Аннотация: Предыдущая глава оказалась все-таки не последней. Появилась новая с элементами разнузданной эротики
Роман номер один
Глава 9
В которой главный герой живет в свое удовольствие и не хочет больше никаких приключений
* * *
Говорят, что существуют писатели, которые могут написать целый роман за один присест. Чем при этом они питаются, спят ли или так и бодрствуют все время, не отрываясь от процесса - неизвестно. Никому еще не удавалось наблюдать автора в жутком, но прекрасном состоянии называемом вдохновение. У авторов, не владеющих данной методикой, рано или поздно наступает кризис. То, что еще вчера казалось сияющей литературной вершиной - теперь представляется ужасной бредятиной. Замечательные шутки, которые писатель записывал, корчась от смеха - выглядят плоскими и совершенно неостроумными. Становится абсолютно ясно, что герои картонные, сюжет банален, в тексте штамп на штампе сидит и штампом погоняет, и вообще - все написанное скучно и неинтересно. И автор забрасывает свое творчество, причем это еще самый безобидный выход из положения. Самые впечатлительные могут и рукопись сжечь и файлы поудалять. Хорошо если окажется кто-то, желательно такой же автор, но уже маститый, имеющий печатные труды, который кинет свой мудрый взгляд на маститое и процедит, ободряюще похлопав по плечу: "Это вы зря, батенька, зря, надо пытаться!"Тогда, глядишь, черный туман меланхолии начнет рассеиваться и автор робко задумается - а что же дальше случилось с его героями?
* * *
Не будет ошибкой сказать, что в любой стране столица играет совершенно особую роль. Даже фиренцийцы, которые постоянно хвастаются, что у них все города равны, не могут отрицать тот факт, что вся их страна как раз и названа по имени главного города - Фиренцы. Так что когда кто-то говорит о Фиренце, то совершенно непонятно - о городе или о всей стране идет речь. Конечно сами жители этого государства тут же возражают, что город и страна в их языке легко отличаются по особым артиклям, придуманным как раз для этого случая. Но сути дела это не меняет - кто знает про другие фиренцийские города? Да о них вообще никто из читателей не слышал, а о Фиренце знают все. Так что все разговоры о равноправии фиренцийских городов - только разговоры.
И все-таки, не смотря на большое сходство с главными городами других государств, версалийская столица обладала одной особенностью. Дело в том, что она была просто столицей. Даже так - Столицей. С большой буквы. С тех самых древних пор, когда легендарный король Версал разместил свой стол (у королей до сих пор сохрани
лся обычай не просто сидеть на троне, но сидеть на троне за столом) на берегу симпатичного озера, народ настолько привык, что данное поселение - в первую, да и, пожалуй, единственную очередь - место где живет король, что никакого иного имени у данного города просто не было. Столица и все. Ряд ученых-академиков, книжных червей, всю жизнь проведших в древних архивах, утверждал, что когда-то собственное имя существовало. Но оказалось настолько прочно забыто, что даже сами ученые из ученейших не могли доподлинно его восстановить. То ли Версал, по имени первого короля, то ли Великий Город Привольно Раскинувшийся На Берегах Красивейшего Озера В Мире, то ли Кучкино-Селедкино, что казалось уже совершеннейшим бредом. Какое Кучкино? Почему Селедкино? Какой смысл во всех этих изысканиях, если достаточно просто сказать Столица и всем и так станет ясно о каком городе идет речь? Не о капитали Фиренцийской же, в самом деле!
Конечно же, за пару последних дней я уже как-то свыкся с ...ммм...... скажем так - некоторой суетой, которая меня окружала. Но город меня потряс. Не знаю, почему Александер уверял, что гордится столичными мостовыми - трясло на них сильнее чем на тракте. Впрочем, потрясение в прямом физическом смысле слова, не шло ни в какое сравнение с потрясениями в смысле переносном. Город меня атаковал сразу же по пересечению городской черты, отмеченной поднятым шлагбаумом и разодетыми караульными, около данного шлагбаума стоящими. Атаковал шумами - скрип повозок, крики людей, лай собак, ржание лошадей, какие-то совершенно непонятные стуки, визги, вопли... Атаковал запахами, причем я даже затруднялся определить - запахи ли это кухни, взорвавшегося парфюмерного магазина или свалки. Атаковал и визуально - мельтешение голов, как лошадиных, так и людских, разноцветных стен, дверей с вывесками и без, повозок, проулков, огромных куч, непонятно из чего состоящих...
Я сидел в карете совершенно подавленный, пытаясь как-то защититься от города снаружи, закрыть глаза, заткнуть уши, не дышать - но у меня ничего не получалось. Столица выигрывала за явным преимуществом.
- Как? - попытался перекричать я шум за дверцами кареты. - Откуда? Почему? Еще до шлагбаума все было тихо и спокойно? Должны же быть какие-то пригороды, тихие окраинные кварталы, глухие места.
- Это Столица, - пожал плечами Александер - Она просто такая, какая есть - никакие другие объяснения она не терпит. Ты можешь ее любить, ты можешь ее ненавидеть, но если ты однажды в нее приехал, ты уже больше не можешь жить нигде, кроме как здесь.
- Браслет, - заорал я. - Я могу жить не здесь. Верни меня в лес! Я хочу назад, к журчанию ручья, птичкам и беззаботным кроликам.
- Слабак! - ответил браслет довольным тоном. - Первая же встретившаяся кочка тебе кажется великой горой. Да ты просто позабыл настоящие города, чтобы пугаться этого тихого поселочка. Да тут даже метро нет!
Поселочек? Да у меня просто в голове не укладывалось, как вообще наша карета умудряется на такой скорости проноситься по запруженным людьми и экипажами улицам. По идее за каретой должен оставаться кровавый след от задавленных и покалеченных. А вот поэт попал в свою стихию.
- Я, конечно, понимаю, - говорил он - Вы привыкли на востоке к размеренной жизни. Погружение в собственное сознание, долгие часы медитаций в полной тишине и тому подобное, но поверьте - движение может зарядить человека энергией не хуже сосредоточения в уединении. Те глупцы ученые, что утверждали о невозможности вечного двигателя, просто никогда не посещали наш город.
Тем временем карета замедлила свой ход и остановилась. Приехали.
- Вот, наше скромное обиталище, - сказала Рени, потупив глазки. Ее карета приехала первой, и теперь она стояла посреди выскочивших на крыльцо слуг и служанок в позе смиренного гостеприимства. - Не откажите в любезности провести здесь несколько дней. - И графиня, не меняя скромной позы, бросила на меня взгляд, который я бы назвал не смиренным, а томным и многообещающим.
Конечно, может, по нынешним меркам, городской дом графа и графини Вальдек-Руссо и считался скромным, но верилось в это с трудом. Скорее скромным надо было признать постоялый двор Эмануэля Сегра. Гостиницу свою мэтр выстроил в подчеркнуто аскетичной манере. Никаких украшений, прямоугольник фасада, вход строго по центру, отмеченный рядом простых колонн. Гладкие стены без всяких украшений. Дом Вальдек-Руссо прямых углов избегал. Любая прямая линия его стремилась искривиться, плоскость, то вдавливалась неожиданными нишами, то вспухала причудливыми балкончиками. Прямые углы сглаживались. И везде, где только можно располагалась скульптура, барельефы, лепнина - глаза разбегались. Под стать дому выглядела и одежда слуг, причем слуги мужского пола были одеты гораздо причудливее служанок. Пожалуй, на их фоне, даже мой костюм с зайчиками не казался слишком экстравагантным.
- Ах, мой муж так старомоден, так старомоден, - щебетала Рени сопровождая меня в гостевую комнату. - Он никак не может забыть времена своей молодости.
Следующие несколько часов были посвящены приятным хлопотам устройства в комнатах, подготовки к обеду. (Или завтраку, или ужину? После ночных приключений я уже плохо ориентировался во времени). Потом был обед, потом мы простились с Александером, который долго распинался в благодарностях, пытался говорить стихами, и выдавал на гора новые идеи относительно будущей поэмы. Потом, наконец, я прошел в отведенное мне помещение (кстати, комната оказалась сильно похожей по обстановке на гостиничную, только кровать была резной, а потолок украшен лепниной и рисунками ангелочков) и даже остался один, но ненадолго. Стоило мне только растянуться на постели и подумать, что жизнь не так плоха, как иногда кажется, как вдруг стена рядом с туалетным столиком вздрогнула и с кряхтеньем отъехала в сторону.
- Черт побери! - воскликнул я, вскакивая, - это что еще за штучки?
- Потайной ход, - ответила Рени, кстати, кряхтела именно она, а не стена, - я же говорила, что мой муж старомоден, и в доме полно подобных штучек. Вот только ими почти не пользуются, все паутиной заросло, - она поморщилась и попыталась отряхнуть пыль с платья. Результат отряхивания оказался нулевым, если не считать того, что графиня пару раз чихнула.
- Виконт, - томно произнесла Рени и снова чихнула. - Наконец-то мы одни!
- Вы уверены? Может тут еще кто-то есть в другом потайном ходу? - с надеждой спросил я.
- Нет, - отрезала графиня, - здесь никого больше нет. Виконт, - она положила руки мне на грудь и внимательно посмотрела снизу вверх. Прямо в глаза. - Я готова принять Вашу благодарность!
- Спасибо, - чистосердечно ответил я, - огромное спасибо! - схватил ее руки в свои и пожал.
- Вы распаляете мою страсть, виконт - Рени закрыла глаза и потянулась ко мне.
- Ты что делаешь? - спросил удивленный браслет.
- Думаю, как от нее отделаться, разве непонятно.
- Но почему! - украшение было явно удивлено. - Герой просто обязан отличаться не только в сражении, но и в любви. Так что вперед! Где твоя страсть? Где твое звериное неистовство? Немедленно хватай даму, впивайся к ней в губы и бросай на кровать! Сейчас, подожди, я подберу соответствующие картинки и перекачаю тебе в мозг.
- Сударыня, - робко начал я.
- Я вся горю! - вздохнула графиня.
- Эээ, - я робко потянул женщину за платье, она сделала шаг, потом другой, а потом наткнулась на кровать и с ойканьем на нее шлепнулась.
- Вы не ушиблись? - озабоченно спросил я.
- Да вы просто монстр! - воскликнула Рени. - Вы набросились на меня как...
- Со звериным неистовством? - подсказал я.
- Да, - согласилась графиня. - Я просто не могу вам сопротивляться, медведь!
Она потянула меня к себе.
- А можно не впиваться в губы? - спросил я у браслета.
- Сейчас-сейчас, - пробормотал браслет. - О! нет, это не пойдет, это слишком, после такого не выживают. Пока платье снимай.
Я внимательно оглядел Рени:
- А как?
- Я вижу такую страсть в ваших глазах, - всхлипнула графиня, - я просто боюсь, что вы сейчас порвете мою одежду в клочки.
- Странные тут у вас обычаи, - пробормотал я, но все-таки схватился двумя руками за юбку и потянул в стороны. Ткань треснула.
- Извините, - совсем смутился я, - наверное, просто что-то не так понял. Тут совсем небольшая дырочка получилась, зашить можно. Кстати, у вас там еще одна юбка, так что я не видел ничего такого...
- Да, - с придыханием сказала Рени, - да!
- Ну, вот и славно, зашьете! Сейчас, или потом. Сейчас вы, наверное, устали.
- Устала, - сказала графиня и неожиданно зевнула.
- Вам хочется спать, - продолжил я, не веря своим глазам, - вы же не спали всю прошлую ночь, конечно же, немного отдохнули в карете, но разве в карете можно отдохнуть полноценно.
Рени посмотрела на меня осоловевшим взглядом и кивнула, соглашаясь.
- Так что ложитесь спокойно, - я погладил даму по руке, я прослежу, чтобы вам никто не мешал, буду, так сказать мух отгонять буду.
- Монстр! - прошептала графиня, повернулась на бочок и закрыла глазки.
- Вот! - обрадовано вскричал браслет. - Вот! Посмотри, в этом мире такого наверняка... Ой! Что это с ней?
- Заснула, - сказал я. - Девочка за ночь напрыгалась, нагулялась, отдохнуть захотела.
- Я так не играю, - обиделось украшение. - Все должно быть повзаправде, а не так. Гипнотизер несчастный!
- Ты, давай, не дуйся, горе мое металлическое. Лучше дорогу подскажи в ее комнату. Не оставлять же ее здесь, отнести надо.
Горе все-таки надулось, дорогу подсказывать отказалось. Лезть через потайной ход я не решился, еще застряну, пришлось спрашивать у слуг, куда отнести хозяйку. Надеюсь, что я их не очень шокировал?
Избавившись от графини, я стал думать, как решить другие проблемы. Точнее проблему - одну и глобальную: виконт Андре нуждался в деньгах. То есть пока что удавалось существовать и без них, даже не так уж плохо существовать, но все-таки только деньги могли дать определенную свободу действий.
- Браслет, - сказал я, внимательно глядя на свое запястье, - ты ведешь себя как маленький. В конце концов, у меня тоже есть к тебе множество претензий. Ты вырвал меня из привычного мира, ты лишил меня даже малейшего воспоминания о прошлом, при этом даже не объясняя зачем ты это сделал. То есть как-то ты это объяснял, но прямо скажем, неубедительно.
Украшение негодующе вспыхнуло, но я, не обращая на него никакого внимания, продолжил:
- Ты обещал меня сделать всем, героем, все умеющим, великим колдуном, да я затрудняюсь сейчас придумать какое-либо обещание, которые ты мне не давал. И что же мы видим в итоге? А видим мы то, что наш уважаемый артефакт сам ничего толком не знает о том мире, в который он меня забросил. Он не в курсе какая здесь ходит денежная единица, поэтому он не озаботился снабдить своего подопечного даже небольшой суммой на карманные расходы. Он не в курсе местной моды, так что тому, кого он сюда затащил, приходится надевать непонятно что. И, между прочим, это я еще ничего не скажу, что кое-кто обещал магию, магический океан из которого можно черпать магическую силу ведрами. А в итоге выясняется, что магия из этого мира давным-давно ушла.
- Вот это совершено неверно, - возмутился браслет, - куда же она ушла, если ты свободно колдуешь?
- Не будем ввязываться в бессмысленные споры, - решительно пресек я намечающиеся возражения. - Раз уж мне суждено было здесь очутиться, значит надо пытаться как-то тут обустроиться. Именно обустроиться, а не сломя голову ввязываться в новые и новые авантюры. Я хочу жить спокойной умеренной жизнью, хорошо кушать и спокойно спать. Поэтому предлагаю заняться насущными проблемами, в частности - финансовой составляющей. И не надо делать такой недовольный вид!
Честно говоря, вид браслета был вполне обычным, просто фраза очень хорошо прозвучала.
- В конце концов, ты сам утверждал, что тот роман, в который мы попали - это роман про меня. Что главный герой в этом романе - я. Именно я определяю то, каким будет этот роман. И я хочу, чтобы это роман был самым скучным из всех романов в мире. Ты же - позволю себе эт о напомнить, только мой помощник. Так что во всем должен слушаться меня. Вот так! Чего молчишь?
Украшение хмыкнуло:
- Да просто речь отнялась от удивления, никогда не слышал от тебя таких длинных речей.
- В таком случае молчание знак согласия, - подытожил я. - Сперва займемся деньгами. Так что изображено на здешних монетах?
- Король естественно, - буркнул мой металлический спутник, - мог бы и сам догадаться.
Монеты в Версалии назывались золотыми людовиками, или еще иногда людовиками из золота, что вроде было простым синонимом. Название объяснялось просто. Нет, естественно, что тот самый Людовик, очередной версалийский король, не был первым, кто придумал чеканить монету. Он оказался первым, кто поместил на нее свое изображение, как бы утверждая, что он лично гарантирует вес монеты и качество металла из которого она изготовлена. Трудно сказать насколько это осложнило жить фальшивомонетчикам, времена данного Людовика запомнились как раз масштабным финансовым кризисом и выступлениями протеста простого народа. Но нововведение с портретом прижилось и с тех пор все короли помещали свое изображение на монеты. Не был исключением и Генрих. Конечно, несколько странно называть монеты с изображением Генриха золотыми людовиками, но традиция - это традиция, людовик из золота уже давно стал нарицательным названием.
После того как я избавился от домогательств графини и приструнил свое надоедливое украшение, я почувствовал в себе небывалую уверенность. Неудачные попытки изобразить что-нибудь восточное в первый вечер на постоялом дворе не забылись, но сейчас от меня не требовалось никакой фантазии. По счастливому стечению обстоятельств коря я видел воочию, так что мог изобразить его если не с натуры, то по памяти, а на память я не жаловался. Поэтому недоверчивые возгласы браслета пропустил мимо ушей, зажмурился и постарался припомнить свое самое сильное впечатление от встречи с королем. На столе, за которым я сидел, звякнуло.
- Н-да.
Я открыл глаза. Во всяком случае, монета была монетой, причем монетой, по всей видимости, золотой и на ней действительно был изображен король Генрих.
- А что тебе не нравится, - спросил я у браслета. - Это действительно самый волнующий момент моей встречи с королем. В конце концов, может, я его так вижу? Художник имеет право на свой собственный взгляд? Тем более, я его действительно так видел.
- В таком ракурсе его кроме тебя, пожалуй, никто не видел, - заметило украшение. - Хотя должен отдать тебе должное - видна каждая складочка на штанишках.
Король на монете был изображен при виде снизу. Как раз в тот момент, когда он наклоняется и протягивает руки, чтобы забрать бриллиант. Черный плащ распахивается, и становятся видными упомянутые штаны его величества.
- Попробуй воплотить на монете какие-нибудь другие воспоминания, - посоветовал браслет.
Я заартачился. Может, в совете металлического чуда и была своя правда, но за последние полчаса я привык к самостоятельности. К сожалению, тут выяснилась еще одна моя проблема. Я не мог два раза подряд сосредоточиться на одном и том же. Мысли постоянно соскакивали куда-то, так что через короткое время я стал обладателей множества чеканных портретов доброго короля Генриха, но ни один из портретов не был точной копией предыдущего. Король Генрих на двух монетах рассматривал бриллиант, поворачивая его разными сторонами, на одной - милостивым жестом прощал бедную Андриетту, потом садился за стол, отрезал кусочек от налима, в течение шести монет задумчиво жевал, а потом еще три монеты не менее задумчиво отпивал вино из бокала. Конечно, каждую из таких монет можно было выдать за особый выпуск местного монетного двора к какому-нибудь юбилею, коллекционное издание и все такое, но полный набор наводил на размышления. Нежелательные, прямо скажем.
- Может, мне просто создать скульптуру Генриха из золота, - спросил я в некотором замешательстве, - в конце концов, благородный металл останется благородным металлом. Ее можно будет просто продать.
- Не стоит, - ответил браслет. - Потому что сразу возникнут вопросы, когда и как ты сумел отлить из золота короля, жующего налима.
Пришлось согласиться со своим помощником и вернуться к производству драгоценных камней, благо опыт уже имелся. Камни вышли на загляденье. Гигантов я не создавал, уже научился соизмерять свои стремления, кроме того, все камни вышли разными, но бриллианты - это не монеты. Им можно отличаться друг от друга. Кто-то побольше, кто-то поменьше. Натренировавшись, я пустился в свободное творчество и создал бриллианты с различной огранкой, даже в виде колечка и звездочки, а потом приступил к созданию разноцветных. Желтые, черные, розовые, полосатые и такие, у которых каждая грань была выкрашена в свой цвет.
- По-моему, создав тебя, природа ушла в отпуск и до сих пор из этого отпуска не вернулась, - задумчиво протянул браслет, после того как я выложил все сотворенные камушки.
- Что ты имеешь в виду? - не понял я.
- Таких бриллиантов не бывает, - заявило украшение.
- А это тогда что такое? - показал я на стол.
- Бриллианты, - со вздохом согласился браслет.
- Тогда в чем проблема? - улыбнулся я. - По-моему, все классно получилось. Ты только посмотри на этот розовенький! Такой симпатюнчик! Завтра продадим все это ювелиру и разбогатеем!
Украшение как-то недоверчиво мигнуло. Ха! Это еще он не знает про мои самые интересные задумки по поводу камнетворчества!
На следующий день меня разбудил звон колокольчика: местный мажордом предупреждал о том, что завтрак готов.
- С добрым утром! - воскликнул я.
- Что-то ты больно весел, - подозрительно пробормотал браслет.
- Знаешь, - сказал я, - ничто так не укрепляет в стремлении завязать со всевозможными приключениями, как одна ночь, проведенная на нормальной мягкой постели. Особенно, если перед этим приходилось спать на голой жесткой земле. С этим может сравниться разве что мысль, что о твоем завтраке уже позаботились, и тебе не надо гоняться за бедными кроликами!
Украшение презрительно промолчало.
- Хочешь, я каждый день буду чистить тебя каким-нибудь специальным составом? Чтобы до блеска? - продолжил я ехидничать. - А еще могу сделать чехольчик, чтобы защитить тебя от дождя и ветра. Приобщайся к роскоши, неге и современным удобствам!
К завтраку я спустился спокойным, улыбающимся и уверенным в себе на все сто процентов. Графиня Рени наоборот - была задумчива и постоянно хмурила брови, как будто пытаясь что-то вспомнить.
- Вас что-то гнетет, уважаемая хозяйка? - учтиво поклонился я ей. - Посмотрите в окно на это прекрасное утро, и ваша меланхолия растворится в лучах беззаботного солнца.
- О, виконт! - воскликнула графиня, морщинки на ее лбу на мгновение разгладились, но потом она снова нахмурилась.
- Вечером между нами была страсть, не правда ли?
Я так и не понял, вопрос ли это был или утверждение, так что просто улыбнулся в ответ.
- Такое случается, - ответила графиня прежним тоном.
Я снова улыбнулся.
- Конечно же, между нами была страсть, но ничего больше - предупредила Рени, поглядывая на слуг.
Я не стал ни подтверждать, ни опровергать данное высказывание.
- То, что было вчера - это было вчера, - я постарался сказать это тоном загадочным, позволяя каждому самому решать, что за этим тоном скрывалось. А потом еще подмигнул графине, мол, мы то с вами все помним, не правда ли Рени? Рени не помнила.
Завтрак был великолепен. Я намазывал на великолепное масло на великолепный хлеб прекрасным серебряным ножом и отпивал замечательный кофе из великолепной фарфоровой чашечки. Браслет скромно молчал на моей руке, полностью покорившись воле своего хозяина. Графиня тоже молчала, мучительно пытаясь вспомнить хотя бы какие-нибудь подробности происшедшего. Жизнь представлялось прекрасной и удивительной!
Потом завтрак закончился, я кивком головы поблагодарил свою хозяйку, Рени подошла ко мне, заглянула в глаза и прошептала:
- Прошлая ночь была великолепной?
- Вне всякого сомнения! - прошептал я в ответ. Я ничуть не кривил душой: еще ни разу в своей новой жизни я так не высыпался.
- Вы же придете ко мне в следующую ночь? - спросила Рени и тут же, не дожидаясь ответа продолжила: - Я буду вас ждать, монстр!
Браслет мерзко захихикал.
- Ждите! - я прямо взглянул в глаза хозяйке. А что? Справился один раз, справлюсь и другой. Непонятно, правда, как она потом со своим мужем будет разбираться, но это уже не мои проблемы.
Наше интимное воркование с графиней прервало появления появление поэта Александера.
- Вы не представляете! - воскликнул он. - Я всю ночь не спал! Это было что-то невообразимое! Я оказался весь во власти вдохновения, как будто не я писал строки, а они сами находили выход в мир с моей помощью!
Поэт пришел как нельзя вовремя. Мне не очень хотелось слушать его творение, хотя, находясь в благодушном настроении, я не имел ничего против поэзии, тем более воспевающей меня самого. Просто мне надо было превратить наколдованные прошлым вечером камни в звонкую монету, а потом все-таки обзавестись какой-никакой одеждой. Даже если экстравагантный костюм с зайчиками и был принят местным обществом, все равно хотелось иметь хоть какую-то смену белья. А для похода к местным ювелирам и портным требовался проводник.
Прервав восклицания Александера, я объяснил ему и графине сложившуюся ситуацию, естественно, не прямо и в лоб, просто попросил помощи в некоторых финансовых и прочих делах.
- А как же поэма! - воскликнул Александер.
- Я с удовольствием послушаю ее по пути, - примирительно сказал я.
Графиня присоединилась к моим просьбам, причем у меня осталось впечатление, что ей ей не столько хотелось помочь своему гостю, сколько не хотелось слушать творчества нашего литератора. Александер на удивление легко согласился, видимо, мало кто соглашался слушать его стихи, да еще и с удовольствием. От кареты я, по совету поэта отказался. Погода на улице прекрасная, можно прогуляться в свое удовольствие, да еще и посмотреть на местные достопримечательности. Кроме того, лавка ювелира по уверениям стихотворца располагалась недалеко. Так что мы не стали откладывать дело в долгий ящик, поцеловали руку графине и отправились в путь.
И почему Столица привела меня в такой ужас прошлым днем? Чрезвычайно милый и доброжелательный город! Прекрасные разноцветные дома, милые разодетые прохожие, не менее милые лоточники, старающиеся перекричать друг друга, симпатичная карета, пронесшаяся мимо нас и обдавшая нас клубами пыли.
- Негодяй! Разуй глаза и смотри куда едешь! - приветливо прокричал Александер вслед пролетевшему экипажу.
- Остыньте мой дорогой друг, - сказал я поэту, - давайте принимать мир таким, каким он есть. Кстати, вы говорили, что ювелирная лавка находится неподалеку, это случайно не она? - я показал на прилавок, на котором грудой были свалены различные кулоны, бусы и поделки из камней, предугадать значение которых я не мог.
- Что вы, - замахал руками Александер, - это просто торговка мелкими безделушками, такие подходят больше для служанок, нежели для господ. Хотя... Я же вам рассказывал про магонит? Вам надо непременно на него посмотреть, в моей поэме кулончику из магонита отводится очень большая роль.
Поэт попросил меня подождать, а сам подошел к торговке бижутерией. Женщина кивнула головой, что-то протянула покупателю, поэт какое-то время смотрел на предложенную поделку, потом стал что-то возмущенно кричать и размахивать руками. Я не вслушивался, я просто стоял и радовался окружающему меня миру.
- Совсем обнаглели, - продолжал возмущаться Александер, подходя ко мне. - Они мне всучили какой-то непонятный зеленый камень, и пытались утверждать, что это и есть магонит.
Он заметил мое удивление, протянул какой-то ярко-зеленый кулон на простенькой веревочке и пояснил:
- Магонит на самом деле ярко-голубой, как небо в солнечный день. Конечно, он действительно немного зеленеет, когда рядом с ним колдует знахарка или ярмарочный фокусник. Но чтобы он стал настолько зеленым, прямо-таки изумрудным, необходимо чтобы поблизости всю ночь творил заклинания великий колдун. Увы, но таких в нашем мире уже не осталось...