Я сидел с чашкой чая на лавке возле дома. Считал безотрадные мысли, что приходили в голову. О деревенской жизни, о безделье, об Алисе.
В самый разгар уныния что-то больно ударило по уху.
Я вскочил, расплескав чай.
Что это? Кто это?
Ухо жгло от боли.
Я озирался по сторонам. Ничего и никого.
Только я решил сесть обратно, ударило в лоб.
От меня отскочила прозрачная горошина. Наклонившись, я нащупал ее в траве.
Холодная градина. Размером крупнее гороха.
2.11.1. По заслугам
Я смотрел, как огромные шарики, переливающиеся на солнце, отскакивают от порога.
Когда град закончился, я вспомнил о Леньке. Сообразил ли он укрыться в амбаре?
Мальчишка стоял посреди пшеничного поля, понурив голову.
- Померла, - сказал он.
Земля, а вместе с ней и ростки пшеницы, была усыпана ледяными горошинами. Я передернул плечами, вспомнив, как больно они падали за шиворот.
Но не успел Ленька выйти за калитку, как показался Высокий Папа.
Лицо у него было красное, опухшее.
Он мычал, махал руками.
Припав к земле, попытался очистить участок от градин. Отбрасывал лед, искал выжившие ростки.
Он был в бешенстве, он был в горе.
Я стоял рядом, готовый утешить. Но Сан Саныч быстро взял себя в руки. Он встал, злобно выдохнул:
- Ты мне заплатишь!
И добавил:
- Заплатишь за все!
Словно я виноват в природном катаклизме. Словно целыми днями танцевал с бубном, чтобы град побил его урожай.
- Ууу, - сказал Высокий Папа.
Убежал, но на полпути вернулся. Опять сказал: 'Ууу'. Помахал кулаком в воздухе.
Я думал, что хочу поражения Сан Саныча, думал, буду улыбаться при крахе его дела. Но вместо радости чувствовал стыд.
Как ни убеждал я себя, что не виноват, муки совести говорили. Говорили, что я был ментальным врагом пшеницы. Что деревенские остались без работы и зарплаты. Что дороги разбиты, а вода в колодце мутная.