Генерал-майор согнулся над раскрытым дипломатом, внутри которого светился дисплей с картой местности. Сергей, сидящий на корточках, орудовал крохотной ручкой управления, утопленной в гофру. На экране устройства проплывала картинка с темной, почти черной, землей под самолетом и едва видимыми контурами строений. Крупный палец Бивня уперся в экран, указывая на один из домов на окраине поселка. Дом светился ярче, чем другие строения. Рядом с основным зданием сияло еще несколько хозяйственных построек. Сергей скорректировал положение картинки под указания генерал-майора.

- Отмечай, отмечай, писатель! - Бивень радостно похлопал Сергея по спине. - Неделю носимся по округе, землю роем. Ноль! Пусто! Ничего! А тут один вылет - десяток точек.

В ветхом, полном дыр и щелей кукурузнике лезвия холода орудовали сильнее, чем на земле. Скинув перчатку, инженер переносил координаты с экрана в блокнот, где уже выстроился ряд крупных пометок, выведенных неровным почерком. Рука Сергея закоченела, он часто прижимал ладонь ко рту и сильно дул в неё, безуспешно пытаясь согреть.

Авантюрное предприятие, невольным участником которого стал инженер, было ему не по душе. Однако удовольствие от успешно и хорошо выполненной работы временно затмевало негативные эмоции.

На старый вертолетный тепловизор случайно наткнулись, когда обшаривали здание, где на первом этаже располагался технадзор. Прибором, по всей видимости, искали утечки в теплотрассах городка. Хотя матрица тепловизора подсела, зима играла на руку военным: разница температур делала изображение нагретых объектов более контрастным.

Древний биплан, которым в своё время травили вредителей, дожидался своего звездного часа в ангаре ближайшего колхоза. Заправить дряхлую птицу пришлось не авиационным бензином, а обычным 92. Двигатель работал, но отчаянно чихал и изредка глох. Тогда наступали секунды страшной тишины, разрываемой лишь скрипами фюзеляжа.

- Горючка на исходе! Вертаемся назад! - прокричал из открытой двери пилот.

Биплан, выпив центнер бензина, почти замкнул круг радиусом в тридцать километров. Полупустой самолет лихо махнул крыльями на прощанье, едва не сбросил с ног пассажиров и повернул нос в сторону Убежища, в дымке над которым повисло низкое зимнее солнце.

***

- Смирно! - крикнул дневальный при приближении генерал-майора.

По солдатам прошла волна оживления. Подтягивались опухшие животы, застегивались пуговицы, разводились сутулые плечи.

После приземления самолета, Бивень немедленно объявил сбор в столовой на втором уровне Убежища. По-прежнему освещался лишь небольшой участок огромного помещения. Обеденные столы и стулья были аккуратно сдвинуты к стене. В свете ламп выстроились три взвода.

- Вольно! - Бивень машинально крутил в руках блокнот Сергея. - Командирам отделений ко мне! Получить координаты целей.

Солдаты роились возле генерал-майора: переписывали цифры.

- Нанести точки на карту, определить маршруты.

Движение переместилось к столику в углу столовой, где была развернута подробная карта местности. Военные срисовывали в блокноты маршруты движения.

Когда командиры вернулись к своим отделениям, Бивень продолжил:

- Значит так, братцы. Я, как и вы, питаюсь в столовой, и мне не нравится вкус жареной селедки. Особенно тухлой.

Смех прокатился по рядам.

- Сами, наверное, догадались, что провизия наша на исходе.

Выступаем мы через неделю, но чтобы хорошо выступить, нам голодными быть категорически нельзя!

Поэтому на вас ляжет ответственная и трудная задача. Придется временно, до нашей победы, пойти на тяжелые, жесткие решения.

Ваши командиры получили координаты мест, где мы засекли тепло, - Бивень указал рукой на Сергея. - Есть тепло, там живут люди. Раз живут, значит едят.

Задача ваших продотрядов изъять излишки питания у уцелевшего населения.

- Так они и отдали! - иронично вылетело из рядов.

- Верно замечено, - согласился Бивень. - Никто не отдаст. А еще хуже, если на этих точках зимуют матерые жильцы. Которые сами награбили. Скорее всего, у них есть оружие, возможно, даже магнетроны.

- Порешат же нас! Что делать? - испуганно спросили из утонувшего в темноте заднего ряда.

- Спокойно, мы тоже не лыком шиты. Получите на отделение по два комплекта защиты. Только не дай бог испортите, головой отвечаете!

Таким бандам давать жесточайший отпор, не церемонится, не цацкаться. Сейчас военное время: если нужно, вывели гниду во двор и пулю в затылок, чтобы другим неповадно было.

Зал одобрительно загудел.

- Гражданским разъяснять о текущих потребностях армии. Еду и топливо реквизировать, если нужно силой. Изъятое имущество переписывать и выдавать расписки.

Бланки с печатями я вам раздам, - Бивень внимательно водил взглядам по пребывающих в приподнятом настроении лицам солдат. На это задание он специально выбрал три самых недисциплинированных взвода. И похоже, не ошибся.

- На этом всё. Выдвигаетесь! На всё у вас сутки.

Ряды распались, солдаты заходили по помещению, разминая ноги, загудела речь, задымили сигареты.

***

В покосившийся хлев, гремя эмалированным ведром, вошла крупная девица в телогрейке. Голова её была обмотана старым цветастым платком, на ногах ходили ходуном валенки большого размера с натянутыми на них калошами.

В помещении царил полумрак. Тусклый свет зимнего дня заглядывал сюда лишь через небольшое заросшее грязью окошко - другого освещения не было.

Густой как сметана запах коровьих отходов бил в нос. Жидкий навоз вперемешку с соломой и опилками покрывал пол по щиколотку. Отрываясь от земли, калоши девицы издавали легкий чавкающий звук. Женщина, пройдя в угол, поставила ведро под размеренно жующую сено тощую корову, вытащила стульчик и, устроившись на нем, принялась размеренно сжимать соски кормилицы. Пегая корова замотала головой, пару раз нетерпеливо махнула хвостом и успокоилась. Первые крепкие струи молока со звенящим звуком ударились о стенки пустого ведра.

Татарин беззвучно поднял палец к губам и помотал головой, скрытой капюшоном. Два солдата укрылись за кучей опилок, шифера и досок, неаккуратно сваленных в центре помещения. Толстый защитный костюм сковывал движения Гилялетдинова. Вместе с ним скрывался от хозяйки здоровый, бритоголовый солдат - Зимин. На широком лице рядового были разбросаны грубо слепленные нос, рот и уши. Сверху эту красоту венчали огромные брежневские брови.

Когда, не заполнив и треть ведра, струи молока ослабли, татарин подал знак. Бровастый подскочил сзади к девице и зажал ей рот крупной ладонью. Гилялетдинов замешкался из-за неповоротливого защитного костюма.

- Есть мужики в доме? - пробасил Зимин.

Женщина, испуганно вытаращив глаза, кивнула.

- Сколько?

Похоже догадавшись, что женщина с зажатым ртом ответить не может, солдат предостерег:

- Только пикни, шею сверну!

- Отец. Больше нет никого. Не трогайте, не трогайте, родненькие, всё отдадим. Накормим-напоим, только не трогайте, - быстро-быстро перебирала женщина.

Солдат снова зажал ей рот, прервав скороговорку, а татарин, сняв защитный капюшон, не теряя времени схватил ведро и начал жадно пить, обливаясь от нетерпения теплыми струями парного молока.

Зимин сначала с завистью смотрел на пьющего татарина, но потом переключил внимание на девицу, мечущуюся в его руках. Нехорошая искра промелькнула в его глазах, лицо подернуло сладострастной судорогой и он кинул татарину:

- Дуй в дом, я догоню, - и потащил сопротивляющуюся девицу.

Татарин вышел из сарая. На улице стояла тишина, с затянутого облаками неба крупными хлопьями падал снег. Со всех сторон в молочной дымке высились контуры деревьев: хозяйство находилось в лесу.

Солдат направился к деревенскому бревенчатому дому, который возвышался через поле метрах в пятидесяти. Снег никто не убирал. Пройти можно было лишь по узенькой тропинке, вившейся между глубокими сугробами.

Под убаюкивающий скрип снега Гилялетдинов подошел к дому. Забравшись под ветви яблони, росшей прямо у окна дома, он осторожно заглянул внутрь. На улице было еще светло, а внутри постройки свет не горел, поэтому увидеть что-то было невозможно. Тогда татарин с осторожностью направился к пристроенной покосившейся летней веранде, выкрашенной в синий цвет. Его движение прервал раздавшийся из сарая громкий выстрел.

- Шайтан! - выругался солдат и прижался к срубу.

Внутри дома послышалось движение и приближающийся скрип половиц. Дверь веранды распахнулась и на ступеньки вылетел старичок в шерстяных носках, который, не заметив вжавшегося в стену татарина, бросился без обуви к сараю с ружьем наперевес.

Гилялетдинов, недолго думая, расстегнул кобуру, достал пистолет, неторопливо прицелился с двух рук и выстрелил в спину старику. Тот пошатнулся, сошел с дорожки, увязнув ногой в глубоком снегу, развернулся и, падая навзничь, бессильно пальнул из ружья. Выстрел прошел высоко над Гилялетдиновым. Татарин пошел вперед выставив на вытянутых руках пистолет и еще дважды выстрелил в грудь упавшему человеку. Белые снежинки садились на застывшее лицо старика. Дымящаяся алая кровь окрашивала снег, прожигала в нём дыры и проваливалась глубже.

Из сарая неторопливо вышел Зимин. Его большая морда была забрызгана кровью. Он зачерпнул большой ладонью пригоршню снега и принялся деловито оттирать пистолет. Закончив, он засунул оружие в кобуру и машинально проверил застегнутую ширинку.

Двое, не сказав друг другу ни слова, направились в дом.

***

Утром следующего дня к Убежищу стали возвращаться отяжелевшие от наживы продотряды. Тепловизор не подвёл - по найденным координатам жили люди, многие хорошо запаслись на зиму.

В центре холодного подземного гаража выросла большая куча задеревеневших туш. Лишь у одной коровы была аккуратно перерезана шея: хозяин - еврей сам помог солдатам с забоем. Остальная скотина легкой смерти не нашла. Оскаленные в ужасе пасти, вывернутые шеи, провалы пулевых отверстий рисовали неприглядную картину последних минут жизни животных, забитых руками неопытных солдатами.

Две кормилицы удалось привести живыми. Их чудом удалось загнать в кузов грузовика по наспех сколоченному деревянному настилу. Теперь испуганные и голодные животные разгоняли громким мычанием тишину Убежища. Прямо перед ними несколько военных тупым топором неумело разделывали тушу коровы. По Убежищу, щекоча солдатские носы, разливался запах наваристого мясного бульона.

Неподалеку стоял крытый армейский "Урал" с заведенным двигателем. Машина взяла на буксир старую, местами изрядно заржавевшую, пушку. Солдаты грузили в кузов потрепанные зеленые ящики с боеприпасами. В кабине на месте водителя устроился Бивень, рядом сидел Сергей, держа на коленях ворох раскрытых книг и карт.

- Товарищ генерал-майор, я же не артиллерист, я в этом ничего не понимаю, - жалобно тянул Сергей, которого вчера вечером осчастливили приказом обеспечить пристрелку орудия.

- Понимаешь, не понимаешь, а задачу выполнить придется, - отрезал Бивень, - Я что, по-твоему, этим идиотам пристрелку доверять должен? - генерал-майор махнул рукой в сторону кузова.

- Сто двадцати двух миллиметровая гаубица Д-30. Предназначена для уничтожения живой силы, подавления огневых средств, разрушения огневых точек... Максимальная прицельная дальность стрельбы - пятнадцать километров, - Сергей водил пальцем по строкам пожелтевшей брошюры с описанием пушки.

- Пятнадцать нам не потребуется, будем пристреливать на пяти, - уточнил Бивень.

- Применяемые снаряды: осколочно-фугасные, активно-реактивные, бронебойные, дымовые...

- Фугасные, фугасные. Это я и без тебя знаю. Ты давай по наведению читай, умник, - Бивень бесцеремонно прервал Сергея.

Инженер погрузился дальше в чтение, мысленно ругая Бивня на чем свет стоит.

Генерал майор высунулся из окна и крикнул солдатам, закончившим погрузку и теперь сидевшим на корточках с сигаретами в зубах.

- В машину, сукины дети, выезжаем!

Сделав последние крупные затяжки и побросав тлеющие окурки, расчет из семи солдат, лихо попрыгал в кузов, несмотря на тяжелые бушлаты. Двигатель "Урала" взревел, грузовик легко вытащил по пандусу трехтонную гаубицу.

Низкое утреннее солнце скрылось за тонкой дымкой и высвечивало в небе огромный яркий блин. Дорога, бегущая от Убежища, была накатана продотрядами, но стоило отъехать на несколько километров, как колея незаметно нырнула под толстый слой снега.

Бивень постоянно сверялся с картой. Вскоре грузовик съехал с шоссе на проселочную дорогу и, кряхтя, взобрался на возвышенность. Открытый всем ветрам, холм не мог обзавестись приличными сугробами. Насколько хватало глаз, из-под тонкого слоя снега торчали ветки засохшей травы, подрагивающие на легком ветру. Чуть поодаль стояли, держась за руки, две чахлые березы. За ними, подчеркивая изгиб холма, проносилась темная полоса кустов.

Машина остановилась возле красного флажка. Солдаты, подгоняемые окриками Бивня, отцепили пушку, с трудом развели три массивных лепестка лафета и кувалдами начали вбивать их в почву для устойчивости орудия. Люлька пушки со стволом и колесами оказались поднятыми над землей и могли повернутся в любую сторону.

Сознание Сергея было слегка замутнено от обилия новой информации. В его голове крутились новые термины: "Буссоль, баллистическая таблица, уровень, прицел". Инженер помотал головой, сбрасывая оцепенение, и осмотрелся вокруг. Он не заметил никаких приметных целей на горизонте, поэтому направился к Бивню:

- Товарищ генерал-майор, стрелять-то куда?

- Не все так просто, Сережа, - Бивень ухмыльнулся. - Попасть нужно вон за тот холм, - он показал рукой в сторону полоски кустов у берез. - И не просто за холм, а в складские помещения километрах в трех за ним. Вот они, отмечены на карте, - он протянул Сергею карту, где красным фломастером были помечены две точки: одна, где разместили пушку, вторая - со складами.

- А пристреливаться-то как?

Вопрос разрешился сам собой. Инженер заметил, что один из солдат несет за спиной большой ящик с наушниками и с длинной, метра в полтора, антенной. Сергей узнал в предмете Р-159 - рацию, которую использовали еще в Афганистане. Несколько таких ему приходилось чинить н одной из старых работ.

- На точке уже наши люди. Ты главное время не трать, пали. А уж они нам сообщат, как сильно ты промажешь.

Инженер начинал злиться, ему не нравились спешка и обилие новых вводных. Сергей развернул карту Бивня на ящике с боеприпасами и провел на ней линию севера. Затем достал калькулятор и высчитал на нем угол; отметил две высоты, достал баллистическую таблицу. Минут через пять математического колдовства он неуверенным голосом, но громко произнес:

- Буссоль 23-14

Прицел 58

Один снаряд. Огонь!

Солдаты, сидевшие на ящиках возле пушки, засуетились. Наводчик начал устанавливал переданные значения. Двое военных поднесли тяжелые снаряд и гильзу. Лязгнул металлом затвор.

Ствол орудия уставился в небо примерно над березами, словно собираясь расстрелять парочку; движение наводчика и заряжающих прекратилось, в руках одного из солдат вспыхнул красный флажок.

- Орудие! - скомандовал Бивень.

Без паузы, неожиданно для Сергея, пушка громыхнула. Рванулась земля под ногами. От дульного тормоза бросились в разные стороны две крепкие струи сизого дыма. Горячая отработанная гильза со звоном и шипением выпрыгнула из недр пушки и была отброшена наводчиком в сторону с помощью металлического обрезка трубы.

Радист нахлобучил наушники в ожидании ответа корректировщика. Вокруг повисла тишина, только шипела гильза и ветер прогонял клочья сизого дыма с холма. Услышав ответ в наушниках, военный широко улыбнулся, обнажая щербатый рот:

- Матюкается, говорит, чуть его машину не ухайдохали.

Недолет! Почти на килОметр!

"Как так? На километр? Может пушка совсем старая, ствол изношен?", - растерянно думал Сергей. - "Или я в расчетах ошибся?".

Он склонился над ящиком и принялся проверять свои вычисления. Солдаты и Бивень смотрели на работу Сергея. Мороз пощипывал щеки, норовил пробраться в бушлаты, заставлял военных слегка приплясывать:

- Холодно, - удрученно констатировал радист.

"Разницу температур-то я, балда, не учел!", - вспыхнуло в голове Сергея. - "Баллистические таблицы составлены для плюс пятнадцати, а зимой-то воздух гуще".

Инженер был готов расцеловать щербатого, но вместо этого принялся искать таблицу температурных поправок.

- Прицел 64! Один снаряд. Огонь! - в этот раз голос Сергея был значительно увереннее.

- Орудие!

Второй снаряд был отправлен в небо как будто уже не так громко и неожиданно.

- Перелет, метров двести! И левее ушла, - передал радист, после заминки.

Еще шесть выстрелов ушло на окончательную пристрелку, результатом которой стала тонкая нитка дыма, курившаяся из-за холма: загорелись склады. Сергей записал все поправки для гаубицы на листок, который приклеил широким прозрачным скотчем прямо на пушку.

Еще во время пристрелки со стороны Убежища донеслось едва различимое, но назойливое гудение. Звук набирался сил и с последним пристрелочным выстрелом принял форму шума работающего двигателя самолета. Можно было даже различить отдельные недовольные нотки в виде чихов мотора машины.

Когда сигарообразное тело с двумя рядами крыльев поравнялось с соседним холмом, от птицы отделились несколько точек. Через несколько мгновений свободного падения темные пятна взорвались белыми крыльями парашютов, которые стали медленно оседать на холодные поля. Ведомые, судя по всему, профессиональными руками, купола сделали несколько сужающихся кругов вокруг берез и вскоре все шесть парашютистов, сделав нырок, кучно приземлились на пятачке между гаубицей и деревьями.

Довольный Бивень крупным шагом направился к группе. Навстречу ему уже легко вышагивал крепкий Гордеев, неся под мышкой скомканный парашют. Щеки лейтенанта горели адреналиновым румянцем, рот расплылся в широкой улыбке.

- Хорошо приземлились, кучно! То, что нужно! - радовался Бивень, хватая за руку лейтенанта.

Бивень планировал заброску диверсионной группы во время выдвижения на Москву. Сейчас он убедился, что идея его вполне выполнима: солдаты приземлились кучно: такой точности хватит для высадки на небольшую площадь или широкую улицу.

- С погодкой повезло, ветра почти нет, - ответил Гордеев. - Но мы бы и с ветром справились, ребята грамотные, - не стал скромничать он. - Только я одного, товарищ генерал-майор, не пойму. Кукурузник наш услышат за несколько километров. Тревогу поднимут и возьмут нас тепленькими, как только мы земли коснемся. Как с этим быть?

- Зришь в корень, Егор. Есть такая проблема. Давай пройдемся, расскажу тебе мой план.

Гордеев бросил парашют возле ящиков с боеприпасами и отправился с Бивнем в поле. Генерал-майор медленно вышагивал, заложив руки за спину.

- Вчера мы потеряли разведчика, который попытался проникнуть за периметр, - Бивень сделал долгую паузу. - Сила излучателей, прикрывающих Москву, настолько велика, что его не спас даже защитный костюм.

Переносными дизель-генераторами такую мощность не создать. Скорее всего, блатные запитывают магнетроны от электростанции.

- В центре Москвы есть электростанция? - удивился Гордеев.

- Есть. Единственная рабочая в пределах Садового кольца - это ГЭС-1 Государственная электрическая станция Љ 1 им. П. Г. Смидовича на Раушской набережной.

Сейчас Сергей по моему приказу пристреливает арт батарею, которая будет вести огонь по электростанции.

- Постойте, вы что вслепую собрались стрелять?! А как же корректировка? - прервал Бивня Гордеев.

- Погоди, Егор. Отставить перебивать, пока я не договорил.

С началом работы арт батареи на самолете выдвинется вторая группа, которая сначала будет осуществлять корректировку огня, а затем выбросит десант. Я полечу с вами и буду участвовать в высадке.

- Вы полетите?? А кто будет командовать Убежищем в случае неудачи? - не удержался Егор.

- Случай провала я не рассматриваю: у нас одна попытка. Может, оно и к лучшему. Военные перевороты чаще удаются тогда, когда участники слепо верят в свой успех.

Так вот, когда электростанция выйдет из строя, Щукин, наверняка, переведет излучатели на дизель генераторы меньшей мощности. Тут уже выдвинется самая большая наша группа, в защитных костюмах. Прорываться будут в двух местах. Там, где Полковник еще не успел до конца организовать оборону.

В прямом противостоянии у нас мало шансов, поэтому задача десанта выйти на Ксеркса и взять его живым, а лучше мертвым. Без него у Щукина не будет смысла продолжать сопротивление.

- А как же заложники? Ксеркс ведь не пощадит людей.

- Хорошо сработаем - выживут. Ну а нет - необходимые жертвы. Жестокое время.

- Там же несколько тысяч человек?! Много семей, а значит женщины и дети, - Гордеев сжал зубы, желваки выступили на его лице, - Вы хотите ими рисковать?

Удивленный Бивень остановился и повернулся к лейтенанту, стараясь заглянуть тому в глаза:

- Гордеев, очнись. Ты сам-то веришь в свои слова?

Лейтенант, казалось, поник.

- Хотя вижу... Веришь.

А я вот давно уже ничего не чувствую. И раньше был толстокожим, а сейчас могу десяток человек самолично расстрелять, и ничего не колыхнется внутри.

Завидую я тебе, парень. Тоже, бл*, хочу быть живым.

Да только прежде важен порядок ... Нужно навести порядок. А там уже всё нарастет, а бабы нарожают.

Военные ушли далеко в поле. Подмораживало. Поднявшийся ветер бросал вихри поземки в ноги понуро стоящего Гордеева. Его обычно широко расправленные плечи поникли.

- Ты, лейтенант, не беспокойся об этом сейчас. Меньше думаешь - лучше сработаешь. Считай, что мне за это гореть в аду. Если хочешь помочь - предложи, как нам после приземления выследить Ксеркса. Наш информатор больше не выходит на связь, а внутрь периметра мы попасть не можем, - Бивень не ожидал, что его слова произведут такое впечатление на Гордеева.

Гордеев поднял лицо, взгляд его прояснился:

- С этим я разберусь, можете не меня положится. Дайте мне пару дней.

- Два дня у тебя есть, от всего остального тебя освобождаю. Людей, какие понадобятся, подключай.

А сейчас возвращаемся, время за следующей гаубицей ехать. Заждались уже нас.

***

Поздно вечером уставший Сергей постучал по тяжелой железной двери радиорубки. Внутри раздался скрип и шорох, потом заспанный женский голос, заглушаемый толстой переборкой, прошелестел:

- Кто там?

- Аня, открывай быстрее, это я!

Загремел старый замок, дверь открылась. На пороге показалась сонная девушка, одетая в большую мужскую рубашку. Тусклая лампа накаливания едва выхватывала предметы внутри помещения. На полу, недалеко от кровати Сергея, появилась раскладушка. Судя по примятому белью и откинутому покрывалу, там спала Аня.

Сергей сбросил тяжелую зимнюю одежду на свою кровать, грузно сел на стул и принялся стаскивать берцы. Девушка присела рядом, пытаясь помочь ему. Сбросив один башмак Сергей остановился, вспомнив утренний полет:

- Я нашел.

Девушка удивленно подняла голову.

- Родных твоих нашел. Точно там, где ты и рассказывала. Тепловизор показал тепло, значит живы они, - Сергей улыбнулся, - А Бивню я ничего не сказал, продотряды туда не поехали. Так что надежда есть.

Аня отпустила обувь, закрыла лицо ладонями и тихо затряслась в рыданиях.