Ржакл открыл холодильник. Все шесть полок были заставлены различного вида прозрачными формами, наполненными биомассой. Жидкая биомасса в высоких стаканах волшебно искрилась и переливалась всеми шестнадцатью неоновыми цветами видимого спектра, при взгляде на которые у Ржакла обычно призывно урчал желудок. Он достал стакан, откупорил защитную крышку, сел на скамью и задумался. Несмотря на вечную призывную аппетитность свежей биомассы есть ему не хотелось. Вот уже вторую неделю как Ржакл был влюблен в случайно встреченную им в магазине чудотехники красавицу, девушку юную и бойкую с блестящими, словно звезды, зелено-голубыми глазами. Оранжевая зведа-брошь точь-в-точь под цвет волос девушки дерзко украшала ее скучный серый наряд. Стеснительный от природы Ржакл смело подошел к ней и пригласил на свидание в Дикий сад. Кжела, так звали девушку, засмеялась и сразу согласилась. Обычно современные молодые метайкамяне идут на свидание в неоновый парк, кино, театр, или просто гуляют по улицам города, наконец, но Дикий сад - это место для выживших из ума неутилизированных стариков. Ржакл же очень трепетно относился к этому месту. Маленьким ребенком он часто гулял там с мамой, лазил по огромным, неокультуренным неонодроидам, с любопытством рассматривал стариков и старух, с интересом прислушиваясь к их смешному скрежещущему шепоту. Народ, к которому принадлежал Ржакл, представлял из себя племя молодых, полных сил существ, старики были скорее исключением, а старость в стране Ржакла презиралась. Несмотря на это, Ржакл испытывал к старикам смешанные чувства, с одной стороны, они не вызывали в нем сопереживания и уважения, как и у любого метайкамянина, но греющие душу детские воспоминания сглаживали чувство отторжения и неприятия старости. Оказалось, что Кжела никогда не была в Диком Саду, а стариков не только презирала, но и побаивалась. Однако, Ржакл был так смел и оригинален, что Кжела, ощутив необычное, но приятное возбуждение при виде этого симпатичного и дерзкого парня, согласилась на свидание. В Диком саду они долго гуляли по поросшим дикими, могучими неонодроидами аллеям, сидели в их вековой тени, рассматривали смешных, скрежещущих стариков, а потом Ржакл предложил Кжеле поесть не запасенную обоими на ужин биомассу, а перекусить листьями дикорастущего неонодроида. Кжела сначала категорически отказалась, ведь всем известно, что только биомасса содержит необходимый для вечернего приема пищи полноценный сбалансированный состав питательных веществ. Только биомасса изготовлена исключительно из чистых, необлученных, проверенных всевозможными экспертизами неонодроидов. И, наконец, только биомасса строго рекомендована к употреблению минздравом планеты. Ржакл же рассказал ей, что однажды увидел как старики в Диком саду поедали дикие неонодроиды. Хотя какой со стариков спрос. Им можно. Но сам он, движимый страшным любопытством, тогда еще в детстве сорвал лист этого растения и удивился великолепному свежему вкусу сока, который, к сожалению, отсутствовал в магазинных продуктах. С тех пор редко, редко, выбираясь на прогулку в Дикий Сад он позволял себе пару листьев неонодроида. Выслушав Ржакла, Кжела уже начавшая излучать нежный красноватый свет, который излучают все влюбленные молодые метайкамяне, сдалась. Ржакл сорвал самый сочный на вид лист, и, аккуратно свернув его в трубочку, осторожно положил в маленький волнующий ротик этой очаровательной нежно пылающей девушки, ненадолго задержав свой палец на ее губах, не в силах оторвать от них взгляд. Кжела зажмурилась и медленно пережевывая неонодроид замурлыкала от удовольствия. Ржакла же заплеснули такие необычные, неиспытанные им ранее чувства, что он, забыл про все, что их окружало, провалился с головой в волнующий ласковый омут и, как он осознал сейчас, наверняка излучал в тот момент самый насыщенный из всех красных цветов свет, который только способны излучать молодые метайкамяне. Потом, когда дневная звезда покатилась за небосклон, а ночная звезда только начинала выходить из своего дневного убежища, неонодроиды заискрились и заиграли неоновым светом, а молодые, увлеченные друг другом настолько, что ничего из этой красоты не замечали, сомкнули губы в жарком первом поцелуе, прильнув друг другу молодыми сильными телами.
Звон транслятора оторвал Ржакла от приятных воспоминаний. Время, отведенное на завтрак, истекло. Ржакл посмотрел на нетронутый стакан с биомассой, вздохнул, подумав о своих далеких предках, которые жили среди дикорастущих неонодроидов, ели их когда хотели и сколько хотели и поставил стакан назад в холодильник. Он уже не первый раз нарушал строжайшее предписание минздрава планеты о режиме питания, и так как ежемесячные медицинские обследования показывали полную норму, Ржакл привык не пережить по этому поводу. Так как сегодня во время обеденного перерыва он хотел купить какой-нибудь подарок любимой, Ржакл кинул в карман ветровки десять кубиков сублемированной биомассы. Он не очень любил ее вкус, но обеденный прием пищи пропускать не решался. Оглянувшись, Ржакл проверил, выключена ли вся чудотехника в его жилище, захлопнул дверь и побежал на работу.
Жилище Ржакла, блок, как называли квартиры в их мире, ничем особенным не отличалось от блоков других молодых метайкамян. Он, как и другие пятнадцатилетние получил эту обитель от государства в день своего рождения. Только две недели назад он покинул просторный шумный блок родителей, где жил вместе со своими младшими братьями и сестрами и еще не мог привыкнуть к тишине своего нового блока. У Ржакла было еще целых пять лет холостяцкой жизни впереди до предельной даты начала размножения. Потом, с началом размножения государство предоставит Ржаклу другой новый просторный блок, а сейчас Ржакл довольствовался тридцатью квадратными метрами жилья. Жилища метайкамян строились из древесины неонодроидов и серого камня - единственного ископаемого на планете метайкамян. Громадная роща вековых неонодроидов, денно и нощно охраняемая государством, находилась где-то далеко на западном полушарии планеты - заповедная зона. Заповедник ежегодно расширялся - государство заботилось о воспроизводстве строительного материала и источнике биомассы. На планете метайкамян раньше часто случались пожары, этому способствовало пересечение траекторий ночного и дневного солнца планеты в вечернее время. Сухая листва неонодроидов могла самовоспламеняться. Но взяв под особый контроль заповедную зону государству удалось свести последствия пожаров к минимуму. Все восточное полушарие планеты покрывала серая горная порода - Серый склон. Говорят, что запасы ее безграничны. Восточное полушарие слабо освещалось лучами двух солнц планеты, там гуляли сильные ветра и стоял пронизывающий холод. Метайкамяне, что добровольно работали там на добыче серого камня имели медицинские сертификаты с низкой отметкой, поэтому многие из них доживали до старости, нажив при этом высокую степень непригодности и инвалидности. Большие населенные пункты строились на южной части планеты. Внешняя температура там была достаточно стабильна, однако нередко бывали сильные ветра и дожди, очень неприятные для здоровья метайкамян. Жилища метайкамян также защищали их от вредоносного излучения вечернего фиолетового светилы, особо активного в ночное время суток. Под сутками на планете метайкамян понимался срок за который дневное светило планеты пройдет свой путь, сгинет на небосклоне и воскреснет снова. В ночное время - время отсутствия дневной звезды, планета освещалась ночной Фиолетовой звездой. Лишь треть ночного времени необходима была метайкамянину на сон, остальное время уходило на домашние заботы, воспитание детей, занятия физкультурой и развлечения. Однако самым эффективным временем для принесения пользы обществу считалось дневное время суток. В это время организм метайкамянина отдавал большое кол-во энергии практически без ущерба для здоровья. Занятия физкультурой также были наиболее эффективны в дневное время. Поэтому на каждом производстве и в каждом образовательном или другом учреждении в обязательном порядке труд или занятия прерывались на периодическую всезарядку, которая транслировалась на всю планету, кроме Серого склона. Тридцать квадратных метров блока Ржакла были разбиты на 2-а помещения - спальню и зал для физкультуры. Кухня в блоках отсутствовала, так как культуры приготовления пищи у метайкамян не было - в пищу метайкамяне потребляли исключительно биомассу, которая изготавливалась промышленным способом из листьев неонодроидов. Промышленное производство биомассы было настолько налажено, что в готовке дома отпадал всякий смысл. Занятия фмзкультурой были обязательны, так же, как и прием биомассы в строго определенное для еды время. Вторая комната представляла из себя спальню и центр развлечений одновременно. С очередной зарплаты Ржакл собирался купить себе телевизор. Ритмовыдаватель у него уже был, также был тренодрыгатель, и мылистимулятор. Последнее новейшее изобретение науки он приобрел на всю свою зарплату. Рекламная компания мыслистимулятора была завораживающей: "Великолепная вещь для тех, кто хочет делать два дела одновременно! Включенный в блоке мыслистимулятор даст вам возможность занимаясь физкультурой одновременно готовиться к сессии в институте, решать сложные задачи, строить четкие и ясные планы!" Вся чудотехника питалась от единственного источника энергии в блоке- металлической панели небольшого размера, укрепленной прямо над входом в блок. Мощность панели была ограничена разрешенной месячной нормой потребления энергии для одиноких метайкамян, установленной государством. Поэтому Ржакл не мог позволить себе использовать много чудоприборов. Потом, когда Ржакл начнет размножаться, он переедет в более просторную квартиру с несколькими спальнями, большим физкультурным залом для всей семьи и более мощным источником энергии. Окон в блоках метайкамян не было. Присутствие каких-либо отверстий, кроме входа увеличивало облучение Фиолетовой звезды. Запах в блоках стоял невыносимый. Запах сероводорода и ржавчины, однако причина этому была не в санузлах, которых тоже не было в блоках, - здоровые метайкамяне не испражнялись, не потели, не выделяли никаких других жидкостей, кроме спермы, которая всегда использовалась строго по назначению - для оплодотворения. Причина была в неонодроидах. Растения выделяли жуткий запах сероводорода и ржавчины. Промышленно обработанная биомасса пахла не так сильно, как само растение, но так как запасы биомассы у законопослушных метайкамян никогда не переводились, а жилые помещения никогда не проветривались, вы можете представить себе какой там стоял аромат. Однако, метайкамянам этот запах вовсе не казался омерзительным, напротив, возвращаясь домой после напряженного рабочего дня любой метайкамянин с удовольствием втягивал аромат неонодроидов, создающий уют и теплоту в блоке. Холостяцкие блоки метайкамян зачастую не пахли уютом, так как молодые метайкамяне в большинстве своем не пополняли запасы биомассы регулярно, предпочитая поглощать пищу не дома, а из государственных автоматов на улице. Автоматы с бесплатной для молодых метайкамян биомассой стояли через каждые пятьсот метров на всех улицах города, так что голодным в городе метайкамян остаться было нельзя. Другое дело, что автоматы никогда не предлагали свежую биомассу, такую приятную на вкус, а только сублимированные продукты, которые, несмотря на длительный срок хранения, ничуть не уступали по своим питательным качествам продуктам свежим.
Ржакл вбежал в серое офисное здание на территории государственной фабрики по изготовлению изделий из биопластика и поднялся на второй этаж. Еще не дойдя до своего рабочего стола, он понял, что шеф хочет его видеть. Он снял ветровку и сразу направился в кабинет к начальнику. Начальник Ржакла, суровый тридцатилетний метайкамянин с жесткими рыжими усами обладал иногда встречающейся у метайкамян способностью передавать свои мысли на небольшие расстояния и принимать чужие мысли. И хотя не все метайкамяне могут различить и осознать направленные им мысли, Ржакл, как и все сотрудники их отдела, очень хорошо различал мысли своего начальника. При приеме на работу начальник проводил только мысленные собеседования, и Ржакл легко установив связь с начальником опередил двух других кандидатов, которые ничего не услышали, хотя оба поступили на фабрику по распределению из того же ВУЗа что и Ржакл. После окончания ВУЗа все метайкамяне получали распределения на государственные предприятия. Ежегодно список вакансий для выпускников приходил в ВУЗ. Выпускники выбирали понравившиеся им вакансии и устраивались на работу на конкурсной основе. Естественно, они могли отказаться от предложенных им государством позиций и искать работу самостоятельно, а то и организовать свое собственное дело. Но работать на государство считалось престижным, да и гражданам с высшим образованием жалованье на госслужбе полагалось выше среднего. Ржакл занял позицию старшего экономиста фабрики. В обязанности его входило составление бюджета фабрики, контроль затрат и выручки по хозрасчетному отделению. У Ржакла сразу сложились неплохие отношения с начальником, который выделял его как сообразительного и расторопного сотрудника. Ржакл зашел в кабинет начальника и закрыл за собой дверь. Когда дело было достаточно конфиденциальным, они всегда так поступали. Некоторые метайкамяне могли слышать мысли, адресованные не им, поэтому переговоры велись голосом при закрытых дверях. Увидев начальника Ржакл сразу понял, что он расстроен. В таких обстоятельствах длинные рыжие усы начальника всегда торчали строго вниз, и он постоянно касался их руками. Начальник сразу преступил к делу. Правой рукой начальника был замечательный сорокапятилетний метайкамянин Ниржал, который крайне успешно справлялся со всеми поручениями начальника, и, как говаривал сам начальник, то, что фабрика работает как часы - это полностью заслуга Ниржала. И вот, вчера после окончания рабочего дня Ниржал подошел к начальнику и сообщил, что хочет утилизироваться. У Ниржала было трое детей и младшему было десять лет. Ржакл прикинул, что до предельного срока утилизации по детям Ниржалу осталось еще пять лет. Начальник вздохнул, сказал, что уговаривать Ниржала бесполезно и предложил Ржаклу занять его место. Ржакл прекрасно понимал, что двигало Ниржалом. Ему было сорок пять. В прежние времена существовал только один возраст утилизации - сорок пять. Однако, пойдя навстречу защитникам института семьи и детей, государство установило новый срок утилизации по детям. Считалось, что метайкамянин должен утилизироваться, как только младшему из его детей исполнилось пятнадцать лет. Тем не менее, мало кто из метайкамян соблюдал это правило, и надо сказать, что государство стимулировало более раннюю утилизацию, награждая семьи досрочно утилизированных метайкамян почетной медалью героя планеты. Так, самого Ржакла родители покинули еще три года назад. Ржаклу тогда было двенадцать, а младшей его сестре только восемь. Родители собрали всех детей вместе и объявили им о своем намерении утилизироваться раньше срока. Отцу Ржакла тогда было сорок три, матери же только тридцать пять. Теперь коллекцию семейных наград рода Ржакла пополнили еще две медали. Им не хватало еще пять медалей до ордена героя нации. Ржакл знал особо идейные семьи, где родители утилизировались, оставив пятилетних детей на воспитание старшим. В данном случае, более старший ребенок не имеет права уйти из родительского дома, пока следующему по возрасту ребенку не исполнится пятнадцать лет. Надо сказать, что, в юном возрасте дети еще не окончательно осознают благородство и красоту утилизации, поэтому зачастую сильно переживают потерю родителей. С такими крайними случаями государство старается бороться, поэтому нужно оформлять кучу бумаг на раннюю утилизацию, например, разрешение детского психолога, который проверяет готовы ли малолетки к ранней потери родителей. Раньше у метайкамян была возможность отдать малышей в специализированные детские учреждения - "Дома счастья", где заботу об осиротевших детях полностью брало на себя государство. Но эти заведения также закрыли, так как защитники института семьи жестко выступили против "Домов счастья" с аргументацией, что якобы именно их наличие и ведет к столь раннему разрушению семьи, что допускать невозможно, так как семья и семейные ценности - это единственная, идущая из древности скрепа нации, помимо великой национальной идеи. Метайкамянам, которые пока не завели детей, вообще запрещено утилизироваться, ну исключение, естественно, составляют метайкамяне не способные к деторождению по медицинским показателям. Также для талантливых, можно даже сказать гениальных метайкамян срок утилизации сильно сдвигается, иногда даже отменяется вовсе, так как считается, что они приносят больше пользы для нации будучи живыми. Имена и фотографии стариков, получивших такую государственную амнистию на утилизацию известны всем. Их уважают, любят, и в некоторой степени даже жалеют, в отличие от всеобщего презрения к неутилизированным по каким-либо другим причинам старикам. Ржакл, не размышляя согласился занять позицию Ниржала, так как уже начал скучать на своем месте, он любил быть полезным и сверхзанятым. Начальник поблагодарил его и отправил к Ниржалу на инструктаж. Ржакл внимательно слушал Ниржала, рассматривая этого красивого сорокапятилетнего мужчину в самом расцвете сил. Крупный, с четко вырисованными мускулами, сильными руками, внимательными карими глазами, он мог еще размножаться, чтобы произвести на свет побольше таких же богатырей. Но оптимальная формула ресурсов - потребления, основного закона государства метайкамян, не позволяла людям старше сорока заводить детей. Ржакл внимательно слушал Ниржала до обеда, прервались они только на всеразминку. В обед Ржакл побежал в частную лавку сувениров, договорившись с Ниржалом продолжить инструктаж сразу после обеда. В лавке сувениров Ржакл долго думал, чем бы порадовать Кжелу. Лавочку держал старик метайкамянин - легенда. Когда-то он подарил миру метайкамян электричество и был амнистирован государством от утилизации, но потом, когда умственные способности его ослабли и он уже не мог работать в Главном научном управлении государства, утилизироваться он наотрез отказался и открыл лавочку сувениров. Все списывали этот отказ старика от утилизации на старческий маразм, но вспоминая огромные заслуги лавочника перед государством никто его за это решение не упрекал. Старик открыл лавочку на накопленные сбережения и также использовал их для закупки материалов для сувениров и безделушек. Пенсий в государстве метайкамян не выплачивали по вполне понятным причинам - до пенсионного возраста доживали немногие. Бесплатные автоматы с биомассой не выдавали продукт метайкамянам старческого возраста. И сейчас старик жил с трудом сводя концы с концами, питаясь листьями дикорастущих неонодроидов и продавая свои безделушки по ценам, ненамного превосходящим их себестоимость. Все товары в лавке были очень любопытными. Хотя старика и накрыл старческий маразм, какая-то часть его мозга все еще продолжала работать. Все сувениры искрились и блестели усмиренным стариком электричеством. Там были и всевозможные светильники, и искрящиеся шарики и звездомолнии. Ржакл долго рассматривал металлический шарик, который при быстром вращении выдавал стереокартинку неописуемой красоты. Потом Ржакл остановил взгляд на небольшой брошке в виде трех листков неонодроида, которая при свете дневного светила начинала переливаться всеми шестнадцатью цветами спектра, прямо как живой неонодроид. Он подумал, что Кжеле всегда будет приятно вспоминать их первое свидание с поеданием листьев дикоростущих неонодроидов. Он опять отвлекся мыслями от сувениров и унесся в воспоминания о Кжеле и мечтами о новом свидании. Кжеле было только тринадцать, и она еще жила с родителями. Ржакл вспомнил, как на прошлой неделе они с Кжелой вдруг осознали, что могут различать мысли друг друга, а значит лучше пары ему не найти, так гласит старое метайкамянское придание. Ржакл улыбнулся от этой мысли. Если они с Кжелой начнут так рано размножаться, то его семейство точно потянет на орден героя нации. Женщинам планеты метайкомян разрешалось размножаться с самого раннего подходящего для этого возраста. При этом мало кто из женщин работал, так как оптимальная формула ресурсов - потребления определяла, что женщина более полезна обществу в качестве родящей матери, чем работницы. Конечно, были и работающие женщины с минимальным количеством детей, которые между отпусками на роды и уходом за ребенком успевали выходить на работу. Однако работа для них скорее была просто хобби, так как регулярные отпуска не способствовали успехам на службе. Поэтому при всем уважении к многодетным матерям, на работающих женщин общество смотрело скептически. Конечно, были и такие особи, которым просто не удалось найти вторую половину для размножения, в том числе ввиду неспособности к размножению по медицинским показателям. Такие женщины, естественно, приносили обществу пользу, работая во всю свою силу и рано утилизируясь. Но это скорее было исключение, чем правило. Государство, заинтересованное в размножении своих граждан, организовывало многочисленные мероприятия для молодых людей обоих полов, чтобы каждый метайкомянин мог найти свою вторую половинку. В основном эти мероприятия сводились к спортивным эстафетам по выходным и танцевальным вечерам, которые широко были известны в народе и проводились ежедневно в неоновом парке. Каждый вечер в парке устанавливались многочисленные скамейки, официантки бесплатно разносили неонодроидовые коктейли, заменяющие вечерний прием пищи, чревомузыканты издавали великолепные ритмы. Веселые конкурсы, заводные танцы, и много молодых метайкомян открытых к общению и знакомству. Ржакл тоже посещал эти танцевальные вечера и познакомился там с приятной девушкой, с которой даже собирался начать отношения, пока не встретил Кжелу.
"С Вас семь желтонов" - сказал Старик лавочник, улыбаясь во весь рот. Ржакл засунул руку в карман, чтобы достать деньги, и вдруг его мозг пронзила чужая мысль: "малыш, счастье не в ордене...". Ржакл сразу поднял голову и посмотрел на старика. Его губы были растянуты во все той же ржавой ухмылке. Ржакл похолодел. Всегда не приятно столкнуться с метайкомянином, который умеет читать мысли, не адресованные ему и передавать свои мысли другим. "Вы услышали меня?" - подумал Ржакл. Старик разулыбался еще больше: "Сынок, я слышу всех. Но лишь немногие слышат меня". "А в чем счастье?" - с вызовом сказал Ржакл. "Счастье в самой жизни", - ответил старик. "Что я хочу от этого полоумного старикашки?" - раздраженно подумал Ржакл. "Конечно, конечно, сынок, - опять слова старика неприятно задребезжали в голове у Ржакла, - беги быстрей к своей Кжеле. Спеши жить!". Ржакл смутился, так как не привык тщательно контролировать свои мысли, бросил на прилавок семь желтонов, промямлил старику короткое "извините", и выбежал из лавки.
Ниржал ждал Ржакла в своем кабинете, его фигура в полумраке помещения уже начала излучать слабое лиловое свечение, которое, как правило, возникало у метайкамян после сорока пяти лет и усиливалось с годами. Ниржал поднял голову и мысленно поприветствовал Ржакла. Им еще оставалось пару дней для того, чтобы Ниржал разъяснил Ржаклу все процессы фабрики, которые теперь должен был контролировать Ржакл. В перерыве на полдниковый прием пищи Ржакл спросил Ниржала, когда ему назначили дату утилизации. Дело в том, что метайкомяне, желающие утилизироваться, направляли заявку в Центр утилизации и ждали повестку с датой, которую им назначат. Это делалось для того, чтобы равномерно загружать мощности по утилизации. Ниржал ответил, что только через две недели, так как после увольнения решил побыть неделю с семьей. Его заявку сразу одобрили на ту дату, которую он указал. Ходили слухи, что в связи с провалом в рождаемости, случившимся сорок лет назад, и мощным ростом промышленности, связанным с тем, что формула ресурсов - потребления не всегда была оптимизирована должным образом, ожидается кризис ресурсов, так что государству придется даже остановить некоторые производства товаров народного потребления. То, что в центре утилизации, по словам Ниржала, не было очереди на утилизацию напомнило Ржаклу недавний разговор о надвигающимся кризисе ресурсов с начальником. На планете метайкомян, планете гласности и открытости, любой метайкомянин знал, чем живет его государство. Со школьной скамьи метайкомяне понимали всю значимость своевременной утилизации для страны и своего народа. Каждый метайкомянин понимал, что поддержание того высокого уровня потребления, на котором они находились, невозможно без металлов, пластика и некоторых других химических соединений, которые напрочь отсутствовали в окружающей среде на их планете и единственным источником которых являлись сами метайкомяне...
Могли ли метайкомяне отказаться от всех тех удобств, которые принес им технический прогресс во имя жизни? Вернуться в пещеры из серого камня и есть дикорастущие неонодроиды и больше не жертвовать собой в самом цвете лет? На этот вопрос на всенародном форуме правительство отвечало ежегодно. Да, могли. Но такой крутой поворот приведет к постепенному вымиранию населения вначале от голода, так как только благодаря современным достижениям науки и техники государству удавалось возделывать и собирать такие урожаи неонодроидов, которые могли прокормить все население планеты. А когда жилища метайкомян придут в негодность, ровно как и защищающие их от облучения фиолетовой звезды одежды, то к смертности от голода со временем прибавятся также бездомные жертвы облучения. Однако, самым важным и существенным аргументом была великая национальная идея. Лучшие умы планеты в высоко-технически оснащенных лабораториях Исследовательского Центра работали над открытием реакции неонового синтеза, изобретение которой освободило бы метайкомян от многолетнего жертвоприношения, не остановив при этом научный прогресс и не лишив жителей планеты такого привычного комфорта и безопасности. За тридцать лет господствования великой национальной идеи и оптимизированной формулы ресурсов-потребления общество метайкомян достигло неимоверных высот в технике, приборостроении, транспорте. Скромные на вид одно и двухэтажные жилища метайкомян были обставлены современной техникой, великолепные сверкающие конструкции фабрик и заводов притягивали взгляд своим блеском. Над каждым городом возвышались гигантские купола солнечных электростанций. Сами города были небольшими, исключительно пешеходными. Однако между городами курсировали скоростные комфортные поезда для пассажиров и вместительные грузовые вагоны. Также товарные поезда мчались с плантаций неонодроидов и с серого склона, груженные серым камнем, древесиной и свежей биомассой. Государственные лидеры, выступая перед метайкомянами ежемесячно отчитывались об успехах в области науки. По всем прогнозам великих ученых страны неоновый синтез будет открыт в следующем году. Осталось совсем чуть-чуть. Конечно, справедливости ради стоит сказать, что ровно такое же обещание было дано и в прошлом, и в позапрошлом году. Но как бы там ни было, все понимали, что научное открытие -- это не то, что можно было бы ожидать строго по плану, поэтому все с надеждой слушали новые обещания правительства. И каждый ребенок на планете метайкомян знал, что он то уж точно будет жить в эру благоденствия и неограниченной жизни. А пока только взрослый здоровый метайкомянин в возрасте от тридцати до сорока пяти лет представлял собой оптимальный набор металлических руд и углеводородов, необходимый для продвижения научной мысли, работы фабрик и заводов и поддержания того комфортного уровня жизни к которому привык каждый метайкомянин. После сорока пяти лет в организме метайкомянина начинались необратимые химические и физические процессы, приводившие к постепенному распаду молекул металлов и углеводородов и замещению их углеводами. Ниржал закончил инструктаж как раз к концу рабочего дня, Ржакл поднялся к своему столу, проверил не накопились ли какие новые дела и побежал в сторону неонового парка, где они договорились встретиться с Кжелой.
Кжела была прекрасна как никогда. Ее жесткие рыжие волосы были аккуратно уложены, так, что маленькие круглые ушки были выставлены на всеобщее обозрение. Еще издалека Ржакл увидел, что Кжела чем-то очень опечалена, ведь тело ее светилось неярким оранжевым светом. Это свечение делало Кжелу неотразимой, но Ржакл знал, что оранжевое свечение у метайкомян - это признак эмоционального расстройства. "Отец, Жмякл, Жерка, мама"- услышал Ржакл обрывки мыслей Кжелы. "Милая, что тебя беспокоит?" - подумал Ржакл, подбегая к Кжеле и зная, что Кжела его услышит. Кжела грустно посмотрела на Ржакла, взяла его за руку и заплакала. Ржакл прижал к себе ее маленькое, но крепкое тело. "Отец,- произнесла она вслух, -отец уходит от нас". Ржакл на секунду задумался. "А мама?". "Мама пока с нами. Когда она узнала, что отец хочет утилизироваться, то хотела уйти с ним, так как не мыслит без него жизни, но Жерка - ей всего десять, Жерка вцепилась в маму своей железной хваткой, не говорит ни слова, и не отпускает маму теперь ни на шаг от себя и все время светится оранжевым светом...Не пошла даже в школу сегодня. А Жмяклу уже почти пятнадцать, если мама тоже уйдет, ему придется жить с нами до восемнадцати лет, пока мне не исполнится пятнадцать, а я буду жить с Жеркой, ей сейчас десять тоже до своих восемнадцати." "Если мы поженимся, мы усыновим Жерку", - важно заметил Ржакл. Но Кжела мрачно взглянула на него и отстранилась. Ржакл попытался услышать ее мысли, но у нее в голове была какая-то каша из обрывков имен и слов. Уж очень сложно разобраться в мыслях эмоционально возбужденного метайкомянина, особенно когда ты в этом не специалист. "Отцу назначили дату утилизации?" - помолчав, спросил Ржакл Кжелу вслух. "Да, через две недели...". "В один день с Ниржалом", - подумал Ржакл. "Ниржал - мой отец, - сказала Кжела - откуда ты его знаешь?". "Он лучший сотрудник на моей фабрике. Мы все очень расстроены его решением. Я и подумать не мог, что это твой отец...". "Как же это все не справедливо!!!!", - Кжела закрыла глаза, сильно-сильно сжала веки, тело ее при этом засветилось еще ярче. Ржакл крепко прижал ее к себе. Оба молчали, а мысленно Ржакл вернулся на три года назад, когда его собственные родители покинули их семью так скоропостижно. Переживал ли он? Наверное да, переживал. Тогда он был на один год младше Кжелы, ему было двенадцать. Старший его брат остался за главного в свои четырнадцать. Жили они на пособия от государства, которые выплачивались семьям с досрочно утилизированными родителями. Ржакл очень гордился своим родом, не переставая подбадривал младших братьев и сестер в семье, которые быстро перестали светиться оранжевым и жизнь пошла своим чередом. Но самого Ржакла все равно что-то глодало, беспокоило, как будто какой-то инородный осколок поселился в его сердце через пару недель после утилизации родителей, иногда он мешал ему легко вздохнуть, наслаждаться жизнью. Он не светился оранжевым, нет. Детские психологи признали его состояние эмоционально стабильным как до, так и сразу после утилизации родителей. Но что это был за неприятный осколок? Ржакл за годы уже понял, как справляться с этим осколком - он уходил с головой в учебные или рабочие проблемы, заставлял мысль активно работать. Но когда это не помогало и боль становилась невыносимой, Ржакл шел в Дикий сад, там он, как будто сблизившись с источником этой боли и идентифицировав ее в себе, как ни странно получал временное облегчение, погрузившись в приятные воспоминания детства. Кжела молча внимала Ржаклу, плотно прижавшись к нему. "Как думаешь, почему Дикий сад дает тебе облегчение?" - спросила она Ржакла. "Почему?. Наверное потому что гуляли там с мамой... играли в прятки, строили домики из листьев неонодроидов, закапывали сокровища". "Сокровища...", - осколок снова зашевелился. Ржакл тяжело выдохнул. Кжела посмотрела на Ржакла. "Пойдем, погуляем туда? Найдем твои сокровища", - Кжела улыбнулась. Она больше не светилась. Ради эмоционального равновесия любимой, Ржакл был готов перекопать весь Дикий сад.
В Диком саду было пустынно. Пару стариков медленно двигались по аллее к выходу из сада. Ржакл осмотрелся. Вот старый развесистый неонодроид, ему, наверное, уже больше двухсот лет. Ржакл вспомнил, как все пятеро маленьких метайкамянчиков- его сестер и братьев затаившись в ветвях этого дерева во время игры в прятки тихо ждали, не найдет ли их мама. А мама делала вид, что никак не может их обнаружить...а потом кто-то скрипнет смешком и мама так подозрительно смотрела на дерево и опять ничего не видела. Затем, самый неудачно закрепившийся метайкамянчик падал с дерева вниз, не в силах больше держаться, и мама так весело его ловила! Все остальные смеялись и падали вниз как спелые плоды неонодроида. А вот под этим деревом Ржакл любил закапывать свои сокровища - осколки стекла, обернутые в листья неонодроида. Вообще на планете метайкамян все, абсолютно все подлежало вторичной переработке. Метайкамянин не мог просто так выбросить старый прибор или разбитую тару из-под биомассы. Все нужно было сдавать на вторичную переработку в пункты приема вторичного сырья, имеющиеся в каждом городе в таком же большом количестве, как и бесплатные автоматы с сублемированной биомассой. Но мама разрешала своим метайкомянчикам играть с понравившимися им осколками стеклышек и прочими старыми остатками от пришедших в негодность предметов обихода в нарушение строжайших предписаний минвторсырья планеты, как сейчас понимал это Ржакл. Воспоминания о детстве часто приходили к нему во время посещения Дикого сада и помогали справиться с болью, но что же было причиной этой боли? Кжела уже копалась под деревом в опавшей и перегнившей листве неонодроида. "Смотри!" -Кжела доставала стеклышки и осколки, - Такое можно найти, пожалуй, только в Диком саду! Здесь явно не копались санитары города!". Конечно, санитары города- сотрудники минвторсырья заглядывали в Дикий сад, но перекапывать почву им явно не приходило в голову. Кжела извлекла из под дерева небольшую рыжую от ржавчины металлическую пластинку, протерла ее кусочком своей одежды и молча отдала Ржаклу. "Любимый Ржакл, я всегда буду с тобой. Обещаю, твоя Мама", - прочел Ржакл надпись, которую мама выцарапала ногтем на пластинке одиннадцать лет назад. Осколок в груди заныл очень сильно. Ржакл сразу все вспомнил. Пятилетним малышом он пришел из школы, где был его первый урок по великой национальной идее. Маленьким метайкамянам рассказывали, про великих соотечественников, благодаря которым у всех метайкамян есть кров и пища, они не гибнут от голода и стремительно развивают науку и технику. Малыши, по просьбе учителя, с гордостью вспоминали своих рано утилизировавшихся родственников, перечисляли награды, которые были в семьях, под громкие аплодисменты всех одноклассников и учителя. Ржакл тоже с гордостью рассказал про деда и бабушку, про тетю и дядю, но потом он вдруг подумал про своих родителей, про маму. А вдруг мама уйдет и оставит их одних? С кем же они будут гулять по Дикому саду, кто же будет их кормить, укладывать спать и рассказывать им сказки? Учитель сразу заметил оранжевое свечение Ржакла и вывел его из класса. "Ты чего расстроился, малыш?" - ласково приобнял его педагог. "Я не хочу, чтобы мама умерла...", - сказал Ржакл. "Во-первых, не умерла, а утилизировалась, на нашей планете нет смертей! А во-вторых, милый, твоя мама никогда тебя не оставит одного". Ржакл пошел домой. Он не знал, что учитель, проводив Ржакла внимательным взглядом, позвонил маме и говорил с ней минут пятнадцать по телефону. Когда Ржакл пришел домой мама сразу подошла к нему, обняла и повела гулять одного без сестер и братьев. В Диком саду Ржакл рассказал маме про свои опасения, мама долго и ласково говорила с ним, Ржакл уже не помнил о чем, но на душе его стало спокойно. Потом мама взяла металлическую пластинку, что-то нацарапала на ней ногтем и отдала пластинку Ржаклу "Любимый Ржакл, я всегда буду с тобой. Обещаю, твоя Мама", - прочитал Ржакл и спокойствие разлилось по его телу приятной теплой волной. Все опасения остались позади, и маленький Ржакл торжественно закапал пластинку под могучим неонодроином. С тех пор прошло много времени. Тревоги больше не возвращались, жизнь шла своим чередом. И когда родители объявили о своем решении утилизироваться, повзрослевший Ржакл принял это как должное. А вот сейчас, когда Кжела выкопала эту старую пластинку, Ржакл понял, что на самом деле, он тоже не был готов к потере родителей. Особенно мамы, такой еще молодой и красивой. Та боль, которую он почувствовал в глубоком детстве не ушла навсегда, она была закопана в труху неонодроида вместе с металлической пластинкой. "Ведь так не должно быть!" - Кжела дернула Ржакла за руку, - Ржакл!" Ржакл оторвался от грустных дум: "Но есть же великая национальная идея! Мы же все живем ради нее, ты же знаешь, Кжела!". "Да нет у нас жизни, мы все жертвы и заложники этого великолепия, которое окружает нас, великой национальной идеи! А ты думал о том, что если это не правда? Что если невозможно получить эту дурацкую реакцию неонового синтеза искусственным путем? Что, если наши родители умирают напрасно?!". "Но мы ведь все живем хорошо, не забывай об этом! Мы не живем в пещерах из серого камня, не умираем от облучения и не голодаем". "Ржакл, мы могли бы жить с тобой в пещере, питаться вкуснейшими сырыми ненодроидами, заботиться о пожилых родителях, нарожать кучу детишек, жить с ними до глубокой старости, смотреть, как они вырастут, наньчить внуков. Ну зачем тебе ритмовыдаватель, зачем тебе мыслестимулятор? Зачем нам электричество, наконец? Я просто хочу жить, я хочу, чтобы жили мои родители!!". "Жить, жить, жить", - в голове Ржакла это слово повторялось снова и снова, сначала голосом Кжелы, затем возник образ старика-лавочника, который четким голосом повторил знакомую уже Ржаклу фразу: "Смысл в самой жизни, сынок". Ржакл не мог ответить на вопросы Кжелы. Он все еще верил в великую национальную идею, но как будто какая-то пружинка оторвалась и больно забилась в его голове, ломая стройную логику всего его бытия. Ночью в своем блоке Ржакл не занимался на тренодрыгателе, не включал мыслистимулятор, он рассматривал брошку в виде трех лепестков неонодроида, которую собирался подарить Кжеле, но вспомнил о ней только дома. Ржакл думал о великой национальной идее, и о маленьких-больших семейных трагедиях во имя этой идеи. Ржакл подумал о старике лавочнике и вдруг отчетливо услышал его голос в своей голове: "Ржакл, жду тебя завтра в обед в своей лавке". Ржакл встряхнул головой. Мысль не может передаваться на таком большом расстоянии! Невероятно! Ему показалось! В эту ночь он так и не смог сомкнуть глаз. На работе ходил тревожный и чуть не пропустил всезарядку. В обед он все же решил сходить к старику. Тот как-будто действительно ждал Ржакла. "Это правда?" - подумал Ржакл, - Вы звали меня вчера?" "Да, это так, я позвал тебя", - прищурился старик. "Но как? Как Вам удалось?" "Ты умеешь хранить тайны? -старик не стал ждать ответа и продолжил, - почти все метакамяне могут развить способность передавать и принимать мысли на любых расстояниях. Наше правительство знает об этом, но, чтобы избежать мысленной разнузданности и сосредоточить умы метайкамян на главном, было решено глушить передачу мысли на большие расстояния. "Но, как?" - спросил Ржакл. "Статическое электричество. Все стены блоков, все дома все предметы в городах, выпускаемые государственными предприятиями генерируют статическое электричество, которое способно прервать полет мысли". "А как же Вы? Как Вы смогли?" - Ржакл был ошеломлен такими словами старика. "У тебя с собой брошка, которую ты приобрел у меня вчера? Я создал универсальную систему приема-передачи мысли на расстоянии, которая блокирует статическое электричество. Метайкамянин, который находится возле изобретенного мной аппарата, может принимать и передавать мысли, другому метайкамянину с таким же аппаратом. Посмотри, у меня такая же брошь, только в виде молнии. Она поглощает мою мысль и посылает твоему приемнику. А тот передает мысль тебе, находясь на близком от тебя расстоянии". "Вот это да!" -Ржакл с любопытством рассматривал этот чудесный прибор - с виду ну совсем обычная брошка. "Ржакл, ты прав, мы и наши близкие не должны умирать во имя мертвой идеи. Я знаю наверняка. Ты должен поверить мне. Я тот человек, который усмирил электричество и в тоже время помог государству прервать полет мысли метайкамян, предложив использовать статическое электричество. Я знаю, что формула неонового синтеза открыта, но практически она не реализуема. Это известно уже всем членам правительства. Годы безуспешных испытаний. Теперь это не просто ложь, это желание сохранить стабильность и покорность в стране вечных жертвоприношений. Ржакл, я знаю, как это остановить. Но я слишком стар. Ты молод и умен, ты должен помочь своему народу стать свободным!" Ржакл был ошарашен этим признанием. Его ноги подкосились и он рухнул прямо на пол лавки. Тишина, ни одной мысли. Старик дал Ржаклу прейти в себя. "Если мы будем действовать быстро, я смогу спасти семью Кжелы от утилизации?" - подумал Ржакл. "Сможешь", - ответил старик. Ржакл поднялся: "Я готов!" "Отключив высоковольтные электрические сети в городе всего лишь на пару часов, мы лишим город электричества, обесточим все стены и приборы, всё, что является источником статического электричества уснет мертвым сном на это время. А я в это время передам всем метайкамянам мысль о свободе, о спасении. Расскажу им правду. Призову всех метайкамян выйти на улицы и остановить жертвоприношение. Но чтобы отключить высоковольтные сети города, смельчак вроде тебя должен проникнуть на тщательно охраняемый секретный государственный объект, рискуя своей жизнью! У меня есть все схемы, ибо я сам создал их. Я знаю все слабые места. Готов ли ты, по-прежнему, мой друг? Осознаешь ли ты все риски?" "Я готов! - повторил Ржакл с еще большей уверенностью, - я могу рассказать все Кжеле?" "Думаю, да. Я читал ее мысли. Она славная девушка". "Брошка-звезда Кжелы!!! Она из Вашей лавки?" -догадался Ржакл, сразу вспомнив любимую брошку своей подруги.
Вечером того же дня Ржакл с Кжелой в блоке у Ржакла строили планы на чудную, длинную совместную жизнь, предварительно обговорив все детали предстоящей Ржаклу секретной и сложной операции по спасению нации. Всепоглощающая любовь окутала их. Ржакл почувствовал, что готов оплодотворить Кжелу прямо сейчас, но вспомнив об опасном, возможно самом главном деле его жизни, остановился.
Благодаря схеме старика Ржакл быстро проник на охраняемый государством объект, брошь -трехлистник была у него в кармане, поэтому он постоянно обменивался мыслями со стариком, который направлял Ржакла и подсказывал ему верный путь. Местность была освещена слабым светом фиолетовой звезды и несколькими достаточно яркими фонарями, которые были направлены на особо-охраняемые и важные зоны объекта. Но заветный провод, который надо было перерезать, находился в тени. Этот разрыв обнаружат не скоро. Ржакл достал специальные кусачки с защитным покрытием и уверенным быстрым движением разрезал провод. Могучая электрическая сила мгновенно обмякла. Город погрузился в мягкое фиолетовое свечение. И почти сразу в голове Ржакла раздался голос старика: "Просыпайтесь жители великой планеты, сегодня знаменательный день! Первый день вашего нового, светлого будущего! День правды. Я объявляю вам, что великая национальная идея неонового синтеза - это обман. Много лет вас заставляли умирать намного раньше отмерянного вам природой срока потому, что наше правительство боится признаться вам во лжи. Это говорю я, ученый, усмиривший электричество. Я знаю, о чем говорю. Великие, сильные, умные метайкамяне! Не давайте себя больше обманывать! Перестаньте жертвовать собой, живите ради своих любимых и близких, а не ради лживой национальной идеи. Кому надоели эти бесконечные жертвы, выходите сейчас без страха под свет фиолетовой звезды, поприветствовать нашего освободителя великого Ржакла, который рискую жизнью, прекратил очередную ложь нашего правительства и дал вашей мысли волю! Прислушайтесь? Слышите гул мыслей? Да! Мы все способны слышать друг друга - эту нашу удивительную способность глушили и убивали. Убивали нашу мысль, как и нас с вами! Выходите на улицы! Требуйте отставки правительства! Во имя жизни во имя свободы!" Ржакл прислушался: страшный гул чужих мыслей, ворвался в его голову как ураган. Чего он только не слышал. Но к концу речи старика, все больше и отчетливей слышалось: "Пойдем", "Выходим", "Пусть правительство уходит в отставку!", "Мы выйдем и покажем, что готовы сопротивляться!". Ржакл увидел, что метайкамяне, охраняющие объект, перестали искать причину отключения электричества и один за другим вышли на улицу. Ржакл пошел за ними. Город бушевал до восхода дневной звезды, требуя отставки правительства. Утром все члены правительства подтвердили безнадежность идеи неонового синтеза и сложили свои полномочия. Еще через час народный суд приговорил уже бывших членов правительства к досрочной утилизации. А потом вдруг все метайкамяне вспомнили о Ржакле и попросили его стать верховным правителем нации. Ржакл поблагодарил метайкамян и сначала категорически отказывался, считая себя недостойным такого высокого звания, но потом мысль о всевозможных благах и величии, ясная как луч дневной звезды, пронзила его мозг, не его, чужая это была мысль. Ржакл пытался ей сопротивляться, но нежное прикосновение руки Кжелы и твердый взгляд стоявшего рядом старика- лавочника подавили в Ржакле сопротивление и он скромно согласился, а старик- лавочник провозгласил начало Новой Эры метайкамян.
Какое началось празднование! Весь следующий день никто из метайкамян не вышел на работу. Все обнимались и целовались! Кжела зацеловала отца, мать и Ржакла, представив его своей семье как будущего мужа. Ниржал и теперь уже бывший начальник Ржакла крепко пожали ему руки, выразив глубочайшее уважение его отваге...Конечно, нет радости без печали. Некоторые метайкамяне так до конца и не смогли осознать то, что многие годы их обманывали, что неоновый синтез - это сказка, они не участвовали во всеобщем торжестве, а замкнулись в себе - синдром "заржавейки" - так потом психиатры характеризовали их состояние. Были и буйные, какой -то чудак, например, бегал среди толпы, держась за голову, как бы защищая себя от потока разнузданных мыслей, и кричал: "остановитесь, опомнитесь, я найду решение!" Но никто уже не обращал на него внимания...
Первым указом великомыслящего верховного правителя метайкамян, как прозвали его в народе, была всеобщая амнистия на утилизацию. Обязательная утилизация была признана ужасным атрофизмом прошлого. К героям утилизации теперь относились как к бессмысленным жертвам, тем не менее, воздвигали им памятники, приносили венки из листьев неонодроидов. День великой национальной идеи, ранее самый величественный и шумный праздник в стране метайкамян был признан днем траура о несвоевременно ушедших.
Электричество было возвращено в дома метайкамян, но отвечающие за выработку статического электричества аппараты были отключены во всех домах и во всех чудоприборах. Вторым указом Ржакл отменил все нормы минздрава в отношении питания. Теперь можно было питаться чем угодно и когда угодно. Ржакл даже разрешил метайкамянам строить дома рядом с заповедной рощей, ведь так приятно гулять среди зарослей неонодроидов и питаться их свежей листвой и плодами. А третьим своим указом Ржакл создал частную корпорацию "Кжелржа", главным акционером которой был мудрейший старик -лавочник, а основной задачей - эффективно управлять Центром по утилизации в условиях ограниченности ресурсов.
В сером, когда-то сверкающем здании, заброшенной много лет назад лаборатории Научно-исследовательского центра всё еще теплилась жизнь. Старый метайкамянин, когда-то один из величайших ученых планеты, по-прежнему изо дня в день таскался в лабораторию из своего давно пришедшего в упадок жилища. Он был одинок. Полуразрушенные стены его блока уже плохо защищали от света Фиолетовой звезды. От недоедания и облучения один за другим скончались все члены его семьи, чьи трупы мгновенно забирали бригады частной корпорации "Кжелржа". Старик был одержим. Одержим великой национальной идеей. Уже тысячи и тысячи раз многие великие и не очень ученые, удачливые предприниматели и даже чревомузыканты писали в газетах, вещали по телевизору и громкоговорителю о том, что великая национальная идея- это сборная солянка из утопии, абсурда и лжи, но старик все ходил и ходил в свою лабораторию, тратя на опыты последние свои накопления и желтоны, вырученные за продажу старой чудотехники из его блока.
Сегодня он еле дотащился до лабораторной установки, долго восстанавливал ржавое, скрежечущее дыхание. Уже больше месяца он замечал, что за ним следят вездесущие агенты-утилизаторы "Кжелржи", готовые в любую секунду схватить труп старика и отвезти его в Центр утилизации. На заре Новой Эры метайкамян после амнистии на утилизацию в стране наступил серьезный кризис ресурсов. Агенты-утилизаторы и не только они, шли даже на убийство, ведь за каждый приволоченный труп, Центр утилизации выплачивал по 100 желтонов. Друг убивал друга. Брат убивал брата. Конечно, возросшее количество родственных преступлений и жертвоприношений имело место только в семьях неуспешных, скудных умом и мыслями метайкамян. Успешные и умные ни в чем не нуждались. Их труд хорошо оплачивался и жили они в высоких и красивых домах, построенных в густых зарослях неонодроидов. Потом мудрый и справедливый верховный правитель метайкамян, Ржакл, ввел смертную казнь через досрочную утилизацию убийцам и категорически запретил даже добровольную утилизацию, так как население планеты продолжало стремительно сокращаться, а, значит, в перспективе назревал очередной кризис ресурсов. Агенты -утилизаторы смирно ждали выхода старика из лаборатории, в надежде, что скоро заработают на его трупе. Старик открыл свой блокнот опытных наблюдений и пустил ток в установку. На первых двадцати страницах блокнота красивым ровным почерком была записана формула неонового синтеза, открытая величайшими умами страны еще шестьдесят лет назад. Старик знал ее наизусть- это ему с группой других ученых удалось довести до конца эту формулу. Но сколько лет, еще до объявления Новой Эры, бились ученые над практическим воплощением идеи в жизнь... бесполезно. "Невозможно!"- публично признались все его соратники, покинув лабораторию сразу после великого разоблачения. Но старик был одержим. Он уже не первый раз перебирал во всевозможных сочетаниях все параметры формулы: волны видимого и невидимого спектра, включая радиационные волны, давление, влажность, температуру. Но лабораторная установка по-прежнему перерабатывала листья неонодроидов в серую углеводородную массу. Старик в пятитысячный раз проверил формулу: "Да, Все верно." Старик чувствовал, что силы его на исходе и больше он уже не сможет запустить установку. Он взглянул на самое близкое и родное ему существо - огромную колбу из сверхпрочного материала. Когда агенты-утилизаторы из центра вторсырья несколько раз хотели отнести эту колбу на вторичную переработку старик откупался, отдавая взамен чудотехнику своего блока, в котором на текущий момент не осталось даже стула. Понимая, что его дни сочтены и колбу уже не спасти от вторутилизаторов, старик замкнул ее в свои объятия. Небольшой разряд статического электричества ударил старика. Его тело сильно завибриловало. "Электричество! Почему никто, включая его самого, ранее не догадался исключить, такое губительное для самих метайкамян статическое электричество из установки?" - старик, продолжая вибрировать, заземлил колбу, нажал на спусковой рычаг, и из установки тонкой струйкой поползла сверкающая металлическая руда... "Получилось! Получилось!" - проскрежетал старик, падая на пол лаборатории! В эту минуту в зал заглянули агенты-утилизаторы, привлеченные странными звуками, исходящими из лаборатории. "Готов!" -сказал один из них. "Погоди, он еще дышит" - заметил другой. "Хватит уже за ним таскаться! Давай сбросим на него эту уродливую колбу. Скажем, несчастный случай", - агенты переглянулись, качнули колбу лабораторной установки, она забулькала и опрокинулась прямо на старика, полив его кашицей из листьев неонодроида. Кусочек металлической руды упал на пол, затерявшись в крошках серого камня. В Центре утилизации никто даже не стал расследовать смерть этого древнего, выжившего из ума старика. А в Центре вторсырья приняли в переработку огромную колбу из сверхпрочтого очень редкого материала и кучу всяких проводов неясного происхождения, выплатив агентам достойное вознаграждение. А еще три года спустя крыша лаборатории обрушилась, похоронив под собой единственный на планете крошечный кусочек металлической руды, полученный методом неонового синтеза...Конец.