Захарова Мария Васильевна : другие произведения.

Дом на краю

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:
    Предопределение - я никогда не верила в него, считая блажью ученых богословов. Я твердо стояла на ногах, сама решала, где жить, с кем, какой дорогой идти и кого позвать с собой, пока однажды не стало ясно - каждый мой шаг всего лишь движение в нужном направлении. Обновлено 29.08. Выкладка завершена. Вниманию следящих за темой!!! Через семь дней роман будет снят с публикации!

   Предопределение - я никогда не верила в него, считая блажью ученых богословов. Я твердо стояла на ногах, решала, где жить, с кем, какой дорогой идти и кого позвать с собою, пока однажды не стало ясно - каждый мой шаг всего лишь шаг в нужном направлении.

Глава 1

   Я возвращалась домой, такая же целостная и единая, как отделенные от косточки половинки персика. Сердцевина моя, зияя рваными ранами, скорбно молчала. Вторая часть с ликованием восклицала: "Уже скоро"! Третья - усмехалась: "Сдалась". И возразить им было нечего. Каждая по-своему права: ошибочно или нет - рассудит время.
   За плечами остались сутки пути, десятки станций, сотни безымянных "километров" известных лишь их обитателям и машинистам пригородных поездов, неизменно открывающим двери возле пустых перронов. За окном проплывал знакомый с детства пейзаж - березовые посадки, зеленеющие холмы, ощетинившиеся вершинами деревьев низины. Привычно голубели водной гладью родниковые речушки. Но согревали душу не они, а спелый апельсин, зависший в безоблачной, бескрайней выси, который так редко видим в небе северной столицы. Только сейчас я поняла, насколько соскучилась по солнцу!
   На перроне, как и в день моего отъезда, никого. Из нововведений пластиковый прищур здания вокзала, свежевыкрашенный фасад и тротуарная плитка, сменившая щербатый асфальт на первой линии. Далее безнадега. Привокзальная площадь окончательно захирела: облупились обступившие ее двухэтажки, зачахли окружающие Ильича ели, пришли в упадок деревянные скамьи, на которых в дни моего детства сиживали старушки, ожидающие привоза свежего хлеба в "Первый".
   Дом бабушки - иначе я его не воспринимала - крайний на нашей улице. От опушки огород отделял лишь частокол: ныне покосившийся и местами прогнивший, а когда-то новенький, радующий глаз и ароматно пахнущий древесиной. "На страже границ" - в те времена повторял дедушка.
   Избрав кратчайший путь от станции, я зашла с задов. Впуская меня, тоскливо скрипнула заброшенная калитка, на которой, вопреки протестам мужа, настояла бабушка. "Не все же мне через забор прыгать. Чай, не молодею", - отшучивалась она в ответ на наше с сестрой любопытство.
   Неприятно удивленная пустующей будкой - при бабуле на цепи всегда сидел какой-нибудь "Полкан" - я подошла к крыльцу. Входная дверь приветливо распахнута, но вторая оказалась заперта. Пришлось объявить о себе.
   Звонок пел недолго, но пронзительно, и вновь напомнил о бабушке. При ней дверь никогда не запиралась, разве что на ночь, да и то не всегда. Только времена были другие - советские.
   Открыли мне быстро, можно даже сказать молниеносно, словно поджидали. А вот отворивший оказался незнаком. Вместо низкорослой, светловолосой сестры в дверном проеме появился недюжинных размеров бугай с приметной рыжей шевелюрой.
   Я растерялась от неожиданности и, видимо, молчала непозволительно долго, ибо он заговорил первым. Впрочем, начало этой речи по непонятным причинам прошло мимо меня.
   - ... должны вернуться.
   - Что, простите?
   - Я говорю, хозяйка с сыном уехали на несколько дней. - Он улыбнулся, блеснув рядом крепких белых зубов.
   - Как уехали? Куда?
   Выезжая без предупреждения, я совершенно не думала о таком варианте развития событий. А ведь должна была!
   - В Саратов. В больницу, - мужчина посерьезнел и теперь смотрел вопросительно.
   - В больницу? - меня затопил страх. - Что-то случилось? С Ольгой? Со Святом?
   - Со Святом. Эм-м-м... Святослав заикается, решили показаться квалифицированному неврологу, - после недолгой паузы пояснил он.
   От сердца отлегло, но стало бесконечно стыдно. Я понятия не имела о проблемах племянника. Вот тебе и родственные отношения!
   - Простите, а вы...
   - ... кто?
   Мы заговорили одновременно, как выяснилось, подумав об одном и том же.
   - Владимир, - представился он, а мне не ко времени подумалось, что имя ему подходит. Такой мужчина смог бы владеть миром.
   - Вы с Ольгой...
   Я смолкла, не представляя, какое определение лучше использовать. Кавалер? Парень? Сожитель? Думать о том, что сестра не сочла нужным сообщить мне о свадьбе, не хотелось.
   - Нет, нет, - он вновь заулыбался и в отрицании замотал головой. - Я здесь квартирую.
   - Квартируете?
   - Да, комнату снимаю.
   - Комнату?
   - Комнату.
   Я сошла с ума? Иного объяснения этому во всех отношениях абсурдному диалогу у меня не находилось.
   - Какую комнату?
   - Дальнюю.
   - Дедушкину?
   - Наверное, - пожав плечами. - Я неприхотливый.
   - Неприхотливый, - спопугайничала я, воскресив в памяти комнатушку два на два, укрытую периной кровать, табурет и кадушку с пальмой на нем: привереде там однозначно не место.
   - Может, пройдем? Вы ведь Ярослава? Да? - он посторонился, подкрепив предложение действием.
   Я опешила:
   - Откуда вы... - но оборвала себя на полуслове, сообразив, что только что обозначила собственную принадлежность к этому дому вопросом о дедушке.
   - В буфете ваши с Ольгой фотографии. Простите, сразу не догадался. Вы обе несколько подросли с тех пор, - блеснул дедукцией Владимир и протянул руку, предлагая взять сумку.
   Я не стала отказываться, хотя факт, что сестра обсуждала меня с постояльцем, вызвал внутренний протест.
   - Яра. Зовите меня Яра, - сказала уже в "холодной", скидывая с ног балетки. - Так привычнее.
   - Хорошо, Яра. Как пожелаете.
   Мне показалось, он усмехается, но подтверждать это предположение я не стала и, не оглядываясь, прошла в дом.
   В "теплой" ничего не изменилось. В правом углу все также стоял комод, рядом короб для грязного белья, накрытый лоскутным ковриком. Напротив входа висели настенное зеркало и часы над ним. За дверью бачок для рукомойника. Даже обои остались те же, что раньше - зеленые в мелкий цветочек.
   - Чаю хотите? Как раз вскипел, когда вы позвонили, - на правах радушного хозяина предложил Владимир и, поставив саквояж под зеркалом, кивнул в сторону кухни. - Еще могу блинчиками с творогом попотчевать: Ольга наделала перед отъездом. Вкусные.
   - Не сомневаюсь.
   Я невольно улыбнулась. Лель в бабушку - отменная кухарка, в отличие от меня никогда на этот поприще не блиставшей.
   - Так как? Чаю? - не получив внятного ответа, Владимир повторил вопрос.
   - С удовольствием, - я кивнула и направилась в кухню.
   Войдя вслед за мной, мужчина тут же полез в холодильник доставать угощение. Я же, оглядевшись, уселась во главе стола.
   - И давно вы у нас квартируете? - полюбопытствовала, когда передо мною поставили белое блюдце с чашкой в красный горошек.
   - Уже третий месяц, - просветил меня жилец, наполняя чашку кипятком.
   - Прилично, - пряча неловкость, я потянулась за заваркой.
   Это странно чувствовать себя гостьей в доме, в котором выросла.
   - Насколько планируете остаться?
   - Пока не знаю. Вам это не нравится, да?
   - Что не нравится? - Моя рука дрогнула, и крупинки сахара посыпались на скатерть.
   - То, что я здесь остановился. Мое присутствие, - вернув чайник на плиту, Владимир сел напротив. - Я могу съехать, если хотите. Это не принципиально, где жить, - глядя выжидающе.
   Вопрос несказанно удивил. Пусть особой радости я не испытывала, но и ничего подобного в виду не имела.
   - Это Ольгин дом, и ей решать, кому здесь жить. Не мне, - почти правдиво. Три года назад я отказалась от наследства в пользу сестры.
   - Ясно.
   Мужчина ответом удовлетворился, а вот поверил ли? Уверенности у меня не было. Впрочем, это значения не имело. Чтобы избежать дальнейшего недопонимания, я замолчала и принялась за чай с блинчиками. Они, как и следовало ожидать, удались.
  

***

   Спустя примерно двадцать минут с момента нашего неожиданного знакомства, сославшись на что-то требующее его незамедлительного присутствия (подробности меня не интересовали), Владимир засобирался. Я втайне порадовалась этому обстоятельству - хотелось осмотреться, побродить по дому, окунуться в былое без посторонних глаз - и, чтобы максимально приблизить этот момент, пообещала собственноручно перемыть грязную посуду. Меня предсказуемо не отговаривали.
   Закрыв за квартирантом дверь, я тут же выбросила из головы все с ним связанное и, движимая нетерпением, устремилась в "общую", куда сознательно не заходила в присутствии чужого человека, свято храня "личное". А так хотелось поскорее ступить на бабушкин ковер, ощутить босыми стопами его мягкость, пробежаться пальцами по десяткам, сотням корешков дедушкиных книг, выбрать одну и, устроившись в узеньком кресле с деревянными подлокотниками, сквозь кружевной тюль глядеть в окно на границу леса - мгновенья счастья.
   Но меня поджидало разочарование, и вмиг лишенная присутствия духа я застыла в дверях, точно перед надгробием, безуспешно сражаясь со слезами сожаления. Фантазия реформатора безжалостной дланью прошлась по дорогой сердцу обстановке. Исчез длинноворсный ковер, и свежевыкрашенный коричневый пол в лучах заглядывающего в окна июньского солнца подмигивал белесыми пятнами. На месте ретро-кресел стоял вместительный угловой диван с множеством разноразмерных подушек. Журнальный столик под "голубым экраном" сменила новомодная тумба, да и сам телевизор преобразился, обретя современный, ультратонкий вид. И только старенький, забитый посудой буфет, остался на прежнем месте - привет из прошлого.
   Смахнув с ресниц соленые капли, я приблизилась к единственному знакомому предмету интерьера. Рука коснулась лакированной поверхности. Взгляд зацепился за щербинку, оставленную разбившейся масленкой. Она выскользнула из моих рук в преддверии десятилетнего юбилея сестры. Ох и досталось мне тогда!
   В груди защемило.
   - Леля, Леля... - непроизвольный укор сорвался с губ.
   Но имела ли на это право та, что отказалась от наследства? Вряд ли.
   Открыв дверцу со стеклом, я достала фотографию. С нее на меня смотрели бабушка с дедушкой, запечатленные в день своей последней годовщины - золотой свадьбы. Мы тогда устроили им праздник - накрыли стол, собрали друзей - а потом наблюдали за тем, как они веселятся: поют, декламируют стихи, пляшут, пока не откажут ноги или не закружится голова, а затем, привалившись к стене, подшучивают над немощью друг друга и пытаются отдышаться.
   Исследовав содержимое буфета, я отправилась дальше. В "темной" на первый взгляд ничего не изменилось. Все тот же одинокий светильник на стене, платяной шкаф, комод на шесть ящиков, бабушкина шкатулка для украшений. Мы с Ольгой частенько наводили в ней ревизию - прикладывали, примеряли, ссорились из-за чего-то особенно желанного и получали нагоняй пойманные на месте преступления: бабушка не любила, когда без разрешения роются в ее вещах.
   Перед "дальней" я на мгновенье стушевалась: вспомнился новый жилец, но жажда видеть возобладала над рассудительностью, и незваной гостьей я вошла в бывшую дедовскую обитель. Здесь он отдыхал в послеобеденные часы, спал по ночам, отлеживался во время гипертонических кризов. Тогда, казалось, весь дом замирал. Запрещалось шуметь, включать телевизор, баловаться в "общей", а в погожие дни нас выпроваживали во двор, где предоставленные самим себе мы играли в прятки среди смородинных кустов, швырялись камешками с соседский сарай, заигрывали с Полканом, чтобы тотчас скрыться из поля зрения посматривающей в кухонные окна бабушки, стоит собаке подать голос.
   Окинув придирчивым взглядом аккуратно застеленную постель, задернутые шторы, заметно подросшую пальму, я вдруг задумалась над тем, а как они живут здесь втроем? В доме всего четыре жилых комнаты и все они, кроме той в которой я находилась, являются проходными.
   Кольнула мысль, что квартирант был со мной не до конца откровенен, и его отношения с Ольгой выходят за рамки означенного "хозяйка - постоялец". Почему?
   Плотно прикрыв за собой дверь, я заспешила в бывшую бабушкину спальню, которую недавно безостановочно миновала. Здесь также произошли изменения. Сменились обои. Исчезли швейная машинка и письменный стол. Вместо последнего у стены стояли гладильная доска с аккуратной стопкой выстиранного белья поверх самодельного чехла и два стула. Пропала обрамленная в багет бабушкина вышивка. А вот диван-книжка с цветастой обивкой и шифоньер остались на прежних местах.
   Присев на сложенный диван, я задумалась. Зачем Владимир соврал мне? Какой смысл скрывать то, что, в конечном счете, станет явным? Или, по его мнению, я похожа на слепца?
  

***

   Возвращение Владимира застало меня за наведением порядка на кухне. Его появлению предшествовали стук, грохот и сдержанные чертыханья, вынудившие меня сперва досадливо поморщиться, а затем улыбнуться при воспоминании. Я ходила за водой к колонке, огорошив своим видом пробегавших мимо ребятишек. Интересно, они вообще знают, что такое коромысло?
   Когда потирающий лоб мужчина появился в "теплой", я сочла нужным извиниться.
   - Простите. Думала, уберу, когда закончу, но вы меня опередили.
   - Ничего, я крепкий, чего не скажешь о ведре. Оно, кажется, погнулось, - он вновь потер лоб и, оставив курьерскую сумку на коробе для белья, с пакетом в руке вошел в кухню. - Чем занимаетесь?
   Мысленно посмеиваясь, я озвучила очевидное:
   - Как и обещала - посуду мою.
   - Посуду? - Недоуменно нахмурившись, он оглядел наполненный водой таз, расстеленное на столе полотенце, сложенные горкой блюдца, почесал затылок и перевел взгляд на раковину.
   - Знаю, - внезапно смутившись инфантильности собственного поступка, я попыталась оправдаться. - Просто раньше у нас не было центрального водоснабжения и... Захотелось по-старинке, как при бабушке. Баловство, в общем.
   - Ясно.
   Мужчина согласно закивал, словно получил исчерпывающие объяснения, и вновь почесал затылок. Я же с удивлением осознала, что огненная шевелюра, привлекшая к себе мое внимание при встрече, утратила былую пышность. Похоже, кое-кто наведался в парикмахерскую.
   - Я тут пельмени на ужин купил, - оставив скользкую для меня тему, Владимир выудил и пакета увесистую пачку "Мириталь" и положил ее на край стола. - Правда, еще борщ есть. Но его, боюсь, на двоих не хватит. Могу уступить, если хотите, - несколько неуверенно.
   - Ничего. Пельмени - в самый раз, - поспешила согласиться я и, выставив на полотенце последнюю чашку, схватилась за таз, намереваясь вылить его содержимое в раковину, но не успела.
   Со словами: "Давайте помогу!" - Владимир бросился наперерез. И то ли не рассчитал, то ли я не успела среагировать, но мы столкнулись в проходе, и расплескавшаяся вода намочила обоих.
   - Черт, опять! Простите! Я не нарочно. Не хотел... - принялся извиняться он.
   Я же, глядя на расплывающееся по мужской футболке пятно, постепенно выпадала из реальности.
   Это было далекое воспоминание, практически истлевшее, и если бы не стечение обстоятельств я навряд ли вернулась бы к нему. Но что есть, то есть.
   В то лето мне исполнилось восемь, впервые разошлись Ольгины родители и бабушкина подруга - тетя Варя Казьмина сломала ногу.
  

***

   - Ярочка, ты со мной пойдешь или с дедушкой останешься? - перекладывая рыбные котлеты из глубокой кастрюли в полулитровую банку, спросила бабушка.
   - С тобой пойду, - не задумываясь, отозвалась я, тут же позабыв о сидящем на заборе голубе.
   На самом деле мне было нестерпимо скучно. Смотреть, как дедушка перестилает крышу уборной, желания не было, а мою дорогую сестричку тетя Люба увезла в Белгазу. Вот и приходилось развлекаться самостоятельно.
   - Хорошо. Тогда собирайся. Но сперва возьми в холодной маленькое ведерко и сходи к колонке. Нужно клубнику помыть, а я всю воду извела.
   Со всех ног я бросилась выполнять поручение, забывая смотреть по сторонам, и, когда спускалась с бугра, налетела на выскочившего из кустов мальчишку.
   - Смотри, куда идешь! Курдюк! - расстроившись из-за упущенного ведра, возмутилась я, для пущей убедительности добавив незнакомое слово, которым дедушка не далее как вчера назвал соседа дядю Ваню, отпилившего ветку от нашей яблони - ту, что терлась о его сарай.
   - Я не Курдюк, я Вовка, - обиженно напыжился рыжеволосый.
   Ведерко укатилось в неглубокий, но скосный овражек.
   - Вовка-курдюк! - свредничала я прежде, чем задаться вопросом. - И как теперь его доставать? Из-за тебя все!
   В отличие от меня мальчишка дуться не стал, а как истинный тимуровец предложил:
   - Давай помогу, - тем самым положив начало нашей дружбе, продлившейся целый год и три месяца, пока его семья не переехала в Амурскую область, в далекий город Белогорск.
  

Глава 2

   Так повелось, что люди в большинстве своем ориентированы на предстоящее, и я не исключение. Строят планы, спешат, загадывают наперед, а, в итоге, многое, недооценивая, пропускают.
   Даже страшно представить, сколько прекрасных моментов забывается нами со временем. Моментов свершений - тех, что бесконечно радовали поначалу, затем вызывали ностальгию, постепенно тускнели и, в конце концов, навсегда становились прошлым. Мне довелось воскресить некоторые из них.
   - А помнишь ежиков...
   - Конечно! Бабушка мне потом такой нагоняй устроила! Они весь сарай изгадили!
   - А вкуснейшие яблоки...
   - Старухи Висельника! И как ты себе шею тогда не свернул?!
   - Точно. Не повезло с колодцем. Спасибо, что вытащила.
   - Не за что, Курдюк.
   - Ах так, да? Ну ладно! Я тебе припомню, Ярило!..
   Это было здорово - вот так предаваться воспоминаниям: перебивая друг друга, хохоча до колик, утирая слезы. Между нами на скорую руку организованный стол: колбаска, сырок, соленые грибочки, огурцы, початая бутыль с вишневой наливкой, которую, по словам Вовки, они с Ольгой открыли три дня назад - на двенадцатилетний помин дедушки. Ничего шикарного и изысканного, но от этого только радостней. Правильно говорят - в простоте счастье!
   - Вздрогнем?
   - Фу, Вов! Что за пошлятина?! - состроив нарочито брезгливую мину.
   - Нет, а что? Мой батя всегда так говорил. А он, между прочим, был уважаемый человек! Мастер участка! - Владимир обиженно потрясает в воздухе пальцем, а у самого губы кривятся от едва сдерживаемого смеха.
   Я начинаю хихикать:
   - Ну, если батя говорил... Вздрогнем!
   Мы выпили: я пригубила, он до дна. Закусили грибочками. Вновь посмеялись друг над другом.
   - Слушай, а правда... Как тетя Валя, дядя Макар? Живы? Здоровы? - Я без запинки произнесла имена его родителей, хотя еще недавно даже не помнила об их существовании. - Вот бы нам сюда пирожков твоей мамы. С печенью. М-м-м... Объеденье! - буквально ощутив их неповторимый вкус.
   Владимир пожал плечами.
   - Отца уже давно не стало. Пятнадцать лет как. А мать... Полгода назад похоронил. Рак.
   Я скорбно молчу прежде, чем выдать банальное:
   - Соболезную.
   - Спасибо. - Он также хранит недолгую паузу, глядя куда-то поверх моего плеча. Затем возвращается. - Давай, не будем о грустном. Ты как? Рассказывай? Слышал замужем. Упорхнула птичка певчая. - Улыбаясь, он смотрит заговорщически, словно обо всем знает наперед.
   Чувствуя себя неловко, я, тем не менее, отвечаю:
   - Была замужем. Мы развелись неделю назад. И вот, как видишь, я здесь. А ты? Ты... - Вдруг вспомнив о своих недавних подозрениях, я не договорила.
   - Не-е-ет... Я убежденный холостяк! - с усмешкой протянул он, то ли не заметив моего замешательства, то ли не придав ему значения.
   Я отчего-то не поверила. И правильно сделала, как выяснилось.
   - На самом деле все просто. Сперва институт, потом аспирантура, кандидатский... В общем, наука - моя невеста, - на полном серьезе.
   - Вовка-курдюк - профессор? - Я улыбнулась, а он поддержал.
   - Нет. Но поживем - увидим. А ты? Чем занимаешься?
   - Была реставратором, а теперь... Тоже увидим. - Говорить о себе желания нет. - Но со мной все понятно. Родовое гнездо, корни и все такое... А ты здесь какими судьбами? Путь-то не близкий.
   - Верно, - прицокнул он. - Занесло, так занесло. А если честно, то был на конференции в ВГУ... э-э-э... Волгоградский государственный. И решил воспользоваться представившейся возможностью. Мы еще когда на ремиссию надеялись, мать собралась на могиле родителей побывать. Ну там... подправить, что надо, оградку покрасить. Вот я и приехал. Так сказать, последний долг отдать. А когда разбирался со всем, нашел кое-что интересное для себя.
   - Что, если не секрет?
   - Отчего же... не секрет. Помнишь двухэтажное здание нынешнего военкома?
   - Естественно, как не помнить? Я все-таки тут родилась и выросла. Забыл?
   - Нет, конечно. - Он улыбнулся в ответ на мою шпильку, но тут же вновь посерьезнел. - Так вот... Он построен в конце девятнадцатого века. Принадлежал купцу и промышленнику Божедомову. Весьма примечательная личность, к слову. Он столько всего для города сделал! Ты бы знала! Одна из его дочерей, а у него было семеро детей - четверо пацанов и три дочери, во времена гражданской войны - представляешь! - мигрировала в Приамурье! И привезла туда весьма интересный культ, который...
   Я слушала его вдохновенный рассказ, но, если душой не кривить, мало что понимала, да и не особо старалась вникнуть. Гораздо более интересно было наблюдать за Владимиром. За тем, как он жестикулирует, пытаясь что-то объяснить на пальцах. Видеть, его увлеченность, горящие азартом глаза. Ловить голосовые модуляции.
   Внезапно наступила тишина.
   - Что? - сосредоточившись, я попыталась вспомнить, на чем он остановился.
   - Вот и я говорю, что ты меня не слушаешь. И правильно! - Вовка усмехнулся. Подмигнул. - На будущее, не позволяй мне углубляться в эту тему. Начну, не остановишь. Заговорю вусмерть, - с изрядной долей самоиронии.
   - Так не заговорил же. - Я улыбнулась, совершенно не ощущая за собой вины. - Так ты, значит, историк?
   - Не-а, не угадала. - Владимир потянулся к бутылю с наливкой.
   - А кто тогда?
   - Культуролог.
   - Кто? Никогда не слышала.
   Прежде чем объяснить, он разлил.
   - Скажем так, историк специализирующийся на культуре. А если уж совсем точно - на религии. Я культуролог-религиовед.
   - Ого! - ничего более внятного в моем арсенале не нашлось.
   - Не расстраивайся. Ты не первая. Востребованной нашу профессию не назовешь, - теперь уже с сарказмом.
   - И как же тебя угораздило?
   Вслед за ним я подняла стопку. Мы чокнулись.
   - Сам не понимаю, - он покачал головой. - Вздрогнем?
   Я рассмеялась:
   - Вздрогнем!
  

***

   Чудесному дню - чудесное завершение. Мы посидели на крыльце, простились с солнцем, обретшим покой где-то за границей леса, поприветствовали молодую луну. В душе моей впервые за многие месяцы поселилось спокойствие, такое же всеобъемлющее, как штиль над морской гладью. И я, блаженствуя, нежилась в его объятьях, наслаждаясь простой, и от того еще более бесценной истиной - я дома.
   - Ну что? По постелькам? - Когда безоблачное небо раскрасилось мириадами звезд, Владимир решил - пора. - Ты, наверное, устала с дороги, а тут еще я - балаболка с разговорами пристал.
   Я усмехнулась:
   - Тебе не кажется, что поздновато спохватился?
   - Прописная истина - лучше поздно, чем никогда. И не говори, что не слышала.
   Он поднялся, довольно потянулся и оглядел меня с высоты своего роста - метр девяносто или около того, на мой взгляд.
   - Двинулись?
   - И когда ты успел так вымахать? - оттягивая момент прощания, я попыталась уйти от темы. Вставать категорически не хотелось.
   - У меня была уйма времени. Успел не только вырасти, но и, в некотором смысле, постареть, - усмехнулся он.
   Что тут ответишь? Я промолчала.
   - Идем?
   - Как скажешь, соня, - продолжая обнимать коленки.
   - Я не соня, я прагматик. Завтра рано вставать.
   - Так бы сразу и сказал, а то... устала, пристал...
   Я едва сдержалась, чтобы не показать язык, как когда-то, и сама же покатилась со смеху, представив, как это будет выглядеть - тридцатишестилетняя тетечка возомнила себя восьмилетним ребенком. Умора!
   - Хм... Я что-то пропустил?
   Владимир поддержал меня, хохочущую. Помог пройти в дом. Спас от столкновения с дверью, которая, весьма неожиданно возникла откуда-то из недр темной "проходной".
   - Ты, что ли, пьяна? - выдвинул предположение, когда я, все еще посмеиваясь, повалилась на диван.
   - Если только от счастья. - Признание сорвалось само собой, без участия разума. На эмоциях.
   Он улыбнулся.
   - Приятно слышать. Надеюсь, и я хоть отчасти тому причина.
   - Если только отчасти. - Моментально придя в себя, я поднялась. - Поможешь с бельем сообразить? - указывая на не разобранное спальное место.
   - Хм... постараюсь, но... - Владимир огляделся с задумчивым видом. - Наверное, в шифоньере... - то ли спросил, то ли ответил сам себе.
   - Скорее уж в комоде, - не согласилась я.
   Бабушка всегда хранила постельное белье в комоде. Оставалось надеяться, что сестра этой традиции не изменила.
   Пока я искала постельные принадлежности, застилала диван и упаковывала подушку в наволочку, Вовка стоял рядом, молчал и хмурил брови. Над чем размышлял, вскоре выяснилось.
   - Слушай, я тут подумал...Если хочешь, можешь лечь... э-э-э... в "дальней". Так, наверное, удобнее будет, - предложил мужчина и сам того не сознавая, вернул меня к давешнему вопросу - как они здесь втроем?
   Настроение неожиданно испортилось, и я ответила резче, чем следовало.
   - Не стоит.
   Он в удивлении вскинул брови, и мне пришлось спешно исправиться.
   - Так уж заведено в этом доме. Та комната мужская, эта - женская. Понимаешь? - зачем-то добавила я. Извинялась?
   Владимир кивнул.
   - Спокойной ночи.
   - Спокойной ночи, - прощаясь, отчего-то чувствовала себя эгоисткой.
  

***

   Не смотря на избыток впечатлений, общую усталость и хмель в голове, сон не шел. Я ворочалась на выпуклой поверхности дивана, то скатываясь к стене, то зависая на самом краю, прислушиваясь к стенаниям соседской собаки. Псина либо заходилась в скорбном скулеже, либо горестно подвывала, а иногда и вовсе срывалась на тревожный, отрывистый лай, будто предупреждала о чем-то.
   Устав бороться с самой собой, я поднялась. Тихонько прикрыв дверь в жилую часть дома, прошла на кухню. Здесь в окна смотрел серповидный месяц, и клетчатую скатерть расчертили крестообразные тени.
   Не став зажигать свет, я присела на табурет и опустила голову на скрещенные руки. Хотелось чего-то необъяснимого.
   Вдруг вспомнились озеро в лесу, заброшенный дом у воды и строгий наказ бабушки, никогда там не появляться. Я нарушила его лишь однажды - в двенадцать лет. Тогда мы с Ольгой ходили по грибы, и грибной след вывел нас к запретному месту.
   Старый дом манил, как и все недозволенное. Хотелось подойти, потрогать, заглянуть внутрь. Мы долго мялись прежде, чем решиться, а потом улепетывали, сломя голову, когда где-то на чердаке пронзительно и грозно закаркала ворона.
  

***

   - Господи-Боже, только не говори, что просидела здесь всю ночь?! - сочувствующий вопрос Владимира вырвал меня из дремотного забытья, подстерегшего где-то под утро.
   Разбуженная, я вскинулась и тут же болезненно охнула: затекшие мышцы спины и шеи прострелило болью.
   - Похоже, так оно и есть. - Друг детства укоризненно поджал губы и, приблизившись, положил руки мне на плечи. - Оживляющий массаж?
   Покрутив головой из стороны в сторону, я согласилась.
   - Если только чуточку. Хрустит все. - И захрустело еще сильнее.
   Вовка оказался умелым мануальщиком: надавливал, гладил, растягивал - все, как положено. Спустя каких-то пять минут от боли не осталось и следа, а по телу разлилось приятное, умиротворяющее тепло. Стало клонить в сон, и чтобы неожиданно не отключиться, я решила прервать сеанс массажетерапии.
   - Спасибо, хватит.
   Он тут же отстранился.
   - Полегчало?
   - Да, теперь, как огурчик, - с благодарностью.
   - Впредь так не делай. В твоем возрасте - это вредно.
   - В моем возрасте? Вот так комплимент! - я несколько опешила, уж больно суровым был его вид.
   - В твоем, в нашем - какая разница?! Просто себя пожалей и побереги. Успеешь еще с хандрозом намучиться, - назидательно.
   Так и не найдясь с ответом, я поднялась. Вовка уже возился с чайником: наливал воду, ставил на огонь, - и мне ничего не оставалось, как присоединиться к приготовлениям. Но сначала гигиенические процедуры!
   К моему возвращению стол был накрыт.
   - М-да, ты не только курдюк, прагматик и соня, но еще и сорокоручка, - изумленно протянула я, плюхнувшись на табурет. В приготовленной для меня чашке уже стыла вода.
   Владимир усмехнулся:
   - Про друга забыла.
   - Чего?
   - Про друга, говорю, забыла. Ко всему выше перечисленному я еще и твой друг. - Вовка подмигнул и отхлебнул чаю. - Ешь, давай.
  

***

   После завтрака Владимир скоропалительно умчался куда-то, пообещав вернуться к обеду. Я же вновь перемыла посуду, на этот раз не усложняя себе жизнь, и засобиралась на вокзал за оставленными в камере хранения вещами: вчера я ограничилась малым, взяв с собой сумку с самым необходимым.
   За калиткой меня ожидал сюрприз. Проселочная дорога, которой еще два года назад являлась Аткарская улица, оказалась заасфальтирована. Вот только дорожное покрытие заканчивалось метрах в пятидесяти от нашего дома: видимо у администрации средств не хватило.
   Немного поколебавшись, я повернула налево, трезво рассудив, что даже если пойду по самому длинному пути - через центр, вернусь к полудню.
   За годы моего отсутствия Аткарск преобразился. Во всяком случае, центральная его часть. Рынок сменил имидж. Исчезли крашенные деревянные лотки, стоя за которыми огородники сбывали плоды своих трудов. На их месте выросли обшитые сайдингом крытые павильоны. Сменилась вывеска над главным рестораном города: теперь молодожены отмечали свой праздник не в совдеповской "Встрече", а обновленном "Визави". Вдоль пешеходных дорожек, на протяжении всей Советской улицы появились цветочные клумбы - как сказала бы бабушка, любо-дорого посмотреть. Городской парк украсили множество молоденьких елей.
   Я как раз проходила мимо одной из них, когда мне под ноги, отчаянно повизгивая, бросился маленький коричневый комочек.
   - Кто тут у нас? - я склонилась к испуганному животному и тут же получила в плечо увесистым камнем, что достигнув цели, шлепнулся на мощеную дорожку рядом со щенком.
   - Что за...
   Подхватив кутенка на руки, я поднялась и успела увидеть, как скрылись за кустами двое сухопарых мальчишек, один из которых, уже ныряя в убежище, выстрелил в меня из воображаемого пистолета.
   - Маленький... Есть хочешь?
   Догонять живодеров я не стала - воздастся, когда время придет, а прижимая к груди нового друга, направилась к ближайшему магазину.
   - Спутал ты мне все планы, - говорила лопоухому комочку, скармливая вторую по счету сосиску: первую песик проглоти в один присест, а следующую жевал с удовольствием, не торопясь - возможно в него просто не лезло.
   А затем в сопровождении новоиспеченного Полкана возвращалась домой, держа в руках вместо дорожных сумок пакеты с продуктами.
   Мы проходили дом старухи Висельника, когда по дороге, довольно урча двигателем, пронесся серебристый кроссовер. Я мысленно попеняла водителю-лихачу, радуясь тому, что догадалась спуститься на тропинку, вьющуюся вдоль завалинок - иначе быть щенку под колесами. Или нам обоим, что еще печальнее.
   Автомобиль остановился на краю асфальта. Захлопали дверцы, выпуская водителя с пассажирами - коренастого мужчину и женщину с подростком. В осанке последней мне почудилось нечто знакомое, но мысль о возвратившейся из Саратова сестре я отмела: спутница любителя быстрой езды была брюнеткой. Тем большим было мое удивление, когда открыв парнишке дверь во двор смежного дома, женщина подошла к нашей калитке.
  

Глава 3

   Уже на бабушкиной кухне, когда схлынул первоначальный шок и поутихли эмоции, идиллия родственного воссоединения оказалась нарушена недопониманием.
   - Что значит "вернулась"? Как? Насовсем?
   - Лель, ну а как еще возвращаются? Конечно насовсем. - Разбирая пакеты с продуктами, я время от времени поглядывала в окно - на будку, возле которой обживался Полкан.
   - А как же Питер? Работа? Галерея?
   - А что, Питер? В нем и без меня народу хватает. А работу можно здесь найти. Живут же люди, - пожала плечами я.
   - Реставратора? Смеешься? Кому он в Аткарске нужен? - Ольга подпирала косяк и следила за моими передвижениями чрезмерно пристально.
   Я убрала в холодильник пакеты с молоком, сыр, масло, и остановилась напротив сестры.
   - Что-то я не пойму, Леля Батьковна, ты не рада меня видеть? - с обидой.
   - Видеть - рада, - ответила Ольга. - Но...
   - Но?..
   - Но ты не должна губить свою жизнь только потому, что Толик оказался колзом!
   Сестра порывисто обняла меня и едва не задушила. Миниатюрная, хрупкая Ольга, обладающая недюжинной силой и железной волей. В двенадцать лет она дала отпор матери, заявившей, что Войновы им не родня. И переехала жить к бабушке. В четырнадцать решила, что выйдет замуж за Кольку Прияхина, и вышла - в восемнадцать. А потом бросила его, когда тот увлекся "беленькой", хотя любила безумно. И не вернулась, не смотря на все уговоры последнего.
   - Я понимаю, ты волнуешься за меня, но... Я ничего не гублю, Лель, - отстранившись, я попыталась объяснить. - Устала я там, не хочу и не могу. Здесь все родное - земля, дом, воздух, вы со Святом, а там я чужая. Кстати, когда вернется Святослав? Ты зачем его к соседям отправила? - вспомнив о племяннике, поинтересовалась я.
   - К соседям? - Ольга в удивлении округлила глаза. - К каким еще соседям?
   - Как к каким? - Я вернулась к покупкам. - Он же к Мищенко зашел.
   - Ах, вон ты о чем! - Ольга рассмеялась. - Я и забыла, что ты не знаешь.
   - Чего не знаю? - ссыпая гречку в металлический короб из-под чая.
   - Мищенко переехали. Продали свою часть дома и переехали на Луначарского.
   - Как продали? И кто теперь наши соседи? - Я бросила на сестру вопросительный взгляд.
   - Мы. Я и сын.
   - Но... - обескураженная я опустилась на табурет. - Как? Почему? На что?
   - Ну... - Ольга присела напротив. - Ты же знаешь, у нас с Колькой до официального развода не дошло. Вот и получилось, что я наследница первой очереди. Его мамаша, как узнала, мне такой скандал закатила, жуть просто! Думала, инфаркт хватит, но нет - живучая гадина, - усмехнулась сестра, явно довольная, что удалось потрепать нервы свекрови.
   Они никогда не ладили. Светлана Георгиевна всегда считала Ольгу не подходящей парой для своего сыночка и не ленилась это показывать.
   - Подожди, Николай он... - я своим ушам не поверила.
   - Да, прошлой осенью. Допился до чертиков, пошел на горшок и сердце не выдержало. Вот как бывает, - подтвердила сестра, и что-то напоминающее сожаление промелькнуло в ее глазах.
   - Боже, Лель, почему ты не сказала? - пересев, я взяла ее за руку.
   - А смысл? Зачем?
   - Как зачем?! Я бы приехала. Помогла.
   - Не смеши мои тапочки, Яр. У тебя своих проблем на тот момент - выше крыши! - не позволив сочувствовать себе, отмахнулась сестра. - Да и помогать не с чем было. Грымза нас на пушечный выстрел к похоронам не подпустила. Вот скажи мне, как можно так с родным внуком?! Про себя я уж не говорю! - исполненная возмущения она вскочила на ноги. - Она ему такого наговорила, сволочь! Даже повторять не хочу! Святик после заикаться стал!
   Я неверяще охнула:
   - Так это из-за нее?
   - Из-за нее, - Ольга рухнула на стул и скорбно свесила голову, словно гнев опустошил ее. - Но ничего... Зато мы дом ее дорогуши саратовскому богатею продали. Он там все с землей сравняет и выстроит коттедж какой-нибудь. Пусть смотрит, мучается.
   Я не верила, что Ольга говорит всерьез, но, возможно, ошибалась.
   - Ладно, давай не будем об этом. Идем, лучше, покажу, как мы устроились. Саратовец этот не поскупился. Кучу денег отвалил! - оживилась сестра. - Я такой ремонт забабахала - загляденье! Здесь тоже начала, но потом Вовчик вселился - вы ведь уже познакомились? Да? - и решила отложить на время.
   - Познакомились и даже подружились, - вставая из-за стола, я усмехалась. - Двадцать восемь лет назад.
   - Когда- когда? - Ольга успевшая выйти в "теплую" оглянулась.
   - Двадцать восемь лет назад, - повторила я, убрав тару с гречкой в кухонный шкафчик. - Помнишь, когда вы с тетей Любой в Белгазе жили, у меня появился друг? Я наверняка рассказывала.
   Сестра протестующе покачала головой. Забыла, видимо.
   - Неважно. Короче, мы давненько знакомы. - Я не стала настаивать, а, выйдя вслед за ней из кухни, открыла дверь в "холодную". - Пошли? Посмотрим, что ты там натворила.
  

***

   - Скажи, почему так, а не наоборот? Ведь там чужое, а здесь свое, наше, бабушкино, - спросила я у сестры, когда мы возвращались обратно. Свят нам компанию не составлял, предпочел общество ноутбука.
   Ольга долго молчала прежде, чем ответить:
   - Когда бабушки не стало - ушло что-то. Не только мы осиротели, но и дом тоже. Все в нем постарело. Знаешь, я по-первой заходила - слез сдержать не могла.
   - Это нормально. Так должно быть. Ты скучаешь, - отозвалась я, воюя с комом в горле.
   - Нет - нет, иное! - горячась, Ольга затрясла головой так, что взметнулись остриженные локоны. - Конечно же я скучаю. Очень! Мне безумно ее не хватает, но... здесь другое.
   Мы вошли в "холодную".
   - Что другое? О чем ты? Я не поминаю.
   - Бабуля была душой этого дома, а без души он только стены, пол, крыша.
   - Это не правда! - Я не могла с подобным согласиться! Все вокруг напоминало мне о бабушке. Любая мелочь - от вешалки для полотенец до дверной ручки - несла на себе ее отпечаток, а потому и она как будто бы незримо стояла рядом.
   Но сестра непреклонна:
   - Правда. Ты заметила, что все цветы погибли, кроме дедушкиной пальмы? - поинтересовалась она, бросив короткий взгляд в сторону холодильника.
   Раньше на нем стоял эухарис с широкими глянцевыми листьями. Он цвел два раза в год, и бабушка неизменно хвалила его за это.
   - Взяли и высохли за одну ночь. Даже спасать было нечего, - продолжила Ольга. - Я выбросила все.
   Она крутанулась на месте, осматриваясь, а затем прошла на кухню, чтобы остановиться у выходящего на юго-восток окна.
   - И Полкан ушел. Представляешь, сорок дней сидел - сторожил, смотрел на дом, словно ждал, когда она появится. А когда поминки отвели - исчез. Я кормить пришла, а некого. Одна только оборванная цепь и рытвины от когтей на земле, да пустая будка.
   Я не знала, что ответить на это, и предпочла сменить тему.
   - С тебя тесто, с меня начинка.
  

***

   Ночью мне приснилась бабушка. Она стояла рядом с пальмой в своем любимом платье с лилиями и что-то говорила, укоряюще качая головой. А я, как ни старалась, не могла разобрать ни слова. И не понимала, в чем провинилась. И плакала оттого, что разочаровываю ее.
  

***

   - М-да... Ну и видок! Хоть сейчас на кладбище замес-т вурдалака! - обрадовал меня Владимир, когда в половине восьмого утра мы столкнулись в дверях "теплой": он собирался войти в жилую часть дома, я выйти.
   Мне уже довелось лицезреть себя в буфетном зеркале и "комплименту" я не удивилась, но и оставить его без комментария не смогла.
   - Теперь понимаю, почему ты до сих пор не женат. Желающих не нашлось! Разве можно вот так по женскому самолюбию? Изверг!
   - А что я должен был сказать? Что ты чрезвычайно очаровательна сегодня? - искренне удивился друг.
   - Нет, ты должен был промолчать! - Я несколько раз ткнула в него пальцем и вынудила посторониться. - С тебя крепкий кофе в качестве извинений!
   Умываясь, я вспоминала о своем сне. О том, как проснулась посреди ночи в слезах, с колотящимся сердцем и долго не могла успокоиться.
   Что это было? Неужели вчерашний разговор с сестрой подействовал на меня таким образом? Или это из-за переезда в дедушкину комнату? Я не стала переселяться к сестре, ограничилась сменой места дислокации на знакомой территории. Вовка был прав - так удобнее для обоих.
   Проглотив большой стакан ароматного, крепкого напитка, я даровала другу прощение, снабдила Полкана завтраком и отправилась собираться. С вечера мы договорились с сестрой утром сходить на кладбище.
   Ольга уже ждала меня, а увидев, принялась давать последние указания сыну.
   - Не забудь покормить Рыжыго. На обед сходишь к тете Яре. И, пожалуйста, не сиди весь день за компьютером. Это вредно для зрения.
   Святослав кивнул в знак согласия, а мне подумалось, что племянник стесняется недавно приобретенного недостатка и старается поменьше разговаривать.
   - Лель, а что вам в Саратове сказали? Это можно исправить? Заикание? - спросила я у сестры, когда мы вышли на улицу.
   - Ну... вроде бы да. Нам ставят невротические причины, и если от них избавиться, должно пройти.
   - Что будешь делать?
   - Делать?.. Собираюсь устроить грымзе темную, - невесело усмехнулась Ольга. - Пусть берет свои слова обратно и всячески демонстрирует проснувшуюся любовь к внуку.
   - В смысле? Как ты собираешься этого добиться?
   - Есть у меня один рычажок, - подмигнув, точно заговорщица.
   - Какой?
   - Дядя Вася Вишневецкий.
   - Кто? - Я впервые слышала это имя.
   - Василий Вишневецкий - бойфренд моей любимой свекровушки.
   Я опешила:
   - Кто? Бойфренд?
   - Ага. Они сошлись, когда Кольки не стало.
   - Не понимаю, а он тут причем?
   - Ну... Он, в отличие от некоторых, хороший человек. Пытался заступиться за нас на похоронах. И, вроде бы, имеет на нее влияние. Посмотрим, в общем.
   Мы свернули на Революционную и, увидев цветочный киоск, Ольга спросила:
   - Живых купим? Или...
   Вопрос меня удивил и, нисколько не сомневаясь, я спешно ответила:
   - Конечно живых. Как еще?
  

***

   С кладбища я возвращалась в одиночестве: сестра умчалась на работу. На душе саднило и скреблось чувство потери, и хотелось, не то чтобы разреветься, но всплакнуть. Я держалась.
   Вдруг из проулка по ходу моего пути выскочил растревоженный черный пес. Затормозив на краю дороги, он облаял проезжавший мимо автомобиль, затем посмотрел на меня, тявкнул и скрылся в проходе между домов.
   Не знаю, с чего я взяла, что это он - бабушкин пес, - с такого расстояния желтых глаз не разглядеть! - но с криком: "Полкан", - я бросилась следом.
   Переулок оказался тупиковым. Остановившись перед радушно распахнутой калиткой, я в сомнении огляделась. Стоит ли заходить? Ведь меня не ждут? Но тут вновь призывно затявкала собака, и я отбросила колебания.
   Двор пребывал в запустении. Плодовые деревья нуждались в обрезке, цветы задушили трава и сухостой. Да и хозяйский дом оставлял желать лучшего - облупился, покосился, просел. Складывалось впечатление, что здесь давно никто не живет.
   Тем не менее, я решила оповестить о себе.
   - Эй, есть кто живой?! Хозяева?!
   Ответом мне стали скрип и надсадный кашель. Я обернулась. Из сарая, что возле забора, выходила сухонькая старушка.
   - Здравствуйте! Простите, что беспокою, - заговорила я, приблизившись. - Вы случайно не видели...
   - На-ка, пособи, коли пришла, - перебив, женщина всунула мне в руки литровую банку до краев наполненную чем-то мутно-желтым, с осадком. - Кашель, замучил, зараза, - пожаловалась она и, прикрыв за собой грубо сколоченную дверь, повернулась ко мне. - Так что ты там изрекала?
   - Вы случайно не видели здесь больного черного пса? - на этот раз договорила я, с опаской косясь на незакрытую банку. Содержимое пахло отвратительно. Не хотелось бы разлить эту пакость. Особенно на себя.
   - Черного пса? - моя собеседница недобро прищурилась. - А зачем тебе Зубок сдался? Неужто опять в чужой курятник повадился, паршивец? Вот я ему спину оглажу! Совсем от рук отбился, негодник! Кормишь его, кормишь... - потрясая в воздухе кулаком, словно бы пес мог видеть и понять, что ему грозит.
   - Нет-нет, что вы? Не нужно, - поспешила заступиться я. - Мне, скорее всего, просто показалось. Я думала, это бабушкина собака. И...
   Под пристальным взглядом выцветших слезящихся глаз, я смешалась и смолкла, желая только одного, поскорее убраться отсюда. Вот ведь угораздило? Не шлось мне своей дорогой!
   Старуха звонко прицокнула.
   - Я что, по-твоему, чужих собак приваживаю?! Вот сейчас Зубка кликну, будешь знать, как добрых людей оговаривать! - свирепо пригрозила она, и заскорузлые руки вырвали у меня банку. Нужно сказать, весьма проворно для женщины преклонных лет: ни капли не пролилось.
   - Простите, я, пожалуй, пойду, - буркнула, отступив на пару шагов.
   Бабка наблюдала за мной, сощурившись.
   - Честное слово, не хотела обидеть, - рассчитывая расстаться по-доброму.
   Но старуха вновь прицокнула, и я поспешила ретироваться, только еще долго чувствовала на себе тяжелый взгляд негостеприимной хозяйки. Он жег спину, когда покупала хлеб в магазине и убирала сдачу в кошелек, когда изучала врученную мне листовку с печальным заголовком "РАЗЫСКИВАЕТСЯ", и даже когда поднималась на крыльцо бабушкиного дома, словно сотни стен, заборов и метров для него не преграда.
  
  

Глава 4

   Мы сидели на диване - Вовка по-школьному, подложив под спину вторую подушку, я с ногами забившись в угол. Он читал, я слушала новости и горстями поглощала изюм.
   - Яр, слушай, все спросить хочу... Но ты можешь не отвечать! Смотри сама. - Друг поймал мой взгляд. - Почему вы развелись?
   Не то, чтобы я была не готова к этому вопросу, скорее ждала его, и все же растерялась.
   - А почему люди расходятся, Вов? Не подошли друг другу, - пространно взмахнув рукой.
   Он закрыл книгу.
   - И ты поняла это после десяти лет совестной жизни?
   - Почему десяти? Почти пятнадцати, - поправила я. - Откуда ты вообще взял эти десять? - опуская чашку с изюмом на пол. Отчего-то расхотелось.
   - В паспорт заглянул.
   - Что? - я в удивлении вскинула брови. - Шутишь?
   Он отпираться не стал:
   - Конечно шучу. Ольга обмолвилась, что сестра десять лет как настоящая петербуржка. Или петербуржица? - с сомнением.
   - Неважно. - Я кивнула, принимая объяснение. - В целом, все верно. Десятилетие в официальном браке, еще три с небольшим в гражданском и чуть больше года конфетно-букетного - итого...
   - Почти пятнадцать, - повторил он вместе со мною. - А как же дети? Или вы не хотели?
   - Ну почему же - хотели. Даже очень. Только не каждому даровано счастье иметь детей.
   В целом, мне было легко с Вовкой - легко и комфортно. Словно не было за плечами многолетнего расставания, отдельно прожитых жизней и мы все еще оставались восьмилетками, способными рассказать друг другу обо всем на свете. В целом, но не в данный конкретный момент, когда речь зашла о наиболее болезненном для меня вопросе. Я не хотела жалости с его стороны.
   И Вовка не пожалел, а, пожав плечами, выдал глубокомысленное:
   - Значит, ты рождена для чего-то другого.
   Я нервно рассмеялась.
   - Боже, Вов, что за фатализм?
   - Нет, ну а что? Еще Лев Николаевич говорил: делай, что должно, и пусть будет, что будет.
   - Вообще-то, это французская поговорка.
   - Правда? А я и не знал...
   Владимир подмигнул, сохраняя при этом вид совершенно невозможного всезнайки, и я вновь рассмеялась. На этот раз искренне.
   - Ладно, хорош сидеть взаперти, - оставив на диване книгу, он поднялся. - Пойдем, пробздимся что ли? Завтра дождь обещают.
   - Пойдем чего? - Я все еще улыбалась, а после его слов улыбка стала гораздо шире. - Откуда ты берешь подобные словечки? И не говори, что от дяди Макара почерпнул! Не поверю!
   - Не буду, - усмехнувшись, он протянул мне руку. - Сие емкое выражение из лексикона нынешних подростков. Так говорит тринадцатилетний сын моих друзей. Значение - прогуляться, - помогая мне встать на ноги. - Не удивлюсь, если в ближайшее время его включат в словарь современного молодежного слэнга.
   - Не включат, смею тебя уверить, - не согласилась я. - Пробздимся - Господи! - больше похоже на мат!
  

***

   Синоптики не обманули. Посреди ночи дождь принялся отбивать по крыше стаккато, а я проснулась от очередного кошмара. На этот раз в нем фигурировала не только бабушка. За ее спиной мне мерещилась чья-то крючковатая тень. И слышался голос, не бабушкин - другой. И он скрипел, точно половицы подгнившего пола: "Теперь ты от них не спрячешься. Теперь они придут за тобой". Было жутко.
  

***

   Ольга ворвалась в дом маленьким, взъерошенным торнадо. Один глаз накрашен, на другом только подводка, в руках базарная сумка и пузатый, набитый вещами пакет. Шмякнув на обеденной стол поклажу, сестра затараторила.
   - Ярка, выручай! На тебя вся надежда! Я обещала матери Свята привези, но на работу срочно вызвали - сменщица заболела. А ты же ее знаешь, всю плешь мне проест, если не явимся.
   Я понимающе кивнула. Тетя Люба умела пилить не хуже строительного инструмента.
   - Ладно, спасу. От меня что требуется?
   - Отвести Свята к рынку и сдать на руки дяде Стасе. Он сегодня продукты в Лопуховку повезет. - Мать Ольги хоть и переехала в свое время из Безгазы, в город не вернулась, сославшись на чистый сельский воздух и близость к земле. - Вот держи, - сестра всунула мне бумажный стикер с автомобильным номером. - Белая бортовая газель с синим тентом. Но если что, Свят знает.
   Я вновь кивнула, принимая на себя обязательство, и заслужила благодарный клевок в щеку.
   - Спасибо, дорогая! Что бы я без тебя делала?! - уже выскакивая из кухни.
   Но в дверях "холодной" Ольга обернулась.
   - Яр, он обычно в десять выезжает. У вас сорок минут. Не опоздайте, - последнее указание.
   Мы не опоздали, но пришли точь-в-точь к отбытию. Станислав Юрьевич Рындин - в миру трехпалый Стася (эту информацию я почерпнула у племянника), увидев нас, восторженно заявил:
   - Вот бабка-то обрадуется!
   Свят, если и разделял это оптимистичное утверждение, вида не подал. Вообще с изрядной долей уверенности я могла утверждать, что мальчишка не рад предстоящим каникулам в Лопуховке. И даже предполагала почему, уж коли ноутбук остался стоять на столе в его комнате.
   Я посочувствовала:
   - Время пролетит быстро. Вот увидишь.
   - З-з-з-наю, - он смиренно позволил обнять себя.
   Вид самый что ни на есть траурный, и я не смогла не подсластить пилюлю:
   - Крепись. Когда вернешься, пойдем с тобой в магазин, и выберешь любой диск с игрой, какой пожелаешь. Обещаю!
  

***

   Отправив племянника, я надумала прогуляться. Дороги не выбирала, шла, куда глаза глядят, и, в итоге, оказалась на улице Чапаева, недалеко от дома тети Вари Казьминой. Рассудив, раз ноги привели, стоит зайти, я постучала.
   Встретили меня благостно, объятьями и причитаниями в духе "спортсменка, комсомолка и просто красавица", а затем усадили за стол - чаевничать.
   - Ярочка, какая же ты молодец. Не поленилась, зашла проведать старушку, - говорила тетя Варя, выставляя на стол угощение: смородиновое варенье, мармиту с карамельками, бублики и печенки. - Я уж и не помню, когда в последний раз гостей привечала. Чем старше становишься, тем реже люд на твой порог хаживает. Да и некому становится. Все больные, хромые, убогие, а кто и вовсе помер, - обмолвившись, она сникла, видимо, как и я подумала о бабушке.
   Но печаль старушки была недолгой. Взгрустнув, она заговорила вновь.
   - А ты к нам надолго? Сестру приехала навестить? Олечка у вас умница. Всегда поможет, сумки донесет. О здоровье справится.
   Вместо тети Вари я разлила воду по чашкам прежде, чем ответить.
   - Насовсем я, Варвара Ильинична. Устала быть столичной барышней. По дому соскучилась, - размешивая сахар. - И вообще, зря уезжала. Здесь мое место.
   - Здесь, говоришь? - Тетя Варя оглядела пристально, головой покачала. - Дом человека - где сердце, и твое навсегда останется в родном городе. Говорила я Раечке - не поверила. А отчего мой подарочек не носишь? Тот, что на шестнадцать годков? - неожиданно сменив тему.
   Рука непроизвольно взметнулась к шее. Вспомнился кулон с серым камнем, который я забыла в израильской клинике: сняла перед подсадкой, чтобы после оставить на тумбе, забыть, слишком увлеченная мыслями о новой жизни. И то, как ревела, узнав о не наступившей беременности, и корила себя, связывая неудачу с потерей. И как психовал муж, в ответ на мои требования отправить запрос, чтобы вернули.
   Бабушка часто повторяла: "В этом камне твое счастье. Береги его" - бред, конечно, но я верила.
   Я не смогла разочаровать старушку и покривила душой, сказав:
   - Наверно на зеркале забыла.
   Тетя Варя улыбнулась:
   - Ты уж уважь, не забывай больше. Это напоминание о нас с Раечкой. Хранить будет.
   Чувствуя, как заливает щеки румянцем стыда, я закивала, но во лжи так и не призналась. Не смогла.
   Мы еще поговорили о городе, о нелегком житье провинции, о взбесившихся кабанах, а когда пришло время прощаться, Варвара Ильинична снабдила меня баночкой с вареньем, наказав: "Оленьке передашь. Она любит черничное".
  

***

   Домой возвращалась по Вали Макеевой, названной в честь местной героини советских времен. Девочка погибла от руки отца-изверга, не позволявшего носить красный галстук. Вот что значит пропаганда в действии: каждый ребенок, вступивший в ряды пионерской организации, считал своим долгом побывать на могиле невинно-убиенной. И я не исключение. Помню, как стояла перед памятной стелой, и смотрела на фотографию светловолосой девчонки, и слезы блестели на глазах, и распирала гордость от того, что ныне я, как и она - пионерка.
   По дороге заглянула в "Магнит" за пряниками, но они мне не понравились - не те, что раньше, пресные. Когда проходила мимо колонки рядом с домом, подумалось о Владимире. Интересно, он и сейчас носится с поисках материала для докторской или, в порядке исключения, взял выходной? Я склонялась к первому.
   Кто бы мог подумать, что конопатый, улыбчивый мальчишка из моего детства превратится в обстоятельного, повернутого на науке мужчину? Впрочем, только его душа и речь, отчасти, были профессорскими. Внешне Вовка напоминал героя русских сказок. Эдакий богатырь - раззудись плечо, размахнись рука: кольчуги, да палицы булатной не хватает для полноты образа. Неплохой портрет получился бы.
   Впервые за долгое время задумавшись о рисовании, я воодушевилась. Когда-то в творчестве состояла вся моя жизнь. Ни дня без кисти - был ее девиз. Потом что-то перегорело, скисло, и я ударилась в реставрацию. Да, радовалась, видя дело своих рук. Да, получала удовольствие, когда что-то забытое и заброшенное вновь начинало блистать. Но никогда не чувствовала такого удовлетворения, как от законченной картины.
   Вдохновленная этими мыслями, я помчалась домой. Бабушка не могла выбросить мольберт и рисунки! Она никогда ничего не выбрасывала - ценного. Главное, чтобы Ольга не приложила руку к наведению порядка!
   Ворвавшись во двор, я устремилась к сараю. Трясущимися от нетерпения руками открыла дверь. Подпрыгивающий от радости Полкан нырнул вслед за мной. Первым делом в глаза бросился старый сундук, декорированный коваными элементами - мечта петербуржского антиквара, но я прошла мимо, выискивая средь множества вещей знакомые очертания. И нашла за поржавевшим дедовским велосипедом вместе с металлическим ящиком, где, завернутые в полиэтилен, хранились мои первые работы.
  

***

   Вернувшийся с "раскопок" Владимир, нашел меня в "общей". На полу три десятка работ - акварель, масло, грифель и я среди них, точно Хозяйка Медной горы жду своего Степана.
   - Ну и ну... - Вовка в своем репертуаре. - Мы, что ли, Третьяковку открываем?
   - Русский музей, - я обиделась.
   Друг, не будь дураком, понял.
   - Твои? - опустившись на колени, он поднял ближайший рисунок. - Талантливо.
   - Спасибо, - естественно, я оттаяла, как иначе? - Я давно не практикую.
   - Зря. У тебя отлично получалось. Смотри, какие глаза? - Вовка ползком перебрался на другое место. - Зеркало души - иначе не скажешь.
   - Это Ольга.
   - Ольга? Серьезно? Зачем же она себя так...
   - Испортила? - Я улыбнулась.
   - Наверное. - Он сконфужен. Смотрит виновато.
   - Не переживай. Я примерно то же самое ей сказала, когда увидела.
   Ольга никогда не слыла красавицей. Единственным ее достоянием были волосы - густые, белокурые, прямые, которым завидовали все девчонки в школе.
   - Все же... не понимаю я вас - женщин. Зачем это все? - Владимир покрутил рукой вокруг головы. - Настоящего мужчину привлекает естественная красота, а не тонны "штукатурки", - поделился соображениями он.
   - Настоящего мужчину - естественная красота? - Меня разобрал смех. - С таком случае, между современным мужчиной и настоящим - непреодолимая пропасть.
   - Не скажи. - В отличие от меня Вовка серьезен. - Просто мы адаптируемся. Если для нашей женщины счастье заключается в постоянном перекрашивании, мы даем ей то, к чему она стремится. Но собственные приоритеты от этого не меняются.
   Я не знала, чем ответить, слишком уж неожиданный поворот вышел, и предпочла вернуть разговор в русло дружеской пикировки.
   - Так ты у нас, значит, настоящий представитель сильного пола? Вымирающий вид, так сказать?
   Но Вовка на мою провокацию не поддался.
   - Уж лучше быть вымирающим, чем стать псевдо мужиком, - вставая. - Обедать идем?
   - Идем, - согласилась я, внезапно осознав, что время подходящее, и живот уже подводит. - Только уберем сначала?
   - Давай. - Он вновь присел и стал собирать рисунки в стопочку, пока вдруг не замер над одним из карандашных набросков. - Это где?
   Вопрос заставил меня присмотреться.
   - Это заброшенный дом в лесу, возле озера. - Я накидала его по памяти, после незабвенного похода по грибы, закончившегося бегством. - А что?
   - Покажешь?
   - Покажу, - я несколько озадачена. - А что тебя заинтересовало? Дом, как дом. Поди, совсем развалился уже.
   - И все же я хочу посмотреть, - несколько отстраненно.
   - Без проблем. Пообедаем и пойдем. Не раньше. Я жуть, как голодна, - работая на опережение, ибо Вовка собирался возразить. Поняла по горящим нетерпением глазам.
   Ох уж этот исследовательский азарт!
  

***

   Мы вышли через зады и двинулись вдоль опушки в сторону старого кладбища. Я побоялась идти напрямую через лес, слишком давно не ходила этим путем - чревато заблудиться. Да и диких кабанов никто не отменял: тетя Варя обмолвилась, что в этом году зафиксировано несколько случаев нападения на людей.
   Не доходя первых могил, свернули на ведущую к тракту тропу, а там по накатанной до места. На все про все ушло около полутора часов, и вот уже водная гладь мелькает в просветах между деревьями.
   - Почти пришли, - обрадовала я Владимира, нет-нет да кидающего на меня короткие взгляды, значение которых не оставляло сомнений.
   Друг на глазах преобразился и моментально ускорился, готовый к финишному рывку. Я же наоборот притормозила.
   - Слушай, давай не будем играть в догонялки! - окликнула, всем видом демонстрируя недовольство. - Никуда от тебя этот дом не денется! Стоял полвека, и еще пять минут простоит, как миленький. Если не сгнил, конечно, - себе под нос.
   Вовка послушался. Дождался, пока мы поравняемся, и засыпал вопросами, видимо, ради отвлечения.
   - А ты знаешь его историю? Когда построен, кто жил, почему бросили?
   - Мама дорогая, да ты фанатик, я посмотрю!
   - Почему сразу фанатик? - с обидой. - Вот ты, когда рисовала, неужели не хотелось поскорее закончить и насладиться результатом?
   - Хотелось? - Смысл отнекиваться? - Конечно.
   - И у меня, то же самое. Я не первый день занимаюсь этим вопросом. Распутываю клубок слухов, домыслов, обиваю пороги архивов, ищу зацепки, а когда нахожу, просыпается азарт. Начинает казаться, что разгадка близко, и тогда, каждая секунда промедления режет по живому не хуже вострого ножа.
   - Курдюк, прагматик, фаталист, соня, фанатик... Господи, с кем я связалась? - Я подтолкнула его плечом.
   Вовка улыбнулся.
   - Друг. Ты опять забыла. Помимо всего прочего я твой друг.
   - Что ж, друг, вот она - твоя манна небесная. Надеюсь, поможет приблизиться к разгадке. - Я указала на остов старого дома - обветшалого и скосившегося, сквозь реберный просвет которого виделся частокол древесных стволов. С нашей последней встречи "запретный плод" однозначно и прилично сдал.
  

Глава 5

   Вы когда-нибудь видели ангела? Я видела. Он спустился за мной в темноту, чтобы вынести на свет Божий. И слышала его проникновенный голос: "Не оставляй меня, пожалуйста, не оставляй".
   А потом налетели черти и трясли, и били по лицу, и кричали: "Очнись! Очнись! Очнись!"
   Сфокусировав взгляд, я узнала склонившегося ко мне Владимира. На уровне шестого чувства поняла, что тот чем-то страшно взволнован, но уверенности не было. Разглядеть выражение его лица не получалось, слишком темно и близко.
   - Что с тобой? - Я попыталась озвучить назревший вопрос, но гортань свело, и речь превратилась в хрип. Так мне послышалось.
   Вовка же понял.
   - Со мной - ничего. Ты как? Все цело? Ничего не болит? - в голосе друга явное облегчение. - Господи, Ярило, ну и напугала ты меня! Пальцами шевелить можешь?
   Я вдруг осознала, что мои телеса последовательно, сантиметр за сантиметром ощупывают. Сперва плечи, потом правую руку, левую...
   Добраться до остального я не позволила.
   - Хватит уже! Со мной все в порядке! - На этот раз голос не подвел, вот только в голове зазвенело, словно кто-то весьма недобрый вздумал ударить в бубен.
   Просвещать Вовку я не стала, побоялась нового приступа паники с его стороны. Вместо этого поинтересовалась:
   - Где мы?
   - Думаю, в погребе. - Друг помог мне принять вертикальное положение. Практически вертикальное - посадил. - Похоже, доски основательно прогнили и не выдержали нашего веса, - предположил он, указывая на потолок. Над нами зияла большая дыра с рваными краями, сквозь которую и поступал свет.
   - Весело, - я потерла лоб, в попытке избавиться от боли. - Ты сам как? Цел? - наконец разглядев царапину на его лице - длинную, кровоточащую, рассекающую люб от виска до полосы волос над бровью.
   - Нормально. Мое падение замедлила лестница, - успокоил меня Владимир, указав на останки своей спасительницы - тетива да нижняя ступенька.
   - Как выбираться будем? - Я огляделась. До потолка однозначно более двух метров - Вовке не дотянуться. Вокруг пустующие стеллажи. Свалившийся вместе с нами лом в расчет принимать не стоило: из него не то, что подмости не соберешь, куча - мала не сложишь! - Есть идеи?
   - Если только одна... - Как и я, он безрезультатно рыщет по сторонам взглядом.
   - Какая?
   - Залезешь мне на плечи, и я подниму тебя. Должна дотянуться.
   - А ты?
   - Я? Я на твоей милости, - Владимир хохотнул. Видимо, нервное. - Захочешь вытащить, найдешь способ.
  

***

   Очутившись на поверхности, я первым делом кинулась на улицу звать подмогу. Но спокойная озерная гладь и безучастный лесной массив вокруг нее охладили мой пыл. Должно было очень повезти, чтобы хоть кто-то оказался поблизости и услышал мой призыв. Сникнув, я побрела обратно.
   Для начала поинтересовалась у Вовки, как он там? Живой? Друг ответил, что ничего не изменилось - протирает штаны и попросил меня не беспокоиться попусту, а заняться делом. Я послушалась.
   Бродить по старому дому в поисках непонятно чего - то еще занятие. Я осторожно переступала через всякий хлам, нанесенный ветром мусор, следы животных трапез, экскременты различного происхождения и задавалась вопросом, что если вновь свалюсь в какую-нибудь яму, найдут ли нас вообще? И кто? Люди, звери?
   Трижды обследовав все помещения, я решила подняться на чердак, не смотря на протесты Вовки, время от времени окликавшего меня из глубин подвала. Было страшно. А еще то и дело накатывало что-то, от чего кожа покрывалась мурашками, а сердце начинало ухать в груди, словно большая, глазастая сова.
   Здесь все выглядело гораздо приличнее, нежели внизу. Отсутствовала порушенная мебель, не было следов присутствия животных - только птичий помет и перья, с подстропильных балок свисали пучки засушенных трав, а у дальней стены стоял целехонький, закрытый на амбарный замок сундук.
   - Вов, похоже, сюда кто-то наведывается, - сообщила другу ради собственного успокоения.
   Тот не ответил - далеко все же, да и я не кричала.
   Вошла внутрь, лелея тайную надежду, что этот кто-то припас канат или, на худой конец, крепкую веревку, и чуть не взвыла от ужаса, когда с громким хлопком дверь за мной встала на место.
   Справившись с испугом, я вновь начала осматриваться. Рядом с дверью буфет - колченогий, запылившейся, без дверок, с жестяными баночками внутри. Любопытство взяло вверх, и, открыв одну, я осторожно принюхалась - фиалка, кажется, но уверенности не было. Зато в следующей, однозначно, находился раскрошенный мел. Вдруг взгляд зацепился за что-то в углу на верхней полке. Я потянулась, чтобы достать, и едва не схватилась за сердце, поняв, что это связка высохших от времени куриных лапок.
   Вопрос: "Какого черта здесь происходит?" - заклокотал внутри, а ему тревожным набатом вторил голос бабушки: "Нечего тебе там делать! Увижу - выпорю!"
   Я невольно попятилась. Взгляд, испуганным воробьем, метался с одного на другое, пока не остановился на приставленной к буфету лестнице. Как я могла сразу ее не заметить?!
   Схватив находку, я заторопилась вниз, совершенно не думая о том, что она явно коротка. Что в ней от силы полтора метра. Что ее длины не хватит, чтобы вытащить Вовку из подвала. А оказавшись рядом с проломом, обессилено рухнула на пол, ощущая, как стекают по щекам горящие ручейки.
   - Ну что там? Нашла чего-нибудь? - взволнованный голос друга заставил меня встряхнуться.
   Я отерла слезы прежде, чем ответить.
   - Лестницу, но она нам не поможет.
   - Почему?
   - Короткая.
   - Насколько?
   - Ниже меня. - Я судорожно вздохнула.
   - Ничего. Спускай. Я тут тоже кое-что придумал, пока ты ходила.
   - Что?
   - Какая разница, Яр. Спускай, попробую выбраться.
   Я послушалась. Внизу что-то скрипнуло, застонало, и вот уже Владимир протягивает мне руку.
   - Помоги.
   Распластавшись на дощатом полу, я дотянулась до его кисти. Конечно же не держала, да и не смогла бы удержать, но он, тем не менее, поднимался и, вскоре, смог ухватиться за край пролома. А чуть позднее и вовсе растянулся рядом со мной на полу.
   - Живая?
   Я кивнула и шмыгнула носом.
   - А чего ревешь?
   - Неправда! Не реву! - зажмурившись и вновь шмыгнув носом.
   - Дурочка... Радоваться надо, - Вовка сел и, подняв меня, притянул к себе. - Испугалась?
   Я закивала и с облегчением уткнулась носом в его плечо, думая о том, как же хорошо иногда оказаться в крепких объятьях сильного мужчины. Пусть даже он всего лишь твой друг.
  

***

   - Господи! За каким дьяволом вы вообще туда поперлись? Ему же сто лет в обед! На ладан дышит! Туда даже ребятня уже не суется после всех этих случаев! - кипятилась Ольга, обрабатывая рану на лбу у Владимира.
   Меня Вовка к себе не подпустил, а вот сестре отказать не смог. Впрочем, она разрешения не спрашивала. Усадила на стул, велела, чтобы не дергался, и за дело.
   - Каких еще случаев? - За нас обоих спросил Владимир.
   Я вообще предпочитала помалкивать: после падения и слез голова чугунная, едва соображает.
   - Как каких? - Ольга искренне удивилась и принялась перечислять, загибая пальцы. - Ваньку Васина крыльцом придавило - ногу сломал. Пашка Сторожцев на вилы ржавые напоролся - в Саратов с заражением увезли. Пол кишок отрезали. Шурочку Пестову чуть собака насмерть не загрызла. Теперь вот вас, едва живьем не погребло. Не зря говорят - проклятое место, - подытожила сестра и, закончив с мужским лбом, отправилась убирать йод в аптечку.
   - Что еще говорят? Помимо того, что проклятое? - Когда Ольга вернулась, Вовка решил возобновить разговор.
   Я же мечтала только об одном, поскорее отправиться в постель залечивать раны. Пусть зримые повреждения на мне отсутствовали, но синяки вскоре обещали расцвести в полной мере. Самой себе я казалась порядком измочаленной тренировочной грушей.
   - Чей это дом-то вообще? Кому принадлежал? Или ты тоже не знаешь? - тем временем говорил Владимир, потирая тыльную часть руки, также украшенную небольшой ссадиной. Ему, однозначно, повезло меньше, чем мне.
   - Почему не знаю? Знаю! Бабушка говорила, - сестра выдержала многозначительную паузу прежде, чем огорошить. - Нам.
   - Кому? - у меня даже голос прорезался от неожиданности.
   - Ну, не совсем нам, конечно. Нашей семье, прапрабабке - Аксинье Герасимовне Елагиной. - Ольга щелкнула пальцами, явно довольная собой.
   - Не может этого быть! Почему я не знаю?! - Я накинулась на сестру, вмиг позабыв о собственном разбитом состоянии.
   - Ты у меня спрашиваешь? Я-то тут причем?
   Ольга обиженно насупилась. Владимир также глянул с удивлением, но меня не остановить.
   - А у кого мне, по-твоему, спрашивать? У Вовки? Он, вроде, небылицы всякие не рассказывает!
   - Я, значит, рассказываю?!
   - Елагины - те, что родственники купцов Пчелинцевых? - встрял Владимир, но его вопрос проигнорировали.
   - А кто? Я ничего подобного от бабушки не слышала!
   Мы с сестрой окончательно перешли на повышенные тона.
   - И что?! - огрызнулась Ольга, а меня, как в детстве, разобрала обида: в те времена единственный камень преткновения между нами - близость к бабушке.
   - То самое! Если бы это была правда, я бы тоже знала! Но мне бабушка ничего подобного говорила!
   - Может, ты не спрашивала?!
   - А ты, значит, спрашивала?!
   - Именно!
   Ольга в запале вскочила на ноги. Я последовала ее примеру.
   - И с чего вдруг такой вопрос возник?!
   - С того самого! Альбомы нужно внимательнее смотреть!
   - Какие еще альбомы?!
   - Семейные!
   Я задохнулась от несправедливости сестринского обвинения, но поставить ее на место не успела. Вовка вмешался.
   - Брейк! - громогласно он положил конец нашим препирательствам. - Да, что с вами такое?! Подеритесь еще! - предложил, когда мы с сестрой, в момент отрезвленные, потупили виноватые взгляды. - Успокоились? Или может по углам развести для надежности? - теперь уже с усмешкой.
   - По углам. Желательно в "темной", - согласилась я, опускаясь обратно на табурет.
   Было нестерпимо стыдно. Бабушка наверняка в гробу перевернулась от такого моего поведения. И что нашло, спрашивается? Сцепились, как дети малые!
   - Лель, прости. Это стресс, наверное, - являясь зачинщицей ссоры, я принялась извиняться. - Сама не понимаю, из-за чего завелась. День какой-то дурацкий. Все наперекосяк. - Не придумав ничего лучше, я протянула сестре мизинец.
   - И у меня тоже, - зацепившись за мой палец, призналась Ольга. - Мир?
   - Мир.
   - Вот и славно. Только, чур, не реветь. Я плавать не умею! - замахал руками Владимир, словно и вправду шел ко дну. В купе с нарочито испуганным взглядом выглядело забавно. Мы с сестрой рассмеялись.
   - Не боись! Ярка отличный пловец. Вытащит, - успокоила мужчину Ольга и, вновь поднявшись на ноги, предложила. - Может по стопочке? Запить ваши приключения? Да и мой денек тоже. С начальницей сегодня вдрызг разругалась, - пожаловалась она, открывая дверцу холодильника. - Честное слово, дождется у меня эта скряга. Сама за прилавком стоять будет!
  

***

   Сны - странная штука. Зачастую настолько реалистичная, что, даже проснувшись, ты продолжает воспринимать их реальность, как должное. Живешь в ней. Осязаешь. Дышишь ею. Так было и со мной.
   Пробудившись среди ночи, я долго не могла понять, где нахожусь. Ноздри продолжал щекотать запах ладана, слышался тихий плач, всхлипывания, напевный речитатив молитв. Глаза щипало от слез, щека стыла от прикосновения к окоченелой коже. А еще эти боль, тяжесть и распирание в груди, точно я заготовленный к рождественскому столу гусь - ощипанный, выпотрошенный и до отказа набитый яблоками. И хочется выть волчицей, и рвать на себе волосы, словно лишившаяся дитя мать, и кричать - кричать так, чтобы вся вселенная узнала о моей скорби!
  

***

   Я исследовала содержимое нижнего отдела буфета, когда в дверях "общей" комнаты появился невесть где пропадавший с утра Владимир. На нем синяя футболка с надписью "Sale", джинсовые бриджи цвета хаки, белые спортивные носки. В руках пузатая папка для документов, на плече фотоаппарат. В голосе ирония, а на губах всепонимающая ухмылка.
   - Дай угадаю... Сыскные мероприятия в полном разгаре?
   Я покосилась на часы прежде, чем как-то отреагировать - половина первого. Ну конечно, как штык к обеду!
   - А ты, никак, с распродажи. Манекеном подрабатывал? - убирая на место коробку с вышивками - моими незаконченными, сестринскими творениями, бабушкиными шедеврами.
   - Скорее уж вешалкой, раз никто не клюнул! - Вовка хохотнул и, бросив папку с бумагами на диван, присел рядом со мной на корточки. - Как успехи?
   Я с сожалением покачала головой:
   - Наверное, стоит у Ольги спросить. Не знаю, куда она все подевала.
   - Так набери...
   Я снова покачала головой:
   - Не горит. Вечером узнаю.
   - Смотри сама. - И вновь этот тон "я все понимаю". Даже не по себе как-то.
   Захлопнув дверцы буфета, я, поднимаясь, спросила:
   - Так, где ты был, мистер всезнайка? - не удержалась от сарказма. -Решил переквалифицироваться? Заняться профессиональной фотографией? - Пусть я не особо разбиралась в фототехнике - нужды не было, аппарат, свисающий с плеча друга, явно выходил за рамки обычной мыльницы.
   - Весьма сомнительно. - Вовка последовал моему примеру, лишив столь редкой и приятной возможности взирать на него свысока. - Боюсь, на этом поприще путь в профессионалы мне заказан. Хотя, пощелкать объективом люблю, и, бывает, недурно получается, - несколько смущенно. - А ходил я к озеру. Вчера, как ты помнишь, толком осмотреться не получилось.
   - Вовка - ты идиот?! - я испугалась и разозлилась одновременно. - А если бы опять что-нибудь...
   - Никаких "опять", - он посерьезнел или скорее даже посуровел. - Как видишь, я здесь, и ничего страшного не произошло. - Кстати, почему ты не рассказала мне про чердак? - теперь в его голосе сквозило обвинение.
   - Забыла. - Я заторопилась.
   - Забыла? Мы вчера сколько эту тему мусолили? Часа полтора? Больше?
   - Какая разница?
   - Никакой, конечно. Просто было время вспомнить.
   - А я, вот, не вспомнила.
   - Это я уже понял, только не догоняю - почему?
   Друг следовал за мной по пятам - из "общей" в "теплую", из "теплой" в кухню, из кухни в "холодную", в процессе избавившись от фотоаппарата. Стоял над душой, пока я наполняла сахарницу песком. Проводил обратно к столу. И я, в конце концов, не выдержала.
   - Господи, Вов, ну что тут не понятного?! Это же очевидно - испугалась!
   - Чего?
   Святая наивность? Или прикидывается?
   - Ни "чего, а "за кого"...
   - За меня?
   - Естественно! Ты же сдвинутый на своих исследованиях!
   - Неужели? - Этот зараза довольно скалился, словно ему пуд изюма отвесили, вместо ложки дегтя!
   - Ужели! Так и знала, если упомяну, обязательно попрешься! А там гнилые полы, любители куриных лапок... и Ольга со своими проклятьями!
   Выплеснув эмоции, я на мгновенье спрятала лицо в ладонях. Стало стыдно за нервный срыв, язвительность, не свойственную мне истеричность. Видимо, кому-то следует запастись успокоительным. И снотворным. Если я нормально не высплюсь в ближайшее время, окончательно слечу с катушек!
   - Прости. Похоже, я эмоционально нестабильна. Ору, реву... - Чуть раздвинув импровизированные жалюзи, я посмотрела на друга сквозь пальцы. Он подошел вплотную, и весь обзор мне закрыла темно-синяя ткань.
   - Яр...
   - А? - опустив руки, отступила на полшага и чуть запрокинула голову, чтобы видеть его лицо.
   - Мне очень лестно, что ты беспокоишься. Очень лестно! - сделал ударение Владимир. - Но, давай договоримся, будучи большим и умным мальчиком я сам стану принимать решения, хорошо? - улыбаясь.
   - Большой - однозначно, а вот на счет умный - можем поспорить, - попыталась отшутиться я, но еще больше засмущавшись под его пристальным взглядом, закончила тихо и невнятно.
   Вовка же нахмурился.
   - Что это у тебя? - указательным пальцем он неожиданно и осторожно коснулся моей щеки. - Синяк? Болит?
   Обескураженная резкой сменой настроения, я ответила односложно:
   - Нет. - Рука взметнулась к лицу, и наши пальцы на миг соприкоснулись. - Что там?
   - Тогда что, если не синяк? - зримо злясь, процедил Вовка.
   - Не знаю.
   Последствия вчерашнего "приключения" я пересчитала еще утром, и не покрываемые одеждой части не входили в перечень пострадавших участков.
   Протиснувшись между столом и Вовкой, я заспешила к зеркалу. На скуле под правым глазом красовалось знакомое темное пятнышко, наподобие застарелой гематомы. Раньше на этом месте находилось родимое пятно, но бабушка, еще в детстве, вывела его соком молочая. Правда, в периоды особой нервозности оно каким-то чудесным образом проступало вновь.
   Я с облегчением выдохнула:
   - Ах это... Ничего страшного. Обыкновенное родимое пятно. Несколько компрессов и уйдет.
   - Родимое пятно? Откуда? - Владимир организовался за моей спиной - смурной, сердитый, впору хвост поджать и в будку. - Не замечал раньше... - недоверчиво.
   Меня вновь одолел психоз:
   - На себя посмотри! В бинтах и пластырях, а все на подвиги тянет! - наградив его раздраженным взглядом посредством отражающей поверхности.
   - Я мужик, мне не страшно, а тебе...
   - Что мне?! Что?! - едва ли не в прыжке я развернулась к нему, переклинило. - Детей рожать? Растить? Иди ты со своей заботой! Понял!
   Вовка поймал меня уже в "холодной". Прижал к подоконнику, не позволив выскочить на крыльцо.
   - Да что такое?! Что ты рычишь на всех?! - Меня немилосердно встряхнули, так что звякнули стоящие вдоль окна банки. - Вчера Ольга, сегодня я... Яр, что происходит? - поняв, что переборщил, друг сбавил обороты.
   Я же, болезненно охнув, принялась натирать пострадавший локоть.
   - Извини...
   - Ничего, сама виновата, - я перегорела стол же быстро, как вспыхнула. Затопил не стыд, но страх. - Вов, я ненормальная? - рассчитывая на опровержение.
   - Что за бред, Яр? Где логика? - чисто по-мужски.
   И прорвало... Не в силах противостоять перерастающей в истерику боязни, я зачастила:
   - Я... Мне... Я не сплю, как приехала. Мне снятся кошмары. Сначала бабушка, потом этот голос, теперь дом и эти... Кажется, я начинаю сходить с ума!

Глава 6

   Не представляю, чем Вовка накачал меня, но я была благодарна. Четырехчасовой беспробудный пересып, ненавязчивый треп за поздним полдником, совместный просмотр "Одиннадцати друзей Оушена" вкупе с комментариями доморощенного сатирика вернули мне расположение духа. Я даже утренний фотонабег на проклятый дом просмотрела без возвращения к тревожным мыслям. А затем, прервав третью по счеты партию в "дурака", с работы явилась Ольга - нервная, злая, с покрасневшими глазами.
   Забыв о картах, я воззрилась на сестру.
   - Лель, что-то случилось? Неприятности на работе?
   - Случилось...
   Воспользовавшись повисшей паузой, Владимир ретировался из комнаты, предусмотрительно прикрыв за собой дверь.
   - Что?
   - Все, Яр! Все! - сестра в изнеможении плюхнулась на диван. - Скряга, Грымза, эта чертова псина! - задрав ногу, Ольга продемонстрировала мне прореху в штанине.
   - Боже мой! Тебя покусали?! - я бросилась к сестре, намереваясь осмотреть рану, но та отмахнулась.
   - А... Не-е-ет! Не покусали. Зацепилась за что-то, когда через забор лезла. Представляешь, дожила! - не то возмущаясь, не то удивляясь этому обстоятельству. - Брюки жалко, удобные... В Саратове покупала, - еще раз поболтав ногой в воздухе. - Вот ведь не хотела ее провожать. Не лежала душа. Какого фига поперлась, спрашивается? Чтобы этого переростка встретить?
   Я окончательно запуталась и перестала что-либо понимать. Какого переростка? Кого провожать? Но уточнить не успела, сестра переключилась.
   - Слушай, найдется что-нибудь пожевать? Сил никаких нет, - пожаловалась она и наглядно продемонстрировала отсутствие оных, распластавшись на диване в виде пятиконечной звезды.
   - Конечно. Сейчас. - Я помчалась на кухню.
   Ольга притопала ко мне спустя пару минут. В руках Вовкин фотоаппарат, на лице смесь из недоверия и осуждения.
   - Тебе что синяков мало? Повторить захотелось? - интонационно напомнив мне бабушку. Она тоже, будучи сильно встревоженной, говорила тихо и вкрадчиво.
   В качестве неоспоримого вещественного доказательства камера легла на стол. Защищаясь, я вскинула руки.
   - Это не ко мне. Это к Вовке.
   Сестра продолжала смотреть с сомнением.
   - Серьезно. Я сегодня из дома вообще не выходила. Честное слово, - поклялась, ради убедительности прижав ладонь к груди.
   Ольга кивнула.
   - Где он?
   - Понятия не имею. Наверно, подышать вышел, - предположила я, отвернувшись к плите.
   На губах улыбка. Кажется, сейчас кому-то серьезно влетит. И правильно. Большие и умные мальчики время от времени также нуждаются в головомойке.
  

***

   Этим утром я, в кои-то веки, завтракала не в одиночестве и бесконечно радовалась этому обстоятельству. Не потому, что Владимир отложил свои дела - причины его отказа от собственных планов достаточно прозрачны, чтобы не питать напрасных иллюзий, а в силу душевного подъема, благостного настроения и хорошего начала дня.
   Во-первых я выспалась: ночные страсти не посетили меня сегодня. Во-вторых, ощущала себя полной сил и готовой к новым свершениям. В-третьих, гематома на моем лице еще немного налилась и стала побаливать при надавливании, как и любой другой синяк на моем теле, опровергая тем самым глупые мысли о своем сверхъестественном происхождении.
   - Какие планы? Чем собираешься заняться сегодня? Уже придумала? - поинтересовался Владимир, с аппетитом уплетающий многослойный бутерброд с сыром и бужениной.
   Сегодня он облачился в майку спортивного типа, немилосердно обтянувшую мощный торс, который вкупе с рельефными руками буквально кричал о содержащейся в нем силе.
   Я хищно прищурилась.
   - Есть мысшилки... Но для этого мне понадобится твоя помощь.
   - Помощь... Какая? - Вовка засунул в рот последний кусок сэндвича.
   - Тоже мне джентльмен. Как на счет посодействовать даме, не задавая лишних вопросов? - подлила масла в огонь его любопытства, прекрасно сознавая, что пользуюсь сложившейся ситуацией, но не испытывая ни капли сожаления по этому поводу.
   - Судя по всему, мне стоит насторожиться, - усмехнулся друг, явно не испытывая ничего подобного. - Ну да ладно... Считай, что приобрела послушного раба. Во временное пользование, - уточнил он.
   - Вот и славно. - Я довольно потерла руки и, поднявшись, скомандовала. - Для начала... за тобой посуда, а я собираться.
   Ответом мне стал заразительный хохот.
  

***

   - Ты шутишь, да? - Вовка выглядел весьма комично, узнав об участи ему уготованной. - Какая из меня модель? Может, птичек порисуешь? Или там деревья, солнышко, речка...
   - Отличная идея, - закивала я, представив его сидящим на большом камне под раскидистым ильмом.
   Друг просиял, превратно истолковав мои слова, и я поспешила разочаровать.
   - Не лыбься, твое присутствие никто не отменял.
   - Ярка, ты садистка! - с неподдельным возмущением.
   - А ты разве не знал? - Я ухмыльнулась прежде чем с энтузиазмом заявить: - Решено! На повестке дня пленэр! И да, можешь плавки захватить. Откроем купальный сезон, если, конечно, рискнешь сунуться в ледяную воду, - подзадорила напоследок, продемонстрировав лямку скрытого одеждой купальника.
  

***

   Я привела друга на берег Медведицы, к тому месту, куда мы с сестрой когда-то сбегали, позагорать без посторонних глаз. Если не принимать в расчет разросшегося кустарника, соревнующихся с ним в размерах островков лебеды и заметно вытянувшейся поросли древесного молодняка, здесь мало что изменилось. Все также клонилась к реке белоствольная береза, стремился к небесам многолетний вяз, зеленел мшистыми боками островерхий валун, непонятно откуда здесь взявшийся.
   - Прибыли, - обрадовала я своего спутника, пристраивая пакет с водой и продуктами на сук ближайшего дерева.
   Вовка огляделся.
   - Что-то не пойму... а где ты купаться собралась? Здесь же по колено!
   - Узкая не суть мелкая, между прочим, - не согласилась я. - Ладно, начнем с купания, - чтобы стереть скепсис с его лица. - Сейчас я тебе докажу.
   Я принялась раздеваться, не отказывая себе в подстрекательских взглядах. Но Вовка стоял столбом и продолжал лучиться недоверием.
   Аккуратно развесив одежду на ветке, я направилась к реке. Холодная вода обожгла ступни, напомнив о том, почему Медведица так и не стала излюбленным местом купальщиков. Собираясь с силами, несколько раз глубоко вздохнула, но самостоятельно окунуться мне было не суждено. Вслед за словами "ты первая" две теплые ладони уперлись мне в спину, и спустя мгновение я, фыркая и отплевываясь, барахталась на глубине, пытаясь восстановить дыхание и найти точку опоры, а когда справилась с этой задачей, устроивший пакость друг вынырнул в двух метрах левее меня.
   - Ах ты!.. - оттолкнувшись от дна, я устремилась к нему с намерением не утопить, но отомстить. Добраться не успела, Вовка ушел под воду, умудрившись напоследок показать мне язык.
   - Ладно, утка, посмотрим, кто кого, - проворчала, упустив его в очередной раз. И пошла на хитрость.
   Дождавшись момента, когда Владимир по моим подсчетам должен будет появиться на поверхности, я принялась молотить руками по воде, насколько умела, изображая страх и панику. Друг купился и, увидев тонущую меня, бросился на выручку.
   Я ждала до последнего, подпуская его как можно ближе, а потом, извернувшись, уперлась ногой в грудь и оттолкнулась, тем самым послав Вовку под воду. Правда, ликование мое было не долгим - весовые категории разные. Как я не брыкалась, друг справился со мной в два счета. Обхватил за талию и потянул на мелководье, где я оказалась прижата к мужской груди без какой-либо возможности высвободиться.
   - Сдаешься?! - с грозным оскалом.
   В последний раз дернувшись, я признала поражение:
   - Сдаюсь. Но ты жульничал! - Хотя бы на словах одержать верх!
   - Даже не думал, - округлив глаза так, что стал смахивать на страдающего базедовой болезнью. Мне стоило труда не покатиться со смеху.
   - Ага, конечно! Ты силу применил! А это нечестно! Я меньше и слабее, - указала на очевидное.
   - Юлишь, мать, юлишь. Кто утопающею изображал? - с вызовом.
   - Это был тактический ход!
   - А это тактический ответ, - хмыкнул Вовка, еще сильнее стиснув мой корпус.
   Я охнула и пнула его ногой в голень, неожиданно сообразив, что кое-что в моем арсенале еще осталось.
   - Отпусти, изверг!
   - Ни за что!
   - Так, да?!
   Я принялась лягаться, что было сил. Вовка терпел какое-то время, а потом, судя по всему, решил обездвижить окончательно и, приподняв, повалил.
   Своим стремительным падением мы подняли со дна муть, спровоцировали фонтан брызг. Но взволновало меня не это, а то, как ловко развернулся Владимир, чтобы смягчить удар своим телом. Как бережно поддержал, не позволил хлебнуть грязной воды. Как убрал прилипшую к лицу прядь. И еще кое-что, что невозможно не ощутить сквозь тонкую, промокшую ткань плавок.
   Дыхание перехватило.
   - Что ты делаешь?
   - Что я делаю? - В глазах недоумение.
   - Ты...
   - Мщу тебе! Извергом обозвала, - перебил Вовка и чуть сдвинулся в бок, разорвав тем самым тесный контакт наших тел в нижней части.
   Не совсем понимая, как реагировать, и к каким выводам прийти, я поспешила подняться.
   - Считай, что отомстил, - избегая встречаться взглядами. - Пойду, переоденусь, пожалуй. Прохладно все же.
   Я выбиралась на берег, когда за спиной раздался приглушенный всплеск. Решил остудиться? Я приказала себе не думать об этом.
   Но приказать легче, чем воплотить в жизнь. Помимо воли мысли то и дело возвращались к случившемуся, к провокации с моей стороны.
   А это была именно провокация! Самая натуральная. Провокация-соблазнение. Взгляды, намеки, улыбки... Глупо изображать из себя наивную дурочку после всего этого. Одного объяснить не получалось - зачем?
   Сказать, что расцениваю Владимира как возможного партнера, я не могла. Не расценивала. Он был мне внешне симпатичен. Да, я питала к нему дружескую симпатию, любила находиться в его обществе, но ведь не хотела. Как мужчину не хотела. Неужели после всех этих перипетий с невозможностью зачать, развалившимся браком, разделом имущества я настолько отчаялась, что готова вертеть хвостом перед каждым встречным?
   А еще было стыдно. Уже не перед другом - перед мужчиной. За то, что подтолкнув, включила заднюю. Повела себя как девочка-подросток до конца не определившаяся в своих желаниях. За то, что не в состоянии разобраться в себе самой.
   Естественно ни о каком рисовании при подобном раскладе речи не шло. Я засобиралась. Владимир не противился. Да и вообще не проронил ни слова, только забрал из моих рук пакет с не пригодившимся съестным и мокрыми вещами.
   На месте мы разбрелись по комнатам. Вернее я укрылась в дедушкином убежище, оставив в распоряжении друга весь остальной дом. И сидела там, покуда голод не напомнил о себе громким урчанием.
   В силу объективных причин рассчитывать на незаметную вылазку не приходилось, и, внутренне настроившись на неприятный разговор, я шла на кухню с готовностью отвечать за свои поступки. Зря. Никто не встретился мне по пути, никто не окинул разочарованным взглядом. И только еще теплый суп на плите и оставленный на столе хлеб стали мне укором.
   Налив себе тарелку, я села за стол, но аппетит пропал. Проглотив через не хочу несколько ложек, неожиданно вспомнила о Полкане, которого, будучи с утра воодушевленной, забыла покормить.
   - Бедняжечка... - я заторопилась в "холодную" за сменной миской. Перелила в нее остатки собственного обеда, по примеру бабушки покрошила хлеб и направилась во двор. Но и там меня поджидало разочарование. Маленький пушистый комочек не выбежал навстречу. Не крутился под ногами, не повизгивал от радости, тычась носом в руки, пока я меняла пустую миску на полную. Не пытался откусить полюбившийся бант на шлепках.
   Я заволновалась. Заглянула в будку - никого.
   - Куть-куть-куть... Полкан, - принялась звать, рыская взглядом по огороду.
   Он не мог убежать, некуда. По периметру забор, внутренняя калитка заперта. И, тем не менее, щенок на глаза не попадался. Стало не по себе.
   - Полкан! Полкан! - теперь уже во весь голос.
   Я заглянула за сарай, подергала двери в летний душ, в уборную, которыми давно никто не пользовался, проверила крышку на колодце - на месте. А потом вдруг поняла, что все это время за моими передвижениями пристально наблюдают. На заборе, на крыше сарая, на соседской яблоне сидело воронье и переминалось с ноги на ногу, топорща черные перья, будто едва сдерживало нетерпение. И сердце екнуло от нехорошего предчувствия - всем известно кто из птиц не гнушается падалью.
   Вооружившись метлой, я направилась к смородиновым кустам. Испуганные моим приближением вороны закаркали. Некоторые улетели, другие переместились с забора на сточный желоб, продолжив оттуда коситься блестящим глазом. Третьи всего лишь отпрыгнули подальше, протестующе взмахнув крылами. И их настойчивость сказала мне о многом, подготовив к худшему.
   Я похоронила Полкана у задней калитки - за границей участка, завернув в старую, отложенную на тряпки наволочку. Его, буквально, пришлось собирать по частям - воронье потрудилось. Затем убрала лопату, привела в порядок пятачок подле сарая, ликвидировав последние следы жизнедеятельности бедного песика, и заперла будку. Более никто в ней жить не будет. Во всяком случае, не при мне.
   Управившись со всем, вернулась в дом, чтобы скорбеть в одиночестве и задаваться вопросом: "Почему так случилось"? Почему намерение спасти несчастное животное обернулось очередной трагедией?
  

***

   Ночью все повторилось: церковный дух, моленный напев, слезы, опаляющее прикосновение к стылой коже. Но затем картинка сменилась - вдруг оказалась в темноте. Пахло сыростью и плесенью. Где-то рядом звонко капала вода. Пищали крысы. Душу разрывал страх.
   Проснувшись, я зашлась в беззвучном крике. А потом билась в конвульсиях, заглушая стоны подушкой. И молилась, чтобы встали на место нависшие надо мной стены, и развеялось ощущение замкнутого пространства. Казалось, будто погребена заживо.
   Когда сердцебиение унялось, а наволочка впитала последние слезы, я поднялась с постели. Оставаться там, где преследуют кошмары, не было ни сил, ни желания, и я сгребла с кровати подушку с пледом, намереваясь перебазироваться на диван. Но так и не легла, узрев пустующее спальное место в "проходной". Вовка до сих пор не вернулся.
  

Глава 7

   Я никогда не боялась темноты, за что, наверное, стоит сказать спасибо вырастившим меня. Самым страшным бабайкой моего детства был воображаемый паук, обитающий за шкафом в "темной", выдуманный бабушкой, чтобы приструнить расшалившихся внучек. Но сейчас, по очевидным причинам, чувствовала себя в ней не комфортно.
   Пройдясь по дому, я зажгла свет везде, кроме "дальней", побоявшись тревожить обосновавшихся в ней "призраков". А затем устроилась на бабушкином диване с когда-то принадлежавшим дедушке томиком Пушкина. И сидела в обнимку с книгой - пролистывая, перечитывая, пока за окнами окончательно не рассвело.
   В половине девятого утра уложенная, накрашенная, в легком цветастом сарафане я села завтракать. За этим занятием меня и нашла Ольга, забежавшая поздороваться перед работой.
   - Ого! Ты чего это при параде? Куда намылилась?
   - Никуда. Просто захотелось, - призналась я, пожав плечами. - Чай будешь?
   - Нет, я уже. Мне сегодня пораньше надо. Вчера товара много привезли, не успела разобрать.
   - Как хочешь. - Я подлила себе кипятка. - У меня шоколадные трюфели есть. Вкусные.
   Как я и предполагала отказаться от сладостей сестра не смогла.
   - Ай, ладно! В конце концов, переработка мне не оплачивается, - махнув рукой, она уселась на табурет. - А чего одна? Вовка где? Спит что ль?
   - Может и спит, только не здесь. - Благо пошла доставать конфеты, и Ольга не видела моего лица, ибо не поморщиться не получилось.
   - В смысле? Не поняла?
   Я поставила на стол вазочку и вторую чашку.
   - В прямом. Он не ночевал сегодня, - наполняя чашку водой.
   - Поругались? Да? - сестра сочувствующе поджала губы.
   - С чего вдруг? - Я не горела желанием вдаваться в подробности.
   - Вот я и спрашиваю с чего? Полотенец не поделили?
   - Причем тут полотенце? - не донеся до рта сырный ломтик.
   Ольга хихикнула:
   - Наверно, не причем. Помнишь, как мы цапались из-за кремового с розами?
   - Помню. Бабушке пришлось его спрятать, чтобы остановить войну. Кстати, где оно? Не находила?
   - Находила, конечно. У меня. - И видом и тоном сестра напомнила мне кота Матроскина. Осталось замяукать. - И не проси, не отдам!
   Я усмехнулась:
   - Пользуйся на здоровье.
   Мы похихикали. Ольга развернула еще одну конфету, прожевала, а потом вернулась к оставленной теме.
   - Так что у вас стряслось?
   - Ничего, Лель, правда. Мы просто друзья, - зачем-то добавила я, тем самым еще более подстегнув ее любопытство.
   - Ага, конечно. Они друзья, а я клушка слепая. Зубы не заговаривай! Я же вижу, как он на тебя смотрит!
   - Как? - я оторопела и вновь забыла о завтраке.
   - Как кот на сметану, ну или я на трюфели, - просветила она, демонстративно хлопнув себя по тянущейся в вазочке руке. - За уши не оттащишь!
   - Ну тебя... - Я не знала, что сказать.
   - "Ну" - не "ну", а что есть, то есть. Я сразу все поняла, когда он билет сдал.
   - Какой билет? - Час от часу не легче!
   - Тот самый... Который купил за сутки до твоего приезда, - просветила меня Ольга. - Впечатляющая смена планов, не находишь?
   Я отказывалась в это верить!
   - Ерунда! Скорее всего нарыл что-то интересное для своей диссертации, вот и задержался, - выдвинула предположение.
   - Ага, а еще постригся, чтобы лучше рылось, и стал ходить петухом. - Ольга подмигнула.
   - Скажешь тоже - петухом...
   Я совершенно растерялась и не знала, чем возразить. Да и смысла не имело. Ольга для себя уже все решила, а вот мне было над чем подумать. Но не сейчас. Сейчас следовало свернуть со скользкой темы.
   - Что планируешь на день рождения? Определилась уже? - воспользовалась единственным безотказным в данном случае способом - заговорила о насущном. Через две недели сестре должно было исполниться тридцать шесть.
   - Ай! И ты туда же... - Ольга недовольно скривилась. - Сдалась вам эта днюха?! В нашем возрасте уже не празднуют, между прочим, - ворчливо.
   - Лель, что за бред?! - Не разговор, а откровение на откровении!
   - Яра! Это не бред! Мы с тобой не девочки давно, а до ягодок еще шагать и шагать! - теребя обертку от конфеты.
   - То есть, хочешь сказать, что ближайшая стоящая дата - сорок пять?
   - Не знаю, как на счет стоящая, но звучная однозначно. - Ольга поднялась. - Пойду я, пожалуй. Заболтала ты меня.
   - Э, нет... Мы не закончили, - приподнявшись, я ухватила сестру за руку. - Сядь.
   - Яр, серьезно... опоздаю.
   - Не опоздаешь! - категорично.
   Она послушалась.
   - Ну что ты хочешь? Пьянку? - судя по всему злясь.
   - Почему пьянку? Праздник.
   - Хорошо, будет тебе праздник.
   - Обещаешь?
   - Обещаю! И не надо на меня так смотреть!
   - Как?
   - Как удав на слона! Сказала, будет, значит, будет!
   - Договорились, - я вновь взялась за чашку, но уйти сестре не позволила, вспомнив о еще одном вопросе. - Лель, а куда ты дела все фотографии? Давно хочу спросить, да все никак.
   - Фотографии? - Ольга нахмурилась. - В диване, в ящике для белья. Я туда дедушкины книги сложила - выбрасывать жалко. Ну и альбомы тоже там. Пока, Доставала! - наградив не только прозвищем, но и воздушным поцелуем.
  

***

   Мне стоило труда не сорваться из кухни, едва за сестрой закрылась входная дверь. Удержалась на морально-волевых, точно солдат в строю перед вражескими дулами. Допила, перемыла, расставила по местам, а потом уже отправилась на поиски ответов. Благо вопросов у меня было, хоть отбавляй.
   В первом попавшемся на глаза альбоме бабушка с дедушкой: на работе, с детьми, с друзьями, фотографии военных лет. Я проглядела его быстро, ибо знала практически наизусть, да и в первую очередь интересовало другое. Во втором, самом пузатом из всех имеющихся, мы с Ольгой - от мала до велика. Видно, по первой дедушка сортировал. Аккуратно вырезанные и наклеенные уголки, соблюдена хронология, каждая фотография подписана - год, число, событие. Педантичность налицо. В третьем, последнем - все и вся, скопом. И сразу понятно, что альбом дело рук сестры. Чего в ней никогда не было, так это скрупулезности - рассовала, как Бог на душу положил, а что не поместилось в карманы, заложила между страниц.
   Но и в нем я не нашла того, что искала. Ни намека на дом у озера, и, тем более, на его бывших владельцев. Разочарованная, я вернула альбом на место, вновь заподозрив Ольгу в обмане. Но тут на глаза попалась книга без названия. Кожаный переплет избороздили золотые нити, а в центре овал, будто для портрета, обрамленный выпуклой каймой.
   Я потянулась за находкой и не ошиблась. На поверку томик оказался хранилищем фотоснимков - старых, зернистых, местами выцветших и пожелтевших. С каждой новой фотографии на меня смотрели совершенно незнакомые люди: женщина под ажурным зонтиком на фоне стройной березы, мужчина при бабочке, пожилая матрона в платье с кружевным воротником. На следующей они собрались в семью (так мне представлялось), центром которой был импозантный старик с кустистыми бровями и серьезным лицом. Далее две девочки в одинаковых платьях, с косичками. Одна совсем светленькая, другая потемнее. В ногах последней большеухий щенок поднял лапу для приветствия. Сейчас так не снимают.
   С осторожностью и внутренним трепетом я переворачивала страницы, гоня прочь ощущение, словно без разрешения подглядываю за чужой жизнью, пока на глаза не попался тот самый снимок. Это и, правда, был дом у озера, только узнать его оказалось достаточно сложно. Здесь он красив и молод - не следа запустения. В оконных просветах видны занавеси, стройным рядком стоят открытые ставни. А перед ним та самая матрона в платье с кружевным воротником, немного постаревшая, но сохранившая властность во взгляде и чувство собственного достоинства. И девочки, преобразившиеся в юных особ. Улыбающиеся, исполненные жизни, с толикой смущенного кокетства на лицах. Я осторожно дотронулась указательным пальцем до лика одной из них, сожалея об испорченной временем карточке. Или это был брак? Темное пятнышко на щеке.
   Я досмотрела альбом до конца, и вновь вернулась к снимку с домом. Если верить Ольге, то на фотографии наши родственники. Кто из них Аксинья можно не гадать. В правом верхнем углу отштампованы место и дата - Аткарск, 1919, и отталкиваясь от нее, моей прапрабабкой может быть только старшая из женщин. Я вновь принялась всматриваться в лица девушек, внезапно сообразив, что если матрона действительно та, за кого ее выдает сестра, то одна из юных особ должна быть нашей родной прабабкой - матерью бабушки. Интересно кто? Светленькая или та, что потемнее?
   С размышлений об этом меня сбила другая неожиданная мысль. Вспомнились сон и табличка на могильном кресте и имя, ничего мне доселе не говорившее, а сейчас буквально звенящее внутри. Меня пробрала дрожь.
   Чем дольше я всматривалась в лица девушек на фотографии, тем крепче становилась уверенность в том, кто есть кто. Все что я знала о прабабке - имя. Ее звали Ульяна. И что умерла молодой - в родах, не сумев произвести на свет второго ребенка. И похоронена на старом кладбище. Хоть бабушка никогда не брала нас с собой в дни поминовения, но уходила в ту сторону.
   Захлопнув альбом, я поднялась, точно зная, чем займусь прямо сейчас. Я собиралась отправиться на поиски двух неизвестных могил, чтобы окончательно утвердиться в своих подозрениях - преследующие меня сны не случайность.

***

   Домой я возвращалась вымотанная, не столько физически, сколько морально. Не так это просто бродить по кладбищу, вглядываясь в каждое надгробие. Волей неволей проникаешься духом скорби. Одно радовало, поход увенчался успехом. Посчастливилось найти, что искала - могилу моей прабабки. И не только ее.
   Еганову Ульяну Прокопьевну подзахоронили к сестре в 1929 году, спустя семь лет после кончины последней. На их могиле нет фотографий, как принято ныне. Только крест и плита с именами, судя по всему, поставленная не так давно - бабушкиных рук дело. И пусть я до сих пор достоверно не знала, кто есть кто на снимках в альбоме, одно могла сказать наверняка - в своих снах я смотрю на мир глазами прабабки. Осталось понять почему?
  

***

   Стоило мне переступить порог дома, в нос ударил аромат жареного мяса. В первую очередь подумалось о сестре, но я тут же отмела это предположение. Слишком рано. Ольга не могла вернуться с работы, да и зачем ей кашеварить на бабушкиной кухне?
   Беззвучно закрыв за собой входную дверь, я прошла в "теплую". И увидела Вовку возле плиты. Он смотрел на меня. Услышал.
   - Здравствуй, - очевидным показалось поздороваться. А мысленно взмолилась, только не сейчас, не готова.
   Владимир откликнулся, приветствуя.
   - Чертовски выглядишь! - Выключил конфорку под сковородой. - Ужинать будешь? Я бифштексы пожарил.
   Моих губ коснулась невольная улыбка (внушение подействовало!), но уточнять чертовски хорошо или плохо, не стала. И так все ясно! После семичасового скитания по кладбищу сложно выглядеть, как супермодель.
   - Чуть позже, - я благодарно кивнула, не столько приглашению к ужину, сколько отсрочке. Приблизившись к столу, положила на скатерть альбом. - Тебя заинтересует, - предрекая.
   Вовка вопросительно вскинул брови, но я не стала объяснять. Разберется. И заторопилась за сменной одеждой. В душ! В душ! Смыть с себя печальный дух смерти!
   Когда я возвращалась - освежившаяся, с мокрыми волосами, в домашних майке и трико, Владимир изучал преподнесенный ему "подарок".
   - Где ты была? На кладбище? - видимо, успел сложить пазлы за время моего отсутствия.
   Я села на табурет супротив, как сказала бы бабушка.
   - Так очевидно?
   Друг ответил неопределенно:
   - Можно догадаться. И что?
   - Успешно. - Я старалась не думать о том, где пропадал он. Получалось с трудом. - Постояла у могилы прабабки. Знаешь, ей всего двадцать семь было, когда...
   - Молодая.
   Вовка вновь взялся за альбом.
   - Это Аксинья? - указал на снимок матроны в платье с кружевным воротником.
   - Видимо. - Я перекинула за спину влажный локон. - И все равно не понимаю, почему бабушка не рассказала мне, - вернулась к своим баранам.
   - А я понимаю. - Вовка поднялся за тарелками.
   - В смысле, понимаешь?
   - Мои предки из помещиков. Не знаю, насколько крупных, не смог выяснить, - сожалея. - Когда коммунисты пришли к власти, и стало понятно, чем это грозит, они бежали. - Не глядя, Владимир положил передо мной приборы. - Оставили все. Потом сменили фамилию, благо в смутные времена с этим проблем нет. И начали заново. Главное - выжив. Лично я узнал об этом в больнице, перед самым концом матери. Не помню, интересовался ли ранее, но не важно. Она много бредила тогда, терялась в воспоминаниях, - мне в руки всунули тарелку с едой. - Если я все правильно понял, от них скрывали досоветское прошлое. Умалчивали, боясь расправы. Сама подумай! - Владимир, наконец, устроил за столом. - Твоя бабушка кто? Передовица завода "Ударник"? Так?
   - Так.
   С трудом, но я улавливала суть его мысли.
   - Ну вот... А тут сын или дочка приходит в школу. Кстати, как твоя мама училась?
   - Отличница, - растерявшись.
   - Тем более! Приходит дочка-отличница в школу и говорит; купцы, промышленники, два дома, три мельницы, магазин... Во что, по-твоему, все это могло вылиться?
   - В неприятности.
   - Неприятности - не то слово! - нарезая стейк на ломтики. - Бабушку уволили бы. Дед фронтовик?
   - Эм-м-м... Наверное. Помощником машиниста был.
   - Вот... Лишили бы заслуг. В лучшем случае дом отобрали. Участок ведь государственный, - помахав в воздухе ножом.
   - Хватит! Я поняла! Но почему Ольга знает? - Скрывать, так от всех? Разве нет?
   - А ты спросила, когда она узнала?
   Я покачала головой.
   - Поняла, что не страшно. Власть сменилась, время другое. Наши родители ходили на демонстрации, стремились в комсомол а мы в том же самом возрасте начинали стеснялись того, что когда-то вступили в пионеры, - - озвучил то, к чему после его вопроса успела прийти самостоятельно.
   Впрочем, это не помешало мне упираться.
   - И все равно как-то не по-нормальному. Сам говоришь, другое время. Сейчас все кому не лень кичатся титулами и званиями
   - Ты последние десять лет чем занималась? Собственной жизнью. Разве нет?
   - Да, но...
   - А Ольга находилась на глазах у бабушки. Ладно, на худой конец в пределах досягаемости, и виделись они почаще вашего, - когда я замотала головой в знак протеста. - Это же очевидно, они должны были сблизиться. К тому же единокровных родственников у вас больше нет, только сводные. По отцу. Прадеду, - поправил сам себя.
   - Стоп! Откуда ты все это знаешь?! - Я, наконец-то, сообразила, что Вовка нет-нет да бросается информацией в утвердительной форме. - И вообще, где ты был?! - до кучи. - Неужели предупредить было нельзя?
   - Предупредить? - в его взгляде промелькнуло что-то. - Так я пытался. Дважды. Только ты не открыла.
   - Ничего ты не пытался, я бы... услышала, - вспомнив о моменте, когда пыталась релаксировать под Баха, с наушниками в ушах. Пришлось оправдываться. - Прости, я музыку слушала. Нужно было зайти.
   И опять он как-то странно взглянул. Или это паранойя наметилась после откровений сестры?
   - А был я в Саратове. Пил водку с другом-деканом. Так сказать, расплачивался за информацию.
   - С каких это пор у нас мзду собутыльниками берут, а не бутылками?
   Владимир усмехнулся:
   - С давних. Это добрая старорусская традиция!
   Мы еще поговорили. Теперь уже о Саратове, о друге декане. Владимир пообещал и меня снабдить подарочком, только не сегодня - завтра. И вроде бы не было между нами особой неловкости, но я все же не могла отделаться от мысли, что поступаю неправильно, что должна объясниться. В итоге, когда Вовка принялся убирать со стола, не выдержала.
   - Вов, там у реки я не хотела.
   - Я понял. Все нормально.
   Он даже не взглянул на меня, что собственно к лучшему. Смысл собственной фразы поверг меня в смущение, но это почему-то не помешало и далее сыпать глупостями.
   - Ольга говорит, ты билет из-за меня сдал.
   Теперь он не только взглянул, а оставив посуду, повернулся.
   - Не из-за тебя.
   - Правда? - Мне немного полегчало.
   - Яр, я не привык врать, - ровно.
   - Слава Богу! Мне и так неловко за свое поведение, а если еще и...
   - Давай сразу определимся, хорошо? Я задержался потому, что так было нужно мне, а не из-за кого-то. И тебе не за что винить себя. Я неправильно понял, ты объяснила. Все нормально. Взрослые люди. Такого больше не будет.
   - Взрослые люди, - повторила я, вновь почувствовав себя препаршиво. А уже укладываясь спать, поймала себя на мысли - действительно ли я не хочу повторения? Или все-таки...
  

Глава 8

   Как часто человек не понимает себя, своих желаний? Как часто его ведет бессознательное? Движет им, чтобы, что называется, оказаться в нужном месте в нужное время?
   Я шла прогуляться, потому что не могла более находиться в четырех стенах, не могла смотреть на запертую будку и не думать о Полкане, не могла не копаться в себе, то и дело натыкаясь взглядом на Вовкины вещи, а оказалась у ворот городского кладбища, лишь тогда поняв, насколько сильно моя душа рвется к бабушке.
   Приобретя букетик цветов у сидящей перед входом торговки, я вошла на территорию. Как бы парадоксально это не звучало, но не в пример старому погосту, где на днях мне не встретилось не единой живой души, здесь все до наоборот. Дворник метет пяточек перед выбеленной часовней, слышатся окрики рабочих, спускающих с борта свежеизготовленный монумент, урчит двигателем мусороуборочная машина, словно напоминает - настоящее забвение впереди, за рубежом близкородственных связей, за гранью быстро истлевающей памяти.
   Нужный мне сектор в глубине, и биение пульса жизни вскоре осталось за спиной. Бабушка всегда хотела лежать в одной могиле с мужем, и ее последнее желание было исполнено. Они прожили вместе долгую жизнь, а теперь хранили верность друг другу в смерти - не каждому даровано такое счастье.
   Открыв калитку, я в первую очередь положила букетик к подножью могильного креста, постояла скорбно, воскрешая в памяти одухотворенные бытием лица родных, а потом присела на вкопанную за оградкой скамью, чтобы поговорить с той, которая не услышит, но смогла лишь поздороваться.
   - И ты здесь, Ярочка... - знакомый голос оборвал едва начавшийся внутренний монолог.
   Я обернулась.
   - Тетя Варя...
   Старушка стояла позади меня за ближайшей могилой, одной рукой опираясь на клюку, другой держась за ограду. И как только бесшумно приблизилась?
   Я заторопилась на помощь.
   - Ну, зачем вы так далеко? Тяжело же! - отчитывала, придерживая и провожая до лавочки. - Вам отдыхать надо...
   - Успею еще. В гробу не разгуляешься, - отмахнулась бабушкина подруга, но присев, благодарного вздоха не удержала. - Хорошо... Посиди со мною.
   Я повиновалась, вновь обратившись взглядом к могиле. Ненадолго. Варвара Ильинична решила излить душу.
   - Устала я, Ярочка. Ох, как устала! Все молюсь, молюсь, но Боженька не слышит. Не забирает. Сил никаких нет...
   - Теть Варь... -
   - Одна только Раечка меня и слышит, приходит. Может, заступится, подруженька... - совсем уж печально.
   - Мне тоже бабушка снилась, - зачем-то поделились я. - Наверное, редко у нее бываю. Так ведь говорят?
   - И так тоже, и по-иному... - вздохнула бабушкина подруга. - На-ка вот... свечу на могилке зажги. А потом в церковь зайдем, закажем за упокой и за здравие.
  

***

   Я не стала заходить в храм - вид не подходящий - осталась дожидаться на улице, хотя Варвара Ильинична недвусмысленно наказала идти домой. В моей голове бросили разного рода мысли о снах, явлениях покойников и народных поговорках, когда на глаза попался шагающий через площадь Вовка. Я невольно заулыбалась. Даже на ходу он умудрялся просматривать какие-то бумаги, выглядя при этом по меньшей мере своеобразно. Студент с душою профессора - иначе не назовешь!
   Я терпеливо ждала, когда друг сподобится оторваться от своего занятия и заметит меня. Напрасно. Еще немного и пройдет мимо буквально на расстоянии вытянутой руки. Пришлось окликнуть:
   - Эй, господин ученый! Где мой подарочек?! Или обещанного три года ждут?! - неожиданно для себя самой вспомнив обещание двухдневной давности.
   Услышав мой голос, Владимир остановился, заозирался, а увидев, просиял:
   - Привет! - Мы не виделись сегодня. - Ты как здесь? Только не говори, что осваиваешь новую профессию? - с притворным ужасом оглядев попрошаек рядом с папертью.
   Я не обиделась - шпилька за шпильку, и ответила в том же духе.
   - От темы не увиливай! Зажал обещанное, да?
   Вовка усмехнулся, прежде чем обрадовать.
   - Что ты... Как можно! Здесь он. - Похлопал по сумке, куда уже успел убрать занимавшие его ранее бумаги. - Свеженький. Можно сказать - с пылу с жару. Пойдем, покажу, - подмигивая с таким видом, будто речь шла о гораздо более интимном предложении.
   Я на мгновенье стушевалась, а затем, мысленно приказав себе не заниматься поиском несуществующих подтекстов, в отрицании покачала головой:
   - Не могу. Жду кое-кого.
   Владимир в немом вопросе вскинул брови.
   - Бабушкину подругу, - указывая на церковь. - Провожу, и домой.
   - Ясно. Хочешь, компанию составлю? А потом посидим где-нибудь. Сейчас шел - так пивасика захотелось... Холодненького.
   - Пивасика? - я невольно прыснула. - И как только эти твои словечки уживаются с научными знаниями?
   - Я разносторонне образованный человек. Имею широкий кругозор и горжусь этим, - с истинно профессорским видом.
   Что тут скажешь? Я подавила улыбку.
   - Договорились. Махнем по пивасику, - чтобы соответствовать всесторонне образованной элите.
  

***

   Тетя Варя отсутствовала примерно около получаса, а когда появилась, спросила с неудовольствием:
   - Ты чего здесь? Я же сказала, сама дойду.
   - Да вот... Встретились, разговариваем.
   Я не стала раскрывать истинные причины своего поведения. Вопреки всякой логике некоторые старики обижаются, когда речь заходит о немощи без их на то соизволения. Варвара Ильинична, как мне представлялось, из таких.
   - Теть Варь, это Владимир - друг моего детства, и на какое-то время наш с Ольгой квартирант, - представила галантно поклонившегося Вовку.
   - Позвольте помочь? - он предложил подержать сумку, которая, как я заметила, успела заметно увеличиться в размерах, но старушка не отреагировала.
   - Друг, говоришь? - сощурившись, она оглядела Вовку придирчивым взглядом, едва ли не с головы до пят. Пробурчала что-то невнятное, а потом во всеуслышание заявила: - Ужели просто друг? - вогнав нас обоих в мгновенный ступор. Во всяком случае, меня - точно.
   Я только и смогла, что осуждающе пролепетать:
   - Теть Варь...
   - Что? - будто не понимая. - Дело-то молодое. Да и к лучшему может, - заулыбавшись. - Только смотри, не торопи девочку, не до того ей теперь, - погрозила изъеденным артритом пальцем, смутив окончательно.
   Вовка же клятвенно закивал.
   - Обязуюсь ждать, сколько потребуется, - и заслужил еще одну щербатую улыбку.
   - Хороший мальчик. Держись его. Не обидит, - теперь уже обращаясь ко мне. - Ладно, пойду я. Да и вы тоже ступайте. Чего у церкви стоять, коли к Богу не намерены? Негоже. - Старушка перехватила клюку поудобнее. - Идите, идите. А ты, Ярочка, загляни ко мне завтра вечерком. И Оленьку приведи. Чайку попьем, Раечку вспомним.
   Не дожидаясь моего согласия, Варвара Ильинична заковыляла прочь. Мы с Вовкой переглянулись.
   - Возраст, наверное, - чувствуя себя неловко, я попыталась оправдать бабушкину подругу.
   Владимир не согласился:
   - По мне, так она очень даже в здравом уме. Кстати, провожать-то будем? - не дав возразить.
   - Конечно! - опомнившись, я бросилась следом за тетей Варей, восклицая. - Подождите, мы с вами! Все равно в одну сторону!
  

***

   Мы присели в летнем кафе, развернутом на территории центрального парка, и едва успели сделать заказ, как друг огорошил меня фразой:
   - Кажется, я нашел для тебя место. Тебе ведь нужна будет работа?
   Я кивнула в растерянности. Еще не думала над этим вопросом. Хотела отдохнуть для начала, да и не до того было, но в долгосрочной перспективе...
   - Естественно, - с уверенностью. - Всем нужна работа. Куда без нее в наше время?
   - Вот и о том же подумал, когда услышал, - явно довольный собой.
   - Что услышал?
   - Женщины в архиве судачили, что в местной художке не хватает кадров. Молодежь подалась на заработки в Саратов, о родном городе не думает. Одна учительница осталась, и та престарелая. Всех желающих взять не может.
   - Ты предлагаешь мне учить детей рисованию? С ума сошел?!
   - Почему нет? - Владимир удивлен моей бурной реакцией. - У тебя же образование соответствующее?
   - Соответствующее, но... Я никогда этим не занималась, - чуть более сдержано.
   - И что? Рим тоже не сразу строился. Почитаешь нужную литературу, освежишь знания... И вперед.
   - Легко сказать, - я покачала головой. - С детьми работать - призвание иметь нужно.
   - Почему ты решила, что у тебя его нет? Не пробовала же.
   - Не пробовала. - Совершенно не готовая к подобного рода разговору, я попыталась уйти от темы. - Так это и есть твой подарок? Вариант трудоустройства?
   - Нет, - Вовка подождал, пока официант составит с подноса наш заказ. - Но ты все же подумай.
   - Подумаю, - не кривя душой. - Гони обещанное, скряга!
   - Как скажете, мадмуазель. Как скажете...
   Владимир полез в сумку, и вскоре на пластиковый стол лег лист бумаги формата "А4", с отпечатанными на нем прямоугольниками, буквами и стрелками.
   - Что это? - Я подалась вперед.
   Вовка развернул листок текстом в мою сторону, прежде чем провозгласить:
   - Родословная твоей семьи!
  

***

   - Да уж... Стоило один раз свалиться в погреб и набить синяков, чтобы узнать о возможной капле голубой крови в твоих жилах.
   Сказать, что пребывала в шоке, ничего не сказать. Мало того, что Аксинья Елагина оказалась из состоятельного на начало двадцатого века помещичьего рода, так еще этот самый род вел свою родословную от одного из внебрачных детей княжеской фамилии. Было от чего немного сойти с ума.
   - Ты давай не зазнавайся! Ишь, разошлась! - ухмыльнувшись, Вовка отобрал у меня листок с генеалогическим древом и положил его на край стола. - Знаешь, сколько таких наследников по России разбросано? Живут и в ус не дуют.
   - Я и не думала зазнаваться. С чего вдруг? - картинно насупившись. - Просто, неожиданно очень. Всегда считала, что мы из обездоленных, облагодетельствованных Советской властью.
   - Все мы из таких - причесанных под одну гребенку, так что не переживай. Еще пивка? - сделав последний глоток.
   - Мне хватит, а ты бери, если хочешь, - я подтянула свой "подарок" обратно. - Нужно будет Ольге показать.
   Владимир подозвал официанта.
   - Покажи, конечно. Думаю, ей тоже будет интересно. Еще пива, пожалуйста.
  

***

   - Эй, хватит грызть гранит науки! Ужинать пошли, остыло уже.
   - Иду, - ответ совершенно идентичный озвученному пятнадцать минут назад.
   - Ага, как же... - на этот раз я не поверила. - Во-о-ов... - встав за спиной друга.
   - Сейчас, Яр. Сейчас. Последнюю посмотрю, - что-то торопливо набирая на клавиатуре.
   - Две минуты, - смилостивилась я, но уходить не спешила, решив проконтролировать. Зря, наверное.
   Закончив с текстом, Вовка свернул документ, и экране появилась фотография, судя по всему переснятая. Рассмотреть изображение мне не удалось, ибо друг тут же перешел к следующему. И теперь уж я ахнула.
   - Это что... труп?!
   - А? Чего?
   Владимир оглянулся с таким видом, словно успел забыть о моем присутствии. Я же не могла оторвать взгляда от обнаженной девушки на фотографии, распластанной на земле в неестественно изломанной позе.
   - Это труп, да? - повторила вопрос, хотя ответ был очевиден. Порезы на руках, ногах, в области сердца, какой-то знак на груди, ручейки запекшейся крови - слишком правдиво для постановочной фотографии.
   - Да. Это жертва.
   - Жертва чего?
   - Ритуального убийства.
   Вовка собрался закрыть файл, но я остановила.
   - Подожди... Это что, здесь? У нас в городе? - обратив внимание на едва заметную надпись под фотографией - Аткарск, 2011.

***

   Ночью я вновь вдыхала влажный, заплесневелый воздух, вслушивалась в дробь капели и вздрагивала, слыша голоса копошащихся поблизости крыс. А потом кричала от боли, давясь слезами, и билась в путах, задыхаясь от запаха горелой плоти - моей плоти! И мечтала об одном, чтобы этот ужас поскорее закончился. Чтобы мне, наконец-то, позволили спокойно умереть.
  

Глава 9

   Я никогда не вела дневников. Даже в старших классах, когда все вокруг сходили с ума по анкетам, превращая школьные тетради в подобие памятных альбомов, нашпигованных фотографиями, опросниками, завуалированными признаниями в любви и многим другим. Но сегодня, наполняя кружку утренним кофе, внезапно осознала, что рука требует ручки, а мысли выхода.
   За этим занятием меня и застал Владимир.
   - Над чем сидишь?
   - Не знаю, - честно призналась, в шутку добавив: - Вспоминаю, как это делается. Совсем прогресс избаловал - писать разучилась, - отодвинув в сторону ежедневник.
   - Не говори. - Друг усиленно закивал. - Сам постоянно за клавиатурой, когда просят написать что-то, впадаю в ступор, словно никогда ручку в руках не держал. Вот такие дела...
   - А ты где был? - когда Владимир, переодевшись, вернулся на кухню.
   Прежде чем ответить, он проверил чайник на наличие воды, долил, зажег газ.
   - Мышка накрылась. Терпеть не могу работать на тачпаде - купил новую, - просветил, присаживаясь за стол.
   - Почти в одной лодке сегодня, - думая о другом. - Вов... Скажи, а эта девушка - жертва... Ее истязали перед смертью, да?
   - С чего вопрос? - перебирая конфеты в вазочке.
   - Просто на той фотографии у тебя... в ноутбуке.... она... вся в порезах. Я видела.
   - Да, - Владимир принял мой интерес как само собой разумеющееся. - У нее ожоги на ладонях, ступнях, промежности. Обычная практика для этих, - так, вероятно, рассуждают судмедэксперты, привыкшие ко всему.
   - Ты черствый, - отирая мурашки с рук.
   - Я? Нет... Почему ты так решила?
   - Говоришь, словно ее смерть ничего не значит. Словно тебе все равно!
   - Яр... Мне не все равно! Но когда постоянно смотришь на нечто подобное - привыкаешь. А я смотрю достаточно долго, - попытался оправдаться он. - И все же... почему ты спрашиваешь?
   - Я... Не знаю. Это, наверное, никак не связано, - сомневаясь, стоит говорить? Но, в конце концов, решилась. - Мне снятся сны. Страшные. Как будто я заперта где-то и...
   - Эй... - Вовка оставил заварочный чайник. - Ты просто очень впечатлительная, Яр, - переставив табурет поближе ко мне, он взял меня за руку. - Постарайся не вспоминать об этом... Забудь, и все прекратится. Хорошо?
   Я согласно кивнула, но отпустить все же не смогла. Тем более что сны начали преследовать меня задолго до встречи со злополучной фотографией. А еще эта девушка с листовки, об исчезновении которой в последние дни мне все чаще вспоминалось.
  

***

   Ольга работала в частном универсальном магазине, славящемся среди престарелого населения ближайших улиц умеренными ценами и хорошим обслуживанием. Я ждала минут пятнадцать, прежде чем разрывающаяся на два отдела сестра смогла выкроить минутку для разговора со мной.
   - Сегодня молочку свежую привезли - целый день идти будут, - объяснила она. - Ты чего хотела?
   - Почему сразу "хотела"? Может, просто так зашла? Соскучилась? - Сестра выглядела не лучшим образом, уставшая. - У тебя вообще выходные бывают?
   - Яр, серьезно? Мне еще товар наценить надо.
   - Хорошо, как скажешь... - смяв в кулаке оставленный кем-то кассовый чек. - Вчера тетю Варю Казьмину встретила, она нас на чай зовет. Сегодня. Вечером.
   Ольга вздохнула:
   - Не могу, сегодня опять до десяти. Надька все еще на больничном.
   - Нельзя в таком графике пахать, Лель. У тебя уже синяки под глазами от усталости, - озвучила очевидное.
   - Да знаю я, а что делать? - сестра отмахнулась. - Вот выйдет, возьму несколько дней. Отдохну.
   - Если не свалишься раньше, - предупредила я.
   - Не свалюсь. Не в первой.
   - Не проще кого-нибудь еще взять? На время.
   - Ага, взять. Сразу видно, в торговле никогда не работала, - достав из-под прилавка мокрую тряпку, Ольга смахнула крошки с весов. - Мне недостача не нужна.
   - Так не твоя же недостача.
   - Не моя, да общая, раз в одной смене стоим. А я чужой тете свои деньги дарить не собираюсь, - категорично. - Ты извинись за меня перед тетей Варей, о'кей?
   - Хорошо, извинюсь, - размышляя о другом. - Почему второй смене не выйти, раз у вас так сложилось?
   - У Иркиного мужа через неделю юбилей, она меняться не хочет, - посветила меня сестра. - Да не парься ты, прорвемся! - с улыбкой.
   - Я не парюсь, я волнуюсь, - не разделяя оптимистичного настроя. - Кстати, что на счет седьмого? Или ты здесь поздравления принимать собираешься? На рабочем месте? Помнится, кое-кто мне кое-что обещал!
   - Помниться ей... С тобой разве забудешь?! - Ольга сморщила нос. - Не буду, не переживай. С хозяйкой уже договорилась - сама встанет. Видишь, обещала - делаю, - без энтузиазма.
   - Умница, - я довольно заулыбалась. - И прекрати кукситься. День рождения - это здорово!
   - Да уж...
   Колокольчик над входной дверью возвестил о новом покупателе.
   - Все, мне работать надо. - Ольга приосанилась - не дать не взять идеальный продавец!
   - Увидимся!
   Я освободила место у кассы, но из магазина выйти не спешила. Пересчитала наличность в кошельке. Прикинула, сколько понадобится для реализации планов относительно дня рождения сестры - недостаточно. Требовалось совершить набег на сбережения.
   - Лель... - придержав дверь для выходящего с покупками старика.
   - Ну что еще?.. - недовольно.
   - Где ближайшее отделение Сбербанка? Что-то я не помню.
   Сестра соизволила отложить свои дела. Обернулась.
   - Именно отделение или...
   - Можно банкомат. Денег снять хочу.
   - Банкомат на почте. Слушай, а ты прям сейчас туда пойдешь?
   - Да, а что?
   - Заберешь мои босоножки из ремонта? Неделя как отдала, а вырваться...
   - Конечно заберу. Говори откуда, - перебила я, сунув кошелек в пакет с продуктами.
   Сестра просияла.
   - Рядом с рынком. Там киоск у дороги прямо. Скажешь дяде Вите что мои, с красной подошвой. Он должен отдать.
   - Хорошо, - я закивала. - Если что - наберу.
  

***

   Банкомат на почте не работал, что-то с сенсором. Узнав у сотрудницы где другой, я отправилась к рынку за сестринскими босоножками. Мужчина в ремонтном киоске означенный Ольгой как дядя Витя был мне не знаком, и помучил для проформы - кто, откуда, где квиток, почему сама не пришла? - но в итоге сдался и велел передавать привет.
   Уже с двумя пакетами в руках я взяла курс на ближайшую сберкассу. Там, слава Богу, все срослось. Отстояв очередь из трех человек, успешно сняла с карточки десять тысяч, с сожалением убедившись в не безразмерности собственных запасов. Прав Вовка, следовало задуматься о заработке.
   С мыслями о художественной школе я отходила от банкомата, когда услышала недоверчивое:
   - Ярка? Ярослава Войнова - ты?
   Признать в крупногабаритной обладательнице двойного подбородка и волос цвета блеклой моркови свою одноклассницу было трудно. И не признала бы, если не глаза васильковой синевы - таких я ни у кого более не встречала.
   - Люба? Люба Петрова, - произнесла с опаской. Мало ли, вдруг все же ошиблась.
   - Я, Ярка! Я! - Одноклассница расхохоталась, приглашая меня прижаться к дородным телесам. - Слушай, сколько лет не виделись? Пять? Шесть? - отстранившись, чтобы рассмотреть получше. - А ты совсем не изменилась!
   В ее словах мне слышится плохо скрываемая зависть, что, впрочем, немудрено. В школьные годы Любаша Петрова слыла писаной красавицей. Рано оформившаяся в женском плане она притягивала взгляды сверстников и не только. Ходили слухи, что ей покровительствовал кто-то из "братков". И вот ведь шутка природы - едва перешагнув тридцать пять, выглядела на сорок с лишним. Не самая приятная метаморфоза.
   Я не представляла, как ответить на этот комплимент - не возвращать же? - и отозвалась пространным:
   - Да уж... Годы летят...
   Люба моей растерянности не заметила, закивала:
   - Еще как летят - со скоростью паровоза! Скоро на выпускном сына гулять. Вырос - не заметила. А ты куда сейчас? - оглядевшись.
   - Домой. На Аткарскую, - поправив ремешок сумочки на плече: сполз во время приветствия.
   - А я вот с работы на обеденный перерыв сбежала. С Администрации, - видимо, для значимости. - Хочу до рынка дойти. Прогуляешься со мной? Поболтаем...
   Особым желанием я не горела, но отказать было неловко.
   - Не думала, что увижу тебя после смерти Раисы Александровны
   - Почему?
   - Ну как же... Она всегда говорила, что ты хорошо устроилась. Счастлива, замужем. Какой смысл в нашу дыру?..
   - У меня здесь сестра, - не видя логики.
   - Точно! Как я могла забыть?! - Любовь изобразила раскаяние, шлепнув себя ладонью по лбу. - Ольга, да?
   Я промолчала. Впрочем, ответа от меня и не ждали.
   - А что ты ее к себе не заберешь? В Питере-то явно лучше, чем здесь. Уровень другой... Зарплата... Да и овдовела она, насколько я знаю.
   - Овдовела.
   Я на мгновенье удивилась Любкиной осведомленности, но потом вспомнила, что бабушка четыре раза в месяц ходила играть в лото, и одним из членов клуба лотолюбителей была старшая родственница одноклассницы - по материнской линии, кажется.
   Не желая вдаваться в подробности жизни своей семьи, я попыталась повернуть разговор в безопасное русло.
   - А как остальные из наших? Видишь кого-нибудь?
   Петрова клюнула.
   - Юрку Игнатьева постоянно. Семьями дружим, - поделилась она. - С Наташкой Медуновой... ой, Сафроновой вместе работаем. С Иринкой Скляровой пересекаемся нет-нет. Кстати! - Любка округлила глаза. - Ты надолго приехала? Второго августа Галине Васильевне семьдесят лет. Мы хотели собраться, поздравить. Ирка с директором школы договорилась, чтобы пустили в кабинет русского языка. Устроим разбор полетов, что скажешь?
   Я невольно заулыбалась, вспомнив самого строгого, требовательного и отзывчивого учителя моей жизни - классную руководительницу. Для нашего "Б" она была, что мать родная. Мы даже называли ее между собой "мамочка". Воспитывала, поучала, наставляла, наказывала словом и никогда, что бы мы не творили, как бы не безобразничали не переходила границы дозволенного. Многим другим стоило поучиться у нее.
   - Мы ее последние дети. После нас Галина Васильевна не брала классного руководства, - тем временем говорила Люба. - А ее просили, между прочим. Ирка смеется, говорит, с нами намучилась, но я не согласна. Скорее уж ей с нами повезло. Нынешние детки такие фортеля выкидывают - поседеешь! Мы себе такого не позволяли.
   - Ну, паиньками нас тоже не назовешь, - сочна нужным возразить я. - А на встречу с удовольствием приду. Сообщишь когда, во сколько, что нужно?
   - Ага, обязательно. Позвони мне туда поближе, - Любка принялась диктовать номер.
   Обменявшись телефонами, мы перешли через дорогу, хотя в моем случае целесообразнее было повернуть налево, к дому.
   - Слушай, помнишь Петьку Самойлова? По тебе сох.
   - Скажешь тоже - сох... - пробормотала я, воскресив в памяти образ кудрявого очкарика с говорящим прозвищем "вундеркинд", закончившего школу с золотой медалью.
   - Он теперь в Москве. В МГУ преподает! - с гордостью. - Тоже обещал приехать. Такой дядечка стал! Увидишь - не узнаешь! - Петрова рассмеялась.
   Я же наоборот перестала улыбаться, увидев идущую нам навстречу парочку. Это была та самая старуха, во двор которой я забрела, догоняя пса, ошибочно принятого за бабушкиного Полкана. В чем сейчас смогла убедиться, ибо собака вышагивала рядом с хозяйкой - никакого сходства!
   - Кто это? - украдкой кивнув, я обратила внимание одноклассницы на колоритную старуху. - Выглядит жутковато.
   - Жутковато - не то слово. Ты бы поговорила с ней - вот это настоящая жесть. Волосы дыбом, - в полголоса заговорила Любка, словно боялась быть услышанной. - Это баба Дуся. Местная колдунья, или что-то вроде того.
   - Колдунья? - Я даже не удивилась. Внешний вид располагающий, да и собственные впечатления от первой встречи еще не забылись.
   - Ну, может не колдунья - ведьма. Не знаю. Стряпает всякие зелья и впаривает доверчивым дурочкам. Знаешь, сколько народу в ней ходит?! - громким шепотом.
   - Ты тоже ходила? - поддавшись импульсу, поинтересовалась я.
   - Бог с тобой! Нет, конечно! Мне-то это зачем?! - забыв о конспирации, чересчур спешно и протестно, чтобы поверить.
   Впрочем, поразмыслить над этим мне не удалось. Старуха неожиданно остановилась, а сопровождающий ее кобель наоборот, вздыбив холку, рванул вперед. И прямо на нас.
   Испуганно взвизгнув по правую руку от меня, Петрова неуклюже шарахнулась в сторону, освобождая проход. Я же, напротив, приросла к месту, не в силах отвести взгляда от обесцвеченных временем глаз колдуньи: как сейчас помнила их цвет - белесо-серый! А еще этот скрипучий голос из сна, повторяющий: "Теперь ты от них не спрячешься. Теперь они придут за тобой". Почему-то сейчас я точно знала, кто это говорил - она!
  

***

   На подходе к дому меня накрыла мигрень, словно кто-то большой и невидимый, решив развлечься, сжал половину черепа в тиски. Явление вошедшее в мою жизнь сравнительно недавно - около двух лет назад и, если верить медикам, спровоцированное длительным стрессом на фоне нарушения репродуктивной функции, а также наследственной вегето-сосудистой дистонией.
   Моментально позабыв обо всех планах, я, едва переступив порог, откопала в сумочке упаковку с таблетками - благо успела приучить себя всегда иметь под рукой лекарства - и, задвинув шторы на окнах, устроилась на диване в "общей" сражаться с болью. Вовки дома не было.
   Сколько так лежала сказать не могу. Потерялась во времени. Громко тикали часы, отсчитывая минуты агонии, но сил подняться и прекратить мучение не находилось. В итоге организм сдался сам, погрузив истерзанный разум в забытье. Напрасно!
   Я вновь попала в плен цепких старушечьих глаз и смотрела, смотрела, смотрела... И не было рядом случайно встреченной одноклассницы, чтобы отдернуть меня к стене. А черный пес несся вперед, и слетала брызгами с языка слюна, оставляя мокрые следы на асфальте, и приближалась оскаленная пасть, и встреча наша была необратима.
   Я закричала, когда массивные лапы, ударив в грудь, повалили меня на землю. И забилась, спасаясь от зубов клыкастого убийцы. И зажмурилась, проиграв в неравной борьбе, смиряясь с неизбежным - я умру.
   Но вместо острых зубов моей кожи коснулось что-то теплое, нежное и ласковое. В удивлении распахнув глаза, я увидела склонившегося надо мной Владимира.
   - Привет...
   - Что ты делаешь? - с трудом соображая. В горле саднило, видимо, от крика.
   - Думал, как разбудить спящую красавицу.
   - Придумал?
   - Не успел.
   Вовка сел прямо, и я смогла увидеть часы на стене.
   - Одиннадцать?
   - Ну да... Спать пора.
   - Черт!.. - приняв вертикальное положение. - Теть Варя наверно расстроилась. Ждала...
   - Не страшно. В другой раз зайдешь. Ляжешь?
   - Нет. Выспалась уже...
   Я прислушалась к собственному организму. Кроме скачкообразного сердцебиения никаких отклонений не нашла. Даже мигрень отпустила, что не могло не радовать. На смену ей пришел голод.
   - Будешь яичницу? - вспомнив о том, что до плиты так и не добралась.
   - Хм... заманчивое предложение.
  

Глава 10

   С каждым прожитым днем мне становилось все печальнее и тревожнее. Сны продолжали мучить ночами, обрастая все новыми неприглядными подробностями, и импровизированный дневник ежедневно пополнялся свежими записями, через которые я пыталась избавиться от одержимости. Безуспешно.
   Единственным лучиком света стал день рождения сестры, который, несмотря на негативный настрой последней, удался. Из Лопуховки приехали тетя Люба со Святославом. Мы даже в домино сыграли несколько партий, как было заявлено. Я выиграла стакан вина залпом и клоунский нос - моя развлекательная инициатива. Вовка продул облегченный стриптиз (это стоило видеть!) и заработал псевдо очки с кустистыми бровями - самое то для профессора. Паламарчукам досталась песня крокодила Гены - все подпевали: даже я, безбожно фальшивя. В общем, было здорово.
   - Слушай, не хочешь прогуляться перед сном? - поинтересовалась я как-то по завершении позднего ужина, сложив грязные тарелки в раковину: мыть не хотелось.
   - Сейчас? - Владимир с сомнением глянул в окно, где за ореолом льющегося из кухни света царила чернота.
   - Почему нет? Романтика же, - сболтнула, не подумав. Бесконечно хотелось чего-нибудь светлого.
   Вовка либо не придал значения оброненной мною фразе, либо сделал вид, либо следовал обещанному "не повторится", но, что главное, согласился.
   На улице превосходно. Я с удовольствием наполнила грудь ароматным ночным воздухом. Вот она - прелесть жизни вдали от мегаполисов: ни тебе шума, смога, только тишина и свежесть - душа радуется.
   Мы в молчании шли по спящей дороге, сопровождаемые мириадами звезд над головами и кособокой луной, и хотелось мурлыкать что-нибудь себе под нос - душевное и трогательное, но я, стесняясь, молчала.
   Вдруг Вовка остановился и придержал меня.
   - Что? - Так и застыла, как цапля, с поднятой ногой.
   - Давай вернемся.
   - Передумал? - наконец закончив шаг.
   - Нет, но... на самом деле уже очень поздно, - как-то неубедительно, на мой взгляд, с оглядкой.
   Я принялась усиленно всматриваться, ища непонятно что, но либо ночь умеет хранить секреты, либо Вовка слишком впечатлительный - мне не открылось ничего необычного, только деревья с кустами, трава, тропинка вдоль домов, да череда заборов.
   Тем не менее, засомневалась:
   - Ладно, вернемся, - посмотрев назад. Мы не успели уйти далеко, и ночная мгла еще не поглотила крайнюю крышу.
   В непосредственной близости к родному дому не разогревшая искра страха окончательно потухла, а вместе и ним и желание укрыться в четырех стенах.
   - Посидим? - предложила открывшему калитку другу.
   Кивнув, он скрылся во дворе, а мне подумалось, что по приезду петли скрипели. Сейчас нет.
   Присев на завалинку, я запрокинула голову, чтобы зреть небо - иссиня-черное, близкое и далекое одновременно. Вспомнились дедушкины уроки, и я принялась перечислять видимые созвездия - "Большая медведица", "Малая", "Кассиопея". Дальше продвинуться не успела: щелкнул замок вновь отворяемой калитки.
   - На, вот, накинь, - Владимир подошел ко мне с олимпийкой в руках.
   Куртка пахла мужским одеколоном и уютом, если, конечно, последний имеет запах. Я закуталась в нее, словно в парео, не вдевая руки в рукава, и потерялась в незримом присутствии ее обладателя. Возникла мысль - мне было бы комфортно с ним. Также комфортно как в детстве, но уже на другом уровне - взрослом, интимном, если бы не страх вновь все разрушить. Мужчины только на словах согласны на все, а когда дойдет до дела...
   Встряхнувшись, я заставила себя посмотреть на друга.
   - Если не хочешь - иди, ложись. Ты не обязан сидеть здесь со мной.
   - Я еще не сижу, - на слух с усмешкой.
   Он пристроился рядом, вытянув длинные ноги и скрестив руки на груди.
   - Не замерзнешь? - даже в куртке поежившись под налетевшим ветерком.
   - Я? Не-е-ет... Забыла, где вырос. У нас по прохладнее будет.
   - И, правда... - смутившись. - Вов, а эти твои... Ну, которые ту девушку на фото - их поймали? - один из вопросов, к которому я постоянно возвращалась, как в мыслях, так и на страницах дневника, точно если спрошу пару сотен раз, кто-нибудь да ответит.
   И вот получила, на что подспудно надеялась.
   - Да, а что?
   - Всех?
   - Вроде бы... Я не следователь, Яр... Я ученый.
   - Давно ты этим занимаешься?
   - Чем? Диссертацией?
   - Нет, убийствами.
   - Я специализируюсь на сектантстве, оккультных мировоззрениях - еще курсовые писал. А в кандидатской сузил тему до сатанизма. Так что достаточно давно.
   - Сатанизма? - я мало что помнила из вузовского курса религиоведения, но название говорило само за себя. - Так, ту девушку убили сатанисты?
   - Яр, ты уверена, что хочешь говорить именно об этом? Зачем тебе? Опять плохо спать будешь.
   Я досадливо поморщилась, поняв, что выгляжу в его глазах кисейной барышней, но вынуждена была признать - он не далек от истины. Расклеилась не на шутку.
   - Значит, и тот культ на Урале... о котором я прослушала - сатанинский?
   - Тот именно такой, - подтвердил Вовка, видимо, смирившись с моей заинтересованностью. И позу сменил, расслабленность куда-то делась.
   - А этот? Здешний?
   - Этот скорее псевдо. Молодежь начиталась специфической литературы и возомнила себя служителями древнего культа. Неужели ты не слышала? Все СМИ трубили, когда их взяли после того убийства. С фотографии.
   - СМИ... - я задумалась, пытаясь сопоставить даты. - В две тысячи одиннадцатом? Если в мае, то меня не было в стране.
   - В стране? Путешествовали?
   - В Израиле были, - уходя от ответа.
   - Молодцы... А я вот все собираюсь, собираюсь, да никак не соберусь, - встав с завалинки. - Идем? Мне завтра в Саратов надо. С таксистом договорился, заедет в семь.
   - Опять водку пить? - не сдержалась.
   - Может, водку, а может, что другое. Как получится.
   Я не могла видеть - смотрел в небо, но казалось, что улыбается.
  

***

   Когда-то выбирая между бессонницей и кошмарами, я выбирала последнее, ибо сны забывались в суете повседневности, рожденный ими страх развеивался, а бессонница изматывала мыслями, страстями, надеждами, травила душу несбыточным. Сейчас приоритеты изменились. Я была согласна не спать вовсе, никогда, лишь бы не чувствовать всего того, во что меня погружали сновидения, лишь бы не чувствовать боли. Пусть чужой, пусть воображаемой, пусть не оставляющей шрамов на теле, тем не менее, превращающей меня в эмоционального инвалида. Я начинала опасаться принудительного лечения.
   Чтобы хоть немного отвлечься, я решила подарить себе увеселительную прогулку по Саратову. В попутчики позвала Святослава, обрадовав племянника до восторженных воплей.
   Ни разу не видела его таким возбужденным, как во время этой поездки. Мы посетили парк аттракционов. Свят покатался на всем, на чем решился. Я несколько раз составила ему компанию и даже, выражаясь языком молодежи, поймала определенный кайф. Затем пообедали в "Макдональдс" и совершили набег на несколько магазинов. С моей подачи Святослав обзавелся новыми кедами, футболкой и парой игровых дисков - последнее приобретение его наиболее впечатлило. Купила кое-что и себе. Напоследок прокатились на трамвайчике по Волге и полакомились мороженым на набережной.
   Я рылась в сумочке в поисках ключей, когда улыбающийся Владимир вернулся откуда-то со стороны огорода.
   - Как чувствовал, что ты дожидаешься, - Вовка открыл для меня дверь, которая, к слову, оказалась не заперта. - Как съездили? Успешно... - не столько вопросительно, сколько утвердительно, смерив говорящим взглядом результаты шопинга, сваленные в кучу на крыльце.
   Свят уже умчался загружать в компьютер новые игры, оставив мне пакет с кедами и футболкой.
   - Успешно. Развлеклись.
   - Устала?
   - Когда это женщина уставала от походов по магазинам? - покривила душой. На самом деле вымоталась изрядно. Отвыкла от столь насыщенных передвижениями дней.
   - И то верно...
   Друг пропустил меня в дом, внес пакеты.
   - А ты чем занимался? Грядки копал? - в шутку, заметив торчащие из заднего кармана садовые рукавицы.
   - Не совсем...
   Вовка, кажется, смутился и, сложив ношу к ногам, поспешил избавиться от перчаток. Выбросил в мусорное ведро.
   Мне стало любопытно.
   - Что значит "не совсем"?
   - Дохлую ворону закапывал. Наверное, кошки на крыльцо притащили и бросили, - признался он, прежде чем отправиться в ванную мыть руки.
   Я брезгливо поморщилась.
   - Фу-у-у... мерзость, - выглянув в "холодную", хотя и так знала, что свидетельств происшествия на крыльце не осталось. Спасибо Вовке!
  

***

   После ужина Владимир уселся за ноутбук - работать. Я же, наведя порядок на кухне, убрала в холодильник недоеденною мною порцию и стала собираться к тете Варе - неловко как-то, что так и не появилась. Но уже на улице - за калиткой почувствовала себя нехорошо. Живот внезапно скрутило, а к горлу горячей волной подступила тошнота.
   С трудом помню, как ворвалась обратно в дом, как поднимала крышку унитаза и опорожняла желудок. Вовку заметила уже пытаясь отдышаться. Он смотрел на меня, сидящую на полу, с высоты своего роста и хмурил брови.
   По-хорошему следовало разозлиться, но сил не было.
   - Уйди, - кое-как прохрипела я и спрятала лицо в ладонях: продолжало мутить.
   Благо он послушался.
   Когда спустя какое-то время я появилась в "общей", Владимир сидел на диване и щелкал каналами, но увидев меня, отложил пульт в сторону.
   - Ты как? - чересчур буднично. Да и залегшая между бровей складка говорила лучше всяких слов - переживает.
   - Нормально. Видимо, съела что-то не то в городе, - оправдываясь.
   - Тебе стоит врачу показаться. Вдруг что серьезное...
   - Обязательно, если повторится, - не желая ввязываться в препирательства. - Обещаю.
   Забравшись с ногами на диван, я прижала подушку к животу и стала смотреть телевизор. Вовка остановился на новостях.
   - Не пойдешь?
   Я покачала головой:
   - Не сегодня. Уберешь продукты?
   - Убрал.
   - Спасибо.
   - Ты уже определился с отъездом? - когда в эфире наметилась рекламная пауза.
   - Пока нет, а что?
   - Просто... Привыкла здесь с тобой. Будет скучно.
   - Зато комфортно и свободно, - подмигнул.
   - Мне и сейчас комфортно.
   - Неужели...
   - Я серьезно, Вов.
   Он чуть убавил звук, прежде чем развернуться ко мне.
   - Яр, а поехали со мной? Посмотришь на Урал, погостишь...
   - Я... Э-э-э... Ты шутишь, да? - пребывая в легком ступоре.
   - Нет, не шучу.
   В его голосе решимость, в глазах вопрос и еще что-то - надежда?
   Я настолько растеряна, что могу лишь смотреть и слушать.
   - Знаю, ты сейчас не хочешь новых отношений, и не стану принуждать, просто... Не умею говорить красивых слов, и, наверное, прозвучит глупо, но мне кажется, что не случайно все так сложилось. Мой приезд сюда, твое возвращение, наша встреча... Возможно, это именно то, чего мы всю жизнь ждали?
   - Вов, я...
   - Не говори ничего сейчас, хорошо? Подумай, - перебил он. - Ты очень дорога мне, правда, - взяв меня за руку. - Просто помни об этом, когда...
   Не договорив, Владимир резко поднялся.
   - Отдыхай. Я приготовлю тебе чай - зеленый. Выпьешь. Помогает от рвоты, - и еще что-то уже из "проходной" чего я не расслышала, задаваясь вопросом - не это ли ответ на мои молитвы?
  

Глава 11

   Владимир корпел над диссертацией, я привычно мучила дневник, когда в дом бесшумно и нежданно вошла сестра. Было начало одиннадцатого.
   Я не слышала ее приближения, только почувствовала, что за спиной кто-то есть. Думала Вовка, а обернувшись, ахнула.
   - Лелька...
   - Что это у тебя?
   - Ничего.
   Я спешно захлопнула ежедневник, скорее рефлекторно, нежели осознанно. Сегодня, в кои-то веки, изливала в дневник мысли не связаннее со снами. Только рисунок подкачал. К начатому портрету присовокупились могильный крест и гексаграмма - сочетание красной линией проходящее по всем моим последним работам.
   - Ты чего не в магазине? - когда Ольга, перестав хмуриться, уселась напротив.
   - Все! Каторга окончена! Жизнь продолжается! - молитвенно возведя руки к небу.
   - Неужели... - я заулыбалась. - Это событие стоит отметить.
   - С удовольствием! Давай замутим чего-нибудь вечерком? Может, пиво с креветками? Давно хочу креветок.
   - А то! Обязательно! И поговорим нормально: уже не помню, когда последний общалась с тобой не через прилавок. День рождения не в счет, - изобразив контрольный выстрел в голову.
   Сестра рассмеялась.
   - Ну, прости... Кто же знал, что так получится? Ничего подобного не планировалось.
   - Понимаю.
   Ольга выудила из вазочки шоколадную конфету.
   - А где?..
   Я закатила глаза, прежде чем ответить.
   - Грызет гранит науки. Из нас троих только я постоянно лоботрясничаю.
   - Кстати, а что с работой? В школу ходила? - скручивая обертку в трубочку.
   - Ходила.
   - И что?
   - Обрадовались, но велено дождаться возвращения директора из отпуска. Правда, сразу предупредили, что финансирование им срезали, оклад смешной, трудиться придется на чистом энтузиазме.
   - А я тебя предупреждала, что с работой у нас туго, - сестра покачала головой. - Может, все-таки стоит обратно, в Питер? Подумаешь Толик - козел, но жизнь на этом не заканчивается.
   - Не заканчивается. - Я несколько секунд молчала, собираясь с мыслями. - Вовка предложил мне с ним поехать, - вызвав бурю эмоций.
   - Что?! Серьезно? Так это ведь здорово!
   - Тише... - испуганно оглянувшись, закрыта ли дверь в "проходную"?
   Подавшись вперед, Ольга зашептала.
   - И что ты думаешь? Согласишься? Поедешь?
   - Я не знаю.
   - Господи, Яр! Ну что тут думать? - вдохновенным шепотом. - Он же нравиться тебе. Я вижу.
   - Нравится, - юлить не имело смысла. - Очень нравится, но...
   - Какие еще "но"?
   - А если он бросит меня, как Толик, ради матери своих детей? Я этого не переживу.
   - Вовчик не бросит! Он не Анатолий! - категорично.
   - Откуда ты знаешь?
   - Хорошо, не знаю, - Ольга сцепила руки в замок. - Но мне он видится другим. Стоит попробовать, Яр.
   - Страшно.
   - Пусть страшно... Я, конечно, плохой советчик в этом деле - сама лапу сосу, но... Я любила Кольку, а ты... Не знаю. Мне всегда казалось, что ты идешь на поводу у бабушки. Делаешь, как она хочет.
   - Я...
   - Подожди, послушай! - Сестра вцепилась в мою руку. - Бабушка говорила - ты должна стремиться к большему, и ты стремилась. Она считала, что твое место не здесь, и ты уехала. Она видела тебя замужем за питерцем, и ты вышла за Толика. Я не хочу сказать, что чувств совсем не было, но... Возможно, это были иные чувства - не любовь?
   Я не знала, что ответить. К тому же, если тогда была "не любовь", кто может дать гарантию, что сейчас это именно она? Может, я вновь выдаю желаемое за действительное? Недооцениваю происходящее?
   - Ладно, тебе решать, - Ольга хоть и решила, видимо, больше не давить не удержалась. - Но я бы на твоем месте не думала. Вовчик хороший парень. Зовет тебя с собой, даже не попробовав.
   - Леля!
   - Что? Хочешь сказать, я не права? Между вами что-то было? - выразительно вскинув брови.
   Я вновь промолчала.
   - Вот видишь. Это хоть что-то, но значит, - поднявшись, сестра повернулась к окну. - А где твой найденыш? Почему будка заперта?
   - А я разве не говорила? - мысленно выдохнув.
   - Нет. Что случилось? - стремительно повернувшись.
   - Его карги заклевали. Вот такая печальная история.
  

***

   Иногда, когда совершенно отчаешься или не к кому обратиться за советом, на ум приходят самые неожиданные идеи. Моя была продиктована невозможностью поделиться с близкими людьми и иссякающими страницами ежедневника, в котором осталось неисписанными всего лишь пять с половиной листов.
   На этот раз дом бабы Дуси произвел на меня еще более гнетущее впечатление. Перед глазами невольно возник образ старухи такой же скособоченной и убогой, как и ее жилище. Стало не по себе, и желание повернуть обратно засвербело внутри, но я устояла.
   Памятуя о негостеприимности хозяйки, задержалась перед калиткой, размышляя, как лучше возвестить о себе - стучать бессмысленно, окликнуть? Или все же войти? Но принимать решение не пришлось. Меня словно бы ждали.
   - Чё стоишь? Входи, - откуда-то из-за забора, заставив меня дернуться и ойкнуть от неожиданности. - Али передумала?
   Подрагивающей рукой я толкнула калитку. Баба Дуся стояла прямо за ней, на расстоянии позволившей двери открыться. Чуть позади, навострив уши, сидел черный пес. Красный язык свешивался из пасти, не то приветствуя, не то... Не знаю что, не додумала.
   - Зубок! - хозяйка махнула рукой в моем направлении, и пасть захлопнулась, в ее обладатель сорвался с места.
   Я не успела ни вскрикнуть, ни отступить, только внутренне сжалась, готовясь к нападению, а гладкошерстный кобель уже выскочил за калитку, обдав мои ноги горячим дыханием. Или показалось?
   - Пошли, - скабрезно скалясь, баба Дуся вновь махнула рукой, теперь уже в направлении дома. - Не серчай, потчевать не стану, а вот кипяточком с заваркою поделюсь, коли желание есть.
   В полнейшем замешательстве я наблюдала за тем, как старуха разворачивается, как идет по тропинке, как, нагнувшись, выбрасывает из-под ног обломленную ветку.
   - Ступай, ступай... Я на улице говорить не стану, - уже подле крыльца, взявшись одной рукой за перила.
   Я вынудила себя сдвинуться с места: осторожный первый шаг, чуть более уверенный второй и далее почти решительно. Разве не за этим пришла?
   В доме, в отличие от двора, чистота и порядок. На полу дорожки, на столе скатерть. Блестит стальными боками дровяная печь, висят на крюках кастрюли - этот дом постарше нашего будет.
   Я присела на лавку перед столом, укрытую лоскутным покрывалом, думая о том, что внутренне убранство жилища как-то уж слишком противоречит внешнему виду хозяйки, словно белое черному. А ведь при взгляде с наружи не только не скажешь, даже не помыслишь такого - баба Дуся полна неожиданностей.
   - Ну, чё молчишь? Сказывай, - поставив передо мною обещанное угощение и сев напротив. - Али не сдюжишь?
   Я обняла чашку, согревая вопреки жаркому дню заледеневшие руки. Безумно хотелось промочить горло, но не решилась. Прокашлялась.
   - Напрасно ты вернулась, - опередила меня хозяйка. - Не жди добра. Не про тебя оно, - пасмурно.
   - Почему? - словно прокаркала. И вновь прокашлялась. В горле саднило.
   - Да ты пей, пей... Не боись - не отравлю, - хмыкнула баба Дуся. - Не враг я тебе. Не друг, но и не враг.
   - А кто враг?
   - О-о-о... Много их, всех не перечесть. Да и не стану. Не за тем ты ко мне.
   - Не за тем, - едва успевая за собственными мыслями, но все же собралась. - Мне снятся сны...
   - Пустое! Не о том спрашиваешь!
   - А о чем нужно? - испугавшись сокрытой в словах непримиримости. Или даже злобы?
   - О родне спроси. О сестре, о бабке.
   - О бабушке? Причем тут бабушка? - вот уж о ком я точно не собиралась говорить, так это о ней.
   - Дурная ты! Глупая и слепая! Даром что видящая! - привстав и стукнув ладонью по столу, словно точку поставила. - Ходи со двора! - белесые глаза смотрят пристально и недобро.
   - Что? - спрятав руки под стол.
   - Ходи, говорю! Пришла - вопросов не знаешь! Беду влечешь! - вновь хлопнув рукою.
   - Я... я не уйду, - подавляя желание послушаться. - Я не уйду! - громко.
   - Не уйдет она... Ишь... - старуха неожиданно подобрела. Опустилась обратно на лавку. - Пей, коли обидеть не хочешь, - почти ласково. - Раиска никогда от моего угощения не отказывалась, - кривясь улыбкою. - Негоже хозяев обижать - не простят, - с хитрецою.
  

***

   Это странно - задавать вопросы, к которым тебя планомерно подводят. Спрашивать, и не понимать для чего. А получая ответы, недоумевать, что же это все-таки значит.
   Чем дальше, тем более я терялась в сомнениях. Тем чаще мелькали мысли о шарлатанах и вымогателях, хотя здесь с меня мзды не просили. Да и давать не собиралась. Как было сказано - не за тем пришла.
   - То есть... у бабушки был дар? И я его унаследовала? Вы серьезно?
   - А ты не фыркай, не фыркай! Слушай, что говорят! - насуплено. - Зря Раиска сама не открылась. Ох, зря! Сколько бед накликала, дурында гордая, - уже понуро. - Ворочается, поди, в гробу. Места не находит.
   Мне стало обидно:
   - Зачем вы так?
   - Как так? По сердцу? О снах запамятовала?
   - Нет, но...
   - Вот и смекай... Само пришло, али досталося?
   - Каждому человеку снятся сны, - отодвинув опустевшую чашку: не заметила, как выпила.
   - Снятся, - баба Дуся затрясла головой. - Да токо не до всякого духи охочи.
   - Кто? Какие...
   Я смолкла, пронзенная сощуренным взглядом, а старуха тем временем продолжила.
   - И уж-то я о даре говорила? Коли ходишь меж двух миров, то не дар - проклятие. Не видать тебе покоя, Ярослава, покуда навь разуметь не научишься, - словно пророча.
   Вновь стало зябко. Я поежилась и обхватила плечи руками, стремясь сохранить стремительно убывающее тепло. Напрасная трата сил. Холод расползался откуда-то изнутри.
   Этот мой жест не остался не замеченным. Баба Дуся потянулась за чашкой.
   - Еще горяченького сготовлю. Стынешь, поди.
  

***

   - Берегла тебя Раиска. Шибко берегла. Гнала с дому, да не выгнала. Не сдюжила. А ведь говорила ей, бестолочи, но так упертая ж. Не будет Ярке доли моей, и все тут.
   Я не знала, что ответить, и лишь немного замялась перед калиткой - уходить или еще послушать?
   Баба Дуся подстегнула.
   - Ходи, милочка, ходи. Нет в тебе веры, а коли нет - пустое все. Да и не к спеху. Есть еще времечко. Успеется.
   - Что успеется? - не смогла не поинтересоваться я.
   - Все успеется, - неопределенно взмахнув рукой.
   Домой я возвращалась разочарованная, исполненная сомнений, сожалений и вконец запутавшаяся. Сложно сказать, чего именно ожидала от этой встречи, но точно не того, что получила. Скорее всего, хотелось конкретики - сделай вот это, и получишь то-то. Реального. А имела еще больше необъяснимого. Единственное за что смог зацепиться мой метущийся разум - дар-проклятие. Но и о нем я не могла сказать ничего определенного, кроме того, что если таковой имел место быть, то проснулся он весьма неожиданно. К гадалке не ходи - ранее ничего подобного в моей жизни не наблюдалось! Человека, способного расставить все по своим местам - бабушки не было в живых, а кроме нее ответить на мои вопросы некому. Баба Дуся по каким-то причинам не захотела, о чем заявила вполне однозначно. Подтвердила только, что все видимое во снах подлинно. И это спокойное "подлинно" теперь не давало мне покоя.
   Занятая своими мыслями, я едва не прошла мимо Варвары Ильиничны, как позднее выяснилось заметившей меня заблаговременно и ожидавшей на перекрестке.
   - У тебя стряслось что? Кличу, кличу... С Оленькой все хорошо? С сыночком ее?
   - С Оленькой? - я рассеянно повторила, еще не успев переключиться со своих мыслей на действительность. - Все хорошо. И с Ольгой, и со Святом. Не волнуйтесь. Вы домой? - забирая из рук бабушкиной подруги сумку.
   - Домой, домой... За хлебушком ходила, свеженького захотелось. И все ж ты бледненькая какая-то.
   - Ничего. Не выспалась просто, - отмахнулась я.
   - Не выспалась? - тетя Варя заулыбалась. - Дело молодое, - понимающе. - Друг твой как?
   - Друг? - Меня бросило в краску. - Нормально. Уезжать собирается, - пробормотала, поддержав спускающеюся с тротуара старушку.
   - Уезжать? Что ж так? Я думала... Ну-ка погодь, - Варвара Ильинична остановилась посреди дороги.
   Я заозиралась, пытаясь понять причину, и увидела полицейскую машину в конце путиковой улицы. Рядом толпился народ, в основной массе пожилой, но были и помоложе.
   - Неужто Полечку нашли? - охнула бабушкина подруга и, не доживаясь меня, повернула в сторону собравшихся. С неприятным чувством в груди я двинулась следом.
   Пока мы добирались, мимо проехал автомобиль Скорой помощи. Бригада вошла в дом. Я молчала, страшась собственных подозрения. Также как и слова Варвары Ильиничны, набор сотрудников специальных служб оптимизма не внушал.
   - Что тут в вас? Объявилась? - остановившись возле одной из глазеющих.
   Бабулька заломила руки, затрясла головой:
   - Нашли, Варенька, нашли... убиенную.
   Бабушкина подруга схватилась за сердце, и мне захотелось последовать ее примеру.
   - Ох ты батюшки! Где?
   - На погосте на старом. Средь могил лежала, - ответила ей другая старушка.
   - Истязали бедняжку. Живого места нет, - добавила первая.
   - А Скорая за кем?
   - Так Ирочке плохо. Не выдержало сердечко. Как бы тоже не померла, - всхлипнула вторая и промокнула глаза платочком.
   И еще несколько рядом запричитали, зашмыгали носами.
   - Ох, горюшко-то какое...
   - Бедная Полюшка... Такая девочка была...
   - Такая умница...
   - Какой ж изверг ее...
   Я невольно попятилась. Голова шла кругом от калейдоскопа воспоминаний - реальных и мнимых. Листовка "разыскивается", улыбающееся лицо на ней, темница, распятие, боль, но тут дверь открылась, и на улицу вышел сотрудник в форме. Следом еще один. За ними понурый, седовласый мужчина. Народ подался вперед и получил отпор.
   - Расступитесь! Нечего толпиться! Идите по домам!
   Кто-то выкрикнул:
   - Дима, кто ее?! Кто убийца?!
   Полицейский только руки вскинул:
   - Дайте пройти! Дорогу! - прокладывая путь к машине. - Все узнаете, когда придет время! - уже возле открытой для него дверцы.
   И еще что-то, чего я не уяснила, прослушала, увидев сидящего на заднем сидении Владимира. Задаваться вопросом, что он там делает, совершенно не хотелось.
  

Глава 12

   - Осторожно, осторожно!.. Голову держи! - услышала я и в испуге распахнула глаза, поняв, что меня несут.
   Это был Вовка.
   - Что происходит? Куда ты меня? - лихорадочно восстанавливая в памяти цепочку событий. - Тебя арестовали?
   Лицо друга разгладилось. Из глаз ушла тревога, а губы изогнулись в слабой улыбке. Он остановился. Ответил:
   - Нет, конечно, Яр. Что за глупость?
   - Но ты был в машине... - обхватив руками мужскую шею.
   Упасть не боялась, хотела стать ближе.
   Рядом причитала тебя Варя. Я слышала, но как будто издалека. Продолжала смотреть на Вовку. Ждала и боялась. И цеплялась за него, словно могли отобрать. Страх не отпускал.
   Вовка вновь нахмурился.
   - Как ты себя чувствуешь? Поставлю?
   Я замотала головой, зажмурилась и вновь открыла глаза, услышав:
   - Все в порядке? Помощь нужна?
   - Не знаю, - в голосе друга неуверенность.
   Я разжала руки.
   - Поставь. Нормально. Не нужна.
   - Вот и хорошо.
   Судя по тону, медбрат обрадовался и поспешил ретироваться, обойдя любопытствующих старушек. Я не знала, куда деть себя под сочувственными взглядами, но мучиться пришлось недолго. Из дома, поддерживая с двух сторон, вывели убитую горем мать, и внимание собравшихся переключилось. Только не мое.
   - Вов, что происходит? Почему ты здесь? - вновь повторила я, вцепившись в его руку. - Не скрывай ничего!
   - Да я не скрываю, Яр. Ты что? Просто попросили помочь.
   - Кто? В чем помочь? - подспудно догадываясь. Эксперт в области ритуальных убийств! - Ее... опять эти? - язык не повернулся сказать сатанисты.
   Ответить Владимир не успел: окликнули по имени-отчеству. Он оглянулся, поднял руку, кивнул и потянул меня за собой.
   - Пойдем, попрошу довезти тебя до дома.
   - Нет-нет... Не нужно. Я дойду, - засопротивлялась, пытаясь вырваться.
   - Яра... - Вовка глянул хмуро и крепче сжал запястье. - Ты только что свалилась в обморок! Никаких дойду!
   - Это... Это... Это от голода. Я не завтракала сегодня, - в попытке отвертеться. Категорически не хотелось садиться в полицейский автомобиль. Почему-то казалось, что если окажусь внутри, то стану сопричастной к произошедшему с девушкой.
   - Не убедила, - Владимир вновь зашагал к машине.
   - Вов, серьезно... Не хочу мешаться, - озираясь в поисках поддержки и упираясь, точно щенок на поводке. Вот только голову из ошейника не вытащишь - в моем случае руку - Вовка держал крепко. Да и обратиться за заступничеством не к кому. Варвара Ильинична, как назло, куда-то пропала.
   - Вов... ну перестань...
   - Мужики, подбросим на Аткарскую? Плохо стало, - оставив без внимания мое нытье.
   Мужики - парень лет двадцати с небольшим и двое мужчин в районе сорока оказались весьма сговорчивы. Ответил тот, что выглядел постарше, одетый по форме.
   - Без проблем. Здесь недалеко.
   Вовка благодарно кивнул и подтолкнул меня к машине.
   - Садись.
   Клокочущие в груди возражения так и остались невысказанными, разбились о его непреклонный взгляд, и я понуро забралась внутрь. Справа от меня устроился седовласый мужчина, что вместе с полицейскими вышел из дома, слева Владимир. Один из сотрудников остался на месте - тот, что по-гражданке. Тронулись.
   Первым заговорил седовласый:
   - Дим, когда вы отдадите нам... ее? - через ком в горле. Как мне показалось, не смог выговорить "тело".
   - Валерий Павлович, вы же знаете порядок.
   - Знаю, но... Это моя дочь.
   - Я все понимаю. Постараюсь ускорить процесс, но... Вызвали эксперта из Саратова. Не только от меня зависит, - извиняясь.
   - У вас же есть эксперт, - склонив голову в мою сторону.
   - Я, скорее, консультант, - поправил Владимир.
   - Консультант в области...
   - Сектологии и деструктивных религиозных объединений.
   - Хотите сказать, что Полину эти? Это не просто убийство? - ни к кому конкретно не обращаясь.
   - Я ничего не хочу сказать, но и исключать ничего не могу. Тем более что нечто подобное мы уже видели.
   - Есть зацепки? - сжимая и разжимая кулаки.
   - Ждем криминалистов.
   - Да что же это, Господи?! Вы хоть что-нибудь делаете?! - седовласый подался вперед, но так и не коснулся переднего сидения. Повалился обратно.
   - Валерий Павлович...
   - Мою дочь убили. Мою единственную дочь, - сквозь зубы. - Дима, если ты их не найдешь, найду я. И тогда не обессудь! - ожесточенно. - Они ответят за каждый волосок, каждый порез...
   - Валерий Павлович, давайте без самодеятельности! - полицейский обернулся, чтобы видеть собеседника. - Не нужно все усложнять.
   - Усложнять?! Ты себя слышишь?! - играя желваками. - Мою дочь пытали! Ее жгли, резали! Ей... - задохнувшись, он не договорил, а я, охнув, зажала ладонью рот и еще сильнее вжалась в бок обнимающего меня Вовки. Глаза застилали слезы.
   - Поставь себя на мое место. У тебя тоже есть дочь, - опустошенно.
   - Валерий Павлович...
   - Нам куда? - вклинился в разговор водитель, притормозив на перекрестке.
   - Направо, - Владимир. - Да конца. Крайний дом, - и словно точку поставил. Разговор иссяк.
   Вовка довел меня до калитки. Впустил во двор.
   - Не ходи никуда сегодня, ладно? А еще лучше запишись на прием к врачу. И Ольгу позови, пусть с тобой побудет. Она же выходная?
   - Выходная. Вов...
   Я не могла заставить себя выпустить его руку, хотя понимала, что задерживаю, что ждут, что нехорошо так, но не могла.
   - Когда вернешься?
   - Не знаю. Наверное, недолго. Яр...
   - А?
   - Обещай отдохнуть. Пожалуйста.
   - Я... я попробую.
   - Ладно, мне пора.
   Он не пытался высвободиться, ждал, когда освобожу, и мне пришлось разжать пальцы, вопреки всеобъемлющему желанию не отпускать.
   - Позвони, если будешь задерживаться.
   - Хорошо.
   Не уверена, кто из нас первый подался навстречу, но думаю, что я. Потому-то Вовка он... Он правильный, он обещал. А я... Я боялась расставания, не хотела отпускать, стремилась оттянуть момент, удержать.
   Его губы были мягкими, теплыми и как будто сладкими. А еще нежными - бесконечно. У меня давно не было такого поцелуя. Не знаю, как объяснить. Это как в романах, когда подкашиваются ноги, кружится голова и в животе вдруг начинают порхать бабочки. Глупо? Пусть.
   Я вцепилась в его плечи онемевшими пальцами, прижалась к груди, напрочь забыв об открытой калитке, о полицейских, несчастном отце, обо всем! И получила взамен натиск, напор, крепость объятий и хриплый шепот над ухом, когда отстранился:
   - Этого стоило ждать. Неважно сколько. Всю жизнь.
   - Вовка-курдюк... - уткнувшись носом в его грудь.
   - Мое солнце...
  

***

   Лучшим средством отвлечься, не думать, для меня всегда была уборка. Прослонявшись без дела некоторое время, я взялась за тряпку. Вымыла в "дальней", прошлась метлой по потолку, смахнула пыль в "общей" - работа спорилась, но мысли все равно вертелись вокруг одного и того же.
   Я постоянно думала о погибшей девушке, о словах ее отца - пытали, резали, жгли, о проклятом даре, доставшемся или не доставшемся от бабушки. И, в конце концов, сдалась. Забыв об уборке, уселась за дневник - переживать заново.
   Заточение, страх, боль, акт последнего подношения, как называли Это трое избранных - я вчитывалась в слова, пытаясь препарировать мною же написанное, чтобы узреть оставшееся сокрытым. И утирала слезы, безостановочно льющиеся из глаз. И задавалась вопросом, что с этим делать? И гнала от себя ответ, ибо показать кому-то, значило признать реальность всего этого ужаса.
   Вернувшаяся от друзей Ольга, нашла меня на кухне и, еще стоя в дверях, взяла с места в карьер.
   - Ты чего - ревела? Что случилось? Голос по телефону был какой-то... - по пути забросив сумочку на комод.
   Я еще раз отерла глаза, хотя слезы давно иссякли, и посмотрела на сестру.
   - Как сходили? Где Святослав?
   - Ярка, какого хрена происходит?! - видимо, все прочитав по моему лицу. - Свят дома. Играть пошел.
   - Хорошо, - стало легче, спокойнее от того, что родные рядом. - Вовка в полиции.
   - Где? В полиции? - Сестра шлепнулась на табурет. - Какого фига он там забыл?
   - Девушку пропавшую нашли. Полину... - теребя закладку от ежедневника.
   - Нашли? Отлично. Но Вовчик тут причем?
   Я подняла на Ольгу взгляд, несколько удивленная скупостью реакции, но затем поняла, что и сама в первую очередь разволновалась из-за близкого человека, а потом уже... Додумывать не хотелось.
   - Его в качестве консультанта пригласили. Но уже четвертый час идет... - я вновь глянула на часы - те бесстрастно отсчитывали минуты. Мне бы их хладнокровие!
   Ольга окончательно успокоилась.
   - Подумаешь, четвертый час... Яр, это же наши органы! Там черт ногу сломит!
   - Да, наверное, - еще раз сверившись с часами.
   - Так... Не нравится мне такой настрой, - Ольга подалась вперед. - У нас что-нибудь с днюхи осталось? Покрепче? Нужно тебя развеселить.
   - Я не буду. Нет. Только алкоголя не хватает, - отгородившись ладонью. Понимала, если выпью, раскисну окончательно.
   - Ладно, хорошо. Тогда займись делом. Напои сестренку чаем. Мы практически бежали после твоего звонка.
   - Чаем? - я посмотрела на плиту. - Лель, давай сама.
   - Ну уж нет! - Ольга демонстративно скрестила руки на груди. - Оторви попу и освободи голову! Киснет она! Нашла из-за чего!
   - Лель...
   - Яра, не фига себя изводить по пустякам. Ничего с твоим Вовкой не случится. Вернется, как миленький.
   - Он не мой, - по привычке.
   - Ага, оно и заметно, - с усмешкой.
   Я все же поднялась.
   - А будешь отнекиваться, точно к рукам приберут. Я бы и сама не прочь, да только совесть не позволяет, - накручивая на палец локон над ухом и вызвав улыбку.
   - Мы сегодня поцеловались, - призналась, отвернувшись. И засмущалась, точно девчонка.
   - Ну-ка, ну-ка... Рассказывай! - Ольга добавила огня.
   - Да нечего рассказывать. Просто не могла его отпустить.
   Я поставила на огонь чайник и вернулась к столу.
   - Отпустить?
   - Не знаю, почему-то так испугалась, - уткнувшись носом в сцепленные в замок пальцы. - Такое предчувствие...
   - Эй, никаких предчувствий! - приподнявшись, сестра схватила мою руку. - Он скоро придет! Поняла?!
   Я кивнула, ответив на подбадривающее рукопожатие.
   - Пойду, умоюсь. Лицо, как сморщенное яблоко.
   - А нехрена было рыдать! - мне вослед.
   Ополоснув лицо, я решила переодеться. Так и не сделала этого по приходу, не до того было. В майке и шортах возвращалась обратно, когда открылась дверь и в "теплую" вошел Владимир. Я так ждала его возвращения, так волновалась, но вопреки всякой логике застыла на месте, точно пригвожденная, не в силах ни заговорить, ни подойти.
   - М-да, потрепала тебя наша полиция. Выглядишь паршиво, - вышедшая из кухни сестра, озвучила то, о чем мне думалось.
   - Устал просто, - Вовка перевел взгляд на Ольгу.
   - Что там? Подозреваемые есть?
   - Могу я сначала... - Он дернул ворот футболки.
   - Конечно-конечно. Прости. - Сестра указала на дверь в ванную. - Ты голоден?
   - Нет, спасибо. Выпил бы чего-нибудь. Есть?
   - Сейчас поглядим, - Ольга адресовала мне выразительный взгляд и ретировалась, исследовать содержимое холодильника.
   - Вов... - Я все-таки смогла разлепить губы, но не сдвинуться. - Ты как?
   Он тряхнул головой.
   - Отвратно. Родителям не позавидуешь, - отерев лицо, словно отгонял видение. - Яр...
   Я подалась вперед раньше, чем он успел протянуть руку. И врезалась в грудь, пытаясь проглотить комок в горле. Оковы пали, прорвало:
   - Я так за тебя волновалась. Господи! Думала, с ума сойду! - хрипло.
   - Почему? - практически касаясь губами лба, гладя спину.
   - Не знаю. Безотчетно. Почему-то казалось, что не отпустят.
   - Глупости, - он все-таки поцеловал мой лоб. - Яр...
   - Что? - не желая отстраняться.
   - Я грязный весь.
   - Пусть...
   - И несколько часов провел в морге.
   - Плевать.
   - И стоял рядом с патологоанатомом.
   - Вовка! - Я, однако, отступила на полшага.
   - Пустишь, помыться? - просительно.
   - Конечно пущу, - еще на шаг.
   - Я быстро, - теперь клюнув в нос. Так по родному!
   Ольга выглянула из кухни, как только Владимир скрылся в "проходной": за одеждой пошел.
   - Такие ути-пути, - подмигнула она. - Так держать.
   Я смутилась и закусила губу, скрывая идиотскую улыбку. Он дома!
  

***

   Вовка, и правда, обернулся очень быстро. Десяти минут не прошло, а он уже присоединился к нам - посвежевший, улыбающийся, и только залегшие под глазами тени напоминали о непростом дне.
   - Присаживайся. Поддержу тебя, пока Ярка кухарит, - распределила роли сестра, выдвинув еще один табурет.
   На столе початая бутылка водки, стопки, приборы, блюдо с разогретым рагу: я заправляла помидоры с огурцами.
   - А ты? - усаживаясь, Владимир едва ощутимо коснулся моей поясницы.
   - Пропущу пока, - пробуя на соль и думая о том, что ни за что не хотела бы оказаться на его месте. При всех подкованности, знаниях, самообладании пройти через подобное очень сложно. А для некоторых попусту невозможно.
   Выставив последнее блюдо на стол, я убедилась в верности сестринских предсказаний. Закусив, Владимир вошел во вкус, проснулся аппетит. Я подтолкнула поближе миску для салатов, чтобы не приходилось тянуться, и принялась наблюдать за тем, как он есть - не торопясь, аккуратно, красиво.
   - Эй, а сами-то чего? Так и будете глазеть или присоединитесь?
   - Мы с сыном недавно из гостей. Накормили до отвала. Хотя... Еще пить будем?
   - Будем, - убежденно.
   - Тогда салатика возьму,- договорила сестра.
   - Яр?.. - Владимир переключился на меня.
   Я поморщилась:
   - Не хочу.
   - Ты ела, как пришла?
   Качнула головой, опровергая.
   - Тогда без возражений. Она сегодня в обморок грохнулась. Говорит, от голода, - Ольге.
   Пока меня не удумали кормить с ложечки, пришлось оправдываться.
   - А что еще я могла сказать? Что чуть сердце не остановилось, когда тебя увидела? - обижено.
   - Хотя бы... - следя за тем, как Ольга наполняет мою тарелку.
   - И вообще обстановка там, знаешь ли, не очень была. Кому угодно может нехорошо стать от таких известий. Я как представлю, что...
   - Стоп, стоп, стоп! Не к столу, мои дорогие! Эта тема не к столу. Давайте лучше о хорошем? - сестра обдала нас выразительным взглядом. - У меня, вот, есть замечательная новость! - когда мы с Вовкой согласно кивнули. - Сегодня Свят сказал десять слов подряд без единой запинки! Дважды сказал!
   - Да ты что?! Серьезно?! - я припала к столу, ожидая продолжения - такой новости стоило порадоваться сполна.
   И оно последовало.
   - Я даже записала. Сейчас покажу, - Ольга принялась исследовать карманы. - Телефон... телефон... Где мой телефон? В сумке! - сорвавшись с места. - Вовчик, разливай! - уже возвращаясь из "теплой", светясь и сияя, точно звезда, от гордости.
  

Глава 13

   Ольга засобиралась около восьми, сославшись на необходимость кормить сына. Конечно же никакой двусмысленности в ее уходе не было, ни для меня, ни для Вовки. Нас просто оставляли наедине друг с другом, но ко мне вдруг вернулась неуверенность.
   - Подожди! Я провожу, - водрузив еще одну грязную тарелку на вершину стопки.
   - Проводишь? - Ольга в недоумении вскинула брови. - Да, вроде не заблужусь.
   - Заодно воздухом подышу. Что-то душно у нас. Не кажется? - избегая встречаться взглядом с Владимиром.
   Впрочем, он и так все понял.
   - Идите, идите... А я пока приберу тут, - оттесняя меня от раковины.
   Мы вышли во двор, и сестра понимающе протянула:
   - Мандраж одолел?
   - Похоже на то, - я в волнении закусила губу.
   - Боже, Ярка, ты как маленькая, честное слово! - Ольга пихнула меня в бок. - С мужиком ни разу не была? - посмеиваясь.
   Ни в пример сестре я ответила серьезно:
   - С этим не была.
   - Да уж... Глобальная проблема! Может, тебе напомнить, как это все происходит? Ну там... с чего начать, как продолжить, где потрогать. Я могу...
   - Леля! - меня прошибло жаром смущения. Руки взметнулись к щекам.
   - Тогда не страдай ерундой, - Ольга посерьезнела. - Возвращайся. Он ждет. И мой тебе совет, Яр, хочешь хорошего секса, отключи голову. В этом деле она, однозначно, лишняя.
   Закрыв за сестрой калитку, я еще некоторое время постояла на улице. Но, как говориться, перед смертью не надышишься, и в итоге вернулась в дом. Вовка уже перемыл посуду и перебазировался на диван в "общую". Работал телевизор.
   - Что смотришь? - Я присела рядом, и он тут же обнял меня, притянув к себе.
   - Пока не понял. Фильм какой-то.
   - Не  смотрел, давно идет?
   - Не-а. Просто включил. Можешь что-нибудь другое выбрать. Мне все равно.
   - Мне тоже.
   Вовка гладил мою руку, и я постепенно расслаблялась, а вскоре и вовсе пристроила голову на его плечо.
   Фильм оказался детективом, и мои мысли вернулись к погибшей девушке.
   - Вов, что теперь будет?
   - Что будет? Ты о чем?
   - О Полине, о расследовании... Как думаешь, их найдут?
   - Не знаю, Яр.
   - А что в полиции говорят?
   - Думают, что в прошлый раз задержали не всех.
   - Ты с ними не согласен? - поняла по голосу.
   - Нет. Я видел фотографии, видел жертву - здесь иное.
   - Что?
   - Яр, мне, честно, не хочется сейчас об этом. Давай поговорим о другом.
   - О чем? - не особо разочарованная.
   - Не знаю... Например, о моем предложении. Ты подумала? Поедешь со мной?
   Он продолжал наглаживать мою руку, и даже не сбился с ритма, а вот я моментально напряглась. Вовка не мог не почувствовать.
   - Прости... Зря я, наверное, да? Тороплю?
   - Нет-нет... Я... я думала, - вновь опустив голову на мужское плечо.
   - И ни к чему не пришла. Так ведь?
   - Я... Мне сложно. - Смысл отнекиваться? - Все  так быстро и неожиданно.
   - Думаешь, неожиданно? - Он развернул меня лицом к себе. - Как по мне, так очень даже своевременно, если не с опозданием.
   Я не успела ничего сказать, как и подумать о том, что он собирается сделать. И не сразу ответила на поцелуй.
   Нужно отдать должное Владимиру, он не торопил. Дважды коснувшись губами губ, отстранился, заглянул в глаза, провел пальцем по щеке, вновь поцеловал, и лишь когда я подалась навстречу, позволил себе углубить.
   Наши языки встретились. Сперва осторожно - пробуя, изучая, привыкая, а затем сошлись в понятном каждому танце. Не помню, как обхватила руками его шею, как оказалась на коленях, очнулась, лишь почувствовав спиной тепло ладони, и заерзала, ища возможности заговорить.
   - Вов...
   - Что? - Он прижался лбом к моему плечу и замер, ожидая. И хоть права была Ольга, советовавшая отключить голову, мне это не удалось.
   - Я давно не была с мужчиной, - сознавая, насколько глупо и не к месту, но все же сказала. - Мы с Толиком последний год не жили как... как семья. - И застыла, страшась непонятно чего.
   Владимир наоборот расслабился, обжег дыханием кожу сквозь футболку и, кажется, улыбнулся. А затем на место лба пришли губы, и рука продолжила путешествие по оголенной спине, поднимаясь все выше и выше.
   Я запрокинула голову, открывая доступ к шее, и охнула от неожиданности, взмыв в воздух.
   - Ты куда? - когда он направился прочь из комнаты.
   Владимир улыбнулся:
   - Собираюсь проверить, закрыта ли входная дверь - ты никогда ее не запираешь, а совсем скоро нам будет не до нежданных гостей вроде твоей сестры или племянника. - Он подмигнул, а когда я зарделась, остановился и со словами "такая румяная" впился в губы, теперь уже без всяких проб, просьб и сомнений, напористо и немного жестковато, будто клеймил.
   Постепенно мы добрались до "холодной". Это заняло некоторое время: Вовка чередовал шаги с поцелуями.
   Уже там я поинтересовалась:
   - А не проще было оставить меня на диване? Быстрее вышло бы.
   - Ни за что! - Он еще раз отвлек нас обоих до спертого дыхания, и уже потом занялся дверью.
   Я хохотала едва ли не до слез, когда Владимир в полуприседе, на ощупь пытался справиться с изредка заедающим замком и поминал того недобрым словом, обещая завтра же выбросить на помойку. И позже, когда, скрипя зубами, он прыгал на одной ножке, потому-то, спасая мою голову от удара, сам напоролся мизинцем на косяк. А потом веселилась и жалела обиженку, осыпая поцелуями лоб, щеки, плечи, покуда Вовка не решил, что этого ему недостаточно, и не взял инициативу в свои руки. Тогда нам обоим стало не до смеха.
  

***

   Этой ночью я просыпалась не единожды: от того, что Вовка ворочался (отвыкла), закидывал на меня руки, передвигал ради собственного удобства, но ни разу причиной моего пробуждения не стали кошмары, что было приятным исключением.
   Утром я вновь проснулась благодаря Вовкиным усилиям. Его руки блуждали по моему телу, выписывая замысловатые узоры, и оно откликалось мурашками, сладостной негой, томлением внизу живота. И совершенно не хотелось думать, открывать глаза, прерывать удовольствие.
   - Привет... - стоило мне запустить пальцы в его волосы, чтобы удержать на уровне груди.
   Я не смогла ответить, ибо задохнулась, ощутив влажное касание, и застонала, когда зубы чуть прикусили кожу.
   В отличие от меня, Владимир был вполне способен на разговоры, и принялся делиться, чередуя мысли с поцелуями.
   - Я смотрел на тебя... Такую безмятежную... Красивую... И не мог просто лежать рядом... А ты улыбалась во сне... И вздыхала, когда отстранялся... И стремилась ко мне, как сейчас...
   Он убрал руку, демонстрируя мне реакцию собственного тела, а я неосознанно выгнулась, стремясь сохранить соприкосновение, приподняла бедра, желая вернуть жар его пальцев.
   Но Вовка рассудил иначе - вместо нежных касаний подарил нечто еще более сладостное.
   Я заметалась, застонала, не понимая, чего хочу больше - отстраниться или прильнуть сильнее, и оказалась вжата в диван с раскинутыми в стороны ногами, а он творил сказку... Мою личную сказку, когда взмываешь ввысь, чтобы познать небеса и там взорваться, а затем с криком рухнуть куда-то и раз за разом переживать момент полета, разлетаться на части и собираться вновь, становиться собой и заново распадаться на молекулы - счастья, страсти, благодарности.
   Словно виртуозный музыкант он проник в меня, едва натяжение струн внутри стало ослабевать, и вновь довел мелодию страсти до крещендо. Сплетение тел, слияние губ, толчки-аккорды, и я рассыпаюсь на осколки, принимая в себя свидетельство его нужды во мне. И кричу при последнем погружении - насыщенная, опаленная, принадлежащая ему, потому что никогда, ни разу в своей жизни не испытывала ничего подобного. Потому что это больше, чем просто секс.
   А потом мы мыли друг друга, сооружая пенные башенки на разных частях тела. И готовили завтрак, используя не по назначению сливки. И проверяли на прочность кухонный стол, чтобы хохоча повалиться на пол, испугавшись стука в дверь. И обнимали друг друга, ожидая, когда непрошеный гость отправится восвояси. Жили лишь для того, чтобы любить.
  

***

   К вечеру я созрела для откровений. Не потому что сама решилась, а случайно включила "ТНТ", где на тот момент показывали столь популярную среди народа "Экстрасенсы ведут расследование". И завязался разговор.
   - Вов, а ты веришь в это?
   Мы валялись на диване, после очередного "обмена жидкостями", как говорила Ленина Хаксли устами Сандры Буллок в фильме "Разрушитель" - один из нас, однозначно, ненасытен. Вовка просматривал какие-то бумаги, я развлекала себя просмотром телевизора. До этого момента.
   - Во что? - опустив распечатки на живот.
   - В это... - я ткнула пальцем на телевизор. - В паранормальные способности.
   - Ну... скажем так, я их не исключаю.
   - А ты когда-нибудь встречал таких?
   - Встречал тех, что выдавал себя за таких, но реального подтверждения не видел. А что?
   - В целом ничего. Просто...
   - Просто? - он приподнялся на локте, ловя мой смущенный взгляд.
   - Похоже, я тоже одна из этих, - торопливо, чтобы не передумать.
   - Серьезно? - Вовка опустился обратно на диван. - Что ты имеешь в виду?
   Он отреагировал достойно, можно даже сказать ровно, но я все же услышала хорошо скрываемый скепсис, и стушевалась.
   - А-а-а... ничего. Все это ерунда, - вновь обратившись к телевизору, где вызывающе накрашенная женщина бродила по комнате со свечой в руках, то и дело закатывая глаза и что-то бормоча. Я попыталась представить себя на ее месте - не получилось.
   Тем временем Владимир завозился, выпутываясь из пледа, повернулся на бок, сбросил бумаги на пол и пристроил пятерню на мой живот.
   - Яр...
   - А? - не отрываясь от экрана.
   - Ну ты чего? - заискивающе. - Не дуйся.
   - Я не дуюсь, - невольно заулыбнувшись.
   - Расскажешь?
   - Что рассказать?
   - Обещаю быть хорошим мальчиком, слушать внимательно и не смеяться, - с просительными интонациями.
   - А ты так умеешь? - Мы встретились взглядами.
   - Естественно! Перед тобой самый лучший слушатель на свете! - нарочито клятвенно, но смотрел вроде бы заинтересованно.
   Я погнала прочь неуверенность. Поделиться безумно хотелось, ибо хранить подобное в себе тяжело. Да и мысль о том, что мои сны могут помочь приблизиться к разгадке убийства улыбчивой девушки с листовки "разыскивается" настырно свербела внутри.
   - Не расскажу, покажу, - решилась я и, убрав с живота его руку, соскочила с дивана. Почему-то казалось, что написанное Вовка воспримет быстрее и лучше, нежели очередное словесное упоминание о снах.
   Но на обычном месте - за пальмой дневника не оказалось. Я вернулась в "общую", задумчиво хмуря лоб. Куда дела?
   - Что-то не так?
   - Да, нет... - изучая поверхности на предмет зеленой обложки. - Куда-то положила... Вспомнила! - и помчалась на кухню, слыша, как он поднимается. Заинтересовала! Но и там застыла в недоумении, глядя на пустой стол.
   - Яр?.. - Владимир притопал следом.
   - Ты не видел мой ежедневник?
   - Нет вроде. А...
   В дверь забарабанили. Не сговариваясь, мы развернулись к "холодной", а затем пересеклись взглядами. Вовка окинул меня выразительным: слипы и майка - весь наряд.
   - Оденься, я открою. - Мужчина может себе позволить показаться на людях в шортах, с голым торсом.
   Меня не было около двух минут - найти домашние шорты в устроенном нами бардаке непростое занятие, а когда вернулась, увидела в доме людей в форме и онемела, услышав:
   - Могу я хотя бы одеться?
   - Можете. Только без глупостей. Леша... - Вчерашний знакомец - Дима. Я узнала его сию секунду. Еще двоих полицейских видела впервые.
   - Без глупостей, - Владимир бесстрастен. Направляясь в жилую часть дома, оглядывается конвоира.
   - Вов, что происходит? - Я отступила, чтобы освободить проход.
   - Все будет хорошо, не волнуйся, - мимолетом коснувшись моей щеки, но натужная улыбка говорит об обратном.
   - В чем дело? Что опять вам от него надо?
   Я направилась к Дмитрию, но напоровшись на безразличный взгляд, остановилась.
   - А вы, собственно, кем приходитесь задержанному? - словно видел впервые.
   - Задержанному? - внутри все оборвалось. Как устояла на ногах, одному Богу известно. - За что?
   Меня все также бесстрастно изучали, и пришлось лихорадочно соображать. Обозначить свою принадлежность Владимиру показалось правильным, и я соврала:
   - Невеста. Я его невеста. А почему вы спрашиваете? - не в состоянии скрыть дрожь в голосе.
   Во взоре служителя закона промелькнуло что-то вроде сочувствия, но в голосе, когда заговорил, такового не было. Только жесткость.
   - Ваш жених подозревается в убийстве.
  

***

   Нам не дали поговорить, попрощаться. Вовку увезли, а в доме устроили обыск. Я пребывала в полнейшем ступоре и лишь мельком глянула на врученную мне копию постановления, безропотно позволив переворачивать все вверх дном. И лишь на осуждающие взгляды соседей реагировала ожесточенным:
   - Владимир не виноват!
   Когда вандалы в погонах, забрав с собой Вовкин ноутбук, документы и понятых, убрались восвояси, я первым делом бросилась к сестре. Звала, барабанила в дверь, стучала в окна - безрезультатно. Сотовый Ольги также молчал - "абонент вне зоны доступа" докладывал безучастный ко всему автоответчик.
   Вернувшись на бабушкину половину, я, сухо всхлипнув, рухнула на колени в "общей" и долго смотрела на разобранный диван. Слез не было. Вернее были где-то внутри, но выливаться не желали - рвали душу. И думалось только об одном - о вчерашнем плохом предчувствии, которое я, глупая, не смогла правильно трактовать.
  

Глава 14

   Два дня я мучилась в неизвестности, обивала пороги, пыталась взять штурмом кабинет следователя, а потом ревела, обнимаясь с Вовкиной подушкой, и терроризировала сотовый в попытках дозвониться до сестры, которая словно в Лету канула: гудки шли, но абонент не отзывался.
   На третий день мне, наконец, удалось встретиться со служителем закона. Случай помог - столкнулись у входа в полицейский участок. И благодаря собственной настойчивости, я оказалась приглашена в кабинет.
   - Владимир не мог этого сделать. Он не убийца, он ученый! - я прикладывала максимум усилий, чтобы говорить спокойно, и, тем не менее, иногда не сдерживалась и повышала тон. Даже принятое перед выходом успокоительное не помогало. - Вы же прекрасно знаете, что он специализируется на... на сектологии, пишет докторскую. Конечно Владимир мог бывать на кладбище. Я тоже бывала, но ведь это не говорит о моей причастности к смерти Полины!
   Меня словно не слышали.
   - Следствие разберется, - безэмоционально.
   - И сколько оно будет разбираться? Да, поймите вы, Владимир невиновен!
   - Все так говорят. Знаете, сколько с виду порядочных людей оказываются преступниками?
   - Вовка не преступник!
   - Ярослава Витальевна, это, конечно, замечательно, что вы настолько верите в своего жениха, но есть улики, показания свидетелей. От них никуда не денешься.
   - Какие улики? Какие свидетели? О чем вы?
   - Я не имею права раскрывать вам эту информацию. Вы даже не родственница.
   - Но...
   - Давайте, вы не будете отнимать мое время и позволите спокойно работать. Если ваш жених невиновен, мы обязательно найдем этому подтверждение, а пока... Будьте добры. Вас вызовут для дачи показаний, тогда и поговорим. - Мне вежливо, но неуклонно указали на дверь.
   Понимая, что еще немного и разревусь прямо на глазах у этого сухаря, я поднялась, но уйти не смогла и еще некоторое время переминалась с ноги на ногу, не представляя, чтобы такого сказать, дабы пробиться сквозь стену отчуждения. И, видимо, проняла, потому что на выходе меня остановили.
   - Ярослава Витальевна, не переживайте вы так. Разберемся. А пока соберите передачу для жениха - сменная одежда, щетка, паста, я распоряжусь, чтобы приняли.
  

***

   Как известно, беда не приходит одна. После обеда объявилась Ольга. Позвонила.
   - Яр, прости, что не отвечала, не перезванивала. Не хотела портить вам медовый месяц, - услышала в телефонной трубке.
   - Нечего портить, - отозвалась я, пребывая в эмоциональном ступоре. Сбор посылки для Вовки вновь спровоцировал рыдания, и сейчас безумно болела голова.
   - Как это нечего? Вы что, так и не...
   - Лель, вы где? Я тыщу раз звонила, - не желая вспоминать о том, что было. Больно.
   - Мы? Мы в Саратове, в больнице. Мама упала с крыльца, расшиблась. Ты только не переживай. Ничего страшного. Кровоизлияние, слава Богу, не подтвердилось! Яр, а что у тебя с голосом? Ты заболела?
   Я прокашлялась и постаралась взять себя в руки, понимая, что Ольге сейчас не до моих проблем.
   - Нет. Со мной все хорошо. Как тетя Люба? Почему в Саратове?
   - Говорю же, подозревали кровоизлияние, думали оперировать придется, и решили сразу в областную. Благо обошлось. И маме уже лучше, сегодня бульон пила.
   - Все равно... Нужно было предупредить. Да и Свята зачем с собой? Ему и так не просто.
   Сестра рассмеялась.
   - Я хотела предупредить, только мне не открыли, - напомнив о валянии под столом. - А за Святослава не переживай. Он сам со мной вызвался. Удивил, конечно, но... Ладно, давай не будем о грустном. Ты мне лучше скажи, как там наш огненный мальчик? Правду говорят о темпераменте рыжих?
   - А что говорят? - все еще думая о том, как бы стравлялась, не захоти племянник отправиться с матерью.
   - Ярка, не тупи! - хихикнув. - Вовчик с задачей справился? Хороший любовник? Удовольствие доставил?
   - Леля... - помимо воли глянув на диван. Но вдаваться в подробности я не собиралась. - Как думаешь, вы надолго? Может Святослава забрать? - Не могла не предложить. - Вы, вообще, где остановились?
   - Зараза ты, Ярка. Придется и дальше погибать от любопытства, - пожаловалась сестра, но муссировать тему не стала. - У меня здесь знакомая квартиру сдает. Пустила. А когда вернемся, не знаю пока. До выписки точно пробуду. Может дольше, если мать к нам не уговорю. Представляешь, какая мстя на работе получится? Пусть без меня попашут!
   - Ясно. Ты только, пожалуйста, не пропадай больше. Звони. Не хочу еще и за вас волноваться, - сама не поняв как, оговорилась я.
   - Стоп-стоп-стоп! Что значит "еще и за нас"? И, вообще, мне кажется, или ты чем-то расстроена? Яра! Не смей бросать трубку! - предугадав мое намерение.
   Пришлось схитрить:
   - Лель, ты пропадала неизвестно где целых два дня. А теперь говоришь, что тетя Люба в больнице. Конечно я расстроена. Как иначе?
   Сестра не купилась:
   - Не верю! Ну-ка быстро говори, что у тебя случилось?! Что-то с Вовкой?! Вы поругались?!
   - Нет, мы не ругались. Все было очень хорошо.
   - Было? Что значит - было?
   И я сдалась. Не могла больше держать в себе.
   - Лель, Владимира арестовали. Его подозревают в убийстве! Я не знаю, что делать?! - прорвало. Я заметалась по комнате. - Мне ничего не говорят. Не дают с ним увидеться. Мне...
   Я говорила долго. Ольга слушала, не перебивая, а когда поток иссяк, поинтересовалась:
   - Кто ведет дело? Я его знаю?
   - Понятия не имею! Какой-то Каминский... Олег Денисович.
  

***

   Как следователь и обещал, передачку приняли, только пришлось выслушать много нелестных слов насчет моральных уродов, топчущих грешную землю. Было обидно, но я держалась, не позволяя себе огрызаться. К тому же слова сестры грели: "Каминский? Сейчас выясним что это за фрукт".
   И выяснила, вот только непонятно было - радоваться или огорчаться.
   - Яр, короче, следователь не местный. Недавно поставлен с Саратова. О нем пока ни хорошо, ни плохо. Я Димыча попросила, чтобы посодействовал, но... Ты только не паникуй, ладно?! - услышав мой огорченный вздох.
   - Димыча? А это кто? - откинувшись обратно на подушку. Пыталась уговорить себя вздремнуть, когда раздался звонок.
   - Димыч... Это Колькин товарищ - общались когда-то. А потом... Ну, сама понимаешь, мой спился, а Димка мент... - что-то попутно говоря сыну.
   - Как тетя Люба? - вдаваться в подробности дружеских взаимоотношений зятя желания не было.
   - Мама? Нормально. Я за тебя больше переживаю. Ты как?
   - Тоже ничего. Таблеток наглоталась. Не сплю совсем.
   - Ты это брось, Яр! Вовчику легче не станет, если с ног свалишься! Блин, вот все ни слава Богу! Одно к одному! Я...
   - Ладно, Лель, не заводись. Я практически уснула, когда ты позвонила. - Снотворное, видимо, и правда начало действовать. Навалилась какая-то апатия. - Свята целуй и перед тетей Любой извинись, что не приезжаю. И звони...
   - Хорошо. Если что новенькое узнаю - обязательно позвоню. А ты ложись. И чтобы выспалась, поняла?
   - Поняла, - позволив себе слабую улыбку.
   Ольга не может не командовать! Лидерство у нее в крови!
   Простившись с сестрой, я плотнее завернулась в плед - мерзла опять, и заставила себя смежить веки. И гнала прочь мысли о Вовке, настырно считая овец, чтобы среди ночи вскочить с криком и проверять, на месте ли то, чего у меня никогда не было и быть не могло. Ведь я не мужчина - женщина! Но боль от оскопления не проходила, а вместе с ней и ощущение порушенной жизни.
   Справившись с ужасом, я вновь вспомнила о дневнике. Сон требовал визуализации, письменной - это стало привычкой преобразовывать эмоции в понятный графический ряд. Или начертательный, когда слов не хватает.
   Я обыскала весь дом. Перевернула все то, что недавно сама же раскладывала по местам, и села в кухне горевать - растерянная, расстроенная, недоумевающая. А потом, изводясь от нетерпения, ждала рассвета, чтобы отправиться с вопросами к той, что не желала на них отвечать.
   По заведенной традиции баба Дуся ждала меня за калиткой. И вновь куда-то отослала Зубка, на этот раз не только с оскалом промчавшегося мимо - подавшего голос.
   Но мне не до странного поведения собаки. Не спрашивая разрешения, я направились к дому. И дожидалась отставшую хозяйку на крыльце.
   - Вы должны мне все рассказать! Объяснить, как это работает! - едва перешагнув порог.
   - Гляжу, все зябнешь? - в ответ оскалилась старуха.
   Я действительно одета не по погоде: поверх рубашки с коротким рукавом жилетка на синтепоне. И причина уже озвучена - на дворе тридцать с лишним по Цельсию, но мне холодно.
   Подтверждать предположение не стала. Пройдя в кухню, уселась за стол и перешла к тому, что волнует.
   - Сегодня мне приснился мужчина. Его кастрировали. Я чувствовала его боль, как свою. Думала, умру, но нет... Почему это происходит со мной?! - с отчаянием. - Как все это прекратить?!
   Баба Дуся никак не отреагировала. Колдовала над чаем.
   - Пей. Нечего мороз разводить. Без тебя хвораю, - поставив передо мной наполненную чашку.
   Не споря, я отхлебнула глоток: по опыту знала - поможет. И следом еще один, чтобы наверняка.
   - Что мне делать?
   - Делать ей... Ишь, какая быстрая. Иные годами мучаются, - показалось, что о себе.
   Баба Дуся устроилась напротив, знакомо сверкая колючим взглядом, но я почему-то не испугалась. Уже идя, страха не испытывала. Перегорела. Сейчас меня волновало только одно, как мои сны могут помочь Владимиру.
   - Мне неважно, как и у кого это происходит, - обняв ладонями чашку с чаем. - Моего друга арестовали по подозрению в убийстве, которого он не совершал. Я должна понять, кто это сделал! Я это видела - с Полиной! Почти каждую ночь видела! А сейчас этот парень! Он у тех же людей - я знаю! Помогите мне! Пожалуйста!
   - Вот все вы так... Баб Дуся помоги, баб Дуся мужа верни... А опосля как от чумной на другую сторону улицы! - с обидою, отвернувшись к окну.
   Я настолько не ожидала от "колдуньи" ничего подобного - простых человеческих эмоций, что несколько опешила. И собиралась с мыслями, подбирая слова, а, придя в себя, потянулась: такой она была проще и понятнее:
   - Баб Дусь...
   - А ты не Дуськай, не Дуськай! Раиса себе такого не позволяла! - вновь ощетинившись иголками.
   Тем не менее, мне стало стыдно. Ведь правда, даже имени не потрудилась узнать.
   - Дуся - это...
   - Евдокия я нареченная. Петровна по батюшке, - оттаяв. - А по другу своему не плачь. Тебе о себе думать надо, да о них...
   - О них? О ком "о них"? - О себе я заботилась в последнюю очередь.
   - Тех, кто Тонину кровинушку до смерти довел, - вздохнула баба Дуся.
   - А вы... Вы знаете, кто это сделал? - не веря в собственную удачу.
   - Знала бы, не позволила. Самой тебе придется, девонька, самой. И девчурку спасать, и себя беречь.
   - Девчурку? Какую девчурку? - вновь растерявшись.
   - Ту, что за парнем за твоим пойдет. Последнюю жертву...
  

***

   И это тоже стало привычкой - возвращаться от бабы Дуси словно обухом огретая. Я едва не угодила под машину, пытаясь убедить себя в том, что все это неправда, что никакой девочки не будет, ибо понимала - не вынесу. И сумела отпрыгнуть в самый последний момент. А все благодаря кому? Собаке, с лаем бросившейся под колеса.
   Это был Зубок. Узнала.
   Автомобиль с визгом затормозил, кто-то закричал, ко мне бросились люди - все как в тумане. Перед глазами стояла бабушка, и я буквально слышала ее голос - "Не смей, поняла?! Не смей! Узнаю - выпорю!" К чему бы?
   Мне помогли подняться. Кто-то сбил спесь с водителя, выскочившего из машины с претензиями, и тот, видимо, желая поскорее убраться подальше, предложил подвезти меня. Я не противилась.
   - Ничего, если сперва в одно место заскочим? Здесь рядом, - притормаживая на перекрестке.
   Наши взгляды встретили в зеркале заднего вида. Его вопросительный, мой... Наверное безразличный. Все настолько запуталось, что реально плевать куда ехать. Да и торопиться некуда. Дома не ждет ничего, кроме одиночества, вопросов и страхов. Я кивнула.
   - Буквально на пару минут. Документы передам, - как бы то ни было, пообещали мне.
   Мы свернули на Советскую, с нее на Гагарина, а потом остановились на площади рядом с рынком.
   - Я к нотариусу, - просветил меня мужчина, указав на здание налоговой. - Одна нога здесь, другая там, - выходя из автомобиля.
   Я вновь ограничилась согласным кивком, а потом смотрела вслед, вспоминая, как ходили сюда с Ольгой. Тогда прилетела буквально на два дня, чтобы написать отказ от наследства. Можно было переслать, но мне захотелось увидеться.
   По субъективным ощущениям просидела в машине минут десять - не сверялась с часами. А потом решила вылезти, погреться на солнышке. Но не успела выйти из тени, как меня окликнули.
   - Яра! Ярослава!
   Это была Петрова. Она шла ко мне через площадь, груженная сумками и светящаяся радостной улыбкой. Как только увидела? Узнала?
   - Привет! - когда между нами осталось не более десяти шагов. - Представляешь, как раз вспоминала о тебе, и тут...
   - Привет. Рада тебя видеть.
   - И я, - поставив пакеты возле ног. - Что-то ты какая-то...
   - Уставшая, - перебила я, не горя желанием выслушивать комментарии по поводу своего внешнего вида. Без того знала, что выгляжу ужасно. Кто бы что не говорил, но зеркала не врут! - А ты чего не на работе? - с тоскою глянув на нагретый солнцем асфальт, до которого так и не дошла.
   - Так обед же! - просветила озадаченная одноклассница.
   А я задумалась - который час? Сколько времени просидела у бабы Дуси?
   - Вот, воспользовалась моментом. На базар сбегала за свежей рыбкой. Мои страсть как жареного судака любят. Жаль, не было, пришлось подлещика взять. Ну да ничего - не все коту масленица. Съедят за милую душу.
   Отклика от меня не требовалось, и я молча слушала, давясь понимающей улыбкой. И косилась на двери налоговой - когда же злополучный автолюбитель изволит появиться? Ушла бы, не будь оставлена охранять открытую машину.
   - Кстати, я чё вспоминала-то о тебе... Ты на счет встречи выпускников не передумала? Помнишь?
   Я мысленно закатила глаза - совсем из головы вылетело!
   - Помню, но...
   - Вот и отличненько. Ребята уже подтягиваются. Ирка кафе заказала, - не дослушав. - Оторвемся!
   - Люб, не знаю. У меня сейчас не самое лучшее время. Я... - лихорадочно соображая, как бы потактичнее отказаться, не раскрыв при этом истинной причины.
   - В общем, увидимся через неделю. В четыре. Надеюсь, кабинет русского языка найдешь? Не заблудишься? - точно не слышала. - Галина Васильевна уже вся в предвкушении!
   Пришлось кивнуть.
   Распрощались мы быстро и сумбурно. Узрев за моей спиной какую-то Таньку, Любовь заторопилась. Подхватила сумки и уже на ходу бросила:
   - Давай, до встречи! - Что имела в виду?
   Я еще какое-то время наблюдала за ней, спешащей к статной, светловолосой женщине средних лет, а затем вернулась в машину. Вовремя - от нотариуса вышел обязавшийся подвезти меня.
   - Вы уж простите, не думал, что так получится. Она отошла куда-то, пришлось дожидаться, - отрапортовал он, усаживаясь за руль.- Так нам на Аткарскую, да? - обернувшись.
   - На Аткарскую, - подтвердила, но вдруг передумала: - А вы можете подбросить меня до старого кладбища? - не совсем понимая зачем. Что называется приспичило.
   - Такую красивую женщину хоть на край света! Домчу мигом! - обрадовал меня мужчина, подмигнув. Заигрывал?
   Пришлось прикинуться недогадливой. Помогло.
   Впрочем, слово сдержал, прибыли быстро. Меня высадили у знакомых арочных ворот. Я поблагодарила, вновь оставив без внимания недвусмысленные намеки, и стояла, пока случайный знакомец не уехал. А затем развернулась к лесу. Дом у озера - почему бабушка напомнила мне о нем? Ведь это не совпадение?!
  

Глава 15

   Тишина тишине - рознь. Та, что окружала меня на подходе к дому у озера, иначе как гнетущей не назовешь. Молчали пернатые, точно попрятались куда-то, и только ветер, заблудившийся среди деревьев, выл и просился обратно в поля.
   Возле обрушенного крыльца я в сомнении остановилась. Вспомнились рассказ сестры и покаянная речь Вовки после нашего неудачного путешествия. Он ругал себя за то, что увлекся, что забыл о правилах безопасности, что отправил меня в одиночестве бродить по дому, хотя обязан был отослать в город за помощью.
   Тем не менее, я решилась. С замираем сердца переступила порог и вздрогнула, когда под ногой с хрустом сломалась тонкая веточка. А потом прижалась спиной к стене, потому что Владимир объяснил - вероятность уйти под пол так гораздо ниже.
   Сейчас, оказавшись внутри старого дома, я точно знала, зачем пришла. Осторожно продвигаясь вперед, пробуя на прочность каждую доску, я двинулась в сторону лестницы. А затем все также вдоль стены, поднялась на чердак, и едва открыв дверь, сразу поняла - тут кто-то был. Свежие отпечатки ног на пыльном полу.
   Сердце забилось еще тревожнее. Я принялась осматриваться, выискивая другие следы недавнего присутствия человека, но ничего не увидела. Да и не особо помнила, что и как здесь было раньше.
   Постояв немного на пороге, направилась в противоположный угол комнаты. Не давал покоя старый сундук. Если запирают, значит внутри что-то ценное?
   Присев на корточки, я подергала замок, погипнотизировала, прикидывая, каким макаром могу открыть его, и вынуждено сдалась. Ключа не имела, навыками взломщика не обладала, а иначе только болгаркой. Ну или дожидаться хозяина, встречаться с которым с глазу на глаз, желания, однозначно, не было.
   Разочарованная, я поднялась на ноги и не сдержала испуганный вскрик, услышав, как внизу что- то забухало, загрохотало, словно обвалилось, увлекая за собой мое сердце. И замерла, превратившись в слух. И пристально смотрела на дверь, ожидая, что та вот-вот откроется и явит моему взору нечто ужасное.
   Но ничего не происходило. Вновь воцарилась тишина, и только ветер продолжал биться в стены старого дома, вынуждая его досадливо вздыхать и покряхтывать, точно ворчливый старик.
   Сколько стояла так, страшась собственного дыхания, сказать не могу. Но, в конце концов, решилась пошевелиться и, осторожно ступая, направилась к двери. А взявшись за ручку, опять превратилась в истукана, спрашивая себя - есть ли кто по другую сторону? И если есть, то кто? Человек? Животное? Здраво мысля, предпочла бы встречу с последим.
   Дверь подвела меня, впервые, точно назло, неожиданно и громко скрипнув. Я затаилась, прислушиваясь, но тут за спиной раскатисто закаркала ворона, напрочь изгнав из моей головы все мысли о самосохранении.
   Я устремилась вперед, забыв о стене, перескакивая через ступени. Врезалась во что-то на выходе с лестницы и запрыгала дальше, стремясь поскорее выбраться на улицу, чтобы у самого выхода споткнуться через алюминиевое ведро и повалиться на пол, в лужу чего-то липкого и вязкого. И лежать в ней, наблюдая за холщовым лоскутом, что словно забытый воинами штандарт реял на торчащем из дверного косяка гвозде.
  

***

   Слава Богу, по дороге домой никого не встретила. Точно бы угодила за решетку - в соседнюю камеру с Вовкой, увидь меня кто с ног до головы вымазанную в крови.
   По приходу, сразу в ванную - откисать. Спускать и заново набирать воду, с ожесточением драить себя мочалкой, вопреки логике и растертой докрасна коже чувствуя себя грязной. И повечеру принимать гостей, с трясущимися от напряжения ногами и вымученной улыбкой на губах: в тот момент не хотела видеть никого, даже тетю Варю.
   Она с порога набросилась на меня с причитаниями:
   - Ярочка, милая, как же так? Как же так? Ты держись, не раскисай! Оленьку поддерживай! Вот ведь беда-беда, Господи-Боже! Нежданно-негаданно!
   Оттесняемая с порога вглубь "холодной", я смотрела, как бабушкина подруга проходит в дом, пристраивает в угол клюку, разувается, и пыталась осмыслить сказанное. Причем здесь сестра? Зачем поддерживай? В чем?
   Но следующие слова Варвары Ильиничны разрешили головоломку, расставив все по своим местам:
   - Как Любушка? Идет на поправку?
   - Да. Уже лучше, - пригласив старушку в кухню. - Думаем, недолго продержат. А вы откуда знаете?
   - Так Стасик сказал. Встретились сегодня, а тут такое...
   Тетя Варя поставила на стол двухрублевый черный пакет.
   - Я, вот, вариеньице принесла. К чайку. Попьете, когда Любушку выпишут. - И покачав головой: - Горе-то какое...
   Я убрала банку со стола и занялась угощением. Поставила на газ чайник, достала сладости, печеньки.
   - Кушать будете? Я вчера вареников с творогом налепила целый таз, а есть некому, - думая о Вовке, как и тогда, когда корпела над кушаньем. Нужно было что-то трудоемкое и мною не любимое, чтобы отвлечься, но не помогло.
   - Как это некому? А миленький твой где? Как его - Володя? Уж-то бросил? - ахнула Варвара Ильинична, устремив на меня вопросительный взгляд.
   Я даже удивилась. Неужели не слышала? Почему-то казалось, что весь город только об этом и судачит.
   - Арестовали его, теть Варь. За убийство Полины арестовали, - выдавила я, без сил опустившись на табурет. - Но он этого не делал! Я знаю! - схлестнувшись с ошеломленным взглядом. - Хоть вы мне поверьте!
   Старушка долго молчала, прежде чем ответить:
   - Верю, Ярочка, верю. Хороший он мальчик, видела. Не мог такого...
   - Спасибо! - я с облегчением выдохнула, разжав стиснутые в кулаки руки.
   - А вареники давай, коли не жалко. Люблю с домашней сметанкою. Раньше делала, но нынче руки не те. Ни тесто смесить, ни слепить... Старость - не радость.
   Я поднялась за сковородкой, предупредив:
   - Сметана, к сожалению, магазинная.
   - А шут с ней, - отозвалась тетя Варя и посмотрела ласково, напомнив бабушку.
   Я поджарила вареники, обмазала сметаной. Достала тарелки с приборами, поставила блюдо на стол.
   - Чай сразу или потом?
   - Давай, опосля, чтобы не стыл. Горяченькой попьем, - предложила старушка, перекладывая на тарелку угощение. Я не возражала.
   Через силу впихнув в себя полтора вареника - не ела ничего со вчерашнего дня, я принялась наблюдать за нежданной гостьей, недоумевая, почему называю "тетей Варей". Как минимум ровесница бабушки, если не старше. Правда выглядит отлично, если так можно сказать о человеке разменявшем восьмой десяток или около того. Языкаста, общительна, мобильна - не принимая во внимание клюку. Пятидесятилетнего за пояс заткнет.
   - Ярочка, а можно еще сметанки? Уж больно вкусно, - переключила меня Варвара Ильинична. - Да ты у нас рукодельница! Такие вареники состряпала - объеденье!
   - Спасибо. - Засмущавшись, я кинулась к холодильнику. - Чай наливаю?
   - А давай... Сейчас еще один скушаю и хватит, - согласилась тетя Варя. - Ты мне вот что скажи... Не нагостилась еще? Не надумала обратно? У нас тут нечета столичной жизни. Заскучала, поди?
   - Теть Варь, вы о чем? - меня словно током прострелило. - Только о Вовке и думаю! Его же посадят, если не пойму, кто они!
   - Они? Что еще за "они"?- Варвара Ильинична опустила вилку с наколотым на нее вареником.
   - Они - те, кто Полину убили! И парня мучают! - в сердцах выпалила я, напрочь забыв о чае.
   - Какого такого парня?
   - Того что... не знаю, - осознав, что ничего конкретного сказать не могу. И только: - Они мучают его. А потом убьют, как Полину.
   Тетя Варя долго смотрела на меня с сомнением. Я прямо-таки чувствовала его, осязала. А потом поинтересовалась:
   - С чего ж ты взяла такое, милая? Подумать страшно...
  

***

   Проводив тетю Варю до дома какой-то подружки (как сказала Варвара Ильинична - посидим, посплетничаем по-стариковски), я возвращалась домой, когда заметила Зубка, плетущегося чуть позади, по другую сторону дороги. Уже темнело, но узнать верного сторожа местной колдуньи не составило труда - уж больно выдающиеся экстерьер и габариты.
   Недолго думая, я окликнула пса: больше не боялась. Тот навострил уши, замер на мгновение, а затем сорвался с места и спустя несколько секунд оказался подле меня.
   - Ну, привет, дружок, - присев на корточки. - Ты как здесь?
   Кобель опустился на задние лапы и вывалил язык. Пытался ответить?
   А меня вдруг осенило:
   - Да ты никак меня охраняешь, а? Баба Дуся послала?
   Пес склонил голову набок и пару раз хлюпнул языком. Я рассмеялась.
   - Эх... Жаль, что такой не разговорчивый! - поднимаясь. - Идем?
   Зубок тут же вскочил и умчался на прежнее место, на противоположный тротуар.
   Так мы и шли до самой Аткарской: Зубок то забегал вперед, то отставал, то вовсе пропадал из поля зрения, но даже тогда я ощущала его незримое присутствие рядом и радовалась этому. А на улице моего детства кобель и вовсе пристроился рядом. Точно хорошо выдрессированный, семенил по правую руку вплоть до калитки.
   - Ну, спасибо тебе, провожатый. Составил компанию, - взявшись за ручку. - Прощаемся? Или, может, заглянешь на угощение? - решив попотчевать собаку колбасой: все равно пропадает.
   Пес вильнул хвостом, но не соблазнился и, тявкнув на прощание, умчался прочь, оставив меня стоять во все сильнее сгущающихся сумерках.
  

***

   Наедине с собой, мысли предсказуемо вернулись к недавнему происшествию. К тому, как осознала, в чем вымазалась. Как неслась напрямую через лес, размазывая по лицу сдобренные кровью слезы. И не заблудилась же, нашла дорогу! Как стаскивала с себя испачканную одежду. Почему-то казалось, что мне нарочно подставили это ведро. Устрашить хотели? Или все-таки спугнула кого-то?
   Размышлять о том, кому принадлежала вся эта кровь - выше моих сил.
   И только в одном не было никаких сомнений - к проклятому дому я больше ни ногой! Ни при каких обстоятельствах!
   Тем временем вечер плавно перетек в ночь, и где-то ближе к ее середине физические и душевные силы моего организма иссякли. Я отключилась. Даже работающий практически на полную громкость телевизор не смог предотвратить этого, о чем по пробуждении могла только сожалеть.
   Это был особенный сон. Не такой, как предыдущие. С тех пор как в моих сновидениях перестали фигурировать похороны Влады, я никогда не наблюдала за происходящим. Слышала, чувствовала, переживала, но не видела. Теперь же вновь стала не только непосредственным участником, но и созерцателем. Смотрела на все глазами жертвы.
   Я лежала на чем-то холодном и гладком. Обнаженная, обездвиженная. По телу курсировала боль, понять источник средоточения которой не представлялось возможным. Болело все, словно каждый сантиметр меня пронзили раскаленные иглы. Вокруг стояли люди в одинаковых белых одеяниях. Их лица скрыты за масками, не отличающимися по виду, но разнящимися по цвету - красные и черные.
   - Можем продолжать. Он очнулся, - раздалось откуда-то справа, и физические мучения отступили на задний план.
   Меня затопил ужас. Я дернулась в путах, но не смогла пошевелиться. Пыталась кричать, но не сумела разомкнуть губ. Мне оставалось только слушать - заунывный, молельный напев, разбавляемый экзальтированными выкриками на незнакомом языке, и смотреть, как смыкаются фигуры с возведенными к небесам руками, как поблескивают заточенные, искривленные в свете свечей ножи, чтобы в итоге, следуя команде кого-то неизвестного, опуститься.
  

***

   Словно вопреки моему нетерпению день никак не желал заниматься. Отказывались гаснуть звезды, бесконечно медленно светлело небо. Я металась по комнатам, точно загнанный зверь, гонимая прочь из дома, но не в состоянии высунуться на улицу. Ночь стала моим заклятым врагом.
   Отныне, без сомнения, никогда не оставлю открытой дверь, никогда не надумаю прогуляться под луною, ибо точно знаю, где-то в темноте скрываются они: творят свои черные дела, обрывают чужие жизни.
   Сложно сказать, почему раньше я не воспринимала свои сны настолько близко. Возможно, потому что не умирала в них? Не видела тех, кто стоит за всем этим ужасом? Людей! Обычных людей! Таких же как я! Как знать...
   Наконец утро окончательно утвердилось в своих правах, и я, совершенно не задумываясь о приличиях, о раннем часе, устремилась за ответами к Евдокие Петровне - запомнила!
   На этот раз меня не только не встречали, но и не абсолютно не ждали: только Зубок проводил от калитки.
   Я подняла хозяйку настойчивым стуком в дверь. Баба Дуся приветствовала недовольным:
   - Чего в такую рань? Невтерпеж?
   Но я сдаваться не собралась. Понимала, если стушуюсь, опять ничего конкретного не узнаю.
   - Вы обязаны рассказать мне все, что знаете! - безапелляционно, продавливая хозяйку в дом. - Я не уйду, пока вы не объясните, почему Это происходит со мной!
   - Таки и не уйдешь? - Баба Дуся подобрела. - А ежели Зубка кликну?
   - Не кликнете, - ответила уверенно.
   - Коли так - воду грей. - И засеменила в комнату, путаясь в подоле длинной рубашки.
   Обернулась она быстро. Вошла в кухню в привычных юбке и кофте на пуговицах, с волосами, прибранными под косынку, и не глядя на меня, направилась к шкафчикам.
   - Евдокия Петровна, мне нужно знать все! Расскажите! - тотчас накинулась я, вскочив со скамьи.
   - Сядь, сядь... Нечего сверху зыркать! Не испужаешь! - отозвалась баба Дуся. - Стряслось-то чего? - когда я послушалась.
   - Они парня убили! Я видела! Закололи! - зачастила, не отрывая пристального взгляда от горбатой спины. - Я их видела! Их много! Они...
   - Так уж и видела? - не оборачиваясь.
   - Видела! - взвилась я и тут же поправилась. - Но не узнаю. Они в масках были.
   - В масках, говоришь? Боятся значится, - поставив на стол две чашки.
   - Кого боятся? - не поняла я.
   - Тебя, милочка, тебя. Раньше Раиску уважали, а нынче ее преемницу, - присаживаясь напротив.
   Я ахнула:
   - Так они что... знают обо мне?!
   - Может, и так, а может - догадываются. Почем мне знать, - не обрадовала баба Дуся. - Больно уж любопытный у тебя друг.
   - Причем тут Владимир?! - я даже привстала.
   - Лез, куда не следует твой Владимир. Воду мутил. К тебе внимание привлекал, - ответила колдунья, вновь отвернувшись от стола.
   - Хотите сказать, что его за это... арестовали? - буквально подавившись последним словом.
   - Я ничего не хочу сказать, - отрезала баба Дуся. - На вот... - поставив передо мною тарелку с сушками: неслыханная щедрость с ее стороны.
   Но я только разозлилась:
   - Зря пришла! Опять вы ничего не говорите - сплошные двусмысленные фразочки! - поднимаясь.
   - Сядь и помалкивай! Ишь, какая... Голос повышать удумала, - видимо, для острастки стукнув кулаком по столу. - Бабку свою суди, Раиску! Ей должно было открыть тебе все, не мне!
   - Но не открыла. Что теперь об этом? - Я хоть и не испугалась, но гонор поубавила. Также как и Зубок, его хозяйка перестала наводить на меня страх. - Бабушку не вернешь.
   - И то правда... Не вернешь.
   Баба Дуся успокоилась. Отхлебнула чаю.
   - Значится, говоришь - видела? И сколько их нынче?
   - Не знаю. Много. Я не считала, - обхватив руками чашку.
   - Раиска сказывала, что не боле семи.
   - Мне кажется больше. Какая разница?
   - Какая-какая... Коли так, плохо дело, - отозвалась баба Дуся. - Да ты кушай, кушай. Не робей. Исхудала совсем, - вполне себе радушно.
   Опасаясь очередного взрыва в духе "Раиска себе такого не позволяла", я потянулась за сушкой.
   - Так вы мне расскажете? - просительно. И чтобы окончательно задобрить, откусила кусочек.
   Баба Дуся кивнула.
   - А как иначе, коли спрашиваешь...
  

***

   Как выяснилось, баба Дуся знала не так уж много. Что обосновались они в наших краях еще при царе, а с их появлением возникли и "видящие". Из снов те узнавали о грядущем жертвоприношении, вот только разоблачить членов секты (так я определилась для себя) никак не получалось. Ближе всех к этому была Аксинья, но и ее заставили замолчать, забрав для очередного убийства одну из дочерей.
   А потом была Гражданская война, НКВД, ВЧК, ГПУ, Великая Отечественная - люди то и дело бесследно пропадали. Совершались ли в этот период убийства, Евдокия Петровна сказать не могла.
   Так вплоть до шестидесятых. Тогда секта вновь напомнила о себе.
   С тех пор каждые десять лет выбирается по три жертвы. Всегда женщина, мужчина, ребенок. Сперва они опасались и скрывали следы своей деятельности. Сейчас же наоборот, стали выставлять напоказ. Почему так, баба Дуся сказать не могла. Я тем более.
   - Совсем страх потеряли, - закончила свой рассказ хозяйка, но я еще некоторое время смотрела на нее, ожидая продолжения.
   - Откуда вам все это известно? - поняв, что таковое не последует.
   - Как должно, - с усмешкою. - Из уст в уста. В моем роду тоже были "видящие".
   - Так вы...
   - Нет, я нет, - перебила баба Дуся. - Иссяк дар. Не достался.
   - Но если бабушка все это знала, почему не поделилась?
   - Так боялась она, что и тебя как прабабку на тот свет. Да и непросто это, с даром-то. Некие из ума выживали.
   - И вы поэтому молчали? - предположила я.
   - А ты бы сдюжила разве? Приняла? Это нынче сговорчивая стала, а по первой... - покачала головой баба Дуся.
   Я же задумалась.
   - Мы должны пойти в полицию и все им рассказать.
   - И чего ж ты им такого сказать изволишь?
   - Как что? Что Вовка невиновен. Что совершено еще одно убийство. Что эти не первые, - воодушевилась я. - Ведь должны же сохраниться записи, отчеты, дела... Поднимут и во всем разберутся!
   - Ну, сходи, сходи, коль хочется... - Старуха поднялась, чтобы подлить чаю.
   - Зачем вы так! - обиделась. - Они обязаны все проверить. Это их работа, - уже не столь убежденно.
   - Так они и работают. Вон, душегуба изловили, - согласилась баба Дуся.
   Из меня аж дух вышибло от таких слов:
   - Евдокия Петровна!..
   - А чего? - со вздохом усевшись на прежнее место. - Ходи, порадуй их-то. Смотрят за тобой, девонька, смотрят и ждут.
   - Чего ждут? - невольно поежившись.
   - Ясно чего... подтверждения, а коли дождутся... - баба Дуся позволила мне додумать. - Я и сама тебя привечать не хотела. И не стала бы, тока Раиска замучила.
   - Бабушка? Как?
   - А как еще покойники ко живым ходят? Снится мне твоя бабка. Замучила, окаянная, - проворчала баба Дуся. - Спасу от нее нет. Не смей, говорит, внучку мою в обиду, и все тут.
   После этих слов я неожиданно вспомнила, о чем еще забыла упомянуть.
   - Вчера была в доме у озера. Туда кто-то ходит. Мне ведро с кровью подставили, - содрогнувшись от одного воспоминания.
   Баба Дуся глянула с интересом, но промолчала. Напрасно я ждала, что та разродится. Старуха делилась лишь тем, чем хотела.
  

Глава 16

   Несмотря на скептический настрой бабы Дуси, я все же решила, на свой страх и риск, наведаться к следователю. Только не знала, примет ли? Обещанной повестки до сих пор не было, и не факт, что со мною станут разговаривать. И уже практически выходила из дому - застегивала сандалии в "холодной", когда зазвонил сотовый, заставив на несколько мгновений мою душу воспарить от счастья.
   - Ярка, привет! У меня отличные новости! - обрадовала меня Ольга.
   Я молча ждала, не в состоянии справиться с зачастившим сердцем и поздороваться.
   - Сейчас с Димычем разговаривала. Он согласен вам свидание устроить, пока следака нет, - оборвав полет. Почему-то рассчитывала на иное.
   - А где он?
   - В Саратов отбыл. Так что руки в ноги и вперед. Поняла?
   - Поняла.
   Я заставила себя собраться, вынула ногу из сандалия и вернулась в дом.
   - В общем, так. Придешь, спросишь Коротченко. Если занят, подождешь, - тем временем говорила Ольга. - И это, Яр, Вовчику привет передавай, ладно? Путь держится там. Хорошо?
   - Хорошо, - согласилась я, изучая в зеркале свое отражение. Следовало срочно замаскировать круги под глазами. Не хотела расстраивать Владимира еще и своим уставшим видом.
   Ждать мне не пришлось. Ольгин Димыч оказался тем самым Дмитрием, что подвозил меня до дома и арестовывал Вовку. Мы сухо поздоровались: я из-за того, что таила обиду, он по каким-то своим соображениям.
   - Посидите пока, - заведя меня в комнатушку три на три, с зарешеченным окном и столом посредине.
   Кивнув, я опустилась на ближайший стул. Внутри все звенело от напряжения, и минуты ожидания показались вечностью. Но вот дверь открылась, впуская в комнату Владимира - хмурого, сосредоточенного и, как мне показалось, бесконечно усталого.
   - У вас пятнадцать минут. Дверь закрою. И не подводите меня, - сказал Дмитрий, напутствуя и тоном, и взглядом. Мы согласно склонили головы.
   Когда за полицейским затворилась дверь, и, закрываясь, щелкнул замок, я подорвалась с места и, врезавшись в широкую грудь, едва не сбила Владимира с ног. Он покачнулся, но устоял.
   Приняв меня в свои объятья, Вовка уткнулся носом в макушку:
   - Ш-ш-ш... Ну ты чего? Утопить меня пришла? - Лишь тогда поняла, что плачу.
   - Не смешно! - шмыгнув носом и еще сильнее вжавшись в грудь.
   Мы постояли немного, то просто обнимаясь, то обмениваясь нежными поцелуями, а затем Вовка предложил:
   - Присядем?
   Я замотала головой в протесте: не желала лишаться тепла его тела. И была принудительно перенесена с места на место - Владимир уселся на стул, я устроилась на коленях.
   - Все? Потоп иссяк? - гладя мне спину.
   Я отерла слезы с глаз, но голову с его плеча не подняла.
   - Ты как? - вспомнив о том, что времени нам отведено немного.
   - Я? Как на курорте. Ем, сплю, знакомлюсь с новыми людьми, - посмеиваясь.
   Но мне не до шуток:
   - Я серьезно! - с обидою в голосе.
   - Все нормально, Яр. Терпимо. Не переживай.
   - Как я могу не переживать?! - начала возмущенно.
   - Лучше расскажи, чем ты его подкупила? - не позволив мне завестись.
   - Кого его? - Я сбилась с мысли.
   Владимир подмигнул:
   - Серьезного дядечку в форме. Не по доброте же душевный он такой сговорчивый.
   Получив ответ, я вновь пристроила голову на мужское плечо.
   - Это не я. Это Ольга. Они как-то там знакомы.
   - Я-я-ясно.
   - Что тебе ясно? - подозрительно. Уж больно загадочно протянул.
   - Что твоя сестра теневой генерал. Командует народом из-под полы, - ответил Вовка.
   Я фыркнула, но на провокацию не поддалась.
   - Что следователь? Почему тебя арестовали? Мне ничего не говорят.
   - Яр, не забивай голову. Чтобы они не говорили - это все бред. Не слушай никого.
   - Но...
   - Я другу позвонил - Пашке. Адвокату. Сегодня должен прибыть.
   - Так тебя выпустят? Да?
   В груди затеплился огонек надежды, и Владимир позволил ему разгореться.
   - Конечно выпустят, куда денутся? Пашка у нас акула адвокатской практики, кому хочешь руку оттяпает, - обнадеживающе. - Да и, по сути, нет оснований меня здесь держать. Обвинений они не предъявляют. Улики фигня... Яр, ты же не думаешь, что я имею к этому отношение? - неожиданно сменив тему.
   - Что? - я даже приосанилась. - Вов, ты о чем? Что за бред? Нет, конечно! Откуда вообще такие мысли?! - злясь на него.
   - Ну, просто... Мало ли... - расслабившись.
   Я же наоборот напряглась еще сильнее.
   - Убить тебя мало за такой вопрос! Как только ума хватило?! - ткнув пальцем в плечо.
   - Ладно, ладно... Сглупил!
   - К тому же, я точно знаю, что это не ты! - не желая успокаиваться. Даже с колен слезла, чтобы не отвлекаться на его близость.
   Вовка изобразил скепсис:
   - Даже так? Интересно откуда?
   - Помнишь, я хотела тебе кое-что показать, когда... - сохраняя серьезность.
   - Естественно, помню. Ты была более чем соблазнительна, - попытавшись ухватить меня за руку. - Иди сюда!
   - Вов! - успела отскочить в сторону.
   - Хорошо, слушаю, и ни о чем таком не думаю, - приняв нарочито серьезную позу. Только лукавый взгляд подводил.
   Я постаралась отрешиться. Отвернулась к окну.
   - Принесена еще одна жертва, пока ты здесь. Парень. Его...
   - Что? Какой парень? - Он, видимо, поднялся: заскрежетали об пол ножки стула. - Откуда ты знаешь? Яра?! - развернув меня лицом к себе. - Говори!
   - Видела.
   - Что значит видела? Где? Как?! - захватив в плен мои плечи.
   - Во сне! Во сне, видела! - попытавшись сбросить его руки. Было больно.
   - Во сне? - Владимир тут же ослабил хватку. - Ты серьезно? - с недоверием.
   - Серьезно! - Мне стало обидно. - Думаешь, стану сейчас шутить?!
   - Нет, но... Во сне... Яр... - он отер лоб, сметая с лица остатки гнева. - Не пугай меня так больше, ладно?
   - И не пыталась, - все еще обескураженная.
   - У меня и так голова кругом, - постарался объяснить он.
   Но обида из-за его реакции уходить не торопилась.
   - Почему ты мне не веришь?! - не позволив притянуть к себе. - Почему не хочешь выслушать?!
   - Яр...
   - Что?! - смахнув предательские слезы. - Баба Дуся мне все объяснила! Я могу видеть их! Чувствовать!
   - Что за баба Дуся? Кого их? - оставив попытки справиться со мной.
   - Баба Дуся - местная колдунья. Ведьма. Я говорила с ней. Она мне все о них рассказала!
   - Ведьма... хорошо. Это все объясняет, - со вздохом.
   - Вов, ты меня слушаешь?!
   - Естественно.
   - Не вижу!
   - Яра!
   Дверь ударилась о стену.
   - Время вышло, - Дмитрий окинул нас заинтересованным взглядом.
   Оглянувшись, Владимир зубами скрежетнул.
   - Никому об этом не говори, поняла?! - напористо.
   Я испуганно кивнула, только сейчас сообразив, что мы практически поругались. Нашли время!
   - Ты ведь не...
   - Нет, - утвердительно замотав головой.
   - Хорошо. Увижу Пашку, дам ему твой адрес. Не пугайся, - уже пятясь к выходу. - Только у себя не размещай, пусть в гостинице остановится.
   - Почему? - практически беззвучно. Едва держась на ногах. Обнять бы на прощание, но тут этот!
   - Просто сделай, как я прошу. Пожалуйста, - как полагается, убрав руки за спину.
   Свидание подошло к концу.
  

***

   Пашка - в миру Павел Аскольдович Выжег объявился на пороге бабушкиного дома спустя двадцать шесть часов, и ослепил меня показательной голливудской улыбкой:
   - Яра? Ярослава Войнова? Я друг Владимира. Он должен был предупредить обо мне.
   В остальном антипод спасателя Малибу: среднего роста, худощавый, с залысинами, в очках. Взгляд из-под стекол цепкий, взвешивающий. И одет как истинный представитель юстиции: при пиджаке, при галстуке. В одной руке кожаный портфель, в другой - дорожная сумка на колесиках.
   - Здравствуйте! Предупредил. Проходите. Павел? - освобождая дверной проем.
   Меня поправили, причем достаточно холодно:
   - Павел Аскольдович.
   - Понятно. Приятно познакомиться. Ярослава Витальевна, - несколько обескураженная официозом, я протянула руку.
   - Разуваться?..
   - Здесь, пожалуйста.
   Неприятно удивленная обстоятельством, что рукопожатие проигнорировали, я спрятала за спину руки и оглядела пол в "холодной", где стояла используемая и неиспользуемая обувь. Вроде бы можно догадаться?
   Разувшись, он вошел в жилую часть дом.
   - Не будете против, если пиджак сниму? Жарко тут у вас.
   - Конечно. Как удобно.
   Я терялась. Не знала, как реагировать. И не понимала, что между ними общего - Вовка и этот - словно разные полюса. Если первый "душа", балагур, несмотря на всю свою ученость, то Павел мне казался человеком закрытым. Во всяком случае, таково было первое впечатление.
   - Ох, минутку, - наконец, правильно трактовав причину выжидательного взгляда, я устремилась в "проходную". - Вот, пожалуйста, - вернулась с плечиками.
   - Благодарю.
   Он вручил мне вешалку с одеждой.
   - Чувствуйте себя как дома, - едва сдержавшись, чтобы не отвесить подобострастный поклон. Что-то в его манере общения неимоверно раздражало, вынуждая чувствовать себя человеком второго сорта.
   Когда пристроив груз в шифоньер, я вернулась в "теплую", Павел сидел за столом на кухне и вдумчиво изучал какой-то документ.
   - Я правильно понимаю, вы уже виделись с Владимиром? - наплевав на гостеприимство. Не терпелось узнать, что к чему.
   - С кем? - блеснув очечными стеклами. - Ах да... с Володей. Виделся.
   - И что? - встав рядом.
   - Ничего.
   Павел даже головы не поднял и задел за живое.
   - Как это ничего?! - не сдержавшись, я повысила тон. - А Вовка говорил, что вы акула! - с сарказмом.
   И вынуждено опустилась на табурет. При мысли о том, что Владимир и дальше будет находиться в изоляторе, ноги отказали.
   - Акула? - Павел вновь обдал меня взглядом через окуляры. - Похоже на Володьку, - теперь уже с улыбкой. - И спасибо, что сказали. Я ему припомню, когда вытащу.
   - Так вы собираетесь ему помогать? - растеряно.
   - Естественно. За тем и приехал. - Сняв очки, мужчина потер глаза. - А вы молодец, Яра. С характером. Вы уж простите за хамоватость. Обычно я себя так не веду, - посмотрев на меня ясными серо-зелеными глазами.
   Я в ступоре молчала.
   - Видите ли, пока летел все думал, что там за женщина такая, ради которой Володька готов всю свою жизнь под корень? И как-то незаметно пропитался негативом. А тут вы...
   Он смолк и вернул на нос очки. Я некоторое время переваривала, а потом подтолкнула к продолжению. Стало интересно, какой предстала в его глазах.
   - Я? Разочаровала? Ожидали чего-то другого?
   Ответили мне недоуменно:
   - Почему же? Нет. Скорее наоборот - порадовали.
   - Приятно. Польстили.
   - Да? - Павел вновь потер глаза, теперь уже под стеклами. - Это вроде как не комплимент.
   - Разве? - вновь растерявшись.
   Как вообще на это реагировать? Обижаться вроде бы глупо, а смолчать... Я позволила себе нечто вроде саркастического уточнения.
   - А что?
   - Простая констатация. Как раз представлял вас совершенно иной, более...
   - Простите, быть может, мы поговорим о ситуации Владимира? - неожиданно поняв, что не хочу слышать продолжение. - Вы сможете добиться освобождения?
   Выяснив все, что могла выяснить - Павел, как и следователь, не отличался словоохотливостью, я накормила Вовкиного товарища обедом и, как было велено, командировала обживаться в гостиницу, предварительно пригласив на ужин. Но Павел корректно отказался, сославшись на безграничную усталость. Впрочем, я и так уже это поняла, по постоянно натираемым глазам и попыткам размять шею. Сама же отправилась в магазин, воодушевленная заверением, что не позднее завтрашнего вечера Владимир окажется на свободе. Я собиралась встретить его сытной едой, уютом и... Там видно будет. Главное, чтобы поскорее оказался дома.
   Сегодня решила изменить привычному маршруту через центр, и взяла курс на ближайший "Магнит", в расчете на то, что смогу избежать случайных встреч, способных неблаготворным образом повлиять на приподнятое расположение духа. Как выяснилось, просчиталась. На кассе столкнулась с тетей Варей, а та вновь в курсе событий. Откуда только черпает информацию?! Но потом вспомнила, что сама же рассказала, только мнение Варвары Ильиничны по этому поводу явно претерпело изменения.
   - Ярочка, милая, что же это за напасть такая?! Ведь таким хорошим казался! Таким воспитанным! - заохала старушка, когда мы вышли из магазина. - Сроду не подумаешь, что на такое-то! Изверг!
   Меня точно ледяной водой окатили, даже дыхание сперло. И отозвалась не в меру холодным:
   - Владимир тут ни при чем. Он этого не делал! - Хорошего настроения как небывало.
   - Но как же так, Ярочка? Невиновного-то и в тюрьму? - засомневалась бабушкина подруга.
   - Вовка не в тюрьме, а в изоляторе временного содержания. К тому же, чтобы вы знали, завтра его выпустят! - отрезала я, впервые не на шутку разобидевшись на Варвару Ильиничну.
   Вот, спрашивается, чего лезет, куда не просят?! Заняться ей что ли нечем?
   - Выпустят? Ну коли выпустят... - старушка виновато потупилась. - Ты уж прости меня, Ярочка. Не серчай шибко. Наслушалась народу разного, вот и несу околесицу. Своей головы, видать, нет, - сокрушенно.
   Меня также обуял стыд. Нехорошо срываться на пожилых людях, пусть даже неправых! Старость уважать нужно!
   - Это вы простите, теть Варь. Я не должна была так... не по-доброму, - неуклюже извиняясь. - Давайте, помогу, - предлагая донести сумку с покупками.
   Проводила до дома, но заходить не стала.
   - Пойду я, теть Варь. Дел целая куча.
   - Я как же чайку с вареньицем попить? - расстроилась бабушкина подруга.
   - В другой раз. Вот Ольга вернется, вместе придем. Тогда и посидим, - пообещала я.
   - Ну, смотри, смотри... А Оленька когда собирается-то? Любушка-то как? Не спросила, запамятовала.
   - Ничего. Должны вот-вот выписать. Только они, наверное, сперва в Лопуховку.
   - И правильно, - закивала старушка. - Родные стены - что лекарство. Быстро на ноги поставят. - На том и распрощались.
   Махнув рукой, я заторопилась домой. А по пути поняла, что опять улыбаюсь. Мысли вернулись к завтрашнему дню, к Вовкиному возвращению, и стало казаться, что жизнь налаживается. Даже петь захотелось.
   А ночью мне приснилась бабушка. Будто идем мы по улице - я нынешняя и она двадцатилетней давности, а навстречу нам Варвара Ильинична - как сегодня, с клюкой и сумкой холщовой. Бабушка остановилась, взяла подругу за руку и говорит: "Возвращаю я тебе твое обещание, Варенька. Не нуждается моя девочка в присмотре. Выросла. Пускай сама дорогу выбирает. Чему быть, того не миновать".
  

Глава 17

   Есть вещи, которые невозможно забыть! Их не отложить на потом, не вытравить радостью долгожданной встречи, не утопить в океане счастья. Они - данность, в каждое из мгновений пребывающая с тобой. Вот и я, наблюдая за Вовкой, с аппетитом поглощающим мясной рулет, не могла не думать о пережитом в последние дни. Слова бабы Дуси о последней жертве довлели надо мною, словно Дамоклов меч.
   Я сдалась, когда мы, насытившись друг другом, валялись на диване, под бубнящий о чем-то телевизор.
   - Вов, а когда полиция найдет этого парня, они опять тебя не закроют?
   - Какого парня? - Он пробежался рукой по моему боку и остановился на уровне бедра, ненавязчиво поглаживая.
   - Которого убили... Помнишь, я говорила? - с невольной хрипотцой в голосе.
   Интересно, нам всегда будет мало друг друга?
   - Говорила? Когда? - убрав руку.
   Искры вновь зарождающегося желания оказались погашены недоумением. Обескураженная вопросом, я недоверчиво воззрилась на него.
   - Как "когда"? Когда на свидание к тебе приходила. Ты еще сказал, никому об этом не рассказывать. Вов?..
   Вдруг стало бесконечно обидно - не ожидала подобного! Я столько раз пыталась поделиться, излить душу, а он не только ни разу не захотел выслушать до конца, но и пропустил мимо ушей!
   - Стоп, погоди. Ты сейчас о чем? Опять о снах? - с осторожностью.
   Чувствуя себя обманутой, я кивнула и отвернулась к телевизору. Все-таки отложилось! Но легче не стало - этот скепсис в голосе, яснее всяких слов!
   Владимир моего настроения не понял.
   - Яр, но ведь это же...
   - Что? - Высвободившись из его объятий, я села. Посмотрела с вызовом. - Нелогично? Глупо?
   А далее сакраментальный вопрос, не озвучить который выше моих сил. Горький опыт последних лет отпечатался на подкорке - задавать вопросы мужчине нужно сразу и в лоб, иначе передумаю, найду оправдание или пущу все на самотек.
   - Ты мне не веришь?! - требовательно.
   Вовка думал недолго.
   - Яр, я тебе верю, но... - втянув обратно на диван скинутое мною одеяло. - Не кажется, что сны - это чересчур?
   - Нет, не кажется! - невольно повысив голос. - Я видела его тогда.
   - Хорошо... - пасуя, Владимир вскинул руки. - Признаю, помню плохо - не до того было. Расскажешь еще раз? - не столько спрашивая, сколько утверждая. Так мне показалось.
   Ведомая раздражением, я поднялась на ноги. Дошла до окна.
   - Уверен? - оглянувшись.
   - Конечно, - Вовка смотрел на меня пристально и вопросительно. - Сомневаешься?
   - Честно? Да. Ты не слушал раньше. Боюсь, сейчас ничего не изменилось.
   Внезапно засмущавшись собственной наготы, я вернулась к дивану, чтобы забрать валяющуюся на полу одежду, но поднять не успела. Владимир повалил на прежнее место.
   - Яр... Не дуйся! - нависнув надо мною. - Мне простительно, я в кутузке был, - смеясь глазами.
   - И что? В кутузке он был... - уже не обижаясь - делая вид. - Мне тоже нелегко пришлось, знаешь ли.
   - Не знаю, но очень хочу узнать, - опершись на согнутую в локте руку. - Я слушаю...
   Я молчала достаточно долго, собиралась с мыслями. Вовка, слава Богу, не торопил, терпеливо ждал. Наконец, заговорила, но не о себе - о предках.
   - Оказывается, у моей бабушки был дар. И у прабабушки тоже. И у прапрабабушки тоже. Они могли чувствовать, видеть, как совершается убийство. И не только его - все, что происходит с жертвой, с момента, как она попала к ним. Я не знала об этом, даже не подозревала, пока не вернулась обратно из Петербурга.
   Я не торопилась, подбирала слова и смотрела в потолок. Боялась столкнуться с недоверием с его стороны.
   - Первый мой сон был о бабушке. Я тогда подумала, что разочаровала ее своим решением жить здесь. А сейчас кажется, что она предупреждала. Или гнала прочь, - припомнив откровения бабы Дуси. - А потом были похороны. Я видела их глазами Ульяны. Помнишь? Моя прабабка.
   Не сдержавшись, покосилась на Вовку. Тот бесконечно серьезен и, кажется, внимательно слушает.
   - Я чувствовала ее скорбь, переживала вместе с ней, прощалась, и не понимала, почему это происходит со мной. Наверное, тоже бабушка постаралась. Показывала, что меня ждет, если останусь, - продолжила я и говорила, говорила, говорила, где-то в процессе покинув диван, потому что лежать без движения не получалось. И принялась бродить из угла в угол, садиться, вставать, вновь садиться, не прекращая рассказывать, то переходя на услышанное от бабы Дуси, то возвращаясь обратно к снам или делясь собственными переживаниями, и, странным образом, на душе становилось легче. Все же открыться перед другим человеком - иное, нежели изукрасить словами страницы ежедневника.
   Кстати о дневнике...
   - Вов, мне кажется они не только наблюдают за мной... Они где-то рядом. Совсем близко.
   - В смысле?
   - В прямом. Я так и не смогла найти дневник. Все перевернула и ничего. Он словно растворился в воздухе.
   Владимир сдвинул брови.
   - Хочешь сказать, кто-то побывал в доме?
   Я ответила тяжелым вздохом.
   - Иди сюда.
   Вовка поманил меня к себе на диван. Я послушно присела рядом и прильнула к мужскому боку.
   - Что ты думаешь обо всем этом?
   - Пока не знаю, - честно признался он, поцеловав меня в макушку. - Если ты не против, я бы побеседовал с этой твоей бабой Дусей. Что скажешь?
   - Не уверена, что она захочет с тобой разговаривать, - засомневалась я.
   - И все же стоит попробовать. Еще ни одна женщина не устояла перед моим сногсшибательным обаянием! - совсем другим тоном.
   Я невольно улыбнулась.
   - По-моему, кое-кто слишком много мнит о себе.

***

   Но застать бабу Дусю на следующий день нам не удалось. А после обеда мы отбыли провожать Павла и позволили себе задержаться на одну ночь в Саратове. Не только мне хотелось сменить обстановку, Вовке тоже. Кому-то подобное поведение может показаться недальновидным, но жить в постоянном напряжении невозможно. Человек должен отдыхать: и физически, и эмоционально.
   Мы устроили романтический тет-а-тет в уютном кафе, до полночи гуляли по набережной, а затем предавались любви, открывая неизведанные стороны друг друга, даря и принимая наслаждение, отдаваясь без остатка.
   Единственный вопрос, который я за эти сутки позволила себе задать о произошедшем, касался Павла. Мы вышли на балкон полюбоваться на ночную Волгу, когда я вспомнила о требовании Владимира.
   - Почему ты не захотел, чтобы Пашка остановился у нас? - Сейчас, когда тот не слышит, я позволила себе сократить его имя, а до этого называла, как представился, или же вовсе предпочитала не обращаться. Мы так и не нашли общего языка.
   - Думал, ты догадалась, - ответил Владимир, приняв меня под свое крыло: с воды веяло прохладой.
   - Одно дело догадываться, другое знать наверняка, - отозвалась я.
   Вовка молчал некоторое время, прежде чем заговорить.
   - Пашка - неплохой человек, преданный друг, отличный товарищ, но его отношение к женщинам с некоторых пор... кхм... по меньшей мере специфическое.
   - Почему?
   - Обжегся. Что называется, влюбился не в ту женщину, - просветил меня Владимир.
   - Она ... - хотела сказать "изменяла", но Вовка опередил.
   - Использовала, чтобы обеспечить себе безбедную, комфортную жизнь: Пашка вполне себе высокооплачиваемый специалист. Ну и гуляла, конечно, но он долго отказывался в это верить, предпочитал быть слепцом, хотя многие пытались открыть глаза. А потом ушла, хлопнув дверью и прихватив с собой приличный кусок совместно нажитого. Даже на адвокатов бывает проруха, - с сожалением.
   - Так он что... озлобился? - поняла я.
   - Очень. И изменился с тех пор сильно. Ты, возможно, не поверишь, но когда-то это был очень открытый, общительный человек. Обожал компании, травил анекдоты, а теперь разве что на мальчишник вытащишь, и то не всегда.
   - Ясно. - Не то, чтобы после этих слов я прониклась симпатией к Павлу в свете нашего с ним общения, но пожалела однозначно. - И все равно не понимаю, почему в гостиницу, - вернулась к тому, с чего начали.
   И получила исчерпывающий ответ.
   - Не хотел, чтобы он тебя обидел. Он мог.
   Услышав, я не стала делиться впечатлениями от нашей встречи, а потянула Вовку обратно в номер, придя к умозаключению, незачем портить такую замечательную ночь. Мою инициативу поддержали. И не раз. А перед отбытием мы, точнее я, решили навестить тетю Любу, и, как выяснилось, этим походом поставили точку в незапланированном и столь отрадном "отпуске".
   Начиналось все предсказуемо. Тетя Люба, хоть сейчас готовая на передовую, с искренним возмущением жаловалась на врачей:
   - Не отпускают, Ярочка! Представляешь, не отпускают! А у меня огород бесхозный! Зелененькие, пикули, капустка! Останемся на зиму без закаток. Как будем?!
   - Нормально будем, мам. Нормально, - Ольга закатила глаза. - Сейчас не девяностые. Пошел в магазин и купил все, что нужно.
   - Тебе бы только в магазин, отраву всякую есть! - возмутилась Любовь Андреевна.
   - Мама! - сестра сокрушенно покачала головой.
   - Теть Люб, да не переживайте вы так. Выпишут скоро. Я вот только с доктором разговаривала, говорит, что вы умница. На днях домой отправитесь, - чуток приукрасив. С врачом я не общалась, но слышала, как сестра на посту говорила о готовящейся выписке пациентки из двенадцатой, где лишь одна койка занята временным постояльцем - тетей Любой.
   - Выписать-то выпишут, - согласно закивала Любовь Андреевна. - Куда денутся? Что положено отлежала, дольше держать не станут. Так вот другой Цербер! - ткнув пальцем в дочь. - Не пускает до дому!
   - Мам, мы это уже обсуждали! - возмутилась Ольга.
   - И чего? Я своего согласия не давала! - отрезала тетя Люба.
   - Мама! Мне на работу нужно! Я место потеряю!
   - Подумаешь! Было б чего терять! - взглядом ища у меня поддержки.
   Я невольно попятилась, не желая принимать участие в семейных разборках. Благо Вовка остановил, всучил пакет с гостинцами.
   - Теть Люб, нам пора. Таксист ждет, - умудрившись опередить сестру и недалеко от истины: до заранее оговоренного времени отъезда осталось менее часа. - Мы вам тут вишневый рулетик принесли, соломку сладкую и фрукты. Покушаете, - пристраивая пакет на тумбочку возле кровати.
   - Заберите! Не нужно мне ничего, - воспротивилась тетя Люба.
   - Но...
   - Святику отдай. Худющий, недокормыш. А матери дела нет!
   Я с сочувствием глянула на сестру. Та покачала головой, мол, не настаивай. Послушалась.
   - Как скажете, теть Люб. Отдам Святу, - пятясь обратно к Вовке. Тот внешне невозмутимый стоял в пяти шагах от кровати и делал вид, что его здесь нет. - Ну, мы пойдем? Выздоравливайте, - поравнявшись.
   - Конечно идите. Спасибо, что навестили, - сменила гнев на милость Любовь Андреевна и даже заулыбалась. - Рада была тебя видеть, Ярочка. Ты приезжай ко мне в Лопуховку. Навещай. И друга своего бери. Я вас таким супчиком накормлю, с домашней-то курочки. Не то, что Ольгин с магазинной! Сплошные антибиотики!
   - А ты чего передумала? Хотела же к матери? - спросила я у сестры, когда мы вышли из палаты.
   - Ты же видишь, Яр. Ее здесь в постели не удержать, а там что делать? Привязывать? - с раздражением отозвалась Ольга. - Она мне всю плешь проест своим огородом, - оправдываясь. - Да и на работу надо. Не уволят, конечно, но пора и честь знать.
   Я молча посочувствовала, думая о том, что где бы тетя Люба не оказалась после больницы, сестре придется несладко.
   - Ну а ты как, мучитель невинных девиц? - Ольга временно переключилась на Владимира. - Вы вообще знаете, что у вас совести нет? Позвонить, обрадовать не судьба?
   - Лель...
   - Да ладно. Шучу! Понимаю, не до меня было, - подмигнув обоим. - Кстати, очень рада за вас. Наконец-то перестали ходить вокруг да около.
   - Спасибо, - Вовка приобнял меня. - И за свидание тоже.
   - А-а-а, ерунда, - Ольга направилась к выходу из отделения. - Но ты все же расскажи, как тебя угораздило-то? - обернувшись перед лестничным пролетом.
   Владимир плечами пожал. Ольга усмехнулась.
   - Отличный ответ, - начав спускаться. - И как только тебя выпустили?
   - Найденная рядом с телом вещь не доказательство убийства, - ответил Вовка.
   - Конечно-конечно...
   - Может, объясните, о чем спич? - встряла я.
   - Как о чем? Об улике из-за которой твоего ненаглядного замели, - Ольга глянула на нас с нижнего пролета. - Она что, не знает? - Вовке.
   - Видимо, нет, - отозвался тот.
   - Ну вы даете! - Сестра возвела очи к небу, прежде чем зашагать дальше.
   - Эй! Я, кажется, спросила! - ухватив Вовку за руку.
   Он остановился.
   - Я часы потерял, - ответив на мой вопросительный взгляд. - Отцовские, именные. Подарок матери на юбилей. У них застежка слабая, собирался починить, но руки так и не дошли.
   - Ага. Удачно так потерял, - продолжила за него Ольга, уже выходящая в холл первого этажа. - Ты прям везунчик!
   - Часы?
   - Да. Их нашли рядом с телом. Яр, я сотню раз бывал на этом кладбище!
   - И поэтому тебя арестовали? - пропустив мимо ушей его настойчивость. Пыталась вспомнить что-то важное, но вместо этого воскресила слова сестры - зовет тебя с собой, даже не попробовав.
   Почему - стало ясно, когда расслышала ответ Владимира. Уже не мне - Ольге:
   - Нет. Сейчас я не могу уехать. После того, что произошло...
   - Почему?
   Мы вышли на улицу, и сестра наградила Вовку недоуменным взглядом.
   - Но ведь это ж глупо? Возвращайся домой, пока еще к чему-нибудь не прицепились.
   - Нет, Оль. Это убийство - оно...
   - Вовчик! Забудь об убийстве - целее будешь. Собирай манатки, Ярку в охапку - она, поди, теперь брыкаться не станет - и вперед! Без вас разберутся!
   Владимир категоричен:
   - Я так не умею. К тому же мне еще личные вещи не вернули, - когда Ольга покрутила пальцем у виска. - Да и не станут меня больше трогать. А если попробуют, Пашка вернется. И вообще, бегство - признание вины, ты не знала?
   Сестра ничего не ответила.
  

***

   Домой мы возвращались с комфортом: вдвоем на заднем сидении. Владимир держал меня за руку, время от времени перебирая пальцы, и, видимо, как и я не был настроен на разговоры. Молчали.
   После слов сестры о необходимости скорейшего отъезда эйфория развеялась, в груди образовалась тяжесть, и не думать о ближайшем будущем теперь не получалось. Видимо поэтому, когда в поле зрения показался Аткарск, я удручающе вздохнула.
   - Устала?
   Вовка отреагировал моментально и, отвернувшись от окна, попытался поймать мой взгляд. Я не позволила и нырнула под его руку, пряча не только смятение, но и грусть. Сейчас казалось, что также хорошо как вчера, нам уже никогда не будет.
   - Яр? Ты чего? Нормально?
   Он настойчив, хоть и прижал к себе. Не готовая к откровениям, я слукавила:
   - Скорее бы уже доехать.
   - Минут через пятнадцать будем, - впервые за весь путь обратился к нам водитель. - Не станете возражать, если у рынка высажу? Теща заждалась. Из гостей забрать должен, - объяснив причину часто повторяющейся телефонной вибрации, которую он в большинстве своем умышленно игнорировал.
   Я еще не успела определиться со своим отношением к данному предложению, а Вовка уже согласился.
   - Без проблем. Теща - это святое, - с доброй иронией, которую водитель тут же поддержал.
   - Ничего не говори! Мужик мужика поймет!
   О моем присутствии, видимо, намеренно подзабыли. Впрочем, я не возражала. Мысли вновь вернулись в прежнее русло - к убийству, к аресту, к отъезду, и каждой с минутой становилось все тягостнее и тягостнее.
   Мы вышли на Советской: Владимир захотел купить домой разливного пива. На этот раз парк не показался мне таким уж ухоженным, как прежде: то ли успела приглядеться, то ли настроение не располагало к восхищению. А на пути к дому не выдержала и спросила о том, что тревожило:
   - Вов, может, Ольга права, и тебе лучше уехать?
   - Уехать? Зачем? - Он будто впервые слышал об этом.
   - Вдруг в полиции передумают, - отозвалась я.
   - Передумают? Почему они должны передумать?
   - Ну... не знаю...
   - Яр, слушай, - Вовка остановился и придержал меня. - Ты зря беспокоишься. Если бы меня на самом деле подозревали в чем-то, то не выпустили бы. Я и так отсидел максимальный дозволенный законом срок - десять суток. За это время должны были предъявить обвинение, но не предъявили. Значит, на меня ничего нет.
   - Но... - не до конца понимая, на что именно хочу возразить. Благо не пришлось.
   - Никаких "но". Я вообще думаю, что мое задержание эдакая видимость бурной деятельности. Нужно же показать народу, что полиция не сидит на месте - ловит изувера. Да и мера пресечения эта... Не иначе судья какой-нибудь родственник жертвы. Ведь это не город - натуральное село, - оглядевшись. - Здесь все друг друга знают! К тому же, на момент совершения убийства у меня железное алиби!
   - Алиби? - Где-то внутри вновь забрезжила надежда.
   - Алиби, алиби, - повторил Вовка. - Помнишь, я в Саратов ездил?
   - Это когда...
   - Нет, в другой раз. Позже, - вероятно, по выражению лица поняв, о чем подумала. - После дня рождения Ольги.
   Я закивала. Он тогда во второй раз пропал более чем на сутки.
   - Ну вот... Я останавливался в гостинице, встречался с людьми, которые это подтверждают. У полиции нет оснований им не верить, также как и заключению экспертов о времени смерти. Так что ничего они мне не сделают, - убежденно. - А если вдруг захотят, то отъезд не панацея. Да и бегать я ни от кого не собираюсь, - теперь уже хмуро, услышав, как кто-то из ребят на противоположной стороне улицы закричал: "Смотрите, это он"!
   - Пошли, - переложив пакет с левую руку, Владимир подтолкнул меня вперед.
   Я послушно зашагала дальше, но взгляд все еще оставался прикован к мальчишкам. Те сбились в кучку и о чем-то шушукались, то и дело косясь в нашу сторону. Задумывают пакость?
   - Не обращай внимания, - в конце концов, не выдержав, посоветовал мне Владимир и пообещал, приобняв за плечи. - Со временем все успокоятся.
   Мы свернули на Аткарскую, но из головы по-прежнему не шли мальчишки - эти склоненные друг к другу головы, короткие взгляды, быстрые жесты. Невольно вспомнилось собственное детство, когда мы - пострелы, точно также собравшись в кружок, обсуждали очередной набег на сарай старухи Висельника, строили планы, как бы удачно напроказить и остаться не пойманными. А все почему? Потому что взрослые отзывались о ней плохо - мол, мужа до повешенья довела, сжила со свету, ведьма старая. Одни говорили, а мы мстили, как умели, считая за благо доставить как можно больше хлопот одинокой старухе, что даже за калитку без особой нужды не выходила.
   - Яр! Ты где? Я спросил, - Вовка несильно толкнул меня в бок, вернув в настоящее.
   - Что спросил? - ответив легким тычком под ребра.
   - У нас дома сосиски есть или в магазин вернемся?
   - Не уверена, - я покачала головой. - Покупала как-то, но, думаю, есть их уже не стоит. А, может, и выкинула даже, - припомнив, как наводила порядок в холодильнике перед его возвращением. Тогда много чего отправилось в мусорное ведро.
   - Ясно, - Владимир остановился. - Давай так... Ты домой, а я быстренько смотаюсь. Хорошо? - протягивая мне пакет с пивом. - Дойдешь?
   - Даже не сомневайся, - оценив оставшееся расстояние.
   - Отличненько! Я быстро. Можешь пока приготовиться.
   Он наградил лукавым взглядом.
   - К чему приготовиться? - не сумев скрыть смущения
   Вовка в ответ рассмеялся.
   - Ко всему! - И мои щеки запылали еще сильнее.
   А дальше события развивались как в малобюджетном детективном сериале. Смотря, никогда не понимала, как можно угодить под колеса едва тронувшегося автомобиля. Теперь испытала на себе.
   Я провожала взглядом мужскую спину, когда позади меня, заведясь, зарычала припаркованная на обочине шестерка - других машин там не было. Видела, когда шли. Завизжали нашедшие сцепление с асфальтом шины, транспорт с пробуксовкой тронулся с места.
   Обернувшись, я смотрела, как тысяча с лишним килограмм приближается ко мне, и не находила в себе сил отойти в сторону. Перед глазами лишь лобовое стекло и чьи-то лица за ним, разглядеть черты которых невозможно.
   А потом толчок в спину, падение, удар о землю и затихающее в дали урчание двигателя. И калейдоскоп звезд перед глазами. И влага холодком расползающаяся по груди. И сковывающий конечности страх - я умираю?
  

Глава 18

   Страх - чувство разноплановое, проявляющее себя множеством различных способов. Иногда сердце заходится в усиленном биении, иногда бросает в жар, иногда в холод. В иные моменты хочется бежать без оглядки, в другие стоять столбом. Или же закрыть глаза и ненадолго притвориться, что нечто ужасное происходит не на самом деле.
   Я выбрала последнее, когда поднявшись на ноги, увидела распластавшееся на асфальте тело. И несколько бесконечных мгновений стояла так, справляясь с панической атакой и убеждая себя - он дышит! А затем сорвалась с места, чтобы рухнуть на колени рядом с поднимающимся Владимиром.
   - Ты как? Нужно Скорую вызвать... - заикаясь от пережитого.
   Кожа на его щеке стесана о рябую поверхность, по шее струиться кровь и, впитываясь в ворот футболки, расползается по ткани алым пятном. Но взгляд ясный - ясный и злой.
   - Гонщики недобитые! Пьяные наверняка! - посмотрев в ту сторону, где скрылось детище российского автопрома. - Сама как? Цела? - совсем другим тоном. - Что это? - коснувшись мокрого пятна на платье.
   - Пиво. Бутылка лопнула, - откликнулась я и потянулась к его лицу. Рука дрожала. - Болит? Может, все-таки Скорую? Выглядит ужасно...
   Владимир отмахнулся:
   - Ерунда. Заживет. Ты случайно номер машины не разглядела? Нужно бы заявить на них...
   Я покачала головой. Ничего кроме марки, цвета и расплывчатых пятен за лобовым стеклом в моей памяти не отложилось.
   - Плохо, я тоже не успел... - Вовка стряхнул каплю крови с подбородка и отер пальцы о брюки. - Без номера могут не найти. Сомнительно, что я им сильно капот помял. Вскользь прошло, - вновь глянув вослед исчезнувшему автомобилю.
   - Господи, Вов, о чем ты?! - Мне совсем не до рассуждений "найдут - не найдут", "накажут - не накажут". - Пошли, будем исследовать повреждения, раз в неотложку звонить не хочешь! А надо бы, между прочим, - помогая ему подняться. - Вдруг сотрясение? - Что об стенку горох. Владимир только рукой махнул.
   Мы поднялись. Поморщившись, он потер плечо. Поддерживая друг друга, доковыляли до конца улицы, а перед калиткой вынуждено остановились. Путь нам преградила свежая лужа с помоями: такое ощущение, что одним ведром не ограничились.
   - Вот уроды! - в сердцах бросил Владимир, увидев это безобразие. А я подумала о шушукающихся мальчишках. Мы шли не торопясь, прогулочным шагом, они вполне могли обогнать нас, если бежали по верхней улице. И, судя по всему, опередили.
  

***

   Если Владимир серьезно расшибся, и на следующий день значительная часть его тела раскрасилась гематомами, я практически не пострадала. Отделалась ободранным локтем и небольшим синяком на бедре: земля смягчила падение. Но при всем при этом Вовка волновался не о себе.
   - Все же стоило гаишников вызвать. Может, кто из соседей что видел, - в который раз об одном и том же, увидев меня переодевающуюся.
   Я также отозвалась привычным:
   - Хватит уже. Сделанного не вернешь. Время упущено.
   - Ну, почему же? Попытаться можно. - Он ухватил меня за руку и чмокнул в ладонь. - Поймать бы этих гонщиков и ребра пересчитать, чтоб неповадно было.
   Я только головой покачала. Сам выглядит, как измочаленная боксером груша, а все туда же - права качать. Мужчины!
   Оставив без отклика его кровожадный настрой, я вернулась к насущному:
   - Не хочу никуда идти. Дома останусь, - капризно.
   Вовка изменился в лице.
   - Яр, мы это уже обсуждали, - повалившись обратно на подушки.
   - Это называется обсуждали? - скуксилась я. - Да меня элементарно из дому гонят!
   - Никуда я тебя не гоню, - показалось, что обиделся. - Не хочешь, не ходи. Выбор за тобой.
   - Вов... - я собралась подлизаться, но мои намерения разгадали. И не позволили.
   - Яр, ну что ты как маленькая? Если будем отсиживаться дома, помои под дверь выливать не перестанут. Докажи всем, что тебе нечего стыдиться. Или хочешь, чтобы одноклассники только и делали, что кости тебе перемывали весь вечер? Мы и так второй день носа на улицу не кажем!
   - Вредина! - Я вернулась к нарочито пристальному изучению гардероба, хотя на самом деле плевать, в чем идти. - И как это "не кажем"? - смолчать не получилось. - К бабе Дусе ходили. Три раза.
   - Не придирайся к словам! Ты меня поняла.
   - Непонятливая я, - ворчливо.
   - Яр... Ну правда, неужели тебе совсем не интересно посмотреть какими они стали? - спустя минут пять.
   - Интересно, но не настолько, чтобы оставить тебя одного.
   - Боже мой, ты неисправима! - картинно закатив глаза. - Сколько можно из себя наседку изображать? Носишься со мной, как курица с яйцом, и это из-за пары царапин. Боюсь представить, что начнется, если меня серьезно прихватит!
   - Глупостей не говори! Накаркаешь! - подкрепив слова осуждающим взглядом.
   - Чур меня! Только этого не хватало! - вполне натурально изобразив испуг.
   Я прыснула и запустила в него очередным забракованным платьем.
   - Мне даже одеть нечего!
   - Твое "нечего надеть", уже некуда складывать. Вон, всю комнату захламила! Да и меня скоро откапывать придется, судя по всему, - когда поверх платья приземлился газовый шарфик.
   Он, конечно, изрядно перегибал на счет устроенного мною беспорядка и заслужил еще один прицельный бросок: на сей раз это был ремешок от блузки.
   - Шовинист! - подкрепила словесно выраженное неудовольствие.
   - Э, нет! "Вредину" я еще могу пережить, а вот с "шовинистом" категорически не согласен, - выдал Вовка, перехватив на лету запущенный мною снаряд. - А вот это, кстати, очень даже миленькое, - отреагировав на вид изучаемого мною наряда. - Как говорится, простенько и со вкусом. И синий тебе к лицу, - подмигнув с заговорщическим видом. - Произведешь фурор! Все мальчишки твои!
   Во мне проснулся бесенок. Я окинула платье подчеркнуто критичным взглядом.
   - Скромненько, значит? Тогда точно не пойдет, - небрежно отбросив в сторону ни в чем неповинное одеяние. - Если уж идти на этот праздник жизни - должна затмить всех! Что думаешь, может вот это - красное? - представив на его суд весьма откровенный наряд с глубоким вырезом, открытой спиной и полупрозрачной юбкой. Я надевала его лишь единожды, на свадьбу к товарищу мужа, и то, только потому, что платье очень понравилось Анатолию. На мой вкус - чересчур вызывающее.
  

***

   Наконец, я была готова. Волосы собраны в пучок, несколько прядей лежат на плечах, синее платье выгодно подчеркивает фигуру, но без намека на откровенность, в руках ридикюль, на ногах босоножки на невысоком каблуке - собственное отражение мне нравится.
   - Чур, с мальчиками по старой памяти не целоваться! Я жуткий собственник, говорил? - также изучая меня в зеркале.
   - Ничего не могу гарантировать, - поправив лямку на плече. - Подобные встречи, знаешь ли, славятся обилием необдуманных поступков.
   Мы пересеклись взглядами. Владимир подавил улыбку.
   - Яра! - с плохо получившимся звериным оскалом.
   Я расхохоталась:
   - Шучу, ревнивец! Уже успела воскресить старые связи - хватает!
   - Это я что ли "старые связи"? - обвив руками талию.
   - А кто? Сосед через дом? - подставив шею для поцелуя. - Ладно, пускай. Буду таксисту звонить.
   - Таксисту? Вообще-то, я собирался тебя проводить...
   - А смысл? Сама доберусь, - приученная мужем к самообслуживанию, даже не задумывалась о таком варианте.
   - Смысл? Хочется, - Владимир развернул меня к себе. - И к бабе Дусе потом наведаюсь. Должна же она, в конце концов, оказаться дома.
   - Завтра вместе наведаемся. Одного тебя она точно погонит, - отозвалась я, шлепнув по руке - пытался забраться под юбку. - Серьезно, Вов, я начинаю опаздывать.
   - Понял, не дурак! Отпускаю. - В отместку меня погладили по пятой точке. - Только, Яр, ты там аккуратнее, хорошо? - когда я с телефоном возле уха слушала гудки. - И домой одна не возвращайся. Либо тоже на такси, либо позвони мне - встречу. А то мало ли что...
   Я утвердительно кивнула. Мы уже не раз обсуждали эту тему. Наиболее сильно Вовку смущали вредители, пытающиеся организовать перед нашей калиткой выгребную яму. Боялся, что в одиночку застану на месте преступления. Что от них в таком случае ждать - непонятно.
  

***

   Конечно же Владимир оказался прав. Увидеться с одноклассниками спустя годы, минувшие с тех пор, как отзвенел последний звонок - занятное приключение. Я с интересом всматривалась в изменившиеся лица тех, кто практически десять лет являлись моей школьной семьей, и немного сожалела о пропущенных ранее встречах: обстоятельства не позволяли присутствовать, а было бы интересно понаблюдать за чужим взрослением.
   Мы посидели за до боли родными партами, пусть даже не единожды перекрашенными. Вновь почувствовали себя учениками, поочередно выходя к доске и делясь достигнутым. Выслушали наставление лучащейся Галины Васильевны: она на самом деле гордилась нами. А затем засобирались в кафе. Я же решила воспользоваться ситуацией и по-английски исчезнуть, но избежать объяснений, уговоров и оправданий мне было не суждено.
   - Эй, Ярка, не отставай! Водка стынет! - воскликнула Петрова, заметив меня задержавшуюся возле газетного киоска.
   Я махнула рукой, мол, не обращай внимания, сейчас догоню, но Любка не послушалась и стала дожидаться, остановив себе для компании Наташку Медунову. Они что-то эмоционально обсуждали, пока я не приблизилась.
   В итоге пришлось повиниться.
   - Девочки, слушайте, я наверно не пойду. Что-то самочувствие паршивое, да и настроение не ахти... Оторвитесь за меня, - просительно. Остальные ушли вперед, нас не слышали, и чтобы вернуться домой, следовало убедить лишь этих двоих, что, как выяснилось, далеко непросто.
   Петрова тут же уперла руки в боки.
   - Это еще что за "здрасти"?! Чего вдруг?! Сейчас примешь, и все как по маслу пойдет! Да, Натах?
   Медунова согласно закивала.
   - Серьезно, Яр, столько лет не виделись. Посидим, поболтаем, повеселимся... - в отличие от Любови без наездов, но с надеждою.
   Даже неловко стало. Я попыталась объясниться:
   - Наташ, да мне серьезно не до веселья сейчас. Тетка в больнице, сама чуть под машину не угодила. В другой раз с удовольствием бы, но сейчас...
   - Так, отставить разговоры! - Петрова не желала отпускать ситуацию из своих рук. - Никаких других разов. Тебя потом днем с огнем не сыщешь. Да и пока собрались все. Когда еще такое будет? Ярка, не дури! Двинулись! - схватив меня за руку.
   Я попыталась отнять:
   - Люб, ненужно. Что я буду настроение портить?
   - Не говори ерунды! Ничего ты не испортишь, - категорично. - Посидишь немного, а если не полегчает, уйдешь. Смотри, ждут все!
   Народ, и правда, толпился на перекрестке, не спеша переходить через дорогу. Смотрели в нашу сторону. Пришлось сдаться.
   Небольшое и вполне уютное кафе работает только для нас. Выставленные в рядок столики сдвинуты к одной стене. Освобождено место для танцев. Поверх бардовых скатертей сервировка, разнообразные закуски, запотевший алкоголь всех мастей, точно приглашение к разгулу. Организаторы постарались!
   Все расселись по интересам и дружеским предпочтениям, сохранившимся с ученических времен. Я очутилась между Петровой и Петькой Самойловым. Нужно сказать, стараниями Любки. Сама бы выбрала иную компанию. К примеру, Наташку с Иркой - те бы удерживать не стали, соберись я уходить. Наталья слишком мягкая и воспитанная, а Ира зацикленная на себе - любит быть в центре внимания. Когда-то она соперничала с Любкой по этому поводу, но перещеголять не смогла. В ту пору Петрова блистала.
   Вскоре выяснилось, что для сопровождения встречи приглашен тамада. Именно его вдохновенная речь о лучших годах жизни положила начало застолью. Первый тост за выпустивших нас в жизнь учителей, и кто-то на другом конце стола выкрикнул:
   - За Галину Васильевну! - Все поддержали. Я пригубила вина, любезно налитого Петром, и время понеслось, обратив меня к мысли - с возрастом ничего не меняется.
   Чем сильнее разбавлена кровь, тем ниже барьеры, выше самомнение и жарче страсти. Разговоры становятся громче, жесты откровенней, поведение вызывающим. И вот уже кто-то, забыв о существующих связях, воскрешает в памяти чувство первой любви, украдкой целуясь во время танца. Владимир точно в воду глядел! Я и сама невольно вспоминаю, как млела от знаков внимания Лешки Пахомова, как гордилась, когда он провожал меня до дома, с какой тревогой ждала заветного клевка в щеку на прощание.
   Сложно сказать, когда именно я окончательно расслабилась и стала наслаждаться происходящим. Просто в какой-то миг поняла - хорошо здесь, среди этих людей, которые несмотря ни на что продолжают восприниматься мною, как ребята из нашего класса. Пусть повзрослевшие, пусть изменившиеся - все это неважно!
   Как истинный джентльмен Петр ухаживал за мной, наполнял бокал, подавал закуски, развлекал беседой. Он слыл интеллигентом в школьные годы, и оставался таким по сей день. Приглашая на танец, смущался, точно мальчишка, а о работе и науке говорил столь же вдохновенно, сколь Вовка. Они бы, несомненно, нашли общий язык.
   Как и многие я несколько раз обошла вокруг стола: с кем-то посидела поговорила, с кем-то выпила, за кого-то порадовалась, кому-то посочувствовала - у каждого жизнь сложилась по своему. Много и с удовольствием танцевала, особенно под песни нашей юности. И вместе с девочками попыталась воспроизвести танец, поставленный совместными усилиями для школьного праздника, и долго хохотала, за компанию, когда пришло время Любке делать колесо - естественно, она не рискнула.
   А потом аренда помещения подошла к концу. Без десяти одиннадцать тамада объявил о завершении вечеринки и предложил поднять по последней - за удачный вечер! Все собрались за столом, одни для прощальных слов, другие договориться о новой встрече, но тут в расстановку точек вмешалась Ирка, вышедшая в центр зала пряча что-то за спиной.
   - Вы же не думаете, что на этом все закончится? - поинтересовалась она в микрофон, стреляя в нас заговорщическими взглядами.
   - А разве еще что-то осталось? - выкрикнул кто-то с правого конца стола, и его поддержали заливистым хохотом.
   - О чем это она? - спросил у меня Петр.
   - Понятия не имею, - я пожала плечами, как и все остальные ожидая продолжения.
   И оно последовало.
   - Помните, наш выпускной? Как загадывали желание на полную луну?
   - Я не загадывал! - Это вновь был Сашка Иванов.
   - Оно и видно! - отреагировала на его реплику Петрова и погрозила кулаком, призывая к молчанию.
   Александр из всех из нас вроде как наибольший неудачник. На втором курсе вылетел из института. В итоге вышку не получил, закончил как-то техникум и ныне трудился разнорабочим. Со слов Любки, руки золотые, и все бы ничего, если не пьянка.
   - Хочу вас обрадовать, как и тогда, сегодня полнолуние! И потому предлагаю повторить! - между тем продолжала Ирка, продемонстрировав нам керамическую копилку в виде хрюшки. - Мы тут подсуетились, и для каждого из вас нашли по рублевой монетке девяносто седьмого года выпуска. Что скажете?
   Народ одобрительно загалдел, не в пример прошлому разу проявив поразительное единодушие. Я не смогла вспомнить, кто выдвинул это предложение в вечер выпускного, то точно знала, что тогда многие отнеслись к нему скептически, особенно мальчишки.
   - Раз так - собираемся! - обрадовано рассмеялась Медунова и кивнула официантам, которые по ее приглашению устремились к столу, собирать недопитое.
   После душного кафе на улице хорошо, свежо. Веселой гурьбой мы шли по дремлющим улицам, сопровождаемые лаем растревоженных собак. Любка затянула "Огней так много золотых...", некоторые подпевали. У меня от выпитого слегка кружилась голова, но в целом и настроение, и самочувствие были отменными. Сейчас не жалела, что позволила уговорить себя остаться.
   На городском пляже Ирка вручала каждому по монетке. Сашка принялся балагурить и призывать всех, поделиться сокровенным. Девчонки зашикали на него, мол, не сбудется, но на самом деле протест был скорее шуточным, нежели основательным. Никто не воспринимал предстоящее всерьез. Я тоже. И, тем не менее, некоторое время погрела рубль в ладонях, посмотрела на луну, определяясь с желанием, и, замахнувшись, отправила монету в воду. А когда повернулась к остальным, из рук в руки уже кочевали стаканчики.
   - Без меня не пить! - на бегу выкрикнул Иванов, устремившись к ближайшим кустам. Ему посоветовали поторапливаться, не то не достанется, и услышали в ответ: - Я мигом!
   Кто-то рассмеялся, а кто-то из женщин - я не разобрала, кто именно, с сожалением констатировал, что нет одеяла и нельзя присесть.
   - Кто же знал, что ты созреешь рассвет встречать, - развела руками Ирка, обращаясь к нашей школьной тихоне - Ларисе, сегодня открывшейся совсем с другой стороны.
   К продолжению диалога я не прислушивалась. Ко мне подошел Петр.
   - Взял на себя смелость, принести тебе вина, - признался Самойлов, протягивая до краев наполненный стаканчик.
   - Спасибо. - Я аккуратно приняла, чтобы не выплеснулось.
   - Не за что.
   Он улыбнулся с поистине гусарским задором, и я не смогла не ответить тем же - широкой улыбкой.
   - Что?
   - Не думала, что увижу тебя таким, - сорвалось с хмельного языка.
   - Каким?
   - Взрослым и усатым, - засмущавшись.
   - Не идет?
   - Что?
   - Усы.
   - Почему? Хорошо, - с еще большей неловкостью. Кто за язык тянул, спрашивается?
   - А ты совсем не изменилась.
   - Неправда, - не зная, куда деть себя. - Что-то Сашка долго, - бросив взгляд на веселящуюся компанию.
   Наверное, стоит присоединиться, чтобы избежать недопонимания. Петр, правда, весь вечер вел себя предельно корректно, но Любка заставляла меня нервничать, периодически толкая в бок и шепча на ухо - "все еще не забыл, бедолага", либо "коварная ты, Ярка", либо что-то иное, но в том же духе, с одной стороны помогая не терять голову, с другой мешая наслаждаться. Что ни говори, а приятно знать, что даже спустя много лет ты не утратила привлекательности в глазах когда-то влюбленного парня.
   - Перепил, видимо, - Петр развернулся к реке, и некоторое время хранил молчание. - А я и забыл, какая бывает ночь...
   - Тихая? - обрадованная сменой темы. Винные пары постепенно выветривались из моей головы, хотя до абсолютной трезвости было еще достаточно далеко.
   Самойлов кивнул.
   - И это тоже. Но я хотел сказать настоящая.
   - Издержки жизни в больших городах, - отозвалась я, вспомнив собственные ощущения по приезду. - А здесь просто здорово, особенного когда понимаешь, что теперь так будет всегда, - имея ввиду тишину и размеренный ритм жизни.
   - Так ты серьезно решила не возвращаться. Я, признаться, не поверил - там, в классе.
   - Да, решила.
   - Отчаянно.
   - Почему?
   - Ну... В Петербурге много возможностей, а...
   Он не договорил. Словно лесной зверь, прокладывающий себе дорогу через бурелом, из кустов, сопровождаемый громким хрустом, вывалился Сашка. Упал, споткнувшись обо что-то, и, вскочив на ноги, бегом устремился к остальным.
   Увидев его, кто-то подначил:
   - Опоздал! Мы уже все выпили! - но Иванов не прореагировал, и только очутившись в непосредственной близости от одноклассников, выдавил осипшим голосом, положив тем самым конец всеобщему веселью.
   - Ребята, там, кажется, труп...
  

Глава 19

   После прибытия полиции на место, всю нашу компанию препроводили в участок и теперь вызывали по одному - давать показания. По совершенно непонятной причине, тех, кто отправился смотреть, что же именно с пьяных глаз Ивановым принято за труп, оставили напоследок. По логике вещей, должно быть наоборот, но моего мнения никто не спрашивал.
   Я позвонила Вовке, когда стало понятно - о скором возвращении домой можно забыть. И попыталась объяснить все в двух словах, хотя у самой голова шла кругом. А потом убеждала, что в порядке, что не стоит беспокоиться, не нужно приходить, что меня проводят, чтобы на последнем слове онеметь, когда на пороге отделения появился он - запыхавшийся, сосредоточенный, со сведенными в линию бровями.
   Увидев меня, все еще прижимающую к уху сотовый, произнес:
   - Яра! Как ты? - И не заботясь об окружающих, порывисто обнял. - В порядке? - отстранившись.
   - Более или менее, - отозвалась я, поверив, наконец, что он не плод моего взбудораженного воображения. - Ты откуда здесь? Так быстро...
   - Блин, я идиот! Прости! Не нужно было настаивать! Где была голова, спрашивается?! Что случилось? - горячим шепотом.
   - Вов... - останавливая.
   Вместо продолжения вновь прильнула к мужской груди: не смогла противостоять желанию ощущать его тепло. Закоченела вся.
   - Яр, я серьезно! Из всего сказанного по телефону, внятным было только одно - сиди дома и жди. И еще про участок, - когда я, все же оторвавшись, в сомнении нахмурилась.
   Вроде бы нормально изъяснялась! Или все же не очень? Сейчас сложно оценить. В голове полнейший сумбур - мысли, мысли, мысли...
   Оглянувшись на любопытствующих одноклассников, я тяжело вздохнула - уши греют. А еще разглядывают с неприкрытым интересом - Владимир сейчас точно после уличных боев или чего-то вроде: половина лица ободрана, припухла, глаз заплыл - головорез и только!
   Но Вовка ждал моего ответа, и я зажмурилась на мгновенье, ибо стоило воскресить в памяти увиденное на пляже, в глазах начиналась резь от накатывающих слез.
   - Мы нашли его - парня из моих снов, - как и он полушепотом.
   - Парня? Серьезно? Ты уверена?
   - Конечно уверена. Как иначе? - громче, чем намеревалась. - Вов, это точно он. Ошибиться невозможно, - зацепившись взглядом за пуговицу на его поло, но то, что отпечаталось намертво, такой безделицей не вытравишь.
   Я судорожно сглотнула.
   - Что мне делать? Рассказать обо всем?
   - С ума сошла? В психушку загреметь захотелось? - покосившись на дежурного. Тот беззастенчиво прислушивался.
   Мы отступили на несколько шагов. Владимир вновь обнял меня.
   - Молчи, поняла. Видела и знаешь не больше остальных, - зачастил в макушку. - А еще лучше расплачься, если сможешь. Меньше вопросов задавать будут.
   - Это я хоть сейчас, - ненамеренно всхлипнув.
   - Яра, я не шучу.
   - Я тоже, - теперь уже сознательно шмыгнув носом.
   - Вот и хорошо... - погладив по спине.
   Я приникла к нему, позволяя успокаивать себя, но спокойствие не приходило.
   - Вов, мне страшно... Ведь следующая будет девочка. А я... я не переживу, если...
   Закончить фразу мне было не суждено. В конце коридора, выпуская Самойлова, отворилась и осталась открытой фанерная дверь. Петр на ходу нашел меня взглядом, предварительно оглядев остальных одноклассников, и сообщил, приближаясь:
   - Тебя.
   Я кивнула, мол, поняла, и, ответив на ободряющее Вовкино рукопожатие, отправилась на встречу со следователем, воскрешать в памяти события сегодняшнего вечера. И не только их. И не только воскрешать. Кое-что мне пришлось пережить заново.
  

***

   Словно вопреки внушительной дозе успокоительного, которую Владимир заставил меня проглотить по возвращении домой, я долго не могла уснуть. Все думала об убитой Полине, о безымянном пока парне, последние мгновенья жизни которого пропустила через себя, о том, что еще лишь только предстоит. И именно последнее рождало в моей душе не страх - боль. Мне не довелось испытать радость материнства в супружестве, но сейчас - в жизни, где иного рода кошмары превращаются в реальность, я ощущала себя матерью. Матерью неизвестной мне девочки. Той женщиной, что родив, взяла на себя обязательство оберегать во что бы то ни стало. И понимала, если не спасу ее, если позволю случиться беде, мне незачем станет жить.
   Я отключилась, когда за окнами забрезжил рассвет. И то, что пугало всего сильнее, вдруг обрело плоть. Из постепенно светлеющей комнаты я переместилась в абсолютную темноту. Вновь где-то рядом капала вода, переговаривались крысы. Сырой, гнилостный воздух бил в ноздри. И вроде бы все знакомо, привычно для меня спящей, но то, что творится внутри меня бодрствующей - никакими словами не передать! И не пережить!
  

***

   На этот раз я не могла справиться с кошмаром дольше обычного. Уже точно знала кто я, где, что вижу, но продолжала биться в истерике. Не потому что чужой страх все еще сжигал душу, а из-за того что намерено удерживала, не желая оставлять несчастного ребенка один на один с терзающим ее ужасом, словно мои метания здесь способны поддержать ей там - где бы она не находилась.
   Вовка всеми силами старался успокоить. Пытался обнимать, говорить, встряхивал, предлагал воды, но его попытки отскакивали от меня, точно мяч от стены. Я не слушала, не хотела слышать! Я стремилась обратно в темноту, к ней!
   В конце концов, Владимир не выдержал и прибег к крайнему методу отрезвления. Кожу обожгла пощечина, к душевной боли присовокупляя физическую. От неожиданности я затихла и уставилась на него исполненного осуждения взглядом.
   - Все? - Вовка хмур и строг. - Успокоилась?
   Я кивнула, прижав руку к пульсирующей щеке. Обиды не было, но и благодарности тоже.
   - Зачем ты так? - хрипло.
   - А как по-другому, если ты буквально с цепи сорвалась! - без капли сожаления. - Уже все перепробовал! - отняв мою руку от лица, чтобы посмотреть на пострадавший участок и погладить.
   - Прости, - я подалась ему навстречу. Прижалась к груди, все еще дрожа и нет-нет вздрагивая.
   Владимир пересадил меня к себе на колени, прежде чем спросить:
   - Очередной сон?
   - Началось. Она у них, - судорожно сглотнув, выдавила я, а произнеся вслух, вдруг почувствовала острейшую необходимость что-то делать. - Мы должны идти к бабе Дусе! Немедленно! - предприняв попытку подняться.
   Вовка удержал:
   - Подожди, не пори горячку! Расскажи, что ты видела?
   Я зажмурилась - это стало входить в привычку. Когда предстояло воскресить в памяти нечто негативное, я, собираясь с силами, прикрывала глаза.
   - Ничего. Ничего не видела. Только чувствовала... Чувствовала и слышала. Она там же, где держали остальных. Не знаю, может быть в подвале. Там очень темно - глаз выколи. И еще вода постоянно капает. И воняет. Вов... ей бесконечно страшно. Очень-очень! Не представляю, как она выдерживает! - смахнув с глаз вновь выступившие слезы. - Зачем они так, Господи? Это же ребенок! - обращаясь именно к тому, кого упомянула всуе.
   - Так, не начинай! Хорошо?! - Вовка несильно встряхнул меня. - Слезы не решение проблемы, ты прекрасно знаешь об этом, - теперь уже ласково, и вновь обнимая. - Давай договоримся... Ты сейчас пойдешь - умоешься, успокоишься, согреешь чайник, можешь стол к завтраку накрыть, а я пока кое-что посмотрю.
   - Что?
   - Яр, я обо всем расскажу чуть позже, ладно? А на счет бабы Дуси, мы ее в любом случае сегодня выловим, даже если сторожить придется, - опередив вопрос. - Идет?
   Мне ничего не оставалось, как согласиться.
  

***

   Как и было договорено, я отправилась в душ, приводиться себя в порядок, Вовка же уселся за ноутбук, который, слава Богу, правоохранители вернули с целости и сохранности, со всей имеющейся информацией. И сидел за ним, когда я спустя минут пятнадцать заглянула в "проходную".
   - Вов... завтрак, - позвала, стоя в дверях.
   - Иду.
   Он откликнулся и закрыл крышку ноутбука. А на кухне уселся на дедушкино место: не помню, в какой из моментов уступила его ему.
   - Нашел, что искал? - когда Владимир, прожевав кусочек бутерброда, запил его чаем.
   - Нашел. Только бесполезная информация, - покачал головой он.
   - Почему? - я также отхлебнула из чашки, а вот на хлеб с колбасой предпочитала не смотреть. Опасалась, что поперек горла встанут, если решу попробовать.
   - Колодец засыпали.
   Я заинтересовалась:
   - Какой колодец?
   - Старый колодец на перегоне, - ответил, над чем-то хмуря брови.
   - Вов, мы что - в угадайку играем? - Я щелкнула пальцами для привлечения внимания.
   Он сосредоточился.
   - Прости, задумался. О чем я?.. Ах да... Пару лет назад сотрудники путей сообщения спасли кабанчика, запутавшегося в цепях от заброшенного колодца. Мне подумалось, что неплохое место для содержания жертвы - малолюдное и, в тоже время, близко к городу. Но колодец, как уже сказал, засыпали. Так что, забудь. Эта версия внимания не стоит.
   - А какая стоит? - уткнувшись разочарованным взглядом в чашку с чаем. - Мы вот с тобой завтракаем, беседуем, а она там... - Без какого либо подтекста.
   Но Владимир воспринял иначе.
   - Все, все... выдвигаемся. Иди одевайся. Будем развязывать язык твоей ведьме, - наградив меня подбадривающей улыбкой.
   Я только головой покачала, не представляя, как мы будем это делать, и что в результате получим. Баба Дуся крепкий орешек!
  

***

   На этот раз нас не просто ждали, а встречали в начале улицы - Зубок. Я увидела его издалека и показала Владимиру.
   - Кажется, сегодня нам повезет, - искренне веря, что так и будет.
   Тот с восхищением присвистнул, даже на расстоянии оценив внушающие уважение размеры собаки.
   - Ничего себе песик! Не хотел бы я познакомиться с его зубами.
   - Не познакомишься, - пообещала я, ускорив шаг. Хотелось как можно скорее оказаться на знакомой кухоньке.
   Черным недвижимым изваянием Зубок сидел на перекрестии дорог до тех пор, пока мы не ступили на пешеходный переход, а тут вдруг стал приплясывать на месте, точно от нетерпения, ожидая, когда перейдем дорогу. Но не дождался, сорвался с места и, подлетев ко мне, ткнулся носом в руку, вынудив ойкнуть от неожиданности, а затем вновь вернулся на тротуар и завертелся волчком.
   - Что это с ним? - спросил как и я остановившийся Владимир, с опаскою наблюдая за странным поведением собаки.
   - Не знаю, обычно он более ... - хотела сказать "степенный", но определение показалось не подходящим, и продолжать не стала. Вместо этого неуверенно позвала: - Зубок... - сделав маленький шажок вперед
   Пес остановился, задрал голову, несколько раз басисто тявкнул, и бочком, бочком стал отходить дальше по улице, не сводя с нас блестящих, влажных глаз. Точно звал за собой. А когда мы не послушались, опять рванулся навстречу, чтобы, не добежав, вернуться туда, где был, и вновь залаять.
   - Странный какой-то... - Вовка подтолкнул меня в спину, вынудив шагнуть на тротуар: нам уже дважды посигналили.
   - Может, случилось что? - предположила я и вызвала бурю эмоций, но не со стороны Владимира - собаки. Зубок сперва заскулил, затем зашелся в заливистом лае, а под конец вновь перешел на просительный скулеж. - Идем быстрее, - поторопила я Вовку, отчего-то разнервничавшись еще сильнее.
   Торопливым шагом мы следовали за собакой. Зубок метался туда-сюда: убегал вперед, возвращался, вновь убегал и при этом постоянно держал нас в поле зрения, точно боялся, что исчезнем. Он открыл нам калитку, навалившись лапами на дверь, сопроводил до крыльца, возле которого уселся, не сводя глаз с двери, не то призывая войти, не то ожидая выхода хозяйки. Я, если честно, рассчитывала на последнее, но баба Дуся не появилась.
   - Чего ждешь? Стучи, - посоветовал Владимир.
   Но и на стук никто не отозвался, кроме Зубка. Подав голос, тот растянулся перед ступеньками позади нас, пристроив лобастую голову на передние лапы - отрезал путь к отступлению?
   - Ну что думаешь? Входи... - Как и я Вовка окинул хмурым взглядом разлегшуюся собаку. - Отступать не имеет смыла. - Судя по всему подразумевая не неожиданную преграду в виде сторожа у крыльца.
   Собравшись с духом, я толкнула дверь - не заперта. Было страшно, но опасалась не реакции хозяйки на наше вторжение, а за нее. Успела накрутить себя, пока дошли.
   - Давай, лучше я, - Владимир вынудил меня посторониться. - Как ее?..
   - Евдокия Петровна, - полушепотом.
   - Евдокия Петровна, вы дома?! - Вовка перешагнул порог. - Евдокия Петровна?!
   Я вошла следом и также подала голос.
   - Евдокия Петровна, это я - Ярослава! - Тишина.
   Мы заглянули в кухню - никого. Только на столе две грязные чашки и знакомая мне тарелка с сушками: баба Дуся принимала кого-то - того, кому симпатизировала, раз расщедрилась на угощение.
   Я вновь позвала:
   - Евдокия Петровна, отзовитесь! Нам нужно поговорить! Это очень важно!
   И вновь безмолвие. Только звук Вовкиных шагов: возвращается обратно к двери.
   Владимир оглянулся на пороге.
   - Идем, в комнатах посмотрим. Что-то не нравится мне все это...
   - Мне тоже. Предчувствие такое... Подожди, слышишь? - Я схватила Вовку за руку, предупреждая шум. - Стучали?
   Владимир покачал головой, давая понять, что ничего не слышал.
   - Нет, точно стучали, - не согласилась я и, проскользнув мимо него, бросилась наугад к ближайшей закрытой двери.
   А за ней полумрак, незнакомая обстановка и кислый запах рвоты. Дезориентированная я заморгала, попутно выхватывая взглядом предметы интерьера. Платяной шкаф, зеркало, комод, два стула у стены, укрытый кружевной накидкой сундук. Напротив двери окно с распахнутыми занавесями и затворенными внутренними ставенками. Какая-то фотография на стене.
   Глаза постепенно привыкали к скудности освещения, и когда я добралась до кровати в правом дальнем углу, смогла различить утопающее в перинах тело.
   - Баба Дуся! - охнув, я устремилась к старушке.
  

***

   Машина скорой помощи давно скрылась за поворотом, но, несмотря на это, я продолжала провожать ее, замерев посреди дороги и не в состоянии сойти с места. Ноги ватные.
   Рядом сидел Зубок. Горячее собачье дыхание обжигало тыльную сторону ладони, напоминая о хладности и безволии рук той, которую немногим ранее увезли в реанимацию. Вердикт врачей был неутешительный - состояние критическое, близкое к коме, предположительно отравление бытовым газом. Я отчего-то не верила.
   В связи с этой не естественной причиной тяжкого состояния больной в дом бабы Дуси прибыла полиция - видимо, бригада неотложки постаралась - и сотрудники газовой службы. Последние, выявив отсутствие утечки и вообще неполадок, имеющих отношение к их ведомству, скоропалительно отбыли, оставив дальнейшее разбирательство на откуп органов по охране общественного порядка и нас с Вовкой, который на данный момент составлял компанию оперативникам. Ждали главного. Насколько я поняла - Дмитрия или Димыча, если опираться на знакомства сестры.
   - Хочешь, возвращайся домой, я сам все объясню, когда явится.
   Я не слышала приближения Владимира и вздрогнула, вырванная его словами из печальных мыслей.
   - Плохая идея. Ты даже не знал ее. Что говорить будешь? - встретившись взглядами.
   - Ладно, согласен. - Вовка препираться не стал. - Только хватит здесь стоять. Пойдем в дом, присядешь. Выглядишь - что саму хоть сейчас на каталку и под капельницу, - просветил он.
   Я натужно улыбнулась:
   - Не помешало бы, - и про "присядешь", и про капельницу - про все.
   Чувствовала себя отвратительно, с какой стороны не подойди. К стрессу, страху, моральной подавленности присовокупилось физическое недомогание - мутило. И в висках начинало знакомо стучать - мигрень наступала на пятки.
   - Идем. - Оттеснив Зубка, Вовка взял меня за руку.
   Я ответила на подбадривающее рукопожатие и повернулась лицом к проулку, в конце которого, перед распахнутой калиткой о чем-то беседовали люди в форме.
   - Что думают? - сглотнув, поинтересовалась я.
   - Кто? - то ли не понял, то ли решил уточнить.
   - Они, - махнув рукой в сторону сотрудников полиции.
   - Ничего не думают. Неспособны, видимо, - проворчал Владимир.
   - В смысле?
   - В прямом, - по голосу понятно, что Вовка зол. - Выжившая из ума старуха забыла закрыть конфорку. Выбираем меньшее из зол.
   - Что?! Как? Но ведь газовики...
   - Им плевать на то, что мы ничего не трогали. Меня не слушают.
   - Но...
   - Не нужно на меня так смотреть! На все вопросы ответил, рассказал что мог... Делать выводы, в данном случае, не моя прерогатива, - с обидой.
   - Прости... - Я крепче сжала его пальцы.
   В этот момент позади нас, напоследок рыкнув двигателем, заглох автомобиль. Мы оглянулись - УАЗик.
   - Иди, я встречу, - подтолкнул Вовка, оставшись на месте, и уже поравнявшись с операми, я поняла, что Зубок решил составить ему компанию.
   Впрочем, сейчас стало не до того. Пульсация в висках усилилась, начали слезиться глаза, а еще эта тошнота - симптом для меня не характерный, но чем черт не шутит? Все бывает впервые.
   - Мне нужна моя сумочка, - объявила я преградившим дорогу полицейским.
   - Какая еще сумочка? - тот, что помоложе, расплылся в скабрезной улыбочке.
   - Обыкновенная, дамская, - пояснила , поморщившись. И кто их таких, спрашивается, в органы набирает? - Кажется, на подоконнике лежит в спальной, - намеренно обращаясь к убеленному сединами.
   Этот, кстати, был мне знаком. Видела в участке, жаль только имени тогда не запомнила.
   - Мне нужно лекарство принять. Срочно, - когда он в нерешительности свел брови.
   - Ну...
   - Хотите, чтобы я упала к вашим ногам и забилась в конвульсиях? - насколько могла внятно и бесстрастно.
   Мигрень буквально дышала в спину. По опыту знала, каждая секунда промедления - затягивание агонии, что на данный момент совсем не вариант. Когда смогу позволить себе избавиться от общества и принять горизонтальное положение - одному Богу известно, а иных способов бороться с болью для меня не существовало.
   Благо, седоволосый решил дать добро.
   - Ринат, проводи. И чтобы без лишнего! - по-менторски сурово. Видимо, рыльце у кого-то в пушку.
   Но мне, собственно, плевать. Сейчас не до реакций. Да и воспоминание о сальной ухмылке успело погрязнуть в недрах опоясывающей голову боли.
   Не дожидаясь ответа, я устремилась во двор с одной единственной мыслью - добраться до таблеток. Радовало, что препятствий больше не чинили, во всяком случае - люди. Предметы же оказались ко мне не столь благосклонны. Я запнулась на ступеньках. При входе в дом зацепила плечом косяк, чуть не упала поскользнувшись на придверном коврике. А на пороге комнаты и вовсе едва не захлебнулась просящимся наружу содержимым желудка: подкатило к горлу.
   Как и предполагала, сумочка возле окна. На ватных ногах, прижимая одну ладонь к животу, другую к горлу, стараясь не дышать, я преодолела оставшиеся четыре метра, игнорируя высказывания на счет потребляющих с раннего утра женщин, несущиеся мне вослед. Схватилась за ремешок и вынуждено разжала пальцы, ощутив новую волну дурноты. Не застегнутый клатч сорвался с подоконника и полетел вниз, а его содержимое рассыпалось по полу.
   Дальнейшие события, хоть и отложились в памяти, подернуты пеленой туманности. Особенно завершающие аккорды действа - возвращение в родные пенаты, переодевание, укладывание в постель.
   До этого меня дважды прополоскало, под аккомпанемент нецензурной брани оперативника. Один раз непосредственно в комнате, когда собирая разлетевшиеся по комнате вещи, я вынужденно приблизилась к кровати, чтобы поднять колпачок от тюбика с блеском для губ и оказалась в непосредственной близости с источником зловония. Второй уже на улице - возле крыльца. Именно тогда рядом со мной оказался Владимир.
   Он поддерживал, пока я сражалась со спазмами. Помог умыться, усадил на крыльцо, прежде чем отлучиться за таблетками и стаканом воды. А затем добился, чтобы меня не только не беспокоили разного рода вопросами, но и доставили на Аткарскую - нас доставили, где, повалившись на диван в затемненной "общей", я окончательно выпала из реальности и не возвращалась в нее более пятнадцати часов подряд.
   Это был самый длинный приступ в моей жизни.
  

Глава 20

   - Ты что, совсем не ложился?
   За окнами занимался рассвет, а Владимир сидел на кухне перед ноутбуком. Рядом кружка с недопитым чаем и вазочка с конфетами.
   - Бессонница. Со мной такое случается. Издержки переизбытка серого вещества, - пошутил он, окинув меня внимательным взглядом. - Как ты себя чувствуешь? Отошла?
   - Тоже мне новоявленный Пуаро! - каким-то образом нашлась я и, выдвинув из-под стола табурет, присела. - Колотит еще, но так всегда бывает, когда отпустит. Это нормально.
   Он улыбнулся, не столько обрадовано, сколько понимающе.
   - Давно это с тобой?
   - Не очень, - углубляться не хотелось. - Нальешь чаю? Во рту засуха.
   - Конечно. Закипел недавно, - Владимир поднялся. - А завтракать будешь? Может яичницу пожарить? - подойдя к плите.
   - Нет. Не хочу. Не полезет, - отказалась я, сухо сглотнув. - Над чем сидишь?
   - Над картой путей сообщения, - наполняя чашку горячей водой.
   - Путей сообщения? Зачем? - Соображалось пока с трудом.
   Вовка отозвался споро, но не по существу:
   - Не дает мне покоя этот колодец.
   - Колодец? Почему? Его же засыпали? - Я облизнула пересохшие, саднящие губы. - Вов, а где мои вещи? - Кажется, гигиеническая помада в сумочке.
   - На коробе для белья, - обернувшись. - Точно ничего не будешь? Может, бутербродов нарезать? Или просто колбасы с сыром. Ты когда ела-то в последний раз? Позавчера?
   Я на секунду задумалась, прежде чем подтвердить:
   - Точно не буду. Так что там с этим колодцем? - выходя в "теплую".
   - С этим - ничего, но... Просто подумалось, что перегонов много. А сколько из них заброшенные - одному Богу известно. Вероятно, где-то есть другой подобный колодец, и его вполне можно использоваться для временного содержания жертвы. Или, может, это просто паранойя...
   Слушая, я взяла с короба сумочку и, пойдя по пути наименьшего сопротивления, вывалила содержимое на комод. Так и так придется перебрать: что-то оставить, что-то выбросить. Клатч, однозначно, в помойное ведро! Маловероятно, что смогу вывести пятна со светлой замши.
   - Это не паранойя, а попытка предпринять хоть что-то, - выискивая помаду. - Тем более что...
   Не договорив, я в растерянности смолкла. Взгляд зацепился за нечто, что априори не могло находиться среди принадлежащих мне вещей. Это была серьга с подвеской в виде капли, из комплекта недавно подаренного мною сестре.
   - Вов!..
   - А?
   Я схватила украшение и бросилась в кухню.
   - Откуда это у меня? - сунув ему под нос сережку.
   Рука дрожала. Впрочем, неудивительно. Всю трясло - последствия борьбы с мигренью.
   Он скосил глаза, чтобы разглядеть. Моргнул пару раз, поиграл бровями.
   - Я подобрал. А что? Не твоя?
   - Где подобрал? Когда? - внезапно осипнув.
   Совершенно точно помнила, что видела кулон на шее сестры в Саратове. Неужели она была в городе, в доме и не сказала?
   Вовка нахмурился сильнее.
   - Сегодня, у бабы Дуси, когда остальное собирал. Решил, ты обронила, - он проинспектировал взглядом мои уши. - Похоже, ошибся. Ну, ничего, вернем. Какие проблемы?
   - Не вернем...
   Срочно требовалось присесть, и я попятилась. Владимир последовал за мной.
   - Яр, да что случилось-то?
   Хороший вопрос! Еще бы знать на него ответ. Сама не понимала, чего всполошилась.
   - Это Ольгина сережка - мой подарок на день рождения, - сказала я, опустившись на табурет.
   - Ольгина - так Ольгина. Ей вернем, - Вовка щурился, пытаясь уяснить логику моих мыслей.
   - Как она оказалась у бабы Дуси?
   - Господи! Да мало ли как? Застежка слабая. Обронила.
   - Когда обронила, Вов?
   - Откуда мне знать, - он опустился на корточки передо мною. - Может, объяснишь нормально, о чем думаешь? - глядя снизу вверх. - Что-то я совсем ничего не понимаю.
   - Я тоже, - не в состоянии собрать мысли в кучу. - Тоже ничего не понимаю, - когда его брови в немом вопросе поползли вверх.
   Владимир забрал украшение, положил на стол и сжал мои пальцы.
   - А теперь с самого начала и по-порядку.
   Я послушалась.
   - Когда мы навещали тетю Любу в больнице, сережки были на сестре. Потом она позвонила и сказала, что на недельку заедут в Лопуховку. А теперь это... - Вместо продолжения я покосилась на стол.
   - Считаешь, она не могла ее потерять? Хорошо, - принялся рассуждать Владимир. - Значит, это просто идентичное украшение и принадлежит кому-то другому. Мало что ли одинаковой ювелирки? Все с одного завода идет.
   Я покачала головой.
   - Что? Хочешь сказать - это эксклюзив? Сделано на заказ?
   - Нет, но...
   - "Но"? Яр, не тяни!
   - Я купила этот комплект в Израиле. Тогда понравился, а затем... В общем, не стала носить. Вот и решила Ольге подарить, чтобы без дела не пылился.
   - Понятно. - Вовка поднялся и, передвинув чашку чая с края стола ко мне поближе, посоветовал. - Пей, а то остынет.
   - Вов... - я только глянула на напиток. - Почему она не сообщила?
   - Ты серьезно? - Он уселся на прежнее место, сдвинул ноутбук в сторону. - Сомневаюсь, что смогу ответить. Не ко мне вопрос, не кажется?
   - Кажется. Просто...
   - Просто?
   - Боюсь звонить. Спрашивать.
   - Почему?
   - Не знаю, - подобрав сережку, я сжала руки в замок.
   - Ты не договариваешь, - точно ножом по сердцу.
   Я на мгновенье зажмурилась, собираясь с мыслями, а открыв глаза, услышала:
   - Подозреваешь Ольгу в том, что случилось с Евдокией Петровной?
   - Нет, нет... Что ты?! Конечно, я так не думаю, - торопливо отозвалась я, прекрасно понимая, что говорю неправду. Не всю правду.
   Именно эта мысль являлась причиной моей бурной реакции на находку, но сейчас, когда другой человек сформулировал и озвучил ее, вдруг стало понятно, насколько дико и абсурдно подобное предположение. Насколько ужасно с моей стороны даже помыслить о таком.
   Вконец расстроившись под пристальным взглядом Владимира, я положила сережку на стол и схватилась за чашку. Но сладкий чай лишь усилил горечь во рту - горечь злости на саму себя.
   Вовка, видимо, проникся моим состоянием и предложил сочувственно:
   - Может, еще полежишь? Поспишь? Рано.
   Я покачала головой.
   - В душ пойду. И постирать нужно. У тебя есть грязные вещи?
  

***

   - Хватит разводить бурную деятельность? Кто недавно с ног валился? Сядь и успокойся, - когда я после ванны, стирки, смены постельного белья, принялась наводить порядок в холодильнике.
   - Не могу, Вов. Не могу. Свихнусь, - с ожесточением натирая внутреннюю сторону дверцы.
   Этот мой бич - бабушкино наследство. "Хочешь навести порядок в голове - займи руки" - когда-то учила она, и с тех самых пор, пребывая в смятении чувств и мыслей, я хватаюсь за тряпку. Не могу иначе!
   Спустя час с небольшим Вовка все также на кухне за ноутбуком. Щелкает мышкой, стучит по клавиатуре, чешет темя. Вернее чесал. На данный момент он смотрел в окно.
   - Ясно, - демонстрируя мне рыжеволосый и уже не коротко стриженый затылок. - Хорошо, что трудоголизм не заразен, - обернувшись.
   - Что там?
   До сего момента я вопросов не задавала, довольствовалась теми, на которые пыталась найти ответы, но тут заинтересовалась - уж больно выразительными показались избороздившие мужской лоб морщины.
   - Уверена, что хочешь знать? - он вновь оглянулся.
   - Естественно хочу. Что за странный вопрос? - Окончательно заинтригованная, я бросила тряпку в раковину и, отерев руки о домашнюю майку, направилась к окну. - Что-то интересное?
   - Возможно. Взгляни сама.
   Вовка поднялся именно в тот момент, когда я поравнялась с оккупированным им табуретом, и вместе мы уставились в окно. Только кое-кто знал, на что смотреть, а я пока нет.
   - И?.. - отчего-то блуждая взглядом вдоль лесной границы.
   - Рядом с будкой, - сократил расстояние Владимир, вынудив меня переключиться на пяточек перед сараем. - Похоже у вас новый постоялец. К чему бы?..
  

***

   Баба Дуся в коме! Я не понимала, как относиться к этому известию. Если судить по поведению собаки, следовало огорчаться. По другому никак.
   Зубок лежал рядом с радушно отворенной для него будкой и уже более часа не поднимал головы. Выглядело так, точно скорбел.
   Но ведь кома не приговор! Я отказывалась верить, что никогда более не попаду под прицел негодующих старушечьих глаз, никогда не услышу вкрадчивого говорка, не угощусь травяным чаем негостеприимной хозяйки. Отказывалась, но избавиться от сомнений и страхов не получалось. Назойливое "а что если..." постоянно плавало на поверхности.
   Да и Вовка советовал не питать особых иллюзий. Возраст - исчерпывающее объяснение. То, что подвластно молодому и крепкому организму, не дано изношенному и больному. В общем, в этом вопросе он находился по одну сторону баррикад с Зубком.
   Кусая губы, я наблюдала за амебно распластавшимся на земле псом, размышляя обо всем свалившемся на мои плечи по возвращении в родной город, как тот внезапно вскочил и, зайдясь в тревожном лае, устремился по дорожке в сторону дома.
   Обеспокоенная я заспешила к выходу. Кроме меня посмотреть, что стряслось, было некому. Владимир отправился в больницу ради личной беседы с лечащим врачом Евдокии Петровны. Намеревался расспросить о причинах ее плачевного состояния. Мы оба с сомнением относились к версии об отравлении бытовым газом.
   Выйдя на крыльцо, я услышала доносящиеся с улицы голоса. По всему знакомые. Ругались.
   Зубок приплясывал перед дверью и, скаля зубы, утробно рычал. Шерсть на загривке стояла дыбом, как и голос демонстрируя крайнее неприятие происходящего за калиткой.
   - Ш-ш-ш... Тихо, малыш, тихо. Хватит.
   Положив руку на лобастую собачью голову, я отодвинула засов: Вовкина инициатива. Уходя, велел запереться. Все еще опасался какого-нибудь иного выверта от любителей выплескивать помои к чужому порогу. А отворив калитку, онемела наравне с приструненным Зубком. Никогда бы не подумала, что стану свидетелем подобного!
   По разные стороны от лужи с мыльным налетом стояли соседка из дома на противоположной стороне улицы и бабушкина подруга. Первая держала в руках пустое эмалированное ведро, прикрываясь им от нападок соперницы, вторая потрясала в воздухе клюкой и, казалось, пытается угодить ею по пальцам своей визави. Обе багровые от злости и нахохлившиеся, точно бойцовские петухи за мгновение перед ударом в гонг.
   Зрелище, как ни крути, довольно забавное. Вполне способное вызвать невольную улыбку у человека непосвященного, но я к таковым не относилась - успела догадаться о причинах склоки - и потому нахмурилась.
   - Теть Варь, ненужно. Оно того не стоит, - насколько могла безразлично.
   - Еще как стоит, Ярочка! Еще как стоит!
   Внимание было привлечено, и теперь обе смотрели на меня: одна с вызовом, другая с негодованием.
   - Это что ж за народ такой пошел?! Совсем стыд потеряли! Едва ль ни под ноги плеснула! - пожаловалась мне Варвара Ильинична и переключилась обратно на соперницу. - Срам-то какой! Дожила! Ко чужому двору да с отбросами! Запамятовала, как Раиса Петрушку твоего от "беленькой" отучала?! Кабы не она помер бы давно, как пить дать! - вновь угрожающе взмахнув клюкой.
   Соседка отступила и, как мне виделось, сошла с лица, но ответила бойко.
   - Так то Раиса - добрая душа, а не эти... тьфу... нехристи! Управы на них нет! - нарочито брезгливо сплюнув в мою сторону.
   - Ополоумела, Катерина?! Думай, что говоришь! Сама ты нехристь! - тетя Варя было подалась вперед, но, видимо, решив не мочить ног, остановилась. - Аукнется тебе сие! Ох, аукнется! Станешь волосы рвать, грехи замаливать, да только без толку! Помяни мое слово! Платить придется! - с самым что ни на есть грозным видом. Даже мне стало не по себе.
   Пришлось вмешаться.
   - Теть Варь, оставьте. Пусть льют, - хотя на самом деле пребывала в растерянности. Не ожидала подобного от соседей. - Я перешагну, мне нетрудно, - просительно.
   Замять бы все это поскорее! Без того забот полон рот! Считать - не пересчитать!
   - Идите, баб Кать, идите! - Имя вспомнила благодаря Варваре Ильиничне. - Я зла не держу. Понимаю. Правильно все. За внуков боитесь, - покосившись на бабушкину подругу. Та зло щурилась и поджимала губы, явно недовольная, но встревать не стала. - Только не тех вините, поверьте. Ни при чем мы здесь. Сама бы все отдала, чтобы узнать, кто это сделал.
   "Вовку подставил" - подумала, но не сказала.
   - Ни при чем... Как же... Все вы так говорите, - соседка скривилась, но ничего более не добавила, а попятилась. Варвара Ильинична все же шагнула в лужу. - Раису жаль. Наградил же Бог родней! - уже взобравшись на пригорок перед домом. - Сестра полжизни нос воротила, а внучки...
   Продолжения я не расслышала. Или его не было? Что тоже возможно.
   Зубок зашелся в заливистом лае, и баба Катя припустила по дороге, размахивая ведром взад-вперед.
  

***

   Приняв из рук бабушкиной подруги сумку с гостинцами - та как всегда не с пустыми руками пожаловала, я отогнала Зубка, все еще продолжавшего грозно ворчать и скалить зубы, и помогла Варваре Ильиничне переступить порог. Мы вошли в дом и уже на кухне, усадив гостью за стол, не сдержалась:
   - Теть Варь, о чем это она? О какой сестре? Бабашка же единственный ребенок в семье. Разве нет? - не столько спрашивая, сколько констатируя.
   Сколько себя помнила ни о каких родственниках со стороны бабушки речи не шло. Разве что о дедовских, да и те седьмая вода на киселе - никогда не виделись. А еще была родословная составленная Владимиром, где черным по белому значилось - кроме дочери Раисы иных детей у прабабки не было.
   Варвара Ильинична тяжело вздохнула.
   - Запомнила, значит.
   - Безусловно! Как не запомнить? Речь о моей семье, - удивилась я, ставя чайник на огонь.
   - А что ж тогда про внучек не спрашиваешь?
   - Про внучек? - возвращаясь к столу. - А что про внучек? Мы с Ольгой выросли вместе. Все друг о друге знаем.
   - Ой ли...
   Бабушкина подруга сосредоточенно выкладывала румяные плюшки из запотевшего пакета на тарелку. Где только взяла горячие?
   Повисла пауза. Я ждала продолжения, но меня как будто бы не понимали. Пришлось брать инициативу в свои руки.
   - Теть Варь, объясните, пожалуйста, о чем вы? Я не понимаю...
   - Да нечего объяснять, Ярочка. Пустое все... Говорят же - чужая душа потемки, вот и сболтнула не подумав, - Варвара Ильинична виновато заулыбалась. - Не обращай внимания на старуху. И Катерину тоже не слушай. Не было у Раечки никого дороже вас - кровинушки родной. А злые языки на то и длинные, всякого наплести могут.
   Я ответом не удовлетворилась и собиралась возразить, но хлопнула входная дверь, и в "теплую" вошел Владимир, невероятно скоро обернувшийся из больницы - всего-то за час с небольшим.
   - А меня к столу пригласят? - поздоровавшись с тетей Варей. - Я свежими булочками разжился и домашней сметанкой.
   - Сметаной? Ты на базаре был? - Вот уж точно сто верст не крюк! - А в больнице? С врачом разговаривал? - после подтверждающего мычания.
   Не ответив, он скрылся в "проходной" - переодевался, а по возвращении отрапортовал:
   - И с врачом, и с заведующим, и даже в палату наведался. С чего начать?
   - С главного. - Выключив засвистевший чайник, я на всякий случай присела.
   - Хм... С главного, так с главного. - Вовка также устроился за столом и, окинув нас поочередно беглым взглядом, принялся рассказывать. - Отравление бытовым газом имело место быть, только не критическое. На состояние, конечно, повлияло, но причина комы - рак головного мозга. Прогрессирующая, неоперабельная глиобластома. Диагностировали год назад в Саратове. От лечения баба Дуся отказалась. Вот такие дела.
  

Глава 21

   - А я-то все думала, что за Кабысдох такой знакомый. Не признала сразу, что Дуськин. Все Катерина, вестимо. Сбила с толку, - сетовала бабушкина подруга, грея в руках и без того горячую чашку с чаем. - Откуда он у тебя-то?
   Мы обе еще не отошли от вываленной на нас информации. Переливали из пустого в порожнее, и только Вовка не принимал участие диалоге. Молчал и хмурил брови, не обращая на нас внимания.
   - Сам пришел. Не гнать же, - отозвалась я, бросив взгляд через плечо. Зубок вновь утроился перед будкой.
   - Не знай, не знай... Может, лучше и погнать. - Варвара Ильинична никогда собак не жаловала, а после того, как пострадала от бесхозной, окончательно разлюбила. - Смотри, как бы ни кинулся.
   - Не кинется, - с убежденностью. - Он только на вид страшный.
   Бабушкина подруга покачала головой и переключилась обратно на Евдокию Петровну.
   - Жаль, Дуську. Хорошая она баба, хоть и нелюдимая. Да и не ее вина-то, если по сути. Бельмо все. Сломало жизнь девке. С молоду чурались, а уж к старости...
   Тетя Варя смолкла, не договорив, а я досадливо поморщилась от напоминания - жестокость человеческая не знает границ.
   Мы вновь приуныли в установившемся безмолвии. Варвара Ильинична уткнулась в чашку - не пила, но и не ставила. Вовка пялился в окно.
   Я не выдержала:
   - Можно тебя на минуточку? - поднявшись. - Теть Варь, простите нас? Отойдем ненадолго.
   - Да-да, конечно. Идите, - отстранено.
   Отложив булочку с чуть приглаженным ломтем сметаны поверх - в настоящую домашнюю ложку воткни - стоит, Владимир последовал моему примеру. Мы удалились в жилую часть дома и там, на пороге "общей", у меня поинтересовались:
   - Что-то не так, Яр?
   - Вот и я хотела спросить... Ты точно все рассказал? - я обернулась, чтобы видеть его глаза.
   - Естественно. С чего вопрос?
   - Выглядишь так, только кроссворд разгадываешь.
   - В некотором роде...
   - Вов?! - невольно повысив голос.
   Чувствовала, что не договаривает!
   - Нормально все. - Он улыбнулся. - По идее радоваться надо.
   - Чему радоваться? - в растерянности. - Не вижу причин. Баба Дуся в коме. Неизвестно, чем все это закончится. Очнется? Нет? В общем, еще один гигантский плюс к уже имеющимся проблемам.
   - Это с какой стороны посмотреть.
   - Объяснишь?
   Он на мгновенье прижал руку к лицу.
   - Господи, Яр, это ведь очевидно. Неужели не понимаешь?! Глиобластома!
   - Глиобластома... И?
   Я сцепила пальцы в замок - попытка держать себя в руках. Отчего-то разнервничалась.
   - Все, Яр, все! - он точно комнату обнял. - Баба Дуся себе не хозяйка. Ты знаешь, что такое рак? Рак мозга? Здесь помню, там нет. Адекватность, провал - попеременно. Правда, выдумка - все одно. Она не отвечала за свои слова! Не могла. В принципе!
   - Так ли это?
   - Ярочка, солнце, ее рассказам нельзя верить. На ее слова нельзя опираться, - Владимир положил руки мне на плечи. Сжал. - Все, над чем мы ломаем голову, выеденного яйца не стоит! Фантазия больного разума - не более!
   - Уверен? - Меня пробрала дрожь. Родилась где-то в груди и расползлась по конечностям.
   Вовка, видимо, почувствовал:
   - Яр?..
   - Так ты уверен? - с еще большим нажимом.
   - Разумеется. Я такого насмотрелся, пока мать в онкологии лежала - Боже упаси!
   - Спасибо, что открыл глаза.
   Я все же заставила его напрячься. Поняла по усилившейся хватке.
   - Зачем ты так?
   - Как? С издевкой? - попытавшись высвободиться из его рук, но мне не позволили.
   - Яра, да ты подумай! Это самое логичное объяснение!
   - А то, что я вижу, Вов? Чувствую? Все это не в счет?! - я также окончательно повысила голос. - Может, и у меня рак?! Неоперабельный?! И у тебя тоже?! И никаких убийств не было?!
   - Яра...
   - Что "Яра"? Что?! - во мне проснулась злость. - Ты забыл о моих снах?! - вновь рванувшись прочь, на этот раз успешно. - Каким образом они укладываются в твою концепцию? Просветишь?
   Мы уставились друг на друга тяжелыми взглядами. Владимир больше не выглядел довольным жизнью. Брови сошлись над переносицей, между ними залегла глубокая морщинка - свидетельство раздумий.
   - Забыл, да? Конечно... это же не тебя мучили, не тебя оскопили, прежде чем убить. Иначе помнил бы.
   На место злости пришла апатия. Я обошла его. Аккуратно, чтобы не задеть. А на полпути к двери оглянулась:
   - Уезжай домой, Вов. Тебя, наверное, заждались. Зачем тратить время на ту, которую все равно не слушаешь?
   Если он и намеревался что-то ответить, я ждать не собиралась. Спешно миновала "проходную" и, уже выйдя в теплую, вспомнила об оставленной на кухне гостье. Точнее увидела. Бабушкина подруга тяжело опиралась на стол и прижимала руку к горлу - так выглядело со спины. Мысленно охнув, я устремилась к ней.
   - Теть Варь, что-то случилось? - приобняла, чтобы поддержать. - Вам нехорошо? - усадив обратно на табурет.
   - Нет-Нет, Ярочка. Ничего страшного. Разнервничалась просто, вот и давление скакнуло. Пойду я, пожалуй.
   - Давление? Так, давайте, смеряем. В аптечке тонометр есть - бабушкин еще.
   - Ненужно, Ярочка, лишнее. Лучше уже, - заново поднявшись. - В другой раз зайду, тогда и поболтаем. Или ты в гости заглядывай. Порадуешь старуху.
   - Обязательно, теть Варь. Обязательно зайду, - пообещала я. - А сейчас провожу. Вы посидите еще немножко, я переоденусь?
   - Да зачем ты? Сама дойду. Привычная,- принялась отказываться Варвара Ильинична. - Мы же - старухи как? Здесь присели поболтали, там постояли поговорили, а, вот уж глядишь и дом.
   - Даже не спорьте! Одну я вас не отпущу!
   - Я могу проводить, если хотите.
   К нам присоединился Владимир. Все еще смурной. К кому конкретно обращался - непонятно. Я ответила за себя:
   - Не стоит. Справлюсь. Пора привыкать решать проблемы самостоятельно, - глянув исподлобья.
   Но мое завуалированное обвинение проигнорировали.
   - К тому же так и так собирался уходить - у меня встреча. Ну и по пути.
   Тетя Варя закивала.
   - Коли по пути, тогда можно. А ты, Ярочка, не переживай. Это все Катерина, да новости ваши. Полежу маленько - пройдет.
   Мне ничего не оставалось, как согласиться. Не препираться же на глазах у Варвары Ильиничны!
   Я сопроводила бабушкину подругу до калитки. Еще раз пообещала проведать на днях, а потом смотрела, как они медленно бредут по тропинке вдоль домов. Смотрела, смотрела, пока вдруг не поняла, что у самого конца асфальтового покрытия вновь припаркован белый автомобиль. В груди екнуло.
   Сложно сказать, чего я ожидала. Нового наезда? Возможно. Но ничего подобного не произошло. Парочка благополучно скрылась из вида, а машина продолжала стоять на месте. И, судя по всему, в ней никого не было.
   Помявшись некоторое время возле калитки, я вернулась в дом, чтобы взглянуть на недоеденную булочку Владимира и понять - злость окончательно отступила. Ей на смену пришло сожаление. Собственная реакция теперь казалась неоправданно острой - разве сама немногим ранее не занималась поиском логического обоснования происходящего? А брошенные в запале слова не только жестокими, но и глупыми. Ведь на самом деле не хотела, чтобы он уезжал. И вряд ли смогу пережить, если решит последовать моему совету.
   - Вот и добавила себе головной боли, - сквозь оконное стекло пожаловалась я растянувшемуся на улице Зубку и, тяжело вздохнув, стала наводить порядок.
   Убрала сметану в холодильник, сложила кексы и булочки с пакет, составила посуду в мойку, в процессе ударившись коленкой о табурет - следовало сперва задвинуть под стол, но не подумала. Пришлось заняться устранением оплошности. Именно тогда взгляд мой зацепился за валяющуюся на полу сумку - тетя Варя забыла. Видимо, не заметила, как та слетела со стола. Или просто не до нее было, когда уходила.
   Я подняла находку и принялась сворачивать, раздумывая над тем, куда пристроить, чтобы на глазах была. А сложив в четверо, увидела латку, и задохнулась, отброшенная в прошлое воспоминанием. Кадр за кадром - дом у озера, я на чердаке, грохот, бег, лестница, падение и лоскут ткани, трепещущий на гвозде перед глазами - идеальный прямоугольник! Теперь я, кажется, знала, кто в тот день подставил мне ведро с кровью - Варвара Ильинична!
  

***

   Трель входного звонка точно первый удар в колокол - оглушает. Совершенно не задумываясь над тем, кто за ней, я открыла дверь и даже не удивилась, увидев топчущегося на крыльце отца Полины: имени я не помнила.
   На сегодня лимит исчерпан! Предстань передо мной хоть черт лысый в красной клоунской шапке восприняла бы как должное.
   Вместо этого задалась вопросом, почему Зубок не дал знак о госте? Он представлялся мне хорошим сторожем, но пса видно не было.
   - Ярослава, позволите войти? Нам нужно поговорить, - подал голос неожиданный визитер, и я, без раздумий, отступила вглубь холодной, освобождая для него проход.
   - На кухню, пожалуйста, - когда мужчина разулся. Приглашать совершенно чужого человека в жилую часть дома я не собиралась.
   - Так о чем вы хотели поговорить? - стоило гостю устроиться за столом.
   Пока он собирался с мыслями, я уселась напротив, не совсем понимая, как следует вести себя. Предложить чаю? Вроде бы ни друзья и даже не знакомые. Не предложить - нарушить бабушкины законы гостеприимства. Или пусть?
   К тому моменту, когда мужчина заговорил, я так и не определилась, а после стало не до того. Сказанное повергло в шок.
   - Евдокия Петровна сказала, вы знаете убийц моей дочери. Я пришел узнать, кто это сделал.
   - Что, простите? - Ошарашенная я уставила на него во все глаза.
   Оказывается еще не все! Предел не достигнут! Мое удивление не знало границ.
   - Не нужно, пожалуйста! Не делайте такое лицо! Я знаю, что это правда! Старуха никогда не ошибается! Просто скажите - кто, и я уйду!
   Он в нетерпении подался вперед, словно хотел дотянуться до меня через стол. Я же наоборот отпрянула, бормоча.
   - Но... но я не знаю... Честное слово, не знаю. Поверьте!
   Видимо, что-то в моей лице (маловероятно, что слова) заставило его усомниться. Мужчина нахмурился, а через мгновенье зарядил кулаком по столу:
   - А ведь я говорил ей! Говорил!..
   Он вскочил на ноги, снова присел, еще раз проверил стол на прочность, опять поднялся. Кинулся прочь из кухни и тут же вернулся.
   Я испуганно молчала, вжав голову в плечи, и слушала поток обвинений, слетающих с мужского языка. Досталось всем - бабе Дусе, Тоньке - дуре, женщинам в целом, ему - доверчивому идиоту, прежде чем совершенно опустошенный взрывом мужчина, рухнув на табурет, уронил голову на скрещенные руки и затих.
   Я же, напротив, нашла в себе силы заговорить. Испуг прошел. Стало бесконечно жаль разочарованного отца. Разве можно пройти мимо такой боли!
   - Простите... Не помню, как вас по имени-отчеству, - немного заикаясь от волнения.
   Он отозвался глухо, не поднимая головы.
   - Валерий... Валерий Павлович.
   - Валерий Павлович, я бы очень хотела вам помочь. Правда! Я бы все отдала, но... но не видела их лиц, - решившись.
   К конце концов, с кем еще быть откровенной, если не с тем, кто потерял дочь? Уж он точно не имеет отношения к секте! Единственное, что смущало, как отнесется к моим словам. Не сочтет ли за полоумную?
   - Что значит "не видела их лиц"?
   Он моментально собрался. Сел прямо и теперь смотрел на меня требовательным взглядом сощуренных, карих глаз.
   Сжигая мосты, я сделала глубокий вдох:
   - Они были в масках.
   - То есть? Вы присутствовали при убийстве Полины?
   - Не совсем, - лихорадочно соображая, как объяснить. - Я видела момент убийства, но не присутствовала, физически. Это было во сне. Я нечто вроде ясновидящей, - зачастила, заметив искру сомнения во взгляде. - Но видения приходят ко мне во сне. Так я стала свидетелем мучений вашей дочери и того парня, что нашли на пляже.
   - Постойте... Вы хотите сказать, что это сделали одни и те же люди? В полиции считают иначе. - По голосу понятно, скепсис перевешивает.
   Мой долг переубедить!
   - Вашу дочь некоторое время держали в темном, влажном помещении. Ее привязывали на распятие. Наносили порезы, а потом прижигали их. Незадолго до смерти ее изнасиловали. Судя по ощущениям, их было несколько. Сколько точно, сказать не могу...
   Продолжить мне не позволили.
   - Откуда вы все это знаете?!
   Вновь вскочив на ноги, он навис над столом и теперь пытался испепелить меня, оставшуюся сидеть, глядя сверху вниз.
   - Я уже говорила... Пережила это вместе с ней, - насколько могла ровно.
   Некоторое время мы безмолвно сражались, используя вместо холодного оружия взгляды. Я вышла победительницей.
   - Господи-Боже... - изменившись в лице, Валерий Павлович вернулся в сидячее положение. Сдался. - Она сильно мучилась? Нет-нет! Не говорите! - спрятав лицо в ладонях.
   Такой женский жест в исполнении мужчины. Я даже представить не могла, что он сейчас чувствует! И, тем не менее, не остановилась.
   - Если хотите, могу рассказать о парне. На этот раз я не только чувствовала, но и видела.
   - Не нужно. Я вам верю, - пустым взглядом уставившись в окно за моей спиной.
   - Но это еще не все. Валерий Павлович, вы меня слышите? - когда он не отреагировал.
   - Слышу. Говорите, - не шелохнувшись.
   - Сейчас в их руках находится маленькая девочка. Ей очень, очень, очень страшно! Ее держат в том же месте, где держали Полину. Но я не знаю ни где оно, ни кто они, чтобы ее спасти. И если не придумаю ничего в самое ближайшее время, то вынуждена буду наблюдать за тем, как ее убивают.
  

***

   Мы расставались еще не друзьями, но уже соратниками. Валерий поклялся хранить мой секрет и обещал выяснить все насчет заброшенных перегонов: я поделилась с ним подозрениями Владимира. Мы обменялись телефонами и условились звонить при малейшем намеке на информацию.
   Я вышла проводить мужчину до калитки и вновь обратила внимание на отсутствие Зубка. К слову, того не было и на пяточке возле сарая. Посмотрела, прежде чем выйти из кухни.
   Уже на улице мы пожали друг другу руки, и Валерий собрался уходить, но сделав несколько шагов, вдруг обернулся ко мне.
   - Знаете, Ярослава, вы были со мной откровенны, и я должен ответить тем же. - От столь многообещающего начала я невольно напряглась. - Простите моего сына, если сможете. Молодой, горячий, глупый - это он наехал на вас, - мужчина махнул рукой в сторону автомобиля. - Забрал мою машину и отправился мстить, когда вашего друга отпустили. Я не знал, правда.
   - А если бы знали, остановили? - поддавшись порыву, поинтересовалась я.
   Мужчина нахмурился.
   - Не уверен. На тот момент я жаждал крови. Цена значения не имела.
   - А сейчас? - зябко поежившись.
   - Сейчас я хочу посмотреть в глаза тем, кто это сделал. Еще раз простите. От чистого сердца...
   Я кивнула, принимая извинения, и даже нашлась, чем ответить:
   - Спасибо за честность, Валерий Павлович. Надеюсь, Бог нам поможет, и Полина будет отомщена. Я приложу максимум усилий для этого. Сделаю все, что смогу.
  

Глава 22

   Вовка вернулся спустя часа полтора, как я простилась с отцом Полины, и стал свидетелем очередной серии попыток дозвониться сестре.
   - Привет, - как ни в чем не бывало, чмокнув меня в лоб, он отправился переодеваться. - Ты кому? - уже из "проходной".
   - Ольге, - во весь голос. После проворчав себе под нос: - Раз уж тебе интересно.
   - Долго ты...
   - Что "долго"?
   - Решалась.
   Владимир заглянул в "общую", продемонстрировав мне голый торс.
   - Она трубку не берет. Я уже миллион раз набирала! - возмутившись несправедливостью подобного обвинения.
   - Не удивительно.
   - Что "не удивительно"? - отшвырнув мобильный подальше. Та же песня: "Вы можете оставить сообщение после звукового сигнала..."
   - Она телефон у матери забыла, в Лопуховке.
   - Как это "забыла"? Откуда ты знаешь?
   - Ольга сказала.
   - Сказала?
   - Да. Видел ее только что.
   - Как видел? Где?
   - На улице. Она к себе пошла. - Он уже полностью переоблачился и теперь смотрел на меня, стоя в дверном проеме.
   - К себе? И ты молчишь! - я подорвалась с дивана.
   - Почему это молчу? Рассказываю, - не согласился Владимир.
   - Не придирайся!
   Я устремилась мимо него к выходу, но Вовка остановил.
   - Яр, она не одна, - схватив меня за руку.
   - Что значит "не одна"?
   - С ней мужчина.
   - Мужчина? Какой мужчина?
   Господи! Точно тугодумка какая-то! Только и делаю, что переспрашиваю.
   - Обыкновенный. Метр восемьдесят примерно, темноволосый, в...
   - Вов! - вырвав руку.
   - Яр, ну откуда мне знать, что за мужчина? Нас не представили. Могу сказать только, что пока меня не увидели, держались за руки, - примирительно.
   Я нахмурилась. Час от часу не легче! Сестра завела себе ухажера, а я ни сном, ни духом.
   Впрочем, сейчас меня больше волновал другой вопрос. Помявшись некоторое время в нерешительности, я пришла к выводу - плевать!
   - Мужчина так мужчина. В край, в сторонке постоит, - отбросив прочь сомнения, я решительно зашагала к выходу. - Нам нужно поговорить!
   Вовка отговаривать не стал. Только предупредил:
   - Она обещала зайти.
  

***

   Несмотря на категоричный настрой ставить сестру в неловкое положение я не собиралась, и не стала ломиться в дом без приглашения. Постучала.
   Ольга открыла быстро, чтобы окинуть меня плутовским взглядом и со смешком заявить:
   - Терпения у вас, матушка, никакого!
   Я не стала разыгрывать радостную встречу и ответила сухо:
   - Есть с чего.
   Ольга вскинула брови.
   - Что-то случилось? Ты чего такая?
   - Может, пригласишь сперва? Или прям тут разговаривать станем?
   - Входи, конечно.
   Она окончательно посерьезнела. Из глаз пропало лукавство.
   - Так что стряслось? - когда я перешагнула порог.
   - Почему не сообщила, что приезжаешь? - осматриваясь. Мужской обуви видно не было: кеды Святослава не в счет.
   - Потому что не собиралась. С работы позвонили - пришлось. Заодно решила еще вещей для сына взять. Мать наотрез отказывается ехать в Аткарск. Вот, думаю, пока Святослава с ней оставить.
   - Как тетя Люба?
   - В своем репертуаре - командует.
   - Тобой покомандуешь...
   Мы прошли в кухню.
   - Яр? Что-то я тебя не пойму, - сестра подперла косяк.
   Я отвернулась к окну.
   - Ты одна?
   - Ах, вот в чем дело!.. - Вновь повеселев, Ольга хихикнула. - Кое-кто не умеет держать язык за зубами! Вовчик, Вовчик... Разочаровал ты меня!
   - Нет, дело в другом, - развернувшись обратно к сестре. - Хочу быть уверена, что нас никто не слышит.
   - Вот даже как... - Ольга скрестила руки на груди. - Можешь быть спокойна, Юра уже ушел.
   - Хорошо, - поколебавшись немного, я уселась на стул и, вперив в сестру требовательный взгляд, бросилась в атаку: - Что ты делала у Евдокии Петровны?
   - Это еще кто такая? - с совершенно невозмутимым видом.
   - Баба Дуся, ведьма, колдунья, знахарка - называй, как хочешь, - уточнила я и по дрогнувшим губам поняла - Ольга знает, о ком речь.
   Впрочем, сестра отпираться не стала.
   - Ах эта... - протянула многозначительно, после добавив: - А зачем к ней все ходят?
   - Ты не ответила.
   Мне приходилось прилагать усилия, чтобы оставаться на месте. Хоть и говорят - в ногах правды нет, усидеть во время серьезного разговора - то еще занятие.
   Но сестра, видимо, придерживалась иного мнения. Протопав к столу, она устроилась напротив.
   - Если скажу, что собиралась порчу на Грымзу наслать, поверишь? - с толикой ехидства в голосе.
   - Ольга! - Не сдержавшись, я повысила голос.
   - Ого! Ты, я смотрю, порядком взвинчена. Ольга... ну надо же. Давненько ты меня так не называла.
   Я глубоко вздохнула, прежде чем продолжить.
   - Лель, пожалуйста, не юли, ответь, - просительно.
   Но мою попытку сменить тон разговора не оценили.
   - С чего ты вообще взяла, что я была у нее? - Сестра пристроила подбородок на переплетенные пальцы. - И, в принципе, какое это имеет значение?
   - Вчера бабу Дусю увезли на "скорой".
   - И? Каждый день кто-нибудь попадает в больницу. Почему не она?
   Мне ничего не оставалось, как перейти к аргументам. И все же начала издалека.
   - Почему не носишь мой подарок? Разонравился? - В ушах сестры поблескивали купленные мужем гвоздики.
   Ольга вздрогнула, и от меня это не укрылось.
   Но ответила уверено:
   - Почему сразу "разонравился"? Просто решила имидж сменить, - даже улыбнулась. - Да и жалко его на каждый день, - видимо, задабривая.
   - Понятно. - Интересно, ощущение, что голос дрожит - правдиво? Не хотелось бы! - А я подумала - потеряла.
   - Нет, что ты! Я...
   Я разжала ладонь, в которой до сего момента прятала сережку, и сестра, побледнев, смолкла.
   Реакция мне совершенно не понравилась.
   - Лель... - Теперь, судя по всему, еще и охрипла.
   - Да, Яр, да! Была я у твоей старухи! - Сестра вскочила на ноги. Я вслед за ней. - Дальше что?
   - Зачем? Зачем ты к ней ходила?
   Мы смотрели друг на друга через стол, связанные воедино нитями взаимного напряжения. Смотрели долго, каждая решая что-то для себя. Первой определилась Ольга.
   - Зачем? - с вызовом. - Потому что ты не оставила мне выбора! - впечатав ладони в стол.
   - О чем ты?! - Мой жест был зеркален. Не специально, так получилось.
   - О том, что суешь свой нос туда, куда не следует! Подставляешь нас со Святом! Делаешь мишенью!
   - Не понимаю, о чем ты!
   - Не понимает она! Сейчас поймешь!
   Круто развернувшись, сестра выскочила из кухни, чтобы через несколько секунд вернуться и бросить на стол знакомый зеленый ежедневник.
   - Так это ты его взяла...
   У меня в буквальном смысле подкосились ноги. Я рухнула обратно на стул.
   - Я! Я! И благодари Бога, что ни кто-то другой! - Сестра в сердцах рубанула рукою воздух. - Ну, видишь ты сны - смотри на здоровье! Зачем делать их достоянием общественности?!
   Я не нашлась, что ответить. Только подумала: дневник - это не газета, и что никогда не видела Ольгу настолько возбужденной.
   - А еще к бабке этой поперлась! Да ты буквально объявила всем - вот она я - вся такая "видящая" вышла на охоту! - всплеснув руками.
   - Лель...
   - Что "Лель"?! Ты хоть представляешь себе, чего мне стоило заставить всех забыть о наследии нашей семьи?! Да я только и делаю, что убеждаю всех и каждого в своей нормальности!
   - Откуда мне было знать? - вдруг ощутив за собой вину.
   - Здесь все, кто не с ними, только этим и занимаются! Жить хотят, - на последних словах как будто сдувшись. - Права была бабушка, когда отослала тебя. А я - дура, не сдержала слово, пустила обратно. Сама виновата, - добив меня окончательно.
  

***

   Когда задаешь вопрос стоит помнить о том, что ответ может не только не удовлетворить, удивить или озадачить, но и того хуже - совершенно не понравиться. Я оказалась не готова по всем статьям и, забившись в угол, безмолвно глотала слезы, после вываленных сестрой обвинений.
   - Ну, ладно, Яр. Хватит. Откуда тебе было знать? - Ольга уже успокоилась и пыталась привести в чувство меня. - Никто же не предупредил. Я в том числе.
   Она сидела рядом со мной на полу и по мере необходимости снабжала влажными салфетками.
   - Я бы на твоем месте вообще с ума сошла - видеть такое. Даже когда читала - волосы стояли дыбом.
   В очередной раз утерев слезы, я громко всхлипнула.
   - Это все бабушка... Она обязана была нам рассказать. Глядишь, и я бы за тобой в Питер рванула. На Колькины грабли не наступила. Жили бы - не тужили.
   - Не думаю, что получилось бы... - выдавила я. - Постоянно там тосковала, даже когда с Толиком проблем не было. Домой хотелось.
   - Это потому, что меня рядом не было. А так жили бы на одной улице, дружили семьями, в гости ходили. Красота... - вздохнув над прелестями нарисованной картины. - Мать с бабушкой к себе забрали...
   - Она бы не поехала.
   - Кто?
   - Бабушка.
   - А мы бы не спрашивали. За хвост и в сумочку, - усмехнулась сестра. - Помнишь, дедушка так говорил?
   - Помню. - Я потихоньку успокаивалась и даже смогла улыбнуться. - И эту... Оторвать бы вам руки, и гармошку под порог.
   - Точно, - Ольга хихикнула. - Мы всегда с визгом прятались.
   - Хорошие были времена. Беззаботные.
   - И не говори.
   Некоторое время мы предавались воспоминаниям, а потом Ольга спустила обеих с небес на землю.
   - Бежать тебе надо, Яр. И чем скорее, тем лучше. Можно прям сегодня. Вовчик же звал к себе? Вот и соглашайся. С хорошим мужчиной в новую жизнь. Подальше от нашего гадюшника.
   - А ты как же?
   - Я? А что я?.. Моя жизнь здесь, я к ней привыкла, - после паузы. - Да и не готова к поискам лучшей доли. Поздно уже, паровоз ту-ту...
   - Но...
   - Не переживай, ты уедешь, и у нас все устаканится. Они местных не трогают.
   - Полину же тронули.
   - Полину? Так-то папаша ее виноват. На приближенных мэра стал бочку катить, во взяточничестве обвинять. Вот его и наказали. Другим в назидание.
   - Господи! Хочешь сказать...
   - Я ничего не хочу сказать, Яр! Ничего! - в голосе сестры появились металлические нотки. - И тебе настоятельно советую ни с кем ничего не обсуждать! Здесь это небезопасно!
   Вспомнив о Валерии Павловиче, я виновато потупилась.
   - Что?
   Покачала головой, не представляя, как в свете всего вышесказанного сестра отреагирует на нашу беседу.
   - Темнишь, мать. Темнишь. - Ольга поднялась с пола и теперь смотрела на меня, сидя на корточках.
   Пришлось признаться:
   - Я уже...
   - Что "уже"?
   - Рассказала.
   - Кому?!
   - Отцу Полины. Он приходил сегодня.
   - Яря! - Это был взрыв. Вскочив, сестра заметалась по комнате. - Дурья твоя башка! Что ты наделала?! Ты представляешь, что теперь будет?!
   - Что?
   - Ты приговор нам подписала! Себе, мне, Святу, Вовчику! Всем нам!
   - Почему ты так уверена?
   - А как иначе?! Он не сможет держать язык за зубами! У него же горе! Черт, черт, черт! - она схватилась за голову. - Когда вы с ним виделись?
   - Часа два назад.
   Я очень старалась не поддаваться сестринской панике, но получалось плохо.
   - Два часа... Два часа... Возможно, еще не успел дров наломать! Так, живо домой! Вещи пакуйте и ждите. Ближайший автобус до Саратова в пять. Дядя Стася заедет за мной в четыре. Как раз успеваете.
   - Лель...
   - Чего сидишь?! Иди уже! Я сейчас тоже вещичек накидаю и пока у матери в Лопуховке отсижусь. Авось прокатит, что не в курсе была.
   - Лель...
   - Ну что опять "Лель"?! Ты вообще слышишь меня?!
   - Я, да. Слышу и... И я никуда не поеду, - медленно вставая. - Я не могу уехать.
   - Как это "не могу"? - Теперь сестру точно к месту пригвоздили. - Яр, ты нормальная? Получше прочувствовать захотелось? - ткнув пальцем в ежедневник. - Так это запросто! Глядишь, еще каких-нибудь извращений добавят! Новый кайф поймаешь!
   Ее слова пугали до жути, но и от своих я отказываться не собиралась. Откуда-то вязалась твердость.
   - Я не уеду. Ты не понимаешь, там не все, - также указав на дневник. - Будет еще одна жертва, - когда Ольга выразительно покрутила у виска.
   - Конечно будет - ты!
   - Баба Дуся сказала, что третья жертва всегда ребенок. И сейчас у них в руках находится девочка. Маленькая, испуганная девочка, Лель! Я не смогу жить, зная, что даже не попыталась спасти ее!
   Сестра довольно долго молча смотрела на меня. Менялась в лице и смотрела. А когда заговорила, мое сердце оборвалось.
   - Значит так... - цедя слова. - Провожать не стану, где выход знаешь. В четыре часа зайду забрать ключи от бабушкиной половины - моей половины! И чтобы духа вашего там не было! И будь добра, не звони, не ищи, на глаза не попадайся. Ты мне больше никто. Ясно?
   - Лель...
   - Можешь делать со своей жизнью, все что заблагорассудится! Я из-за тебя страдать не собираюсь! Все! Вон! Своя рубаха ближе к телу! Забудь дорогу к этому дому! Я хочу видеть, как мой сын пойдет в институт!
  

Глава 23

   Как выяснилось, с гостиницами в Аткарске не очень. А вернее - совсем никак. Одна единственная, расположившаяся в самом центре города - рядом с парком-музеем, принадлежит железной дороге и, судя по всему, прозябает.
   К этому выводу я пришла, едва переступив порог. А в номере и вовсе лишилась дара речи.
   Увидев выражение моего лица, Вовка усмехнулся:
   - Добро пожаловать в прошлое, Ярослава Витальевна. Прошу ни в чем себе не отказывать.
   Ответить было нечем, да и незачем - все сказано. Две видавшие виды кровати с просевшими матрацами, соперничающие с ними тумбочки, допотопный шкаф, в процессе службы потерявший одну из полок, пара скрипучих стульев. Одно радовало - свежее белье нам обещали поднести, и уборная находилась в номере. Видимо поэтому он и получил статус "люкс".
   - Теперь я понимаю, почему ты не стал здесь останавливаться, - поделилась впечатлениями я, непроизвольно скривив губы. - У нас, конечно, тоже не царские палаты, но все же... - Мадам очевидность!
   - На самом деле советской действительностью меня не испугать, - вновь усмехнулся Владимир. - Приходилось ютиться в местах и похуже. Да и сейчас волнует другое. Пойдем куда-нибудь поедим? Время ужинать, а мы еще не обедали, - совершенно по-деловому.
   Я возражать не стала.
  

***

   Дождавшись горничную, мы отправились в парк - в уже знакомое летнее кафе. Вовка заказал килограмм шашлыка, овощную нарезку, соус, десять кусочков хлеба и две кружки пива - отметить переезд. Подтекст очевиден - жди вопросов, и все же для начала он занялся мясом.
   Благодарная за отсрочку, я тоже взяла кусочек, но так и не притронулась. А вот пива отпила, хотя предпочла бы что-нибудь более изысканное - сгладить впечатление от гостиницы, но ничего иного, к сожалению, нам предложить не могли.
   - Готова к исповеди? - расправившись с тремя порционными кусками, Владимир взялся за кружку.
   - Не особо, - призналась я. - До сих пор в голове не укладывается. Просто за рамками... Чтобы Ольга так себя повела!
   - Стоит начать, по ходу сориентируешься.
   - Сомневаюсь.
   - И все же попытайся. Уверен, справишься, - подбодрил он, глядя ласково и вместе с тем серьезно.
   Я глубоко вздохнула, прежде чем начать, а вскоре не могла остановиться. Обида на сестру вылилась в сумбурную речь, которую Владимир внимательно выслушал, не перебивания и не задавая вопросов, а когда я замолчала, поинтересовался:
   - Это все?
   - Э-э-э... На счет Ольги - да, - несколько задетая скупостью реакции.
   - А не на счет Ольги?
   - И что? Ты даже ничего не скажешь?
   - А что тут говорить? И так все ясно.
   - Но...
   - Яр, что ты хочешь услышать? Что я ее не одобряю - не одобряю, но понять могу.
   - Понять? Как такое можно понять?! Это... - я задохнулась от переизбытка эмоций.
   Но Вовка оставался спокоен.
   - Яр, что тебя больше задевает? Что она закрывает глаза на происходящее или что из дома выставила?
   - Все, Вов! Все!
   - Неправда. Ты бесишься потому, что она молчала. И только. В остальном считаешь, что остынет и одумается. Иначе зачем мы оставили твои сумки в сарае? Рассчитываешь вернуться, разве нет?
   - Я... я... Да, рассчитываю! - зачем-то с вызовом.
   - Вот видишь, я прав, - с совершенно невозмутимым видом он отхлебнул пива и вернулся к тому, о чем уже спрашивал. - Так что там не на счет Ольги?
   Я обиженно поджала губы, но спустя несколько мгновений все же заговорила:
   - Мне кажется, тетя Варя как-то замешана во всем этом?
   Вот теперь Вовка помрачнел.
   - Что ты имеешь в виду? - Как мне показалось, нарочито членораздельно. Будто пытался заставить меня хорошенько подумать, прежде чем продолжать.
   И я подумала, даже лоб потерла, словно это могло помочь.
   - Я тебе не рассказывала, но... В общем, когда тебя закрыли, я наведалась к дому у озера. Не спрашивай зачем, объяснить не смогу. Какая-то необходимость была, - работая на опережение. - Помимо меня, там был еще кто-то. Кто - не видела. Но когда уходила, споткнулась о ведро. - Описание панического бегства и содержимого ведра я решила опустить. Вовка итак выглядел более чем недовольным.
   - И? Дальше что?
   - Там на гвозде висел лоскуток - такой серый, холщовый. Он хорошо мне запомнился. А сегодня тетя Варя забыла у нас свою сумку - она всегда с ней ходит, и... Короче, на ней латка.
   Владимир молчал целую вечность, а когда заговорил, начал с того, что устроил мне нагоняй - весьма сдержанный, если не сказать иначе. Я ожидала гораздо худшего.
   - Выпороть бы вас хорошенько, Ярослава Витальевна, чтобы мозги на место встали, да боюсь - не поможет. А на счет Варвары Ильиничны не удивлюсь. Эта бабка весьма себе на уме. Только не думаю, что она напрямую причастна к убийствам. А вот что знает намного больше, чем хочет показать - это точно. Если уж на то пошло, все в этом городе что-нибудь да знают, только предпочитают молчать. И вот этого я уже не понимаю. Либо народ здесь настолько шуганный и инертный, либо дела обстоят много хуже, чем кажется.
   - Куда уж хуже?
   - Весь этот городок сплошное, напрочь прогнившее осиное гнездо, - задумчиво хмуря брови, договорил Владимир.
   Согласиться с подобным раскладом было выше моих сил. На ум пришли слова сестры и я поспешила выпалить их в качестве опровержения.
   - Они своих не трогают!
   Вовка настроен скептически, что вполне понятно.
   - Оно и заметно. Первая жертва точно не из своих.
   - Ольга сказала, что ее отец сам нарвался.
   - Думаешь, мне это интересно? Результат налицо.
   Крыть нечем. Я уткнулась взглядом в тарелку.
   - Вов, я, кажется, сделала очень большую глупость, - после недолгого молчания.
   - Еще большую, чем единоличная вылазка в лес? - Он пытается шутить, но мне не до шуток, ибо чем дальше, тем сильнее сомневаюсь в правильности собственного поступка. И мнение Вовки подлило масла в огонь.
   - Очень может быть, - чтобы увидеть, как улыбка окончательно уходит из его глаз. - Я открыла все Валерию Павловичу.
   - Кому?
   - Отцу Полины. Он приходил к нам сегодня. Ты тетю Варю провожал.
   - Рассказывай, - в его голосе мне слышится обреченность.
   Вкратце пересказав наш разговор, я поведала о договоренностях и закончила словами сестры:
   - Ольга считает, что он наделает глупостей.
   - Может, - Вовка согласно кивнул и тотчас поправился. - А может и нет. Он лицо заинтересованное и, к тому же, научен горьким опытом. В любом случае ничего не изменишь. Будем ждать.
   - Чего?
   - При хорошем раскладе - звонка.
   - А при плохом? - сомневаясь, что хочу слышать ответ. Но коли уж спросила...
   - При плохом? - Вовка посмотрел с сочувствием. - Когда за нами придут.
  

***

   В гостиницу мы вернулись, когда начало смеркаться. Вовка сдвинул кровати, я застелила постель. Но спали в итоге на одной. Именно спали, потому как стоило моей голове коснуться подушки - все остальное перестало существовать. И лишь когда за окном стал заниматься рассвет, в отдохнувшем теле проснулась нужда в ласке. И не только в моем.
   Мы предавались любви как никогда размеренно и, в то же время, откровенно. Я отдавала всю себя любимому мужчине и получала в ответ ровно столько же, если не больше. Квинтэссенцией стал обоюдный крик, который Вовка попытался заглушить поцелуем - безрезультатно! И я была этому рада. То, что рвет душу, должно быть услышано. Пусть даже это звук страсти. Потому что это крик страсти!
   А потом мы лежали, обнявшись. Расслабленные и счастливые. И встречали новый день. И радовались ему, невзирая на то, что еще принесет с собой. И испытывали благодарность за уже преподнесенный подарок, так как пребывая в неизвестности относительно будущего, начинаешь особо трепетно относиться к настоящему.
  

***

   К одиннадцати часам дня я в буквальном смысле сходила с ума от сидения взаперти. Дошло до того, что начала отколупывать капельки краски с оконных стекол. Но мы с Владимиром условились дать отцу Полины сутки, которые, собственно, на данный момент практически подошли к концу.
   Звонок мобильного застал меня в уборной. Уставший от моих метаний Вовка, немногим ранее посоветовал занять руки и вручил грязную футболку - капнул соусом за ужином.
   Даже не отерев мыльных рук, я кинулась смотреть, кто звонит. Это был Валерий Павлович.
   - Он, - сообщила оторвавшемуся от монитора Владимиру.
   Тот кивнул со словами:
   - Громкую связь включи.
   Позвонивший обошелся без предисловий.
   - Яра... Ярослава, я кажется знаю, где держать девочку. Мы сейчас выезжаем. Сообщу, когда будем на месте.
   Благо я смотрела на Вовку, потому что тот сперва замахал руками, а потом стал тыкать пальцем в грудь.
   - Подождите, Валерий Павлович, мы с вами, - заторопилась я, боясь, что отключится. - Встретимся возле...
   Теперь Вовка сложил руки крест накрест, вынудив меня прерваться.
   - Где? - прошептала одними губами. Он плечами пожал - сама решай. И я решила, сообщив в трубку. - ... возле памятника Калинину перед парком. Через пять минут будем. Без нас ничего не предпринимайте.
  

***

   Мы стояли возле проезжей части, в том самом месте, где начиналась тропинка к памятнику, когда перед нами остановилась печально знакомая мне шестерка. Из машины вышли трое и, во главе с Валерием Павловичем, подошли к нам. Поочередно кивнув мне, пожали руку Владимиру.
   - Позвал помощников, на всякий случай, - объяснил появление незнакомцев Валерий, прежде чем представить. - Леша, Игорь - мои сослуживцы. Доверяю, как себе, - со значением.
   - Владимир, - Вовка с объяснением согласился и, окинув меня многозначительным взглядом, предложил: - Поехали.
   Мужчины дружно кивнули и направились машине. Меня не позвали.
   - Стоп, стоп, стоп! Что-то не поняла? - схватив Вовку за руку. - А я?
   - Ты остаешься, - ультимативно.
   - Остаюсь? С какой стати?! - подавив желание перейти на крик. - Меня это касается в первую очередь, не кажется? - Откуда только выдержка взялась?! Видимо, Бог не позволил предстать истеричкой! - Так что я с вами, - обогнув ошарашенных спасителей.
   Но сделать смогла лишь пару шагов. Мое плечо немилосердно сжали - синяки гарантированы.
   - Нет, я сказал. Ты остаешься. И это не обсуждается. - Владимир. - Запрешься и будешь сидеть как мышка. Без самодеятельности. Поняла?!
   Это был удар под дых. Совершенно не ожидала.
   - Вов...
   - Я все сказал! - нарочито грубо. - Позвоню!
   Пригвожденная к месту железной хваткой, я смотрела, как остальные садятся в машину, слушала хлопки закрывающихся дверей, вздрогнула от рева ожившего двигателя и не верила. Меня как будто предали заново! Вот так - совершенно неожиданно и прилюдно!
   И все же я понимала. Или вернее поняла, когда услышала:
   - Пожалуйста, будь осторожна. Никому не верь. Из номера не выходи. Я позвоню. Яра?!
   - Слышу! Хорошо, - задушив в себе обиженного ребенка. - Но учти, если ты не вернешься к вечеру, я буду очень, очень зла. И не говори, что не предупреждала!
   Вовка сверкнул беззаботной, мальчишеской улыбкой. Я ответила насколько могла широкой, а потом, кусая губы, наблюдала за сорвавшимся с места автомобилем, чтобы, когда тот скроется за поворотом, увидеть на противоположной стороне дороги Зубка. Нашлась пропажа!
  

***

   Правильно говорят - проще покорить Эверест, чем дожидаться у подножия горы возвращения альпиниста. Я не находила себе места. Бессмысленно пялилась в окно, слонялась по номеру, хваталась за безмолвствующий телефон, порывалась позвонить и останавливала себя - так по кругу. А время шло: секунды складывались с минуты, минуты в часы и вот уже дело к вечеру.
   - Все! Не могу больше! Пошла звонить! - сквозь оконное стекло сообщила сидящему на улице Зубку, как будто тот мог услышать.
   Пес так и не покинул свой пост. Находился ровно на том же месте, где мы распрощались.
   - Звоню, - теперь уже себе и телефону, готовясь нажать кнопку вызова. Но не успела. Сотовый ожил в моих руках, огласив комнату трелью входящего звонка.
   Высветившийся на экране номер отсутствовал в записной книжке и был мне незнаком, а вот голос узнала моментально - тетя Люба.
   - Ярочка, милая, ты прости, что беспокою, - принялась извиняться мать Ольги, после традиционного обмена приветствия. - Беда у меня. Не знаю, как быть прям.
   - Что случилось, теть Люб? - в тайне надеясь, что звонок матери -Ольгина инициатива.
   Напрасно.
   - Да Оленьку на работу вызвали - стряслось что-то. Обещала вчера вернуться, и нет все. А тут мы, как назло, со Святом повздорили сильно. Выскочил из дому, сказал, что к матери в город поедет - уж часа три как. Звоню, звоню - не отвечает. Что делать ума не приложу! - со всхлипом. - И Ольга, точно специально, телефон у меня оставила. Ярочка...
   - Теть Люб, не волнуйтесь! Я сейчас его наберу. Найдется, - принялась успокаивать я, попутно вспоминая, а есть ли у меня номер племянника?
   Прежний однозначно был, но сестра не так давно сменила ему оператора, чтобы меньше на связь тратиться - записывала ли я новый? Вроде бы - да.
   - Я вам перезвоню, хорошо?
   - Хорошо, Ярочка, хорошо, - поспешно согласилась тетя Люба. - И Оленьке скажи, что бабка - голова еловая не досмотрела, - теперь уже, судя по голосу, не просто всхлипывая.
   Своему я попыталась придать максимум убедительности.
   - Теть Люб, прекратите слезы разводить! Найдем! Все, до связи. На этот номер звонить? - вспомнив, что Любовь Андреевна не со своего.
   - Да, да, Ярочка. На этот, на этот - соседа моего, Леонида Тарасовича. Я свой аппарат на днях в ведро уронила - не работает теперь. Хорошо, что по старой памяти все в книжку записываю, а то б совсем беда была.
   - Ясно. Тогда не отдавайте пока телефон. Я сейчас.
   Но мой оптимистичный прогноз не оправдался. Святослав не ответил на звонок, хотя сотовый его был в рабочем состоянии - вызов шел. Я заволновалась. Если сперва не обратила внимания на слова тети Любы о поездке к матери - не восприняла всерьез, то сейчас задумалась - чем черт не шутит! Обиженные подростки - народ непредсказуемый! Могут наворотить дел! Хотя Святослав мне всегда виделся не в меру рассудительным для своих лет.
   Набрав племянника еще раз, я перезвонила тетке.
   - Теть Люб, только не паникуйте. Вы уверены, что он уехал из Лопуховки? Может, сидит где-нибудь? Дуется?
   - Не берет, да? Не берет! Так и знала! Вот, поганец! Со свету сжить хочет, - запричитала Любовь Андреевна. - Что ж я Оленьке скажу?!
   - Теть Люб, вы меня слышите? Вы разговаривали с таксистами? На станцию ходили?
   - А? Что? С таксистами? Леонид Тарасович говорил. Сама-то я пока на улицу не хожу.
   - И? Что сказали?
   - Да нет там никого! Еще утречком в город укатили.
   - А автобус? На автобусе он мог уехать?
   - Так он только по понедельникам ходит. То бишь, через два дня будет, - прикинула Любовь Андреевна.
   - Понятно... - с каждым мгновением мне становилось все страшнее и страшнее. - Ладно, я попробую еще позвонить. И Ольгу найти. А вы пока попросите кого-нибудь вокруг посмотреть. Может быть, прячется. Наказать решил, - не особо веря в собственные слова. - И если найдется, обязательно тут же сообщите! Хорошо?
   - Конечно, Ярочка, конечно. Я сразу же наберу! Ох, только бы ты была права! Только бы нашелся! Иначе петлю на шею!
   - Глупостей не говорите! - Только этого мне не хватало!
   - Да как иначе, Ярочка? Как иначе? Внука не уберегла!
  

Глава 24

   Через час с небольшим мне самой впору хоть в петлю лезь. Свят на звонки не отвечает. Вовка вне зоны доступа. Валерий Павлович тоже. Сестры дома нет. В магазине она не появлялась. От тети Любы новости не утешительные. Куда бежать, что делать - непонятно! И посоветоваться не с кем, разве что с Зубком, повсюду меня сопровождающим.
   На данный момент я вновь спешила к бабушкиному дому, попутно выбирая из двух вариантов - усесться на пороге и ждать, в надежде что кто-нибудь объявится или мчаться к тете Любе, спасать оную от руконаложения. Не нравился мне ее настрой! Категорически не нравился!
   В итоге склонилась к последнему, увидев на прежнем месте оставленную сестре записку. Да и стемнеет скоро. Возможно, хоть это заставит Святослава одуматься и вернуться к бабушке.
   С мыслью - ох и получит он у меня, я набрала таксиста - того, что возил нас с Вовкой в Саратов. Обязался подъехать. Пока ждала, позвонила Владимиру, чтобы оставить голосовое сообщение. Все настолько усложнилось, что я уже не знала, за кого больше волнуюсь. По-видимому, все-таки за племянника. Взрослые - на то и взрослые, чтобы самостоятельно решать возникшие проблемы, а дети - за детей несет ответственность тот, кто их любит. А я Святослава любила!
   Таксист, как и обещал, прибыл спустя десять минут и для начала решил уточнить:
   - Вы поняли, да? Двойной тариф. Обратно по любому пустым возвращаться.
   - Как скажете, - захлопывая автомобильную дверцу. - Только у Сбербанка остановимся. - Наличности в кошельке кот наплакал.
   Мы отъезжали от банкомата, когда что-то - чутье, видимо - вынудило меня оглянуться. За нами, прямо по проезжей части, вывалив язык, мчался Зубок.
   - Стойте! Подождите! - поддавшись импульсу, закричала я.
   - Что-то забыли? - вдарив по тормозам.
   - Нет... Да... Мы можем взять с собой собаку?
   - Какую еще собаку? - судя по выражению лица, он не верит в то, что слышит.
   - Обыкновенную. Вот эту, - догнавший нас Зубок, ударил лапами в стекло пассажирской дверцы.
   Первой реакцией стал набор нецензурных слов, закончившийся возмущенным:
   - Он мне машину поцарапал!
   - Неправда, не поцарапал! Сколько? - поняв, что иначе этот вопрос не решить.
   Таксис задумался. Я буквально видела, как крутятся шестеренки в его голове - взвешивает, оценивает, прикидывает.
   - Две!
   - "Две"? - подозревая, что не сотни.
   - Две тысячи рублей прямо сейчас. Или выходите и шагайте в Лопуховку на своих двоих. С Этим вас никто...
   - Согласна. Я согласна! - не дослушав. Не знаю почему, но забрать с собой Зубка казалось крайне важным.
   Я потянулась к ручке задней дверцы, но меня остановили.
   - Деньги вперед!
   - Вперед, так вперед, - после недолгой заминки шлепнув на протянутую руку четыре тысячных купюры. - Довольны?! - на данный момент злясь за всех сразу. - Сдачу, пожалуйста, - когда оплату за проезд засунули под козырек.
   - По приезду. Вдруг он мне салон испоганит? - открывая заднюю дверь со стороны водителя.
   Псу повторного приглашения не требовалось. Обежав машину, он запрыгнул на заднее сидение автомобиля, в процессе умудрившись пару раз грозно рыкнуть. Впечатление произвел - лицо алчного таксиста заметно удлинилось, а мне пришлось подавить улыбку - хоть кто-то способен немного поднять настроение!
   В Лопуховку мы въехали, когда на грязно-синем небе подмигивали первые звезды.
   - Все. Дальше сами, - сообщил мне водитель, остановившись около третьего по счету дома. - Отсюда дорога совсем не к черту. Я шаровой жертвовать не собираюсь.
   - Кто бы сомневался! Главное бабки срубить!
   Мне уже плевать. До места доставил, а там... Детей не крестить.
   Выбравшись из автомобиля, я открыла дверь для Зубка. На сдачу рассчитывать не стоило. По пути мне всю плешь проели - слюни текут, чехлы новые, вонь несусветная. Пусть подавится!
   Пес мое настроение разделял. Прежде чем выскочить из машины, пролаял все, что думал. А оказавшись на улице, вдруг закрутился волчком и, пронзительно взвизгнув, помчался вдоль по улице, оставив меня стоять рядом с автомобилем.
   Я собралась было последовать за ним, но внезапно подобревший водитель высунулся в окно.
   - Точно хотите остаться? Могу обратно отвезти - оплачено, - вроде бы даже с виноватой улыбкой.
   - Нет, спасибо. Я на месте, - ни в коей мере в этом не убежденная.
   Последний раз в Лопуховке была лет шесть назад. И то обернулась за световой день: приезжали с Ольгой за Святославом. Тогда до калитки доставили, оттуда же забрали - по селу бродить не пришлось.
   - Ну как знаете! Мое дело предложить... - Взлетели обороты, зарычал мотор, и машина стала сдавать назад, оставляя меня на перекрестке проселочных дорог.
   Я повертела головой, пытаясь сориентироваться в стремительно густеющих сумерках, и пришла к выводу, что Зубок рванул в верном направлении.
   Вокруг никого. Дорога, да череда заборов, за которыми прячутся островерхие домики и хозпостройки. В последних мычат коровы, блеют овцы, нет-нет подаст голос и забьет крыльями петух. Село готовится отходить ко сну.
   Протопав практически до самого конца улицы, я, наконец, увидела знакомую калитку, а немногим правее от нее и Зубка. Пес пытался сделать подкоп и уже успел вырыть приличных размеров ямку, чем немало меня удивил. С чего вдруг такое рвение?
   - А ну-ка фу! Хватит! Сидеть! - велела я, подергав за ручку - не заперто. - Жди здесь, я сейчас! - собираясь посмотреть, ни завела ли тетя Люба дворового сторожа - не хотелось спровоцировать собачью склоку - но Зубок не послушался.
   Стоило приоткрыть калитку, как пес, едва не сбив меня с ног, ворвался во двор и с грозным лаем устремился к дому. Охнув, я бросилась за ним, но так и не догнала. Застыла посреди двора - испуганная и удивленная, когда навстречу Зубку распахнулась входная дверь и на пороге появилась та, кого я совершенно, абсолютно не ожидала увидеть - свекровь Ольги.
   В последний раз я видела ее... не помню когда, но узнала моментально! По модельному росту, по гордой осанке, по собранным в строгий пучок волосам: едва дверь открылась, кто-то в доме зажег на крыльце свет. В руках Светлана Георгиевна держала одноствольное охотничье ружье - на вид такое же, как было у дедушки, и, что самое невероятное, не преминула им воспользоваться.
   На моих глазах дуло в мгновение ока взлетело вверх. Прогремел выстрел, а вслед за ним раздался собачий визг. Готовый к решающему броску Зубок стал заваливаться на бок. И я закричала. И кричала долго, пока вместе с окончательно затихшей собакой протестующий вопль не перешел в хрип. А затем попятилась, ибо теперь дуло дробовика было направлено мне в грудь.
   Но побег этот не состоялся.
   - Входи, - озвучив приказ, Светлана Георгиевна посторонилась, освобождая для меня проход.
   С тяжелым сердцем, балансируя на грани переходящей в панику боязни, я изменила направление. Проходя мимо распластавшегося перед крыльцом Зубка, покосилась на пса. Тот еще дышал - грудная клетка едва заметно вздымалась и опадала, но остановиться и оценить размер нанесенных ему повреждений я не решилась.
   - Зря ты притащила его с собой, - точно почувствовав, всколыхнувшееся во мне раскаяние. - Единственное за что уважала старуху, что смогла приручить этого волкодава. Мне не удалось, - с сожалением щедро сдобренным застарелой обидой. - Сбежал, поганец, и к Дуське прибился. А ведь это я его - слепого с соски выкормила. Я его в жизнь выпустила. И оборвала ее тоже я. Судьба, не иначе... - теперь уже с сарказмом.
   Совершенно не представляя, какой реакции на вышеизложенное от меня ожидают и ожидают ли, я замялась на пороге, за что заслужила болезненный тычок в спину - судя по всему, прикладом - подкрепленный словами:
   - Иди, иди... И так ждать себя заставила. Я даже сдуру чуть не поверила ей, что отступиться решила. Но ведь это не про вас - про "видящих".
   Так и подмывало спросить "от чего отступиться" и кому "ей" - бравада сумасшедшего, но благоразумие взяло верх, и я вновь промолчала. Что касается последнего уточнения - добавило дурноты. Неужели свекровь Ольги имеет отношение к сектантам?!
   Мы вошли в комнату, служившую гостиной. Шесть пар глаз, встречая наше появление, обратились к двери. Ближе всех ко входу расположилась тетя Люба. Она сидела в кресле и пыталась пристроить на нос очки, но запутавшаяся в волосах душка, создавала женщине трудности. Рядом с ней, положив руку на спинку кресла, стоял незнакомый мне коренастый мужчина с высоким, морщинистым лбом плавно переходящим в залысины, смотрящий на мир через толстые стекла окуляров. На диване устроились те, за кого я весь вечер переживала - Ольга со Святославом. Живые и невредимые! Только племянник, как мне показалось, выглядел испуганным. И еще двое несли вахту возле окна - светловолосая, сухопарая женщина и сутуловатый мужчина с орлиным носом, смутно напомнивший мне кого-то.
   Осмотрев всех по очереди, я вернулась взглядом к сестре. Та виновато потупилась и еще крепче прижала к себе Свята - такой простой, оберегающий и в то же время говорящий жест: Ольга боялась за сына!
   - Ты слишком импульсивна Света. Теперь соседи начнут задавать вопросы, - справившись с очками, подала голос Любовь Андреевна.
   От ее тона по спине побежал холодок. Эта сталь в голосе, нарочитый сарказм - откуда? Куда делись страх и паника, которыми изобиловал голос тетки по телефону?!
   Но для всех остальных, видимо, ничего необычного не происходит. В том числе для Ольги. Сестра даже не посмотрела на мать.
   - Не начнут. - Светлана Георгиевна подтолкнула меня к свободному креслу, на которое я рухнула практически с облегчением: ноги едва держали. - А если даже и так - объяснение очевидно. Взбесившийся пес попытался напасть на твоих гостей.
   Любовь Андреевна поджала губы.
   - Юра, убери кобеля от крыльца, - бросив короткий взгляд на сутулящегося. - Можешь дождаться Гришу. Закопайте где-нибудь за задним двором. И поглубже!
   Смотревший в окно мужчина, оглянулся.
   - Опять мне приходится убирать за тобой! Сколько можно? - Светлане Георгиевне.
   Та ядовито усмехнулась.
   - Долг платежом красен. Или считаешь, я млела от счастья, стирая за тобой пеленки? - Судя по выражению лица сутулого - один-один. - Да и подкупить врача, не такая уж сложная задача. - Два-один - не в его пользу.
   Впрочем, этот обмен "любезностями" не представлял для меня интереса. Глянув мельком на мужчину, сосредоточилась на тете Любе и сестре с племянником: благо все трое - одновременно попадали в поле зрения. Ольга гладила сына по голове, а ее мать над чем-то сосредоточено хмурила брови. Недолго.
   - Юра, я дважды просить не собираюсь. А ты, - Ольгиной свекрови: - впредь держи себя в руках. Я слишком люблю этот дом, чтобы переезжать. И унеси Это! - видимо, имея ввиду ружье. И вдруг, точно по щелчку став прежней тетей Любой, совершенно знакомо: - Ярочка, хочешь чаю? Оленька сегодня пирожков наделала... знатных. Пальчики оближешь! Да и Свят еще не ужинал. Да, дорогой? - тем самым обратив меня к мысли, что все происходящее вокруг сюрреалистичный, алогичный, абсурдный страшный сон.
   Еще немного и я проснусь. Обязательно проснусь! И встревоженный Вовка заключит меня в свои объятья, прежде чем сочувственно спросить: "Очередной кошмар"?
   Попытка претвориться слепой? Вероятно, да. Точно - да. Но пусть в меня кинет камень тот, кто не подвержен слабостям! Человек не всегда стремиться познать истину. Иногда лучше и спокойнее не знать.
  

***

   Как бы то ни было, сон длился и длился. И обрастал подробностями. Названный Юрой покинул комнату: я старалась не думать о том, с какой целью. Вышла и Светлана Георгиевна. Меня препроводили в кухню. Чай оказался ароматным, ягодным. Пирожки румяными и аппетитно выглядящими. Они горкой лежали на когда-то подаренном мною блюде. Вот только полакомиться угощением никто не спешил: в том числе и тетя Люба.
   Кстати, за заранее накрытый стол пригласили далеко не всех. Лишь только трое удостоились этой чести - я, Ольга и Святослав. Любовь Андреевну как хозяйку дома в расчет принимать не стоило.
   Видимо поэтому, перестав отвлекаться на посторонних мне людей и страшные предположения, что волей-неволей возникали в голосе, я наконец-то решилась заговорить.
   - Что здесь происходит? Кто-нибудь объяснит мне? - ни к кому конкретно не обращаясь и, тем не менее, надеясь, что ответить сестра.
   Та вроде бы собралась, но ее опередила тетя Люба.
   - А я думала мы сперва чаю попьем... Как в старые добрые времена - по-семейному, - выглядя при этом искренне разочарованной.
   Я растерялась и не придумала ничего лучшего, как попросить поддержки у сестры:
   - Лель... - перехватив ее взгляд на пути от матери к сыну.
   Ольга кивнула.
   - Свят, дорогой, вот тебе пирожки, - переложив парочку с блюда на тарелку. - Возьми чай и иди в свою комнату, нам с тетей Ярой нужно поговорить.
   Племянник вскинул на мать просительный взор.
   - Я не хочу уходить. Можно мне остаться? Я не буду мешать, - заикаясь сильнее обычного.
   - Нет, милый. Этот разговор не для твоих ушей, - подтолкнув тарелку к сыну.
   - Ты всегда так говоришь, когда они приходят к бабушке, - насупившись, он покосился на дверь.
   Ольга тяжело вздохнула.
   - Свят, сынок, я ведь...
   - Ты опять с ним сюсюкаешься! - перебив дочь, встряла тетя Люба. - Святослав, живо взял тарелку, чашку и к себе в комнату! Что за пререкания с матерью?! Старших слушаться разучился?!
   Окончательно сникнув, племянник поднялся. Покосился на мать, на меня и, оставив выпечку на столе, со словами "спасибо, я не голоден" понуро поплелся к выходу.
   Останавливать его не стали, хотя недовольство таким поворотом событий явственно читалось на лицах старших родственниц. Я Святу сочувствовала, но также ничего не сказала. В конце концов, сестра права - незачем мальчику присутствовать при нашем разговоре. Тем более что он обещает быть не из приятных. Сомневаться в этом не приходилось.
  

Глава 25

   Предопределение - я никогда не верила в него, считая блажью ученых богословов, но сейчас, глядя в глаза той, кого буквально секунду назад считала единственным родным человеком на земле, начинала понимать - каждый мой шаг всего лишь шаг в нужном направлении. Шаг к правде, способной разорвать (и разрывающей!) реальность моей жизни в клочья.
   Я, не отрываясь, смотрела на сестру совершенно сухими глазами, потому что слез не было. Как и боли. Из груди точно душу вынули, и теперь она стенала от горя где-то, но не во мне.
   Любовь Андреевна тем временем продолжала вещать.
   - Ты сама во всем виновата, Ярочка. Не нужно было возвращаться. Раиса столько сил приложила, чтобы уберечь тебя. Да и я тоже. Хочешь - верь, хочешь - не верь, а люблю, как родную. Привязалась за столько лет. Никак на глазах выросла. Да и дочь моя в тебе души не чает.
   Я сухо сглотнула и, чтобы смочить горло, пригубила остывшего чая, но заговорить так и не смогла. Да и что тут скажешь?
   - Тот факт что в тебе проснулось бабкино наследие - полбеды. Раиса всю жизнь здесь прожила и проблем не знала. Но ты... - Любовь Андреевна выдержала многозначительную паузу. - Ты и твой друг воду мутите. Лезете, куда не следует. Вопросы задаете. Вам тут не место! - буквально на мгновенье утратив доброжелательность. - Вот если бы ты вела себя тихо, как бабушка, если бы не принялась носом землю рыть, мы бы и дальше закрывали глаза на твой дар, но теперь...
   Я посмотрела на тетю Любу.
   - Зачем вы заманили меня сюда? Собираетесь принести в жертву?
   - В жертву? Ну что ты! - Любовь Андреевна рассмеялась. - Кто же так с родственниками поступает? Да и ты разве не знаешь - мы своих не трогаем.
   Меня замутило. Я перевела взгляд на сестру.
   - Так вот в каком смысле... - прошептала, теперь уже иначе воспринимая услышанное днем ранее. - Как ты можешь?.. - одними губами.
   Но была услышана и понята. Ольга побледнела, а потом пошла пятнами.
   - Не тебе меня судить! - с придыханием. - Ты не знаешь, каково это...
   - Не нужно ругаться, девочки. Вы как-никак практически сестры, - оборвала дочь Любовь Андреевна, и сама оказалась прервана.
   В кухню заглянула Ольгина свекровь.
   - Я же просила не мешать! - в голосе тети Любы вновь появилась жесткость, но Светлану Георгиевну это не остановило.
   - У нас проблема... - выпалила она, нервозным жестом пригладив и без того идеальную прическу.
   - Проблема? Какая проблема? - теперь уже вкрадчиво.
   Вошедшая покосилась на меня.
   - Говори.
   - Ее нет. Она пропала, - переключившись обратно на тетю Любу.
   Мать Ольги сошла с лица.
   - Что значит "нет"? Ты в своем уме? Сегодня...
   - Я знаю, что сегодня! - взвилась Светлана Георгиевна и вновь пригладила волосы.
   - А...
   - Его тоже нет. Приехали забирать - кругом пусто.
   Я переводила взгляд с одной женщины на другую и понимала - они не просто нервничают. Они испуганы.
   - Ты уверена? - Любовь Андреевна отодвинула подальше чашку с чаем.
   - Естественно уверена! Думаешь, стала бы шутить!
   - Где Юра?
   - Там, куда ты его отослала - на заднем дворе.
   - Позови. И Гришу тоже. И не сообщай пока никому - разберемся, - приподняв очки, тетя Люба потерла переносицу. - Леонид Тарасович еще здесь?
   - Нет, ушел.
   - Хорошо. Ну что стоишь?! Иди уже!
   В процессе разговора Любовь Андреевна поднялась и, когда мы вновь остались на кухне втроем, пронзила меня требовательным взглядом:
   - Где твой друг, Ярочка? Как его? - Ольге.
   - Вовчик. Владимир, - сглотнув, поправилась она.
   - Где Владимир? Я жду, Ярослава! - окончательно выйдя из образа добродушной тетушки.
   - Представления не имею. - Надеялась, что прозвучит с вызовом, а получилось взволнованно.
   На меня внезапно снизошло озарение. Стало понятно о чем речь. Они сделали это! Они нашли ее! Вовка справился! Девочка спасена!
   Тете Любе ответ не понравился.
   - Ярослава... - угрожающе.
   - Я на самом деле представления не имею, где он. А если бы даже знала - не сказала, - в лучших традициях криминально жанра. Само собой вырвалось, как и улыбка.
   - Лжешь! - Любовь Андреевна уперлась ладонями в стол. - Это его рук дело, так?!
   - Не понимаю, о чем вы.
   - Ольга!
   - Я-то здесь причем? - сестра в протесте вскинула руки. - Со вчерашнего дня его не видела. Да и тогда мельком. Поздоровались только.
   - Не ври мне, слышишь?! Ты и так уже дел наворотила! - для острастки хлопнув ладонью по столу - да так, что чашки звякнули. - Видишь, во что выливается твое молчание?! Теперь мне придется брать кого-то другого!
   - А, может, не нужно никого брать, Любовь Андреевна? - назвать теткой язык не повернулся. - Зачем вы вообще все это делаете? - углубляться в описание процесса я также не стала.
   - Молчи! И так достаточно проблем создала! - по мою душу пришелся еще один хлопок по столу. - Смотри за ней, - дочери. - И чтобы без глупостей. Обе! Не вынуждайте меня...
   Продолжения мы не услышали. В кухню вошел сутулый.
   - Это Валерка. Они нашли девчонку. Я Игорю позвонил. Везут в участок.
   Любовь Андреевна емко и зло выругалась.
   - Кто там сегодня?
   - Володин.
   - Час от часу не легче! А Дмитрий?
   - Со смены, дома.
   - Поднимай его. Пусть встречает. И чтобы всех задержали! Завтра будем решать, что с ними... Встали и в комнату к Святу, - переключившись на нас. - Гриша! - появившемуся в дверном проеме широкоплечему бугаю. - Они на твоей совести! Идем, - сутулому. - И чтобы без глупостей! - дочери.
   Я вслед за Ольгой поднялась. Подхватила сумочку, которую никто не отобрал, не проверил, и которую на автомате захватила с собой из гостиной. Сестра покосилась на извечный женский атрибут, но ничего не сказала.
   Поставленный смотрящим сымпровизировал. Меня сопроводили до чулана, куда и впихнули со словами:
   - Сиди здесь.
   А когда дверь закрылась, и по другую сторону встал на место засов, я выпустила из рук сумочку и в бессилии сползла по стене на пол. Пришло время подумать. В первую очередь о том, как вырваться из этой западни. Но сначала...
   Я достала телефон. Судя по отсутствию входящих сообщений и вызовов, Владимир до сих пор в сети не появился. И, тем не менее, набрала, чтобы услышать ненавистное "абонент выключен или находится вне зоны доступа сети". Разгромить бы автоответчик!
   Руки дрожали. Я хорошо помнила имена сослуживцев Валерия Павловича, чтобы интерпретировать услышанное - среди них предатель. И от бессилия, что не могу предупредить Вовку, хотелось плакать. Но позволить себе этого не могла. Во всяком случае, не сейчас.
   Отерев выступившие на глазах слезы, я заставила себя подняться. Навалилась на дверь. Та застонала, но не поддалась - хлипкая на вид щеколда держала крепко. После третьей попытки пришло осознание - не выдавить. Не наделав шума, выбраться отсюда не получится.
   Я вновь сползла по стеночке и, подтянув колени к груди, принялась инспектировать содержимое чулана. Все как у всех - стеллажи с полками, куча невостребованного хлама, банки с закатками - тетя Люба помешана на заготовках. Или уже не "тетя", ведь наше родство не более чем видимость. Фикция!
   Мысли свернули с пути. Вспомнилась бабушка. Знала ли она, что Ольга нам никто? Я уже ничего не исключала, хотя казалось, что нет. Маловероятно что Любовь Андреевна удосужилась сообщить свекрови об этом. Или Ольга. Интересно, а как давно та в курсе? Как давно врет мне? Смотрит в глаза и врет?
   Впрочем, сейчас не до этого.
   Взгляд зацепился за нечто похожее на черенок от лопаты. Я подскочила, озаренная идеей. Можно попроситься в туалет, а когда дверь откроется, хорошенько огреть "поработителя". Главное попасть по черепу или в висок, иначе мне этого бугая не вырубить. И нужно стать выше, чтобы сила удара была соответственной.
   Взгляд вновь заметался по чулану в поисках того, что можно приспособить пол подставку для ног. За этим занятием меня и застал звук отворяющейся щеколды. Я обратилась к двери и затаилась, точно вор застигнутый на месте преступления, жалея о том, что не сподобилась сперва взять черенок, а потом уже вырабатывать дальнейшую стратегию. Но сделанного не воротишь!
   Дверь, точно дозорный, сообщила о пришельце тихим скрипом. Я инстинктивно напряглась, готовя себя к худшему, и тут же шумно выдохнула, услышав заикающееся мальчишеское:
   - Тетя Яра, вы здесь?
   - Здесь, Свят, здесь! - в одно мгновенье оказавшись перед дверью.
   - Ш-ш-ш... Мама сказала не шуметь.
   - Хорошо, не буду, - как и он шепотом.
   Племянник оглянулся.
   - Идемте, я вас провожу, - освобождая для меня проход.
   Повторного приглашения не требовалось. Я заспешила за подростком, не до конца понимая, кого следует благодарить за освобождение. Неужели сестру? Ольгу! Зачем ей это? Она ведь на другой стороне. Или...
   Но обо всем этом можно было подумать позже. Я заставила себя сосредоточиться на происходящем.
   Святослав вывел меня на улицу.
   - Идите через зады. К реке. Там лодки, - чисто. - В город не возвращайтесь, - споткнувшись на последнем слове. - Мама сказала - вас будут искать, - совершенно знакомо, запинаясь и смущаясь при этом. Первое от волнения.
   Я не смогла удержаться и порывисто прижала мальчишку к груди. Дети же не виноваты! За них выбирают взрослые! И Свят навсегда останется для меня любимым племянником.
   - Тетя Яра, а вы к нам еще придете? Ну... когда мы домой вернемся... в город, - с легко читаемой надеждой в голосе.
   Уточнение убивает. Я не представляла, насколько глубоки знания Святослава об окружающей его бездне, и боялась, что тот в скором времени окажется на самом дне пропасти, из которой уже не выбраться. Как этого избежать? Кто бы ответил.
   Я погладила мальчишку по голове.
   - Конечно приду, дорогой. Обязательно приду. И куплю тебе много разных дисков, - бесконечно рассчитывая на то, что мои слова окажутся правдой. На данный момент собственное будущее виделось в черном цвете.
   Подросток ответил на объятье и отстранился.
   - Мне нужно идти. Мама велела не задерживаться.
   - Хорошо. Беги. - Я отогнала прочь безумную мысль забрать мальчика с собой и с сожалением проводила его взглядом. А потом рванула со всех ног через огород к задворкам.
   Лодки... Черт! Еще бы кто научил меня грести! Когда была возможность, не было желания, а потом пришло время осваивать иную науку - вождения в городских пробках.
   Я уже справилась с удерживавшей суденышко бечевкой и собиралась сесть сама, когда поняла - на тропинке, рассекшей подступающие к воде заросли, кто-то стоит.
   Сердце бухнуло в последний раз и затаилось. Я точно окостенела. Хотела повернуть голову, чтобы рассмотреть, кто там, а вместо этого продолжала коситься на обнимаемую лунным светом фигуру.
   Благо держать меня в неведении никто не собирался.
   - Так и знала, что ей нельзя доверять. Любка слепа, а меня не проведешь, - поделилась соображениями Светлана Георгиевна. - Отойди от лодки, - с каким-то особенным удовлетворением в голосе.
   Я покорно отступила на шаг: собственными глазами видела - с Ольгиной свекровью шутки плохи.
   - Что вы собираетесь со мной делать? - голос прорезался.
   - Пока ничего, - с усмешкой. - Ты будешь моим козырем.
   - Козырем?
   - Именно. На этот раз я не позволю ей обойти меня! - теперь с вывозом.
   - Я вас не понимаю...
   - А тебе и не нужно. - Светлана Георгиевна рассмеялась - неестественно, громко.
   Так, наверное, хохочут злые колдуньи в детских сказках, задумывая очередную пакость.
   - Просто делай, что говорят. Уйди с мостика.
   Я вдруг сообразила, что не вижу в ее руках ничего такого, чем можно подкрепить приказ. Дульный срез не нацелен мне в грудь. Дробовик не следит за каждым моим движением. Как и я, Светлана Георгиевна безоружна!
   Это открытие вернуло уверенность в себе.
   - А если я не стану слушаться? Тогда что? Наброситесь с кулаками? Я ответить могу, - нисколько в себе не сомневаясь.
   Если понадобиться, пущу в ход и кулаки, и зубы - все, что сумею. Если ни умения, то характера точно хватит!
   На это раз смех был искренним, веселым и даже заразительным. Мне стало не по себе, и не напрасно. Отсмеявшись, Ольгина свекровь позвала:
   - Юра, мальчишку покажи! У нас бунт!
   Дыхание перехватило. За спиной Светланы Георгиевны появились еще две фигуры. Той, что поменьше, заламывали руку, заставляли гнуться к земле.
   - Т-т-тетя Яра... - тихо и испуганно.
   Я дернулась в намерении броситься на выручку к племяннику, но была остановлена категоричным:
   - Не стоит. Шевельнешься, он ему руку сломает.
   Мозг лихорадочно искал пути спасения.
   - Не сломает. Любовь Андреевна вам этого не простит, - единственный пришедший на ум аргумент.
   - Ее проблемы...
   Светлана Георгиевна неопределенно взмахнула рукой, а я вдруг поняла, кого немногим ранее напомнил мне сутулый. Сестринского мужа - Кольку!
   Вот такие превратности судьбы: руку Святославу выкручивал двоюродный брат отца. Я видела его лишь однажды - на свадьбе. Тогда все поражались, насколько сильна родственная кровь, насколько братья похожи между собой и на почившего дедушку. И насколько непохожи - подумала я сейчас. Николай бы не смог причинить зла ребенку!
   Эта уверенность жила во мне. Откуда - черт его знает! Но грела душу.
   - Хорошо, ладно... Чего вы хотите?
   - Сюда иди. Будь послушной девочкой, - с удовлетворением.
   И я стала послушной, хотя внутри бушевал ураган протеста. И стала взбираться по пологому берегу, готовая выполнить все, что попросят, лишь бы племяннику не причинили вреда. И уже практически достигла ненавистной мне парочки, когда в оставленной на дне лодки сумочке ожил и запел столько безмолвствовавший сотовый телефон.
   Звонил Владимир. Это было баловство, но ради моментального узнавания мы установили друг на друга одну и ту же мелодию. Вот и узнала, чтоб его!
   Я инстинктивно замерла. Хотелось вскрикнуть - почему?! Почему именно сейчас, а не раньше, когда я имела возможность ответить?! Но приходилось молчать и наблюдать за тем, как переглядываются стоящие напротив люди.
   - Вы идиоты! Даже сумку не отобрали! - наконец вынесла свой вердикт Светлана Георгиевна. - Отключи его немедленно! - ткнув пальцев в направлении воды.
   Сутулый огрызнулся, но как-то невнятно, я слов не разобрала. Да и сконцентрирована была на ином - племянника передавали из рук в руки. Это был шанс для меня и Свята. Одно дело справиться с мужчиной, другое с женщиной.
   Я смогу сладить с ней! Обязана сладить! Иначе быть не может!
   Я внутренне подобралась, настраивая себя на предстоящий рывок. Еще немного подождать, пусть спустится к лодке, займется сумкой, благо телефон продолжал разрываться, оправдывая звание одного из самых громких аппаратов в своей линейке.
   Еще немного... Несколько мгновений... ударов сердца... Каждый шаг имеет значение! Каждый разделяющий нас сантиметр - мое преимущество! На счет "три"... Один, два... Пора!
   И все пошло не так. Когда я устремилась вперед, что-то темное вырвалось из прибрежных зарослей и налетело на Светлану Георгиевну. Женщина закричала, Свят оказался на свободе и, растерявшись, встал на моем пути. Мы столкнулись, ударились друг о друга и повалились на землю, в угрожающей близости от какого-то куста. Но еще до того, как наше падение завершилось, где-то совсем рядом, буквально над головами, прогремел выстрел, а вслед за ним пришла абсолютная, ничем не нарушаемая тишина.
  

Глава 26

   В тот день, вечер, ночь в Лопуховке я потеряла не только родную сестру, но и кое-кого еще. И эта потеря очень сильно повлияла на меня, выбив из колеи сильнее, нежели все произошедшее в последние месяцы. Но обо всем по порядку.
   Наше со Святославом падение имело для меня плачевные последствия. Ровно на том месте, куда пришелся удар головой, оказался камень с острыми краями. Встреча с ним не только лишила меня сознания, но и дезориентировала на довольно продолжительное время.
   Я не помню, как оказалась в больнице. Как отвечала на вопросы врача, и что последовало за ними. Адекватное восприятие реальности вернулось ко мне лишь после того, как стало отступать завладевшее мною забытье.
   "Вначале было Слово", и я стремилась к нему, шла за ним, пытаясь выбраться из того вакуума, в котором оказалась. Постепенно голоса становились громче, речь понятнее, голоса дифференцировались по половому признаку.
   Я уже точно знала, что где-то рядом Владимир, что он разговаривает с незнакомой мне женщиной, и собиралась открыть глаза, когда смысл их беседы вдруг стал доступен сознанию.
   - Вы поймите, моя невеста, она...- Вовка прочистил горло. - ... так и не смогла забеременеть в первом браке. Она не переживет, если узнает.
   - Я все понимаю и сочувствую, но... И вы меня поймите. Я не имею права скрывать от нее эту информацию. К тому же есть порядок. Вашей невесте придется некоторое время наблюдаться у врача, я обязана дать ей на руки выписку...
   - Юлия Станиславовна...
   - Ей нужно будет сделать УЗИ через две недели, удостовериться, что матка пришла в норму. Сдать повторные анализы. Убедиться, что в организм не попала инфекция.
   - Но...
   - Любое хирургическое вмешательство может иметь последствия. Простите, но мой ответ - нет.
   Я зажмурилась изо всех сил. Руки сами собой взметнулись к животу, знакомо плоскому, но... Воображение уже нарисовало иную картинку - ту, на которой новая жизнь не только продолжала расти во мне, но уже готовилась появиться на свет.
   Меня затопила боль, такая всеобъемлющая, что удержать ее внутри не получилось. С губ сорвался стон. За ним еще один. Я попыталась повернуться на бок, хотелось свернуться в клубок и ничего не чувствовать, но что-то мешало, вдавливало в матрац. И тогда безмолвных страданий стало недостаточно. Я закричала.
   Не представляю, сколько длилась эта агония, но думаю, что, по меркам реального времени, недолго. Вскоре успокоительное притупило чувства, разогнало боль, и я смогла не только заглянуть в обеспокоенные глаза врача, но и ответить на заданные вопросы.
   - Ярослава, вы меня слышите?
   - Да, слышу.
   - Вы меня понимаете?
   - Да, понимаю.
   - Хорошо. Меня зовут Юлия Станиславовна, я ваш лечащий врач.
   - Я знаю.
   - Отлично. Сейчас вы немного поспите, а потом мы с вами поговорим, ладно?
   Но я пока не хотела спать.
   - Где Вовка?
   - Владимир? В коридоре. Он навестит вас, когда проснетесь.
   - Нет! Сейчас!
   Сознание начинало мутиться, веки отяжелели, но я продолжала цепляться за руку врача, настаивая:
   - Сейчас! Пусть зайдет сейчас!
   - Хорошо, сейчас. Давайте я его позову.
   Я кинула и на мгновенье смежила веки, а когда открыла, Вовка сидел на стуле возле больничной койки и держал меня за руку.
   - С возвращением, - здороваясь, он крепче сжал мои пальцы. - Как ты?
   Я покачала головой, не представляя, какими словами описать собственное состояние. Разбита? Умерла? Похоронена?
   - Пить. - Во рту сухо, точно в пустыне. - Что случилось? - сделав пару глотков воды.
   - Ты упала. Сильно рассекла голову, пришлось накладывать швы, - свободной рукой погладив меня по предплечью. - Но это ничего... Быстро заживет.
   Я понимала, зачем он это делает - оттягивает момент, но мириться не хотела.
   - Я не об этом. О другом. Почему?
   Вовка перестал ободряюще улыбаться.
   - Яр, давай мы поговорим об этом позже, когда ты окрепнешь? Хорошо?
   - Нет. Я должна знать. Вов, расскажи.
   Он нахмурился. Внутренняя борьба исказила черты, но мольба в моем голосе перевесила чашу весов. Владимир сдался.
   - Я не знаю почему, Яр. Врачи также ничего утверждать не могут. Слишком маленький срок. Всякое возможно.
   - Как? - Я отвернулась к окну. Смотреть в его глаза выше моих сил. Видеть в них жалось - невыносимо.
   - Мы везли тебя в больницу, когда началось кровотечение. Я не мог понять из-за чего. Думал, тебя ранили в живот, но никаких следов повреждений не было. Ближе к городу ты начала...
   - Неужели нельзя было ничего сделать? - поняв, что не хочу знать все подробности. Что сейчас это слишком для меня.
   - Врачи пытались, но... Ш-ш-ш, не надо. Не плачь.
   А ведь я даже не ощущала слез и не могла остановить их. Не понимала, что плачу.
   - Кто? - едва протолкнув вопрос через ком в горле.
   Владимир покачал головой.
   - Слишком рано... Слишком маленький срок, чтобы определить пол.
  

***

   Лишь только на следующий день я смогла вспомнить о другой проблеме, вероятно сыгравшей не последнюю роль в постигшем меня самопроизвольном выкидыше. Врач тогда завела речь о скорой выписке, необходимости отсутствия волнений, наличия покоя и поддержки близких, развернув мои мысли в сторону разрушенных родственных связей.
   - Что со Святославом? С Ольгой? Как ты нашел меня в Лопуховке? И кто стрелял? - накинулась я на Владимира, стоило давшей клятву Гиппократа оставить нас наедине.
   - Это, конечно же, не может подождать? - Вопрос однозначно риторический, и Вовка явно не рассчитывал на положительный ответ с моей стороны, ибо тут же продолжил: - Со Святом все хорошо. Он не пострадал. Сейчас находится в безопасности. Можешь не волноваться. А вот на счет Ольги порадовать не могу. Она и еще тринадцать человек ждут решения о переводе в саратовское СИЗО.
   - В СИЗО? - Хотя чему удивляюсь, спрашивается?
   - В СИЗО. - Он, видимо, решил не скрывать ничего и продолжил сухо. - В связи с подозрением на причастность местных властей и сотрудников правоохранительных органов дело передано в областной суд.
   - Подожди, ты хочешь сказать... Ее посадят? - Я подалась вперед: до этого сидела на койке, откинувшись на подушку.
   - Яр, даже если Ольга не принимала непосредственного участия в ритуальных убийствах, то пойдет под суд за пособничество. Ты же сама прекрасно понимаешь, она знала о том, что здесь твориться, - сочувственно.
   Голова неожиданно закружилась, и я повалилась обратно на подушку. Владимир, в процессе разговора отошедший к окну, моментально оказался рядом.
   - Ты хорошо себя чувствуешь? Врача позвать?
   Я отмахнулась:
   - Нормально все. Кого еще арестовали?
   - Какая разница, Яр? Можешь мне поверить, невиновных среди них нет.
   - Да, наверное, но... Как, Вов? Кто? Ты же сам сказал, что наша милиция причастна. Я чего-то не знаю, да? - после того как суровость сошла с его лица, уступив место чему-то очень похожему на вину.
   Владимир опустился на колени рядом с кроватью.
   - Яр, я должен тебе кое в чем признаться.
   Начало мне не понравилось.
  

***

   - Зачем, Вов? Зачем? Я доверяла тебе... - Все на что я была способна по окончании его покаянной речи.
   Где-то внутри надломилась последняя, хрупкая веточка, на которой держалась моя вера в людей. Оставалось бестолково вопрошать - за что? И сокрушаться. Вранье! Кругом вранье! Сплошное вранье! Такое ощущение, что вся моя жизнь соткана из разноразмерных, разноплотных полосок лжи без крупицы истины! Хоть кто-нибудь, хоть когда-нибудь, хоть один человек был со мною до конца откровенен?!
   - Прошу тебя, солнце, не нужно так реагировать. Я не мог открыться тебе, не поставив под удар операцию. Они твои родные, ты бы не поверила.
   - Ошибаешься. Они мне никто. - Я горько усмехнулась ему в лицо, прежде чем отвернуться к окну. На улице ярко и жизнеутверждающе светило солнце, но его лучи не могли проникнуть сквозь сгустившуюся вокруг меня тьму - тьму очередного предательства. Мне было бесконечно холодно в этой темноте. Холодно и одиноко среди призраков тех, кому я когда-то безоговорочно доверяла.
   - Уходи, Вов. Уходи. Я больше не хочу тебя видеть, - не глядя.
   Мой удел довольствоваться слепком с того, кого любила! Теперь он навсегда останется со мной, напоминая о несбывшимся.
   - Яра... - Владимир попытался притянуть меня к себе, но я не далась.
   - Уходи...
   - Ты же понимаешь, что не права сейчас, - оставив попытки заключить меня в объятья, он поднялся. - Я люблю тебя.
   Во мне вдруг проснулась злость.
   - Любишь? Ты любишь?! По-твоему это любовь - врать в глаза?! - наградив его скептическим взглядом. - Я душу тебе изливала, искала поддержки, с ума сходила оттого, что не могу помочь несчастной девочке, а ты? Что делал ты? Знал, кто они, и молчал! Почему?! - Вопрос вникуда, а вслед за ним пришло озарение. - Ты подозревал меня, да? Ты думал, что я заодно с ними?
   Пришедшее на ум предположение настолько ужасно, что голос сорвался. Рука взлетела к горлу, искать оковы: меня как будто душили.
   - Нет... Нет. Конечно нет! - с выглядит искренне возмущенным, но мне не верится. Или отныне это мой бич не доверять никому?
   - Господи, какой же ты лицемер! Какой же ты... - подходящих слов нет. Забылись. Выбелены воспоминанием. - Считал, что я убийца и... и... спал со мной!
   Не в силах более находиться без движения, я соскочила с кровати. Ноги сами отнесли к окну. За ним больничный двор, дорожки, лавочки, люди. Я закусила губу, когда взгляд зацепился за сидящую на скамье парочку. Женщина ждала дитя, и мужская ладонь покоилась на выпирающем, упругом животике, то ли лаская, то ли оберегая от всего. В душе что-то перевернулось.
   Я развернулась к Вовке. Он все также стоял рядом с кроватью - взъерошенный, хмурый, и, казалось, ждал чего-то. Чего? Прощения? Я прощать не собиралась! Не сейчас!
   - Ты... Это ты во всем виноват! - Увиденное рвет меня на части, и собственная боль требует выхода. - Если бы ты сказал... если бы я знала... наш малыш был бы жив! Ты убил его!
  

Глава 27

   День выписки. Хмурое небо, накрапывающий дождь и записка от Владимира, поутру переданная медсестрой, и на выходе из больницы выброшенная мною в урну: "Свята привезут в трем. Вещи из гостиницы в сарае. Ключ от дома там же".
   У него имелся дубликат. Удивлена? Нет. На то и сотрудник спецслужб, чтобы думать наперед.
   По дороге зашла в магазин - нужно приготовиться ко встрече с племянником, но стоило перешагнуть порог бабушкиного дома, благие намерения растаяли, как дым. На глаза навернулись слезы.
   Оставив сумки в "холодной", я устремилась в дедушкину комнату. Там повалилась на заправленную постель, чтобы разразиться горькими рыданиями. Где взять сил жить дальше? Как жить, если все самое дорогое ушло? Исчезло? Превратилось в пыль?
   Я не представляла, как справиться с этим. Не понимала, куда идти дальше. Как идти. Где найти точку опоры.
   Это был чистой воды пессимизм, когда стакан заведомо наполовину пуст, а в моем случае необратимо иссушен до дна.
  

***

   Как Вовка и обещал, Свята привезли к трем. Незнакомый мужчина ничем не примечательной внешности позвонил в дверь.
   - Ярослава? Ярослава Витальевна? - когда я предстала перед ним, еще не до конца пришедшая в чувство.
   Около получаса назад заставила себя подняться с постели и даже попыталась замаскировать последствия истерики, но припухлость век и покрасневшие белки тональным кремом не замажешь, так что визитеру пришлось лицезреть меня не в самом лучшем виде.
   - Да. Она самая, - попытавшись растянуть губы в улыбке.
   - Встречайте.
   Кто-то невидимый, кто удерживал калитку приоткрытой, распахнул пошире дверь, и во двор ступил Святослав. На нем футболка явно не по размеру, такие же шорты, и только кепка ладно сидит на голосе, как всегда чуть наискосок.
   - Т-т-тетя Яра... - Увидев меня, мальчишка заулыбался.
   Забыв о собственных бедах, как была - босиком, я слетела с крыльца, чтобы как можно скорее заключить его в объятья, почувствовать и понять - отныне моя жизнь в нем!
  

***

   - Свят, я должна тебе кое-что рассказать... о маме, - устав удивляться тому, что племянник не задает никаких вопросов и ведет себя так, словно ничего в его жизни не изменилось: попив чай с бутербродами, он отправился смотреть телевизор.
   - Не нужно, т-теть Яр, я все з-знаю.
   - Что ты знаешь? - от неожиданности так и не дойдя до дивана. Осталась стоять посреди комнаты.
   - Мама м-мне все объя-я-яснила.
   - Мама? Когда? Что объяснила? - совершенно растеряно.
   Он переключил канал и убавил звук, когда из динамиков полилась трель автоматной очереди - транслировали военный фильм.
   - Вчера. Мы ез-здили к ней вчера.
   - Ездили? Куда? С кем?
   - В тюрьму.
   Отвечая, он выглядит гораздо старше своих лет и все из-за глаз - в них не свойственная подростку мудрость. Как же я сразу этого не заметила?! Ослепла из-за собственных проблем?!
   Ощутив слабость в коленях, я все же присела и повторила оставшийся без ответа вопрос:
   - С кем ездили?
   - С д-дядей Вовой.
  

***

   В дверь позвонили. Стряхнув с рук муку - собиралась порадовать племянника пиццей, я заспешила к двери, задаваясь вопросом - кто бы это мог быть? Мы никого не ждали.
   Тем большим было мое изумление, когда увидела посетителя.
   - Павел... э-э-э... Павел Аскольдович, - вспомнив о манере нашего предыдущего общения. - Если вы к Владимиру, то его здесь нет, - не представляя, чем обязана этому визиту.
   - Я знаю, только что виделся с ним, - просветил меня мужчина. - Могу войти?
   - Да, пожалуйста.
   Я посторонилась, впуская гостя в дом. Вдруг подумалось, что он, возможно, никакой не адвокат вовсе, а, как и Вовка, агент под прикрытием или...
   Впрочем, какая разница?
   - Присаживайтесь, - указав Павлу на диван в "проходной", я закрыла дверь в "общую" - там Святослав валялся на полу перед ноутбуком. - Чем могу помочь?
   - Я на минуту. Вот, - поставив портфель на диванный подлокотник, мужчина достал файл с бумагами и протянул его мне.
   - Что это?
   - Договор дарения. Прочитайте и подпишите, если со всем согласны.
   - Договор дарения? На что? - Я с сомнением оглядела файл, но в руки так и не взяла.
   - Ваша сестра изъявила желание отписать вам половину принадлежащего ей недвижимого имущества.
   - Недвижимого имущества?
   - Половину этого дома.
   Сказать, что я удивлена, значит промолчать, и ничего более внятного изречь не получается:
   - Ольга?.. Зачем?
   Но моего ошеломленного бормотания точно не слышат. Павел вынул бумаги из файла.
   - Если вы готовы принять дар, завтра мы подадим документы на переоформление права собственности. Запись на десять часов, так что прошу - не опаздывайте. И паспорт не забудьте, - словно вопрос о моем согласии дело давно решенное и пересмотру не подлежит.
   Внутри зародится протест.
   - Стоп, подождите! Я пока ни с чем не соглашалась. И не нужно мне всовывать эти бумажки! - отстранив настойчивую руку. - Какой смысл Ольге отдавать мне дом? Вы что, надавили на нее? Заставили, да?! - до глубины души возмущенная внезапно пришедшей на ум мыслью.
   Павел посуровел в лице.
   - Зачем мне это, не подскажете? - бросив документы на диван.
   - Я... я... я не знаю! - так и не придумав логически обоснованной причины подобному поступку, ведь не себе присваивал. - Мало ли... - теперь сконфужено.
   - Нет никаких "мало ли". Надумаете - позвоните, - Павел подхватил портфель. - Мое дело маленькое, оповестить о желании клиента. Прощайте, - он зашагал к выходу из комнаты.
   После секундного замешательства я кинулась следом.
   - Постойте! Простите! Что значит "клиента"? Я не понимаю. Вы...
   - По просьбе Владимира, я буду представлять интересы вашей сестры в суде, - уже в "теплой", все также недовольно.
   - Так вы на самом деле адвокат?
   - Если мне не изменяет память - да.
   - Простите, - демонстрируя раскаяние, я прижала руку к груди. - Просто Вовка... он... вот я подумала... Простите, ради бога. Хотите чаю? Только... сейчас я уберу, - вспомнив о бардаке на кухне.
   - Нет, спасибо, - окинув меня прохладным взглядом. - Вы с документами ознакомьтесь. Подпишите. Если что непонятно, я на связи. Номер на визитке, - чуть более благожелательно. - Там еще бланк заявления на получение опеки и список необходимых справок. Владимир сказал, вас заинтересует, - добив меня окончательно.
  

***

   Свят не ложился долго - слушал музыку. Что-то тяжелое, насколько можно судить по прорывающимся из наушников басам. А я зачем-то все ждала, пока он уснет. Ждала и поглядывала на переданные Павлом бумаги, не решаясь углубиться в их изучение - будто это шаг без возврата. И думала о Вовке, воскрешала в памяти наш последний разговор, где-то в глубине души сожалея о брошенных в запале словах. И не понимала, как оправдать себя.
   В два ночи я вышла во двор. В душе ни следа былой обиды, только сожаление разъедает изнутри. И хочется спросить кого-то недоступного взору, беспристрастно взирающего свысока - куда смотрел? Зачем позволил? Почему не остановил?!
   Сейчас, когда пустота внутри отчасти заполнилась присутствием племянника, необходимостью заботиться о нем, меня одолели угрызения совести. Вопреки желанию из головы не шла судьбоносная ссора с Толиком, похоронившая наши отношения под грудой необоснованных обвинений: всем плоха, всем не такая - больная, убогая, тронутая, ни мать, ни жена, ни любовница в отличие от нее - другой, отзывчивой, ласковой, подарившей надежду на скорое продолжение рода.
   Как же я плакала тогда, после его ухода! Как проклинала, задетая несправедливостью отравивших нутро слов! Как призывала все кары земные и небесные на его голову! А сама... сама?
   Ничуть не лучше! Накинулась, стремясь ужалить посильнее! Переложить ответственность на плечи другого! Облегчить собственную ношу! Свою вину!
   Никто кроме меня не мог почувствовать биение новой жизни. Никто не мог подозревать о ней. Никто не должен был... даже несостоявшийся отец.
   Боль накатывала волнами. Сжимала внутренности, вгрызалась в них, точно изголодавшийся зверь, и отступала, едва насытившись, позволяя расслабиться на секунду-две перед очередным, ожесточенным броском. В мгновенья затишки, напоминая о себе, телефон жег ладони, но я не находила сил ответить на этот вызов. Не ощущала готовности сделать шаг к сближению, не могла заставить себя набрать номер, не понимала, что сказать, когда после оборвавшегося гудка раздастся знакомое "алле".
   А вот Владимир смог бы! Сейчас я это точно знала, ибо несмотря ни на что он не оставил меня. Продолжал заботиться, теперь на расстоянии. Незримо присутствовал рядом, словно бы ядовитые жала моих слов не вонзились в него. Присматривал за Святославом, когда я была не в состоянии это делать, избавил от необходимости объясняться с племянником, прислал Павла, а я... Господи!
   Но, даже осознав все это, я так и не позвонила. Почему? Кто бы ответил!
  

***

   С одетым с иголочки Павлом я столкнулась в дверях регистрационной палаты. Как и следовало ожидать, меня приветствовали осуждающим:
   - Опаздываете, Ярослава Витальевна. Время - десять.
   Я зачем-то сверилась с телефоном, на показания которого ориентировалась спеша на встречу - без одной минуты, но возражать не стала. Ограничилась пространным:
   - Простите.
   - Подписали? Паспорт с собой?
   Выжег посторонился, впуская в здание пожилую пару. Предусмотрительно придержал дверь, тем самым немало удивив меня: отчего-то не ожидала. Вновь обратился ко мне.
   - Взяли?
   - Да, вот, - отозвалась я, попутно доставая из сумочки требуемое.
   - Хорошо, идемте.
   Ни следа недавней галантности. Просто вошел внутрь, оставив меня позади.
   - Нам в первое окно. Вот талон. Ждите, когда откроется. Я сейчас.
   Забрав у меня паспорт, Павел исчез на несколько минут, чтобы вернуться с ксерокопией, заложенной меж страниц удостоверяющего личность документа.
   - Опекунство оформлять будете? - встав рядом.
   - Буду, если нужно. Только...
   - Нужно, если хотите, чтобы племянник проживал с вами.
   - А разве...
   - В противном случае его определят в интернат, либо до достижения совершеннолетия, либо до момента освобождения матери, - с абсолютным бесстрастием, точно судьба ребенка его совершенно не трогала.
   Меня же наоборот - волновала, и чрезвычайно сильно. От обрисованной адвокатом перспективы кожа покрылась мурашками.
   - Точно буду. Завтра начну собирать справки. Спасибо, что предупредили, - взволновано и поспешно.
   Слова благодарности Павел воспринял как должное или сознательно оставил без внимания, не знаю. Очевидно, что комментировать не стал. Предупредил только:
   - При следующей встрече передам вам согласие матери. Ольга родительских прав не лишена, так что без него никак.
   - Спасибо, - еще раз повторилась я и повернулась к окошку. Заработало.
  

***

   Следующий месяц пролетел незаметно. Промчался точно один бесконечно суетливый день. Я бегала по инстанциям, собирала справки, обивала порог отдела опеки и попечительства, устроилась на работу: одно из требований к потенциальному опекуну обязательное трудоустройство.
   Из остального - Святослав пошел в школу. Мы дважды ездили в Саратов, отвозили передачу, и оба раза сестра отказывалась от положенного по закону краткосрочного свидания. Я начинала подозревать, что дело во мне. Вероятно, как и я сама Ольга боится нашей встречи. Не знает, чего от нее ждать. Я не знала.
   А еще мне приходилось давать показания. Вследствие того, что Ольга не подпадала под определенный федеральным законом круг "близких родственников", воспользоваться пятьдесят первой статьей Конституции не получилось. И здесь большим подспорьем для меня стало знакомство с юридически подкованным Выжегом. Не представляю, что бы я делала без его наставлений и консультаций! Одно только во всем этом постоянно выбивало из колеи - каждая встреча с адвокатом травила душу воспоминаниями о Вовке, который никак более не давал знать о себе, а расспрашивать Павла я считала недопустимым.
   В тот день мы опять приехали в Саратов. Я собиралась убить двух зайцев, или даже трех - одеть Святослава к приближающейся зиме, устроить ему свидание с матерью и прикупить кое-какие пособия для вверенного мне класса в художественной школе. Но сперва нам предстояло пересечься с адвокатом, чтобы забрать разрешение на свидание: Павел обычно сам брал их для меня у дознавателя.
   Где-то в районе тринадцати тридцати мы с племянником оставили беготню по магазинам и взяли курс на парк Липки, чтобы, как было условлено, к двум пополудни оказаться на Первомайской улице рядом с Двенадцатым арбитражным апелляционным судом. Свят с восторгом рассуждал о скором выходе новой компьютерной игры, рекламу которой разглядел на одном из торгующих дисками киосков, когда взгляд мой зацепился за парочку, неспешно бредущую по тротуару на противоположной стороне улицы. Сердце болезненно сжалось.
   Не узнать Владимира невозможно! Исполинский рост, косая сажень в плечах, приметная рыжая шевелюра - он выделялся в толпе прохожих, точно вековой, раскидистый дуб среди поросли молодых, белоствольных березок, к которым с некоторой натяжной можно было отнести вышагивающую рядом с мужчиной блондинку - слишком хороша. Одна улыбка чего стоила! Ослепляла даже на расстоянии.
   Мне захотелось провалиться сквозь землю или растаять или испариться - неважно! Главное остаться незамеченной! Но уготовано другое.
   Заметив, что я остановилась, Свят принялся вертеть головой, видимо, ища причину задержки. И нашел, о чем моментально возвестил радостным воплем:
   - Тетя Яра, смотрите - дядя Вова!
   Мало того что племянник ни разу не запнулся, так еще мальчишеский, пока не сломавшийся голосок прозвучал неожиданно звонко. Заставил обернуться сразу несколько человек, в том числе и тех, кого я лично предпочла бы не беспокоить.
   После того как наши взгляды встретились, строить из себя невидимку стало бессмысленно. Я безропотно ждала, пока Владимир и его спутница перейдут через дорогу. И сухо поприветствовала в ответ:
   - Здравствуй... те.
   Мне кажется, что Вовка немного растерян или сконфужен. А вот его попутчица наоборот - воодушевлена и заинтересована.
   - Яра... Ярослава, это Оксана. Оксана Валериевна. Мы... работаем вместе. - Едва заметная заминка рвет душу, воображение пускается в пляс.
   - Приятно познакомиться. - Я изо всех сил старалась сохранять равнодушный, невозмутимый вид. Поучалось или нет - судить не мне.
   По ее инициативе мы коротко пожали друг другу руки, и я поспешила спрятать свою - неухоженную, забывшую, что такое маникюр - в последнее время было не до посещения салона.
   - Взаимно.
   Улыбка блондинки, точно нож в сердце. Вблизи она еще более неотразима.
   - Вы как здесь? - Вовка переключил внимание на себя.
   - Приехали по делам.
   Собственный голос мне кажется хрипом. Вдруг подумалось - совсем ничего не знаю о нем. Ничего, что можно назвать правдой. Одно лишь только имя-отчество - Владимир Макарович. И фамилию - Венский.
   - Рада была повидаться, но мы торопимся.
   Я схватила Святослава за локоть, сжала изо всех сил. Зачем? Искала опоры. Земля медленно, но верно, уходила из-под ног. От подступающих слез начинали слезиться глаза, а душа стенала - как же быстро он забыл о нас! Как же скоро начал все заново!
   Женская рука, фамильярно, собственнически опустившаяся на мужское плечо, не оставляла в этом сомнений. Хотелось кричать, реветь, но я держалась еще какое-то время. Недолгое.
   Контроль оказался утрачен после слов блондинки.
   - Мы тоже спешим. Да, Володя? Глебушка заждался уже, а нам еще в ЗАГС успеть нужно и подарок купить. Прощаемся? - спрашивая и ластясь одновременно.
   Я торопливо отвела взгляд и ответила за Владимира, попутно подтолкнув Святослава вперед.
   - Да, да... Конечно. Мы вас не задерживаем. Будьте счастливы, - сорвалось само собой, бездумно, на автомате. Я привыкла желать счастья другим и не особо рассчитывать на свое собственное.
   Ответом мне стало возмущенное "Яра", но я уже не слушала. Или вернее не хотела слышать. Крепко держа племянника за руку, я убегала от него, от себя, от того что связывало нас и не связало. От того, чему не суждено свершиться. От своей любви к нему. От...
   И не убежала.
   - Т-теть Яр, вы чего? Я думал, вы помиритесь... Дядя Вова об-бещал. - Свят похоже возомнил себя якорем или впал в детство и принялся упираться, проверяя на прочность порядком изношенные кеды.
   И меня вдруг торкнуло, то ли его упрямство передалось, то ли внутри что-то переключилось, то ли просто время пришло. С какой стати я должна отдавать свое "счастье" ей? Разве это правильно? Разве я его не заслужила?! Разве я чем-то хуже?! Нет! Больше - нет! Теперь - нет!
   Я резко затормозила. Не ожидавший этого Святослав, чуть было не полетел на землю (устоял в последний момент), но все это несущественно. Важно другое!
   - Стой здесь, - строго велела я и, набрав полную грудь воздуха, круто развернулась.
   Пришло время кое с чем разобраться!

Глава 28

   Они ссорились. Я поняла это, стоило увидеть выражение лица блондинки. Женщина хмурилась и что-то быстро-быстро говорила, удерживая Владимира за плечи.
   Я стиснула зубы. Никогда ранее ни с кем не дралась, даже в юности, когда многие сверстницы делили мальчиков с помощью кулаков, но сейчас захотелось хорошенько врезать. Желание глупое, конечно, но что есть, то есть. Впрочем, мой решительный настрой оно только укрепило.
   Я подходила с твердым намерением выцарапать Владимира из рук соперницы. Успела перебрать кучу вариантов развития событий, и была несказанно удивлена, когда осознала, что за моим приближением пристально наблюдают. Наблюдают с улыбкой на просветленном лице и с явным удовольствием.
   Между нами оставалось не более пяти шагов.
   - Ну все, голубки, покидаю вас для бурного и счастливого примирения. - Именно в тот момент, когда Владимир оглянулся, блондинка убрала руки с его плеч и отступила на шаг, два. - Восторгаться, обниматься, целоваться - положено по закону. Только про мальчишку не забудьте. Знаю я вас - сладкие парочки. Ветер в голове, - с доброй усмешкой.
   Я в растерянности застыла, переводя взгляд с одного на другую, и не понимала, что происходит. Вовка ответил за обоих.
   - Не забудем, не сомневайся, - встав так, чтобы иметь возможность обозревать всех сразу. - Свят, иди сюда! И ты тоже. - Не спрашивая разрешения, меня беззастенчиво притянули к мужскому боку.
   - Вот и славно. Я полетела. Светка голову оторвет, если документы не передам. Кстати, Володь, возвращаю обещание. Можешь не приходить. Мы с Глебом тебя простим, как-никак серьезные обстоятельства, - поочередно оглядев нас, она подмигнула Вовке, а потом и мне заодно. - Блин, я так рада!
   Совершенно неожиданно для себя, я оказалась вырвана из рук Владимира и заключена в крепкие, женские объятия.
   - Не обижай его больше. Володька этого не заслуживает, - раздался громкий шепот над ухом. - Я наблюдаю, и если что...
   Дослушать было не суждено. Вовка встрял.
   - Оксана! - с очевидным предостережением в голосе.
   Блондинка рассмеялась и отстранилась, а я вновь оказалась под мужской защитой. Даже двойной - с другого бока ко мне прилип Святослав.
   - Не рычи, не испугаешь! - отнюдь не женственным жестом она показала Владимиру язык. - Мне ли не знать, какой ты на самом деле белый и пушистый. Все, пока, - взмахнув на прощанье рукой. - Ведите себя неприлично, - вновь рассмеявшись.
   Все еще пребывая в совершеннейшем недоумении, я наблюдала за тем, как она уходит.
   - Что это было? - когда женщина окончательно затерялась среди прохожих.
   - Это... одна гораздая на выдумки особа, которой, похоже, я буду обязан по гроб жизни, - смешливо.
   Я подозрительно покосилась на него.
   - Обязан? За что?
   - Хороший вопрос, Ярослава Витальевна. - Теперь в мужском голосе превалировали лукавые интонации.
   Я ожидала продолжения, но его не последовало. Вместо этого Владимир развернул меня лицом к себе.
   - Я говорил, что люблю тебя? - В его глазах нечто настолько глубокое и проникновенное, что голова враз закружилась, а тело стало легким-легким и грозило воспарить.
   Все на что я способна после этих слов, едва заметный кивок, но Владимиру его достаточно.
   - А насколько сильно - тоже говорил? - лаская взглядом.
   Я судорожно сглотнула. В голове только одна мысль - господи, неужели я всерьез намеревалась отказаться от этого?! Неужели смогла бы?! Сейчас, когда он находился рядом, когда его ладони грели мою талию, а дыхание щекотало щеку, хотелось только одного - прижаться как можно сильнее и никогда, никогда не отпускать!
   Голос пропал, но благо моего ответа и не требовалось. Губ Владимира коснулась улыбка, и именно на нее я смотрела, пока его лицо приближалось к моему.
   А затем был поцелуй. Сперва робкий, осторожный, будто Вовка проверял мою реакцию, а потом требовательный, глубокий, жадный, от которого на глаза навернулись слезы.
   Когда Владимир отстранился, я всхлипнула и уткнулась носом в его рубашку.
   - Прости меня... Прости за те ужасные слова, - вслушиваясь в неровный ритм его сердца - моей совести. - Я так не думаю, правда. Я просто... Я...
   - Ш-ш-ш...не надо. Я все понимаю. - Успокаивая, он поглаживал меня по спине. - Ты расстроилась, тебе было больно...
   - Но ведь тебе тоже было больно, - не желая искать оправдания собственному поступку.
   - Я мужчина, я сильнее. Я никогда не желал этого так, как ты.
   Из всего сказанного я поняла лишь одно - он тоже страдал, и стало бесконечно стыдно. Я вновь зашептала.
   - Прости... прости меня, пожалуйста. Я такая дура. Я...
   - Яра... - Владимир заставил меня встретиться с ним взглядом. - Мне не за что тебя прощать, слышишь? - со всей серьезностью. - Мы оба натворили дел, и теперь нам нужно учиться жить с этим. И мы научимся. Веришь?
   Возразить было нечего, да и незачем. Я подалась к нему, чтобы продемонстрировать свое доверие самым нежным из доступных на данный момент способов, но была остановлена нарочито брезгливым "фу, опять", напомнившим мне о стоящем чуть поодаль племяннике.
   Кровь прилила к щекам. Стало безумно неловко. Только сейчас опомнилась, что мы до сих пор стоим посреди тротуара, и прохожие обтекают нас с двух сторон, переглядываются, обдавая заинтересованными взглядами, что-то говорят своим спутникам.
   От необходимости хоть как-то реагировать меня спас Владимир.
   - А ты не подглядывай, тогда и "опять" не будет, - с таким чрезвычайно довольным видом, что всем становится смешно - мне, Святу, самому Вовке и еще нескольким проходящим мимо людям - искренне радующемуся человеку помимо воли хочется ответить улыбкой.
  

***

   Забрав у Павла документы, мы купили Святославу билет в кино, тем самым выкроив для себя почти три часа тет-а-тет. Стоило племяннику скрыться в кинозале, Вовка подхватил меня на руки и закружил прямо возле стойки билетерши.
   - Нам велено вести себя неприлично, - объяснил удивленной женщине, после того как запечатлел на моих губах короткий, но оттого не менее страстный поцелуй.
   Нужно сказать, я не сопротивлялась.
   Свободное от племянника время мы загодя - до покупки билета - решили потратить на сбор Вовкиных вещей. Вернее он сам так решил, ибо после завтрашнего свидания с Ольгой намеревался вернуться с нами в Аткарск.
   Таксис весьма оперативно домчал нас из центра до Артиллерийской, а когда выходили из машины, пожелал счастья. В тот момент мне подумалось - неужели так заметно? Видимо - да.
   Вскоре мы ползли по лестнице на третий этаж девятиэтажного дома. Именно ползли, потому что иным словом наше продвижение не назовешь - слишком медленное.
   Чуть ли ни через ступеньку Владимир останавливался и останавливал меня. Мы вели себя, как не желающие расставаться подростки - обнимались, целовались, говорили друг другу всякие милые глупости. Вернее Вовка говорил. Я же, хоть и парила от всего этого между небом и землей, оказалась не готова к столь фривольному поведению. Сказывалось консервативное бабушкино воспитание, окружающая обстановка смущала.
   В конце концов, Владимир распахнул для меня входную дверь.
   - Милости прошу, - сопроводив слова приглашающим жестом.
   Оказавшись в квартире, я с любопытством огляделась.
   - Так вот, значит, где ты обитаешь... - с некоторой долей иронии. Не смогла удержаться. Помнится, ранее звали погостить совсем в другом месте.
   Ответом мне стала многозначительная усмешка.
   - Я сейчас.
   - Смотрю, ты сторонник минимализма, - когда Владимир вернулся в гостиную. Из предметов мебели только диван, кресло и тумба под телевизор - чрезвычайно спартанская обстановка.
   На этот раз он в открытую расхохотался.
   - Не обольщайся! С твоим минимализмом я не знаком. Это ведомственное жилье. Мы здесь втроем квартируем.
   - Квартируете?
   - Да.
   - То есть... ты... - я в смущении смолкла, ибо уже успела сделать далеко идущие выводы о том, что Вовка кривил душой, приглашая меня к себе на Урал.
   - Да, я пока не местный. Только планирую. - Он приблизился ко мне, стоящей в центре комнаты, и обнял со спины. - Что скажешь? - над ухом.
   - А что я должна сказать?
   - Как "что"? Где ты хочешь жить? - обжигая горячим дыханием шею.
   Я покрылась мурашками с головы до пят.
   - Э-э-э... дома...
   Со внятностью однозначно проблемы. Думается только об одном - о близости его губ, о его близости, о том, что кроме нас в квартире никого нет.
   - Яра! - в возгласе Вовки сквозит разочарование. Именно оно привело меня в чувство и развеяло волшебство.
   - Да...
   - Ты мне ответишь?
   - На что? - не в состоянии сдержать улыбки.
   - Хорошо, сформулирую иначе, - со вздохом. - Ты выйдешь за меня замуж?
   Я все же прыснула. И где, спрашивается, логика?! Какая связь между первым вопросом и вторым? Как по мне - никакой.
   - Что смешного? - еще крепче стиснув мой торс. Я даже поперхнулась.
   - Ничего, - прокашлявшись.
   - Тогда почему ты смеешься?
   - Хочется. А что - нельзя?
   На этом терпение Владимира лопнуло. В мгновение ока он развернул меня лицом к себе.
   - Ярослава... - с предостережем.
   Но я на него не повелась.
   - Тебе говорили, что ты жутко неромантичный тип? - губы подрагивали от усилий сдержать улыбку.
   - Не помню, - ворчливо.
   Во мне проснулся бесенок. Отчего-то захотелось помучить его.
   - Так вот... знай, ты жутко неромантичный тип! - несколько раз ткнув пальцем в мужскую грудь.
   Он некоторое время смотрел на меня, а топом вдруг отвернулся и, не говоря ни слова, отошел к окну.
   - Вов, ты чего? - озадаченная, я последовала за ним. - Ты что - обиделся?
   - Нет, - после непродолжительной паузы.
   - Тогда почему...
   - Забудь, - прижавшись лбом к оконному стеклу.
   - Забыть? О чем забыть.
   - Обо всем.
   - Вов, ну ты чего, как маленький? Я же пошутила, - все больше утверждаясь в мысли, что мужское самолюбие оказалось задето.
   Напрасно я так себя повела! Нашла время! Он с предложением, а я...
   - Вов... посмотри на меня, - так и не дождавшись реакции.
   - А?- Он отозвался и только. И смех и грех - честное слово!
   Вздохнув, я прижалась щекой к мужскому предплечью.
   - Не хочешь рассказать, за кого именно я собралась замуж? Цыганка нагадала, что стану женой профессора, но, чует мое сердце...
   Договорить мне не позволили. Оттаявший Вовка действовал молниеносно, и вот уже мы смотрим друг другу в глаза. Что на тот момент отражалось в моих - сказать сложно, а в его однозначно радость. И, господи, это непередаваемое ощущение - видеть его! Ради таких моментов стоит жить!
   Но я все же решила доиграть.
   - Еще один момент... Ты в курсе какая это ответственность брать женщину с ребенком? Я официально оформила опеку, - подчеркнуто серьезно.
   Несколько долгих секунд Вовка хмурил брови, но в итоге обратно засиял.
   - А мне плевать! - расплывшись в самой что ни на есть счастливой улыбке. - Можешь хоть десяток усыновить! Главное чтобы ты была моей!
  
  

Глава 29

   Мы расписались два месяца спустя, после осенних каникул, когда вернулись с Урала, где Вовка занимался вопросом перевода по службе в другой регион. Нужно сказать, успешно. До этого момента он был временно прикомандирован к УФСБ РФ по Саратовской области.
   Никакой помпезности, шумихи, только обычная регистрация. В качестве свидетелей Павел и блондинка, с которой к тому моменту я успела сдружиться.
   Оксана, несмотря на род деятельности - делопроизводитель отдела дознания и административной практики - оказалась открытым и добродушным человеком. А еще она была счастливо замужем за Глебом Мартюхиным и в начале марта планировала уйти в декретный отпуск. Так что - никакая ни соперница.
   Так совпало, что день до регистрации оказался омрачен для нас полученным известием - в больнице, не приходя в сознание, скончалась баба Дуся. Не то чтобы я не готовила себя к худшему. В последние недели достаточно было взглянуть на старушку, чтобы понять - она тает на глазах, но все же - для любящих, сопереживающих людей известия о смерти всегда неожиданны и печальны.
   И, тем не менее, дату свадьбы решили не переносить. И скромное празднование тоже. Из ЗАГСа мы отправились в разрекламированное Глебом кафе, где даже при полном отсутствии свободных столиков все равно тихо и уютно.
   Когда стол оказался накрыт, все тот же Глеб взял на себя обязанности тамады.
   - Ну что... тост! За новую ячейку общества! Любите, цените, уважайте, не обижайте. В общем, живите дружно, и чтобы ни-ни. Шаг вправо шаг влево - расстрел. У них везде глаза и уши, - специально для меня, для пущей убедительности приняв заговорщический вид, понизив голос и отгородившись рукою от жены.
   Отсмеявшись, все выпили, и Глеб продолжил развивать тему.
   - А что? Я серьезно. Ярослава, ты хоть представляешь, во что ввязалась?
   - Не-а. Во что?
   - С этими жить, - мужчина поочередно указал пальцем на жену и Владимира: - проще удавиться.
   - Вот те раз! Ладно-ладно... - Оксана состроила обиженную мину. - У меня как раз веревка с мылом припасены. Домой вернемся - проверим.
   Мартюхин усмехнулся.
   - И я тебя люблю, дорогая, но от правды не убежишь.
   - И какая она - эта правда? - поинтересовалась я.
   - Какая? А вот такая... О работе расспрашивать не имеет смысла, все равно ничего не скажут. Постоянные командировки. Могут дернуть посреди ночи, а ты лежи и мучайся - куда, зачем, почему. Короче, весело.
   Я покосилась на Вовку.
   - Это мы уже проходили, не так ли? Еще чем порадуешь? - теперь Глебу.
   - Еще? - он принял задумчивый вид. - Еще они...
   - Так... Хватит мне жену пугать! - встрял Вовка. - Мы еще жить не начали, а ты ее уже к разводу склоняешь! Оксана, повлияй!
   И та повлияла. Притянув мужа к себе, заставила замолчать поцелуем. После чего заговорила сама.
   - Кстати, о жить. Вы где планируете?
   Ответил Владимир и несколько покривил душой, ибо этот вопрос все еще находился на стадии обсуждения. Мы никак не могли придти к консенсусу.
   - До июня в Аткарске, а потом в Саратов переберемся.
   - А зачем тянуть?
   - Яра не хочет переводить племянника в другую школу посреди учебного года, - Вовка бросил взгляд в сторону туалетов, где минутой раньше скрылся Святослав. - Стресс для мальчика.
   - А оставаться в этом гадюшнике не стресс? Тем более что... - Оксана смолкла, чтобы спустя секунду продолжить. - Ладно, решайте сами.
   - Эй... Мне показалось, или вы на самом деле чего-то недоговариваете? - Я посмотрела на Владимира. - Вов?
   - Вот... А я что тебе говорил. Начинается, - Глеб со смешком подлил масла в огонь.
   Я не отреагировала, продолжала выискивать на лице Владимира подтверждение своей догадки.
   Тот наградил Оксану осуждающим взглядом.
   - Пойдем подышим, - мне. - Скажете Святу, что сейчас вернемся, - остающимся за столом.
   - В чем дело? - когда мы, накинув верхнюю одежду на плечи, вышли на улицу - на градуснике сегодня плюс два.
   Вовка тяжело вздохнул.
   - Скорее всего мы взяли не всех.
   - Что значит "не всех"? Почему? - зябко поежившись, не столько от прохладного воздуха, сколько из-за внутреннего холода, после его слов сковавшего грудь.
   Я уже успела убедить себя, что все закончилось, что зверства остались в прошлом, а тут... Верить не хотелось.
   - Яр, секты подобные этой обычно имеют достаточно сложную организационную структуру. Те, кто сейчас у нас, по сути - пешки, низшее звено. Над ними обязательно должен быть кто-то еще. Тот, кто руководит всем.
   - И...
   - Мы не знаем, кто он.
   Он молчал некоторое время, давая мне переварить услышанное. Затем продолжил.
   - По логике вещей остальные должны затаиться на время. Или даже сняться с места, что тоже весьма вероятно. Но гарантировать этого нельзя. Поэтому я согласен с Оксаной: лучший вариант для вас, нас переехать как можно скорее.
   - Почему ты молчал?
   - Ты была такая счастливая в последнее время, не хотел тебя расстраивать, - с виноватым видом покаялся он. - Простишь? - раскрыв объятия.
   - А у меня есть выбор? - Я приникла к нему, ища защиты от собственных страхов. - Только обещай больше так не делать. Не скрывай от меня ничего, - в рубашку.
   Но Вовка ответил не совсем так, как мне хотелось.
   - Я постараюсь, Яр. Только Глеб прав. Будут вещи, о которых я не смогу тебе рассказать.
   Я покачала головой.
   - Это другое, Вов. Это работа. Здесь я не буду настаивать. Но то, что касается меня лично, моей семьи, нас - я должна знать, - задрав голову, чтобы видеть его лицо. - Обещаешь?
   Он поцеловал меня в лоб, прежде чем согласиться.
   - Обещаю, солнце. Обещаю.
  

***

   Новый год мы встретили в новой квартире. Большой, четырехкомнатной. Как сказал Вовка - с заделом на будущий детский сад. Как в воду глядел. Через неделю после переезда я сообщила ему, что жду ребенка. Это было нечто - его реакция! Весь дом стоял на ушах.
   А еще через две мы узнали, что в СИЗО скоропостижно скончалась тетя Люба. По словам патологоанатома не последнюю роль в этом сыграла недавняя травма головы. Образовался тромб, закупорился какой-то сосуд и в итоге ишемический инсульт с летальным исходом.
   Я несколько дней не решалась открыть Святославу правду, а когда созрела, он воспринял это известие слишком спокойно на мой взгляд. Переспросил - баба Люба, и кивнул смиренно.
   Многим хуже эту новость, со слов Павла, восприняла Ольга. Настолько хуже, я поняла через несколько дней, когда сестра попросила меня о свидании: мы так и не виделись с ней с того рокового дня в Лопуховке.
   - Ну все, иди, - Вовка коротко клюнул меня в лоб. - Я здесь жду, - окинув быстрым взглядом полную народа комнату. - И постарайтесь недолго, хорошо?
   Он слишком переживал за меня в последние дни. Беременность началась не совсем гладко. Мучил сильнейший токсикоз, постоянно ставили угрозу. В общем, было из-за чего. А еще плохой сон, которым я мучилась со дня его памятного признания. Раз от разу ко мне приходила Полина и пыталась что-то сказать, но я не понимала. И просыпалась в поту, боясь, что когда-нибудь кошмар перестанет быть просто кошмаром.
   Я натужно улыбнулась: нервничала. И все же попыталась успокоить.
   - Не волнуйся. Все будет хорошо. Я сегодня в форме. - Гримаса Владимира говорит об обратном. - Правда...
   - Иди уже...
   Меня сопроводили в комнату для свиданий. Я знала чего ожидать и, тем не менее, оказалась не готова. Двойное разделительное стекло. Между ними прогуливается охранник. Какие-то люди ведут диалог через телефонные трубки: кто громче, кто тише.
   - Ждите. - Мне указали на свободное место.
   Я осторожно присела на шаткий стул. Сердце тревожно колотилось в груди. На самом деле хотелось одного - поскорее покинуть это отталкивающее место, но я ждала.
   Вскоре привели Ольгу. Даже на расстоянии заметно, что сестра выглядит не лучшим образом. Осунулась, сильно похудела, еще короче остригла значительно отросшие у корней волосы. Когда я снимала трубку переговорного аппарата, моя рука дрожала.
   - Привет. - В голосе Ольги какая-та незнакомая хрипотца. Или это искажение?
   Я некоторое время собиралась с силами, прежде чем вернуть приветствие.
   - Здравствуй.
   - Хорошо выглядишь.
   На это раз возвращать нечего, и я ограничилась коротким:
   - Спасибо.
   - Вас можно поздравить?
   - Да, можно.
   Интересно с чем? Неужели Павел рассказал? Других вариантов не было, хотя и не ожидала от него подобной сердечности. Он даже во время регистрации и праздничного застолья не изменил себе - холодный, отстраненный, высокомерный.
   Но Ольга не ведает о моих сомнениях. В ее словах искреннее сожаление.
   - Жаль, что я не могу обнять тебя. Так хочется...
   - Мне тоже.
   У меня была уйма времени, как следует подумать, подготовиться, и я поняла, что не держу на сестру зла. Что все еще люблю ее, и, видимо, этого уже ничто не изменит. Ведь каждый может запутаться, оступиться, а Ольга... Ольга пыталась спасти меня.
   - Правда? - Ее голос буквально звенит от напряжения.
   - Конечно, - я приложила руку к стеклу и часто-часто заморгала, останавливая подступающие к глазам слезы. - Я люблю тебя, сестренка.
   - И я тебя, Яр. И я тебя...
   Некоторое время мы изучали друг друга. Я подметила, что Ольга как-то странно щурится. Хотела спросить, но сестра меня опередила, заговорив первой.
   - Спасибо, что взяла на себя заботы о Святе.
   - Здесь не за что благодарить. Он как родной мне.
   - И все же спасибо. Вовчик не возмущался.
   - Нет. А почему он должен возмущаться?
   - Ну... чужой ребенок все-таки. Да еще мой.
   - Нет, Лель. Владимир разумный и порядочный человек. Он бы не оставил ребенка в беде, - с изрядной долей категоричности. Стало обидно за Вовку.
   - "Лель"... Знаешь, так приятно слышать это. Я боялась, что больше никогда меня так не назовешь.
   - Почему?
   - Ну... я не та сестра, которой ты достойна.
   - Неправда.
   Мы вновь взяли паузу, думая каждая о своем. Я размышляла над словами Ольги. Хотела ли, чтобы ее никогда не было в моей жизни? Нет, нет и еще раз нет! Да, наверное, все совсем не так, как мне представлялось, да - в наших жилах не течет единая кровь, но ведь не только она делает людей близкими друг другу. Есть множество других вещей, зачастую гораздо более крепких, нежели родственные узы!
   И вновь Ольга заговорила первой.
   - Яр, у меня к тебе еще одна просьба.
   - Какая?
   - Мать, она...
   - Я знаю, Лель. Соболезную. Когда земля осядет, мы все поправим. Поставим...
   - Нет-нет, ненужно. Я не об этом хотела попросить, - торопливо и как будто извиняясь.
   - А о чем?
   - Дом в Лопуховке... Он на меня записан. Я хочу, чтобы ты его продала и пустила эти деньги на содержание Свята. Его обучение. Он мечтает поступить на информационные технологии в СГТУ. Я хочу, чтобы у него была такая возможность.
   - Считаешь, мы не справимся?
   - Нет, что ты... Просто... виновата перед ним. Хочу, чтобы он знал - я забочусь о нем. Люблю его. Что... - видно, как старательно она подбирает слова. Как тяжело ей это дается. - Хотя бы так. Иначе не получится. Не дай ему забыть меня!
   - Ты сама как? Держишься? - В горле ком. Опять хочется плакать. Впрочем, не опять, а все время.
   - Я нормально. За глупости приходится платить. Я готова. Яр, обещаешь? - после паузы.
   - Конечно, Лель. Я все сделаю, - смахнув слезинки с уголков глаз. Эту битву я проиграла.
   - Спасибо! Спасибо, дорогая! - теперь уже Ольга утирает слезы. - Ты самая лучшая сестра на свете!
   - Не лучшая - обыкновенная.
   Только Ольга на своей волне и не слышит.
   - Павел обещал подготовить доверенность. Я подпишу. Яр, только не тяни с этим, ладно? Пусти все с молотка, ничего не оставляй! Хорошо?
   - Как скажешь. - Я несколько обескуражена ее горячностью. - Уверена, что потом не пожалеешь?
   - Абсолютно! Мне ничего оттуда не надо! Хотя... - Ольга вдруг смолкла, задумалась. - Пусть Вовчик спустится в погреб.
   - В погреб?
   - Да, в погреб. Он найдет. Он должен найти! Я пыталась, но не смогла, а он должен! Обязан защитить вас!
   Тревожно до безумия.
   - Что "найти", Лель? Что? - даже не пытаясь скрыть собственной взвинченное состояние.
   Ответа я не услышала.
   - Все, Яр. Давай прощаться. Знай, я очень тебя люблю. И прости меня, если сможешь. Я не думала, что все вот так... Никогда себе не прощу!
   - Лель...
   Она уже уходила.
  

***

   А Вовка нашел. Разобрал стеллажи, поднял полы, потратил уйму времени, но нашел в глубоком тайнике список имен и фамилий, от которого волосы на моей голове еще долго стояли дыбом.
   Господи! Я выросла вместе со многими из этих людей, дружила, играла, ходила в одну школу, сидела за одной партой. Пила на встрече выпускников!
   И шесть кровавых печатей наследования, согласно которым Ольга должна была занять место матери, Наташка Самойлова место своего отца - ныне главы администрации Аткарского муниципального района, Любка Петрова своего дяди - депутата. И даже мой школьный воздыхатель, интеллигент Самойлов, перебравшийся в Москву и получивший ученую степень, оказался причастен ко всей этой грязи. Было от чего сойти с ума.
  

Эпилог

   Суд по нашумевшему делу о черных Аткарских сатанистах начался тринадцатого октября две тысячи пятнадцатого года и длился долгих два с половиной месяца. На скамье подсудимых оказалось тридцать семь разновозрастных человек. В итоге четырнадцать из них получили пожизненное, остальные от пяти до пятнадцати. Ольге дали семь лет колонии строгого режима, а через пять опустили по УДО за хорошее поведение. Тогда вся наша семья в составе семи человек приехала в Аткарск готовить дом к возвращению хозяйки.
   Худо-бедно разобравшись с уборкой, я распределила остаток обязанностей между старшими мужчинами, а сама, решив воспользоваться случаем, отправилась на могилу к бабушке. Так уж вышло, что в последние годы, я стала у нее частым гостем.
   Стояла поздняя осень. Деревья практически скинули свой пестрый наряд. В воздухе ощущался скорый приход зимы. Я купила живых цветов в киоске и, идя по погосту, представляла, каким ярким пятном они будут на серой могилке, чтобы, добравшись до нужного мне участка, понять - опоздала.
   - Здравствуй, Ярочка, - в пуховом платке поверх старенького пальто Варвара Ильинична сидела на скамейке. - Давненько не виделись.
   - Что верно, то верно, теть Варь. Как вы? - пристраивая гвоздики рядом с красными розами.
   - Жива, как видишь.
   - Так хорошо же.
   Я присела рядышком, невольно вспомнив наши практически такие же летние посиделки, закончившиеся походом к церкви. Тогда все только начиналось.
   - Не скажи.
   - Зачем вы так? Радоваться нужно.
   - Чему радоваться-то, Ярочка? Для таких, как я, смерть - счастье. Жду - не дождусь.
   - Глупости. Жизнь у человека одна, ее любить нужно. - Новая моя философия, пришедшая с годами счастливой замужней жизни.
   - Любить? - старушка грустно усмехнулась. - Да за что любить-то? Зла, жестока... кусается, беззубая, - хохотнув. - Тебя разве ль не покусала?
   - Было дело. Но сейчас я ей благодарна, - без каких-либо сомнений. Любящий муж, благодарный сын, двое очаровательных дочек - чем ни счастье?
   - Благодарна она, глупая... - Варвара Ильинична глянула исподлобья. - Забыла что ль, как слезы лила.
   - Ну почему же - помню.
   - А че благодаришь-то?
   Я не стала развивать тему.
   - Теть Варь, приходите завтра к нам. Ольга возвращается. Посидим все вместе за столом. Ей будет приятно.
   - Так даже... - Варвара Ильинична покачала головой. - А не боишься на порог пускать-то?
   - С чего вдруг? - не поняла я.
   - С чего? Так скажу "с чего". Давно пора, - со вздохом. - Это ж я твоего щенка воронью скормила. И каргу дохлую на порог тоже я. И...
   - Теть Варь!
   - Ты прости меня, Ярочка. Связала Раиска словом - хранить тебя от беды, а я - дурная, как умела, так и держала. Натворила дел - хоть со стыда помри, да только не ждут меня там. Гонют. Здесь стану каяться, в ноги тебе падать, - поднимаясь.
   Чего-чего, а такого я даже предположить не могла. Смутно помню, как поднимала старушку с колен, как уводила с кладбища, как отпаивала чаем. А потом рыдала на груди у Вовки, жалея и ее, и себя, и бабушку, чтобы, в конце концов, заснуть и проснуться посреди ночи с твердой уверенностью в том, что отныне и всегда сундук на чердаке в доме у озера будет стоять незапертым.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"