову. - Ты знаешь, что у Матаева намечается юбилей? Полтинник ему стукнет. Дата более чем круглая, поэтому грядет банкет для особо приближенных. Надо помочь.
   - Готов напиться за здоровье нашего главного инженера хоть сейчас, - бодро проговорил Баскаков.
   - Это само собой, - поморщился Симонов. Он тоже был готов "прямо сейчас". - У тебя фотоаппарат цел? Ну, так вот. Надо сделать отчетный фотомонтаж со смешными подписями. Не для общего обозрения конечно, а для начальства. Чтоб память осталась. Сможешь? Сам секретарь парткома просил.
   - Ну, если партия велела... Когда и куда? - Казалось, что Баскаков готов ринуться хоть на край света, чтобы ублажить начальство. Он был прирожденным актером.
  
   Банкетный зал заказали в лучшем ресторане города. Столы ломились от дефицитных продуктов и импортной выпивки. Собралось около сотни гостей. Заместитель директора по хозчасти, играющий роль тамады, строго следил, чтобы рюмки вовремя опустошались и вновь наполнялись, поэтому гости быстро захмелели и ресторан превратился в крикливый базар. Разномастье нарядов, гвалт, клубы дыма... Баскаков как заправский репортер бесцеремонно сновал промеж гостей и непрерывно щелкал фотоаппаратом, фиксируя их осоловевшие физиономии. Отсняв несколько пленок, он решил, что этого вполне достаточно и не мешало бы поучаствовать в пиршестве. Женя занял место в дальнем конце стола и, не долго думая, сразу же наложил себе полную тарелку из всех досягаемых ему ваз с закусками. Он был чертовски голоден и жадно набросился на еду. Слегка насытившись, он осмотрелся и только сейчас заметил, что соседкой по столу оказалась молодая, хорошо одетая девушка.
   - Выпьем за компанию? - предложил он ей и, не дожидаясь ответа, наполнил бокалы. - За юбиляра!
   - За моего любимого папу, - поддержала его девушка. Они чокнулись и дружно выпили.
   - Ты дочь Матаева? - Баскаков с аппетитом поглощал салат вперемешку с кусками лососины и осетрины. Он все еще не утолил голод, да и редко ему приходилось вкушать такую пищу.
   - Да. Меня зовут Лена. А ты из газеты? - Девушка с любопытством вытаращилась на Женю.
   - С центрального телевидения, - ответил Баскаков, не переставая жевать. - В завтрашних новостях пойдет. А зовут меня Евгений. Как Онегина. Только богатого дяди у меня нет, который "самых честных правил, когда не в шутку занемог...".
   - Врешь ты все! - перебила его Лена и улыбнулась. - С телевидения. Смешной ты!
   - А как же мне не быть смешным. Ведь я работал придворным шутом у Ричарда Третьего, - не моргнув глазом продолжил словесную импровизацию Баскаков. - Но соблазнил дочку первого министра. Сначала меня хотели казнить, но пожалели и отправили в пожизненную ссылку, а именно в КБ твоего папаши. Здесь я и буду находиться, пока еще кого-нибудь не соблазню. Например, тебя. Ведь Матаев тоже что-то вроде первого министра в нашей конторе. Ты как, готова?
   - К чему готова? - Девушку ничуть не смутили фривольности Баскакова. Глаза ее заинтересованно блестели.
   - К тому, что я тебя начну соблазнять. Прямо сейчас. - Оркестр заиграл медленный танец. Баскаков встал и протянул Лене руку. - Пойдем потанцуем. Или за тобой тоже нужно стоять в очереди как за колбасой?
   - Тебе по блату за находчивость, - весело засмеялась Лена, и они пошли танцевать.
   "А ничего девочка", - подумал Баскаков, кружась с Леной в медленном танце. " Не особо красивая, но складно скроенная и не вызывает сексуального антагонизма. Как говорится, из постели не выгонишь. Вот на ней и надо жениться. А ведь это вариант! Не бросит же ее высокопоставленный папаша молодую семью на произвол судьбы. Сколько можно быть мальчиком на побегушках! Пора выходить в люди".
   - Ты где-нибудь учишься? - спросил Баскаков, сунув губы в ухо девушки и ощутив запах дорогих духов.
   - Пока работаю. Веду музыкальные занятия в детском садике. Готовлюсь к экзаменам в музыкальное училище, - охотно пояснила Лена и подняла глаза на Баскакова. Этот статный парень со здоровым чувством юмора ей определенно нравился. "Ни в коем случае нельзя его терять", - подумала девушка. - "Хоть бы пригласил куда-нибудь...".
   Они провели вместе весь вечер, не обращая внимания на любопытные взгляды гостей. При прощании Баскаков предложил.
   - Давай где-нибудь встретимся. А то, как же я тебя смогу соблазнить. - Его голос завораживал, подчинял. - Скоро Новый Год. Может, отпразднуем вместе. Тут у нас намечается одна развеселая компания...
   Женя взял девушку за плечи и загадочно посмотрел ей в глаза. В них сквозил неподдельный интерес и одновременно какая-то сексуальная настырность, которая будоражила кровь, не отпускала.
   - Не знаю. - Лена стояла неподвижно и как бы не замечала поглаживающих ее рук. - У меня уже есть ряд предложений...
   - Согласен на все предложения, - нахально заявил Баскаков, чувствуя, что девушке нравится его напористость. - Готов сопроводить тебя хоть на бал Сатаны.
   - Позвони мне завтра вечером. Телефон запомнишь? - Она была бесконечно рада, что все так просто разрешилось.
   - Выбью зубилом в коре головного мозга. Диктуй.
  
   И тридцать первого декабря они оказались вместе в незнакомой Баскакову компании. "Колода стасована, товарищи. Бубновая дама в игре. Кто осмелится побить бубновую даму!?".
   Всеобщего застолья не устраивали, а просто возле новогодней елки поставили низкий столик с вином и закусками, которые обновлялись по мере необходимости. Выпили за Старый год, за Новый, а потом компания расползлась по квартире: в одной комнате танцевали под магнитофон, во второй играли в "буриме", а в третьей погасили свет и вообще невесть чем занимались. Вечеринка шла полным ходом.
   Баскаков и Лена пили кофе на кухне вместе с хозяином квартиры по имени Эдик. Эдик являлся Лениным одноклассником, был к ней явно не равнодушен и постоянно отирался возле девушки, не оставляя ее без внимания ни на минуту. Это нарушало планы Баскакова и он выжидал подходящего момента, чтобы сбросить лишнего пассажира. "Боливар не выдержит двоих".
   - Я сейчас, - Лена встала и направилась в ванную.
   Буквально через минуту в кухню залетела девица с распущенными волосами.
   - Мальчики, вы что здесь скучаете! Пойдемте к нам! - Она радовалась жизни под воздействием выпитого шампанского.
   - Ну, если женщина просит... - развел руками Баскаков. - Пошли. Лена нас найдет. - Он выразительно посмотрел на Эдика.
   Все трое растворились в глубине квартиры. Но Лене не пришлось их искать, потому что ровно через пару минут Женя уже стучался в дверь ванной комнаты.
   - Открой, это я!
   Щелкнул шпингалет и Баскаков проник внутрь, закрыв за собой дверь. Он сразу же привлек Лену к себе и начал неистово целовать. Она не сопротивлялась, но и не отвечала, а лишь дрожала всем телом, чувствуя, как настойчивые руки забираются к ней под платье.
   - Не надо! Не здесь! - прошептала девушка, но Баскакова эти слова только распалили. Действуя планомерно и целенаправленно, Женя ловко стянул с Лены трусики, усадил на раковину типа "тюльпан" и бесцеремонно овладел ей. Сначала она чувствовала себя скованно, но постепенно вошла во вкус и дело закончилось взаимными восторгами.
   - Он у тебя такой большой, - сказала Лена, приводя себя в порядок перед зеркалом.
   - У хорошего человека должно быть все большое: и зарплата, и душа, и прочие части тела, - усмехнулся Баскаков. - Пошли к народу, а то твой Эдик с ума, наверное, сходит.
   - Он давно сходит. С восьмого класса, - пояснила Лена.
   - Слушай! А давай смоемся отсюда, - предложил Женя. - Тускло здесь как-то и Эдик постоянно под ногами путается. Поехали к нам в общагу. Там танцы. Народ оттягивается по-черному. Ты согласна?
   - Поехали, - не задумываясь, согласилась девушка. Она была готова идти с Баскаковым хоть на край света.
   Они покинули квартиру по-воровски, не попрощавшись. В эту ночь Лена осталась у Баскакова.
   Она безнадежно влюбилась в мускулистого, темпераментного парня и стала с ним встречаться в постели регулярно. В общежитии. Баскаков прелагал своему соседу по комнате погулять или покупал ему билет в кино, когда приходила Лена, и они, не нарушая распорядок, занимались любовью ровно до одиннадцати вечера. "Строго по расписанию".
   Во время очередного свидания Баскаков сделал Лене предложение. Девушка давно, с нетерпением ждала этого момента и немедленно согласилась.
   - Только надо предупредить родителей, - сказала Лена.
   - Не надо. Если ты хочешь посоветоваться с ними, то, значит, сомневаешься, а если не сомневаешься, то зачем советоваться. Мы пригласим их на свадьбу. Преподнесем сюрприз.
   "Все по-ленински: сегодня рано, а завтра будет поздно. Главное это вовремя вскочить на подножку".
   От такого сюрприза Матаева чуть не хватил инфаркт. Когда он получил приглашение на процедуру бракосочетания собственной единственной дочери, то схватился за сердце и его пришлось отпаивать валидолом.
   Но дело было сделано и молодые пригласили родителей невесты на свадьбу, организованную в общежитии. Своей матери Баскаков послал телеграмму, но просил не приезжать.
   На следующий день Матаев пригласил Женю к себе домой для серьезного разговора. Свежеиспеченный тесть был человеком дела, не стал наводить тень на плетень, а сразу взял быка за рога.
   - Как все это получилось - мне неинтересно и тем более поздно что-либо предпринимать. Но как вы будете жить? Ты хоть об этом подумал!?
   - А Вы не хотите поучаствовать в благополучии молодой семьи? - мгновенно отреагировал Баскаков. Он был готов к подобному разговору. - Если нет, то к чему эти риторические вопросы, а если да, то перейдем сразу к ответам.
   Матаев оценил наглость своего зятя. "Зубастый парень. Прямо как я в молодости. Лена с таким не пропадет".
   - Что ты хочешь? - спросил он. Ему стало весело.
   - Вступить в КПСС, а потом делать карьеру. В джунглях выживает сильнейший. - Баскаков понял, что в разговоре с тестем выбрал правильный тон и пошел в лобовую атаку.
   - Желание понятное. Но чем могу помочь я? Я же не партийное собрание и не секретарь райкома, - пожал плечами Матаев. - Подавай заявление, а там посмотрим.
   - Заявление писать бесполезно и Вы это прекрасно знаете. Мне нужно избраться в комитет комсомола и стать первым заместителем Симонова. Вы главный инженер, член парткома и сумеете организовать это дело. А дальше я сам разберусь. Повышения в должности и прибавка к окладу жалованья меня не интересуют. На паперти пускай расслабленным подают, а я только набираю силу, - отчеканил Баскаков и уставил в Матаева свои сталистые глаза. В них не было сомнения.
   "Каков стервец! Как навинчивает! На паперти расслабленным подадут...". Главный инженер не выдержал и захохотал. Ему все больше нравился новый член семьи.
   - Хорошо, хорошо... - замахал руками Матаев. - Помогу. А жить будете у нас. Четырехкомнатная квартира - места на всех хватит. Сейчас мы позовем Ленину маму, то есть твою тещу, и быстренько определимся. - Он не сомневался в согласии новоиспеченного зятя, поэтому был просто ошарашен его ответом.
   - Категорически не согласен. Жена должна жить у мужа. Мы поселимся в общежитии, и я встану в очередь на жилье. С милым рай и в шалаше. - Всю эту ахинею Баскаков произнес тоном идейного тупицы и подумал, глядя на Матаева. "Хочешь облегчить себе жизнь!? И не рассчитывай! Через неделю твоей дочери надоест бегать в общекоридорный сортир, чтобы подмыться, еще через неделю она возненавидит прачечную, где нужно стоять в очереди, чтобы затеять постирушку. Ей регулярно будут отравлять жизнь пьяные разборки в коридоре, а все это будет происходить на фоне непрерывной и безнадежной борьбы с тараканами, клопами и прочими местными неожиданностями. Поэтому через месяц она прибежит к своей маме, то есть моей теще, и они вдвоем насядут на тебя, уважаемый товарищ Матаев, и будут сидеть до тех пор, пока ты не выбьешь нам квартиру. Без всяких очередей. Ты сможешь, если очень постараешься".
   Главный инженер был умным человеком и моментально раскусил тактику своего нахального зятя. "А этот парень не прост. Далеко пойдет, если милиция не остановит. И здесь он меня переиграл". Матаев достал сигарету, не торопясь, закурил и, пристально посмотрев на Баскакова, сказал.
   - Не ломай комедию! Пару месяцев поживете с нами, а за это время я пробью вам квартиру. Очередь - это место для дураков, к коим ты себя не причисляешь. Разберусь я с вашими проблемами - только не лезь на рожон. Пошли пить чай.
   Они расстались довольные друг другом.
   Спустя несколько дней Баскакова в пожарном порядке довыбрали в комитет комсомола и он начал там заведовать идеологией, а спустя полтора месяца молодожены переселились в новую однокомнатную квартиру в центре города. "Прощай немытая общага! С тараканами, общей загаженной кухней и унитазами без рамок. Да здравствует комсомол, да здравствуют лозунги и призывы!"
   Итак, путь в партию был открыт, но время, время... Баскаков закусил удила и шел напролом, желая побыстрей реализовать свои замыслы. Он вошел во вкус игры и задумал очередную многоходовую комбинацию. "Нужно занять место Симонова, становиться освобожденным секретарем. К дьяволу кульман и технологические карты с допусками и посадками! К черту убогую мораль и предрассудки! В джунглях выживает не только самый сильный, но и самый хитрый".
   Готовясь к вступлению в партию, Баскаков перечитал множество трудов классиков марксизма-ленинизма и пришел к парадоксальному выводу. "Власть никто добровольно не отдаст. Ее берут силой, не считаясь с человеческими жертвами и уж тем более с какой-то эфемерной моралью. Идеология здесь тоже не при чем. Она появляется позже, после победы и такая, какая нужна для оболванивания народа. Ленин был гениальным игроком, умевшим тонко блефовать и ловко втирать очки. А при необходимости уничтожать политических конкурентов без жалости и зазрения совести. Он шел к власти по головам и трупам, потому что в политике нет места сантиментам. В этом суть. А сказки про доброго и кристально чистого человека по имени Ильич... Ну, это полнейшая профанация! Дураков в зеркале ищите".
   Баскаков понял великое учение совершенно не так, как это навязывали с детских лет советские проповедники. Он осознал его практическую ценность и готов был немедленно применить. Баскаков не просто вооружился. Он сам стал оружием.
  
   Глава третья.
  
   Было далеко за полночь. Лена давно спала, а Баскаков сидел на кухне, пил крепкий чай и думал о перспективах. Перед ним лежала конторская книга, исписанная неформальными характеристиками своих ближайших соратников, дальних знакомых и противников всех мастей или, выражаясь шпионским арго, досье на окружение. "Людоведская книга", как он называл ее про себя. Записи в ней были сделаны одному Баскакову понятными криптограммами, поражало обилие схем и рисунков.
   "Итак, Симонов Александр Трофимович, родился, учился... увлечения, слабости и пороки... Более чем достаточно! Сплошные дыры в обороне. Так. Выберем наиболее примитивные. Хотя здесь все примитивное, основанное на базовых инстинктах. Каждый человечек стремится к одному и тому же: красиво жить, сладко жрать и трахать понравившихся ему самок. А для этого доминировать над другими, чтоб выдирать у них самые смачные куски. Всем не может быть хорошо. Равенство - химера для успокоения стада. "На площадях бурлило поголовье..." Не знаю, кто это сказал, но хорошо. А человек по своей изначальной сути агрессивен и стремится к экспансии. Все по Фрейду! Сплошные инстинкты. Поэтому, если хочешь понять мотивы чьих-либо поступков, зри в корень, как говорил Козьма Прутков, исходи из самых низменных человеческих потребностей и никогда не ошибешься. О каких высших материях будет рассуждать человек, если он, допустим, подыхает от голода. Он будет думать, как добыть жратву и вырвет ее у зубов у ближнего, чтобы выжить. Основной инстинкт! Это конечно крайний случай, но суть отображает точно. Энгельс об этом писал. Так, вернемся к Симонову. Эдакий сладострастник!".
   Баскаков вспомнил Колю Гридина, с которым познакомился на совещании идеологических работников. Он вообще взял за правило заводить множество, казалось бы, ненужных знакомств, завлекать людей различными совместными фантастическими проектами. "Хорошо вместе помечтать. Это сближает". Кроме того он оказывал им различные мелкие услуги, давал взаймы, не торопя с возвратом долга, не отказывался выпить и вел себя запанибрата. В каждом он выискивал достоинства и ненавязчиво упоминал о них в разговорах, чем доставлял удовольствие собеседникам. "Какой компанейский парень! Душа общества!". Все контакты фиксировались в памяти и на бумаге с соответствующими комментариями.
   Гридин работал в городском отделе милиции, имел звание лейтенанта и был безнадежно заражен коммунистической идеологией. В милиции имелась своя комсомольская организация, и Женя помог Гридину ее возглавить, поговорив с нужными людьми. Коля об этом не забыл и периодически предлагал помощь. Он ценил содеянное ему добро.
   "Вот тут ты мне и понадобишься!". Баскаков соединил квадратики с фамилиями Симонова и Гридина жирной чертой и дорисовал к этой связке одному ему понятную схему. "Поехали!", - как сказал Гагарин. Баскаков убрал "людоведскую книгу" и отправился спать. Предстояла сложная работа.
  
   Комсомольская учеба оказалась на удивление содержательной. Из Ленинграда приехал эксперт по патентованию и прочитал лекцию. Баскакова эта тема заинтересовала, и он подробно законспектировал выступление эксперта. Потом традиционно отправились в заблаговременно заказанный ресторан.
   Баскаков очутился за одним столиком с Симоновым. К ним подсадили двух разбитных девиц из соседнего НИИ. Они были молодые, симпатичные и непрерывно болтали. Через час сидения все оказались изрядно подогретыми. За исключением Баскакова. Он практически не пил, а лишь имитировал, ловко сливая водку в бокал с соком. Зато постоянно подливал Симонову и сыпал тостами, за которые было грех не выпить в присутствии женщин: за прекрасных дам, за любовь и тому подобные штампы. При этом он непрерывно осыпал соседок комплиментами и вел пустопорожнюю светскую болтовню.
   - А какие цветы ты предпочитаешь дарить девушкам? - игриво спросила одна из соседок, с интересом глядя на остроумного, галантного парня.
   - Орхидеи, - не задумываясь, ответил Баскаков и улыбнулся. - Ни разу их не видел, но красиво звучит.
   - Это точно. И орхидеи вам будут и миллион алых роз, - включился в разговор опьяневший Симонов. Язык у него все больше заплетался. - Поехали с нами. Устроим маленькую комсомольскую вечеринку. "И комсомольская богиня... " - непонятно по какому поводу фальшиво пропел он.
   - Это стоит обсудить, - сказала одна из девиц, явно настроенная на продолжение вечера.
   - А чего тут обсуждать! - воскликнул Симонов и оперся на плечо своей соседки. - Квартира есть, выпить есть, а остальное приложится. - Пошли отсюда.
   Этот вариант развития событий Баскакова никак не устраивал. Он наклонился к Симонову и доверительно прошептал ему на ухо.
   - Пойдем немного проветримся, а потом займемся девочками. Ты слегка не в форме. - Потом повернулся к соседкам по столу. - Девочки, вы подождете нас? Мы не долго. Отойдем на десять минут. Пошли Саша.
   Они брели по вечернему городу. Симонова слегка покачивало, но он достаточно твердо держался на ногах. Ничего особенного - двое подвыпивших мужиков вышли прогуляться. Симонов внезапно остановился, достал из кармана ключ и, глупо улыбаясь, потряс им в воздухе.
   - Мне приятель квартиру оставил. Сейчас мы возьмем этих девочек и поедем туда. Ты как? Или жены боишься?
   - Ничего я не боюсь, только позвонить надо. Подожди немного. Автомат за углом. - Баскаков заговорщицки подмигнул.
   Когда он скрылся из вида, к Симонову неожиданно подрулила милицейская машина с решетками. Из него выскочили двое в форме и подошли к ничего не понимавшему секретарю.
   - Нарушаем, - сказал милицейский сержант, отдав честь и представившись. - В нетрезвом состоянии, в общественном месте... Придется Вам проехать с нами. Ваши документы.
   Документы у Симонова были.
   - Вы не можете меня забрать! - вскричал внезапно протрезвевший Симонов, протягивая паспорт. - Я освобожденный секретарь комитета ВЛКСМ оборонного предприятия. Это произвол! У меня здесь товарищ, он объяснит... Женя! Где ты? Вы об этом пожалеете!
   - Напился, да еще угрожает!
   Резкий удар под дых, прервал протестующие выкрики Симонова. Еще один удар по загривку его окончательно угомонил. Милицейские подхватили обмякшего секретаря, затолкали его в машину и уехали. Баскаков задумчиво посмотрел вслед удалявшемуся газику и вернулся в ресторан. Для него произошедший случай не был неожиданностью. Любопытствующим Женя объяснил, что Саша куда-то пропал, но беспокоиться не стоит. Наверное, пошел домой спать. Все видели захмелевшего Симонова и посчитали инцидент исчерпанным.
   А ведь действительно ничего особенного не произошло. Ну, ошиблись менты, взяли не того по ошибке. Направили в вытрезвитель, где возмущенный секретарь, получив пару профилактических ударов резиновой дубинкой по почкам, был уложен в койку. Что тут такого! В обычной ситуации скандал был бы замят единственным звонком сверху и Саша Симонов продолжил бы свое продвижение вверх по общественной лестнице, но...
   На следующее утро на столах сколько-нибудь значимых городских руководителей появились анонимки, где неизвестный доброжелатель, подробно изложив факт задержания Симонова и еще кое-какие неприглядные моменты из его биографии, сетовал на аморальное поведение комсомольских вожаков в городе, их безудержное пьянство, в то время как партия издала антиалкогольный указ и усиленно борется за трезвость своих рядов. По письму была произведена проверка. Все сошлось. У всех получателей доноса возникли адекватные мысли. "Факты налицо. А коли с ними знаком анонимный писака, то это может дойти до вышестоящих товарищей, которые спросят, где была наша партийная совесть. Придется бедолагу Симонова принести в жертву антиалкогольной политике. Чтоб другим не повадно было. Пить надо уметь, иначе какой же ты партийный работник!".
  
   Телефонный разговор.
   - Позовите, пожалуйста, Гридина. Привет Коля. Это Баскаков. Все прошло нормально?
   - Нормально. Что удивительно - даже извиняться не пришлось. Никто по поводу Симонова не звонил. Утром он заплатил штраф, как положено, и отправился восвояси.
   - Ты сделал все правильно. Давно пора вычистить наши ряды от случайных людей. Если нужна будет помощь - звони.
   - Есть одна просьба. Ты сможешь достать пару путевок на Юг. У меня отпуск скоро.
   - Смогу. Через наш профсоюз. Пицунда тебя устроит?
   - Выше крыши!
   - Хорошо. Завтра тебе занесут.
  
   Симонова с треском выгнали из секретарей, широко осветив этот прецедент в местной прессе. В дальнейшем он пытался заняться бизнесом, но окончательно спился и следы его затерялись. А Баскаков немедленно занял его кабинет.. Вскоре он стал кандидатом в члены КПСС. Первый этап был пройден. "Правильной дорогой идете, товарищи. Да здравствует мудрое учение великого Ленина и его подробные инструкции по захвату власти любыми доступными средствами!".
  
   Суть комсомольской работы Баскаков усвоил давно - воплощать в жизнь мудрые идеи Коммунистической партии в среде молодежи. Главное, это побольше помпы и своевременная бравурная отчетность, где можно приврать по крайней мере вдвое, приписав чужие заслуги. Создался какой-нибудь самодеятельный коллектив - так это ж наша инициатива. Спортивный клуб? Под крыло. Нам нужна здоровая молодежь! И всячески развивать игру "Зарница" для воспитания духа патриотизма. И вообще побольше идеологического треска, чтоб в ушах звенело. Фейерверки, фейерверки... Конференции с пионерами и цветами. Обязательно пригласить ветеранов войны, с восторгом слушать их маразматические бредни и одаривать стенными часами. В магазинах часы годами пылятся, а тут план помогаем выполнить советской торговле.
   Тут одна бабулька рассказывала школьникам, что сначала служила в конной армии Буденного, а потом переметнулась к батьке Махно. Люди там ей показались интеллигентнее, а бабка, как никак, гимназию кончала. В Гуляй-поле она возглавляла передвижную аптеку и сильно радовалась, когда офицеры покупали одеколон. "Не то, что эти красные голодранцы. Их кроме вазелина и вшивой воды ничего не интересовало". Когда Батьку разбили, бабушка, в то время еще молодая девушка, опять вернулась в Первую Конную, где и закончила свою революционную биографию. И всю жизнь этим гордилась.
   Баскаков умело использовал даденную ему власть и начал быстро набирать авторитет в качестве комсомольского вожака. "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью...".
   Когда началось кооперативное движение, Баскаков вначале отнесся к нему равнодушно, мол, не царское это дело, свинарники там всякие, коровники... Он готовил следующий этап своей карьеры - выдвижение на городской уровень. Но пренебрежение ростками капитализма в России, которые пробивались как трава сквозь асфальт, длилось недолго.
   Однажды Женя вместе с гостями из Питера зашел пообедать в кафе "Охотник". На подобные мероприятия предусматривалась соответствующая статья в комсомольском бюджете, но не слишком обильная. Это кафе считалось в городе престижным, цены там были кусачими, поэтому денег хватало едва-едва, чтобы не ударить в грязь лицом перед коллегами.
   Меню было заранее согласовано, поэтому к их приходу стол был уже накрыт. Женя усадил гостей, обвел глазами зал и обомлел, увидев впечатляющую картину. Возле окна, в обрамлении двух сексапильных девиц сидел его бывший сосед по кульману. Он некоторое время назад зарегистрировал некий кооператив и уволился с предприятия. Звали его Гриша Ровный.
   На столе перед ним царило воистину кулинарное изобилие. И чего там только не было: на огромном блюде лежал жареный молочный поросенок с веточкой петрушки в пятачке, тарелки с дичью, семгой, осетриной притягивали взор, салатница, наполненная черной икрой, дразнила желудок, а небрежно воткнутая в нее столовая ложка призывала к немедленному действию.
   "Икру столовой ложкой! И это при полупустых полках в магазинах!". Баскаков был шокирован увиденным. Он еще некоторое время наблюдал за компанией, где громко смеялись, передавая друг другу хрустальный рог, наполненный шампанским и, судя по бутылке, французским. Возле Гриши лежала коробка гаванских сигар, стоимость не менее Баскаковского месячного оклада, а одна из них небрежно торчала у него в уголке рта.
   "Черт знает, что творится!". Женя с трудом оторвался от живописной картины и занялся гостями. Но разговор шел вяло. Баскаков постоянно косился на гуляющего кооператора, а его мысли, стучались об черепную коробку, как мухи об стекло, пытаясь понять жизненную метаморфозу.
   "Да он же тупой как дерево, деревенский придурок, невесть как кончивший институт. Его потолок - старший инженер при выходе на пенсию. А тут... Ну завел кооператив, шьет какие-то модные портки, а ведет себя как хозяин жизни, считая, что сумел ухватить Бога за бороду. Но ведь это нонсенс! Не могут такие как он быть хозяевами жизни. Его место разве что у ноги хозяина. Всплыл. Правда, дерьмо всегда плавает, но оно должно это делать в выгребной яме. Дааа... Что-то происходит в королевстве датском. Это, определенно, симптом"
   Ровный заметил Баскакова и барственно махнул ему рукой, приглашая присоединиться. Женю аж передернуло. "Ведет себя как загулявший купчишка. А ведь он и есть купчишка, разбогатевший на дефиците. Или скорее лавочник. Мелок он для звания купца. Получается, что все возвращается на круги своя!? В темное дореволюционное прошлое!? Надо с этим разобраться".
   Баскаков через силу улыбнулся и сделал неопределенный жест в сторону веселящегося стола, который можно было трактовать как угодно. Гриша понимающе кивнул и отвернулся к веселящимся девицам.
   Когда гости пообедали, Женя проводил их до выхода из кафе, а сам остался, сославшись на важную встречу. Он вернулся в зал и бесцеремонно присел за Гришин стол. Его терзало любопытство. Они поздоровались. Ровный подозвал официантку и распорядился принести еще прибор.
   - Давай выпьем за встречу, закусим, - предложил он барственным тоном. Баскакова передернуло, но он погасил всколыхнувшиеся эмоции.
   - Я же состою в обществе борьбы за трезвость, - усмехнулся Женя, - И только что пообедал. Давай лучше поговорим. - Он посмотрел на резвящихся девиц.
   Ровный правильно понял значение этого взгляда.
   - Девочки, сходите пописать минут на пятнадцать - у нас с Женей секретный разговор.
   - А Женя останется с нами? - жеманно спросила одна из девиц, оценивая статную фигуру Баскакова.
   - Останется, если надо. Идите погуляйте. - Девицы ушли, а Гриша кивнул в сторону выхода и сказал, предлагая Баскакову сигару. - Вот таких у меня работает двадцать штук. Девочки хорошо получают и на все готовы. Не хочешь попользоваться?
   - Пока нет, - отмахнулся Женя. - А ты, я смотрю, здорово развернулся. Молодец! Завидую тебе белой завистью. Я бы так не смог. - Баскаков льстил грубо, но он за время совместных бдений за кульманом хорошо изучил своего бывшего коллегу и знал, чем его купить.
   - Живем, как умеем, - польщенный Гриша зарделся как революционное знамя. - А ты как? Все в комсомоле? Да у тебя зарплата - на раз в кабак сходить. И то не хватит. Переходи ко мне, назначу тебя завпроизводством, будешь жить по-человечески, купишь себе, что захочешь.
   Чувствовалось, что вновь испеченному кооператору нравилось ощущать себя хозяином жизни, а под воздействием принятого алкоголя он считал себя чуть ли не вершителем судеб.
   - Я подумаю, - ушел от ответа Баскаков, а потом неожиданно предложил, изменив свои первоначальные намерения. - Слушай! - глаза его загорелись. - Давай выпьем! Плевать на эту трезвость. У нас везде умудрятся перегнуть палку. Вот, коньячок у тебя хороший... - Он вновь превратился в рубаху-парня, каким знал его Ровный.
   "Дураки они все", - подумал тот. - "Сидят в своих кабинетах и ничего не понимают в новой жизни". Но он ошибался. Задержавшийся на старте не обязательно приходит последним к финишу. Это хорошо осознал Баскаков.
   Через две рюмки он, непрерывно рассказывая о бывших Гришиных сослуживцах, травя похабные анекдоты и задавая время от времени ненавязчивые вопросы, вытянул из своего бывшего коллеги всю интересующую его информацию.
   - Значит, ты свой товар оптом сдаешь... А как берешь наличные? Тебе ведь платят по безналичному, - поставил очередной вопрос Баскаков.
   - С банкиром договорился. Он обналичивает мне в виде зарплаты, а я с ним делюсь. Да он небольшой процент берет.
   - Ладно, я пошел. Звони, если будут проблемы. У вас власть финансовая, а у нас политическая. - Подытожил Баскаков. Он узнал, что ему было надо, поэтому встал и, мило улыбнувшись на прощанье, удалился, игнорируя призывные взгляды вернувшихся девиц.
   Над разговором с Ровным он думал до глубокой ночи. "Перестройка... Узаконенный бардак эта перестройка. Но расслоение в обществе началось. В этой мутной водичке можно хорошей рыбки наловить. Только понять где. Но не варить же джинсы или, допустим, выращивать хорьков. Мелко все это. А КБ у нас богатое, оборонное... Надо пробовать. Кто не успел, тот опоздал. Этот лозунг более подходящий для нашего времени".
   Утром, зайдя в кабинет, Баскаков сразу же позвонил своему тестю. То был на месте.
   - Вадим Яковлевич, нам необходимо поговорить. У Вас найдется полчаса?
   - Сейчас нет. А что за срочность? - Насторожился Матаев. Он успел достаточно хорошо изучить своего зятя и знал, что тот попусту беспокоить не будет. - Давай вместе пообедаем. Ты давно у нас не был. Мою машину знаешь? Договорились.
   К тому времени между зятем и тестем установились доверительные отношения, и Баскаков во время трапезы без обиняков изложил свою идею.
   - На нашем предприятии существует план по освоению средств, то есть некую сумму денег нужно истратить до конца гола. А если не истратишь, то на следующий год выделят меньше. В прошлом году вы ломали голову, куда эти остатки затолкать. Я хочу помочь нашей конторе освоить остатки денег, то есть переложить их из дырявого государственного кармана в свой.
   - Это как это? - опешил Матаев.
   - Пропустить безналичные через кооператив, превратить их в наличные и пользоваться ими по своему усмотрению. Проще говоря, отмыть, как этот процесс интерпретируют в гангстерских боевиках. - Баскаков говорил веско, неотрывно глядя на тестя.
   - Но ведь это хищение в особо крупных размерах, расстрельная статья. Ты думаешь, о чем говоришь! - Матаев чуть не поперхнулся борщом.
   - Поэтому и существует понятие "отмыть", то есть официально получить деньги за якобы сделанную работу. Все будет оформлено договорами, научно-техническая документация, акт сдачи-приемки... Все, как положено. - Баскаков был неумолим.
   - Да ты понимаешь, о каких суммах идет речь! Там же несколько миллионов! - воскликнул Матаев. - Ты просто спятил!
   - Вот и нужно их забрать. Да хоть миллиард! Чего мельчить! Тратят же бешеные деньги на какие-то эфемерные НИРы, ОКРы, покупают никому не нужное дорогостоящее оборудование, платят зарплаты и премии массе сотрудников, от которых толку-то... Разве что на картофельном поле. И громадные государственные средства вылетают в трубу, то бишь превращаются в дым. А тут пойдут в дело.
   - И куда ж ты собираешься истратить столько? Бизнесом займешься? Построишь дачу в три этажа? - Матаев был поражен завораживающей наглостью своего зятя. Он был не готов к подобному разговору.
   - Ну не пропью же! По крайней мере, потрачу их более рационально, чем ваши деятели от науки. А что насчет бизнеса, то почему бы и нет. Только это будет своеобразный бизнес. Торговля людьми оптом и в розницу. Это не то, о чем Вы подумали, - усмехнулся Баскаков, глядя на побледневшего тестя. - Здесь работорговлей и не пахнет. Я буду помогать людям удовлетворить их низменные желания, а взамен покупать их совесть. Или просто их покупать. Начнем с Вас, уважаемый Вадим Яковлевич. Ведь вы не откажетесь от лишних денег, которые вовсе не лишние. Ну, скажем от миллиона рублей. Решите одним махом все накопившиеся проблемы. Только надо торопиться, иначе эти деньги сопрет кто-нибудь другой. Не все ж кругом дураки, чтобы не воспользоваться такой сладкой кормушкой. Только у них банковской подписи нет. А у Вас есть. Пока... Кстати, директора можно не вводить в курс дела - он разбирается в науке, как я в китайской философии. Ему б только напялить свой генеральский мундир и сидеть в президиуме. Ну что?
   Матаев надолго задумался. Он часто выезжал в Ленинград на всякие совещания и в кулуарах слышал разговоры на подобные темы. "А ведь этот стервец прав! В Питере кое-кто уже погрелся на науке. Сорят деньгами как нувориши. Если не сейчас, то когда, если не я, то кто".
   - Готовь бумаги - думать будем. И язык за пояс заткни. Надеюсь, что ты больше ни с кем не делился своими озарениями? - пробурчал Вадим Яковлевич. Он понял, что можно действительно не успеть и тебя обойдут на повороте.
   - Я мало кому излагаю свои мысли, а язык больше использую, как средство эмоционального воздействия на индивида, - усмехнулся Баскаков. Он понял, что выиграл эту жизненную партию.
   "Этот парень далеко пойдет", - укрепился в своем мнении Матаев. - "Если органы не остановят. Хотя такие как он редко попадаются".
   Баскаков зря времени не терял, быстро смотался в Питер и зарегистрировал там на свое имя научный кооператив под романтическим названием "Парус". Там же его свели с управляющим одного из отделений Промстройбанка, и он договорился с ним о взаимодействии, потратив на разговор не более пяти минут. Чувствовалось, что Баскаков не первым и не последним обратился с подобным предложением.
   После этого на вновь созданный кооператив повалились заказы на научные разработки, гуртом пошли договора на фантастические суммы. Баскаков даже не пытался имитировать работу, а просто брал научные отчеты в архиве одного из питерских НИИ, там работал его сокурсник, заменял титульные листы и по акту сдавал в родное КБ, как оригинальные разработки. "Один черт никто не будет копаться в этом мусоре. Лишь бы финансовые документы были в порядке". На счет кооператива аккуратно переводились деньги, Баскаков периодически появлялся в банк за наличными, жизнь перешла на другой уровень.
   "Вот так! И никаких ларьков, хорьков и прочих пошивочных артелей. Техасские банки грабят только техасцы".
  
   Глава четвертая.
   Баскаков сидел в президиуме собрания Общества трезвости и смотрел невидящим взглядом в зал. Занудливый оратор сыпал цифрами о каких-то мнимых улучшениях как результате правильной антиалкогольной политики, чем наводил тоску на присутствующих. Кто-то имитировал внимание, плавая мыслями за горизонтом, некоторые откровенно зевали, а начальник гражданской обороны города просто спал, притулившись на плечо соседа. Его не будили, потому что понимали и жалели. Вчера приезжала комиссия из Питера, и в честь нее был дан банкет, затянувшийся далеко за полночь. А он, как человек военный, не мог пропускать тосты за здоровье начальства и теперь страдал похмельем.
   "Театр марионеток", - от души веселился Баскаков. - "Но хорошо устроились: заселились в особняк в центре города, получают государственные дотации и жируют в свое удовольствие, откровенно втирая очки общественности. Все это понимают, но молчат. На работе, правда, пить перестали. Боятся карающей руки партии. А после работы... Гуляй рванина! А Корсунский тоже делает вид, что слушает. Вон как глаза выпучил. А вечером придет на фуршет и нажрется как свинья. Куда он денется! Будет ему банька с сюрпризом!".
   Получив доступ к неподотчетным деньгам, Баскаков начал организовывать междусобойчики для комсомольского актива города в заранее снятых квартирах, на природе, в сауне. Красиво жить не запретишь! Прошу к столу, дорогие товарищи. Икра красная, икра черная зернистая, виски "Джон Уокер", пиво баварское и молоденькие девушки в качестве обслуги. Очень сексуальные! Они все сделают для вас, товарищи, обслужат по высшему разряду. Ну, ты же всего лаборантка. Сколько тебе платят? А тут получишь за вечер месячный оклад. Какая еще проституция! Там молодые ребята, комсомольцы. Все приличные люди, цвет города. Ведь ты зачем-то ходишь на танцы, сейшены... Для того же самого. Да не убудет от тебя! Какая разница, с кем трахаться. Ну же! Можешь считать, что это комсомольское поручение. Ведь я о тебе же забочусь. Кстати, не всем предлагаю. Оденешься как топ-модель, косметику французскую купишь, а может, и замуж выйдешь за хорошего человека. Красивого и богатого. Где ты такого еще встретишь - они на танцульки не ходят. Живи проще и будь доступнее.
   Многие девушки соглашались - Баскаков умел убеждать. И молчали как рыбы, скрывая источник высоких доходов. Впрочем, большинству нравились эти римские оргии, и понуждать придти туда еще раз не было необходимости. Постепенно сколачивались теплые компании и даже сложились две супружеские пары. "Ай да Баскаков, ай да сукин сын!".
   Но он пошел дальше: подбил Ровного, и тот организовал сауну, отделав ее за Баскаковские деньги по высшему разряду: ковры, зеркала, бар с экзотическими напитками... Условия совладения были простыми: когда нужно, ее использовал Баскаков, а все остальное время Ровный предоставлял помещение жаждущим красиво помыться. За хорошие деньги разумеется. Предприятие давало хороший доход, но Женю это мало интересовало. Он преследовал иные цели. По сути дела он создал элитный бордель, а это для того времени являлось очень сильным ходом.
  
   Корсунский числился вторым секретарем горкома комсомола и был завсегдатаем сборищ в сауне. Был он женат, имел двоих детей, но, то ли жена его не удовлетворяла, то ли в нем изначально сидел бес разврата, задавленный социалистической моралью, да только с появлением сауны Корсунский как с цепи сорвался. На каждом "банном заседании" он выглядывал очередную жертву из девушек, приглашенных Баскаковым, и набрасывался на нее как застоявшийся кобель на текущую сучку. Девочки он него шарахались, но уговор дороже денег. Это продолжалось, пока на его пути не попалась некая Инна, свежевыкрашенная блондинка из измерительной лаборатории. Девица была худа, вертлява, но почему-то очень возбуждала Корсунского. Ну, просто до умопомрачения. Но не отвечала взаимностью и оказалась настолько ловка и хитра, что успевала присоседиться к кому-нибудь другому, прежде чем до нее добирался озабоченный сладострастник. Корсунский по настоящему страдал. Это была воистину порочная и неодолимая страсть. Иногда ему удавалось договориться с Инной и в этот день лицо его светилось неподдельным счастьем. Многие знали о слабости Корсунского к Инне и злошутничали по этому поводу. Знал об этом и Баскаков.
   Быстро разоблачившись в раздевалке, Корсунский набросил на себя махровую простыню и прошел в комнату отдыха. Здесь уже расположился весь костяк горкома комсомола и двое гостей из Питера. В Северной столице прознали про баньку с сюрпризом и частенько наведывались сюда, чтоб расслабиться.
   Веселье было в разгаре. Все вповалку возлежали на разлапистых диванах вокруг низкого стола. Пили французский коньяк и заедали черешней. Громко играла музыка. Какой-то певец хрипло надрывался на английском языке. Девушка, одетая лишь в неприлично короткую юбку танцевала сама с собой рок-н-ролл перед зеркалом, сладострастно поглаживая себя по обнаженным грудям. Из парной выскочила обнаженная парочка и стала рыскать в поисках простыней. Их спрятали. Парочка была здесь впервые и не знала фирменных шуток заведения. Парень скукожился, прикрывая ладонью причинное место, а его партнерше было все равно. Она, радостно взвизгнув, с размаху плюхнулась на диван, вонзившись в самую гущу обнаженных тел, заложила ногу за ногу и закурила.
   - Открытый секс! - крикнул некто в шляпе с обвислыми полями. - Открытый секс в обмен на простыню. Кавалер имеет даму у всех на глазах. Аплодисменты, аплодисменты... Финальная эротическая сцена. Просим, просим...
   Все присутствующие закричали и захлопали в ладоши. Парень испуганно замотал головой, по-прежнему стыдливо прикрывая пах. Это как раз был гость из Питера и он не привык к подобным изыскам.
   - Не травмируйте нежные души гостей, - раздался голос из задрапированной ниши. В сауне предусмотрели несколько укромных мест, где можно было без посторонних глаз предаваться любовным утехам.
   Корсунского подобные сцены давно не удивляли. Он шарил глазами по лицам в поисках Инны. Она внезапно появилась из душевой. На ней были только короткие шорты и золотая цепочка. Девушку никто не сопровождал. "Попалась рыбка!". Корсунский плотоядно посмотрел на ее задорно торчащие обнаженные груди, потом схватил Инну в охапку и потащил в свободную нишу. Вслед ему засвистели и заулюлюкали, но Корсунского это мало интересовало - он всецело был поглощен страстью.
   - Да ты маньяк, Корсунский! - Крикнул парень в шляпе. - Хоть бы выпил для начала.
   Но тот уже не слышал. Он судорожно задернул штору и схватил в объятья желанное полуобнаженное тело. В этот раз девушка была на удивление ласкова, отдавалась самозабвенно и быстро усмирила разрывающуюся от желания плоть Корсунского. "Прямо на себя не похожа. Такая киска!"
   Они вернулись к компании и уселись прямо на ворсистый ковер. Корсунский улыбался от счастья.
   - Ну и как успехи? - ехидно спросил кто-то.
   И тут произошло непредвиденное: Инна брезгливо поморщилась, резко отодвинулась от своего кавалера и произнесла развязным тоном.
   - Да он импотент! Много суетится, а толку никакого. - Она грубо оттолкнула Корсунского и пересела в другое место.
   Это был подлый и вероломный удар ниже пояса, заранее спланированный Баскаковым. Он тщательно проинструктировал девицу, посулил ей премиальные, и Инна сыграла свою роковую роль безукоризненно. "Если враг не сдается - его уничтожают. Большевики умеют убирать с дороги конкурентов многажды опробованными методами".
   Бедолага Корсунский застыл от неожиданного заявления и не знал, что предпринять. Ну, не оправдываться же право! Все присутствующие замолчали и опустили глаза. Инна, как ни в чем не бывала, по-кошачьи подпрыгнула забралась на колени к одному из парней и обняла его за шею. Шах и мат.
   - Сука! - истошно заорал Корсунский. - Какая же ты сука! Где Баскаков!? - Он был похож на невменяемого.
   Но Баскакова не было. Ему не было нужды видеть результаты своей блестящей режиссуры. Он знал все наперед.
   Через несколько дней Корсунского тихо убрали из вторых секретарей, а его кабинет немедленно занял Баскаков. "Комсомолом должны руководить истинные мужчины, эдакие мачо!"
  
   Как-то в кабинет к Баскакову неожиданно нагрянул Коля Гридин. К тому времени, не без участия Жени, он занял должность замполита в горотделе милиции.
   - Слушай, Евгений. Тут нехорошие слухи по городу ползают. Сауна, пьянки, девицы легкого поведения... До горкома партии дошло. Ты к этому имеешь отношение?
   Коля пришел в штатском, чтоб зря не мозолить глаза и постоянно вертел головой, испытывая неудобство от жесткого воротничка новой рубашки.
   - Непосредственное, - улыбнулся Баскаков. - Можно сказать, я крестный отец этого заведения. А что! Надо же где-то ребятам отдыхать. Да расстегни ты пуговицу - не на строевом смотре.
   - Тут нам поручили разобраться с этим делом, - пояснил Гридин, последовав совету Баскакова. - Вот, зашел предупредить, - Он несколько замялся.
   - Ну, так и разберитесь. Создайте комиссию, выпьем, попаримся и сразу во всем разберемся. - Баскаков был само обаяние. Он прямо-таки лучился гостеприимством.
   - Это не совсем в моей власти. С нами будут представители из горкома партии. - Коля развел руками, демонстрируя свое бессилие перед возникшими трудностями.
   - Вот и хорошо, что из горкома. Ты только предупреди когда, а я им подготовлю теплую встречу. Не волнуйся - все будет нормально. Люди, почти без исключения, подвержены одним и тем же порокам, не взирая на должности. - Произнося эти слова, Баскаков плотоядно зевнул. - Кстати, о пороках. Я давно с тобой хотел поговорить. Ты имеешь доступ к спецаппаратуре для всякого подглядывания, подслушивания...
   Вопрос был задан невинным тоном, как будто обсуждалась закуска к пиву.
   - А зачем тебе!? - изумился Гридин.
   - Фиксировать, как озорничают наши начальники. Ты ведь заинтересован в получении оперативной информации или, попросту говоря, компромата. Сегодня он на коне, а завтра по уши в говне... А у тебя материальчики наготове. Булыжник - оружие пролетариата, - торжествующе закончил Баскаков.
   - Да если об этом узнают... - начал Гридин.
   - Не узнают или узнают, когда надо, - жестко обрубил его Баскаков. Благодушие соскользнуло с него, как пеньюар с женщины. - Я тебя и спрашиваю о хорошей аппаратуре, которую не видно. Где-то же есть такая... - Он посмотрел на недоумевающего Гридина и продолжил после небольшой паузы. - Ты же мент! Для тебя своевременная информация, как масло для кота. А подобные факты всегда актуальны. Это не стареет. Понял!? - Баскаков говорил с убежденностью пророка. Он гипнотизировал. Ему хотелось верить беззаветно.
   Гридина впечатлил монолог Баскакова. Он немного посидел, потом почесал в затылке и заговорил. Медленно, как будто обсасывал каждое слово.
   - У нас такой нет, но за деньги можно достать. Есть у меня дружок в Питерском КГБ. Не в самой конторе, а в ихнем НИИ. Он имеет доступ к подобным железякам. В основном к импортным. Но это дорого встанет.
   - Узнай, сколько это будет стоить, и закроем тему. Кстати, у нас путевки хорошие появились. Не хочешь воспользоваться?
   Коля воспользовался - в милиции туго было с путевками.
   Дружок у Гридина оказался человеком дела, ему передали обозначенную сумму, и через несколько дней к Баскакову заявились двое хмурых мужчин неопределенного возраста. Он их тут же доставил в небезызвестную сауну. Разобравшись в сути заказа, один из них сказал.
   - Мы установим несколько "жучков" по всему помещению, а вот сюда вмонтируем миниатюрную фотокамеру. Замаскируем ее под сучок. Ее можно включать дистанционно. В любой момент. Если нужно, то мы организуем автоматику: открылась дверь - кадр, еще раз открылась - другой.
   - Сделайте и так и эдак, - распорядился Баскаков.
   Мужчина согласно кивнул и продолжил.
   - Эту нишу нужно замаскировать и установить там записывающую аппаратуру и аппаратуру управления. И еще... Надо кого-то обучить, чтоб могли ей пользоваться.
   - Обучайте меня, - не моргнув глазом, заявил Баскаков.
   Вскоре сауна была полностью оборудована для приема высокопоставленных гостей. "Добро пожаловать, товарищи!"
  
   При горкоме партии действительно создали комиссию для проверки сигнала об оргиях, происходивших в кооперативной сауне. Баскаков думал, что донес Корсунский, но оказался не прав. Просто один из Питерских гостей оказался несдержанным на язык, слухи о пьянстве и разврате дошли до высоких кабинетов и вернулись в город в виде грозного рыка. "Разобраться!".
   В комиссию, кроме членов бюро горкома вошли представители МВД и исполкома. Хотели туда добавить сотрудниц женотдела, но мужчины были категорически против.
   Заранее предупрежденный Баскаков сразу пригласил всех в пресловутую сауну. Гомо сум и ничего человеческое нам не чуждо. "А поддавать лучше с пивком. Вот так. Пар духовитый и лечебный. Веничком, веничком и сразу в контрастный бассейн. Ну и что, что сауна! Адаптируем в русскую баню. Для колорита. Уф! А потом чайку. Самоварчик уже готов. Как видите, все чинно и благородно. А может пивка с рыбкой? Да какой это алкоголь! Пиво - это жидкий хлеб. И в указе рекомендуют. Читали? Ну конечно читали. А рыбка - класс! По спецзаказу завезли. Виски на Западе закусывают маслинами. Горбачев закусывал, когда посещал Букингемский дворец. Соленым огурцом тоже можно - как раз принесли разносолы. Почему девушка в купальнике? Ну не в шубе же ей ходить право. Это все-таки баня. Она здесь работает, разносит, это ее, так сказать, спецодежда. Почему бесстыдство!? Сейчас все такие носят. Мода такая. А Вы поинтересуйтесь у своей жены. Можно Вас на минуточку. На пару слов буквально. А хорошая девочка, а? Зовут ее Эльвира. А вот и музычка! Смотрите, как она прекрасно танцует! Да какой стриптиз! Это танец живота. В дружественных Африканских странах так танцуют. Кстати, у Эльвиры есть подружки и одна симпатичней другой. Очень услужливые девочки и все комсомолки. Они тут, рядом. Случайно зашли на огонек. Да Вы что! Это для них в радость. Не бойтесь, дают без промаха. Да прямо здесь. Вон ниши. Если не будет отступников, то кто ж скажет. Бандиты вяжут друг друга кровью, а вы спермой. Ха, ха, ха! Шутка. Очень сложно отказать такому мужчине как Вы.
   Выпивки было много, девочки прелестны, дрогнули партийные сердца, и оргия удалась на славу. Вскоре дело об оргиях в сауне тихо спустили на тормозах. Оно затерялось в пыльных закоулках партийных кабинетов.
   На следующий день Баскаков с Гридиным рассматривали свежеотпечатанные фотографии и слушали магнитофонную запись. Хохотали до слез.
   - Ну, как? Все узнаваемы? Это оружие сильнее пушки стреляет. Пускай лежит до поры, до времени, - сказал Баскаков.
   В это время он постиг еще одну житейскую истину: в бюрократически- политической среде легче всего достигнуть намеченной цели не ударным трудом, а подковерными интригами и игрой на человеческих слабостях. "Кому нужна твоя правда-матка!? Какая еще целесообразность? Для кого целесообразность! Для трудящихся!? Трудящиеся пускай трудятся, а ты бери от жизни все, пока есть возможность. Потом не дадут. Кесарю кесарево, а слесарю слесарево. Жизнь дается один раз и прожить ее нужно так, чтобы не было мучительно... Главное, вовремя подхватить ветер перемен и направить в свои паруса. Вот так-то, дорогие товарищи!
  
   Глава пятая.
   Стоял конец восьмидесятых. Начали создаваться молодежные научно-технические центры - малые предприятия со своей печатью и расчетным счетом в банке. Они регистрировались под крышей ВЛКСМ. Баскаков первым учуял запах приближавшегося капитализма и взялся за незнакомую и, как многие вначале считали, неблагодарную работу. Он стал курировать это направление от лица горкома комсомола.
   Научившись отмывать бюджетные деньги через кооперативы, он перенес свой богатый опыт на произрастающие как грибы НТЦ. "Обналичить? Пожалуйста! Тридцать процентов. Дорого! А сорок не хотите! В стране сложности с наличкой. Да не нужны мне ваши деньги! Это моя работа. Комсомол должен радеть о развитии творческих начал в молодежной среде. Проценты оставьте в банке. Да не в нашем, а в Питерском. Там будете налик получать. Зарегистрировать предприятие? Конечно, помогу. Комсомол - это авангард прогрессивной молодежи. А вы тоже должны нам помогать. Наличные деньги? Зачем нам столько наличных! По безналичному. Переведете кооперативу "Парус" за услуги. В Питер, в Питер. Нужно помещение? Сложный вопрос, но решаемый. Обязательно поможем. Арендная плата мизерная, но нужно сделать первоначальный взнос. На развитие молодежного бизнеса. Мы даем дорогу сильным и помогаем слабым. Переведете в Питер, счет..., МФО...".
   Вскоре Баскаков организовал еще один источник поступления средств. При содействии Коли Гридина. К тому времени у молодого замполита несколько пошатнулась вера в коммунизм, а вместе с ней и моральные устои. Тем более он женился и у него родился ребенок. Для приличного содержания семьи потребовались средства, несоизмеримые с его зарплатой. Нет, Коля не пошел на сговор с криминальной средой и даже не брал взяток. Деньги ему давал Женя. Преступников Гридин неукоснительно ловил, изобличал, но не все они попадали под следствие. Коммерсант, пойманный на неуплате налогов или незаконных операциях, мог получить индульгенцию... у Баскакова. С этим контингентом тот особенно не церемонился.
   - Не хочешь платить государству, так плати нам. Кому-то ведь надо платить. Природа не терпит пустот. Тем более, мы берем дешевле. Мы можем сотрудничать на постоянной основе. Будешь каждый месяц переводить определенную сумму - обеспечишь себе относительно спокойную жизнь. Только не наглей, не наглей! Наши возможности не безграничны.
   Особо ретивые и непокорные попадали под следствие, потом все равно оказывались у Баскакова и платили намного больше. Представители зародившегося к тому времени бандитского рэкета ни Баскакова, ни его клиентов не трогали. Знали, что они находятся под милицейской "крышей". Но это являлось компетенцией Гридина, и Женя в эти дела особенно не вникал.
   По сути дела он создал мафиозную структуру, хотя пока этого не осознавал. Деньги тоненькими ручейками стекались в полноводную финансовую реку, утекали в Питер, где обналичивались, а потом делились среди комсомольских вожаков. "Мы авангард молодежи. Первыми добрались до кормушки". Часть средств уходила в партийные органы. Баскаков денег не жалел, но неназойливо и постепенно поминал под себя властные городские структуры. Его уважали, побаивались и частенько обращались за помощью. Женя не был Робином Гудом и помогал не всем просившим, а предварительно тщательно фильтровал их на предмет дальнейшего использования. "Правильной дорогой идете товарищи! Или господа!?".
  
   Баскаков посмотрел на часы. "Пора домой". Он запер сейф и задумчиво подбросил на ладони связку ключей. К тому времени он переселился в трехкомнатную квартиру, обставил ее по европейскому стандарту и купил машину "Жигули" цвета "мокрый асфальт". "Обрастаю собственностью...". Баскаков не успел завершить мысль, потому что в кабинет резко вошли двое в штатском. За ними следовала испуганная секретарша.
   - Ленинградский уголовный розыск. Майор Кондаков, - один из вошедших махнул красной книжечкой и посмотрел на Баскакова гипнотизирующим взглядом удава. - У нас имеется к Вам несколько вопросов.
   - Имеется, так выкладывайте, - улыбнулся Женя, сел на свое место и предложил стулья неожиданным визитерам. - Кофе, чай или что-нибудь покрепче? - Все это произносилось будничным тоном, без намека на какой-либо страх.
   - Не беспокойтесь, - холодно проговорил майор.
   - Об этом беспокоюсь не я, а мой секретарь. - Улыбка не сходила с лица Баскакова. - Тамара, один кофе. Мне. Я Вас слушаю. Надеюсь, вы меня не будете арестовывать? - В его глазах не наблюдалось страха - взгляд был насмешлив и ироничен.
   - Это зависит от Вас, - жестко ответил майор. Его озлобила независимое поведение комсомольского секретаря, граничащее с развязностью. - Вы являетесь, кроме основной работы, председателем кооператива "Парус? - поставил он первый вопрос и зачем-то посмотрел на портрет Ленина, висевший над головой Баскакова.
   - Являюсь. - Баскаков осторожно отхлебнул принесенный кофе и тоже посмотрел на портрет вождя. - Это противозаконно?
   - Противозаконными бывают деяния, а не должность, - нравоучительно проговорил майор и обозначил следующий вопрос. - Какие отношения у Вас были с управляющим Ленинградского отделения Промстройбанка?
   - Самые, что ни на есть деловые. Там открыт счет моего кооператива, - не задумываясь, ответил Баскаков. - Он понял, что банкир влип, и его крутит уголовный розыск. "Надо поаккуратнее с этими... Фильтровать ответы".
   - Вы получали от него наличные деньги?
   - Я получал не от него, а в кассе банка. На зарплату и на закупку оборудования, - пояснил Баскаков.
   - Уж очень большая у Вас зарплата, - криво усмехнулся майор и зло посмотрел на Женю.
   - Какую заработал, такую и получаю. Кто ж откажется от честно заработанных денег, с которых уплачен подоходный налог и партийные взносы. Ведь так? - Баскаков отставил в сторону пустую чашку и в очередной раз безмятежно улыбнулся.
   - А что за оборудование Вы закупали? - продолжал давить майор. Он был явно в курсе всех Баскаковских дел.
   "Надо понять, что он хочет из меня выудить. Карл Маркс полагал, что с чертом можно садиться играть в карты. Но при этом надо обязательно выигрывать. Иначе... Хищение в особо крупных размерах и расстрельная статья. На пару с любимым тестем. Но это еще нужно суметь. А кишка не тонка!?".
   - Мы закупали все необходимое для выполнения научно-исследовательских работ. Иногда это приходилось делать за наличные. Сами понимаете - тотальный дефицит. - Баскаков по-шутовски развел руками.
   - И сколько ж ученых работает в вашем научном кооперативе? - ехидно спросил майор.
   - Я один, - не моргнув глазом, ответил Баскаков. - Эффективность работы деятелей науки может отличаться в сотни и даже тысячи раз. Разве можно оценить производительность труда Эйнштейна или Винера? Это нонсенс! Имеются все научные отчеты, акты сдачи-приемки... - Он явно издевался над незваными гостями.
   - В интеллекте Вам не откажешь. Хорошо объясняете, - недобро улыбнулся майор, понимая, что его просто-напросто дурачат. - А Вы можете предоставить нам всю документацию кооператива, включая бухгалтерскую? Кстати, где Ваш главный бухгалтер? В банковской карточке имеется подпись некоего Митрофанова.
   - Я его уволил. Негодный оказался бухгалтеришка, - посетовал Баскаков и вновь развел руками. От него исходили мощные волны иронии, и это сбивало оперов с толку. Они привыкли к страху и покорности. - Ну так вот... Уволил я его, а нового пока не нашел, поэтому подписываю все сам. Это позволяют финансовые инструкции. - Женя вспомнил того мужика, который поставил свою подпись в банковской карточке, и чуть не рассмеялся. Его он раскопал в ближайшей пивной и за бутылку водки попросил на три минуты стать главным бухгалтером кооператива. Мужик посчитал сделку выгодной и немедленно согласился. - А что насчет документации...бухгалтерской и прочей..., - продолжил Баскаков после небольшой паузы. - Так я ее не обязан вам показывать. У вас есть на это санкции?
   - Разумеется. - Майор вынул из кармана вчетверо сложенный листок бумаги и протянул его Баскакову. - Вот ордер на обыск офиса Вашего кооператива.
   - Но у моего кооператива нет офиса, - улыбнулся Баскаков. - Зачем он мне. Лишние затраты. Есть только юридический адрес, но там вы вряд ли что найдете. А здесь кабинет секретаря горкома комсомола, а на его обыск у вас ордера нет. Ведь так?
   - Предоставьте нам документацию и дело с концом. Не нужно создавать себе излишних проблем, - надавил майор.
   - С удовольствием, но не имею возможности. Этот выжига бухгалтер, когда я его уволил, умудрился прихватить с собой всю канцелярию. Обиделся и напакостил. Я уж собирался подать на него в розыск. Да все как-то недосуг.
   Документация на кооператив лежала у Баскакова в сейфе, стоящим у него за спиной. И хотя она была в порядке, он вовсе не собирался показывать ее без нужды.
   - В таком случае мы вынуждены Вас задержать. Поедете с нами в Питер, посидите немного в камере, подумаете... - Майор встал, тем самым показав, что разговор закончен.
   - Я ответственный работник, вы не имеете права... - Баскаков растерялся. Такого поворота событий он не предполагал.
   - Молчать! - гаркнул до сего времени молчавший напарник майора. - Не заставляй применять силу. Быстро встал и вперед! - Он выхватил из кармана пистолет и взвел затвор.
   Баскаков вздрогнул от неожиданности. К такому обращению он не привык. В голове с калейдоскопической скоростью промелькнули картины прошлого, когда его привлекали по делу Глотова: следственный изолятор, конвой, суд..."Только этого не хватало! Финита ля комедия. Надо что-то придумать...". В его груди пробежал холодок.
   - Могу я позвонить жене, чтоб не беспокоилась? - осторожно поинтересовался он.
   - Звоните, - немного поколебавшись, разрешил майор.
   Баскаков взял телефон и набрал номер Гридина. Тот к счастью оказался на месте.
   - Меня арестовали прямо в кабинете и хотят переправить в Кресты. Хорошо. Понял. - Баскаков положил трубку и посмотрел на майора. - Я могу собраться?
   - Только побыстрее, - поморщился тот. Ему крайне не понравился состоявшийся разговор по телефону. Так жену не предупреждают.
   Баскаков начал медленно рыться в ящиках стола, нашел какую-то бумагу и, немного подумав, положил ее обратно. Он явно тянул время.
   - Шевели костями! - нетерпеливо крикнул напарник майора, поглаживая дуло пистолета.
   - Нельзя ли повежливее, - возмутился Баскаков.
   - Вежливо с тобой будут в камере базарить. Там одни доктора блатных наук сидят. Вот им и расскажешь про Эйнштейна и про Бернштейна... Они любят сказки слушать. - Опер был настроен крайне агрессивно и Баскаков понял, что дальше его злить опасно.
   Он открыл встроенный шкаф, медленно надел плащ и направился к выходу из кабинета.
   - Не вздумай дергаться! - раздалось сзади. - Можешь и пулю схлопотать.
   Когда они вышли в холл, их встретил вооруженный отряд милиции во главе с Колей Гридиным. Коля представился, посмотрел документы майора и спросил.
   - На каком основании увозите ответственного работника? Вы поставили в известность горком партии? - Гридин вертел в руках удостоверение опера, но не спешил его возвращать.
   - По подозрению в свершении тяжкого преступления, - несколько замялся майор.
   - Подозрение не есть основание. У Вас имеется ордер на арест? - напирал Гридин. - Давайте подъедем к нам в отдел и разберемся.
   Вооруженный наряд насуплено молчал, психологически поддерживая своего старшего.
   - А как же Баскаков? - майор кивнул в сторону Жени, осознав, что силой он здесь ничего не добьется.
   - Он никуда не сбежит. Если будет нужно - вызовем, - холодно пояснил Гридин.
   Кавалеристский наскок Ленинградского УГРО не удался. Майор пожал плечами и согласился с доводами Гридина, понимая, что время будет упущено и Баскаков постарается спрятать концы в воду. Но что ему оставалось делать.
   Прибыв в отделение, созвонились с Северной Столицей, подключили горком партии и питерских оперов отозвали обратно для получения дальнейших указаний, о чем Гридин немедленно сообщил Баскакову. Тот облегченно вздохнул, но радовался недолго. Буквально через несколько минут ему позвонила испуганная теща и сказала, что Вадима Яковлевича арестовали и увезли в Ленинград. Баскаков понял, что Питерская уголовка работала параллельно по ним обоим, и тяжко задумался. Он понял, что за него с Матаевым взялись всерьез и просто так не отцепятся.
   "Матаев сам подписывал все финансовые документы и вряд ли сможет долго отпираться. А потом опять придут ко мне со всеми санкциями. Здесь Коля Гридин не поможет. Надо что-то предпринимать и срочно, пока телега не заехала слишком далеко. Надо ее тормознуть. А ведь по документации все чисто, если глубоко не копать, а отнестись к делу формально. Вот и надо заставить их отнестись к делу формально. А что если запустить встречные потоки? Если посадят Матаева, то нашему городскому руководству от этого не будет ни жарко, ни холодно, а вот если возьмут меня... Эх, и порассказать же я могу! Ну что ж, шантаж это очень даже большевистский метод убеждения".
   Баскаков тогда еще не понимал, что слишком информированного свидетеля проще убить, чем с ним возиться. Но в то время заказные убийства еще не были распространены, а существовали более цивилизованные методы устранения опасных людей. КПСС еще была жива.
   На следующее утро он записался на прием к председателю комитета партийного контроля, а потом, глядя ему прямо в глаза, заявил, что Матаева арестовали незаслуженно, что это происки его завистливых врагов и что нужно приложить все усилия, чтобы освободить уважаемого Вадима Яковлевича.
   - Я понимаю Ваши родственные чувства, - вздохнул председатель, - Но вряд ли чем смогу помочь. Члены партии должны быть вне подозрений, а уж коли попал...
   - Вы любите порнографию? - перебил его Баскаков.
   - Что Вы имеете в виду? - опешил председатель.
   Баскаков молча вынул пачку фотографий и положил на стол ошарашенного председателя.
   - Я говорю именно о порнографии в ее чистом виде. Вот это Вы совокупляетесь с девицей в бане. - Перед онемевшим от испуга партийным чиновником лег один из фотоснимков. - Какая поза, какое выражение лица! Эту фотографию можно продавать в поездах дальнего следования и делать неплохой бизнес. А вот другие... Какая замечательная коллекция! Есть еще магнитофонные записи. Голоса очень узнаваемы. Да здесь не только Вы, а смотрите... - Баскаков, тыкая пальцем в фотоснимки, назвал еще несколько фамилий высокопоставленных партийцев с соответствующими комментариями. Делал он это вдохновенно и артистично, фиксируя взглядом внезапно побледневшее лицо председателя. - Так что думайте, кто должен быть вне подозрений. Если Матаев в ближайшее время не будет отпущен или, не дай Бог, опять начнут предъявлять претензии ко мне, то над этими карточками будет веселиться все ЦК КПСС. Прямо во время заседания. Баскаков встал и, не прощаясь, покинул кабинет. Он не сомневался в успехе.
   Матаева вскоре выпустили, а дело закрыли за недостатком улик. Правда, Вадиму Яковлевичу пришлось уйти с должности, но долго без работы он не гулял. Его пригласили на крупный оборонный завод, и вскоре вместе с женой он перебрался в Ленинград. Женя вышел сухим из воды, но усвоил истину: не нужно самому подписывать криминальные деньги, а лишь контролировать того, кто это делает. А еще он понял, что его боятся. "Нужно уезжать из этого города. Я стал не удобен, а это опасно".
  
   Глава шестая.
   Жена Баскакова, Лена ни в чем не нуждалась. Она бросила работу в детском саду, поступила в музыкальном училище и вела богемный образ жизни, потрясая свое окружение сногсшибательными нарядами и дорогими украшениями. Сам Баскаков был равнодушен к роскоши и уж тем более не кичился своими финансовыми возможностями. "Это удел нуворишей, неожиданно попавших из навозной кучи на праздник жизни. Комплекс голожопого детства".
   А Женя жил не по средствам, в смысле ниже своих возможностей. Правда он имел личный счет в Сбербанке, и там лежала сумма несоизмеримая с капиталами, которыми он оперировал в своей деятельности. Деньги являлись для него лишь инструментом проникновения во власть. А он познал вкус власти, но не официальной, а тайной, когда вершишь судьбами людей и ощущаешь себя, чуть ли не Богом. "А деньги? Их главное правильно употребить. Чтобы машина ехала, ее нужно постоянно заправлять бензином. А мы уж сообразим, куда ее направить. И надо двигаться. Дальше, дальше, дальше... Пьеса такая есть".
   Часто бывая на комсомольских тасовках в Питере, Баскаков правдами и неправдами старался получить как можно больше информации о местных вождях: образ жизни, привычки, слабости, увлечения. При случае он зазывал их к себе в гости и водил в небезызвестную сауну. Досье множились как тараканы. Баскаков купил компьютер и начал заносить все данные туда. Он готовился к очередной экспансии власти - пора было перебираться в Северную Столицу, а для этого надо быть во всеоружии. Но одна мысль не давала ему покоя.
   "А как же жена? Она свяжет меня по рукам и ногам". Он не любил Лену, да и она последнее время стала относиться к нему достаточно холодно. "Впрочем, Лена свою функцию выполнила. Благо, что детей не завели. А ведь можно еще раз выгодно жениться... Но для этого необходимо развестись. Добровольно она вряд ли согласится - слишком сладко живет. А если не добровольно? Ведь развод не поощряется, это аморально по партийным понятиям и сильно подпортит мою репутацию. Нужны веские основания. Так кто ж мешает мне их организовать!".
   К музыке Баскаков относился равнодушно, вернее никак не относился, а воспринимал ее как некий жизненный фон. Иногда назойливый, иногда успокаивающий, что-то вроде шелеста листьев. Лена об этом знала и, когда Женя пригласил ее на конкурс местных музыкальных коллективов, проводимый под эгидой комсомола, она страшно удивилась.
   - Что это тебя на искусство потянуло?
   - Ностальгия по школьным годам. Ша да бду бда! - Баскаков, вихляя задом, прошелся по комнате и включил магнитофон. Заиграл разухабистый рок-н-ролл. - Танцуют все. Нон стоп дансинг. Ну, чего ты стоишь!? Давай, жги!
   Лена вскочила, и они растворились в неистовом танце, отчаянно крича и размахивая руками.
   Женя знал о пристрастии Лены к рок-музыке и полагал, что к рок-музыкантам она тоже не равнодушна. Чего стоили плакаты с волосатыми и вычурно одетыми молодыми людьми, развешанные по всей квартире, включая туалет и ванную.
   Конкурс проходил в городском доме культуры. Посадили их в ложу для почетных гостей. Зал был забит молодежью, которая бурно реагировала на появление конкурсантов. Сначала выступали народные коллективы, выряженные в национальные костюмы. Они пели и отплясывали под баян.
   - Идиотизм деревенской жизни, - прокомментировала продвинутая Лена. Она с нетерпением ждала появления рок - групп. Баскакову было все равно кого слушать. Он преследовал иные цели. Наконец, ведущий объявил.
   - Рок-группа "Глобус". Руководитель - Андрей Троицкий.
   Зал взорвался бурными аплодисментами, прорезаемыми отдельными выкриками и свистом. Чувствовалось, что выступающих давно знают и любят. На сцену выскочили несколько молодых парней в майках, быстро подключили аппаратуру и схватились за инструменты. Судорожно извиваясь и подтанцовывая, они вдарили по струнам и клавишам. Зал взвыл от восторга. На авансцену выскочил некто с длинными растрепанными волосами и, разве что, не заглатывая микрофон, запел громко и неразборчиво, пронзая зрителей взглядом сумасшедшего. Из сумбурного текста вырывались лишь отдельные слова: "тачки", "жвачки" и еще про "девушек, которые хотят". Лена застыла в экстатическом параличе. Глаза ее горели как у возбужденной кошки.
   "Он или пьяный или обкуренный", - подумал Баскаков и покосился на Лену. - "Хотя ей такие как раз нравятся. Волосатые и штаны в обтяжку, чтоб яйца выпячивались. Подобных придурков сейчас модно называть секс-символами. Скорее это символы загнивающей эпохи".
   - Ну, ты понял! - воскликнула Лена, когда музыканты закончили. - Вот где истинное искусство. Классику скоро похерят. Наступает новая музыкальная эра. Он же почти гений! - Она была полна экстатического восторга.
   - Что значит почти? - усмехнулся Баскаков. - Не дотянул полтона до шедевра!? - Его раздражала экзальтированная восторженность жены. "Что она в них находит! Хотя на вкус и цвет... Впрочем, похоже, этот парень ей нравится, что и требовалось доказать". - Хочешь, я тебя с ним познакомлю? - неожиданно предложил Женя.
   - А ты его знаешь? - встрепенулась Лена. - Конечно, познакомь. Только ты не подумай ничего такого... Я же тоже музыкант, нам надо общаться... - Она опустила глаза.
   - Я ничего такого не думаю. - На губах Баскакова зазмеилась улыбка Иуды. - Подожди меня здесь. Я скоро.
   Он спустился к жюри и подсел к председателю, сотруднику отдела культуры исполкома. Они часто сталкивались по работе, где последний, в основном, выступал в роли просившего.
   - Сведи меня с этим...как его...Троицким. Разговор к нему есть. Тебя это не затруднит? - спросил Баскаков.
   - Никаких проблем, Женя. Пошли.
   Вскоре они оказались в артистической, где переодевалась рок-группа. Председатель жюри подозвал Троицкого. Тот подошел прямо в плавках. Ноги у него были худые и волосатые.
   - Это второй секретарь горкома комсомола товарищ Баскаков Евгений Константинович. Он хочет с тобой поговорить. - Председатель жюри кивнул в сторону Жени.
   - Прямо здесь? - поинтересовался музыкант и посмотрел на свои голые ноги. Он слышал про Баскакова и знакомство с ним считал за честь.
   Они обменялись рукопожатием.
   - Можно и здесь, только разговор конфиденциальный, - Баскаков недвусмысленно посмотрел на членов рок-группы.
   Музыканты намек поняли, быстро оделись и покинули помещение, сказав Троицкому, что подождут его внизу. Троицкий быстро натянул джинсы и вернулся к Баскакову.
   - Хорошо работаете, - задумчиво сказал тот, взяв одну из гитар и пощипывая струны. - Только аппаратура слабовата. С такой далеко не уедешь, а уехать есть куда. Не слышал про всесоюзный фестиваль "Молодежная струна"?
   - Слышал. Но мы-то здесь причем? Это слишком круто, - вздохнул Троицкий. - Нам бы хоть помещение для репетиций надыбать - за счастье бы посчитали. - Он понимал, что Баскаков что-то от него хочет, и на всякий случай сетовал на сложности - вдруг поможет.
   - Это круто, но не слишком, - проговорил Баскаков, отложил в сторону гитару и посмотрел в упор на музыканта. - Как говорится, не имей сто друзей, а имей одну жену министра. А остальное приложится, и крутизна превратится в пологость. Хорошие вы ребята. Так и подмывает вам помочь. - Он в упор посмотрел на музыканта, ожидая его реакции.
   - Что я должен делать? - Троицкий никогда не рассчитывал на халяву и понимал, что манна с небес сыпется только в библии, а здесь ее нужно отрабатывать.
   - Дело несколько необычное, - медленно проговорил Баскаков. - Будет тебе и аппаратура в бесплатную аренду и помещение, на конкурс твою группу пропихнем. Только... только ты должен соблазнить одну девушку. Она ничего себе, из постели не выгонишь, тем более в диком восторге от твоего творчества. Ну, как ты на это смотришь?
   Баскаков застыл в ожидании. Он предполагал резкий отказ, возмущение или, по крайней мере, недоумение, но ответ его сразил наповал.
   - А это обязательно должен сделать я или можно кого-нибудь из ребят подключить?
   Троицкий не шутил. Баскаков для него был что-то вроде живого Бога, и музыкант искал варианты наиболее оптимальные для выполнения поставленной задачи.
   - Лучше ты. Должен же я знать, кому доверяю свою жену, - криво усмехнулся Женя.
   - Не понял!? - От удивления глаза у Троицкого увеличились вдвое. - Вашу жену!
   - Да и не надо понимать. "В прериях и каньонах, среди зарослей чапарраля есть многое такого...". Генри читал? Короче, или ты соглашаешься, и я немедленно знакомлю тебя с ней, или гуляй сам по себе, карабкайся к вершинам... Только ведь "из грязи в князи" разве что в сказках бывает.
   - Сколько у меня есть времени? - спросил Троицкий, подумав при этом. " Трахнуть какую-то бабу и получить "все, что нужно для души"... Да хоть десять!".
   - Неделя. Я все это время буду в Питере. Сауну Гриши Ровного знаешь? - поинтересовался Баскаков.
   - Знаю, но туда не прорвешься. Никогда мест нет.
   - Это смотря для кого... - Баскаков вытащил из кармана связку ключей, отцепил один из них и передал оторопевшему Троицкому. - Это от сауны. Любовью с ней займешься там. Прямо на диванах. В других местах, как хочешь, но хоть один раз там. Позвонишь Грише Ровному, вот телефон. Когда нужно - там будет свободно. И еще... Как только войдешь, щелкнешь одним тумблерочком...
   Тщательно проинструктировав музыканта, Женя еще раз залез в карман и вынул толстую пачку денежных купюр.
   - Это на ухаживание.
   Буквально через несколько минут после этого разговора Баскаков познакомил Троицкого с Леной, а на следующий день уехал якобы в командировку в Ленинград.
   Сексапильный служитель муз недолго осаждал твердыню, готовую сдаться без боя. Женщины слабы и падки на представителей богемы. После интенсивных трехдневных ухаживаний с цветами, шампанским и пением под гитару, Троицкий пригласил Лену к себе и с удовольствием овладел ей. Она ему нравилась. Потом он проделал то же самое в сауне, где процесс соития был в подробностях заснят на фотопленку. Вскоре она оказалась в распоряжении Баскакова.
   Он не обманул Троицкого и выполнил все свои обещания, а пикантные фотографии продемонстрировал сначала вызванному из Ленинграда тестю, а потом самой Лене. " Красиво жить не запретишь! И не надо мудрить господа-товарищи! А она такой стервой оказалась. Я к ней со всей душой... Это противоречит моим моральным устоям".
   Вадим Яковлевич был умным человеком и, взглянув на фотокарточки, ничего не сказал, а лишь посмотрел на Баскакова пришибленным взглядом умудренного жизнью человека. Он слишком хорошо изучил Женю и понимал, что предпринимать что-либо бесполезно - семейный поезд на всех парах катился под откос. В городе Баскакова жалели, успокаивали, и развод состоялся без излишних осложнений. Трехкомнатную квартиру он оставил Лене. "Плевать! Другую получу!" Мысленно он находился уже в Питере.
   Впоследствии Баскаков узнает, что Троицкий сошелся с Леной, и они живут гражданским браком. Этот факт его не особенно удручил. "Ну вот, и никакого злодейства", - подумал он и с этого самого дня перестал высылать бывшей жене деньги. С Вадимом Яковлевичем они остались друзьями. Вернее Матаев не стал ломать копья и портить отношения со своим бывшим зятем. Может быть в благодарность за то, что тот вытащил его из тюрьмы, а может, смотрел на вещи шире, видя в Баскакове человека будущего и веря в его непотопляемость. "Время смутное на дворе и мало на кого можно опереться. Вернее, опереться на кого-то можно всегда, чтоб вместе улететь в тартарары. Нет. Нужно искать надежные кочки на этом зыбком болоте".
   Вадим Яковлевич был действительно умным человеком и не ошибся в своих шкурных расчетах. Будущее показало, что он оказался бесконечно прав. Но об этом потом.
   С первым секретарем у Баскакова сложились ровные отношения. Каждый знал свое дело и не лез в чужую епархию. Женя знал, что у его непосредственного начальника есть сильная поддержка в области. То ли родственник, то ли друг. "Его так просто не сковырнешь", - решил для себя Баскаков. - "Хотя он долго здесь не засидится и пойдет на повышение, но сколько ждать. Нет, настало время его перепрыгивать"
   Женя, сославшись на крайнюю необходимость, стал часто пропадать в Северной столице. Там он жил в гостинице, посещал всевозможные общественные мероприятия, где черпал информацию и заводил полезные знакомства. Он готовился к очередному карьерному прыжку.
  
   Часть третья. Северная столица.
  
   Глава первая.
  
   В белые ночи солнце не спит, а дремлет, прикрываясь вместо звездного неба серой пеленой непрерывного рассвета. А если облачно, то ночь напоминает пасмурный день. Но пасти разведенных мостов ставят все на свои места, определяя время суток. И еще молчат птицы. В отличие от кораблей, которые ерзают в порту, издавая редкие, тревожные гудки. На улицах города безлюдно, но по набережным непрерывно бродят парочки, время от времени останавливаясь и облокачиваясь на парапет. Июнь. Летнее солнцестояние.
   Баскакову не спалось, и он ворочался в кровати, пока не захотелось есть. Попытавшись припомнить содержимое холодильника, он пришел к выводу, что тот пуст. Тогда он вновь попытался заснуть, и это ему почти удалось: сознание сворачивалось и пересекало какую-то неуловимую грань небытия, где меркла явь и отчетливо выплывали прошлые, казалось, давно утерянные сны. Но что-то мешало, втягивало обратно, в реальный мир, и Баскаков очередной раз поворачивался на другой бок.
   Наконец терпение у него иссякло. Он осторожно поднялся, чтоб не разбудить спавшую с ним женщину и, прошлепав босыми ногами к телефону, попытался заказать что-нибудь поесть в ресторане. Но здесь его поджидала неудача. Длинные безнадежные гудки похоронили надежду на возрождение отечественного сервиса.
   Баскаков обернулся и посмотрел на женский силуэт, угадывающийся под простыней, и оголившееся матовое бедро. Стараясь не шуметь, он кое-как натянул спортивные штаны, сунул ноги в шлепанцы и отправился будить горничную, рассчитывая разжиться у нее съестным или, по крайней мере, заказать чаю "с чем-нибудь". Сонная горничная напоминала вяленую воблу и долго не могла понять, что от нее хотят. А когда поняла, то предложила Баскакову воспользоваться буфетом, что тот и попытался сделать. Но, спустившись на три этажа ниже, он уперся в запертую дверь с табличкой: "Буфет работает круглосуточно".
   Увидев лицо возвратившегося ни с чем постояльца, горничная, опасаясь за свою жизнь, сказала, что у нее где-то завалялась пара пачек печенья, и что она принесет их вместе с чаем в номер. Баскаков кивнул, изображая суровость на лице, и отправился восвояси.
   Когда он вернулся, женщина уже не спала, и, привстав на локте, недоуменно смотрела на Баскакова.
   - Ты где путешествуешь? - спросила она.
   - Жрать охота - сил нет! Заказал чаю у горничной. - Баскаков упал в кресло и откинул голову на спинку.
   - Про меня не забыл? - Женщина потянулась и села, укутавшись в простыню.
   - Я не думал, что ты проснешься. Сейчас дозакажем, - успокоил ее Баскаков.
   Женщину звали Ира или Ирина Павловна. По крайней мере, она так представилась, когда знакомилась с Баскаковым. Ирина была старше Жени на десять лет, но выглядела не по годам молодо и имела пружинистую фигуру гимнастки. Сзади ее вообще можно было принять за девочку.
   - Мы с тобой долго не увидимся. А "долго" может превратиться в "навсегда". Страшное слово. Ты его не боишься? - В ее глазах плавала неподдельная печаль.
   - Не усугубляй. И так тошно... - В дверь постучали. Баскаков впустил горничную с металлическим подносом. Он был сервирован на двоих.
   - Я посчитала, что одного стакана вам будет мало, - произнесла она бесцветным голосом и оценивающе посмотрела на закутанную в простыню Ирину. - Захотите повторить - позвоните. Я включила телефон.
   Горничная покинула номер.
   "Может быть, и в ресторане уже включили. - Баскаков погладил телефонную трубку, но звонить передумал. - "И этого хватит, чтоб обмануть желудок. Да. Советский сервис ненавязчив". - Он наполнил чаем стаканы.
   Ирина встала, набросила на себя легкий халатик и, подсев к Баскакову, положила голову ему на плечо. Он не знал, что ей сказать, и просто молча отхлебывал чай из стакана в мельхиоровом подстаканнике.
  
   Познакомился он с ней больше года назад в Большом театре. Во время комсомольской конференции в Москве организовали культурно- развлекательную программу и можно было на выбор посещать достопримечательности столицы. Баскаков выбрал Большой не потому, что сильно любил оперу, а потому что там ни разу не был. Его сопровождал инструктор из ЦК ВЛКСМ по фамилии Гладышев, тоже пожелавший "за бесплатно" приобщиться к высокому искусству.
   Ирину он увидел в театральном буфете во время антракта. Она сидела в одиночестве за столиком и через соломинку тянула молочный коктейль. С мальчишеской прической и в черном обтягивающем платье с разрезом женщина выглядела весьма пикантно. "Сексапильна, как эскимо на палочке", - подумал тогда Баскаков, глядя на незнакомку. Она уловила его взгляд и машинально поправила прическу.
   Весь антракт они заинтересованно переглядывались, а когда спектакль закончился и Баскаков вышел на театральную площадь, он вновь увидел ее в окружении двух парней в зеленых плащах и шляпах. Между ними шел какой-то нелицеприятный разговор, сопровождаемый выкриками и угрожающими жестами.
   Баскаков посчитал нужным вмешаться - сказалось провинциальное воспитание.
   - Эй, ребята. Отцепитесь от девушки. Она со мной.
   - Не лезь не в свое дело, - процедил один из них.
   Почему Ирина тогда не остановила Баскакова - не понятно. Но, тем не менее, она красноречиво смолчала, тем самым, подвигнув его на решительные действия. Женя резко дернул ближайшего парня за локоть так, что тот потерял равновесие и сел на асфальт, а, заметив резкое телодвижение второго, не долго думая, уложил его прямым в челюсть. Потом резко взял Ирину под руку и потянул ее прочь от любопытных взглядов прохожих.
   Приглядевшись к своей спутнице, Баскаков понял, что она не так молода, как показалась ему сначала, но это отнюдь не уменьшало ее привлекательности. Возле метро они остановились.
   - Меня зовут Ирина Павловна, - представилась незнакомка и взглянула на Баскакова. Ее глаза смеялись, а голос звучал как ручеек. - Тот, кого ты посадил задом на землю - мой родной брат. Но это не уменьшает благородства поступка.
   - Баскаков, - Женя коротко кивнул, и, подумав, что неплохо бы завести мимолетный романчик с этой симпатичной женщиной, а если повезет, так и затащить ее к себе в номер, предложил. - Может быть, поужинаем вместе. Я из Ленинграда, в командировке и страдаю от одиночества.
   - Я вообще-то замужем, - неуверенно проговорила Ирина.
   Это "вообще-то" решило вопрос в пользу продолжения знакомства. Баскаков вновь взял ее под руку и повел в ближайший ресторан. После ужина Женя предложил своей новой знакомице пойти к нему в номер и выпить кофе. Та мягко, но категорически отказалась.
   - Как-нибудь в другой раз, - прожурчала Ирина и протянула Баскакову бумажку с телефоном. - Звони, когда будешь в Москве. Это рабочий. Я работаю в Пушкинском музее.
   "Журчалка!", - усмехнулся Баскаков.
   Он вскоре уехал домой и быстро забыл об этой случайной встрече. Но случайность - звено некоей закономерной цепи событий, из которых и складывается судьба. А с нее не свернешь, как с торной дороги, ибо все повороты тоже заранее предначертаны и являются отрезком этой самой судьбы.
   В следующий раз Баскаков попал в Москву через полгода. Бегая по лабиринту кабинетов, он нос к носу столкнулся с Гладышевым, инструктором, который в прошлый приезд сопровождал его в Большой театр.
   - Ты куда пропал тогда. Да еще вместе с Гусевой. - Гладышев ехидно улыбнулся.
   - А ты что с ней знаком? - изумился Баскаков.
   - Ты знаешь, кто ее муж!? Гусева не знаешь!
   "Гусев, Гусев...", - начал вспоминать Женя. - "Господи! Да он же работает в секретариате ЦК КПСС. И на ответственной должности. Вот это расклад!".
   - Ведь он старше ее лет на тридцать. - Удивлению Баскакова не было предела.
   - Ты знаешь, кто ровесников не ищет, - усмехнулся Гладышев. - Но она птичка вольная. Ходит всегда одна, но никому не позволяет к себе подобраться, вернее, на себя забраться. А ты угодил в фавориты. Я бы на твоем месте не упускал такого шанса. Ее супруг многое может. Очень многое...
   Баскаков в конъюнктурных ситуациях ориентировался моментально. "Это интересная информация. Надо быть круглым идиотом, чтоб ей не воспользоваться. Жена сильного мира сего это козырь постарше, нежели его дочка. Так...".
   - Ты не знаешь, когда у нее день рождения?
   - Откуда!? Я что, справочное бюро? Она работает в Пушкинском музее заместителем директора. Узнай через отдел кадров, - посоветовал Гладышев.
   "Полгода для подобных знакомств - это большой срок", - решил Баскаков по дороге в гостиницу. - "Как бы к ней ловчее подлезть, догнать упущенное время. Здесь нужен красивый вариант".
   Придя в гостиницу, Женя, не раздеваясь, сразу же взялся за телефон и набрал номер, который ему дала Ирина. Ее голос он узнал сразу. По журчанию.
   - Это отдел кадров?
   - Нет, это не отдел кадров. Позвоните по телефону... - ответила трубка голосом Ирины.
   - Спасибо. - Баскаков накрутил указанный номер. - Это из отдела учета. Мне нужен год и дата рождения Гусевой Ирины Павловны. Да, да! Вашего заместителя директора. У нее телефон не отвечает. Срочно! - Вся эта ахинея произносилась голосом облеченного властью человека, поэтому нужную информацию выдали буквально через минуту. - Хорошо работаете, - похвалил Баскаков невидимого сотрудника отдела кадров и положил трубку на рычаг.
   Эта собственная наглейшая импровизация его развеселила. "Не любят у нас на Руси связываться с начальством! Даже не поинтересовались, из какого такого отдела учета звонили. Бог с ними. День рождения у нее через месяц. Надо ей сделать дорогой подарок, что-нибудь из ювелирных украшений. Не откажется. Поломается для виду и возьмет. Женщины любят цацки. Даже самые умные и избалованные. А между делом я поведаю ей о своих проблемах. Она поймет и отблагодарит. Ей это ничего не стоит".
   Но разве можно спланировать ход судьбы. Все получилось не так, как предполагал Баскаков. По приезду домой он купил колье, стоившее умопомрачительных денег, а через месяц придумал повод, чтобы поехать в Москву.
   Ирина сразу согласилась на встречу. Баскаков сводил ее в ресторан, где и вручил ей украшение.
   - Зачем такой дорогой подарок, - прожурчала Ирина. - Если ты решил меня таким образом купить, то напрасно потратил деньги. А если соблазнить... - Она обрубила фразу и красноречиво уткнулась Баскакову в глаза. - Я знала, что ты не пропадешь, и ждала тебя. Мог бы позвонить раньше.
   - Я звонил, - усмехнулся Женя. - Помнишь... ошиблись с отделом кадров примерно месяц назад.
   - Вот откуда ты узнал дату моего рождения. Ну, ты эквилибрист! - Оба весело рассмеялись.
   После праздничного ужина, они пошли в гостиницу, где она отдалась Баскакову без излишних церемоний и даже осталась ночевать. Ирина всю жизнь провела в тепличных условиях и суровая действительность не добралась до нее, чтобы растоптать идеалы. Она была цельной и романтической натурой, замуж вышла по настоятельной просьбе родителей, к стареющему супругу относилась равнодушно, но была верна ему пока... пока не встретила Баскакова. Он для нее был тем самым долгожданным принцем, в которого она влюбилась сразу и безоговорочно. Она верила в судьбу и действительно ждала его целый год. И верила.
   Они стали периодически встречаться в Ленинграде, куда Ирина стала ездить по поводу и без повода. Но, зная высокое положение ее мужа, ей никто не препятствовал. Баскаков не испытывал к женщине бурных чувств, но она была умна, тактична, щадила его болезненное самолюбие, и Жене нравилось находиться рядом с ней. Он даже скучал, когда Ирина долго не появлялась.
   Неодолимые карьерные устремления не позволяли ему забыть цели знакомства с этой женщиной, но он не хотел ее обижать какими-либо просьбами. Ирина была умна, проницательна и моментально бы догадалась об истинной подоплеке их отношений. А Баскаков к ней привык и не хотел расставаться, но никогда не забывал о высоком положении ее мужа в партийной иерархии. "Нужно действовать тоньше. Чтоб инициатива исходила от нее, чтоб она сама предложила. Нужно уметь ждать...".
   Женя постоянно сетовал на сложности, возникающие при каждой его поездке в Ленинград, имитировал страх перед незримым начальством, рассказывал байки о героизме, который он проявил, чтоб вырваться на встречу. В конце концов, сердце женщины не выдержало.
   - Что тебя держит в твоем мусорном городишке. Жены у тебя нет. Ты где работаешь? - До этого времени Ирину абсолютно не интересовало, чем занимается Баскаков. Она любила его в любом виде.
   - Вторым секретарем горкома комсомола, - с тяжким вздохом поведал Женя.
   - Фу ты, ну ты! - воскликнула Ирина. - Давай перетянем тебя в Москву - и нет проблем. Ты согласен?
   Баскаков неуверенно пожал плечами.
   - В Москве мне будет тяжело. Там у меня никого нет.
   "Сейчас я его дожму!", - вошла в азарт женщина.
   - Тогда... в Питер. Ну, кем ты хочешь быть в Ленинграде?
   - Я работаю в комсомоле, - начал Баскаков, но Ирина его перебила, отчаянно зажестикулировав.
   - К дьяволу комсомол! Ты ведь член партии? Так давай назначим тебя первым секретарем райкома. Вопрос-то плевый!
   - Тогда уж лучше вторым. - Баскаков не хотел быть первым лицом, который за все отвечал и постоянно был на виду. Он предпочитал власть незримую, подспудную, но не менее эффективную, а в отдельных случаях и более.
   - Хочешь вторым, так будешь вторым. Да не переживай ты так. Зачем тебе это захолустье!? - Она грациозно запрыгнула к нему на колени и начала тормошить за волосы. - Слушайся, когда старшие говорят. Какой капризный ребенок!
   Вопрос был решен в течение месяца. Позвонил первый секретарь обкома партии и сказал, что Баскаков Евгений Константинович переводится в Ленинград на ответственную работу. Жене моментально предоставили двухкомнатную квартиру, и он приступил к новым обязанностям. С Ириной они продолжали периодически встречаться в гостинице, где она останавливалась.
   Но идиллия продолжалась недолго. Ее мужа по неизвестным причинам назначили послом в одну из европейских стран. Перед отъездом она приехала в Северную столицу и жила с Баскаковым целых две недели. Сегодня наступила последняя сладкая ночь перед горькой разлукой.
  
   Ирина пила чай мелкими глотками, не глядя на Баскакова. Ее мысли разлетелись в разные стороны, и она никак не могла сосредоточиться, чтобы сказать нечто важное. Баскаков молчал, лишь иногда искоса поглядывая на нее. Время неумолимо сжималось: сутки превращались в часы, а часы в минуты.
   - Уже утро, - наконец прервал Женя затянувшуюся паузу, бросив взгляд на циферблат настенных часов.- Пять часов семнадцать минут.
   Ирина вздрогнула от его голоса, отодвинула в сторону стакан и потянулась за сигаретой.
   - У меня ощущение, что мы никогда больше не встретимся, а если встретимся, то лучше бы не встречаться, - сказала она. Подбородок ее слегка подрагивал, что придавало голосу вибрирующее звучание.
   - Так оставайся со мной. - Баскаков мог себе позволить сказать эту фразу, заранее зная ответ. - Брось своего пламенного коммуниста. Ведь ты же его не любишь.
   - Нельзя нарушать закон джунглей, иначе рискуешь быть съеденным. Потом я намного старше тебя, тем более женщины увядают быстрее. А для него я всегда останусь молодой. Ты ведь, Баскаков, из породы рвущихся к звездам и в этом своем стремлении готов пренебречь многим, тем более той старой калошей, в которую я скоро превращусь. Я угадала?
   - Не умничай! Мне не лучше, чем тебе. - Баскаков давно понял, что эта затянувшаяся связь должна неминуемо прерваться, но не считал нужным говорить об этом Ирине. "В данном случае ложь добрее правды". Впрочем, она знала все с самого начала, но если бы не сошлась с Баскаковым, то не простила бы себе этого всю оставшуюся жизнь.
   - Ты не ощущаешь в нашем расставании привкус похорон? - Ирина посмотрела на Баскакова как на неразумного ребенка и нежно погладила его по голове.
   - Жизнь продолжается. - Баскаков думал уже о другом. Его мысли были устремлены в блистательное будущее.
   Провожать он ее не стал - Ирина этого не хотела. Они просто поцеловались на прощанье, а потом женщина уткнулась ему в плечо и глухо застонала. Все слова были сказаны, а новых не предвиделось. Ирина резко оторвалась от Баскакова и, не оглядываясь, покинула номер. Больше они в этой жизни не встречались, а другая еще не наступила.
  
   Поработав некоторое время на новой должности, Женя ощутил некоторое неудобство: начальники, подчиненные, коллеги, но полное отсутствие доверенных людей. Он привык к отлаженной работе неформальной структуры, созданной на прежнем месте и начал задумываться, как бы перенести ее сюда, в Ленинград. "Надо восстановить все в расширенном варианте. Зачем терять наработанное!".
   Воспользовавшись своими бесчисленными знакомствами, Баскаков провел многоходовую комбинацию и сумел перевести Колю Гридина на должность начальника райотдела милиции того района, за который он отвечал. Потом он вызвал в Ленинград Гришу Ровного и, не особенно интересуясь его мнением, распорядился, чтобы тот сворачивал дела и переезжал к нему.
   - Откроем здесь три сауны для начала. Денег я дам, а остальное ты и сам знаешь, - напутствовал он его.
   Сауну в своем городе Гриша продал Корсунскому. Бывший комсомольский деятель, после того, как его сняли, занялся челночным бизнесом и преуспел в этом деле. Кроме того, он бросил свою жену ради девушки своей мечты Инны. Девица не особо сопротивлялась, видя материальное благополучие своего неистового воздыхателя, и, по слухам, они жили душа в душу.
   Запланированные сауны быстро обустроили, а перед открытием каждую из них посетили трое угрюмых мужчин.
   - Может видеокамеры установить? - поинтересовался один из них. - У нас есть.
   - Пока не надо, - отмахнулся Баскаков. - Он шел по проторенному, опробованному пути.
   Итак, карьера Жени Баскакова сделала очередной виток, но он не собирался останавливаться. "Человеку свойственна экспансия, а ничего человеческое мне не чуждо".
  
  
   Глава вторая.
  
   Женя был талантливым карьеристом, умевшим вести конъюнктурную игру, извлекая выгоду для себя, а, кроме того, наглым и беспринципным. Он семимильными шагами двигался по комсомольско-партийной лестнице и наверняка достиг бы вершин, но... Отлаженная десятилетиями государственная машина начала давать сбои. Внешне это пока было незаметно, но подспудно чувствовалось. Создавалось ощущение, что некто подпалил государственную избу с угла, а тот, кто первым почуял запашок дыма, начал потихоньку выносить вещи, не предупреждая остальных, чтоб не попасть в излишнюю давку и сутолоку.
   "Бронепоезд на запасном пути" конечно, готовить надо, но это можно делать и из обкома партии". Баскаков имел собачий нюх на перемены, но не спешил оставлять тонущий корабль. " Я хоть не капитан, но и не крыса". Некоторые Женины товарищи по партии поторопились, ушли в коммерческие структуры за легкими деньгами и тонули по одному в хаосе нарождающегося капитализма. "Надо держаться стаи. Стаей не утонешь. Но надо быть в руководстве стаи".
   После долгих размышлений он пригласил в одну из своих саун Кононова. Кононов был старым партийным аппаратчиком, андроповской закваски и взяток не брал. Можно было нарваться на грубость. Занимал старик в обкоме не столько высокую, сколько ключевую должность начальника аналитического отдела, владел серьезной информацией и имел большой вес в партийной системе. Баскаков однажды его очень сильно выручил, а старик умел ценить содеянное ему добро и платил тем же.
   Некоторое время назад его единственному сыну врачи подписали смертный приговор, поставив диагноз - рак. Небольшая безобидная опухоль под мышкой оказалась источником смертельной опасности. Эскулапы посчитали, что это метастаз и начали искать источник страшной болезни. Кононов подключил все связи, сына исследовали в лучших клиниках, но везде давали невнятный ответ: может быть в кишечнике, а может и в печени, и вообще основная опухоль может проявиться в самый последний момент, когда метастазы полностью сожрут организм.
   Баскаков рассказал об этом одному своему приятелю, подвизавшегося на поприще медицины в качестве лекаря-универсала. Просто так, без задней мысли. Вездесущий пройдоха-эскулап некоторое время молчал, а потом неожиданно выдал.
   - Рак это конечно приговор, хотя... Чудес не бывает, бывают чудотворцы. Видел я одного кудесника года три назад. Под Мариуполем живет. Название станции только не помню. У одного нашего сотрудника он такую же опухоль на шее за месяц вывел. Тоже говорили, что рак, а он вылечил. Пьет только этот Тихон шибко. Пациенты иногда неделями дожидаются, пока он выйдет из запоя. Но попробовать можно.
   Баскаков вытряс из приятеля координаты целителя и на следующий день позвонил Кононову. Тот отнесся к информации серьезно и попросил Баскакова сопроводить его сына до этого, как он выразился, знахаря. Женя согласился.
   Искомого Тихона они обнаружили сидевшим на крыльце собственного дома. Он был абсолютно трезв и занимался тем, что прилаживал новый черенок к лопате. Пощупав опухоль, Тихон на несколько минут зашел в дом и вернулся с баночкой какой-то мази.
   - Растирать утром и вечером в течение двух недель. Никакой это не рак, а просто нервы в комок скатались. Сто рублей с вас и письмо мне напишете, что там и как получилось.
   Сын у Кононова выздоровел, а сам он оказался в неоплатном долгу у Баскакова.
  
   Чувствовалось, что Кононов баню любит. Несмотря на солидный возраст, парился он всласть, до изнеможения. Но от пива отказался, а попросил сто грамм водки.
   - С пивом поддавать, а водку поддавать. Я деревенский, а откуда в деревне раньше пиво-то было. Водки-то не найдешь - одна самогонка. Распорядись там...
   Через несколько минут вошла стройная девушка в коротком передничке и узеньком лифчике. В руках она несла поднос с запотевшим графинчиком водки и салатницей. Она обольстительно улыбнулась Кононову и вышла. Тот поморщился.
   - Уж не хочешь ли ты Женя под меня девку подложить. Зачем звал-то? Попариться бы мог и без меня. Например, с этой фифой. - Он кивнул в сторону выхода.
   - Кто тебя знает, Михаил Платоныч. Я можно сказать специалист по организации банных развлечений. И разное видел. Случалось, что сам еле ходит, а член стоит. - Баскаков усмехнулся, разлил водку и передал рюмку Кононову.
   - Наслышан про твои оргии, - усмехнулся старик. - Ты только аппаратуру свою отключи, тогда, может, и девку трахну. Шучу, шучу! Это насчет девки. А насчет остального.... Ну, не фотогеничный я, Женя. Никогда не любил фотографироваться.
   Баскаков от неожиданности дернулся, но быстро взял себя в руки. "Забыл, с кем имею дело. Он же с КГБ вплотную работает. Скорее всего сауну заранее проверили, а может быть, он от тех типов информацию получил, которые аппаратуру устанавливали. Нехорошо получилось. Некрасиво". Он встал, но Кононов остановил его жестом.
   - Да не суетись ты понапрасну. Без тебя уже отключили. Выкладывай, что у тебя там. В обком целишь?
   - От Вас трудно, что-либо скрыть, Михаил Платоныч, - деланно вздохнул Женя и опрокинул рюмку в рот..
   - Помочь-то я тебе помогу. Может быть, что-нибудь и успеешь, - сказал Кононов, никак не прореагировав на реплику Баскакова. - У нас начальник орготдела на ладан дышит. Не в смысле здоровья, а в смысле шаткости своего положения. Фамилия его Евсюков. Да ты, наверное, знаешь.
   - Так что, меня на его место? - глаза у Баскакова загорелись азартом.
   - Разбежался, - охладил его пыл Кононов. - Там без тебя охотников предостаточно. Не протолкнешься. Допустим, Евсюкова поедом ест Завьялов. Это его доблестный заместитель. Помоги коммунисту Завьялову свалить коммуниста Евсюкова. Завьялов станет начальником отдела, а я посодействую, чтобы ты стал его заместителем. За особые заслуги или вернее услуги.
   - А что я должен сделать? - Баскаков встал в стойку как охотничья собака.
   - Как что? Скомпрометировать Евсюкова и я тебе скажу как. - Кононов на несколько секунд задумался, а потом продолжил. - Был такой журналист по фамилии Чаусов. Вернее он и сейчас есть, но его отлучили от официальной прессы. Не без моей помощи, но он об этом не знает. Этот Чаусов несколько месяцев назад пропихнул статью в "Правде", где фигурировал Евсюков. Помнишь скандал про торговлю должностями? Тогда это дело замяли, а Чаусова занесли в "черный список". Надо реанимировать этого газетного бульдога и спустить его на Евсюкова. Он много чего про него знает.
   - А где сейчас этот Чаусов? - поинтересовался Баскаков.
   - Подвизался в каком-то порнографическом журнале. Не помню, как называется. Захочешь - найдешь. Их не так-то много. А вы с ним сойдетесь... На предмет банных развлечений. - Кононов усмехнулся и поежился. - Давай еще по рюмочке - что-то зябко стало. - Он опрокинул рюмку и продолжил свой монолог. - Даааа...годы идут. Пора подумать о вечном. Это там. - Он ткнул пальцем в потолок. - А в этом мире все имеет конец. "И это пройдет", как говорил царь Соломон. Ведь и партийная кормушка, куда ты так стремишься, скоро закроется, а вместе с кормушкой захлопнут мышеловку. И каждый будет выбираться сам по себе. Кроме кучки избранных, которые развалят партию, чтобы ловчее было делить золото и недра. Только не те, о ком ты думаешь. Их по телевизору не показывают и на съездах они не выступают. Для этого им придется открыть кингстоны на одряхлевшем корабле, и на головы ошарашенного народа хлынут фонтаны грязи, чернящей партию. Но из нынешних функционеров никто не бросится ее защищать. Среди них не найдется ни одного Камо, который будет жрать дерьмо во имя революции. Все будут спасать свою шкуру. А денег, что вы сейчас так восторженно гребете, хватит разве что на хлеб с икрой. Да и то, если подсуетиться. Надвигается бардак в государственном масштабе. Возьмут и введут какие-нибудь "керенки" или еще чего похлеще придумают. А для политики ваши суммы - мелочь! Для того, чтобы добиться чего-либо в будущей политической игре, нужны будут большие деньги, очень большие деньги.... Переводи все в доллары. - Старик остро посмотрел на ошеломленного от подобных речей Баскакова. - Валютную статью ведь скоро отменят. Не будут же они сами себя в тюрьму сажать.
   Этот разговор с Кононовым Баскаков запомнил до мелочей. "Старик в десять раз больше знает, чем говорит. Но и этого вполне достаточно. Надо готовить пути отхода".
  
   Редакцию журнала, где работал Чаусов, Баскакову нашел Гридин, расспросив кого-то из своих подопечных. Она располагалась в полуподвале швейного ателье под названием "Модус". Баскаков, в ожидании, пока ему откроют дверь, пытался вспомнить, что означает звучное слово "модус", но так и не вспомнил. "Что-то из области алхимии", - подумал он, но тут дверь открылась и перед ним возник детина двухметрового роста и необъятной ширины. Баскакову представилось, как его сейчас сомнут в комок. "Ну и габариты!".
   - Кого надо? - вяло поинтересовался страж журнала и зевнул. Пахнуло свежим запахом алкоголя.
   - Мне бы Чаусова? - сказал Баскаков не очень уверенным голосом, на всякий случай приготовясь рвануть с низкого старта.
   - В "Золотой рыбке", - ответил детина и сделал движение, чтобы закрыть дверь.
   - Подождите, в какой "Золотой рыбке"? - остановил его Баскаков. - Где это?
   - В пивной на параллельной улице. Он там пишет. - Дверь с лязгом захлопнулась.
   Когда Баскаков вошел в "Золотую рыбку", ему показалось, что он окунулся в прошлое. Вспомнил "Шайбу" в своем городишке, куда он ходил за дядей Колей. "Как они там?" - подумал Женя. Последний раз мать ему написала месяца два назад, когда он выслал ей денег. Мать сказала в письме, что денег у них хватает и пусть он сам получше питается, а то, наверное, исхудал совсем без жены. "С дядей Колей она не пропадет", - подумал Женя. - "Этот без денег не останется".
   Баскаков осмотрелся и решил, что подобное заведение можно найти в любом уголке страны, и они неискоренимы, ибо имеют специфический колорит и пользуются популярностью у разных слоев населения.
   Чаусова он вычислил сразу. Уж больно экзотической была его внешность: длинные взлохмаченные волосы, обрамляющие бледное аскетическое лицо, похожий на клюв нос и замотанный вокруг шеи белый шелковый шарф не первой свежести. На вид ему было лет тридцать с небольшим. Он сидел в углу и что-то быстро писал в блокноте, на глянцевой обложке которого значилось "Участнику всесоюзного совещания фтизиатров". На столе стояла включенная лампа, пустая кружка из-под пива и пепельница, полная окурков.
   - Вы Чаусов? - Баскаков присел рядом.
   - Чаусов, Чаусов и никого кроме Чаусова. На пиво не нам, хоть умри у меня в ногах, но сам не откажусь, если поставишь. - Произнося эту тираду, журналист продолжал писать, не отрывая глаз от блокнота.
   - Меня Вас рекомендовали. Не важно кто..., - начал Баскаков, но Чаусов его перебил.
   - Можно на ты. Просто Боря Чаусов. Моя профессия не признает обращения на Вы и отчества. Что надо? - Он грассировал как французский граф.
   - Тебе знакома фамилия Евсюков?
   - Имел честь иметь этого мерзавца в газете "Правда", за что был подвержен обструкции и отлучен от советской прессы. Теперь я как поп-расстрига. Видишь, где подъедаюсь. - Чаусов оторвался от блокнота, вынул из-за пазухи журнал с голой девицей на обложке и бросил его на стол. Баскаков поймал взгляд журналиста. Глаза у него были черные - сплошной зрачок. - Сколько платишь? - Чаусов захлопнул блокнот.
   - Ты даже не спросил за что!
   - Мне все равно, кого из представителей власти мазать говном, ибо я их одинаково не уважаю. А за другим ко мне не обращаются. Только под своей фамилией писать не буду. У нашей партии бесстыжие глаза и длинные цепучие руки. Достанут хоть из могилы. Эксгумируют и посадят. Так сколько платишь?
   - Я не знаю расценок. - Баскаков пожал плечами.
   - Заплатишь как за порнографический рассказ и умножишь на три. За срочность и риск. Короче, триста зеленых. Мелкость купюр меня не интересует. Половину вперед. Срок исполнения - два часа с момента передачи денег. Согласен? - В глазах журналиста стояла неприкрытая ирония. Баскакову почему-то страшно захотелось щелкнуть его по длинному хищному носу.
   - А у тебя есть факты, компрометирующие Евсюкова? - поинтересовался он.
   - Да я про этого ворюгу могу целый роман с продолжением написать, - успокоил его Чаусов. - Ну, так ты согласен?
   - Триста пятьдесят и щелчок по носу, - серьезно предложил Баскаков. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
   - И две кружки пива, - закончил шутовской торг Чаусов и приблизил лицо к Баскакову. - Щелкай быстрей и гони за пивом.
   Женя тщательно прицелился и отпустил Чаусову здоровый щелбан. Он привык выполнять обещанное. Чаусов даже не поморщился, а лишь моргнул и шмыгнул носом. С чувством юмора у него было все в порядке.
   - Можешь погулять пока или попить пивка. Через два часа будет приемка товара, - предложил журналист после получения денег и демонстративно посмотрел на часы. - Если нужно в печатном виде, то придется зайти в редакцию. Здесь недалеко.
   - Знаю. Бывал. - Баскаков отхлебнул пива из кружки. - А что там за Кинг-Конг на дверях стоит?
   - Впечатляет? Это Вася. Тупой, как дерево, ленивый и очень любит пить водку. Толку с него никакого, но в качестве пугала срабатывает.
   На следующий день Баскаков через подставное лицо предложил статью одной свежеиспеченной газете, подогрев ее интерес внушительной пачкой наличных. Статья вскоре вышла, Евсюкова сослали на периферию, а Баскаков появился у Завьялова, сразу же занявшего кабинет своего бывшего начальника. Представившись, Женя вопросительно посмотрел на нового руководителя орготдела.
   - Спасибо за поддержку, - проговорил тот, пристально глядя на Баскакова. - Михаил Платонович Кононов хорошо о Вас отзывается. Я Вам предлагаю должность своего заместителя. Как Вы на это смотрите?
   - Положительно, - сказал Баскаков. Он нисколько не удивился, поскольку был готов к подобному повороту событий. Кононов слова на ветер не бросал.
   - В таком случае занимайте кабинет напротив. Хоть сейчас. Все формальности уже согласованы.
   "А ведь это хороший метод устранения соперников", - подумал Баскаков, пройдя в собственный кабинет. - "Теоретически я это всегда понимал, но не чувствовал. Надо прибрать этого информационного киллера к рукам и, возможно, создать под него газету, ибо газета не только общественный пропагандист и агитатор, а также общественный ассенизатор. Если перефразировать Ильича".
  
   Когда Баскаков подъехал к "Золотой рыбке", он увидел выходившего оттуда Чаусова.
   - Эй! - крикнул Женя через открытое окно машины. - Такси вызывали? Куда подвезти?
   - До редакции. - Журналист открыл дверцу и плюхнулся на переднее сиденье. - Не хочешь еще раз меня щелкнуть по носу? За пятьдесят баксов.
   - Хорошего помаленьку, - усмехнулся Баскаков. - Работать ко мне пойдешь?
   - Ты хочешь меня пристроить в обком партии!? - моментально отреагировал Чаусов. - Да меня ж из партии поперли!
   - Ты абсолютно прав. Тебя туда не возьмут даже "Васей" на дверях стоять. У меня иное предложение.
   - Что делать и условия оплаты? - Чаусов вынул сигарету и ткнул прикуриватель. - Только не подумай, что я отдаюсь всем подряд, как дешевая потаскуха. Мне нравятся твои методы. Так как насчет щелчка за пятьдесят долларов?
   - Что делать, ты и сам знаешь, - проговорил Баскаков, игнорируя последнюю фразу Чаусова. - Ведь за другим к тебе не обращаются. Числиться будешь в кооперативе у Гриши Ровного. Я тебя с ним познакомлю, а заодно и помоешься. Он саунами заведует. Твердый оклад и поднебесные гонорары. В зависимости от тяжести содеянного. Для творческих подвигов тебе предоставят кабинет. Не волнуйся, там пиво тоже подают.
   Баскаков толком не знал, куда в ближайшее время задействовать Чаусова, но интуитивно чувствовал, что тот ему понадобится и журналиста нужно держать при себе. А понадобился он так скоро, как Баскаков даже не ожидал. По мимолетной прихоти Всевышнего их линии судеб пересеклись и слились в одну.
  
  
   Глава третья.
  
   Как и предрекал Кононов, Коммунистическую парию запретили одним росчерком пера, выдернув основу из-под социализма. Советский Союз развалился на суверенные куски, где новоиспеченные баи и гетманы начали реставрировать национальные традиции, тужась внедрить полузабытые родные языки в обрусевшие толпы народа. Начальники всех рангов бросились разворовывать бесхозную государственную собственность. Рентабельные благополучные предприятия шли за бесценок с молотка или просто по тихому приватизировались. Баскаков был готов к такому повороту событий и быстро перебрался из обкомовского кабинета в кресло генерального директора объединения, которое заведомо создал и накачал деньгами. Жизнь перешла в другую плоскость.
   Сауны продолжали давать определенный доход, но подобные предприятия росли в геометрической прогрессии на благодатной почве гниющей экономики. Конкуренция ожесточалась, а бешеная инфляция пожирала большую часть прибыли.
   Криминальные деньги, накопленные во время перестройки, мутной струей хлынули на дикий Российский рынок и материализовались в виде казино, ресторанов, ночных клубов и прочих увеселительных заведений. Бандитские группировки, организованные по жесткому военному принципу, начали оттеснять ослабевшие государственные структуры, и брали под контроль вновь созданные и приватизированные предприятия. Бизнесмены добровольно шли под бандитские "крыши", где жили по "воровским понятиям", надежно охраняли от залетных грабителей, а спорные вопросы разбирались быстро и по совести в отличие от закосневших неповоротливых судов. Баскакова это не коснулось. На сауны пытались несколько раз "наезжать", но Гридин быстро отвадил любителей "бесплатного сыра", объяснив, кто есть кто и выставив милицейскую охрану.
   Женя, не искушенный в тонкостях Российского бизнеса, решил заняться, как ему казалось, самым простым - торговать продуктами питания. "Жратва всегда найдет сбыт". Он понимал, что в условиях всеобъемлющего дефицита доступ к дешевому товару имеет решающее значение. Баскаков таковой имел: его бывшие коллеги по партии осели на хлебных должностях и плотно взаимодействовали. "А дальше все элементарно - купил, продал, навар в карман". Сначала все шло хорошо: Женя манипулировал договорами между покупателями и продавцами, получал посреднические проценты и жировал, по сути дела не вкладывая ни копейки. Полученные деньги он переводил в доллары и вкладывал в один из банков. "Не жизнь, а майская лужайка!".
   Но капитализм развивался, коммерческие ниши заполнялись. Для того чтобы эффективно заниматься бизнесом, потребовалась профессиональная подготовка и несколько другие таланты, коими Баскаков не обладал. Женя привык просто брать деньги, а не зарабатывать.
   Инфляция нарастала, полученная прибыль мгновенно превращалась в пыль, в мусор, но он не знал, как с этим бороться. Поразмыслив, он решил заняться экспортом. "Доход в твердой валюте, а она не ржавеет и не дешевеет".
   Баскаков точно не помнил, кто познакомил его с этим Арджаником. Тот представился американским бизнесменом. Выглядел он респектабельно и призывал к взаимовыгодному партнерству, сулившему баснословные прибыли. Женя даже не поинтересовался, откуда этот американец так хорошо знает русский язык. "Ну, совсем без акцента говорит!". А напрасно. В Одессе его знали под кличкой "Леша-Пузырь". Он раньше торговал из-под полы низкопробной горилкой на Привозе и частенько был бит местными мужиками за недостаточную крепость пойла.
   Баскаков поддался на уговоры ушлого "американца" и они заключили контракт, по которому в обмен на крупную партию лесоматериалов из Америки должна была придти не менее крупная партия тушенки. Зачем было тащить лес из России, когда рядом Канада со знаменитыми канадскими лесорубами, Женю мало интересовало. Он рьяно взялся за дело: выправил экспортную лицензию, заплатив изрядную взятку своему бывшему товарищу, взял кредит в банке под гарантии американского партнера, как потом выяснилось сплошь липовые, закупил лес и корабль ушел. Только почему-то в Голландию. Женя, в ожидании тушенки, заключил договора на реализацию, но продукция не шла. Арджаник постоянно звонил, говорил, что все идет по плану, но задержки на таможне. Терпение Баскакова, в конце концов, иссякло, он поехал на таможню выяснить причины задержки, но вожделенная тушенка куда-то необъяснимым образом улетучилась вместе с Арджаником.
   В Соединенных Штатах появился еще один миллионер, а Баскаков остался с пачкой договоров и неподъемными долгами. Через некоторое время банк начал ненавязчиво требовать возврат кредита. Баскаков изворачивался, как мог: предлагал банку участие в новых проектах, оттягивал время, прикрываясь высокими именами, потом начал давать взятки банковскому юристу за отсрочку долга. Но как веревочка не вейся... Может быть Баскаков и сумел бы выкрутиться, были предложения, варианты, если бы банк, раздававший направо и налево необеспеченные кредиты, не рухнул и его вместе с долгами не скупил более крупный, находящийся под контролем Дагестанской диаспоры.
   Баскакову начали периодически названивать лица с ярко выраженным кавказским акцентом. Сначала были вежливые требования, постепенно превратившиеся в недвусмысленные угрозы, а потом к нему в кабинет заявился элегантный мужчина и преставился начальником службы безопасности банка по фамилии Бочкин. Его сопровождали два черноволосых парня, одетых в одинаковые кожаные куртки.
   Женя отнесся к этому спокойно - на входе стоял милицейский пост, выставленный Гридиным.
   - Ничего если ребята здесь посидят, - улыбнулся посетитель. - Это мои молодые друзья. - Глаза его были пусты.
   Баскаков только пожал плечами и предложил вошедшим присаживаться. Он приготовился к обороне. Но мужчина и не думал атаковать.
   - Мы понимаем Ваши сложности - с кем не бывает. Давайте вместе подумаем и найдем выход из положения. Какие у Вас есть активы? - Он был подчеркнуто вежлив и непрерывно улыбался. Слова его лучились добротой и желанием помочь.
   "Странный какой-то начальник службы безопасности", - подумал Баскаков, разглядывая посетителя. - "Ему бы официантом работать. А может он блефует?".
   - Вы можете предъявить полномочия?
   - Я уже показывал служебное удостоверение вашему охраннику. Вот, пожалуйста. Бочкин Петр Геннадьевич. - Мужчина положил на стол красную книжечку.
   "Почему эти корочки всегда делают красными?", - подумал Баскаков. - "Атрибут перманентной революции?! Но, по крайней мере, это не какой-то там татуированный Вася из зоны. Похоже, что они решили пойти по цивилизованному пути. Может как-нибудь и поладим".
   - Убедились? - Бочкин убрал документ в карман. - Я слушаю ваши предложения по возврату кредита.
   Баскаков открыл сейф и разложил на столе кучу бумажных листов. Это были договора о намерениях, всевозможные глобальные проекты, концепции... Бочкин внимательно ознакомился с документами и, не стирая с лица улыбки, проговорил.
   - Все это красиво выглядит, но где Вы возьмете деньги на эти перспективные начинания? Ведь, если я не ошибаюсь, они требуют приличных вложений.
   - Вы дадите, - нагло заявил Баскаков. - Как насчет кофе? - Он взглянул на сопровождающих Бочкина. "Одеты они плоховато по сравнению с этим представителем: потертые джинсы, растянутые свитера...". Странно одетые парни молча курили, стряхивая пепел прямо на ковер. "Плевать на них! Все не так уж плохо. Но все-таки странный тип этот Бочкин. Ладно, посмотрим, что он еще предложит".
   - Спасибо. Кофе не потребляю. - Бочкин молча пододвинул пепельницу курившим. - А ваше предложение имеет смысл обсудить, привлечь спецов... Здесь попадаются заманчивые вещи. А еще что у Вас есть?
   - Да практически ничего... Вот это помещение, оргтехника, пара автомобилей и кое-какие деньги в теперь уже вашем банке. Но они не в счет. Ведь долг несоизмеримо больше. - Баскаков скромно умолчал о личном валютном счете и саунах.
   - Это уж точно, - после небольших раздумий проговорил Бочкин и неожиданно преложил. - Вы не хотите пообедать? Я знаю один ресторанчик... Там прекрасно готовят. Вот за обедом и обсудим наши проекты. Предварительно. - Он спедалировал на слове "наши". - Я думаю, что мы сможем найти общий язык. Вы не возражаете?
   - Можно, - немного подумав, согласился Баскаков. "Набивается на угощение. Все они одинаковые! Ладно, обслужим его по полной программе: водочка, коньячок, икорка, балычок...".
   Ресторан располагался в трех кварталах от офиса Баскаковской фирмы и имел экзотическое название "Лимпопо". Внутри стояли пальмы в кадках, и радовал глаз огромный аквариум с полосатыми рыбками. Зальчик был небольшой - всего несколько столов. Из них занят был только один - трое кавказцев ели шашлык и громко разговаривали, постоянно перебивая друг друга гортанными голосами.
   Баскаков сделал богатый заказ. Разговор за обедом получился абсолютно пустой. Говорил в основном Бочкин и как-то уж слишком общо. Сопровождавшие его парни молча поглощали пищу, слегка запивая ее сухим вином.
   - Мы никогда не подаем в суд на своих должников. Ведь наши суды такие неуклюжие, да и толку от этого никакого. С клиентом лучше договориться по-хорошему, - пел безудержным соловьем Бочкин. Тогда он добровольно изыщет средства, включит дополнительные резервы... Мы часто даем еще один кредит, чтобы провернуть деньги и покрыть первый. И хоть время у нас неустойчивое: инфляция, девальвация... Но всегда надо давать шанс, чтобы выплыть.
   Бочкин много пил, вынуждая Баскакова делать то же самое. Жене все меньше и меньше нравился этот разговор. "Слишком сладко поет. И пьет не в меру. А эти, его нукеры, не пьют. И о деле никто не говорит... Какие-то общие места!".
   - Ну, все! Мне пора. Куча дел, - неожиданно заявил Бочкин. Язык у него заметно заплетался. - А ребята еще с Вами посидят, а потом отвезут Вас обратно в офис. Они же почти не пили. А свою машину пока можете оставить здесь. За ней присмотрят. Куда ж Вы в таком виде!
   Женя, хоть и выпил изрядно, ясность мысли не потерял.
   "А какие дела будешь ты делать в таком виде", - так и подмывало спросить у сильно захмелевшего Бочкина, но тот, покачиваясь, уже шел на выход.
   Дело шло к вечеру. Баскаков решил, что пора заканчивать странный обед, подозвал официанта и расплатился.
   - Не надо меня никуда отвозить. Я сам справлюсь. Здесь всего-то триста метров, - обратился он к угрюмым парням.
   Те молча встали и, не прощаясь, удалились. Баскаков посидел еще немного. За соседним столом продолжалось пиршество. Женя уловил несколько косых взглядов шумных кавказцев, и ему стало неуютно. "Чего это я засуетился. Все нормально", - начал уговаривать он сам себя. "Однако пора".
   Когда он вышел из ресторана, уже смеркалось. Баскаков зашел в подворотню, где припарковал свою машину. Машина была на месте. Когда он открывал дверцу, то внезапно услышал легкий шорох сзади и инстинктивно дернулся в сторону. В то же самое мгновение он почувствовал сильный удар по плечу. "Целили в голову, но промазали!". С этой мыслью Баскаков метнулся вбок, упал на четвереньки и, оттолкнувшись от земли всеми конечностями, совершил неимоверный прыжок. Казалось, что путь к отступлению был свободен. Он хотел подняться на ноги, но ему не дали. Сильный удар по загривку потряс его. В помутневшем мозгу мелькнула фигура одного из угрюмых спутников Бочкина. "Мне подстроили ловушку! Они просто выманили меня из офиса, от охраны...Проклятье!". Это была последняя мысль, промелькнувшая в голове Баскакова. А потом сверкнула ослепительная молния и наступила темнота.
   Очнулся Баскаков в машине, зажатый с двух сторон чьими-то плечами. Что это машина он определил по гудению мотора и мерному покачиванию. Баскаков открыл глаза, но ничего не увидел. "Что-то мне надели на голову. Лыжную шапочку или колпак какой...". Он попытался пошевелить руками и понял, что они связаны сзади. А может, скованы наручниками - сильно резало запястья.
   - Очухался клиент! - раздался незнакомый голос.
   - Развяжите меня, а то руки затекли. И снимите этот дурацкий колпак, - попросил Баскаков.
   - Козлик заблеял, - проговорил тот же голос. Судя по звуку, говорящий располагался на переднем сиденье. Вокруг раздались смешки. - А зачем тебе ручонки? Хотя могут понадобится. Бумаги подписывать. Расцепите его. А зенки мы тебе пока не откроем, чтоб не лупились, куда не надо.
   Сбоку зашевелились, и Баскаков почувствовал, что руки у него свободны.
   - Зачем все это? Куда вы меня везете? - спросил он.
   - Не транди, а то затычку поставим, - раздалось спереди.
   Машина свернула налево, проехала еще немного и остановилась. Баскакова завели в какое-то помещение. Он почувствовал под ногами ступеньки и подталкиваемый сзади, начал осторожно спускаться вниз. Потом его завели в какую-то комнату, сняли с головы шапочку и заперли дверь.
   Баскаков слышал и читал о бандитских разборках, взятии заложников, вышибании долгов, но никогда не представлял себя в этой незавидной роли. Он посмотрел на осклизлые стены, увитые ржавыми трубами, заляпанный краской унитаз в углу и сел на моток рубероида. Больше ничего в этой комнате не было.
   Потянулись томительные часы ожидания. Но никто не приходил. Даже никакие звуки сюда не долетали. Часы с Баскакова сняли, и он не представлял, какое сейчас время суток. Наконец лязгнул замок, дверь слегка приоткрылась, и на пол полетел полиэтиленовый пакет. В нем находилась пластиковая бутылка с соком и несколько бутербродов. Баскаков жадно съел и выпил, все, что ему принесли. Он был страшно голоден. Вероятно, прошло много времени. Опять потянулись часы ожидания каких-либо событий. Но ничего не происходило. Женя попытался уснуть, соорудив из рубероида жалкое подобие постели. Но сон не шел. Одолевали мысли. Он понял, что серьезно влип, но еще больше его давила неопределенность, неизвестность. "Долго меня еще здесь будут держать. Хоть бы кто-нибудь пришел. Чего они тянут?".
   Женя не понимал, что с ним работают не какие-то дворовые грабители, а бывшие работники спецслужб. А они знали, как готовить клиента к решающему разговору. Унизительная обстановка, полная неопределенность подавляют волю, разжижают мозги и человек хочет одного, чтобы произошло хоть какое-нибудь событие, чтобы сдвинуть замороженное время.
   Прошло двое суток, а может трое. Баскакову регулярно забрасывали еду, и это было единственное общение с внешним миром. Он пребывал в полудреме, лежа в своем рубероидном гнезде, когда дверь широко открылась, и в комнату зашел Бочкин в сопровождении двоих. Сопровождающие несли в руках стулья. В одном из вошедших Женя узнал кавказца, сидевшего за соседнем столом в ресторане. В его воспаленном мозгу зазвучала назойливая песенка: "А у нас все схвачено, за все заплачено...".
   Бочкин уселся на один стул, а на второй предложил сесть Баскакову. Женя молча подчинился, понимая, что вопросы будут задавать ему, а самому это делать бессмысленно, а может и опасно.
   - Ну, вот и опять встретились, - начал разговор Бочкин. Он был одет в камуфляжную форму и его нарочитый светский лоск улетучился вместе с улыбкой. Черты его лица ожесточились. - Надеюсь, у тебя вернулась память. Это насчет активов, реальных, а не виртуальных. Только не плети мне про всякие проекты и прожекты. Про помещение, машину, оргтехнику ты говорил... А сауны?
   - Я там не хозяин, - буркнул Баскаков.
   - Ну почему вы все постоянно врете! Должен денег, так отдай по хорошему. Ты что самый умный или крутой? Мы твою крутизну быстро разгладим. Не хозяин... Да твой Гриша соловьем запел, когда ему фалангу на мизинце отрубили. Якудзу из него сделали. Смотришь фильмы по видику? - Бочкин усмехнулся и посмотрел на Баскакова водянистым взглядом палача. - А может быть, еще чего вспомнишь? Давай быстренько, вспоминай, что у тебя еще в загашнике лежит. Не создавай себе проблем.
   Баскаков молчал, угрюмо уставясь в пол.
   - Ну что ж... - Бочкин на секунду задумался.
   - Да чего с этим козлом базарить, - взорвался кавказец. - Я ему сейчас пол-языка вырву, а остальная половина нам все расскажет. - Он сделал угрожающее движение в сторону Баскакова. Тот инстинктивно вздрогнул.
   - Пожалуй ты прав, Магомет. Подогрейте его, а я отойду минут на десять. Только не переусердствуйте.
   Баскакова схватили и быстро прикрутили к стулу тонкой стальной проволокой.
   - Что вы хотите делать? - крикнул он вслед уходящему Бочкину. - Я вас в милицию сдам!
   С него тем временем содрали штаны вместе с трусами. Бочкин обернулся. На его губах зазмеилась презрительная улыбка и он медленно заговорил. В его голосе зазвучали злобные, надрывные ноты.
   - Я сам старший оперуполномоченный. Бывший. А уволили меня из-за таких пидоров как ты. Которые не хотели возвращать чужое, а только жаловались. Что ты там заявишь!? Что ты, сука, должен денег и не хочешь отдавать. - Бочкину явно наступили на больную мозоль. - Продолжайте.
   Один из кавказцев достал из кармана электрический провод, воткнул вилку в розетку, а два оголенных конца начал приближать к гениталиям Баскакова. Тот, как загипнотизированный, наблюдал жуткое действо и не мог произнести ни слова.
   Внезапная страшная боль возникла в паху и, разрастаясь по всему организму, вонзилась в мозг. Баскакову показалось, что его взорвали изнутри. Он истошно закричал, конвульсивно задергался и вместе со стулом грохнулся на пол, продолжая извиваться, как агонизирующий червяк. Но сознание он не потерял и, увидев закрывающего дверь Бочкина, крикнул.
   - Я согласен. Не делайте больше такого.
   Бочкин немедленно вернулся и вновь уселся на стул.
   - Поднимите его, - скомандовал он своим подручным. - Значит, вспомнил кое-чего. Не мудрено. Таким образом, гестаповцы выбивали показания из всяких геройских партизан и подпольщиков. На этом все геройство заканчивалось. А остальное... Это придумки бездарных, но патриотически настроенных писателей. Выкладывай, что вспомнил.
   - У меня есть валютный счет. - Баскаков назвал банк и сумму. Потом посмотрел на розетку, в которой все еще торчал провод.
   - Вот и хорошо. Осталось двадцать тысяч долларов. Думай дальше, - оживился Бочкин и подал знак подручным. Оголенные провода вновь стали приближаться к Баскакову.
   - Не надо! Нет больше у меня ничего! Только квартира.
   - Теперь верю. Надо было сразу правду говорить, чтоб не применять это лекарство ото лжи. - Он бросил взгляд на провода и улыбнулся. - Ну, вот видишь! Есть еще квартира. Сейчас мы тебя сведем с нотариусом, и ты нам все отпишешь. Паспорт с собой?
   - С собой, - буркнул Баскаков. Он немного оправился от шока. и на душе у него не полегчало. - Если я вам все отдам, то вы меня убьете, - мрачно проговорил он
   - Да кому ты нужен! - засмеялся Бочкин. - Возись потом с твоим трупом. Убивают свидетелей и дураков, поглупевших в силу жадности или тщеславия. Поумнеть мы тебя вынудили, а что насчет свидетеля... Что ты предъявишь? Свои заряженные яйца! - Вокруг засмеялись, а Бочкин, немного подумав, продолжил. - Ладно, квартиру пока оставим тебе. Двадцать тысяч не такая уж большая сумма, а с квартирой много возни. Отдашь за неделю - разойдемся красиво. Только не вздумай куда-либо обращаться или слинять. У нас власть ленивая и продажная. Когда дело касается граждан. А мы работаем четко и справедливо. Ведь так?
   Вскоре появился нотариус, угрюмый тип неопределенного возраста в обвисшем костюме и порыжевших от грязи ботинках. Он молча протянул Жене полностью подготовленный для подписи пакет документов.
   Когда все формальности были закончены, Баскакову вновь натянули на голову шапочку, посадили его в машину и отвезли в незнакомый район города. Когда он встал ногами на твердую землю, то услышал голос с явно выраженным кавказским акцентом.
   - Посчитай до тридцати, а потом расчехляйся. Только, бля, не торопись - на куски разрежу и твоей маме отошлю.
   Услышав удаляющийся звук мотора, Баскаков сдернул себя ненавистную шапочку и осмотрелся. На улице было темно. В нескольких десятков метров от него светился ларек. Он купил бутылку какого-то липкого ликера и опорожнил ее прямо из горлышка. В груди потеплело. "Плевать на все. Живой и ладно. Только бизнесом я больше заниматься не буду. Не царское это дело".
   Когда Баскаков вернулся, он, не раздеваясь, завалился на диван и начал думать о перспективах. "А действительно, что я скажу в милиции? Что меня насильно заставили подписать бумаги... И как это докажешь!? Но ведь я на самом деле был должен. И Гридин мне вряд ли чем поможет. Надо отдать остаток денег и сворачивать коммерческую лавочку. Суета все это! Нужно, чтобы деньги просто так приносили. Как раньше. За что? Да за то, что я есть такой на белом свете. Но где же взять двадцать тысяч баксов? Надо думать...".
   Женя пошел по друзьям и бывшим соратникам. Пытался занять. Его с радостью встречали, кормили, поили, но никто ничего не дал, хотя бедных среди них не было, а скорее наоборот. "Все крепко сидят, а жмутся. Никто не помнит добра. А почему его должны помнить? Так положено? И кто ж это так положил! И причины отказа у всех одинаковые: все вложено, приехал бы тремя днями раньше... Мнутся, кукожатся, а глазки бегают по сторонам. Неудобен я им. Кому такой нужен! Видно прослышали про мои трудности - информация в наших кругах распространяется быстро. Что же делать? Квартиру продать! А где я жить буду? Надо что-то придумать...".
   В этот невеселый период Баскаков проникся еще одним жизненным постулатом. "Дружба это понятие эфемерное. Друзей нет. Есть временные союзники, противники, собутыльники и напарники для съема девок в ресторане. Все против играющего, а пятого игрока под стол. Как в преферансе".
   Он позвонил Бочкину по оставленному им телефону и попросил еще одну неделю отсрочки. Тот, немного подумав, согласился, но предупредил, что дольше ждать не будет.
  
  
   Глава четвертая.
  
   Баскаков в очередной раз отправился искать Гришу Ровного, куда-то запропастившегося на все это время, но опять его не застал. Зато наткнулся на Чаусова, задумчиво курившего возле окна. Журналист поздоровался и сделал Баскакову неожиданное предложение.
   - Слышал про твои проблемы и могу помочь. Не люблю менять место работы. За это ты обязуешься не увольнять меня без моего согласия. Пожизненно. Что скажешь?
   - Оставь дурацкие шутки, Боря! Мне не до смеха.
   Но Баскаков недооценил возможности журналиста.
   - Смех, конечно, дело серьезное, но здесь как раз присутствует тот редкий случай, когда я не смеюсь. - Чаусов прикурил одну сигарету от другой и выбросил окурок в форточку. - Бродят слухи, что ты пытаешься занять денег. Я разговаривал с одним своим приятелем. Во времена светлого прошлого он мне поставлял информацию для скандальных рубрик. Мужик он серьезный, хотя с виду и не скажешь. Он долго меня выпытывал, кто ты и чем дышишь, а потом согласился с тобой встретится. Зовут его Сергей. Он страстный коллекционер бабочек. Я ему ввинтил, что ты тоже не можешь жить без этих тварей. Уж не обессудь. Это чтоб было проще начать разговор. Денег у него не меряно. Но просто так он с ними не расстается. Большой оригинал! Вот адрес. Сходишь к нему. - Чаусов достал клочок бумаги и передал Баскакову.
   - А предварительно позвонить этому Сергею нельзя? - поинтересовался тот.
   - Он редко берет телефонную трубку. В зависимости от состояния души. Да и в дверь лучше позвони кодом. Вот так: тарам-пам -пам...пам-пам. Правда, он сам не ходит дверь открывать. Она у него управляется дистанционно. Так что звони и сразу входи.
   Баскаков не верил, что этот непонятный любитель бабочек ему даст взаймы, но он находился в роли утопающего.
  
   Любителя бабочек звали Сергей. Он жил один в трехкомнатной крупногабаритной квартире в районе Васильевского Острова и его жилище напоминало зоологический музей: в прихожей стояло чучело медведя, вешалкой служила оленья морда с ветвистыми рогами и бабочки. Сколько ж их было! Все стены были увешаны застекленными стендами с бабочками со всех уголков света. "Каждый индивид имеет право сходить с ума угодным ему способом", - подумал Баскаков и прошел в гостиную.
   За пианино сидел молодой человек и наигрывал одной рукой "Собачий вальс", прыгая из конца в конец клавиатуры. Почуяв шаги сзади, он сказал, не прерывая музицирования.
   - Ты Женя? Проходи, садись. Я заканчиваю.
   Баскаков разместился в кресле и недоуменно уставился в сутуловатую спину хозяина квартиры. "Что он собирается заканчивать? Собачий вальс? Оригинально!".
   - Не удивляйся, - не оборачиваясь, проговорил сидевший за пианино. - Дело вовсе не в мелодии, а в синхронизации мысли и звука. Тогда музыка начинает работать как усилитель и стимулирует работу мозга, подвигая его на неординарные решения. Та да, та да, там, пам, пам. - Сергей встал и закрыл пианино, акцентировано хлопнув крышкой.
   - Я так понял, что тебе нужны деньги взаймы? Мне звонил Чаусов. - Он уселся напротив и остро взглянул на Баскакова. В его глазах промелькнула какая-то сатанинская искра, и Жене показалось, что сквозь дымчатые очки он разглядел двойные зрачки своего странного собеседника.
   - Нужны. А ты дашь?
   - Разумеется. - Поморщился Сергей.
   Создавалось впечатление, что его раздражают подобные мелкие вопросы. Во всем его облике сквозило что-то надмирное, отрешенное. Он был похож на уставшего демиурга, только что закончившего создание очередной галактики.
   - Какова сумма?
   - Двадцать тысяч долларов, - выпалил Баскаков и застыл в ожидании отказа. - Гарантия - моя квартира.
   - При нашем правовом беспределе квартира не является гарантией. Там окажется прописанным какой-нибудь твой дальний родственник, который тянет срок где-нибудь в Соликамске. А потом он внезапно выплывет и начнет предъявлять справедливые претензии. Или придут живущие по понятиям ребята, которым ты задолжал... Скучно все это.
   Сергей вышел на пару минут в соседнюю комнату, а когда вернулся, бросил на колени Баскакову две пачки американских денег и как ни в чем не бывало уселся на прежнее место.
   - Здесь ровно двадцать тысяч.
   - Ты что? Даешь их мне просто так, без всяких гарантий!? - воскликнул удивленный Баскаков.
   - Гарантией являешься ты сам, если не брать во внимание форс-мажорных обстоятельств. Но, в конце концов, все под Богом ходим. Такие, как ты, не сбегают. Сбегают неудачники, а потом их настигают собаки и хватают за ляжки. Я слышал про твои временные трудности. А потом я просто так ничего не делаю. Долг ты вернешь в скором времени, в этом я ни капельки не сомневаюсь, никаких процентов мне не надо... - Сергей на секунду замолчал и вновь пронзил Баскакова своим дымчатым сатанинским взглядом. - Просто ты мне тоже поможешь, когда я окажусь в трудном положении. Согласен?
   - Если смогу, конечно, - пожал плечами Баскаков. - Ведь я не намерен больше заниматься бизнесом. Не царское это дело.
   - И не пролетарское тоже, - продолжил его мысль Сергей. - Дело в том, что у меня вряд ли возникнут финансовые проблемы, трудности, скорее всего, будут другого сорта... Кстати, Чаусов мне говорил, что ты тоже увлекаешься коллекционированием насекомых? Мне ту любопытную бабочку привезли из Занзибара...
   - Не верь журналистам, - протестующе замахал рукой Баскаков. - Врет как сбытчик парфюмерии. Это он сделал, чтоб тебя зацепить, привлечь ко мне внимание.
   - Не имеет значения. Неужели ты думаешь, что я не собрал сведения об индивиде, которому не то что предполагаю дать взаймы, а с которым вообще собираюсь о чем-либо разговаривать. А мы с тобой одного поля ягода, только живем в параллельных мирах. Что касается бизнеса, то ты прав. Не твое это дело. Да и не мое тоже. После окончания института я ни одного дня не работал по специальности, а сразу занялся фарцовкой: джинсы, пластинки, импортные сигареты. Сейчас это называют бизнесом. А кончал экономический факультет и теперь решил вернуться к своей специальности. Хочешь сказать, что это близко к коммерции!? Ничего подобного! Ну, разве можно, допустим, Адама Смита или Бэкона назвать коммерсантами. Просто слышать смешно! Скорее всего, экономическая наука более тяготеет к философии в совокупности со знанием психологии толпы. Да, да, именно не отдельного индивида, а толпы как единого организма. А может и целой нации.
   Серьезные деньги делаются долго, мучительно и как правило этот процесс требует больших изначальных вложений. А если ты хочешь получить много и быстро, то деньги надо изъять, создав соответствующий экономический механизм. При этом воспользовавшись несовершенством законодательства, особенностями менталитета и потомственной продажностью чиновников. В общем, стать мошенником национального масштаба. И не просто мошенником, а рафинированным мошенником, то есть чистым, не подпадающим под статьи уголовного кодекса.
   Системы изъятия могут быть разные: выверенные биржевые удары, манипуляция с долгами и банкротствами, финансовые пирамиды... Я изучал экономику времен НЭПа - там все это было. Но ведь, сколько времени прошло, да и общество расслабилось. Поэтому богатый опыт прежних времен можно применить сейчас, стать эдаким общенациональным шулером. А что!? Выпущу ценные бумаги... Их можно назвать как угодно: акции, векселя, билеты, в конце концов! И начну торговать ими, пообещав Емелин вариант, мол, дивиденды начнут сыпаться по щучьему веленью. У нас это пройдет, у нас не Германия. Главное массированно и сладко врать, постоянно капать на мозги, подогревать ажиотаж, рассказывая байки про внезапно разбогатевшего человека из народа, а потом вовремя свернуть лавочку. И ведь все по закону. Ну, разве запрещено, допустим, торговать на улице фантиками от конфет или устными обещаниями, коль покупатели находятся. Только нужно спешить, иначе право на строительство плутовских пирамид и мошеннических ям монополизирует государство. Оно ведь у нас самый главный жулик, да только тугодумный и неразворотливый. Кстати, пирамидальный принцип применим и в политике. Пиво будешь? У меня стоит с пол-ящика баварского.
   Закончив свой монолог таким неожиданным пассажем, Сергей, не ожидая ответной реакции Баскакова, отлучился на кухню и вернулся с двумя запотевшими бутылками пива.
   - Ты собираешься все это провернуть? - спросил Баскаков, отщелкивая ногтем пробку.
   - А что, хочешь поучаствовать? - усмехнулся Сергей.
   - Нет. Это не мой профиль. Мне проще манипулировать людьми, нежели деньгами или товарами. В общем, мне пора. - Баскаков одним глотком опустошил бутылку и встал. - Спасибо за помощь. Долг я верну и... в случае чего... рассчитывай на меня. Можешь не сомневаться.
   - А я и не сомневаюсь. - Сергей развернулся к окну. От стекол его очков по стене забегали солнечные зайчики.
   Баскаков отложил этот разговор в памяти и, когда через некоторое время увидел по телевизору рекламу некоей финансовой компании, он понял от кого это исходит. По экрану порхали три разноцветные бабочки.
  
   Когда Баскаков расплатился с банком, он позвонил Грише Ровному. Тот, на удивление, ответил.
   - Ты где скрывался? - жестко спросил Баскаков.
   - Да так... по всяким делам, - начал мямлить Гриша.
   - Знаю я твои дела... якудза. Палец лечил?
   - Ты зря насмехаешься, - обиделся Гриша. - А потом... Они оставили одну сауну мне. Лично. Я по бумагам доказал...
   - Ты хочешь сказать, что я не в доле? Ты, Гриша, всегда был лавочником, так и останешься им до конца жизни. Работаем в пополам. Иначе завтра у тебя снимут милицейскую охрану, и ты вместо меня будешь платить всяким бандюкам и задницы им парить за бесплатно. Об их присутствии я позабочусь. А если нет, то к тебе приедет налоговая инспекция, а у меня есть копии всех твоих дутых бухгалтерских отчетов. И полетишь ты, Гриша, как перелетная птичка в свой родной городишко, и будешь там держать ларек, если позволят. А это не факт. Обидчивый я стал. Не люблю, когда меня за столом обносят.
   - Да ты не понял, Женя, - пошел на попятную Ровный. - Я просто хотел сказать, что пока оформлено на меня, но я подготовлю документы...
   - Вот и готовь, - оборвал его Баскаков. - А я скоро появлюсь. Пиво не забудь охладить.
   "Друзья-приятели. Скольким я помог. А все хотят бесплатно и забывают, забывают. Халявщики хреновы! Ладно. Надо брать пример с Бочкина. Пора вышибать долги специальными методами. Как он говорил? Тут все геройство и кончается... Посмотрим, куда они деньги вложили... Посмотрим".
   В последующие три дня Баскаков повторно навестил своих бывших коллег по партии и провел несколько бесед.
  
   - О, Женя! Проходи, проходи. Как твои дела? Решил финансовые проблемы? А то я беспокоюсь.
   - Привет, старик. Финансовые проблемы остались.
   - Ну, я же тебе говорил, старик. Мне бы самому выкрутиться. Уж извини. А ты пробовал...
   - Я много чего пробовал, делал, вспоминал... Вспомнил про то, как ты написал кляузу на Кокошина и занял его место. А Кокошин сейчас возглавляет водоканал и не подозревает, что ты, тот, который от него сейчас кормится, испоганил ему большой кусок жизни. Еще я вспомнил одного директора треста, с которым вы мухлевали на пару. Только в тюрьме он один сидел и до сих пор не подозревает, кто его сдал уголовке и этим купил себе свободу. А не рассказать ли мне об этом вышеназванным товарищем за рюмкой водки. И доказать фактами. Ты ведь знаешь, что поверят мне, а не тебе. Да и документики у меня кое-какие в наличии есть, справочки там разные, письмишко...
   - Ну, нельзя же так Женя...
   - Можно, старик, можно. Теперь вспомни, за счет кого ты попал на должность, на которой сейчас подъедаешься.
   - У меня есть кое-какая заначка. Отложил на черный день. Сколько ты просишь?
   - Я не прошу, старик. Я предлагаю бартер. Эти моменты твоей биографии умрут вместе с пятью тысячами долларов. Для тебя умрут. И деньги, и моменты.
   - Я надеюсь, что все останется между нами. А документики-то мне оставь. У нас же бартер.
  
  
   - Какие люди к нам заходят! Леночка, два кофе будь добра. А ты похудел. Хотя это тебе идет - поджарый как ковбой. Ты просто так или по делу?
   - Да хочу тебя на немного раскошелить. Ты говорил, что с тобой вот-вот должен заказчик расплатиться. Ну и как? Поможешь? Только не темни. Ведь мы с тобой чуть ли не братья. Сам так говорил, когда я тебе протолкнул докторскую.
   - Да не жалко мне. Но нет. Все в деле.
   - Так надо оттуда изъять, из этого дела. У тебя институт богатый: отделка, охрана, телекамеры везде. А чего ты так отгородился? Боишься что ли кого?
   - Да конкуренты замучили. Знаешь, в меня недавно стреляли. Даже слегка ранили в руку.
   - Да... антураж в европейском стиле... А ведь это больших денег стоит. Откуда ж ты их черпаешь? Ты вот везде подчеркиваешь, что у тебя государственное предприятие. А ведь оно давно не государственное, а принадлежит группе граждан. Вот ведь как! Но бюджетные деньги ты до сих пор отсасываешь. И заказы у тебя из министерства обороны, секретный отдел держишь. А ведь он липовый! На частные лавочки таких отделов не регистрируют. Законом запрещено. Просочится информация, и начнут гореть твои денежные заказы синим пламенем. Мой бывший соратник как раз в отделе заказов... Или как он там называется в министерстве обороны? Так вот, он там заказы распределяет. А если узнает, что у тебя частная лавочка? Да ты не бойся! Об этом только я ведаю.
   - А тебе можно по безналичке взаймы дать?
   - Можно, старик, можно. Только не знаю, когда тебе смогу вернуть. Но ведь мы свои люди, сочтемся. Не деньгами, так чем-нибудь другим. А мне нужно десять тысяч баксов. В рублях по курсу. Тебя это не обременит?
   - Да уж как-нибудь. Я надеюсь на твою скромность, Женечка. Так кто там у тебя в министерстве обороны?
  
   - Ты как всегда не вовремя. Суета сует. Замучили торговцы - сил нет. Что хочешь? Опять пришел денег просить?
   - Угадал, старик. Я понимаю, что нашим чиновникам платят мало. Разве что на хлеб с икрой хватает. А вот на такие часики вряд ли. Ролекс. Ты ведь в Швейцарии с семьей отдыхал? Шлихту хоть спасибо сказал? Ведь это он тебя туда отправил. Потому что и он должен тебе спасибо сказать за то, что ты некондиционный кофе пропустил. Да как много! Ты ведь у нас господин разрешитель.
   - На что ты намекаешь? Я тебя не узнаю, Женя...
   - Да я сам себя в последнее время не узнаю. Да и тебя тоже. В сауну перестал ходить. Она ведь у тебя как деловой клуб была. Все свои неформальные делишки там обтяпывал. А ведь и стены имеют уши. Как в детективных романах. Хочешь послушать свой последний разговор со Шлихтом? Вот магнитофончик с пленочкой. Все очень разборчиво.
   - Это не является доказательством в суде.
   - Но ведь на то, чтобы отмазаться, ты потратишь намного больше пяти тысяч баксов. Государева служба - вещь шаткая. Так ведь, старик?
   - Но у меня сейчас нет таких денег!
   - А вы со Шлихтом скиньтесь и дайте мне на бедность. Да не жалей ты! Вложить в меня - все равно, что в Швейцарский банк.
  
   Обойдя с десяток друзей-приятелей, Баскаков вернул долг любителю бабочек. Они выпили пива и Сергей сказал, что в случае нужды, Женя может одолжить снова. "Не дай Бог!" - подумал Баскаков и прикинул остатки. "На первое время хватит. А сколько продлится это первое время?".
   Карьера Баскакова сделала петлю и вернулась на исходную позицию. Нужно было строить жизнь заново. Хотя не совсем. Остался огромный опыт политических интриг, подковерной борьбы и манипуляций людскими слабостями. А это был непотопляемый капитал.
  
   Глава пятая.
  
   Баскаков редко смотрел телевизор. Ему не нравились бесконечные западные сериалы с декоративной жизнью и вымученными страстями, еще больше ему не нравились актеры-однодневки, которые лезли на экран с интимными подробностями своего бытия, решив, что это может заменить отсутствие таланта, а уж совсем он не переваривал телеигры, где нахрапистый ведущий изнурял игроков плоскими шутками, а те терпели, чтобы завладеть призовым телевизором или даже автомобилем. А крикливую рекламу Баскаков вообще ненавидел и сразу переключал канал, чтобы только не слышать агрессивного речитатива невидимого комментатора. Смотрел он только новости и спортивные передачи, да и то не часто.
   Расплатившись с долгами, Женя целыми днями мучался бездельем, не зная, чем заняться. Все валилось из рук и ничего не лезло в голову. Тогда он выходил на улицу и часами мотался по Петербургу, садился в какие-то трамваи и вылезал на первой попавшейся остановке. Хандра не проходила, и жизнь казалась пустой и бессмысленной. Потом он возвращался домой, некоторое время медленно бродил по комнатам и, в конце концов, уперевшись взглядом в телевизор, включал его.
   Однажды, перебирая каналы, он внезапно услышал до боли знакомый голос. Шла какая-то передача по местному телевидению, и бойкий телеведущий брал интервью у невидимой за кадром киноактрисы. "Не может быть". Баскаков впился глазами в экран, с нетерпением ожидая смены плана, когда появится эта незнакомка, голос которой... "Господи!". С экрана телевизора на него смотрела Вера.
   - Итак, дорогие телезрители, - тем временем продолжал ведущий, - у нас в студии находится восходящая звезда театра и кино Вера Кораблина. Расскажите, как вы стали актрисой. Я слышал, что вы раньше учились на экономическом факультете, но так его и не закончили.
   - Да. Это так. В институте я увлеклась театром, у нас там была театральная студия. А когда наш режиссер нашел спонсоров и начал снимать фильмы, он забрал часть своих воспитанников с собой. Кто хотел, конечно. Ну а дальше Вы знаете.
   - Ну что мы все о кино. Расскажите о своей повседневной жизни. У Вас, наверное, есть семья?
   - Была, но мой муж скоропостижно скончался год назад, а детей мы не успели завести. Так что сейчас я одна. - Последняя фраза была сказана спокойным тоном и даже несколько легкомысленно, мол, да, я одинока, но мне этот факт нисколько не мешает жить.
   Баскаков ушам своим не поверил. "Стало быть, Константин Петрович Мызин, Жорин отец и Верин муж мертв! А Вера, стало быть, вдова... Уму непостижимо!".
   - Так таки и одна? - тем временем продолжил интервью ведущий.
   - Я имею в виду, что пока не нашла постоянного спутника жизни. Вы понимаете, о чем я говорю?
   - Понимаю, но я не думаю, что такая женщина надолго останется в одиночестве. Итак, дорогие телезрители, у нас в гостях Вера Кораблина. Если вы захотите увидеть ее воочию, то добро пожаловать на премьеру фильма в Дом кино. После премьеры состоится встреча с режиссером и ведущими актерами...
   Дальше Баскаков слушать не смог. Он обрушился внутрь себя, потеряв связь с внешним миром. Со дна его души как взбаламученный ил всколыхнулись полузабытые воспоминания, чувства, еще не умершие, а подспудно тлеющие под толщей прожитых лет. Баскакову показалось, что его подхватил какой-то смерч и, всосав его разум, унесся в сумеречный, иррациональный мир, где не действуют законы логики, а лишь обрывки иллюзий нагромождаются друг на друга, создавая фантастические, неподвластные разуму конгломераты.
   "Так можно и с ума спятить!". Женя вышел из состоянии прострации, тряхнул головой и посмотрел в окно. Вечерело. К сиреневым стеклам прилипли ошметки мокрого снега.
   "Нет постоянного спутника жизни... А почему меня это так цепляет? Выходит, что я ее все это время любил!? Не знаю, но мне надо ее видеть. Немедленно! Черт! А в каком хоть фильме она снималась? По какому поводу в кинотеатре сборище? Так... Спокойно. Когда премьера? Пропустил, прошлепал... Надо позвонить в эту...студию. Немедленно!".
   Он нашел в телефонном справочнике номер и позвонил на телевидение. Там никак не могли понять, что от них хотят, но Баскаков был настойчив. Ему давали другие номера, он разговаривал с директорами передач, режиссерами, даже начальником группы каскадеров и все-таки добился своего, добравшись до руководителя программы, название которой он не знал.
   - У Вас была Вера Кораблина? Совсем недавно, в прямом эфире? Да какая разница, кто я такой! Спутник жизни, которого она ищет. Да не шучу я, не шучу! Она еще в студии? Только что ушла! Хорошо. Когда состоится премьера, о которой Вы говорили? Ну, та, где встреча со зрителями...
   Получив ответ, Баскаков медленно опустил трубку. "Через три дня... Это суббота. Надо заранее купить билеты".
   Но, позвонив в Дом Кино, он узнал, что все билеты давно проданы, но за полчаса до сеанса будут продавать бронь. Так что, мол, подходите - может быть Вам повезет.
   Баскаков не стал никому звонить, чтоб помогли достать билеты. "Орел-решка. Судьба сама распорядится".
  
   Машину он припарковал на платной стоянке, расположенной рядом с кинотеатром, и отправился в кассу. У входа активно интересовались "лишними билетиками" и Баскаков понял, что нормальным путем ему на премьеру не попасть. "Туда надо проникать, просачиваться". А очередь, клубившаяся возле кассы в ожидании, когда выкинут бронь, окончательно похоронила все его зыбкие надежды. Он развернулся и вышел на улицу.
   До начала оставалось около часа. Баскаков зашел в кафе и, не торопясь, выпил две чашки отвратительного кофе. В это время его можно было напоить хоть уксусом - он все равно бы не заметил. В голове как фрикадельки в бульоне плавали мысли о Вере, вспоминались картины прошлого. Баскаков совершенно не думал о том, как он пройдет в кинотеатр. Он расслабился и плыл по течению, отдавшись на волю случая.
   Возле входа по-прежнему клянчили лишние билетики. Очереди возле кассы не наблюдалось. "Бронь продали. А может, ее и не было". Баскаков посмотрел на часы. "Пора!". Наличие билетов проверяла женщина в очках, похожая на кобру. Женя, не обращая на нее внимания, прошел в вестибюль, но был остановлен возмущенным возгласом.
   - А ваш билет, мужчина!
   - Билет, билет... - Баскаков начал рассеянно шарить по карманам. - Сейчас... Вот! - Он вернулся и сунул в руку контролерше крупную денежную купюру, превышающую стоимость билета в несколько раз. Та удивленно дернула головой, при этом чуть не обронив очки. Но Баскаков этого уже не видел - он направлялся к входу в кинозал.
   - Вам сесть будет негде! - послышалось вслед, но он только махнул рукой.
   Место он все-таки нашел. На соседнем кресле сидел юноша, неловко держа в руке шикарный букет роз.
   - От себя даришь? - поинтересовался Баскаков.
   - Нет, от клуба ветеранов кинематографа, - ответил юноша, глядя на сцену. Там началось какое-то движение: появился неопрятно одетый парень с мотком проводов, его действиями руководил лысоватый мужчина во фраке и с бабочкой.
   "Наверное ведущий", - вяло подумал Баскаков и обратился к своему соседу.
   - Слушай, ветеран. Продай цветы. - Он вынул еще одну купюру и передал ее юноше. Тот странно посмотрел на Баскакова, сунул деньги в карман и молча передал букет, выдернув из него поздравительную открытку.
   Встречу с творческим коллективом фильма проводили до начала сеанса для того, чтобы зрители раньше времени не сбежали. Ведущий, представив участников, долго пел дифирамбы режиссеру, коротышке в бесформенном свитере и стильных очках. Потом режиссер нудно ругал чиновников от кинематографии и благодарил спонсоров, попутно рекламируя какое-то чудо-средство от тараканов. Вероятно, это входило в обязанность перед щедрыми спонсорами.
   Веру Баскаков заметил сразу. Она сидела посередь сцены, скрестив оголенные ноги, и время от времени встряхивала головой с пышными белокурыми локонами. "Совсем не изменилась", - подумал Баскаков. В душе у него сладко защемило.
   Наконец пришло время ответов на записки из зала. Большинство вопросов были адресованы режиссеру и исполнительнице главной роли Вере Кораблиной. Вера отвечала бойко, с юмором, вызывая аплодисменты зрителей, но на очередной записке неожиданно осеклась. Она начала читать текст, но вдруг замолчала и начала судорожно рыскать глазами по залу. Возникла непредвиденная пауза.
   - Видно каверзный вопрос задали зрители, - попытался выправить неловкое положение ведущий.
   - Да пошел ты! - неожиданно огрызнулась Вера. В зал пахнуло шахтерским захолустьем. Она встала, медленно вышла на авансцену и отчетливо проговорила в микрофон. - Баскаков, ты где? Иди ко мне.
   Зрители зашелестели, начали смотреть друг на друга, пытаясь угадать, кого имела в виду актриса. Но вскоре успокоились, с интересом наблюдая, как статный, элегантно одетый мужчина, взошел на сцену и вручил букет роз исполнительнице главной роли. Зрители бурно зааплодировали, почувствовав, что являются невольными участниками какого-то импровизированного жизненного спектакля.
   Вера заглянула в глаза Баскакову и сразу все поняла. По ее щекам заструились слезы.
   - Дурак ты, Баскаков, - тихо сказала она. - Ты мог меня и тогда увести. Но ты же не предложил. Жди меня через пятнадцать минут возле выхода.
  
   Они не спали всю ночь, предаваясь любви вперемешку с взаимными упреками, рассказывали о своей жизни, вспоминали родное захолустье, друзей, знакомых. Под утро уснули, но ненадолго. Вера сквозь сон почувствовала, как кто-то нетерпеливо теребит ее за плечо.
   - Вставай! Дел полно.
   Она с трудом разлепила глаза и увидела стоящего рядом с кроватью Баскакова. Он был одет, чисто выбрит и благоухал дорогим одеколоном.
   - Ну, прямо жених! - съязвила Вера.
   - Он самый и есть. Вставай! Поедем жениться. Паспорт у тебя имеется? Ну что ты на меня так смотришь!?
   С Веры моментально слетел сон. Она вскочила и, внезапно застыв, вытаращилась на Баскакова.
   - Женя, ты с ума сошел! - слетело с ее губ.
   - Никуда я не сошел. - Баскаков нервно заходил по комнате. - Хватит играть в детские игры! Женимся, разводимся... Пора приходить к общему знаменателю. Спутника жизни она не нашла. Вещает на всю страну. Плохо искала секиру под лавкой! А вот она у тебя перед носом. - Он акцентировано воздел руки.
   - Хорошо изображаешь. Тебя бы к нам в труппу. Играть неврастеничных любовников... - Вера успокоилась, вернулась на кровать и укуталась одеялом.
   - А ты кого играешь!? - взорвался Баскаков, может быть, первый раз в жизни. - Совсем заигралась! Жизнь с кино перепутала. Вошла в образ и никак не можешь оттуда вылезти. Ну, чего ты опять легла! Сколько можно лежать! - Он резко оборвал свой пламенный монолог и через некоторое время продолжил спокойным голосом. - Я серьезно. Нас уже ждут - я договорился. А свидетелей на месте найдем.
   В тот же день их зарегистрировали.
   - И что дальше? - поинтересовалась Вера, когда они вышли из Загса.
   - Теперь в свадебное путешествие. Я купил круиз на теплоходе. Играю на последние. - Баскаков взял Веру под руку. - Между прочим, я безработный, но тебя как-нибудь прокормлю. А свои гонорары можешь изводить на косметику.
   Через несколько дней они жарились на краю бассейна под лучами тропического солнца.
  
   Глава шестая.
   Пока тело Баскакова наслаждалось близостью любимой женщины, комфортом теплохода, его мозг непрерывно работал в поисках выхода из жизненного тупика. Бродя по улицам портовых городов или созерцая чудеса природы экзотических островов, он мыслями находился в Ленинграде, уже переименованному в Санкт- Петербург, и пытался нащупать то самое золотое сечение в срезе текущих событий, через которое можно вынырнуть из небытия на гребень жизни.
   "Мутное сейчас время, зыбкое", - размышлял Баскаков, лежа по утрам в шезлонге на верхней палубе. - Не знаешь, на что опереться. Хотя это все объяснимо. История показывает, что во времена смуты в короткие сроки сколачивались сумасшедшие состояния, которые потом так же быстро рассыпались в пыль. Калифы на час. Это случалось во все времена во многих странах. А стабильные капиталы и высокое положение в обществе создаются несколькими поколениями, являясь результатами напряженного труда. Нужно искать истинные островки стабильности, постепенно наращивать их, но для этого необходимо хотя бы плавать на поверхности, чтоб иметь возможность выбирать, маневрировать... И от этого не уйдешь, не убежишь. Как говорил этот любитель бабочек, мол, сбегают неудачники, а их настигают собаки и хватают за ляжки. Образно. Выходит, что я неудачник!? Нет. Просто взялся за то, что не умею делать, а может быть не способен. В партии у меня лучше получалось, да вот... развалилось все в одночасье.
   А не поторопился ли я расстаться с родной партией. Ее убрали с предприятий и почти запретили. Но на улицах и площадях она живет, бурлит митингами и демонстрациями. А ведь это кто-то финансирует. Ведь партийная касса жива. Да, в конце концов, причем здесь партия! Существует понятие стаи, группы единомышленников, объединенных общей целью. Уж благородной ли, неблагородной... И какая им разница какой выбрасывать флаг и под какими лозунгами идти к ней. Под теми, что дают наибольший эффект. Да собственно цель-то одна - захват власти и ресурсов. Желательно мягкий и бескровный. Всякого рода революции в первую очередь сжирают своих зачинателей.
   А ведь скоро выборы в городское собрание! А кто туда? Разные. Завьялов, мой бывший начальничек возглавляет питерское отделение КПСС... Тьфу ты! КПРФ. А там... "Ба! Знакомые все лица!". Пора возвращаться в родные пенаты, а там посмотрим, что лучше: социализм с человеческим лицом или капитализм с сатанинской харей. Кухарки пускай приватизируют свои кухни, лавочники - лавки, а мы... Техасские банки грабят только техасцы!".
  
   У Веры была в Петербурге своя квартира, наследство покойного Константина Мызина, но она, ни капли не сомневаясь, по приезду сразу же переселилась к Баскакову. "Надо жить с мужем, а то жизнь подбрасывает ребусы и лучше решать их вместе, "чтоб не пропасть поодиночке".
   Кое-как обустроив свое семейное гнездо, на следующий день они разошлись каждый по своим делам: Вера на киностудию, а Баскаков поехал искать Завьялова.
   Его офис он обнаружил на одной из центральных улиц города. У входа Баскакова тормознул дюжий охранник в штатском.
   - Вы куда?
   - К Завьялову. Могу я пройти?
   - Документы покажите.
   Баскаков достал партийный билет и молча протянул охраннику. Тот почему-то хмыкнул, взглянул на документ и паспорт требовать не стал. Баскаков это оценил. "Живы традиции".
   Завьялов сидел в отделанном пластиком кабинете за огромным двухтумбовым столом, заваленным агитационными брошюрами, газетами и прочей партийной литературой. Из этой бумажной груды, как грибы из палых листьев, выглядывало два телефона. Здесь же стоял маленький бюст Ленина, отлитый из бронзы. Большой, гипсовый находился в углу кабинета, водруженный на тумбу, обтянутую красным материалом.
   - Здравствуйте, Марлен Кирикович, - поприветствовал Баскаков своего бывшего начальника. У них всегда были официальные отношения, никогда не скатывающиеся до панибратства и даже во время совместных пьянок они выдерживали изначально заведенный протокол.
   - Какими судьбами, Евгений Константинович! Да как загорели! - Завьялов был неподдельно удивлен появлением Баскакова. - Никак проездом с Багамских островов.
   - С Канарских, - улыбнулся Баскаков и уселся на стул сбоку от Завьялова. - Был в кругосветном плавании. И не просто так, а проводил медовый месяц.
   - Поздравляю. Что же на свадьбу не пригласил?
   Вопрос был задан формально. Завьялов, хорошо изучив Баскакова за время совместной работы, понимал, что тот пришел с каким-то умыслом и ждал, когда его бывший коллега по партии начнет предметный разговор. Но тот не торопился.
   - Да свадьбы-то как таковой не было. Не восемнадцать лет и не в первый раз. Так... Выпили шампанского и поехали в круиз. Так что извините, Марлен Кирикович. - Баскаков замолчал, передавая инициативу продолжения разговора Завьялову.
   - Ну и что скажешь. Решил помочь деньгами родной партии. Ты же у нас крутой бизнесмен. - В тоне Марлена Кириковича проскальзывало легкое злорадство. Он был наслышан про финансовые сложности Баскакова.
   - Я решил вернуться в лоно партии, - не обращая внимания на подначки Завьялова, серьезно проговорил тот. - Примете?
   - Конечно, Евгений Константинович. Нам нужны опытные кадры. И чем Вы собираетесь у нас заниматься?
   - Всем. В том числе избраться в депутаты городского собрания от КПРФ. Вы уже составили списки? Они утверждены? - Баскаков заранее спланировал этот разговор, просчитал его течение и вел Завьялова на заранее подготовленную бойню, как жертвенного барашка.
   - Да... скоро выборы. - Завьялов тяжко вздохнул, вздернув при этом плечи, а потом остро посмотрел на Баскакова. - Только ведь свято место пусто не бывает. Я, конечно, могу Вас занести в этот список с краю. Но Вы вряд ли попадете при этом в Собрание. Разве что оно будет полностью коммунистическим, что нереальною. А честь быть в первых номерах нужно заслужить или... купить. Но ведь Вы не ходили на демонстрации, не подвергались гонениям жаждущих крови демократов, да и с деньгами, насколько я информирован, У Вас туго. Так что начинайте рядовую работу. Зарплату мы Вам положим...
   - А кто первые номера в списках? - поинтересовался Баскаков, перебив Завьялова. - Кто у нас наиболее пламенные коммунисты!? Покажите, если это не секрет.
   - Какой же тут секрет. Смотрите. - Завьялов достал папку и, вынув оттуда несколько отпечатанных листков, передал их Баскакову. Тот внимательно просмотрел список, фиксируя в памяти фамилии. Потом поднял глаза на Завьялова и медленно произнес, чеканя каждое слово.
   - Увы, Марлен Кирикович. Вас, наверное, ввели в заблуждение. В этом списке сидят далеко не лучшие представители нашей партии. Ну, допустим... Вот Баринов. Отчетливый гомосексуалист. Посещает небезызвестный клуб геев "Голубая звезда". А это дорогое удовольствие. Где ж он берет деньги? Не из своей же скудной зарплаты. Естественно нет. Этот преданный партиец снабжает свой любимый и ряд других клубов психотропными средствами, или попросту "колесами", которые ему возят из Швеции. Может быть, вы ему оплачиваете командировки в эту чрезмерно демократическую страну? - Завьялов смолчал и Баскаков, поняв, что угодил в точку, продолжил. - Или Вороновский. Этот пошел еще дальше в партийном строительстве. В городе П... он на пару с местным уголовным авторитетом Жигановым по кличке Жога, исхитрился приватизировать здание горкома партии, которое было "со свистом" продано одной раздувшейся на поставках фирме. Он что, ходил на митинги или выступил спонсором КПРФ? Неблагозвучная какая-то аббревиатура! Раньше лучше была. Так значит, Вороновский стал кормящей рукой партии!? Может быть. Только ведь он по сути дела вернул часть уворованного и не более того. Так... Переходим к следующему".
   Баскаков назвал еще несколько фамилий с соответствующими комментариями. Завьялов его внимательно слушал, не перебивая, а лишь в отдельных местах повествования удивленно покашливал. В комментариях Баскакова встречались очень пикантные фрагменты из биографий кандидатов в депутаты.
   - А не собрать ли нам партийную конференцию и провести чистку рядов как в старые добрые времена. А, Марлен Кирикович? Тогда может быть и мне местечко найдется!? Но это еще не все. - Баскаков взял принесенную с собой папку и достал оттуда несколько фотографий. - Я давно собирался Вам преподнести в подарок в память о прошлых развеселых денечках. Какие были времена! - Он передал фотоснимки оторопевшему Завьялову, на которых тот был изображен в обнаженном виде в обнимку с двумя молоденькими девицами, на коих какой-либо одежды тоже не наблюдалось.
   - Это было в июне, среди сауны стремной...- фальшивым голосом пропел Женя, имитируя блатные интонации. - Но выглядишь ты здесь хорошо. Культуризмом не занимаешься?
   - Откуда это у тебя? - проговорил Завьялов подсевшим от волнения голосом. Он даже не заметил, что они перешли на "ты".
   - Все оттуда же, - улыбнулся Баскаков. - Или не помнишь, как ты занял должность начальника отдела!? Там еще статейка была про Евсюкова, написанная неким Чаусовым. Можно повторить. Про тебя. Чаусов жив, здоров и всегда готов мне оказать эту мелкую услугу. А выглядишь ты с этими шлюхами очень классно! А откуда дровишки? У меня свои источники информации, тянущиеся корнями в недра спецслужб. Короче, Марик. Я не просто должен попасть в выборные списки, а попасть непременно вторым номером, то есть сразу после тебя. Опять буду твоим доблестным заместителем. Пора все возвращать на круги своя, а то разболтались все, развинтились... Горло дерете, а толку никакого. Извини, конечно, за грубость, но время сейчас неласковое. - При этих словах Женя улыбнулся мило и даже несколько наивно. - У тебя я видел чей-то кабинет напротив. Очисти его - завтра к девяти утра я приду на службу.
   Баскаков коротко кивнул на прощанье и покинул оторопевшего Завьялова, не особо интересуясь его реакцией на сказанное. Он знал, с кем имеет дело.
   "А ведь я с ним не пропаду", - подумал Завьялов. - "Круто заворачивает. Его лучше иметь союзником, нежели врагом. А потом... мой заместитель что-то не тянет в последнее время. Бестолковым оказался".
   Когда на следующий день Баскаков ровно в девять зашел в приемную, его встретила улыбающаяся секретарша.
   - Пожалуйста, проходите Евгений Константинович. Ваш кабинет готов. - Она указала на открытую дверь.
   - Через полчаса подай кофе, как тебя, Танечка. Я люблю "Арабика", три чайные ложки с горкой на турку.
  
   Вскоре Баскаков стал депутатом городского собрания и по сути дела возглавил фракцию коммунистов. Официально он числился заместителем Завьялова, а реально планировал все мероприятия, организовывал работу и писал доклады, которые потом озвучивал его шеф. Впрочем, тот не возражал. Марлен Кирикович был неисправимым пижоном и позером, любил красоваться на публике, произносить эмоциональные речи, срывая аплодисменты пламенных сторонников и экзальтированных женщин. А работать он не любил, предпочитая, чтобы этим занимался кто-нибудь другой. Например, Баскаков, к которому он привык за время прошлой деятельности.
   Члены фракции быстро разобрались, кто в доме истинный хозяин и беспрекословно подчинились Баскакову, понимая, что их сладкая депутатская жизнь полностью зависит от него. Партийную кассу постоянно подпитывали деньгами различные спонсоры. Явные и анонимные. Баскаков не считал нужным выяснять необъяснимую щедрость последних, но понимал, что это неспроста.
   Вскоре он проникся формальными правилами игры в парламентской жизни, тайными рычагами воздействия на депутатов и очень ловко ими пользовался. Впрочем, они мало, чем отличались, от прошлых, давно наработанных методов и Баскаков чувствовал себя как рыба в воде.
   "А что может измениться. Все по Зигмунду Фрейду. Человек слаб и подвержен действию собственных инстинктов. Особенно, если их разбередить".
   Жизнь стабилизировалась, но именно поэтому перестала удовлетворять Баскакова. "Все это слишком приземленно и достаточно скучно. Слишком мало возможностей для импровизации. Парламентской деятельностью нужно заниматься после выхода на пенсию, а мне до нее, до этой самой пенсии, как до неба. Но для крупных комбинаций нужны власть и не менее крупные деньги. А какая у депутата власть? Разве что не посадят. Нужно создать тайную независимую структуру, способную решать сложные жизненные задачи, а депутатское кресло использовать лишь в качестве прикрытия или "крыши" как сейчас модно называть. А деньги... Их нужно уметь зарабатывать там, где находишься, используя подручные средства и подножное сырье. Просто немного подумать. Дааа... Не так все как-то в нашем королевстве, разрозненно. Каждый подданный на себя одеяло тащит. Да еще бесконтрольно. Какое-то стадо без пастуха! Бизнесмены, политики, менты, бандиты... А если их объединить в единое целое, превратить в марионеточный театр и ставить спектакли. Чтоб бандиты доили коммерсантов, менты ловили бандитов, а коммерсанты спонсировали политиков. Тех, кто им бизнес и жизнь облегчает. И все под чутким руководством режиссера. Марионетки, которые считают, что "пляшут сами по себе". Как в той известной песне".
   Эта изначально парадоксальная, а потом ставшая привычной идея долго мучила Баскакова. Он разрабатывал ее до мелочей, прокручивая в мозгу всевозможные варианты реализации.
   "Менты, коммерсанты, бандиты, политики... Нужно поставить эксперимент. Подходящий сотрудник МВД есть. Надо его всеми способами продолжать продвигать по службе". Баскаков имел в виду Колю Гридина, который за последнее время сильно подрос в звании и занимал довольно-таки высокую должность. Женя принял в этом непосредственное участие. "Так. А как у нас насчет бандитов? Надо у Ровного спросить. У него в сауне разные попадаются. Всех мастей и расцветок".
   Гриша Ровный сразу понял свою задачу и привел на встречу в сауну некоего криминального авторитета по кличке "Колобок", коренастого мужчину средних лет с по-свинячьи заплывшими, но остро смотревшими глазками.
   - О чем базар, начальник? - поставил вопрос тот сразу же после знакомства и первой рюмки коньяка.
   - Базара нет, - усмехнулся Женя. - Ты станешь моим помощником, это сейчас модно среди вашей братвы, и будешь выполнять кое-какие деликатные поручения. Не бесплатно, разумеется. И я смогу помочь, если что... Есть у меня кое-какие завязки в ментовской среде. Ну, как?
   - Давай подробности, - после некоторых раздумий сказал Колобок и приготовился слушать.
   "Прямо как на партийном собрании. "А из зала мне кричат: "Давай подробности". Баскакову стало весело.
   Они быстро сговорились, а после этого к ним присоединился Гриша Ровный с двумя девицами. Новорожденная компания развлекалась до поздней ночи: парились, пили коньяк и разговаривали. Колобок сильно потерся о жизнь, знал много невыдуманных историй, поучительных баек и похабных анекдотов. Баскаков с ним не скучал.
   Настоящая фамилия Колобка была Колобов. Колобок в последнее время оказался не у дел в силу жизненных обстоятельств. Он активно искал себе применение.
   В свое время, находясь в зоне, он познакомился с вором "в законе" по кличке "Корень", а, выйдя на свободу, они создали банду по торговле оружием, где Колобов стал вторым человеком в бандитской пирамиде. Дело быстро пошло в гору: Через Прибалтику закупались крупные оптовые партии стрелкового оружия, которое переправлялось в "горячие точки" и криминальным структурам. Теневые деньги потекли рекой, тем более что Корень перекрыл кислород всем своим конкурентам, расправляясь с ними решительно и жестоко. Колобок зажил богато, сытно и решил, что так будет всегда. Но судьба нанесла ему подлый удар. Откуда взялся этот "отморозок" Брагин по кличке Барс!? Выскочил как суслик из-за кочки и сломал Колобку всю его сладкую житуху. Корень в зоне убил отца этого Барса, вот он и приехал мстить. "Дурилка! Мертвого не вернешь, а за бабки можно было договориться". Банду накрыла милиция с подачи этого Брагина, а Корню он лично отрезал уши. Хоть тот и остался жив, но авторитет потерял и в настоящий момент шестерил в одном из Ухтинских лагерей. Брагин куда-то слинял, да еще прихватил с собой миллион долларов. Во время перестрелки на даче Корня Колобок там присутствовал, но в драке не участвовал, схоронившись в тайнике под лестницей. Потом он все-таки пристрелил одного из подручных Брагина и сумел отвертеться от милиции. Где лежали деньги, Колобок знал и пришел за ними некоторое время спустя. Но сейф оказался пустым. Колобов послал "маляву" Корню, и тот ему ответил, что "бабки схавал Барс и что надо замочить падлу". Но Барс куда-то пропал, а Колобок остался на бобах и озлобился. Вот тут и подвернулось предложение Баскакова.
   "Фраер-то козырный. Он может круто по масти завернуть. А Барс когда-нибудь появится. На куски его разрежу суку! Он у меня неделю подыхать будет!", - подумал Колобок в тот вечер, а на следующий день, получив "подъемные" у Баскакова, начал собирать остатки банды, чтобы немедленно приступить к действию. Баскаков дал ему первое задание.
  
   С Мишей Ушомирским Женю познакомил Чаусов, который к тому времени стал его помощником и пресс-секретарем фракции. Ушомирский являлся ярким представителем молодой генерации бизнесменов: прагматичных, хватких и беспринципных, что вполне устраивало Баскакова. Ушомирский, разбогатев на продаже семян для огородов, решил заняться более солидным бизнесом - экспортом цветных металлов. К Жене он обратился, чтоб тот помог ему с лицензией. Баскаков лицензию организовал, попросив перечислить кругленькую сумму на нужды КПРФ, а потом подумал. "Надо завести другой, тайный счет, чтоб единолично распоряжаться средствами пусть даже на благо партии. А то отчитывайся перед всякими контролерами! Да и как можно коллегиально решать, куда пустить средства! Коллегиально можно их только поделить, да и то без драки вряд ли обойдется. И этому павлину Завьялову обо всем знать не обязательно. Хотя он и так ни хрена не знает! Но в денежные дела постоянно лезет".
   Ушомирский Баскакова поблагодарил и посетовал, что, мол, все у нас в стране решается через центр, и туда же уходят все денежные сборы, включая взятки. Если б все эти разрешительные процедуры решались на месте...
   Баскаков, спустя несколько дней, оценил эту мысль бизнесмена и поручил своим юристам проработать вопрос о выдаче лицензий на импорт на городском уровне. Эх, невнятные и многомерные Российские законы! Оказалось, что это в явном виде не запрещено, хотя и полузаконно. Баскаков посмеялся над определением "полузаконно" и узаконил собственную идею, продавив через окружное собрание соответствующий законодательный акт. Городской администрации пришлось вводить новую должность, которую естественно занял человек Баскакова. А все экспортные операции по "полузаконным" лицензиям пошли через фирму Ушомирского.
   Женя, для получения своей доли в прибыли решил открыть фирму в оффшорной зоне но, наученный горьким опытом, на себя ее регистрировать не захотел и попросил Колобка подобрать какого-нибудь "подставного мужичка". Колобов привел полуспившегося жителя Украины по фамилии Побудко. Баскаков вместе с ним съездил на остров Мэн, где и зарегистрировал компанию. Побудко после этого пропал из вида, и Женя только через много времени, случайно узнал, что, в соответствии со своими жизненными принципами, Колобок убил своего протеже, а труп закопал где-то в лесах под Петербургом.
   Вскоре на счет новоиспеченной компании хлынул валютный поток, которым единолично распоряжался Баскаков. В соответствии с доверенностью, оставленной ему несчастным Побудко, который к тому времени был вовсе и не Побудко, а некая органическая субстанция, разлагающаяся в безымянной могиле.
  
   Когда Березин возглавил управление по защите прав потребителей, переместившись туда из почившего в бозе горкома партии, он сразу же начал думать, как повысить свое благосостояние на таком, на первый взгляд, не хлебном месте. "Ну что возьмешь с потребителя. К нам обращаются лишь сирые и малоимущие, а потому униженные и оскорбленные. Богатые и могущественные находят иные способы защиты своей чести и достоинства.
   Березин понимал, что находиться на такой высокой должности и не брать мзду, не только нелепо, но и просто обидно. "Не за оклад же я сюда пришел работать, право!". Глядя на коллег, строивших себе шикарные загородные особняки и разъезжавших в импортных автомобилях, он судорожно нащупывал ту нить, держась за которую можно добраться до вожделенного бонуса и процветать на благо себя и своей семьи.
   Осенило его во время служебной командировки в один из райцентров, где у него проживал друг детства. Собственно и командировку он оформил, чтоб съездить к этому самому другу в гости. "Ну, не за свой же счет ей-богу!".
   После трогательного вечера воспоминаний и бутылки выпитого коньяка, друзья вышли прогуляться на берег озера. Стояла удивительно теплая и тихая ночь, будоражившая душу и вызывавшая сладкую тоску. В такие минуты хочется шептать какие-нибудь проникновенные стихи, глядя на многозвездное небо, или принять дополнительную дозу алкоголя. Что друзья и сделали, любуясь лунной дорожкой и вдыхая свежий запах воды. Водку они купили посредством мужичка бомжеватого вида, посулив ему сто грамм. Уж где он достал это пойло, одному Богу известно, но на следующий день Березин сильно страдал.
   "Он еще наварил на этой дряни!", - внутренне возмущался он, потирая ладонью трещащую с похмелья голову. И тут его осенила блестящая идея. "А ведь если рассматривать меня с точки зрения потребителя, то мои права ну просто растоптаны. Вот чем надо заниматься! Давить бутлегеров, злостных фальсификаторов водки. А что!? Конечно, весьма сомнительно, чтобы личности, потребляющие подобные суррогаты, кого-нибудь просили бы защитить свои права, но можно их об этом и не спрашивать. А если упрекнут, что мы пытаемся подменить милицию и налоговую инспекцию одновременно? Может быть...Надо сделать отмазку и снять с себя ответственность, создав хоть какую-то законодательную базу. Оформим-ка мы эту идею в виде отдельного пункта в перспективной программе и протащим ее через соответствующие инстанции. А потом начнем просить и требовать. До меня это никто не делал, но должен же кто-то начинать. Первый срывает самый жирный куш".
   Вскоре Березин развил бурную деятельность. Заручившись поддержкой начальства и соответствующими бумагами, он начал шерстить продавцов алкогольной продукции на рынках и оптовых складах. Отловив очередного бутлегера, Березинские эмиссары составляли протокол, за которым проштрафившиеся торговцы днем позже приходили к самому Березину. Протокол рвали, а на счет одной хитрой фирмочки переводилась оговоренная сумма денег. Самое интересное, что доблестный защитник прав не мог даже наказать фальсификаторов алкоголя, а взятки брал за недонесение. Остальная работа в управлении свелась к формальности: всякие утопические концепции, юридическая помощь по телефону, несколько судебных дел, заведенных по жалобам потребителей... Все для отчетности. Зато в течение года было проведено более двух сотен рейдов по фальсифицированной водке, которая почему-то так и не была обнаружена. Рынков и складов в Петербурге не меряно, и денежная струя быстро превратилась в бойкий ручей, а потом и в речку, небольшую, но никогда не высыхающую.
   Все хорошо стало в жизни Березина, но губила его непомерная жадность. Прежде чем он догадался делиться неправедными доходами с лицами, позволившими ему кормиться за счет бутлегеров, его несколько раз административно наказывали, придравшись к несущественным мелочам, а потом чуть не уволили с работы. А еще он не давал в долг. Никому. Категорически. Даже людям, которые его в свое время крепко выручили. Березин не помнил содеянного ему добра и думал, что это останется безнаказанным. Ох, как он ошибался! Природа смешлива, а Всевышний иногда устанавливает справедливость, если, конечно, у него доходят до этого руки.
  
   Березин обожал свой загородный дом. Это была голубая мечта всей его предыдущей жизни - иметь кирпичный особняк со всеми удобствами и полгектара земли, где он намеревался разбить цветущий сад и завести лошадь. Его не трогала нелепость подобного сочетания, где лошадь, к примеру, щиплет яблочный цвет и гадит на садовые дорожки - в мечтах все было прекрасно.
   Когда он подписал контракт с фирмой на строительство особняка, то ездил туда каждый день, чтобы лично наблюдать за процессом строительства. Это ему грело душу. Когда дом был закончен, Березин нашпиговал его богатой мебелью, коврами, импортной аппаратурой и оснастил новейшей сигнализацией от предполагаемых воров. Летом он вывозил туда семью, а во все остальные времена года периодически наезжал туда сам, в основном, чтоб провести ночку с одной из своих сотрудниц. Тратиться на проституток или на любовниц Березин считал кощунством, а с подчиненными он договаривался за государственный счет, повышая им зарплаты и выписывая неожиданные премии.
   В этот раз он поехал в свои хоромы один. Стояло начало апреля, и Березин хотел лично убедиться, что с особняком все в порядке. Въехав в поселок, он увидел, что улицу, ведущую к его дому, перегородил экскаватор, возле которого возились трое рабочих в грязных комбинезонах.
   "Что они тут вечно копают!?", - раздраженно подумал Березин и несколько раз посигналил. Рабочие, совершенно не реагируя на призывные звуки автомобильного клаксона, продолжали заниматься своим делом. Березин вылез из машины, и, подойдя к экскаватору, спросил начальственным тоном.
   - Вы кто такие будете?
   - Мы-то... - Парень в клетчатой кепке на секунду задумался, а потом обратился к своему напарнику. - Фрол, кто мы?
   Крупный мужик, названный Фролом, крякнул, как будто хватил рюмку водки, провел рукой по усам и рассудительно пояснил красному от негодования Березину.
   - Да подрывники мы. Взрываем все подряд.
   - Да что, черт возьми, здесь нужно взрывать, - воскликнул Березин. Он сам готов был взорваться от злости.
   - Да все, что угодно, - бесстрастно пояснил Фрол. - Вот, смотри! Видишь тот старый сарай возле рощи. Сейчас его не будет.- Он вытащил из кармана небольшой пульт управления и нажал одну из кнопок. Грохнул взрыв. Куски сарая взлетели в небо и рассеялись в радиусе тридцати метров.
   Березин остолбенел. Все происходящее напоминало театр абсурда. "Чушь какая-то!", - подумал он, а потом спросил.
   - И кому это все надо?
   - Нам, - невозмутимо проговорил Фрол. - Следующим номером будет взрыв твоей двухэтажной хибары. Мы там уже все заминировали. Стоит нажать кнопку и... - Он взмахнул руками, изображая этим жестом некое парение или полет.
   Березин оцепенел, не зная, верить или не верить этим шутникам. Вдоль его груди пробежал неприятный холодок, и сердце забилось неровно. Он еще раз обвел взглядом странных рабочих, назвавшихся подрывниками и задал еще один вопрос.
   - Вы что террористы? Зачем Вам взрывать мой дом. Кончайте шутить, ребята. Я вам дам на бутылку, только отгоните свой экскаватор с прохода.
   - Экскаватор этот не наш, - глубокомысленно проговорил Фрол. - Мы его взяли напрокат на одной стройке. Тут, неподалеку. Правда, хозяина не спросили. Но это не важно. Важно другое...Мало нам "на бутылку", мы хотим пятьдесят тысяч долларов наличными. Твой дом со всей начинкой стоит в десять раз дороже, так что мы предлагаем очень выгодную сделку.
   - Кончайте дурака валять! - воскликнул возмущенный Березин. Вдоль его позвоночника вновь пробежала холодная струйка тревоги и отчасти страха. - Я сейчас вызову кого надо и вас привлекут. Я ответственный работник администрации города. Вы за свои дурацкие шутки ответите...
   - Слушай, Фрол. Пускай трандит, а мы пока взорвем его теплицу или гараж. А то он не врубается, - предложил один из рабочих, совершенно не реагируя на сыпавшиеся на них угрозы.
   - Давай, - пожал плечами Фрол и повернулся к изумленному Березину. - Что у тебя сначала взорвать? Гараж или теплицу? Молчит. - Палец неторопливо нажал на пульте еще одну кнопку. Со стороны Березинского участка раздался резкий хлопок. - Вот и нет теплицы. Пятьдесят граммов тротилового эквивалента. Хочешь пойти проверить?
   - Только ты не суетись. А то рухнешь раньше своего особняка. - Парень в кепке, заметив непроизвольное движение Березина, резко выхватил пистолет. - Кончай бутафорить, Фрол! Короче ты, говноед, - последнее относилось к позеленевшему Березину. - Гони башли, иначе дом взорвем. Тут люди сейчас начнут собираться, так что времени мало. Поехали за башлями. Ну, чего зенки замаслил! Мы и с трех километров сможем твою хату взорвать. Две минуты на размышление.
   "Надо ехать", - со страхом подумал Березин, заворожено глядя на пистолет. - "Увезти их отсюда, а там разберемся. Бандюки какие-то!".
   - Хорошо, - послушно согласился Березин и поежился. - А когда вы разминируете дом?
   - А вот когда бабки получим, тогда и разминируем.
   Пятьдесят тысяч долларов были для Березина не такие уж большие деньги, и хоть его и душила жаба жадности, с ними пришлось расстаться. Тем более так называемые взрывники не выпускали его ни на секунду из виду. Но самое страшное случилось потом: получив требуемую сумму, они умудрились сбежать, забыв про заложенную бомбу в доме.
   Березину ничего не оставалось делать, как вызвать милицию, но приехавшая оперативная группа, укомплектованная саперами и собаками, в доме ничего похожего на бомбу не нашла.
   "Сказки какие-то!", - подумал старший опергруппы, с тоской глядя на разодранную в клочья теплицу. - "Детский сад".
   Начали составлять протокол, где Березину пришлось поведать всю правду о случившемся, включая передачу неизвестным личностям пятидесяти тысяч долларов. "Засветил деньги", - при этом мрачно подумал он. - "А если начнут копать, где я столько взял!?". Домой он попал в расстроенных чувствах, а потом провел бессонную ночь, ворочаясь с боку на бок. У него перед глазами стояло лицо начальника управления по борьбе с организованной преступностью, с коим он имел честь встречаться на днях во время совещания у мэра.
  
   Получив свою долю у Колобка, Фрол с напарником решили отметить это событие, но перед входом в ресторан их скрутил милицейский патруль, препроводил в отделение и, слегка наподдав, посадил в "обезьянник".
   - Это все твои понты, - пробурчал парень в кепке насупившемуся Фролу. - Надо было надеть маски, чтоб морды не светить и пугануть этого додика...
   - Этот додик - начальник управления в мэрии. Как же все-таки они нас так быстро вычислили? - Фрол на некоторое время задумался, а потом предложил. - Надо сообщить Колобку. У него депутат какой-то в корешах ходит - может вытащить нас отсюда. Эй, друган, - обратился он сидящему вместе с ними полупьяному мужичку. Опохмеляться будешь? Ну, чего уставился! Не понял что ли!?
   - А у тебя что, с собой? - спросил изумленный алкаш.
   - Вот придурок! Тебя сейчас выпустят. Позвонишь по телефону, который я тебе скажу и расскажешь братве, где мы находимся. А потом дерябнешь за наше здоровье. На!
   - Все сделаю, ребята, все сделаю, - забормотал мужичок, пряча в карман денежную купюру. - Не бойтесь, не обману.
  
   Колобов, узнав, что его братву арестовали, позвонил Баскакову и попросил встречи.
   - Да приезжай прямо ко мне. К чему все эти шпионские страсти. У тебя же удостоверение помощника депутата, - предложил Женя. - Прямо сейчас.
   Колобок робко зашел в кабинет и остался стоять возле дверей. Сказалось долгое пребывание в зоне, где в подобные места за хорошим не вызывали.
   - Да проходи ты, - засмеялся Баскаков. - Чего стоишь, скособочившись как Пизанская башня.
   Когда Колобов поведал о случившемся, Баскаков задал несколько вопросов, уточняя детали, а потом сказал.
   - Пути ментовские неисповедимы. Поймали, значит, кто-то стуканул или еще чего. Да это и не важно. Вытащим мы твоих людей, только придется с ментами поделиться. Отдашь половину, а остальное твой чистый заработок. Ведь Березин вам пятьдесят штук передал. Или я ошибаюсь?
   Колобка не удивила информированность Баскакова. Он давно уверовал во всемогущество своего шефа.
   - Что я должен делать?
   - Да ничего особенного. Договоришься с одним человечком о встрече и отдашь ему десять тысяч баксов. Вот и все.
   - А если мне при этой встрече вилы повяжут!? До кучи. А братву не выпустят... Где гарантия? - недоверчиво проговорил Колобов. Он еще не полностью доверял Баскакову
   - Я гарантия, - жестко ответил тот. - Запиши телефон.
   Колобок ничуть не удивился, когда все произошло так, как предрекал Баскаков.
  
   Женя встретился с Колей Гридиным в кафе после того, как из его отделения выпустили Фрола с напарником. Коля был в цивильной одежде и о его профессии смог бы догадаться только очень наблюдательный человек. По непрерывно рыскающему, колючему взгляду и офицерской выправке. Он был заранее проинформирован Баскаковым, кто такой Березин, каким способом ему достаются деньги, и Колину совесть не сильно тяготила собственная роль в разыгранном спектакле.
   "В конце концов, этот чиновник больше преступник, чем люди Колобова. Вор у вора дубинку украл. Плевать на них, а десять тысяч долларов на дороге не валяется".
   - Ну и что этот Березин? - поинтересовался Баскаков. - Он там не удавился, когда узнал, что его денежки тю-тю, а сам он дурак дураком. - Они сидели уже с полчаса за столиком, пили пиво и беседовали.
   - Да он от всего отказался! - хохотнул Гридин. - Мы вызвали его на опознание, позвонили по телефону. Он сначала обрадовался, когда увидел этих кентов, стал спрашивать про деньги. Тут я ему и ввернул, что, мол, мы обязаны сообщать в мэрию обо всех случаях, происшедших с сотрудниками такого ранга как он. Короче, навешал лапши на уши. Березин сразу посуровел, стал отказываться от денег, а потом вообще стал просить, чтоб изъяли этот эпизод из протокола. Я ему говорю, что протоколы в уголовном розыске, а мы просто задержали преступников по приметам, а он уперся и все тут. Еле выпроводили.
   - Кстати, а ведь протоколы действительно существуют. Это след. Твои коллеги из УГРО не начнут копать? - насторожился Баскаков.
   - Да кто там будет заниматься подобной ерундой. Какие-то взорванные теплицы, обворованные грядки... Это работа участкового. А Березин вряд ли будет суетиться по этому поводу, несмотря на его патологическую жадность. Денег он еще наворует, если останется на этой должности, а лишние вопросы, на которые он вряд ли ответит, ему ни к чему, - с усмешкой пояснил Гридин. Он уже успел привыкнуть к подобным комбинациям.
   Березин смирился с потерей, но, скрипя сердцем, нанял сторожа. Он так никогда и не узнает истинные причины случившегося именно с ним, он не свяжет происшедшее с Женей Баскаковым, которому не дал взаймы, когда тот находился на грани краха. А ведь были у Березина тогда деньги, и Баскакову он был многим обязан по жизни, но... пожалел.
   А ведь Баскаков не мстил. Он реализовывал более серьезные задачи. А Березин так... подвернулся под руку. И в этом была высшая справедливость.
  
   Проведя удачный эксперимент, Женя решил взяться за дело всерьез. И колесо закрутилось. Он затевал очередную комбинацию, через Колобова наводил криминальные структуры на кое-кого из своих бывших коллег, как правило, неприятных ему по разным причинам. Бандиты производили отъем средств, потом происходила имитация ареста, и Баскаков отмазывал бандитов от милиции за те же самые отнятые ранее деньги. "Какая совесть, господа! Окститесь! В политике нет такого понятия. Здесь живут по Ницше".
   Криминальная почта работает быстро и без сбоев. Баскаков заимел большой авторитет в преступных кругах, хотя по воровским понятиям и был чужаком. Он это скоро почувствовал. Как-то раз они сидели с Верой в летнем кафе и к ней пристали трое молодых "отморозков". Женя как раз отлучился на пару минут за выпивкой. Увидев безобразную сцену, он уже собрался вмешаться, заранее предполагая прискорбные для себя последствия, но его опередили. Откуда не возьмись, выскочили двое парней в спортивных костюмах и на глазах у всех разметали негодяев по углам.
   Баскаков было подумал, что вот, мол, встречаются еще благородные люди на этом свете, но быстро осознал свою ошибку, когда к их столу неожиданно подошел официант и преподнес бутылку отменного французского шампанского.
   - Это Вам в знак уважения, - почтительно объяснил официант. Правда, не сказал, от кого. Но Женя и сам догадался. Он провел взглядом по кафе и увидел солидного, элегантно одетого мужчину, сидевшего за угловым столиком в обществе двух молодых девушек. Мужчина улыбнулся и махнул Баскакову рукой.
   - Кто это? - спросила Вера.
   - Поклонник, - усмехнулся Баскаков, поняв, откуда ветер дует. - Я становлюсь популярен не менее чем ты.
   Со многими представителями спецслужб у Баскакова тоже сложились прекрасные отношения. Участвуя в его тщательно спланированных операциях, они не особо превышали служебных полномочий, но зато получали солидную прибавку к скудной зарплате и были рады стараться.
   Миша Ушомирский постоянно расширял экспортные поставки, создал еще несколько специализированных фирм, и поступления на оффшорный счет Баскакова неуклонно росли.
   Неформальная структура разрасталась, превращаясь в незримую паутину, и многие из ее участников даже не могли предположить, что во главе сидит "пламенный коммунист" Евгений Константинович Баскаков и дергает за невидимые ниточки, режиссируя марионеточные спектакли. Куклам казалось, что они пляшут сами по себе.
  
   Глава седьмая.
   Создавая теневую, чисто мафиозную структуру, Баскаков прекрасно понимал, что все это шатко, основано на неформальных связях и может в одночасье рухнуть. Поэтому он рассматривал ее лишь как временный, промежуточный плацдарм для дальнейшей экспансии власти.
   "Сегодня ты на взлете, а завтра по уши в болоте. Все это мы уже проходили. Депутатская жизнь недолговечна. А изберут ли на следующий срок? Соломки следует подстелить, тогда может и выживешь. А для этого нужно изыскивать стабильные и относительно легальные источники дохода. Алмазные копи и нефтяные реки... Это добро еще десять раз друг у друга из зубов выдерут. А вот что-нибудь более приземленное, но много и чтоб легко контролировалось: рынки, продуктовые магазины, питейные заведения... Это всегда будет, это вечно. Тем более у Ушомирского возникли проблемы с экспортом, и отдел внешнеэкономических связей цепляют из центра. По закону прижать не могут, но ведь закон, что дышло. Уж они найдут, как укусить, чтоб не делиться валютным тортом".
   Баскаков собрал неформальное совещание в составе двух префектов, Колобова, Чаусова и своего юриста. Префекты попали на свои хлебные должности с его подачи и были полностью подконтрольны.
   Изложив суть проблемы, Баскаков обсудил ее с присутствующими и принялся раздавать задания. Начал он с Чаусова.
   - Послушай-ка, Боря. Нужно дать серию статей на две темы: во-первых, о захвате продовольственных рынков лицами кавказской национальности, во-вторых, о пересмотре результатов приватизации муниципальной собственности. О приватизации - в наших газетах, а про кавказцев - в патриотической прессе. Я в свою очередь науськаю Завьялова - скоро он будет давать интервью по телевидению. Особо не стесняйся в выражениях, Боря. Впрочем, тебя учить не надо.
   Далее Баскаков перешел к префектам.
   - Я вам дам мощного юриста, вот его, - он указал на сидящего рядом с ним полноватого мужчину с кустистыми бровями, - и ревизуйте все доходные места на предмет правильности приватизации. А потом в суд. Судитесь со всеми подряд - что-нибудь высудите, а я обеспечу прессинг через средства массовой информации и кое-какими другими методами. Вот это Колобов Андрей Юрьевич, один из моих помощников, - представил он Колобка. Тот аж вздрогнул от неожиданности. Его давно никто не называл по имени отчеству. - Так вот, - тем временем продолжил Баскаков, - Информируйте его обо всех сложностях неформального характера. Вы понимаете, о чем я говорю?
   - Это если кто-нибудь угрожать или наезжать будет? - спросил один из префектов.
   - Правильно понимаете, - подтвердил Баскаков. - Ну, все. Держите меня в курсе.
   Когда совещание закончилось, все ушли. Остался один Колобок. Баскаков решил проинструктировать его отдельно, ибо никто из присутствующих не знал о его истинном положении в обществе.
   - Начинай выдавливать теперешних хозяев со всех рынков и прочих серьезных точек в этих районах. Попугай, а потом предлагай откупного. Только не устраивай Куликовской битвы без необходимости. Везде тебя будет поддерживать милиция.
   - Да мне за падло с ментами корешковаться! - возмутился Колобок. - Меня ж свои замочат!
   - Не кипишись, - усмехнулся Баскаков. Ему нравилось общаться с Колобком на блатной "фене". - Никто тебя с ментами не будет женить и они с тобой дружить не собираются. Но поддержку обеспечат. Неявную, негласную... По крайней мере, твоих людей трогать не станут, когда они начнут шорох наводить.
  
   Когда Колобок узнал, что совладельцем одного из продовольственных рынков является его непримиримый враг Артем Брагин, сердце у него радостно заколотилось. "Вот тут мы с тобой и посчитаемся, сучонок! А то ты где-то в бегах... Сразу прискачешь, когда у тебя начнут кусок отнимать. Префект говорит, что там приватизация правильная. Ну и что! Пускай с этой правильностью разбираются адвокатишки, а у меня свои методы".
   Коля Спичкин сидел в своем кабинете, расположенном на втором этаже административного здания рынка. По просьбе Брагина он временно занимал должность директора, но, присмотревшись, не сильно стремился ее освободить, ибо чувствовал себя здесь весьма комфортно. Дело в том, что совладельцем рынка являлся чеченец Муса, возглавляющий небольшую, но хорошо организованную и жесткую группировку, состоявшую из бывших боевиков. Чеченцы полностью взяли на себя организационную работу, охрану и разбор межэтнических и прочих конфликтов, без которых не может существовать ни один рынок. Коля отвечал за финансовую деятельность и отношения с властями, а в этой области он себя чувствовал как рыба в воде. В силу своего характера Спичкин относился к любой работе очень ответственно, а, кроме того, был патологически честен. Чеченцы это постепенно поняли и относились к нему с большим уважением.
   Но сидел Коля в этом кабинете вовсе не в силу занимаемой должности. Он не прерывал свою деятельность в юридической фирме "Весь белый свет" и мог бы находиться там, впрочем, как и в пустующем кабинете Брагина. Но каждый индивид имеет свои маленькие слабости и тайные страстишки, а Спичкин очень любил вкусно поесть. При его слоновьей комплекции и весе в сто тридцать килограмм ему следовало бы подумать о диете, о чем он иногда подумывал, но его благие намерения и порывы рассыпались при виде хорошо приготовленной еды. Рынок был для него как луг с сочной травой для теленка. Коле питался от рыночного кафе, где ему готовили персонально эксклюзивные блюда из свежайших продуктов. А еще его постоянно снабжали лучшими сортами кофе, без которого он и двух часов прожить не мог. Короче, запустили кота в колбасный цех. А, кроме того, ему не досаждали всякого рода просители и жалобщики - здание охраняли молчаливые чеченцы, которые если и допускали кого к могучему телу Спичкина, то только после серьезной фильтрации и его высочайшего соизволения.
   Коля занимался иском некоего предпринимателя к мебельному салону по поручению директора фирмы "Весь белый свет", когда в его кабинет неожиданно вошли трое, одетые в одинаковые кожаные куртки и шапочки футбольного клуба "Зенит". В руках одного их них мелькнул пистолет.
   "Как они сюда попали, да еще в таком количестве и вооруженные...". Спичкин не успел завершить свою мысль, потому что один из вошедших проговорил тягучим приблатненным тоном.
   - Во! Какой хряк здесь засел! Такого только на рынке и можно прокормить. - У него было конопатое лицо и скользкий змеиный взгляд.
   - Кто вы такие? - выдохнул ошеломленный Спичкин.
   - Новая власть. Только не пытайся вызывать своих черножопых охранников. Они отдыхают в камере. А ты, свинья, сейчас будешь делать, что тебе скажут, а то отправим на бойню и выложим на прилавок. Из тебя хороший шашлык получится, - процедил Конопатый и развалился в кресле. - Короче, готовь дела к передаче - мы тебя увольняем. И башли давай, что есть. Вон оттуда. - Он ткнул носком ботинка в огромный насыпной сейф, стоящий в углу кабинета и ухмыльнулся.
   Коля понимал, что у незваных посетителей нет никаких юридических оснований его увольнять, но на банальных грабителей они не были похожи. Те бы просто потребовали деньги, а не говорили бы о передаче дел или увольнении. А эти явно пришли по чьему-то поручению.
   "Произошло нечто, о чем я не знаю. И ведут себя нагло, как будто за ними стоит некая сила. И какие-то они все одинаковые: курточки, шапочки клуба "Зенит"... Прямо как оловянные солдатики. Отчетливые бандюки, но явно танцуют под чью-то дудку. Иначе вряд ли рискнули бы связаться с людьми Мусы. Он такие выпады не прощает и жестоко мстит. А может это просто обкуренные придурки, отморозки? Но при чем здесь передача дел? Да ничего они мне не сделают! Просто психологически давят, прессингуют. Деньги им, вероятно, придется отдать... под дулом пистолета, да там не так уж много, но больше я ничего делать не стану. А насчет денег потом с ними Муса разберется. Это уж точно!".
   - Так называемые башли сами берите. - Спичкин вытащил из ящика связку ключей и бросил ее на стол.
   - Ты че, не понял в натуре! - взвился чернявый, коротко стриженый тип и уставил на Колю пистолет. - Гони лаве. Чего хоботом водишь!
   "Они хотят, чтобы я это проделал сам, чтоб без отпечатков, чтоб добровольно... А вот хрен вам!".
   - Вам нужны деньги - вот сами и берите. И дела сами себе передавайте, коль такие шустрые. Только не маши зря пистолетом - все равно стрелять не будешь. А я увольняюсь. - Коля выбрался из-за стола и направился к выходу.
   - Стой, падло! - раздался крик сзади и Спичкин, получив сильнейший удар по загривку, согнулся пополам. - Сядь на место, бычара!
   Коля встряхнул головой и двинулся обратно к столу.
   - Стой! Башли давай! Открой сейф! Быстро, козел. Искалечу! - Далее последовал каскад непечатных слов.
   Спичкин понял, что сопротивление в данной ситуации бессмысленно, открыл сейф и вывалил на стол несколько пачек денег. Чернявый прикинул сумму, тыча пальцем в купюры, и недовольно поморщился.
   - Что-то мало. Где остальные?
   - В банке, на счету, - пояснил Спичкин. - Я могу идти?
   - Я же тебе сказал, что дела будешь сдавать. Во, тупой! Сейчас мы тебе бухгалтера дошлем, - не унимался Конопатый. Он себя чувствовал королем положения, имеющим право карать и миловать. Он упивался властью, но произошло событие, про которое он не знал и тем самым подписал себе смертный приговор.
   У одного из чеченцев, которых они избили и заперли в кладовке, оказался сотовый телефон, и очень скоро Муса узнал о нападении на рынок.
   - Это менты? - поставил он единственный вопрос.
   - Нет. Какие-то отморозки.
   А с таким контингентом у Мусы разговор был коротким. Не теряя ни минуты, он во главе вооруженной группы выехал на рынок на двух машинах, и в то время, когда Чернявый считал деньги, чеченцы уже освободили своих и поднимались по лестнице на второй этаж.
   Спичкин думал над ответом Конопатому, когда дверь с треском распахнулась, и кабинет в одно мгновение заполнился вооруженными людьми. Замелькали руки и ноги. Чернявого с дружком свалили на пол и начли безжалостно месить ногами. Конопатый успел среагировать и запрыгнул за стол. Спичкин стоял посреди кабинета как статуя командора, вокруг него сновало куча народу, но его самого даже ни разу не задели. В дверях показался Муса. Ноздри его раздувались от гнева, а глаза блестели как антрацит.
   - Вяжи этих козлов, - скомандовал он. - В другом месте разберемся. - Голос его был на удивление спокоен.
   Двое чеченцев метнулись к столу, где прятался Конопатый, но внезапно раздался выстрел, и Мусу шатнуло. Он схватился за грудь и начал медленно оседать на пол.
   - Мочи его, суку! - закричал кто-то, указывая на Конопатого. Тот нажимал на спусковой крючок, но второго выстрела не последовало. Что-то там заклинило. Зато не заклинило у одного из чеченцев, и Конопатый отлетел в угол с наполовину снесенным черепом. Светлые обои кабинета покрылись брызгами крови и ошметками мозга, а шапочка с символикой знаменитого футбольного клуба валялась в дымящейся багровой луже. Спичкину стало нехорошо. Он, пошатываясь, подошел к окну и его вырвало прямо на подоконник.
   - Забирай этих двоих и уходим. Все потом, - прохрипел не потерявший сознание Муса. Его подняли и подвели к стене двое собратьев. - Быстрее!
   - Стоять! Всем на пол! - В кабинет вихрем ворвалось несколько ОМОНовцев, вооруженных автоматами. Слух резанула предупредительная очередь.
   - Не сопротивляйтесь. Бросайте оружие. Перебьют, - из последних сил выкрикнул Муса, и его голова безжизненно упала на грудь. Он потерял сознание.
   На пол полетели пистолеты и ножи. ОМОНовцы начали жестко валить на пол всех находящихся в кабинете, действуя прикладами как дубинками, всех, кроме Чернявого с напарником. Их бережно подняли с пола и вывели в приемную. Командир взвода ОМОН был заранее предупрежден, что на рынке могут быть переодетые сотрудники МВД, а опознавать их следует по шапочкам с символикой клуба "Зенит". Баскаков продумывал свои операции до мелочей. Он не знал, что будет предпринимать Колобок, но перезаложился, заранее организовав прибытие ОМОН. И чутье его как всегда не подвело.
   Спичкина и чеченцев арестовали, препроводили в камеру, а раненого Мусу направили в больницу и приставили к нему охрану. Он находился в тяжелом состоянии - рана оказалась серьезной, но пока совместимой с жизнью. Колю, правда, на следующий день выпустили, взяв подписку о невыезде.
  
   На двух других рынках и еще нескольких предприятиях двух подконтрольных Баскакову районов деприватизация прошла гладко. Хозяева, напуганные кампанией, развязанной в прессе, и психологическим давлением людей Колобка согласились на откупные, и все объекты вновь оказались в муниципальной собственности. Баскаков выдержал месячную паузу и решил, что пора их забирать под себя. "Прямой путь не всегда самый короткий и к тому же слишком уж нарочитый. Могут не понять".
   - Где этот твой житель самостийной Украины Побудко, - спросил Женя Колобка в одну из встреч. - Надо открыть Российскую фирму.
   Колобов ничего не сказал, а лишь поднял глаза к потолку и развел руками. Баскаков правильно понял этот жест и не стал интересоваться подробностями. Он только спросил.
   - Его паспорт у тебя есть? - Баскаков вспомнил, что у него имеется генеральная доверенность на производство любых юридических действий от имени Побудко. "Он и будет у нас единственным учредителем. Эх, и разбогатеет же этот Побудко, царствие ему небесное!".
   Женя поймал себя на мысли, что его абсолютно не волнует убийство этого несчастного человека, которого он достаточно хорошо узнал во время совместной поездки за границу. "Это лишь неприятная деталь. Борьба предполагает жертвы, порой бессмысленные. Лишь бы не оказаться на его месте".
   - Так есть у тебя паспорт? - повторил вопрос Баскаков.
   - Взял на всякий случай. Лишняя ксива всегда пригодится, - самодовольно пояснил Колобок.
   - Принесешь его мне... - Баскаков на несколько секунд задумался, потом медленно проговорил. - Значит один рынок у нас повис в воздухе... Ладно, пускай пока поболтается во взвешенном состоянии. Я туда своего директора поставил и организовал милицейскую охрану, чтоб ребята вроде твоих туда не совались. Кстати, кто такой этот Брагин, его владелец?
   - Мой смертельный враг, - откровенно признался Колобок. - Он мне всю жизнь поломал. А кто он такой... Да хрен его знает! На баклана не похож, а на вора тоже не тянет. Возник ниоткуда, накрутил здесь дел и смылся в никуда. Если появится, я его наизнанку выверну и за яйца подвешу. Хотя он крутой, очень крутой. Ему человечка замочить, что муху прихлопнуть...
   - Так может с ним лучше договориться, если он такой крутой? А то опять бойню устроишь, - предложил Баскаков. Он не был сторонником силовых методов разрешения конфликтов.
   - Договоримся, когда он будет вниз головой висеть, - процедил Колобов. - Договоримся...
   - Это меня не касается. Все. Иди. Про паспорт не забудь.
   Колобок уже собрался откланяться, но вдруг замешкался. Его осенила любопытная мысль, которую он немедленно изложил Баскакову.
   - С Брагиным можно решить вопрос, но его нужно сначала выманить, чтоб он был в наличии. А это можно сделать через его людей, если ... им сделать плохо.
   - Дался тебе этот Брагин... Ладно, подумай и скажи, чем тебе помочь. - Женя уже отключился от этой проблемы и думал совсем о другом.
  
   В этот выходной день Баскаков отдыхал. В последнее время это случалось очень редко и не случилось бы сейчас, если бы не настояла Вера. Она была беременна и постоянно требовала к себе внимания. Когда женщина попросила вывезти ее куда-нибудь на природу, Женя нехотя согласился и подумал при этом. "А ведь и поехать-то толком некуда. Надо хоть дачу завести. Среди наших я, наверное, один такой бессребреник".
   Стоял конец февраля, приближалась календарная весна, но погода стояла морозная и ветреная. Баскаков позвонил бывшему второму секретарю обкома и спросил об охотничьем хозяйстве, куда они в старые добрые времена выезжали побаловаться с ружьишком. Тот пообещал все устроить и не обманул.
   Баскаков и Вера гуляли по морозному зимнему лесу, потом парились в бане, пили чай с медом, но все это время его не отпускали мысли о работе. Он вообще редко думал о чем-нибудь другом, и даже сны ему снились соответствующие.
   "Нет, эти префекты - птички низкого полета, мелковаты. Добраться бы до мэра. А как? Он из пламенных демократов первой волны и не покупается. По крайней мере, я не знаю как... Стоп! Скоро ведь выборы. Мэр... А зачем под него собственно подлаживаться. Может лучше самому слепить градоначальника из подручного материала, предварительно посадив на хороший крючок, чтоб соскочить можно было, только вырвав большой кусок мяса? А кого? Хм! А почему бы не Завьялова! Харизма у него конечно слабовата и выпендривается чересчур. Но это можно поставить, можно срежиссировать. Коммуниста вряд ли в Питере выберут, но Завьялова можно перелицевать, если не в законченного демократа, то в какого-нибудь центриста. Расколоть фракцию надвое. Большевики и меньшевики. Короче, идем Ленинским курсом".
  
   Спустя несколько дней Баскаков неожиданно появился на квартире у Завьялова с двумя бутылками коньяка и пакетом винограда. Тот был крайне удивлен. Он много раз зазывал Женю к себе в гости и вдруг такой сюрприз.
   - Что за праздник, Женя!?
   - Да так... накатило. Давно не общались в приватной обстановке. Не будешь возражать.
   - Да что ты! Нам давно пора поговорить в спокойной обстановке, а то ты весь в делах, а я в разъездах. Да ты не разувайся, проходи так. Мои уехали кататься на горных лыжах. Девку бы какую затащить, да все некогда, выматываюсь. Скоро полным импотентом стану, - по-шутовски посетовал Завьялов.
   После того как соратники допили первую бутылку и перемыли косточки всем свои коллегам и подчиненным, Баскаков неожиданно предложил.
   - А не съездить ли нам в Испанию?
   - Это еще зачем? - вскинулся Завьялов. - Отдохнуть что ли? Ну, ты даешь!
   - И отдохнуть тоже, - усмехнулся Баскаков. - Как в том анекдоте: пошли в баню, заодно и помоемся. Я вот что удумал... Пора приобрести недвижимость за рубежом. Для нужд партии. Купить каких-нибудь пару вилл на побережье. Мало ли что... Может быть, эмигрировать придется. - Женя откровенно веселился. - Надо же будет где-то съезды проводить. Ильич уцепился бы за эту мысль. Посчитал бы ее "архиважной".
   - Шутки у тебя дурацкие, Баскаков, - заплетающимся языком проговорил Завьялов. - ЧК на тебя нет.
   - И Дзержинский бы поддержал, - не унимался Баскаков. - Подлечился бы там, глядишь и не помер бы. Нет, я, правда, не шучу. Приобретем для партии, а оформим на себя: одну виллу мне, а другую тебе. - Он хорошо изучил тщеславную, сластолюбивую натуру Завьялова и бил точно в цель.
   - А деньги где мы возьмем? Это ж больших денег стоит! - засуетился Завьялов.
   "Повелся!", - внутри себя усмехнулся Баскаков. -"Ты же прекрасно понимаешь, для какой такой партии все это будет покупаться, но не раскалываешься, лицемеришь до конца. Это хорошее свойство характера для будущего мэра"
   - С деньгами я уже решил вопрос, да и насчет вилл договорился тоже. Прямо на побережье. Не замки, конечно, но по сравнению с нашими дачами о шести сотках... Небо от земли! Вот и будем с тобой соседями по вилле. Давай вспрыснем это дело. - Баскаков вновь наполнил рюмки, не дожидаясь реакции Завьялова. Он уже понял, что тот согласен.
  
   Приятно попасть в Испанию в начале марта, когда из весеннего слякотного Петербурга неожиданно попадаешь в лето. Завьялов, ранее не выезжавший за границу, просто млел от удовольствия: вечнозеленые деревья, теплое лазурное море... И можно ходить в одной рубашке с короткими рукавами - какие там плащи!
   Сделку оформили быстро, а потом целую неделю наслаждались отдыхом на собственных виллах. По шутовски ходили друг к другу в гости, пили сухое красное вино в компании сексапильных мавританок, катались на яхте, ловили рыбу... "Блеск! Красиво жить не запретишь!".
   Баскаков оформил виллу на пресловутого Побудко. По генеральной доверенности. А Завьялов на себя. И сам по-пижонски расписался в договоре купли-продажи на латыни. Ему приятно было ощутить себя собственником, несмотря на коммунистическое мировоззрение.
   "Набросил себе петлю на шею", - философски подытожил Женя. С клерком он договорился заранее, и нотариально заверенная копия Завьяловского договора купли-продажи виллы оказалась у него на руках.
   "А теперь, дурачок, начнем выбирать тебя в мэры".
  
   Часть четвертая. Возвращение Брагина.
   Глава первая.
   Весна неутомимо продавливала зиму, просачиваясь сквозь ночные сковывающие заморозки дневными капелями и талой снежной кашей на обочинах дорог. Дворники, вооружившись приваренными к арматуре топорами, с остервенением кололи лед, отваливая толстые куски и обнажая потемневший от воды асфальт. Важно прохаживались грачи, напоминая черные дыры, высверленные в посеревшем снегу. Они уже освоились после перелета и составляли здоровую конкуренцию на помойках отощавшим за зиму воробьям и голубям. Нева еще стояла подо льдом, но набережные уже лишились зимнего покрова, а в некоторых местах и подсохли. С крыш сбивали сосульки, поставив предупредительные загородки поперек тротуаров и вытесняя пешеходов на проезжую часть. По ночам пели душераздирающие серенады мартовские коты, осатаневшие от любви, а поутру набирало силу помолодевшее солнце и брызгало лучами на переживший очередную зиму Санкт- Петербург, вызывая звонкость в душе и непроизвольные улыбки у прохожих. Хотелось зачеркнуть прошлую жизнь, сбросить груз накопившихся проблем и начать все с нового листа.
   Батон не был сентиментален и, уж тем более, не подвержен каким-либо романтическим восторгам, но его наработанный прагматизм не выдерживал напора просыпающейся природы и не зависимо от разума кровь начинала быстрее бежать по жилам. Хотелось чего-то нового, острого, чтоб разорвать повседневную тягомотину и воспарить над собой.
   Батон не был по характеру мечтателем - ему хватало приключений и так. Он просто захлебывался в них как в дерьме. Вдыхал вожделенный глоток воздуха и вновь погружался с головой. Сплошной негатив и каждый день очередная дохлая кошка. Какая-то черная полоса в жизни. Кем-то организованная и неумолимо воплощаемая. Это уж точно! Ни в Дьявола, ни в Бога Батон не верил, но верил в злую и небескорыстную волю.
   Структура, созданная Артемом Брагиным, начала сбоить, расползаться по швам и выходить из-под контроля. Батон сопротивлялся, напрягал людей, но все медленно скатывалось в яму, вырытую невидимым врагом. И вроде бы явных наездов не было, а так... мелкие наскоки и укусы из-за угла. Но в мешанине фактов прослеживалась система, чей-то дьявольский замысел. Батон это почувствовал давно, разыскал в Москве Артема, скрывающегося от милиции, и изложил ему свои опасения. Но реакции пока никакой не было.
   "Где же шеф? Не появляется и телефон у него не отвечает.... Хотя он предупреждал, что поедет на Кубу по какому-то делу. Что ему понадобилось на этом Острове Свободы? Девок и здесь хватает. И развлечений тоже. Да и не похоже это на него, развлекаться в этом обезьяньем раю. Значит действительно нужно по делу".
   Батон прикурил очередную сигарету от зажигалки, изготовленной в виде "Вальтера" в натуральную величину. Он сидел в офисе фирмы "Корона", в кабинете директора. Сквозь полуоткрытую дверь раздавался женский визг и густые автоматные очереди. Это его помощник по кличке Черт смотрел очередной боевик по телевизору. Он сегодня дежурил в офисе.
   "Кто же в нас впился таким клещом?" - продолжил свои невеселые размышления Батон. -"Откуда взялись эти муниципальные менты на рынке и выкинули оттуда чеченов? Кто подстрелил Мусу? Выжил ли он? Надо будет заехать к нему в больничку. Спичкина тоже из директоров рынка выкинули. Теперь там какой-то другой в его кабинете торчит. Башку ему не мешало бы открутить. А толку?! Неизвестно, откуда этот ветер дует, и кто за этим стоит. Коля, конечно, судится, это его работа. Правда, вроде на нашей стороне, но не верю я в эти суды. Продажные они все. Наверняка встанут на сторону этих козлов. А кто эти козлы? Надо найти Брагина - он разберется. Наверное, и у Соколова сложности возникли не на пустом месте. Набросились на его студию налоговые и прочие службы. Пожарные, санэпидстанция... Шакалы! А может их натравили, и они вовсе не шакалы, а собаки? Одно к одному - и все хреново".
   Батон подошел к окну и раздернул шторы. День угасал. Сумерки густели. В домах на противоположной стороне улицы начали загораться окна. Батон уперся лбом в стекло и посмотрел вниз. Возле входа в кафе кучковалась молодежь. Девицы в коротких плащах дрыгали ногами от холода.
   "Эх, надоело все!". Батон отошел от окна и вновь уселся за стол. "Рвануть бы куда, расслабиться. На дачу что ли? Ну, не одному же! Взять какую-нибудь сексапильную девку и трахать ее там под ликер "Амаретто"... Скучно все это, душевности хочется! А девок, кроме башлей, ничего не интересует. Может быть, Машу пригласить?".
   Маша была его одноклассницей и работала проституткой в одной из дорогих гостиниц. Туда ее в свое время пристроил сам Батон и отмазал от назойливых сутенеров. Высшее гуманитарное образование приносило девушке скудные дивиденды, а она любила красиво жить. Внешность и темперамент ей это позволяли.
   Батон подтянул к себе телефон и вяло набрал номер.
   - Пригласите Мадонну.
   - Она занята, - ответил скрипучий голос.
   - Это Батон. Еще раз не узнаешь, Лева - в унитаз спущу, - процедил сквозь зубы Батон.
   - Извини, братан. Сейчас найду. Она тебе перезвонит. Ты сейчас где?
   - В манде на самом дне. Разуй зенки - у тебя номер с определителем.
   Через некоторое время раздался звонок и в трубке зазвучал свежий девичий голос.
   - Привет, Батончик. Что-нибудь стряслось?
   - Ты мне нужна.
   - Хочешь подложить меня под какого-нибудь слюнявого папика? - захихикала трубка. - Ты же знаешь - я работаю по вдохновению, а для этого нужен подходящий объект. Хотя бы рамочный - дальше я сама дорисую...
   - Много говоришь, - оборвал ее Батон. - Я же сказал, что ты мне нужна. Лично. - Голос у него смягчился. - Мариш, поехали со мной в деревню. Расслабимся маленько, а завтра вернемся. Жизнь задолбала, сплошное дерьмо кругом!
   - Хорошо, - после некоторой паузы согласилась девица. - Заезжай за мной через пару часиков - я тут только разберусь с одним. Уже заплачено.
   - Только какую-нибудь заразу в пипиське не притащи, - Батон усмехнулся, предчувствуя реакцию Маши. Но та не оценила юмора.
   - Ну что ты! Я же предохраняюсь. А ты что, со мной хочешь... - В трубке повисла двусмысленная пауза.
   - А ты разве не хочешь? Ты мне всегда нравилась, Мариша, я только тебе раньше не говорил. Ладно... - Батон посмотрел на часы. - Я заеду за тобой в девять. Только жди возле входа. Я буду на "Тойоте". Знаешь ее.
   Он медленно положил трубку, посидел еще немного, а потом зашел к Черту. Тот застыл в кресле - бурная эротическая сцена достигла кульминации. Батон расположился рядом и тупо уставился на экран, где неистовый усач перегибал шоколадную красотку через край бассейна. "Надо будет баньку истопить", - вяло подумал Батон и закрыл глаза. Проблемы не отпускали. Мрачные мысли зациклились в голове как заезженная пластинка.
  
   Деревня была темная. На фоне звездного неба горбились силуэты домов и сараев. Редко где светилось окошко. Создавалось ощущение запущенности и покинутости. Огородный сезон еще не начался, а постоянных жителей в деревне было мало - почти все дома горожане скупили под дачи.
   Батон посадил Машу за руль, а сам пошел открывать ворота. Снег везде был аккуратно почищен - Батон платил дедку, живущему через два дома, чтоб в свое отсутствие присматривал за хозяйством. Сумма была не Бог весть какая, но для деда она составляла солидную прибавку к скудной пенсии, поэтому он был рад стараться и выполнял свои обязанности добросовестно. Звали его Павел Никанорыч или просто Никанорыч.
   Не успел Батон закрыть ворота, как он появился в поле зрения. Увидев, что приехал хозяин, дед облегченно вздохнул и беззубо улыбнулся.
   - Здравия желаю. А я смотрю, кто-то фарами светит - вот и вышел посмотреть, кто это тут.
   - Здорово, Никанорыч. - Батон похлопал старика по плечу. - Сто грамм на грудь не примешь за встречу?
   Это был традиционный вопрос, впрочем, как и ответ.
   - Да не откажусь маленько. - Дед любил поддать и в каждый приезд Батона получал свою дозу спиртного, как "наркомовские" перед атакой. Он нетерпеливо засучил руками в предвкушении скорой выпивки. - Здесь у тебя кто-то шерохался третьего дня - лазали по участку и в избу умудрились забраться. Я их ружьем отпугнул. Может бомжи какие пожрать искали? У моего соседа полпогреба картошки съели и кадку соленых огурцов. Всю зиму видать пили и кормились. После них целая батарея бутылок осталась - на прицепе вывозили. Хуже крыс, ей-богу!
   Где-то на задах раздался злобный собачий лай.
   - Давай подробнее. - Батону отчетливо не понравилась вся эта темная история. У него в доме не было чем поживиться ворам.
   - Вот! Шериф лает. - Старик поднял указательный палец и потряс им перед собой. - А он не брехливый, не пустомеля - голос только по делу подает, если кто чужой... Вот и тогда. Я слышу, что шериф всполошился, взял на всякий пожарный случай ружье и пошел глянуть, чего это он. А внутри твоего дома кто-то фонариком водит. Я побоялся близко подходить, мало ли чего, но пальнул в воздух и закричал матом. Тот, кто находился внутри дома, сразу выпрыгнул через окно и побежал на зады. А следом еще один - видно за углом прятался. Потом затарахтел мотоцикл. На мотоцикле они были. Утром я посмотрел, а стекла из рамы аккуратно вынуты и приткнуты к избе. Я их назад вставил. Может милицию вызвать?
   - Чтоб самих себя за хвост ловили, - закончил фразу Батон и криво улыбнулся. У него промелькнула нехорошая догадка, но он гнал ее от себя, рассчитывая на лучшее.
   Они вошли в дом. Там было холоднее, чем на улице, но уже журчал электрообогреватель, включенный Машей. Девушка бывала здесь раньше и знала, что где лежит. Открытая сумка с едой и выпивкой стояла на лавке возле печи, а сама Маша возилась в спальне, шелестя каким-то тряпьем. Вскоре она появилась в проеме двери, одетая в эластичные брюки и толстый обтягивающий свитер. Ежась от холода, девушка подошла к Батону и повисла у него на шее. Тот с удовольствие обнял ее ладную фигурку. "Сексапильная девочка. И ласковая как кошка".
   - Налей Никанорычу за встречу, - сказал он, поглаживая девушку по плечу. - Закусить надо? - Батон посмотрел на старика и усмехнулся, заранее зная ответ.
   - Курятиной. - Старик вынул из замызганной телогрейки пачку "Беломора", достал папиросу и дунул в мундштук.
   - Давай распорядись. - Батон приподнял Машу и поставил ее рядом с сумкой. - А я пойду погляжу. - Он достал из навесного шкафчика фонарь и вышел прочь.
   Подойдя к боковому окну, через которое якобы влезли воры, Батон начал внимательно осматривать рамы. Сквозь занавешенные шторы свет пробивался туго, и он включил фонарь.
   "Штапики кое-где обломаны, и краска поцарапана... Да и зачем Никанорычу врать!"
   Он посветил себе под ноги. Перед окном снег был изрядно вытоптан, но кое-какие следы можно было разглядеть. Батон присел на корточки. "Так... Это галоши Никанорыча - он носит валенки с галошами. Тут понятно. Скорее всего, сапог. Интересно чей. А это... А это десантный ботинок однако. Чудной расклад!".
   Батон проходил срочную службу в воздушно-десантных войсках, и сомнений по расшифровке следа у него не возникало.
   "Любопытные бомжи!? Приезжают на мотоцикле, ходят в десантных ботинках... Херня какая-то! Может, ко мне кто-то спецом наведывался? Неужели все-таки менты! Сначала на Спичкина, потом на меня... Утром надо разобраться повнимательнее".
   Батон направился в гараж и вышел оттуда с помповым ружьем марки "Ремингтон". "Береженого Бог бережет, как говаривал Брагин". Дослав патрон в патронник, он удовлетворенно хмыкнул. "От бомжей как-нибудь отобьюсь". Батон бодрился, но на душе у него назойливо скребли кошки.
   Когда он вернулся в дом, Никанорыч, взбодренный дозой алкоголя, разжигал печь кусками бересты. Вскоре весело затрещал огонь, пахнуло дымком.
   - Если что будет нужно - позовете, - сказал Никанорыч и вышел, махнув на прощанье рукой.
   Батон осмотрел комнату. Стол был девственно чист, а сумка с продуктами куда-то пропала.
   - А где же фуршет!? - поинтересовался он.
   - Я накрыла в спальне, возле кровати, - усмехнулась Маша. - Пока здесь еще разогреется, а под одеялом тепло. Я и обогреватель туда перетащила.
   - С фантазией у тебя все в порядке.
   Батон прошел в спальню. Вплотную к разобранной кровати с откинутым одеялом стоял журнальный столик, уставленный закуской и выпивкой.
   - Мариш, - крикнул он через плечо. - А может ну ее, эту избу. Растопим баньку, попаримся и там же переночуем.
   - Суета все это. Пока ее протопишь... - Девушка подошла к Батону и мягко взяла его за плечи. - А потом ведь я везде одинаковая. Давай лучше юркнем в кроватку - устала я за день.
   - Но ведь у тебя же ночная жизнь. - Усмехнулся Батон и начал раздеваться, согласясь с доводами Маши.
   - Бывает и дневная, - отозвалась та, обхватив его сзади. - Хожу в библиотеку, готовлюсь к старости. Как закончу свою блядскую карьеру, устроюсь училкой в школу. Преподавать ботанику или зоологию. О половой жизни лягушек.
   Маша неожиданно толкнула Батона в спину, уронила на кровать и запрыгнула на него сверху.
   - Вазари!
   Они весело завозились, постепенно сбрасывая с себя одежду и оголяясь. Батон все больше распалялся, впитывая в себя упругость девичьего тела. Забравшись Маше под лифчик обеими руками, он сдвинул его вверх и, высвободив бархатистые груди с темными сосками, начал мять их, все более усиливая давление.
   - Люблю играться с твоими титечками! Они такие озорные, - проговорил Батон, тяжело дыша от нахлынувшего желания.
   Девушка глухо застонала.
   - Ты мне делаешь больно! Пусти! Давай я сама.
   Она захватила его губы своими и, не выпуская их, повернулась на бок. Скользящим движением прохладной руки, она провела ему вдоль живота и мягко взяла все более напрягающуюся плоть. Батон замычал от внезапно накатившего наслаждения, начал изгибаться всем телом и, перехватив инициативу поцелуя, прижался своими зубами к зубам Маши.
   - Ну вот. Ну, хорошо. Сейчас он будет большим, - жарко шептала девушка, с трудом отрываясь от его губ. - Не спеши. Сейчас... Ну не спеши! Оооо!
   Она впустила в себя жаждущую упругость, и они растворились друг в друге, забыв об окружающем мире.
   Занавеска была отдернута, и сквозь корявые сучья вишен продирались голубые звезды. Луны не было видно, хотя она незримо присутствовала, подсвечивая сбоку и скользя лучами по оконному стеклу.
   - Налей мне винца. - Маша отстранилась от Батона и облокотилась на подушку. - Спокойно здесь у тебя. Совсем другой ритм жизни. Тянет на философию.
   - Дааа! У тебя профессия глубоко научная - впору диссертацию писать на какую-нибудь тему вроде: отличие негритянского члена от арабского. - Батон налил полбокала ликера и передал его через плечо Маше.
   - Философия это не наука, - задумчиво проговорила девушка. - Это отношение к жизни.
   - Может быть, - проговорил Батон, думая о своем. Он привстал, чтоб задернуть занавеску, но с кровати слезть не успел - в дверь раздался требовательный стук.
   Идиллия расслабляющего деревенского вечера была моментально разодрана в клочья. Батон, пройдя суровую бандитскую школу, не обольщался насчет случайностей и добрых людей. Он заранее предполагал худшее.
   - Быстро одевайся! - бросил он испуганной Маше, а сам метнулся к стене и осторожно выглянул в окно. В свете луны мелькнула фигура с автоматом, одетая в камуфляж.
   "А вот и бомжи пожаловали". - Батон хищно улыбнулся. Мысли беспокойным пропеллером завертелись в его голове. "Рамы на окнах крепкие - просто так их не выломаешь. А на возню я им времени не оставлю - отстреляю как в тире. Дверь двойная, щеколда плюс замок. Ногами не вышибешь. Тридцать патронов. Да здесь на год осады, как бы сказал Брагин. Надолго им работенки, если чем-нибудь серьезным не шарахнут. А ведь шуму будет! Кто они такие? Скорее всего, менты. А эти шуму не боятся? Ерунда! Шуму все боятся...".
   Он переместился в горницу и улегся на пол напротив двери. Опять раздался резкий стук. Стучали явно не рукой.
   "Прикладом долбят", - решил Батон.
   Стук прекратился и из-за двери послышался глухой мужской голос.
   - Открывай! Милиция!
   - Я ментов не вызывал! - крикнул в ответ Батон. - Еще раз до двери дотронешься - башку разнесу.
   Вновь раздались увесистые удары. Батон, не особо целясь, пальнул в сторону двери, передернул затвор и, увидев неясную фигуру, мелькнувшую в створе окна спальни, стрельнул и туда. Раздался сдавленный крик. Из спальни выскочила Маша и бросилась на пол рядом с Батоном.
   - Кто это? Что им надо?
   - Трандят, что милиция, а там... Кто его знает. Не знаю, кто они, но ничего хорошего не будет.
   Щелкнул пистолетный выстрел, следом прозвучала короткая автоматная очередь. Зазвенело разбитое стекло. Батон ответил двумя последовательными выстрелами.
   - Брось оружие и открывай - тебе же лучше будет, - раздалось из-за двери.
   - Да пошел ты! - крикнул в ответ Батон. Далее последовала изощренная матерная рулада, закончившаяся словами. - Если ты мент, то вызывай повесткой.
   - Тебе навесят за вооруженное сопротивление властям, если жив останешься, - продолжил голос из-за двери. - Сдавайся! Девушка, как Вас там, убедите его сдаться.
   - А хо-хо не хо-хо! Я защищаю свой дом, и пушка у меня зарегистрирована. Если я тебя замочу, то мне ничего не будет. Понял, козел вонючий. Говори, что нужно и вали отсюда.
   - У нас есть ордер на обыск твоей дачи.
   - Вот и приходи днем, а не ломись ночью со стрельбой. Тебе что, невтерпеж!? Так сходи за угол.
   - Валера, а может это и правда менты? - прошептала Маша. - У тебя тут ничего такого нет?
   - Да вроде нет, - немного подумав, ответил Батон. - С чего ты взяла, что это менты? Мало ли что он там бакланит... - А сам при этом подумал. "Скорее всего, менты. Что здесь им могло понадобиться? Да нет здесь у меня ничего. Пустить что ли? А если не менты!".
   - Чем докажешь, что ты из ментовки?
   - Открой дверь и сам убедишься, - раздалось в ответ.
   - Хорошо, - после некоторых раздумий крикнул Батон. - Дверь тебе откроют, и бросишь бумаги через порог. Я буду держать дверь на прицеле. Если кто сунется, то стреляю без предупреждения. - Он повернулся к Маше. - Открой им. Только постоянно находись за дверью. Не торчи в проходе. Как только они бросят бумаги - запри дверь обратно. Пошла!
   Девушка была не из робких и, не задумываясь, проделала то, что ее попросил Батон. На пол полетело удостоверение и стандартный лист с печатью. Щелкнул закрывающийся замок.
   - Так... - Батон взял в руки документы. - Министерство внутренних дел. Капитан Артемов... А он на самом деле мент! Дальше... Ордер на обыск. Подписано районным прокурором... Чудно все это! Открой, Маша. - Он бросил "ремингтон" на диван и поднял руки.
   В избу ворвалось четыре человека в масках и камуфляжной форме, вооруженные короткоствольными автоматами. Один из них был ранен в руку, судя по кровавому пятну, расплывшемуся на бушлате.
   "Похоже на ОМОН...". Батон не успел додумать, потому что его скрутили и, чувствительно врезав дубинкой по ребрам, уложили на пол.
   - Бить -то зачем, - начал он, но, получив удар ногой в печень, замолчал, понимая, что дискутировать опасно для здоровья, да и бесполезно.
   Вошедшие сразу же начали интенсивный обыск, но как-то поверхностно, как бы имитируя активность: выдвигали ящики, но содержимым толком не интересовались, зачем-то заглянули в печку, сшибли вазу с искусственными цветами. На Машу вообще не обращали внимания, даже не спросили документы, и девушка стояла неприкаянно в углу комнаты, брезгливо наблюдая за происходящим. Она провела бурную молодость и мало чему удивлялась. Один из ОМОНовцев встал на лавку, сунул руку в щель между печкой и потолком и достал полиэтиленовый пакет.
   "Это еще что такое?", - подумал Батон, краем глаза наблюдая за действиями ОМОНовца. - "Там же ничего не было..."
   Содержимое пакета высыпали на стол.
   - Маковая соломка, "пластилин" и... А ведь это кокаинчик! Граммов пять будет. Вполне достаточно для статьи, - констатировал ОМОНовец в капитанских погонах и содрал с лица маску. В выражении его лица сквозила радость охотника, загнавшего дичь. - Зовите понятых - будем оформлять.
   - Это не мое, это мне подсунули! - воскликнул Батон.
   - Заткни пасть! - Сильный удар дубинкой в область темечка на несколько секунд помутил разум, и Батон ткнулся лицом в пол. У Маши недобро сверкнули глаза.
   - Не заиграйтесь, мальчики. Дубина ведь о двух концах, - зло проговорила она.
   - А ты стой, сучка, и помалкивай пока что. Дойдет очередь и до тебя. - Капитан даже не повернулся к девушке. Говорил спиной.
   Понятые появились на удивление быстро. Видно были заранее подготовлены. Батон их знал. Пенсионеры, постоянно жившие в деревне. Бывшие колхозники, муж и жена.
   - Зарегистрировано, говоришь, ружьишко... - ОМОНовец сунул в карман удостоверение и взял "Ремингтон". - Хорошая вещица, дорогая. Ну что ж... Не удивительно. На наркоте можно хорошие бабки поиметь. И где ж регистрационное удостоверение? Дома забыл?
   - Да здесь оно. На комоде, под лампой, - процедил очнувшийся Батон. - Снимите браслеты - руки жмет. Бежать я не собираюсь.
   - Протокол подпишешь - снимем. - По-простецки предложил капитан. Его приклеенная улыбка никак не вязалась с выражением глаз. Было в них что-то плотоядное и омерзительное.
   - Не подпишу. Это не мое. Меня подставили, - сдавленным голосом проговорил Батон, морщась от боли, причиняемой наручниками.
   - А зачем тогда снимать, если не подпишешь. Вот когда согласишься подписать, тогда и снимем. А ведь ты согласишься постепенно. Ведь так? - В голосе капитана прозвучала недвусмысленная угроза.
   Понятые подписали нужные документы и их отпустили.
   - С этой что будем делать? - спросил один из ОМОНовцев, указывая на Машу.
   - Как что! Она же соучастница. В наручники и в камеру. - Капитан облизал взглядом сексапильную фигурку девушки, как будто оценивал дорогую породистую лошадь. - Хотя... Она ж проститутка, кличка у нее Мадонна, работает в "Англетере" и дает, как правило, иностранцам за валюту и бандюкам за просто так. Вот как этому. - Он кивнул в сторону Батона. - А нам за нашу зарплату таких девочек не положено. Ими пользуются только вонючие арабы и негритосы американского происхождения. А тут такой случай! - Капитан призывно обвел взглядом своих подчиненных и вновь повернулся к Маше. - Ведь ты, Мадонна, не хочешь сидеть в тюрьме? С такими данными на тебя там много охотников найдется - мозоль на дырочке натрешь. - Он подошел к девушке и взял ее за подбородок. - Ну что смотришь как зверек. Сделай приятное ребятам - у них тяжелая служба.
   - У вас на меня ничего нет, - зло проговорила девушка. - Дрочите, если невтерпеж.
   - Нет, так будет, - усмехнулся капитан. - Наркотики, сопротивление при задержании. И репутация у тебя хуже некуда. Куда ты денешься, девочка. - Произнеся последнее слово, он причмокнул и сделал непристойный жест.
   - Вы что, хотите меня поставить на хор? - пролепетала побледневшая Маша.
   - На квинтет, - усмехнулся ОМОНовец. - Нас всего пять человек. А потом мы тебя отвезем в город, и гуляй на все четыре стороны. Ну что, договорились? Давай, ребята, по одному.
   Батон молчал, прекрасно понимая, что любая попытка протестовать, закончится для него плачевно. "Ничего, ментяра! Еще пересечемся. Мир тесен. Готовь очко", - подумал Батон.
   Через несколько минут он, сцепив зубы, слушал сладострастное мычание, доносящееся из спальни. Возле закованного в наручники Батона постоянно дежурил вооруженный ОМОНовец, сменяющийся по мере движения отвратительной очереди. Этот процесс продолжался около часа. Машу имели по несколько раз, пока не насытились. Потом ее куда-то увели.
   - Теперь будем подписывать протокол, - весело проговорил капитан, удовлетворенно потирая руки. - Нежданный секс явно повысил его настроение. ОМОНовцы расселись по всей комнате в ожидании привычного спектакля. Раненого к тому времени перевязали. и он смотрел злобным волком на лежащего Батона.
   Тот, кряхтя, принял сидячее положение, уткнул подбородок в грудь и начал осмысливать случившееся. Он понимал, что его кто-то подставил. Именно его. Персонально. Поэтому так спокойно отпустили Машу. Попользовались и отпустили. А это говорило о том, что ОМОНовцы не просто исполняли свой служебный долг, а являлись полноправными участниками разыгранной пьесы и действовали не как слепые орудия, а являлись компаньонами какого-то невидимого, зловещего врага. По крайней мере, этот капитан. Без всякого сомнения.
   "Они же наверняка и подбросили эту наркоту. Или с их подачи. Успели до того, как их спугнул Никанорыч. Кто-то отчетливо играет против меня и братвы. Или против Барса? Воспользовавшись, что он в бегах и вряд ли рискнет появиться в Питере. Ведь он в розыске. Кто же это может быть?! Загадка. Похоже, что я быстро из этого дерьма не выкручусь. Нужно как-то предупредить Брагина или, по крайней мере, кого-то из наших. Они передадут. А если их всех так сделают? Из камеры не распряжешься...
   - Давай подписывай. - Невеселые размышления Батона прервал резкий голос капитана. Поверх протокола легла ручка. - Садись и подписывай. Если согласен, то мы тебя раскуем.
   Батон с трудом перебрался на стул.
   - Я буду это подписывать только в присутствии своего адвоката. Везите меня в камеру и вызовите Спичкина Николая Евгеньевича, - заявил он, копируя текст из какого-то низкопробного детектива, которых он насмотрелся в избытке.
   - Будет тебе и адвокат, и прокурор, и присяжные заседатели, - сказал капитан.
   "Сейчас будут бить", - подумал Батон и напрягся.
   Но ОМОНовцы применили более иезуитский способ: один из них обхватил Батона сзади и прижал к спинке стула, а второй, натянув ему на голову полиэтиленовый пакет, стянул его на горле ремешком. Батон конвульсивно задергался от недостатка воздуха, издавая сдавленные утробные звуки. Глаза у него вылезли из орбит, а в голове запульсировали вспышки. Полиэтилен прилип к губам и втянулся в рот. Сознание померкло.
   Ремень на шее слегка ослаб. Батон инстинктивно глотнул вожделенного воздуха и, безудержно кашляя, начал приходить в себя. "Подписывай", - прозвучал в голове далекий, иссушающий мозг голос. "Хрен вам!", - подумал Батон и закрыл глаза.
   Подписал он с третьей попытки, когда почувствовал, что легкие у него сейчас взорвутся и разлетятся мелкими кусочками по всей комнате. С него сняли наручники и он с трудом накарябал свою подпись на нескольких листках.
   - Ну, вот и замечательно! - удовлетворенно произнес капитан и вложил протокол в кожаную папочку с карманчиками и тесемками.
   - Дай хоть прочитать, что там написано, - прохрипел Батон и вновь закашлялся.
   - На это у тебя еще будет время, - последовал ответ. - Там все правильно написано. Тебе будет предъявлено обвинение в хранении наркотиков и в сопротивлении органам власти с применением огнестрельного оружия.
   - Вызовите моего адвоката, - не унимался Батон.
   - Непременно. Мы чтим уголовный и прочие кодексы. Я уже сказал, что будет тебе адвокат и суд правый. Насчет скорости не гарантирую, да и куда тебе торопиться - все равно меньше пятерки не получишь. В машину его!
   Когда его вели через ворота, Батон заметил Никанорыча, который топтался неподалеку.
   - Никанорыч, присмотри за хатой, - крикнул ему Батон. - Я скоро вернусь.
   - В следующей пятилетке, - усмехнулся капитан.
   Вскоре милицейский газик скрылся в темноте.
   На следующий день Никанорыч вставил выбитые стекла и прибрал в доме. Увидев в спальне недопитый ликер, он немного подумал, потом покрутил бутылку в руках и, смачно крякнув, присосался к горлышку. "Хороший все-таки человек Валерка", - подумал он, разомлев от алкоголя. - "Дай Бог ему здоровья".
   А весна продолжала оттеснять зиму, звеня ручьями и капелями. Шапки заменялись на шляпы, а шубы и дубленки - на плащи и куртки. В природе все шло своим чередом.
  
   Несколькими днями раньше к зданию, где располагался офис фирмы "Корона", подъехала ремонтная машина с вышкой. Из нее вышли двое рабочих в комбинезонах, некоторое время походили вокруг, что-то прилаживая. Потом один вернулся в кабину и привел в действие механизм подъема вышки, где находился второй ремонтник. Ни один прохожий не обратил на них внимание, мол, у нас постоянно что-то ремонтируют и, как правило, не вовремя. Также никто не обратил внимания на подъехавший вскоре джип с четырьмя крепкими ребятами хмурого вида и мужичонкой лет сорока, которого они называли "Петрович". Приехавшие выгрузились из машины и скрылись в подъезде, мельком взглянув на ремонтников.
   Вышка с сидящим на ней рабочим тем временем медленно поднималась, пока не достигла уровня третьего этажа, как раз напротив окон фирмы "Корона". Там она остановилась. Мужик, находившийся в вышке, достал из сумки, висевшей на плече, небольшой сверток, повозился с ним немного, а потом неожиданно и ловко забросил ее в открытую форточку ближайшего окна. Вышка немедленно начала опускаться, а в поведении рабочего, находящегося в ней наблюдалась какая-то нервность: он притопывал от нетерпения ногами и постоянно вертел головой, как цапля на болоте. Наконец вышка опустилась и ремонтная машина немедленно уехала.
   В это самое время на улице раздались удивленные возгласы. Пешеходы остановились и начали тыкать пальцами в окно третьего этажа, из которого валили густые клубы белого то ли дыма, то ли пара.
   - Пожар! - пискнула худая женщина в очках и замахала руками, как будто делала гимнастические упражнения. - Надо звонить ноль-один. Где телефон? Нужно вызвать пожарных.
   Но в пожарную часть уже было не дозвониться, потому что несколько десятков человек из близстоящих домов накручивали спасительный номер. А клубы дыма, вырывающиеся из окна, становились все гуще. В них промелькнул контур человеческой фигуры.
   - Да там люди! - воскликнул один из зевак, но в его голосе не прозвучало сочувствия, а лишь досужее любопытство.
   Черт в это время сидел в комнате отдыха, упершись глазами в телевизор. Он курил, поэтому не сразу почувствовал посторонний запах. А почувствовал лишь тогда, когда в щель под дверью повалил густой дым.
   "Да ведь я горю", - с ужасом подумал Черт. - "Надо отсюда выбираться, пока не поздно".
   Непрерывно ругаясь матом, он выскочил в холл и отпрянул: в нос ударила вонючая струя, дым лез в глаза, не давал дышать. С трудом различались контуры мебели. Черт понял, что долго здесь не выдержит. Безудержный кашель согнул его пополам, и он стремглав бросился к выходу, зажав рот и нос рукой. С трудом нащупав замок, он открыл дверь и вывалился на лестничную площадку, ничего не видя вокруг себя. Черт тряхнул головой и начал тереть слезящиеся от дыма глаза. Потом сделал несколько шагов вперед, но его внезапно подхватили чьи-то руки и поволокли вниз по лестнице. Полузадохшийся и ослепленный Черт подумал, что это какая-нибудь служба спасения и сопротивляться не стал. Очнулся он в машине на заднем сиденье, зажатый между двумя парнями с лицами злобных орангутангов. Он попытался высвободить руки, но ему не дали, а один из сидевших в машине рядом пробухтел.
   - Сиди и не рыпайся. По башке настучу, - и для убедительности съездил Черту по уху.
   Тот мгновенно понял, что на службу спасения это мало похоже, а он, Черт, попал в какую-то непонятную "криминальную разборку". И офис, скорее всего, загорелся не случайно, а был подожжен с каким-то умыслом. Но его сей факт не особо испугал: вины он за собой не чувствовал, а схватившие его не походили на "отморозков", которым наплевать на "понятия".
   - Руки не распускай, бычок. Дорого обойдется, - процедил Черт и посмотрел на того, что расположился на переднем сиденье. Он его сразу узнал. - Петрович! Это ты, козел, здесь банкуешь!? Барс вернется - кровью ссать будешь, падло! Давай вези меня обратно.
   - Прикрой хавало - целее будешь, - врастяжку поговорил один из соседей по сиденью. - Петрович - сявка. Гнилая ботва. Ошметки собирает. Он нас просто на тебя навел. Базар будешь вести не с ним.
   - Да и не с тобой тоже, олень.
   Черт замолчал, понимая, что здесь исполнители. Он вспомнил, что Петровичу должен был Круглый, прежний хозяин фирмы. После исчезновения Круглого Петрович пытался получить этот долг с Брагина, но ушел не солоно хлебавши.
   "Скорее всего, об этом и будет базар", - подумал Черт. - "А о чем же еще!? Но ведь я ничего не решаю... Скорее всего, будут домогаться, где находится Барс. Как бы братву предупредить. Грамотно они меня сделали. Петрович до этого не додумался бы. Посмотрим". - Он закрыл глаза.
   Когда появилась первая пожарная машина, дым уже рассеялся и лишь слегка курился из открытой форточки на третьем этаже. Поднявшись в офис, пожарные не обнаружили никакого очага возгорания. Один из них поднял с пола обгоревший кусок картона и недоуменно повертел его в руках.
   - Дымовая шашка. Надо этих шутников в милицию сдать.
   Возле подъезда крутился милиционер в лейтенантских погонах. Это был местный участковый инспектор. Он допросил пожарных и вскоре дверь офиса фирмы "Корона" оказалась опечатанной, ввиду отсутствия хозяев.
  
   Глава вторая.
   Брагин не таил зла на Гершеню, который умыкнул принадлежащие ему деньги на Кубу. Да и откуда бухгалтер знал, чьи это деньги. Просто украл - и все. Целый миллион долларов. А ради такой суммы стоило рискнуть, и Гершеня это проделал достаточно элегантно. А то, что подставил своего босса... Значит, тот заслуживал такой участи - не оценил таланты и амбиции своего подчиненного.
   Брагин презирал откровенных мерзавцев, живших не "по совести", и по возможности старался их жестоко наказывать. А ловких людей уважал и стремился приспособить их под свои нужды, поставив в такие условия, когда предательство становилось равноценно смерти. И его не предавали. Сначала за страх, а потом по идейно-материальным соображениям, ибо он умел завести людей на дело и щедро их отблагодарить.
   Гершеню отвели в отель и благодушно настроенный Мостыло, скалой нависающий над бухгалтером, объяснил, что тому не поможет "ни Бог, ни царь и не герой", а уж тем более не стоит обращаться в полицию, ибо полицейским придется общаться с его трупом. Объяснялось это ненавязчиво, с легким юморком, но Гершеня не заблуждался и понимал, что так оно и будет.
   - Да ты особо не переживай, - успокоил его Брагин. - Эти бабки мои, и у меня их точно так же увели. Круговорот денег в природе. А сейчас они возвращаются к своему законному хозяину. Все по справедливости. - Он сидел в плетеном кресле, в мятых хлопчатобумажных брюках и по пояс голый, держа в руке бокал с каким-то шипучим напитком. - Лучше расскажи, как тебе удалось обуть Глока. Ведь он парень не простой, а очень даже крутой. Мог и башку открутить.
   - Да очень просто. - Несмотря на то, что богатство Гершени превратилось в феерический дым, он почему-то не испытывал злобы к этим парням, а скорее симпатию. От них исходила уверенность и незлая сила. - Когда несли передавать кейс с деньгами - они хотели переправить их в один из оффшоров - то зашли в подъезд. Там я пшикнул в охрану из баллончика и, пока они очухивались, ушел через черный ход. А дальше вы знаете, коль меня нашли.
   - Проще некуда, - прокомментировал Мостыло. - А Глок за этот миллион влетел дважды. Лоханулся он.
   - Лихой ты парень, Гершеня. А с виду не скажешь, - задумчиво проговорил Брагин. - Не побоялся воров ограбить. Денежки ты, конечно, все вернешь, но я тебе вот что хочу предложить... Работать с нами будешь? Дела тут всякие намечаются
   - Смотря, что делать, - проговорил Гершеня, нервно постукивая пальцами по столу. Деваться ему было некуда. На Кубе без денег делать было нечего, а в Москву без серьезной "крыши" возвращаться чревато.
   - Не бойся, не воровать, - усмехнулся Брагин, а потом добавил, - и следить, чтобы другие не украли. Короче, заниматься нашими финансами. Ладно, погреешься еще немного и возвращайся в Москву. Запиши телефоны и перед отъездом позвони, чтоб тебя встретили мои люди. Иначе может встретить кто-нибудь другой. Например, Глок. Кстати, там, в наследство от него какие-то лесные заводы остались. Займешься ими. Ведь ты в курсе этих дел.
   - Это не от Глока, а от моего бывшего хозяина, - поправил Брагина Гершеня. - Все эти производства я действительно знаю. В принципе я согласен.
   - Глок их успел себе отожрать в счет того миллиона, который ты сфиндюлил, - пояснил Мостыло.
   - Ладно, давайте займемся моими деньгами. - Брагин повернулся к Гершене. - Ты по-английски базаришь?
  
   Мужчина средних лет, одетый в черную обливную дубленку, опасливо вошел в зал ожидания и, запрокинув голову, посмотрел на электронные часы. До отхода поезда оставалось пятьдесят четыре минуты. "Это много! Это целая вечность!". Мужчина опасливо осмотрелся, словно выискивая среди снующих пассажиров какого-то невидимого врага, а потом прислонился плечом к полуколонне, выпирающей из стены, и слегка прикрыл глаза. Он походил на настороженную дичь.
   "Скорей бы объявляли посадку... А вовремя я от них смылся! Еще бы чуть-чуть - и сцапали бы. Эх, и убытков я нанес этому жлобине - сам не думал. Зимний сад у него вымерз. А там, наверное, всякой экзотики хватало: мартышки, змеи, попугаи, тропические цветы... Мрак! Ну и поделом ему! Мультимиллионер хренов. Пять тысяч баксов пожалел за квалифицированную работу. Да с его рожей не миллионером быть, а на тракторе рычагами ворочать или хрюшек выращивать. Нувориш. Нахапал шальных денег и жирует сволочь! Английский парк развел. Да он на карте этой самой Англии найти-то не сможет - какое-нибудь ПТУ кончал по металлу, рашпилем железяки дрючил, а тут английский сад. Тьфу ты, нелепица какая!"
   Мужчина шевельнулся, откинулся на колонну спиной и расслабленно опустил руки. Вещей у него не было. "А сдал меня наверняка этот дружочек-корешочек, что выступил посредником. А кто ж еще! Ничего. Съезжу к сестрице, погощу недельки две - давно не виделись. У нее квартира большая, не обременю, да и деньги у меня как никак имеются. А там посмотрим, как фишка ляжет".
   Внезапно мужчина заметил троих мордастых парней в шляпах и меховых плащах. Они целеустремленно продвигались к нему, лавируя между пассажирами. Мужчина встрепенулся. "Похоже, что по мою душу. Сейчас отловят и устроят разборку с пристрастием". Он оттолкнулся спиной от колонны и быстрым шагом начал удаляться от предполагаемых преследователей, косясь на них через плечо. Те, не скрываясь, бросились за ним, перейдя на легкий бег и бесцеремонно расталкивая публику. Мужчина заметил и это. Сомнений не было - за ним гнались. "Как-то вычислили. Наверное, следили. Черт! Как же я попаду в поезд!? Сейчас они меня сцапают".
   Он переместился в кассовый зал и увидел милицейский патруль, медленно бредущий поперек зала. "Может быть мне сдаться милиции? Объяснить им... А что объяснить? Что за мной гонятся. Глупо все это будет выглядеть. Попросить, чтобы посадили на поезд... Глупо, глупо, глупо! А что делать!?".
   Но все-таки, немного поколебавшись, мужчина подбежал к милиционеру и начал сбивчиво говорить.
   - Товарищ сержант. За мной гонятся вон те люди. - Он указал на троицу в шляпах, мирно беседующую в углу зала.
   Милицейский цепко осмотрел стоявших, а потом сказал, недоверчиво глядя на подошедшего.
   - Почему Вы так решили? У Вас есть документы?
   Мужчина предъявил паспорт и железнодорожный билет.
   - У меня скоро посадка и я боюсь, что мне не дадут...- Он перевел взгляд на своих преследователей.
   - Находитесь в поле нашего зрения и ничего не бойтесь. Если что - кричите, - посоветовал сержант, просмотрев документы. - Когда пойдете на посадку, мы Вас сопроводим. Так что... - Договорить он не успел - у него на поясе запиликала рация.
   - Двенадцатый. Драка на автостоянке. Быстро туда! Как понял? Как понял?
   - Понял, - бодро ответил сержант, и патруль резвой иноходью бросился прочь из зала.
   - А как же я!? - крикнул им вслед мужчина, но слушать его было уже некому. Хотя было кому - к нему приближались трое в шляпах. Один из них хищно ухмылялся.
   Мужчина заметался в поисках выхода из создавшегося положения. На глаза ему попалась табличка "Выход на перрон" и он бросился туда. Выскочив наружу, он увидел плавно отходивший поезд. В открытых тамбурах стояли проводники, держа в руках флажки. Мужчина с размаху запрыгнул в проплывающий мимо вагон и, отодвинув в сторону оторопевшую от подобной наглости проводницу, проник внутрь.
   - Вы куда, мужчина? Где Ваш билет? Покиньте вагон! - крикнула она ему вслед. - Все равно никуда не денешься. Высажу на первой же остановке и сдам в милицию. Штраф будешь платить! - Ее возмущению не было предела.
   Но тот уже ее не слышал. Он мчался по вагону вдоль ряда купе и дергал за все ручки подряд, пытаясь открыть хоть какую-то дверь. Одна из них поддалась. Он ввалился в купе и с размаху плюхнулся на сиденье, чувствуя на себе удивленные взгляды троих пассажиров.
   - Я ненадолго. - Это было единственным, что он сумел из себя выдавить.
   - Слушай, Артем, - после некоторой паузы сказал здоровяк, сидевший за столиком. - До тамбура далеко, да и суетно все это. Давай просто выкинем этого додика в окно. А если полностью пролазить не будет, то сначала расчленим. Я же умею - ты знаешь. Освежуем как барашка. - Он плотоядно посмотрел на названного гостя.
   Тот сжался в комок и тоскливо взглянул на пассажиров. Он походил на загнанного в угол зверька.
  
   Наташа вгрызалась в работу как голодная мышь в кусок сыра. Она моталась допоздна по городу по заданию редакции, сама искала фактуру, брала интервью. Приходила поздно, уставшая и одухотворенная.
   - Ну, как? - спрашивала она Артема, когда публиковали ее очередную статью.
   - Мыльные пузыри пускаете, - ехидно отвечал тот. - Один пьяный бомж зарезал кухонным ножом второго и, выпив с третьим за упокой души, замочил и его. Чего тут криминального? Дело житейское. С кем не бывает.
   Наташа работала в отделе криминальной хронике одной из центральных газет.
   - Значит нужно писать про таких мафиози как ты!? - Девушка приняла атакующую стойку.
   - Не такой уж я мафиози. А ребята покруче владеют газетами подобными вашей и вряд ли дадут писать про себя плохо. Разве что про своих конкурентов. Ведь ты даже не знаешь, кто истинный хозяин вашей конторы.
   - Догадываюсь. - Наташа несколько поубавила свой пыл.
   - Ну и много вы про него написали гадостей? То-то! А информация бывает страшнее пули. Тебе мало этих генералов, которые крысятничали за счет солдатиков? Опасное это дело. Лучше пиши про депутатов и прочих политиков. Куда ни ткни - везде кучи дерьма. Богатейший материал!
   - Депутаты. Фи! - Наташа скорчила презрительную гримасу. - Сами себе устанавливают зарплату и парят над законом. Чего толку про них писать - все равно не дадут друг друга посадить. Круговая порука! А вообще можно писать о чем угодно, лишь бы было поострее и позажаристее. Тренировать руку для будущих журналистских подвигов.
   - Каких еще подвигов? - насторожился Артем.
   - Ну... Во всяких горячих точках. В твоей Чечне, например. - Наташа потянулась и сладко зевнула.
   - Только тебя там не хватало! - буркнул Брагин. - Это тебе не Голландский бордель, это намного хуже. В борделе хоть кормят и содержат прилично, а там засунут в какую-нибудь земляную нору, будут давать объедки, да еще...Говорить не хочется!
   - А иначе жить скучно, - не унималась Наташа. - Манная каша с постным маслом. Преснятина. Ладно, я пошла спать. Ты пойдешь? - Девушка призывно сверкнула глазами.
   - Попозже. Попробую связаться с Питером. Что-то они молчат, как будто вымерли все. - Брагин взялся за телефон.
   - Только потом меня не доставай. - Наташа обиженно передернула плечами и покинула комнату.
   Брагин несколько раз пытался дозвониться до Питерского офиса своей фирмы. "Нет никого. Они, что, перестали дежурить. Нет, что-то стряслось".
   Он начал вспоминать, о чем ему рассказывал Батон, когда приезжал в Москву некоторое время назад. Некая влиятельная сила начала методично вытеснять их с рынка. Подстрелили Мусу, чеченца, с которым они вместе контролировали этот рынок. Брагин, погрязший к тому времени в куче новых проблем, легкомысленно отнесся к предупреждениям Батона. Он считал, что созданная в Питере структура - пройденный этап и ничего серьезного с ней случиться не может. После этого была поездка на Кубу и вот теперь неясность. "Надо туда ехать. Но ведь я в розыске! А может кто-то специально хочет вытащить меня в Питер, чтобы там спокойно сцапать!?"
   Ситуация частично прояснилась утром. Телефон долго и настырно звонил, пока Брагин сообразил, что это не Наташин будильник, который можно проигнорировать. Встряхнув головой, он перегнулся аккуратно через свернувшуюся в клубочек Наташу и взял трубку.
   Это был Коля Спичкин, отвечающий в Питере за финансовую и юридическую деятельность организации.
   - Привет, шеф. Уж не надеялся дозвониться.
   - Почему не отвечает офис? Там что, никто теперь не дежурит? - перебил его Брагин.
   - А у нас теперь нет офиса. Отобрали офис, - мрачно известила трубка. - Несколько дней назад. И Черт куда-то пропал. Найти невозможно. С рынка тоже нас выкинули. Я затеял судебную тяжбу. Может быть, и выиграю. Но наши суды работают медленно, как мельницы Господа Бога. Только не домалывают все до конца. А потом мне начали грозить по телефону, а братва куда-то вся запропастилась... Короче, все не ладно.
   - А где Батон? - перебил Спичкина Брагин.
   - Не знаю. Нет его. Все куда-то пропали. А пацаны, которых они набрали, сидят по домам и не знают, что делать. Да и сам я не знаю, как их задействовать. Тебе надо приехать. - В голосе Спичкина появились жалостливо-просительные нотки.
   - Сам знаю, что надо. Приеду. Как с тобой связаться? - Брагин знал, что холостой Спичкин предпочитает жить у любящих его женщин, и его номер телефона довольно-таки часто менялся. Записав координаты очередной Колиной пассии, Артем сказал, что появится в ближайшее время, и положил трубку.
   - Разберемся постепенно, - буркнул он себе под нос, чем разбудил Наташу.
   - Сколько времени? - сонно проворковала она и потянулась за часами. Рано еще... Ты говорил с Питером?
   - Да. Туда надо ехать. Там проблемы.
   - А ты без проблем не можешь, - ехидно заметила Наташа, окончательно проснувшись.
   - Они меня сами находят, - парировал Артем.
   Ему не хотелось ввязываться в бессмысленную словесную пикировку со своей подругой с самого утра, и он направился в соседнюю комнату будить Коську. Тот имел свой ключ и возвращался домой, когда заблагорассудится. Вчера Коська заявился среди ночи, и нормальным способом его разбудить было достаточно сложно. Брагин это знал, поэтому не стал тратить понапрасну время, а просто выдернул парня из постели и поставил на ноги. Коська, понимая, что апеллировать бессмысленно, молча побрел в ванную.
   После завтрака Брагин послал его разыскивать Мостылу. Тот купил себе однокомнатную квартиру где-то в районе Чертаново, находился в стадии переезда и не отвечал ни по одному из телефонов. Потом Артем позвонил на Ленинградский вокзал, чтобы узнать насчет поездов в направлении Питера. Тащиться туда на машине в слякотное межсезонье было суетно. А машину можно добыть и на месте, если будет необходимо.
   "Возьму с собой Мостылу и Коську. Поедем вечерним рейсом". Его мысли прервало шуршание в прихожей.
   - Наташ, - крикнул он. - Я вечером уезжаю в Питер. Даю тебе возможность расслабиться. Можешь покувыркаться с тем очкариком из редакции, ну... который постоянно на твои ноги пялится. - Они часто подначивали друг друга подобным образом. Это их заводило и придавало остроту сексуальной близости. Обычно подобные шуточки отпускала Наташа, но и Артем иногда себе позволял...
   Звуки в прихожей прекратились, и через мгновение в проеме двери показалась Наташина голова.
   - И тебе того же желаю, ковбой. У тебя же есть в Питере какая-то текстильщица или мотальщица. Представляю себе: она многостаночница, одна в цеху, ты подкрадываешься к ней сзади, валишь на кучу тряпья и трахаешь всю рабочую смену без перерыва. А станки сами выполняют план.
   - Зачем же так сложно. У нее отдельная квартира, малосемейка. И кормит она в отличие от тебя отменно. Представляешь, уха из головы осетра. Мммм... - подлил масла в огонь Брагин. Он вспомнил Свету, как она его подобрала раненого и выхаживала в течение недели. Наташа об этом знала и постоянно напоминала.
   В ответ он услышал щелчок закрывающегося замка. "А кстати она права", - подумал Брагин. - "У Светки остановиться безопаснее. Эту мою точку никто не знает... А Наташе об этом не обязательно сообщать".
  
   Мостылу Коська нашел в новой квартире. Туда уже была втащена и кое-как расставлена мебель, только что купленная в ближайшем магазине. Кухня еще не была оборудована и там, на драном матрасе, небрежно брошенном на пол, восседала развеселая компания в лице самого Мостылы и двух его друзей Сереги и Ивана. Рядом с ними стоял наполовину опустошенный ящик пива, по всему полу были раскатаны пустые бутылки, а на расстеленной газетке возвышалась гора из ошметков вяленого леща.
   - Присаживайся, Коська. - Мостыло с дочерна загорелым лицом и светлыми волосами выглядел весьма экзотично. - Шеф прислал или сам по себе?
   - Ага, шеф. - Коська присел на корточки и вытащил из ящика бутылку.
   - Ну, так вот, - продолжил Мостыло прерванный приходом Коськи рассказ. - Проститутки там всех расцветок: от светло- коричневых до цвета гуталина. И сразу не поймешь, что проститутки - сидят девки в баре и сидят, коктейли тянут.
   - Мало тебе здесь их, - буркнул Сергей и посмотрел на раздухарившегося Петра Мостылу. - А чего это ты вдруг повелся? Ты ж не любитель гоняться за шлюхами.
   - Там любой не только любителем, а профессионалом станешь. Кубинский климат располагает, - усмехнулся Мостыло. - Да и живой ведь я - слишком долго без баб не могу. Ну вот... Закорешился я с одним землячком. Он давно там живет - все дела знает. Пригласил я его к себе в отель, выпили по чуть-чуть, а потом спустились в бар. Я осмотрелся, а там такие две мулаточки за стойкой сидят... Пальчики оближешь. Ножки, фигурка - все на месте. И мордочки симпатичные. Ну, тут я воспылал и стал пялиться на них. Мой друган понял, что я хочу и говорит.
   - Двадцать долларов.
   - Чего двадцать долларов? - не понял я. - Они что, того? Дают? Что-то не похоже.
   - Здесь все дают, - усмехнулся мой друган. - За двадцать баксов любая из них тебе все сделает.
   - Что все? - спросил я.
   - Минет. А тебе что нужно? Забирай ее к себе в номер и пользуйся. Сейчас я договорюсь.
   Я подумал и согласился. Друган подошел к девицам, сказал пару слов по-английски, и одна из них подошла ко мне. Улыбается, а юбчонка задралась. Смотрю, а под ней ничего нет. В смысле из одежды. Тут я совсем заслабел. Брагина как раз не было. Умотал куда-то с этим... Гершеней. Короче, пригласил я девочку к себе, налил ей виски. Она что-то лопочет по-испански. Я не понимаю, а только как бычок головой киваю. Видно спрашивала, что я от нее хочу. Потом ей моя тупость надоела, и она взяла инициативу на себя. Ну, братва, наши так не умеют! Но дело не в этом. Когда я в последний раз на Украину ездил, то у меня остались эти... карбованцы. Целая пачка - поменять не успел. Так вот, пока я балдел после сеанса, эта девица у меня украинские деньги и сфиндюлила из кармана. Сфиндюлила и смылась. Я когда обнаружил пропажу, то стал смеяться, куда, мол, она с этими деньгами сунется. Не на Украину же поедет. Так что ты думаешь? Умудрилась всучить бармену. Эта мокрощелка на них три бутылки виски выжулила, а там оно дорогое.
   - А может ты сам перепутал, и она у тебя баксы выгребла, - ехидно заметил Сергей. Он явно завидовал Мостыле, побывавшему на Кубе.
   - Да нет, не перепутал. Именно карбованцы. - Мостыло картинно отхлебнул пива и посмотрел на Коську. - А ты что сидишь молчишь как рыба?
   - Слова не дают сказать, - буркнул Коська. - Сегодня вечером мы в Питер уезжаем. И ты тоже. Так что собирайся.
   Мостыло от неожиданности поперхнулся пивом.
   - Это еще зачем?
   - Сам не знаю. До тебя ведь не дозвонишься, вот Артем меня и послал предупредить. Свяжись сам с ним. Ну ладно, я пошел. - Коська встал и направился к двери.
   - А где сейчас шеф? - крикнул ему вслед Мостыло.
   - Дома, - не оборачиваясь, бросил Коська и скрылся из глаз. Мостыло недоуменно пожал плечами.
   - Надо звонить, - озабоченно проговорил Петр и почесал в затылке. - Что-то там не так.
   Отбыли они вечером. Коська загодя съездил в кассу и взял четыре билета. "Чтоб лишних в купе не было".
   - Не вздумай никого подсаживать, - предупредил Мостыло вислозадую проводницу, когда они садились в вагон.
   Не успел поезд отъехать от платформы, как к ним в купе влетел взъерошенный тип в дубленке и безапелляционно плюхнулся на сиденье. Мостыло смерил незнакомца взглядом и сказал, что сейчас его расчленит и по кускам выкинет в окно. Петр имел право так говорить, ибо раньше работал мясником.
   - Я в опасности. За мной гонятся. Нет, правда. Мне вообще-то нужно в Рыбинск, а этот поезд куда едет? - Незнакомец сыпал словами, со страхом глядя на руки Мостылы, более похожие на свиные окорока.
   - Нет, пора его выкидывать. Знаем Мы таких... Мне на Харьков, да и салом не мешало бы разжиться, - сверкнул глазами, сказал Мостыло и сделал угрожающее движение. Он от души веселился. Даже выдержанный Брагин прикусил губу, чтобы не засмеяться, но Коська не выдержал и прыснул в кулак.
   - Да вы не подумайте. Я не халявщик. Сейчас... - Мужчина суетливо засунул руку во внутренний карман и вынул деньги. - Вот! У меня есть деньги на билет, да и сам билет есть, но только на Рыбинск. Я немного посижу и уйду... куда-нибудь.
   - Уйти куда-нибудь - это значит очень далеко. Туда, куда обычно посылают. Тебя как зовут? - подал голос Брагин.
   - Владимир. Головко Владимир. Заприте дверь, а то сейчас проводница придет. Она меня вычислит.
   - Земляк? Ты что хохол? - сказал Мостыло. - Фамилия у тебя украинская. Ну, землячка в окно выкидывать как-то нехорошо. Придется тебя просто выставить за дверь. А там проводница тебя схавает.
   Веселье продолжалось.
   - Отец у меня украинец, но я родился в Москве. А разве это имеет значение? - сказал Головко, не обращая внимание на черный юмор Мостылы. Он немного успокоился, решив, что если его сразу не выкинули, то у него есть какие-то шансы поладить с этими странными людьми. "То ли шутят, то ли, правда, со мной что-нибудь сделают".
   - У нас не имеет, - успокоил его Брагин. - Сиди пока что.
   Не прошло и нескольких минут, как в купе вломилась проводница в сопровождении бригадира поезда и еще какого-то типа в железнодорожной форме.
   - Вот он! - воскликнула проводница. - Это тот самый!
   - Гражданин, пожалуйте на выход, - суровым начальственным тоном произнес мужчина в форме, взял Головко под локоть и оглядел остальных.
   Брагин поймал его взгляд и, выдержав небольшую паузу, проговорил, чеканя каждое слово.
   - Вали отсюда, хорек! Не понял что ли!?
   Мостыло сделал движение ладонью, как бы подтверждая законное требование Брагина, и состроил на лице мину, предупреждающую о том, что он как озлобленный неволей пес, вот-вот сорвется с цепи и вцепиться в первое же подвернувшееся пасти горло, чтоб доказать преданность хозяину.
   Проводница дернула головой как испуганная ящерица, а суровый железнодорожный чиновник застыл, так и не отпустив локоть Головко. Его шокировала подобная наглость.
   - А где четвертый пассажир? - поинтересовался до сего времени молчавший бригадир.
   - У них оплачено все купе, - пояснила проводница. - Но этот к ним не относится...
   - Оплачено, то чего же мы хотим? - перебил бригадир железнодорожную женщину. Он давно работал в системе и моментально понял, что с этих пассажиров ни копейки не возьмешь, а неприятностей не оберешься - это уж точно. - Здесь все нормально. Пошли дальше.
   Проводница посмотрела на злостного нарушителя правил железнодорожных перевозок тоскливым взглядом неудовлетворенных амбиций и вышла из купе. Бригадир поезда приветливо кивнул, присовокупил дежурную улыбку и, отодрав руку своего коллеги от локтя Головко, вышел следом вместе с ним.
   - Я не знаю, как вас благодарить... - начал непредвиденный сосед. - Нет, правда...
   - Расскажи о себе, - перебил его Брагин. В Головко он увидел представителя того, другого мира, гражданином которого он, Артем Брагин, никогда не будет, и этот факт его угнетал и слегка раздражал. Он определял таких людей по повадке, по манере говорить, и понимал, что это ему не дано от рождения, что это не купишь и не выучишь, и все попытки приблизиться к этому кончаются лишь жалкими стараниями примазаться к недосягаемой культуре поколений, передаваемой предками на генетическом уровне, и он упустил эту возможность приобщиться к ней, да может никогда и не имел. Так уж намечено судьбой. А нежданный попутчик был нестандартный. Он сквозил откуда-то из межзвездного пространства.
   Головко окончательно успокоился. " Они меня защитили - значит, зла не хотят". Он поудобней умостился на сиденье и, еще раз покосившись на Мостылу, начал говорить.
   - Да что тут рассказывать. Работал я в одном НИИ оборонного значения. Зарплата высокая, премия стабильная ... Я и не думал о каких-либо проблемах в будущем - все было разрисовано и понятно. Институт у нас был закрытый, а потому престижный. Многие туда хотели попасть. И не столько из-за денег, сколько из-за надежности. Особенно женщины с детьми. Но их к нам плохо брали - сплошные больничные листы и проблемы. А мужиков брали. Всяких. На уборку урожая нужно было ездить по разнарядке горкома партии. Это было важнее всего остального. За это начальство драли. А женщины часто увиливали, прикрываясь детьми...
   - Говори конкретней, - вмешался Мостыло. - Тебя ж нормально спросили, а ты гонишь пургу.
   - Прошу прощения. - Головко вынул носовой платок и вытер пот со лба. - Я немного отвлекся. Так вот работал я в этом НИИ. Занимались мы правительственной связью. Сейчас, наверное, уже об этом можно говорить, а если и нельзя, то плевал я на них и на эту проклятую форму доступа к информации. Деньги не платят, а секретность соблюдай. Так вот, занимались мы правительственной связью, волоконной оптикой. Я не знаю, как вам это лучше объяснить, но по стеклянной нити можно разговаривать, как по телефону и вести одновременно несколько десятков тысяч разговоров, передавать телевизионное изображение, ну и еще много чего можно делать. - Головко вынул пачку сигарет с фильтром и вопросительно посмотрел на Мостылу, посчитав его здесь за главного. Тот молча кивнул, Головко закурил и, пустив струю дыма себе под ноги, продолжил рассказ. - Я возглавлял лабораторию, которая занималась защитой и съемом информации, то есть, чтобы тебя не могли подслушать, а ты мог. Шпионские штучки. Наш заместитель директора по науке в то время был занят защитой диссертации и мы, не связанные его чутким руководством, находились в постоянном творческом поиске. Тут я и придумал жуков. Так мы их навали, этих роботов. Программируемые и дистанционно управляемые механизмы действительно внешне походили на жуков. Они могли ползти вдоль кабеля, осуществлять ремонт и съем информации, передавая ее по радио в закодированном виде. А, кроме того, продвигаться под землей, зарываясь в грунт, чтобы добраться до кабеля. Было изготовлено несколько опытных образцов, они успешно прошли предварительные испытания, а потом...А потом началась повальная приватизация, науку перестали финансировать, институт развалился и сотрудники оказались на улице без работы и зарплаты.
   Я не сразу нашел свое место в сумбуре дикого капитализма: пытался торговать всякой дребеденью, работал агентом по сбыту неких эфемерных лекарств, панацеей от всех болезней, но постепенно возвратился к своей специальности. Сначала ремонтировал электронику, а потом нашел практическое применение своим жукам - они оказались уникальным средством для прочистки труб в труднодоступных местах. Канализационных, да и любых других. Я доработал свои механизмы, создал фирмочку, дал рекламу и дело пошло. Представляете, если засорится труба на глубине нескольких метров под землей или, допустим, вмонтированная в стену. Я экономил заказчикам огромные средства, и они мне хорошо платили. По крайней мере, хватало на достойную жизнь.
   А потом жизнь меня столкнула с небезызвестным нуворишем Буркаловым. Что-то по телевизору он стал в последнее время часто мелькать. Этот хамоватый тип стремительно разбогател, продав пару эшелонов лекарств, брошенных в Венгрии нашими войсками. Дал какому-то генералу взятку, и лекарства достались ему за бесценок, по так называемой остаточной стоимости. Ну а продал он их при тогдашнем дефиците с колоссальной прибылью. Он и сейчас занимается медицинскими препаратами - организовал какой-то концерн с вычурным названием.
   А нувориши все одинаковы: культуры - ноль, а амбиции царские, не мерянные. Построил он себе дворец в Подмосковье стоимостью в несколько миллионов долларов, выселил из близстоящих домов хозяев, дав им солидную компенсацию, и разбил на этом месте английский парк с фонтанами и статуями. Сначала все было хорошо, фонтаны брызгали, экзотические растения зеленели в отапливаемых оранжереях, а потом что-то засорилось в системе водоснабжения, и парк оказался на краю гибели.
   Его люди вышли на меня, и я взялся разрешить возникшую проблему за пять тысяч долларов наличными. Запустил двух своих жуков, и все было закончено в течение часа. Я уберег этого жлоба от огромных убытков, а он посчитал, что пять тысяч долларов за час работы - слишком большая сумма, и выдал мне на руки всего лишь пятьсот. Я начал возмущаться, но его мордастые охранники вытолкали меня прочь, пригрозив, что если продолжу выступать, то без головы останусь. Я первый раз столкнулся с такой патологической жадностью и хамством. Во мне взыграла жажда мести. А потом возникла иезуитская мысль.
   "То, что можно прочистить, точно так же можно и засорить. Бесплатно".
   Я доработал одного из своих жуков. Теперь он мог в нужный момент выдувать пузырь быстро отвердевающего клея, что и было проделано в ближайшую ночь на участке Буркалова. Я ему закупорил не только водопровод, но еще отопление с канализацией. Эффект превзошел все мои ожидания. О том, как вымерзли его оранжереи, а дворец утонул, простите, в дерьме, даже написала одна из центральных газет.
   Я предполагал, что Буркалов догадается о причине своей экологической катастрофы, и принял меря предосторожности, на время переселившись в гостиницу. Но я недооценил власть денег, потому что вскоре почувствовал за собой слежку. Это становилось опасной игрой - Буркаловские псы могли сделать со мной все, что угодно. Не знаю, хотел ли он заставить меня ликвидировать последствия аварии, а может просто убить... Я не стал это выяснять, а решил сбежать из Москвы в Рыбинск. К своей сестре. Но на вокзале за мной устроили охоту, я вскочил в первый попавшийся поезд и оказался у вас.
   Головко замолчал и закурил новую сигарету.
   - И что ты, Вова, собираешься делать в Питере? - после некоторой паузы поинтересовался Брагин.
   - Не знаю, - пожал плечами Головко. - Еще не решил.
   - Если хочешь - оставайся при нас. Может, понадобится что-нибудь засорить, - усмехнулся Артем. Он пока не знал, зачем ему нужен Головко, но он уважал людей способных на поступок.
  
   Глава третья.
   Выйдя на перрон Московского вокзала, Брагин тут же заметил Коляна, стоявшего в окружении трех незнакомых парней. Они коротко обнялись.
   - С возвращением, Барс. Это наши. - Колян кивнул в сторону своей свиты.
   - Это тоже, - Брагин указал на Мостылу и Головко. Коську представлять было не нужно. - Ты на транспорте?
   - Да, две тачки пригнал. Куда поедем?
   - В офисе что? - поинтересовался Брагин.
   - Я еще не разобрался. Сам позавчера только из Пскова приехал. Ездил мамашу навестить. Батон в Крестах, Черта кто-то вывез, а в офисе видели Петровича. Ты его должен помнить - он вместе с Черным крутился, еще тогда хотел за долги офис отожрать. Спичкин судится с префектурой, но там дело темное... Ну, так что будем делать? - Колян понуро опустил голову, словно чувствовал свою вину за происшедшее.
   - Вот что... - немного подумав, проговорил Брагин. - Пускай народ поселяется в гостиницу, а мы с тобой съездим к Черному. Мы его через казино быстро вычислим. Узнаем, что у него за гешефты с Петровичем. Ты там не был?
   - Нет. Тебя ждал. Знал, что приедешь.
   - Ладно. Остальное расскажешь по дороге. Давай командуй. - Брагин перекинул через плечо спортивную сумку и, не оглядываясь, направился к выходу с перрона.
   Казино досталось Черному от Брагина в обмен на долю в студии звукозаписи "Антракт". Вопрос тогда решился полюбовно, и имущественных претензий у бывших противников друг к другу не было. Это как раз и насторожило Брагина.
   "Зачем Черному было ввязываться в эту свару!? Непонятно! Он, конечно, негодяй, но не дурак. Что-то здесь не так...".
   Они ехали по темнеющему городу. Колян рассказал Артему, что из Крестов пришла малява. От Батона. Ему подкинули наркоту и взяли прямо на даче. Менты.
   - Он там отдыхал с одной шлюшкой, да ты ее знаешь. Это Маша. Я ее выцепил в гостинице и она мне описала всю картинку. Брал его ОМОН. Какой-то капитан Артемов. Батону натянули мешок на башку и заставили подписать протокол. И ордер у них на обыск был. А Машу на хор поставили, козлы!
   - Надо вычислить этого Артемова, чтобы узнать, откуда ноги растут. Ордера прокуроры кое-кому не подписывают. Сможешь? - прервал Брагин монолог Коляна.
   - Я уже навел справки по своим каналам. Он в городском ОМОН служит. Хочешь с ним пообщаться? Тебе туда лучше не соваться - ты еще в розыске числишься. Правда Всероссийский на тебя не объявили, но в областном остался, - пояснил Колян.
   - Знаю, - поморщился Брагин. - Найдем, кто с ним побеседует. Что еще скажешь?
   - На рынке тоже ОМОН сработал. Сначала появились какие-то отморозки, по беспределу наехали. Муса бы с ними быстренько разобрался, но вмешались менты. Мусу тяжело ранили. Сейчас он в больнице. Пока жив, но плох. Спичкина с рынка тоже выгнали. Сейчас там не поймешь, кто руководит, а охраняет муниципальная милиция от префектуры. Спичкин сказал, что все это незаконно и сейчас судится, но ты знаешь наши суды. Короче, кто-то нами спецом занимается. У Соколова тоже проблемы. Его студию налоговая служба прессует. Счета арестовали... - Колян тяжко вздохнул и затормозил машину. - Казино. Пушка нужна? - Он кивнул в сторону бардачка. - Там "Макаров".
   - Не нужна. Сейчас проблемы с охраной начнутся... А с Черным мы и так поговорим. Разберемся постепенно. - Брагин выбрался из машины и пружинистым шагом направился к входу в заведение. Колян запер дверцы и поплелся следом.
   Пройдя магнитную рамку, Артем сдал выкидной нож, что здесь было в порядке вещей, и купил несколько фишек для игры. Он не хотел светиться до поры до времени, но это ему не удалось. Один из охранников узнал Брагина, и как только они с Коляном проследовали в игровой зал, взялся за сотовый телефон. Ровно через минуту Черный знал, что казино посетил Барс.
   - Отбой. Мне нечего с ним делить, - успокоил он охрану, но задумался, понимая, что этот визит - не случайность. "Если ко мне, то сам прорежется".
   Заполучив в собственность казино, Черный постепенно отошел от криминальных дел, ибо вновь нашел себя в музыке. При заведении он организовал джаз-клуб, приглашал на джем-сейшены известных джазовых музыкантов и сам частенько брался за на гитару, импровизировал напропалую. Со своим бывшим партнером Соколовым он не общался, хотя и перестал ему завидовать черной завистью. Время сглаживает шероховатости в человеческих отношениях и притупляет страсти.
   Побродив по залу и пару раз, поставив на рулетке, Брагин вышел в холл и увидел дверь со светящейся надписью "Джаз-клуб "Свингуем все!". Оттуда раздавались приглушенные звуки музыки. Артем жестом пригласил Коляна следовать за собой и зашел внутрь.
   Раньше здесь располагался ресторан, но Брагин его не узнал. Стены зала были разрисованы абстрактными сюжетами, работал бар, обслуживавший несколько столиков, а с краю располагалась небольшая сцена. На ней извивался негр с саксофоном, солируя под аккомпанемент гитары и рояля. В гитаристе, к своему изумлению, Брагин узнал Черного. "Чудны дела твои Господи!", - подумал он.
   Они заняли свободный столик и заказали соку. Артем увидел, как Черный кивнул, а когда закончил играть, подсел к их столику. К нему тут же метнулись два официанта, но он отмахнулся от них и в упор посмотрел на Брагина.
   - Хорошо играешь, - усмехнулся тот, небрежно хлопая в ладоши. - Прямо уши радуются.
   - Это моя специальность, - жестко проговорил Черный. - С чем пожаловал? Мы с тобой вроде как по нулям.
   - Надеюсь, что так, - медленно проговорил Брагин. - Я тут отлучался на время, а твой Петрович в мой офис без разрешения вселился. Я вот и подумал, что прежде чем этому хорьку голову отвинтить, с тобой побазарить. Может ты мне растолкуешь, почему твои люди мои хаты выставляют.
   - Эта сявка сейчас не под мою дудку пляшет. - Черный махнул рукой и через минуту перед ним на столе возник графинчик с коньяком, три рюмки и блюдце с нарезанным ананасом. - Выпьешь за встречу?
   - Выпью, - после небольшой паузы согласился Брагин, - потому что верю - ты здесь не при делах... А под чью дудку Петрович танцует? Не хочешь - не говори. Сам узнаю.
   - Да здесь секрета большого нет. - Черный облегченно вздохнул и опорожнил рюмку. Он откровенно побаивался Брагина и расслабился, когда понял, что конфликтовать с ним не придется. - Сейчас он под Колобком ходит. Да ты его знаешь, Колобка-то! Он у Корня в подручных ходил, пока ты его братву в капусту не искромсал. Как ему удалось мимо тебя проскочить!?
   - Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел... На то он и Колобок. Но сам бы он в эту драку не рискнул полезть, хоть и ненавидит меня, - задумчиво проговорил Артем. - Он под ментовской "крышей" сидит. Есть информация. Об этом ничего не скажешь?
   - Ты же знаешь, что я с мусорами не корешкуюсь. Да и Колобок вряд ли под них ляжет. Он по понятиям живет. У него другой хозяин. Только не знаю кто, да мне на это наплевать! Сменил я жизненную пластинку. Давай еще по одной. - Черный вновь разлил коньяк по двум рюмкам. Колян свою не тронул, а когда начался разговор, отошел к бару.
   Брагин чокнулся, но пить не стал, а лишь закусил долькой ананаса. Он понял, что Черный не лжет, но вряд ли что еще расскажет интересного.
   - К Соколову не заезжал? - спросил тот. В его голосе зазвучала тоскливая нота.
   - Пока нет. Ты с ним общаешься? - Брагин задал вопрос формально, заранее предполагая ответ.
   - Да нет. Разве что по телевизору иногда вижу. Разошлись наши жизненные дорожки. - В интонации Черного продолжала доминировать затаенная грусть и притупленная, но окончательно не погасшая обида.
   Разговор иссяк. Брагин посидел еще с минуту, а потом встал и раскланялся.
   - Заходи, если что надо будет, - сказал на прощание Черный и направился к сцене.
   "А он сильно изменился", - подумал Брагин, покидая казино. - "А может быть, стал самим собой...".
  
   Капитан Артемов вышел из милицейского Мерседеса и, махнув рукой водителю, двинулся к своему подъезду поперек сквера, отделяющего дом от проезжей части. Он был в штатском, но походка, манера держаться выдавали в нем кадрового военного. Артемов повел плечом, чтоб почувствовать под пиджаком кобуру с табельным оружием, пригладил рукой волосы и взглянул на свое затемненное окно.
   "Жениться что ли...", - вяло подумал он, но внезапно напрягся. Путь ему преградил здоровяк и сделал это не случайно, а явно с каким-то намерением. Это был Мостыло, получивший сигнал от Коляна из припаркованной неподалеку машины. Артемов побывал в различных жизненных переделках и не боялся ни черта, ни дьявола. Почувствовав угрозу в приближающемся парне, он дернулся за пистолетом, но его остановил спокойный, приветливый голос.
   - Не успеешь. - Мостыло поднял ладонь и на ней явственно стало видно пятно от лазерного прицела. - Давай присядем на эту скамейку, чтоб ты находился в поле видимости, и поговорим кое о чем.
   Артемов пожал плечами, - "если не грохнули сразу, то им нужно что-то другое", - и сел рядом с незнакомцем.
   - Что надо? - бросил он.
   Мостыло собирался что-то сказать, но внезапно остановился и впился взглядом в запястье капитана. Там была татуировка: молния пронзает поджавшего хвост волка - знак контрактников, воевавших в Чечне.
   - Что молчишь как рыба? Говори, что надо и разбежимся, - не выдержал Артемов.
   - У того, кто в тебя целится, на руке такая же татуировка, - медленно проговорил Мостыло, как бы удивляясь своему неожиданному открытию.
   - Кондратьев, Пугачев, Загоскин... Ротный кто? - моментально отреагировал капитан.
   - Пугачев, - ответил Мостыло. - Сомневаешься, что тебя могут шлепнуть как муху?
   - Не сомневаюсь. - Артемов действительно не сомневался, что это весьма вероятный исход событий, и подчинился обстоятельствам. - Ваша взяла. Чем я провинился?
   - Нашего братка взял на наркоте. У него на даче. Помнишь? Там еще девушка была, которую вы хором отъимели...
   - Это Мадонна что ли? От нее не убудет, - спокойно парировал капитан. - А вашего парня... Я лицо подчиненное и выполняющее приказы. Мне дали задание его сделать - я и сделал. Работа у меня такая. Когда ты в Чечне был, про духов вопросов не задавал? А здесь то же самое.
   - А кто дал такое задание? Говори, капитан. У тебя нет вариантов, - нажал Мостыло.
   - Начальство, естественно. Подполковник Гридин. Только ему это тоже не нужно. Здесь какая-то политика. Да плевал я на них! - неожиданно взорвался Артемов. - Они пакости друг другу строят, а мы отдуваемся! Есть у Гридина какой-то дружок в законодательном собрании. Фамилии его не знаю, но по телефону шеф называл его Женей. При мне разговорчик был. - Он зло посмотрел на Мостылу. - А теперь шмаляйте! Один черт я больше ничего не смогу сказать.
   - Посиди немного. Только не оборачивайся минут пять, - предупредил Мостыло и скрылся из поля зрения.
   Когда затих звук отъезжающего автомобиля, Артемов обернулся, сплюнул и отправился домой. Сначала он решил доложить об инциденте начальнику, а потом передумал. "Лишние вопросы, проблемы... Пускай между собой разбираются, как хотят. А то башку продырявят ни за что, ни про что!".
  
   Муса умирал. Он лежал в реанимационной палате, обставленный медицинским оборудованием, иногда приходя в сознание. Милицейскую охрану сняли, понимая, что от Мусы толку не будет ни как от обвиняемого, ни как от свидетеля. Когда его пытались допросить, он закрывал глаза и замыкал рот. В приемном покое постоянно дежурили двое молодых чеченцев. К ним привыкли и не прогоняли, тем более они помогали по хозяйству: носили тюки с бельем, возили каталки... Когда Муса приходил в себя, он нажимал кнопку звонка, находящегося у него под рукой, подзывал к себе земляков и о чем-то с ними тихо разговаривал по-чеченски. Он понимал, что жить ему осталось считанные дни, а может часы и, будучи воином, не скулил, воспринимая смерть как некое логическое завершение жизни. Только просил колоть ему морфий, чтоб погасить боль, разрывающую печень. После укола он впадал в полузабытье, и в его затуманенном наркотиком мозгу проплывали горы, родное селение, лица родителей. Войны он не видел. Она его уже не интересовала.
   Когда Брагин вошел в приемный покой, то натолкнулся на подозрительный взгляд одного из чеченцев. Но второй его успокоил, узнав Артема.
   - Это Барс. Муса хотел его видеть.
   - Как он? - спросил Брагин по-чеченски. Сидящие даже не удивились его знанию языка, восприняв это как само собой разумеющееся. Просто один из них развел руками и ответил по-русски.
   - Плохо.
   Артем прошел в палату. Муса был в сознании, узнал Брагина и шевельнул рукой, мол, садись.
   - Тебя здесь очень не хватало, - прохрипел умирающий чеченец. - Слушай меня Барс, пока я могу говорить. Это Баскаков. Мои люди пробили, откуда ниточка тянется. Из префектуры. Но банкует Баскаков. И ментами тоже. Разберись с ним, Барс. Мои люди в твоем распоряжении, если нужно. Запомни, Баскаков... - Муса дернулся и в очередной раз потерял сознание.
   Он умер под утро, когда весенние капли барабанили по подоконнику и хрипло кричали грачи.
  
   Рубщиком мяса на рынок Мостылу приняли сразу. Когда он за пять минут разделал говяжью тушу, начальник мясного павильона только восторженно зацокал языком и тут же повел его в кабинет.
   - Где раньше работал? - спросил он Петра, с уважением глядя на его мощные бицепсы.
   - На Украине, - скромно ответил Мостыло.
   - Дело знаешь. Иди подпиши заявление у директора и завтра выходи на работу. Получать будешь оклад, ну и... с каждой туши как договоришься. Вопросы есть?
   Размахивая заявлением как флагом, Мостыло миновал милицейскую охрану, чернявую секретаршу и зашел в кабинет директора рынка. Там его встретил унылый мужчина со свисающим из-под очков длинным носом.
   "Пингвин", - усмехнулся про себя Мостыло.
   Директор молча прочитал заявление и подписался: Козлов. "И фамилия соответствует", - продолжил свою мысль Петр.
   - Отдадите секретарю. - Бумага вновь перекочевала в руки Мостыле, и он покинул кабинет.
   В течение трех дней словоохотливый украинец общался с рыночным персоналом, ненавязчиво выпытывая интересующие его сведения. Не скупясь на выпивку, он после закрытия рынка собирал развеселую компанию, которая рассуждала за жизнь и традиционно ругала начальство. Здесь Мостыло узнал про силовой захват власти на рынке и услышал сетования о том, что при чеченах порядка было больше. Еще ему поведали, что директор, которого здесь прозвали "Дятел", является внешним управляющим, потому что рынок хотят банкротить, да никак не получается. Что прежний директор Коля Спичкин судится с префектурой и милиция здесь муниципальная. Что вообще весь этот бардак случился с подачи префектуры, но всем наплевать, кто здесь командует, лишь бы деньги не мешали зарабатывать.
   Брагин к тому времени разыскал Спичкина, тщательно расспросил и, после доклада Мостылы, у него в голове сложилась следующая схема. Рынок - префектура, префектура - Баскаков, Баскаков - депутат Законодательного собрание. И тут же Колобок. Тоже вероятно от Баскакова. А зовут его Женя, Евгений. И налоговая инспекция вероятно от него же к Соколову прицепилась. Это не факт, но можно выяснить. Но зачем ему все это понадобилось, да как-то выборочно, против меня. Вот с чем надо разбираться!
   - Может их того... Выкинуть с рынка, - предложил присутствующий при разговоре Колян.
   - Ты что, хочешь еще одну революцию устроить!? - засмеялся Артем. - Кто же против власти воюет. Против лома нет приема. Даже пистолет не годится.
  
   Для разговора с Соколовым Брагин прихватил с собой в качестве консультанта Колю Спичкина. Фирма "Антракт" находилась в том же здании с тонированными стеклами и металлической оградой. Проходя мимо актового зала, Артем усмехнулся, вспомнив игру в черную кошку.
   "Андрею сейчас не до развлечений - ему надо фирму спасать. Ладно, разберемся постепенно". Брагин поднялся на второй этаж, где располагался кабинет Соколова. То был предупрежден и с нетерпением ждал своего партнера.
   - Это Спичкин Николай, это Андрей. Посади Колю, где покрепче, а то продавит ненароком. - Но тот уже нашарил глазами кресло и осторожно опустился в него, устраиваясь поудобнее.
   - Претензии явно незаконные, - с места в карьер начал Соколов. - Вот, посмотри! - Он достал кипу бумаг, разложил их на столе и посмотрел на Артема.
   - Ему покажи. - Брагин кивнул в сторону Спичкина и развалился на диване с явным намерением немного соснуть. Но это было обманчивое впечатление, хотя Артем не и собирался вникать в суть налоговых неурядиц, его мучило другое. "Надо вытаскивать Черта. А жив ли он? Хотя зачем его убивать, да и что с него хотят? Это мы выясним у Петровича. Может быть... А там и Колобок прорежется. Справится ли братва в офисе...". Брагин не знал, причастен ли Петрович к исчезновению Черта, но интуитивно чувствовал, что какая-то связь тут есть и командует этим вовсе не Петрович. "Черт не позволил бы ему занять офис. Не того калибра птаха...".
   Утром он послал команду во главе с Мостылой, чтоб они всеми правдами и неправдами разыскали Петровича и доставили к нему, вернее на квартиру к Коляну, где они временно остановились. Коську Артем отправил к деду Мише и наказал, чтоб тот не появлялся, пока его не позовут.
   Размышляя об этой проблеме, Брагин улавливал обрывки бурной дискуссии, развернувшейся между Спичкиным и Соколовым. Приоткрыв глаза, он увидел, что Коля успел снять пиджак, подвинуть кресло вплотную к столу и быстро листает какую-то папку, делая пометки карандашом.
   - Вот здесь налог тоже неправильно начислен. А с заемных средств они вообще не имеют право ничего брать..., - комментировал по ходу дела Спичкин.
   - Право, право..., - горячился Соколов. - Здесь все не по закону. Я этому клерку взятку предлагал. Не берет, да еще грозится, что заявит в органы.
   - Можно подать в арбитраж. Сейчас мы за полчаса иск состряпаем и запустим в дело, - предложил Спичкин.
   - Да пока идет эта тяжба - фирма разорится, - воскликнул Соколов и взмахнул рукой как площадной оратор. - У меня совместный проект с англичанами на запись альбома. Там бешеные неустойки. Да еще контракт на закупку оборудования. А счет заблокирован наглухо.
   - Так надо его разблокировать, - раздался голос с дивана. Брагин решил включиться в дискуссию.
   - Это как! - Оба спорящих повернулись к Артему.
   - Кто заблокировал, тот и разблокирует, - пояснил тот.
   - У тебя есть своя фирма за кордоном? - Спичкин повернулся к Соколову. Он уже шел дальше, осознав, что разблокированием счета займется Брагин.
   - Конечно, есть! Голд Стар Компани.
   - Ну, вот и чудненько! - продолжил Спичкин. - Нужно разблокировать счет хотя бы на одну транзакцию, конвертировать деньги и перекинуть их за кордон. В эту твою Голд...Как ее там!? А, кроме того, ей же с потрохами заложить за какие-нибудь мифические долги все движимое и недвижимое имущество. И какие налоги тогда с тебя возьмешь!? Ты же будешь гол как Соколов, - не преминул съязвить Спичкин. - А из своей зарубежной конторы... Оффшор какой-нибудь? Да это не важно. Ну так вот... Оттуда, из-за бугра ты будешь финансировать все свои проекты и закупать любое оборудование, пока мы ведем судебную тяжбу с налоговиками. А мы ее рано или поздно выиграем, уж поверь мне. Я в этих делах не то что собаку, а мамонта съел. Надо разблокировать счет хотя бы на один день, когда валютная биржа работает... А дальше, как сказал.
   - Андрей. А почему они к тебе прицепились? Как ты думаешь? - вновь подал голос Брагин. - Взятки не берут, но ведь что-то им надо!? Или кто-то...
   - Понятия не имею, - пожал плечами Соколов.
   - Давай координаты этой налоговой крысы. Фамилию, где его контора... Он нам обо всем и расскажет, почему да отчего. В неформальной обстановке.
   - Фамилия его Баландин, зовут Виктор Аполлонович, налоговая инспекция расположена... Черт! Адрес не помню. Но на машине знаю, как ехать. Подожди, сейчас по телефону выясню...- Соколов схватился за трубку.
   - Узнаешь - скажешь. - Брагин не торопясь, поднялся с дивана. - Аполлонович... Ха!
  
   Старший налоговый инспектор Баландин Виктор Аполлонович был из тех чиновников, которые забывают о работе ровно через минуту после окончания рабочего дня, переключаясь на домашние проблемы. Но на службе он был ретив и чтил начальство. Вернее стул, на котором оно сидит, а не самого начальника, коих на его веку сменилось не мерянное количество. Стул же олицетворял право и власть, что являлось для Виктора Аполлоновича основополагающим фактором в жизни.
   Будучи по характеру трусоватым, а точнее законобоязливым впрямую Баландин взяток не брал, но всегда находил оригинальные способы умножить свои доходы. В последнее время, хорошо зная все слабости и дыры налогоуложения, он помогал коммерсантов увиливать от этих самых налогов. У некоторых клиентов Виктор Аполлонович находился на постоянном содержании, регулярно консультировал их и снабжал информацией о новейших изменениях в законодательстве.
   В пятьдесят лет обзаведясь автомобилем марки "Жигули", Баландин относился к машине как к бесценной реликвии, как к позднему ребенку. Разве что пушинки с него не сдувал. Поэтому инспектор вознегодовал, когда на выезде из города его окатила апрельской грязью обгоняющая его иномарка.
   "Черт-те что! Ни стыда, ни совести!", - подумал он и еще более возмутился, увидев, что обнаглевшая машина резко затормозила и чем заставила и его остановиться. Баландин уже решил было выйти, чтоб отчитать наглеца, но сбоку остановился еще один автомобиль и, сдав назад, подрезал его с тыла. Инспектор оказался заблокированным со всех сторон. Он понял, что это не случайно и похолодел от страха. Он регулярно читал криминальную хронику и знал, что подобный прием на дороге называется "коробочка".
   "Это бандиты! Сейчас начнут требовать деньги. А может, и машину заберут!?". Эта мысль его расстроила окончательно.
   Он был недалек от истины. К боковой дверце подошел молодой парень в кожаной куртке и постучал в стекло дулом пистолета, недвусмысленно призывая открыть замок. Баландину ничего не оставалось делать, как подчиниться. В машину сели трое: двое сзади, а один, который с пистолетом, спереди.
   - Здорово Баландин, как тебя там, Аполлонович, - весело проговорил тот, кто сидел на пассажирском месте. - Вот ты чиновник, а законов не соблюдаешь. Никаких. Ни государственных, ни воровских, ни Божьих. Значит, у тебя нет никакой "крыши", которая тебя должна защищать. Кто ж тебя будет защищать, если правила не соблюдаешь. - Брагин недобро усмехнулся и в упор посмотрел на позеленевшего от страха Баландина.
   - Что Вы имеете в виду? - пролепетал тот и шмыгнул носом от волнения.
   - Фирму "Антракт", которой ты впаял налоги. Незаслуженно. Кто ж тебя купил, дядя?
   - Я не беру взяток... - начал оправдываться Баландин, но его грубо прервал голос сзади.
   - Не клей нам примочки на уши, козел старый. Говори, кто тебе бабки платит!?
   - Меня попросил сын, - пробормотал окончательно раздавленный инспектор. Он осознал, что в следующий момент начнется допрос с пристрастием и лучше сразу сказать правду. - Мой сын является депутатом Законодательного собрания. Числится во фракции коммунистов. А один из руководителей этой фракции попросил его, чтобы я прижал эту фирму. Сын многим обязан этому руководителю...
   - Как его фамилия? - ударил по ушам очередной вопрос.
   - Кого? Этого руководителя?
   - Ну не твоего же сына, - усмехнулся опасный собеседник. - Давай, выкладывай по хорошему.
   - Не знаю, но могу узнать, - облегченно вздохнул Баландин, решив, что машину и деньги у него отнимать не собираются. - Это все вопросы?
   - Нет, не все. Ты арестовал счета фирмы "Антракт". Нужно их разблокировать на пару дней, - продолжил разговор Брагин. - Ты это сделаешь?
   - Это невозможно! - воскликнул инспектор. - Дело находится под контролем начальства.
   Здесь Баландин солгал. Просто не хотел доставлять неприятности сыну. Взгляд Артема ужесточился.
   - Слушай, хорек, внимательно. Сейчас мы тебя лысым сделаем. Волосы пучками будем выдирать. - Баландина схватили сзади и прижали к спинке сиденья удушающим приемом. - Так что там с начальником!? Какие проблемы?
   - Я все сделаю, - прохрипел инспектор, едва ворочая языком от страха.
   - Допустим, - согласился Брагин. - Отпустите его. Так вот слушай, Аполлоныч. Кто ты есть по жизни? Кусок говна с прицепом. Взяточник голимый. А хочешь нанести хорошим людям громадные убытки, да еще не по закону, а из-за своих вонючих интересов. Но в отличие от тебя мы живем по совести и действуем адекватно, как говорил наш ротный. Поэтому тачку мы твою забираем и, если завтра счет не будет разблокирован, то для начала она сгорит недалеко от твоего дома. А потом еще раз поговорим. Будет все нормально - тебе ее вернут. - Брагин извлек из кармана мобильный телефон и протянул его налоговику. - Звони, узнавай фамилию этого коммуниста.
   Когда Баландина высаживали из собственной машины, он спросил подсевшим от переживаний голосом.
   - А как я домой доберусь?
   - На попутной лошади, - усмехнулся Брагин. - Поехали.
   Виктор Аполлонович Баландин не стал искушать судьбу и на следующий день разблокировал счета фирмы "Антракт".
   А фамилия его заказчика была Баскаков.
  
   Колобок по заданию Баскакова постепенно прибирал к рукам все прибыльные предприятия в указанных ему районах. Но к Брагину у него был особый счет и он испытал воистину садистское наслаждение, когда добрался до Гольдблата, на которого была записана вся собственность Артема, кроме рынка и доли в фирме "Антракт". Старый еврей относился к жизни философски и, когда к нему заявились мордовороты Колобова, не споря, переписал дарственные на указанную ему личность. "Как в гражданскую войну: то красные, то белые... Лишь бы прибавку к пенсии платили и голову не морочили".
   А офис фирмы "Корона" Колобок специально отдал Петровичу, чтоб на него поймать Брагина как на живца. И приставил к нему своих людей. Правда, пришлось убрать с дороги Черта. Временно. Черт был известной личностью в криминальных круга, поэтому Колобок просто так убить его не рискнул, а накачал наркотиками и оформил на принудительное лечение в одну пригородную психбольницу. "Пару месяцев побудет", - заверил его подкупленный врач и дал понять, что если нужно, то за дополнительную плату и дольше.
   Петрович занимался своеобразным бизнесом - он скупал церковную утварь, как правило, краденую, и перепродавал ее западным коллекционерам. Полученный офис он по сути дела превратил в склад, оставив свободной лишь одну комнату для приема клиентов. Свою охрану он не стал нанимать, поскольку в приемной постоянно толклись люди Колобова.
   Колян знал, чем промышляет Петрович, и они с Мостылой решили заслать туда на разведку Головко, посчитав, что у того достаточно интеллигентный вид для иностранного бизнесмена.
   - Ты знаешь какой-нибудь язык, кроме русского и матерного? - спросил его Мостыло.
   - Английский. Лондонское кокни, - усмехнулся Головко.
   - Коки, наки... Короче, балагань с акцентом и вставляй английские слова. Спрашивай его про... Чего там в церкви?
   - Я соображу, что спросить, - успокоил Петра Головко.
   - Ну, все. Остальное ты понял. Только одеть тебя надо поприличнее, а то пиджачишко у тебя какой-то кургузый, - сказал Мостыло, оценивающе глядя на Головко. - Колян?
   - Сделаем, - кивнул тот. Они с Мостылой сразу же при встрече понравились друг другу, и у них было полное взаимопонимание.
   О встрече Головко сговорился с Петровичем по телефону, сказав, что по объявлению. Надев купленные ему двубортный костюм и замшевый зеленый плащ в крупную клетку, он отправился на встречу. Прежде, чем открыть дверь офиса, его с минуту разглядывали глазок, а потом только впустили. Миновав двух звероподобных охранников, он зашел в кабинет и обнаружил там лысоватого, коротконогого мужичка, расхаживающего возле кадки с фикусом. На столе лежал пистолет. Головко поежился.
   - Здравствуйте. - Увидев клиента, Петрович широко улыбнулся. - Вы мистер Шварц? - и, перехватив его взгляд, добавил. - Не бойтесь. Это не настоящий. - Он взял со стола пистолет и начал крутить в руках. - Вы курите?
   - Йес! Курю, - кивнул Головко и машинально достал из кармана пачку сигарет вместе с визитной карточкой, изготовленную в единственном экземпляре на принтере.
   - Садитесь, закуривайте. - Петрович щелкнул пистолетом, оказавшимся зажигалкой. - Так что вас интересует? Дароносицы? Священные сосуды?
   - Интересует. И еще оклады для икон. Только сильвер... Как это по-русски? Серебряные, - проговорил Головко, отчаянно шипя и картавя.
   Разговор длился около получаса под кофе с ликером и закончился к взаимному удовлетворению сторон.
   - Я предпочитаю оплату наличными. Вы мне сейчас дадите задаток, а я Вам расписочку. - Петрович привстал и улыбнулся.
   - Нон проблемз. - Головко достал заранее заготовленную пачку долларов. - Хау мач?
   Петрович проводил выгодного клиента до двери, а когда она открылась, то в лоб ему уткнулось дуло пистолета. Иностранец как-то сразу выпал из поля зрения, зато в офис ворвались несколько дюжих парней, а один из них, гигант с лицом мясника, сразу сшиб с ног одного из охранников, а второй с ним просто не стал связываться и сам лег на пол.
   - Этих связать, пускай отдыхают пока, а ты, дружок, поедешь с нами, - скомандовал Мостыло и состроил на лице такую гримасу, что бедолага Петрович вздрогнул от ужаса. - Ну что зенки разинул!? Где ключи от конторы и... сейфа, - добавил Петр, заглянув в полуоткрытую дверь кабинета.
   - Я тут с братвой покараулю, а ты отвези этого к шефу. Позвони ему на трубку, - предложил стоящий рядом Колян. - Не упустишь его...
   - А то ж! - обиженно проговорил Мостыло и повернулся к Петровичу. - Дернешься - засуну башку в задницу, и будешь, как колобок кататься.
   При слове "колобок" Петрович непроизвольно дернулся, но никто этого не заметил.
  
   Брагин заехал во двор со старыми липами и, увидев машину с находившимся внутри Мостылой, притормозил рядом. Петровича вывели наружу и усадили на скамейку, стоящую неподалеку. Во дворе было безлюдно.
   - Тебе что, Петрович, мозги два раза вправлять надо? А может лучше один раз вышибить!? - проговорил Брагин ленивым голосом и сладко зевнул. Как удав, собирающийся проглотить очередного кролика. - Похоронил меня?
   - Я думал, что ты насовсем уехал, Барс, - жалобно проблеял тот, уткнув глаза в землю.
   - Насовсем будешь ты. Вместе с Колобком. Кстати, где он, этот хорек?
   Петрович понял, что попал меж двух огней, но Барс находился рядом и это стало решающим фактором выбора.
   - Я не знаю, где Колобок. Я ему по телефону звоню, - пояснил Петрович, со страхом косясь на Брагина.
   - Это уже хорошо. Может быть, и выживешь, - продолжил словесную экзекуцию тот. - Если скажешь, куда дели Черта. Я тебя на Черта выменяю. Живого на живого, а мертвого на мертвого. В Чечне мы так делали. Ну что молчишь, хорек! - внезапно гаркнул Артем и нанес Петровичу болезненный удар в основание носа, а Мостыло тут же добавил ему ладонью по загривку.
   Петрович взвыл от страха и боли.
   - Я точно не знаю. Его куда-то в психушку засунули. Люди Колобка сказали. Не бейте!
   - В какую психушку? - Петрович слегка замешкался с ответом и снова получил чувствительный удар по шее. В голове у него помутилось. - Ты что, онемел! В какую психушку. Говори, хорек. Искалечу!
   - Я не знаю! Не бейте, не бейте... Я, правда, не знаю. Охранники знают!
   Но охранники тоже не знали. Слышали, но не знали. Брагин умел добиваться, чтобы ему говорили правду, что он и сделал, когда они вернулись в офис.
   - Хорошо. - Артем посмотрел на полностью раздавленного Петровича. - Звони Колобку и скажешь ему, что я тебе продиктую. Слово влево, слово вправо... Как при побеге.
   Проинструктированный Петрович набрал известный ему номер телефона. Ответили сразу же.
   - Это я, Петрович. Меня захватил Барс. Ты понял, о ком я говорю. Он хочет меня выменять на Черта. Иначе грохнет.
   - Ты где? - мгновенно отреагировала трубка.
   - Я не могу сказать, - ответил Петрович, косясь на поднесенный к его носу огромный кулак Мостылы.
   - Пидор ты голимый, - после некоторой паузы продолжила трубка. - Дай, я поговорю с Барсом.
   Артем взял телефон.
   - Слушай, Колобок. Отдай Черта в обмен на своего хорька. Мы с тобой потом разберемся.
   - Можешь эту сявку на шашлык пустить, - усмехнулась трубка. - Мне не жалко.
   - Я твою братву туда же нанижу, - парировал выпад Брагин. - И тебе как Корню уши обрежу.
   - А ты что в офисе? - догадался Колобок.
   - Угадал. Только через минуту меня здесь не будет. Увидимся в другой раз. Ну, так как насчет ушей?
   - У тебя масть кривая - тебя Питерский УГРО пасет. Не бойся, не заложу. Я тебя сам покромсаю, когда найду. А я найду... - Колобок задумался, а потом добавил. - Ладно, забирай своего кента в обмен на моих. Говори условия.
   Договорившись о порядке обмена, Брагин распорядился, указав на связанных людей Колобка.
   - Этих с собой. Колян с братвой поедет за Чертом. Мостыло со мной. В офис пока не соваться - опасно.
   - А этого куда? - спросил Мостыло, указав на Петровича.
   - Забери телефон из кабинета и запри этого хорька там. Окно с решеткой - никуда он не денется. Колобок все равно сюда явится и выпустит, если живым оставит.
   - Товар мой не трогайте, - заныл Петрович.
   - Хорошо, что напомнил, - едко заметил Брагин. - На помойке место твоей рухляди. Если с Чертом будет все нормально, то тебе день сроку для очистки помещения, а если что не так... Молись Богу, Петрович.
   Обмен был назначен на автомобильной стоянке возле Витебского вокзала. Съехались вплотную. Заложники перешли из машины в машину. Стекла были тонированные и противники так и не разглядели друг друга.
   Черт выглядел неважно: синюшное лицо, отрешенный взгляд и какая-то пришибленность в облике.
   - Что там с торой сделали? - поинтересовался Колян, покосившись на поникшего друга.
   - Кололи какую-то гадость, так что мышцы сводило, - глухо проговорил Черт. - Не больница, а концлагерь.
   - Ничего, откормим, отогреем... Там хоть жрать давали, в этом дурдоме? - спросил Колян.
   - Кормили на убой. Это в смысле, чтобы помер быстрее, - медленно заговорил Черт. - Мне последнее время все еда снилась. Как будто нахожусь я в какой-то многокомнатной квартире, вокруг родственники суетятся, знакомые... А по всем углам еда распихана - вроде как после праздника дело. А я жрать хочу - сил нет. Мне то курица копченая попадется, то мясо, то пирожки, но я не ем, а хочу все на один поднос собрать, забиться куда-нибудь в уголок и кайфовать. Но что-то постоянно мешает. А потом просыпаюсь голодный. И так каждый раз.
   - Досталось тебе, - посочувствовал Колян. - А больничка эта не запомнил где?
   - Глаза завязывали, когда везли. - Черт зло сплюнул. - Да хрен с ним с этим докторишкой - ему бабки платили. Надо Колобка найти, суку поганую! А где Батон?
   - Батон в Крестах парится, - пояснил Колян. - Зато шеф вернулся. Это он Колобка нагнул.
   Глаза у Черта радостно заблестели.
   - Да ты че! Вот это фишка! Поехали к нему.
   - Ко мне. Он у меня. Надо заехать на рынок, пожрать что-нибудь купить и выпить. Праздник устроим.
   А весна ускоряла свой ход. Тротуары были сухими и лишь под деревьями виднелись пятна грязного снега. Нева вздыбилась, готовая сбросить с себя опостылевший лед и, встряхнувшись от зимней спячки, помчаться к северному морю. Дул порывистый ветер с востока, катая по мостовым прошлогодний мусор и подталкивая обленившееся время. Стены домов пестрели агитационными плакатами. Приближались выборы нового мэра Санкт- Петербурга.
  
   Часть пятая. Выборы.
   Глава первая.
   Клев был скверный, и к закату солнца попались всего лишь две форели. На виллу возвращаться не хотелось, и они остановились в небольшом, но комфортном отеле, расположенном на берегу реки. Хозяин радушно их принял, но объясняться пришлось знаками, поскольку он не знал английского. Об испанском и речи идти не могло. Ни Баскаков, ни Завьялов им не владели.
   Когда они устроились в номере на втором этаже и спустились вниз, появилась дочь хозяина по имени Лаура, которая сносно объяснялась на английском. Она встряхнула растрепанной головой и принялась успокаивать новых постояльцев, чтоб те не расстраивались из-за плохого улова, а их рыбу она зажарит и добавит еще из своих запасов.
   - Какое вино вам принести? - спросила она.
   Баскаков пожал плечами. Он плохо разбирался в изобилии марок местных вин и боялся попасть впросак.
   - На Ваше усмотрение. И принесите все в номер.
   Съездить в Испанию и отдохнуть на собственных виллах Завьялова уговорил Баскаков и тот, под воздействием романтического ореола предыдущей поездки, не особо сопротивлялся.
   - Только ненадолго, недельки на две. А на кого мы дела оставим? - засуетился Завьялов.
   - Разгребем, когда вернемся, - успокоил его Женя, при этом подумав: "А когда ты вообще занимался делами".
   Вскоре появилась Лаура с подносом. На нем стояло блюдо с жареной рыбой и кувшин с вином.
   - Хау мач? - спросил Баскаков.
   - Ноу, ит из презент. - Девушка улыбнулась и вышла.
   - У нас так не умеют, - глубокомысленно заметил Завьялов, пробуя вино. -
   - У нас так не хотят, - по-своему интерпретировал эту мысль Баскаков. Потом поднялся и распахнул окно.
   День умирал. Остывающее испанское солнце неумолимо скатывалось за далекие дымчатые горы. Моря не было видно, но чувствовалось его йодистое дыхание. Заметно потемнело. На реку наполз туман и скрыл кусты. Лишь верхушки отдельно стоящих деревьев плавали в нем как клецки в бульоне.
   - А ведь не за горами выборы мэра Санкт-Петербурга... - Баскаков вернулся за стол и заглянул в глаза Завьялову. - Что ты по этому поводу думаешь, Марик?
   - Опять ты о работе. Давай отдохнем нормально, расслабимся. - Марлен Кирикович замахал руками, как будто отгоняя назойливых мух. - Лучше выпей еще. Вино классное.
   - Мы сюда не отдыхать приехали, Марик. - В голосе Баскакова появилась некоторая загадочность. - Вернее не только отдыхать, но и кое-что обсудить. В Питере суета, не дают сосредоточиться, а здесь можно думать не торопясь, пробуя каждую мысль на вкус, и принимать выверенные решения.
   - О чем ты, Женя!? Чего обсуждать.
   - Обсудим, как мы будем выбирать тебя в мэры города. Раз - и в дамки! Ну что ты на меня вытаращился! Чем из тебя плохой градоначальник. Харизма, правда, слабовата. Подбородок бы тебе подтесать, да уши подрезать... И голос чтоб был более глубоким, проникновенным и гудел как иерихонская труба. Правда я не слышал, как она гудит, но все равно образно сказано. - Баскаков взглянул на Марлена Кириковича, застывшего с куском рыбы во рту, и рассмеялся.
   - Ты что всерьез, - наконец выдавил из себя Завьялов, выплюнув рыбу. - Ну и шутки же у тебя, Женя.
   - Да я не шучу. - В зрачках Баскакова прыгали черти. - Наймем визажистов, логопедов, постановщиков трюков и сделаем из тебя выдающегося политического деятеля. Останется только выборы организовать. Но это дело плевое. Главное, чтобы внешность была подходящая. А если серьезно, то я на самом деле предлагаю тебе участвовать в выборах. Издержки я беру на себя. Только времени у на впритык - надо спешить.
   - Но ведь уже есть кандидат от КПРФ. Его поддерживают из центра. - Завьялов осознал серьезность предложения и включился в дискуссию. - Да и не пройдет в Питере коммунист.
   - А ты и не будешь коммунистом. Верным партии останусь я, а ты переродишься в социал-демократа и возглавишь РСДРП. Чем тебе не нравится доброе старое название!? Очень даже звучит! Российская Социал-Демократическая Рабочая Партия. Чувствуешь запах истории... А почему рабочая? Да просто так. Потому что работает нормально.
   - Перестань юродствовать, Женя, - вклинился Завьялов в Баскаковский монолог. - Ты что, хочешь расколоть партию?
   - Не партию, а фракцию. Да кто там будет разбираться, когда пойдет большая пьянка. Партия, фракция... Главное, что не коммунист и все тут. Так ты согласен баллотироваться в мэры?
   Завьялов был амбициозен и к тому же абсолютно доверял Баскакову, его политическому чутью. "А вдруг получится...", - подумал он и согласился.
   Они проговорили всю ночь и весь следующий день, вырабатывая план предвыборной компании. В Питер они вернулись, не догуляв намеченного срока. Не терпелось начать действовать.
  
   Оказавшись в Петербурге Баскаков начал формировать предвыборный штаб. Для этого требовалось подобрать не только исполнителей, но людей, с одной стороны умевших действовать самостоятельно, подчиняясь общей стратегии, а с другой не проявляющих дурной инициативы и не делающих глупости. Пресс-центр возглавил Чаусов, службу безопасности - Колобов. Кроме того, была создана группа агентов влияния, агитационно-пропагандистская группа и митинговый отдел, служивший для организации своих митингов и дескридитации чужих. Финансами Баскаков занялся лично, никому не доверив это направление. Да и вряд ли кто смог бы разобраться в кривых денежных потоках, исходящих из теневых источников, организованных Женей. Средства поступали от внешнеторговой деятельности Ушомирского, с предприятий, захваченных Колобков, и еще от нескольких спонсоров, которые боялись Баскакова или были ему должны за услуги. Женя умел привлекать на свою сторону нужных людей порой очень оригинальными способами.
   Кроме того, они с Завьяловым учинили заранее срежиссированный скандал в Законодательном собрании. Повод был пустяковый, но фракция коммунистов разделилась на две: непосредственно коммунистов и социал-демократов. Первую возглавил Баскаков, а вторую Завьялов.
   Далее Женя приступил к сбору подписей в поддержку кандидата. Изначально считая эту процедуру надуманной и формальной, он поступил до гениальности просто. В институте, что он кончал, один из его однокашников занял должность помощника ректора. Баскаков сходил с ним в ресторан, где они весь вечер предавались воспоминаниям о развеселой институтской жизни, а через пару дней сотни студентов, воодушевленные обещанными деньгами, начали проводить социологический опрос населения на тему: "Согласны ли Вы, что надо повысить зарплату бюджетникам и пенсию пенсионерам". Люди читали вопросы на первом, красочно оформленном листе и, соглашаясь с очевидным, ставили свои подписи на подложенных под него слепых бланках, которые и пошли в дальнейшем как подписные листы в поддержку кандидата в мэры Санкт- Петербурга Завьялова.
   Но Баскакову для полного счастья не хватало аналитика, имеющего доступ к информации и умеющего с ней работать. Вот тут он и вспомнил про Кононова.
  
   После запрета КПСС Баскаков как-то упустил Кононова из поля зрения. Но, став, по сути дела, во главе парламентской фракции, он как-то вспомнил о старике. "Должен же кто-то писать речи дундуку Завьялову и анализировать текущую информацию". Потом за текучкой дел, он забыл о своей идее, но перед выборами фамилия Кононова вновь всплыла в Жениной голове.
   Разыскал он его в двухкомнатной квартире, где Кононов проживал в одиночестве: жена умерла, а дети разлетелись кто куда. Дозвониться до Михаила Платоновича было невозможно: его телефон постоянно находился в отключенном состоянии, а включал он его, когда сам звонил по какой-либо надобности. Работа в партийных органах приучила его относиться к телефону как к некоей докучливой и неотвязной змее, а когда Канонов вышел на пенсию, то сразу же с мстительным наслаждением отсоединил проклятый аппарат у себя дома, да это так и прижилось.
   - Проходи, - спокойно сказал Кононов, как будто они расстались только вчера, но чувствовалось, что старик доволен неожиданным визитом. Жизнь приучила его не выпускать наружу восторгов, а держать их внутри себя, чтобы не выказывать потенциальным врагам свои слабые места. Баскакова он уважал за острый, хирургический ум и упорство в достижении целей. "Таким и должен быть истинный коммунист".
   Квартира была обставлена богато, но без излишеств. Она больше походила на кабинет крупного чиновника, кем собственно и являлся в недалеком прошлом Кононов. Михаил Платонович провел Женю в гостиную, сервировал низкий столик на колесиках и заварил чай в керамическом чайнике.
   - Заваривать нужно именно в керамике - только тогда чай приобретает свой истинный вкус. А фарфор, стекло или не дай Бог металл - это для непосвященных, для дилетантов. - Кононов умостился в кресле и продолжил светскую беседу "ни о чем".
   Хорошо зная характер Баскакова, он понимал, что этот визит не случаен, но не спешил задавать вопросы, предпочитая, чтобы инициативу проявил его неожиданный гость. Кононов умел держать паузу.
   - Чем сейчас промышляете, Михаил Платонович? - не выдержал наконец Баскаков.
   - А чем может заниматься пенсионер в моем возрасте: чтение газет, дача, рыбалка и размышления о вечном, что никак не относится к нашей суетливой жизни, где все переменчиво и имеет свой конец. Славный ли, бесславный, но неминуемый. - Кононов отхлебнул чай и иронически посмотрел на Баскакова.
   - Не прибедняйтесь, Михаил Платонович. Я слышал, что Вы консультируете кое-каких новоиспеченных деятелей от демократии. Интересно, они Вам за это платят?
   - Беру борзыми щенками, - усмехнулся Кононов и потянулся за пастилой. - Видишь, у волка зубы поистесались - приходится сосать, а не жевать. А уж сожрать кого-нибудь, да еще с потрохами мне уже не дано. Да и какие они демократы. Сейчас у власти кто? Перековавшиеся большевики и воспарившие орлами завлабы, которые поливают общество химерическими идеями и программами как струей из брандспойта. Но если первые останутся, опыт какой никакой есть, то вторые отшелушатся при первом же серьезном потрясении и либо вернутся в свои лаборатории, либо осядут в политическом бомжатнике, где будут свистеть в кулак и тявкать невостребованными шавками в ожидании перемен. А перемен не будет. Что было запланировано еще Андроповым, уже переменили. Ты тогда был еще маленьким и не знаешь. Он первым понял, что Советская махина закоснела и зашла в тупик. Реформам в тогдашнем виде она не поддавалась, хотя он пытался, и тогда Андропов написал программу. Суть ее вот в чем... Читал я ее, понимаешь... - Кононов сделал небольшую паузу, чтобы выпить чаю. Баскаков слушал его как завороженный. Он даже не представлял себе, что сегодняшнюю жизнь можно рассматривать в подобном ракурсе.
   - Ну, так вот... - продолжил старик. - По программе Андропова, чтобы очистить национальное сознание от демократического бреда, исходящего с Запада, страну нужно ввергнуть в дикий капитализм, показать его истинную безжалостную морду. Со всеми вытекающими последствиями: обнищание основной массы население, грязное пиршество нуворишей или "новых русских", как их сейчас называют, беззаконие, бандитизм... А когда народ дойдет до ручки, вновь указать ему в светлое будущее, то есть в социализм. И никаких революций. Ведь западники у себя социализм почти построили и боятся, что не дай Бог это произойдет у нас. Поэтому всегда будут препятствовать этому. Зачем им нужна сильная Россия!?
   - Вы хотите сказать, что и золото партии приберегли до поры до времени? - спросил Баскаков. Он считал, что для проведения массированной предвыборной компании денег мало, и его интересовали любые дополнительные источники финансирования. А старик много знал и мог дать дельный совет.
   - Насмотрелся фильмов и начитался популистских статей в желтой прессе!? - Кононов захихикал. Он откровенно веселился. - Какое еще золото партии! Это байки для домохозяек. Разве у партии кто-нибудь что-нибудь собирался отнимать!? Так зачем тогда что-либо прятать!? Вывески поменяли, а у власти сидит та же стая. Собственность, недра, валюта на Швейцарских счетах... Все осталось в той же корзине. А если что кому и отдали под видом приватизации, так они его и доят, а если нужно - заберут обратно. А средства пускают на всякие политические акции, в том числе на выборы. Только тебе до них, этих денег, не добраться - ростом пока не вышел. Есть, конечно, отдельные личности, которые намухлевали с партийной кассой и смылись за границу. Но это капля в море и не определяет суть.
   - А Вы знаете этих личностей? Ну, тех, которые сбежали с партийными деньгами? - поинтересовался Баскаков.
   - Я много чего знаю... - Старик опустил глаза и начал мерно постукивать пальцами по крышке стола, как будто играл на невидимом пианино. - Ты не там ищешь, - продолжил он после небольшой паузы. - Есть еще небезызвестный тебе профсоюз. А вот эти творят беспредел. Санатории, пансионаты и еще много какой профсоюзной собственности оказалось в руках кучки лидеров, которые на ней богатеют, жиреют, но только во благо себя, а не государства. От профсоюза осталось одно название, а толку трудящимся от него никакого. До них еще доберутся и, кто первым это сделает, обуздает этих зажравшихся функционеров, тот и получит главный приз. Ты чего ко мне пришел-то, Женя? Не о профсоюзах же разглагольствовать! - неожиданно спросил Кононов, чем ввел Баскакова в некое смущение.
   - Хм... Я, собственно, хочу пригласить Вас на работу, Михаил Платоныч. Возглавить информационно-аналитический отдел в нашей фракции. Что делать, учить Вас не нужно - сами кого хочешь научите.
   - Старый конь вошел в надобность... - Кононов остро посмотрел на Баскакова. - Ты что ли там заправляешь?
   - Не Завьялов же! - В присутствии Кононова Баскаков не боялся называть вещи своими именами. - Его мы выдвигаем в мэры города. Так Вы как?
   - Кукловод ты, Женя, ох кукловод! А насчет моей работы у тебя... Ну, если оклад достойный положишь и к какой-нибудь хитрой столовой приставишь, где черная икра по рупь пятьдесят, то... почему бы и нет. - Старик явно издевался над Баскаковым. Тот не подал виду, а лишь подумал. "Старый хрен еще в тонусе. Его нельзя выпускать - кто-нибудь подберет".
   - Приставим, и на лечение отправим, и пенсию добавим, - скороговоркой произнес Баскаков. - Когда сможете выйти на работу, Михаил Платоныч?
   - Прямо завтра и выйду. Засиделся в стойле. Готовь кабинет, Женя. Секретаршу не надо - стар я стал.
  
   Баскаков весь вечер думал над разговором с Кононовым. "А ведь старик прав. Профсоюз никто не контролирует, кроме них самих, а это хорошая кормушка. И черт знает, кого они будут поддерживать на выборах. Надо, чтобы нас. Не разговорами - деньгами. Горлопанов у нас своих хватает. Надо заняться вплотную этими радетелями за собственное счастье".
   А через неделю в одной из центральных газет появилась изобличающая статья под названием "Профсоюзный пир во время чумы", где клеймились позором профсоюзные кровопийцы, обокравшие народ и присвоившие его достояние. "Кто сейчас отдыхает в этих санаториях! Всякие проходимцы от бизнеса и продажные политики за громадные деньги. А где бесплатные путевки для трудящихся и инвалидов? Куда уходят вырученные средства!?" - вопила газета.
   Статья была написана в лучших традициях большевистской пропаганды и отчетливо била по мозгам. Чаусов с Кононовым поработали на славу. Подписал статью и получил за нее гонорар некий Лахов, спившийся и выгнанный отовсюду журналист. Профсоюзные лидеры пытались подать в суд на газету, но там сказали, что в любое время готовы предоставит площади для опровержения и "перевели стрелку" на автора статьи. Лахова разыскали в одной из Московских забегаловок, где он пропивал свой гонорар и, выяснив, что с него кроме пиджака и трусов взять нечего, ушли ни с чем. Опровержение, конечно, написали, но ему мало кто поверил.
   А статью подхватила Петербургская пресса. В нескольких газетах коммунистической ориентации появились аналогичные материалы, подписанные неизвестно кем, но гневно изобличающие "профсоюзных воров и беззаконников". Вопросом заинтересовалась мэрия Северной столицы, и в кабинет местного профсоюзного лидера посыпались неприятные звонки. Кроме того, ему постоянно приходилось отдуваться на пресс-конференциях, где дошлые журналисты всех политических мастей и окрасок мучили его каверзными вопросами, на которые приходилось как-то отвечать. А отвечать было сложно.
   Баскаков до поры, до времени не встревал в эту драку Он выжидал, когда ситуация накалится до предела, но готовился нанести разящий удар. И время назрело.
   На пленарном заседании один из членов коммунистической фракции поднял вопрос о профсоюзах, мол, пора навести там порядок. Его поддержали несколько ораторов, произнося с трибуны пламенные речи, заранее заготовленные Кононовым. Сыпались впечатляющие цифры и факты.
   - А чем вы это подтвердите? - доносилось из зала. - Откуда вы взяли такую информацию?
   - Пускай профсоюзы отчитаются перед парламентом за свою финансовую деятельность, вот тогда мы и сверим, - смело парировал очередной оратор, действующий по заранее отработанному сценарию.
   В то время как происходили дебаты в Законодательном собрании, в средства массовой информации хлынула лавина грязного компромата, сопровождаемого пикантными фотографиями, на которых были запечатлены профсоюзные лидеры, отдыхавшие на солнечных пляжах Майами в окружении полуголых девиц. Одна из них имела ехидную подпись: "Выездное совещание профсоюзных деятелей. Майами. США". Это особенно зацепило профсоюзного лидера Санкт-Петербурга, поскольку на снимке был изображен он сам вместе с сексапильной мулаткой и бутылкой пива в руках. А звали его Ростовцев Сергей Константинович.
   "Кто-то хочет, чтоб мы с ним поделились куском пирога, - догадался он и собрал экстренное совещание.
   - Нас целенаправленно травят. Какие будут предложения? - коротко сказал Ростовцев и вопросительно уставился на присутствующих. - Ну что молчите?
   - Может быть коммунисты... - робко предположил его помощник, шустрый толстяк в очках.
   - Коммунисты - понятие расплывчатое. Этих партий развелось, как крыс на помойке, - взорвался Ростовцев. - Кто конкретно?! Поименно! Да потом, почему вы решили, что это коммунисты. В прессе нас полощут, все кому не лень, в Собрании вообще неразбериха - внутри каждой фракции есть наши противники и сторонники. Думать надо, вычислять.
   - Сами прорежутся, тогда и будем действовать - предложил помощник, и совещание после недолгих дебатов закончилось. Профсоюз застыл в ожидании.
   Наконец в игру вступил сам Баскаков. На очередном пленарном заседании он попросил слова.
   - Собственно из-за чего мы ломаем копья, - с улыбкой проговорил он. - Здесь виноваты не профсоюзы, а наше несовершенное законодательство. Нужно принять закон, по которому профсоюзный комитет, или как он там теперь называется, должен ежеквартально предоставлять нам отчет о своей финансовой деятельности. Сразу все встанет на свои места и профсоюзу будет спокойней житься под бдительным оком старших товарищей. - Баскаков внутренне хохотал. - Да при чем здесь федерация! - продолжил он, прерванный возгласом из зала. Мы тоже законодательный орган. Ну, так вот... И кроме отчета я предлагаю создать наблюдательный совет из наших представителей, который будет контролировать его исполнение. Разработку проекта закона желательно поручить нашей фракции, в частности товарищу Кононову, которого вы хорошо знаете, так сказать, по прошлой жизни. Предлагаю принять такое постановление.
   Постановление было принято с небольшим перевесом голосов. Противоборствующие стороны обозначились, и борьба вступила в открытую фазу.
   - А ты был прав, - сказал Ростовцев своему помощнику. - Это действительно коммунисты. Только перелицованные. Они развалили фракцию, и одна часть назвалась социал-демократами. Это от них вся вонь идет.
   - Все понятно, - кивнул помощник. - Стало быть, нам предстоит иметь дело с Завьяловым?
   - С каким еще Завьяловым, - поморщился Ростовцев. - Он свадебный генерал. Реально социал-демократами руководит Баскаков, впрочем, как и коммунистами. Их раскол - не более чем предвыборный финт. По крайней мере, стало ясно, с кем имеешь дело. Посмотрим, что им надобно.
  
   Баскаков просматривал подборку газетных статей, предоставленную ему Кононовым, особо обращая внимание на подчеркнутые фломастером места. Форточка была открыта и впускала в кабинет пахучий весенний воздух. Неистово чирикали птицы, но Женя этого не воспринимал, поглощенный работой.
   "Это мы знаем... С профсоюзами все ясно. Еще... Кировский завод протестует против чиновничьего произвола... Ну и что! Так...вспоминают добрые старые времена. Дальше... "Политический театр". Режиссер поставил пьесу про выборы, в которой вскрыл грязные предвыборные технологии, так называемый "черный пиар". Чушь собачья! Да не бывает грязных технологий. Они бывают эффективные и неэффективные, передовые и устаревшие. А грязные... Чего только не придумают газетные борзописцы. Пиар.. Откуда только такое словечко выкопали. Но красивое. Так что там насчет театра? "Весь мир играет на подмостках". По-моему, Петроний это сказал. Любопытная статейка... Очень любопытная. Кононов зря не подсунет...".
   Размышления Баскакова прервал голос секретарши, искаженный селектором.
   - Евгений Константинович, Вам звонит помощник Ростовцева, председателя Питерских профсоюзов. Будете говорить?
   "Началась Куликовская битва. Только осаживать их надо, осаживать... И не давать приподниматься".
   - Слушает Баскаков. Ммм.. Возможно. Надо обсудить... Только с Вами я это не собираюсь обсуждать. Вы можете только помогать обсуждать, но никак не обсуждать... Всех благ.
   Перчатка была брошена.
   "Сейчас позвонит сам. Коммунистическая закваска. Для начала понизить уровень переговоров, чтоб потом пришел лесник... Не пройдет милейший! Роль лесника в данном случае буду играть я. Вот так-то, господа-товарищи!".
   - Евгений Константинович. Звонит сам Ростовцев.
   "Ну, вот и все! Поди сюда - чего боишься!".
   Встретились они через два часа в кабинете Баскакова. Ростовцев, наряженный в отменный черный костюм, вел себя подчеркнуто вежливо и чопорно. Баскаков же специально для этого случая переоделся в потертый свитер и приветствовал гостя словами, при этом недвусмысленно подмигивая.
   - Встречайте солнце вместе с нами на пляжах солнечных в Майами. Да Вы проходите, не стесняйтесь. Чего нам делить, кроме денег. Так ведь, Сергей Константинович?
   Ростовцев уселся на край стула, как провинившийся ученик и, наморщив лоб, проговорил.
   - Что Вы от нас хотите, Евгений Константинович?
   - Как что! - усмехнулся Баскаков. - Я же вам уже сказал. Денег. Только ведь мы не просим. Вы забыли, что профсоюзы - это школа коммунизма или коммунистов. Вот вы и должны платить за обучение. А то гуляете сами по себе, неприкаянные. Наверное, и свой партбилет Вы сожгли во время смуты, а?! А ведь он может еще понадобиться. А у Вас его раз и не окажется в нужное время... - Все это говорилось откровенно развязным тоном, что, впрочем, как и одежда, никак не вязалось с образом руководителя парламентской фракции. Неадекватное поведение Баскакова морально подавляло и просто сбивало с толку.
   - Цел партбилет, - выдавил из себя Ростовцев. - Не надо всех считать за иуд. Сколько вам надо денег? И вообще как, лично или для партии?
   - Вот это уже разговор, - воскликнул Баскаков, радостно потирая руки. Актер он был отменный. - Вам что? Кофе, чай, а может коньячку! Интересно, в Майами поят коньяком? Или там только виски с содовой?
   - Да что Вы прицепились к этому Майами! - взорвался Ростовцев. - Верите во всякие фальшивки.
   - Да нет, Сергей Константинович, это не фальшивка, а снималось по моему поручению не далее, как две недели назад. Вы же недавно летали в Штаты на какое-то международное сборище? Летали. Но дело не в этом. Скоро выборы и Вам надо определяться. Нынешний мэр с его демократической романтикой вряд ли пройдет на второй срок, уж мы постараемся. Остается Лодыгин, Прошин и ваш покорный слуга в лице товарища Завьялова. Остальное - мелочь. А Вы лично не лично... Привыкли все под себя грести! - Голос Баскакова зазвучал жестко и бескомпромиссно. - Половину доходов будете направлять на выборную компанию, а если надо, то и больше. Иначе сомну! Положеньице-то у вас в юридическом плане хилое. По сути дела вы самозванцы, узурпаторы, обворовывающие нацию. Но это я так, для красного словца. А если говорить реально, то я протащу закон, и будете вы сидеть на коротенькой цепочке, отдавая весь доход в государственную казну. Кроме зарплаты. Да и ту под штатное расписание подведем. Уже забыли на вольных хлебах про штатное расписание!? А тогда прощай Майами и Багамские острова с сексапильными аборигенками. Короче, вы согласны? Дискутировать я ни о чем не собираюсь.
   - Согласен, - выдохнул Ростовцев, вытирая пот со лба. Он был полностью раздавлен.
   - Только согласия мало, - не унимался Баскаков. - Я вам дам три свои фирмы, через которые вы будете вести всю коммерческую деятельность. Вот там и будем делить деньги. Все детали согласуют помощники. А мы давайте выпьем по рюмочке за капитализм с человеческим лицом. Да не расстраивайтесь Вы сильно так, Сергей Константинович. Вместе оно надежней и веселее. Партия и профсоюз всегда шли рука об руку. А на аборигенок Вам хватит при любом раскладе.
   Из кабинета Ростовцев вышел успокоенный и просветленный. Он понял, что с Баскаковым не пропадет и лучше держаться его в этой сумбурной жизни.
   Итак, предвыборное колесо закрутилось, но Баскаков не ощущал себя белкой. Он скорее был звероловом, который их отлавливает и запускает в это самое колесо для ускорения его движения. А весна набирала силу, растапливая остатки снега и раздевая прохожих. Время ускорило бег.
  
   Глава вторая.
   Головко, предоставленный самому себе, целыми днями бродил по Санкт-Петербургу, посещал выставки, музеи, любуясь картинами мастеров эпохи Возрождения. Но хотя это являлось мечтой всей его жизни, через некоторое время он почувствовал себя неуютно, эдаким нахлебником-приживалкой. И не в том смысле, что он жил и питался за чей-то счет, денег у него имелось достаточно, но все были постоянно чем-то заняты, мотались по непонятным ему делам, а Вова Головко как турист осматривал достопримечательности. Сначала он порывался переселиться из квартиры Коляна в какую-нибудь гостиницу, чтоб не мозолить глаза, но с одной стороны это выглядело бы как-то нарочито, непонятно, с какой стати, когда его никто не гонит, а с другой, оставался страх мести Буркалова. А среди этих людей он чувствовал себя защищенным.
   Однажды, поздно вечером Головко отозвал на кухню только что приехавшего Брагина и сказал.
   - Ты бы приспособил меня куда-нибудь. А то болтаюсь без дела как некое вещество в воде.
   Артем, которому было не до Вовиных терзаний, тем не менее, проникся его состоянием.
   - У тебя не наш профиль, но я подумаю.
   - Но ведь любая деятельность требует технического оснащения и тогда она становится более эффективной, - попытался возразить Головко, на что Брагин вынул из кармана пистолет ТТ и бросил его на стол.
   - Вот наше техническое оснащение. Хочешь усовершенствовать? - В его глазах стоял смех.
   - Ну, я не знаю... - уныло начал Вова.
   - Ладно, не грусти Я сказал, что подумаю.
   Артем уже было собрался выйти из кухни, но что-то его остановило. Он давно мучился вопросом, как вытащить Батона из следственного изолятора. Он постоянно возвращался к нему, но толком ничего придумать не мог.
   "Прижать какого-нибудь тюремщика или работника прокуратуры... Это чревато, да и никакого толку не будет. Дать на лапу... Но ведь того, кто подставил Батона, наверняка заправили бабками по полной программе. Да и не зависит здесь все от одного человека. Это система. А бороться против любой системы, это все равно, что писать против ветра: чем больше напрягаешься, тем мокрее будешь. Хотя...".
   Внезапно Артем вспомнил одного обиженного водопроводчика, который перекрыл воду в "хитром месте" и терроризировал целый завод в их городе, требуя выполнения каких-то условий. И его требования выполнили, хотя потом правдолюбцу вчинили уголовную статью за умышленную порчу государственного имущества. "А Головко ведь сумел напакостить этому Буркалову в прямом смысле ... Стоп, стоп, стоп!". Брагин вновь уселся на табуретку и посмотрел на поникшего Головко.
   - Слушай, Вова. А ты смог бы засорить канализацию во всех Питерских Крестах? Ну... в тюрьме? - уточнил он, видя непонимание на лице Головко.
   - Без сомнения, - не задумываясь, ответил тот. - При наличии плана коммуникаций и соответствующего оборудования. А зачем это? - встрепенулся Головко. Он понял, что ему хотят дать какое-то задание.
   - А зачем ты утопил в дерьме своего Буркалова? - ответил Брагин вопросом на вопрос и, не дожидаясь ответа, продолжил. - Ладно... Скажи мне, что значит "соответствующее оборудование"? Твои жуки?
   - Да. Но где я их здесь возьму. А потом их нужно соответствующим образом доработать. Хотя... Деньги есть? - Глаза у Головко загорелись огнем озарения.
   - Что ты называешь деньгами? - спросил Брагин и после названной суммы усмехнулся. - Да разве это деньги. Это мелочь. Тебе прямо сейчас их выдать? - Он полез в карман.
   - Сейчас не надо. Дело в том, что в Ленинграде, в смысле Петербурге, существовал филиал нашего института и. Вернее он и сейчас существует, но не как филиал, а как самостоятельное предприятие. Вовремя отделился. Там продолжают работать много моих коллег, которые занимались сходными проблемами и если дело финансировать...
   - Насчет финансов мы уже договорились, - перебил Головко Артем. - Сколько тебе потребуется времени?
   - Если в филиале все осталось, как было раньше, то дня три, а может два... Там нужно заменить исполнительный механизм, который уже разработан и еще...
   - Не надо технических подробностей! Давай, делай своих жуков, а планом тюрьмы мы тебя обеспечим. - Брагин вынул пачку долларов и бросил их на стол. - Вперед!
   Схему коммуникаций на следующий день принес Коля Спичкин, купив ее у одного из муниципальных чиновников. Тот был до смерти рад этой сделке, потому что его должность не считалась "хлебной" и в ближайшем будущем он не рассчитывал что-либо с нее получить, кроме зарплаты.
  
   Начальник следственного изолятора полковник Хомутов во время совещания в своем кабинете не понимал, почему присутствующие здесь заместители и начальники служб как-то странно морщатся. Сам он страдал хроническим насморком и поэтому не сразу почуял смрад, плотными, вонючими волнами распространяющийся по всему кабинету. А почувствовал только тогда, когда заместитель по хозяйственной части начал делать ему странные знаки глазами, побуждая обернуться.
   - Что это за вонь? - воскликнул Хомутов, натужено крякнул и вместе со стулом развернул свое грузное тело на девяносто градусов. Взгляд его упал на пол и застыл, прикованный безобразной картиной: из-под двери комнаты отдыха растекалась продолговатая мутная лужа со специфическим запахом, который ни с чем не спутаешь. - Это же говно! - Возмущению начальника тюрьмы не было предела.
   Он повернул побагровевшее лицо к заместителю по хозяйственной части или попросту завхозу и, расстреливая его глазами, проговорил, бросая слова как булыжники.
   - Ну что глазами хлопаешь как филин. Устранить немедленно эту дрянь! Вы только посмотрите!
   Завхоз пулей вылетел из кабинета, а полковник встал и, брезгливо прикрывая нос платком, подошел к двери комнаты отдыха, при этом, оберегаясь, чтоб не вступить до блеска начищенными сапогами в смрадную кашу. Он резко распахнул дверь и отпрянул: комната отдыха была заполнена фекальными водами, которые медленно перетекали в кабинет. А посреди этого импровизированного корыта плавали домашние тапочки, листы бумаги и какая-то осклизлая мерзость. В листках он узнал текст рукописного приказа, который он готовил вчера и это доконало его окончательно. На глазах полковника выступили слезы обиды и он, вобрав в себя максимальное количество воздуха, родил на свет ругательство такой проникновенной силы, которое не слышала тюрьма со времен своего основания. Подчиненные вздрогнули, как от минометного выстрела и начали медленно вылезать из-за стола, постоянно оглядываясь на начальника.
   - Товарищ полковник, давайте перейдем в мой кабинет, - предложил зам. по воспитательной работе.
   - Пошли, - махнул рукой немного остывший Хомутов.
   Но когда открыли кабинет заместителя, оттуда пахнуло так, что пропали всякие сомнения: здесь произошла точно такая же экологическая катастрофа, если не хуже.
   - Но должен же я где-то сидеть! Найдите, где мне сидеть, твою мать! Вызывайте аварийную службу! Где этот мудак! - Хомутов полностью потерял контроль над собой, топал ногами и плевался. Все поняли, что под "мудаком" полковник подразумевает заместителя по хозяйству, и решили про себя, что дни завхоза сочтены.
   А сидеть начальнику тюрьмы действительно было негде - весь административный корпус оказался залитым, простите, дерьмом из-за внезапно засорившейся системы канализации.
   Вскоре к тюрьме подъехали городские аварийные службы. Здесь же крутились телевизионщики, предвкушая сенсацию. Их, естественно, на территорию тюрьмы не допускали, и они подлетали с микрофонами к каждому выходящему из ворот. Получив достаточно полную картину происшедшего и засняв общий план СИЗО, они с неприкрытой радостью уехали на телестудию готовить жареный сюжет для вечерних новостей.
   Хомутов устроил себе штаб-квартиру в прачечной, которую почему-то не пострадала, и давал оттуда руководящие указания, получая текущую информацию от снующих туда-сюда офицеров. Картина напоминала ставку Кутузова во время боевых действий.
   Аварию устранили часа через два, после чего были сколочены две команды из заключенных для уборки помещения. Камеры эта локальная экологическая катастрофа странным образом не затронула. Вскоре в прачечную к Хомутову заглянул старший бригады аварийщиков. Он имел весьма недоуменный вид.
   - Странный засор, - глубокомысленно изрек он. - Первый раз такое в моей практике. Да и вообще я о подобном не слышал. Забились все выходные трубы канализации административного здания, и туда полилось со всех вышерасположенных участков города. Как будто кто-то специально лазил по трубам и в нужных местах их затыкал. Но ведь туда не пролезешь... Хотя очень похоже на спланированную акцию. - Аварийщик задумался.
   - Вы хотите сказать, что это диверсия? - Полковник похолодел от собственной догадки и подумал. "А может, готовят побег!? Надо произвести всеобщий шмон".
   Вечером, приехав домой, он выпил стакан водки и залег на диван, чтоб расслабиться и переварить последние события. Но не тут-то было! К нему прибежал младший сын, четырнадцатилетний оболтус и радостно сообщил.
   - Папа, папа! Там твою тюрьму по телевизору показывают. Говорят, что у тебя там вся канализация прохудилась.
   Хомутов не выдержал, вскочил и включил стоящий в его комнате телевизор. Он успел захватить конец репортажа и чуть не сплюнул с досады. Его каким-то образом умудрились заснять садящимся в машину. Полковник имел заспанный вид, а его фуражка была лихо сдвинута на левое ухо.
   - Вот так начальник знаменитых Питерских Крестов возвращается домой после трудового дня. То ли еще будет, - ехидно закончил свой репортаж ведущий.
   "В камеру бы его. Там бы он повякал", - подумал полковник с озлобленной унылостью и отправился спать. Но сразу заснуть ему не удалось - в голове постоянно крутилась задорная и крикливая мелодия: "То ли еще будет, то ли еще будет, то ли еще будет. Ой-ой-ой!".
   Утром следующего дня Хомутов с опаской вошел в свой кабинет. Везде было чисто убрано и пахло сиренью. "Чем-то напрыскали... Не дай Бог!" - подумал полковник и сел за письменный стол. Отдав несколько распоряжений по телефону, он встал и, сам не понимая зачем, открыл дверь комнаты отдыха, а потом, немного подумав, и туалета в ней. Чтоб было все насквозь видно, когда он сидит за столом. Через несколько минут в туалете раздалось утробное бульканье, и резко обернувшийся на звук полковник с ужасом увидел, как из унитаза низким фонтаном выливается мутная масса.
   - Ах ты... мать.... - Хомутов бросился к телефону и сам, нарушая всяческие субординации, начал звонить в аварийную службу. Он был в шоке.
   Все пошло по вчерашнему сценарию, правда, на сей раз, аварийщики приехали раньше и справились быстрее.
   Ближе к вечеру к издерганному полковнику вошел несколько ошеломленный офицер из канцелярии и положил перед ним факсовую распечатку. Она гласила:
   Ты каждый день будешь сидеть в дерьме, пока не слетишь с должности. Нашему человеку Бутову Валерию Николаевичу подкинули наркотики и засадили к тебе в тюрягу по политическим мотивам. Выпустите его и все будет нормально.
   Коммунисты за демократию.
   Эту, не совсем грамотную эпистолу, по поручению Брагина составил и послал Колян.
   Хомутов, размышляя над этим наглым и дурно составленным текстом, в конце концов, пришел к неутешительному выводу, что аноним прав и его, полковника Хомутова, неминуемо снимут с должности, если канализация будет регулярно засоряться, вызывая фекальные наводнения. "Кому интересно, почему такое происходит. Главное для начальства - принять меры и отчитаться, мол, виновные наказаны, прилагаются все усилия и так далее".
   Два последующих часа полковника изнуряли звонки вышестоящих товарищей. Газетчиков и прочих любопытствующих он отмел через секретаря, но на начальственные вопросы приходилось отвечать и всячески оправдываться. Звонили даже из Главного Управления, но сам Хомутов с ними разговаривать побоялся и подставил своего зама, который аж подпрыгивал возле телефона, выслушивая вчиняемые ему обвинения.
   "Кто это такие, коммунисты за демократию, мать их так". Хомутов позвонил в городскую администрацию, потом своему однокурснику, занимающему солидную должность в ФСБ, но никто не сумел толком прояснить ситуацию. Если такая партия и существовала, то находилась в глубоком подполье. По крайней мере, она не была зарегистрирована и замечена на каких-либо митингах и других политических сборищах. Потом он позвонил начальнику конвоя и приказал доставить к нему в кабинет заключенного Бутова Валерия Николаевича, в определенных кругах именуемого Батоном. Хомутов решил поговорить с ним лично.
  
   Батон в свое время получил два года за хулиганство и большую часть срока провел в этих самых Крестах. Тамошние порядки там он знал, поэтому, чтобы "прописаться" в камере ему много времени не потребовалось. Войдя туда, Батон сразу же вычленил из разношерстной толпы двоих криминальных авторитетов, перебросился с ними несколькими фразами и престижное место на нарах ему было обеспечено.
   Размышляя о случившемся в тягучие дни заключения, он осознал, что его посадка обусловлена всеми предыдущими неприятностями, имеющими место быть с его окружением: захват рынка, сложности у Соколова, ранение Мусы... Все события определенно были связаны друг с другом. Происшедшее как-то можно было объяснить: раздел сфер влияния, борьба за источники дохода между криминальными группировками... Кроме одного.
   "Но при чем здесь менты!?", - недоумевал Батон. - "Меня же взяли менты, предварительно подсунув наркоту. Ну, зачем я им понадобился. Да и здесь... Никому я не нужен, на допросы не водят, как будто бы убрали на время, чтобы не путался под ногами. У кого не путался?".
   Батон, как только оказался в камере, сразу же написал записку или по блатному "маляву" для Коляна и передал ее на волю. Спустя несколько дней пришел ответ. Его передал на словах какой-то вор из Мариуполя. Колян извещал, что вернулся шеф и чтобы Батон не рыпался, а ждал. Это была хорошая новость. "Барс своих не бросает и сумеет вытащить с нар".
   До Батона доходили слухи о проблемах с канализацией у местного начальства, но все эти рассказы он воспринимал, как тюремные байки и уж никак не увязывал сей анекдотический факт с появлением Брагина.
   Вызов на допрос его не удивил. "Должны же когда-то мной заняться". Удивился Батон, когда его повели не туда, куда он предполагал. Достаточно хорошо зная Кресты, он понял, что они с двумя конвойными направляются в административный корпус, а уж совсем он перестал что-либо разуметь, когда его ввели в кабинет начальника следственного изолятора. Тот отослал конвой и усадил Батона напротив себя.
   - Ну, зачем же вы так. Я сам состоял в коммунистической партии, - начал полковник странным, слегка заискивающим голосом. - Зачем же нас дерьмом мучить. Тебя незаслуженно арестовали? Может быть. Но мы-то здесь при чем. Не я ж тебя арестовывал. Надо апеллировать. - Хомутов вынул пачку сигарет с фильтром, закурил сам и предложил Батону.
   "По какому поводу мне такие почести", - недоуменно подумал тот, но от сигареты не отказался.
   - Ну и методы у вас. Кстати, что это за партия такая, коммунисты за демократию? - продолжил странный допрос начальник следственного изолятора.
   - Какая еще партия, - пожал плечами Батон. - Я в пионеры-то не вступал. Меня незаслуженно арестовали и разместили у вас. Я работаю заместителем директора фирмы Корона и с наркотиками никогда дело не имел. Это была провокация.
   Далее Батон поведал Хомутову обо всех подробностях своего задержания, и самое удивительное, что тот ему поверил. Ну, никак здоровый, румяный парень не походил на наркомана.
   - Ладно, попробуем изменить тебе меру пресечения, а там разберешься сам, - тяжко вздохнул полковник. - Как позвонить вашим коммунистам за демократию?
   - Наверное, в законодательное собрание, - не задумываясь, ответил Батон. - Они там кучкуются. А почему нашим?
   - А чьим же еще! - возмутился Хомутов. - Ведь по поводу тебя "телега" по факсу пришла.
   Ничего не понимающего Батона вновь препроводили в камеру, а Хомутов попросил секретаря связать его с лидером коммунистов в Законодательном собрании.
  
   Баскаков крутился как белка в колесе, отлаживая работу предвыборного штаба: инструктировал Чаусова об организации информационного давления на конкурентов, давал задания группам скандирования и распространения, провел собеседование с тремя театральными режиссерами на предмет заключения с ними контракта, отвечал на звонки и разбирал факсы. Все было привычно и размерено, но неожиданный звонок начальника следственного изолятора поставил его в тупик.
   - Нехорошо, товарищи коммунисты, поступаете, - начал с места в карьер Хомутов, не замечая, что подражает известному киноактеру, где тот, изображая Ленина, разговаривает с ходоками. - Производите диверсии, а потом шантажируете.
   - Оставьте глупые шутки! - Баскаков бросил трубку и сделал выговор секретарше, чтоб не соединяла, с кем попало.
   Но звонок раздался вновь, и Танечка предупредила, что это звонит действительно полковник Хомутов, мол, она проверила. "Черт те что!". Баскаков вновь поднял трубку.
   - Извините, товарищ полковник. Звонят всякие... Так в чем суть вопроса? Какие диверсии?
   По мере рассказа начальника тюрьмы он все больше мрачнел, а в конце разговора Женя не знал, куда девать вторую руку, которая вышла из подчинения и самопроизвольно перебирала ворох бумаг на столе.
   - Похоже, что этот Бутов действительно не виноват. Пусть ваш адвокат напишет прокурору об изменении меры пресечения для вашего товарища, а я в свою очередь приложу все усилия, чтобы этот вопрос протолкнуть, - закончил Хомутов.
   - Хорошо, мы примем меры, - после небольшой паузы ответил Баскаков, хотя понятия не имел, что предпринимать.
   "Этого только не хватало!". Женя задумчиво положил трубку на рычаг. "Явная провокация. Наш человек попал в кутузку, а мы засорили все сортиры в тюрьме, чтоб его выпустили. Класс! Нарочно не придумаешь! Даже если мы оправдаемся, то все равно станем всенародным посмешищем. Я представляю, какие заголовки будут мелькать во всех газетах. Что-то вроде... "Большевистские методы ведения предвыборной агитации". Тьфу ты! Ведь не отмоешься от этого тюремного дерьма. А ведь кто-то действительно испортил канализацию в СИЗО. Ловкачи! Работают нашими методами, только еще круче. А кто же такой этот Бутов? Бутов, Бутов... - Мысли застучали в Жениной голове, как горох в пустом ведре. - А ведь...
   Баскаков нажал кнопку селекторной связи.
   - Танечка, срочно разыщи мне Колобова.
   Колобок явился через полчаса и недоуменно встал посередь кабинета, не понимая, зачем его оторвали от дел, когда обо всем было заранее переговорено.
   - Зачем тебе был нужен Бутов? Тот самый, которого я закатал в Кресты по твоей просьбе, - поставил вопрос Баскаков.
   - Это человек Барса. Он мне мешал. - Колобок никак не мог понять, что от него хотят.
   - Вот что. - Баскаков сверкнул глазами. - Разбирайся сам со своим Брагиным. Из-за этого Бутова в тюрьме устроили экологическую катастрофу и свалили все на нас. Наверное, твой Брагин и постарался. Вся наша работа может пойти насмарку. Сейчас я сделаю, чтоб этого Бутова выпустили, а ты его не трожь, по крайней мере, пока. Без этого дел полно.
   - Хорошо, - согласился Колобов, а сам подумал. "Это даже мне на руку. Через него я выйду на Барса".
   Батона выпустили под вечер. Под подписку о невыезде. Провожал его лично начальник тюрьмы. Когда Батон вышел за ворота, Хомутов сплюнул и перекрестился. Поймав такси, Батон поехал домой. Он находился в радостно-возбужденном состоянии и не заметил, что за ним постоянно следует красная "Девятка".
   "Сейчас свяжусь с братвой и узнаю, где шеф", - решил он, войдя в собственную квартиру, и взялся за телефон. Когда Батон нашел Брагина у Коляна, он радостно закричал в трубку.
   - Здорово, Барс. Это ты затопил говном Кресты!?
   - Убей базар! - послышался недовольный голос Брагина. -Телефон могут слушать, а тебя наверняка пасут. Сиди дома тихой мышью и никуда не вылезай. Даже за жратвой. Попроси кого-нибудь - пусть тебе носят. Будешь работать приманкой. Все понял? Еще увидимся.
   Озадаченный разговором с Брагиным, Батон подошел к окну и осторожно выглянул в щель между занавесками.
   Наступили сумерки. Двор выглядел пустынным, если не считать редких прохожих, быстро проскакивающих в подъезды. На стоянке возле дома стояло несколько автомобилей.
   "Но это ни о чем не говорит. Они всегда здесь стоят. Пасут... Что ж поработаем червяком, авось Барс на меня какую-нибудь рыбку словит. Все лучше, чем сидеть на вонючих нарах. Чесотку бы не подцепить".
   Батон с отвращением скинул с себя всю одежду и отправился в ванную. В эту ночь он спал как убитый.
   Вечером этого же дня Головко чествовали как героя. Хозяйственный Колян съездил на рынок, нажарил мяса и накрыл богатый стол. Когда выпили по первой, Брагин сказал.
   - А ты, Вова, опасный тип. Не зря за тобой гонялся этот Буркалов. Надо развить твой опыт.
   - Это уж точно, - согласился находящийся здесь же Черт. - Кому охота каждый день нюхать. Что хочешь отдашь.
   - А может за это бабки брать? - предложил практичный Колян. - Засорить, а потом с понтом прочистить. Взять заводы, богатые фирмы. У них бабок много.
   - А ты не боишься? - усмехнулся Брагин. - Ведь поймут, в конце концов, в чем дело, а потом устроят тебе экзекуцию. Поставят на Сенатской площади чан с дерьмом и будут тебя туда макать вниз головой, пока не пропитаешься им на всю оставшуюся жизнь.
   Все рассмеялись. Особенно выделялся голос захмелевшего Головко. За несколько последних лет, он в первый раз ощутил свою нужность, и ему было хорошо.
  
   Глава третья.
   Проснувшись утром, Батон не стал залеживаться в кровати, а сразу вскочил и взялся за гантели. "Совсем мышцы атрофировались в проклятой тюряге". Он был спортивен, играл раньше за дублирующий состав "Зенита" и старался держать свое тело в тонусе.
   После завтрака, мучаясь бездельем, Батон организовал себе наблюдательный пункт возле кухонного окна: подтянул туда из гостиной кресло, слегка раздвинул занавески и вооружился полевым биноклем. Проникшись предупреждением Брагина, он пытался вычислить возможную слежку.
   На автомобильной стоянке, расположенной наискосок от фасада дома всегда было припарковано несколько машин. К ночи их количество возрастало, а утром жильцы разъезжались по своим делам, и машин становилось меньше. На данный момент их находилось на стоянке три.
   Внимательно наблюдая за двором и окрестными территориями, Батон заметил, что в одной из машин марки "Фольксваген" постоянно сидят люди. Стекла были тонированными, и что делается в салоне разглядеть не представлялось возможным, но из машины время от времени выходили. Батон насчитал, по крайней мере, двоих. Через некоторое время к стоянке подрулила красная "девятка", Фольксваген уехал, и она заняла его место.
   "Похоже на регулярную слежку", - подумал Батон. -"Шеф как всегда прав. Надо позвонить". Он подошел к телефону и набрал Коляна. Трубку поднял сам Брагин.
   - Я же тебе сказал, чтобы ты сидел тихой мышью! Чего ты звонишь! - прорычала трубка.
   - Да тут такое дело! - воскликнул Батон. - Похоже, что меня действительно пасут. Здесь машины на стоянке...
   - Самый умный что ли, - раздалось в трубке. - Без тебя знаем. Вокруг твоего дома уже с десяток наших людей крутится. Но раз такой умный, то слушай сюда... Сейчас ты выйдешь из дома и зайдешь за угол. Иди спокойно, не оборачиваясь. Там будет стоять Колян на БМВ. Ты быстро сядешь в машину, и вы рванете под арку. Все. - В трубке раздались короткие гудки.
   Батон спокойным шагом вышел из подъезда и, украдкой косясь в сторону стоянки, свернул за дом. БМВ с Коляном за рулем действительно был на месте. Проходя мимо машины прогулочным шагом, Батон неожиданно метнулся к дверце и заскочил внутрь салона. Машина взревела мотором, резко развернулась и проскочила под арку в соседний двор.
   Реакция последовала немедленно. Красная "девятка" после секундной паузы метнулась вслед, но через арку проехать не смогла. Дорогу ей преградил невесть откуда выехавший микроавтобус марки "Тойота". Водитель "девятки" отчаянно засигналил, но "тойота" не спешила освобождать дорогу. Кроме того, сзади подъехали "Жигули" и перекрыли путь для отступления. "Девятка оказалась в своеобразном капкане. Из нее выскочили двое дюжих парней и застыли на месте: со всех сторон на них были направлены стволы. В довершение всего этого неожиданно раздались два хлопка и "девятка" осела на задние колеса.
   - На землю! - прозвучал отчетливый приказ и в подкрепление его раздался еще один хлопок. Перед ногами обескураженных парней взметнулся фонтанчик пыли. "С глушителем шмаляют", - одновременно подумали они и легли на асфальт лицом вниз.
   Их быстро обыскали, а вскоре к ним присоединился водитель "девятки".
   - Чисто, - констатировал Черт. - Куда их?
   - Здесь недалеко ремонтируют какой-то исторический особняк. Можно туда. Там сейчас никого, - предложил подскочивший Батон и указал рукой куда-то вглубь дворов.
   На лежавших надели наручники и растолкали по разным машинам. Подъехали к опутанному строительными лесами особняку. Там, по словам Батона, до революции жил то ли граф, то ли купец. Когда зашли внутрь, то обнаружили лестницу из нескольких ступенек, ведущую в подвал.
   - Давай туда, - распорядился Брагин.
   Подвал был сухой и забит всяким хламом. Возле стены расчистили место, отбросив несколько картонных коробок, и приказали заложникам сесть на корточки спиной к стене. К одному из них подошел Брагин и, акцентированно поигрывая пистолетом, задал простой вопрос.
   - Где Колобок?
   - Ну, ты, козел, еще не пожалеешь, - с блатной растяжкой начал тот, но договорить не успел. Раздался выстрел и он с дыркой во лбу начал валиться на бок.
   - Где Колобок? - Брагин подошел к следующему. Увидев в его глазах смертельный испуг, он добавил. - Говори быстро! Мозги вышибу, хорек!
   - Они будут в ресторане "Феникс". В шесть вечера. Ужинают они там, - захлебывающейся скороговоркой пробормотал заложник и посмотрел на скрюченный возле стены труп. - Только не убивай. Я все скажу! - Он сорвался на истерику. Его сосед угрюмо молчал, уставясь глазами в пол.
   - Сколько человек ужинают с Колобком?
   - Они ездят на одной машине, значит не больше четырех. И еще водитель.
   - Логично. - Артем ненадолго задумался, а потом продолжил допрос. - Где находится этот "Феникс"?
   Услышав адрес, Брагин криво усмехнулся. Этот ресторан принадлежал ему. По крайней мере, раньше.
   - Кто там директор? - поставил он следующий вопрос.
   - Все его зовут Никанорыч, - последовал ответ.
   "И директор тот же. Надо с этим Никанорычем разобраться. А куда девать этих? Мочить их не за что и отпускать нельзя - могут Колобка предупредить. А ведь в этом подвале вряд ли кто появится в ближайшее время. А если появится и вызовет ментовку... Ладно, разберемся постепенно".
   - Прицепите их к той трубе, - распорядился Брагин. - Если все пройдет гладко, то вернемся и отпустим их. А если ты пургу гнал... - Он ткнул пальцем в дрожащего заложника, -... то ляжешь рядом со своим корешем. Все. Мостыло со мной. Для остальных сбор в шестнадцать ноль-ноль во дворе за магазином "Медведь". Это недалеко от ресторана - Колян знает.
   Ноздри у Артема хищно раздувались. Он почувствовал привычный запах предстоящего боя.
  
   Дверь в ресторан "Феникс" оказалась запертой, но за стеклом маячил охранник в камуфляже и с резиновой дубинкой в руках. Брагин постучал. Охранник приоткрыл дверь и высунул голову, уставившись недоверчивым взглядом на клиентов.
   - Вы куда? Ресторан на спецобслуживании.
   - Нам к директору, - спокойно пояснил Брагин.
   - Директор не принимает. Приходите завтра. - Охранник попытался закрыть дверь, но ее створка уперлась в подставленный ботинок.
   - Не торопись, торопыга! Тебе же ясно сказали, что нам нужно к директору, - прогудел могучий Мостыло.
   - Да кто вы такие! Валите отсюда, пока вас на кукан не посадили, - зло прошипел охранник.
   - Петр, объясни этому хорьку, кто мы такие. - Несмотря на спокойствие в голосе, глаза Брагина метали молнии.
   - А то ж! - Мостыло резко распахнул дверь, сгреб оторопевшего от подобной наглости охранника за грудки и, приподняв его над землей, вместе с ним прошествовал в ресторан.
   - Возьмем его пока с собой, чтоб не шелестел. Эй, сам пойдешь или тебя пока вырубить и оставить здесь, чтоб руки нам не оттягивал!? - Брагин посмотрел на побледневшего стража.
   Охранник, оценив глыбоподобного Мостылу, не захотел, чтоб его "вырубали", и нехотя подчинился.
   Увидев входящего в кабинет Брагина, директор ресторана дернул головой так, что чуть не потерял очки.
   - Здорово, Никанорыч, - бодрым голосом поприветствовал его Артем и бесцеремонно опустился на стоящий у стены стул. - Жарко у тебя здесь. Вентиляцию, наверное, не чинишь.
   - Я не виноват. Мне документы принесли и предложили остаться при должности, - с ходу начал оправдываться директор. Хорошо зная Брагина, ничего хорошего он от его неожиданного визита не ждал, а потому нервно сучил ногами под столом.
   - Да ты у нас оказывается бумажная крыса! Какие же тебе документы принесли!? Указ президента России, который все должны выполнять... И кто принес? Отвечай, Никанорыч, а то применим к тебе спецметоды. Петр на это большой мастак - раньше мясником работал на рынке. А он как раз здесь случился.
   Директор посмотрел на огромные руки Мостылы и его пробил озноб. Он зримо себе представил, как этот верзила кладет его тело на чурбан и замахивается огромным топором.
   - Нет, Артем, я, правда, не виноват. Ко мне пришел этот Колобов и принес дарственную на ресторан. Я думал, что меня уволят, но он попросил остаться. Я подумал, что все это творится с твоего ведома, и согласился. Как видишь, я оказался прав - ведь ты здесь. - Директор умоляюще посмотрел на Брагина.
   Тот понял, что директор лжет, но на данный момент это его мало интересовало.
   - А от кого дарственная? От Гольдблата?
   - Точно, от него, - подтвердил директор.
   "Что со старого еврея возьмешь. Его прижали, и он отписал все, что надо. Сам так же сделал в свое время для меня", - подумал Артем и сказал с усмешкой.
   - Ловко выкручиваться умеешь. - Ждал ты меня, как же... Ладно, Никанорыч, твое дело телячье. Будешь делать, что скажут, простим тебе это предательство.
   - Что от меня требуется, - с готовностью проговорил директор ресторана и зачем-то поправил галстук. Он был напряжен и напоминал охотничьего пса в стойке.
   - Сегодня к тебе придет ужинать Колобок со своей братвой. Ты об этом наверняка знаешь. Так вот... Место обслуги в ресторане займут мои люди: швейцар, охранник, гардеробщик, бармен... Официанты и повара пускай остаются - у меня нет таких специалистов. А своих отправишь в отгул, и пусть языки в жопу засунут до завтрашнего дня.
   - А я как!? - испуганно проговорил директор, предполагая бурное развитие событий.
   - Ты останешься на боевом посту. Патроны будешь подавать. А я у тебя в кабинете посижу, компанию тебе составлю. Со мной не будешь бояться? - Брагин говорил с нажимом, хоть и улыбался. Но это была недобрая улыбка.
  
   Колобок в сопровождении троих подошел к входу в ресторан и с интересом посмотрел на детину в камуфляже, открывшего дверь. Он довольно-таки часто посещал подконтрольное ему заведение, но этого охранника раньше не встречал. Впрочем, нанимать охрану являлось компетенцией директора.
   - Новенький что ли? - походя спросил он и прошел в вестибюль. Охранник что-то невнятно промычал в ответ. Побросав одежду гардеробщику, лицо которого Колобку тоже почему-то не было знакомо, компания прошла в зал, где стоял богато накрытый стол.
   Колобок любил ужинать в узком кругу, поэтому остальные столы сиротливо пустовали. Об этом побеспокоился директор ресторана. За стойкой одиноко стоял бармен, улыбался и протирал бокалы висящим через плечо полотенцем. Это был Батон. Через открытую дверь он видел Коляна, скучающего в гардеробе, и постоянно фланирующего по вестибюлю Мостылу. Брагин находился в кабинете директора, и еще двое закрылись в кабинках туалета. Черт, после прибытия Колобка, подогнал машину к входу в ресторан и контролировал двери. По сути дела, Колобок с компанией оказался в кольце, и разделаться с ними не составляло большого труда.
   Но Брагин не любил бессмысленной крови, хотя при необходимости мог, не моргнув глазом, убить человека как муху. Два с половиной года проведенные на Чеченской войне не прошли даром.
   К столу вышел директор ресторана в сопровождении двух официантов. Он поприветствовал сидящих и хотел было удалиться, но Колобок его остановил.
   - Посиди с нами, Никанорыч. Чего тебе одному в кабинете куковать. Давай, выпей соточку для согрева.
   - Да у меня с отчетностью не все в порядке, а завтра в налоговую... - замялся директор.
   - Ну, как знаешь. Иди, - согласился Колобок с доводами директора и этим спас ему жизнь, ибо события через минуту после его ухода начали развиваться бурно и с непредсказуемым исходом. И для Брагина тоже.
   Стоило только гостям разлить коньяк, как раздался звон разбитого стекла, и через окна в ресторанный зал запрыгнуло несколько человек в камуфляжной форме и масках. Они были вооружены короткоствольными автоматами. Началась беспорядочная стрельба.
   Колобок успел среагировать и резко упал на пол, но почувствовал, как ему обожгло плечо. "Зацепили! Кто это может быть!" - пронеслось в его мозгу. - "Неужели Барс!". Рядом с ним оказался один из его братков. Он выдернул пистолет, произвел несколько выстрелов и надо сказать удачно: один из нападавших замертво упал, а другой завертелся волчком. Через секунду к нему подключился и сам Колобок. Он исхитрился повалить стол на бок и, прячась за ним как за щитом, высунул руку и начал палить в сторону предполагаемого противника. Остальные из его охраны были видимо мертвы. Они лежали неподалеку и не двигались.
   Опять резанул очередью автомат и Колобок почувствовал, что еще одна пуля прошила ему бок. "Ведь убьют!". Через разбитые окна в ресторан заскочило еще несколько человек в камуфляже, и через минуту все было бы кончено, но...
  
   Стоило Брагину перекинуться парой фраз с вернувшимся Никанорычем, как в зале ресторана зазвучали автоматные очереди. "Мать твою! Откуда здесь автоматы!".
   - Оставайся здесь! - бросил Брагин директору и, выхватив два пистолета, прыгнул в зал как в прорубь. Еще находясь в полете, он засек нападавших, открыл стрельбу с двух рук по людям в масках и уложил по крайней мере двоих. Ему ответили длинной очередью, но Артем ушел от выстрелов, перекатившись за поваленный стол, и оказался... рядом с Колобком.
   Батон, быстро сообразив, что в игру включилась какая-то третья сила, схоронился за стойкой бара. "Это не наша разборка". То же самое подумали и Колян с Мостылой и залегли, спасаясь от шальных пуль. Из туалета выскочило двое своих, но Колян показал им жестом, чтоб прятались, что те немедленно и сделали, юркнув обратно.
   Брагин понял, что стол слабая защита. "Надо уходить в вестибюль". Он рванулся в сторону, а через мгновение крышку стола прошило несколько очередей. Несколько пуль вонзилось в Колобка и его напарника. Колобок дернулся. В его меркнущем сознании промелькнула фигура Брагина, который, катаясь по полу, отстреливался от неизвестного врага. "Кто же это такие!?", - проскочило в голове у Колобка, и он умер.
   "Где же братва!? Почему они не вмешиваются?", - думал Артем, вертясь как уж и ведя прицельную стрельбу. - "Так, еще один готов... Сколько ж их и кто это такие! Они явно пришли по душу Колобка, а мы тут не причем. Но ведь убьют же. Ну, попали под раздачу! У, зацепили в ногу! Но в мякоть. Кость цела, но от этого не легче. Сейчас добьют. Где же братва!!!".
   - Братва, шеф в поле! - послышался крик Батона.
   И в следующий момент, как бальзам на душевные раны, на Брагина обрушились звуки множественных пистолетных выстрелов. Люди в камуфляже заметались, потому что у них создалось впечатление, что стреляют отовсюду: из-за бара, из вестибюля из зала... Осознав, что их взяли в огневые клещи, они залегли и беспорядочно отстреливались во все стороны.
   "Братва прорезалась". Брагин оценил расстояние до выхода в вестибюль. "Метров пять". Он лежал за скатанным рулоном, то ли ковра, то ли паласа. Хотя пули его не пробивали, но не давали поднять голову. "Два прыжка и я ушел". Артем выскочил из-за рулона, увидел уставленное в него дуло автомата и понял, что это конец.
   Услышав возглас Батона, прятавшиеся за гардеробной стойкой Мостыло с Коляном, высунулись наружу и, моментально оценив обстановку, начали стрелять по камуфляжным фигурам. Через пару секунд к ним присоединились остальные. Внезапно Мостыло увидел одновременно вскочивших на ноги Брагина и одного из людей в камуфляже. "Сейчас Артема срежут", - промелькнуло в его сознании. Мостыло рванул вперед - стрелять мешала полураспахнутая дверь в зал - и выпустил две пули в голову открывшемуся противнику. Тот конвульсивно дернулся и разрядил автомат в потолок.
   - Артем, уходи, - закричал страшным голосом Мостыло и почувствовал, как ему страшной болью раздирает тело. Он сначала упал на колени, а потом повалился на бок. Несколько пуль прошило ему грудь.
   Брагин, непрерывно стреляя с двух рук, нырнул в вестибюль и упал рядом с Мостылой.
   - Уходим, - услышал он голос из зала. - Колобок готов, а остальные нам не нужны.
   Брагин, увидев выпрыгивающих в окна противников, послал им вдогонку несколько пуль. На улице стрельба возобновилась. Это включился Черт, вооруженный автоматом. Через минуту все было кончено.
   Артем приподнялся и взглянул на Мостылу. Тот был без сознания и неровно дышал. Рубашка на его груди бурела кровавым пятном. К ним приблизились остальные.
   - Что с ним? - спросил Батон. Пуля чиркнула его по щеке, но он не обращал внимания на льющуюся за воротник кровь. - Давай отвезем его в больницу.
   - Нет, - после секунды раздумий сказал Брагин. - Колян, тащи сюда Никанорыча.
   - Почему мы теряем время, - не понял Батон. - Он может умереть. Что ты хочешь делать!
   - Вызывать скорую помощь, - отрезал Брагин.
   Подбежал испуганный директор ресторана. Губы у него мелко дрожали, и сам он выглядел каким-то скукоженным.
   - Какая беда, какая беда! - запричитал он.
   - Заткнись, Никанорыч и слушай внимательно, - рявкнул Брагин. - Сейчас ты вызовешь скорую. С Петром останется Колян. Выдашь их за случайных посетителей. И подтвердишь это любому следствию и суду. Понял, нет!? Лично отвечаешь! - Он поднялся на ноги и обвел взглядом поникшую братву. - Колян, давай сюда пушку. И у Мостылы забери. Все, валим отсюда. Сейчас здесь рота ментов будет. Вперед!
   Брагин бросился на выход. Он заметно прихрамывал. Джинсы были липкими от крови, но на черном фоне ее не было видно. Возле ресторана начали собираться испуганные прохожие. То и дело раздавались голоса: "Милиция, милиция...". Машина Черта стояла возле крыльца. С трудом вместив в себя шестерых, она рванула с места и вскоре скрылась в путанице дворов.
   Вскоре подъехала скорая помощь и несколько милицейских машин с ОМОНом. Командовал группой капитан Артемов.
   - Ну и нарубили капусты, - мрачно сказал он, глядя на заваленный трупами ресторанный зал. - Кто такие знаешь? - спросил он находившегося тут же директора.
   - Это Колобов с дружками, а тех, что в форме - не знаю. Да у них и лица-то закрыты, - пожал плечами Никанорыч. Он слегка успокоился. Человек ко всему привыкает.
   - А эти двое кто? - Он указал на носилки с Мостылой и стоящего рядом Коляна.
   - Случайные посетители, я не знаю..., - залепетал Никанорыч. - Просто зашли покушать.
   - Поедете с нами, - сказал капитан директору, - Вместе с этим. - Он кивнул в сторону Коляна.
   Мостылу забрала скорая помощь, а Никанорыча с Коляном доставили в ближайшее отделение милиции. Директор ресторана боялся Брагина намного больше, чем ментов, поэтому настаивал на своей версии происшедшего до конца.
   Их выпустили, когда совсем стемнело. Взяв подписку о невыезде. Никанорыч пешком направился в ресторан, а Колян поехал домой на трамвае. У него не было ни копейки денег.
  
   Глава четвертая.
   О смерти Колобова Баскаков узнал из сводки вечерних новостей.
   "На месте перестрелки насчитали девять трупов. Еще один раненый увезен в больницу, но он, по заявлению директора ресторана "Феникс", являлся случайным посетителем. Еще директор сказал прибывшим представителям ОМОН, что знал одного из убитых под фамилией Колобов. Это подтвердилось, потому что у убитого в кармане нашли удостоверение на имя Колобова, помощника депутата Законодательного Собрания Баскакова. Если это криминальная разборка, то стоит задать депутату Баскакову вопрос, кого он берет к себе в помощники".
   Диктор перешел к следующему блоку новостей, а Женя глубоко задумался. "А ведь это не криминальные разборки, это предвыборные разборки. Кто-то звонил Завьялову и грозил, что начнет чистить его окружение, если тот не снимет свою кандидатуру. Выходит, что не шутил... Надо вычислить, от кого это исходит. Теперешний мэр вряд ли будет действовать такими методами - у него хватает административной власти. Его заместитель Лодыгин. Тоже рвется в мэры и вообще мутная фигура. Подбородок у него безвольный и взгляд ускользающий, как будто про запас какую-то пакость постоянно держит. Я тут на него компромат опубликовал о его махинациях с поставками мазута для электростанций. Хоть бы воровать грамотно умел. Хотя у нас все с рук сходит, если вовремя подмазать кого надо. Это не старые добрые времена, когда по статье в газете "Правда" снимали с должности. А может Прошин? Нет, этот либерала из себя корчит, под Запад косит. Не похоже. Есть еще кандидат от КПРФ. Из Москвы выставили. Маловероятно. Он здесь чужой - вряд ли рискнет на подобные фокусы. Значит Лодыгин!? Кто вокруг него крутится? Так... Есть там один Шатров, бывший КГБэшник. Или ФСБэшник... Нет, КГБэшник, его еще во времена Горбачева из органов поперли. А за что? Ходили слухи... Стоп! Ходили слухи, что он сколотил подпольную организацию и отстреливал криминальных авторитетов, воров в законе. А потом кого-то не того убил. Дело спустили на тормозах, а его уволили. Подходящая кандидатура для политического киллера. Есть еще Уваров. Отчетливый националист и антисемит. Много голосов не наберет, но в каких комбинациях он задействован... Бог его знает! А ведь его безголовое окружение способно если не на все, то на многое. Над этим надо подумать. Но в любом случае нужно искать замену Колобову. Но на похороны к нему нельзя идти. Пошлю Чаусова - он умеет говорить проникновенные надгробные речи. Аж слезу прошибает".
   Его мысли прервал резкий телефонный звонок. Баскаков посмотрел на часы. "Двадцать два тридцать пять. Кому это приспичило в такое время...". Женя не любил, когда ему поздно звонили, поэтому взял трубку с заведомо негативным отношением к звонящему.
   - Привет, Баскаков. Не узнал? - Это был явно кто-то из старых приятелей. В последние годы Баскакова, как правило, называли по имени и отчеству.
   - Никак не припомню, - поморщился Женя. Но этот голос он раньше где-то слышал.
   - Богатым будешь. Хотя я слышал, что ты действительно разбогател. Я тоже приложил к этому руку, - засмеялась трубка.
   "Любитель бабочек!", - пронеслось в мозгу у Баскакова.
   - Сергей, это ты что ли!? Ты где?
   - В славном городе на Неве. Нам нужно встретиться.
   - В любое время. Ты знаешь, где я сижу? Запиши мой рабочий телефон.
   Баскаков, несмотря на весь свой жизненный цинизм, не забывал содеянного ему добра. Впрочем, у него и здесь был корыстный интерес. Он с интересом наблюдал за развитием аферы национального масштаба, зная, кто ее затеял и чем она кончится для основной массы игроков в призрачное счастье. Видя на экране телевизора три порхающие бабочки и последующие рекламные призывы обменять деньги на резаную бумагу, он до слез хохотал. Ему все время виделась картинка, где Сергей наяривает "Собачий вальс", а из рояля выпархивают денежные купюры. Темп музыки постоянно нарастает, количество денег увеличивается и в конце концов накрывает с головой и рояль, и пианиста, образуя гигантскую пирамиду. "Во дает! На какую ж сумму он сумел обдурить целую нацию!?".
   Потом в одночасье все рухнуло, незамысловатая, но бьющая по мозгам реклама пропала с экрана, а любителя бабочек начали обвинять во всех смертных грехах под аккомпанемент привычного для России общенародного воя "Ограбили!".
   "А ведь не посадят", - подумал тогда Баскаков. "У нас любят гноить таланты, но не такого масштаба. Это ж такая дойная корова...". В таких вопросах он не ошибался, и когда Сергей позвонил, у него моментально возникла мысль: "А не даст ли он мне денег на выборы...".
   Они встретились на следующий день в рабочем кабинете Баскакова. Сергей сказал, что всероссийская лавочка закрыта, да и вообще все это наскучило и пора заняться чем-нибудь другим.
   - Только ведь жить спокойно не дадут, - закончил Сергей. - Из страны я уезжать не хочу, а здесь... Посадить меня здесь не посадят, потому что не за что, а по судам затаскают, и придется постоянно отстегивать всякой мелкой швали. Мне бы...
   - Можешь не продолжать, - прервал его речь Баскаков. - И так все ясно. Тебе нужна депутатская неприкосновенность, и отстегнуть ты хочешь мне, а не той самой швали. Хотя это не обязательно - ведь я тебе должен по жизни.
   - При чем здесь отстегнуть, - поморщился Сергей. - Нужно же куда-то вкладывать заработанное... Помнишь, я тебе говорил про политическую пирамиду. Так вот, я ее хочу опробовать на выборах вашего мэра. Сможешь обеспечить мне иммунитет? Стоимость его меня не волнует.
   - Звонят из прокуратуры, - раздался по селектору голос секретарши и Баскаков, поморщившись, взял трубку.
   - Это следователь по особо важным делам Торбасов. Мы можем поговорить по поводу Вашего бывшего помощника Колобова? Вы можете подъехать к нам.
   Голос звучал с нажимом не предполагающим возможного отказа, но многоопытного Баскакова на подобный крючок поймать было сложно. Он боялся реальных угроз, но уж никак не словесных.
   - К вам я подъехать не могу, да и Вас у себя видеть не желаю. А что насчет Колобова... У меня депутатский иммунитет, и я не подлежу какому-либо допросу. Вы об этом хорошо знаете.
   - А если на добровольной основе? - не отставал следователь.
   - В добровольцы я не гожусь. Делайте запрос в Законодательное Собрание. Оно даст санкцию - тогда встретимся.
   - Не премину воспользоваться Вашим советам, - ехидно заявил следователь и повесил трубку, поняв, что большего он здесь не добьется.
   Баскаков внутренне выругался и позвонил Гридину. Тот пообещал, что никаких запросов не будет.
   - Вот видишь, даже допросить не имеют право, - сказал Женя, видя, что Сергей внимательно прислушивается к его телефонным переговорам. А насчет тебя... Вопрос тоже решаемый, - после некоторых раздумий добавил Баскаков. - Только не проводить же тебя в парламент по коммунистическим спискам. Это будет явный перебор. Сделаем вот что... Сейчас по двум Московским округам идут довыборы в Государственную Думу. В каждом из них баллотируется по два наших человека: один - отчетливый коммунист, а второй - тайный... Мы тут для политических манипуляций зарегистрировали несколько подконтрольных партий-сателлитов с харизматическими названиями. Так вот. Ты выставишься в одном из этих округов, а наши люди в самый последний момент снимут свои кандидатуры и отдадут голоса тебе. Не все избиратели, конечно, на это клюнут, но поголовье за секунду не развернешь, и оно по инерции влетит в приготовленный ему загон. Кроме того, в этом округе выдашь несчастным обманутым вкладчикам, что им полагается. Единственное, что нужно продумать, чтобы эти пункты выдачи не превратились в черные дыры...
   - Да здесь и думать нечего! - перебил Сергей Баскакова. - Потоки жаждущих, материализующиеся в виде очередей, можно регулировать: ограничить число пунктов, начинать выдавать за неделю до выборов и закончить через три дня после их завершения. Точка, абзац и занавес закрывается!
   - Логично, - согласился Баскаков. - А что такое политическая пирамида? Я этот термин второй раз от тебя слышу.
   - Это система организации выборов. Хотя и это все промежуточные варианты. Я хочу построить еще одну финансовую пирамиду, только использовать при этом в качестве каркаса наше вороватое государство: Центральный Банк, Министерство финансов, ну и еще кое-что. А для этого нужна поддержка со стороны властей и их непосредственное участие в розыгрыше.
   - А ты не боишься, что тебя сомнут? Или повесят на Красной площади вопреки всяким законам? - Баскаков был поражен масштабами замыслов любителя бабочек.
   - А я это не собираюсь делать своими руками. Исполнителей хватит в аппарате президента. Там тоже хотят красиво жить. А что касается политической пирамиды... Вот, я набросал планчик. Политическая арена это ведь что-то вроде игорного дома в Лас-Вегасе: туда попадаешь нормальным человеком, но постепенно, подвергаясь азарту, начинаешь жить по искусственным законам этого сконструированного кем-то мира и терять чувство реальности. Для стороннего взгляда игроки начинают напоминать смешных марионеток и, что самое страшное, они не осознают этого, продолжая дергаться на радость постановщику и немногочисленным зрителям, которых намного меньше, чем исполнителей всевозможных ролей. А политик, сумевший не поддаться навязанному ему наваждению и посмотреть на искусственно созданный мир с высоты птичьего полета, сам становится кукловодом. Почитай вот это, а потом обсудим. - Сергей вынул вчетверо сложенный листок бумаги и передал его Баскакову. - Кстати, а почему ты сам не хочешь перебраться в Государственную Думу.
   - Рядовой мартышкой, которую кормят бананами, я быть не хочу, а для того, чтобы манипулировать нижней палатой, еще силенок маловато. Каждому овощу - свое время. А насчет марионеток и прочего ты прав. "Безумный режиссер, абстрактный гений симфонии на душах исполнял".
   Вскоре на секретные счета Баскакова полилась полноводная финансовая река, а в Государственной Думе появился новый депутат. Он был выбран вопреки всякой логике и прогнозам, не ходил на пленарные и прочие заседания, но обладал депутатской неприкосновенностью. Но это все потом. А пока Баскаков внимательно читал листок, переданный Сергеем, и пытался понять его предложения.
  
   Погода стояла удивительно теплая, солнечная и почки на кладбищенских липах готовы были взорваться свежей зеленью проснувшейся природы. Катафалк и следующая за ним кавалькада разномастных легковых автомобилей остановились у ворот, где несколько женщин торговали тюльпанами. Здесь же притулился магазинчик ритуальной фирмы, предлагающий венки и прочую похоронную бутафорию. Дальше покойника нужно было нести на руках.
   Пока разгружали гроб и выстраивали в нужном порядке скорбящих, Брагин прошелся вдоль шевелящегося сонма людей и автомобилей, внимательно фиксируя в памяти лица, потом подошел к воротам и купил два тюльпана. Он уважительно относился к покойным. Даже к врагам. Понятия "покойник" и "труп" сильно различались в его сознании. Брагин, прошедший чеченскую войну, повидал много мертвецов: в окопах, во взорванных подвалах или на пересеченной местности, полузасыпанных смесью земли и сухих листьев. Это были "трупы". Но похороны возвышали мертвеца, возносили его на недосягаемую для живого человека высоту и превращали в "покойника".
   Он провел взглядом по толпе и вычленил из нее Коляна с двумя братками. Брагин проинструктировал их, чтоб к нему близко не подходили, но постоянно находились в поле зрения.
   Могилу выкопали в престижном месте, неподалеку от ворот, и путь похоронной процессии был к ней недолгим. Гроб установили на заранее подготовленные тумбочки, обтянутые черной материей и началось последнее прощание. Среди сгрудившихся людей Брагин заприметил лица нескольких криминальных авторитетов. Колобка хорошо загримировали - он лежал как живой с едва различимой улыбкой на устах.
   Начали выступать ораторы с траурными речами. Брагин не знал, кто это, и постоянно спрашивал свою соседку, женщину средних лет в черном платке. Она оказалась сведущей - по-видимому, была близка покойному. Один из выступающих его заинтересовал. Говорил он складно, произнося фразы глубоким, проникновенным голосом.
   - Это не Баскаков? - Брагин опять побеспокоил соседку.
   - Нет. Евгений Константинович не приехал. Это Чаусов, его пресс-секретарь. Он представляет здесь Баскакова.
   - А Вы кем приходились покойному? Извините за бестактность. - Брагин ожидал проявления каких-либо отрицательных эмоций, но женщина, бросив косой взгляд на Артема, ответила на вопрос спокойным и бесцветным голосом.
   - Одна из его бывших любовниц. - Она аккуратно протиснулась через впередистоящих и направилась к гробу.
   " Чаусов... Интересно! Вова мне показывал его статьи". Артем поручил Головко просматривать прессу и выискивать информацию, касающуюся Баскакова. Надо сказать, что эта фамилия мелькала в газетах очень редко, а по телевидению - никогда.
   Брагин поймал взгляд Коляна, кивнул в сторону оратора, мол, не упускай его из виду и, не оглядываясь, пошел к машине.
   Когда Чаусов подошел к своим "жигулям", Артем сказал.
   - Он нас приведет к Баскакову. Давай за ним.
   Колян молча завел двигатель и начал выруливать с кладбища, чтобы сесть Чаусову "на хвост" при выезде на трассу. Ждать пришлось недолго. Машина Чаусова пронеслась мимо. Колян двинулся следом, держа ее в поле видимости. Мотор у БМВ был намного мощнее, и это не составляло особого труда. Въехали в город и понеслись по улицам. Движение в этом районе было не слишком интенсивное.
   - Странно он как-то едет, - подал голос Колян. - Похоже, что он нас засек.
   В подтверждение его слов Чаусов внезапно свернул под арку дома, а БМВ по инерции проскочило мимо.
   - Там проходные дворы в сторону обводного канала. - Колян дал задний ход и продолжил преследование. - Никуда он не денется. Я это место хорошо знаю.
   Проскочив несколько замусоренных, еще не убранных после зимы дворов, машина вынырнула на берег канала. Весна только вчера взломала ледяной покров, и по высвободившейся воде плыли разнокалиберные льдины. Движение на набережной здесь было односторонним, но по ходу никого не было видно.
   - Может, он туда рванул... - Колян указал на мост, виднеющийся в сотне метров от них. - Против движения попер. Точно! Вот он! - На той стороне канала промелькнула "жигули" Чаусова. - Надо за ним. Посмотри, ментов не видно?
   БМВ рвануло к мосту.
   - Подожди! Там что-то не так! - крикнул парень сидящий на заднем сиденье. Брагин повернул голову и заметил, что машину Чаусова взяли в клещи две других. Раздались едва различимые хлопки выстрелов.
   "Этого нам только не хватало! Постоянно на какие-то "левые" разборки натыкаемся", - подумал Артем и увидел, что через парапет перевалилась человеческая фигурка и, упав на еще сохранившийся возле берега лед, запрыгала по льдинам, с трудом держа равновесие. Судя по черному плащу и шляпе, это был Чаусов. Опять раздалась интенсивная пистолетная пальба. Стреляли явно по Чаусову, но не попадали. Его спасало то, что он представлял собой трудную мишень - прыгая по льдинам и стараясь не свалиться в воду, он исполнял некий синкопированный танец, тем самым уворачиваясь от выстрелов.
   - Надо его вытягивать - сам он из канала не выберется, даже если добежит, - спокойно проговорил Брагин. - У тебя есть что-нибудь?
   - Трос в багажнике, - ответил Колян и первым выскочил из машины. Остальные последовали за ним.
   Чаусову оставалось метров двадцать до берега, но, увидев Брагина с людьми и видимо посчитав, что они тоже относятся к компании киллеров, только что пытавшихся его убить, он внезапно остановился и чуть не упал в воду. Выстрелы прекратились. Обе машины на той стороне тронулись с места и двинулись по направлению к мосту с явным намерением продолжить охоту за журналистом.
   - Не бойся, Чаусов, - крикнул Брагин. - Мы тебе ничего плохого не сделаем. Давай быстрей сюда!
   Колян, в подтверждение его слов, помахал над головой тросом. Тем временем машины непонятного противника въехали на мост. Ситуация становилась критической.
   Чаусов, наконец, добрался до закованного в гранит берега и Колян выбросил ему трос с болтающимся на конце крюком. От воды до края парапета было около трех метров. Журналист обеими руками ухватился за крюк и буквально через минуту оказался на заасфальтированной набережной.
   - Быстро в машину! - коротко скомандовал Брагин и все немедленно подчинились. БМВ взревел и скрылся под аркой буквально перед носом у преследователей.
   - Не уйдем! - крикнул Колян, отчаянно крутя баранку. - Они нас отстреляют!
   - Не таких делали. Сейчас я их подсеку - процедил Артем сквозь зубы и ткнул пальцем вперед. - Вон в тот проезд, резко направо и стоп. Я выскочу из машины - остальным сидеть на месте! Давай! - Он заразился азартом предстоящего боя.
   Колян проделал, как ему велели, а Брагин, выхватив пистолет, вывалился из БМВ и прыгнул за ближайшее дерево. В проезде показался капот первой из машин противника. Артем быстро прицелился и произвел три выстрела: два по колесам, а третий в водителя. А потом и четвертый, срезав фигуру, высунувшуюся из дверцы. "Хорьки! У вас еще не отросло! А ведь он одет в камуфляж! А не они ли Колобка замочили и меня чуть туда же не отправили...".
   Проезд оказался намертво заблокирован. Возле подстреленного автомобиля началась какая-то возня, но Брагин уже сидел возле Коляна.
   - Вперед! - Он подул в разгоряченный ствол и убрал пистолет в карман. - У них там надолго.
   БМВ, взревев, рванулся с места и скрылся из поля зрения остолбеневшего противника. Доехав до центра, Брагин попросил остановиться и предложил Чаусову посидеть в кафе. Тому ничего не оставалось делать, как подчиниться. Они уселись за первый попавшийся столик и заказали пива с бутербродами.
   - Не знаешь, с какой стороны прищемят. - Чаусов вышел из стрессового состояния, но его пальцы еще слегка подрагивали. - Я думал, что вы меня пасете, а тут...
   - Кто это был? - спросил Брагин.
   - Откуда я знаю! - воскликнул Чаусов, залпом выпив пиво. - Наверное, те же, что Колобова убили. Сезон охоты. - Он криво усмехнулся и взялся за бутерброд.
   - Но если ты не знаешь кто, то знаешь за что. Просто так ни в кого не стреляют, - резонно заметил Артем.
   - Конечно, знаю, - не задумываясь, ответил Чаусов и потянулся за следующим бутербродом. - Думал, что на поминках закушу, а теперь... Могли б и по мне поминки справить. А стреляли... Неформальные методы предвыборной борьбы. Скоро ж выборы мэра. В племенах Центральной Африки или волчьих стаях вожака выбирают путем честного поединка, а у нас в Питере конкурентов отстреливают как куропаток. Скоро, чтоб баллотироваться на какую-нибудь выборную должность, нужно будет заводить собственную армию с танками и бронетранспортерами...
   - Слушай, Чаусов, - прервал его словесный поток Брагин. - А ведь если б не я, то лежать тебе на дне канала холодным трупом. Уж подстрелили бы тебя или сам утонул...
   - Не возражаю. Я Вам обязан жизнью и готов на любую форму оплаты. Что Вам угодно? - С юмором у журналиста было все в порядке.
   - Мне нужно поговорить с Баскаковым. Вопросы у меня к нему есть. Зовут меня Брагин Артем или Барс. Может он обо мне и слышал. Организуешь встречу?
   - Значит, вы за мной тоже следили..., - задумчиво проговорил Чаусов.
   - Да какая тебе разница! - Брагин накрыл ладонь журналиста своей. - Считай, что ты труп, а трупу все равно.
   - Надеюсь, Баскаков тебе нужен не для того, чтоб застрелить? - слегка заикаясь, сказал журналист.
   - Я тоже надеюсь. - Артем в упор посмотрел на Чаусова и тот понял, что это не шутка.
   - Он сейчас в Германии на каком-то межпарламентском симпозиуме. Когда приедет, я организую встречу. Оставь телефон - я позвоню.
   - Хорошо, - немного подумав, согласился Брагин. - Только знаешь, Чаусов... Я ведь не промахнусь в отличие от тех...
   - В кого не промахнешься, - слегка оторопел журналист.
   - В дичь, - отрубил Артем.
   На этом разговор закончился.
   Когда Брагин вернулся к машине один, Колян задал недоуменный вопрос.
   - Ты что его отпустил!?
   - Никуда этот Чаусов не денется, - спокойно ответил Артем. Он почему-то верил этому странноватому парню.
   Когда Баскакову позвонил Чаусов и сказал, что на него покушались, а жизнь ему спас некий Артем Брагин, Женя аж подпрыгнул от неожиданности. "Жизнь полна парадоксов и причудливых виражей. Злейший враг покойного Колобка, если это тот самый Брагин, спасает жизнь его другу Чаусову. Лихо закрученный сюжет.
   - Очень крутой парень, - тем временем продолжал журналист. - Он хочет с тобой встретиться. Может быть, ты его возьмешь на место Колобова?
   "Прямо угадывает мои мысли", - усмехнулся Баскаков.
   - А пускай приезжает, - легкомысленно проговорил он и подумал при этом. "Уж лучше в личной встрече расставить точки над "и", чем ждать выстрела из-за угла.
   Женя любил нестандартные ходы, ибо считал, что только так можно вырваться на старте и не опоздать к финишу.
  
   Брагин сидел в расслабленной позе, вытянув скрещенные ноги и забросив левую руку за спинку стула. Правая же лежала на столе и методично перебирала пальцами как четками.
   - Несколько моих предприятий непонятным образом перешли к тебе: рынок, пара магазинов, ресторан... Но не только это. Ты целенаправленно убирал моих людей. Всеми способами...
   - Ну, это не со всем я, - возразил Баскаков, не дослушав конца фразы. - Этим занимался Колобов, а я давал только общее направление, ну и помогал, где он просил. Насколько я знаю, у вас были какие-то старые счеты, но теперь проблемы иссякли, ибо нет человека, царствие ему небесное. А мне необходимы деньги для моих трудов праведных, в настоящий момент на предвыборную кампанию, а их надо где-то брать. Черный нал и постоянно. Вот я и создал структуру для воспроизводства денежных средств. А любая новая структура неминуемо подавляет старую. Свято место пусто не бывает, но где ж найти эти свободные места, поэтому приходится пользоваться занятыми. Впрочем, все по-большевистки: мы старый мир разрушим, мы новый мир построим... Но бывают исключения. По этому поводу, чтоб понятней было, я хочу рассказать одну сказочку. - Баскаков взял графин и, разлив по двум стаканам бордовую жидкость, один из них подвинул Брагину. - Клюквенный морс. Я не пью эти фанты, всякие пепси... Не известно, что там подмешано. Вдруг какой-нибудь депрессант или препарат для зомбирования - я не верю доброте Запада. Они как были нашими врагами, так и остались, только противостояние перешло от открытой "холодной войны" к другим, более изощренным и подлым формам.
   Баскаков сделал несколько глотков, но Брагин к своему стакану не притронулся. Он неподвижно сидел и сквозь полузаштореное окно рассеянно наблюдал за работой башенного крана, решив не мешать своему собеседнику закончить монолог.
   - Ну, так вот, сказочка, - тем временем продолжил Баскаков. - В одном экваториальном государстве правил король. Звали его Пункт. А поскольку с таким именем он числился в династии третьим, то был он Пункт Третий. Король был мудрый справедливый и заботился о народе, ибо считал его своим в отличие от наших правителей, и уж тем более не воровал сам у себя, то есть не растрачивал попусту государственную казну. Еще он любил путешествовать, побывал во многих уголках нашей планеты, и один раз его занесло в славный город Санкт-Петербург. Осматривая город и его окрестности, король попал в Петергоф, где залюбовался фонтанами. Особенно его поразила одна картинка: маленькая девочка ловила рукой брызги и пила прямо с ладони. А надо сказать, что государство, где правил тот король, было засушливым, и народ часто страдал от недостатка питьевой воды. Но король ведь заботился о своем народе, поэтому, когда он вернулся домой, издал указ, который гласил: "В каждом городе перед ратушей следует пробить артезианскую скважину и построить фонтан, чтобы все дети королевства могли ловить руками брызги и пить с ладони. Указ применить на всей территории государства. Король Пункт Третий".
   Министр финансов тут же выделил деньги, и министр по строительству немедленно организовал работу во исполнение указа короля. Но возникло маленькое недоразумении. В одном городке перед ратушей стояла небольшая больница, которую содержал некий доктор, ну, допустим, его звали Шоммер. Доктор успешно лечил нервные заболевания нетрадиционными методами, и к нему стекались больные со всей страны и из-за рубежа. Когда к нему пришли и сказали, что по указу короля придется снести его больницу и воздвигнуть на ее месте фонтан, он попросил три дня отсрочки и поехал на прием к Пункту Третьему. Тот внимательно выслушал врачевателя, а потом сказал, что ничем помочь не может, ибо он на то и король, чтобы его указы исполнялись. Расстроенный доктор уже хотел покинуть покои, но, заглянув королю в глаза, остановился и спросил.
   - Вас что-то мучит, Ваше Величество?
   - Мой враг, - ответил король. - Когда я остаюсь один, мне постоянно мерещится мой главный враг, который хочет застрелить меня из аркебузы. И это происходит настолько явственно, что у меня начинается нервный тик.
   - Я готов Вам помочь, Ваше Величество, но Вы пообещаете выполнить одно мое желание.
   - Хорошо, - согласился измученный галлюцинациями король. - Слушаю.
   - Повесьте на стене портрет Вашего врага, лежащего в гробу и Вас оставят болезненные видения. Я зайду завтра.
   На следующий день, когда Шоммер пришел к королю, тот выглядел бодрым и веселым.
   - Все нормально, - сказал он. - Враг перестал меня мучить. - Излагайте Ваше желание.
   Доктор посмотрел на стену, где висела новая картина с изображенным на ней покойником, и сказал.
   - Отмените указ о фонтанах.
   Король помрачнел и глубоко задумался. Его лишали возможности сделать его народ счастливее. Но он был мудр и умел находить компромиссные решения.
   - Я не буду отменять указ, потому что частное не должно нарушать общее, но Ваше желание удовлетворю. Вы просто его неправильно сформулировали. - Он взял лежащий на столе указ и вписал туда от руки несколько слов. Теперь он гласил:
   "В каждом городе перед ратушей следует пробить артезианскую скважину и построить фонтан, чтобы все дети королевства могли ловить руками брызги и пить с ладони. Указ применить на всей территории государства, кроме места, где расположена больница доктора Шоммера. Король Пункт Третий".
   После этого король и доктор расстались удовлетворенными друг другом. Вот и вся сказка. И в реальности для любого человека главное - это попасть в это "кроме", а не слиться с серой людской протоплазмой - Баскаков замолчал и вопросительно посмотрел на Артема.
   - Сказка хорошая, - медленно проговорил тот. - Ты сказочник, а я фокусник. Хочешь фокус покажу? - и, не дожидаясь ответа, продолжил. - Вот меня при входе обыскала твоя охрана. Да у меня действительно с собой ничего нет, кроме документов. И, тем не менее, я тебя сумею прикончить так, что ты не успеешь позвать на помощь. Видишь вон ту шариковую ручку? Удар в глаз или в горло и ...нет Баскакова со всеми его сказками. В твоем кабинете найдется еще с десяток таких предметов. Давай попробуем, а? И сразу превратим тебя в протоплазму.
   Женя взглянул в глаза Брагина, горевшие мрачным огнем, и понял, что тот не шутит и с легкостью проделает, что обещал. Его пронизал холодок. Возникла пауза, требующая разрешения. Но Баскаков не был бы самим собой, если б не умел разрешать в свою пользу любые острые ситуации. Он взял себя в руки, широко улыбнулся и сказал.
   - Не сомневаюсь. Мне Чаусов доложил о твоих возможностях. Но ведь я еще не сделал вывод из своей сказочки, то есть не сопоставил ее с нашей реальностью. - Женя встал из-за стола и по-шутовски воздел руки к небу. - Для финансирования предвыборной кампании нужно создать сеть прибыльных предприятий, куда могут попасть любые, кроме тех, которые принадлежат товарищу Брагину Артему. Отчества не знаю. Такая формулировка устроит? - Он вновь опустился на стул.
   - Вполне, - ответил Артем. Ему все больше нравился Баскаков. Он его уже не испытывал в отношении к нему какой-либо враждебности.
   - Только ведь здесь имеется в наличии одна неувязочка, - продолжил тот. - Доктор помог королю. А у меня ведь тоже болезнь, тем более смертельная. Колобова убили... Следующим трупом буду я. Возглавишь службу безопасности кандидата в мэры Завьялова? Будешь своеобразным доктором. Если выиграем выборы - получишь под свой контроль всю эту сеть предприятий. Всю, а не только свои, - подчеркнул Баскаков. "Чтобы поставить мат, можно пожертвовать ферзя. А уж двойку, тройку пешек-то...". - Ну что, согласен?
   Брагин понял, что его по-крупному купили, но это не противоречило его жизненным принципам.
   - Ты конечно не король, а скорее его визирь. Даже не визирь, а советник. Но я согласен, - медленно проговорил Артем, не отрываясь, глядя на Женю.
   - Только ведь служба безопасности - это не охрана. - Улыбка сползла с лица Баскакова и взгляд ужесточился. - Она должна наносить упреждающие удары, а не только отбиваться...
   - Разберемся постепенно, - сказал Брагин, потом немного подумал и добавил. - У меня есть небольшая проблема. Я в областном розыске по обвинению в торговле оружием.
   Баскакова мало волновало уголовное прошлое его нового начальника службы безопасности. Прокрутив в голове возможные варианты, он сказал.
   - Этот вопрос я решу.
   Брагин заглянул ему в глаза и не увидел в них сомнения.
   Линии судеб Брагина и Баскакова, делая замысловаты петли и крутые виражи, неумолимо сближались в жизненном пространстве и, наконец, пересеклись. Но ни одна из них не оказалась перечеркнутой. Так захотел Всевышний.
  
   Глава пятая.
   Вечер нарастал и Баскаков внезапно понял, что с трудом различает буквы. Он отложил документ в сторону, но свет включать не стал, а подошел к темнеющему окну и стал бездумно шарить глазами по силуэтам домов на фоне догорающего неба. Но Женя не осознавал, что видел - его мысли были заняты другим.
   Прочитав заметки любителя бабочек, он осознал скрытую, пружинную силу предложенной схемы. "Политическая пирамида... И плевать на их административный ресурс. Здесь все основано на личных контактах, как при продаже "Гербалайф". На крупных промышленных предприятиях работает масса народа, у которых есть семьи со взрослыми членами. А если взять выше... Методика везде одна и та же. Ты гарантируешь, только не на словах, а реально гарантируешь некоему высокому чиновнику или руководителю финансовые вливания, сладкие льготы, должности, если его подчиненные правильно проголосуют. Он в свою очередь в уменьшенном масштабе естественно предлагает то же самое своим подчиненным, а те своим. И так далее. Пирамида нарастает, как реакция ядерного распада. В конце концов, рабочим или... кто там... пообещают прибавку к зарплате, и они отдают свои голоса за благодетеля. А если руководитель ярый приверженец какого-либо кандидата, то нужно договариваться с его первым замом. Первый зам всегда метит на место своего шефа. Природу не обманешь. Это будет намного эффективнее и дешевле прямых взяток. Здесь все обоснованно - помогаешь предприятию выдраться из банкротства. Можно слегка авансировать наиболее надежные варианты, но только слегка. Гарантии должны быть другими, должны быть другими... А почему бы не начать со своего бывшего тестя? Он главный инженер крупного оборонного завода и не откажется от кресла директора...".
   Баскаков порылся в записной книжке и, найдя нужный номер, позвонил.
   - Вадим Яковлевич. Это я, Женя, ваш бывший зять.
   - Здравствуй. Наслышан о твоих успехах и рад за тебя, - прозвучал знакомый голос в трубке.
   - Я тоже рад Вас слышать. Как там моя бывшая супруга поживает? Все у нее хорошо?
   - Да вроде бы... Леночка родила мне уже второго внука. Так что я теперь дважды дедушка, - радостно сообщил Матаев.
   - Со мной она не была такой плодовитой, - усмехнулся Баскаков. - Ну да ладно. Я вот что звоню... Вадим Яковлевич, вы не откажетесь стать директором своего предприятия?
   - Что ты имеешь в виду, Женя?
   - Нам надо встретиться и переговорить.
   Вскоре маховик политической пирамиды начал медленно, но неумолимо раскручиваться, всасывая в себя все новых и новых сторонников кандидата в мэры Завьялова.
  
   У Веры был период творческого застоя. Вернее не у нее самой, а у режиссера, с кем она постоянно работала. Экраны кинотеатров заполонили западные боевики и триллеры, по телевизору крутили бесконечные слезоточивые сериалы с латиноамериканскими страстями, где влюбленные пробирались к постели несколько десятков серий подряд. Изголодавшийся по запретным плодам народ набросился на эти дешевые суррогаты. Насилие, нарочитый секс, шизофреническая фантастика - все к вашим услугам. Отечественный кинематограф оказался невостребованным, вернее он растворился в потоке низкопробной Западной кинопродукции. В России привыкли изготавливать штучный товар, а не серийный.
   Часть режиссеров пытались подделаться под Голливудские стандарты, но из-за отсутствия средств, у них на свет появлялись недоношенные ублюдки, жалкие подобия американских триллеров, сдобренные кондовой Российской экзотикой. Другие напрочь отвергали культ, навязываемый им кинорынком, уходили в себя, снимая авторский фильмы и демонстрируя их узкой, элитарной аудитории. Это был переходный период Российского кино.
   Вериного режиссера звали Борис Романов. Когда его спрашивали, а уж не отпрыск ли он царской династии, Романов только загадочно улыбался и уходил от ответа. Ему льстила подобная неопределенность. И вообще он был амбициозен, считал себя большим мастером и рвался к вершинам. Западные, а особенно латиноамериканские телесериалы он отвергал напрочь.
   - Да это жевательная резинка для глаз, - восклицал Романов. - Наркотик, дурь, опиум для народа. Многие с ним соглашались, но денег не давали. "Не в формате работает".
   Последнее время он промышлял тем, что снимал короткометражные документальные фильма на заказ, но не сломался и продолжал верить в чудо.
   И оно пришло. В лице Евгения Константиновича Баскакова. Женя обладал редким свойством. Когда у него возникала какая-нибудь оригинальная, но неприменимая в данный момент идея, или появлялась любопытная информация, он ее откладывал куда-то в закрома памяти, но в нужный момент она вновь всплывала для последующей реализации.
   Как-то размышляя о предстоящих выборах, он вспомнил про статью, которую ему однажды подсунул Кононов. "Политический театр... Весь мир театр, а люди в нем актеры". Идея возникла внезапно, сверкнула как молния при ночной грозе. Женя размышлял о ней около часа, а потом позвонил Вере.
   - Слушай, а где сейчас пребывает доблестный Романов?
   - Здесь, в Питере. Что ты еще надумал!? - Вера, хорошо изучив характер Баскакова, знала, что подобных вопросов он просто так не задает, и, значит, что-то затеял. А в своих жизненных импровизациях Женя мог зайти очень далеко, и Вера волновалась.
   - Я хочу предложить ему работу, да и ты там будешь задействована. Ты же рвешься к барьеру, как застоявшаяся беговая лошадь, ну так вот, организуй нам встречу.
   Встретились они у Баскакова дома ближе к вечеру - Женя полагал, что кабинетная обстановка не располагает к подобным беседам, да и Вера хотела поучаствовать.
   Романов был худощавым мужчиной средних лет, с торчащими во все стороны рыжеватыми волосами и длинным породистым носом. "Сирано де Бержерак", - усмехнулся Баскаков, когда впустил его в квартиру. Поговорив о том, о сем, Женя перешел к главному, ради чего затеял эту встречу.
   - У меня есть для вас предложение. Может быть, оно покажется Вам несколько необычным, но не спешите делать поспешные выводы и принимать скоропалительные решения. Представьте себе, что театральной сценой является город Санкт-Петербург, зрителями - все его жители, а вы ставите спектакль под условным названием "Выборы в мэры". Как там кричал Станиславский, "не верю!". То есть любой режиссер стремится к тому, чтобы зрители ему поверили и всем стадом пошли на поводу его таланта. Ведь так?
   - Допустим, - Романов не до конца понял идею Баскакова, но она его заинтересовала. - Только ведь зрители не стадо, а сообщество индивидуальностей, и вообще, как Вы себе все это представляете. Все достаточно нестандартно.
   - Ну, хорошо. Не стадо, а целеустремленная толпа. Индивидуальность растворяется в объединяющей людей цели или навязанной извне эмоции. Впрочем, не будем цепляться за определения. Нужно поставить спектакль так, чтобы заставить зрителей, простите, жителей города проголосовать за конкретного кандидата. А здесь и должна сыграть решающую роль великая сила искусства.. Вы наберете труппу, и не десять, двадцать человек, а намного многочисленней, распределите роли, срежиссируете мизансцены, а потом театральное действо перейдет на улицы, в трудовые коллективы и другие места массового скопления людей. Ваша задача заставить этих актеров играть так, чтобы народ поверил в их искренность, зарядился их эмоциональной энергией и пошел на избирательные участки с полностью сформировавшимся, непоколебимым мнением отдать голоса именно этому кандидату.
   - Но ведь есть еще средства массовой информации, особенно телевидение, - воскликнул Романов. - Их тоже надо использовать. - Он был околдован широтой замыслов Баскакова и уже втянулся в преложенную ему игру, сам того не сознавая.
   - Без сомнения, - сказал Женя. - Я думал об этом. Только ведь примитивные предвыборные ролики, скорее отталкиваю избирателей, нежели привлекают. Представьте себе, стоит детина с мордой шире плеч на фоне ржаного поля. Рубашечка с коротким рукавом и джинсы с выпирающим животиком. Стоит он и вещает о том, как поднимет сельское хозяйство, разовьет отечественную промышленность и искоренит преступность. Это притом, что в жизни он кроме авторучки ничего в руках не держал, а в помощниках у него числится криминальный авторитет. И все об этом знают. Выделиться из толпы можно двумя способами: либо возвыситься над ней, либо принизить ее саму. Зачем хвалить себя. Лучше очернить своих конкурентов. Нет, я не так сказал. У нас любят униженных и оскорбленных. Не очернить, а сделать смешными, жалкими, нелепыми. И после этого он пусть говорит, что угодно, но ему, этому радетелю за народ, никто не поверит и кроме смеха он своими перспективными программами ничего не вызовет. Это уж точно.
   - Вы предлагаете мне снять фильм о Ваших конкурентах. Но ведь... - начал режиссер, но Баскаков его перебил.
   - Да нет! Я не это имею в виду. Можно снять художественный фильм, допустим по Гоголю. Вы же не откажетесь экранизировать Гоголя? --Женя хитро посмотрел на Романова.
   - Ну... ведь это такая ответственность, - пробормотал оторопевший от подобного предложения режиссер.
   - Хорошо. Не обязательно по Гоголю. Можно по Чехову, - состроив серьезную мину на лице, юродствовал Баскаков. Он играл с Романовым как кот с мышью, надавливая на болевые точки его профессиональной гордости. "Как же! Экранизировать Чехова. Это подвластно немногим". - Но только у меня будет одно маленькое условие, некоторое ограничение вашего творческого поиска, с которым Вы наверняка согласитесь. Все отрицательные или нелепые герои должны быть похожими на наших конкурентов. И не только внешне, но повадками, манерой говорить... Короче, чтоб они были абсолютно узнаваемы. А когда вымышленные герои начнут ассоциироваться с реальными, за них черта-с-два кто проголосует. Одного актера, который снимался в рекламе прогоревшей финансовой компании, так просто избили на улице. Ассоциации, ассоциации... И эти ограничения - не моя прихоть. Можно снять пять, десять фильмов, но все они должны работать на общий замысел, о котором мы говорили в начале. Так вы согласны? С финансированием проблем не будет.
   - Согласен, - после небольшой паузы выдохнул режиссер. - А как быть с помещением? - Он уже начал планировать свою будущую работу.
   - Это не суть, - поморщился Баскаков. - Технические вопросы отработаете с моими помощниками, а общую стратегию мы с Вами уже согласовали.
   - А я буду задействована в этой работе? - вмешалась в разговор до того молчавшая Вера.
   - Будешь, будешь... Сыграешь какую-нибудь Коробочку, - усмехнулся Баскаков. Он уже думал о другом.
   Через некоторое время на экранах появился фильм под названием "Читая Гоголя". Это не было экранизацией какого-нибудь конкретного произведения мастера, а эдакий киноколлаж, составленный из нескольких Гоголевских эпизодов. Но самое интересное, что все отрицательные и вызывающие отвращение герои фильма очень сильно походили на кандидатов в мэры. Фильм прошел по всем телеканалам. Романов был талантливый режиссер. Он добился своего: люди на улицах тыкали пальцем в предвыборные плакаты и смеялись.
   Но это явилось лишь началом. Романов набрал безработных актеров, распределил роли, отработал тексты, после чего в различных местах скопления людей, появились странные личности, рассуждающие о политике, о выборах. Они вели себя неадекватно, по-кликушески и этим притягивали к себе внимание, оказывали эмоциональное воздействие на будущих избирателей, подспудно вызывая у них отвращение ко всем кандидатам в мэры, кроме Завьялова. Это был сильный ход и Баскаков сам себе аплодировал, когда слышал случайные разговоры на улицах. Они ему грели душу и повышали настроение.
   А еще Романов поставил спектакль одного актера. Этим актеров стал Завьялов. Все предвыборные речи ему писал Кононов, а выступления ставил Романов, заставляя не отягощенного актерским талантом кандидата входить в образ. В зависимости от состава аудитории. Завьялов являлся публике то пламенным сторонником возврата в социалистическое "вчера", то жестким реформатором, то поборником народности и соборности, выбивая непрошеную слезу у патриотически настроенных граждан... Романов работал с ним каждый день и выставлял оценки по пятибалльной системе за каждую сыгранную роль. Завьялов, будучи по натуре барином, злился, но ничего не мог поделать. Женя держал его в железной узде и не позволял расслабляться.
  
   Основным источником финансирования предвыборной кампании являлись экспортно-импортные операции Миши Ушомирского. Баскаков это понимал и всячески оберегал его от нападок властей и конкурентов, тем самым, защищая свои стратегические резервы. Так называемый "черный нал" на текущие нужды бесперебойно поступал с подконтрольных городских предприятий розничной торговли и общественного питания. Брагин, заменив Колобова, быстро вошел в курс дела, набрал дополнительно людей из бывших контрактников, служивших в горячих точках и, организовав работу, перепоручил ее Батону. Тот имел достаточный опыт в подобных делах и вполне справлялся. Артем же занялся несколько иными проблемами, а именно непосредственно вопросами безопасности, которые становились все более насущными по мере приближения срока выборов.
   Баскаков, получая разнородную информацию из своих многочисленных структур, пришел к выводу, что какая-то сила, а может и не одна, работает целенаправленно против него. Своими соображениями он поделился с Артемом.
   - Это я уже почувствовал, - согласился тот.
  
   Площадь бурлила народом и с высоты птичьего полета была похожа на пестрое волнующееся море. Посреди нее стоял грузовик с откинутыми бортами и накрытый красным полотнищем. Он напоминал заблудившийся корабль, рыскающий по курсу и не знающий к какому берегу прибиться. На грузовике стоял человек с мегафоном и выкрикивал в толпу какие-то слова. Его голос звучал проникновенно и завораживал эмоциональным накалом. Это был кандидат в мэры Завьялов Марлен Кирикович. Он выступал на митинге, организованном социал-демократической партией. Вокруг него сгрудилось несколько озабоченных, но через силу улыбающихся лиц. Толпа бурно реагировала на выступление оратора: раздавались выкрики, свист, скандировались заранее подготовленные слоганы.
   - Вы посмотрите, что творится в городе! - витийствовал Завьялов. - Мы начинаем жить, вернее уже давно живем по криминальным понятиям, а не по конституции. Казнокрадство чиновников, удушение гражданских прав и масса заказных убийств. Выбивают лучших представителей политической и экономической элиты. А спросите, почему криминальные элементы безнаказанно резвятся на наших улицах!? - Оратор походил на актера, играющего пламенного большевика. Это не являлось случайностью: интонации, жесты, манера поведения были заранее срежиссированы Романовым и настроены на предполагаемый социальный состав собравшихся. - Так почему!? - Завьялов акцентировано развел руками. - Я отвечу на этот вопрос. Потерявшая доверие избирателей нынешняя , власть вынуждена опираться на прикормленные ей теневые структуры, чтоб удержаться на своем шатающемся троне. Пора покончить с этим. Для этого надо сменить зарвавшегося и проворовавшегося мэра. Для этого и существуют выборы. Если выберут меня, то я гарантирую, что покончу с преступностью в течение двух-трех месяцев, и жители смогут гулять вечерами по городу, не опасаясь за собственную жизнь.
   "Завьялова в мэры, Завьялова в мэры!" - закричали с разных концов площади две заранее подготовленные скандирующие группы. Возглас подхватили, и он волнами начал перекатываться по возбужденной толпе. В нескольких местах засвистели и заулюлюкали. "Да это коммунист. Не слушайте его!", - раздались отдельные выкрики, но быстро угасли.
   Закончив выступление, Завьялов ловко соскочил на землю по приставленной к грузовику лестнице и начал пробираться сквозь толпу в окружении нескольких человек. Ему выкрикивали вопросы, протягивали различные предметы для автографа... Он улыбался и заученно помахивал ладонью. Все шло по плану.
   Внезапно одухотворенный кандидат в мэры услышал голос, прозвучавший совсем рядом.
   - Ведь ты же русский, Завьялов. А в социал-демократах всегда состояли одни жиды. Не позорь нацию - сними свою кандидатуру. Хватит насиловать русский народ!
   Завьялов обернулся и увидел небритого детину в распахнутой куртке. На волосатой груди синела татуировка с куполами. Завьялов поморщился и собрался двинуться дальше, но не смог. Он с ужасом обнаружил, что его сопровождение куда-то оттеснили, и он очутился в окружении агрессивных, неряшливо одетых типов. Они выкрикивали нелицеприятные фразы, делали пугающие движения руками и гримасничали. Один из них был явно пьян или обкурен. Да и остальные вели себя неадекватно.
   - Вы что, ребята. Нельзя же так... - начал растерявшийся Завьялов, но его перебил все тот же нудящий голос.
   - Сними свою кандидатуру, Завьялов. Русский народ терпеливый, но если сорвется, то насадит как курицу.
   Мужик сделал неприличный жест. Страсти разгорались и готовы были перерасти в действия.
   "Ведь должно быть прикрытие... Где же оно?". - Мысли заметались в голове Завьялова в поисках выхода.
   А прикрытие действительно было. Брагин вменил в обязанность Батону присутствовать вместе с братвой на подобных мероприятиях. На то, как вести себя в различных ситуациях, были даны подробные инструкции. Братва приехала загодя в количестве пятнадцати человек и расположилась в сквере, неподалеку от площади. Для них это было развлечение. Что-то вроде корриды. Батон запретил им смешиваться с толпой и лишь выставил наблюдателя, чтоб контролировал происходящее на площади.
   - Батон, там нашего кандидата мочить собираются, - внезапно проговорил парень, стоящий на крыше машины с биноклем. - Его телохранителей оттеснили и угрожают.
   Реакция Батона была мгновенной.
   - Быстро разобрать реквизит. Только не добивайте никого. Пошли!
   Бои "стенка на стенку" всегда считались национальной русской забавой, поэтому воодушевленная братва одним махом разобрала из багажников машин куски арматуры, сучковатые дубины и велосипедные цепи. Брагин запретил на подобных мероприятиях иметь какое-либо оружие. "Деритесь подручными средствами". Впрочем, братве оно и не было нужно. Буквально через минуту сплоченная группа крепких парней в кожаных куртках вонзилась в толпу и начала быстро продвигаться к заблокированному Завьялову.
   - А пиджачок-то у тебя фирменный. Такие пиджачки социал-демократы не носят. - Волосатая рука ухватилась за полу. Завьялов вздрогнул. "Сейчас сомнут!". Он приготовился к худшему, но внезапно увидел, как над головой его обидчика мелькнула рука с дубиной и тот, получив мощнейший удар по загривку, взвыл и завертелся волчком. Вокруг кандидата в мэры завязалась интенсивная потасовка. Сначала в хаосе драки он не понял, кто кого бьет, в глазах запестрило от мелькающих тел и лиц, но вскоре осознал, что за него вступились не случайные сторонники с митинга, а организованная группа, которая, хоть и была малочисленнее, но действовала четко и профессионально. Окрест Завьялова образовалась пустота, организованная несколькими людьми в кожаных куртках. Всех, кто пытался приблизиться к кандидату, они нещадно избивали. Рядом с ними уже корчились несколько окровавленных тел.
   - Выходи под прикрытием. - Сказал Завьялову один из стоящих рядом. Это был Батон. Завьялов его не знал, но понял, что это человек Брагина.
   Ощерясь как римская когорта, мобильная группа парней с Завьяловым в центре начала выбираться с запруженной людьми площади. Но это оказалось непростым делом. Нападавших было значительно больше, и среди людей Батона тоже появились раненые. Их забирали внутрь группы и продолжали движение. Внезапно в дело включились две скандирующие команды Чаусова и на головы обескураженных националистов обрушились плакаты с лозунгами. Драка сопровождалась взаимными оскорблениями. "Да какой ты русский! У самого нос крючком. Ты вонючий кавказский зверек!". "Да сам ты козел! Получи по бестолковке". Над дерущимися клубился густой мат.
   Пока националисты разбирались со скандирующими командами, группа Батона вырвалась из объятий толпы.
   - Моя машина с другой стороны, - забеспокоился Завьялов. - Как нам быть?
   - Поедете пока с нами. Ее потом приведут. Садитесь в микроавтобус. Надо валить отсюда.
   Пока кавалькада машин Батона, выруливала с площади, там появился взвод ОМОН во главе с уже известным капитаном Артемовым. Националисты с ужасом обнаружили, что их бьют не жалкими плакатами непонятные люди, а лупят дубинками сотрудники ОМОН, выдергивают по одному из толпы и, заломив руки за спину, отводят в автобус с решетками. "Уходим, уходим!" - раздалось в их дрогнувших рядах.
   Толпа начала быстро рассеиваться. Подъехало несколько машин скорой помощи. Появились носилки с ранеными. Через час все было кончено. Площадь опустела, и редкие прохожие с удивлением рассматривали обломки плакатов, обрывки одежды и суковатые дубины, валяющиеся на асфальте. Впрочем, скоро и их не стало - аврально вызванная бригада дворников быстро ликвидировала следы недавнего побоища.
  
   Пресс-центр, руководимый Чаусовым, располагался в здании бывшего детского садика. Несмотря на появившихся у него подчиненных, журналист не собирался менять свой образ жизни, внешность, да и методы руководства в пресс-центре использовались весьма неформальные. Если не выполнялись поручения Чаусова, то он просто переставал платить провинившемуся сотруднику, а потом выгонял его без выяснения каких-либо причин. При прощании Чаусов мило улыбался, крепко жал руку уволенному и желал всех жизненных благ.
   Интерьер детского садика практически не изменился: шведские стенки, цветы в кадках и картины со сказочными сюжетами на стенах остались там, где были. Чаусов попросил только убрать мешающую работе детскую мебель и заменить ее на столы с компьютерами. Сам он разместился в кабинете заведующего в окружении шкафов с запылившимися детскими поделками. Тут же стояли насыпной сейф и большой аквариум с экзотическими рыбками, которых безалаберный журналист кормил остатками со своего стола. От непривычной пищи половина рыб моментально сдохла, зато вторая приспособилась и приобрела вкусы Чаусова.
   Совещания по "разбору полетов" он проводил ежедневно после обеда. Здесь он раздавал задания, если они не были конфиденциальными, и корректировал работу своего подразделения.
   В этот день собрались почти все, и Чаусов рассуждал о дискредитации конкурентов в печатных изданиях.
   - Ну что вы прицепились к этому Прошину насчет его связей с Западом, - глубокомысленно вещал он. - Купили, мол, его на деньги ЦРУ и конкурирующих олигархов. Ну и пусть покупают - валюты в стране больше будет. Да и не поверит в это никто, хотя каждый второй готов быть купленным этим самым Западом. Нужно человека делать смешным, жалким, чтоб за него никто и рубля не дал, тогда и голоса избиратели не отдадут. Напишите, что у него бабий подбородок и постоянно слюнявый рот, и карикатуру нарисуйте, где он сидит на горшке с детским слюнявчиком. Вот это будет фишка! То же и про Лодыгина. Ворует он... Да кто на его должности и при наших законах воровать не будет! Встречал я одного такого, да и то в психушке. Он под Диогена косил и все в мусорный бак норовил залезть на постоянное место жительства. А вот жена у Лодыгина похожа на облезлую обезьяну и любовниц нет. По какой такой причине, а? И намеками, намеками, прозрачными намеками. Чтоб домохозяйки морщились, когда видели его рожу на экране. - Чаусов закашлялся то ли от переизбытка чувств, то ли подавился пивом. - Ну, так вот, - продолжил он, утеревшись платком, - Думайте, о чем пишете. Да потом зачем идти в лобовую атаку и выступать именно от нашей партии. Пусть пишут трудящиеся, а также другие авторитетные и нейтральные личности. Почва для этого у нас подготовлена: в Тверской губернии зарегистрировано три газеты на имя группы граждан под названиями "Эхолот", "Метроном" и "Телескоп". Там никакой партией и не пахнет. Вот. Поливайте через них дозированными порциями грязи всех кандидатов, включая нашего, только его лечебной грязью, а остальных вонючим дерьмом. И чтоб было непонятно, откуда ветер дует. Подписывайтесь фамилиями известных политиков, артистов, бизнесменов, а инициалы ставьте другие. Кому интересны инициалы. Вот допустим, подписано К. И. Боровой, а он К. Н. Боровой. Зато никакой суд не прицепится. Да и судиться не с кем будет - эти газеты почат в бозе на следующий день после выборов. Теперь о распространении. Все эти "Эхолоты" и "Метрономы" суйте во все подряд почтовые ящики. Особенно пенсионерам и рабочим. Получат они газетку, а там кроссвордик, телепрограмма, гороскоп и... сопутствующая информация по выборам. Это называется ненавязчивым промыванием мозгов. Почитает бабушка газетку, кроссворд погадает, селедочку в нее завернет и пойдет к избирательной урне с полностью сформировавшимся мнением. Только насчет Завьялова аккуратнее. Вот общие тезисы. - Чаусов потряс над головой пачкой бумаги. - Помните как в школе по литературе... Образ Евгения Онегина. А здесь образ кандидата Завьялова. В этом русле про него и пишите, раскрывайте, так сказать, его избирательный образ...
   Резкий телефонный звонок прервал волны его красноречия. Звонила охрана из вестибюля.
   - В сортир пускай сходят со своей бумажкой, - ехидно проговорил в трубку журналист и, немного подумав, продолжил инструктаж. А в вестибюле произошло вот что.
   К охраннику, стоящему на входе подошли трое. Один из них, солидный мужчина с тоненькими усиками предъявил удостоверение капитана ФСБ и ордер на обыск помещения, подписанный заместителем прокурора города.
   - Вы должны оказывать нам всяческое содействие, - предупредил он охранника и двинулся к лестнице на второй этаж, но тот неожиданно выхватил автомат и крикнул.
   - Стой! Иначе стреляю без предупреждения.
   Ногой он давил на кнопку сигнализации, вызывая подкрепление, которое моментально прибыло: в вестибюль заскочили еще двое вооруженных автоматами людей.
   Трое ФСБэшников удивленно остановились.
   - Да кто вы такие! - проговорил капитан. Его усики удивленно задергались над верхней губой. - У нас санкция прокурора. Я капитан Прохоров. ФСБ.
   - Мы не подчиняемся прокурору и тем более Вашему ведомству. Мы выполняем приказы только своего начальства. - В глазах говорившего охранника сквозила насмешка.
   - Этому борзописцу что ли!? - ФСБэшник ткнул пальцем вверх, где предполагалось нахождение Чаусова. - Не заставляйте нас применять силовые методы!
   - Попробуем не применять. - Охранник вынул сотовый телефон и набрал Чаусова. - Тут пришли с ордером на обыск. Из ФСБ. Пропустить или как? - Услышав ответ, он убрал телефон и сказал как бы сам себе. - Вулкан. - У него в воротнике куртки была вмонтирована портативная рация.
   - Что сказал этот писарь? - поинтересовался ФСБэшник.
   - Сказал, что пока занят. Пройдите в караульное помещение, капитан Прохоров. Вместе с товарищами. С вами скоро займутся наши люди.
   - Какие еще ваши люди! Никуда мы не пойдем. - Прохоров, почувствовав неладное, начал отступать к выходу. За ним последовали сопровождающие его лица, опасливо косясь на охранников пресс-центра.
   - Стоять! Лапы на стену! - последовал окрик. В незваных гостей откровенно уперлись дула трех автоматов невесть откуда появившихся бойцов. - Я лейтенант Лапиков, командир взвода ОМОН. - Выполнять!
   - С огнем играешь, лейтенант, - прохрипел Прохоров, но приказ выполнил. Его люди тоже.
   Их быстро обыскали. Гости оказались вооруженными - у каждого было изъято по пистолету. Но в караульное помещение препроводить не успели - в вестибюль неожиданно ворвались еще пятеро людей с автоматами, в камуфляжной форме и в масках.
   - Все на пол. Быстро!
   Лапиков пытался схватить ФСБэшника, чтобы прикрыться им как щитом, но тот ловко вывернулся и метнулся к людям в масках. Конфликт достиг кульминации и грозил перейти в кровавое побоище. Никто не хотел складывать оружие. Казалось, что в образовавшейся тишине зазвенели натянутые как струны нервы.
   Внезапно на лестнице, ведущей на второй этаж, появился Чаусов в сопровождении двух экзальтированных девиц с неясным родом деятельности. Увидев кучу вооруженных людей, готовых открыть стрельбу, девицы вскрикнули и застыли как вкопанные. Журналист вздрогнул, но не потерял самообладания, но не потому что был чересчур храбр - просто он увидел как во двор детского садика влетели три микроавтобуса. Он предполагал, кто в них находится, и не ошибся. Спустя несколько секунд двор заполнился ОМОНовцами. Среди них находился Брагин.
   - Прекратите дуэль! - воскликнул воодушевленный журналист. - Прелагаю почетный мир.
   Прохоров заметил, что происходит перед входом, и мигнул одному из людей в масках. Тот обернулся через плечо, моментально оценил обстановку и проговорил хриплым голосом.
   - Оружие мы не сложим. Дайте нам уйти, иначе будет гора трупов. - Он мотнул головой. Его люди рассредоточились вдоль стен, держа на мушке охранников и Чаусова. - Связывайся со своим начальством, - сказал он Лапикову. Тот вставил в ухо телефон и, запросив капитана Артемова, доложил обстановку.
   - Придется выпускать, - предложил Артемов, покосившись на Брагина. Они стояли возле только что приехавших микроавтобусов. - Ты что по этому поводу скажешь?
   - Придется, - согласился Артем.
   - Они требуют вернуть им табельное оружие и документы. Будем отдавать?
   - Перебьются. Дай-ка я с ними поговорю. Как его там? Прохоров... - Брагин взял рацию. - Лапиков, дай мне поговорить с этим ФСБэшником. Так! Слушай, ты, Прохоров. Может быть, твою пипиську еще поссать сносить!? Вали отсюда, пока не передумали и не строй из себя героя. Сам в дерьмо влез. За пушками и документами потом придете, если захотите. Минуту на размышление, иначе начинаем операцию захвата. Смотри на будильник. И передай своим мартышкам, что как в "Фениксе" покрошим. - Брагин не был уверен, что в ресторане действовали птички из того же гнезда, но предполагал этот вариант.
   - Они согласны, - через несколько секунд раздался голос Лапикова. - Давайте обговаривать условия.
   Когда все закончилось, Брагин спросил Чаусова, как себя вел этот Прохоров, когда говорил с ним по рации.
   - Сначала хорохорился, - сказал наблюдательный журналист, - А потом между ним и человеком в камуфляже произошел какой-то спор, после чего они согласились на твои условия. Что-то ты сказал такое, что не понравилось камуфляжнику.
   "Все становится на свои места", - подумал Артем. -"В ресторане были те же самые, но... Прохоров здесь не при чем. Они не одно и то же и интересы у них совпали в одноразовом варианте. Любопытная картинка...".
   После проверки по своим каналам Баскаков сообщил Брагину, что удостоверения у сотрудников ФСБ оказались подлинными, а ордер на обыск липовый. По крайней мере, заместитель прокурора от него отказался, а там... кто его знает.
   - Этот Прохоров еще появится, - предположил Артем. - Куда он денется без табельного оружия и удостоверения.
  
   И еще одно трагическое событие произошло в ту неделю. Баскакову позвонила жена Ушомирского и сказала, что Мишу убили. Расстреляли возле подъезда его собственного дома. Она сама была в машине, но ее не тронули.
   Баскаков понял, что это не бандитские разборки, а удар направлен против него персонально. "Начинают обрубать источники финансирования".
   Предвыборная игра вступила в решающую фазу и перестала быть игрой. Она больше стала походить на бои местного масштаба.
  
   Глава шестая.
   Брагин пригласил Баскакова поужинать в ресторан и тот согласился, хотя предпочитал домашнюю пищу и вообще считал, что посещение подобных заведений - пустая трата времени, которого вечно не хватает. Но тут был особый случай. Баскаков достаточно изучил своего нового начальника службы безопасности и понимал, что тот не будет устраивать зряшные посиделки, хотя и не исключал вариант совмещения приятного с полезным. Отдав последние распоряжения, он запер кабинет и вышел на улицу в сопровождении шофера-телохранителя. Его звали Николай, так представил его Брагин, но он просил называть себя Коляном. "Привык. Все так зовут". Баскакову понравился молчаливый хозяйственный парень. С первой же поездки, когда тот открыл "бардачок" и показал на лежащий там вальтер.
   - На всякий случай, - единственное, что сказал он.
   - Да я и стрелять-то не умею! - посетовал Баскаков, глядя на пистолет как на шипящую змею. - Последний раз я стрелял в тире, когда к нам в городок приезжал какой-то балаган.
   - Надо учиться. Всякое бывает, - невозмутимо заметил Колян. - Научимся постепенно.
   - Он хоть зарегистрирован?
   - Да. На одного из наших.
   После этого разговора, стоило им выехать за город, Колян загонял машину в какой-нибудь перелесок и упорно тренировал Женю в стрельбе по банкам и бутылкам. Тот не возражал. Это его забавляло.
   - Нас всего двое? - поинтересовался Баскаков, когда Колян вырулил на проезжую часть.
   - Нет, сзади машина прикрытия, - невозмутимо пояснил телохранитель. - И ресторан полностью блокирован.
   Баскаков знал, что его охраняют, но никогда не интересовался, как это происходит. Лишь иногда, ради спортивного интереса, он пытался вычислить, кто этим занимается на текущий момент, и спрашивал у Коляна, так ли это. Сначала Женя угадывал почти всегда, но потом это стало происходить все реже и реже. Брагин не любил повторять собственных ошибок.
   - Шеф постоянно работает с личным составом, - пояснил Колян и Баскаков понял, что незримо от него, но в его интересах ведется большая кропотливая работа. "Этот Брагин - подарок судьбы", - подумал он.
   - А в какой ресторан мы едем? - спросил Баскаков и открыл "бардачок". Вальтер находился на месте.
   - В "Феникс". Туда, где замочили Колобка. Шеф забрал назад, что раньше принадлежало ему. - Колян покосился на своего пассажира, и тот понял смысл его взгляда.
   - Все мы подвержены ошибкам и просчетам. Главное, чтобы они не оказывались роковыми, - глубокомысленно заметил Женя. - Но главное, уметь их признавать и вовремя исправлять.
   К ресторану они подъехали, когда начало темнеть. Сзади к ним пристроился черный БМВ. Из него сразу же выскочили четверо охранников и расположились вокруг "Мерседеса" Баскакова, непрерывно шаря глазами по окрестностям.
   "Четко работают", - подумал Женя, вышел из машины и направился ко входу в ресторан. Его спину прикрывали двое.
   Брагин ждал Баскакова в отдельном кабинете, где был сервирован стол на двоих. Здесь же присутствовал официант и директор ресторана "Феникс" Никанорыч. Он лучезарно улыбался. И вовсе не из подхалимских потребностей. Никанорыч откровенно радовался возвращению Брагина, под чьей "крышей" он себя чувствовал уютно и спокойно.
   - Что будем пить? - поинтересовался Артем, когда они остались вдвоем.
   - Естественно водку, - усмехнулся Баскаков. - В нашем городке мужчины потребляли только водку, не считая пива, и мне с детства внушали мысль, что это единственный напиток, достойный внимания. Мой отчим, дядя Коля, говорил, что его с воды тошнит. Это генетическое.
   Когда они утолили первый голод, Баскаков спросил, внимательно глядя на своего шефа безопасности.
   - Если нам нужно что-либо обсудить, то почему здесь?
   - Утечка информации. Кто-то из твоих ближайших сотрудников стучит, - пояснил Брагин, накалывая на вилку маринованный гриб. - Или другое... Колобок, нападение на Чаусова, убийство Ушомирского... Но это ладно. А вот сгорел склад с агитационными материалами, избили агитаторов, которых ты послал на съезд аграриев. Они так туда и не добрались - попали в больницу. Это уже система. - Брагин перечисли еще ряд подобных инцидентов. - Такие вещи делаются по наводке, Евгений. Я специалист по силовым акциям, а не по шпионским штукам, но не исключено, что тебя слушают. Знаешь про "жучки"?
   - Более чем кто-либо, - усмехнулся Баскаков, вспомнив сауну Гриши Ровного. Кстати, Гриша при поддержке Баскакова здорово развернулся, открыл еще несколько банных заведений, оснащенных барами, бильярдными, доступными девушкам и конечно подглядывающей и подслушивающей аппаратурой. Женя до сих пор пользовался полученной таким способом информацией для компрометации неугодных ему личностей. - "Сапожник без сапог", - подумал он. - "Как же я упустил, что против меня могут применить то же самое". - Завтра же у тебя будут специалисты, которые проверят то, что ты считаешь нужным. Давай еще по одной. - Баскаков наполнил стопки.
   - Мне этого мало, - проговорил Артем, не притрагиваясь к выпивке. - Я сам хочу получать информацию от наших конкурентов путем подглядывания и подслушивания.
   - Ну, эти же ребята обеспечат тебя всем необходимым и все наладят. Проверенный вариант. Только как ты собираешься слушать, допустим, Лодыгина или националиста Уварова. У тебя что, есть доступ в их кабинеты?
   - Это мои проблемы, - улыбнулся Артем. - Есть у меня в команде один умелец, специалист по жукам.
   Брагин рассказал Баскакову, каким способом они вытаскивали из Крестов Батона, при этом Баскаков долго и до слез смеялся.
   - А ведь действительно, в каждом кабинете есть сортир с унитазом. Только что ты там будешь подслушивать. У-ха-ха! - Баскаков вновь разразился хохотом.
   - Разберемся постепенно. - Артем нажал скрытую кнопку и в кабинете тут же возник официант. - Подавайте горячее. Сначала запеченную осетрину. - Он вспомнил брата, с которым они как-то вкушали это блюдо. "Гера, как он там?".
   - С делами у нас все? - поинтересовался раскрасневшийся от еды и выпивки Баскаков.
   - Не совсем. - Брагин ненадолго замолчал, собираясь с мыслями, а потом неожиданно изрек. - Пора войну начинать. Как говорил мой ротный, принимать адекватные меры.
   - Какую еще войну? - не понял Баскаков.
   - Боевые действия в городских условиях в виде специальных операций. Иначе нас всех отстреляют! К этому идет. Что же нам остается делать? Правильно. Наносить упреждающие удары. Чтобы боялись и не борзели. - Брагин опять взял маринованный гриб. - Хорошие здесь грибы. И где их только Никанорыч достает! Ловкач!
   - Подожди, Артем. Ты хочешь сказать, что собираешься физически уничтожать моих конкурентов!? Но это же... - Баскаков поперхнулся осетриной и закашлялся, - это же нонсенс. По твоему разумению все выборы можно свести к одному: убить конкурентов и одержать победу...
   - Врагов, Евгений, врагов... Конкуренты не подлят и соблюдают правила игры. А враги играют вне всяких правил, да еще норовят тебя замочить. Колобок, Ушомирский... А потом Баскаков и Завьялов. Вот и сказочке конец. Я же отвечаю за безопасность операции под названием "Выборы в мэры господина Завьялова". Так вот... Самое безопасное на сегодняшний день, это грохнуть двух-трех их людей. Не обязательно Лодыгина. Да, именно от него все исходит. Вернее от его помощника Шатрова. Это пока недостоверно, но я выясню до конца. А когда выясню, то грохну самого Шатрова и еще пару их финансистов. И не просто так, а организую так называемое громкое убийство. Демонстративно и с морем крови. Они испугаются и поймут, что если у нас будет один труп, то они в ответ получат пару-тройку своих. В чем я не прав? Да ты пей водку-то, расслабляйся. На меня не смотри - мне еще кое-какие дела нужно сегодня сделать, а ты уже закончил. - Голос Брагина звучал неторопливо и даже несколько вяловато, как будто он рассуждал о пустяках для поддержания светской беседы.
   - Правила выборной компании регламентируются законом. Его конечно везде и всячески нарушают, в том числе и мы, но ведь есть какие-то рамки. Кто-то за них выходит, но не можем же мы уподобляться этим беспредельщикам. У нас все-таки государство, а не первобытное стадо. И даже там вождем становятся после честного поединка. Если начнется большая стрельба, то просто отменят выборы и введут прямое президентское правление. Нет, Артем. Этого нельзя делать. Ищи другие способы защиты. - Баскаков опрокинул в себя стопку и поморщился. - Водка какая-то крепкая. Что за сорт?
   -"Мадам Валевская". Сорокапятиградусная. - Артем взял бутылку и начал внимательно разглядывать этикетку. - Предприятие существует с тысяча восемьсот тридцать восьмого года. Адрес, телефон... - Он поднял взгляд на Баскакова. - Мне доложила братва из охраны Завьялова, что их постоянно и демонстративно преследуют несколько машин. Никаких действий не принимают, но психологически давят. Хотя все до поры до времени - могут и предпринять. Завьялов нервничает, боится выезжать за город. Уже сорвались две встречи с избирателями. Бог с ними, с политическими убийствами, но этим я устрою засаду на пересеченной местности. По подобным штучкам у меня были хорошие учителя - чеченские боевики. Разносили наши колонны бронетехники в ошметки, пока не научили уму разуму. Вот и мы поучим.
   Когда они поздно вечером вышли на улицу, в воздухе витал запах зацветающей черемухи и пели соловьи. Все шло хорошо. У Завьялова были самые высокие рейтинги. До выборов осталось совсем немного времени. Но как пройти этот оставшийся путь, чтобы не провалиться в расставленную кем-то ловушку или не взлететь в небеса, где не выбирают в мэры.
  
   На следующий день вызванные Баскаковым специалисты обнаружили в его кабинете три "жучка". Судя по способу закладки, они были вмонтированы во время отделки помещения.
   - Уже два месяца слушают, - хмуро констатировал сей печальный факт Баскаков. - И где искать виновников!? Снимайте их к чертовой бабушке!
   - Подождите. - Присутствующий тут же Брагин жестом остановил спецов. - Пускай все остается на своих местах. Будем подбрасывать врагам всякую дезу или что захотим. У вас есть аппаратура, ставящая помехи?
   - Существуют разные "глушилки", - пожал плечами мужчина неопределенного возраста, известный Баскакову еще по первой сауне. Он открыл дипломат и вынул два каких-то приборчика. - Вот этот искажает звук настолько, что практически невозможно ничего разобрать. Вроде бы все работает, а толку никакого. Для того, чтобы вводить в заблуждение. А этот давит полностью. - Мужчина подкинул на руке электронный блок с двумя кнопками. - Но это самое простое. Сейчас у нас имеется экспериментальный образец, который делает помехи в соответствии с заданной программой: то искажает, то совсем звук отрубает, включается и выключается в заданное время, подсовывает вместо реального разговора магнитофонную запись... Ну, там еще много всяких наворотов... Зовут его УШУ "Хамелеон", то есть универсальная шумовая установка "Хамелеон". Прошу любить и жаловать.
   - Ставьте этот "Хамелеон", - нетерпеливо проговорил Баскаков.
   - Он немалых денег стоит, - пояснил спец и назвал сумму с несколькими нулями.
   - Годится. - Баскаков утвердительно кивнул. - У вас он с собой?
   - Захватили на всякий случай, - проговорил мужик бесцветным голосом, но в глазах у него засветились искры радости - наметился крупный заработок. - Валентин, достань аппарат и инструкцию по эксплуатации.
   Названный Валентином извлек на свет пульт с рядом кнопок и индикаторов. Следом появилось еще несколько электронных блоков неясного назначения и несколько листов бумаги, отпечатанных на принтере.
   - Устанавливайте прямо сейчас. Оплата наличными по завершению, - предложил Баскаков и, немного подумав, добавил. - Но это еще не все. Я хочу вас привлечь на постоянную работу. Тут есть одна проблема. Мне необходимо слушать моих конкурентов так же, как они меня. Об оплате договоримся. Не в первый раз. Слушать придется с улицы. Ну, как?
   - Нужна будет передвижная установка, - задумчиво проговорил спец. - Она монтируется в обыкновенном рафике...
   - Рафик я вам дам. Аппаратура за вами. Сколько времени уйдет на монтаж оборудования?
   - Дня два-три. Только ведь есть еще одна сложность, - мужчина начал массировать подбородок, как будто проверял его на предмет небритости. - Как установить "жучки"?
   - Это согласуете с моим шефом безопасности, - Баскаков кивнул в сторону Брагина. - Знакомьтесь. Отныне все вопросы будете решать с ним.
   Когда все закончилось, и они остались вдвоем, Брагин предложил.
   - Послушай-ка, Евгений. Я хочу разобраться с собачками, которые ездят на машинах за Завьяловым. - Он с недоверием посмотрел на мигающий пульт "Хамелеона". - А эта штука точно работает? А то я сейчас наговорю...
   - До сих пор не подводили, - успокоил Артема Баскаков. - Давай, выкладывай свои озарения.
   - В течение завтрашнего дня несколько раз дай информацию в открытом режиме о послезавтрашнем маршруте Завьялова. И подчеркни, что он поедет на одной машине с малой охраной. Мол, бояться нечего.
   - Что ты задумал? - осторожно поинтересовался Баскаков.
   - Да так... - Артем неопределенно махнул рукой. - Засада на дороге. Обычное дело.
  
   Утром Завьялову позвонил Брагин, чему кандидат в мэры был сильно удивлен. Шеф безопасности обеспечивал его охрану, иногда они встречались на совещаниях у Баскакова, но чтоб позвонить домой... Это случилось впервые.
   - Марлен Кирикович. Для обеспечения Вашей безопасности нам придется отнять у Вас два часа времени, - раздался в трубке спокойный голос Артема.
   - Что я должен делать? - Завьялов в подобных случаях слушался беспрекословно. Он очень дорожил своей жизнью.
   - Ничего особенного. Проехаться по указанному мной маршруту и вернуться обратно. Это займет часа два. Машина уже Вас ждет. Выходите.
   Спустившись вниз, Завьялов обнаружил на переднем сиденье своего "Мерседеса" Брагина.
   - Вы со мной? - Он встревожился присутствием шефа безопасности. "Что это могло бы значить?".
   - Проветрюсь немного. Посмотрю, что за гуси-лебеди за вами летают. Садитесь и не о чем не беспокойтесь, - увещевал Завьялова Брагин, но глаза его были пусты. Мыслями он находился в совершенно другом месте.
   Машины неизвестных прицепились к ним на выезде из города. Их было три и все марки "Ауди". Они то приближались, то отдалялись, но пока не обгоняли. Своими действиями автомобили напоминали борзых собак, загоняющих зверя. "Значит, знали, что мы сюда поедем", - отметил про себя Артем. "Сработала моя задумка. Ну, дай Бог вам здоровья!".
   Когда заехали километров пять за черту города, Брагин встрепенулся и сказал водителю.
   - Вон за той горкой поворот. Сейчас езжай медленнее, а сразу после него врубай на всю катушку. Через полкилометра свернешь влево - там есть съезд в кусты. Вперед!
   Подъехали к повороту. Справа от дороги виднелась глубокая канава, заполненная талой водой, а слева был крутой склон, переходящий в глинистый обрыв с оползнями. Увидев валяющуюся на обочине большую консервную банку из под селедки, Артем ехидно усмехнулся и подал знак шоферу. "Давай!". Консервная банка была условным сигналом, что все готово.
   Машина рванула что было мочи, тем самым оторвавшись на несколько десятков метров от преследователей, а буквально через пару секунд раздался глухой взрыв и дорогу сзади заволокло густыми клубами дыма. Видимость для водителей нулевая. Первая преследующая машина дезориентировалась, пропустила поворот и улетела в канаву. Ее передняя часть оказалась погруженной в воду до "дворников". Сидящие в ней, отчаянно матерясь, с трудом выбрались через задние дверцы и попали в дымовое облако. Раздались кашель и отрывистая ругань.
   Брагин, увидев идущий им навстречу военный "Урал", сказал водителю.
   - Ты делай, что я сказал, а меня выпусти.
   Он выскочил на проезжую часть, сел в притормозивший грузовик и поехал в сторону дыма.
   Вторая "Ауди" успела остановиться, но из нее побоялись выходить, а третья, еще не успевшая въехать в дымовую завесу, хотела дать задний ход, но дорогу ей преградил невесть откуда взявшийся еще один "Урал", встал поперек и намертво заткнул проезжую часть. Из нее начали выскакивать люди в камуфляже, но застрекотавшая с высотки автоматная очередь в момент уложила их на землю. Машина осела - стреляли по колесам. А когда дым слегка рассеялся, обездвижили и вторую "Ауди".
   Спереди подъехал первый "Урал" и группа людей с автотранспортом оказалась заблокированной со всех сторон. Бежать было некуда, а предупреждающие автоматные очереди не давали возможность поднять голову. Стреляли с высотки и с "Уралов". Преследователи очутились в огненном кольце.
   - Слушайте сюда, - внезапно раздался голос Брагина, усиленный и искаженный мегафоном. - Оружие выбросить впереди себя. Кто не выбросит, получит пулю в башку. Считаю до трех. Раз, два, три.
   Рискнувших не выполнить приказ не нашлось, и на дорогу полетели разномастные стволы. Их собрали в спортивную сумку двое парней в кожаных куртках, спустившиеся с высотки.
   - Теперь раздевайтесь до трусов. Вам такую форму носить еще рано, хорьки! Всю одежду сложите в машины. Быстро!
   Вновь зазвучавшие автоматные очереди призывали к подчинению и через несколько минут посреди проезжей части ежились полтора десятка полуголых мужиков.
   - Отлично! - Мегафонный голос давил на уши и угнетал волю. - Старший ко мне. Остальные - марш-бросок по пересеченной местности. Через канаву и вон до того леска. Даю пятнадцать секунд. Через пятнадцать секунд открываем огонь. Кто не спрятался - я не виноват. Только не гоните туфту! Где старший? Иди сюда. Остальные вперед марш!
   Толпа, разбрызгивая грязную воду, ринулась через канаву и вскоре скрылась из виду. Вслед им, для острастки дали несколько очередей поверх голов. К "Уралу" подошел понурый мужчина в белых трусах и тельняшке. Его трясло то ли от холода, то ли от волнения.
   Из грузовика вылез Брагин. Тут же подбежали еще двое. Артем не торопясь подошел к бывшему преследователю. Тот переминался с ноги на ногу, исподлобья глядя на Артема.
   - Ну что уставился! Жить хочешь? - спросил его Брагин.
   - А кто не хочет! - сквозь зубы процедил пленник.
   - Хорошо. Сейчас ты мне ответишь на два вопроса и либо останешься здесь в качестве трупака, либо уйдешь за своими. У меня рука не дрогнет. Веришь?
   - Верю, - угрюмо проговорил пленник. По манере поведения, по неуловимым интонациям голоса он понял, что перед ним не дилетант и убьет его не поморщась.
   - Где раньше служил? - последовал вопрос.
   - Спецназ ФСБ!
   - Понятно. Кому теперь служишь? Фамилию!
   - Шатрову.
   - Ладно, иди. Я тебя еще в "Фениксе" приметил, когда вы там бултыхались. Форму я б тебе вернул, да перед своими тебе неудобно будет. Так дойдешь - не помрешь. Давай!
   "Он такой же как я, только служит другому хозяину", - с грустью подумал Артем, глядя вслед убегающему спецназовцу. "Впрочем, теперь я точно знаю, кто против нас играет. Грохнуть бы тебя, Шатров, и закрыть проблему. Посмотрим".
   Через двадцать минут дорога была пуста. Лишь на обочине догорали три автомобиля марки "Ауди". Возобновился поток машин, который перекрыли в обе стороны ГАИшники, нанятые Баскаковым. И ничего более. Лишь в одной из вечерних газет появилась информация в рубрике "Питерские курьезы", где описывалось, как в трамвае ехала группа мужчин в одном исподнем. "То ли спортивные фанаты, то ли просто перепились, а у них одежду сфиндюлили".
  
   Глава седьмая.
   Брагин ждал этого звонка, поэтому, когда в трубке раздался напряженный голос, он сразу понял, кто это говорит.
   - Позовите Брагина, если Вас не затруднит.
   - Слушаю тебя, Прохоров, - мгновенно отреагировал Артем. - Что скажешь?
   - Мы сможем договориться насчет моих документов и пистолета? У меня проблемы, - В голосе отчетливо звучали просительные интонации.
   - Наверное, сможем. Приезжай в пресс-центр. Там и обсудим этот вопрос. - Все, что было отобрано у капитана, находилось в сейфе у Чаусова.
   Разговор происходил в кабинете начальника информационной службы, любезно им предоставленном. Сам он проводил очередное совещание по ведению информационных войн в предвыборных условиях. Брагин заранее все продумал и не считал нужным тратить время на всяческие прелюдии. Он, после разговора с Головко, отбросил фантастические идеи о проникновении электронных жуков в штаб-квартиры различных партий и посчитал, что у сотрудника ФСБ это получится лучше.
   - Я не сомневаюсь, что ты работаешь на Шатрова и наверняка к нему вхож. Нужно поставить пару "жучков" в его кабинет и приколоть эту булавочку на пиджак, который он обычно носит. - Брагин выдернул из воротника нечто, действительно напоминающее булавку, и продемонстрировал ее Прохорову. - Что это за штука и зачем она нужна, объяснять не нужно?
   - Не нужно, - буркнул капитан. - Срок исполнения? - Деваться ему было некуда. Грозили огромные неприятности по службе.
   - И не только Шатрову, а еще в пяток мест. Я скажу куда. Как это прокрутить - сам сообразишь. Меняю свои проблемы на твои. Как сделаешь, так и получишь, что тебе причитается. И вообще, капитан, служи своей конторе, а не таким хорькам, как этот Шатров, - не удержался от нравоучения Брагин.
   - Я подумаю об этом. - Прохоров поморщился. - А ты кому служишь? Такому же.
   - Я уволился из вооруженных сил в отличие от тебя, - парировал выпад Артем. - Ладно, все это гнилые базары. Сделаешь, позвонишь, и разойдемся красиво.
   Прохоров выполнил задание в течение трех дней. Офисы основных кандидатов в мэры оказались под контролем службы Брагина. Все разговоры записывались, расшифровывались и вскоре это дало результат.
  
   Вера недолго отдыхала после рождения сына. Фильм "Читая Гоголя", снятый Романовым, имел бешеный успех. В персонажах легко узнавались политические деятели Санкт- Петербурга и люди смеялись, когда те выступали на митингах с серьезными и напыщенными речами. Баскаков достиг своего, сделав конкурентов в глазах избирателей смешными и жалкими. На Романова пытались подавать в суд, но тщетно. Судьи, сами, едва сдерживаясь от смеха на процессах, выносили вердикт, что, мол, чье-то субъективное мнение не может являться доказательством умышленного оскорбления.
   Вера не была задействована в этом фильме и рвалась в бой, тем более что Романову посыпались предложения от политиков снять что-нибудь в этом же духе. Баскаков, видя метания жены, выписал из Городка няню по рекомендации дяди Коли, и Вера впряглась в работу как ломовая лошадь, уходя рано утром и, появляясь, домой только поздно вечером. Романов ставил спектакль в одном из театров и предложил ей заглавную роль.
   Няню звали Маша. Она была Вериного возраста, не замужем и бесплодна, поэтому ходила за Баскаковским ребенком, как за своим собственным.
   В этот вечер Вера вернулась домой не очень поздно, а когда вошла, то сразу почуяла что-то неладное. В глазах всегда спокойной Маши плавал страх.
   - Что случилось? - спросила Вера.
   - Звонил какой-то тип с кавказским акцентом. Тебя спрашивал. Сказал, что вечером перезвонит, - скороговоркой ответила няня, нервно теребя фартук.
   - Кавказский акцент ни о чем еще не говорит. Мало ли в Питере выходцев с Кавказа. - Вера немного успокоилась.
   - Голос у него какой-то угрожающий, как будто замыслил что нехорошее. Я дура, да? - Маша смутилась и опустила глаза, чувствуя себя виноватой. Веру умиляли подобные высказывания женщины, они окунали ее в далекое детство.
   - Не совсем, - усмехнулась Вера. - Женя звонил?
   - Да. Приедет поздно. Они где-то за городом.
   После ужина запиликал телефон. Вера спокойно взяла трубку. Она уже успела забыть о страхах няни.
   - Это Вера, да? - Голос говорившего действительно звучал странно: хрипло и с каким-то наглым напором. - Слушай меня, сучка. Передай своему кобелю, чтоб поубавил пыл. Пускай отвянет от Завьялова. Иначе мы тебе и твоему щенку головки поотрываем и пришлем ему в зажаренном виде. Все поняла!?
   - Кто это говорит!? - вскричала ошеломленная Вера.
   - Ты передай, передай... - В трубки раздались гудки отбоя.
   Когда приехал Баскаков, Вера прямо с порога рассказала ему о странном и страшном звонке.
   - Не беспокойся. Мне каждый день подобные типы звонят. Обычные предвыборные трюки. Я тоже сначала хотел использовать нечто подобное, но потом решил, что это дешево и малоэффективно.
   Баскаков прошел в комнату и включил телевизор. Передавали ночные новости. Но что-то не смотрелось. Терзала игла тревоги. "А вдруг они не шутят!?".
   Женя не выдержал и позвонил Брагину. Артем после некоторых раздумий сказал.
   - Если они всерьез угрожают, то не твоей семье, а тебе лично. Иначе Вера с пацаном давно бы сидели в заложниках, а тебя бы шантажировали по полной программе. До утра никуда не высовывайтесь. В семь часов я приеду и... разберемся постепенно. До завтра.
   Но утром ситуация еще более усугубилась. Оставив в квартире Баскакова охрану, Артем поехал вместе с ним в офис, а когда они зашли в кабинет, выложил на стол два листа бумаги с напечатанным текстом.
   - Однако, Евгений, тебя хотят замочить. Не знаю, что это за казбеки звонили Вере, но здесь все серьезней. Читай. Это расшифровка разговора Шатрова с неизвестным. Похоже, что говорили в какой-то машине. Судя по шумам.
  
   Шатров: Итак, пятьдесят тысяч баксов. Согласны?
   Неизвестный: Сумма конечно хорошая. Но ведь этого пассажира хорошо охраняют. К нему близко не подберешься, в упор его не застрелишь. А кто рискнет, тот стопроцентный мертвяк. У него в шефах безопасности некто Брагин ходит. Еще тот тип. Это ведь он нашу команду на дороге разогнал. А среди киллеров самоубийц не бывает. Они очень хотят жить, даже больше, чем обыкновенные граждане, ибо ходят близко к смерти. Кстати, ты сам не боишься, что тебя на кукан за Баскакова посадят?
   Шатров: Поэтому я и предлагаю пятьдесят штук. Кое-кого можно и за пятьсот зеленых грохнуть. А если убрать Баскакова, то Завьялов провалится на выборах. Он - дрессированная мартышка и не более того. Лодыгин будет мэром, и разберемся, что почем и кто в этой жизни больше стоит.
   Неизвестный: Баскаков - известная личность и с ментовкой крепко повязан. Такой шухер поднимется... Будут рыть до конца. Придется самого киллера убирать, чтоб на нас не вывел. А Баскакова нужно мочить с расстояния, из оптики. Здесь отморозка не наймешь, здесь нужен профессионал. А он прекрасно осознает, на что идет и вряд ли согласится умереть в расцвете сил.
   Шатров: Так что ты предлагаешь?
   Неизвестный: Семьдесят пять тысяч, и я приведу исполнителя. Он живет в Чехии и работает втемную, то есть не знает заказчика, так же как и заказчик не знает его. Я сам ни разу не видел этого типа, но знаю, как с ним связываться. Пошлешь сообщение по ИНТЕРНЕТ, адрес я дам, а потом он тебе сам позвонит. Переведешь деньги на указанный им счет, он сделает дело и опять отвалит в свою Чехию.
   Шатров: А не кинет?
   Неизвестный: Исключено. Он на этом деле миллионы сделал и печется о своей репутации. Берется только за эксклюзивные заказы и за крупные бабки. Ну, так как?
   Шатров: Согласен. Давай реквизиты.
  
   Баскаков несколько раз прочитал текст и посмотрел на Брагина. В его глазах испуга не было, а лишь чрезмерное удивление. Он еще не осознал надвигающуюся на него смертельную опасность.
   - Ты думаешь, что это серьезно?
   - Думаю, что да. Говорил тебе, что надо убрать Шатрова - хлопот было бы меньше. А теперь поздно. Заказ, скорее всего уже сделан и от этого хорька сейчас ничего не зависит. - Говоря все это, Брагин вынул десантный нож и начал подрезать им ногти. Казалось, что его абсолютно не волнует возникшая проблема.
   - И что же теперь!? - До Баскакова начал постепенно доходить смысл происходящего. Голос его задрожал.
   - Отлавливать снайпера на живца, то есть на тебя. А там как получится: или он тебя, или я его. - Артем прекратил заниматься собственными ногтями и убрал нож. - А как ты думал!? Если снайпером серьезно не заниматься, то, в конце концов, он тебя грохнет. Это уж точно. Они умеют выжидать. Отныне я буду ездить вместе с тобой и только по одному маршруту: дом контора. Чтоб не распыляться. Все возможные точки, откуда тебя удобно срезать, я заранее пойму и будем работать. Кроме меня тебе мало кто сможет помочь. Я этих снайперов в Чечне штук двадцать сделал, даже двадцать два, если точно. У меня нюх на них как у собаки на дичь.
   С этого дня Брагин начал ездить в машине с Баскаковым. Он располагался на заднем сиденье один и не выпускал из рук полевого бинокля, регулярно осматривая окрестности. Особенно в местах стоянки. Их постоянно сопровождали два автомобиля с охранниками, вооруженными до зубов. Так продолжалось до вечера третьего дня. А потом произошло вот что.
   Подъехав к дому Баскакова, машина остановилась на обычном месте, недалеко от подъезда, и Брагин сразу же приник к биноклю. Так происходило постоянно: сначала Брагин внимательно осматривал окрестные дома, потом выходили охранники из машин сопровождения, а следом вылезал Баскаков и шагал к дому под их прикрытием.
   Поводив биноклем по сторонам, Артем внезапно напрягся и застыл.
   - Оптика посверкивает вон с того чердака. Похоже, что я его вычислил. - Его ноздри хищно раздувались. - Не вздумай включить "дворники", - жестко приказал он водителю. Движение "дворников" являлось знаком для охраны, мол, можно выходить. Баскаков обернулся
   - Снайпер!?
   - Снайпер не снайпер, но надо проверить. Раньше там никакой оптики не было, а место для стрельбы удобное. Сиди и не высовывайся, пока я не вернусь. Но это не все. Он может не дождаться, пока ты выйдешь, и начнет стрелять по машине. Если я не успею до него добраться, а он выстрелит, но промахнется, то нужно ему будет пустить пыль в глаза. Иначе он будет стрелять еще и еще. И ты тоже слушай. - Брагин толкнул в плечо Коляна, сидевшего на водительском сиденье, и тот повернулся весь во внимании. - Ну, так вот. Если снайпер промахнется, то ты, Женя, упадешь на сиденье. Снайпер в оптику это увидит. А ты... - Брагин перевел взгляд на Коляна. - Выскочишь из машины и по мобильному телефону вызовешь скорую помощь. Натурально вызовешь. Скажешь, что твоему шефу плохо стало. Пускай приезжают. И чтоб это всем понятно было. И суетись больше: бегай, хватайся за голову, короче, разыгрывай растерянность. И охране скажи, чтобы тоже бегали. Только не переиграйте. И ждите меня. Все. Я пошел.
   Брагин медленно открыл дверцу, змеей выполз из машины на асфальт и быстрой тенью метнулся к зеленеющим кустам. Под их прикрытием он ушел из зоны обзора снайпера и направился к нужному дому.
   Люк на чердак оказался незапертым. Артем пытался его аккуратно приподнять, но понял, что тот придавлен чем-то сверху. "Предусмотрительный гад! Здесь не пройдешь - надо что-то другое. На крыше должны быть слуховые окна. Они, как правило, выбиты. Надо пробовать".
   Брагин вышел из подъезда и обнаружил в торце дома пожарную лестницу. До ее первой ступеньки было метра два с половиной. "Досягаемо". Артем, подпрыгнув, зацепился за первую ступеньку и рывком поднялся на лестницу.
   Осторожно пройдя по шиферной крыше, он осторожно заглянул в слуховое окно. Оно на самом деле оказалось без стекол. Привыкнув к полумраку, Брагин заметил человеческую фигуру с противоположной стороны чердака. Снайпер сидел на тюке стекловаты, приникнув к оптическому прицелу. Он был готов к стрельбе.
   "Удобно устроился, с комфортом", - зло подумал Брагин. - "Сейчас мы тебя будем делать".
   Он сгруппировался и, рыбкой влетев в окно, сделал кувырок вперед и вскочил на ноги. Снайпер дернулся от неожиданного шума, резко повернул голову и сначала увидел наставленное на него дуло пистолета, а потом и его хозяина.
   - Не шуми, - тихо сказал тот. - Нам только стрельбы не хватало. Иди сюда - договоримся. Бабками поделишься, и все будет нормально. Только не мельтеши, а то придется в тебя стрелять. А это громко - люди прибегут, милиция. У меня ведь пушка без глушителя. Ну, чего сидишь, иди сюда, дай хоть на тебя посмотрю. Давай, не тяни. - Голос звучал спокойно и одновременно завораживал, убаюкивал. - Если ты сделаешь два шага вперед, то я отложу пистолет и поговорим как мужчина с мужчиной.
   Снайпер встал и сделал два шага по направлению к Брагину. Мышцы на его лице свело от напряжения, и оно напоминало гипсовую посмертную маску. Брагин положил пистолет на землю.
   - Ну вот, можешь не бояться. Подходи поближе. Так сколько тебе заплатили за Баскакова?
   - Пятьдесят тысяч, - процедил незнакомец и, сделав еще несколько шагов вперед, оказался в полутора метрах перед Брагиным. Неуловимой змеей мелькнула рука, и в солнечное сплетение снайперу вонзился десантный нож. По самую рукоятку. Незнакомец удивленно раскрыл глаза, всхлипнул и начал медленно валиться на пол, приняв мгновенную смерть.
   - Завещание хоть успел написать?
   Это были последние слова, которые элитный киллер услышал в своей греховной жизни. А потом наступила темнота.
   Брагин вынул носовой платок, обтер нож и сунул его в карман вместе с платком. Потом подошел к мертвому снайперу. Тот лежал на боку, поджав ноги к животу. Как будто спал. Артем ногой повернул его лицо к себе. Это был мужчина лет тридцати с правильными чертами. Его глаза были широко открыты.
   "Не повезло тебе, парень", - подумал Артем. - "Без прикрытия работал - вот я к тебе со спины и зашел. Жадный ты наверное, деньгами не хотел делиться - а жадность фраера и сгубила. Наверное, считал себя недосягаемым, мол, ты любого можешь, а тебя никто. Нюх потерял, осторожность. Зажрался. А ведь все досягаемы, все смертны...".
   Внезапно Брагин заметил отлетевшую в сторону снайперскую винтовку. Он поднял ее и внимательно осмотрел. "Хорошая машина! Я такой раньше и не видел". Артем передернул затвором и посмотрел в прицел. "Хорошая машина". Потом, немного постояв, он подошел к слуховому окну, где ранее сидел снайпер. Там было сооружено что-то вроде настила для удобства стрельбы: на два тюка стекловаты положен кусок рубероида. Брагин забрался на этот своеобразный насест и выглянул в окно. Место было действительно выбрано удачно - площадка возле дома просматривалась отлично. Брагин поймал в прицел заднее окно их машины. Там сначала никого не наблюдалось, но потом появился силуэт головы Баскакова. "В принципе можно было стрелять, хотя видно плоховато. Он ждал пока объект не вылезет из машины, чтобы действовать наверняка", - подумал Брагин о снайпере. Потом он совместил перекрестие прицела с головой Баскакова и плавно нажал спусковой крючок. Прозвучал глухой хлопок выстрела.
  
   Шатров не числился ни на какой должности у Лодыгина, а просто существовал как данность. Внешне он ничем не выделялся: среднего роста, сухощавый, лысоватый, но на всех, кто его знал по делам, он наводил животный страх. Шатров был беспощаден к своим оппонентам и подавлял их всеми возможными способами вплоть до физического уничтожения. Когда-то он служил в КГБ, но попал в какую-то темную историю и получил пять лет, которые отбыл в лагере для работников спецслужб. Отсидев срок, он вышел на свободу и попал в другой мир, где не было ни СССР, ни КПСС и даже КГБ назвали по-другому. В органы путь ему был закрыт, а бизнесом он заниматься не собирался. Поболтавшись без дела и присмотревшись к происходящему, он понял, где может найти себе применение, и сам вышел на Лодыгина. Вскоре он стал его правой рукой и выполнял всю грязную работу, без которой не может существовать ни один политик.
   Шатров быстро разобрался, кто есть кто в предвыборной борьбе. Он понимал, что без Баскакова кандидат в мэры Завьялов - пустое место. Но, не справившись с таким серьезным противником как Баскаков обычными методами, он решил его устранить физически. "Это самый эффективный ход", - уговаривал он сам себя. А потом нанял элитного киллера. Для оперативного получения достоверной информации Шатров поставил наблюдателя на месте предполагаемого убийства и в настоящий момент, сидя на конспиративной квартире, ждал от него доклада.
   Когда зазвонил телефон, он резко снял трубку, подумав при этом, "ну наконец-то". Кроме наблюдателя сюда позвонить никто не мог.
   - Все сделано как надо, - раздался голос в трубке. - Он его пришил прямо в машине. Такая дыра в стекле! Шофер выскочил оттуда как ошпаренный и сразу же начал названивать по мобильнику. Оказывается, что он вызывал "Скорую помощь". Она и подъехала минут через пять. Но бесполезно. Баскакова тащили в застегнутом мешке - значит труп. А кровищи-то, кровищи... Башка как кусок мяса.
   - Был ли там Брагин? - последовал вопрос.
   - Был, был... Тоже вертелся как волчок вокруг носилок с мертвецом. А толку-то...
   - Все. Уходи оттуда и сразу же ко мне. Доложишь подробнее, - сказал Шатров и положил трубку.
   "Конец котенку - больше гадить не будет", - подумал он, облегченно вздохнув. Потом подошел к бару, вынул початую бутылку коньяка и сделал два больших глотка прямо из горлышка.
  
   До машины с Баскаковым оставалось метров двадцать, когда подъехала карета "Скорой помощи". Она взвизгнула тормозами, резко развернулась и остановилась неподалеку. Из нее выскочили трое в зеленых комбинезонах и с носилками. Их встретил Колян и начал что-то говорить, размахивая руками. Брагин в несколько прыжков преодолел расстояние до них и, спросив, кто старший, отозвал его в сторону.
   - Пострадавший жив и с ним все в порядке, - тихо проговорил он.
   - Но зачем же вы тогда... - начал врач, но Брагин не дал ему закончить фразу.
   - Смотрите! - Он показал на заднее стекло своего автомобиля, где зияло пулевое отверстие с растекающимися от него во все стороны мелкими трещинками. - На него покушались. Это правая рука кандидата мэры Санкт-Петербурга Завьялова Баскаков. Его надо вывезти. Могут еще раз стрельнуть и не промахнуться. Тогда вы уже не понадобитесь. Запакуйте его как труп и погрузите в машину, а потом разберемся.
   Врач посмотрел на дыру в стекле и молча кивнул. Потом он вернулся к своим санитарам и что-то им сказал. Буквально через минуту в руках одного из них появился полиэтиленовый мешок с молнией.
   Брагин открыл дверцу и тихо сказал Баскакову, лежащему на заднем сиденье.
   - Сейчас тебя будут выносить. Не шевелись. Притворись мертвым. Ты меня слышишь, Женя?
   - Слышу, слышу, - раздался хрипловатый голос. - Не урони только.
   Брагин быстро сунул руку в карман и, вытащив оттуда тюбик, выдавил из него на ладонь какую-то густую жидкость и мазнул по лицу Баскакова.
   Когда того стали выносить, врач непроизвольно дернулся - голова и лицо пострадавшего были залиты кровью.
   - Это краска, - успокоил его Брагин. - Для большей достоверности. - На губах его играла злая усмешка.
   Тело Баскакова сунули в полиэтиленовый мешок, положили на носилки и Артем самолично застегнул молнию на мешке до упора. "Спи спокойно, дорогой товарищ". Носилки задвинули в машину скорой помощи, а следом туда забрались один из санитаров и Брагин.
   - Езжайте в офис, - крикнул он Коляну.
   Вскоре "Скорая помощь" уехала, а следом за ней покинула двор кавалькада машин Баскакова.
   Полуразложившийся труп киллера найдет через две недели жилец дома Коля Пыжов, когда полезет на крышу чинить антенну. Приедет милиция, по факту убийства заведут уголовное дело, но тело так и не опознают.
  
   Брагин расстегнул молнию на мешке, и оттуда моментально высунулась голова Баскакова.
   - Ну как, Женя, там... на том свете... Не дует? - Напряжение спало, и Артем от души веселился.
   - Что там было? - Баскакову было не до смеха.
   - Снайпер был, - невозмутимо ответил Брагин, вынул нож и еще раз протер его носовым платком.
   - Это я и без тебя знаю, - пробурчал Женя, попытался высвободить руки из мешка, но ему это не удалось. - Чуть не убил меня, да только промахнулся.
   - Он бы не промахнулся - промахнулся я, - невозмутимо пояснил Брагин. - Это я стрелял. А киллер к тому времени был уже еси на небеси.
   - Это еще зачем? Зачем ты стрелял!? - Баскаков оторопел от услышанного.
   - Шатров наверняка выставил наблюдателя. Вот он и удостоверил твою кончину. Теперь Шатров на время успокоится - тут мы его и сделаем. Понимаешь, Евгений, ведь это пятьдесят на пятьдесят. В следующий раз он выиграет в эту рулетку. Надо убирать источник, а то он тебе еще двоих подошлет. С запасом. Твои похороны должны состояться послезавтра, ну максимум через два дня. В это время Шатров ничего не будет предпринимать, зато предпримем мы. Что ты об этом думаешь?
   - Делай, как знаешь. - Баскаков вновь заерзал в мешке. - Да вытащите вы меня отсюда к чертовой матери! Я уже воскрес.
   - Полежи еще, Женя, полежи, - усмехнулся Артем. - Мы тебя сейчас в морг доставим, сделаем все, как положено, чтоб пустить пыль в глаза Шатровским филерам. Сзади к нам какая-то подозрительная машина приклеилась... Так что потерпи пока что... Побудь еще немножко трупом.
   - Скажи Чаусову, чтобы материал в газеты дал о покушении на меня и моей трагической смерти, - сказал Баскаков, проникшись игрой, затеянной Брагиным. - Потом опровергнем.
   Сопроводив тело Баскакова в морг, Артем миновал больничный сквер и вышел на улицу. Внезапно раздался отвратительный вой котов. Брагин сплюнул, засунул руки в карманы и зашагал к трамвайной остановке. Ему не хотелось ехать на машине, у него возникло желание потолкаться в общественном транспорте.
  
   Головко подошел к Коляну, который смотрел по телевизору матч Торпедо-Зенит, непрерывно матерясь и хлопая руками по ляжкам.
   - Там шеф на кухне что-то клеит. Не знаешь что?
   - Пойди да спроси, - недовольно отозвался Колян, не отрываясь от экрана. - Ну давай, давай... У, козел! В кость играет.
   Головко понял, что от поглощенного матчем Коляна он ничего не добьется, и уныло побрел на кухню. Он как истинный ученый был крайне любопытен. Особенно, если кто-то творил нечто, неподвластное его разумению. Брагин сидел за столом и обмазывал небольшую картонную коробочку какой-то клейкой и пахучей субстанцией. Головко сел рядом и стал молча наблюдать. Наконец он не выдержал.
   - Хотелось бы поинтересоваться, что это такое ты здесь изобретаешь? - церемонно спросил он, горя глазами от нетерпения получить ответ.
   - Подарок Гудериану, - пояснил Артем, не отрываясь от работы. - А что? Интересуешься?
   - Гудериан был фашистским генералом, командовал танковой армией, но при чем здесь это? - Головко сморщил нос, поймав запах вязкого вещества, которым оперировал Брагин.
   - Это химическая мина замедленного действия, которая применялась во время Великой Отечественной войны белорусскими партизанами. Она проста в изготовлении и крайне эффективна при определенных обстоятельствах. А при чем здесь Гудериан? Партизаны подбрасывали эти штуки в топливные баки его танков. Солярка или бензин постепенно разъедала клей, порошочек, находящийся внутри смешивался с топливом и превращал его во взрывчатое вещество огромной силы. Стоило ему попасть в двигатель, и танк взрывался. Мне дал рецепт один мой товарищ, с которым мы вместе воевали в Чечне. Звали его Паша Штынь. Он погиб. А ему в свою очередь передал секрет этой мины родной дед, который партизанил в лесах Белоруссии. Я один раз видел ее в действии. Как-то во время разведывательного рейда, мы напоролись на базу боевиков. Охрану мы уложили, испортили там, все что можно, а когда уходили, Паша забросил пару таких штук в баки БМП, которые там стояли. За нами погнался целый отряд, сопровождаемый одной из этих, заряженных Пашей машин. Как красиво она рванула! Только ошметки в разные стороны полетели.
   - А сейчас зачем тебе эта мина?
   - Бороться с врагами, - коротко бросил Артем.
   Машина вместе с Шатровым взорвалась на одной из набережных Невы. Мину запустили в бак на заправочной станции, где обычно заправлялся Шатров. Это сделал один из сотрудников Брагина, бойко подбежавший со шлангом, чтобы уважить богатого господина, приехавшего на такой крутой иномарке.
  
   Кандидат от Социал-демократической партии в первом туре занял вторую позицию, но адская предвыборная машина, запущенная Баскаковым, продолжала набирать обороты, и второй тур указал на нового мэра города Санкт-Петербурга. Его звали Завьялов Марлен Кирикович.
   Вера подобрала на улице хромокрылого скворчонка и научила его говорить. Птица бойко произносила "выборы", но понемногу начала забывать это слово.
  
   Эпилог.
   Машина Баскакова подъехала к мэрии и припарковалась на служебной стоянке. Никакой специальной охраны Жене теперь не требовалось. А зачем!? Выборы завершились, фигуры расставлены и теперь он ни для кого не представлял реальной опасности.
   Колян заглушил мотор и сладко зевнул. После вчерашней гулянки на дне рождения у Батона его явно клонило ко сну.
   - Вы надолго? - Он закурил сигарету, откинулся на спинку сиденья и сладко затянулся.
   - Скорее всего, нет. У мэра слишком много забот, чтобы тратить на меня свое драгоценное время, - усмехнулся Баскаков. - Хочешь куда-нибудь отойти?
   - Поспать. - Колян передернул плечами и крякнул. - Вчера до трех ночи в "Фениксе" гудели, Батона обмывали. - Он закрыл глаза, но внезапный стук в боковое стекло заставил его встрепенуться.
   Возле машины стоял мужчина в форме мышиного цвета и нашивкой на груди с надписью "Охрана". Батон опустил стекло.
   - Что надо?
   - Это стоянка для служебного транспорта. Вы имеете право? Документы покажите. - Охранник напоминал сторожевого пса, который потявкивает, сидя у ворот, на всех проходящих. Так, на всякий случай, чтоб хозяин больше ценил.
   - Такой документ годится? - Баскаков протянул ему депутатское удостоверение.
   - Депутат городского собрания Баскаков Евгений Константинович, - прочитал охранник вслух. - Насчет депутатов никаких указаний не было, но, наверное, можно. Не с улицы же Вы! - Он вернул книжечку и пропал из поля зрения.
   "Пока еще не с улицы", - грустно подумал Баскаков, вышел из машины и направился в здание мэрии.
   В приемной его встретила новая секретарша с фигурой топ-модели. Ее призывно выпирающие груди требовали немедленной любви. Дива посмотрела на Баскакова томным взглядом и проговорила, жеманно растягивая гласные.
   - Вы к Марлен Кириковичу? Он сейчас занят.
   - Доложите, что пришел Баскаков. - Женя опустился в кресло и начал лениво наблюдать за бьющимися о стекло мухами. "Скоро лето. Пора отпусков", - вяло подумал он. - "Не мешало бы смотаться в Испанию на месячишко вместе с семьей.
   - Марлен Кирикович Вас сейчас примет. Подождите пять минут, - прервал размышления Баскакова голос секретарши.
   Было жарко. Он бесцеремонно взял у нее со стола вентилятор, поставил его рядом с собой и включил в розетку. Девица оторопела от подобной наглости, но смолчала, поджав губы. Она умела чувствовать конъюнктуру.
   Когда Баскаков зашел в кабинет, Завьялов встал из-за стола и вяло пожал ему руку.
   - Извини Женя. Дел полно.
   - А я хотел пригласить тебя в Испанию на недельку. Оттянемся как в старые добрые времена, - усмехнулся Баскаков.
   - Ну что ты, Женя. Какие теперь курорты - все регламентировано и расписано по минутам. - Новоиспеченный мэр внимательно посмотрел на своего бывшего заместителя. - Я что-то должен для тебя сделать? - Он прекрасно понимал, кому обязан своей высокой должностью.
   - Не мешать! - последовал жесткий ответ. - И еще... Назначь меня каким-нибудь советником, чтоб мою машину со стоянки не гоняли и чтоб входить к тебе без доклада.
   - Это не проблема. Сегодня же сделаем, - ответил Завьялов и подумал. "А он по-прежнему опасен. Первое время придется с ним считаться. Впрочем, он может мне еще понадобиться - такие на дороге не валяются".
   "Гуляй сам по себе. "Пока что...", - мысленно ответил ему Баскаков, а вслух добавил.
   - А насчет отдыха все-таки подумай, Марик. Ведь "над всей Испанией чистое небо". - Он коротко кивнул и покинул кабинет, мыслями заглядывая в будущее.
  
   Они сидели в вокзальном буфете и пили кофе. Через полтора часа отходил поезд на Москву.
   - А может, все-таки останешься. Я тебя воткну на серьезную должность и продолжим совместную работу. - Баскаков пристально взглянул на Артема, расслабленно развалившегося в кресле.
   - Да какой из меня чиновник, Евгений! Я не законопослушный. - Брагин взглянул на часы. - Через сорок минут братва подъедет. - Он немного помолчал, а потом добавил. - Хотя кто его знает, как жизнь повернется. Может быть, еще и поработаем вместе. Приглашай, когда захочешь стать советником... президента.
   К ним подошел молодой парень с объемистой сумкой.
   - Вас не интересует французская парфюмерия?
   - Парфюмерия... - Баскаков оценивающе взглянул на торгового агента. - Интересует. Шанель номер шесть. Если есть, то дай флакон. Нет... Два флакона! - Он хитро посмотрел на Артема и улыбнулся. - Ведь у тебя в Москве наверняка кто-то есть.
   - Это точно, - согласился Брагин. - Еще как есть! - Он ненадолго задумался. - И еще, Женя, у меня будет просьба. У меня друга ранили в одной из разборок. Фамилия его Мостыло. Он выжил, но еще находится в тяжелом состоянии. Присмотри, чтобы с ним было все нормально.
   - Все будет сделано, как надо. - Баскаков одним глотком допил кофе, достал сигареты и с наслаждением закурил.
   На станции гулко гуднул тепловоз. Может быть тот самый, который увозит в светлое будущее. Безвозвратно.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"