- Мы единственная фирма, предлагающая своим клиентам услуги подобного рода, - вкрадчиво прошептала сидящая напротив меня зеленоглазая девица в расстегнутой намного выше колен замшевой юбке.
--
Сколько? - спросил я.
--
Триста долларов, и это очень дешево, поверьте мне. Ни в Штатах, ни в Европе…
--
Я же сказал, что согласен, составляйте контракт, - раздраженно буркнул я, взглянув на часы.
Настенные часы в кабинете отставали на три минуты, но я не стал говорить об этом девице.
--
Вы не сказали мне, на сколько дней желаете отправиться в… путешествие. Скажем так: в путешествие.
--
Пять дней, - отрезал я.
--
Хорошо, - промурлыкала девица. - Вы пять дней будете находиться в теле больного параличом Дюшена-Эрба, а потом… Потом вернетесь.
--
И вы обещаете мне, что все это будет достигнуто только воздействием лекарств, никакой виртуальной реальности и прочей чепухи?
--
Да… - вздохнув, мягко подтвердила она и опустила глаза. - Но вот лекарствами я не назвала бы те химиопрепараты, которые вы будете получать. И еще: никаких врачей и больниц. На эти пять дней вам лучше уединиться - дача, загородный дом, чтоб ваши родные не видели…
--
Я живу один.
--
Отлично! С двадцатого начинаем. Только…
--
Что еще? Ваши часы отстают на три минуты! - не выдержал я.
Она взглянула на стену, потом на свое запястье.
--
Да, в самом деле. Вас ожидают неприятные ощущения, вот что я хотела сказать. Я не спрашиваю вас о причине…
--
Мой друг умер от этого. Я не звонил ему в последнее время. Перед смертью. Где подписать? - я протянул руку к лежащему перед ней листку бумаги.
Она показала.
--
Девятнадцатого позвоню вам, - сказала она, и листок исчез в зеленой с золотом папке, лежащей перед ней на столе.
Двадцатого я проснулся на своей даче, в комнатке на втором этаже. Я захотел в туалет и сбросил с ног одеяло. В правой руке я ощутил некоторую слабость. Спустить правую ногу с кровати мне удалось не сразу. Заметив онемение в руке и ноге, я испугался. "Ничего себе путешествие, - вспомнил я слова зеленоглазой в расстегнутой юбке. - Как же до туалета добраться?".
Попытавшись спрыгнуть с кровати так, как это делал обычно, я рухнул на пол, как мешок картошки. Взвыв от боли и проверив, нет ли переломов, я начал предпринимать попытки встать с пола. Это оказалось совсем не так легко, как я думал. Правая рука и правая нога почти не повиновались мне, а подняться, опираясь всем телом только на левую половину, я не мог. Телефона на даче не было, но если б и был - как бы я до него добрался? Соседей поблизости от моей дачи тоже не было. Оставив бесплодные попытки встать, я лег ничком на деревяный некрашеный пол дачи и заскулил наподобие дворового пса. Помощи в течение ближайших пяти дней ждать было неоткуда.
Поскулив немного и удовлетворив потребность в туалете здесь же, на пол, я понял, что надо как-то передвигаться, хотя бы по направлению к кухне. Встав на колени (к счастью, мне это удалось), я на коленях пополз к кухне. Очутившись там, сразу понял, что не смогу открыть холодильник с пятидневным запасом продуктов. Глазами я начал искать, за что можно ухватиться, чтобы попытаться встать с пола.
Возле противоположной холодильнику стены стоял наспех сколоченный ящик, заменявший мне буфет. Пополз к нему. В мои голые колени врезались до крови осколки скорлупы грецких орехов, - я колол их тут, на кухне дачи, когда был здесь в прошлый раз, дней десять назад, и остатки орехов бросал прямо на пол. В то утро мне на всю жизнь запомнилось правило, которое безуспешно вдалбливали мне родители: не сори на пол.
Когда я, наконец добрался до буфета, то почувствовал, что силы мои почти на исходе, и сел, прислонясь к его стенке небритой щекой с потеками грязных слез. Немного отдохнув, я ухватился лучше действующей левой рукой за его край и попытался встать. Когда это не удалось, я обполз буфет с другой стороны, ухватился за него там, где держаться было удобнее.
Когда удалось встать, я почувствовал себя победителем покруче, чем в тот день, когда я одолел свой первый "пятитысячник". Обливаясь потом, смешивающимся c запахом мочи, я рухнул на табурет.
Посидев немного и отдышавшись, я на неслушающихся ногах, едва их передвигая, пошел к холодильнику, достал колбасу, сыр и съел все это стоя, не отходя от холодильника и не садясь. Конечно, в тот момент я был еще более похож на грызущего свою кость пса, но отходить, садиться, а уж потом есть было рискованно - я не знал, чего теперь можно ждать от моего, чужого мне, тела.
Закончив есть и пить (сок с тоником нашел здесь же, в холодильнике), я почувствовал, что снова хочу в туалет. Но теперь уже по большой нужде… Вспомнов, что туалет на первом этаже дачи, а я сейчас на втором, чуть было снова не взвыл от отчаяния. Но естественная нужда поджимала, и времени оставалось мало. Плюнув на все, я пошел к лестнице, ведущей вниз.
Первые пять ступенек дались мне относительно благополучно, - сначала я спускал вниз лучше идущую и более сильную левую ногу, а уже потом нащупывал ступеньку правой ногой. Правда, я пожалел о том, что в свое время, когда строил дачу, не сделал перила не только справа, но и слева. Задумавшись об этом, я ослабил внимание к ступенькам и кубарем скатился вниз. Благодаря тому, что прежде занимался альпинизмом и падать умел, я отделался всего лишь разбитой головой, из которой на пол капала кровь, и сотрясением мозга. Последнее я определил по головокружению и сильной тошноте.
Дальше передо мной опять была проблема вставания с пола. Но на этот раз я лежал рядом с перилами и потому, перевернувшись на живот и на другой бок, встав на колени, я по-обезьяньи цепко ухватился за перила и встал. Держась за стенки левой рукой, пошатываясь от головокружения, зажав правой рукой с грязным носовым платком кровоточащую рану, я неуверенно двинулся к туалету.
Оказавшись наконец там, сидя на унитазе, я пожалел неимоверных усилий, затраченных на дорогу сюда. Выйдя из туалета, подумал, что надо обработать чем-нибудь рану на голове. Зеленка и йод были наверху, в кухне, внизу был только джин, я пил его вчера перед сном, несмотря на запрет фирмы. Вылив на голову треть бутылки джина и обмотав голову нашедшейся, к счастью, внизу простыней, я успокоился. Если можно назвать покоем состояние, в котором я был. Ведь знал же, что за едой мне придется карабкаться наверх, а потом спускаться. Зеленоглазая из фирмы не сказала, что еду лучше держать внизу, чтоб не подохнуть с голоду. За пять дней путешествия. "Мы предоставляем вам случай средней тяжести, - вспомнились мне задушевные интонации зеленоглазой змеи, - и, разумеется, не в терминальной стадии". В терминальной я просто не слез бы с кровати. Или с пола бы не встал, на него свалившись… Да, скуки как не бывало, это уж точно. Когда же она явится, эта мерзавка в юбке?.. "На пятый день, ровно в восемнадцать ноль-ноль я приду, и вы получите то, что позволит вам вернуться. К вашему обычному состоянию".
Когда двадцать четвертого, ровно в восемнадцать ноль-ноль я услышал звук открывающейся двери, - ключ от дачи она забрала у меня вместе с деньгами, - я был занят тем, что , сидя на диване, старался подвинуть правой ногой, уже обутой, тапок к правой ноге. Предприняв четыре или пять попыток, я устал, лоб мой покрылся липким холодным потом.
В двери показалась зеленоглазая. На этот раз она была в голубом джинсовом платье, все так же расстегнутом внизу.
--
Привет, - бодро сказала она и оглядела комнату с наваленными в углу полупустыми кульками снеди.- Я вижу, вы молодцом!
--
Ска… - прошипел я.
Конец фразы, которую я намеревался произнести ("Сказал бы я тебе, сучка поганая…"), у меня не получился.За пять дней "путешествия" я не говорил ни с кем и потому не понял, что речь у меня тоже нарушена. Как и способность передвигаться, видеть, читать - найдя на полке в кладовке старую газету, я с трудом разобрал в ней две или три строки, да и те сливались и расплывались.
--
Не волнуйтесь, сейчас все будет в порядке, - заверила меня голубой ангел-хранитель за триста долларов и расстегнула замки сумки.
Я молча ждал, пока она рылась в сумке - сначала спокойно и уверенно, потом нетерпеливо и кусая губы.
--
Вы что…
"Вы что-то потеряли?" - хотел спросить я.
--
Не понимаю, - подняла она зеленые глаза к потолку и растерянно взглянула на меня. - Я взяла обычный комплект, неужели… Здесь есть телефон?
Я отрицательно качнул головой.
Она быстро запихнула назад в сумку все свои шприцы, пакетики и флакончики.
Тогда мне надо поехать на фирму,. - голосом, похожим на извиняющийся, сказала она. - А вам придется немного подождать. Разумеется, вам будет возвращена некоторая сумма в возмещение…
Не договорив, она быстро вылетела за дверь.
А я остался пододвигать к себе правый тапок.
"Если тот, о ком я говорил девице, мой близкий друг, и в самом деле испытывал в конце жизни такие муки и если это или что-нибудь другое может настичь любого и в любой момент, тогда какого хрена… все это, называемое жизнью, все длится и длится, мучая нас, таких, как мы? - думал я, не замечая, что говорю уже "мы" о своем покойном друге и о себе. И о тысячах,. Миллионах других, разбросанных по всему миру, не знабщих друг о друге страдальцах. Страдальцах? Даже слово "страдалец" как-то не подходило к нам - такие слова употребляли здоровые и благополучныею А мы были просто "мы".
Я перестал с нетерпением ждать зеленоглазую, мне просто стало все равно - эта прижизненная смерть, смерть в энной степени разведения перестала меня беспокоить. Я знал, что буду карабкаться и стараться выжить до последнего. И грызть засохшую колбасу и заплесневелый хлеб из своих кульков - тоже буду. А остальное мне было безразлично.
Влетевший через какое-то время голубой ангел с зелеными глазами тут же начал закатывать мой рукав, искать вену…