Аннотация: Пойми, не жалуюсь я, а рассуждаю, как всё у нас растудыт эту жизнь, всё не по-человечески, а по-русски получается, одним словом! А тут ещe баньку так и не достроил.
Она подошла незаметно, но Иван не удивился непрошеной гостье. Где-то глубоко в черепушке засветилось: - "Держись брат".
- Я пришла, слышишь, собирайся.
- Зачем пришла?
- Время пришло, и я пришла.
- Да, не торопись ты, присядь, дай собраться с мыслями, с силами.
- Некогда мне ждать, работы невпроворот. У нас бездельников не очень балуют, дисциплина жесткая, приходится соблюдать строгий порядок. Механизм должен работать четко. Это же вечный двигатель: жизнь-смерть, жизнь-смерть. А ты, о каких-то силах бормочешь, затем и пришла, что нет их у тебя - сил жизненных, исход очевиден. Пора!
- Да подожди ты пугать- то, пуганный я - перепуганный, постыдилась бы, не старый же еще, рано мне уходить.
- Сам знаешь, у нас возрастные критерии отсутствуют, - проворчала Бледная Дама , -
не тяни время, нет его уже для тебя.
- Да подожди же ты, эк нетерпеливая какая! Дай слово молвить.
- Заладил, "подожди, подожди", ну за что ты цепляешься то?
- Да вот мать из головы не идeт, старенькая она - божий одуванчик; глаза прозрачные стали - водянистые, подбородок дрожит, а платочек, как всегда, чистенький, отутюженный. Бегает, если можно так сказать, семенит ножками, суетится. Маленькая, худенькая, а пироги печeт огромные. Ну, куда я раньше нее? Не выдержит она, отца до сих пор вспоминает со слезами, а ведь не один десяток лет прошел.
Снарядом его разорвало в начале весны 1945 года под Кенигсбергом. Два раза и всего-то навещали его с матушкой, далеко он лежит, много не наездишься... Мать давно просила привезти ей землицы: - "Теперь уж самой-то, Ваня, не получится, не доеду я сынок, сковырнусь на полпути обратно, а то и там же, у памятника.. Поезжай без меня, землицы привези, которая покой моего Ефима охраняет. Я и деньги тебе выделю из пензии." Да, так вот до сих пор и говорит - пензия, а не пенсия. Не могу, я сейчас с тобой уйти, пойми. Опять же - сына мы с женой как долго ждали. Я ведь Настасье своей нервы то потрепал, было дело, до развода доходило. А теперь не пью, уж десять лет как "завязал", обидно, что именно теперь.
- Это тут не при чeм, - задумчиво возразила Бледная Дама, - ты думаешь, я мстить пришла за твои прежние грехи? Нет же! Просто плохой ты совсем, не выдержишь, так зачем мучиться?
- Да, я плохой, это ты правильно заметила, верно. Сколько вот слeз пролила Настенька, жeнушка моя терпеливая...
- Знаю, - досадливо пробурчала Бледная Дама, - видела, когда проходила мимо больничной молельной комнаты. Стоит печально-строгая, перед образом Николая Угодника, неотрывно на свечу смотрит, и этот твой лохматый, в джинсах рваных, там же. Не могу я без тебя уйти, пойми, нет у тебя шанса, вон живот как распороло. Пошли, говорю, хватит болтать.
- Постой, что ещe скажу. Сыну пятнадцать - самый возраст, поддержать надо и морально и материально, ведь хочется, чтобы человеком стал. А Настенька, как она без меня? И квартиру "до ума не довeл" и баньку не достроил. Получается, не сбылась моя мечта! Опять же мать: не можем ее уговорить к нам перебраться. "Здесь, - говорит, - помирать буду за околицей моей деревни. В город и не думайте звать". До сих пор кур держит и козу сама доит. А то занеможется матери, так соседка - Дарья Петровна, дай бог ей здоровья, прибежит, поможет. Как вот я уйду? В избе дел - не переделать, ставни надо переставить, пол перекрыть. Баньку опять же не достроил. А вокруг красотища, воздух такой, что грудь распирает, а грибы - белые, ядрeные, грузди запашистые. Озеро рядом, рыба! Эх, божья благодать..
Непрошеная гостья сердито прервала Ивана
- Я вижу, ты уже бредишь раем, значит точно, не зря пришла.
- А я плохой, ты правильно говоришь, плохой. Да постой ты, вот упрямая какая. Дай сказать, знаешь, сколько накопилось в душе мужицкой, всe ведь, в себе стараешься держать. Это раньше выпил и понесло... Правильно говоришь, дерьмовый я мужик, всe откладывал на потом: то лето потеплее да посуше будет, то денег поднакопить бы надо. А тут где тонко - там и рвeтся. Пойми, не жалуюсь я, а рассуждаю, как всe у нас растудыт-твою-мать эту жизнь, всe не по человечески, а по-русски получается, одним словом! А тут ещe баньку так и не достроил.
- Заладил ты про свою баньку, - устало промолвила Бледная Дама, - ладно живи, бог с тобой! А я уж как-нибудь отпишусь, отчитаюсь.
Иван, сквозь щелки глаз видел, как мелькнул край белого платья уходящей Дамы, а затем услышал, как будто издалека, свою собственную, хотя и бессвязную речь:
- "Матушке... землицу от отца...и баньку, баньку надо бы...Настя слышишь?!"