Где-то очень далеко раздался довольно сильный взрыв. Задрожала земля.
Андрей Януарьевич Вышинский ощупал свое тело. И с облегчением вздохнул: 'Вроде бы, всё в порядке!' 'Как мне повезло оказаться в кресле!' 'А вот несколько человек лежат на полу!'
Андрей Януарьевич осмотрелся. Хорошо знакомый кабинет. Он с каким-то облегчением в свое время завершил 'карьеру' в органах юстиции. Вот тогда, после перехода к новому виду деятельности, он и познакомился с этим кабинетом.
Осмотрев кабинет, Вышинский обнаружил, что на полу уже никто не лежит. Но перед ним стоят три фигуры.
'Кажется, я понимаю, кто это', - подумал Андрей Януарьевич.
У одного из стоящих постепенно изменялось выражение лица. Следы растерянности быстро проходили, появлялись признаки агрессивности, раздражения и гнева.
'Ну, ждать когда он начнет говорить, я не намерен', - подумал Вышинский. - 'Потом его не остановишь!' И громко произнес:
- Никита Сергеевич! Ты уволен! Пошел ты к ... тому, кого в церквях не упоминают!
- Да как ты смеешь! Ты! Разоблаченный соучастник злых дел!
- Ты сильно не шуми! Сталинград ты, конечно, защищал... Но кукуруза и другие фокусы лишили тебя доверия! Веры твоим словам - нет!
- Ты кто? А кто я? Не ты меня! Я тебя увольняю!
Вышинский усмехнулся:
- Пойми, Никита! В кресле оказался я, а ты - на полу! Если будешь шуметь, ты в ООН окажешься. Там не забыли твой ботинок. А хлопцы, которым ты радел, там что-нибудь новое тебе расскажут на известном тебе языке.
Собеседник как-то сник:
- Ладно, поехал я на дачу! Ты прав, пожалуй, Андрей Януарьевич.
И вышел из кабинета.
Двое других были в мундирах царского времени и с орденами. Оба имели по персональному портрету на стене кабинета.
Вышинский подумал: 'Не просто министры, но и канцлеры!' 'Один из них связал своё имя с именем Пушкина. В этом случае можно и по-резче'. 'Второго называли 'железным'. Вроде бы ... старался ... как уж получалось...'.
Привычки, приобретенные после завершения юридической карьеры, дали себя знать. Вышинский не торопился что-то говорить и молчал.
Пауза затянулась.
Наконец оба человека в мундирах и с орденами вышли, ничего не говоря, из кабинета.
Вышинский едва удержался, чтобы не вздохнуть облегченно. 'Что им скажешь? 'Тегеран - Ялта - Потсдам'. И добавлять ничего не надо. А им нечего ответить... Хорошо, что не пришлось разговаривать... Споры бессмысленны...'
Вышинский открыл ящик стола. Пачка чистых листов бумаги.
'Учебники по вопросам государства и права я написал. Почему бы мне не заняться написанием учебника по искусству дипломатии?'
Вышинский положил перед собой стопку чистых листов бумаги.