Он подошел к обрыву и что-то бормотал, ругался сам с собой. Злые точечки бегали по его телу. и потом что-то можно было услышать: Ј Все. Не могу так больше" Потом одно, самое громкое и потрясшее весь мир слово: ЈПрямо экзистенционализм какой-то". Все были в шоке. Потому что это слово выкатилось, выбулькнуло из его рта в таком длинном пузыре, как колбаска с краями, волнующимися, как волны со сложным, потрясшим весь мир словом внутри. Слово было такое тяжелое, что грохнулось сразу же вниз, в воду. И за этим же словом, следом за ним бросился сам учитель философии, туда, куда обронил свой пиджак мальчик Мэтью Фон, туда, куда после грязной, огромной пылью кругом войны ( когда еще даже мама Фона Мэтью не родлась, и не родилась мама его мамы) упала в тысячу кастрюль воды погнутая, черная, скрюченная и внутри и снаружи корона. Об нее могли бы часто резать жабры рыбы, если бы не смягчающая и успокаивающая эту корону вода, которая обмягчила все края короны, которая множество раз ее же гладила, за что та же очень благодарна. Эта корона часто думала, что лучше уж такая спокойная старость, чем та шумная и дерзская молодость, да еще и на голове лысой и с засухостями. Да, именно в этой воде образовался свой мир: с дорогими рыбьими ресторнами, с лягушками, вечно пережевывающими пчелок, и причмакивающими, когда на языке чувствуется особенно прекрасный вкус пчелиных желто-черных полосочек, с рыбами, рыбешками и кальмаром в пиджаке Мэтью Фон, у которого из карманов водоросли красуются, с контрабасом с четырехструнной настройкой и с короной, которой вода подарила спокойную старость. Но подождите, тут одна дамочка по фамилии Дюссельдорф узнала, что муж ее, бандит, подлец настоящий, изменял ей с госпожой Вюнздорф. И не вытерпила Дюссельдорф всей этой боли, не хотелось ей больше жить, ходить, бродить. И вот у обрыва она стояла и вспомнила, что платье на ней, мужем подаренное. Часто он дарил подарки. Сорвала она это платье с себя. ЈВсе это не искренне. Все это не подарки, а подарочки", - подумала она и бросилась в тысячу катрюль воды. И обомлели рыбы, увидев комбинации госпожи Дюссельдорф. Красиво может настолько, а может потому что комбинации, но тем не менее, ни одна рыба не сказала с того дня ни одного слова.