Аннотация: Кто не знает вкуса вранья? Не того меркантильного вранья, итогом которого становится получение благ или прощения, а великого вранья как искусства...
Кто не знает привкуса лжи? Я чудовищно плохо лгу, вечно теряю шпоры, я могу отбомбиться прямо на колени экзаменаторов, но зато мне знаком волшебный стих вранья. Того самого вранья, которое описывала Тэффи, - легкого, вдохновенного вранья, причина которого - не стремление к корысти, а исполненный негой полет души. Этот магический стих вранья находил на меня в полной мере несколько раз в жизни, но по-настоящему интересным был только один приступ такого рода, - приступ, во время которого я была художницей...
Дело было в вагоне поезда "Львов- Симферополь" знойным летом, когда не только спать, а и прилечь на горячие простыни кажется кощунством, а вода пьется, как воздух, - по порциям с каждым вздохом и глотком ... В купе ехали : семейная пара весьма преклонного возраста и молодой человек ботанического вида. Ну и я , конечно же...Граждане эти были евреи по национальности, они отнюдь не собирались хранить чужие секреты или выдавать свои... И они скучали, явно пытаясь оттянуть момент встречи с горячими простынями и бешенством глухой к мольбам жары в купе.
Разговор еще не начался, первые слова еще не были произнесены, а я уже почувствовала, как вранье возбужденно подпрыгивает у меня на языке.
-И де Ви работаете?, - спросил-таки Папа- еврей...Началось!
Скромно потупив глазки, я прошептала:
Я- художница....
Купе оживилось- на халяву есть возможность получить портрет... Не тут-то было! Не может вам так повезти, граждане!
-Я- импрессионистка, творю в манере Мане, - слабым, но уверенным голосом продолжаю я ...
Купе скучнеет- об импрессионистах как-то кто-то о чем-то слышал, но не очень точно... . Меня несет дальше.
-Все бы ничего, - задумчиво вещаю, - но писать приходится просто руками... Это так неудобно...
-А кисти как же?, - пищит юный ботаник...
Одариваю его снисходительным взглядом- как можно такого не знать???!!!
-Вы не представляете всей прелести написания портрета руками, без кистей- сама судьба движет вашими пальцами, сам Амур вдохновляет вас, боги следят за вами ревнивым взглядом, а муза , не отходя, жарко дышит в затылок...
Купе слушает, открыв рот. Вот так и нужно, а то только скажи, что ты врач- вспомнят всех родственников до седьмого колена, кто погиб или умер, и предложат гадать ребусы со многими неизвестными об их смерти...
Меня несет и несет... Я уже пространно и вдохновенно вещаю о невозможно трудной, но такой галантной и прекрасной технике письма Ван Гога, Моне, Ренуара...
Купе забыло о жаре- перед ними живая легенда!!! Слушатели вдохновляют на новый, совершенно невозможный виток вранья...
-Все ничего, -говорю, вновь уходя от позы Ленина на броневике к позе русалки на камне, - но руки -жаль...
В этот момент в купе заглядывает проводник:
-Граждане, есть врачи? В соседнем вагоне женщина рожает...
Что же делать??? Я-то давала Гиппократу... Но и наплела уже с три короба...
Гордо вскинув голову, поднимаюсь со своего места, прихватывая с собой сумочку, где у меня всегда имеется - на всякий случай- минимальный реанимационный набор.
-Пойду, попишу с натуры...
Мы родили здорового мальчика, правда, порвав на мне перчатки- бедная женщина в потуге так схватила меня за руку, что оторвала кусок резиновой ткани вместе с куском моей кожи. Вернулась в купе с желтыми от йода, сине-бордовыми от царапин, зелеными от, естественно, зеленки, руками, уже глухой ночью, почти на рассвете...
-Ну, и как натура?, - ехидно донеслось от ботаника с верхней полки...
-Бесценна, как восходящее солнце, - отвечаю загадочно- а ведь и не вру-то!, и уваливаюсь спать...А ложь- классная штука!