Аннотация: Первый и, надеюсь, не последний рассказ, написанный мной. Расчитываю на кошерную критику, многоуважаемые семпаи.
Ольховый принц.
- Шлюхин ты сын! - Бьерн демонстративно сплюнул парню под ноги, изобразив увеченным лицом крайнюю степень недовольства. - Не ты ли клялся всеми богами, что знаешь эти места как свои пять пальцев?
Юрген замешкался. Следует хорошенько обдумывать слова, прежде чем произносить их в глаза, вернее в один глаз, такому человеку, тем более, когда к дружеской беседе он явно не расположен.
- Остынь, дружище. - Лицо Олафа, как всегда, безмятежное, не выражало ничего кроме безразличия. - Малец - единственное, что у нас есть. Заночуем здесь, а утром он покажет обходной путь. - Ястребиный взгляд Олафа вперился в Юргена. - Ты ведь знаешь обходной путь? А, малец?
В знак согласия Юрген бешено замотал головой, так будто бы от этого зависела его жизнь, собственно, скорее всего и правда зависела. Огромная ручища неохотно разомкнулась, освободив ворот его обносков, и ноги парня, наконец-таки, коснулись земной тверди, если конечно можно назвать твердью вонючую болотную жижу.
- Набери хвороста, цвергово отродье. - Бьерн осторожно усадил зад на более или менее сухом участке почвы, прислонившись спиной к дереву, и натренированным годами походной жизни движением извлек из вещевого мешка дорожную флягу. - И смотри не подохни в топях, не хватало нам еще замерзнуть. Ночь будет зябкой.
Юрген бросил беглый взгляд в сторону Олафа. Если того и беспокоило происходящее, он мастерски это скрывал. Парень направился к поваленному сухому дереву, мимо которого они вместе прошли несколько минут назад. Здесь почва под ногами была твердой, а значит безопасной. Холодало, однако, охватившая парня дрожь не имела к этому никакого отношения. Быть причиной недовольства старого одноглазого наемника все равно, что целенаправленно упасть на меч с той лишь разницей, что сталь в брюхе сулит меньше мучений.
И как его вообще угораздило связаться с этим отребьем. Бьерн, судя по рассказам, отнявший жизней больше чем самая мерзкая хворь - полбеды, он хотя бы прямолинеен, и не скрывает своих намерений. Другое дело Олаф. В отряде о нем обычно не судачат, однако тот факт, что даже такая вероломная мразь как Бьерн заглядывает ему в рот подобно послушному псу о многом говорит. Каким - то не постижимым образом этим двоим, удалось стащить не малую часть сбережений, принадлежащих компании. И вот теперь три дезертира, умыкнувшие казенное золото, пробираются через этот проклятый лес.
Юрген вырос в этих краях, в деревне неподалеку. В промежутках между пьяными вспышками гнева и как следствие избиениями сына, отец рассказывал ему истории о славной, полной приключений жизни солдата удачи. Когда болезнь забрала старика, а в деревню за фуражом и пополнением пришла компания Вольного Ветра, Юрген вместе с другом Аланом подписали контракт, став полноправными членами отряда наемников. Парень искренне надеялся, что отец - мерзкий старый ублюдок варится в самом жарком котле преисподней. Наемничья жизнь оказалась худшим, что случалось с ним, а ведь дерьма он повидал немало. Отвратительные помои на завтрак, обед и ужин, жалование - жалкие гроши, а вместо врачевателя чертов садист, ампутирующий конечности в дело и без дела. Целый год они метались по спорным территориям, постоянно участвуя в стычках с вражескими отрядами и разоряя пограничные села. Месяц назад обезумевший сельчанин поднял бедного Алана на вилы, тогда Юрген и решил, что с него хватит. Поэтому когда Олаф спросил, не хочет ли он отправиться с ними в Харгард в качестве проводника и значительно утяжелить свои карманы Юрген почти не раздумывал, однако забыв упомянуть о том, что в чертов лес его нога не ступала.
Вокруг упавшего дерева валялось множество сухих веток разной толщины. Собирая их, Юрген продолжал думать о завтрашнем дне. На рассвете они отправятся дальше по "обходному пути" минуя болото. Проблема в том, что он и правда не знал никакого обходного пути, его может и вовсе не существовать, а лес одна сплошная топь.
К тому моменту как необходимое, на взгляд парня, количество хвороста было собранно, на лес опустился вязкий как смола туман. Юрген, испустив полный отчаяния вздох, медленным шагом направился в сторону лагеря.
- Возможно, завтра мы сгинем в болотах, или Бьерн выпустит мои кишки, поняв, наконец, что я чертовски плохой провод... - слова парня оборвались протяжным неразборчивым хрипом. Тело словно удар молнии пронзила адская боль. Юрген ошарашено посмотрел вниз, и увидел окровавленное острие, торчащее из его груди.
- Не думаю, что это случится. - Тихий, еле различимый шепот из-за спины было последним, что довелось ему услышать.
Используя в качестве трута древесную кору и лишайник, Олаф разжег из сырых веток небольшой и не надежный костерок. О полноценном огне не могло быть и речи, пока Юрген не принесет сухих дров, но это все же лучше чем сидеть в полной темноте в окутанном туманом лесу. Неизвестно какое зверье может рыскать в округе по ночам.
- Мальчишка не очень-то уж и торопится. - Бьерн бросил флягу сидящему неподалеку товарищу.
Олаф сделал небольшой глоток.
- Я знаю, о чем ты думаешь, дружище. Юрген не такой дурак, каким кажется. Сейчас он такой же дезертир и казнокрад как мы с тобой. - Фляга описала дугу в воздухе, упав Бьерну в руки. - Единственное что его ждет теперь в любом уголке Ормлэнда это виселица, и он это прекрасно понимает.
- Я не верю ему, Олаф, я видел его глаза, когда наши ноги начали вязнуть в земле. - Фляга исчезла в недрах мешка, откуда Бьерн извлек точильный камень и, сняв с пояса один из своих ножей, принялся шлифовать его лезвие. - Он не знает дороги, и ведет нас на верную, мать ее, смерть.
- Я позвал его с нами, потому что он единственный во всей треклятой компании кто родился и жил в местной деревне. - Несмотря на то что Олаф как всегда источал спокойствие, что - то в его голосе подсказывало Бьерну не испытывать терпение старого друга. - Может он и не знает местность так хорошо, как я рассчитывал, во всяком случае, он знает ее лучше тебя и меня. Завтра ему предстоит хорошенько постараться и выудить эти знания из содержимого своей головы, в противном случае ты покажешь ему содержимое его брюха.
Туман сгущался.
Олафу с трудом удалось распахнуть свинцовые веки. Когда, черт возьми, он успел уснуть. Его сырая насквозь одежда прилипла к коже, отчего та неимоверно зудела. Лежать поясницей на сумке с монетами оказалось крайне неудобно, однако ее сохранность не могла не радовать. Попытки пошевелиться не увенчались успехом, тело, словно не принадлежало ему, и наотрез отказывалось слушаться. Голова звенела словно колокол. Сквозь плотную белую пелену в нескольких футах от себя он заметил какое - то движение.
- Юрген? Парень, где ты пропадал? - На мгновение движение прекратилось, и воцарилась тишина.
- Юрген? Это тот мальчишка с ветками? - Незнакомый детский голос доносился с места, где сидел Бьерн. - А как зовут тебя и твоего одноглазого приятеля?
Вновь убедившись в том, что его конечности более ему не подчиняются, Олаф пристально всмотрелся в туман. Единственное что удалось разглядеть это смутный силуэт напротив, склонившийся над каким-то занятием.
- Кто ты? Какого черта здесь происходит? - Наемник как мог, пытался скрыть удивление, однако выходило паршиво. Ответом на его вопрос стали до боли знакомые хлюпающие звуки. Мясо... Некто, находящийся напротив него, резал сырое мясо не очень - то острым ножом. Осознание пришло вместе с железным запахом свежей крови. Бьерн мертв и Юрген, судя по всему, тоже.
- Меня зовут Йома, я живу здесь. - В почти детском голосе послышались дружелюбные нотки, учитывая, что его обладатель продолжал шинковать Бьерна, дружелюбие было весьма неожиданно. - Ты не можешь двигаться. Это из-за тумана, в нем что-то есть, что-то, что заставляет людей уснуть. Обычно, когда туман рассеивается, они просыпаются с жуткой головной болью.
Олаф предпринял новую попытку вернуть контроль над своими конечностями, на этот раз пальцы рук вяло отозвались.
- Твоя голова видимо раскалывается на части, ты очень рано проснулся. - Теперь голос стал сочувственным. Что не так с этим кровожадным ублюдком. - Твоему другу повезло больше.
- Послушай, э... Йома - Олаф не очень-то нуждался в беседе, но преждевременной встречи с создателем жаждал еще меньше. И раз уж власть над собственным телом понемногу возвращалась, решил тянуть время. - Йома, у меня есть золото. Я очень богатый человек и могу быть очень щедрым.
Ответа не последовало, по какой - то неведомой причине болтавший без умолку собеседник вдруг решил хранить молчание.
Туман начал рассеиваться, обнажая перед Олафом ужасающую картину происходящего. Совсем еще мальчишка, на вид не старше 10 лет от роду, сжимая в одной руке ржавый обагренный сакс, нависал над обнаженным и изуродованным телом одноглазого. Рядом, на расстеленном куске ткани лежали равномерные полоски мяса.
Малец что - то напевал себе под нос, увлеченно шаря окровавленной рукой в разверзнутой груди Бьерна. Нащупав то, что искал, он начал помогать себе ножом и, наконец, извлек из раны сердце. Взгляд его устремился к обескураженному Олафу, лицо исказила сумасшедшая улыбка. Сжимая сердце в вытянутой руке, Йома встал в полный рост и громко радостно пропел своим детским звонким голосом:
Сердце сразу лучше съешь,
Мясо вяленным храни,
В чистоте держи свой нож,
Только голову не трожь!
Закончив, по всей видимости, только что сочиненную вису, мальчишка жадно впился зубами в еще теплую внутренность, и, отрывая кусочек за кусочком, смачно чавкая, со звериной проворностью поглотил ее, после чего утер вымазанный кровью рот рукавом повидавшей виды рубахи. Дожевав, наконец, остатки, Йома перевернул сакс обратным хватом и осторожно направился к Олафу. Наемник задержал дыхание и изо всех сил стараясь утаить, что теперь не так уж и обездвижен, приготовился к бою с нависшим над ним маленьким чудовищем. Их взоры встретились. Ржавое лезвие устремилось вниз, намереваясь ужалить наемника меж ребер. Олаф прервал его движение, левой рукой схватив направляющее нож запястье. Правая - сомкнулась на тонкой шее мелкого ублюдка. Выражение замешательства через мгновение сменилось все той же безумной улыбкой.
- Это из-за тумана. В нем что-то есть. - Лезвие сакса вновь медленно поползло к намеченной цели. - Ты очень рано проснулся, но твое тело еще слишком слабо.
Наемник пытался сопротивляться, пытался сжать правую руку, но сил было недостаточно. А улыбка на лице мальчишки становилась все шире и безумнее.
Нет! - Простонал Олаф в тот момент, когда острие коснулось груди. - Не надо, умоляю тебя! Я не хочу умирать!
Йома резко надавил на рукоять обеими руками, навалившись на нож всем весом. Вместе с хриплым кашлем изо рта наемника начали вырываться сгустки крови. Он уставился на сакс, торчащий из собственной содрогающейся груди взглядом полным удивления.
Когда судороги прекратились, тело наемника обмякло, а глаза остекленели, Йома с трудом выдернул лезвие из плоти. Он срезал с тела сырую одежду и расстелил ее рядом. Склонившись над тушей, он приступил к разделке.
Туман окончательно рассеялся. Редкие лучи, недавно взошедшего, солнца, проникающие сквозь густые кроны деревьев, совсем не согревали. Йома сидел рядом с трупом наемника, и пережевывал очередной кусочек вырезанного из его груди сердца. Впереди еще много работы: нужно обыскать их вещи и заготовить мясо. Если высушить его должным образом, то пару месяцев о еде можно не беспокоиться. А вот что делать потом? Слишком редко люди забредают в этот лес, но только их мясо насыщает его. Если он долго не сможет питаться, то просто умрет голодной смертью.
- Я тоже не хочу умирать... - По его щекам покатились слезы. Всхлипывая, Йома утирал их, но они все равно текли нескончаемым потоком. В этот момент он вспомнил, как в его дом ворвались солдаты, как папину голову расколол топор, как кричала мама, когда ее избивали, и как она вдруг перестала кричать. Вспомнил он и как глядя на все это сквозь щели в полу сдерживал себя, пытаясь не зареветь, потому что мама велела вести себя тихо, и как тогда обмочил штаны от страха. Но потом он посмотрел на людей, убитых им сегодня, и слезы прекратили течь. Йома заставил себя широко улыбнуться, проглотил пережеванный кусочек и откусил новый. Он уже взрослый и способен позаботиться о себе, а реветь некогда - впереди еще много работы.