Аннотация: Детективный сюжет - авторский. Исторические детали - из воспоминаний адмирала В.М.Головнина о пребывании в Кейптауне в 1808-1809 годах.
Англичане подоспели, когда драка выплеснулась из трактира на площадь. Лейтенант во главе отряда уже хотел отдать своим людям приказ применить оружие, но его опередил пожилой моряк в зеленом кителе, неожиданно дунувший в свисток. Пронзительный звук произвел поистине волшебное действие: все участники схватки в зеленых мундирах немедленно прекратили мутузить противников и как один выстроились в шеренгу. К ним подошел молодой морской офицер, небрежно отряхнул пыль с двууголки и негромко произнес по-русски:
- Боцман, матросам 'вольно'!
- Во-о-ольно! - гаркнул 'свистун', и добавил: - Команде привести себя в порядок.
Матросы как ни в чем не бывало занялись одеждой и полученными ссадинами. Англичанин отдал приказ солдатам задержать других участников драки, а сам подошел к русскому.
- Капитан, это переходит все границы! Если вы не можете держать в узде свою команду, придется запретить вам покидать крепость.
- Сей вопрос в ведении господина губернатора и коменданта, сэр. Прикажут - будем сидеть. То-то вы обрадуетесь! - Молодой капитан, нисколько не смущаясь преимуществом собеседника в росте, насмешливо посмотрел на англичанина снизу вверх.
Лейтенант Престон побагровел и сжал зубы. Эх, если бы кейптаунские власти не играли в благородство и признали захваченное русское судно призом! Он показал бы этому щенку, как насмехаться над английским офицером! Пока лейтенант раздумывал, как бы поставить наглеца на место, его отозвал в сторону один из подчиненных.
- Сэр, у нас неплохой улов. Взгляните, какие птички попались!
К офицеру подвели девушку и юношу. Юноша упирался и сыпал ругательствами на смеси голландского и английского. При виде юных пленников Престон расплылся в улыбке.
- О! Как не поблагодарить русских! Их очередной дебош принес нам долгожданную встречу с неуловимым Якобом.
Пожилой боцман кинулся к своему капитану.
- Павел Андреевич, Якоба схватили!
- Вижу. - Капитан с досадой хлопнул себя по ноге. - Черт, столько времени потратили на поиск нужного человека! Пойду, послушаю - вдруг его отпустят с миром.
Он направился к англичанам, окружившим юных пленников. Боцман шел рядом.
- Ничего, Павел Андреевич! Если что - мы Якоба вытащим. Без него воду на шлюп никак не доставить.Что-нибудь да придумаем!
Лейтенант Престон наслаждался. Показать власть англичан голландскому населению Кейптауна, а заодно придать себе важности в глазах подчиненны - что может быть приятнее?
- Что ж, Якоб, настал конец твоему маленькому предприятию. На каторгу пойдешь, дружок. Контрабанда - преступление против Его Величества короля Георга.
Девушка, которая до сих пор молчала, заговорила на ломаном английском:
- Якоб не сделал ничего плохого! Пожалуйста, отпустите его! Он не преступник.
- О, сестричка короля контрабандистов защищает любимого братца? Нет, голубка, по нашим законам твой Якоб преступник. А на этой земле - отныне и навсегда - законы устанавливаем мы!
- Не говори с ним, Анки! - закричал Якоб, - Он издевается! Меня не осудят только на основании слов этой английской свиньи!
- Ошибаешься, дружок. Я - представитель власти, а кто ты? Всего лишь капский цветной.
- Я голландец! И христианин!
- Ха! Голландцем был ваш отец, а кто мамаша? Готтентотка?
- Наша мать была малайкой, - тихо ответила сестра Якоба, - и нас никто никогда не называл 'цветными'.
- А теперь будут. Прими, милая Анки, что вы здесь не хозяева. Лучше подумай о себе. Отправят братца на каторгу, что с тобой будет?
Лейтенант Престон специально произносил слова медленно, чтобы молодые люди могли понять его. И Якоб понял. Внезапно он вырвался из рук солдата, выхватив из-за пояса нож, который во время драки не использовал. Как кошка бросился на Престона, и неизвестно, чем бы все закончилось, если бы английский сержант со всей силы не ударил Якоба прикладом ружья. Тот упал, вскочил снова, однако солдаты уже опомнились, скрутили парня. Русский боцман сжал кулаки в порыве помочь контрабандисту, но капитан остановил его.
- Егорыч, силы неравные. И себя погубишь, и Якобу не поможешь!
- Так что деется, Пал Андреич! Этот Престон - он же негодяй, каких мало!
- Найдется и на него управа, Егорыч. Якоба жаль, да и побег наш без него под угрозой. Но мы - военнопленные и не можем вмешиваться... По крайней мере, явно.
Лейтенант Престон рассматривал отобранный у Якоба нож - волнистое обоюдоострое лезвие и рукоять с яркой отделкой.
- Какая необычная вещица! Заберу в свою коллекцию, - Престон сорвал с Якоба пояс с ножнами, - Бринкс с радостью запишет в мой реестр новый экземпляр. Господа, прошу проследовать в крепость!
Сержант Бринкс -тот, что ударил Якоба, приказал солдатам вести всех задержанных в тюрьму и спросил Престона:
- Сэр, тут один африканер - то ли пьян, то ли без сознания после драки. С ним что делать? Сам он идти не сможет.
- А пусть его господа русские на себе тащат, в крепости разберемся, кто таков.
Если лейтенант Престон рассчитывал уязвить русских моряков, то прогадал. Когда солдаты приволокли грязного оборванца и презрительно указали на него морякам, те немедленно подставили плечи. Возник даже шуточный спор, кто понесет пьяненького, впрочем, суть его от несведующих в чужих языках англичан ускользнула.
Процессия двинулась к крепости - старой португальской постройке в центре Кейптауна. Павел Андреевич подобрался поближе к Якобу и его сестре. Еле сдерживающий гнев Якоб что-то бормотал про себя и рассекал ладонью прохладный вечерний воздух. Его сестра шагала рядом, опустив голову. Русский капитан тронул контрабандиста за плечо. Невысокий рост обоих давал им шанс пошептаться незаметно для конвоя.
- Якоб, мне очень жаль, что так получилось. Вы хотели нам помочь, а попались англичанам... Но надеюсь, они вас отпустят - вы ведь не с товаром схвачены.
- Нет, кэп Пауль, Престон давно к нам подбирается. А сегодня ему повезло.
- Но что ему до вас? Вы же не единственный контрабандист в Кейптауне?
Якоб промолчал, а Анки вдруг обернулась к капитану - удивительно, как она разобрала слова - и ответила:
- У других контрабандистов в Каапстаде нет сестер, которых Престон хочет заполучить.
Якоб сжал ее руку и быстро заговорил по-голландски. Девушка отвечала односложно, вроде бы соглашалась, но вид у нее был обреченный. Якоб в сердцах повысил голос, потом, отвернувшись от сестры, перешел на английский.
- Престон - свинья, и я его убью. Если только он прикоснется к Анки - я его на куски разорву!
- Тише, друг, тише, - уговаривал контрабандиста Павел Андреевич, - иной раз горячность вредна. Хорошо, что Престон забрал у вас нож.
Темные глаза Якоба сверкнули.
- Нож передала мне матушка - это семейная реликвия. Не собираюсь дарить его Престону. Он меня еще не знает! Я проберусь куда угодно, но 'крис' свой верну.
- Что вернете?
- 'Крис' - это означает... - Якоб ненадолго задумался, - Это по-английски 'пронзать'. Престон захотел мою сестру - он ее не получит. Престон захотел мой нож - он его получит... Прямо в свое черное сердце. В темноте я проберусь даже в его конуру!
В крепости их уже ждали: солдаты гарнизона выстроились шеренгой и держали оружие наготове. Впрочем, оружие предназначалось для устрашения местных, русских же моряков англичане старательно не замечали. К Павлу Андреевичу подошел боцман Егорыч.
- Господин капитан, там наш пьяненький что-то бормочет. Разобрало его, сердешного. Может, узнаем, кто таков - семье сообщим, чтобы пришли за ним. Лопочет-то по-голландски, кажись. Якоб пусть послушает.
Матросы уложили пьяного голландца возле входа в караульное помещение тюрьмы. Якоб подошел и склонился над товарищем по несчастью. Приземистый сержант Бринкс, следивший за каждым движением контрабандиста, хотел вмешаться, но передумал и просто придвинулся вплотную. Якоб однако не обратил на англичанина внимания.
- О, так это же Ганц Рюц! Давно его не видел в Каапстаде. Он, как англичане здесь стали хозяйничать, ушел с голландцами к Лимпопо. Поселился один, сам-то он не голландец, прибился к ним не так давно. И зачем только вернулся?
- Вероятно, чтобы погулять вволю, - предположил Павел Андреевич, - вряд ли на Лимпопо много кабаков.
- Ганц беден, как церковная мышь. Безобидный он, но любит рассказывать небылицы.
Пьяный Ганц что-то пробормотал, подняв голову, потом похлопал ладонями по груди и сжал пальцами потертый шнурок на шее. Но тут силы его оставили, и он опустился на каменную мостовую. Анки и Якоб переглянулись и невесело улыбнулись.
- Вот и сейчас говорит, что он очень важный человек, такой богатый, что английские свиньи будут льстиво лизать ему сапоги, - перевел Якоб.
Павел Андреевич покачал головой.
- Надеюсь, Престон не разберет его пьяные речи, а то несдобровать Ганцу.
- Господа, прошу в камеры, - скомандовал сержант Бринкс. Престон, стоя на ступеньках караульной, следил, как его подчиненные загоняют арестованных в тюремный двор. Когда русские моряки подхватили Ганца, лейтенант приказал нести его в караулку.
- Мы должны записать его имя. И допросить. Сержант Бринкс, устройте африканеру освежающую ванну!
С большой неохотой моряки выполнили распоряжение Престона. Старые решетчатые ворота, отделявшие тюремный двор с камерами от остальной части крепости, со страшным скрипом закрылись. Русские моряки, контрабандист Якоб с сестрой Анки и еще около тридцати человек местных жителей, попавших к англичанам, вынуждены были разбрестись по душным камерам кейптаунской тюрьмы.
* * *
Когда шлюп 'Артемида' выходил из Бомбея с географической экспедицией на борту, Павел Андреевич Можаев получил известие, что император Александр I заключил мирный договор с Бонапартом. Но вводя русское военное судно в порт Кейптауна, капитан и понятия не имел, что Россия присоединилась к военным действиям против Великобритании. Арест 'Артемиды' недавними союзниками стал для команды полной неожиданностью, но статус военнопленных, как оказалось, давал некоторые преимущества перед обычными заключенными. Когда русские моряки сдали оружие, комендант крепости потребовал от капитана Можаева слово чести, что его люди не покинут пределы города. Днем команду 'Артемиды' стали выпускать из тюрьмы, а с наступлением темноты они должны были возвращаться. Это дало возможность морякам заняться подготовкой побега. Павел Андреевич потратил немало времени на расчеты - благо морские карты и приборы ему оставили. Самой большой проблемой оказалась пресная вода, запасы которой комендант предусмотрительно снял со шлюпа. Выход оставался один - тайно доставить на 'Артемиду' столько бочек, чтобы хватило до островов Зеленого мыса. Англичане допускали матросов на борт шлюпа - судно должно было содержаться в порядке. Справедливо полагая, что средь бела дня и без воды русские не поднимут паруса, охранники не слишком усердствовали. Это дало возможность поискать среди местных мелких судовладельцев тех, кто согласился бы понемногу, по бочке за раз, переправить на шлюп пресную воду. Так моряки познакомились с молодым контрабандистом Якобом, согласившимся за разумную плату помочь им. Несколько бочек воды уже были тайно подняты на борт 'Артемиды'.
И вот теперь все оказалось под угрозой. Времени для подготовки оставалось мало - для разработанного капитаном Можаевым маршрута необходим был восточный или северо-восточный ветер, уйти надо было до наступления здешней зимы с сильными штормами и северо-западными ветрами.
Наутро после драки в городе Павел Андреевич, сидя за столом перед своей камерой, в сотый раз просматривал карты и думал, что поиски нового помощника отодвинут побег на много месяцев.
Боцман Егорыч подошел к капитану, с которым ходил в плаванье еще в бытность того мичманом.
- Пал Андреич, мы с ребятами придумали, как Якобу помочь. Штурман с ним даже потолковал чуток. Да только малый ни в какую - говорит, оставить тут сестренку не может. Престон, собака, давно на нее глаз положил. Якобу приходилось всюду таскать ее за собой, чтобы не оставлять одну. Якоб сбежит, а Престон девчонку сразу к себе потащит. Парня-то он, видать, боится - все норовит Анки по-хорошему убедить.
- Да, с Якобом ему лучше не шутить - все равно, что дразнить тигра. А как вы хотите Якоба вывести из крепости?
- Так ить, нас на выходе пересчитывают, но лица особо не разглядывают. Оденем парня в нашу форму, шапкой войлочной прикроется. А кто-то из нас останется в его камере - накроется тряпкой, будто спит. Оно конечно, может и не удастся, а попробовать все же стоило бы.
Павел Андреевич знал, что Престон, не питая к русским любви, вынужден относиться к ним с уважением - хотя бы внешним. Дело в том, что губернатор Кейптауна охотно приглашал капитана 'Артемиды' в свою резиденцию на обеды и даже на бал по случаю дня рождения принца Уэльского.
- Егорыч, если вместо Якоба в тюрьме останусь я, Анки нечего будет бояться - при мне Престон не посмеет применить к ней силу. Кроме того, я потребую аудиенции у коменданта и стану добиваться, чтобы девушку выпустили - она арестована без всяких оснований. Если комендант не прислушается - дойду до губернатора. А Якоб в это время сможет заниматься подвозом воды. Только решать надо быстрее - скоро полдень.
В полдень моряков обычно отпускали в город. В это же время ворота крепости отворялись и для тех, кому удалось избежать суда или тех, кто отсидел небольшие сроки вместо уплаты штрафов. Предложение Павла Андреевича обсудили и не без труда убедили Якоба оставить сестру под защитой капитана.
Когда во дворе тюрьмы появился лейтенант Престон со своим верным помощником сержантом Бринксом, русские моряки уже столпились неподалеку от ворот. Павел Андреевич, накрывшись с головой, лежал в комнатушке, где ночевали Якоб и Анки. Девушка сжалась в углу и тихо напевала - протяжно и печально.
Мрачный, уставший сержант Бринкс рассеянно пересчитал команду 'Артемиды' и повел их мимо караульной к воротам крепости. Когда солдаты заперли тюремную решетку, из караулки вышел Престон, толкая перед собой давешнего пьяного голландца, которого Якоб назвал Ганцом.
- Эй, Бринкс! Прихвати эту шваль. Он еще не проспался, но пусть убирается, пока я добрый!
Сержант даже не посмотрел на голландца, а тот хлопал глазами и жмурился от дневного света. Русские моряки поддержали его и повели к выходу. Неожиданно Ганц остановился и что-то прокричал Престону. Но его увлекли дальше.
- Бедный Ганц сходит с ума от пьянства, - пробормотал Якоб, прикрытый с двух сторон русскими моряками, - все рассказывает о своих сокровищах.
Но Егорыч не понимал по-голландски и потому успокаивающе ответил:
- Не переживай, парень, наш капитан не даст Анки в обиду!
Обед в тюрьме был скудным. Под присмотром сержанта Бринкса солдаты раздавали немногим оставшимся заключенным нечто смахивающее на помои. Анки принесла две миски, но ни она, ни Павел Андреевич есть похлебку не стали - ограничились хлебом. Капитан понял, что морякам удалось вывести Якоба благополучно, и настроение его улучшилось. Он попытался развлечь разговором Анки, но девушка отвечала односложно и неохотно. С наступлением вечера она заметнее беспокоилась и дрожала. Капитан предположил, что она боится Престона, и старался ее успокоить, но Анки покачала головой:
- Нет, кэп Пауль, я боюсь, чтобы Якоб не натворил чего-нибудь. Он такой безрассудный!
После шести часов вечера сменялись охранники. Лейтенант Престон выглянул из своего 'офиса', располагающегося напротив караулки. Будучи в хорошем настроении, пошутил с солдатами, а потом приказал Бринксу самому принять смену. Сумерки сгущались, и Павел Андреевич рискнул прогуляться по двору. Охранники играли в кости перед тюремной решеткой и не следили за заключенными. Вот-вот из города должна была вернуться команда, и когда скрипнула решетка, капитан подумал, что охранники запускают матросов. Факелы еще не зажигали, и он подошел ближе, чтобы встретить товарищей. Однако увидел, как в чуть приоткрытую решетку проскользнула сестра Якоба.
- Куда ты, Анки, - закричал Павел Андреевич и бросился за ней, но солдат, прижав створку, вежливо, но настойчиво попросил капитана отойти.
Анки не оглянулась, а вошла в комнату лейтенанта Престона.
- Прошу вас, остановите ее! Анки, не ходи к нему!
На шум вышел из караулки сержант Бринкс. Он очень удивился, увидев русского капитана, и подошел к решетке.
- Сэр, как вы здесь оказались? Ведь ваша команда еще не вернулась.
- Сержант, откройте решетку, пожалуйста! Вы же понимаете, что я никуда не убегу из крепости!
Бринкс приказал выпустить Павла Андреевича, но неотступно следовал за ним в покои Престона.
Капитан резко распахнул дверь - она не была заперта - и чуть не сбил с ног Анки, застывшую на пороге. В дальнем углу на спине вытянулся во весь рост лейтенант Престон. Из груди его торчала рукоять ножа. 'Пронзающий' поразил англичанина точно в сердце.
***
Павел Андреевич понимал, что помешать сержанту Бринксу он никак не сможет, поэтому молча пропустил его к телу начальника. Он оттащил Анки в сторону, а сержант, едва взглянув на Престона, поднял тревогу. Сухо попросил он капитана вернуться в камеру, а девушку приказал оставить в караульной.
- Зачем? - возмутился Павел Андреевич, - Вы же не думаете, что она могла убить его?
Сержант Бринкс покосился на Анки и процедил:
- А кто ее знает? Эти дикие люди - на что они способны? И потом - все равно мы должны ее допросить. Не беспокойтесь, сэр, вреда ей не причиним.
Один из солдат сжал локоть девушки и приказал идти в караулку. Другой солдат встал возле двери, охраняя место преступления.
Павел Андреевич, оттягивая время возвращения в камеру, оглядел комнату Престона. Обычное помещение для офицера не самого высокого чина. Только одно нарушало аскетичную обстановку: небольшой голландский шкафчик для посуды. Но вместо посуды Престон хранил в нем коллекцию холодного оружия. Дверцы шкафа были распахнуты, но перевернуто ничего не было. Ножны от 'криса' Якоба тоже лежали на полке.
Небольшое окошко выходило в тот же проход, что и дверь - тюрьма находилась в самом сердце старой крепости, и до выхода в город нужно было пройти через множество английский постов. Павел Андреевич неоднократно замечал, что окно у лейтенанта всегда открыто, что неудивительно - оно было единственным источником воздуха. И сейчас створки его были открыты.
Павел Андреевич осторожно подошел к телу Престона и наклонился над ним.
Сержант Бринкс, отдавший солдатам приказ осмотреть все закоулки крепости, не сводил глаз с капитана. Он нервничал: с одной стороны, надо бы отправить того во внутренний двор тюрьмы, но Бринкс испытывал почтение к знати, а то, что капитан 'Артемиды' - вельможа высокого ранга, знали все в Кейптауне. На самом деле Павел Андреевич принадлежал к небогатому дворянскому роду, но матросы шлюпа старательно поддерживали слух, что их капитан - сын приближенного самого императора.
- Сэр, вам бы к себе пойти, - почти заискивающе сказал сержант Бринкс, - нам следствие провести надо...
- Понимаю. Но я хочу понять, что произошло.
- А чего тут понимать? Я, сэр, не идиот. Вы остались в тюрьме, стало быть, кто-то вместо вас вышел. Я, конечно, сейчас проверю, но догадываюсь, что Якоба нет на месте. Он из тюрьмы вышел, а потом затаился где-то в крепости и дожидался удобного момента, чтобы к лейтенанту подобраться.
- Простите, сержант, я не понимаю, о чем вы толкуете. Я плохо себя чувствовал с утра, вот и остался. Вы моих матросов пересчитывали, ошиблись - бывает. За то вам перед начальством ответ держать. А где Якоб, я знать не знаю. И матросы мои - тоже.
Бринкс обиделся и твердо попросил капитана уйти, хотя из вежливости лично проводил его в камеру. Как раз в это время из города вернулась команда. Павел Андреевич вызвал к себе боцмана Егорыча, рассчитывая получить сведения о Якобе.
Егорыч, узнав о гибели Престона, перекрестился, но обеспокоенности не выразил, пока капитан не объяснил ему, при каких обстоятельствах был убит английский офицер.
Рассказ боцмана о действиях Якоба и команды в городе был прост: матросы частью расположились неподалеку от площади, а частью отправились чистить судно. Якоб забрал из укромного места свою лодку и подвез им пару бочек с водой. На это понадобилось время, пришлось отвлекать охранников в порту, чтобы они не заметили подозрительное суденышко, подошедшее к русскому шлюпу со стороны бухты.
С наступлением сумерек англичане потребовали, чтобы матросы вернулись в город, что те и сделали. Лодка Якоба затерялась среди множества других мелких судов в гавани, и больше моряки парня не видели.
- Что же вы думаете, Пал Андреич? Что Якоб пробрался в крепость и заколол Престона?
- Понимаешь, Егорыч, Якоб угрожал Престону вчера. Однако, времени у него было немного - часа полтора, не больше. Мог ли он за это время из добраться из гавани до крепости?
- Тут недалече, а Якоб к тому же все лазейки знает. Да и горяч парень не в меру. За сестру свою, думаю, любого убьет, не задумываясь
- Так складывается, что все против него. Есть еще одна деталь, хотя англичанам сообщать об этом не стану. Убил Престона человек невысокий.
Боцман удивился, как это можно было понять, и Павел Андреевич попросил его встать.
- Ты, Егорыч, такого же роста, как Престон - высокий, мощный. А я... пониже буду, как Якоб, - капитан взял со стола складную подзорную трубу и резким движением продемонстрировал удар снизу вверх в сторону боцмана.
- Видишь? Вот так был заколот Престон - снизу. И угол наклона рукояти кинжала об этом говорит. Удар был сильный и точный, лезвие вошло почти целиком. Такого буйвола, как Престон, нужно было сбить одним ударом. И все-таки... Все-таки что-то меня беспокоит.
Павел Иванович задумался, еще раз мысленно перебирая обстановку комнаты лейтенанта. В свете факелов он заметил, что во внутренний двор пропустили Анки, и подошел к ней.
- Как ты? С тобой хорошо обращались?
Девушка передернула плечами.
- Они думают, что Престона убил Якоб. Они говорили быстро, но я поняла. Сказали, что никого чужого в крепости не нашли. Бринкс отправил солдат в город - искать брата.
- Скажи, Анки, зачем ты пошла к Престону? Ведь Якоб запретил тебе с ним разговаривать.
Она попыталась проскользнуть в свою комнатушку мимо капитана, но тот удержал ее.
- Пойми, я обещал Якобу, что помогу тебе! Но как, если ты не доверяешь мне?
- Якоб слишком самонадеян, он отказывается понимать, что наша жизнь никогда не будет прежней. Англичане не уйдут из Каапстада. Вы сбежите - раньше или позже. А мы останемся. И Якоб все равно когда-нибудь попался бы. Если бы я стала подружкой Престона, брат спокойно мог бы заниматься контрабандой. Я решилась, вот и все. Охранник пропустил меня к Престону.
- Бедная Анки, ты была в отчаянии! Прости, я не подумал, что лишь на время могу защитить тебя от посягательств Престона! - Павел Андреевич от бессилия сжал кулаки. - Но хотя бы это тебе больше не угрожает. Скажи, ты веришь, что Якоб мог убить лейтенанта?
Анки смотрела мимо капитана полными слез глазами. Всхлипнула и прошептала:
- Что мог бы убить - верю. Но знаю, что не убивал. Не думайте, что я говорю, как его сестра. Понимаете, Якоб действительно мог убить Престона, но он ни за что не оставил бы 'крис'. Кинжал... Не знаю, как сказать. Он, как сам Якоб, часть его самого. Я пыталась объяснить это англичанам, но они не стали меня слушать.
- Должно быть, у него не было времени вынуть кинжал из груди Престона - пришлось бежать.
- Но ведь он все равно рисковал, разве нет? Если Якоб пришел, чтобы убить Престона и забрать 'крис', то какой смысл бросать нож? Сейчас вернуть его будет намного сложнее. Раньше брат, по крайней мере, знал, где находится кинжал, а теперь?
- Разумно, - согласился Павел Андреевич. - Я поговорю с комендантом и постараюсь донести до него то, о чем ты сказала.
Анки невесело улыбнулась.
- А почему вы не думаете, что я могла убить Престона? Англичане, хоть и убеждены в вине брата, меня тоже подозревают.
Павел Андреевич слегка оторопел.
- Но это невозможно! Ты такая хрупкая! А удар нанесен с такой силой. Нет, Анки, ты нарочно на себя наговариваешь.
- Я только кажусь хрупкой, но очень сильная, кэп Пауль. Уверена, что вас-то смогу победить в драке. И ножи метать могу. А уж убить Престона... Я бы с радостью! И больше минуты на это мне бы не понадобилось.
Капитан хотел возразить, но внезапно передумал.
- Отдохни-ка, Анки, ты переволновалась, не станем продолжать этот странный разговор.
И Павел Андреевич повел девушку к ее камере с той церемонностью, с какой галантный кавалер провожает знатную даму к роскошной карете.
Заключенные могли только догадываться о действиях англичан, охранники не отвечали на вопросы, к тому же с наступлением ночи предпринимать что-либо стало невозможно.
Павел Андреевич боялся, что с убийством Престона команду больше не отпустят в город, но утром его вызвал к себе комендант крепости и был настолько любезен, что лично расспросил капитана о вчерашнем происшествии и даже поделился с ним некоторыми выводами. Как и полагал Павел Андреевич, вина Якоба практически не вызывала сомнения. Вопросы о том, как контрабандист сумел остаться незамеченным в крепости, и почему Престон при виде врага не поднял тревогу, позволил юноше схватить крис и подпустил его к себе на расстояние вытянутой руки, коменданта в тупик не поставили.
- Ах, эти дикари - они на все способны. Ловкие, знаете ли, как кошки. Бедняга Престон, наверное, даже не успел понять, что происходит.
Рассказ русского капитана о том, как Якоб дорожит 'крисом', доверия тоже не вызвали.
- Сержант Бринкс доложил мне, что Престон добивался сестры этого контрабандиста, а у местного народца свои представления о чести. Дикие, разумеется, но что делать? Мы должны принимать их такими, как есть. Так что причина у него была серьезная, а кинжал... Да он себе десять новых раздобудет!
Но зато комендант и не думал лишать русских моряков возможности выхода в город. На то у него были свои причины - содержать команду 'Артемиды' обязаны были их тюремщики. На питание военнопленных выделялись средства, и комендант крепости заключил сделку с хозяевами трактиров. Те кормили русских за полцены, получая взамен особое покровительство коменданта, а разница в сумме должна была способствовать его более комфортному будущему.
Потому в полдень, как обычно, сержант Бринкс, временно исполняющий обязанности Престона, отправил моряков в город. Теперь он проверял их более внимательно - подозревал, что они попытаются вывести из крепости и Анки.
Отправив часть команды на шлюп под началом штурмана, Павел Андреевич и Егорыч заглянули в тот трактир, где два дня назад во время встречи с Якобом были втянуты в драку. Боцман сомневался, что Якоб вернется туда, к тому же моряки не могли не заметить, сколько в городе солдат. Но капитан и не думал искать здесь Якоба. Его друзей он не знал, но вспомнил, что пьяный голландец сначала арестованный, а потом отпущенный Престоном, был знаком с юношей и мог бы помочь.
- Я утром спросил у Анки, где может быть Якоб, но она ответила, что не знает. Боюсь, она не сказала правды: то ли не доверяет нам, то ли боится, что сержант Бринкс устроил за нами слежку.
- Жаль девчонку, - вздохнул Егорыч, - прямо сердце разрывается.
- А между тем, она намекнула мне вчера, что могла убить Престона.
- Да это чтобы от Якоба подозрения отвести, Пал Андреич! Такая девчушка - как бы она смогла?
- Но Анки очень старалась меня в этом убедить, хотя кое-что она упустила. Время - вот ее слабое место. Я не стал с ней спорить - пусть пока думает, что я поверил ей, может, выведет на брата. Подозреваю, что сейчас Анки старается убедить в своей вине Бринкса с комендантом. Думаю, она могла убить Престона за пару минут, но... Только если бы уже шла к нему с кинжалом в руке. У нее не было времени на то, чтобы искать 'крис' брата в шкафчике Престона. А именно там он и находился. Оттуда его взял убийца.
- Почему, Пал Андреич? А если его достал сам Престон? Рассматривал, к примеру.
- Хм, пожалуй, что и так могло быть. Но тогда тем более Анки его не убивала, согласен?
Егорыч довольно усмехнулся:
- А как же, ведь тогда ей пришлось бы вырвать кинжал у Престона! Но вы ведь и без того не думали, что это могла быть Анки?
- Разумеется, нет. Но на всякий случай неплохо приберечь убедительное объяснение, почему она этого не делала - если англичане вдруг поверят ей. Ох, Егорыч, а ведь я упускаю что-то важное!
Капитан и боцман сидели за столиком перед трактиром, с удовольствием вдыхая свежий воздух. И тут увидели того самого Ганца Рюца. Пошатываясь, он подошел к трактиру и попытался зайти, но хозяин вытолкал его, крича, что не собирается обслуживать африканера в долг. Голландец бурно протестовал, назревал скандал, и Павел Андреевич дал трактирщику монету, приказав принести кувшин вина. Егорыч усадил Ганца за стол и налил тому стакан. Ганц что-то забормотал по-голландски, широко улыбаясь. Капитан и боцман улыбались в ответ
- Как бы расспросить его о Якобе? Я голландский не одолел. А Ганц, судя по всему, не говорит по-английски. Но надо попытаться.
- А если он знает, что Престон убит и что ловят Якоба? Может подумать, что мы стараемся для англичан!
- Ты не упоминай имя лейтенанта, а то он и вправду решит, что мы с тем друзья.
В этот момент Ганц одним глотком допил вино, грохнул стаканом по столу и совершенно внятно произнес по-русски:
- Престон - сука!
Потом посмотрел на ошарашенных моряков, вытер рукавом грязной рубахи губы и, по-нижегородски растягивая 'о', жалобно пропел:
- Братцы, угостите ишшо, помираю!
***
Не сразу Павел Андреевич и Егорыч пришли в себя. А 'Ганц' выпил еще и, вздохнув, сказал:
- Ох, а я-то давеча думал, приснилось мне, что наши туточки. А вы и впрямь свои! Радость-то какая!
- Да кто же ты есть, браток? Как тебя занесло в Кейптаун? - первый опомнился Егорыч.
- Сидоровы мы, Матвей Петров. Служил матросом на судне. Такая уж доля моя несчастная, - 'Ганц' всхлипнул, - вспоминать страшно. Отстал я от своих... потерялся в одном порту. Вернуться уж не смог, служил у голландцев на разных судах, так и попал в Кейптаун. Да тут голландцы меня и бросили.
- Эх, парень, да не пьянство ли тебя довело до этакой жизни? - сочувственно спросил Егорыч.
- Есть грех, дружище, так за то я и каюсь. Охо-хошенки-и-и-и, в церкви-то, в церкви сколько лет не бы-ы-ыл! В нашей, в православно-о-ой!
И Матвей залился горючими слезами.
- Что же ты сразу нам не открылся? - спросил Павел Андреевич, - Еще когда нас всех в тюрьму забрали?
- Когда это, барин?
- Третьего дня. Ты что же - не помнишь? Драка была, солдаты из крепости прибежали, матросы мои тебя на себе несли.
Матвей задумался, а потом затряс головой.
- Не, барин, не помню. То есть, помню, как выехал из саванны, как добрался до Каапстада. День не скажу - мне оно без надобности. Ну, город-то я знаю, жил тут при голландцах пару лет. Кабаки мне хорошо знакомы, вот я и загулял крепко, да не просто так, а с поводом. Вот дальше - ничего не помню. А что со мной было-то?
Павел Андреевич поведал Ганцу-Матвею о событиях последних двух дней. Егорыч добавил, что прошлого дня, выйдя с командой 'Артемиды' в город, 'голландец' остался в первом же трактире и отмахнулся от матросов, предлагавших пойти с ними. Несчастный тер лоб и тряс буйной головушкой, но так и не смог восстановить хотя бы крупицу всех событий. Павел Андреевич спросил Матвея и о Якобе. Оказалось, тот был знаком с контрабандистом и его сестрой и даже нанимался к нему несколько раз на работу в 'небольших предприятиях'. А потому место, где Якоб может прятать лодку, обещал показать.
С Престоном Матвей тоже сталкивался неоднократно, и преследование лейтенантом бродяги и пьяницы 'Ганца' послужило причиной тому, что тот ушел вглубь страны. С тем, что Якоб мог заколоть Престона, он согласился и безжалостно добавил, что с радостью посодействовал столь благому делу.
Егорыч покачал головой:
- Эх, Матвейка, а ведь Престон вчерась великодушие проявил -отпустил тебя. Даже в камеру не бросил. Продержал ночь в караулке, да и выгнал.
Матвей вдруг насупился и начал загибать пальцы на левой руке, что-то бормоча. Боцман и капитан переглянулись.
- Братцы, а я в забытьи что-нибудь говорил? - выдавил из себя Матвей.
- Так по-голландски. Якоб сказывал, ты о богатстве своем талдычил. А что с тебя взять-то - лыка не вязал.
Матвей со всей силы стукнул кулаком по столу:
- Но это правда! Я чего в Каапстад-то воротился? Понимаете, золотишко у меня завелось - и немалое.
Павел Андреевич и Егорыч не поверили, но Матвей, неожиданно протрезвев, рассказал им историю о том, как взялся хозяйствовать на берегах Лимпопо, завел огородик, в котором однажды нашел россыпь золотого песка. Такое уже случалось прежде - находили фермеры, но всегда понемногу. Матвей же набрал песка изрядно - полный кожаный кошель. Впервые в жизни ему улыбнулась удача. И отправился он в город, чтобы обменять песок на деньги. Но прежде решил отпраздновать, и... Больше ничего не помнил.
- Я, братцы, признаться, уж подумал, что привиделось мне золото. Вчерась все пытался понять - было али не было. Но вот вам крест - Матвей истово перекрестился - с золотишком я приехал. А только теперь его нет.
И Матвей, уронив голову на руки, закачался из стороны в сторону. Егорыч кинулся его утешать, а Павел Андреевич вдруг замер, глядя прямо перед собой. Потом вскочил и хлопнул ладонью по столу:
- Я все понял! Это же... Я должен был сразу увидеть!
- Что с вами, Пал Андреич?
- Смотри, Егорыч! Рост убийцы, ножны в шкафчике, порядок в комнате. А еще Якоб переводил слова Ганца, когда всех арестовали. И то, что ты назвал 'великодушием Престона'. И то, что вам удалось так легко вывести Якоба из тюрьмы. Ты понимаешь?
- Продержимся. Другого такого случая может не быть. Смотри - ночью будет небольшой шторм. Да, Ганца Сидорова не забудь - пропадет без нас.
- Да я сам от вас тепереча никуда, барин!
- Слушаюсь, господин капитан! - одновременно ответили боцман и Ганц-Матвей.
***
Если сержант Бринкс и удивился, когда команда 'Артемиды' в полном составе вернулась в тюрьму задолго до наступления сумерек, то виду не подал. Дел у него было по горло - помимо расследования убийства Престона надо было выполнять обязанности лейтенанта. Потому неохотно согласился он встретиться с русским капитаном. И еще более неохотно проследовал за ним в комнату Престона.
- Что вам угодно, сэр? - сухо спросил он.
- Мне угодно немедленно вызвать сюда господина губернатора. Иначе моя команда поднимет бунт.
- Хорошо, но я должен буду объяснить его превосходительству столь необычное приглашение. Потрудитесь обосновать его, сэр.
- Я должен рассказать ему, как погиб лейтенант Престон. Именно здесь, чтобы привести доказательства.
- Доказательства, что ни Якоб, ни тем более его сестра не могли заколоть Престона. Только один человек мог это сделать - вы, Бринкс! Престона убил человек нашего с вами роста, лейтенант совершенно не боялся его и подошел к нему близко. Все знают, что вам он поручил заботиться о его коллекции, поэтому кинжал в ваших руках не просто не пугал его - выглядел буднично. Меня сразу насторожило, как это Якоб вошел к Престону и нашел 'крис'. Ведь ему надо было осмотреть комнату, открыть дверцы шкафчика, достать 'крис' из ножен, ничего не сдвинув на полке, положить их обратно... И все это время Престон спокойно наблюдал за ним?
- Вы с ума сошли, капитан. Зачем мне убивать своего начальника? Пока я заменяю его, но меня могут и отправить в отставку раньше времени - разбирательства мне не избежать!
- Полагаю, отставка вас не сильно огорчила бы, Бринкс. Ведь не с пустыми руками вы намерены покинуть службу. Золото - то самое, которое привез в город Ганц. Вы стояли рядом с нами, когда Якоб перевел слова Ганца о богатстве. И вы сообщили об этом Престону. Он нашел золото и забрал его себе. Поделился ли он с вами? Наверное, кинул кость, но это были лишь жалкие крохи. А ведь именно вы догадались о золоте! Престон перешел грань, и ваше терпение лопнуло. А теперь я собираюсь предъявить доказательства губернатору.
Глаза Бринкса бегали, лоб его покрылся бисеренками пота.
- Нет, даже не думайте! Вам не удастся избавиться от золота. Вы же носите его с собой - другого выхода у вас нет. А кошель Ганца - веское доказательство, не так ли?
- Чего вы хотите, капитан? - хрипло спросил сержант. - Я сделаю что угодно.
- Наш разговор становится более приятным. Сейчас вы выведете нас из крепости - мою команду и Анки. И сопроводите к шлюпу. Насколько я помню, береговая охрана на ночь от 'Артемиды' уходит. И учтите - у нас есть письмо к вашему губернатору. Если со мной вдруг что-то случится, мои матросы вас не пощадят.
- А вы отпустите меня?
- Зависит от обстоятельств. Но вы же понимаете: если нам удастся выйти из гавани, снестись с вашим начальством будет несколько затруднительно. Действуйте, сержант. Ваши подчиненные не должны усомниться в правомерности ваших поступков.
Заметно потухший Бринкс приказал вывести русских матросов из тюремного двора, а когда один из охранников переспросил, свирепо гаркнул:
- Приказ коменданта! Выполняйте!
Чтобы сержант в темноте не попытался сбежать, матросы окружили его плотным кольцом. Пока добирались до порта, сержант Бринкс что-то злобно бормотал, и Павел Андреевич, прислушавшись, усмехнулся:
- А! Сержант надеется, что мы не сможем добраться до шлюпа на рейде. Его ждет большое разочарование.
Ветер усиливался, зарядил дождь, и Егорыч радостно выкрикнул:
- Самое оно - погодка-то, братцы!
До порта добрались быстро - он находился в четверти часа ходьбы от главной площади Кейптауна. В порту не было не только береговой охраны, которая забралась в сухую караулку, но даже патрулей, обязательных в военное время. Но порт не был безлюден - русских моряков встретило около десятка небольших суденышек, храбро сопротивляющихся прибою.
- Сюда, кэп Пауль! - раздался крик с одного из них.
Анки, которая до сих пор тихо шла рядом с Павлом Андреевичем, побежала на зов и легко, как птичка, перепрыгнула в лодку брата.
- Загружайтесь, братцы! - рядом с Якобом стоял веселый и совершенно трезвый Ганц-Матвей.
Пока матросы рассаживались по суденышкам кейптаунских контрабандистов, Егорыч обыскал сержанта Бринкса и нашел во внутреннем кармане его мундира кожаный кошель.
- Нехорошо брать чужое... Сэр, - укоризненно сказал боцман.
Перевода Бринкс не потребовал. Его силком усадили в лодку Якоба, на всякий случай связав ему руки. Капитан обещал, что Якоб, выведя шлюп из гавани, высадит его в предместьях Кейптауна. Дружно лодки двинулись к 'Артемиде'. Удивительно, как слаженно действовали контрабандисты, как уверенно вели судёнышки - в шторм, в темноте, под дождём!
- Павел Андреевич, если по правде, так надо, чтобы Якоб очистил свое имя от обвинений. Отдать бы ему ваше письмо, чтобы губернатор рассмотрел все дело беспристрастно. Тогда золото надо предъявить как доказательство.
Якоб, ловко управляющий парусом, выкрикнул:
- Ничего не получится! Губернатор все равно прикажет меня повесить. Кто я для них?
- Это верно, - согласился Павел Андреевич, - к тому же золото принадлежит нашему Ганцу. И по закону, и по правде.
- А пес с ним - с Бринксом, - Егорыч даже сплюнул, - Все одно перед Божьим Судом окажется - там чай, не забалует.
Перед подъемом на борт Павел Андреевич попрощался с Якобом и его сестрой. Матвей придерживал веревочную лестницу для капитана.
- Будь осторожен, Якоб, не попадайся больше англичанам.
В темноте сверкнула белозубая улыбка.
- Они не знают наш Каапстад, а я тут родился, кэп Пауль.
Егорыч обнял брата и сестру по-отечески.
- Храни вас Бог, ребятушки! Эх, Пал Андреич, надо им золото Матвейкино отдать! Ведь он пропьет-прогуляет. Не доведет оно его до добра.
- Это хозяину решать. Что скажешь, братец? - прокричал он Матвею.
Тот махнул рукой.
- Прав Егорыч, барин. Без него я работать стану, а с ним...
Боцман вложил в руку Анки кошель под зубовный скрежет связанного сержанта Бринкса.
Русские матросы, оказавшись на шлюпе, работали как один человек - рубили якорные цепи, ставили паруса. Темнота, дождь и ветер сейчас были их лучшими друзьями, скрывавшими выход шлюпа в открытый океан. А там... Они не знали, что ждало впереди, какие трудности встретят их на пути домой, сколько дружеских гаваней надо посетить, и сколько вражеских обойти стороной. Но сейчас они были счастливы, борясь со штормом.
Павел Андреевич, зайдя на капитанский мостик, сколько мог, высматривал лодку Якоба, пока она не исчезла среди волн. Потом он подставил лицо струям дождя и крикнул, что есть мочи:
- Поднять Андреевский флаг!
Когда небольшое полотнище заколыхалось на ветру, Матвей Сидоров широко перекрестился и выдохнул: