- Потому что Белоснежка. Такая же замороженная, - серьезно отвечала она, а я смеялась снова.
В ответ прозвала ее Рыжиком. Но тут без прикрас - как еще назвать девчонку с огненно-красными волосами? Даже волосищами, густыми и пышными, на зависть куафёрам.
Я подобрала ее однажды ночью у подъезда. Именно подобрала - идти она была не в состоянии. Вначале решила: пьяная. Но дождь, холодно, простудится. Подхватила под руки и дотянула до своей квартиры. Только там увидела на ее лице синяки и ссадины.
- Кто тебя так? - ахнула.
- Да эти... Козлы.., - мрачно процедила она и сплюнула кровью на мой белый кафель.
Она так и не сказала, кто ее избил. Ночью, во сне, она стонала, а я прикладывала к ее ребрам полотенце со льдом - так учила бабушка когда-то.
Утром она исчезла, а я, признаться, вздохнула облегченно: уже сто раз успела пожалеть о своем внезапном порыве милосердия. В наше время пускать в дом невесть кого...
Она вернулась через неделю, ждала меня на лавочке у подъезда. Почему я не сказала, что против ее визита?
Она заменила мне всех, кого недоставало в жизни: кошку - я выглядывала ее по ночам, и знала, что она уйдет, когда захочет; подруг - а их давно не было, перевелись от скуки; дочку, которой у меня никогда не будет - память о первом и последнем аборте. Она заменила мне весь мир.
- Зачем, зачем тебе это? - горячилась она. - Ну, встретишь ты такого козла с короной на лысой башке, станешь лизать ему пятки и подносить тапочки, - что, в этом и есть смысл жизни?!
- А в чем? - устало возражала я.
- В свободе! - Она взмахивала руками, как крыльями, и меня обдавало сквозняком.
- В свободе от чего? - вяло сопротивлялась я.
- От условностей! От пошлости этого мира! От предопределенности! - А я с тоской смотрела на грязные пятна от ее кроссовок на белом велюре дивана. Разуваться она категорически отказывалась. - Белка, ты сама не понимаешь, в какое дерьмо тянешь себя!
- Да никуда я не тяну, - меланхолично возражала я. - Сижу вот вечерами дома, вышиваю крестиком... Смотри, похоже на кошку?
- Ну Белка! - потрясала она кулаками. - Какая вышивка?! Ты ж такая... Такая...
- Какая? - мне порядком поднадоедал этот бесполезный разговор.
- Ты другая! - доказывала она.
- Пойдем пить чай, - уходила я от ответа, и от нее. В кухню. А мне вслед летел оглушительный стук двери.
Через неделю она приходила, и все начиналось снова.
Но я решилась. Взяла себя в руки. Стала закрывать дверь на ключ. Она звонила, но я не подходила к телефону. И плакала. Все же, я по ней дико скучала.
- Ничего, - утешала я себя. - Перебесится, повзрослеет, поймет.
Но в сердце образовалась дыра. И, возвращаясь домой, я всегда выглядывала: не мелькнет ли где зарево рыжей шевелюры? От тоски и познакомилась... с этим, как его...
В тот вечер мы шли домой вместе с ним - я под руку с невысоким лысоватым мужчиной. Она выскочила перед нами у самой двери подъезда. Мой спутник отпрянул в страхе, машинально схватившись за карман.
- Ну что, счастлива? - спросила она, задыхаясь, то ли от бешенства, то ли от ревности.
Что в меня вселилось? Я сказала: "Да" и прильнула к плечу провожатого.
Она убежала, а я расплакалась.
- Ты мне что-нибудь объяснишь? - спросил он.
Я замотала головой, махнула ему, мол, уходи. И проревела всю ночь, казня себя всеми способами, какие смогла придумать.
Звонок прогремел в пять утра. Я метнулась к двери, распахнула ее. Не спрашивая, кто.
Рыжик, мой Рыжик, ставшая враз маленькой и беззащитной, смотрела на меня измученно.
- А так... я похожа на них? - прошептала она, проводя рукой по стриженной под машинку макушке.
- Дура! Чокнутая дура! - крикнула я, а она убежала.
И я искала ее. Я всюду искала. Развесила объявлений на столбах. Столько раз мне казалось, что вижу ее в толпе, но...
Если встретите ее, передайте: Белка жалеет о своих словах. И больше не вышивает. И ждет ее домой... Передайте, пожалуйста!