ДОСТОЯНИЕ РОССИИ

К человеческой мысли

Во тьме исчезнувших веков,
В борьбе с безжалостной природой
Ты родилась под звук оков
И в мир повеяла свободой.
Ты людям счастье в дар несла,
Забвенье рабства и печали,-
Богини светлого чела
В тебе безумцы не признали.
Ты им внушала только страх,
Твои советы их томили;
Тебя сжигали на кострах,
Тебя на плаху волочили,-
Но голос твой звучал, как медь,
Из мрака тюрьм, из груды пепла...
Ты не хотела умереть,
Ты в истязаниях окрепла!
Прошли века; устав в борьбе,
Тебя кляня и ненавидя,
Враги воздвигли храм тебе,
Твое могущество увидя!
Страдал ли человек с тех пор,
Иль кровь лилася по-пустому,
Тебе всё ставили в укор,
Хоть ты учила их другому!
Ты дожила до наших дней...
Но так ли надо жить богине?
В когтях невежд и палачей
Ты изнываешь и доныне.
Твои неверные жрецы
Тебя бесчестят всенародно,
Со злом бессильные бойцы
Друг с другом борются бесплодно.
Останови же их! Пора
Им протянуть друг другу руки
Во имя чести и добра,
Во имя света и науки...
Но всё напрасно! Голос твой
Уже не слышен в общем гаме,
И гул от брани площадной
Один звучит в пустынном храме,
И так же тупо, как и встарь,
Отжившим вторя поколеньям,
На твой поруганный алтарь
Глядит толпа с недоуменьем.

Алексей Апухтин



К славянофилам

О чем шумите вы, квасные патриоты?
К чему ваш бедный труд и жалкие заботы?
Ведь ваши возгласы России не смутят.
И так ей дорого достался этот клад
Славянских доблестей... И, варварства остаток,
Над нею тяготит татарский отпечаток:
Невежеством, как тьмой, кругом обложена,
Рассвета пышного напрасно ждет она,
И бедные рабы в надежде доли новой
По-прежнему влачат тяжелые оковы...
Вам мало этого, хотите больше вы:
Чтоб снова у ворот ликующей Москвы
Явился белый царь, и грозный, и правдивый,
Могучий властелин, отец чадолюбивый...
А безглагольные любимцы перед ним,
Опричники, неслись по улицам пустым...
Чтоб в Думе поп воссел писать свои решенья,
Чтоб чернокнижием звалося просвещенье,
И родины краса, боярин молодой,
Дрался, бесчинствовал, кичился пред женой,
А в тереме царя, пред образом закона
Валяясь и кряхтя, лизал подножье трона.

Алексей Апухтин
25 января 1856



А мы живем в мертвящей пустоте...

А мы живем в мертвящей пустоте,-
Попробуй надави - так брызнет гноем,-
И страх мертвящий заглушаем воем -
И те, что первые, и люди, что в хвосте.

И обязательные жертвоприношенья,
Отцами нашими воспетые не раз,
Печать поставили на наше поколенье -
Лишили разума и памяти и глаз.

Владимир Высоцкий



Королевское шествие

Мы браво и плотно сомкнули ряды,
Как пули в обойме, как карты в колоде.
Король среди нас, мы горды,
Мы шествуем бодро при нашем народе!..

Падайте лицами вниз, вниз,-
Вам это право дано:
Пред королем падайте ниц,-
В слякоть и грязь - все равно!

Нет-нет, у народа не трудная роль:
Упасть на колени - какая проблема!-
За все отвечает Король,
А коль не Король, то тогда - Королева!

Падайте лицами вниз, вниз,-
Вам это право дано:
Пред королем падайте ниц,-
В слякоть и грязь - все равно!

Владимир Высоцкий
1973



Слева бесы, справа бесы...

Слева бесы, справа бесы,
Нет, по новой мне налей!
Эти - с нар, а те - из кресел,-
Не поймешь, какие злей.

И куда, в какие дали,
На какой еще маршрут
Нас с тобою эти врали
По этапу поведут!

Ну, а нам что остается?
Дескать - горе не беда?
Пей, дружище, если пьется,-
Все - пустыми невода.

Что искать нам в этой жизни?
Править к пристани какой?
Ну-ка, солнце, ярче брызни!
Со святыми упокой...

Владимир Высоцкий
1979



Как сатирой безымянной...

Как сатирой безымянной
Лик зоила я пятнал,
Признаюсь: на вызов бранный
Возражений я не ждал.
Справедливы ль эти слухи?
Отвечал он? Точно ль так?
В полученьи оплеухи
Расписался мой дурак?

Александр Пушкин
1829

Примечания:
Эпиграмма на критика Н.И.Надеждина, с раздражением
упомянувшего в статье о 'Полтаве' об эпиграммах А.С.Пушкина
против 'Вестника Европы'.



Свободы сеятель пустынный...
    Изыде сеятель сеяти семена своя

Свободы сеятель пустынный,
Я вышел рано, до звезды;
Рукою чистой и безвинной
В порабощенные бразды
Бросал живительное семя -
Но потерял я только время,
Благие мысли и труды...

Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.

Александр Пушкин
1823



Вам!

Вам, проживающим за оргией оргию,
имеющим ванную и теплый клозет!
Как вам не стыдно о представленных к Георгию
вычитывать из столбцов газет?

Знаете ли вы, бездарные, многие,
думающие нажраться лучше как,-
может быть, сейчас бомбой ноги
выдрало у Петрова поручика?..

Если бы он приведенный на убой,
вдруг увидел, израненный,
как вы измазанной в котлете губой
похотливо напеваете Северянина!

Вам ли, любящим баб да блюда,
жизнь отдавать в угоду?!
Я лучше в баре блядям буду
подавать ананасную воду!

Владимир Маяковский
1915



Прощай, немытая Россия...

Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.

Быть может, за стеной Кавказа
Укроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.

Михаил Лермонтов
1841 (?)



Трубецкому (Нет! мир совсем пошел не так...)

Нет! мир совсем пошел не так;
Обиняков не понимают;
Скажи не просто: ты дурак,-
За комплимент уж принимают!
Всё то, на чем ума печать,
Они привыкли ненавидеть!
Так стану ж умным называть,
Когда захочется обидеть!

Михаил Лермонтов
1831



Ещё раз о чёрте

Я считал слонов и в нечёт и в чёт, 
И всё-таки я не уснул, 
И тут явился ко мне мой чёрт, 
И уселся верхом на стул. 

И сказал мой чёрт: 'Ну, как, старина, 
Ну, как же мы порешим? 
Подпишем союз, и айда в стремена, 
И ещё чуток погрешим! 

И ты можешь лгать, и можешь блудить, 
И друзей предавать гуртом! 
А то, что придется потом платить, 
Так ведь это ж, пойми, - потом! 

Аллилуйя, Аллилуйя,
Аллилуйя, - потом!

Но зато ты узнаешь, как сладок грех 
Этой горькой порой седин. 
И что счастье не в том, что один за всех, 
А в том, что все - как один! 

И поймёшь ты, что нет над тобой суда, 
Нет проклятия прошлых лет, 
Когда вместе со всеми ты скажешь - да! 
И вместе со всеми - нет! 

И ты будешь волков на земле плодить, 
И учить их вилять хвостом! 
А то, что придётся потом платить, 
Так ведь это ж, пойми, - потом! 

Аллилуйя, Аллилуйя,
Аллилуйя, - потом!

И что душа? - Прошлогодний снег! 
А глядишь - пронесёт и так! 
В наш атомный век, в наш каменный век, 
На совесть цена пятак! 

И кому оно нужно, это 'добро', 
Если всем дорога - в золу... 
Так давай же, бери, старина, перо! 
И вот здесь распишись, 'в углу'. 

Тут чёрт потрогал мизинцем бровь... 
И придвинул ко мне флакон. 
И я спросил его: 'Это кровь?' 
'Чернила', - ответил он... 

Аллилуйя, аллилуйя!
'Чернила', - ответил он.

Александр Галич



Когда-нибудь дошлый историк...

Когда-нибудь дошлый историк 
Возьмёт и напишет про нас, 
И будет насмешливо горек 
Его непоспешный рассказ. 

Напишет он с чувством и толком, 
Ошибки учтёт наперёд, 
И всё он расставит по полкам, 
И всех по костям разберёт. 

И вылезет сразу в серёдку 
Та главная, наглая кость, 
Как будто окурок в селёдку 
Засунет упившийся гость. 

Чего уж, казалось бы, проще 
Отбросить её и забыть? 
Но в горле застрявшие мощи 
Забвенья вином не запить. 

А далее кости поплоше 
Пойдут по сравнению с той, - 
Поплоше, но странно похожи 
Бесстыдной своей наготой. 

Обмылки, огрызки, обноски, 
Ошмётки чужого огня: 
А в сноске - 
вот именно в сноске - 
Помянет историк меня. 

Так, значит, за эту вот строчку, 
За жалкую каплю чернил, 
Воздвиг я себе одиночку 
И крест свой на плечи взвалил. 

Так, значит, за строчку вот эту, 
Что бросит мне время на чай, 
Весёлому щедрому свету 
Сказал я однажды: 'Прощай!' 

И милых до срока состарил, 
И с песней шагнул за предел, 
И любящих плакать заставил, 
И слышать их плач не хотел. 

Но будут мои подголоски 
Звенеть и до Судного дня... 
И даже не важно, что в сноске 
Историк не вспомнит меня! 

Александр Галич
15 января 1972



Старательский вальсок

Мы давно называемся взрослыми, 
И не платим мальчишеству дань, 
И за кладом на сказочном острове 
Не стремимся мы в дальнюю даль. 
Ни в пустыню, ни к полюсу холода, 
Ни на катере... к этакой матери. 
Но поскольку молчание - золото. 
То и мы, безусловно, старатели. 

Промолчи - попадёшь в богачи!
Промолчи, промолчи, промолчи!

И не веря ни сердцу, ни разуму, 
Для надёжности спрятав глаза, 
Сколько раз мы молчали по-разному, 
Но не против, конечно, а за! 
Где теперь крикуны и печальники? 
Отшумели и сгинули смолоду... 
А молчальники вышли в начальники. 
Потому что молчание - золото. 

Промолчи - попадешь в первачи!
Промолчи, промолчи, промолчи!

И теперь, когда стали мы первыми, 
Нас заела речей маята. 
Но под всеми словесными перлами 
Проступает пятном немота. 
Пусть другие кричат от отчаянья, 
От обиды, от боли, от голода! 
Мы-то знаем - доходней молчание, 
Потому что молчание - золото! 

Вот как просто попасть в богачи,
Вот как просто попасть в первачи,
Вот как просто попасть - в палачи:
Промолчи, промолчи, промолчи!

Александр Галич



Четыре нации

I
Британский лорд
Свободой горд -
Он гражданин,
Он верный сын
Родной земли.
Ни к[ороли],
Ни происк п[ап]
Звериных лап
На смельчака
Исподтишка
Не занесут.
Как новый Брут,
Он носит меч,
Чтоб когти сечь.

II
Француз - дитя,
Он вам, шутя,
Разрушит трон
И даст закон;
Он царь и раб,
Могущ и слаб,
Самолюбив,
Нетерпелив.
Он быстр, как взор,
И пуст, как вздор.
И удивит,
И насмешит.

III
Германец смел,
Но перепрел
В котле ума;
Он, как чума,
Соседних стран,
Мертвецки пьян,
Сам в колпаке,
Нос в табаке,
Сидеть готов
Хоть пять веков
Над кучей книг,
Кусать язык
И проклинать
Отца и мать
Над парой строк
Халдейских числ,
Которых смысл
Понять не мог.

IV
В [России] чтут
Царя и к[нут],
В ней [царь] с к[нутом],
Как п[оп] с к[рестом]:
Он им живет,
И ест и пьет.
А р[усаки],
Как дураки,
Разиня рот,
Во весь народ
Кричат: 'Ура!
Нас бить пора!
Мы любим кнут!'
Зато и бьют
Их как ослов,
Без дальних слов
И ночь и день,
Да и не лень:
Чем больше бьют,
Тем больше жнут,
Что вилы в бок,
То сена клок!
А без побой
Вся Русь хоть вой -
И упадет,
И пропадет!

Александр Полежаев
1827

Примечания:
Стихотворение имело распространение в списках
как при жизни Полежаева, так и в более поздние времена,
причем оно.в ряде случаев приписывалось Пушкину.
По преданию, сохранившемуся
в роду Струйских,
стихотворение было написано Полежаевым в 1827 г.
во время кратковременного посещения родных мест
и имело название 'Четыре народа'.



Прощание с веком

Вот и кончается эта пора,
строчка истории нашей,
сколько режимов сошло со двора,
сколько их выгнали взашей.

Что-то не помнится благостных лет,
что-то опять лихорадит.
Все-таки прожил я дольше, чем дед,
может быть, дольше, чем прадед.

Прожил, да только всему есть предел,
если подрезаны крылья,
сила - когда ты себя одолел,
все остальное - насилье.

Александр Ревич
16 октября 2000 г.



Апреля первое число

Апреля в первый день обман,
Забава общая в народе,
На выдумки лукавить дан,
Нагая правда в нем не в моде,
И всё обманом заросло
Апреля в первое число.

Одни шлют радостную весть,
Друзей к досаде утешают,
Другие лгут и чем ни есть
Друзей к досаде устрашают.
Лукавство враки принесло
Апреля в первое число.

На что сей только день один
Обмана праздником уставлен?
Без самых малых он причин
Излишне столько препрославлен,
Весь год такое ремесло,
Так целый год сие число.

Александр Сумароков
1759



Лжи на свете нет меры...

Лжи на свете нет меры,
То ж лукавство да то ж.
Где ни ступишь, тут ложь;
Скроюсь вечно в пещеры,
В мир не помня дверей:
Люди злее зверей.

Я сокроюсь от мира,
В мире дружба - лишь лесть
И притворная честь;
И под видом зефира
Скрыта злоба и яд,
В райском образе ад.

В нем крючок богатится,
Правду в рынок нося
И законы кося;
Льстец у бар там лестится,
Припадая к ногам,
Их подобя богам.

Там Кащей горько плачет:
"Кожу, кожу дерут!"
Долг с Кащея берут;
Он мешки в стену прячет,
А лишась тех вещей,
Стонет, стонет Кащей.

Александр Сумароков



Молитва

Не терпи, о боже, власти
Беззаконных ты людей,
Кои делают напасти
Только силою своей!
Сколько злоба возвышенна,
Столько правда устрашенна.

Не на то даны дни века,
Чтоб друг друга нам губить;
Человеку человека,
Творче, ты велел любить.
Кто как титлами ни славен,
Пред тобой с последним равен.

Титла громкого содетель
Часто развращенный свет.
Лишь едина добродетель
Преимущества дает,
И она всего дороже;
Защищай ее ты, боже!

Александр Сумароков
1759



Эпиграмма (Младенец молоко у матери сосет...)

Младенец молоко у матери сосет,
И за это он мать еще и больше любит;
За что же откупщик бесчестие несет,
Что он отечество сосет?
И он свою любовь к отечеству сугубит.
Младенец матери сосаньем не вредит,
Ни он отечеству, что он его цедит.

Александр Сумароков



О благородстве

Сию сатиру вам, дворяне, приношу!
Ко членам первым я отечества пишу.
Дворяне без меня свой долг довольно знают,
Но многие одно дворянство вспоминают,
Не помня, что от баб рожденным и от дам
Без исключения всем праотец Адам.
На то ль дворяне мы, чтоб люди работали,
А мы бы их труды по знатности глотали?
Какое барина различье с мужиком?
И тот и тот - земли одушевленный ком.
А если не ясней ум барский мужикова,
Так я различия не вижу никакого.
Мужик и пьет и ест, родился и умрет,
Господский также сын, хотя и слаще жрет
И благородие свое нередко славит,
Что целый полк людей на карту он поставит.
Ах, должно ли людьми скотине обладать?
Не жалко ль? Может бык людей быку продать?
А во учении имеем мы дороги,
По коим посклизнуть не могут наши ноги:
Единой шествуя, вдали увидя дым,
Я твердо заключу, что там огонь под ним.
Я знаю опытом, пера тяжеле камень,
И льда не вспламенит и жесточайший пламень;
По счету ведаю, что десять - пять да пять;
Но это не верста, едина только пядь:
Шагнуть и без наук искусно мы умеем,
А всей премудрости цель дальную имеем,
Хотя и вечно к ней не можем мы дойти,
Но можем на пути сокровищи найти.
Перикл[1], Алькивияд[2] наукой не гнушались,
Начальники их войск наукой украшались;
Великий Александр[3] и ею был велик,
Науку храбрый чтит венчанный Фридерик[4];
Петром она у нас Петрополь услаждает,
Екатерина вновь науку насаждает.
Не можно никогда науки презирать,
И трудно без нея нам правду разбирать.
Мне мнится, на слепца такой судья походит,
Младенец коего, куда похочет, водит.
На то ль кому судьба высокий чин дала,
Чтоб он подписывал, подьячий вел дела?
Такою слабостью умножатся нам нищи,
Лишенны им навек своей дневныя пищи.
Подьячий согрешит или простой солдат:
Один из мужиков, другой из черни взят,
А во дворянстве всяк, с каким бы ни был чином,
Не в титле - в действии быть должен дворянином,
И непростителен большой дворянский грех.
Начальник, сохраняй уставы больше всех!
Дворянско титло нам из крови в кровь лиется;
Но скажем: для чего дворянство так дается?
Коль пользой общества мой дед на свете жил,
Себе он плату, мне задаток заслужил,
А я задаток сей, заслугой взяв чужею,
Не должен класть его достоинства межею.
И трудно ли сию задачу разрешить,
Когда не тщимся мы работы довершить,
Для ободрения пристойный взяв задаток,
По праву ль без труда имею я достаток?
Судьба монархине велела побеждать
И сей империей премудро обладать,
А нам осталося во дни ея державы
Ко пользе общества в трудах искати славы.
Похвален человек, не ищущий труда,
В котором он успеть не может никогда.
К чему способен он, он точно разбирает:
Пиитом не рожден, бумаги не марает,
А если у тебя безмозгла голова,
Пойди и землю рой или руби дрова,
От низких более людей не отличайся
И предков титлами уже не величайся.
Сей Павла воспитал[5], достойного корон,
Дабы подобен был Екатерине он;
С Спиридовым валы Орловы пребегают
И купно на водах с ним пламень возжигают[6];
Голицын[7] гонит рать, Румянцев[8] - наш Тюренн[9],
А Панин[10] - Мальборуг[11] у неприступных стен;
Подобно Еропкин в час бдения не дремлет,
И силу дерзкия Мегеры он отъемлет[12].
А ты, в ком нет ума, безмозглый дворянин,
Хотя ты княжеский, хотя господский сын,
Как будто женщина дурная, не жеманься
И, что тебе к стыду, пред нами тем не чванься!
От Августа пускай влечен твой знатный род,-
Когда прекрасна мать, а дочь ея урод,
Полюбишь ли ты дочь, узришь ли в ней заразы,
Хотя ты по уши зарой ее в алмазы?
Коль только для себя ты в обществе живешь,
И в поте не своем ты с маслом кашу ешь,
И не собой еще ты сверх того гордишься,-
Не дивно ли, что ты, дружочек мой, не рдишься?
Без крылья хочешь ты летети к небесам.
Достоин я, коль я сыскал почтенье сам,
А если ни к какой я должности не годен,-
Мой предок дворянин, а я неблагороден.

Александр Сумароков
1771

Примечания:

1. 
Перикл (ок. 490-429 до н.э.) - афинский стратег, законодатель;
время Перикла - период расцвета афинской рабовладельческой
демократии.

2. 
Алькивияд - Алкивиад (ок. 451-404 до н.э.), афинский военный
и политический деятель.

3. 
Великий Александр - Александр Македонский.

4. 
Фридерик - Фридрих II (1712-1786), прусский король (1740-1786).

5. 
Сей Павла воспитал... - Имеется в виду Н. И. Панин (1718-1783),
граф, русский государственный деятель, дипломат.

6. 
С Спиридовым валы Орловы пребегают... - Имеется в виду
победа русского флота над турецким в сражении при Чесме (1770);
русским флотом командовали Г. А. Спиридов (1713-1790) и
братья Орловы - граф А. Г. Орлов (1737-1807/1808) и граф
Г. Г. Орлов (1734-1783).

7. 
Голицын - имеется в виду князь А. М. Голицын (1718-1783),
крупный военный деятель, участник Первой турецкой войны
(1768-1774).

8. 
Румянцев - П. А. Румянцев-Задунайский (1725-1796),
выдающийся полководец.

9. 
Тюренн - Анри Тюренн (1611-1675), выдающийся французский
полководец.

10. 
Панин - речь идет о П. И. Панине (1721-1789), графе, генерал-аншефе,
участнике Семилетней и русско-турецкой войн; брате Н. И. Панина.

11. 
Мальборуг - Мальборо Джон Черчилл (1650-1722), герцог (1702),
английский полководец и государственный деятель.

12. 
Еропкин... в час бдения не дремлет И силу дерзкия Мегеры он
отъемлет. - Имеются в виду заслуги главнокомандующего
московского гарнизона П. Д. Еропкина (1724-1805), подавившего
'чумной бунт' 1771 г. и принявшего решительные меры по
борьбе с эпидемией чумы в 1771 г.



В альбом современных портретов

1
С тех пор исполненный тревог,
Как на ноги крестьяне стали,
Он изумлен, что столько ног
Еще земли не расшатали.

2
С томленьем сумрачным Гамлета,
Но с большей верой, может быть,
Десятый год он ждет ответа
На свой вопрос: "бить иль не бить?"

3
Их прежде сливками считали;
Но вот реформ пришла пора -
И нашей солью их прозвали
Стряпни печатной повара.

4
Пускай собою вы кичитесь - мы не ропщем
(Болотом собственным ведь хвалится ж кулик!);
Лишь не препятствуйте радеть о благе общем...
Vous comprenez - le bien public *.

* Вы понимаете... общественное благо (фр.).

5
Он образумился. Он хнычет и доносит.
Свободы пугало его бросает в зноб...
Вот так и кажется - посечь себя попросит
Опохмелившийся холоп.

6
Он вечно говорит; молчать не в силах он;
Меж тем и сердца нет, и в мыслях нет устоя...
Злосчастный! Весь свой век на то он обречен,
Чтоб опоражнивать пустое.

7
Свершив поход на нигилизм
И осмотрясь не без злорадства,
Вдались они в патриотизм
И принялись за казнокрадство.

8
Он был так глуп, когда боролись мы умом;
Но, выгоды познав теперешних уловок,
Он уши навострил, взял в руку грязи ком
И стал меж нас умен и ловок.

9
Шарманка фраз фальшиво-честных,
Машинка, мелющая вздор,
Окрошка мыслей несовместных,-
Ты старый хлам иль новый сор?

10
Затем глядит он свысока,
Что собирал во время оно
Дань удивленья с дурака
И умиления - с шпиона.

11
С фиглярством, говорят, роль граждан этих сходна.
Но - нет! Они, храня достоинство и честь,
Вертеться колесом умеют благородно
И величаво - паклю есть.

12
О, как довольны вы!.. Еще бы!
Вам вкус по свойствам вашим дан.
Без света, затхлые трущобы
Ведь любят клоп и таракан.

13
Их мучит странная забота:
Своих сограждан обязать
Прибавкой к званью патриота
Слов: с позволения сказать.

14
Забыт и одинок он, голову понуря,
Идет вослед толпе бессильной жертвой зла.
Где воля? Думы где?.. Сломила волю буря
И думы крепкие, как листья, разнесла.

15
Дойдет чреда до вас, мыслителей-граждан!
Но пусть от общих мест сперва тошнить нас станет,
И наших дней герой, как выпивший буян,
С задорным ухарством реветь "ура!" устанет.

Алексей Жемчужников
1870



Как будто всё всем надоело...

Как будто всё всем надоело.
Застыли чувства; ум зачах;
Ни в чем, нигде - живого дела,
И лишь по горло все в делах.

Средь современности бесцветной
Вступили в связь добро и зло;
И равнодушье незаметно,
Как ночь, нас всех заволокло.

Нам жизнь не скорбь и не утеха;
В нее наш век лишь скуку внес;
Нет в этой пошлой шутке - смеха;
Нет в этой жесткой драме - слез.

Порой, как сил подземных взрывы,
Нас весть беды всколышет вдруг,-
И быт беспечный и ленивый
Охватят ужас и испуг.

Иль вдруг родится мысль больная,
Что людям надобна война,-
И рвемся мы к войне, не зная
Ни почему, ни с кем она.

Но чуть лишь мы, затишью веря,
От передряги отдохнем,
Как страх и злая похоть зверя
Уж в нас сменились прежним сном.

И вновь, унылой мглой одеты,
Дни скучной тянутся чредой,
Как похоронные кареты
За гробом улицей пустой.

Алексей Жемчужников
4 апреля 1887, Петербург



Комедия ретроградных публицистов и толпа

На сцене - бред и чепуха;
Но пусть комедия плоха
И пусть все эти скоморохи,
Ее ломающие, плохи:
Не в пьесе и не в них беда.
Я глупых пьес видал немало,
Но 'публика' не раздражала
Меня так больно никогда.
Какой безвкусия избыток!
Какой в смышлености изъян!
Она не видит белых ниток
И грубый чествует обман...
Но в чем же суть? Дела какие
Внушить нам авторы хотят?
Предмет комедии: Россия.
Ее заглавие: 'Назад!'
И вот - дитя их измышлений,
Какой-то злобствующий бес,
А по афише добрый гений -
Нас вводит в область превращений
И фантастических чудес.
На безобразной пьяной тризне,
При реве диких голосов,
Там погребают полных жизни
И воскрешают мертвецов.
Герой из времени былого,
Теперь одетый в куцый фрак,
Пришел грозить народу снова
Опричник, земства лютый враг.
И что ни речь, что ни картина -
Жизнь опрокинута вверх дном;
Шут носит званье гражданина,
А гражданин слывет шутом.
Нелепость творческой задачи
Доходит в пьесе до того,
Что люди в ней затылком зрячи,
Вперед не видя ничего.
Таких чудес на сцене много;
И тайну авторских затей
В нравоученьях монолога
Разоблачает лицедей:
'Назад! Долой с пути успеха,
С пути гражданственных начал!
В них - благоденствию помеха,
В них гибнет русский идеал'.
За край родной стоит он грудью;
Он - патриот, и потому
Враждой пылает к правосудью,
К свободе, к слову и к уму...
'И смерть судам! И гибель школам!'-
Кричит он, злобою дыша;
И, словно неким ореолом,
Нахальным светит произволом
Невежды рабская душа.
Всем проявленьям высшим духа,
Всему, чем жизнь для нас свята,
Со сцены шлется оплеуха
Иль комом грязным клевета.
А между тем толпа немая
За речью тщательно следит,
Удары дерзкие обид
Беспрекословно принимая.
Он ей внушил холопский страх;
Вели ей верить он, что прочно
Земля стоит на трех китах,-
И, в вольнодумстве безупречна,
Она ответила б: 'Так точно!'

Вот держит речь другой актер.
Другие формы и приемы.
Ему салонный разговор
И нравы светские знакомы.
'Несправедливо за корысть
Нас подвергают укоризне,-
Мы просто из любви к отчизне
Рекли: 'Да будет мрак!' И бысть!
О, воскресим то время оно,
Блаженной памяти тот век,
Когда ни права, ни закона
Не ведал русский человек!
И будет Русь нам благодарна
За свой покой внутри и вне.
Позвольте несколько вульгарно,
Но ясно выразиться мне:
У нас народ своеобычен;
Сам зная чем себе помочь,
Он не бежит от зуботычин,
Да и от порки он не прочь...'
Тут раздались рукоплесканья.
Толпе внушила эта речь
Неодолимое желанье
Или побить, или посечь...

Толпа, толпа!.. С негодованьем
Я говорю: как ты тупа!
Не нищей черни, чуждой знаньям,
О нет! людей с образованьем
Пустая, темная толпа!
За козни злобные обмана,
За убыль смелой правоты,
За мрак ума в ответе - ты,
А не фигляры балагана.
Не будь тебя, для мест пустых,
Поверь, что даже лбы из меди
Не создавали бы таких
Непозволительных комедий.

Алексей Жемчужников
1894, Москва



Конь Калигулы
    Калигула, твой конь в сенате
    Не мог сиять, сияя в злате;
    Сияют добрые дела.
    Державин 'Вельможа'

Так поиграл в слова Державин,
Негодованием объят.
А мне сдается (виноват!),
Что тем Калигула и славен,
Что вздумал лошадь, говорят,
Послать присутствовать в сенат.
Я помню: в юности пленяла
Его ирония меня;
И мысль моя живописала
В стенах священных трибунала,
Среди сановников, коня.
Что ж, разве там он был некстати?
По мне - в парадном чепраке
Зачем не быть коню в сенате,
Когда сидеть бы людям знати
Уместней в конном деннике?
Что ж, разве звук веселый ржанья
Был для империи вредней
И раболепного молчанья,
И лестью дышащих речей?
Что ж, разве конь красивой мордой
Не затмевал ничтожных лиц
И не срамил осанкой гордой
Людей, привыкших падать ниц?..
Я и теперь того же мненья,
Что вряд ли где встречалось нам
Такое к трусам и к рабам
Великолепное презренье.

Алексей Жемчужников
1892, Стенькино



Литераторы-гасильники

"Свободе слова, статься может,
Грозит нежданная беда"...
Что ж в этом слухе их тревожит?
Что ропщут эти господа?
Корят стеснительные меры?
Дрожат за русскую печать?
Движенье умственное вспять
Страшит их, что ли?.. Лицемеры!..
Великодушный их порыв
Есть ложь! Они, одной рукою
Успешно жертву придушив,
На помощь к ней зовут другою...

Храни нас бог от мер крутых,
От кар сурового закона,
Чтобы под вечным страхом их
Народа голос не затих,
Как было то во время оно;
Но есть великая препона
Свободе слова - в нас самих!
Сперва восстанем силой дружной
На тех отступников из нас,
Которым любо или нужно,
Чтоб русский ум опять угас.
Начнем борьбу с преступным делом
И не дозволим впредь никак,
Чтобы свободной мысли враг,
С осанкой важной, с нравом смелым,
Со свитой сыщиков-писак
И сочиняющих лакеев,
Как власть имеющий,- возник
Из нас газетный Аракчеев,
Литературный временщик...

Тому едва ли больше году
(Ведь бесцензурная печать
Уже нам мыслить и писать
Дала, так думалось, свободу!),
Когда б я, дерзкий, захотел
Представить очерк даже слабый
Народных язв и темных дел
На суд сограждан,- о, тогда бы
Какой я силой мог унять
И клевету, и обвиненья?
Чем опровергнуть подозренья?
Какие меры мог принять,
Чтобы писака современный
В какой-нибудь статье презренной,
Меня "изменником" назвав,
Значенье правды не ослабил;
Чтоб он моих священных прав
Быть "русским" ловко не ограбил;
Чтоб уськнуть он не смел толпу,
Иль крикнуть голосом победным
С сияньем доблести на лбу,
При сочетаньи с блеском медным;
Чтоб у него отнять предлог
Для намекающей морали;
Чтобы того, что уж жевали,
Он пережевывать не мог;
Чтоб он газетной этой жвачки
Не изблевал передо мной
Ни из-за денежной подачки,
Ни хоть "из чести лишь одной" *;
Чтоб он, как шарят по карманам,
Не вздумал лазить в душу мне
И, побывав на самом дне,
Представить опись всем изъянам;
Чтоб даже бы не рылся там
Для похвалы, что всё, мол, чисто,
Но в ней потом оставил сам
Следы и запах публициста?..

Теперь как будто для ума
Есть больше воли и простора,-
Хоть наша речь еще не скоро
Освободится от клейма
Литературного террора...
Несли мы рабски этот гнет;
Привыкли к грубым мы ударам.
Такое время не пройдет
Для нашей нравственности даром...
И если мы когда-нибудь
Поднимем дружно чести знамя
И вступим все на светлый путь,
Который был заброшен нами;
И если ждет нас впереди
Родного слова возрожденье,
И станут во главе движенья
С душой высокою вожди,-
Всё ж не порвать с прошедшим связи!
Мы не вспомянем никогда
Ни этой тьмы, ни этой грязи
Без краски гнева и стыда!..

* "Из чести лишь одной я в доме сем служу".
Так в одной рукописной поэме объясняет
служанка позор своего общественного
положения. (Примеч. автора.)

Алексей Жемчужников
1870



Мне за `гражданскую` тоску...

Мне за "гражданскую" тоску
Один философ задал гонку
И прочитал мне, старику,
Нравоученье, как ребенку.

"Впадать в унынье - неумно;
Смотреть на жизнь должны мы бодро,
Ведь после дня - всегда темно,
И дождь всегда сменяет вёдро.
В явленьях жизни есть черед,
Но ни добра в них нет, ни худа.
Вчера бежали мы вперед,
Сегодня пятимся покуда.
Пускай свистят бичи сатир,
Пусть ноют жалобные песни,-
Когда в дрему впадает мир,
Не разбудить его - хоть тресни!
Коль мы бесспорно признаем
Законы жизни мировые -
Под неизбежным их ярмом
Покорно склоним наши выи.
Гражданских слез логичней - смех!
Против рожна не прет философ.
Не признаю я ваших всех
Так называемых вопросов.
Плач не спасет от бед и зол.
В стихах же плач не даст и славы.
Прощайте. Dixi *".
И ушел.
Что ж! Ведь его сужденья - здравы.
Он сам - и молод, и здоров...
Какие ж могут быть причины,
Что от здоровья этих слов
Так веет запах мертвечины?

* Я кончил (лат.).- Ред.

Алексей Жемчужников
18 января 1890, Стенькино



Нашей цензуре

Тебя уж нет!.. Рука твоя
Не подымается, чтоб херить,-
Но дух твой с нами, и нельзя
В его бессмертие не верить!..

Алексей Жемчужников
1877



Новая вариация на старую тему

Послание к публицисту ретроградной печати

1
Положим - ты умен; допустим даже - гений;
Коль мало этого, решим,
Что ты в суждениях своих - непогрешим;
Но мы-то, прочие,- ведь также не без мнений;
И худо ль мыслим, хорошо ль -
Ты наши мнения нам высказать дозволь.
Друг друга выслушав, поспорим и посудим,
Как образованным приличествует людям.
Одерживать, меж тем, победы любишь ты,
Нам просто зажимая рты.
Так спорить, может быть, легко, но неучтиво,
Да и к тому ж едва ль умно.
Я знаю: приобресть у нас немудрено
Привычки дерзости кичливой.
Твоя наставница - московская печать,
Себя провозгласив главой газетной знати,
Учила от нее брезгливо отличать
'Разбойников пера, мошенников печати'.
Я знаю: ты пленен тем в жизни наших дней,
Что ни одной черты в ней резкой не откроешь...
Я вспомнил скромную природу нашу: в ней
Бывает вечером спокойствие такое ж.
Недвижный пруд заснул под отблеском зари;
Порой лишь зарябит поверхность круг случайный,
Да изредка со дна всплывают пузыри -
Немые вестники какой-то жизни тайной,
Всплывут и лопнут, и опять -
Как мертвая, тиха темнеющая гладь.
Тебя смиренностью такой же привлекают
Скрижали бледные доверчивой души:
На них что хочешь, то пиши,-
Всё с благодарностью покорной принимают...
Не верь, не верь себе, мечтатель зрелых лет'Не верь себе' в разделе Лермонтова на этом сайте.'">1
И бойся с жизнию расплаты!
В послании к тебе благой подам совет
Я - старец, опытом богатый.

2
Нередко слыхивал я в детские лета
Рассказы о творце военных поселений.
Вот он действительно казарменный был гений,
Не вам, теперешним, чета.
Казался б между вас колоссом средь пигмеев
Казенный нигилист, свирепый Аракчеев.
Он рассуждал: 'Хоть будь семи пядей во лбу,
Не потерплю противоречья!'
Ему - то зверю, то рабу -
Была неведома природа человечья.
Ни жалоб, ни борьбы он не встречал ни в ком;
И на судьбу людей не мог взирать иначе,
Как на судьбу почтовой клячи,
Всегда безмолвной под кнутом.
Жестокость в нем росла, как в час прилива море,
И воля вьюгою гуляла на просторе...
Желанье выразил раз деспот в старину,
Чтоб голову имел народ его одну;
Желанье странное пришло к нему недаром:
Он обезглавил бы его одним ударом.
Но не был фантазер российский наш герой
И не давал притом потачки;
Охотно весь народ прогнал бы он сквозь строй,
Не торопясь, поодиначке.
Должно быть, часто он вздыхал: 'Кабы мне власть,
Уж я потешился бы всласть!'
Вошла лам в плоть и в кровь им созданная школа.
Дух аракчеевский, дух дикий произвола,
Средь детских игр моих пугал меня не раз;
Вот почему о нем продлил я мой рассказ.
И юности во мне так живы впечатленья!..
Какой-то серый тон... немая тишь да гладь...
Лишь громко заповедь звучит: 'Не рассуждать!' -
Основа главная отечеству служенья.
Та жизнь мне чудится как плесень и застой,
Как пруд, о коем здесь сейчас упоминалось,
Но только с разницею той,
Что даже пузырям всплывать не разрешалось.

3
Вот с временем каким знакомы были мы.
Уж, кажется, чего решительней и строже!
Все знали, что запрет наложен на умы;
И что же!
Не обходилося, однако, без беды,-
Порядка и тогда случались нарушенья.
Всё гладко, чисто... Вдруг, то здесь, то там следы
Проявятся мышленья -
И засоряется метёная стезя.
Запретов много есть, их всех не перечислить;
Всё можно выполнить, лишь одного нельзя:
Коль мысли есть,- нельзя не мыслить.
Ты возразишь мне: 'Да, но можно онеметь.
Нам думать про себя никто не воспрещает.
Не мысль, а просто речь свободная прельщает,
Пред суетной толпой звенящая, как медь'.-
Нет! Недействительна людская мысль без слова,
И только смерть кладет безмолвия печать;
Сегодня мысль нема, а завтра будет снова
Во всеуслышанье вещать.
Бывает, что врагу сдается ум без бою,
Не ведая стыда, не мучимый тоской,
Без вынужденья, сам собою
Он удаляется от жизни на покой.
Идут события - в порядке ли согласном,
В судьбу ли родины неся переполох -
Ум, обессиленный покоем безучастным,
Не видит - он ослеп; не слышит - он оглох.
Сменяется гоньбой за выгодою личной
Великодушие, так дружное с умом;
И слово глупое бесчинствует публично;
Ему и лесть, и ложь, и подлость нипочем.
Бывало так не раз; теперь, пожалуй, будет...
Но аракчеевым причины всё же нет
Венчаться лаврами побед.
Что, если совесть ум разбудит?
Ведь он тогда, наперекор
Их ожиданьям и надежде,
С себя стряхнув наносный сор,
Воспрянет смел и чист, как прежде.
Так снова на стене являются порой,
В былой красе и в прежнем блеске,
Когда-то грубою рукой
Заштукатуренные фрески...

5
Но я в высокий слог пустился. Извини.
Потребны для тебя лишь доводы одни.
Чтоб дани не платить невольной увлеченью,
Я прямо приступлю теперь к нравоученью...
А впрочем, ежели ты логики не враг,
Обоим без него нам обойтись возможно;
Придешь ты к истине простой и непреложной
Без помощи чужой, сам рассуждая так:
'Походит наш народ на прочие народы;
Подумать, посудить не прочь подчас и он.
Хоть это в нем порок, но вместе и закон
Людской его природы.
Уму для жительства пределов не дано;
Ему лишь был бы мозг, а чей он - всё равно.
Хоть в этом-то и вред, хоть я вполне уверен,
Что миновала бы нас всякая беда
При разделении труда:
Я буду умница, ты будь благонамерен...
Тогда бы все дела пошли не на авось,
А к благу общему бесспорно;
Хоть нам без критики задорной
Едва ли хуже бы жилось;
И образ мыслей быть превратен
Без мыслей мог ли быть едва,-
Но ведь как солнце не без пятен,
Так не без мыслей голова'.

Алексей Жемчужников
10 января 1892, Стенькино



О, скоро ль минет это время...

О, скоро ль минет это время,
Весь этот нравственный хаос,
Где прочность убеждений - бремя,
Где подвиг доблести - донос;
Где после свалки безобразной,
Которой кончилась борьба,
Не отличишь в толпе бессвязной
Ни чистой личности от грязной,
Ни вольнодумца от раба;
Где быта старого оковы
Уже поржавели на нас,
А светоч, путь искавший новый,
Чуть озарив его, погас;
Где то, что прежде создавала
Живая мысль, идет пока
Как бы снаряд, идущий вяло
И силой прежнего толчка;
Где стыд и совесть убаюкать
Мы все желаем чем-нибудь
И только б нам ладонью стукать
В "патриотическую" грудь!..

Алексей Жемчужников
1870



Письмо к юноше о ничтожности

Пустопорожний мой предмет
Трактата веского достоин;
Но у меня желанья нет
Трактатом мучить; будь спокоен.
Полней бы в нем был мыслей ряд;
Они яснее были там бы;
Зато тебя не утомят
Здесь предлагаемые ямбы.

Ошибка в том и в том беда,
Что в нас к ничтожности всегда
Одно презрение лишь было.
Ничтожность есть большая сила.
Считаться с нею мы должны,
Не проходя беспечно мимо.
Ничтожность тем неуязвима,
Что нет в ней слабой стороны.
Несет потери лишь богатый;
Ее же верно торжество:
Когда нет ровно ничего,
Бояться нечего утраты.
Нет ничего! Всё, значит, есть!
Противоречье - только в слове.
Всегда ничтожность наготове,
И ей побед своих не счесть.
Ее природа плодовита;
К тому ж бывают времена,
Когда повсюду прозелита
Вербует с легкостью она.
И если б - так скажу примерно -
У нас задумали нули,
Сплотясь ватагою безмерной,
Покрыть простор родной земли,-
Ведь не нулям пришлось бы скверно.

Когда б ничтожность в полусне,
В ответ на думы, скорби, нужды,
Лишь свой девиз твердила: 'Мне
Всё человеческое чуждо';
Когда б свой век она могла
Влачить лениво год за годом,
Не причиняя много зла
Ни единицам, ни народам,-
Тогда б: ну что ж! Бог с нею!.. Но
Ей не в пустом пространстве тесно.
Она воюет с тем, что честно;
Она то гонит, что умно.
И у нее в военном деле,
Чтоб сеять смерть иль хоть недуг,
Точь-в-точь микробы в нашем теле,
Готова тьма зловредных слуг.
Узрели б мы под микроскопом -
Когда б он был изобретен,-
Как эти карлы лезут скопом
В духовный мир со всех сторон.
И каждый порознь, и все вместе
Они - враги духовных благ.
Кто - враг ума; кто - сердца враг;
Кто - враг достоинства и чести.
Кишат несметною толпой
Микробы лжи, подвоха, злобы,
Холопства, лености тупой
И всякой мерзости микробы...
Итак, мой друг, вся в том беда,
Что в нас к дрянным микробам было
Пренебрежение всегда.
Ничтожность есть большая сила
И в сфере духа. Так и в ней:
Чем тварь ничтожней, тем вредней.

Алексей Жемчужников
1893, Стенькино



Почему?

С тех пор как мир живет и страждет человек
Под игом зла и заблужденья,-
В стремлении к добру и к правде каждый век
Нам бросил слово утешенья.
Умом уж не один разоблачен кумир;
Но мысль трудиться не устала,
И рвется из оков обмана пленный мир,
Прося у жизни идеала...
Но почему ж досель и сердцу, и уму
Так оскорбительно, так тесно?
Так много льется слез и крови? Почему?
Так всё запугано, что честно?
О, слово первое из всех разумных слов!
Оно, звуча неумолимо,
Срывает с истины обманчивый покров
И в жизни не проходит мимо.
Да! почему: и смерть, и жизнь, и мы, и свет,
И всё, что радует и мучит?
Хотя бы мы пока и вызвали ответ,
Который знанью не научит,-
Всё будем требовать ответа: почему?
И снова требовать, и снова...
Как ночью молния прорезывает тьму,
Так светит в жизни это слово.

Алексей Жемчужников
1857



Сказка о живых мертвецах

Граждане - по чину, по навыку в службе - витии,
Два зрелые мужа судили о благе России,
И так были плавны, умны и блестящи их речи,
Как будто они говорили на вече.

По мненью их - "общество станет на прочных основах
При старых началах с прибавкою к оным из новых
И с тем, чтобы к знанью законов и догматов веры
Немедля принять надлежащие меры...

Чтоб не был начальник источником зол и напасти,
В народе потребно развить уважение к власти;
Полезно бы ложь и пороки преследовать гласно,-
Но так, чтобы не было это опасно.

Потом, без сомненья, появятся с помощью бога
В чиновниках честность, в бумагах изящество слога,
И общее будет тогда благоденствие близко -
Когда сократится в судах переписка.

Лишь долгая опытность в службе и практика в жизни
Помогут устройству порядка в любимой отчизне;
Стремленья ж людей молодых хоть разумны и
честны,-
Но в деле столь важном совсем неуместны!.."

Они продолжали еще излагать свои мненья,
Как прямо пред ними явилося вдруг привиденье...
Их волосы дыбом... дрожащие подняты длани...
Прилипнул язык онемевший к гортани!..

И к ним обратило видение слово такое:
"Оставьте Россию, о зрелые мужи, в покое!
Но пусть из вас каждый - будь сказано вам
не в обиду -
Отслужит один по другом панихиду!"

Исчезло виденье, и жутко им стало обоим.
Их члены дрожали, объяты морозом и зноем...
Пригрезилось им или вправду? Не знаю я... То есть,
Быть может, виденье, а может быть - совесть.

Потом они стали в себя приходить понемногу;
Тот руку тихонько подымет, тот выдвинет ногу,
И в знак, что осталась свобода их телодвиженьям,
Расшаркались друг перед другом с почтеньем.

Расстались... но тайная долго их грызла досада,
Затем, что не знали, чему удивляться им надо
(Так были их мненья и чувства наивно-правдивы!) -
Тому ли, что мертвы? тому ли, что живы?

Алексей Жемчужников
1858



Современные заметки

1
О чести
Он, честь дворянскую ногами попирая,
Сам родом дворянин по прихоти судьбы,
В ворота ломится потерянного рая,
Где грезятся ему и розги, и рабы.

2
О правдивости
Все тайны - наголо! Все души - нараспашку!..
Так люди не были правдивы никогда.
Но можно маску снять; зачем снимать рубашку?
Пусть лицемерья нет; зачем же нет стыда?
Что ж! Просто ль их теснят приличные одежды?
Иль представляются им выше наконец:
Гонитель знания - стыдливого невежды,
И робкого льстеца - отъявленный подлец?

3
О правде
Друзьям бесстыдным лжи - свет правды ненавистен.
И вот они на мысль, искательницу истин,
Хотели б наложить молчания печать -
И с повелением - безропотно молчать!

4
О приличии
Чернить особенно людей он честных хочет.
Блудница трезвая, однако, не порочит
Нахально женщину за то лишь, что она -
И мать хорошая, и честная жена.
Вот только где теперь встречаются примеры,
Как и в бесстыдности блюдется чувство меры.

5
О духовной скудости
Для творческих идей дух времени - препона;
От лучших замыслов получится урод.
Из мрамора резцом ваяют Аполлона,
Но разве вылепишь его из нечистот?

Алексей Жемчужников
27 февраля - 5 марта 1890, Стенькино



Сословные речи

Вослед за речью речь звучала:
"Народ, законность, власть, права..."
Что ж это? Громкие ль слова?
Или гражданские начала?..
Нет! Гражданин сословных прав
Ярмом на земство не наложит!
И возглашать никто не может,-
Народной думы не узнав
И от земли не полномочен,-
Что строй его правдив и прочен!
Тот строй законен и живуч,
Где равноправная свобода,
Как солнце над главой народа,
Льет всем живительный свой луч.
Во имя блага с мыслью зрелой,
И кроме блага - ничего!
Так вековое зиждут дело
Вожди народа своего.
А вас, сословные витии,
Вас дух недобрый подучил
Почетной стражей стать в России
Против подъема русских сил!

Алексей Жемчужников
Январь 1865



Эпохи знамение в том...

Эпохи знамение в том,
Что ложь бесстыжая восстала
И в быт наш лезет напролом
Наглей и явней, чем бывало...
О, глубоки еще следы
Пороков старых и вражды
То затаенной, то открытой
К голодной черни - черни сытой!
Героев времени вражда
Ко всем делам гражданской чести
Не знает меры и стыда.
Как червь, их точит жажда мести.
Вот наша язва! Вот предмет
И отвращения, и смеха!
У них иной заботы нет,
Лишь бы загадить путь успеха
Нечистотой своих клевет...

Алексей Жемчужников
1870



Честные люди, дорогой тернистою...

Честные люди, дорогой тернистою
К свету идущие твердой стопой,
Волей железною, совестью чистою
Страшны вы злобе людской!

Пусть не сплетает венки вам победные
Горем задавленный, спящий народ,-
Ваши труды не погибнут бесследные;
Доброе семя даст плод.

Сбудутся ваши святые желания,
Хоть не дождаться поры этой вам
И не видать, как все ваши страдания
Здесь отольются врагам.

Вестники правды, бойцы благородные,
Будете жить вы в правдивых сердцах,
Песню могучую люди свободные
Сложат о ваших делах...

Алексей Плещеев
1863



Государь ты наш батюшка...

1
'Государь ты наш батюшка,
Государь Петр Алексеевич,
Что ты изволишь в котле варить?'
- 'Кашицу, матушка, кашицу,
Кашицу, сударыня, кашицу!'

2
'Государь ты наш батюшка,
Государь Петр Алексеевич,
А где ты изволил крупы достать?'
- 'За морем, матушка, за морем,
За морем, сударыня, за морем!'

3
'Государь ты наш батюшка,
Государь Петр Алексеевич,
Нешто своей крупы не было?'
- 'Сорная, матушка, сорная,
Сорная, сударыня, сорная!'

4
'Государь ты наш батюшка,
Государь Петр Алексеевич,
А чем ты изволишь мешать ее?'
- 'Палкою, матушка, палкою,
Палкою, сударыня, палкою!'

5
'Государь ты наш батюшка,
Государь Петр Алексеевич,
А ведь каша-то выйдет крутенька?
- 'Крутенька, матушка, крутенька,
Крутенька, сударыня, крутенька!'

6
'Государь ты наш батюшка,
Государь Петр Алексеевич,
А ведь каша-то выйдет солона?'
- 'Солона, матушка, солона,
Солона, сударыня, солона!'

7
'Государь ты наш батюшка,
Государь Петр Алексеевич,
А кто ж будет ее расхлебывать?'
- 'Детушки, матушка, детушки,
Детушки, сударыня, детушки!'

Алексей Толстой
1861



Давид

Певец-пастух на подвиг ратный
Не брал ни тяжкого меча, 
Ни шлема, ни брони булатной, 
Ни лат с Саулова плеча;
Но, духом божим осенённый, 
Он в поле брал кремень простой -
И падал враг иноплемённый, 
Сверкая и гремя бронёй.

И ты - когда на битву с ложью
Восстанет правда дум святых -
Не налагай на правду божью
Гнилую тягость лат земных.
Доспех Саула ей окова, 
Саулов тягостен шелом: 
Её оружье - божье слово, 
А божье слово - божий гром!

Алексей Хомяков
(1841)



Мы род избранный, - говорили...

"Мы род избранный, - говорили
Сиона дети в старину. -
Нам божьи громы осушили
Морей волнистых глубину.
Для нас Синай оделся в пламя, 
Дрожала гор кремнистых грудь, 
И дым и огнь, как божье знамя, 
В пустынях нам казали путь.
Нам камень лил воды потоки, 
Дождили манной небеса, 
Для нас закон, у нас пророки, 
В нас божьей силы чудеса".
Не терпит бог людской годыни;
Не с теми он, кто говорит: 
"Мы соль земли, мы столб святыни, 
Мы божий меч, мы божий щит!"
Не с теми он, кто звуки слова
Лепечет рабским языком
И, мертвенный сосуд живого, 
Душою мертв и спит умом.

Но с теми бог, с кем божья сила, 
Животворящая струя, 
Живую душу пробудила
Во всех изгибах бытия;

Он с тем, кто гордости лукавой
В слова смиренья не рядил, 
Людскою не хвалился славой, 
Себя кумиром не творил;

Он с тем, кто духа и свободы
Ему возносит фимиам;
Он с тем, кто все зовет народы
В духовный мир, в господень храм!

Алексей Хомяков
[1851]



Из "Монолог Мерлин Монро"

Невыносимо прожить, не думая,
невыносимее - углубиться.
Где наша вера? Нас будто сдунули,
существованье - самоубийство,

самоубийство - бороться с дрянью,
самоубийство - мириться с ними,
невыносимо, когда бездарен,
когда талантлив - невыносимей,

Андрей Вознесенский



Властители дум ненавидели власть...

Властители дум ненавидели власть...
Теперь же иные у них отношенья.
И новая власть им по вкусу пришлась.
Ирония вдруг поменяла мишени.

И бывший бунтарь, затихающий бард,
Свободу свою не предавший ни разу,
Теперь комплименты выслушивать рад,
Не сразу поняв, что всучили награду.

И Пушкина некогда царь приручал.
Да только напрасно...
А нынешний 'гений',
Чей голос Систему в сердцах раскачал,
Готов преклонить перед властью колени.

Андрей Дементьев



Я ничего и никому не должен...

Я ничего и никому не должен.
Не должен клясться в верности стране
За то, что с ней до нищеты я дожил.
За то, что треть земли моей в огне.

Я ничего и никому не должен.
Мне 'молодые волки' не указ.
Они, конечно, много нас моложе,
Но вовсе не талантливее нас.

И новый мир по старому ничтожен
Среди своих раздоров и корыт.
Я ничего и никому не должен,
Поскольку никогда не жил в кредит.

Андрей Дементьев



Чем хуже этот век предшествовавших?..

Чем хуже этот век предшествовавших? Разве
Тем, что в чаду печалей и тревог
Он к самой черной прикоснулся язве,
Но исцелить ее не мог?

Еще на западе земное солнце светит,
И кровли городов в его лучах горят...
А здесь уж, белая, дома крестами метит,
И кличет воронов, и вороны летят.

Анна Ахматова



Защитникам Сталина

Это те, что кричали: "Варраву
Отпусти нам для праздника", те,
Что велели Сократу отраву
Пить в тюремной глухой тесноте.

Им бы этот же вылить напиток
В их невинно клевещущий рот,
Этим милым любителям пыток,
Знатокам в производстве сирот.

Анна Ахматова
1962 ?



Здесь девушки прелестнейшие спорят...

Здесь девушки прелестнейшие спорят
За честь достаться в жены палачам,
Здесь праведных пытают по ночам
И голодом неукротимых морят.

Анна Ахматова
1930-е гг.



De moritus...

Давно всеобщею моралью решено:
"Об мертвых говори хорошее одно".
Мы ж заключение прибавили такое:
"А о живых - одно дурное".

Аполлон Майков
Середина 1870-х



Вопрос (Мы все, блюстители огня на алтаре...)

Мы все, блюстители огня на алтаре,
Вверху стоящие, что город на горе,
Дабы всем виден был; мы, соль земли, мы, свет,
Когда голодные толпы в годину бед
Из темных долов к нам о хлебе вопиют,-
О, мы прокормим их, весь этот темный люд!
Чтобы не умереть ему, не голодать -
Нам есть что дать!

Но... если б умер в нем живущий идеал,
И жгучим голодом духовным он взалкал,
И вдруг о помощи возопиял бы к нам,
Своим учителям, пророкам и вождям,-
Мы все, хранители огня на алтаре,
Вверху стоящие, что город на горе,
Дабы всем виден был и в ту светил бы тьму,-
Что дали б мы ему?

Аполлон Майков
1874



Гр.О.А.Г.К-Й (Жизнь - достиганье совершенства...)

Жизнь - достиганье совершенства,
И нам победа над собой
Едва ль не высшее блаженство
В борьбе с ветхозаветной тьмой.

Аполлон Майков
1891



Дух века ваш кумир...
(Из Аполлодора Гностика)

Дух века ваш кумир: а век ваш - краткий миг.
Кумиры валятся в забвенье, в бесконечность...
Безумные! ужель ваш разум не постиг,
Что выше всех веков - есть Вечность!...

Аполлон Майков
1877



Не говори, что нет спасенья...
(Из Аполлодора Гностика)

Не говори, что нет спасенья,
Что ты в печалях изнемог:
Чем ночь темней, тем ярче звезды,
Чем глубже скорбь, тем ближе бог...

Аполлон Майков
1878



Осердившись, кастраты...
(Из Гейне)

Осердившись, кастраты,
Что я грубо пою,
Злобным рвеньем объяты,
Песнь запели свою.

Голоса их звенели,
Как чистейший кристалл;
В их руладе и трели
Колокольчик звучал;

Чувства в дивных их звуках
Было столько, что вкруг
В истерических муках
Выносили старух.

Аполлон Майков
1857



Быть знаменитым некрасиво...

Быть знаменитым некрасиво.
Не это подымает ввысь.
Не надо заводить архива,
Над рукописями трястись.

Цель творчества - самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно, ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.

Но надо жить без самозванства,
Так жить, чтобы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.

И надо оставлять пробелы
В судьбе, а не среди бумаг,
Места и главы жизни целой
Отчеркивая на полях.

И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги,
Как прячется в тумане местность,
Когда в ней не видать ни зги.

Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь,
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать.

И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.

Борис Пастернак
1956



Виноватые без вины...

Виноватые без вины
виноваты за это особо,
потому что они должны
виноватыми быть до гроба.

Ну субъект, ну персона, особа!
Виноват ведь! А без вины!
Вот за кем приглядывать в оба,
глаз с кого спускать не должны!
Потому что бушует злоба
в виноватом без вины.

Борис Слуцкий



Вставные казенные зубы...

Вставные казенные зубы
давно уходящей эпохи,
хоть выглядят тупо и грубо,
но для загрызанья - неплохи.

Тяжелые потные руки
уже отступающей эры
такие усвоили трюки,
что и не подыщешь примеры.

Ревущее зычное горло
всего, что с давным и давном,-
оно не охрипло,
не сперло
дыхание
смрадное
в нем.

Оно, как и прежде, готово
сказать свое ложное слово.

Борис Слуцкий



До чего же они наладили быт!..

- До чего же они наладили быт!
Как им только не надоест!
Те, кто много пьет,
те, кто мягко спит,
те, кто сладко ест.

Присмотрюсь,
обдумаю
и пойму,
что в обмен пришлось принести
право выбирать самому
направления
и пути.

Право выбора -
право на ответ
собственный
на вопрос любой:
если можешь, 'да',
если хочешь, 'нет',-
право встать над своей судьбой.

Это самое правильное из всех
право - на непочтительный смех
и на то, что если все смирно стоят,
вольно стать,
а также на то,
чтобы вслух сказать,
то, что все таят,
кутаясь от дрожи в пальто.

Я не знаю, прав я
или не прав,
но пока на плечах голова,
выбираю это право из прав
всех!
Меняю на все права.

Борис Слуцкий



Звонки

Диктаторы звонят поэтам
по телефону
и задают вопросы.
Поэты, переполненные спесью,
и радостью, и страхом,
охотно отвечают, ощущая,
что отвечают чересчур охотно.

Диктаторы заходят в комитеты,
где с бранью, криком,
угрозами, почти что с кулаками
помощники диктаторов решают
судьбу поэтов.
Диктаторы наводят справку.
- Такие-то, за то-то.
- О, как же, мы читали.-
И милостиво разрешают
продленье жизни.

Потом - черта.
А после, за чертою,
поэт становится цитатой
в речах державца,
листком в его венке лавровом,
становится подробностью эпохи.
Он ест, и пьет, и пишет.
Он посылает изредка посылки
тому поэту,
которому не позвонили.

Потом все это -
диктатора, поэта, честь и славу,
стихи, грехи, подвохи, охи, вздохи -
на сто столетий заливает лава
грядущей, следующей эпохи.

Борис Слуцкий



Молчаливый вой

Закончена охота на волков,
но волки не закончили охоты.
Им рисковать покуда неохота,
но есть еще немало уголков,
где у самой истории в тени
на волчьем солнце греются волчата.
Тихонько тренируются они,
и волк волчице молвит:- Ну и чада!-
В статистике все волчье - до нуля
доведено.
Истреблено все волчье.
Но есть еще обширные поля,
чащобы есть, где волки воют.
Молча.

Борис Слуцкий



Мягко спали и сладко ели...

Мягко спали и сладко ели,
износили кучу тряпья,
но особенно надоели,
благодарности требуя.

Надо было, чтоб руки жали
и прочувствованно трясли.
- А за что?
- А не сажали.
- А сажать вы и не могли.

Все талоны свои отоварьте,
все кульки унесите к себе,
но давайте, давайте, давайте
не размазывать о судьбе,
о какой-то общей доле,
о какой-то доброй воле
и о том добре и зле,
что чинили вы на земле.

Борис Слуцкий



Нарушались правила драки...

Нарушались правила драки.
Вот и все. Остальное - враки.

То под дых, то в дух, то в пах.
Крови вкус - до сих пор в зубах.

В деснах точно так же, как в нёбе.
На земле точно так же, как в небе,

сладкий, дымный, соленый, парной
крови вкус во мне и со мной.

До сих пор по взору, по зраку
отличаю тех, кто прошел
через кровь, через драку,
через мордой об стол.

Борис Слуцкий



Натягивать не станем удила...

Натягивать не станем удила,
поводья перенапрягать не станем,
а будем делать добрые дела
до той поры, покуда не устанем.

А что такое добрые дела,
известно даже малому ребенку.
Всех, даже основных адептов зла,
не будем стричь под общую гребенку.

Ну что мы в самом деле всё орем?
Где наша терпеливость, милость, жалость?
В понятие "проступок" уберем,
что преступлением обозначалось.

По году наказания скостим,
и сложность апелляций упростим,
и сахару хоть по куску прибавим -
и то в веках себя прославим.

Борис Слуцкий



О прямом взгляде

Честный человек
должен прямо смотреть в глаза.
Почему - неизвестно.
Может быть, у честного человека
заболели глаза и слезятся?
Может быть, нечестный
обладает прекрасным зрением?
Почему-то в карательных службах
стольких эпох и народов
приучают правдивость и честность
проверять по твердости взгляда.
Неужели охранка,
скажем, Суллы имела право
разбирать нечестных и честных?
Неужели контрразведка,
например, Тамерлана
состояла из моралистов?
Каждый зрячий имеет право
суетливо бегать глазами
и оцениваться не по взгляду,
не по обонянью и слуху,
а по слову и делу.

Борис Слуцкий



Потребности, гордые, словно лебеди...

Потребности, гордые, словно лебеди,
парящие в голубой невесомости,
потребности в ужасающей степени
опередили способности.

Желанья желали всё и сразу.
Стремленья стремились прямо вверх.
Они считали пошлостью фразу
'Слаб человек!'.

Поскольку был лишь один карман
и не было второго кармана,
бросавшимся к казенным кормам
казалось, что мало.

А надо было жить по совести.
Старинный способ надежен и прост.
Тогда бы потребности и способности
не наступали б друг другу на хвост.

Борис Слуцкий



Про евреев

Евреи хлеба не сеют,
Евреи в лавках торгуют,
Евреи раньше лысеют,
Евреи больше воруют.

Евреи - люди лихие,
Они солдаты плохие:
Иван воюет в окопе,
Абрам торгует в рабкопе.

Я все это слышал с детства,
Скоро совсем постарею,
Но все никуда не деться
От крика: "Евреи, евреи!"

Не торговавши ни разу,
Не воровавши ни разу,
Ношу в себе, как заразу,
Проклятую эту расу.

Пуля меня миновала,
Чтоб говорили нелживо:
"Евреев не убивало!
Все воротились живы!"

Борис Слуцкий



Совесть

Начинается повесть про совесть.
Это очень старый рассказ.
Временами, едва высовываясь,
совесть глухо упрятана в нас.
Погруженная в наши глубины,
контролирует все бытие.
Что-то вроде гемоглобина.
Трудно с ней, нельзя без нее.
Заглушаем ее алкоголем,
тешем, пилим, рубим и колем,
но она на распил, на распыл,
на разлом, на разрыв испытана,
брита, стрижена, бита, пытана,
все равно не утратила пыл.

Борис Слуцкий



У каждого были причины свои...

У каждого были причины свои:
Одни - ради семьи.
Другие - ради корыстных причин:
Звание, должность, чин.

Но ложно понятая любовь
К отечеству, к расшибанью лбов
Во имя его
Двинула большинство.

И тот, кто писал: "Мы не рабы!"-
В школе, на доске,
Не стал переть против судьбы,
Видимой невдалеке.

И бог - усталый древний старик,
Прячущийся в облаках,
Был заменен одним из своих
В хромовых сапогах.

Борис Слуцкий



Ценности

Ценности сорок первого года:
я не желаю, чтобы льгота,
я не хочу, чтобы броня
распространялась на меня.

Ценности сорок пятого года:
я не хочу козырять ему.
Я не хочу козырять никому.

Ценности шестьдесят пятого года:
дело не сделается само.
Дайте мне подписать письмо.

Ценности нынешнего дня:
уценяйтесь, переоценяйтесь,
реформируйтесь, деформируйтесь,
пародируйте, деградируйте,
но без меня, без меня, без меня.

Борис Слуцкий



Я судил людей и знаю точно...

Я судил людей и знаю точно,
что судить людей совсем
несложно -
только погодя бывает тошно,
если вспомнишь как-нибудь
оплошно.
Кто они, мои четыре пуда
мяса, чтоб судить чужое мясо?
Больше никого судить не буду.
Хорошо быть не вождем, а массой.

Хорошо быть педагогом школьным,
иль сидельцем в книжном магазине,
иль судьей... Каким судьей?
футбольным:
быть на матчах пристальным
разиней.

Если сны приснятся этим судьям,
то они во сне кричать не станут.
Ну, а мы? Мы закричим, мы будем
вспоминать былое неустанно.

Опыт мой особенный и скверный -
как забыть его себя заставить?
Этот стих - ошибочный, неверный.
Я неправ. Пускай меня поправят.

Борис Слуцкий




Бездарных несколько семей...

Бездарных несколько семей
Путем богатства и поклонов
Владеют родиной моей.
Стоят превыше всех законов,
Стеной стоят вокруг царя,
Как мопсы жадные и злые,
И простодушно говоря:
'Ведь только мы и есть Россия!'

Аполлон Майков
1855 или 1856



Дерзость, или Разговор перед боем

- Господин лейтенант, что это вы хмуры?
Аль не по сердцу вам ваше ремесло?

- Господин генерал, вспомнились амуры -
не скажу, чтобы мне с ними не везло.

- Господин лейтенант, нынче не до шашней:
скоро бой предстоит, а вы все про баб!

- Господин генерал, перед рукопашной
золотые деньки вспомянуть хотя б.

- Господин лейтенант, не к добру все это!
Мы ведь здесь для того, чтобы побеждать...

- Господин генерал, будет нам победа,
да придется ли мне с вами пировать?

- На полях, лейтенант, кровию политых,
расцветет, лейтенант, славы торжество...

- Господин генерал, слава для убитых,
а живому нужней женщина его.

- Черт возьми, лейтенант, да что это с вами!
Где же воинский долг, ненависть к врагу?!

- Господин генерал, посудите сами:
я и рад бы приврать, да вот не могу...

- Ну гляди, лейтенант, каяться придется!
Пускай счеты с тобой трибунал сведет...

- Видно, так, генерал: чужой промахнется,
а уж свой в своего всегда попадет.

Булат Окуджава



Мгновенно слово. Короток век...

Мгновенно слово. Короток век.
Где ж умещается человек?
Как, и когда, и в какой глуши
распускаются розы его души?
Как умудряется он успеть
свое промолчать и свое пропеть,
по планете просеменить,
гнев на милость переменить?
Как умудряется он, чудак,
на ярмарке
поцелуев и драк,
в славословии и пальбе
выбрать только любовь себе?
Осколок выплеснет его кровь:
'Вот тебе за твою любовь!'
Пощечины перепадут в раю:
'Вот тебе за любовь твою!'
И все ж умудряется он, чудак,
на ярмарке
поцелуев и драк,
в славословии
и гульбе
выбрать только любовь себе!

Булат Окуджава



Молитва

Пока Земля еще вертится,
пока еще ярок свет,
Господи, дай же ты каждому,
чего у него нет:
мудрому дай голову,
трусливому дай коня,
дай счастливому денег...
И не забудь про меня.

Пока Земля еще вертится -
Господи, твоя власть!-
дай рвущемуся к власти
навластвоваться всласть,
дай передышку щедрому,
хоть до исхода дня.
Каину дай раскаяние...
И не забудь про меня.

Я знаю: ты все умеешь,
я верую в мудрость твою,
как верит солдат убитый,
что он проживает в раю,
как верит каждое ухо
тихим речам твоим,
как веруем и мы сами,
не ведая, что творим!

Господи мой Боже,
зеленоглазый мой!
Пока Земля еще вертится,
и это ей странно самой,
пока ей еще хватает
времени и огня,
дай же ты всем понемногу...
И не забудь про меня.

Булат Окуджава



Живущих без оглядки...

Одни волнуются и празднуют победу
И совершают праздник дележа;
Другие, страхом оплативши беды,
Газеты скалят из-за рубежа.

Мне жаль и тех, кто после долгой жажды
Пьет залпом все величие страны.
Настанет день, и победитель каждый
В стремнину рухнется со страшной крутизны.

Мне жаль и тех, кто в злобном отдаленьи,
Пропитанные желчью долгих лет,
Мечтают жалкие отрепья пораженья
Сменить на ризы пышные побед.

Видали ль вы, как путник, пылью серый,
Бредя ущельем, узрит с двух сторон
Зрачок предчувствующей кровь пантеры
И мертвечиной пахнущий гиены стон.

Они рычат и прыгают по скалам,
Хотят друг друга от ущелья отогнать,
Чтоб в одиночестве белеющим оскалом
Свою добычу в клочья истерзать.

И путешественник, в спасение не веря,
Внимает с ужасом и жмется под гранит.
Он знает, для чего грызутся звери,
И все равно ему, который победит.

Мне жальче путников, живущих без оглядки,
Не победителей, не изгнанных из стран:
Они не выпили и мед победы сладкий,
И горький уксус не целил им ран.

Вадим Шершеневич
1925



О, Русь моя!..

О, Русь моя!..
Огонь и дым,
Законы вкривь и вкось.
О, сколько именем твоим
Страдальческим клялось!

От Мономаховой зари
Тобой - сочти пойди -
Клялись цари и лжецари,
Вожди и лжевожди.

Ручьи кровавые лились,
Потоки слов лились.
Все, все - и левые клялись,
И правые клялись.

Быть справедливой
Власть клялась.
Не своевольничать в приказе.
О, скольких возвышала власть,
О, скольких разрушала власть
И опрокидывала наземь!

У ложных клятв
Бескрыл полет,
Народ - всему судья.
Лишь клятва Ленина живет,
Лишь клятва Ленина ведет,
Все клятвы перейдя.

Народ,
Извечный, как земля,
Кто б ни играл судьбой,
Все вековые векселя
Оплачены тобой.

Не подомнет тебя напасть,
Не пошатнешься ты,
Пока над властью
Будет власть
Твоей земной мечты.

Василий Федоров
1961



Отдам народу сердце...

Отдам народу
Сердце,
Руки,
Но только пусть не говорят,
Что я слуга народа...
Слуги
Всегда с хозяином хитрят.

Василий Федоров



Рабская кровь

Вместе с той,
Что в борьбе проливалась,
Пробивалась из мрака веков,
Нам, свободным,
В наследство досталась
Заржавелая рабская кровь.
Вместе с кровью
Мятежных,
Горячих,
Совершавших большие дела,
Мутноватая жижица стряпчих,
Стремянных
В нашу кровь затекла.

Не ходил на проверку к врачу я,
Здесь проверка врача не нужна.
Подчиненного робость почуяв,
Я сказал себе:
Это она!

Рос я крепким,
Под ветром не гнулся,
Не хмелел от чужого вина,
Но пришлось -
Подлецу улыбнулся
И почувствовал:
Это она!

Кровь раба,
Презиравшая верность,
Рядом с той,
Что горит на бегу,-
Как предатель,
Пробравшийся в крепость,
Открывает ворота врагу,
Как лазутчик,
Что силе бойцовой
Прививает трусливую дрожь.

Не убьешь ее пулей свинцовой
И за горло ее не возьмешь.

Но борюсь я,
Не днями - годами
Напряженная длится борьба.
Год за годом,
Воюя с врагами,
Я в себе
Добиваю раба.

Василий Федоров
1957