Когда Олег учился в средней школе, он получил за IQ тест слишком высокий балл. Школьный психолог направила его в районную поликлинику, где невролог поставил его на учет и, в свою очередь, отправил на консультацию в Центр нейрохирургии при Университете высшей нервной деятельности и нейрофизиологии.
Мать тогда взяла отгул на полдня и отвезла Олега на прием. Ждать пришлось недолго, и вскоре из-за двери с табличкой, на которой было написано "нейрохирург Амоев Рауль Юрьевич" выглянула медсестра. Мать Олега вошла в кабинет вместе с ним, но доктор сказал:
- Я приглашу Вас после осмотра пациента, - и Олег остался один.
Медсестра провела его в небольшую комнату и, когда он лег на кушетку, закрепила у него на голове электроды.
- Сейчас мы запишем электроэнцефалограмму, - объяснила она, - а потом доктор задаст тебе несколько вопросов.
Олег по команде послушно закрывал и открывал глаза, часто, глубоко дышал, просто лежал, не шевелясь, то слушая звуковые сигналы, то в полной тишине, чувствуя, как за закрытыми веками появляются и исчезают световые вспышки. Через некоторое время медсестра вернулась и отправила его обратно. Доктор что-то печатал на компьютере. Услышав шаги Олега, он взглянул на него и спросил:
- Бывают ли у тебя головные боли, бессонница, головокружение?
- Нет.
- Есть ли другие жалобы?
Олег покачал головой.
- Ну что же, окончательное заключение можно будет сделать только после дополнительного обследования, но, по всей видимости, у тебя отклонение интеллекта от нормы: усилены альфа- и гамма-ритмы и повышен IQ-коэффициент. Если не будет выявлено противопоказаний, что маловероятно, потребуется электростереотаксия.
Видимо, на лице Олега отразился испуг, потому что доктор добавил:
- Это совершенно рутинная операция: точечные воздействия на определенные структуры мозга. Нечего бояться: не будет ни больно, ни даже страшно, ты просто заснешь, а когда проснешься, сразу же станешь намного счастливее. Вот сейчас ты счастлив?
Простой вроде бы вопрос оказался неожиданно сложным. Олег задумался. У него были папа и мама, а еще сестренка Вика, то есть почти идеальная семья, как ее изображают на школьных плакатах, иллюстрирующих закон о семье. У него были своя комната, еда, одежда, полная медицинская страховка и возможность ходить в среднюю школу. Хотя временами Олег думал, что готов отдать все это на другую возможность - чаще видеть родителей дома и больше времени проводить вместе с ними. Однако каждый раз он вспоминал очередной школьный плакат и речи директора, скучные, но правильные, и стыдился недостойных желаний и того, что он не ценит своего счастья.
Со школой дела обстояли хуже. Нет, с учебой у Олега не было никаких проблем: показатели успеваемости у него всегда были самыми высокими не только в классе, но и во всей школе. Может быть, поэтому одноклассники и недолюбливали его. А может, причина крылась в его собственном пренебрежительном отношении к ним. В любом случае ни друзей, ни просто приятелей у Олега не было. Учителя и те его не любили.
Размышляя над вопросом доктора, Олег неожиданно ясно осознал свое одиночество и отчужденность от остальных людей, даже от родителей, словно кто-то установил незримую границу, которую невозможно было пересечь. Он вспомнил свои сомнения, мучительную неуверенность, тщательно скрываемую за показной бравадой, внутренние метания, не дающие покоя. На заданный ему вопрос не было однозначного ответа, и все же сказать "да" Олег не смог.
- Наверное, не очень, - неловко признался он.
- Это потому, что ты отличаешься от других. Отличия - вот корень всех бед, - и доктор показал кивком головы на висевший на стене знакомый до последней черты плакат о всеобщем равенстве. - Нет равенства - нет счастья, нет счастья - нет стабильности, нет стабильности - нет смысла жизни. А человек должен жить осмысленно. Тебе повезло, что твою беду можно легко исправить. А теперь позови мать и подожди немного в коридоре.
- Мама, заходи, - произнес Олег и уселся в кресло.
В голову лезли беспокойные мысли. Слово "операция" само по себе навевало плохие ассоциации, а еще беспокоила постановка на учет, отметка о которой навсегда останется в его личном деле. И очень хотелось узнать, о чем разговаривают мать и доктор, но из-за тяжелой железной двери, захлопнутой на электронный замок, не было слышно ни звука.
***
Как и говорил доктор, противопоказаний к операции у Олега не обнаружили. С одной стороны, он искренне радовался, что, наконец, перестанет отличаться от остальных. С другой же, на душе было сумрачно и тревожно. Так, в волнении, прошло несколько дней.
Ночью перед операцией Олег долго лежал без сна, считал овец, пытался расслабиться и думать о чем-нибудь приятном, но мысли неизбежно возвращались к предстоящему событию. Он встал, вышел на кухню, выпил воды. Возвращаясь в комнату, Олег услышал свое имя и невольно замер, прислушался.
Шептала мать, глухо, отчаянно, Олег никогда еще не слышал у нее такого голоса.
- Может, все-таки можно было отказаться? Разве бы у нас не хватило денег? А теперь... Теперь ему просверлят голову... Бедный Олежек, что, если он не переживет этого? - мать сдавленно всхлипнула.
Это было настолько странно - тихий плач матери, ее слова, то, как она назвала его, - что Олегу стало жутко, как будто он увидел кошмарный сон и внезапно понял, что не может проснуться, потому что этот сон и есть реальность.
- Ну-ну, успокойся, - отец говорил привычным чуть снисходительным тоном, но и в его словах угадывалось что-то необычное, какая-то неловкость, волнение, и это казалось даже более странным, чем шепот матери. - Это же улучшенная технология. Минимальный риск, низкая травматичность. Почти как укол, только немного сложнее. Мы вместе читали этот чертов листок.
Он помолчал.
- И мы все равно ничего не можем поделать. Сказали же, нет квот по IQ, закончились. Бесполезно. Бесполезно, - яростно повторил отец.
- А как же школа? - вдруг спросила мать. - Что, если он не сможет там учиться?
- Почему нет? А если и не сможет... Сколько людей закончили только начальную школу и нормально живут, вполне счастливо. Не в уме счастье.
- Да, наверное, - тихонько вздохнула мать, - но все же...
- Давай спать, - устало произнес отец. - У меня завтра проверка, тебе везти Олега в Центр.
Снова стало тихо. Эта тишина была неприятной, недружелюбной, как темнота в детстве. Олег осторожно пробрался к себе в комнату и еще долго лежал, чувствуя, как отчаянно, бестолково колотится в груди сердце.
***
Операция прошла успешно, и после непродолжительного наблюдения в Центре нейрохирургии Олега выписали. Каких-то особенных изменений он поначалу не заметил. Правда, стал чаще уставать, с трудом запоминал прочитанное или услышанное, мысли казались неповоротливыми и как будто окаменевшими, а успеваемость снизилась. Раньше такие перемены встревожили бы Олега. Сейчас он списывал все на пока неполное восстановление и не слишком сильно переживал.
Он вообще ощущал удивительное непоколебимое спокойствие, прежние сомнения, мысли, мучавшие его, исчезли без следа. Лишь изредка, поутру, Олег чувствовал какую-то смутную тревогу, как будто он потерял что-то очень важное, но никак не может вспомнить, что именно. Это чувство проходило так же быстро, как обычно растворяются в памяти сны.
Мать, конечно, расстраивалась и беспокоилась, она вечно волновалась по пустякам. Отец же словно ничего не замечал, только чаще заговаривал с Олегом и пару раз даже потрепал его по плечу, неловко пробормотав, что ничего страшного не случилось и они все равно его любят. В школе тоже отнеслись с пониманием - все-таки операция на мозге, пусть и несложная. Про себя Олег решил, что еще успеет все наверстать, отдохнет чуть-чуть, наберется сил, и скоро - может быть, уже завтра или послезавтра - возьмется за ум.
Самым же главным было новое, незнакомое ему раньше чувство общности, единства с другими людьми. Он, как никогда прежде, искренне, от всей души повторял вместе со всеми на утренней линейке тезис "Мы все равны!", восторженно слушал речи директора и даже как-то раз с гордостью позировал для очередного школьного плаката.
Незаметно, исподволь "завтра-послезавтра" превратилось в послепослезавтра, следующую неделю, еще одну следующую неделю, месяц, никогда. Время текло медленно и спокойно, наполненные смыслом дни дарили ощущение стабильности и уверенности. Наверное, это и было счастье.