|
|
||
В роли бабочки Брэдбери - полосатый. | ||
«Едет, едет почтальон, едет, едет почта!»
Обходить через кухню слишком далеко, а окно кабинета рядом, и Питер махнул с балкона через подоконник. По выходным почтовая система работает в режиме белого списка, а кто из родных и друзей может прислать депешу в день рождения с утра пораньше? Небось Лиза или отец, у них на Восточном берегу уже давно день. Так, ключ на месте... Точно, угадал! Ага, и подарок в приложении... Ну надо же! Спасибо, сестрёнка!
Питеру давно хотелось посмотреть нового «Зверобоя», но жаба давила покупать лицензию, вот и ждал выхода бесплатной версии. Зато теперь устроим просмотр в полном качестве! Интересно, Кэти понравится?
Да, а папа, как всегда, в своём репертуаре. Фантазии ни на грош, зато грошей хоть отбавляй... Куда бы столько приспособить?
Для Питера уже давно стало делом чести пустить ежегодный отцовский подарок на какое-нибудь сумасшедшее мероприятие. В прошлом году, например, они с приятелями раздобыли привязной монгольфьер и отправились смотреть на Великие Озёра с птичьего полёта. Было здорово, особенно когда рвануло ветром и причальный карабин не выдержал... Их несло над Эри, а они спорили, что раньше закончится — газ в баллоне или пиво в банках... Кстати, Сэм до сих пор обед на всю компанию должен! Надо будет стрясти с него, злостного неплательщика. Но сейчас что-то даже ничего в голову не приходит. Как же просадить такую сумму? Может, зафрахтовать атомарину? И рвануть по следам капитана Немо? Нет, он на Южном полюсе плавал, нас туда не пропустят, там у пингвинов слишком хорошая ПЛО. Ну тогда по маршруту капитана Воронцова! Ладно, подумаем ещё над этим, а сейчас пора на площадь, встречать Кэти и смотреть парад. Вперёд!
Что-то с утра не заладилось. Питер всегда любил смотреть Парад Доблести и Чести, особенно когда на это воскресенье приходился день его рождения. Думал, что и Кэти понравится — она же интересуется историей страны! Но девушка то скептически хмыкала, то фыркала, то прыскала в кулачок с самым непочтительным выражением... Наконец он не выдержал и прямо спросил, в чём дело.
Кэти-хохотушка стала непривычно серьёзной:
— Парад, говоришь? Доблести и чести? Посмотри хотя бы на этих троих, ты же у нас социолог. Вон тот сподвижник Пола Ревира, видишь? Точно тебе говорю, ни в строю, ни в бою, ни в походе, ни на охоте так ружьё не держат. А держат так швабру в забегаловке! А этот лётчик-истребитель в приличном офицерском чине? Он за пять минут ни разу не оглянулся! Марширует вперёд как паровоз по рельсам! Такого бы сбили в первом вылете десять раз, а он бы и не заметил, так на сгоревшем аппарате и прилетел! А третий? Да, тот адмирал флота штата Невада? Ты же знаком с настоящими моряками! Если этот тип видел море, кроме как на банке с макрелью, то я японская принцесса! И это ещё самые лучшие. Остальные — вообще! Парад-алле! Шествие ряженых! Никакого уважения к тем, кого изображают, и рожи настолько доблестные и честные, что хоть на памятник. Пойдём отсюда!
Но потом был городской парк. И ярко-зелёные аллеи с солнечными зайчиками на асфальте. И час в маленьком кокпите, занятый весёлой болтовнёй о чём попало. И посадка на цветущем лугу. И жёлтые камни в небольшом каньоне. И пушистый лисёнок, который выпрашивал колбасу. И гулкие своды пещеры над байдаркой, когда слетающие с весла капли звенели серебряными колокольчиками. И длинные океанские валы, мерно набегающие на ослепительно белый песок пляжа. И запах моря от её волос. И обалденно вкусные пирожки с чаем из термоса. И смеющиеся карие глаза...
...И дёрнула же Питера нелёгкая похвастаться дарёной лицензией!
Всё-таки студентка-биолог, которая хорошо учится и при этом неплохо знает историю, это полная гибель киношникам. С самого начала фильма комментарии не умолкали. И кусты не так растут, и зверьё не так бежит, и индейцы этак жить никак не могут... А на самом патетическом эпизоде, когда Зверобой и его друг Большой Питон отправлялись выслеживать тигра-людоеда, она вообще фыркнула и попросила выключить «этот бред». Мол, сил у неё на такую белиберду не осталось.
На обратном пути было тихо. Кэти с головой ушла в чтение чего-то серёзного, видать к экзамену готовилась. Питер врубил ручное управление и вёл машину навстречу восходящей Луне, изредка перебрасываясь словом-другим с диспетчерами. Ему хотелось доказать подруге, что та была несправедлива, но ничего в голову не приходило. Высаживая девушку на ближайшей к её домику площадке, он буркнул:
— Я всё равно найду, где Зверобой охотился на тигра! На этой же неделе найду!
— Хорошо, — неожиданно прозвучал ответ. — Приходи двадцать восьмого. Шкуру не прошу, но хотя бы фотографию трофея принеси!
Только через полчаса, уже оставив автожир в прокатной конторе и спускаясь с крыши на свой балкон, Питер сообразил, что удостоился приглашения к Кэти домой. А ведь этим пыталась хвастаться добрая четверть университета! И вся, до последнего человека, попалась на вранье...
Зато теперь была мысль, куда девать те бешеные деньги.
Ясно, почему у Сэма и его профессора такой недостаток испытателей. Надо выбирать что-нибудь одно: или требовать подробную отчётность об опыте, но платить за это вознаграждение, или брать деньги за энергию, но разрешать развлекаться. Хотя понять их можно. Финансирование куцее, электричество установка жрёт мегаваттами, эффекты толком не изучены, пускать любопытных толстосумов боязно... То-то они так за Питера ухватились: он и анкеты заполнять пачками не боится, этим социолога не испугаешь, и деньги на опыт есть, спасибо отцу. Даже время поисков не ограничили. Только уже почти три часа машина металась по прошлому континента, анализировала описания событий по ключевым словам «Зверобой» и «тигр», а толку не было. Надоело! И Питер снял ограничения поиска. Вся планета, любые языки, любой доступный момент времени.
Надо же! Почти сразу есть вариант! Причём вероятность установки стабильного канала выше девяноста процентов! Берём! Как там говорится? Ключ на старт!
В последний момент, уже когда шли секунды готовности к запуску, Питер двинул ограничитель расхода энергии до максимума. Насколько денег хватит. Зачем? Вряд ли он смог бы объяснить. Просто это показалось правильным.
Голова гудит набатным колоколом. На каждом ударе сердца по черепу лупит многопудовый бронзовый язык. Во рту вкус горячего железа, как будто рельсу глодал. В правом боку мешается что-то тупое, но очень твёрдое. Руки... Кажется, есть. И одна нога точно есть. Насчёт второй не уверен. С трудом удаётся продрать один глаз, второй чем-то залеплен. Резкая боль от яркого света, хочется нырнуть обратно в темноту. Куда? Опять захлёбываться этой серой мутью? Только-только, с большим трудом друг друга вытащили... Нет, хлопче, мы ещё побарахтаемся.
Тигра-то где? Только бы сбоку не подползла, тогда точно аминь, нам не повернуться. А, вот она, полосатая... Не тот патрончик в нашем карамультуке, но перезарядить не светит. Ничего, всё же не дробь на бекаса, авось хватит. Ну-ка, дружно, разом!
Руки слушаются с трудом, при каждом движении в боку проворачивается тупой раскалённый бурав, в мозгу мечется нечестивая ругань на двух языках, но ствол ползёт в нужную сторону. Ещё немножко... Ещё чуть-чуть... Огонь!
Выстрела Питер не услышал. Весь мир вдруг залило пылающим серебром, которое резко остыло и превратилось в чёрный бархат. На тёмном фоне вспыхнули силуэты, видные почти сверху. «Так вот как видят привидения!» — промелькнула дурацкая мысль. Нет, потусторонний мир тут ни при чём, это контрольная аппаратура хронокапсулы замкнула на себя гаснущий канал. Но пока система отрабатывала экстренный возврат, он успел запомнить, как вырвалось пламя из дульного тормоза подбитой самоходки. Как тяжёлый фугасный снаряд врезался в германскую броню. Как от страшного удара в упор — для шестидюймого орудия тысяча футов не расстояние — подскочила угловатая башня с длинным хоботом, как беззвучно бабахнуло внутри. И потянуло дымом...
Как добрался домой? Абсолютная пустота в башке. Физический вакуум. Похоже, всю дорогу лопал яблоки... Во всяком случае, правый карман доверху набит огрызками. Ключ в руке... Как вытащил его из пульта, так и не выпускал. Или всё-таки убирал, а теперь достал перед входом? А, неважно. А что важно? То, что планшетка мявкает, это важно? Домашнюю сеть нашла, чего-то ей не нравится. Посмотрим...
С полминуты Питер тупо пялился в экранчик, а потом его накрыло леденящим холодом. На планшетке моргал невинный запрос большой социологической базы «Планета». Система сообщала, что локальная копия отличается от глобальной, и просила разрешение на синхронизацию.
Это не могло быть обычным обновлением. В пятницу данные ещё совпадали, следующая коррекция только в понедельник! К тому же пакет обновления ставится без запроса! Нет, у копий одинаковые серийные номера и даты, но разное содержание!
Негнущимися пальцами Питер коснулся экрана. Синхронизацию запретить. Ручной режим. Полное сравнение. Запуск.
Сэм уверял, что их установка совершенно безопасна! Что ничего там напортачить невозможно! Что годится она только для наблюдений! Вот тебе и наблюдение... Планшетка лежала в капсуле под ахронным полем и не изменилась, а в мире что-то сдвинулось... Социологическая база поменялась! Кого же он убил? Неужели...
Процентник дополз до конца и исчез. На экранчике засветился отчёт. Внезапно обмякнув, Питер плюхнулся на диван и шумно выдохнул. С плеч свалилась гора Мак-Кинли.
«К удалению: 0. К изменению: 0. К добавлению: 2.»
На Земле стало на два человека больше.
«Так, отцу написать, чтобы срочно пригласил дядюшку Фергуса, то бишь сенатора Макгеттигана. И судью Миллз заодно. Надо разобраться, что я там натворил... Профессора с его Сэмом обязательно позвать, пусть полюбуются, какую они бомбу состряпали. Журналюгам ничего пока не говорить, это точно. Лишних нам не надо. Кого забыл? Русского военного атташе! Это их напрямую касается... Или украинского? Обоих! А может, ещё и германского позвать? Перетопчется, фриц несчастный!»
Питер вбил ключ в гнездо большого терминала и вытащил клавиатуру. Официальные письма как-то неудобно диктовать на планшетке. Наскоро проглядев квитанцию из банка и присвистнув над суммой, которая достанется сэмовской лаборатории (весь отцовский подарок выгребли, мироеды!), он запросил в поисковой системе адреса посольств Восточной Европы.
«Катарина Грюнфельд, город Галле, три недели. Пётр Грач, Юхновский район, один месяц.» И как это понимать?
С экрана смотрели два младенца. Кэти никак не могла взять в толк, зачем Питер прислал ей эти фотографии. В голову лезли самые дикие предположения. Наконец, покрутив в уме версию, будто бы её кавалера разыскивают в двух странах за неуплату алиментов, девушка обозвала себя дурой и решила, что дальше мусолить вопрос нет смысла. Вот через неделю сам отправитель заявится, тут она из него информацию и вытрясет. И пусть только попробует не выложить все подробности.
Профессор от обсуждения уклонился. С трудом дождавшись окончания контрольной записи, он тут же бросился на балкон и принялся вопить в телефон, требуя какого-то академика Ворона. Похоже, только Сэм мог разобраться в выкриках насчёт «энергетического барьера», «узлов-событий», «засвеченных зон» и прочей высокоучёной муры, да и тот всё тряс головой и издавал непонятные звуки. Остальные долго молчали, словно хлопнутые пыльным мешком из-за угла. Потом разом загалдели, собирались что-то написать, кому-то сообщить, чего-то предпринять... Сенатор толковал о слушаниях, судья о юрисдикции, отец о финансировании, все вместе о секретности... Наконец русский полковник перекрыл этот гвалт командным рыком:
— Тихо! Спокойнее, леди-джентельмены. Тут вообще не ваша страна задета! Ждите официальную ноту. Я сказал тихо! А то мы её в открытой печати опубликуем! Со всеми потрохами!
Он повернулся к Питеру.
— Знаешь... На это точно имею право. Владей, артиллерист!
На его ладони лежали два маленьких значка: скрещённые пушечки из желтоватого металла. Похоже, снял со своего мундира... Да, действительно. Вот и следы от них остались.
С балкона вернулся профессор. Мрачный и какой-то сдувшийся, как воздушный шарик через неделю после праздника.
— Везение. Неприличное везение. Случайный резонанс. Прикинули с коллегами вероятность... Раза два в тысячелетие может получиться. В среднем. Причём специально не найдёшь и не угадаешь. Потому что Гейзенберг. И барьер никуда не делся, не пробил ты его, мальчик. До опыта почти ничего не изменилось. А то, что будет после, мы и так менять умеем. Намного дешевле.
Он махнул рукой и вышел, глядя перед собой невидящим взором.
Через открытую дверь балкона из ночной темноты в комнату вкатился далёкий грозовой раскат.
Подходящего к домику молодого человека Кэти узнала не сразу. Изменилось что-то в выражении давно знакомой физиономии. Нет, это был всё тот же Питер, вот только взгляд, улыбка... Не совсем они увязывались с легкомысленной натурой парня. Где-то она видела похожие лица... Неужели в фильме Берта Ланкастера? Не может быть! Хотя есть, есть что-то общее. Откуда?
Она ещё раз оглядела такого знакомого гостя. И обычную его шевелюру, и парадный университетский пиджак с новым значком на лацкане, и большой букет диких цветов. Присмотрелась чуть внимательнее и вдруг поняла: всему, что сейчас ей расскажет этот неисправимый фантазёр, надо верить безоговорочно. А ещё точно определила, что в кармане у него лежит коробочка с кольцом.
Вспомнились фотографии в том письме: серьёзная девочка и хитрющий мальчишка. «Славные малыши, — подумала Кэти. — А у нас будет четверо!»
И спрятала лицо в букете с чуть горьковатым запахом прерии.
|