Константин ЗАГОРОВ

  

  

  

  

ХХХХХХХ ХХХХХ

(название романа засекречено)

  

  

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

  

  

  

В Ледовитом океане

Лодка утлая плывет,

Молодой, пригожей Тане

Парень песенку поет...

  (Н. Некрасов)

  

  

  

   На песочке загорают двое: Алексей Семёркин и Ольга Девяткина. Лениво плещется о берег теплая волна Северного Ледовитого Океана, вернее, Чукотского моря. Вот оно преимущество глобального потепления. На побережье Чукотки теперь можно загорать как в Сочи. Ну, или почти как в Сочи.

   - Пить будешь? - лениво спрашивает Алексей свою подругу.

   - Я бы сейчас квасу выпила, - так же лениво отвечает Ольга, переворачиваясь на спину.

   - Квасу нет. Есть водка.

   - Ну, давай что ли водки...

   Лениво пьют водку стаканами.

   - Я бы сейчас раков съела.

   - Раков нет. Есть только вобла сушеная.

   - Ну, давай что ли воблы.

   Лениво грызут воблу.

   - А что это там черное вдали виднеется? - лениво спрашивает Ольга.

   - Где? - безразличным тоном интересуется Алексей.

   - Да вон там, в море, - отвечает Ольга, показывая сухой воблой в сторону морского горизонта, подернутого белой мглой.

   - А... это рубка торчит, - отвечает Алексей, вглядевшись вдаль.

   - Какая рубка?

   - Рубка подводной лодки "Пионер". Аборигены говорят, она уж года два здесь торчит... Согласно местной легенде, как-то, находясь на боевом дежурстве, она была вынуждена совершить аварийное всплытие. Но попала в ледовый плен. С тех пор так и стоит. Паковые льды сильно повредили рули глубины, горизонтальные рули и вал винта. Короче, застряли парни.

   - Какой ужас, - лениво восклицает Ольга. - А чего же они не выйдут из этой лодки... я имею в виду экипаж. По торосам дошли бы до берега... или "SOS" бы подали.

   - Дураки они что ли... - сонно высказывает предположение Алексей. - Моряк спит - служба идет. Дома-то у них в поселке кризис неплатежей: свет отключен, тепла нет... А в подлодке благодать. Пресной воды навалом - вон сколько айсбергов. Электричество опять же свое, атомный реактор еще будет работать, черт знает сколько лет...

   - А давай сплаваем к ним в гости? - предлагает Ольга, приподнимаясь на локте и переворачиваясь на живот.

   - Давай, - откликается Алексей, не двигаясь с места.

   - Вставай, тюлень проклятый, - говорит Ольга, лягаясь. - Хватит валяться.

   - Я в отпуске, - резонно отвечает Алексей. - Имею полное право на отдых.

   - Ну, пойдем? - канючит Ольга, переворачиваясь на спину. - Может, они там голодают... Принесем им чего-нибудь пожрать. Воблы... У нас осталась вобла?

   - Нет. Остался один хлеб. Черный. И черствый.

   - А водка? У нас осталась водка?

   - Нет. Ты же сама остатки допила. Да не волнуйся ты за них. Они рыбу ловят подледным способом. Браконьерствуют понемногу, тюленей промышляют...

   - Вот же суки! - в сердцах отвечает Ольга, переворачиваясь на живот и стуча кулачком по камню.

   - Ты это про кого? - лениво тревожится Алексей.

   - Гребаная турфирма! Надула нас как последних лохов. Обещали шведский стол, венский стул, бунгало... Где все это? Даже трепаного надувного матраса не предоставили. Лежи тут на сыром песке...

   - Никогда не верь рекламе, - менторским тоном заявляет Алексей, ложась боком к медно-красному диску солнца, низко висящему над горизонтом. - Вот я никогда ей не верю, потому и не разочаровываюсь.

   Минут двадцать они лежат молча, прислушиваясь, как завывает ветер, и глядя, как крутится снежная поземка, словно пытается укусить самою себя за хвост. По всему видать - осень приближается. А там и до зимы рукой подать.

   Скучно, - говорит Ольга, своему другу, вяло царапая его грудь ногтями, крашеными зеленкой. - Какой ты волосатый, как крокодил.

   - Глупая, - вяло смеется Алексей, гладя коленку подруги. - У крокодилов нет волос. Они голые.

   - А ты разве одет? - резонно замечает Ольга. - Сегодня вечером на танцы пойдем?

   - Да ну, надоело... Этот местный шаман только одну мелодию и выколачивает из своего бубна - бум-бум-бум... Тоска. Хоть бы они флейту завели, что ли... Или рояль.

   - Что ты хочешь? Ведь они чукчи... К тому же флейта на морозе замерзает, а рояль не влезает... Чум у них маленький, а рояль большой..

   - Во-первых, не чум, а яранга...

   - Яранги у эскимосов.

   - У эскимосов - иглу.

   - Какие еще иглы? - Подруга саркастически кривит свои красивые губы. - Скажи еще катушки с нитками.

   - Ледяные дома так называются у эскимосов - иглу. Понятно? Чего смеешься?

   - Представила, как они задницу от стенки отдирают, когда просыпаются утром... ха-ха-ха! Ой, не могу... Ого! Какой здоровенный!

   - Кто здоровенный? Чукча?

   - Сам ты эскимос. Ни "кто", а "что". Гляди, вон у того моржа какой здоровый!.. Это что у него, клык?

   Алексей лениво глядит из-под мышки на громадного моржа.

   - Это не клык, это у них бивни.

   - А почему у него он один, где второй?

   - Должно быть, обломал.

   - Все-таки, я думаю, что у них не бивни, а клыки.

   - Да нет же, именно бивни, - флегматично горячится Алексей. - Они ими землю роют под водой, когда рачков ищут.

   - Откуда ты про это знаешь? Ты же токарь, а не этот, как его...зоолог.

   - По ящику смотрел, в передаче "В мире животных". Сама-то ты откуда знаешь, что споришь? При твоей профессии лучше заниматься энтомологией.

   - Это что такое?

   - Наука о бабочках.

   - Это намек?

   - Это совет. Дружеский.

   - Сами с усами... то есть без сопливых обойдемся.

   - Обиделась?

   - Нет. Ты мне нравишься. Ты такой умный, среди токарей это большая редкость.

   - Рабочий класс обижаешь?

   - Ха! Я сама рабочий класс!

   - Ха-ха-ха! Хороша работка. Лежи, полеживай. Туда-сюда-обратно, тебе и мне приятно.

   - Все вы, мужики, так думаете. А это - работа! Причем, тяжелая... и вредная.

   - Думай, не думай, а моя работа все одно тяжелее. К тому же, у меня работа стоячая, а у тебя лежачая.

   - Это когда как. Когда лежачая, когда стоячая, а когда и в наклон... А потом, думаешь, мне приятно с каким-нибудь бегемотом якшаться? И до чего ж тупые иногда попадаются! Я ему культурно, так вежливо говорю: "Куда прешь, хрен моржовый, резинку надень сперва". А он спрашивает: какую, мол, резинку? "Ну, не жевательную же", - говорю ему я и подаю пакетик. Так он, представляешь, морж этот хреновый, даже не знает, с какого конца он надевается на. Вот же тюлень гремучий!

   - Не ругайся, здесь дети.

   - Какие дети?

   - Ну, детеныши.

   - Они ничего не понимают.

   - Напрасно ты так считаешь, - говорит Алексей, опрокидываясь на живот. - Тюлени весьма разумные существа... Посмотри, у меня спина не обгорела? Здесь солнце коварное.

   - Нет. Она у тебя вся синяя. Как у дохлой курицы.

   - Ну и сравнения у тебя. Ты чё такая вульгарная?

   - Негативный отпечаток профессии... Интересно, чем они там занимаются?

   - Кто? - зевая, интересуется Алексей совершенно индифферентным голосом.

   - Ну те, в лодке...

   - Медитируют.

   - А это что значит?

   - Дрочат.

   - Дурак! - Ольга ударяет локтем ему под ребра. - Я серьезно спрашиваю.

   - Отвечаю серьезно: не знаю. Может, песни поют: "Когда усталая подлодка из глубины идет домой...", а может, письма пишут. Тут один чукча раз в месяц к ним подъезжает на оленьей упряжке...

   - Как романтично! "Увезу тебя я в тундру, увезу тебя одну..."

   - Лежи уж, тундра. Мы и так на самом краю земли, дальше ехать некуда. Дальше только полюс.

   - А вот и нет. Последний клочок суши - остров Врангеля. Говорят, там сейчас заповедник. А вообще-то в Северном Ледовитом Океане островов чуть-чуть поменьше чем в Тихом Океане. То есть до фига.

   - Ты гляди, какие у нее познания!..

   - У меня всегда по географии пятерка была... Ну, ладно, ты как знаешь, а я пойду искупнусь, - говорит подруга своему визави и на карачках ползет к урезу. - Ой! О-о-о! У-у-ух ты! Огого! А-а-а!

   Ольга резвится в волнах, потом делает из ладоней ковшик, зачерпывает воду и бежит к своему товарищу поделиться радостью. Все до капли выливает она на его широкую, разгоряченную спину. Алексей разевает пасть и орет, как пароходная сирена.

   - Убью!!! - кричит он и бросается догонять подругу. Коварная наяда скрывается в волнах и преследователю ничего не остается делать, как последовать за ней. Они плывут, отдуваясь, выдыхая белый пар изо рта, ловко увертываясь от плавающих повсюду льдин. Преодолев стометровку, пловцы врезаются головой в сплошной лед. Дальше ходу нет. Алексей и Ольга весело выскакивают на ледяной наст и вприпрыжку бегут по торосам. Она убегает, он догоняет - любимая игра влюбленных. "Не догоню, так хотя бы сдам норму "БГТО", - привычно думает Алексей Семёркин. "Не слишком ли быстро я бегу? - привычно спрашивала себя Ольга Девяткина, имевшая до своего выступления на подмостках панели спортивный разряд по бегу с препятствиями. - Они такие хилые, эти токаря... токари..."

   - Слушай, попрыгунья, - задыхаясь, вопрошает токарь завода им. Л. - Как долго нам еще бежать?

   - Финиш! - объявляет подруга и тормозит голыми пятками по гладкой зеленой льдине. - Первой прибежала Ольга Девяткина! Ур-ра-а-а! Играй туш!

   - Тру-пру-ру-ру-ру-ру-ру... тру-ру-ру-ру-ру... тру-у тру-у ту ту ту! - приставив к губам кулак, трубит Алексей, как сохатый в брачный сезон.

   Потом он обхватывает победительницу за голые бедра и поднимает ее на воображаемый пьедестал почета. Победительница визжит от восторга и страха высоты. Алексей слегка отпускает хватку своих сильных рабочих рук, Ольга, как змея, скользит по крепкому рабочему телу, становится на лед. Но оба объятий не разжимают. Смотрят в честные глаза друг друга. Как поется в песне: "Тут настала эта самая любовь". Ну, любовь не любовь, а симпатия, поначалу скрываемая за шуточками, наконец-то проявила себя явно.

   "Её надо поцеловать, самый подходящий случай", - думает Алексей.

   "Ну же, целуй скорее, увалень! - думает Ольга. - А то передумаю..."

   "А вдруг она болеет этим... как его? Гриппом... или свинкой. Она, поди, якшается с кем ни попадя..."

   "А вдруг у него не стоит, - думает Ольга, - вопрос о женитьбе? Эка я куда хватила, сразу и жениться..."

   "Какой же я подонок, что так про нее подумал, - корит себя Алексей. - Она такая беззащитная, хрупкая... и как только она сумела тому грузину в ресторане на теплоходе стулом голову проломить? Наверное, он ее сильно допек..."

   "Может он сомневается, не стану ли я его бить в совместной жизни? Он ведь не знает, что мы с Ашотом хотели его разыграть, шутки ради... Ведь скука такая на теплоходе была. Разве я виновата, что вошла в роль. Я ничего не умею делать наполовину. Любить так любить. Бить так бить..."

   "Поздно, момент упущен", - расстраивается Алексей.

   "Ну вот и приплыли", - огорчается Ольга.

   - Ну, как, согрелась? - спрашивает Алексей, выпуская девушку из дружеских объятий.

   - Как будто... - Ольга начинает отжимать с волос воду, вытряхивает льдинки.

   - Вот это махина! - восторгается Алексей.

   Громадная черная башня возвышается над ледяными торосами. Задрав голову, Ольга спрашивает:

   - А зачем этой башне крылья?

   - Это не крылья, - отвечает Алексей, - это рули глубины.

   - Ты же говорил, что они погнулись, а эти вон какие прямые, как у самолета.

   - Значит, починили...

   Ольга и Алексей поражены мощью современного подводного судна.

   - Кто-кто в теремочке живет? - спрашивает Алексей. - Кто-кто в не глубоком живет?

   - Постучать надо, - советует подруга.

   Алексей откалывает кусок тороса и ударяет им по титановому корпусу рубки. Лед без пользы рассыпается в крошку.

   - Где у них звонок? черт их подери...

   - Вот он! - указывает Ольга на здоровенный гаечный ключ, который висел на веревке, привязанной к скобе.

   Алексей Семёркин бьет ключом по корпусу, страшный грохот оглашает округу. Белый медведь, случайно проходящий мимо, шарахается и, смешно вскидывая задом, убегает в сторону полюса.

   - Эй, на субмарине! - кричит Алексей. - Кончай ночевать, принимайте гостей!

   - Тихо, не ори... - говорит Ольга, прижимая палец к губам.

   Алексей бросает гаечный ключ, и оба гостя начинают прислушиваться. Откуда-то из-под толщи льда, там, где покоился корпус подлодки, стали зарождаться мелодичные звуки, похожие на хоровое пение. Звучание росло, ширилось, к ним вплетались голоса инструментов с восточным колоритом, явственно слышались звуки тамбуринов, колокольчиков. Это похоже было на храмовое песнопение или на плач кришнаитов по навсегда утерянной привычки есть мясо. Причитания или мантра стали выходить на первый слуховой план. Это было нечто огромное, многоголосье древних голосов, разливающееся во времени и пространстве в бесчисленных направлениях. Наконец, все слилось в одно потрясающее душу: "ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ!"

   - Поют, черти, - говорит Алексей, когда хор немного приглушил свое звучание, - ничего не слышат.

   - Ну, сделай же хоть что-нибудь! - капризным тоном заявляет Ольга. - Мужчина ты или кто?.. Я совсем закоченела от холода.

   Алексей бьет в набат. Потом опять ждет, как моряки ждут в минуту радиопаузы сигнала SOS.

   Вдруг арктическую тишину раздирает громкий скрежет металла. На макушке башни медленно поднимается люк. Показывается чья-то рука, вслед за ней - голова человека в танкистском шлеме. Человек таинственно смотрит на пришельцев.

   - Простите, у вас закурить не найдется? - спрашивает Алексей, крест на крест обхватив себя, любимого, и приплясывая от холода.

   - У вас нос отморожен, - говорит Алексею человек в шлеме и, опустив глаза ниже, добавляет: - и этот... большой палец правой ноги.

   - Может, вы скучаете без женского общества? - интересуется Ольга, стыдливо прикрывая ладонями промокший бюстгальтер бикини.

   - Нам не положено, - отвечает человек с башни, - мы на службе.

   - Пу-пу-пустил бы по-по-греться, командир... - открытым текстом говорит Алексей. - На пя-пя-ть минут... А то сейчас дуба дадим прямо возле вашей лодки.

   Человек в шлеме лезет во внутренний карман меховой куртки и начинает доставать оттуда что-то громоздкое. Алексей пятится, думая что человек вытаскивает пистолет. Но человек извлекает всего лишь потрепанную книжицу. Края обложки засалены и обмусолены, а кое-где даже обгрызены. Человек открывает ветхую обложку и, напрягшись, торжественно читает:

   "Подъем на борт не членов экипажа на военную субмарину строго воспрещен!" Параграф 12, пункт 1. Устав. С ним не шутят.

   Бережно прячет книжицу в карман.

   - Послушай, командир, у тебя вместо сердца ледышка! - заявляет Алексей, но видя, что человек собирается погрузиться в недра башни, кричит: - Хорошо! О'кей! Олл райт! Зэр гут!.. А на службу возьмете? Я слышал, что сейчас берут гражданских специалистов... по контракту...

   Человек приостанавливает движение вниз и вновь появляется над обрезом люка. Снимает с головы шлем, чешет лысину. От лысины и с внутренней стороны шлема поднимается пар.

   - Знаешь иностранные языки? - спрашивает он уважительно.

   - Более или менее... - уклончиво врет Алексей.

   - Вообще-то, нам нужны люди... кое-кто болен, а кое-кто и вообще того... да... подменные нам нужны... А что вы еще умеете делать?

   - Он токарь-универсал, а я это... - говорит Ольга, - поваром могу... Яйца могу варить в мешочках.

   - Кок у нас уже есть, - нахмурясь, отвечает человек с лысиной. - И помощников, и прихлебателей у него - хоть отбавляй.

   - Может, медсестрой? - робко предлагает Ольга свои услуги. - Я уколы могу ставить. И массаж делать. Общий. И частичный тоже...

   - Доктор у нас тоже имеется, хотя фельдшер в подмогу ему не помешает... Вот же задали мне задачку... У нас, чтоб вы знали, в команду зачисляют универсальных людей. Каждый владеет несколькими специальностями. В автономном плавании иначе нельзя.

   - У меня есть вторая специальность! - обрадовано кричит Алексей. - До армии я еще работал мастером по холодильным установкам...

   Алексей несколько преувеличил свой ранг. До армии он действительно работал по холодильным установкам, но не мастером, а всего лишь учеником мастера, и то полгода. Но разве это имеет существенное значение, когда решается ваша судьба? Тем более, что человек в шлеме явно интересуют последние данные, чего уж совсем нельзя было предположить. Он прямо-таки подпрыгивает:

   - По холодильным! установкам?! Это здорово! Это нам подходит... Это как раз то, что нам нужно... Но вот насчет вас, девушка...

   - А я еще могу быть секретарем-машинисткой, знакома с компьютером и в совершенстве владею английским языком! - скороговоркой сообщает девушка, с видом человека, который неожиданно открыл месторождение полезных ископаемых.

   Алексей и Ольга по-новому вглядываются друг в друга.

   - Золотые вы мои! - восклицает человек с подлодки и умиляется до слез, но, возможно, что и ветер тому виной. - Да вы просто клад для нас!.. Но, вообще-то, я эти кадровые вопросы не решаю, я боцман. Боцман Подгорелов! - Представляется человек, надев шлем на голову. - Этот вопрос надо решать с капитаном и с этим... как его?.. - боцман щелкает пальцами, мучительно пытаясь что-то вспомнить, потом зло плюет на торосы и машет рукой. - Ну да ладно, там разберетесь. Айда на борт!

   Алексей и Ольга, неловко перебирая закоченевшими ногами и руками, поднимаются по обледенелым скобам на верхушку башни.

   - Стоп машины! - вдруг заявляет боцман, упираясь рукой в живот напирающего парня.

   - В чем дело, папаша? - огорчается Алексей. - Вам уже не нужны мастера по холодильным установкам?

   - Нужны, нужны... Хочу, однако, вас предупредить перед решительным поворотом судьбы: сейчас вы - люди свободные. Можете идти, куда пожелаете, а став членами экипажа, вы окажетесь полностью зависимы от воли капитана и приказов командования. Подумайте.

   - Вы хотите сказать, что у нас есть свобода умереть по дороге назад? - клацая зубами, отвечает Алексей. - Куда мы пойдем голые и босые... и голодные, - добавляет он для пущего драматизма.

   - Мы слишком далеко зашли, чтобы возвращаться, - поддерживает парня его подружка. - Да и что мы там, в пансионате, оставили? Господи!.. Десяток платьев да кучку безделушек...

   - А у меня и того нет, - признается Алексей. - Костюма, правда, жалко. Ну да, я надеюсь, нам выдадут какую-то форму, а?

   - Ну, как знаете, - говорит боцман Подгорелов, задумчиво разглядывая покрытые гусиной кожей стройные ноги девицы, маячившие у него перед глазами. - Мое дело - поставить в известность. Но коли вы решили... Полезайте за мной.

   Посиневшие от холода неофиты без промедления ныряют вслед за боцманом в узкий люк, в тесное внутреннее пространство рубки, в ее гулкую шахту, в жаркое нутро корабля.

  

  

  

Глава 2

  

  

   Они спрыгнули в гулкий коридор, освещаемый люминесцентными лампами под решетками.

   - Ждите здесь, - приказал боцман и скрылся за одной из многочисленных бронированных дверей.

   - Вот где Ташкент! - тихо воскликнул Алексей, расслабляясь мышечно, нервишки, однако, были слегка напряжены.

   - Бананами пахнет, - мечтательно закатив глаза, сказала Ольга.

   - Не... - протянул ее друг, - всего скорее, тельняшки сушат.

   Тяжелая дверь, за которой скрылся боцман, отворилась, и оттуда вышел человек среднего роста, плотный, плечистый, головастый и глазастый. Можно сказать, пронзительно глазастый. Одет человек был в угольно-черную военно-морскую форму с ослепительными золотыми погонами, живописно свисающими серебряными аксельбантами и золотыми шевронами на рукавах. Грудь его, украшенная орденами и медалями, сверкала, подобно витрине ювелирного магазина. Руки он держал за спиной, отчего его стройная фигура казалась неестественно прямой и даже надменной. Но это был обман зрения. Черная пилотка с серебряным крабом придавала его суровому, бледно-загорелому, обветренному и обмороженному лицу романтический вид. Сзади семенил боцман Подгорелов, делая руками движения, которые могли означать: "Вот пришли тут, понимаешь..."

   - Вот они, иностранцы... хе-хе-хе... - усмехнулся боцман, указывая на гостей.

   Человек в пилотке остановился в десяти метрах от Алексея и Ольги, оглядел их пронзительным взглядом агатово-искристых глаз. Когда гости окончательно уверились, что человек - глухонемой, тот неожиданно заговорил:

   - Акуна матата!

   Гости недоуменно переглянулись.

   - Хо нека манки-манки? - прозвучали слова явно на другом языке.

   Гости недоуменно переглянулись и пожали плечами.

   - Де о-мае-но на ва? - рассыпался перед гостями бисер слов третьего незнакомого им языка.

   Гости недоуменно переглянулись, пожали плечами и развели руками.

   - Да русские они, - подсказал, наконец, боцман. - Это я так... фигурально выразился, что, дескать, иностранцы. Этот малый и его подруга утверждали, будто кумекают в иностранных языках. Вот я и сострил... иностранцы, мол.

   - Зачем же вы ввели в заблуждение нашего боцмана? - строго сказал человек в пилотке на чистом русском языке и, видя, что Алексей хочет оправдаться, добавил явно на японском: - Вакаранай нара даматте инасай. Что означало: "А не понимаешь, так и не говори..."

   - Простите нас, - сказала Ольга. - У нас от холода все в голове перевернулось. Давайте лучше познакомимся. Меня зовут Ольга Девяткина. С боцманом мы уже знакомы, а как зовут вас?

   - Неман, - коротко представился человек в пилотке, слегка наклонив голову. Потом выпрямился и сделал широкий жест. - Я капитан этого подводного корабля.

   Мелодично звеня наградами, он подошел строевым шагом к Ольге, переломился пополам и пригубил ее холодную руку. - Для вас - просто Иоасаф Авенирович. Но только для вас, моя дорогая юная леди.

   С Алексеем капитан обменялся суровым мужским, хрустящим рукопожатием.

   - Боцман! - капитан Неман обернулся к своему товарищу. - Препроводи новеньких к этому... как его?... - Иоасаф Авенирович нахмурился и громко пощелкал пальцами, - ну да сам знаешь. Пусть проведет и запротоколирует беседу. Потом проследи, чтобы зачислили их в экипаж как гражданских специалистов и поставили на довольствие: парня - в электротехнический дивизион, а девушку - в медицинскую службу.

   - По категории А или Бе? - спросил боцман.

   - По категории Цэ. Их надо откормить, чтоб лоснились. Мне не нужны дохляки на судне.

   - Слушаюсь! - щелкнув каблуками мягких тапочек, ответил капитану боцман и обернулся к новичкам. - Прошу следовать за мной.

   Они гуськом пошли по коридору, пол которого был устлан красной ковровой дорожкой. Долго они двигались мимо дверей, шпалерой тянувшихся по обе стороны. Проходили другие отсеки, закрывавшиеся толстыми дверями с округлыми углами и металлическими баранками в центре. Иногда мимо проскальзывали, точно молчаливые тени, члены команды. Некоторые из них одеты были довольно странно для подводников: в какие-то оранжевые тоги или сари, или как там называют кришнаиты свои одежды? И что характерно, у всех головы бриты до синевы. Одного такого человека боцман остановил и перепоручил ему гостей, передав приказ капитана. После чего, сославшись на неотложные дела, нырнул в какой-то люк и исчез.

   "Э, да они сектанты. - подумал Алексей, идя вслед за человеком в оранжевой тоге и глядя на его голые волосатые ноги, обутые в сандалии с выглядывавшими из них розовыми пятками. - Кажется, мы попали..."

   Сектант остановился у двери с табличкой "1-й отдел", церемонно и гулко ударил несколько раз кулаком по железу, словно какой-нибудь египетский жрец, стучащийся в храм Амона, и, не дождавшись ответа, повернул стальное колесо в центре двери. С тяжелой важностью банковского сейфа она отворилась, и вся тройка вошла в каюту.

   - Хари Кришна! - сказал адепт, вскидывая руку в римском приветствии.

   - Хари! - скорее устало, чем небрежно, ответили из глубины каюты.

   - Тут к вам на беседу капитан прислал новеньких... - прояснил цель визита адепт, подталкивая рукой в спину новоприбывших. - Велено заняться и оформить по категории Це.

   Хозяином каюты оказался человек очень маленького роста, почти что карлик, а может, это и был карлик, только из высоких. Мундир его так же сиял золотыми галунами, только был несколько архаичного фасона - со стоячим воротничком, чьи жесткие углы сильно стесняли движение головы. На поясе с достоинством висел морской кортик в ножнах, украшенных золотым драконом. Плотный животик придавал человеку добродушный, почти домашний вид. Такое впечатление усиливали тапочки без задников, которыми тот важно ступал по ковру, лежавшему поверх деревянного паркета.

   Каюта живо и недвусмысленно отражала характер хозяина - суровый аскетизм с резкими приступами варварской роскоши. На полке сиротливо стоял горшок с посаженным в нем изящным маленьким деревцом. Позже Алексей узнал, что оно называется бонсай - японская карликовая сосна. После сосны взор сразу привлекали многочисленные дипломы хозяина, висевшие на стенах в рамках, подтверждавших его квалификацию в сфере какой-то деятельности, весьма, впрочем, далекой от подводного флота, и фотографии выпускников каких-то учебных заведений: чисто гражданских, а так же с полувоенным и полностью военным уклоном.

   Над изголовьем аккуратно заправленной койки висела полка-этажерка, явно сделанная руками хозяина из подручных материалов - деревянных катушек из-под ниток и фанеры - и выкрашенная крепким раствором марганца. С верхней полки этажерки кокетливо свисала белая вязаная салфеточка, на двух других лежали и стояли несколько книг. Среди названий Алексею бросились в глаза почему-то одно: Марк Аврелий Антонин "Наедине с собой". И еще привлекли внимание две брошюрки, отпечатанные на ксероксе: Каутский "Путь к власти", и Карл Маркс "К еврейскому вопросу". Над этажеркой, под самым потолком висел потрет автора последней брошюры, писанный маслом на картоне, в рамке - старой, когда-то засиженной мухами, но старательно очищенной и вновь покрытой лаком.

   Алексей и Ольга усажены были в мягкие вольтеровские кресла. Сам хозяин скромно устроился у гостей в ногах, прямо на шикарном ковре, после того, как с трудом приволок кучу толстенных альбомов с фотографиями. На многочисленных фотографиях, глянец которых был сначала подернут дымкой папиросной бумаги, предохранявшей их от неизвестных посягательств, был запечатлен этот добрый человечек возле разных зданий, монументов, и прочих достопримечательных местах в компании с людьми разного возраста, пола, преимущественно мужского, и общественного положения. Но больше всего в одиночку. То он стоял, гордо вскинув голову, на широкой и сиятельной мраморной лестнице какого-то ослепительного дворца, то высился (если можно так сказать о человеке небольшого роста) средь исторических развалин, на ступенях ветхих, щербатых, покрытых вековым мхом. Еще его можно было видеть прислоненным к огромной каменной вазе с цветами, либо задумчиво сидящим у высокоструйного фонтана. То маленькая его фигурка едва ли не пропадала из виду на фоне странных ландшафтов с буйной, явно тропической растительностью, или вовсе без таковой - порой это были бескрайние пески или безбрежные морские просторы.

   После того как альбомы были просмотрены и прокомментированы хозяином, он встал и, отпихнув ногой одетые в бархат фолианты, уселся за казенного вида письменный стол и сразу приобрел довольно внушительный вид. Чему способствовало вращающееся кресло, сидение которого было поднято до предела.

   Только сейчас, собственно, Алексей как следует разглядел владетеля кабинета. У него было слегка одутловатое лицо человека, не имеющего возраста, маленькие глазки, поставленные очень близко к тонкой переносице, широкий, луковицей нос и несколько вывернутые ноздри. На левой щеке клопиком сидела крохотная родинка. Красавцем его назвать было нельзя. Но и безобразным - тоже язык не поворачивался.

   - Ну-с, - сказал начальник первого отдела, глядя сверху вниз на посетителей, и протянул руку. - Ваши документы!

   Алексей машинально похлопал себя по голым бокам, оттянул резинку плавок и заглянул туда. Документов не было.

   То же самое, только с бюстгальтером проделала Ольга.

   - Вы знаете, - сказала она, смутившись, - наши документы оставлены в пансионате...

   - В каком? - коротышка подтянул руки к животику и стал еще выше ростиком.

   - В поселке Абрамовичи, пансионат "Веселый чукча", - ответил Алексей. - Мы там отдыхаем. Я - от завода, а она - от...

   - ... профсоюза путан, - подсказала Ольга.

   - Что-то не слыхал о таком профсоюзе, - сомнительно покачал головой начальник первого отдела. - Впрочем, сейчас новые времена... так что не берусь оспаривать... Значит, нет у вас с собой документиков. Что мне с вами делать, право же, не приложу ума... Вот что! - вскричал он вдруг, словно ему пришла в голову замечательная идея. - А давайте-ка мы поверим вам на слово! Раз все по-новому, долой устаревшие правила! Больше демократии, так сказать, меньше демагогии... В самом деле, ну не американские же вы шпиёны ха-ха-ха!..

   Алексей и Ольга дружно поддержали шутку, от всей души посмеялись.

   Человечный человечишка взял со стола бланк, по виду очень официальный, вынул из нагрудного кармана кителя вечное перо и, обмакнув его в чернильницу, занес золотой кончик ручки над первой графой.

   - Фамилия ваша как?

   - Семёркин, - быстро ответил Алексей.

   - Девяткина, - еще быстрей выпалила Ольга.

   - Через черточку? - поинтересовался начальник, скрипя по бумаге вечным пером.

   - В каком смысле? - спросили допрашиваемые.

   - Ну, как я понял, вы супруги Семёркины-Девятковы, так?

   - Нет, мы каждый сам по себе, - внесла ясность Ольга. - Он Семёркин, а я Девяткина. Просто такое совпадение случилось.

   Начальник поковырял ногтем кончик пера и опять заскрипел.

   - Значит, в супружеских отношениях не состоите, это хорошо... В картишки, случайно, не играете? - спросил он, продолжая одновременно писать и говорить, как Цезарь. - Больно замечательные у вас фамилии.

   - Я преимущественно в шашки люблю, - ответил Алексей.

   - А я - в поддавки, - доложила Ольга.

   - Вот и распрекрасно, - добродушно сказал начальник. - У нас скоро намечается шашечный турнир, примете участие. Только у капитана советую не выигрывать, будут неприятности... Могут случайно уронить за борт, тут полно подхалимов, которые рады услужить... Н-да, ну ладно... Семёркин, кто будете по национальности? Желательно в процентном соотношении.

   - На 95% я великорос, на 3% - коми-пермяк, 2% - не могли определить точно. Очень сложная смесь... Вы уж извините...

   - А я и не знала, что у тебя соленые уши, - засмеялась девица.

   - Да ладно тебе, сама-то, посмотрим, что за птица, - ответил парень.

   - У меня просто - я стопроцентная ростовчанка, - гордо доложила Ольга.

   Начальник выронил ручку и смешно подпрыгнул на сидении.

   - О-о! Землячка! - широко разведя коротенькие ручонки, воскликнул он. - Ведь я тоже с Ростовской области, из села Подмухино, не слыхали о таком? Ну, это неважно...

   Он включил настольный вентилятор и откинулся на спинку кресла, мечтательно уставясь в потолок. Весь его облик потеплел и засветился. Вдруг он тихо запел тоненьким голосочком: "Эх, тача-а-анка-рос-тов-чанка, д'наша гордость и краса, пу-ле-мет-ная тачанка - все-е-е четыре колеса-а-а!"

   Поредевший его чубчик трепыхался на искусственном ветру. Из правого глаза улиткой выползла слезинка.

   - Ну, ладно, - вдруг холодно покончил он с сантиментами и кончиком пальца стряхнул улитку со щеки. - Ваши религиозно-философские убеждения? Впрочем, на этот вопрос, если не желаете, можете не отвечать. Но в принципе мы должны знать, с кем имеем дело. Потому что: "Подводный флот - это не работа и не служба, это судьба и религия", таков девиз Санкт-Петербургского Клуба моряков подводников, к которому мы имеем честь принадлежать.

   - Мне вообще-то симпатичен манихейский экзистенциализм, - заявил Алексей, косясь на подругу. - Я давно это заметил...

   - Идеалистический или материалистический? - поскрипывая пером, уточнил чиновник.

   - Эклектический, - ответил парень.

   - Понятно, - пробурчал начальник и довел до сведения: - У нас религиозным меньшинствам положены льготы. Вам будем выдавать лишнюю порцию молока. Однако тут, правда, есть и свои минусы. Если случится погром...

   - А у вас случаются погромы? - встревожился Алексей.

   - Пока Бог миловал. Но ведь в этом вопросе никогда нельзя зарекаться, верно? И еще: у нас экзистенциалистов посылают на особо тяжелые работы. А у вас он, экзистенциализм этот, к тому же отягощен еще и манихейством...

   - Но ведь "манн" - является один из основных понятий экзистенциализма! Как же мне без него?

   - Ну, не знаю, - сказал чиновник, - вы уж, пожалуйста, определитесь.

   Ольга не польстилась на лишнюю порцию молока и твердо заявила о том, что она атеистка, причем, убежденная.

   - Ну, тогда вам, душенька, положены дополнительные, льготные льготы, - сообщил начальник. - Атеистов у нас в процентном отношении можно сравнить, пожалуй, с американскими индейцами, живущих среди прочих американцев. Пожалуй, вы будете единственным представителем этого вымирающего племени.

   Ольга подумала-подумала, да и созналась робко, что верит в карму. Так и записали. "Фаталистка". Из графы льготников ее вычеркнули, потому что фаталистами корабль подводный был забит под самую рубку.

   В конце процедуры приема на службу новеньким было предложено подписаться в неразглашении того, что они, возможно, увидят на судне, а если и не увидят, то каким-нибудь образом узнают об этом.

   Когда документы были оформлены, подписаны, проштампованы и подшиты в личные дела, начальник поздравил новых членов экипажа и пожелал им удачной службы. Еще он сказал, чтобы они не беспокоились, копии их документов вышлют по факсу в отдел кадров Адмиралтейства. Прощаясь, любезный хозяин кабинета хлопнул себя по лбу и представился:

   - Ускользаев, Геннадий Викторионович - капитан-лейтенант, начальник первого отдела. Раньше я был еще и замполитом, а теперь вот - корабельным православным священником. Сами понимаете... Как говорится, Нос tempore - Такие времена. Стараемся шагать в ногу... Если захотите покаяться в чем-то, приходите на исповедь ко мне, я принимаю в исповедальной или у себя в келье, то бишь каюте, с 8 до 9 утра и с 21 часу до 22. Спросите отца Фому, это я. Да, вот еще что... вот вам требования на форменную одежду, я их уже подписал. Разыщите старшего кастеляна, мичмана Стелькина Аристарха Платоновича, он, должно быть, в прачечной - это по коридору до самого конца, - скажите: я приказал - выдать.

   Когда оденетесь прилично, обратитесь каждый к своему начальству: Ольга Девяткина - к начальнику медицинской службы. Это Хлющ, Анатолий Францевич. А тебе, Семеркин, надо связаться с мичмоном Поперечным, старшиной команды электриков, а он уже представит тебя командирам группы и дивизиона. Задача понятна?

   - Так точно, товарищ начпер! - с военной выправкой отрапортовал Семеркин и даже Ольга попыталась стать смирно.

   - Можно попростому, Геннадий Викторионович... Ну-с, каюты ваши этажом ниже, номера: 7 и 9. Кому какой - понятно... и, как говорится, Deeu vous garbe - Храни вас Бог.

   Высокий карлик проводил новеньких до двери, мурлыча себе под нос: "Wacht auf verdammte dieser Erde!" ("Вставай, проклятьем заклейменный...")

  

  

   Кастелян Стелькин действительно обнаружился в прачечной, там у него был служебный закуток. Мичман носил усы и бородку-эспаньолку и имел мрачный вид убежденного мизантропа-схоласта. Он принял накладные и без лишних слов выдал новичкам синие полотняные костюмы. Спросил он только размеры. Обратившись к Алексею, он сказал хриплым голосом человека, который угорел в бане:

   - Какого росточка будешь?

   - Шесть футов один дюйм, - крепко подумав, ответил Алексей Семёркин.

   Ольга как-то странно взглянула на своего спутника, будто видела его впервые.

   - Что это еще за размеры такие?.. - недовольно проворчал кастелян. - Ты, братец, не на американской подлодке находишься, а на россейской. Так что отвечай, как положено, в наших единицах, и шибко не умничай, а то будешь у меня ходить голышом.

   - Ага... - сказал Алексей, - я вам отвечу в сантиметрах, а вы скажите: "Хорошая дубина говно мешать". Знаю я эти приколы над новичками...

   - Что б мне на поверхность не всплыть! - поклялся мичман Стелькин.

   - Нет, такую страшную клятву я принять от вас не могу, уж извините.

   - Что б мне табаку никогда не курнуть в жизни. Так пойдет?

   - Согласен, - кивнул Алексей. - Рост у меня 185 сантиметров.

   Кастелян хитро ухмыльнулся, но промолчал и приказал помощнику-матросу выбрать соответствующий костюм. После чего обратился к Ольге, оглядывая ее несколько смягченным взглядом.

   - А вы, барышня, какими размерами можете похвастаться?

   - У меня размеры классические: 90 х 60 х 90. Грудь - талия - бедра, отрапортовала Ольга.

   - Да нет, мне габариты не нужны... здесь во всяком случае... Все равно костюмы сшиты мешком. Длину давайте.

   - А прикалываться не будете?

   - Я уже, кажется, дал слово.

   - На десять сантиметров ниже, чем у него, - Ольга кивнула на Алексея.

   Мичман Стелькин подсчитал на мини-калькуляторе и дал указание кому следует. Получив одежду и расписавшись за нее, Ольга потребовала ее примерить, мало ли что.

   - У меня, как видите, тут зеркал нет, в своей каюте примерите и ушьете, ежели будет нужда, по фигуре...

   - А черного цвета нет формы? - сказал Алексей. - Видите ли, мне как экзистенциалисту желательно бы носить форму под цвет современности. А поскольку жизнь наша на данный момент черная...

   - Черную получите, когда сдадите экзамены на профпригодность, - отрезал кастелян и замкнулся в себе, словно устрица, затворившая створки раковины.

   Нашим героям не оставалось ничего другого, как откланяться и отправиться на поиски своих кают. Не без сложностей, о коих, впрочем, не стоит упоминать, они разыскали свои номера и нашли их весьма уютными. В них можно было не только стоять, но и лежать во весь рост. Для бывшего замполита такая каюта была бы даже просторной. Но наверняка у него апартамент еще обширнее. Ольга сразу рухнула на койку.

   - Ой, какая благодать!.. А все-таки хороший человек, этот... как его?..

   - Кастелян?

   - Да нет же... Ну этот... Тьфу ты, черт!..

   - Ускользаев?

   - Да, Геннадий Викторович. Не формалист, и вообще... душка.

   - Не Викторович, а Викторионович, - поправил Алексей. - Наверняка, от слова "викторина". Папаша у него был Викторион. Раньше, в революционном угаре, каких только имен не давали...

   Алексей уселся в ногах у подруги и мягкими спиралеобразными (по часовой стрелке) движениями пальцев нежно стал гладить ее круглые коленки.

   - Ты вот что, сестренка, не поминай черта. Мы все-таки на судне. А моряки, особенно подводники, они знаешь какие суеверные.

   - Да ладно тебе. Ты же не моряк, а токарь.

   - Теперь я токарь-моряк и мастер по холодильным установкам.

   - А кто теперь я? Я ведь так и не спросила. Вот дура!

   - Да ты-то известное дело кто... Слушай, я и не предполагал, что ты владеешь компьютерной грамотностью, знаешь английский! Чего ж ты тогда на панель пошла?

   - Жизнь заставила. Я и работала по началу в фирме. Но босс мой, сука, завел скабрезную привычку: днем загружает основной работой, а по вечерам трахает бесплатно. Я и подумала: а на хрена мне такая служба? Я им что, многостаночница? Ведь я могу заниматься только одним трахом и при этом получать гораздо больше денег, несравненно больше. Да еще к тому же валютой.

   - Резонно, - ответил Алексей, и стал делать массаж против часовой стрелки.

   - Алексей, я ведь и ты постепенно раскрываешься неизвестными мне сторонами. Куда растворился образ туповатого, простецкого парня с завода им. Л., который ты усердно разыгрывал передо мной в начала нашего знакомства.

   - Видишь ли, люди обычно не любят шибко умных. Эту истину я усвоил давно, и стараюсь без нужды не проявлять в полную силу свой интеллект.

   - О-о-о! Интеллект, скажите, пожалуйста!..

   - Ну вот, я же говорю... И у тебя заработал этот комплекс. А я вот - наоборот, обожаю умных людей. И себя подтягиваю до их уровня: усиленно занимаюсь самообразованием. Хотел было поступать в университет, но там нужны большие деньги... Я вот что хотел бы еще знать: что за сфинкс наш капитан?

   - Ой, да Господи... подумаешь, загадка природы! Обыкновенный напыщенный дундук.

   - Да нет, есть у него какая-то тайна. Одно имечко его чего стоит... Иоасаф Авенирович! А лицо, ты видела его лицо? Оно словно опалено адским огнем.

   - Когда он поцеловал мне руку, мне показалась, будто меня клюнула кобра. Жуть!

   - Ага! А говорила - обыкновенный.

   - Это ничего не меняет. Знавала я таких, с опаленными рожами. А на деле оказывалось...

   - Много ты понимаешь! Это тебе не ноги задирать.

   - Слушай! - Ольга вскочила, как ужаленная, выдернув свои ноги из рук товарища. - Мы теперь в одной команде! И твой номер в ней пока что - седьмой! И если ты будешь мной помыкать, я тебе такой укол засандалю, неделю не сможешь сидеть на заднице! Чеши отсюда в свою каюту номер семь!

   Она стояла на постели на четырех опорных точках в угрожающей позе, точно пантера, готовая к прыжку.

   - Ухожу, ухожу... - сказал Алексей, пятясь за дверь, и запел тонким голоском Демиса Руссоса: - Гуд бай, май лав, гуд ба-а-ай!

  

  

  

Глава 3

  

  

   Ночь. Самая ее глухая пора. Но Алексей Семёркин не спит. На новом месте всегда не спиться. А уж в подводной лодке (вот уж никогда бы в жизни не подумал!..) - и подавно. В основном спать мешали непривычные внешние звуки, которые, казалось, обволакивали подлодку. Они были негромкими, но чрезвычайно разнообразными. За внешней стенкой что-то булькало, шуршало, терлось о борт со скрипом. Иногда напор звуков ослабевал, потом вновь возобновлялся. Казалось, некое морское чудовище пробует на прочность титановую обшивку, царапает ее когтями, начинает грызть в одном месте и, разочаровавшись, возобновляет попытку в другом.

   Это льды, подумал Алексей. А что если они нас раздавят?! Впрочем, если что и раздавится, то это рубка. Именно ее сдавили льды. Сама же подлодка находится подо льдом. Но все равно звуки с непривычки угнетали. Потом, со временем, разумеется, он привыкнет к этому необычному звуковому фону и будет спать без задних ног. Особенно когда устанет на вахте. А дел на субмарине, как сказал младший механик Володя - его напарник, невпроворот.

   Старший матрос Владимир Златогорский был веселым парнем с юмористической искрой в глазах. Принял он Алексея хорошо и даже любезно. Показал личное его место и все прочее в их крошечной каюте. Затем удалился на ночную вахту, оставив Алексея одного. Но вот не спится новичку в необычном для него, подводном доме. А тут еще, как назло, совсем некстати его молодое тело настойчиво возжелало тела Ольги Девяткиной, такого же молодого и гибкого. Уговоры не помогли. Разыгравшееся либидо было неумолимо. Чертыхаясь, Алексей зажег надголовный светильник, встал с койки, с продавленного, горячего ложа и на цыпочках прокрался к двери. Отжал ручку, стараясь, чтобы деревянная дверь не скрипнула, отворил ее и высунул в коридор свой курносый нос.

   В коридорном отсеке, где находилась его каюта, тускло горели синие ночные светильники. Стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь привычным, едва слышимым неумолчным гулом турбин атомного реактора, работавших в экономном режиме. Лодке днем и ночью нужна была электроэнергия для обогрева и прочих хозяйственных нужд.

   Чтобы снять половой вопрос, по ворсистому резиновому половому покрытию Алексей двинулся в сторону каюты номер девять, благо до нее было рукой подать. Фактически она была рядом и у них даже могла быть общая стенка, можно было бы даже перестукиваться. Но некое техническое помещение вклинивалось между каютами и потому для визита требовалось преодолеть метров десять коридора, возможно, охраняемого вахтенными, неожиданное столкновение с которыми, очевидно, чревато было скандалом, разбирательством с капитаном и пристальной заинтересованности начальника первого отдела, этого, как его...

   Вот интересно, почему каждый, кто пытается вспомнить фамилию этого человека, испытывает какой-то паралич памяти. Хм, довольно странный феномен.

   - Товагищ, - сказал кто-то за спиной, когда Алексей уже хотел было постучаться в заветную дверь. Пойманный врасплох, новичок едва не подпрыгнул на месте, живо, как юркая ящерица, обернулся.

   Пред ним стоял человек ниже среднего роста с большим, демосфеновским лбом, естественно, лысый, но не бритый, а именно лысый естественно, с рыжеватой бороденкой. У человека было плоское лицо друга степей и, соответственно, хитрые, косо поставленные глаза с лукавым прищуром. Черный его костюм-тройка, сугубо штатский, диссонировал с интерьером военного судна, казался диковатым и архаичным в наше полувоенное время. Белая рубашка, галстук в горошек и особенно жилетка усугубляли это впечатление.

   - Товагищ, - с дореволюционным интеллигентским грассированием повторил свой призыв человек, - будьте любезны, подскажите пожалуйста, котогый теперь час?

   Алексей машинально взглянул на часы - влагонепроницаемые его часы запотели и остановились в тот счастливый миг, когда беззаботные пансионеры плыли наперегонки. Алексей, еще не веря такому коварству техники, поднес часы к уху, прислушался. Но кроме далекого гула турбин ничего не услышал.

   - Простите, часы мои, кажется, того... остановились, - извинительным голосом ответил новичок-подводник. - Но, полагаю, что сейчас часа три ночи.

   - Вы так полагаете? - недоверчиво переспросил рыжебородый, но спохватившись, извинился. - Пгостите, вы, кажется, куда-то тогопились? Не смею вас задегживать.

   - Да нет, что вы! Я просто прогуливаюсь. Не спиться, знаете ли...

   - Очень хогошо! - обрадовался человек и потер руки движениями Понтия Пилата. - Я замечаю, что у вас этот вопгос стоит так же остго, как и у меня.

   Алексей, смутившись, опустил глаза вдруг и поспешно прикрылся ладонями.

   - Меня тоже мучает бессонница, - засмеялся рыжебородый. То ли ему было весело, оттого что отыскался еще один несчастный, который мучается бессонницей, то ли просто от природы был смешливым человеком.

   - Так вы, значит, не вахтенный? - с облегчением выдохнул воздух Алексей. - А то я уж было подумал, что вы меня того... загробастаете...

   Рыжебородый откинул голову и захохотал: весело, звонко, раскатисто, так, что Алексей даже испугался - не услышат ли их и не сбегутся ли сюда люди.

   - Ка... как вы сказали? За-гр-р-роб-бастать? - сказал человек на удивление четко, без этой своей дружелюбной картавости, с каким-то чудовищно-утробным "р", и рукавом пиджака стал вытирать слезы, но не выдержал и снова захохотал так, что загудели титановые стены субмарины. - Ну, гассмешили, я сейчас помгу... Впрочем, это невозможно.

   Человек вдруг посерьезнел, словно и не смеялся вовсе, отвернул борт пиджака и, засунув большие пальцы рук за подмышечные вырезы жилетки, напряженно о чем-то задумался. Потом, словно очнувшись, внезапно спросил:

   - Габочий?

   - Кто, я? А ну да... рабочий, - спохватился Алексей. - Был. Теперь вот подводником устроился.

   - Габочую косточку схазу видно, - сказал ночной собеседник с новым приступом гросирования и предельно заинтересованно полюбопытствовал: - Давненько из агмии?

   - Да уж давно, года, наверное, три...

   - Как вы полагаете, не одолеют нас заокеанские бугжуи? - вопрос был неожиданным, острым и дурацким, словно штык в глаз.

   - Да как вам сказать... - почесал затылок рабочий парень. - Вообще-то это не моя компетенция. Вот если бы вы спросили, как, к примеру, расточить пазы в...

   - Понятно, - прервал его собеседник, - в этом кгоется когень всех наших заблуждений и ошибок...

   - Простите, а вы кем здесь работаете?

   - Служу, - ответил человек. - На флоте служат. Ваш покогный слуга: Федор Петрович Тулин - штатный психолог и еще... хе-хе-хе... массовик-затейник.

   - Никогда не слыхал о массовиках-затейниках на военных судах, - признался Алексей.

   - А вы знаете, догогой мой, что такое автономное плавание!? Когда год с лишком нельзя подняться на повегхность! Целые экипажи сходили с ума от клаустгофобии. А сумасшедший с ядегным огужием в гуках - это, батенька, вам не фунт изюму. Вот и пгиходится мне смешить команду газными штучками-дгючками, поддегживать, так сказать, тонус. И вы знаете, офицегский состав меня любит и ценит, а матгосы, так те - ну пгосто обожают! - похвастался массовик-затейник.

   - То-то я смотрю, вы так смешно одеты... Кстати, вы очень похожи на этого...

   - Вы заметили? Ха-ха-ха! Да я похож на Него, это точно. Мне даже пгедлагали на Агбате выступать. Ну, в Москве, знаете - Стагый Агбат, Новый Агбат... Колхозная плошадь... публику, значит, газвлекать. Но я отказался. Сказал со всей пгяматой: нет уж увольте. Никогда не был шутом гогоховым. Зато послужить Године - никогда не отказывался. Заодно диссегтацию напишу. Матегиальчик здесь, доложу я вам, чегтовски пгелюбопытнейший!

   - А вот скажите, что будет, если и психолог тоже того... свихнется... простите...

   - Ха-ха-ха! Да... вопрос, архисложный... - почесав лысину, произнес психолог опять с совершенно чистой дикцией. - Слыхали анекдот про трех евреев? Как-то Рубинштейн, Эйзенштейн и Эйнштейн зашли в бар. Рубинштейн заказал себе водки, Эйзенштейн - рюмку коньяку, а Эйнштейн - просто стакан воды. Бармен спрашивает... Чу! - рыжебородый присел, приложив палец к губам, опасливо оглянулся, и с неожиданно вернувшейся к нему картавостью прошептал: - Кажется, кто-то идет. На этот газ, без сомнения, вахтенный дежугный. Смы-ва-а-емся!

   И он удивительно проворно сквозанул за дверь, ведущую в техническое помещение, в то самое, что располагалось между каютами 7 и 9. Алексей в свою очередь, даже не постучавшись, так же поспешно юркнул в каюту к Ольге. Лучше прослыть невоспитанным, чем быть пойманным.

  

  

  

   В каюте Ольги стояла египетская тьма - непроницаемо-плотная, как кусок черного дерева. Наверху, на земле, так никогда не бывает темно. Алексей, вытянув руки на манер слепого, мелкими шажками двинулся вперед, надеясь, подобно змее, по тепловому излучению обнаружить вожделенное тело подружки. Когда его колени уперлись во что-то твердое, несомненно, это был край койки, парень нагнулся и опустил свои рабочие руки. Сейчас же его ладони легли на некие горячие упруго-мягкие холмы. Алексей сжал их, девушка со стоном выдохнула воздух. Два мягких и гибких щупальца обвили его шею, сильно притянули книзу - и он очутился в жарких объятиях. В ухо горячо зашептали:

   - Почему сам пришел? Почему не позвал к себе?

   - Да я хо... - начал было Алексей.

   - Тс-с-с! - прервали его, прежде чем он сообразил, что в этой ломкой тишине разговаривать громко кощунственно.

   Быстрые ловкие руки сдернули с него плавки. Погружаясь в горячие глубины женщины, он подумал, что опытность ее и ловкость в этом деле превосходят все мыслимые ожидания. "Профессионалка!", - с уважением подумал Алексей без тени ревности.

   - Ох! Ты, кажется, серьезно перевозбудился, - зашептали ему в ухо. - Он у тебя сегодня необычно большой! Надо нам почаще встречаться...

   Алексей удивился, но ничего не сказал, продолжал ритмично работать, как включенный станок. Все женщины со странностями, решил он. Она просто забыла, что это их первый близкий контакт. Он, естественно, хотел начать его с поцелуев и объяснений в любви, но раз она пренебрегла всеми этими формальностями, явно устаревшими в наш ракетно-ядерный век, - то он ничего не имеет против. Только потом пусть не жалуется на грубость и невнимательность с его стороны.

   - И пахнешь ты сегодня по-другому, - опять горячо зашептали ему. - Чьими это духами ты измазался?

   - Дак, наверное, твоими, - зашипел он от перегрузок. - Других женщин для меня не существует.

   - Ой, врешь!.. Смотри, увижу тебя с этой лахудрой, всю морду исцарапаю. - И для пущей убедительности подруга впилась ноготочками в его спину.

   Алексей молча набирал обороты, продираясь сквозь лес поднятых ног и выходя на финишную прямую.

   - О Боже! Какой напор, какой темп, ты прямо, как молодой! - хрипло шептала она, умело двигаясь в противофазе. - Женьшеню, что ли нае-е-е-елся? Ой, мамочки!!!

  

  

   А потом она включила свет и долго смотрела на него. Наконец спросила, уступив женскому любопытству:

   - Кто ты, mobilis in mobile?

   - Новенький... я, - проглотив колючий комок воздуха, морским ежом застрявший в сухой глотке, ответил Алексей.

   - Да уж вижу, что не старенький, - усмехнулась незнакомая женщина. - Я спрашиваю, как имя твое, дерзкий карась?

   - Алексей... Алексей Семёркин. Прибыл с Большой земли. Зачислен в состав экипажа как гражданский специалист... По распоряжению капитана, - счел нужным дополнить он свой по-военному сухой рапорт.

   - А ко мне в каюту тебя тоже направили по распоряжению капитана?

   - Нет, разумеется, я вообще не предполагал, что на лодке может быть другая женщина, кроме моей подруги... Это, собственно, ее каюта... По крайней мере, она так сказала.

   - А теперь это каюта моя. Ваша подруга упросила меня поменяться каютами на одну ночь. Видите ли, ей приглянулся Геннадий Викторионович, а у него каюта рядом с моей, на офицерском этаже. Соблазнила меня каким-то сюрпризом. Ну, я и клюнула... Впрочем, я не раскаиваюсь... Скажу честно, сюрприз мне понравился. Хотя, наверное, ты далеко не подарок.

   Алексей, когда его глаза привыкли к свету, внимательно разглядел женщину. Конечно, теперь, после удовлетворения его насущной потребности, он мог быть излишне объективным, что помешает ему по-настоящему оценить ее достоинства. Но к удивлению своему, разочарования не произошло, она ему понравилась. Было в ней что-то властно притягательное, заставлявшее мужчину подчиняться ее желаниям. Красота ее была какой-то томной, восточной, гаремной. Видно было, что мужчин она любит и умеет ими управлять, а может быть даже, манипулировать ими.

   Женщина встала, и не одеваясь, пошла к столику, где в небольшом, с высокими бортами эмалированном тазу стоял белый фарфоровый кувшин с золотой каймой. Алексей машинально отвел взгляд на низкий потолок каюты. Мелодично звякнул кувшин, и этот звук, и в том, как лилась вода, может быть, еще не остывшая, горячая, было что-то стыдное, разжигающее нездоровое любопытство, сродни детскому - все это почему-то его взволновало и смутило, заставило испытать чувство неловкости и обязало отвернуться к стене, хотя напрямую этого от него никто и не требовал. Когда таинство омовения было окончено, Алексей позволил себе вернуться в исходное положение.

   Она подошла к большому настенному зеркалу, взяла гребень, сделанный из черепахового панциря, и стала расчесывать золотые свои волосы, густые, длинные и волнистые, как у сказочной кобылы. Алексей смотрел на ее виолончельную фигуру и задавался вопросом, кто играет на ней? кто ласкает и лелеет, и трогает ее мелодично-отзывчивые струны? И решив выяснить этот вопрос, касающийся, быть может, его, Алексея, жизни и смерти, напрямую спросил:

   - А вы чья будете?

   Она не ответила, вернулась к тазику с водой. Вдруг, легко крутнувшись на пятке, она грациозно обернулась к нему, чудные ее волосы поднялись, взлетели и закрутились сверкающей каруселью. Алексей понимал, что рискует, что задавать подобный вопрос можно далеко не всем женщинам, феминисткам, например, не рекомендуется.

   - Я жена капитана, - ответила она, коварно улыбаясь и пряча за спину руку, в которой что-то зажала.

   У Алексея возникли нехорошие предчувствия грозящей ему беды. Он переспал с женой капитана! В первую же ночь! Чудовищная наглость! Господи! Да какая же это наглость - просто произошла кошмарная ошибка! Но что сделано, то сделано. Пролитое молоко в кувшин не соберешь. Пролитое семя не затолкаешь обратно в.

   Что-то горячее плюхнулось ему в промежность. Он вскрикнул, она запечатала ему рот ладонью и приказала не двигаться. После чего горячим компрессом освежила нижнюю часть его тела, словно она была заботливая мать, а он - обгадившееся дитя.

   - Надеюсь, случившееся останется между нами? - сказал Алексей. - И хотя моей вины тут нет - меня подставили, - однако я не раскаиваюсь. Мне понравилось быть с вами. Но вот одно мне неясно: разве моряку позволено проживать с женой на военном судне?

   - Конечно, не позволено, - ответила женщина, забрасывая в раковину умывальника тряпку и возвращаясь в постель. - Уж если ты такой формалист и придираешься к словам, то отвечу прямо: да, я не жена ему, я его возлюбленная. И уж это звание у меня никто не посмеет отнять!

   Женщина нахмурила лоб, задумалась. Лежа на спине, она разглядывала Семёркина так, словно удивлялась, что он еще здесь. Взгляд ее теперь был холоден, ясен, неподвижен. Возможно, казалось или в самом деле было так, но левый глаз ее немного косил и потому направление взгляда было не совсем точно, и это смущало еще больше. "Может быть, она не довольна тем, что ее разоблачили, - подумал Алексей. - Может, она хочет избавиться от меня, но не знает, как это сделать поделикатнее".

   Женщина тем временем вздохнула тяжко и стала рассказывать о своей нелегкой бабьей доле. Алексей не слушал ее, потому как считал, что мужская доля отнюдь не легче бабьей, а зачастую и тяжелей. Уяснил он себе только одно, что зовут ее Аграфеной Ильиничной Загвоздкиной, что работала она на местном золотодобывающем комбинате, пока тот не помер тихой смертью банкрота. И тогда подалась она, Аграфена, на подлодку, потому как идти ей некуда. Знакомый чукча подвез ее на нартах...

   - Ну, я пойду, пожалуй... - сказал Алексей, опуская ноги на пол. - Спасибо за горячий прием. Все было здорово!

   - Лежи на месте! - приказала возлюбленная капитана, хватая парня за руку. - Нечего шастать ночами по коридорам. Мне не нужны кривотолки... И вообще, небезопасно здесь ходить по ночам в одиночку...

   - В каком смысле - небезопасно? - удивился Алексей. - У вас ведь тут не город, не Москва, а военное судно! Дисциплина, порядок - сам видел.

   - Ну да, в этом смысле - конечно. В обычном смысле здесь безопасно.

   - А в каком тогда смысле опасно?

   - В "транс-цен-ден-тальном", - ответила Аграфена по слогам, но правильно, хотя было сразу понятно, что слово это, как и давешняя фраза на латыни, не из ее словарного запаса, что её этому кто-то недавно научил, например, капитан. Но Алексей не понял и по слогам.

   - Объясните, будьте любезны, все-таки я токарь, а не доктор философических наук.

   - Это значит, что здесь обитают привидения.

   - Приведения! На военной атомной подлодке?

   - Что ты все заладил - военной да военной! Военные, по-твоему, не люди что ли? Нечистая сила - она, к твоему сведению, над всеми властна.

   - Я в эту дребедень не верю.

   Позиция Алексея в этом вопросе была твердой, где-то даже твердолобой. Но тут он вспомнил о чудаковатом человеке, встреченном им в коридоре. Как тот испугался идущего к ним вахтенного, и это сейчас кажется странным. С чего бы это психологу, уважаемому на судне человеку бояться вахтенных. Ну, он, Алексей, понятно, к бабе направился, а здесь за эти гражданские вольности могут взгреть, но массовику-затейнику-то чего бояться? Значит, там не вахтенный шел, а ... призрак!.. Алексей вспомнил, какими тяжелыми были шаги, какая длинная, чернильная тень странным образом вытекла из бокового коридора. Еще несколько секунд промедления - и!.. Чушь, бред, но все-таки мороз по коже продирает.

   - Ты не против, если я выключу свет? - сказала Аграфена.

   Алексей ответил, что нет, и каюта погрузились в кромешную тьму. И сейчас же звуки океана нахлынули со всех сторон. Приплыл давешний дракон, мягко ткнулся носом в обшивку, поворочался и опять принялся грызть корпус и царапать его когтями.

  

  

  

Глава 4

  

  

  

   Алексей проснулся, и в первый момент ему показалось, что он почти и не спал. Но, оказывается, он все-таки заснул, потому что пропустил важные изменения, произошедшие в каюте: не было Аграфены. Ее место на полуторной кровати пустовало, но еще не остыло. Это открытие заставило его действовать решительно. Алексей зажег свет, сел на край ложа и задумался. Часы показывали ровно шесть часов. Утра или вечера? В каюте царило все то же теплое безвременье. Однако из-за дверей доносилось то особое оживление, которое свойственно только утренней поре пробуждения. Где-то хлопали дверями. Слышно было, как по коридору проходили, а иногда и пробегали люди, и даже где-то в отдалении, словно в соседней деревне, пропел петух. Конечно, это была чья-нибудь шутка, кто-то из матросов пропел петухом, потому что поблизости нет деревень, а если и есть редкие поселения чукчей, то кроме оленей и собак никакая домашняя живность здесь не выживает.

   "Доброе утро, дорогие товарищи! - прокашлявшись, заговорило радио где-то под самым потолком. - Говорит местная радиостанция "Желтая подводная лодка". Начинаем наши передачи".

   Заиграла музыка и запели "битлы": " та-ра-ра-ра... йео субмарин, йео субмарин, рашен субмарин...".

   Алексей выглянул наружу. Коридор был пуст той недолговечной пустотой, готовой в любую секунду обернуться шумливой, бойкой переполненностью. Двери по обе его стороны то открывались, то захлопывались, в мимолетных просветах появлялись и тут же исчезали по-утреннему растрепанные головы. Алексей глубоко вздохнул и усилием воли выпихнул себя на ковровую дорожку коридора, как на случайно пустующее шоссе, и припустил в сторону своей каюты. Ровно через пять секунд он был дома, в своем "полулюксе", как он шутливо прозвал свою каюту номер семь.

   Его напарник Володя уже явился с вахты и мыл голову под краном. В раковине поблескивали прозрачные остроугольные кусочки льда, словно битые осколки стекла.

   - Ты что, голову холодной водой моешь? - спросил Алексей товарища, после взаимного приветствия. - Так можно и без волос остаться.

   - Да я привык уж... - ответил Володя, растирая редкие свои волосы махровым полотенцем.

   - А тут вообще имеется горячее водоснабжение или не предусмотрено?

   - В принципе должно быть. Но это в походе, когда реактор выведен на полную мощность, а на стоянке все переведено на режим экономии.

   Володя причесал голову расческой, что больше походило на массаж лысины, чем на расчесывание волос. После холодной воды макушка его головы была красной, точно после бани.

   - Зато освежает, - сообщил напарник. - А насчет прически я не беспокоюсь. У меня паричок имеется. Друган мне послал, он на сухогрузе служит, в Англии купил. Классный парик. Не отличишь от настоящего. Во, гляди-ка!

   Алексей посмотрел в указанном направлении и увидел на настенной полочке прямоугольную железную банку из-под чего-то сыпучего. На эту банку был натянут сверху парик из рыжеватых волос. Парик неприятно походил на снятый с кого-то скальп. Тут Алексею пришла в голову мысль, заставившая его испытать холодок, прошедший сверх вниз вдоль позвоночного столба.

   - Слушай, а как здесь насчет этой... радиации? - почему-то шепотом спросил Алексей, подтянув плавки.

   - Да как тебе сказать... - сказал Володя, тупо уставясь в пол. - В принципе она есть... - у нас даже у каждого личные счетчики Гейгера имеются, - но реально на здоровье это мало отражается. Разумеется, если случится непредвиденная авария и произойдет утечка... или там выброс жидкометаллического теплоносителя, как, например, на атомарине "К-123" по причине заводского дефекта... тогда конечно, тогда да... Но об этом лучше не думать. И то морячки сумели дойти до базы. Конечно, рентгена схватили порядком... Это вот только в таких ситуациях. А так - нормально. Если ты тревожишься за потенцию, то могу тебя заверить - напрасно. Иной раз бывает так встанет, что никакие мирные уговоры не помогают, только рукоприкладство. Наш корабельный врач, майор медслужбы, Анатолий Францевич Хлющ, знаешь, как с этим справляется? Молоточком по головке - ка-а-ак трахнет!.. Все желания отпадают... Да... или медитация. Другой раз бывает часа два медитируешь, прежде чем наступит облегчение. Так что насчет этого дела не сомневайся. А случай чего - мой друган тебе в Швеции или Норвегии, когда пойдет на экскурсию, в секс-шопе купит такой членик, что закачаешься. Там это умеют делать. Я купил себе один... два... Вон они!

   Алексей посмотрел в указанном направлении и увидел на полке стеллажа трехлитровую стеклянную банку, закрытую полиэтиленовой крышкой. В банке лежала пара предметов специфической формы. Значит, вот что это было. А он-то в первый раз принял их за огурцы, такие они были длинные, загнутые и, главное, зеленые.

   - А почему они зеленые? - спросил он у напарника.

   - А пес его знает! Буржуи, что ты с них возьмешь. У них там все извращенцы. А может, "гринпис" их заставил. У них зеленые, знаешь, как сильны!

   Володя прыгнул на свою койку и растянулся под одеялом, положа руку под голову.

   - Могу тебе один одолжить, - коротко хохотнув, предложил он Алексею.

   - Нет уж, спасибо. У меня еще пока свой в рабочем состоянии. И вообще...

   - Правильно. В таком вопросе никому не доверяй. Есть три вещи сугубо личного пользования: зубная щетка, расческа и искусственный член. Все остальное - у матросов общее.

   Внезапно Володя расхохотался.

   - Историю расскажу тебе, - сказал он, перевернувшись на бок и подперев голову рукой. - Другой кореш рассказывал, он тоже на сухогрузе работал. Ну, значит, ходят они по полгода, баб на судне нет, кроме врачихи, но та жила строго с боцманом. А матросы - ребята молодые, голодные, сам понимаешь... Ну, вот. Ха-ха! И прознали они как-то, что у капитана имеется надувная женщина. Ну это, знаешь, из резины. Резиновая Зина, короче. Как уж они узнали? - хрен его знает. И вот, значит, решили братишки эту куколку трахнуть по очереди. Вот капитан отправился на вахту, а они - к нему в каюту, нашли эту бабу - капитан ее в шкафу держал, в постельном белье, - надули ее и... Человека на стреме поставили, все чин чином. И пользовались они этой резиновой женщиной на паях с капитаном. Капитан после вахты, а матросики - во время его дежурств. Натягивают. Долго так продолжалось. Пока на очередном медосмотре у капитана не обнаружился сифилис! Вот тут-то все и раскрылось. Оказывается, один из матросов где-то в порту сиф подцепил, но про то пока не знал. И через резиновую эту бабу заразил капитана!

   Скандалище был грандиозный! Капитана турнули с работы, положили в стационар. Матросика-сифилитика - тоже. Остальные ребята отделались легким испугом. Из них никто не заразился, вот что странно.

   Володя кулаком взбил подушку, улегся поудобнее и попросил напарника:

   - Слушай, карась, ты сейчас пойдешь на завтрак, так принеси мне чего-нибудь пожрать. А то потом с кухни ничего не выпросишь. А я, знаешь, на голодный желудок спать не могу - кошмары снятся.

   Алексей задумался: не является ли дедовщиной подобная просьба? Потом решил, что нет, поскольку не была подтверждена кулачным рукоприкладством. И в приподнятом настроении направился в столовую.

  

  

  

Глава 5

  

  

   Буфетная кают-компании напоминала вагон-ресторан "СВ". Уютно, красиво. Здесь харчевались все, невзирая на чины и звания - и младший плавсостав и старшие офицеры, включая капитана. В подводном флоте так заведено. Жрать вместе и погибать (тьфу-тьфу-тьфу) вместе. Такая вот демократия.

   Алексей с головой нырнул в интимную полутьму. Лениво шелестели лопасти потолочных вентиляторов, коловращали теплый воздух, перемешивая его с запахами, шедшими из камбуза. Алексей прошел к стойке и уселся на высокое, круглое вращающийся сидение.

   На пестром фоне разнокалиберных бутылок приветливо маячил буфетчик - изрядно поживший мужчина, одетый в белую рубашку с бабочкой и в черный смокинг с погонами младшего мичмана. Его белая фуражка-мичманка была стильно заломлена и надета набекрень.

   - Доброе утро, - сказал буфетчик, неторопливо протирая граненого стекла бокал. - Новенький? Что будем пить?

   - Немного джину с содовой, пожалуйста, - испросил новичок, разглядывая яркоэтикеточный паноптикум вин и напитков за спиной у буфетчика.

   - Меня зовут Иваном Христофоровичем, - представился тот и протянул руку для закрепления знакомства. - Можно просто - Христофорыч.

   - Алексей, - сказал Алексей и пожал теплую котлетообразную ладонь Христофорыча.

   Буфетчик поставил на стойку бокал и, приложив к его граненой стенке как мерку два пальца, налил желтоватой жидкости из шикарной бутылки, кинул туда щепотку питьевой соды и добавил кипяченой воды из графина. На край бокала, с любовью истинного художника, он прикрепил полумесяц из лимонной дольки. Как завершающий аккорд в дно уткнулась пластмассовая соломинка, брошенная меткой рукой буфетчика.

   Алексей принял бокал, помешал соломинкой адскую смесь и выцедил ее сквозь стиснутые зубы. Пойло было ничего себе. В голове воцарилась скрипучая кристальная свежесть.

   - У вас хорошее и довольно редкое сейчас имя, - сказал Алексей, закусывая лимонной долькой, кислота которой судорогой свела его левый глаз. - А если сказать честно, то я уж лет двадцать с гаком не встречался с Иванами и вообще никогда - с Христофоровичами.

   - Это папаня меня так назвал, царствие ему небесное, - перекрестился буфетчик. - Он был из давно обрусевших немцев, славным потомком немецких эмигрантов, приехавших в Московию при Петре в качестве культурного обмена мыслями, а также в поисках средств к существованию. Прапрадед мой, Иоган Карлович Бухмайстер, завещал своим детям, а те в свою очередь своим детям, чтобы мы, дети, ни в чем не отличались от русского человека, впитали его дух и букву закона, даже если нам будет казаться, что эта буква, поставлена кверху ногами...

   - Извините, герр мичман, тороплюсь, - сказал Алексей, выплевывая в бокал горьковатую кожуру. - Мне бы позавтракать... А историю вашу с удовольствием послушаю в следующий раз.

   - Понимаю, - ответил буфетчик, ничуть не обидевшись, - порции на столах, выбирайте любое место...

   - Сколько с меня за выпивку?

   - Я запишу на ваш счет. Вот у меня блокнотик... Вас на какую букву занести?..

   Алексей назвал свою фамилию и отправился к нарядным столикам с белыми конусами сложенных салфеток и аквамариновыми бутылками минеральной воды. Ему приглянулось уютненькое местечко возле иллюминатора, сквозь толстое стекло которого мягкими струями переливался свет бортовых прожекторов. Там, в хрустальной безмолвной голубизне первородного океана, проплывали бесчисленные косяки рыб. Алексей был удивлен согласованностью движений столь многочисленного коллектива. Никакого разброда и шатаний, так свойственных человеческому сообществу, в стае не происходило. Блеснув чешуей, они все разом внезапно меняли направление, словно единый организм. Такой мгновенной управляемости тысячами особей позавидовал бы любой военноначальник.

   Алексей придвинул к себе тарелку из цветного пластика, открыл такую же крышку, всю в слезах повара, и осмотрел блюдо на предмет его съедобности. Эта была серенькая перловка, слегка притомившаяся от ожидания, но еще теплая. Алексей взял деревянную расписную ложку и стал есть кашу, запивая ее эрзацкофе, разлитого по пластмассовым кружкам.

   Почему почти вся посуда была изготовлена из мягкой пластмассы, Алексей догадался сам. У подводников бзик: никакого металла, если можно обойтись другим материалом. Не то обязательно какой-нибудь дурак-матрос, мешая ложкой в кружке, подаст такой скрежещущий сигнал в окружающую среду, что враг засечет его на расстоянии в двадцать морских миль. Поэтому при еде предписывается быть особенно аккуратным. О чем и предупреждал плакат, кусочками окаменевшей жвачки прикрепленный к переборке. "Ешь потише - враг над крышей!" - лаконично предупреждал он.

   Псевдокофе был едва сладким, то есть вполне диетическим. В общем, нормальный завтрак, весьма демократический, пригодный для любой социальной категории граждан, от миллионера до пенсионера.

   -- На-ко вот, угостись сладеньким, -- сказал подошедший буфетчик и, чайной ложечкой зачерпнув, достал из фигурной банки две крупные ягоды виктории. И долил красноватой жидкости из банки а тарелку Алексея.

   Новенький горячо поблагодарил отзывчивого мичмана. Ложкой раздавил ягоды и перемешал их с кашей. Не торопясь вкушая завтрак, молодой человек изподтишка разглядывал интерьер и вообще обстановку.

   За столиками, где завтракали компаниями, было шумно, искристо весело. По временам оттуда доносились взрывы гомерического хохота после какой-то невнятной скороговорки. Очевидно, травились анекдотами. Алексей с грустью подумал, что надо бы побыстрей сближаться с командой, стать частью целого. К одиночкам здесь относятся примерно так же, как к обломку никому не нужного механизма или, как к рыбе, отбившейся от стаи, от косяка, - она быстро погибает, ее тут же сожрут. Закон моря. Но, в общем-то, здесь здорово. Ему тут нравится все. И эти грубоватые парни - матросы, и по-отечески заботливые командиры, и в целом психологическая атмосфера в подводном корабле, и эта столовая-бар с добрым барменом со странным отчеством, и этот успокаивающий полумрак, где зеленоватые, изменчивые блики отраженного от воды света играли в догонялки по стенах и на потолке, и безмолвный, загадочный мир за иллюминаторами. Это судьба, сказал себе Алексей. Подводный флот - не просто служба, это образ жизни.

  

  

   После завтрака он вышел в коридор и остановился в задумчивости, не зная, куда теперь направляться и что делать. Тут он кстати вспомнил, что говорил Геннадий Викторионович. Для начала надо найти и представиться старшине электриков, а он уж введет в курс дела. Только где его искать, этого старшину? Спросить бы у кого-нибудь... Мимо него, все с той же веселостью, прошла знакомая уже компания из столовой. Спросить бы у них! Но ведь непременно они сыграют над ним какую-нибудь глупую, но обязательную, как закон моря, шутку. Разыграть новичка есть дело чести и совести каждого матроса, впрочем, не только матроса. Например, скажут: "А ну-ка, братец, принеси ведро компрессии, а то турбины не тянут", или заставят драить якорь, который не нуждается в чистке и, которого, быть может, вовсе и нет на подлодках. Впрочем, разве он может знать, нужны подлодке якоря или они излишни.

   Озираясь беспомощно, точно малое дитя, он получил сигнал доброжелательного гения. Внимание Алексея привлек не совсем обычного вида телефонный аппарат, висевший на стене. Это был громоздкий мастодонт, бронированный корпус которого не разбить и кувалдой. Повинуясь импульсу, Алексей откинул предохранительный зажим, снял с рычага тяжелую трубку и поднес ее к уху, преодолев жесткое сопротивление соединительного шнура, обернутого в стальную пружину. Потом в произвольном порядке нажал несколько кнопок с цифрами. "Позвоню в любую службу и у них спрошу", - решил он.

   В наушнике послышались длинные гудки на фоне эфирных шумов, напоминающих далекий прибой безбрежного мирового океана. Алексей подул в микрофон, и эфир взорвался грохотом и свистом помех. Даже в ухе засвербило. И вдруг все стихло, как отрезало.

   - "Оператор ракетных шахт, старший лейтенант Калистратов, на связи!" - прервав гудки, ворвался четкий голос, от которого мурашки побежали по спине Алексея.

   - Ой, простите, я, кажется, не туда попал... - приседая на подогнувшихся коленях, ответил новичок. Это слишком серьезная служба, чтобы отвлекать её всякими глупостями.

   - "Кто говорит?! Назовите пароль!" - настаивал лейтенант Калистратов.

   - "Весь мир насилья мы разрушим..." - истерично пошутил Алексей, повторив музыкальную фразу, услышанную им от Ускользаева, и хотел было бросить трубку, но на другом конце провода деловито прозвучал отзыв: "До основанья, а затем?.." Пусковая установка к запуску ракеты готова. Назовите цель!"

   - Отбой! Отбой! - заорал в трубку Алексей. - Вышла ошибка! Я не туда попал! Не пускайте ракету!

   - "Повторите, вас плохо слышно! - прохрипели с того конца провода. - Стрелять пакетом?"

   - Обормот ослоухий, он ни хрена не слышит!.. - зарыдал Алексей.

   - "Принято: города - Бармут, Осло, Ухин... - бубнел оператор. - Подтвердите последнюю цель - Ухин, это российский город".

   - Страшный лейте... тьфу! Старший лейтенант Калистратов! - заорал в трубку Алексей так, что едва сам не оглох. - Вы меня слышите?!

   - "Разумеется, слышу", - спокойно ответил невидимый Калистратов.

   - Ну так отбой! Отбой тревоги! Отбой! Отбой! Отбой!

   - "Понял. Отбой. Ну что, салага, небось, в штанки накакал от страху?"

   - Так это была шутка? - счастливым голосом сказал Алексей.

   - "Это был ракетно-ядерный прикол".

   - Зачем же вы комедию ломали? - рассердился Семёркин. - Такими вещами не шутят!

   - "Остынь, пацан. Я тебя сразу просек. Хотел поучить тебя, салагу, чтобы ты не звонил куда ни попадя. Будь здоров, карась! Сходи прополощи штанишки!.. ха-ха-ха!"

   Алексей повесил трубку. Ему было грустно и досадно, что его все-таки подловили. Досадно оттого, что попался. А грустно - что шутка эта наверняка не последняя. И так будет до тех пор, пока он до последней крошки не съест горькую кашу новичка.

   Тут он вспомнил о просьбе товарища по каюте и пошел обратно в столовую. Там народу уже было - не протолкнуться. Все столы были заняты, и порций свободных не осталось. Алексей отыскал буфетчика и попросил порцию каши.

   - За добавкой пришел? - улыбнувшись, сказал мичман. - Ну и здоров же ты пожрать, братец.

   Алексей объяснил, что не для себя печется, а для друга, младшего механика Володи Златогорского. Он от голода стресс испытывает, уснуть не может.

   - Твой Володька за вахту целый котелок ухи слопал, - сообщил буфетчик. А вообще, это безобразие. Посыльных направлять за место себя. Здесь ему не "Хилтон" и не "Метрополь". Я вот ему покажу, заставлю котлы драить, будет знать.

   - Христофорыч, отец родной! - взмолился Алексей. - Дело чести! Если я что-то обещаю, то выполняю - кровь из носу!

   - Дело чести, говоришь? - потеплел младший мичман. - Эт'хорошо, эт'замечательно! Уважаю. А сам-то ты при какой должности состоишь?

   Алексей ответил. Буфетчик, услышав, что имеет дело с мастером по холодильным установкам, возликовал и сейчас же загрузил новичка работой. Один из холодильником плохо морозил, зато хорошо подогревал воздух. Алексей быстро разобрался, в чем дело, и минут за пять устранил все недостатки. Он даже сам не ожидал, что так быстро врубится в, казалось бы, давно забытое дело.

   - Мы с тобой подружимся, - пообещал младший мичман Иван Хритофорович, похлопав по плечу Алексея. - Ладно... раз такое дело, подойди к поваренку, попроси у него от моего имени судок с харчами, и передай от меня Володьке хорошего аппетита и скажи, что левый вытяжной вентилятор в камбузе плохо вытягивает воздух.

   - Позвольте мне посмотреть, - предложил Алексей, разохотившись до работы. - Вентилятор - не такая уж сложная механика...

   Алексей прошел на камбуз. Поваренком оказался здоровенный матрос срочной службы. Он подозрительно оглядел новичка, но возражать не осмелился. Алексей забрал судок и спросил, где тут отлынивающие от работы вентиляторы. Матрос засуетился, словно была объявлена срочная эвакуация, потом действия его стали более осмысленными, когда ему на подмогу примчался еще один работник камбуза. Очевидно, он был вызван телепатическим способом.

   Алексею подали маленькую деревянную стремянку на три ступеньки. Алексей обесточил вентилятор, и когда тот захлебнувшись, остановился, залез на ступеньки, снял решетку и содрогнулся от кошмарного зрелища. В вытяжной трубе лежали останки порубленной в капусту здоровенной крысы. Она по неосторожности попала под металлические лопасти вентилятора и поплатилась головой в буквальном смысле. Впрочем, не только головой, другие части тело были тоже изуродованы до отвращения. Доводилось ли вам, господа, видеть мясной фарш с шерстью? Мерзейшее зрелище!

   Алексей оказался в затруднительном, пиковом положении. Дело в том, что он не переносил крыс, испытывая перед ними инстинктивный, почти мистический ужас, который был сродни арахнофобии - боязни пауков - или змей. К змеям и паукам Алексей, впрочем, относился куда как терпимее, а последним так симпатизировал, если они не падали случайно на голову. Даже к белым крысам он испытывал некое умиление. Но серых крыс он ненавидел, самого вида их не переваривал. Особенно после того, как прочел роман Оруэлла "1984".

   На мясокомбинате, где он до армии работал помощником мастера холодильных установок, крыс водилось видимо-невидимо. И были они хищные и наглые. И приходилось всегда таскать с собой тяжелый разводной гаечный ключ, чтобы в случае чего, хоть какое-то оружие было под рукой. Собственно, из-за них, из-за поганых, он и не вернулся на родное предприятие, когда пришел из армии. Подался в станочники на завод им. Л., где было много молодых парней и девчат, где было шумно и весело и где напрочь отсутствовали крысы. Во всяком случае, в его цеху.

   Пока Алексей предавался унынию, на сцене, то бишь, на кухне, а лучше сказать по-флотски - в камбузе, появилось новое лицо. Лицо это было круглое, с румяными щеками и зажатым между ними крохотным носом, и принадлежало оно энергичному человеку, мужчине сорока двух-трех-четырех лет, роста среднего, крепкого сложения, мускулистого, но с жировыми прослойками. Глаза его навыкате походили на крупные рачьи, и казалось, что если он случайно кашлянет покрепче или, не дай бог, пукнет, то они непременно выскочат из орбит и повиснут на стебельках. Именно из-за этого сходства с ракообразными кличка у него, как позже узнал Алексей, была соответствующей - Омар. Это был великолепный кондитер, кок-инструктор, - Савва Тарасович Денисюк. У него было звание старший мичман, о чем свидетельствовали погоны, пришитые на его белом халате.

   - Шо тут у мэне робится? - сказал он грозным басом с малороссийским акцентом и, увидав Алексея, спросил новичка: - Хто ты такий?

   - Вентилятор починяет, - ответил за новенького поваренок и указал толстым пальцем на дыру в стене.

   - Зараз побачим... - смягчившись, сказал Савва Тарасович и, согнав ремонтника, самолично полез на стремянку. Лестница испуганно затрещала под его тяжестью, но кок игнорировал ее протесты. Заглянув в трубу, он удовлетворенно произнес: - О це гарна закусь для моих зубатых хлопчиков.

   Сам он, конечно, не стал прикасаться к мясному блюду, приготовленному вентилятором, а приказал все тому же поваренку, которого, кстати, звали Семеном, чтобы тот все сделал чисто и аккуратно. Семен, взявши камбузную деревянную мешалку, из тех что уже для котлов не пригодны, но еще могут послужить в хозяйстве, выгреб ею "закусь" до последнего кусочка, все завернул в газету "Московский комсомолец" за позапрошлый год и куда-то понес сверток. Должно быть, на угощение таинственным зубатым хлопчикам Денисюка.

   Пришел полюбопытствовать Христофорыч и, вникнув в суть дела, сказал Денисюку с видом победителя в споре:

   - Говорил же я тебе Савва, что в камбузе у тебя пованивает. А ты - под носом, под носом пахнет.

   Савва Тарасович добродушно отмахнулся. Алексей поставил решетку на место, щелкнул тумблером. Вентилятор скрыготнул и зашумел, запел, разгоняясь, вышел на рабочий режим, загудел ровно, без помех, в общем, как положено.

   Камбузное начальство, в крупном лице кока-инструктора Саввы Тарасовича, поблагодарило молодого мастера и обещало вскорости угостить его оленинкой свежего засола. Растроганный Алексей удался с котелком каши под мышкой и кружкой кофейного напитка в руке.

  

  

  

Глава 6

  

  

  

   Идя по длинному коридору, Алексей размышлял о неприятном инциденте с крысой. Нежданно негаданное присутствие его исконных врагов на борту корабля огорчало и вносило в идеализированную им жизнь морских отшельников некую нотку напряженности. Приходилось утешать себя мыслью, что эти существа - неотъемлемая, а может быть, и необходимая часть почти замкнутой биосферы субмарины. Поэтому в сложной системе взаимоотношений человек - машина нужно добавить третью составляющую - крысу. Таким образом, концепция симбиотического экзистенциализма приобретала большую устойчивость. Опираясь на эту триаду, как на базис, можно сделать далеко идущие выводы, а именно...

   Тут размышления Алексея были прерваны тем, что открылась дверь одной из кают, и оттуда выглянул человек в шикарном домашнем халате с бранденбургами. Лицо этого странного господина было закрыто полумаской из папье-маше, изображающей парасенка Хрюшу. Открытыми оставались рот и подбородок, которые были у человека весьма тверды. Это несоответствие - живой твердости низа с мягким добродушием глянцевой физиономии верха - придавало облику человека гротескный, но далеко не смешной вид, а где-то даже зловещий.

   - Стюарт! - повелительно взмахнул рукой человек в маске. - Я уже целый час жду заказанного завтрака, а вы все раскачиваетесь, да почесываетесь. Не удивительно, что мы проиграли Цусимское сражение... Стоп! Ко мне не входить! Давайте сюда судок и кофе... Почему без подноса? безобразие... И прошу меня не беспокоить до обеда. Я позвоню.

   Человек отобрал завтрак у сбитого с толку Алексей и захлопнул перед его носом дверь. Алексей хотел было постучать и указать человеку на его ошибку, но быстро сообразил, что люди такого сорта догматически убеждены в своей непогрешимости. В силу своего общественного положения они не должны ошибаться в чем-либо. А стало быть, они всегда правы. Скорее, люди, окружающие их, склонны допускать ошибки по своей природной глупости. Таково их экзистенциальное кредо. И с этим приходится мириться.

   Алексею ничего не оставалось делать, как снова идти в столовую - в который уже раз! Конечно, можно было наплевать и забыть на просьбу товарища, тем более, что, судя по всему, само Проведение недвусмысленно встало на пути. Но когда вопрос касается чести, то пусть само Проведение подвинется в сторону!

   В столовке было пусто, хоть шары катай из кармана в карман.

   - Что, опять?!. - сказал севшим голосом буфетчик, выглядывая из-за стойки (что-то он там делал или поднимал тяжелое, аж жила на лбу вздулась).

   - Да понимаешь, Христофорыч, - жалобным голосом ответил Алексей, - я словно попал в заколдованный круг, никак не могу выйти на финишную прямую, все меня что-то заворачивает. Какой-то тип в маске забрал у меня завтрак моего друга. Говорит, что это просто безобразие, что здесь, говорит, его морят голодом, а он не привык, и все в таком роде...

   - Тьфу ты, водяной его побери! - хлопнул себя по лбу буфетчик. - Совсем забыл! Повремени чуток...

   Христофорыч скользнул в подсобку, пропал куда-то, будто в воду нырнул, при этом под стойкой это тяжелое, которое перестали поддерживать, рассыпчато рухнуло на пол. Алексей лег на стойку и, вытянув шею, заглянул в ее, стоичный, тыл. Внизу торчали чьи-то ноги, очевидно, лежащего под стойкой человека. Создавалось такое впечатление, что буфетчик душил кого-то, и Алексей своим неожиданным появлением прервал этот процесс. Все сходилось. Оставалось только выяснить мотивы преступления. Но мысль свою сыщик Семёркин не успел додумать до логического конца. Младший мичман вскорости вынырнул, неся в руках поднос, укрытый от посторонних глаз вышитой скатеркой. Скатерть белая, чистая, топорщилась, вздымалась, надо полагать не только от крахмала, но и от тарелок, чашек и бутылок, коими уставлена была плоскость подноса.

   - Не в службу, а в дружбу, - просительно сказал буфетчик, - разрываюсь на части - так некогда. И, как на грех, все в разгоне... Покорнейше прошу, не сочтите за унижение, отнесите заказ, будьте любезны, в ту каюту, где вы только что были. А то с меня голову снимут вместе с мичманкой.

   - К человеку в маске? - вздохнув, сказал Алексей и принял поднос.

   - К нему, к нему, - закивал мичман. - Чтоб мне вовек лица его не видать!

   - Был я у него в каюте, как же! Да он меня и на порог-то не пустил, - высказался Алексей и, косясь на стойку, добавил: - По-моему, у вас не все чисто на борту, вы не находите? Маски, ноги какие-то, да еще, говорят, привидения водятся... Таинственная, однако, субмарина.

   Да, брат, тут дела такие, что... - сказал буфетчик рассеянно и заглянул под стойку. - Ну что там, Степан?

   - Да хреновый шуруп попался!.. - глухо, с надсадным пыхтение, прорычали снизу. - У него нарезка на головке крестообразная, а отвертка у меня плоская...

   - Так почему ж ты не взял крестообразную? - резонно заметил буфетчик.

   - А я знал?.. - не менее резонно ответил человек, чьи ноги Алексей идентифицировал с жертвой преступления.

   - Стойка вот совсем расшаталась, - пояснил Христофорыч специально для новичка. - Вибрации тут временами сильные бывают, ну и крепежные шурупы расшатались... Поторопись, голубчик, поторопись, а то меня кастрируют.

   - Ты свой миксер погоняй, а я свое дело знаю туго, - с обидой в голосе огрызнулись из-под стойки. - Давай держи плоскогубцы, сейчас еще один болт будем затягивать.

   - Да я не тебе это говорил, Степа, голубчик ты мой, - стал реабилитировать себя Христофорыч и полез под стойку.

   Алексей, видя, что люди заняты делом, взял поднос, который, кстати, оказался довольно тяжелым, и поспешил выполнить поручение младшего мичмана. Тот капризный человек, очевидно, важная шишка. Это сразу видать. Он, может быть, даже имеет прямой контакт с правительством. С такими людьми шутки плохи и чреваты последствиями. Недаром Христофорыч так сдрейфил, что за яйца схватился.

   Пробежав по коридору несколько метров, Алексей остановился в замешательстве. Он забыл, в какой каюте обитал правительственный человек. Двери все практически одинаковые, а номера каюты Алексей не удосужился запомнить, да и зачем ему было запоминать этот треклятый номер, ведь его об этом никто не просил. Вот же незадача! Постучать что ли наобум и спросить про человека в маске. Наверняка, личность известная, на борту о таком все должны знать, раз перед ним на цырлах бегают.

   Как посланец Кришны вдруг появился адепт в желтом одеянии с синей макушкой и отрешенным взглядом. Алексей обрадовался кришнаиту как родному брату и загородил ему подносом дорогу.

   - Братишка, скажи, ради Христа, где тут живет человек в маске?

   - А шуньята его знает, - сказал адепт и хотел было пойти дальше, но отмахнуться от Алексея так просто никому не удавалось. Алексей весьма болезненно реагировал, когда его игнорировали. У него бзик был на этой почве. Очевидно, когда он станет старше и мудрей, его самолюбие пресытится людским вниманием и не будет уже столь уязвленным. Но до того момента ждать еще было - ох, как долго. А ответ ему нужен сейчас.

   - И где ж мне найти этого Шуньяту? - спросил он человека, завернутого в желтую простынку.

   - Ищи в себе, - дал ответ адепт и попытался увильнуть в сторону, но Алексей прижал его подносом к стене.

   - Слушай, братишка, меня послали выполнить ответственейшее правительственное поручение, а ты мне тут мозги пудришь. Я тебя русским языком спрашиваю, где мне найти Шуньяту? Или вы, кришнаиты, уже родной язык забыли?

   - Ну, хорошо, смертный, я отвечу тебе на твоем языке: во-первых, я не кришнаит, а дзэн-буддист, причем китайской школы Махаяны. А во-вторых, шуньята - это пустота, основополагающее понятие буддийской доктрины. Она везде, буддисту нет необходимости ее разыскивать, он в ней пребывает всегда. В действительности ничего не существует. Мир не содержит в себе ничего, кроме пустоты. Святая истина Дзэн-буддизма: "Беспредельная пустота и ничего святого".

   - Оно и видно,- презрительно выпятив губу, сказал Алексей. - Как же без святого? И так уж все испоганили... Ты, может быть, считаешь, что и Бога нет?

   - Я бы этого не сказал, - ответил буддистский адепт.

   - Ага! Значит, существование Бога вы все-таки признаете?

   - Я бы и этого не сказал, - однотипно ответил дзэн-буддист.

   - Ну, брат, тебя совсем не поймешь. Как в детской игре получается: "Да и нет не говорите, вы поедите на бал?"

   - Ваша беда в том, что вы слишком много болтаете и создаете ненужных идей, принимая их за действительность. А на самом деле вам не надо знать ничего кроме того, что сосна зеленая, а снег белый. Этого вполне достаточно для счастливой жизни.

   - В каком смысле? - озадаченно спросил Алексей.

   - Отрешись от земной суеты, и ты обретешь свободу. Вот послушай:

  

  

   Ветер дует, куда хочет.

   Будь свободен, как ветер,

   Ни к чему не привязан.

  

  

   - Выброси этот поднос и пробудись. И помни всегда: зеленые горы - это зеленые горы, а белые облака - это белые облака.

   Дзэн-буддист околдовал Алексея парадоксальностью своего мышления, заморочил голову и смылся. Мастер по холодильным установкам Алексей Семёркин посмотрел на поднос и хотел было последовать совету адепта, но поднос - черт побери! - не был пустотой и сам не был пустым. Там, судя по всему, лежали вкусные вещи, деликатесы... Правительственный чиновник не станет жрать остывшую перловку и пить говенный кофейный напиток, будьте уверены!

   Алексею пришла в голову здравая мысль, унести поднос к себе в каюту и по-братски поделиться с товарищем начальственными яствами. Тем более, что если чиновник остался бы недовольным завтраком, он бы уж давно устроил скандал. Но его не слышно нигде и не видно. Ну и шуньята с ним, сказал себе Алексей и побежал в свою каюту, побежал прямо, не отвлекаясь, решительно разрывая проклятые путы несвободы.

  

  

  

Глава 7

  

  

  

   - Ген, а Ген? - сказала обнаженная Ольга, лежа на животе и болтая в воздухе задранными ногами. - А тебе какие девушки больше нравятся, блондинки или брюнетки?

   - Высокие, - ответил Геннадий Викторионович. - С длинными-предлинными ногами. Короче говоря, такие, как ты.

   Ускользаев сидел в медитационной позе. Большие пальцы рук покоились на второй чакре, расположенной чуть пониже пупка и отвечающей за сексуальную мощь организма. Лотос-свадхистхана, трепеща пятью желтыми лепестками, посылала в Сушумну - сокральный канал, идущий вверх по позвоночнику - приятные импульсы возбужденной расслабленности.

   "Религия есть сублимированный секс, - подумал отец Фома, - Тут, конечно, Фрейд явно перегнул палку... тьфу-ты, даже в метафорические сравнения закрадываются фаллические символы!"

   - О чем ты думаешь, мой маленький паучок? - произнесла Ольга, кладя ладонь гораздо ниже его второй чакры. - Ох, какой он у тебя чуткий, отзывчивый, как хороший человек. Никогда бы не поверила, что это может быть таким грандиозным. Почему-то у меня этот процесс ассоциируется со словом "апофеоз". Апофеоз! Трам-тарарам-там-там!!!

   - Осторожно! Не то ты с корнем вырвешь его!.. Апофеоз - это хорошо, гораздо лучше, чем пофигизм. Скажи мне, о Ольга, участвовала ли ты в массовых сценах... то есть... короче, в оргиях принимала участие?

   В группавухах?.. нет. Они похожи на собачьи свадьбы. Омерзительно. - Она передернула плечами. - На столе танцевала, да... голая, да... бывало. По молодости чего не бывало... Но чтобы коллективно - нет! фу, гадость какая!

   - Значит, ты не растеряла целомудрие, и это хорошо.

   - Ты, наверное, презираешь падших женщин?

   - Отнюдь. Сам Христос вступался за блудниц... Однако, чадо мое, пора мне на службу. Поди, к заутренней уже все собрались, не хорошо опаздывать мне, их пастырю.

   - Нет! Я не пущу тебя! Мы непременно должны испробовать еще одну позицию из Кама-сутры.

   - А ты пойдешь со мной на утренний молебен?

   - Разумеется, пойду. А у вас что - и храм здесь имеется?

   - Конечно, целый отсек отведен под церковь.

   - Я вот чего не пойму, как вы, представители разных конфессий, уживаетесь в таком тесном объеме?.. Я правильно поставила ноги? Ага.. так вот я и говорю: тут и православные, тут же и кришнаиты... Кстати, почему у них, такие странные одежды, у кришнаитов?

   - Одежды эти женские. Потому что кришнаиты, независимо женщины они или мужчины, - это по сути возлюбленные Бога Кришны. Их называют гопи - пастушки, с которыми Кришна вступает в сексуальные контакты. Со всеми. Потом они идут купаться. Вообще, этот Кришна - самая загадочная ипостась Триединого Бога. Брахма, Вишну, Шива. Создатель, Охранитель, Разрушитель. По индийской традиции Брахма создал вселенную. Но в конце времен явится в воплощении Шивы и все к чертовой матери, прости меня Господи, разрушит. А сейчас пока что правит бал воплощение Вишну. И вот как раз Кришна - одна из его ипостасей. Кришна, он же Рама, он же Будда...

   - Так они голубые что ли?

   - Они не голубые, они как бы женщины.

   - Значит гомики, - убежденно высказалась Ольга. - Хорошо, что ты не кришнаит... У меня в правильном положении находится голова? Ага... Слушай, а как это ты, коммунист, ведь ты был замполитом, следовательно - коммунистом, стал священником, как в тебе происходила эта трансформация идей?

   - Это долгая история... Но если кратко говорить... Был я в отпуску, зашел в церковь, у нас на Покровке... Снял фуражку, подошел к иконе Георгия Победоносца. Все кругом молятся, и стало мне неловко. Так неловко, что прямо до чесотки. Зуд такой мелкий пошел по телу. Я почесал лоб, потом плечо, другое, живот погладил. Ничего. Никто меня по лбу не ударил и косо не взглянул. Тогда сложил я персты и осенил себя крестом по всем правилам. И зуд сразу сошел на нет. Так я стал верующим. Потом сан принял, новым именем меня нарекли... Теперь я отец Фома. Правда, в определенные уставом часы. В другое время я вполне светский человек. Где-то даже религиозный плюралист. Например, приемлю йогу. И многое для себя оттуда почерпнул. Но, конечно, основная часть моего существа и духа - это военно-морская служба. Я есмь военный моряк!

   - Моряк с печки - бряк!

   - Ты не станешь возражать, моя козочка, если я несколько расширю сознание?

   - Нет уж ты лучше его пока что сузь. Держи оптимальную дистанцию и не сбивайся с ритма. Ну что, готов?

   - Всегда готов!

   - Тогда - поехали!

  

  

  

  

  

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

  

  

  

  

  

  

  

   ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

  

  

  

   Действующие лица:

  

   Алексей Семёркин - токарь-универсал, мастер по холодильным установкам. Рост - 185 см. Простодушен, стремится к самообразованию. Любит умных людей и добивается их расположения, не всегда, впрочем, с успехом. Отсюда ущемленный комплекс неполноценности.

  

   Ольга Девяткина - Умная путана. Красивая, рост - 175 см. Хорошо владеет английским языком и компьютером. Тайный агент сумасшедшего миллиардера Вилли Брейта.

  

   Неман Иоасаф Авенирович - командир подлодки, капитан I ранга. Человек без возраста. С загадочным лицом, опаленным адским пламенем.

  

   Подгорелов - боцман. Переводит с санскрита. Нормальный мужик тридцати пяти лет.

  

   Ускользаев Геннадий Викторионович - капитан-лейтенант, начальник первого отдела, бывший замполит, корабельный православный священник - отец Фома. Лет ему на вид 35-38.

  

   Стелькин Аристарх Платонович - мичман, старший кастелян. Сорока двух лет. Убежденный мизантроп-схоласт.

  

   Златогорский Владимир - старший матрос, младший механик. Веселый парень 26-ти лет, лысоват, носит парик (иногда). Любит рассказывать истории и анекдоты.

  

   Тулин Федор Петрович - штатный психолог, массовик-затейник. Он же призрак коммунизма.

  

   Загвоздкина Аграфена Ильинична - возлюбленная капитана Немана. Бывшая работница рыбокомбината.

  

  

   Иван Христофорович - давно обрусевший немец, младший мичман, буфетчик. Лет за сорок. Добрейшей души человек.

  

   Калистратов - старший лейтенант, оператор ракетных шахт. Любитель приколов.

  

   Денисюк Савва Тарасович - старший мичман, кок-инструктор, великолепный кондитер, хохол, лет тридцати с лишним, держит пираний у себя в каюте. Круглая физиономия, маленький носик. Глаза навыкате.

  

   Семён - матрос срочной службы, поваренок. Здоровенный малый.

  

   Человек в маске - о нем ничего сказать нельзя, кроме того, что он важная шишка. Возможно, правительственный чиновник. Прибыл инкогнито из Москвы.

  

   Дзэн-буддист - матрос-акустик.

  

  

   Степан - матрос-сверхсрочник, корабельный плотник и слесарь, лет 25-ти. Занимается кунг-фу, халтурщик. Протогонист помощника капитана.

  

   Прокофьев-Баталкин - капитан второго ранга, 1-й помощник капитана и его антогонист, а так же его альтер эго.

  

   Хлющ Анатолий Францевич - майор медицинской службы, корабельный врач. Как и первый помощник, в нашем повествовании пока не появлялся и вряд ли появится. Хотя, кто знает?

  

  

   НАБРОСКИ:

  

   Теперь то я знаю, что пол, это палуба, любая лестница - трап, туалет - гальюн, табуретка - баночка, ведро - обрез, ботинки - гады, кухня - камбуз, повар - кок. Что "можно" только Машку за ляжку и козу на возу, а все остальное - "разрешите". Что средства бывают только противозачаточные, а все остальное средствА. Что являются только черти в сказках, а военнослужащие - прибывают. А также, что до полутора лет службы матрос - одна из разновидностей "карасей": просто карась, ебаный карась, хитрый карась. Лишь потом - полторашник, затем - подгодок, годок и, наконец, дембель.

  

   На разводе, перед заступлением на вахту доктор раздает марлевые тампоны, пропитанные спиртом. Ими необходимо протереть лицо, шею, руки, небольшие ранки, порезы, ссадины. В замкнутом пространстве велика вероятность распространения инфекций. Здесь я понял смысл поговорки - чистота - золог здоровья. Всего лишь из-за одного чухана, могли заболеть все члены экипажа. Эти грязнули намного опаснее крыс и тараканов.

  

  

   Блядь человеческая.

  

   Каюты отсека У 2\9, расположенного на втором этаже субмарины, предназначались для представительских целей: для нежданных, но предполагаемых гостей, для всякого рода проверяющих из штаба. Кроме того - для карантинных больных. Ну и на прочие непредвиденные случаи службы.

   И снова вахты. Четыре часа через восемь.

  

   В Бутырках Серго Берия создал систему старта баллистических ракет, которой оснастили все советские подводные лодки.

  

  

   - Этот чек вы сможете предъявить к оплате в любой цивилизованной стране мира.

   - И у нас?

   - Я сказала - в цивилизованной стране.

  

  

  

  

   Он услыхал, к своему удивлению, фортепианную (фортепьянную) музыку. Он прислушался, это была соната, она звучала в тихом, сумрачном коридоре так одиноко и отрешенно от мира, так отважно и невинно, как всякая хорошая музыка среди неосвобожденной немоты мира. Он постучал в дверь... на маленьком пианино горели еще две свечи.

   В каюте капитана.

   Глобус, какие-то инструменты и череп на пьедестале из толстых книг.

   Они говорили о музыке... Разговор оживился и затронул сотни вопросов, исторические познания старика казались действительно необыкновенными.

  

   Эсхатологическая легенда:

   Этот последний оставшийся в живых кит мистически связан с Мировым Китом, плавающим по Мировым Водам. Если убить нарвала, то вслед за ним сдохнет и Мировой Кит. Запах разлагающегося трупа Мирового Кита вспугнет четырех Слонов, которые стоят на его спине. Слоны, служащие четырьмя столпами, на которых покоится Черепаха, разбегутся и Черепаха, на чьем панцире, собственно, и существует Предмир, опрокинется и упадет в Мировые Воды. А поскольку Предмир является идеей нашего мира, то вслед за Предмиром катастрофу потерпит и Земля. Она тоже опрокинется - поменяются полюса и воды мирового океана сметут все живое.

  

  

   Самая знаменитая оратория Генделя "Мессия" состоит из трех частей. В 1-й части (рождение Мессии) преобладают светлые пасторальные краски, 2-й (страсти Христовы) свойственны резкие контрастные сопоставления, краткая финальная часть (триумф христианства) пронизана единым ликующим настроением.

  

   Вступление они сыграли пиано-пианисимо в ля-миноре. Когда же они выруливали к финалу, капитан потребовал исполнять его в тональности фа-можор и как можно более фортиссимо. Алексей ударил по клавишам, но Неману показалось этого мало. Он потребовал:

   - Фортиссимо! Еще фортиссимей!

   - Не могу, пианино развалится! - закричал Алексей.

   - Фортиссимей, мать твою! - гаркнул капитан.

   Алексей размахнулся, намереваясь со всей силы врезать пианино по зубам, но тут нотные знаки вдруг кончились. Пьеса была сыграна вся. Неман сидел, закрыв глаза, и Алексей подумал, что сейчас получит взбучку за непослушание. Но капитан открыл глаза и прошептал:

   - Воистину Музыка есть lingua sacra, священный и божественный язык!

  

   Ни что так не сближает людей, как совместное музицирование.

  

   "Каракатица" - это маленькое государство, укрепленное и возвышенное в сознании собственного достоинства особым эстетическим и в некотором роде священным характером своей деятельности.

  

  

  

   Каждому члену команды надо знать только две цели, два идеала: они должны достигать как можно большего совершенства в своей специальности и сохранять в себе гибкость постоянным сознанием связи этой специальности со всеми другими дисциплинами. То есть речь идет об идее внутреннего единства всех духовных усилий человека, идеале универсальности.

   Например, наш боцман, кроме всего прочего, делает замечательные переводы с санскрита. А бывший замполит, ныне отец Фома, изучает китайскую и японскую поэзию. Тоже замечательные делает переводы стихов, и сам пытается что-то создать в русле их эстетических концепций. Его танки и хоку просто неотличимы от подлинных.

   Сreator spiritus - творческий дух в этом корабле чувствует себя свободно, раскрепощенно, ощущает заботу и внимание со стороны руководства. Скажу без ложной скромности, именно руководство и является мотором, генератором его.

  

  

  

   Цель медитации - указать индивидууму его место и добросовестные занятия его вполне могли бы вылечить его от нервных болезней, ибо в малом объеме и частных случаях она бывала целительна всякий раз, когда после какого-нибудь очередного периода скверного поведения, возбужденности или меланхолии начальство наказывало его принудительным и строгими медитационными упражнениями под надзором.

   Полностью обуздать половую жизнь медитацией невозможно, да, наверное, и не нужно.

   Алексей всерьез задумался, не перейти ли ему из эзистенциалистов в дзен-буддисты? Впрочем, и переходить-то, по существу, никуда не надо. Ведь в конце концов экистенциализм - это просто существование. А существовать можно и буддистом. Итак, решено. Он будет зкзистенциальным буддистом.

  

   В свете дзенского плюрализма.

   Дзен - это облако, плывущее в небе. Дзенский опыт выходит за рамки времени и пространства. Наша главная цель - достижение истинной реальности.

   Истину можно выразить любой метафорой, лишь бы другие могли понять тебя. Если проводник достаточно чист, можно сказать, что угодно, и каждый услышит то, что в этот момент необходимо, к чему он готов.

   Я выполняю садхану. В йоге так называется духовная работа над собой. Работать надо до тех пор, пока мы все вместе не окажемся за пределами слов.

  

   Нашу мантру кто-то гасит. Возможно, тот призрак, что бродит по кораблю.

  

  

   Начало всякого действия состоит в преодолении предшествующего состояния.

  

   Каждая ступень вверх по лестнице должностей - это шаг не к свободе, а связанности. Чем выше должность, тем глубже связанность.

  

   "Омнипотентность" - всемогущество (лат).

   Двенадцатидневный пост с медитацией. Кнехт сделал "котао" - низкий китайский поклон и поблагодарил. Изредка поглядывая на К. вприщур, и вдруг спросил:

  

  

  

   Двое были одеты в строгие костюмы с галстуками, в руках держали кожаные папки для бумаг и почти не общались с остальными, сохраняя на лицах начальственную важность и высокомерие

  

  

  

   Это хорошо знакомая ему по китайцам смесь превосходства и насмешки, мудрости и своенравной церемонности была для К отрадна.

  

   Чувствовал на губах соленый вкус ветра держись за леер пронзительный звук дудки сменился зычным голосом боцмана. Морозный металл ужалил пальцы. Дрейфующая станция "Полюс - 89". Их глазам предстала ужасная картина агонии коллектива станции. Закоченевшие трупы зимовщиков валялись там и сям, как брошенные в спешке чемоданы. Позы их были необычны, застывшие лица - ужасны. Видно было, что перед смертью они перенесли страдания.

   Свенсен разразился мрачным хохотом, прозвучавшим как жалкая попытка оживить глухую полярную ночь.

  

  

  

  

  

   .

  

  

   Я люблю океан. Когда подлодка не всплывает полгода, и по отсеку ходишь в шерстяных носках, чтобы тебя не засекли вражеские локаторы, то эта оторванность от мира сродни сухой иммерсии.

  

   Самое поразительное происходит, когда на подходе к Родине, сначала в торпедном отсеке, словно из-под толщи льда, зарождаются мелодичные звуки, похожие на хоровое пение. Звучание растет, ширится, сплетается со звуками инструментов с восточным колоритом. Явственно слышаться звуки тамбуринов, колокольчиков. Все это похоже на храмовое песнопение или на плач кришнаитов по навсегда утерянной привычки есть мясо.

   Причитания или мантра выходят на первый слуховой план. Это нечто огромное, многоголосье древних голосов, разливающееся во времени и пространстве в бесчисленных направлениях. Наконец, все сливается в одно потрясающее душу: "ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ!"

   (Дай мне денег великий хум!)

  

   И тогда запредельную радость сдержать уже невозможно.

  

  

   -----------------------

  

   Ицзин" - "Книга перемен" - памятник китайской литературы I тысячелетия до н. э.

  

   "Шицзин" - "Книга песен" - пам. кит. лит., содержит 305 песен и стихов, созданных в XI - VI вв. До н. э., отбор и редакция приписывается Конфуцию.

  

   Ксенофонт - древнегреческий писатель, бывший наемник, участник военных походов. Написал книгу "Анабасис" (поход).

  

   Квинтилиан Марк Фабий (ок. 35 - 95) - римский ритор, учитель красноречия.

  

   Гендель Георг Фридрих (1685 - 1759) - немецкий композитор.

  

  

   Изида без покрова: ключ к тайнам древней и современной науки и теологии" 1876 г. главное сочинение Блаватской. Когда увидим мы Изиду без покрова? (кв)

  

   Зороастр, он же Зардушт, он же пророк Заратустра родился где-то недалеко от Урала на берегах реки Рангхи, Расы, или, как ее принято называть сегодня, - Волги.

  

   Мак-Лир - легендарный богатырь, бог моря и т. д.

   Борей - северный ветер. (Борей тебе укажет путь. (КВ))

   Гиперийская земля - "запредельная", или "верхняя" земля - мифическая родина феакийцев, откуда они потом переселились на Схерию.

  

   Киммерия - страна вечного Мрака где-то на краю Океана, у врат преисподней.

  

   Указательный палец с длинным, заботливо ухоженным ногтем.

  

  

   Мудрость - это соответствие Знания и Бытия. (Хунсан)

  

   Жизнь настолько быстротечна, но и вечна, как все во Вселенной. Временны лишь формы, лишь обличья вечного.