* утро

сесть на край окна
обхватить руками колени
и сколлапсировать
над просыпающимся городом

утром свежо и прохладно
крепче стисну когтями ветку
тоскливо так что воет ветер
и ледяные стрекозы дождя
наотмашь хлещут по лицу
были какие-то планы
на день на год может жизнь
не помню
внизу какие - то люди
говорят о непонятном для птицы
утро - хорошее время для предчувствия
будущей жизни 
но кто-то давно не спускающий глаз 
начнет меня заново
и камнем выпущенным из рогатки 
я полечу
над просыпающимся городом 




* интервью с богом


сейчас в эту минуту
куда то тихо уходят люди
в городе весна
и луна за окном повисла на ветке
безразличная смотрит в упор
ей отчего то тускло
наверное от всех президентов мира
от того что даже фонари играют роль
бессонно плещут вглядываясь в лица
и толпы обездоленных фотонов
(подумаешь элементарные частицы)
уходят в тьму потоком иллюзорным
последнюю улыбку отдавая смерти
не встретив родины на своем пути
исчезают потерянные выгнанные из жизни
и рабство что с голодом на ты
укрывается зябко рваной газетой
а сердце просит краюхи неба
чтоб в бессовестном городе пылало солнце
и деревья росли целуя хаос
и хотя бы взгляд
не такой равнодушный хотя бы слово
чтобы спасся кто то
в этом огромном битком набитом 
нищими надеждами поезде 
мчащемся в никуда




* a priori


призрак уставшего дня
солнце
упало за горизонт
осторожно вошла тишина
и я заблудилась
среди молчания
где так напрасно все что лишь едва
предназначенья сложится картина
приходит осень и читает по слогам
об участи простой и неизбежной
и a priori время и пространство 
теряют смысл когда нагая
душа заглядывает в бездну
и тонет медленно как долгое прощанье
в несотворённом мире с привкусом полыни
подкатывает к горлу тишина
но нет воды и нет конца пустыни
и двери запирают понадёжней
а ты у них как будто бы заложник
как будто первый житель на земле
ты утром слышишь как растут цветы
как туго им приходится но каждый
идет на смерть наивный почему - то
и кажется недолгим путь к мечте
на бесконечной улице ни звука
всемирный вакуум до самого нутра
садится вечер одинокий ворон
баюкает тоску свою на ветке 




* elementum


Ведь я - всего лишь оттиск
того, кто в бешеном пламени
плавилен вылепил плоть из
глины и слова. Я - памятник
его. Нежными пальцами
выпестованное торжество формы
и Духа - кромешного панциря
его, где солнце ликует у горна,
и предвестник утра его - соловей 
в тишине рассыпается в крик.
Я невеста его... Песня Сольвейг
раздается - играет Григ...
И от тьмы отслоившаяся слюда - 
день ложится пространству на грудь,
причащаюсь дыханьем его, сюда
расплескавшего всю свою грусть.
Допивает июль, подходящий к концу,
гущу ночи, как стынущий кофе,
и рассвет, как глаза, прикованные к лицу
на вершине Голгофы.
Первый луч, пробивающийся едва,
гладит холку листвы, будто шерсть,
и фигурки приходят в движенье: Е2 
Е4, Е6...
Я - всего лишь страница, где с новой главы
каждый миг превращается в быль,
что когда-нибудь космос дотла, увы,
сожжет и смахнет с себя пыль. 
Бьются древние радиоволны о твердь
земную, как сердца стук,
того, кто во мне составляет на треть
пустоту - замыкается круг...




* такая вот...


жизнь несколько пар джинсов
такая вот... девочка не у дел
смешная сложная не ужиться
сплетенье судеб слиянье тел

томленье ночи где луна 
висит как стертая монета
Екклесиаста письмена
"все суета... ...пройдет и это?

как навсегда прошли бесследно
века Атлантов и Рамзесов
дрейфуют дни по белу свету
закаты алые развесив

и жизнь становится привычкой
орбит окружность
мелькает в окнах электрички
пейзажей стружка




* воскресенье


а когда наступило утро обрушился ливень
стали реками улицы рыбами люди
и глядели боги на все свысока лениво
и листая прошлое страшно скучали судьи
а потом раскололась земля как чаша
и от боли ее было некуда деться
убаюкивал Бог на руках качая
колыбельную пел будто младенцу
он ее завернул в плащаницу дождей
расщеплялся на атомы мир до предела осенний
и осталась лишь грусть и осталось лишь свыкнуться с ней
бытиe... день седьмой... воскресенье...



*