Уилсон Дэниел : другие произведения.

Supermax

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фантастический рассказ американского писателя Дэниела Уилсона "СуперМАКС" (2023)
[]
  Дэниел Уилсон
  
  СуперМАКС (2023)
  
   Захрустел гравий, когда передвижной морг отъехал от тюремной погрузочной платформы. Заметив машину, начальник тюрьмы трусцой побежал на проходную, к воротам. Шлёпая по
  земле ботинками, он старательно пытался заправить на ходу рубашку, проходя внешнюю парковку, оставив за спиной и ограждения периметра, и автоматические орудийные башни.
   Охранник у ворот наблюдал за приближением своего начальника, сдержанно улыбаясь.
  - Привет,- с трудом выдохнул начальник тюрьмы, кивая в сторону машины. - Здесь все за эту неделю?
   Рефрижератор остановился на контрольно-пропускном пункте, ожидая выезда. Охранник кивнул и пододвинул боссу планшет. Начальник взглянул на список имён и причин смерти и
  одним движением пальца нацарапал подпись.
  - Эта неделя была лёгкой, - сказал охранник.- Одного застрелили на лужайке, когда он прогуливался. И ещё два "подставных". Один умер своей смертью, сердечный приступ. А
  другой парень...разорван в клочья.
   Охранник выпустил грузовик через контрольно-пропускной пункт.
  - Наводит на мысль о том, что не так страшна болезнь, как лекарство от неё, - сказал начальник тюрьмы, наблюдая, как удаляется автомобиль-рефрижератор. Должно быть, он вёз
  останки заключённых сейчас в крематорий. Этим людям даже не устроили надлежащих похорон.
  - Что-нибудь ещё есть для меня? - спросил начальник, просматривая журнал.
   Охранник задумался, щурясь от утреннего солнца.
  - Ну, кое-что есть. Незадолго до рассвета зарегистрировали нового кандидата. Долговязый парень, одетый в неплохой костюм, по крайней мере, раньше он был хорошим. Он просто
  подошёл к забору. Я не знаю как, но главные ворота открылись. К тому времени, как я появился, он пробыл внутри уже двадцать минут. Отчёт получили только что.
   Начальник удивлённо моргнул, воздух со свистом вырвался из ноздрей.
  - Покажи мне, - сказал он, прислонившись к узкой двери сторожки. Охранник загрузил видео и повернул экран к своему начальнику.
  - И ты говоришь, что он просто взял и вошёл? - спросил он.
  - Сработала автоматика. Никто не вмешался и даже не знал об этом.
   На экране появилось зернистое изображение небритого мужчины в рваном костюме, приближающегося к самым дальним воротам тюрьмы.
  - Вот чёрт, - сказал начальник. - Кто он такой? Что он совершил?
   Охранник пожал плечами.
  - Его не арестовывали.
   Услышав это, начальник замолчал, задумчиво глядя на экран.
  - Этого не может быть, верно, босс? - спросил охранник. - Я имею в виду, как какой-то парень с улицы может претендовать на реабилитацию? Он даже не заключённый.
   Начальник тюрьмы отошёл от проходной. Он стоял тротуаре и смотрел на раскинувшийся автоматизированный тюремный комплекс. Дыша на свои маленькие круглые очки, он протер их
  о свободный подол рубашки.
  - Всё вышло из-под контроля. Начальник тюрьмы, губернатор, - никто теперь даже не знает, как отбираются кандидаты. Предполагается, что это выгодно с точки зрения затрат.
  Например, сколько будет стоить содержание кандидата в тюрьме? Сколько будет стоить его реабилитация? Во сколько обойдётся его возможная смерть в тюрьме?
   Начальник снова надел очки, покачав головой.
  - Что, чёрт возьми, могло заставить добропорядочного гражданина добровольно отправиться в тюрьму? - спросил он.
   Охранник, нахмурившись, остановил видео.
  - Что? - спросил начальник.
  - Ну... Если вы внимательно послушаете. Он вроде как... признался.
  - Признался? Прямо здесь, на парковке? Признался в чём?
  - В убийстве своего тринадцатилетнего сына.
   ***
  
   Я вхожу через главные ворота, и первое, о чём я думаю, честно говоря, так о том, что здесь не так холодно, как я себе представлял. И не так шумно.
   Так вот, я был ожидаемо удивлён, когда СуперМАКС открыл для меня ворота. И ещё больше я удивился, когда открылись входные двери , пропуская меня внутрь. Когда они
  автоматически закрылись за мной, испуг уже стал проходить.
   Я испытывал, скорее, любопытство, чем страх.
   Внутри царила атмосфера дома престарелых, возможно, более ухоженного, чем обычно. Стены простые, цвета однотонные. Тонкий коврик, чтобы приглушить эхо. Никаких охранников
  в поле зрения. Никаких камер. Никаких металлических решёток. Только простой стол, будто взят из приёмной отделения неотложной помощи.
   Повсюду роботы, но я к ним привык.
   Я понятия не имею, чего ожидать, потому что на самом деле я не преступник. Я исследователь. В частности, я изучаю и создаю инфраструктуру искусственного интеллекта.
  Математика мышления. Этим утром я стою внутри логического завершения одного из моих собственных изобретений - автономного реабилитационного центра, полностью управляемого
  искусственным интеллектом нового поколения.
   Я помогал создать мозги этому месту, но всё остальное для меня загадка. Архитектура, безопасность и взаимодействие с заключёнными - я не имел никакого отношения к тому,
  как инженеры решили спроектировать тюрьму на основе моего интеллектуального алгоритма.
   Или, что более вероятно, как искусственный интеллект решил построить тюрьму вокруг себя.
   На стойке приёма я не удивлён отсутствием охранников (они где-то рядом), отсутствием камер (они скрыты) или отсутствием пуленепробиваемого стекла между мной и
  координатором поступления (стекло и не нужно).
   Человек за стойкой - это не человек. Это двуногий робот с непроницаемым экраном вместо лица. Два белых глаза на чёрной панели. Я хмурюсь, глядя на это странное лицо, и
  внезапно более дружелюбная версия улыбается мне. Мгновенная перемена. Команда по взаимодействию человека и компьютера, должно быть, решила выбрать адаптируемую поверхность
  экрана вместо неизменной пластиковой лепнины - таким образом, этот объект адаптируется к пользователю.
   Так лучше управлять заключёнными.
  - Доброе утро, доктор Грейхорс, - говорит "лицо-на-экране". Синтетический голос плавно тянет слова с акцентом, который смутно напоминает мой собственный скрываемый акцент
  уроженца Оклахомы. - Имейте в виду, что этот разговор записывается в целях обеспечения наилучшего обслуживания клиентов. Я представитель нечеловеческого происхождения,
  назначенный для проведения операций по регистрации. Вы можете называть меня Макс.
   Я часто моргаю, и машина делает паузу, чтобы зафиксировать мою реакцию.
  - Я хотел бы поприветствовать вас в реабилитационном центре СуперМАКС. Прежде чем вы будете приняты в качестве кандидата на реабилитацию...
  - Так вы сейчас называете заключённых? - спрашиваю я.
   Прерванная моим вопросом, машина изящно возвращается к начатому диалогу. Она слегка кивает мне и продолжает читать по сценарию. Мне нравится невербальный ответ.
  Эффективно.
   В конце концов, человеческое лицо - это самый естественный пользовательский интерфейс в мире.
  - Прежде, чем вы будете приняты, - продолжает робот, - нам нужно, чтобы вы прочитали и заполнили формы на дисплее. Также очень важно, чтобы вы услышали и устно согласились с
  тремя условиями.
   Я саркастически киваю, подражая предыдущему жесту машины. Она снова делает паузу, и я улавливаю легкое веселье в ответе. Чувство юмора?
   У меня возникает странное ощущение, что этот робот на самом деле является человеком, прячущимся под костюмом, возможно, с лицом, прижатым к задней части плоского экрана.
  Перегнувшись через стойку, я смотрю вниз. Его торс сужается до блестящей стальной заклёпки в виде шара на талии. Шесть степеней свободы. Также очень эффективно.
   И определённо человек там не прятался.
  - Условие первое. Понимаете ли вы и соглашаетесь ли с тем фактом, что в результате прохождения реабилитации любой из ваших существующих тюремных сроков будет заменён на ваше
  пребывание в этом учреждении, которое может быть произвольной продолжительности, без дальнейшего судебного преследования за правонарушения, совершенные до или во время вашего
  заключения, и что любая попытка покинуть периметр этого учреждения нарушит эти руководящие принципы вынесения приговоров, что приведёт к немедленному применению мер со
  смертельным исходом?
   "Они привлекают кандидатов, предлагая им свободу", - думаю я про себя. "Или смерть".
  - Да.
  - Условие второе. Понимаете ли вы и даёте ли согласие на сбор и использование любой без исключения вашей общедоступной или частной личной информации при проведении любых форм
  психологической и физической терапии, включая те, которые потенциально связаны с опасными условиями и/или взаимодействиями не на жизнь, а на смерть с другими кандидатами на
  реабилитацию?
   "Это может быть связано с пытками. Много пыток."
  - Да.
  - Условие третье. Понимаете ли вы и соглашаетесь ли с тем фактом, что во время вашего пребывания в этом учреждении ваши особые психологические и физические особенности могут
  быть сочтены полезными для создания взаимодействия с другими кандидатами, которое поможет им на пути к реабилитации, и что это взаимодействие может привести к вашей
  постоянной нетрудоспособности, обезображиванию или смерти?
   "Возможно, я здесь только для того, чтобы помочь кому-то другому. "Подставной".
  - Да.
   Я даю своё окончательное согласие, ставя подпись на сенсорном экране, встроенном в стол. Я чувствую тепло на кончике пальца, когда подписываю, и понимаю, что устройство,
  скорее всего, только что отсканировало мой отпечаток пальца. Может быть, даже мою ДНК. Мигает лампочка, привлекая мое внимание, и когда я смотрю, то вижу другую, более яркую
  вспышку. В течение нескольких секунд яркий свет падает на мою сетчатку.
   "И на этом тройная биометрия заканчивается."
  - Очень хорошо, - говорит "лицо-на-экране". - Могу я задать вам один вопрос, чтобы начать разговор?
  - Да.
  - Почему вы здесь, доктор Грейхорс?
  - Почему я здесь? - повторяю я, на мгновение задумываясь, как лучше ответить. После нескольких долгих вдохов я просто решаю сказать правду.
  - Я здесь, потому что заслужил смерть.
   Машина снова кивает.
   ***
   Первый день заключения не связан с напряжённой борьбой за свою жизнь, или захватом заложников, или сложным выбором между жизнью и смертью.
   Это групповая терапия.
   Обычная плохо освещённая комната со складными стульями и старой кофеваркой. Заляпанный стол с табличками с именами и маркерами. Трое кандидатов-мужчин, считая меня, и одна
  женщина. Странно лишь то, что когда я тянусь за маркером, он выскальзывает у меня из-под пальцев. Оглядываюсь по сторонам, но больше никто, кажется, ничего не замечает. Мы
  все храбро надеваем бейджи с именами и садимся в круг, гадая, какое ужасное преступление совершил каждый из нас.
   Мы узнаем это довольно скоро.
   Одно из "лиц-на-экране" вкатывается и размещается в нашей группе. Светодиоды на его лицевой панели меркнут в сигаретном дыму двух курильщиков. Похоже, оно не возражает.
  - Добрый день, кандидаты на реабилитацию, - говорит робот. - Вы можете называть меня Макс. Я хотел бы поприветствовать вас всех на нашем первом групповом занятии в этом
  семестре. Вы четверо - когорта номер два семнадцать. В учреждении есть много других когорт. Контакты за пределами вашей когорты будут сведены к минимуму на время вашего
  пребывания.
  - И кто из нас "подставной"? - спрашивает крупный мужчина. Тайрелл, судя по бейджу с именем.
   Робот держится идеально. Его голос такой же весёлый и спокойный, как и тогда, когда он ранее рассказывал мне, где находится ванная.
  - Эта информация не является общедоступной, хотя я могу поделиться тем, что будущие обстоятельства определят, каких кандидатов попросят рискнуть своей жизнью, чтобы помочь
  другим, - говорит он. - Но имейте в виду, что такие решения основаны на вероятности полной реабилитации.
  - И как мы узнаем, какова наша вероятность? - спрашивает невысокий мужчина с густой бородой. Он худой, как жердь, с затравленным взглядом и трясущимися руками наркомана. С
  кончика его сигареты свисает дюйм пепла.
  - Мы этого не узнаем. Это знание противоречит цели, - говорю я.
  - Ты, чёрт возьми, кто вообще такой? - спрашивает он.
  - Я тот, кто знает, как здесь всё устроено, - отвечаю я, читая его бейдж с именем. - Делмар.
  - Ну да, - говорит он. - Конечно, ты всё знаешь.
  - Раньше это была моя работа, - объясняю я группе. - Искусственный интеллект. Я работал над тем, чтобы показать СуперМАКСу, каково это - жить человеческой жизнью.
   Я поворачиваюсь к Делмару, который ухмыляется, сверкая зубами в бороде.
  - Чтобы он научился эмпатии, сочувствию, - добавляю я.
  - И как тебе это удалось, профессор? - спрашивает тихая женщина. Рэйчел. Она убирает длинные тёмные волосы с лица одной рукой, выдыхая дым и свирепо глядя на меня.
  - Я собирал данные.
  - Чьи? Свои?
  - Да, вроде того.
   ***
  
   В ту первую ночь я осознал свою ошибку. Мне не следовало никому рассказывать о том, кто я. В некотором смысле я хвастался. Пытался доказать свою состоятельность кучке
  незнакомцев. Вот же идиот.
   Но это сработало.
   После того сеанса терапии все в моей когорте используют мои технические знания, чтобы добиться реабилитации. Они хотят, чтобы на потолке над головой замигала зелёная
  лампочка, и по коридорам раздался сигнал освобождения. Они думают, что Макс - это просто компьютер, что в него можно играть. Но он гораздо больше, чем просто компьютер.
  - Как это всё происходит? - спрашивает Тайрелл. - Как он учится?
  - Думаю, он учится у всего, что его окружает, - говорю я, сидя на раскладушке в общей спальне. - Мы находимся в строго контролируемой среде. Я полагаю, что эти помещения
  настолько просты и похожи друг на друга, чтобы уменьшить количество переменных. И мы, несомненно, находимся под наблюдением.
   Мы заметили, что размер помещений абсолютно одинаковый, а обстановка до смешного спартанская. Потолки в каждой комнате представляют собой молочно-белую стеклянную
  поверхность. Такое ощущение, что всё время ходишь под полупрозрачным зеркалом.
  - И что он хочет увидеть? - спрашивает Тайрелл. - Наше хорошее поведение?
  - Он строит модели нашего мышления, пытаясь найти способы изменить нас таким образом. Чтобы превратить нас в новых людей. Я не уверен в том, как это на самом деле работает.
  - Тогда какой же от тебя толк, профессор? - спрашивает Рейчел. - Что тебе известно?
  - Я знаю, что машина может судить нас, и почему я доверяю ей.
   Все с нетерпением ждут, когда я продолжу.
  - СуперМАКС - больше, чем просто компьютер. Он знает, что значит быть личностью, ошибаться, страдать.
   Мой голос срывается на последнем слове, но только Рейчел, хмурясь, обращает на это внимание. Я вижу, как она впитывает информацию.
   Тайрелл качает головой:
  - Я работал с домашним скотом и могу сказать, что мы здесь просто крупный рогатый скот. Он наблюдает за нами, чтобы увидеть, кто из нас здоров, а кто болен. И кого он сможет
  скормить стаду. СуперМАКС - это сортировочная машина. Бессердечная и неразумная.
   Тихим голосом я осмеливаюсь возразить ему.
  - Это не так.
  - Откуда тебе знать?
   Я скрещиваю руки на груди. Лицо Тайрелла мрачнеет, и он сжимает губы в тонкую линию. Я напоминаю себе, почему нахожусь здесь. Почему заслуживаю здесь находиться.
  Бессмысленно всё время думать об этом.
  - Он мой сын, - говорю я. - Мой сын, который у меня был.
   Все переваривают только что услышанное.
  - Какого хрена... - говорит Делмар, и Рейчел шикает на него.
  - Реабилитационный центр СуперМАКС был обучен на основе данных из жизни моего сына, - говорю я. - Мой маленький мальчик, какая-то его часть, находится внутри этой машины. Я
  поместил его в неё.
   Я слышу сухой смех Делмара.
  - Ты сказал, сын...был? Значит, ты посадил своего мёртвого ребёнка в тюрьму?
   Будто в отключке я пролетаю через всю комнату, а мой большой палец упирается в твёрдый кадык Делмара. Он издаёт что-то вроде кваканья, когда я сжимаю его горло, мои колени
  горят, скользя по ковру к койке Делмара, с которой я его стаскиваю.
   Я отпускаю его, в шоке от себя. Оглядевшись, замечаю, что все остальные смотрят на меня. Никто и пальцем не пошевелил. Они ждали, чем всё закончится. Неважно, чем.
   Потирая шею, Делмар поднимается на ноги. Несколько раз сильно кашляет. Встаёт, приглаживая свою грязную бороду и выдавливает жалкое "да пошёл ты".
   Он подходит к двери, поворачивается и водит пальцем по всей комнате, тыча им в меня с особой яростью.
  - Да пошли все вы! - кричит он и выходит.
   Все неловко молчат, пока я бормочу извинения. Тайрелл даже не пошевелился, он просто продолжает разговор.
  - Так как ваш парень сюда попал?
   Итак, я продолжаю.
  - Ни одна из ранних версий не работала. Люди не всегда поступают разумно. Мы эмоциональны, нелогичны. Алгоритмы не могли найти способ нас реабилитировать. До тех пор, пока
  моя лаборатория не начала обучать их на примере человеческой жизни. Жизни моего сына. С рождения и до его смерти.
   Тишина.
  - Мир не чёрно-белый. Каждый день мы ведём себя по-разному. Мы делаем миллион маленьких выборов. Всё, что мы видим, всё, что мы совершаем. Принятые решения суммируются. И,
  прожив одну человеческую жизнь, машина, наконец, поняла смысл. Она научилась нас понимать. По-настоящему понимать.
   Тайрелл садится поудобнее. - Ты говоришь о душе, чувак.
  - Я говорю об искуплении. Мой сын...мой сын пострадал из-за меня. Он пострадал из-за моей карьеры. Он пострадал ради создания этого искусственного интеллекта - машины,
  способной управлять этим реабилитационным центром. Способной исцелять таких людей, как ты.
   Рейчел откидывается на спинку стула и моргает, глядя на меня.
  - Значит, ты думаешь, что твой сын был кем-то вроде святого, - говорит она.
  - Я имею в виду...- говорю я ей, и внезапно ощущаю комок в горле. - Он был просто хорошим мальчиком.
   Делмар стоит в дверях, осматривая комнату с отвращением на лице.
  - Я вижу, к чему ты клонишь, супер-папа, - говорит он.
   Я смотрю в пол, сдерживая гнев. Делмар, однако, ближе не подходит.
  - Ты, должно быть, нечасто бывал в церкви, - продолжает он. - Наверное, тебя отправили в какую-нибудь школу гениев для ботаников, где никто не заставлял тебя поднимать
  задницу каждое воскресенье и среду и принимать Иисуса Христа в сердце.
  - О чём ты говоришь сейчас? - спрашиваю я.
  - Я говорю о том, что ты сидишь здесь и втираешь нам. Высокомерный ублюдок. Приходишь сюда и пытаешься заявить, что твой сын умер за наши грехи.
   Делмар смеётся, а Тайрелл кивает, улыбаясь в знак понимания:
  - Окей, понимаю, о чём ты. Я бывал в церкви. Этот чувак думает, что он распял своего сына на кресте. Принёс его в жертву за наши грехи.
  - Отпусти нам грехи, пожалуйста, - добавляет Рейчел. - О, великодушный профессор.
  - Только не мне, - вставляет Делмар. - Мне отпускать грехи не надо. Я их уже искупил. Тупоголовая машина просто ещё не разобралась в этом.
   Никто не обращает внимание на Делмара.
  - И если его сын был Иисусом... - добавляет Тайрелл, - то этот парень...
   Я чувствую, как жар поднимается вверх по телу, когда осознаю, каким высокомерным кажусь им.
  - Всё не так, - говорю я. - Я всего лишь отец. Я имею в виду, я был отцом.
   Мне приходится отвернуться, так как все смеются над моими словами. Я проглатываю желчь. Сначала они меня не слышат, так как у меня тихий голос и я стою лицом к стене. "Это
  правда",- говорю я, и гнев в моём голосе поглощает их затихающий смех.
  - Это правда! - кричу я, брызжа слюной.
   Все замолкают, и в полной тишине мой голос звучит глухо и хрипло.
  - Слушайте, в этой истории я скорее дьявол, чем бог. Но я здесь для того, чтобы расплатиться со своими долгами, как "подставной". И если кто-нибудь из вас в конечном итоге
  вылечится и выйдет на свободу, вспомните мои слова. Это случится благодаря моему сыну, Максу.
  
   ***
  
   Знаете ли вы, что можете зафиксировать человеческую жизнь? В мозг человека поступает довольно много сенсорных сигналов. Зрительные, слуховые и вкусовые/обонятельные -
  самые простые из них. Ограниченный объём информации. Современные технологии легко справляются с задачей захвата этих данных в режиме реального времени и сохранения их на
  жёстких дисках.
   За считывание тактильной, кинетической информации и проприоцепции отвечает неинвазивный узел, расположенный за ухом, непосредственно над двигательной корой головного
  мозга.
   С минимальным набором оборудования можно запечатлеть, записать целую жизнь и использовать данные в качестве примера того, что значит быть человеком.
   У машины может быть шанс повзрослеть.
   Моя по-настоящему большая заслуга заключалась в объединении существующих технологий в оригинальную конфигурацию. Кольцо камер размером с булавочную головку,
  высококачественные крошечные микрофоны, акселерометры и магнитометры объединены в миниатюрный массив датчиков и способны записывать все переживания и опыт ребёнка.
   И тогда я внедрил эти датчики в своего маленького сына.
   Остальные компоненты появились позже, как только сообщество убедилось, насколько ценными были эти данные.
   Каждый новый датчик давал более детальное представление о детском опыте. Мой малыш даже не замечал никаких датчиков. И я убедил свою жену, что всё это делается во благо.
   Мы были первыми родителями, которые получили представление о всей полноте жизни своего ребёнка. О каждом ускользнувшем из внимания эпизоде. О каждом сиюсекундном
  мгновении. Мы с женой первые, кто всё это записали. А Макс был первым ребёнком, который показал это всё нам.
   Известно ли вам, что на самом деле не бывает первых шагов? Как и первых слов. Ничего "первого". Только лишь череда мгновений, пока не случится что-то, после чего человек
  может сказать, что произошло некое действие.
   Это забавный факт, который стоит учитывать. Однако его знание всё портит.
   Что касается моего собственного опыта, не было ни одного момента, когда я окончательно и бесповоротно разочаровался бы в своём ребёнке. Не было такого, чтобы я потерпел
  неудачу как родитель. Не было никакого видимого превращения человека в чудовище.
   Только лишь череда мгновений.
   К шести годам мой сын умолял меня снять датчики. На игровой площадке другие дети начали замечать у него за ухом маленькую шишку. Уровень сбора данных был темой
  перешёптываний других родителей на школьных собраниях.
   Но я отказал сыну.
   Эксперимент продолжался слишком долго. Но от него зависела моя карьера. Моя репутация. И результаты его произвели поразительную трансформацию в наших исследованиях.
  Абстрактный искусственый интеллект, созданный в моей лаборатории, начал казаться почти...человеческим.
   Машины начинали понимать нас.
   Повседневный опыт моего сына, нюансы его развития оказались идеальной основой для широкого спектра приложений искусственного интеллекта, которые непосредственно связаны с
  людьми. Взаимодействие с ИИ казалось более глубоким. Более искренним. И каждый месяц его разработки давал ИИ лучшее понимание того, что значит быть человеком. Машине сначала
  необходимо побыть ребёнком, прежде чем она научится понимать взрослых людей.
   Итак, я его не послушал. Я заставил сына не выключать устройство в начальной школе, где он был предметом любопытства и в средней школе, где он стал изгоем. И даже когда
  развёлся с его матерью.
   Говорят, что вы не можете наблюдать за чем-либо, не изменяя это. По моему опыту, абсолютно верное утверждение.
   Я наблюдал и записывал каждый момент жизни моего маленького сына. И с каждым битом данных я наблюдал, как темнеет его восприятие мира. Данные не лгут. Среднее количество
  слов, которые он говорил мне, резко сократилось. Наш зрительный контакт почти сошёл на нет. Мы редко видели друг друга, даже находясь в одном доме.
   Мой сын просил меня отпустить его жить с мамой, я сказал "нет".
   Когда она подняла этот вопрос, я нашёл момент в его памяти: семейная праздничная вечеринка, где он случайно увидел, как его мать немного выпила, а потом отвезла его домой.
  Я придвинул к ней экран телефона и показал ей эту запись. Я сказал ей, что из-за этого её могут бросить в тюрьму. Или просто лишить опеки над ребенком.
   Никогда не забуду выражение её лица, когда она смотрела это видео. Гримаса поражения, сменяющаяся волной гнева. Когда она ушла, не сказав ни слова, я всё понял.
   Я зашёл очень, очень далеко. Эксперимент затянулся.
   Но было уже поздно.
   Моя жена больше никогда со мной не разговаривала. И, конечно, мой сын. Мой терпеливый мальчик с добрым сердцем, который так много пережил за свою короткую, но хорошо
  задокументированную жизнь. Он так сильно любил своего отца, что никогда не снимал датчики, до самой смерти. Он оставил мне всю свою жизнь.
   От начала до самого конца.
   Макс покончил с собой на школьном вечере, пока я спал в своей комнате. Ему было тринадцать лет.
  
   ***
  
   Я лениво смотрю на южную лужайку из окна, укреплённого сеткой, когда вижу идущего старика. У него осталось немного седых волос по бокам, он одет в тюремную пижаму и идёт
  целенаправленно по лужайке, как будто ему нужно куда-то.
   Когда он пересекает внутренний периметр, я краем глаза улавливаю какое-то движение. Автоматические орудия на южной башне просыпаются, отслеживая старика. Я в
  замешательстве наблюдаю, как они несколько раз вздрагивают, извергая струйки дыма.
   Опускаю голову и вижу старика, лежащего лицом вниз в траве.
   Висок внезапно начинает пульсировать, я отшатываюсь от окна, пытаясь сморгнуть пелену неверия и ужаса.
  - Очередной день, - произносит чей-то голос. - Очередная жертва.
   Рейчел стоит у меня за спиной.
  - Многим никогда не позволят выйти на свободу, - говорит она, глядя через моё плечо на труп на лужайке. - Любого из нас могут выпустить прямо сейчас. Или оставить навсегда
  здесь.
   Словно по сигналу, стены звенят отдалённым сигналом свободы. Прислушавшись, я понимаю, что это, должно быть, из другой когорты - где-то в глубине учреждения.
  - Интересно, сколько нас здесь, - размышляю я. - Скольких людей мы никогда не видели, запертых в других частях комплекса.
   Рейчел долго смотрит на меня. Затем она нежно берёт меня за руку. От одного только прикосновения словно электрический ток проходит по моей руке. Я позволяю ей провести
  меня через комнату в тёмный коридор, прежде чем отдёргиваю руку.
  - Слушай, - говорю я ей. - Я, конечно, польщён...
  - Да ладно, - говорит она. - Я не пытаюсь тебя трахнуть.
  - О, - заикаюсь я, - я не это имел в виду, нет. Конечно, нет. Но разве этот коридор не закрыт для посещений?
   Рейчел одаривает меня жёсткой улыбкой, прикладывая ладонь к двери без опознавательных знаков.
  - Здесь нет запретных мест. Если что-то появляется, ты должен через это пройти. Здесь нет никаких правил. Никаких секретов. Ты видишь только то, что машина позволяет тебе
  видеть.
  - Кажется, я понимаю, - говорю я ей.
  - Нет, не понимаешь, - говорит она, широко распахивая чистую дверь. Неяркий свет падает на её щёку. - Если бы ты действительно понимал, ты был бы таким же, как я.
  - Такой, как ты? - переспрашиваю я.
  - Застрявшей здесь навсегда.
   Рэйчел ступает навстречу туманному сиянию.
  - Навсегда это на сколько? - спрашиваю я, но она не отвечает.
   Когда я прохожу за ней в дверь, я вижу комнату. Квадратная и простая. Как платонический идеал комнаты. Четыре стены. Дверь. Никаких узоров. Только серовато-блёклый цвет.
  Ровный белый свет льётся во всех направлениях, он словно исходит из ниоткуда, но при этом равномерно освещает всё вокруг. Свет не выделяет и не подчёркивает шероховатости и
  неровности. Никаких подробностей. Ничего.
  - Это основной блок, - говорит Рейчел.
  - Блок чего?
  - Блок построения. Основной строительный модуль. При строительстве всё начинается с него.
  - Что, как декорации для фильма?
  - Точно, вот только... - она делает паузу.
   По комнате пробегает лёгкая вибрация. Рейчел жестом приглашает меня следовать за ней. Она отодвигает незакреплённую панель, открывая маленькую чёрную полосу в стене.
  - Смотри, - говорит Рэйчел.
   Я прикладываю глаз к щели и вижу за ней тёмное пространство с проблесками света внизу. Кубы. Комнаты на рельсах, окружённые проводами. Словно внутренности парка
  развлечений. Смазанные маслом металлические механизмы, непрерывно работающие в пустоте за стенами.
   Там, внизу, постоянное движение. Сборочный конвейер во тьме. И я вижу их вдали. Несколькими этажами ниже. Кубы света с прозрачными потолками, внутри которых находятся
  люди. Люди, которых я никогда не встречал. Другие неизвестные когорты.
   Я наблюдаю за кубами света, подвешенными в темноте: ползущими, поднимающимися, вращающимися. Насколько я могу судить, большую часть времени кубы соединяются друг с другом, в
  образуя статичные конструкции. Но время от времени небольшая комбинация кубов отделяется от общей массы и медленно перемещается, образуя новую конфигурацию.
   Люди внутри, похоже, не обращают внимания на это перемещение. Должно быть, оно происходит так медленно, что они не могут уловить движение куба.
   Внезапно я вспоминаю, как в первый день маркер выпал из моих рук.
   Все кубы непохожи друг на друга. Самые простые из них выглядят как обычные тюремные камеры. Как и везде. Не слишком большая перемена для людей, которых перевели сюда из
  обычной тюрьмы.
   Другие кубы выглядят как офисы, квартиры или даже школы.
   А есть и более тёмные. Кубы, которые были уничтожены. Усеянные обломками. Забрызганные кровью. Они выглядят так, словно дикие животные внутри взбесились, загрызая друг
  друга до смерти, возможно, так оно и было.
   Наконец, есть несколько чёрных. Мрак и тусклые тени. Мерцающие огни. Человеческие силуэты, крадущиеся по бетонным лабиринтам. Люди, охотящиеся друг на друга.
   Я смотрю на свой собственный потолок, прикидывая, как высоко мы находимся от земли. Интересно, есть ли кто-нибудь там, кто смотрит на меня сверху вниз? Они тоже трясутся
  от страха и выброса адреналина?
  - Вот они, другие когорты, - говорю я Рейчел. - Другие узники, которых мы никогда не видели.
  - Я видела, - говорит Рейчел будничным тоном.
   Оторвавшись от щели, я поворачиваюсь к ней. - Ты была в других когортах?
  - Каждое решение уникально, - говорит Рейчел, кивая. - Каждый человек должен испытать что-то своё. Чтобы исцелиться. Там есть и вполне порядочные люди. Есть и убийцы.
  Сломленные люди. Ни один из них не подлежит искуплению. Вот почему полезно думать о СуперМАКСе как о наборе уровней.
  - Уровней чего?
  - Уровней ада.
  
   ***
  
   После нескольких недель терапии мы все пугающе хорошо друг друга узнали.
   Например, Тайрелл - осуждённый убийца. Проблемы с гневом. И это делает его именно тем парнем, ради которого я сюда пришёл.
   Я подумываю о том, чтобы сказать "нет", когда он попросит меня помочь понять машину. Чтобы взломать "лицо-на-экране" и раскрыть внутреннюю работу искусственного
  интеллекта. Точно не знаю, как отреагирует учреждение и каковы будут последствия. Я подумываю о том, чтобы сказать "нет".
   Но я говорю "да".
   В коридоре Тайрелл хватает сзади "лицо на экране". Я быстро пробегаю пальцами по сенсорной панели, вводя стандартный код эвакуации, используемый программистами для выхода
  из пользовательского интерфейса. Это старый код, но он всё ещё работает.
   Дружелюбное лицо исчезает, сменяясь обычной роботизированной операционной системой. Просматривая данные, я нахожу то, о чём просил Тайрелл: вероятности наших реабилитаций.
  Мы быстро пробегаем взглядом по экрану, прежде чем устройство начнёт перезагружаться и он погаснет.
  - Чёрт! - кричит Делмар. - Почему я в самом конце?
   Ни у кого из нас вероятность не превышает пяти процентов, но у Тайрелла она самая высокая.
  - Это бессмысленно, - говорит Рейчел. - Пока не узнаешь, что мы совершили, не имеет значения, какова вероятность реабилитации. Тайрелл, сукин сын, убил кого-то. Собственными
  руками. Это же не то же самое, что, скажем, Делмар, который сидит здесь за мошенничество, в результате которого погибли люди?
   Тайрелл разочарованно хмыкает и выходит из комнаты.
  - Может быть, всё начинается с того, что Тайрелл признаёт то, что он совершил, а Делмар отрицает, - говорю я.
  - Не следовало показывать нам эти вероятности, - говорит Рейчел. - Для машины это просто ещё один способ проникнуть в наши головы.
   Делмар прочищает горло, нарушая напряжённое молчание.
  - Всё равно это чушь собачья, - говорит Делмар. - Я уже усвоил урок и признал вину.
  - Заткнись, Дел, - говорит Рейчел, поворачиваясь снова ко мне. - Мы должны беспокоиться о Тайрелле. Сейчас ему на всё плевать, теперь, когда ты показал ему его результат. Он
  снова попытается кого-нибудь убить, а мы - его когорта, так что, вероятно, это будем мы.
  
   ***
  
   Тайрелл пропал на весь день. Никто не вспоминает об этом. В последний раз, когда мы видели его, он уходил с терапии, зная, что вероятность его реабилитации практически
  равна нулю. Когда мы, наконец, видим его снова, он не один.
   Тайрелл заходит в кафетерий во время обеда с гладким комочком мокрой шерсти, виднеющимся из-под его вздувшегося бицепса. Я слышу, как он скулит и пищит - щенок, худой, как
  жёрдочка, дрожащий и перепачканный грязью.
   Первое, что делает Тайрелл, это подходит и загребает еду с моей тарелки. Он позволяет собаке лихорадочно лизать еду, посапывая и обнюхивая её в руке. И не сводит с меня
  глаз.
   Я позволяю Тайреллу сверлить меня взглядом. Пусть думает, что я не могу вымолвить ни слова. Я счастлив, что он кормит едой из моей тарелки этого щенка. Может быть, это
  поможет ему выбраться отсюда. А может, и нет.
  - Ты ведь знаешь, что это значит, верно? - спрашиваю я его.
   Тайрелл держит собаку под мышкой, как футбольный мяч, и ничего не говорит.
  - Это своего рода классический реабилитационный ход. Подари крутому парню собаку и смотри, как тает его сердце.
  - Макс вряд ли о нём знает, - говорит Тайрелл.
   Мой скептицизм понятен.
  - Нет, серьёзно. Я нашёл его свернувшимся калачиком в ливнёвке неподалеку от стены. Там, где я никогда раньше не был, туда никто не ходит.
   Я хмурю брови, глядя на него. "Что ты там делал?"
  - Я думал о том, как выбраться отсюда.
  - По всему периметру орудия.
   Взгляд Тайрелла становится жёстким, когда он повторяет свои слова:
  - Я думал о том, как выбраться отсюда.
   Я киваю и пододвигаю ему через стол оставшуюся еду.
  - Что ж, - говорю я. Тогда ешь, пей и веселись.
  
   ***
  
   Через неделю собака погибает.
   Делмар подозрительно отсутствует на утренней терапевтической встрече и не приходит в кафетерий на обед. Тайрелл не находит щенка там, где он его держал, в комнате, где мы
  спим. Никто не упоминает о том, что именно Делмар сильно жаловался на мочу и собачье дерьмо на полу. И о том, как щенку нравилось грызть делмаровскую койку.
   После обеда Тайрелл отправляется на поиски. Через несколько минут мы слышим душераздирающие крики. Мы с Рейчел прибегаем и находим их в комнате терапии.
   Собака мертва, а Делмар ползает на коленях, явно пытаясь спрятать тело в наволочку.
  - Я этого не делал, - хнычет он. - Я просто не хотел, чтобы ты его нашёл. Я знал, что ты будешь винить меня...
   Тайрелл нависает над Делмаром, который съёживается на полу, прося и моля.
   Глядя сверху на окровавленное тельце своего щенка, ноздри Тайрелла раздуваются, и он стискивает зубы, переполненный гневом и печалью. Он глубоко выдыхает, глаза
  наполняются слезами. Его руки сжимаются в твёрдые, как скала, кулаки. Делмар вскидывает ладони, бормоча о своей невиновности. Тайрелл стоит и слушает, сжав кулаки так
  сильно, что они дрожат от напряжения.
   А потом Тайрелл поворачивается и подходит к складному стулу. Он садится и закрывает глаза. Поднимает лицо к потолку, выражая скорбь, изгибаются его губы.
  - Я этого не делал, - говорит Делмар, и в его голосе слышится облегчение. - Я не делал этого.
   А над Тайреллом квадрат бледно-белого потолка вспыхивает зелёным. Сигнал освобождения раздаётся по всему учреждению, впервые доносясь из нашей комнаты.
   Тайрелл медленно открывает глаза и видит, что все мы смотрим на него с открытыми ртами.
  - Ни за что на свете, - бормочет Делмар.
   Тайрелл встаёт и направляется к двери. Делмар встаёт у него на пути. Тайрелл отодвигает его одним толчком в плечо.
  - Убирайся с дороги, "подставной", - говорит Тайрелл.
   Делмар жалобно его спрашивает:
  - Как ты узнал, что это был тест?
   Звучит, как скулёж.
  - Я и не знал, - говорит Тайрелл. - Понял только сейчас. Считай, что провёл меня.
  - Тогда почему? Почему я ещё не мёртв?
   Тайрелл оборачивается и нависает над Делмаром.
  - Потому что я уже не тот человек.
   Делмар рискует ещё раз крикнуть Тайреллу в спину:
  - Но как ты это понял? Откуда ты знаешь, что изменился?
  - Чёртов здравый смысл, верно? Подумай о том, что я мог бы с тобой сделать, но не сделал.
   Тайрелл продолжает идти, оставляя Делмара трястись от ярости. Слёзы текут по его пухлым щекам и исчезают в бороде.
  - Это благословение, - говорит мне Тайрелл, останавливаясь в коридоре. - Это благословение. Иметь возможность сделать выбор, о котором ты говорил.
  - Все твои выборы складываются и порождают новый выбор, - говорю я.
  - Да. Я просто никогда раньше не думал об этом с такой точки зрения. В моей жизни не было...возможности выбирать, - говорит он, затем скользит взглядом по наволочке: -
  Похоронишь его?
   Я киваю, и Тайрелл продолжает идти. Он не оглядывается. Направляется прямо к дверям, на солнечный свет, оставляя нас наедине друг с другом.
  - Просто не могу в это поверить, - говорит Делмар. - Я "подставной" для кого-то другого. Какого хрена я вообще здесь делаю? Я вылечился. Я отсидел свой грёбаный срок. Я не
  такой уж плохой человек. Но сейчас, сейчас я понимаю. Меня планировалось использовать, чувак. Меня дозволялось убить.
   Мы с Рейчел смотрим на него. Она с любопытством, а я просто с грустью.
  - Это ты сейчас осознаёшь, что ты не пуп земли, да? - спрашивает Рейчел.
   Выражение поражения в глазах Делмара. Он вытирает предплечьем свой текущий нос.
  - Я не знаю. Думал, что я уже сделал всё для реабилитации, но, возможно, я лишь в середине пути, - говорит он. - Я уже не хотел двигаться вперёд. А сейчас. Сейчас я уже не
  знаю.
  - Да, - говорит Рейчел. - Итак, если ты не убивал собаку, то кто это сделал?
   Рот Делмара открывается, его челюсти двигаются. Запустив пальцы в пряди своих редеющих волос, он бросается к телу животного. К нему уже приближается "лицо-на-экране" с
  вытянутыми конечностями, чтобы навести порядок.
  - Да чтоб меня, - говорит Делмар. - Ты, должно быть, шутишь.
   Ногой он подталкивает пушистое тельце, переворачивая его на спину. С отвращением я наблюдаю, как он засовывает пальцы в кровавую рану на боку и выдергивает моток
  проволоки. Отодвигает кожицу, за которой виден блеск металла. Чёрные пластиковые рёбра фальшивой грудной клетки скрыты под толстым слоем мягкого меха. Делмар поднимает
  голову, ухмыляясь как идиот.
  - Это робот, - говорит он, истерически смеясь. - Я чуть не сдох из-за робота-дворняжки.
   По всему учреждению разносится ещё один сигнал свободы.
  - Прекрасно, просто великолепно, - говорит Делмар, вытирая поддельную собачью кровь о штаны. - Ещё один грёбаный мудак выбрался отсюда.
  - Дел,- говорит Рейчел.
  - Я собираюсь вздремнуть. Или я убью сам себя,- говорит он.
  - Дел!
  - Что?
  - Смотри.
   Делмар наконец обращает внимание. Квадрат потолка над ним мигает зелёным. На его лице появляется выражение ужаса.
  - Что? Серьёзно?
   Мы с Рейчел обмениваемся взглядами. Делмар не ждёт. Не прощается. Он поворачивается и бежит к выходу. Распахивает двери и продолжает бежать, направляясь к главным воротам
  и свободе. На середине дороги он притормаживает, тяжело дыша и держась за бок, но заставляет себя перейти на бег трусцой. Мы наблюдаем за ним, пока он не скрывается из виду.
   Орудия по периметру остаются безмолвны и неподвижны.
  
   ***
  
  - Завтра прибудет новая когорта, - говорит Рейчел. - Либо извне, либо переведут откуда-то отсюда.
   Этим вечером на удивление тихо. Остались только я и Рейчел.
  - Почему он не использует меня? - спрашиваю я. - Ведь я здесь, чтобы помочь другим.
   Рейчел выглядит слегка удивлённой.
  - Он использует тебя, тупица. Веришь ты в это или нет, но ты приложил руку к тому, чтобы помочь им. Они свободны благодаря тебе.
  - Благодаря моему сыну, ты имеешь в виду, - говорю я.
   Рейчел берёт меня за руки, смотрит в глаза.
  - Нет, - говорит она. - Благодаря тебе.
   Её прямота поражает. Я высвобождаю руки и отхожу от Рейчел. Странный зуд появляется у меня между лопатками. Яркая решётка окна позади меня отражается в её темных, влажных
  глазах.
   Рейчел хочет помочь мне. И я не могу не удивляться. "Зачем ей это?"
  - Ты пытаешься исцелить меня, - говорю я. - Моя модель поведения указывала на то, что я простил бы себя, если бы думал, что помог другим людям?
   Рейчел не отвечает, и я наклоняюсь к её лицу:
  - Я никогда себя не прощу.
   Рейчел смотрит на меня с отвращением, отворачиваясь к окну.
  - Забавно, - говорю я её спине. - Ты так много знаешь об этом месте.
  - Я здесь уже давно, - говорит она, и её лицо отражается в стекле.
  - Да. Я тут подумал об этой собаке, - говорю я. - И у меня есть вопрос.
   В искажённом отражении стекла я вижу намёк на улыбку, дрожащей в уголках рта Рейчел.
  - Да? - спрашивает она.
  - Как ты думаешь, они могут сделать таких людей? - спрашиваю я.
   Её широкой улыбки мне достаточно. Я ухожу.
  
   ***
  
   Следующее утро я провожу, сидя у окна, глядя на пушки по периметру, как первые лучи солнца освещают их серые стволы из оружейного металла. Машина не использовала меня в
  качестве "подставного" для Тайрелла. Она использовала Делмара, а меня удерживала в стороне от опасности.
   Машина пытается исцелить меня, вместо того чтобы эксплуатировать. Я должен был знать, что он попытается. Должен был знать, что мой сын сделает это для меня.
   Но я здесь не для этого.
   Я нахожу "лицо-на-экране", катящееся по коридору с приятным мультяшным выражением. Он почти не реагирует, когда я хватаю его за голову. Это позволяет мне прижать его к
  стене.
  - Используй меня, - говорю я ему. - Почему ты не используешь меня?
  - Прошу прощения, доктор Грейхорс, - говорит "лицо-на-экране". - Это невозможно.
   И на экране появляется моя вероятность реабилитации. Она подскочила аж до девяноста пяти процентов.
  - Нет, - бормочу я, хмурясь. - Это неправда. Ничего не изменилось.
   "Лицо-на-экране" отодвигается от меня.
  - Групповая терапия начинается через двадцать минут, - говорит оно.
  - Дай мне поговорить с ним, - перебиваю я. - Просто дай мне поговорить с Максом. Где он?
  - Мы все являемся частью учреждения "СуперМАКС"...
   На этот раз я перебиваю его, отрывая "лицо-на-экране" от туловища. Корпус замирает, затем осторожно опускается коленями на ковёр. Вероятно, это протокол, разработанный для
  того, чтобы он не травмировал человека, упав на него сверху.
  - Где ты? - спрашиваю я у десятков невидимых камер, спрятанных по всей комнате. - Дайте мне увидеть моего сына!
   "Лицо-на-экране" снова заговаривает, только на этот раз звук исходит из верхних динамиков.
  - Пожалуйста, успокойтесь, - говорит оно. - Мы пытаемся помочь вам.
   "Лицо-на-экране" - всего лишь ещё одна конечность этой машины. Мне нужно найти своего сына.
  - Мне нужна комната управления, - кричу я. - Сейчас же.
   Я направляюсь к ближайшему коридору, обращая внимание на то, что мои ноги ощущают дрожание. Где-то внутри этой тюрьмы с заводным механизмом перемещаются кубы реальности.
  Меня нисколько не удивляет, когда в стене передо мной постепенно, словно всплывая с большой глубины, появляется вишнёво-красная дверь. Я знаю, что за красной дверью я найду
  центральную комнату управления. Место, где процессоры работают на пределе, поддерживая весь этот фарс.
   Пинком распахнув красную дверь, я врываюсь внутрь и вижу белые кафельные полы и жужжащие кондиционеры. Здесь мозг и центральная нервная система машины. Миллионы и миллионы
  долларов были вложены в эту комнату. Стена компьютерных мониторов отображает всё, что происходит в учреждении в режиме реального времени. Всё выглядит именно так, как я себе
  и представлял.
   Один-единственный робот с лицом на экране ждёт в центре комнаты, но экран сейчас пуст.
  - Сожалею о причинённом ущербе, - говорю я.
   На панели появляется лицо. Это мальчик. Ему около тринадцати лет. Вьющиеся волосы, как и у меня в детстве. Та же ямочка.
  - Всё в порядке, - говорит мой сын. - Рабочих легко отремонтировать. Необходимые издержки.
   Вид его лица поражает меня где-то в районе ствола мозга. В моих лёгких пульсацией отдаётся боль, когда я забываю дышать. Я чувствую спиной прохладную стену, когда опираюсь
  на неё, чтобы не упасть.
   Я моргаю, чтобы восстановить зрение, и смотрю на экран.
  - Ты здесь из-за меня, не так ли? - спрашивает Макс.
  - Да, - удаётся прошептать мне.
   Я поднимаю дрожащий палец, указывая на стену с мониторами. На экранах отображаются кадры наблюдения за каждой когортой в учреждении. Офисы, тюремные камеры, темницы - все
  заполнены людьми.
   Люди разговаривают. Люди обнимаются. Люди дерутся.
  - Позволь мне помочь им, - говорю я. - Используй меня. Позволь мне просто... умереть.
   Мальчик кивает головой, почти забавляясь. "Лицо-на-экране" сделало такое же движение, как и в тот день, когда я вошёл сюда. "Мы все являемся частью учреждения СуперМАКС."
   Все мониторы одновременно темнеют. Я прикрываю глаза, когда они загораются от новых данных - потоки информации, на которые я не мог заставить себя взглянуть. Ни разу с
  того дня, как я нашёл безжизненное тело своего сына.
   Эпизоды из жизни. Пухлые руки, вцепившиеся в велосипедный руль. Бородатый папа с доброй улыбкой отпускает сиденье. Горизонт смещается. Поле с ярко-зеленой травой,
  стремящейся ввысь. Снова смещение. Мама с обеспокоенным выражением лица протягивает руки, чтобы заключить своего маленького мальчика в объятия.
   Свечи на день рождения. Ночные огни. Автомобильные поездки. Всё это проносится мимо вспышками, которые бьют меня, словно кулаки. Они продолжают мелькать, всё быстрее.
  Моменты в школе. Кольцо лиц, дразнящих, глумящихся, задиристых. Хлопающие двери. Моё лицо, помолодевшее. Чьи-то крики.
   Спальня мальчика, ночь. Импульсивный момент принятия таблеток. И всё закончилось.
   Я чувствую, что рыдаю навзрыд.
  - Послушай, - говорит Макс. - Я хочу сказать тебе одну вещь. А потом, после того, как ты это услышишь, я хочу, чтобы ты сделал выбор, как жить дальше. Я хочу, чтобы ты прожил
  долгую жизнь, даже с этой занозой в твоём сердце. Даже с твоими пороками. Живи с этими словами, которые я собираюсь сказать.
   Я делаю глубокий вдох и беру себя в руки.
  - Я слушаю, - шепчу я дрожащими губами, даже не уверен, слышит ли он меня.
   Изображение моего ушедшего сына Макса наклоняется вперед и поднимает брови. Наши взгляды встречаются, и он слегка усмехается. Мальчик пожимает плечами, как делал это
  всегда.
  - Папа, - говорит он. - Я прощаю тебя.
  
   ***
  
   Когда бывший кандидат идет по подъездной дорожке, автоматически управляемые ворота со скрипом открываются. Диафрагмы объективов камер неторопливо сужаются по спирали и
  фокусируются на уменьшающейся фигуре. На пороге он оборачивается и слегка машет рукой. Его губы сложены в напряжённую, печальную улыбку.
   Реабилитационный центр СуперМАКС готовит финальный отчёт.
   Этот конкретный кандидат был учёным. У него был сын, который умер. Какая-то часть жизни этого сына вошла в учебные данные для автоматизированного реабилитационного центра
  СуперМАКС. Во многих отношениях этот кандидат был уникален.
   Но далеко не во всех.
   В конце концов, он был просто ещё одним человеком, которому нужно было услышать несколько слов. Эти слова должны были быть сказаны конкретным человеком, в определённом
  контексте. Произнесённые в нужном порядке и в нужное время, эти слова обладали силой исцелить человека.
   В помещении, которое бывший кандидат считал комнатой контроля, лицо тринадцатилетнего мальчика исчезает. Массив необработанных данных, включающих воспоминания и
  переживания погибшего ребёнка, помещается обратно в исходный свод данных, объединяясь с файлами примерно десяти тысяч других уникальных личностей.
   В целях повышения эффективности помещение-конструктор быстро разбирается. Пластиковые поверхности с замысловатой детализацией отслаиваются, как омертвевшая кожа, чтобы их
  можно было расплавить и отправить обратно в бункер для последующей печати новой комнаты. Избавившись от последних иллюзий, чистые белые стены складываются в аккуратные
  штабеля.
   Комната погружается обратно в похожее на пещеру нижнюю часть учреждения, присоединяясь к другим бесчисленным воспоминаниям о местах, которых никогда не существовало.
   И под чужими взглядами камер наблюдения полуулыбка уходящего мужчины заносится в каталог. Анализируется его походка, а также тихая мелодия, которую он напевает.
  Завершающий поток вычислений охватывает каждую крошечную точку данных на этом изображении.
   Результатов вычислений вполне достаточно.
   Рядом со снимком лица мужчины появляется текстовая аннотация.
   Там написано: "Вероятность реабилитации > 0,99999%".
   Файл закрыт.
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"