Представительная, пышная гостиная ярко освещена бронзовыми канделябрами и жирандолями с хрустальными подвесками. Богато декорированные окна гостиной прикрыты шпалерными портьерами из тяжелого шелка, а стены пестрят гобеленами с мотивами "Истории Императора Китая". На камине и консолях с зеркалами, обрамленными позолоченной лепниной, стоит множество шкатулок, часов, серебряных шандалов, и бронзовых подсвечников, а вдоль стен расставлены несколько канапе обитых атласом и бархатом, украшенных парчовыми подушками.
В центре ослепительной гостиной, за огромным столом с массивной столешницей из цветного мрамора сидит господин Д'Обилье. Стол уставлен яствами, и чего только не лежит на больших фарфоровых блюдах: жульены с грибами, курицей, отварным говяжьим языком и зеленью; паштет из фуа-гра с трюфелями; сыры - тру дю крю и афиделис, салерс и морбье; тарталетки, наконец - марципаны и изысканные фрукты.
Перед самим же господином Д'Обилье на фаянсовом блюде цвета индиго стоит горшочек с кассуле из сочной молодой баранины. В хрустальном графине, под пламенем мерцающих свечей, искрится молодое кровавое вино "Божоле".
Благословив трапезу и отпив несколько глотков вина, в состоянии покоя и блаженства господин Д'Обилье впал в философствование.
- Есть ли предел желаниям? - задался он вопросом и задумался. Господин Д'Обилье любил во время трапезы, находясь в одиночестве, философствовать.
- Однако, сначала мы поразмыслим, а что есть само желание, - размышляя вслух произнес господин Д'Обилье и опять задумался.
"Желание - есть мысль, приходящая от ощущений и побуждений". Измыслив данную дефиницию, господин Д'Обилье улыбнулся, но тут что-то мелькнуло в его сознании: - "В моём сознании мелькнула мысль! Мысль - побуждение, или мысль - ощущение?"
Господин Д'Обилье хихикнул, заподозрив себя в лукавстве, отпил немного вина, закусив ароматным кусочком сочной груши, и вновь вернулся к философствованию.
"Итак, желание - есть мысль к чему-то влекущая и побуждающая. Желание - есть состояние души, оно является в минуты вспыхнувшего чувства."
Тут у господина Д'Обилье опять мелькнула мысль, что он чувствует что-то и он попытался прислушаться к себе. Голова его слегка кружилась от вина, а тело побуждало к действию.
И вдруг он вспомнил, что сегодня еще ни разу не погладил своего любимого японского божка. Господин Д'Обилье встал, торопливо подошел к камину, бережно взял в руки золотую статуэтку и вернулся к столу. Усевшись, он тотчас же, с подобострастием и усердием, стал гладить огромный золотой живот улыбчивого добряка Хотэя, державшего в одной руке мешок с богатствами, а в другой опахало.
Возблагодарив себя за своевременно исполненный пассаж, господин Д'Обилье отставил в сторону статуэтку и возвратился к философским мыслям. Он был удовлетворен своими выводами о том, что желания могут возникать постоянно, а их количество зависит всего лишь от его душевного состояния. "Поскольку, желаний может возникать бесчисленное множество, следовательно, им нет предела, а значит, желания беспредельны!"
И тогда господин Д'Обилье захохотал. Немного успокоившись, он понял, что чрезмерно проголодался, и что у него теперь появилось желание (ах, опять желание) немедленно вкусить ароматный кассуле. Восторгаясь своим умением эмпирически подтверждать философские находки, продолжая подсмеиваться, господин Д'Обилье подхватил серебряной ложкой из горшочка кусочек баранины и поспешно отправил его в рот.
Важный и умный господин Д'Обилье, привыкший есть в два горла, и не подозревал, что одно их них может его смертельно подвести.
Господин Д'Обилье поперхнулся. Он судорожно стал ловить ртом воздух, резко взмахнув рукой, задел фужер с вином, который упал и разбился. В надежде сделать глоток вина господин Д'Обилье из последних сил потянулся к хрустальному графину с вином, но лишь только опрокинул его. Гранатовая жидкость расползлась по мраморной столешнице и стала стекать крупными каплями вниз. Струйки вина, растекаясь по паркету, прямиком устремились к напольной бронзовой статуэтке Иисуса Христа, восходящего с крестом на Голгофу.
Остекленевший взгляд господина Д'Обилье остановился на японском божке. Огромное голое пузо Хотэя мелко тряслось, а толстые губы еще шире расплылись в слащавой улыбке.