Белый потолок с желтыми разводами от давних протечек. Белые кафельные стены. Точнее уже не совсем белые. Плитки от времени потемнели, пожелтели, на некоторых были наклеены какие-то веселые наклейки, то ли поросята, то ли кролики. Что-то розовенькое. Стандартный медицинский металлический шкафчик, наверное, во всех врачебных кабинетах такие стояли. Стул металлический. На стуле валяется черное пальто.
Никульцев встал с неудобной кушетки и некоторое время не мог понять, где он и почему он находится в этом странном месте. Все должно было быть по-другому. Он никогда не засыпал в своей приемной, все время ложился в спальне. Это что-то вроде ритуала у него было. Было...
Он схватился за голову. Вчерашняя ночь казалась приснившейся. Такого просто не могло быть. Странная команда, вторгшаяся на огневское кладбище. Фейерверк искр от очередного зомби. Наручники - Александр машинально потер свое запястье. И финальный взрыв. Ах, да, он сейчас в огневской больнице, в морге. У какого-то давнего знакомого толстенького доктора. Этот знакомый работает здесь санитаром, и Никульцева привезли "перекантоваться", пока командир - Ефим - "решает проблемы".
Сквозь маленькое зарешеченное окошко под самым потолком пробивался тусклый серый свет. Видимо, морг в районной больнице располагался в полуподвальном помещении. "Умыться бы", - подумал Никульцев. - "Во врачебных кабинетах не может не быть умывальника". Умывальник - обычная раковина с водопроводным краном - нашелся сразу, за изголовьем кушетки, на которой спал Александр.
- А! Проснулись наконец-то! Почитай полдня проспали! Василий! - санитар, подал руку. Он незаметно вошел в кабинет, пока Никульцев плескался в холодной воде.
- Александр, - машинально представился Никульцев.
- Тезка, Сашкин, значит, - обрадовался Василий.
Александр какое-то время не мог понять о ком идет речь, потом догадался, что Сашка - это Санбатыч.
- А я так обрадовался вчера, - улыбнулся санитар, - когда Сашка объявился. Ведь, почитай, семь лет не виделись. Или восемь? - Василий на мгновение задумался. - Семь, с половиной. Точно, - он уверенно кивнул головой. - Я тогда в Москву выбрался, еше не санитаром был. Вообще с медициной никак связан не был, пытался приторговывать. Ай, ничего не получилось, конечно! - похоже, тот факт, что ничего не получилось, не расстраивал Василия, а забавлял, он залился радостным смехом. - Сашка же, он молодец. Он у нас не самый головастый, может, был, но самый настырный, упертый. Да еще и любознательный. Вечно ему надо было нос сунуть. Он у нас откуда-то с нижегородчины был, тоже с маленького городка, как и я. Но я всегда знал, что он в Москве останется. Наверняка в каком-нибудь институте научном и будет тайны раскрывать природы. Так ведь и получилось. И не загордился совсем, - Василий одобрительно покачал головой. - Не брезгует. Помнит старых знакомых. Я тогда семь лет назад, семь с половиной, - поправился санитар, как будто это было важно, - у него же в Москве ночевал. Завалился почти в полночь, совсем как вы сейчас - никаких проблем. Потом еще несколько раз перезванивались. И когда... - Василий неожиданно замолчал, кусая губы, потом вздохнул пару раз и продолжил, - словом, когда тяжело было. - Потом я уже отсюда из больницы, когда санитаром устроился, пару раз звонил. Скорее от скуки, чем по делу. А вот вчера такой приятный сюрприз! Насколько я понимаю, вы в Курехинск по делу? Командировка?
- Я местный, - ответил Никульцев. - Родился и вырос здесь. С Сан... - он замялся, потому что не помнил отчества Санбатыча, а звать его Сашкой как-то язык не поворачивался, - встретились случайно.
- По работе? - поинтересовался Василий.
- По работе, - подтвердил Александр.
Василий какое-то время молчал, что-то собирая в шкафчике. Потом все-таки не выдержал и спросил:
- А как же так получилось, что тебе ночевать негде?
- Проблемы, - уклончиво ответил Никульцев, ему совершенно не хотелось рассказывать о произошедшем. Да, честно говоря, он просто не понимал, как об этом рассказывать, чтобы не переместиться в психиатрическое отделение этой больницы. - Просто, вот так получалось, получалось... и получилось. Напрягаю?
- Не-е-е! - замахал руками Василий и опять улыбнулся. - Как тут можно напрячь. Оставайся сколько надо. Как можно не помочь людям? Мне Сашка помогал, теперь я хотя бы его приятелям помогу. Потом вы кому-нибудь поможете.
Никульцев кивнул.
Санитар посерьезнел:
- А проблемы... Я понимаю. Вот поверите, про свои проблемы до сих пор рассказывать не могу. Хочу рассказать, только начну, подумаю, вот сейчас обязательно, все как на духу, и как язык проглатываю. Знакомым не могу, пытался совсем незнакомым рассказывать, типа, в купе поезда, ездил по делам в Нижний - так с духом и не собрался. В церкви, месяц толокся, батюшка сам разговор заводил, видел, что меня что-то гнетет. Кое-как отговорился, теперь вообще в том районе стараюсь не показываться. Даже по этому делу, - он щелкнул себя по горлу, - по пьяни, то есть, и то никогда. Поверите, что угодно могу за бутылкой разболтать, а вот о том, что надо... Так что прекрасно понимаю, что это такое, когда проблемы.
Александр слушал своего хозяина вполуха. Он ему сочувствовал, хотя и не понимал, что же это за проблемы такие могут быть. Разве что он тоже столкнулся с какой-нибудь нежитью, а потом ее уничтожением. Если уж ему тоже как-то Санбатыч помогал. Но вряд ли.
- Вы, наверное, есть хотите, - засуетился Василий. - Сейчас что-нибудь найду. Если честно, - хихикнул он, - то мало что осталось. Мы с Сашкой вчера хорошо посидели. Просто нашествие на холодильник произвели. Сашка всегда пожрать любил. И выпили, конечно, как ни выпить, но умеренно. Никогда не зло-у-пот-реб-ля-ли.
Как выяснилось, ел Василий прямо в мертвецкой. Приспособив под обеденные нужды один из столов для покойников. Он долго, минут пятнадцать говорил, что этот стол никогда по прямому назначению не использовался, что он долго его дезинфицировал спиртом (честно говоря, Никульцев в последнее не поверил, зачем дезинфицировать, если стол "по прямому назначению не использовался") и так далее. Потом, не меньше времени ушло на извинения по поводу скудости завтрака - хлеб, колбаса ("Сашка вчера, уже когда вы легли, смотался, и целый батон приволок"), какие-то рыбные консервы, леденцы, чай с сахаром... Александр хотел сам себе сделать бутерброд, но хозяин не позволил, стал ухаживать.
Никульцев смутился. Василий вдруг замахал руками:
- Ой, дурак я дурак! Мне-то уже привычно с покойниками чаи гонять, а вас такая обстановка, наверное, аппетита лишает. Надо было в кабинетике...
- Да нет, что вы, - ответил Александр. - Я тоже врач.
- И славно, - обрадовался санитар. - А я всегда говорю, что зря народ покойников боится. Это живых бояться надо. От живых можно гадостей ожидать, а мертвые уже все свои гадости сделали. Так что контингент у меня смирный, лежит, не встает, в чужие дела нос не сует, никому не угрожает...
- Повезло вам, - не выдержал Никульцев.
- Так вот именно что повезло. Я сперва тоже думал, что все, опустился Василий Павлович Свекловицын, а такие надежды подавал когда-то в молодости. А теперь думаю, что не все так уж плохо. Место такое - на философские рассуждения располагает. О вечном покое, смысле жизни, о том, почему все люди смертны. О том, что там, по ту сторону...
- ... реки Курехи, - задумчиво закончил мысль Никульцев.
- Почему Курехи? - не понял Свекловицын. - Я хотел сказать, по ту сторону смерти.
- Вот, сперва, думаешь о том, что находится по ту сторону смерти, а потом начинаешь думать о том, что находится на той стороне Курехи, - сказал Александр.
Его хозяин явно не понял последней мысли, почесал в затылке и пожал плечами. Какое-то время они оба молча завтракали.
- Александр Богданович обещал к вечеру подъехать, уже после семи, - сказал Василий, заметил недоумение в глазах гостя и пояснил: - Сашка, то есть. Дела у него какие-то днем.
Никульцев молча согласился.
- Я вот что подумал, - продолжил Василий, - может, если у нас обоих проблемы, так может, мы попробуем о них поговорить? Раз уж такой случай? Правда, я же все-таки должен все сказать, потому что гнетет, честное слово. Вот закончилось вроде все, и не повториться больше, а все равно гнетет. Поговорка есть про камень на душе, так вот очень точная поговорка. Да и у вас я смотрю, тоже есть что-то что рассказать хочется. Так как?
- А? - Никульцев рассеянно посмотрел на Василия. - Да, конечно.
Он не собирался ничего рассказывать, просто ему было неловко, хозяин так старался...
- Так я сейчас, - обрадовался Свекловицин. - Я только за этим делом сбегаю, за бутылочкой. Просто чтобы барьер снять. И закуску опять-таки какую-нибудь, огурчики, к примеру.
При упоминании огурчиков, Никульцев истерически хихикнул: "Просто дежа вю какое-то".
- Ну, или там еще чего, - ничего, если вы тут останетесь? - спросил санитар. - Просто какой-то дежурный быть обязан, мало ли что. Я быстро. Тут магазин недалеко, меня там знают, я там всегда покупаю...
- Конечно, - сказал Александр. - Я прослежу. Покойники - они смирные, они никому беспокойства не доставляют.
- Точно! - Василий еще какое-то время суетился, разыскивал то кепку, то пакет, чтобы все сложить, деньги считал. Никульцев хотел ему предложить что-то, пошарив по карманом, но хозяин замахал руками, мол, что вы, как можно, только на свои, это же его идея, и выбежал из комнаты.
Никульцев впервые остался один, с того самого времени, как началась пресловутая "охота". Сразу после пробуждения слишком быстро появился Свекловицын, чтобы можно было бы что-то осознать. Просто попытаться сообразить - как же жить дальше.
2
Второй раз за время не такой уж и долгой своей жизни Никульцев потерял все. Хотя... В первый раз у него был медпункт, то есть какие-никакие, а жилье и работа. А во-вторых, он просто не помнил того первого раза. Осталась только странная горечь, а потом как во сне - Полковник, оторванная ступня, которую надо было как-то "прикрутить" на место. Сам момент потери он просто позорно пропил.
Хотя почему позорно? Привиделись бы ему зомби на трезвую голову попервоначалу - еще неизвестно как бы отреагировалось. А так, к тому моменту, когда он протрезвел, зомби уже не казались такими уж опасными. В конце концов, мало ли что существует на этом свете. Сказалось, наверное, и сам факт прикосновения к тайне. К сказке, страшной, но... Словно он читает какую-то из книг, только-только входивших в моду, об иных выдуманных мирах, с волшебством, прекрасными эльфами, ужасными троллями и тому подобными созданиями.
Сейчас же сказка кончилась, остался только сгоревший дом, да и тот не остался - Ефим был прав по поводу того, что прокурор мог еще и обвинить Никульцева в поджоге, если он будет сильно настаивать.
"Может быть, взять и напиться?" - неожиданно подумал Александр. - "Я же даже себе никаких зароков не давал. Вот сейчас вернется санитар Василий, принесет бутылку, будет рассказывать о каких-то своих напастях. Интересно, у него какие тайны? Тоже не может попасть на другой берег реки?" Мысль эта совершенно не согрела душу Никульцева. Скорее наоборот, стала отчетливо заметна пустота в сердце. "Привязался я к своим мертвякам," - вчера на какой-то момент, когда призрак старого шамана вставал в огне и поднимал руки, Никульцев однозначно принял сторону Ефимовской команды. Мумию следовало уничтожить. Пусть поначалу ему и хотелось возмущаться, что опять уничтожают что-то, что еще не исследовано, просто потому что это что-то неизведанное может показаться опасным, но потом, непонятно в какой момент, пришло твердое убеждение, что это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО опасно. И что Ефим прав. В итоге, после взрыва, облегчение, что все закончилось благополучно, заслонило остальные чувства. А потом просто навалилась усталость.
А сейчас, помимо неопределенности своего собственного будущего существования, навалились еще и вчерашние воспоминания. Искры от сгорающих в серебряном огне тел упырей. Вой Болотника: "Последние времена настаююют". И еще за сутки перед этим, разговор с Юрием, о душах, застрявших на перепутье, и о рае на том берегу реки, закрытом для всех зомби. И еще - спокойное лицо Шефа, нашедшего свой необжигающий амулет. Интересно, что даже гибель Митрича воспринималась как-то отстраненно, как будто это случилось с чужим незнакомым человеком. Наверное, сторож был прав, он слишком много времени проводил с умершими. Точнее - слишком мало времени - с живыми. И в итоге гибель зомби задевала гораздо больше, чем гибель приставучего сторожа.
"Причем принципиально человекояден..." - всплыли в голове слова Санбатыча. Неужели все его зомби действительно нападали на людей? Тот же Юрий, который с усмешкой говорил, что зомби необязательно убирать свидетелей. Ведь если подумать, то он так однозначно и не отрицал, что нападения такие возможны. Или просто Александр не ставил вопрос прямо, чтобы невозможно было увильнуть? Так ведь действительно не ставил. Не задавался этим вопросом. Ведь это в сказках вампиры пьют кровь, а зомби высасывают мозг у человека. В действительности такого не может быть! Его зомби не могли быть замешаны ни в чем плохом. А почему собственно? Просто потому что это его зомби? А как же тогда быть с травмой отца мальчика, ставшего после Нюхачом? И настолько совпадающей с повреждениями у Митрича, повреждениями, нанесенными уже самим Нюхачом на его собственных глазах?
Вот и получается, что вопросы возникают не только о будущем, но даже о прошлом. И прошлое его так же непонятно, как и будущее.
Где-то далеко хлопнула дверь. "Санитар вернулся", - Никульцев прислушался. Шаги приближались, но они были совсем не похожи на шаги Василия. Они были легче, но какие-то неуверенные. Хлопнула еще одна дверь, потом еще одна. Похоже, что человек что-то искал в больничных помещениях, заглядывая по очереди то в одно, то в другое. Александр напрягся. Наконец, шаги добрались до мертвецкой, дверь приоткрылась, и Никульцев не удержался от удивленного высказывания:
- Вы?
Вика, это была она, улыбнулась:
- Так я же вчера обещала! Прийти и рассказать все. Или вы уже не помните? И потом, вы же мне все рассказывали, приютили, теперь моя очередь историю поведать.
Она сняла куртку, огляделась в поисках вешалки, не нашла ничего похожего и просто повесила одежду на спинку стула.
- Вот, - смущенно сказала она, - я вам зачем-то апельсинов купила. Наверное, стереотип сработал - раз идешь в больницу, надо покупать апельсины. Хотя вы же не больной, вы не в палатах лежите.
- Да, - кивнул головой Никульцев, - не в палатах. В морге.
Вика еще раз улыбнулась:
- Но я не только апельсины принесла, вы не думайте. Я еще знаете что? Я еще джем нашла. Клубничный. Я вообще все клубничное люблю, варенье, компот, даже жевачку. С детства. Джем - это, конечно, не домашнее варенье, но все-таки. А домашним вареньем я вас потом когда-нибудь обязательно угощу. Меня бабушка готовить учила. У нее замечательное варенье получалось.
Она занялась поисками столовых приборов.
- Что-то меня все постоянно хотят чем-то угостить. То Порфирий, то вот теперь вы. Опять варенье. А местный санитар, Василий знаете, зачем пошел?
Вика оторвалась на секунду от мытья чайника и посмотрела на Александра.
- За водочкой с огурчиками, - Никульцеву самому смешно стало. - Это, наверное, моя карма. Все хотят угостить меня огурчиками и вареньицем.
- Василий - он добрый, - сказала Вика. - Нам Санбатыч рассказывал. Он сам радуется, когда кого-нибудь угощает.
- Да он что-то рассказать хотел, - Александру показалось, что сидеть как-то неудобно, когда девушка моет посуду, взял свою чашку, встал и подошел к ней. - Говорил, что хочет что-то рассказать, но не может. Вот, решил со мной эксперимент провести, вдруг получится рассказать. А водка так, как катализатор.
Вика мотнула головой, отбрасывая челку со лба, волосы разлетелись в сторону, потом вернулись на место. "Я уже забыл, как пахнут женские волосы", - подумал Александр.
- От него жена ушла. От Василия, - уточнила девушка. - Он, ее, наверное, очень любил, да и сейчас любит. Потому что не может понять, почему так получилось, всем про это рассказывает, и спрашивает что делать.
- Откуда вы это знаете, - удивился Никульцев.
- Так от Санбатыча. Я же говорила. Вот, сейчас вскипит, и будем пить чай, - девушка включила старенький электрический чайник. - Василий несколько лет назад приезжал в Москву и целую ночь про это с Санбатычем беседовал.
- А мне он говорил, что о своей тайне еще никому не смог рассказать, - Александр хотел вымыть свою чашку, но Вика не позволила, отобрала и стала тщательно оттирать следы старой заварки:
- Он всем так говорит, - оттирать чашку было трудно, но Вика не сдавалась. - И Санбатычу так говорил.
- А почему вы считаете, - Никульцеву захотелось поспорить, - что его тайна именно в уходе жены? Может действительно есть что-то такое, что он не может рассказать.
- Что? - Вика решила, что чашка достаточно чистая, и понесла ее на столик. - Думаете? он встречается по четвергам с инопланетянами? Увы, все гораздо проще, а инопланетян не существует.
- Зомби существуют, а инопланетян не существует? - категоричность девушки вызвала у Александра раздражение.
- Примерно так, - она кивнула головой. - К сожалению. Зомби существуют, а инопланетян не бывает?
- Но почему? - развел руками Никульцев. - Разве вы вчера не пытались доказать своим товарищам, что встречали разумных упырей, а вам никто не верил? Почему один раз встретившись с чудом, вы все равно отказываете в праве существования другим чудесам?
Девушка задумалась, потом тихо ответила:
- Наверное, потому, что упыри для меня не чудо. Это мерзость, понимаете? Опасная мерзость, которая отравляет всем жизнь, и которую надо обязательно уничтожить, во что бы то ни стало, - она невольно сжала кулаки. - А инопланетяне, это как мечта, детская светлая мечта. Я не хочу приравнивать одно к другому. Это неправильно.
- Ну, хорошо, - не стал спорить Александр. - Пусть так. Но почему вы отказываете нашему хозяину в праве на тайну. Пусть не про инопланетян и не про зомби. Хотя... Я вот тоже, знал про упырей, но никому не мог про это открыться. Так что всякое бывает. Разве Василий не способен заиметь свою тайну, с которой еще ни с кем не поделился?
- Способен, - сказала Вика, - просто он ей уже делился. С Санбатычем. Тоже пришел, наговорил, как и вам, что никому не может рассказать, потом вроде как решился и рассказал. Даже не в качестве секрета, вы не думайте, что Санбатыч или я чужие тайны разбалтываем. Наоборот, он говорил, что вот, как здорово, теперь у него барьеры пропали, он освободился и все такое. Просто, наверное, у него такая привычка знакомиться с новыми людьми. Вроде как повод есть, сразу к нему внимание приковано. Это я не в отрицательном смысле, такой уж он человек. - Она рассмеялась, - у вас такой вид, будто я вам сказала кто убийца в самом начале детективного фильма.
Никульцев смутился, покраснел, и чтобы как-то скрыть свое смушение встал и пошел к чайнику, будто бы проверить, вскипел он или нет. Хотя чайник еще не вскипел, это и так было видно, не вставая.
- Возьмите там открывашку, - попросила Вика. - Надо же как-то джем вскрыть, раз уж я его купила. У Ефима всегда нож швейцарский с собой, он и у меня был, но я его потеряла. Тогда, когда с мотоцикла навернулась.
3
Какое-то время посидели в молчании. Не совсем посидели - Никульцеву все-таки удалось найти консервный нож, Вика открыла джем, тут чайник вскипел. Пока чай заварили, пока разлили по чашкам. Александру как-то было неловко за затянувшееся молчание:
- Вы не только швейцарский нож потеряли. Вы еще и свой серебряный ножик у меня забыли. Которым меня зарезать пытались, когда за упыря приняли. Интересно, а вы считали, что упырь вас в свое логово притащил? А зачем?
- Да я тогда вообще ничего не соображала, - смутилась девушка. - Только очнулась, в незнакомом месте, непонятно каким образом в это самое место попав, а тут вы.
- Но ведь по-вашему разумных упырей не бывает?
- Знаете, - возмутилась Вика, - после того как сверзишься с мотоцикла при подъезде к кладбищу, обо всех резонах позабудешь. На самом деле у нас в эту Огневку сходилось, уже более спокойно добавила девушка, - только Ефим хотел еще что-то в местной милиции проверить, на всякий случай, а я решила сама проверить.
- И часто вы так проверяете?
- Бывает, - Вика аккуратно отпила горячий чай. - Ефим всегда так сердится. А мне хочется доказать, что на меня тоже могут рассчитывать. Я тоже хочу быть полезной.
Александр кивнул.
- А зато у меня теперь вот что есть! - похвасталась девушка, вытаскивая из внутреннего кармана пистолет. - Ефим дал. Сказал, что со мной все равно ничего не сделать и дал. Чтобы смогла обороняться. С серебряными пулями.
- Через одну? - Никульцев аккуратно взял пистолет. - Один патрон обычный, один с серебром?
- Нет, - покачала головой Вика. - Все серебряные. Ефим сказал, что я два раза выстрелить просто не успею, опыта нет.
- Да уж, - Никульцев положил пистолет на стол. - Будь у вас тогда не столовый ножик, а это оружие, я бы одним рукавом не отделался. Пристрелили бы.
- Я бы в руку все равно стреляла, - сказала девушка.
- Когда ничего не соображаешь, стреляешь, куда придется, - ответил Александр.- Так что мне действительно повезло.
На входе опять хлопнула дверь.
- Ну вот, - улыбнулась Вика. - Сейчас опять придет ваш вампир, как его, Порфирий? и придется прятаться. Так же ведь всегда бывает в ужастиках. Когда кажется, что все уже позади, кто-то позабытый выползает из своей щели, и здравствуй вторая серия.
- А разве Порфирия не пристрелили вместе со всеми? - спросил Никульцев. Вроде же вы всех...
- Не знаю, я же тоже в фургоне была. Да я и не видела толком этого Порфирия.
На этот раз никто ни в какие комнаты не заглядывал, шаги прямо проследовали к комнате, где чаевничали Никульцев с девушкой. Дверь раскрылась, в помещение вбежал санитар Василий, радостно показывая пакеты:
- Вот, прикупил! Уж извините, что так долго, закрыт наш магазинчик был. Я стучался, - не реагируют. Пришлось в центр бежать, на Сиреневую, - он увидел Вику, осекся, но как бы по инерции продолжил: - Зато такие славные огурчики купил.
- Здравствуйте, - сказала Вика.
- Ой, извините, я не знал что вы здесь, - Василий растерянно посмотрел на свой пакет.
- Это вы извините, - ответила Вика, - я заявилась без спроса, не предупредив, ваши планы разрушила...
- Да какие там планы, что вы, - махнул рукой санитар, - у меня и планов-то никаких не было. Я еще успею. Я и позже могу. Я тут рядом побуду, у меня еще куча дел, вот, просто куча, честное слово. Я же понимаю, что вам поговорить надо.
Никульцеву было страшно неудобно перед хозяином, он даже покраснел, но ему действительно хотелось поговорить с девушкой. Даже не то что поговорить о чем-то конкретном - просто побыть какое-то время вместе.
- Спасибо вам большое! - сказала Вика Василию, от чего тот совсем потерялся, выскочил в коридор вместе с пакетом, потом вернулся, поставил пакет, проговорил, что вот, мол, огурчики, пользуйтесь на здоровье, и снова выскочил, аккуратно прикрыв за собой дверь.
- Я же говорила, что он очень добрый. И еще смешной!
Александр посмотрел на девушку, надо было начинать разговор, только вот непонятно о чем было говорить. Вообще-то это Вика пришла что-то рассказать, просто Никульцеву казалось, что даже в этом случае разговор должен начинать мужчина. Он потянулся за джемом, чтобы как-то занять паузу, потом все-таки не выдержал и спросил:
- А вы давно в своей команде? С Ефимом... и остальными...
- Давно, - Вика тоже взяла джем. - Уже больше четырех лет. Почти пять. У меня родители наткнулись на зомби. Мама сразу... А папа... у него в рюкзаке топорик был, мы в поход ходили... Папа защищался... Он несколько раз его ударил, прямо по голове. И по туловищу. Он, зомби... Он папу отшвырнул... А папа его снова ударил... И они вдвоем упали в костер. А там рядом канистра была с бензином.... Я убежала... А потом меня допрашивали, мне шестнадцать лет только исполнилось. Я рассказывала, про то как от зомби куски мяса отваливались, и что когда папа по голове попал, то крови совсем не было. И что он перед тем как напасть бревно, которое папа с трудом на чуть-чуть передвинул, отшвырнул как веточку. Но мне не верили, естественно. Врачи приходили, хотели в сумасшедший дом отдать. У меня только бабушка осталась, а она старенькая совсем. И ей тоже плохо было... С головой... И тут меня Ефим нашел. Ему кто-то из милиционеров позвонил, он уже бывал в том районе. Это в Подмосковье. Он как-то со всем договорился. Я год у него жила, пока школу оканчивала, в квартире. Вы не подумайте что, я для него как младшая сестренка. А сейчас я в педагогическом учусь. На учителя биологии. Я в университет хотела, на биофак, но туда нереально поступить было.
- Извините, - Александр помолчал немного. - Вам, наверное, больно все это вспоминать. Я не хотел....
- Ничего страшного, я уже привыкла, - девушка улыбнулась, но как-то грустно. - Больно, конечно, вспоминать... Но это правильная боль. Так Ефим говорит. Он говорит, что ушедших любимых нельзя вспоминать без боли, не получится. И поэтому эту боль тоже надо любить, она как память о них... А есть неправильная боль, вот с ней надо бороться. Вот так. А потом, - она весело глянула на собеседника, - вы же тоже про себя все рассказали, так что теперь моя очередь, а то нечестно будет!
Александр замялся, хотел еще отпить чаю, но чашка оказалась пуста.
- Ну вот, - сказал он, - весь чай выпили. Надо еще вскипятить. Только теперь моя очередь.
Вика смотрела, как он наливает воду в чайник и втыкает в него электрический шнур. Потом, когда Никульцев вернулся на место, продолжила:
- Понимаете, мне кажется, что из-за того, что вы долго прожили вместе с упырями, вы стали воспринимать их как обычных людей, может быть даже как родственников.
- И что в этом плохого? - спросил Александр.
- Все! - убежденно ответила Вика. - Абсолютно все! Это все равно, что чувствовать привязанность, я не знаю, к какому-нибудь смертельному вирусу! К чуме! К черной оспе! Утверждая, что вирус это тоже живое существо! Ну и что, что оно живое? Пусть даже оно разумное, как вы говорите! Но как можно любить кого-то, для кого ты и твои близкие - просто еда? Это же невозможно!
Никульцев посмотрел на разгорячившуюся девушку, попробовал как-то сам подобрать слова:
- А если, к примеру, твои родственники преступники, от них тоже надо отказаться?
- Это же совсем другое дело! - Вика вскочила, и начала ходить туда-сюда. - Преступники - люди, а не те, кто едят людей.
- А людоеды - это те же зомби! И их тоже надо уничтожать! Есть же смертная казнь! - она тряхнула своими рыжими волосами, - То есть, сейчас ее нет, но ее введут. Вот увидите. Обязательно введут.
- Так в чем же разница? - спросил у нее Александр.
Девушка еще немного походила туда-сюда, потом немного успокоилась, села и стала объяснять:
- Просто понимаете, есть некоторая черта. Черта, за которой уже начинаются не люди, а нелюди. А к нелюдям просто нельзя относиться так же как к клюдям. Потому что нелюди - они против людей. По сути своей против. Они как бы постоянно находятся в состоянии войны с людьми. И в этой войне нельзя быть нейтральным. Просто не получится. Или ты за людей, или ты против. Или ты их уничтожишь, или они тебя съедят. Причем в самом прямом смысле съедят. В гастрономическом.
- Это так Ефим говорит?
Вика несколько удивленно посмотрела на Никульцева:
- Да, а что?
Потом запустила обе ладошки в волосы, снова вскочила:
- Ну не умею я объяснять, как-то это неправильно все получается, как будто я фашистка какая-то. "Убей ты или убьют тебя", - это очень страшно звучит. Но... Но это же действительно так, поймите. Вы очень хороший, добрый, - девушка заметила странный взгляд Александра и повторила: - Хороший и добрый! Только доброта, она же тоже может быть неправильной! Нельзя быть добрым для всех. Вы будете добрым для кого-то, а этот кто-то в это самое время будет убивать ваших родственников. Или не ваших. Вы считаете, что если едят не ваших родственников, то это вас не касается?
- Я такого не говорил, - сказал Никульцев.
- Не говорили, я знаю, вы не можете так говорить! - Воскликнула Вика. - А поэтому вы обязательно все поймете! Про ту самую черту. С одной стороны которой мы, а с другой они, мертвые. Точнее неумершие, зомби, упыри. И они не смогут перейти на нашу сторону, какими бы разумными они не были. И на черте остаться не удастся, она слишком тонкая, или туда, или сюда. Поэтому, если вы на той стороне, то получается...получается, что вы как будто заживо себя похоронили! Что хотя вы и живой, но на самом деле мертвый!
- Вы так уверенно говорите, что с ними нельзя договориться, - в ответ воскликнул Никульцев, - но вы же этого не пробовали! Вы не пытались встать на ту сторону! Никогда!
- На сторону убийц?! - удивленно переспросила Вика.
4
Александр не нашелся с ответом. А что тут ответишь, если сам только что думал о том, кто нанес раны Нюхачу. То есть тогда еще не Нюхачу, а просто отчиму мальчика. Погибшего мальчика. Только все равно в словах девушки была какая-то неправильность. Излишняя категоричность, что ли. Возможность подогнать под предложенную схему все непонравившееся. Никульцев понимал, что Вику он все равно не переспорит, что все равно тот факт, что зомби убил ее родителей, окажется весомей всех его уверений в благожелательности упырей.
- А остальные? В смысле другие члены из вашей команды? У них тоже зомби кого-то убили?
На самом деле Никульцева мало интересовали биографии других членов отряда. Он спросил просто, чтобы что-то спросить.
- Почти у всех, - ответила Вика. - У Сергея Перфильева, у Очкарика - сестру. Он в университете учился. Они вдвоем с сестрой жили, у них родителей не было. Но это не из-за зомби, это так получилось. Маму он почти совсем не помнит, она умерла во время родов сестры его младший. А отец потом уехал. Их бабушка воспитывала. Но бабушка считает, что это хулиганы были, а Сергей докопался. И сам Ефима нашел.
У Алексея Смурнова - жену. Он офицером был, ракетчиком. Или пэ-вэ-ошником, я не очень в этом разбираюсь. У них в гарнизоне, на точке, такой отделенный гарнизон, один солдат-срочник повесился, а потом превратился, через два дня. А жена в медпункте работала. Тоже огонь помог. Алексей пытался всем рассказать, предостеречь, хотя он сам немногословный всегда был. Но от него только отмахивались. Чуть на самого дело не завели, сказали, спасибо, что все на несчастный случай списали. А то бы решили, что улики скрыть пытаешься...
- Там же, наверное, еще солдаты были, - сказал Никульцев, - кто-то мог подтвердить.
- Были, наверное, - вздохнула девушка, - про самоубийство подтвердили же. А вообще не знаю, из Смурнова слово клещами не вытянешь. Ефим - он знает, а мы стараемся не лезть в прошлое друг к другу. Кто что хотел, тот то и рассказал.
А на Балагура на самого охотились, только он убежал. Коля к нам совсем недавно пришел, он тоже из воинской части. Его тоже в психушку хотели упечь. А мы как раз в его гарнизон приехали, это недалеко от Москвы. Просто там подряд три человека погибли. Два солдата и один гражданский, при штабе части работал. Ефим узнал по своим каналам и мы сразу туда. А когда приезжаем - в первую очередь стараемся про странные происшествия и слухи узнавать, которые убийству сопутствуют. Вот так на Колю и вышли.
Хотя, конечно, Балагура бы в психушку и так не упекли, у него очень командир хороший был, он бы его отстоял. Это его так, для острастки пугали, да еще и остальным в назидание, чтобы слухов дурных не распускать. Коля - он очень эмоциональный, но тоже очень добрый. Ефим говорит, что в нашем отряде, доброта - одно из самых важных качеств бойца!
- А как же беспощадность к зомби? - не удержался Никульцев.
- Так как раз именно для этого и нужна, - весело посмотрела в ответ Вика. - Чтобы беспощадность была только к зомби, чтобы на людей не распространялась.
- А потом этого зомби, ну, того, за Балагуром гонявшегося поймали?
- Конечно! - ответила Вика.
- А как потом солдатам объяснили причину произошедшего? - поинтересовался Александр.
- Там рядом с гарнизоном зона была, вот на сбежавших уголовников все и списали. А Балагура Ефим к себе перевел. Выбил какую-то ставку, договорился с Колиным командиром и перевел.
- Получается, что для Балагура встреча с зомби скорее положительные последствия имела? - спросил Никульцев.
- Можно сказать и так, - девушка сжала губы. - Только вот он теперь по ночам один боится оставаться. Старается этого не показывать, но все равно. Ефиму в его организации даже пытались замечания делать, что вот, мол, берете в боевой отряд, практически в спецназ, психически неуравновешенного. Только Коля все тесты прошел, все испытания, так что ни у кого никаких аргументов против не осталось. Он у нас водителем числится. Хотя водить у нас все умеют, даже я!
- Я тоже когда-то умел, - сказал Никульцев. - Учился, хотя стажа водительского набрать так и не получилось.
Вика улыбнулась:
- Мы все говорим и говорим, а надо же джем доедать! Это совсем неправильно, когда клубничный джем пропадает! И чайник давно вскипел! Разливайте!
На этот раз приготовлениями занялся Александр.
- Вот, - девушка смотрела как Никульцев заваривает чай, - я и рассказала почти про всех. Остались только Санбатыч и Ефим. Они дольше всех в отряде. На самом деле они-то его и создали. Точнее они работали в органах, еще когда Советский Союз существовал. Тогда при органах существовал специальный отряд, который с упырями боролся. И исследовал их, Санбатыч говорит, что тогда приличные деньги на все это выделялись. Конечно же все делалось в строго секретности, чтобы никто ничего не узнал. И чтобы народ не пугать, и потом почему-то считалось, что зомби противоречат материалистической идеологии. А может просто потому, что тогда все подряд засекречивали.
- Это Ефим рассказывал?
Вика покачала головой:
- Нет, это Санбатыч рассказывал. Он в исследовательском отделе работал. Только исследовать упырей очень трудно было, даже тогда. Потому что очень редко получалось их поймать. Они же сильные, любую клетку разламывали и убегали. А каждый убежавший зомби - это новые жертвы. Несколько раз все-таки получалось, хотя Санбатыч говорит, что это какие-то неправильные зомби были.
Ефим же не в отделе с упырями работал, а в другом, аналитиком, или как-то так. То есть он всякие теории строил, о том кто и как действовать будет. Он тогда еще совсем молодой был и дружил с шефом антиупыриного отдела.
А потом Советский Союз развалился, и в органах тоже все развалилось. Там и в обычных-то частях сокращения шли, а антиупыриный отдел новая власть совсем ликвидировала. Потому что считала, что зомби вообще не бывает, что это все выдумки для того чтобы деньги с государства тянуть и тратить их на свои нужды. Вроде как деньги партии скрывали. Навыдумывали всякой чепухи. Шеф антиупыриного отдела ходил, бился, пытался что-то доказывать... Жалко, что здесь блюдечка нет. Мы дома всегда чай из блюдечка пили, папа говорил, что это старинная московская купеческая традиция - чай из блюдечка пить.
Девушка замолчала, наверное, чай очень горячий был.
- А Ефим? - Никульцев посмотрел на нее.
- Ефим тоже из органов ушел по сокращению. Пытался бизнесом заниматься. Даже что-то получалось. А потом у одного из его компаньонов несчастье случилось, тоже из-за упырей. К Ефиму обратились с помощью поднять старые связи. И тут выяснилось, что шеф антиупыриного отдела, с которым Ефим уже давно не виделся - пропал.
- То есть как пропал? - не понял Никульцев.
- Как люди пропадают, - пожала плечами Вика. - Поехал куда-то по какому-то делу в командировку и не вернулся.
- Тоже из-за упырей?
- Неизвестно, может из-за упырей, а может и просто на лихих людей нарвался. Времена неспокойные, но сейчас хоть что-то устаканивается, как Санбатыч говорит, а тогда полный беспредел был. Вот и пришлось Ефиму все с нуля создавать. Сперва знакомые бизнесмены помогали. В основном, конечно, те, кто сам столкнулся. Они и сейчас помогают, чем могут. То же серебро закупать - это же очень дорого. Фургон, бензин, чтобы выезжать по стране. Да и электроника не такая дешевая, хотя Сережка у нас голова - может на свалке деталей набрать и что угодно из этих деталей спаять. А потом еще всякие программы пишет, алгоритмы обработки изобретает. Словом, все дорого очень.
- А органы какую-нибудь помощь оказывали?
- В органах всегда оставались люди, которые понимали, что делами мертвеческими заниматься надо, - сказала девушка, - только они долгое время сделать ничего не могли. Так, неофициально, консультировали, советами помогали... А потом, как только все стало устаканиваться, так сразу Ефима назад зачислили. На самом деле тоже каким-то консультантом, отдел до сих пор не восстановили. Но все равно легче стало - полномочия появились, чтобы на местную власть воздействовать. Потому что местная власть, конечно, всякая бывает, но в основном такая, которой все равно ничего объяснить невозможно.
- Вы говорите так, - улыбнулся Никульцев, - как будто сами местной власти что-то объяснить пытались.
- Так нас на довольствие в органы взяли - это Санбатыч так говорит - на довольствие - смешно правда? Так вот нас на него совсем недавно взяли, - ответила Вика. - Уже даже после того как я появилась в отряде, даже когда уже школу закончила. Так что я всякое видела. Ефим всегда меня с собой брал, он всех старается с собой брать, всегда всем вместе выезжать. И для того, чтобы все опыта набирались. И потом он понимает, что если меня с собой не взять, то я все равно сбегу, - она улыбнулась и задорно тряхнула волосами. - А так за мной хоть какой-то пригляд есть.
- Судя по нашей встрече, - Никульцев засмеялся, - далеко не всегда у ваших напарников этот пригляд получается.
- Ага, - девушка с сожалением посмотрела в опустевшую банку из-под джема, - ну вот, кончился, надо было две банки взять. Ефим сердится, а Санбатыч все удивляется. Говорит, что я никак не повзрослею. Что мне уже двадцать один год, а я все пытаюсь кому-то что-то доказать, как будто четырнадцатилетняя. Только мне все равно постоянно кажется, что ко мне относятся все как к маленькой сестренке. Вот и хочется постоянно показать, что я точно также могу бороться со всей этой нечистью, как и остальные! Ничего, вот теперь мне пистолет дали, раньше Ефим ни в какую не хотел давать, говорил, что рано еще, а теперь все-таки дал. И еще мобильный телефон дал - правда здорово!
5
- Мобильный телефон - это хорошо, - сказал Никульцев.
- Конечно, хорошо, - улыбнулась девушка. - Хотя, по закону подлости он теперь в самое неподходящее время будет звонить! У меня с детства неприятные отношения с этим самым законом подлости.
Вика как-то совершенно расслабилась, в ней не было ни малейшей скованности, как будто она вечно вот так пила чай с почти незнакомым мужчиной, да еще и в морге. Александр залюбовался девушкой, в ней было что-то такое... живое, трудновыразимое, но явственно ощущаемое. То, что отличало ее от всех зомби. В отличие от них она хотела жить, несмотря на то, что и у нее судьба складывалась не очень удачно. Все те страдания, которые случились в ее жизни, они несомненно были, но они как-то переварились в ней и не заслоняли вот это детское расстройство от того, что закончился джем. Или от того, что ей могут позвонить невовремя.
- А давайте я апельсины вымою! - предложила Вика. - Конечно, чай с апельсинами - это очень странно, но разве в нашей жизни мало странностей?
- Все еще страннее - это чай с апельсинами в морге! - поддержал тон девушки Никульцев.
Вика засмеялась, смешно сморщив носик, вскочила и пошла к мойке. Апельсины действительно оказались важнее, в этот самый момент важнее. Важнее настолько, что даже подарки - пистолет и мобильник оказались забытыми и остались сиротливо лежать на столе.
Где-то далеко снова хлопнула входная дверь. "Опять кого-то несет," - подумал с досадой Никульцев. Ему хотелось подольше вот так пить чай, и чтобы никто не отвлекал. "Может, это просто Василий туда-сюда таскается?" Шаги вновь прибывшего на шаги Василия не походили. Хлопнула одна дверь, почти сразу же вторая. Что-то спросил у вошедшего санитар, потом ему что-то ответили, совершенно непонятно что, впрочем, Никульцев и не вслушивался в разговор. Мало ли кто зашел. Могут и знакомые санитара заявиться. Он хотел что-то сказать девушке, но тут его мысли прервал глухой звук удара, а потом какая-то странная возня в коридоре.
- Что там еще? - спросил Никульцев, скорее сам у себя, нежели у Вики
Вика просто пожала плечами, не отрываясь от своего занятия.
Осторожные шаги прокрались к мертвецкой, дверь приоткрылась...
- Порфирий!!! - воскликнул удивленно Александр.
Порфирий радостно вбежал в комнату, потирая ладошки:
- Узнали, узнали меня Александр Станиславович! Для вас мелочь, вспомнить-то, а мне, той самой мелочи, так и приятно, что такой человек как Александр Станиславович меня признал.
- Тебя не убили? Не уничтожили? - Никульцев был в полной растерянности.
- Так вроде нет, судьбы милостиво еще позволила по земле-то походить-с, да! - Порфирий развел руками, как бы извиняясь за такое решение судьбы. - Вот не поверите, предчувствие было, как у Болотника, упокойся его прах. Предчувствие на ушко шепнуло: "А не стоило бы ходить вам, Порфирий Владимирович, сегодня на кладбище". А я подумал, подумал, решил, что и не пойду. Хотелось, но удержался, не пошел-с! И как видите - правильно судьба-то подсказала-с!
Он радостно захихикал и поклонился. То ли собравшимся, то ли тому самому предчувствию.
- А вы, я смотрю, тоже уцелели-с, - вампир участливо взглянул на своего доктора. - А ведь какой грохот был, да огонь до небес. У меня сердце прямо и захолонуло, точно думаю, это в доме нашего благодетеля, Александра Станиславовича. Да как же он там, думаю, вот ведь незадача какая. А теперь так радостно видеть вас, в добром здравии и хорошем настроении, что просто радуюсь весь, вот как есть весь, что может радоваться, то и радуется!
- Как же ты меня здесь нашел? - Александра даже не то чтобы интересовал этот вопрос, он спрашивал просто так, не представляя, что теперь делать.
- Так ведь то же самое предчувствие, - закивал головой Порфирий. - Шел-шел-с, а вдруг как под руку толкнуло, - а не зайти ли в больничку. И если поразмыслить-с, то где же еще может Александр Станиславович находиться, после того пламени и грохота, как не в больнице. Вот я и направился...
- Прямиком в морг? - Никульцеву показалось, что вампир что-то недоговаривает.
- Да вы не подумайте чего плохого, - замахал руками Порфирий. - Мы же разбираться во всех этих коридорах, да мудреных названиях медицинских не приучены. Как зашли, куда ноженьки повели, туда и направились! И как видите, правильно направились. Вот так прямо с ходу и Александра Станиславовича своего нашел!
Он довольно улыбнулся.
- Я тоже рад, - сказал Александр, впрочем, без особой радости в голосе. - Мы с тобой обязательно потом поговорим, - он взглянул на Вику.
- Ой! - схватился за голову вампир. - Вот ведь я дурень какой! Как есть дурень! И не заметил, что Александр Станиславович не один здесь находится! - "Все ты заметил!" - пронеслось в голове у Никульцева. - Не один, а с барышней со своей! - Порфирий поклонился. - Так ведь оно, может, и лучше, что вместе с барышней-то!
- Чем же лучше? - не понял Александр.
Вика долгое время непонимающе смотрела на Порфирия, потом, видимо, вспомнила свое пребывание в медпункте, голос ли, манеру речи, но только узнала в новом посетителе гостя Никульцева. Улыбка медленно испарилась с ее лица, она аккуратно положила апельсин на мойку, и стала медленно, бочком продвигаться к столу.
- Все что не делается - все к лучшему-с! - убежденно сказал Порфирий.
Вика внезапно рванулась к оставленному на столе пистолету, почти прыгнула, вот только расчет ее не сработал. Порфирий даже не особенно напрягался. Никульцеву показалось, что вампир просто расплылся в одном месте и тут же материализовался в другом, умудрившись при этом обогнуть и стол, и Никульцева. Девушка взвизгнула оказавшись в цепких ручках Порфирия, попыталась рвануться еще раз, но, похоже, что Порфирий этого просто не заметил.
- Вы уж извините барышня, - сказал он, - но допустить вас к пистолету вашему я никак не могу-с. Даже права такого не имею-с. И кто же это такое придумал, - вампир даже рассердился, - чтобы юным барышням такие опасные игрушки в пользование предоставлять! А ежели барышня пальнет неумеючи-то? Так ведь и повредить может и себе и окружающим. Ай-яй-яй! - Порфирий покачал головой.
- Что же вы сидите! - закричала Вика. - Пистолет! Пистолет хватайте! Он же может пистолетом завладеть!
Никульцев схватил пистолет, сначала за ствол, не представляя, что он с ним может делать. Потом все-таки опомнился и перехватил его.
- Вот и хорошо, - одобрительно кивнул вампир, - вот и правильно. Пусть оружие у Александра Станиславовича побудет! Он человек уже взрослый, рассудительный. Он оружием баловаться не будет. Так что оттого, что пистолет у Александра Станиславовича теперь всем только спокойнее будет. А мне данная игрушка и не надобна совсем. В этом плане на меня барышня только поклеп напрасный возвела. Если вы хотите знать, то у меня и свой собственный револьвер имеется! - неожиданно похвастался он.
- Какой револьвер? Откуда? - Александр не понимал что ему делать.
- Так ведь разные ситуации в жизни случались, было, что и награжден револьвером-с был, с выгравированной надписью, что так, мол, и так, а подарен уважаемому Порфирию Владимировичу за его службу. Так что полное право пользоваться имею, тем более что через все жизненные перипетии оный пронес, и до сих пор сохранил!
- Стреляйте, - крикнула Вика, - он же серебром заряжен, хватит одной пули, стреляйте!
- Вот ведь как я прав был, - вздохнул вампир, - когда говорил, что нельзя девушкам юным всякие опасности предоставлять! Кто знает, какие им в голову глупости придут!
- Стреляйте! - снова крикнула Вика.
Никульцев неуверенно навел пистолет на Порфирия и спросил:
- Отпусти ее, я же в самом деле могу выстрелить.
- Не могу! - решительно отказался тот. - Вот вы подумайте - и сами поймете, что не могу! Как же я ее отпущу, если она всякими гадостями грозится? Так что никак не могу ее отпустить. Но вот только и вы, благодетель наш выстрелить не можете, Вот не можете и все тут, ибо это совершенно несообразно вашей природе, которая предназначена для помощи все мыслящим существам. Для помощи, а не для нанесения вреда. Что и радостно осознавать. А то другой бы послушал, да и пальнул с перепугу, так и не только меня, да и барышню задел бы, потому что с перепугу всегда так бывает, что получается совсем не то, что изначально задумывалось.
- А если я все-таки выстрелю? - Никульцев чувствовал, что Порфирий прав, что выстрелить он просто не сможет.
- А если выстрелите, то значит судьба такая, - Порфирий проговорил это назидательным тоном, как будто незадачливому ученику в сотый раз вдалбливал прописную истину. - Значит, суждено мне от руки своего благодетеля кончину принять. А тому что суждено, тому противиться никак нельзя. И не получится, а если и получится, то еще хуже получится.
- Отпусти ее, - еще раз повторил Никульцев. - Тебе же все равно ее придется отпустить. Пистолет у меня, не у нее, так что можешь спокойно уйти.
- Не могу! - еще раз повторил Порфирий, вроде как даже извиняясь, за то, что не может выполнить просьбу "своего благодетеля". - Вы уж извините, Александр Станиславович. Дальше, он видно будет, а пока что никак не могу. Разве что вот так рядом с собой посадить, да и то придерживать придется.
Вампир аккуратно опустился на стул, сажая девушку себе на колено. Вика еще раз попыталась вырваться, как бы подтверждая слова, что нельзя ее отпускать, но у нее снова не получилось. Разве что теперь она удержалась от крика, хотя чувствовалось, что пальцы старика впились в нее с новой силой.
- Вот видите, - сказал Порфирий.
"Надо его заговорить чем-то," - судорожно подумал Никульцев. - "Отвлечь. Чтобы появился момент." Какой такой момент должен появиться он и сам пока что не понимал.
6
Вика тоже затихла, прекратила свои попытки освободиться, смотрела зло, но не на Никульцева, а по сторонам. "Наверное, она на меня не надеется", - подумал Александр. Он сам на себя не очень надеялся.
- Порфирий, - Александр попытался говорить спокойно, - но ведь ты не можешь держать так ее вечно, не правда ли? Даже долго не сможешь, в любой момент сюда может войти хозяин, санитар, его Василием зовут.
Порфирий улыбнулся:
- Не, - сказал он, - не волнуйтесь, не придет санитар.
Никульцев вспомнил удар в коридоре и насторожился:
- Почему ты так уверен? Что ты с ним сделал?
- Ничего не сделал, - всполошился вампир, разве что руками не замахал по своему обыкновению, но руки заняты были. - .Вот могу самое честное слово дать, что ничего, да как вы могли подумать такое? Мне вообще противно кровь человеческую бесцельно проливать, вот не поверите, но противно, да-с. Несмотря на все свое естество противно. Зачем душегубствовать, ежели можно аккуратно.
- Что значит аккуратно? - возмутился Александр и вскочил. - Ему же сейчас помощь требуется!
- Не требуется ему помощь, Александр Станиславович, вот честное слово не требуется, - покачал головой Порфирий. - Я же говорю, что аккуратно, по темечку, полежит немного и оклемается. Очень удачно все получилось.
- Удачно? - переспросил Александр. - А что, бывало и неудачно?
- Так ведь всякое в жизни случалось, - виноватым тоном проговорил вампир. - И промахивался, и силу удара не рассчитывал. Я же все-таки не машина какая, или эта, программа, чтобы всякий раз одинаково все получалось. Пусть и не совсем человек, но тоже живое существо.
При слове "живое" Вика зашипела.
- Живое-живое, - горячо возразил на это шипение Порфирий, - о чем и Александру Станиславичу неоднократно говорил, и даже доказывал непреложными фактами. Так и что право на ошибку, как и всякое живое существо, имею. А вот вы бы, Александр Станиславович сели бы, а то ведь я тоже нервничаю, хотя и стараюсь этого не показывать. Да и вы нервничаете, а у вас в руках оружие. А когда в руках оружие, то голова непременно холодной должна быть, спокойной. Иначе никак нельзя, а то таких делов наворотишь. Так что сядьте, я ж благодетелю своему плохого не посоветую.