Аннотация: Приятно вспоминать об этом, когда больше не о чем!
"Умный" враг или друг "дурак"?...
Таких врагов народа у советской власти давно уже не было, особенно, в нашем городе, улицы которого с полным правом носили и носят имена Лазо и многих его менее известных соратников, а главная площадь так прямо и называется: "Площадь борцов за власть Советов на Дальнем Востоке". И хоть в 1994 последняя также станет первой площадью России, на которую ступит нога А. Солженицына, но ступит она уже в качестве ноги не врага..., а главного обустройщика того, что осталось после перестройки Союза. Ужасно бы хотелось сравнить эти два глагола с точки зрения их однозначности, недвусмысленности, но мы пока вспоминаем о 1989 году, когда даже знаменитых жертв Гулага уже не считали врагами народа, но о капитализме говорили еще полунамеками и как бы в человеческих лицах его все еще "акул". Пока еще всем надо было побольше Социализма, очевидно с тонким намеком на северно-европейский, то есть, на душу населения, весьма дипломатические дискуссии велись и о частной, но лишь инициативе новых нэпмановских, то есть, ленинских кооператоров и по-стахановски бескорыстных фермеров... Но даже на фоне Гласности и прямых трансляций Съезда так бесцеремонно, не щадя пока еще атеистических, райски невинных душ советских граждан, разглагольствовать о капитализме, о частной собственности и прочем могли позволить себе только натуральные враги народа, отличавшиеся этим и от преданных... коммунизму жертв Гулага, и от поживших на Западе диссидентов, которые после критики коммунизма вдруг ополчились и на его антагониста, ища и у Золотого Тельца - середину. Конечно, в другой раз мы бы спросили этих философов об "исключении третьего" и даже второго, но если бы разговор шел об этом... Увы, трагедия перестройки в том и состоит, что она стала подобием некоего бесконечного сериала, которому длительные, логические цепочки рассуждений противопоказаны по жанру...
О, простите, тут небольшая неточность, очень, правда, важная в общем контексте. Не они могли позволить сами себе, а им как бы позволили разглагольствовать об этом на площадях Советского Союза, начиная с Пушкинской и кончая той самой "Борцов за власть...". Сами себе они могли бы позволить рассуждать об этом или на кухне, если она была у них в личном или коммунальном пользовании, или в той же государственной палате N 6, откуда их вдруг выпустили на площади в им назначенный час, если немного перефразировать или иначе перевести изречение Вольтера. Ну да, мы говорим тут о дээсовцах, в чьих партбилетах слова этого, весьма диалектически небезызвестного вольнодумца заменяли собой призыв к объединению пролетариев всех стран, у которых, правда, не спрашивали: смогут они, захотят ли, надо ли им это вообще, и так, как будто они уже вышли на ту самую обобщенную площадь... Тут, кстати, западных пролетариев и не надо было спрашивать, поскольку они постоянно туда выходили, но лишь объединиться с нашими не могли никак там, поскольку наши готовы были первыми к этому, но только выходя туда лишь по пролетарским же праздникам, против которых и во время которых бастовать было бы совсем глупо...
А эти враги народа выходили на площадь, вообще когда им заблагорассудится: без всякой связи с нашими международными праздниками и не нашими пролетарскими забастовками, - то есть, они были в целом врагами и всего международного пролетариата, который, подобно Богу, добросовестно вкалывал пять-шесть дней из семи. Только поэтому им были заказаны всякие там революционные эмиграции в Швейцарии, шалаши в Финляндии и Съезды "не освобожденных пока" в Лондоне. Им даже подпольные собрания проводить было негде до последнего времени, пока в один из теплых дней 1989 года кто-то не предложил им собираться в первом строящемся в нашем городе, - а, может, и во всем Союзе, - казино. Тут, я думаю, никто не удивится, что апологетам буржуазных свобод больше нигде бы и не предложили проводить свои сходки, кроме как в этом притоне, можно сказать, в логове дичайшего, пошлейшего и подлейшего капитализма, к тому же, появившегося в нашей советской стране задолго до его официального объявления потомком крестного отца Плохиша, почти как Де Голль провозгласившего всерм россиянам: "Обогащаемся!"...
Естественно, в 1989 дээсовцы не могли не порадоваться такому скорому исполнению своих пророчеств на довольно отдаленную перспективу, представшему перед их взорами в виде малиновой бархатно-плюшевой обивки стен весьма просторного полуподвального помещения в одном из облезлых домов нашего города, да еще и по улице "Сорокалетия ВЛКСМ"... Всевозможные узорчатые, витые, резные финтифлюшки, амурные люстры и столы с мягкой, зелено-суконной обивкой, конечно, резко контрастировали с их собственным, вполне плебейским обликом, но это лишь вселяло в их революционные сердца пылкие надежды и несколько недоуменный оптимизм...
- Видите, ребята, а мы с вами сомневались в наличие движущих сил буржуазной революции в стране неоднократно, в целом и по частям победившего социализма! - пылко шептал один из лидеров местной парторганизации ДС Валерий Цацорин, разглаживая замусоленные лацканы своего явно не смокинга. - А они просто тоже пока в подполье, произрастают на самых обочинах былого строя! А брось эти семена в плодородную почву даже нашей современности, освободи их от оков, кроме которых им есть, что терять, от удушающего гнета государства и всех его карающих органов?! Вы только взгляните, как вдохновенны взоры этих ребят, собственными руками лепящих в полуподвальном помещении и свое будущее, и будущее нашего многострадального народа, не имеющего нынче права даже проиграть!...
А ребята эти, хоть и были крепки и мускулисты, но своими решительными, полными молчаливого интеллекта, открытыми лицами совсем не походили на запуганных теневиков с прячущимися взорами, на общаковских бандюков с рыскающими глазками, хоть и были также коротко стрижены. Взгляды их были уверенны, тверды и целеустремленны! В них просто светилась неугасимая, немигающая вера в правое дело, в необратимость перемен. Казалось, что они даже сквозь тебя видят свое светлое будущее...
- Друзья, здесь вы можете чувствовать себя в полнейшей безопасности! - с доброй, но надежной улыбкой заверил дээсовцев самый взрослый из этих парней, принеся им в просторный, резного дерева кабинет подносик с кофейником, сахарницей и крошечными чашечками. - Как никто мы знаем ваши трудности, почему и готовы помочь, чем можем! Это наше общее дело, за которое вы боретесь там, на площадях, а мы - тут, в подполье будущей свободы выбора, где теперь и вы можете это делать! Но только вместе мы победим, потому что вас слишком мало, а мы на два фронта разрываемся!...
Вдохновленные братской поддержкой и крепким кофе дээсовцы быстро порешили свои простые в организационном плане дела и с неохотой покинули уютное гнездышко капитализма, тепло распрощавшись с гостеприимными хозяевами, настоящими хозяевами.
- Господа, а ведь мы победим! Я впервые поверил в это сегодня! - с гордостью за свой молчаливый, упорный народ произнес тот же самый один из лидеров самой плюралистичной на тот момент партии Демсоюз, вдохновенно вздергивая свою внешне троцкистскую бородку над унылой серостью комсомольской улицы. Ярый до умопомрачения враг большевистских вождей он почему-то не смог придумать для себя и враждебного им имиджа. - Теперь никто меня в этом не переубедит! Это уже не какой-то там призрак капитализма бродит! Просто поражаюсь, где же они столько десятилетий скрывались от этого оболванивания, кто их научил такой конспирации, кто вселил в них такую уверенность сегодня, когда еще никто не уверен и даже не знает - в чем? Ведь даже мы с вами боремся всего лишь за свободу, в том числе и свободу предпринимательства, но не очень осознавая, а что же предпринимать в первую очередь? А в их глазах - ни тени сомнения! Кто они, наше будущее?...
- Ну, могу сказать лишь одно, - неуверенно произнес другой из лидеров местной, весьма немногочисленной организации Антон Загорский, словно признавался в чем-то постыдном, ну, в чем они все постоянно друг друга подозревали, - этот их главный, с кофейником, был куратором нашего института... от КГБ. Нет, он сам окончил какой-то институт, иначе бы ему науку не доверили в такие годы контролировать. У нас ведь в такие годы только-только мэнээсами становятся, а он-то курировал и академиков...
- Не понял?! - озадачено произнес первый из лидеров, вытирая кепкой пот со лба. - То есть, ты все же был связан с ГБ раньше? И как это он тебя курировал?
- Валера, я ж не о том? - уже привычно отмахиваясь от бесконечных подозрений, отвечал Антон. - Я ведь о казино!
- А что казино? Первый блин и, мне кажется, даже не комом! - бодрясь, продолжал тот свое. - Потом будут и Лас-Вегасы, и Монтекарло, но только не Карлы Марксы!... То есть, ты хотел сказать?...
- Да, Валера, именно это я и хотел сказать, - засунув руки в карман и сутулясь, отвечал тот, - что уж вместе с ними-то мы точно победим! Мы - там, на площади, на словах, ыв их окружении, а они - тут, на деле. Конечно, они же не могли нас пригласить проводить партсобрания прямо в своем Сером доме, так сказать, в пивной у Железного Феликса? Но не для этого же они и казино построили, глядя в будущее с таким немигающим оптимизмом?
- А для чего тогда? - немного недоуменно и разочарованно спросил тот, вновь нахлобучив кепку и подняв воротник.
- Ну, не знаю... Может для того же, для чего тебя, Валерию и других, они вдруг выпустили из психушки... на площадь, после чего никак не могут уже нас победить своими тысячекратно превосходящими силами? Словно разведчики на территории враждебного государства они внедряются в наши жидкие ряды, ведут конспиративную работу, подслушивают телефоны, пытаются расколоть нас изнутри, беря на себя простенькие функции по распространению наших газет, листовок, чтобы иметь возможность незаметно выкрасть экземпляр, - с легкой язвинкой ответил тот, редко находя повод для подобных контраргументов своим внутрипартийным оппонентам, упрямо подозревающих во всех тяжких единственного в своих рядах остепененного научника, который просто объективно не мог присутствовать в этих рядах бескорыстно, сломя голову, не думая о последствиях, которые для них-то были совсем не страшнее дурдомовских предпосылок. - А теперь они и вовсе стали резидентами, осваивая амплуа господина Бомзе, кое только наши славные разведчики и могли занести на родину в виде инфекции, но в холодных мозгах убежденных марксистов, принимающих капитализм исключительно материально, джинсово-тряпочно, но идеологически его отвергая. Кстати, игорный бизнес - самый быстрый способ легализации резидентских капиталов, чье место встречи изменить нельзя...
- Однако, ребята, мы ведь все же были первыми посетителями самого первого казино в нашем городе! - мечтательно и с некоторым сожалением произнес вдруг Петр, который еще в психушке освоил амплуа одного из апостолов, как всегда стесывая острые углы краеугольных камней.
- Ага, особенно радостно осознавать, что эти-то крупье уж точно знают прикуп! - посмеиваясь уже над самим собой, поддержал его Валерий.
- По крайней мере, руки-то у них по определению чистые! - добавил лишь к тому Петр с добродушной ехидцей.
- Тогда такое казино недолго продержится, господа, - уверенно заметил Валерий, став даже похожим на миг на одного из персонажей Достоевского, но не из "Бесов", нет! Теперь они уже не ощущали себя этакими врагами народа, как прежде, на ум приходили уж и другие ассоциации...