Позвал, но никто не ответил. Я открыл калитку и ступил на чужую землю.
- Что за дерьмо?! - тут же услышал я.
От ужаса встал, как вкопанный.
Со стороны хлева на меня несся Высокий Папа. Лицо у него было багрового цвета, кулаки сжимались.
Я отступил на шаг, вжавшись спиной в забор.
- Вали, - заорал Высокий Папа, - вали отсюда.
Я выскочил за калитку.
Когда поднял глаза, Высокий Папа, матерясь, шел обратно к хлеву. Я собрался с мыслями и крикнул ему в спину.
- Александр Александрович, у меня предложение.
Александр Александрович шаг не замедлил.
- Я договориться хочу.
Высокий Папа скрылся в хлеву.
- На выгодных условиях, - крикнул я. А потом добавил: - На выгодных Вам!
Из хлева раздавалось мычание коров и блеяние коз.
Я топтался на месте, не желая сдаваться. У меня была миссия по восстановлению мира в деревне, и я собирался ее выполнить.
- Я знаю, Вам участок нужен. Бабушкин, под пшеницу. Берите его. И про зерно я не скажу. Никому не скажу! - надеялся угодить ему, но меры не знал.
Высокий Папа вылетел из хлева, как будто кто-то из животных дал ему пинка. Мне бы бежать, но я отвернулся и опустил голову.
Несмотря на маленький рост, Александр Александрович был телосложения крепкого. Миновав калитку, он врезался в меня кулаками и стал мутузить, пока я не упал носом в грязь.
Я лежал в грязи и размышлял, почему не отвечаю. Или хотя бы, почему не защищаюсь. Минимального движения в сторону противника хватило бы, чтобы обозначить свое присутствие. Но я молчал, словно сцена была лишней в моей жизни. Словно не принимая в ней участия, я отрицаю ее существование.
2.0.1. Иллюзия падения
'Что он так сердится? - думал я, пребывая в коматозном состоянии избиваемого. - Может, посадил пшеницу на собственном поле, и на бабушкином ему сажать нечего?'
Несмотря на то, что дом Высокого Папы находился на отшибе, толпа собралась с первым же ударом, будто тело мое - гонг - призывало к хлебу и зрелищам. Одни просили прикурить, другие посмеивались и ставили на победу Высокого Папы. В деревне любили делать ставки. Например, кто раньше помрет.
Я подумал, что в толпе непременно стоит Алиса. Попытался сосредоточиться. Пару раз я представил, как перекатываюсь на живот и, опираясь локтями о землю, пытаюсь подняться. Я видел себя на четвереньках, праздновал победу, но вскоре понимал, что все еще лежу на земле.
Члены моего тела обмякли, опомниться я был не в состоянии. Единственное, что мог - это оставить попытки и перенести мысли с Алисы на Лизетт, которая тоже могла стоять в толпе. Лизетт должна была понять, почему я лежу, почему мне не встать. Лизетт не стала бы осуждать меня.
Сквозь шум в ушах я распознал тяжелый хрип. Сначала мне показалось, что так дышит Высокий Папа, но потом я понял, что так дышим мы оба. Соперник устал от физической нагрузки, а я с трудом получал воздух через окровавленный, измазанный в грязи рот.
Папа устал. Удары постепенно затихли, как и все надежды на восстановление в деревне моей репутации.
Я поднялся, сплюнул кровь и пошел домой собирать чемодан. Или только представил, что делаю это?
2.0.2. Блины
Я очнулся, когда стемнело. Лежал у колодца и не мог сообразить, почему мокрый и вонючий. Какое-то животное, не менее мокрое и вонючее, тыкалось носом мне в лицо.
Я сделал усилие и отполз: надо мной стояла соседская коза Зойка. Стояла в той позе, в какой кони благоговейно оплакивают поверженных в бою героев. Это ли не показатель моих успехов?! Русских героев оплакивают кони, а надо мной стояла соседская коза Зойка.
Я приподнялся и встал. Вероятно, меня перенесли сюда, чтобы привести в чувство. Но в колодце была простая вода, не живая и не мертвая.
В деревне Шахматная меня незаслуженно били больше раз, чем заслуженно в городе Санкт-Петербург.
- А разве бывает так, что бьют заслуженно? - спросила Алиса, которая обнаружилась на лавочке для ведер.
Я молчал.
- Пойдемте, - строго сказала Алиса, - я есть хочу. И уже давно, между прочим.
Поднялась и направилась к моему дому. Я, покачиваясь, поплелся следом.
- Вы должны соседке.
- Какой? - тупо спросил я.
- Той, что живет справа.
- Анне Павловне?
- Не знаю.
- За что? - спросил я, хотя мне было все равно.
- За молоко и яйца. И еще за что-то, не помню.
Войдя в дом, я еле удержался, чтобы не рухнуть на кровать. Но под суровым взглядом Алисы снял грязную куртку, умыл руки и лицо.
Я сел за стол туда, куда девушка поставила блюдце со сметаной.
- Да, за сметану Вы тоже должны.
От запаха свежеиспеченных блинов голова закружилась сильнее, чем до этого от побоев. Алиса собственноручно испекла их для меня. Это ли не счастье?!
Мне было больно шевелить руками, открывать опухший рот и двигать челюстью, но я ел.
- Вкусно.
Алиса долго рассматривала положенный на тарелку блин, проткнула его вилкой, поднесла к лицу. Потом отрезала кусочек ножом, положила в рот.
- Не очень.
Следуя моему примеру, она взяла блин руками, макнула в сметану.
- Они такие жирные. А салфеток нет? - я тяжело поднялся, сходил к рукомойнику и вернулся с полотенцем.
- Так вкуснее. Руками.
- Как в первый раз, - усмехнулся я.
- В первый.
Я аж подавился.
- В первый раз блины едите?
Она промолчала.
- А готовить их умеете?
- Не умею, - отмахнулась девушка. - Вы что, подумали, я их пекла?
'Странное существо, эта Алиса... За блины надо Анне Павловне сказать спасибо', - подумал я с некоторым разочарованием.
В окно постучали. Тихо, но деловито.
2.0.3. Посредник в сделке
Конечно, Кролик. Кто еще, кроме Алисы, способен так стремительно и безнадежно разрушить мое счастье.
Я вышел на крыльцо, преградил разбитым телом путь в дом.
- Ого, как тебя! - воскликнул Кролик.
- Что тебе надо? - угрюмо спросил я.
- А что ты от Папы хотел?
- Участок сдать, - нехотя ответил я. - Бабушкин. На котором пшеница росла.
- Зачем тебе?
- Я на нем не сажаю.
Потом представил, как глупо выгляжу:
- Зато деньги получу. За аренду.
- Много ты от него не получишь, - усмехнулся Кролик.
- К чему это все? Он же не хочет со мной дел иметь.
- Папа передумал.
- Почему?
- Папа - деловой человек.
- Да уж, - ответил я, потирая разбитую скулу, - деловой человек. Совместил приятное с полезным. Может, я ему не отдам участок. Даже если в город уеду. Будет тут заросший стоять, в сорняках.
- Может, лучше остаться? - хитро подмигнул Кролик. И я вспомнил об Алисе.
- Сколько ты хочешь? - спросил он, не давая мне опомниться.
- Да хоть пятьсот рублей, - сказал я первое, что пришло в голову. - В месяц.
- Ты на такие деньжищи не думай даже. Не даст он. Сколько?
Я хотел сказать, что все равно, но Кролик больше не был мне другом, и приходилось держать лицо.
- Двести пятьдесят рублей, - сказал я. - Красная цена - двести.
'Хоть водки куплю, раны залечу от побоев', - подумал я.
- Лады, - сказал Кролик. - Как в остальном?
Он улыбался так, словно предательство с его стороны было обычным делом, не стоящим внимания.
- Замечательно. Просто замечательно, - ответил я.
2.0.4. Отказ Алисы
При виде меня Алиса встала и прямиком направилась в соседнюю комнату. Со стола не убрала и дверь за собой закрыла плотно.
Дезертирство Алисы расстраивало, но не сейчас. Во-первых, побитым я бы все равно оказался не на высоте. Во-вторых, я добился своего, вынудил Высокого Папу пойти на компромисс. Я сиял и, если бы не болело лицо, улыбался бы во весь рот.
Я чувствовал себя непобедимым: разрешил конфликт с Высоким Папой умным, наиболее дипломатичным способом. Никто ничего не терял, все только приобретали.
Высокий Папа посадит зерно моей бабушки на земле моей бабушки и вместо нее будет варить чудесное пиво. А деревенские будут пить его в том же кабаке, что и раньше, и потихоньку сменят ко мне гнев на милость. Я получу двести рублей и возможность спокойного существования.
- Как говорится в 'Дао дэ Цзин', - громко сказал я, - 'кто нежен и гибок, идет дорогой жизни'.
Я был деревом, что невозможно сломать.
Алиса молчала. Ей была непонятна моя логика, ей была неинтересна моя жизнь.
- Я победил! - воскликнул я, подойдя вплотную к ее двери. - Я его победил!
- Того типа, что Вас избил? - наконец, спросила Алиса.
Я поморщился и отошел от двери:
- Теперь он будет со мной считаться.
Я взял со стола стакан и подошел к ведру с водой.
- С Высоким Папой лучше не иметь никаких дел. Но особого выбора у меня не было, - я зачерпнул стаканом воду и выпил. - А если так, то лучше создать все возможные условия для приятного сотрудничества.
Отныне мой план состоял в том, чтобы вежливо улыбаться Высокому Папе.
Алиса не оценила моей деловой хватки.
- Это не называется победой, - сказала она, высунув нос из комнаты.
- Да? - спросил я. - А что же называется?
Она презрительно поджала губы и снова исчезла.
- Я бы все равно там ничего не сажал, - я поставил стакан на стол и снял рубашку. - Что же ему пустовать, этому участку?!
Я помолчал, Алиса тоже.
- Интересно, что я мог сделать?! - раздражаясь, я подошел к пустой кровати.