Аннотация: Короткие описания снов маленького Валерика
ВАЛЕРКИНЫ СНЫ
* * * ПРО ВАЛЕРИКА
ВалИрику семь лет. Скоро в школу. Там, наверное, здорово...Правда, мама всё суетиться и вздыхает: "Ну, как он будет учиться? Ему бы ещё немного детства!". А Валерка хмыкал: зачем ему детство? Он уже большой, ему семь лет, и осенью ему в школу. Это лучше, чем в садике: полдня поработал - и спи, отдыхай! Ну, домашние задания ещё надо будет делать, но это ж быстро. А потом весь день в твоём распоряжении, можно делать, что хочешь! А вечером они с папой и мамой помолятся Богу и Пресвятой Богородице, мама почитает ему книжку, и Ангел-Хранитель принесёт ему в кошёлке или просто в руках, или просто на белоснежных с золотым отливом (как ему представлялось) крыльях спокойные яркие сны. Правда, мама почему-то всегда о себе молилась, чтобы Бог не давал ей снов. Почему?
На этот вопрос мама ответила: "Это же будет выдуманный мир. Зачем он мне, когда у меня есть настоящий, в котором есть ты и папа, наши бабушки и дедушки, тёти и дяди, племянники и племянницы?".
Валерик не очень это понял: ведь и во сне можно увидеть своих родных и друзей, просто они будут участвовать в твоих приключениях! Сны очень полезны. В них летаешь. В них смеёшься и плачешь. И видишь необычайные города и побережья...
- Валерик! - позвал сына папа. - Ты надел пижаму?
Валерик отозвался:
- Надел!
- А зубы почистил? - продолжил папа.
Валерик откликнулся:
- Почистил!
- Значит, ты готов молиться, - подытожила мама, появляясь в двери ванной.
Пушистые русые волосы её заплетены в аккуратную косу - толстую, длинную, кудрявую. Валерик любил мамины волосы. Когда он был совсем крохой, он даже просил маму поменяться волосами: себе взять её русые, "толстые", и ей отдать свои чёрные, тоненькие, "папины". Мама, конечно, посмеялась, и поменяться не удалось.
Помолились перед теплившейся лампадкой, и папа ушёл в другую комнату, а мама взяла в руки книжку. Валерик взбил подушку в ярко-жёлтой наволочке и осторожно уложил голову на эту "цыплячью" мягкость.
- Читай, мама, - попросил он.
Мама принялась читать его любимую книжку, и вскоре к Валерику прилетел Ангел и окутал его сном.
* * * КОНФЕТЫ
Сегодня во время вечерней прогулки мама подарила Валерику конфету. Мальчик решил съесть её попозже, чтобы растянуть предвкушение удовольствия. Мама сидела на синей скамейке и читала. А Валерик гонял мяч сам с собою, потому что никого из ребят во дворе не было. Но вскоре ему повезло: его окликнули:
- Валерка, привет!
Валерик оглянулся и обрадовано замахал рукой:
- Свет, привет! Сыграем?
- Сыграем!
Воодушевлённо они побросали, а потом попинали белый с чёрными шашечками мяч. А, подустав, присели рядом с Валеркиной мамой на синюю скамейку. Валерик вспомнил о конфете. Между прочим, шоколадной. Он достал её из кармана штанов и развернул фантик. Света с любопытством глянула на его руки.
Неизвестно, почему, но Валерик вдруг резко поднял руку и засунул конфету в рот. Жуя шоколад, он покраснел.
- Валерка... - вполголоса сказала удивлённая Света. - Ты что, конфету мне пожалел?
Валерик даже глаза поднять не мог, до того тяжёлыми стали веки, а из ресниц чуть ли ни каждая ощущалась своим непомерным весом.
- Ну, и ладно, - пожала плечами Света. - Подумаешь, конфетку пожалел... Мне мама целый кулёк даст. Пока.
- Ты что, уходишь? - невнятно пробормотал Валерик.
- Я что-то не хочу с тобой играть, - тускло ответила Света. - Пойду домой, мне с мамой надо пол помыть.
- Пока, - выдавил Валерик и проглотил остаток шоколадной сладости.
Мама оторвалась от книги и посмотрела вслед Свете.
- Почему Света ушла? - озадачилась она. - Вы же так здорово в мяч гоняли.
- А не знаю, - соврал Валерик и ужаснулся: он же солгал маме! - Я с ней конфетой не поделился, - тут же поправился он, - и она пошла с мамой пол мыть.
Мама молча покачала головой и захлопнула книгу.
- Пойдём домой, - вздохнула она. - Скоро спать пора, надо отдохнуть, ведь завтра рано утром в сад ехать, полоть да поливать...
И они пошли домой, оба - с царапинками на сердцах.
А ночью Валерику приснился сон.
* * * СОН ПЕРВЫЙ
Скок-поскок зайка серенький, скок-поскок. Пятки беленькие, хвостик исподнизу беленький, а сам весь пёстренько-серенький, гладенький, длинные ушки на солнышке розовым просвечивают, как раковинки. Прыгал зайка, прыгал - и допрыгался: в овражек скатился. А в овражке кулёчек лежит, а в кулёчке-то... ба, конфеты! Сидит зайка, смотрит на конфеты, в затылке чешет: что с этим ему делать? Попробовать разве? Развернул он одну конфетку, лизнул, потом в рот сунул, разжевал. Проглотил. В глазах у него выражение озадаченное появилось.
- Фу, - сказал зайка. - Не нравится мне сладкая конфета. Лучше я морковку съем. Или капустку. Или, на худой конец, травку пощиплю или кору древесную. От конфетки у меня даже зубки заболели. И живот. И всё потому, что я её один съел!
Выпрыгнул зайка из овражка и восвояси ускакал.
Только он ускакал - а в овражек ёжик колючим шариком скатился. Отлежался, дух перевёл и вдруг ткнулся чёрным носиком в кулёчек. Странно пахнет, непривычно. Раскопал он кулёчек, достал конфетку, развернул, лизнул, сунул в рот, разжевал. Проглотил. И в глазах тоже у него выражение озадаченное появилось.
- Фу, - фыркнул ёжик. - Не нравится мне сладкая конфета. Лучше я белый грибочек съем. Или кисленькое лесное яблочко. Или жука. От конфетки у меня даже иголки поникли. И одному её есть совсем горько!
Выкарабкался ёжик из овражка и восвояси потопотал.
Только он утопотал, как в овражек белка спрыгнула: она на соседнем дереве сидела, всё-всё видела, и стало ей любопытно, что это все в овражке пробуют, а потом убегают. Легко скользнула она серо-рыженькой стрелкой в овражек и тонкими пальчиками приоткрыла кулёк. Ба, какие странные жёлуди - в бумажках! Так это же человеческие конфеты! Белка со знанием дела развернула фантик карамельки и сунула белый "жёлудь" за щёку. Пососала, пожевала... и выплюнула.
- Фу, - сказала белка. - Не нравится мне сладкая конфета. Лучше я шишку расколупаю или орешек найду, зубками расколю. А то в этой конфете клыки завязли! И вообще, одной её есть совсем горько!
Выпрыгнула белка из овражка и едва успела вскарабкаться на сосну, как на краю овражка появился остроухий, с острой мордочкой и хвостиком-полешком огненный лис. Глядел он на кулёчек, белеющий на дне овражка, нюхал-нюхал чёрным носом, тонкими лапами в чёрных носочках переступал, переступал и допереступался: соскользнул с края и прямо носом в кулёчек ткнулся. Ухватил он зубами конфету и прямо в фантике её разжевал и съел. А потом долго стоял и плевался.
- Фу, не нравится мне сладкая конфета, - протявкал лис. - Лучше я мышку поймаю. И какая-то она... ф-фу! горькая, потому что я один её ем!
Выскочил лис из овражка, оранжевой молнией средь кустов блеснул и пропал.
Только он пропал, как в овражек слетел огромный чёрный ворон. Он был стар, но остроглаз, и давно заприметил, что звери что-то из оврага таскают. Разворошил он кулёк и ухватил здоровенным клювом конфету. Но есть её он в овражке не стал. Взмахнул крыльями и улетел высоко-высоко, далеко-далеко. Хотел в гнездо воронятам угощение принести, да оно у него в клюве растаяло. А ворон тоже сладкое не любит. Так что и воронятам не угодил, и сам не сыт остался.
- Кар-р, кар-р! - вскричал ворон. - Не нравится мне сладкая конфета! Слишком быстр-ро растаяла! Кар-р! И воронята мои не попробовали её!
Уж солнце за полдень покатилось. И появился у овражка... мальчик. Это был сам Валерка. Долго он бродил по лесу, устал, проголодался. Увидел он свёрнутый кулёк, понадеялся, что это конфеты, и осторожно, шажок за шажком, бочком слез в овражек. Присел у кулёчка, полностью его развернул - а там всего две конфеты осталось. А Валерик голодный, усталый, столько времени по лесу со Светой бегал, заблудился, а уже день к вечеру! Мальчик сглотнул слюну. Взял конфету. Прислушался. Тишина, как под одеялом. А с сосны на него белка с любопытством поглядывает, даже спустилась до нижней ветки, чтоб всё-всё разглядеть.
И тут пропадала тишина: раздался радостный девчоночий крик:
- Валерка! Нашёлся!
На краю овражка появилась девочка в розовой грязной футболке и джинсах. Света! Она улыбалась другу и махала ему рукой. Валерик поглядел на Свету, на конфеты, на Свету, на конфеты. И есть хочется, но Света ведь тоже голодная! Мальчик зажал конфеты в руке и решительно полез наверх. Вылез и протянул к подруге раскрытую ладошку. На ней лежали две конфеты.
Сон прервался. Валерик открыл глаза и резко сел на своей кроватке. Поморгал. В окошко посмотрел. А там едва светлеет: солнышко только-только протянуло из-под перины навстречу небу огненные пальчики. Валера встал с кроватки, подошёл к окошку и выглянул на тёмно-серый двор. Ему показалось, что на площадке гоняет мяч тоненькая Светина фигурка. Валерик прошептал:
- Сейчас солнышко встанет, побегу к Свете, попрошу прощения и яблоко подарю, самое лучшее. А сладкие конфеты совсем не сладкие. Если их есть одному.
* * *СОК
Валерику нравится пить сок. На улице жарко, солнце палит траву, на небе полыхает яркая бирюза, словно небесное море. Зной сушит язык, а сок холодит. Здорово пить сок! И совсем не здорово, когда незнакомая девочка подходит к нему, блестя синими глазами, и просит отпить глоточек, потому что сильно хочет пить.
- Самому мало! - ворчит Валерик и отворачивается вместе с соком.
Допивает махом, чтоб ни капельки не осталось и выбрасывает коробку в урну. Осторожно оглядывается: тут ли настырная девчонка? Нет, ушла. Отлично. Пусть пьёт, где хочет.
Валерик удобнее устроился на скамейке, откинулся на спинку, закрыл глаза, чтобы полнее представить себе полёт на вертолёте, о чём он недавно стал мечтать. И уснул, сомлев от солнца.
* * *СОН ВТОРОЙ
И оказался Валерик в пустыне. Кругом барханы ярко-жёлтого песка, исчерченные волнистыми линиями, светло-голубое небо и высоко-высоко - невыносимо яркое солнце. и больше ничего. Сам Валерик стоит наверху самого высокого бархана и смотрит не вдаль, а вниз: там бетонное кольцо колодца, накрытого серой деревянной крышкой с толстой ручкой сверху. Валерик так сильно хочет пить, что чувствует, как от жажды в горле по-настоящему саднит. Спуститься бы к колодцу, но как? Покатиться, побежать, съехать сидя? А вдруг он наглотается песку? Горло, наверное, тогда совсем раздерётся... Но, кажется, иначе не напьёшься.
Валерик осторожно, боком начинает спускаться с бархана, и тут его подхватывает сильный ветер и несёт по воздуху. Колодец уплывает в песчаное море. А ветер доносит Валерика до зелёного оазиса: среди песчаных дюн растут берёзы, ели, сосны и одна огромная пальма - такую Валерик видел в мультфильме. Посреди островка травы, цветов и деревьев лежит маленькое овальное озерцо, и вода в нём прозрачная, как стекло, и в ней меж белых и розовых коралловых кустов плавают диковинные рыбины, рыбы и рыбки.
"Пи-ить!" - кричит летящий на ветре Валерик. Но ветер не слушается. Проносит Валерика над озерцом низко-низко - так, что руку протяни, и захлебнёшь в горсть воды, - и дальше мчится. Валерик чуть не плачет от обиды. Но не плачет: не может: слёзы высохли от жары.
Дальше и дальше бежит над песками ветер, волнуются пески под его сильным дыханием.
Смотрит Валерик - стоит меж двух высоких барханов дедушек дом с огородом, садом вишнёвом и яблоневом, с палисадником, полном цветов. Стоит в палисаднике под старой грушей стол, накрытый к чаю: самовар золотой, пряники печатные, баранки круглые, ватрушки с творогом, кувшин с вишнёвым компотом. В чашках налит чай, Валерик отчётливо видит лёгкий дымок над коричневой жидкостью. Ах, как хочется пить, сил нету!
Валерик протягивает руки к дедушкиному чаю. Но жестокий ветер не даёт ему приземлиться и напиться - снова в барханы уносит.
Уже совсем высох от жажды Валерик. На руки смотрит - а они в мелких трещинках. Что делать?
И приходит во сне Валерику воспоминание: стоит он в большом храме у подсвечника, держит горящую свечку, воткнутую в кусочек бумаги, чтобы горячий воск не ожёг руку, и видит перед собой одухотворённое лицо родимой мамочки, слышит её слова: "Если нужду в чём имеешь, дружочек мой, помолись Богу или Его Пресвятой Матери, и исполнится всё, о чём попросишь, если то будет угодно Богу для твоего спасения...".
Сложные слова для Валерика, сложные мысли, но прикипели они к душе его, не покинули даже во сне, спасибо им!
Валерик, сидя на непослушном ветре, говорит вслух слова - и всё громче, громче, почти кричит:
- Господи, дай мне воды напиться! Господи, дай мне воды напиться! Богородица, дай воды напиться! Пожалуйста!
Кричит он, бровки жалобно сдвинуты, а вокруг всё те же пески, всё те же дюны, всё то же бледное небо, всё то же яркое солнце.
И вдруг в ответ на его молитву дует на него теплотой, ветер утихомиривается и опускает Валерика на дорогу средь пустыни. Смотрит Валерик - уходит прямая дорога вдаль, к горизонту, а на горизонте зелёное пятнышко виднеется. Радуется Валерик: опять оазис! Пальмы, овальное озеро с диковинными рыбинами, рыбами и рыбками! Добегут ли его ножки до столь желанной, но далёкой воды?
Бежит Валерик по дороге, а сил всё меньше. Вот уже быстро идёт, а вот шагает, а вот еле-еле ноги передвигает. Отдыхать нельзя: и пить хочется, и после отдыха трудно будет снова брести по песку. Просит Валерик:
- Святой мой Ангел-Хранитель, помоги до водицы добраться!
И тут же раз! - и зелёное пятнышко перед ним оказалось. Пятнышко - летний луг. Посреди него сидит девочка, склонилась к родничку, что выбился из-под земли, и в чашку набирает.
- Эй! - зовёт Валерик, и сам уже хрипит: в горле-то песок. - Помоги: пить хочу...
Но девочка не оборачивается. Снова зовёт её Валерик, и снова она не слышит. Догадывается Валерик: не так он её зовёт, неправильно. И по-другому просит:
- Сестрица, дай воды напиться... ради Господа нашего Иисуса Христа...
Тут же оборачивается девочка, и Валерик её узнаёт: та самая, которой он вкусного сока не дал! Краской жаркой вспыхивает его лицо. А девочка ему улыбается, встаёт, несёт ему чашку с родниковой водой.
"Не даст, - боится Валерик. - Я-то же ей сока не дал!".
Подходит девочка. В чашке сверкает прохладная вода. Тянется к ней Валерик, а сам замирает в душе: ну, как выплеснет девочка драгоценную влагу в траву, и снова Валерику мучиться!
Девочка улыбается Валерику и протягивает ему чашку.
- Пей, пожалуйста! - предлагает она от души. - Христос с тобою.
Хватает Валерик чашку, глотает, пьёт. Но вода не утоляет его жажды. Что такое? Почему?!
Девочка грустно вздыхает и отходит от Валерика на шаг, другой... И Валерик понимает! Он поспешно выговаривает трудные слова:
- Прости меня, сестрица... что не дал тебе напиться. Прости ради Христа...
И голову повинную опускает.
Поднимает девочка руку, крестит его, улыбается светло:
- И с тобою пусть всегда будет Христос.
И жажда исчезает, как ни бывало, а с тёмно-синего неба из ниоткуда приходит дождь и напояет пески. И пустыня зарастает богатым пышным садом.
- Прости! - радостно, покаянно, освобождено посылает Валерик вслед девочке заветное слово, и слышит в ответ далёкое:
- Христос с тобо-о-ю-у...
И Валерик просыпается. Он рассматривает утренний потолок и соображает, как ему найти ту незнакомую девочку, которой он не дал сока, чтобы произнести трудные, но заветные слова наяву...
* * * ВЕТОЧКИ
Наконец-то отступила на север матушка-зима, и красавица-весна принялась снимать с земли снежное покрывало, а с деревьев и домов - снежные чехлы.
Мама надела на Валерика лёгкую курточку, тонкие штаны, резиновые сапожки, вязаную шапку вместо толстой меховой, отправила гулять. А сама села за свою домашнюю работу - рисовать картинки для детского садика, где она работала воспитателем.
А папа у Валерика уехал далеко-далеко, на какую-то Новую Землю, на какой-то пролив Маточкин Шар, в какой-то посёлок Белушья Губа. Он испытывает там интересные штуковины, но это производственный секрет. Мама и Валерик скучают по папе, а папа скучает на Маточкином Шаре по маме и Валерику. Папа вернётся через месяц, и тогда все они перестанут скучать друг о друге. Вот будет здорово!
На улице Валерика встретило весёлое весеннее солнышко. Много у него до лета трудов: надо снегА и льды растопить, землю согреть, а на ней - траву, цветы, кусты и деревья, а на них - жучков, паучков, бабочек, мотыльков, в лесу - разбудить зверей, что спали зимой, в болоте - лягушек, пиявок, а среди камней - ящериц. Потеплеет вокруг, и вернутся в родные края перелётные птицы, что зимовали в жарких южных странах - журавли, лебеди, гуси, утки, аисты... Уже скоро всё это произойдёт, а пока всюду лежит снег, то грязный, ноздреватый, то рассыпчатый, с твёрдой корочкой-настом, то осевший, мокрый, тяжёлый - из него лепят снежки и снеговики. Вовсю капают с крыш сосульки.
У забора детского садика, что возле дома Валерика, растёт удивительное дерево - верба. Ствол у неё чёрный, а почки белые и пушистые. Валерик специально сегодня задумал поход к вербе. Он обогнул свой дом и направился к удивительному дереву. Пушистые почки нежились в солнечном свете.
Валерик протянул руку к ветке над головой, нагнул её поближе к себе. Сильно близко не получалось нагнуть, и Валерик, поднатужившись, оторвал тонкую веточку. А потом расколупал каждый меховой мешочек, чтобы выяснить, где там спрятались малюсенькие бледные листочки. Доколупал и выбросил опустевший прутик. Сломал вторую ветку, все почки сковырнул. Третью обломил, четвёртую... Целый букет составил из вербиных "ручек". Маме захотел принести в подарок вместо цветов, которые ещё не расцвели. Тоже ведь получается букет, и даже очень красивый!
Положил Валерик букет из вербы под кусток акации, а сам напоследок решил сапоги в мокром снегу почесать - помыть, чтобы земля от сапожков отлипла.
И тут к вербе две женщины подошли: обе в красивых длинных юбках, выглядывавших из-под курток, в синих платочках. Увидели они истерзанную вербу и россыпь оборванных белых почек на чёрной влажной земле, и руками всплеснули. Одна другой и говорит:
- Ты гляди, как вербочка-то наша пострадала! Мы её с тобой посадили десять лет назад, растили, на Вербное воскресенье она нам по три веточки давала, не жаловалась... А сейчас вон, какой-то варвар, хулиган, всю её, бедную, изорвал, изувечил...
- Как ей теперь больно, бедняжке, - вздохнула вторая женщина. - И у кого рука поднялась?
Тут они заметили под голым кустом акации сложенные в охапку ветки вербочки и разахались:
- И куда столько нарвали - с одного-то деревца! - посетовала первая.
- Надо бы тогда в церковь снести, - предложила вторая. - Освятим, прихожанам раздарим, себе возьмём. Вдруг какой из прутиков корешки пустит, и мы осенью новое деревце посадим рядышком с этим!
- Да, так и сделаем, - решила её подруга.
Забрали женщины вербу, а когда уходили, спросили Валерика:
- Мальчик, ты не видел, кто вербу изуродовал, ветки её пообрывал?
Жарко стало Валерику. Голову опустил, на сапоги свои смотрит.
- Не видел, - помимо воли вырвалось у него, и он даже рот открыл в испуге: как же, ведь он неправду сказал!
- Ну, Бог ему судья. После службы приедем, пообедаем и вернёмся с лечебной смолкой и замажем её больные места, - пообещали женщины и унесли с собой сломанные Валериком веточки вербы.
Долго стоял Валерик у деревца и пристальным взглядом отмечал места сломов. Ему казалось, что в них блестят слёзы... хотя, скорее всего, это просто посверкивал стаявший снег.
"Приживутся ли веточки осенью? Залечатся ли ранки?" - неожиданно подумал Валерик.
А потом его позвала вышедшая на улицу мама, которая прервала свою домашнюю работу и собралась в магазин. К вечеру Валерик позабыл о вербе. А ночью ему приснился сон.
* * * СОН ТРЕТИЙ
Превратился Валерик в молодое деревце вербы. Стройное, ветвистое, белых почек на веточках полным-полно. Солнышко Валерика пригревает, ветерок весеннюю крону щекочет. Просыпается Валерик-вербочка от зимнего сна, соки в стволе тают и начинают бежать по древесному телу, добираясь до самой тоненькой и коротенькой веточки. Каждую из них ощущает Валерик-вербочка, каждую свою почку чувствует. В каждой почке - младенец-листочек. Он такой крохотный, такой беззащитный. Но такой смелый и мужественный! Он так хотел первым встречать весну и радовать Бога и людей, и жертвовать собой для прославления Господа Иисуса Христа, устилая пушистыми веточками Его Путь на служение человеку, что Бог при сотворении мира укутал листики веры в меховую шубку. И разрешил вербе просыпаться весной из всех деревьев первой.
Растёт Валерик-вербочка, тянется из холодной земли навстречу теплу и Богу, слушает робкое пение раннего соловья, и никакой опасности не замечает. А она тут как тут: подбежали к Валерику мальчики, принялись ветки ломать, хохоча да шутя. А у Валерика слёзы из глаз так и брызнули: как больно! Невероятно больно. Словно пальчики ломают.
Долго ломали мальчишки вербу. А потом, всё так же хохоча и шутя, бросили все ветки в ближайший сугроб и ускакали. А Валерик на своём месте остался. Бежать за обидчиками он не мог, ведь ног у дерева всего одна, и та намертво вцепилась корнями в землю, не отодрать.
Плачет Валерик, слезами заливается: тысяча больных точек пульсируют огнём от ран.
Взмолился Валерик-верба ко Господу: "Исцели меня, Господи!". И послал Господь Валерику двух добрых женщин в белых платочках, в светлых одеяниях, с лучистыми глазами. В руках у них баночки с мазью и жёсткие кисточки. Подошли они к Валерику-вербе, заплакали при виде его обломанных веточек-ручек. А потом, молясь "Господи, исцели Валерика-вербу", начали ранки мазью смазывать, залеплять. И боль потихоньку утихла.
С облегчением вздохнул Валерик-верба, поклонился женщинам, всем существом своим благодаря своих спасительниц и Господа Бога.
А тут и вечер наступил. Задремали ромашки, тысячелистники, душистый горошек и Иван-чай, берёзы и шиповник. И Валерик-вербочка прикорнул к плечу тёплого ветра.
Но не удалось вербочке поспать: прикоснулась к чёрной веточке с белыми почками чья-то рука и замерла. Вскинулся в тревоге Валерик всеми своими веточками, задрожал от страха, попытался ветки от страшной руки, приносящей боль, отклонить.
Глядит Валерик-вербочка, а перед ним мальчик стоит, и очень этот мальчик похож на Валерика, когда он был человеком. Вспомнил Валерик, что он наяву сделал с другой вербой, когда он человеком был, и задрожал, затрясся в предчувствии: вот-вот раздастся хруст ломаемых веток...
Валерик криком кричит, но мальчик не слышит. Нагибает к себе самую красивую, самую нежнопушистую веточку и... погладив тельце почек, улёгшихся на ветке, словно зайчата-беляки, осторожно разгибает, убирает от неё руку со знакомой застарелой царапиной на коже. И уходит мальчик, теряется в туманных сумерках хрупкой одинокой фигуркой.
Страх Валерика-вербы тает в радости. И ещё в нём робко зарождается надежда, что не во сне, а наяву он просто наклонял гибкие веточки, а не рвал их и не расковыривал почки...
И тут Валерик проснулся. Он выпрыгнул из кровати и подбежал к окну, стараясь рассмотреть внизу вербу, прислонившуюся к забору детского садика. Кажется, она не стонала. Валерик, чуть не плача от стыда и жалости, пообещал Богу, что никогда не сломает ни одну веточку, а из тех, что найдёт сломанными, постарается вырастить деревце, если они ещё будут живыми.
* * * ТОЛСТУШКА
Валерик ходит в подготовительную группу детского садика. Осенью ему в школу идти, в первый класс. Там будут незнакомые ребята и незнакомая воспитательница.... То есть, учительница.
Валерика это не пугает, он всегда дружелюбен, со всеми ладит. А папа с мамой волнуются уже заранее. Непонятно, почему.
Сегодня утро, первый день лета. В группе появилась новенькая девочка: её перевели сюда из другого садика, потому что в нём начался ремонт.
Девочка Арина была очень пухленькая, даже толстенькая. Но она не переживала из-за этого; весело бегала, прыгала, разговаривала, играла. А в душе Валерика поселился кто-то нехороший. Вместо того, чтобы подружиться с Ариной, мальчик невольно осматривал её фигуру, и в голову лезли всякие забавные сравнения, которые он никак не мог прогнать. Они щипали язык и требовали, чтобы их произнесли. Валерик долго крепился, а потом не выдержал. На прогулке он сказал ей вполголоса:
- А ты толстая.
Арина недоумённо воззрилась на него и пожала плечами:
- Толстая. Ну, и что же?
Валерик озадаченно поджал губы и несколько секунд смотрел на Арину молча.
- И что? - с любопытством спросила она.
Возле них собрались ребята. Они ожидали ответа Валерика. И Валерик буркнул:
- Ты как булка.
Арина захлопала глазами:
- Что?
- Ты как булка с изюмом, - добавил подробностей Валерик.
Ребята оживились. Кто-то хихикнул, и Валерик осмелел:
- Или как тучная корова. Безрогая.
- Почему безрогая? - прошептала Арина.
- Потому что у тебя волосы стрижены, - измыслил Валерик.
Тут уж все обидно рассмеялись. И беззаботная жизнерадостная Арина, которую никогда в прежнем садике не дразнили, расстроено шмыгнула носом. Это подзадорило мальчика. Тот, кто сидел внутри него, ликовал.
- Ты розовая слониха! Ха! Ха! - кричал он на весь участок. - Ты толстая лягушка! Ты...
Но тут подбежала воспитательница Наталья Фановна, схватила Валерика за ручку и, быстро сказав: "Пойдём-ка со мной", повела его на веранду.
- Валерик, - строго произнесла она, - ты поступил очень плохо. Дразнить людей нельзя никогда-никогда, ни в каком случае, понимаешь? Больным деткам и так достаётся, а если их ещё и дразнить, представляешь, как у них скверно на душе? Арина больна, у неё нарушен обмен веществ... Хотя разве ты поймёшь?
Валерик обиженно оттопырил нижнюю губу.
"Но она же толстая!" - непримиримо возразил он Наталье Фановне - правда, мысленно: "спорить со старшими нехорошо, - учила его мама, - потому что ты знаешь о мире гораздо меньше, чем они; вот выучишься, и если найдёшь искренние правильные слова, - тогда спорь!".
Так что Валерик промолчал в ответ на отповедь Натальи Фановны, проявил воспитанность. Однако в глубине души он вовсе не чувствовал себя виноватым. Это же смешно! Все ребята смеялись!
А ночью Валерику пришёл сон.
* * * СОН ЧЕТВЁРТЫЙ
Сидит будто бы Валерик на удобном мягком диване, смотрит мультик по телевизору, а сам кушать хочет нестерпимо. Перед ним на журнальном столике громоздятся тарелки с едой - кашами, супами, котлетами, булочками, фруктами, орешками, печеньками, конфетами... Ешь, сколько пожелаешь!
Тянется Валерик к самой румяной булочке и вдруг с ужасом видит, что рука у него чужая, совсем не его рука! Пухлая, толстая, с жирными короткими пальчиками. Испугался Валерик, смотрит на руку - глазам своим не верит! А напротив него зеркало висит длинное, широкое, во всю стенку. И отражается в нём чудище невероятное - огромный толстый мальчик, больше похожий на шар, чем на мальчика. И этим шаром был Валерик!
Куда подевался стройный живой малец-пострелец? Он весь заплыл жиром!
- Это я заплыл жиро! - в отчаяньи вскрикивает Валерик. - Что со мной приключилось?
Он не хочет быть толстым, как Арина. Что делать? Что?! Ма-а-ам!
Но не мама приходит на безнадежный зов, а Наталья Фановна. Она озирает Валерика и осуждающе качает головой.
- Что с тобою, Валерик? Ты плачешь? Почему ты плачешь? Разве тебе не весело? Странно. Я думала, ты повеселишься. Ого, сколько у тебя еды! И, конечно, ты не поделишься - я помню, что ты жадный... Скоро, Валерик, тебе будет ещё веселее... Как Арине.
И, пообещав это, Наталья Фановна дымком исчезает в дверях. Валерик пытается встать с мягкого удобного дивана, а не может. Хочет ногу поднять, а она едва движется: тяжело...
- Ма-ама-а! - зовет Валерик. - Я боюсь! Ты где? Ма-а-ама! Я стал толстым
Возле него возникает мама. Она с участием склоняется над Валериком, гладит по голове.
- Почему "стал"? - удивляется она. - Ты всегда такой был.
- Но почему?! - не верит Валерик.
- Потому что ты болен, - отвечает мама. - У тебя нарушен обмен веществ. Сейчас ты поешь, и пойдём в садик.
- В садик? - ужасается Валерик. - Ни за что!
Он представляет себе глаза ребят в группе и повторяет громче:
- Ни за что!!!
- Успокойся, - ласково говорит мама. - Я тебя и такого люблю... Покушай, сыночек, надо выпить таблетки и поставить три укола.
- Нет! Нет, мама! - просит Валерик.
- Это обязательно, - настаивает мама, и в руке у неё появляются таблетки и три больших шприца с толстыми иголками. - Ну, съешь таблетки, сынок, - мама протягивает Валерику лекарства.
- А они горькие? - с опаской спрашивает Валерик.
- Ты же знаешь. Ты пьёшь их несколько лет. Смелее! - подбадривает мама.
- Ладно, я съем. А они помогут мне похудеть? - надеется Валерик.
- Думаю, они просто не позволяют тебе толстеть слишком быстро, - грустно отвечает мама.
Валерик глотает белые горошины и морщится: го-орькие! А потом становится больно: мама делает три укола подряд.
После лечения у Валерика ноет всё тело и болит голова. Мама помогает ему встать с мягкого уютного дивана.
- Погуляй, сыночек, немного, а то вовсе растолстеешь...
Как тяжело идти! Спустился Валерик с третьего этажа, а запыхался, словно десять минут прыгал без остановки. Во дворе солнышко сияет, детвора вокруг играет. Валерик спускаться устал, сидит на лавочке, никого не трогает, следит за чужой игрой и всё мрачнеет и мрачнеет. Заметили его дети, издали дразнят:
- Эй, толстый кролик! Жаба ползучая1 - и другими обидными прозвищами сыплют.
Валерик замахивается в бессильной ярости - ведь догнать быстроногих ребятишек он не может, - кричит:
- Не надо меня дразнить1
и пытается подняться. Поднимается. Дети смеются. Валерик идёт на них, ноги гулко бьют по асфальтной дорожке. Мальчики и девочки разбегаются прочь от него в разные стороны, визжа и хохоча: знают, что не догонят быстроножек этот ревущий бочонок на ногах-полешках. Смешно! А тут ещё Валерик запинается за корягу и падает, да прямо в лужу, что растеклась посреди двора после вчерашних ливней. Всем развлечение, а Валерику слёзы горькие.
Завечерело. Кличут мамы и папы сыночков и дочек домой ужинать. Вырастают у деточек серебряные крылышки, и они улетают по домам. А у Валерика крылышки не растут. Мокрый он, грязный, зарёванный, злой. Пусто во дворе. Одна девочка стоит у деревянной горки и непонятно на Валерика смотрит. А за спиной у неё золотые крылья. Вот-вот улетит, уже и присела, чтоб прыгнуть вверх и взлететь. Но не улетела.
Подходит девочка с золотыми крыльями к Валерику и говорит:
- Возьми мои крылья, мальчик, и лети домой!
Смутился Валерик: разве достоин он золотых крыльев? Хочет девочке сказать "Нет, не возьму я твоих золотых крыльев, я плохой", но не успевает: взмахивает девочка руками, и посылает свои крылья Валерику.
- ОЙ, - мямлит Валерик и понимает, что за спиной у него вырастают два огромных сверкающих крыла.
Они вздымают его вверх мощным рывком. А девочка остаётся внизу, среди деревьев, возе лужи, которая растеклась посреди двора после вчерашних ливней. Девочка задирает голову, и Валерику чудится её внимательный добрый взгляд. И Валерик узнаёт в худенькой девочке... Арину!
- Прощай, Валерик! Лети, и будет тебе жить легче!
И Валерик радостно взмывает в небо, полное звёзд. Неважно, что он толстый. Он умеет летать1
Сел Валерик на кровати. Пощупал спину: вдруг на ней золотые крылья трепещут? Крыльев не оказалось. Но Валерик не расстроился: он понял, что крылья просто стали невидимыми. И на этих крыльях он завтра подойдёт к пухленькой болящей Арине и вернёт ей её золотые крылья, чтоб ей было легче ходить по земле.
* * * ХОМЯЧОК
Ура! Папа приехал из командировки вовремя и как раз успел к дню рождения Валерика. Вся семья в сборе, как здорово! Утром четырнадцатого августа Валерик проснулся в предвкушении чего-то необыкновенного. И необыкновенное случилось! Папа с мамой зашли в комнату Валерика с небольшой клеткой и пропели: "Многая лета, многая лета, многая лет!", а потом любимое "Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам...".
Клетку они поставили на стол. Валерик выпрыгнул из сладкой постели, всё ещё хранившей запах волшебных ожиданий, подбежал к клетке. В ней спало маленькое серо-рыжее пушистое существо.
- Это хомяк, Валерик, - пояснил папа. - Теперь он твой.
- А как его зовут?
- Назови сам, - предложил папа. - Он же твой.
- Я подумаю, - серьёзно пообещал Валерик, внимательно изучая зверька. - А можно его в ручки взять?
- Можно, - разрешил папа.
- А он не кусается? - с опаской спросил Валерик.
- Не кусается, - улыбнулся папа. - Вот тебе корм, насыпь его в кормушку. Проснётся хомячок, и ты с ним познакомишься поближе, а я покажу, как за ним ухаживать.
На счёт познакомиться - это интересно. А вот ухаживать... Не совсем понятно. Попу ему мыть и какашки в унитаз бросать? Отсмеявшись после сыновнего предположения, папа заверил Валерика, что попу хомячку мыть не надо, а вот опилки со дна клетки надо часто менять. А ещё поить малыша-зверёныша и кормить. И, конечно, не обижать, потому что он маленький, слабенький, беззащитный... и чудо, сотворённое Господом Богом, - добавила мама.
Кроме хомячка Валерику подарили железную дорогу. От восторга Валерик и о хомячке забыл, всё включал паровозик, нагружал вагоны, гудел "ту-у!", ехал "чи-чи-чичих", объявлял остановки и отдыхал в дело после рабочего дня. О хомячке напомнил папа. Он принёс из кухни еду для хомячка и дал мисочку Валерику.
- Твоему питомцу пора ужинать, - сказал он.
- Покорми сам, - отказался Валерик: он как раз вывозил поезд из депо.
Папа перестал улыбаться.
- Но ведь это твой питомец, - сказал он. - Почему я должен его кормить?
- Я не хочу, - заупрямился Валерик. - Я играю с паровозом. Покорми сам!
Мама подошла к клетке.
- Какой трогательный хомячок, - сказала она. - Пап, смотри, он стоит посреди клетки, смотрит на нас, принюхивается. Дай-ка я его покормлю. Тогда он будет меня любить и играть со мной...
"Как это? - возмутился Валерик. - Это же мой подарок!". И он тут же подскочил к клетке.
- Нет! - некрасиво заверещал он. - Я сам его покормлю! Он мой! Он будет любить только меня!
Хомячок испугался криков и сбежал в свой домик. Валерик вызывающе отпер дверцу, забрал у папы мисочку и сунул в клетку, по дороге разбросав корм по опилкам.
- Валерик, ты что? - расстроилась мама.
Валерик исподлобья глянул на маму и промолчал, надулся. Папа пожал плечами. Мама вздохнула.
- Опять к тебе капризка прыгнула на грудь и доброту прогнала, - сказала она и ушла на кухню, а папа ушёл на балкон чинить сломавшуюся недавно сушилку для белья.
Валерик постоял, постоял, а потом протянул ручку в клетку и схватил хомячка, который проснулся и выбрался из домика, чтобы покушать. Хомячок от страха и боли пискнул. Валерик ещё крепче сжал нежное пуховое тельце.
- Подружился? - отрезвил его голос папы, вернувшегося с балкона в комнату за какой-то деталью для сушилки.
Валерик испуганно разжал пальцы. Он вовсе не хотел, чтобы его злость, которую он выместил на хомячке заметил папа.
- Подружился, - сумрачно ответил он и отошёл от клетки к паровозику.
Но поезд почему-то его перестал радовать. Он потускнел и казался старой надоевшей игрушкой, которая давно уже досконально изучена и изыграна. Валерик со скукой катал паровоз, рассматривал картинки в любимой книжке, которые потеряли свою занимательность и яркость, ел праздничный пирог с вишней, совсем почему-то несладкий... Пару раз он подходил к клетке и бросал виноватый взгляд ан хомячка. Зверёк лежал среди опилок и мелко-мелко дрожал. Валерик поджимал губы и украдкой оглядывался: не видят ли мама и папа? Не то накажут за то, что сделал питомцу больно. Ведь он такой маленький, слабенький и беззащитный...
Перед сном мама с папой помолились, перекрестили Валерика и, едва они выключили свет и закрыли дверь, как мальчик уснул. И приснился ему сон.