Аннотация: Мерайли - поэт, философ, публицист, критик
"Луна
уже вся
обвыта.
Не надо
ее мучить.
Молча
откиньте копыта,
когда подопрет случай.
Когда по живому
время
сдирает с души кожу,
внутри -
от боли зверея,
смолчите
ему
в рожу.
Страдайте
и пропадайте,
пройдите тысячу бед,
умрите - но не дайте
торжествовать судьбе.
Чтобы когда-нибудь
из лунных мук
вызрело
радостное - и земное.
И полюбили бы
дышать
тишиною,
все вместе, или по одному,
не мужчины, не женщины - нет! -
просто люди.
И смотрели бы,
как вносят звездный свет
на бескрайнейшем черном блюде.
И чтобы - все равно,
который век.
И на всех
хватило бы
вечности.
Чтобы честное имя: "Человек" -
через память
разлук и встреч
нести". *2
Трудно представить, что эти строки написал человек в реале вряд ли чрезмерно эмоциональный, скорее более сбалансированный, сдержанный. По крайней мере, я воспринимаю Мерайли, как художника, философа, поэта безусловно, не равнодушного к Миру, Природе, но отнюдь не сверх эмоционального, одержимого высокой патетикой чувств и слога, однако, строчки его стихов как раз свидетельствуют именно о последнем.
Действительно поэзия Мерайли - это "порождение фантазии, сгусток мечтаний, фантомная боль" и много Правды. Читаю, размышляю..
1976 год. Тридцать лет назад. Другой мир, другой век.
Это была почти завершающая фаза развитого социализма, детям соцреализма было обещано светлое будущее (вот, собственно, оно и наступило). В той фазе была одна форма собственности, одна партия, одна совесть и одна честь на всю большую страну.
Сегодня - другой "изм", где много партий, и у каждой из них своя совесть. И собственности теперь хватает, но, увы, не всем. Перемены, а что изменилось?
И вот поэт написал три десятилетия назад:
"Я
терпеть не могу
тех, кто
топчет других
ради карьеры.
Противно, когда
государственные
деятели
врут,
забывая про чувство меры.
Стало законом,
пока неписаным,
гнать из официальных дел
логику, факты, тактичность, искренность...
Я
терпеть не могу
тех, кто
серость
считает нормой разума.
Тщательнейше
под толпу подделываясь,
такие
человека!
равняют с грязью" *3
Тридцать лет прошло, другая общественно-экономическая формация, а дерьмо опять наверху плавает!! Чем противнее от этого на душе, тем приятнее узнать, что поодиночке или маленькими группами, но "революция продолжается":
"Может, когда, -
дожить бы! -
лучше будет.
Но пока
их
песенка не спета,
я стихи
считаю трибуной.
Гнева лавины взрывом истины
сбрасывать
на груды людской скверны!
Хочется,
чтобы жизнь хоть немного
очистилась,
чтобы ясней была - и уверенней" *3
Вот опять же, у каждого своё понятие красоты. В советское время, к примеру, это ассоциировалось с Порядком, с причудливо построенными пирамидами из тел энергичных товарищей на парадах, с бурными овациями хмельных, счастливых от социалистического образа жизни демонстрантов, гайдаровскими подвигами маленьких заводных человечков в красных галстуках. Венцом совковской красоты и гордостью соцфазы, являлся монументальный образ атлетически сложенной парочки пышущей трудовой воинственностью и многостаночным оптимизмом.
Конечно, сегодня, для большинства, другое понятие красоты, по мне так ещё более уродливое: аляпистые замки- крепости прижатые друг к другу (видимо от страха), "мажоры" в навороченных машинах вывозившие мешки денег (и не только денег) за пределы матушки России, демократические лозунги холёных политиков, поддерживающих тесную дружбу с этими "мажорами" и т.д. и т.п.
Так о чём это я? Да, конечно - о поэзии Мерайли, он, кстати, тоже замолвил слово о красоте. Хотелось, чтобы вот так..
"Споров нет -
красота есть!
Пусть мало,
пусть редко,
но есть!
А значит
в силах
человечьих
мир -
переиначить.
Поэт,
строй батальоны строк!
Грохотом штурма
раздери рот свой!
Пусть
каждый
исписанный тобою листок
в штыки
атакует
земное уродство.
Сломаем, сомнем -
вот тогда перекур.
А над землей, от боя стынущей, -
как взгляд, - полетят
от цветка к цветку
люди - потрясающей красотищи". *4
Я всегда была и буду в числе бунтарей, возмутителей спокойствия, белой вороной то удивляющей, то пугающей, то отталкивающей от себя публику. Поэтому мне по душе поэзия Мерайли, его поэтический кураж, его революционный дух. Особенно задевают рваные и грубые строчки стихов по форме, плотности и стилю очень схожие с воинствующей поэзией Маяковского.
Мерайли - поэт-революционер, поэт-патриот, борец. Он презирает богатство и чревоугодие - "Всемогуществом и властью упиваются буржуи. Все доступно, все продажно: Люди, мысли, поцелуи". *5
Грубо, жестко, нецензурно обвиняет равнодушное, зажравшееся общество, обличает похотливых и продажных людишек, тех, кто живёт сиюминутным удовольствием, и кому глубоко "параллельно" что происходит с заплёванным шариком.
"Будьте, граждане,
подлецами.
Плюйте
на родины и отечества,
торгуйте
матерями и отцами!
Совесть - рудимент нашего века.
Что нам до ее нытья?
Все
у нас
для блага
человека.
А этот человек -
я!
Смелее,
решительнее,
наглей!
Дави ближних,
дальних бей,
поворачивайся молотом!
И ты все, что надо,
возьмешь
от людей -
живи свободно
и молодо!
От этой гадости отвернешь глаз,
а там -
не легче.
Мразь у мрази заимствует грязь -
и все валится
на человечество:
Вон, в том отделе
люди
продаются.
Имей сто рублей -
а друзья
всегда найдутся!
Можно купить
любовь даже..
Небо чернеет день за днем,
копоть кругом разбрасывая, -
мы
по своей земле
идем,
человечья раса.
Купите,
купите, люди!
Природу
по дешевке
загоним вам.
Смотрите,
потом не будет!
А мы
продаем!
тишину лесов,
зверей, птиц, рыб..." *6
Мы сидим в кафе. Мерайли рассказывает о себе, о Франции, о друзьях и их заветах. На лице блуждает трогательная детская улыбка. Удивительно, в переписке совсем другой, иногда очень резкий. Разный.
Разговариваем.
- Нужно ещё много сделать, лишь бы хватило сил и здоровья.
- Например?
- Например, выполнить завещание друга. Это связано с музыкой.
- Это связано с музыкой?! Вот как?!
- С иной, с новой музыкой!
- Возможно это революция в музыке?
- Да, возможно и так, это новая музыка, новый музыкальный ряд.
- А как же физика?
- Почти нет, так некоторые научные статьи, чуть-чуть.
- О чём статьи?
Я внимательно слушаю. Говорит, что это связано с атомом (с физикой мне тяжеловато, кажется, в физиках я разбираюсь легче).
- А поэзия?
- Конечно! Но работы - "море", много работы, и это необходимость, чтобы иметь возможность заниматься любимым делом.
Весь в планах, заботах, проблемах. Всё расписано почти до минуты. Время на счётчике, он сам себе не принадлежит. В ответ на мою просьбу подписать подаренные им книги, тут же быстро, кривым почерком пишет: "Хотелось бы своей, да весь в чужих..". Смотрю, вглядываюсь, вслушиваюсь, спрашиваю..
Да он разный - бунтарь, нигилист, безбожник. Смеётся, глумится над верой и почти в глаза обрывисто и холодно бросает: - " Ни в бога, ни в чёрта". Однако, отрицая бога, всё же с ним разговаривает, обращается к нему и даже просит:
"Ты уж прости, боже, что я так
влез,
вломился к тебе -
с моей-то грешной рожей!
Дело, понимаешь, такое: надо позарез.
Ты уж отнесись по-божески.
В сущности прошу-то
всего ничего,
взглядом шевельнешь - и станется.
Ты ведь в небе и поставлен для того,
самая высокая
инстанция...
Злись на меня:
груб и нахален,
комкаю хоры светил;
хочешь - карай за то, что своими стихами
жизнь тебе
вконец отравил;
только уж сделай все, как положено, -
я ведь все равно
не отстану,
пока не добьюсь.
Трудно и скорбно? - Пусть!
Только надо,
чтобы выдержали
смех и грусть
двое
моих друзей.
И одна
моя любимая
тоже.
Ибо только так может уцелеть Вечность". *7
Мерайли верует и его Бог - Вечность.
Поздним вечером, не справившись с захлестнувшим меня потоком эмоций от воздействия многозвучной, мощной по смысловой нагрузке, разнообразной по стилю и тематике, но всегда яркой и выпуклой поэзии Мерайли, я не выдержала и позвонила ему. В ответ услышала короткое и раздраженное,
- Да?!
- Добрый вечер, извините что поздно, ваши стихи замечательные, - я пыталась одной фразой и поприветствовать и сказать о своих впечатлениях, и пожелать дальнейших творческих удач поэту. Но ответ был ещё более раздраженным и холодным,
- Я очень занят. Извините у меня сейчас срочная работа. Звоните утром или днём.
Конфуз?! Да нет же! Это он - Мерайли, вот такой, разный. Я не удивилась, и не расстроилась, я улыбнулась. Как женщина, обладающая значительной долей стервизма была удовлетворена уже тем, что вывела из равновесия мужчину. И уж совсем простила резкий тон Мерайли, вспомнив его любовную лирику, так контрастирующую с философско-революционной тематикой стихов: - "Хотите - буду от мяса бешеный и, как небо, меняя тона - хотите - буду безукоризненно нежный, не мужчина, а - облако в штанах!". Это Маяковский. А вот эти строки, трогательно-нежные, это - Мерайли:
"Мне был жребий служить Вам - и всюду Вы были со мною.
В сарацинских степях паладины спят гибельным сном...