Дедушку и бабушку по отцовской линии я никогда не видел. Они умерли ещё до моего рождения. А по материнской, мне удалось пообщаться несколько раз, когда меня ссылали на летние каникулы из года в год на Урал. Кстати там я встречался со многими моими двоюродными братьями и сёстрами из Ленинграда, Москвы, Кургана и Челябинска, которых также успешно сливали родители на попечение бабушки и дедушки. В оправдание всего был свежий воздух, солнце, озеро и здоровая деревенская пища. И эта бодрая фраза: "Там он будет под хорошим присмотром, ему там спуску не дадут!!!".
Наступало лето, и ежегодный поезд тащил меня в Челябинск. Два дня в вагоне с жареной курицей, варёными яйцами и пьяными дембелями пришивающими себе генеральские аксельбанты и клеящими свои альбомы с фотографиями.
Больше всего мне нравилась эта нескончаемая жизнь в вагоне, как в большой и неугомонной семье. Проводницы приносящие чай в гранёных стаканах с металлическими подстаканниками и стучащими в них всю ночь ложечками. Бегущие пейзажи, пролетающими мимо города. Редкие остановки и возможность выйти на перрон размять ноги. Бесконечная ширь, закат, рассвет, стук колёс. Музыка ветра и рёв проносящихся навстречу товарных поездов.
По прибытии в Челябинск обязательным и неотъемлемым ритуалом было посещение многочисленных родственников. Чайные церемонии и поедание тортов, привезённых и купленных на месте. Удивления, похлопывания по плечу и восторженные возгласы: "Лёха, как ты вырос!!! Как окреп!!!".
На следующий день, все дружною толпою провожали нас на вокзал и сажали на электричку в которой предстояло провести ещё четыре часа увлекательного времени. Поезд трогался по направлению к Кургану и мимо меня в окне летели новые ландшафты, новые станции: Канашево, Щучье, Шумиха. И как конечный результат нашего незабываемого путешествия перед нами открывался пункт нашего назначения: Мишкино. На перроне как всегда во всеоружии стоял мой ДЕД. Он с лёгкостью подхватывал наши чемоданы, и мчался вместе с ними на привокзальную площадь, где стоял его мотоцикл. Лихо рассовывал вещи по нужным местам. Мне, сестре и моей тёте выдавались шлемы. И после того как все устраивались на выделенных им местах, дед заводил свой "Урал" и мы неспеша выдвигались в направлении дома. Где нас уже ждал нескончаемый праздник. Стол ломился от всевозможной еды, которую бабушка наготовила заранее на целую роту солдат. Всё это впихивалось в нас без остатка, как будто мы вернулись с голодного края. Они смотрели на нас с сестрой со слезами на глазах видя какие мы худые и щуплые и наверно предполагали что в Ленинграде до сих пор Блокада и мы точно ходим по улицам голодные и неприкаянные.
После радостной встречи начинались обычные деревенские будни. Я ездил с дедом по утрам на сенокос. Он косил, а я собирал траву и носил её в люльку мотоцикла. В один из заездов к бабушке и дедушке, когда я стал постарше, дед смастерил для меня косу. Научил как точить её бруском и как косить. В первое время у меня не получалось, но затем я приноровился и мы с дедом работали на пару.
После работы мы приезжали домой. Ели и дальше я был предоставлен сам себе. Обычно я выходил на улицу, проходил через широкий двор. Открывал первую дверь сарая, проходил сквозь него, открывал вторую дверь и оказывался на длинном огороде. Я шёл сквозь него, перелезал через забор и оказывался на поле из подсолнухов. Тогда они мне казались огромными. Я наклонял солнечную голову подсолнуха и пробовал семечки. Если всё было классно, я откручивал этот цветок, большой как руль от трактора и шёл дальше. За следующим забором была высокая копна сена. Я забирался на неё и смотрел вдаль. На коленях у меня лежал подсолнух, за спиной деревня, а перед глазами широкое поле с протоптанными тропинками, теряющиеся за горизонтом в таком же необъятном лесу.
По вечерам все собирались за столом и пили чай. Рассказывали друг другу истории и смеялись. Я каждый раз спрашивал деда откуда у него на гимнастёрке так много интересных значков, эти непонятные полоски, две жёлтые и две красные. Ведь у меня был только один значок с кудрявым Лениным на лацкане школьной формы, а полосок и подавно не наблюдалось. Дед молчал, включал непонимание, говорил что не слышит меня. Смеялся и говорил мне: "Ну, что ты Лёха удумал тоже, значки как значки!!! Это я в детстве спортом занимался!!!" И так никогда мне не ответил и не рассказал за что они у него!!! Лишь только бабушка украдкой рассказала мне, что дед был на войне.
Прошли годы, бабушка с дедушкой умерли. У всех появились компьютеры и интернет. Я открыл сайт "Память народа" и узнал что мой дед был гвардии рядовым 11 гв. Мех бригады 5 гв. Мех корпуса 1 Украинского фронта. Закончил войну в Кенигсберге. А орден Красной Звезды получил участвуя в боях за свободу и независимость нашей Родины с фашистскими захватчиками. Волшин Василий Иванович, работая на батальонном мед пункте проявил себя смелым, находчивым и самоотверженным бойцом.
23 марта 1945 года на 1 Украинском Фронте в боях за село Нейдорф и колонию Бледен, Волшин трое суток подряд под сильным артиллерийско - миномётным огнём противника обстреливавшим дорогу быстро и точно эвакуировал раненых в мед санчасть не потеряв при этом ни одного раненого. Своей самоотверженной работой Волшин спас жизнь многих солдат и офицеров. Всего им за три дня было эвакуировано 185 человек.
Достоин правительственной награды орден "Красная Звезда".
Об этом не знал ни я, ни моя мама.
Я распечатал наградные листы и рассказал маме кем был её отец.