Не так давно открыла для себя это имя - Софья Парнок. Поразилась настрою её стихов, - такому щемяще-пронзительному. И такому близкому. Поэтому хочу выложить кое-какие из них на своей страничке. Просто потому, что мне от её стихов теплее. Как от общения с единомышленником, единочувственником.
06.12.2019
OKAzio
* * * * *
С пустынь доносятся
Колокола.
По полю, по сердцу
Тень проплыла.
Час перед вечером
В тихом краю.
С деревцем встреченным
Я говорю.
Птичьему посвисту
Внемлет душа.
Так бы я по свету
Тихо прошла.
16 марта 1915
НА ЗАКАТЕ
Даль стала дымно-сиреневой,
Облако в небе - как шлем.
Веслами воду не вспенивай:
Воли не надо, - зачем!
Там, у покинутых пристаней,
Клочья не наших ли воль?
Бедная, выплачь и выстони
Первых отчаяний боль.
Шлем, - посмотри, - вздумал вырасти,
Но, расплываясь, потух.
Мята цветет иль от сырости
Этот щекочущий дух?
Вот притянуло нас к отмели, -
Слышишь, шуршат камыши?..
Много ль у нас люди отняли,
Если не взяли души?
* * * * *
Летят, пылая, облака,
Разрушился небесный город.
Упряма поступь и легка,
Раскинут ветром вольный ворот.
Кто мне промолвил "добрый путь",
Перекрестил кто на дорогу?
Пусть не устанут ветры дуть,
От своего стремить порога.
Былое - груз мой роковой -
Бросаю черту на потребу.
Над бесприютной головой
Пылай, кочующее небо!
31 июля 1915. Святые Горы.
РОНДО
Я вспомню все. Всех дней, в одном безмерном миге,
Столпятся предо мной покорные стада.
На пройденных путях ни одного следа
Не минуя, как строк в моей настольной книге,
И злу всех дней моих скажу я тихо "да".
Не прихотью ль любви мы вызваны сюда, -
Любовь, не тщилась я срывать твои вериги!
И без отчаянья, без страха, без стыда
Я вспомню все.
Пусть жатву жалкую мне принесла страда,
Не колосом полны - полынью горькой - риги,
И пусть солгал мой бог, я верою тверда,
Не уподоблюсь я презренному расстриге
В тот бесконечный миг, в последний миг, когда
Я вспомню все.
* * * * *
И дам тебе ключи от Царства
Небесного: и что свяжешь на
Земле, то будет связано на небесах...
Евангелие от Матфея, гл. 16
Как встарь, смешение наречий, -
Библейский возвратился век,
И поднял взгляд нечеловечий
На человека человек.
Гонимы роковою ложью,
Друг в друге разъяряют злость,
И, поминая имя Божье,
В Христову плоть вонзают гвоздь.
По нивам и по горным кряжам
Непостижимый свист ядра...
Что скажете и что мы скажем
На взгляд взыскующий Петра?
26 октября 1915
* * * * *
Люблю тебя в твоем просторе я
И в каждой вязкой колее.
Пусть у Европы есть история, -
Но у России: житие.
В то время, как в духовном зодчестве
Пытает Запад блеск ума,
Она в великом одиночестве
Идет к Христу в себе сама.
Порфиру сменит ли на рубище,
Державы крест на крест простой, -
Над странницею многолюбящей
Провижу венчик золотой.
Ноябрь 1915 (?)
* * * * *
Кончается мой день земной.
Встречаю вечер без смятенья,
И прошлое передо мной
Уж не отбрасывает тени -
Той длинной тени, что в своем
Беспомощном косноязычьи,
От всех других теней в отличье,
мы будущим своим зовем.
9 января 1927
* * * * *
Из последнего одиночества
прощальной мольбой,- не пророчеством
окликаю вас, отроки-други:
одна лишь для поэта заповедь
на востоке и на западе,
на севере и на юге -
не бить
челом
веку своему,
Но быть
челом века
своего,-
быть человеком.
8 февраля 1927
Ю.Л. Римской-Корсаковой
Тихо плачу и пою,
отпеваю жизнь мою.
В комнате полутемно,
тускло светится окно,
и выходит из угла
старым оборотнем мгла.
Скучно шаркает туфлями
и опять, Бог весть о чем,
все упрямей и упрямей
шамкает беззубым ртом.
Тенью длинной и сутулой
распласталась на стене,
и становится за стулом,
и нашептывает мне,
и шушукает мне в ухо,
и хихикает старуха:
"Помереть - не померла,
только время провела!"
11 апреля 1927
В ФОРТОЧКУ
Коленями - на жесткий подоконник,
И в форточку - раскрытый, рыбий рот!
Вздохнуть... вздохнуть...
Так тянет кислород,
Из серого мешка, еще живой покойник,
И сердце в нем стучит: пора, пора!
И небо давит землю грузным сводом,
И ночь белесоватая сера,
Как серая подушка с кислородом...
Но я не умираю. Я еще
Упорствую. Я думаю. И снова
Над жизнию моею горячо
Колдует требовательное слово.
И, высунувши в форточку лицо,
Я вверх гляжу - на звездное убранство,
На рыжее вокруг луны кольцо -
И говорю - так, никому, в пространство:
- Как в бане испаренья грязных тел,
Над миром испаренья темных мыслей,
Гниющих тайн, непоправимых дел
Такой проклятой духотой нависли,
Что, даже настежь распахнув окно,
Дышать душе отчаявшейся - нечем!..
Не странно ли? Мы все болезни лечим:
Саркому, и склероз, и старость... Но
На свете нет еще таких лечебниц,
Где лечатся от стрептококков зла...
Вот так бы, на коленях, поползла
По выбоинам мостовой, по щебню
Глухих дорог. - Куда? Бог весть, куда! -
В какой-нибудь дремучий скит забытый,
Чтобы молить прощенья и защиты -
И выплакать, и вымолить... Когда б
Я знала, где они, - заступники, Зосимы,
И не угас ли свет неугасимый?..
Светает. В сумраке оголены
И так задумчивы дома. И скупо
Над крышами поблескивает купол
И крест Неопалимой Купины...
А где-нибудь на западе, в Париже,
В Турине, Гамбурге - не все ль равно? -
Вот так же высунувшись в душное окно,
Дыша такой же ядовитой жижей
И силясь из последних сил вздохнуть, -
Стоит, и думает, и плачет кто-нибудь -
Не белый, и не красный, и не черный,
Не гражданин, а просто человек,
Как я, быть может, слишком непроворно
И грустно доживающий свой век.
Февраль 1928
* * * * *
Трудно, трудно, брат, трехмерной тенью
В тесноте влачить свою судьбу!
На Канатчиковой - переуплотненье,
И на кладбище уж не в гробу,
Не в просторных погребах-хоромах, -
В жестяной кастрюльке прах хоронят.
Мир совсем не так уже обширен.
Поубавился и вширь, и ввысь...
Хочешь умереть? - Ступай за ширму
И тихонько там развоплотись.
Скромно, никого не беспокоя,
Без истерик, - время не такое!
А умрешь - вокруг неукротимо
Вновь "младая будет жизнь играть":
День и ночь шуметь охрипший примус,
Пьяный мать, рыгая, поминать...
Так-то! Был сосед за ширмой, был да выбыл.
Не убили - и за то спасибо!
Февраль 1929
* * * * *
Высокая волна тебя несет.
Как будто и не спишь - а снится...
И все - хрустальное, и хрупкое... И все
Слегка струится.
О как высок над головой зенит!
Как в дни блаженные, дни райские, дни оны.
И воздух так прозрачен, что звенит
Стеклянным звоном.
И в эти светы, отсветы, свеченья,
И в эти звоны звуковых течений
Ты проплываешь, обворожена,
Сама уже - и свет - и звук - и тишина.
Март 1929
ПЕСНЯ
От больших обид - душу знобит,
От большой тоски - песню пою.
Всякая сосна - бору своему шумит,
Ну а я кому - весть подаю?
Знаю - не тебе, молодая поросль:
Порознь взошли, да и жить нам порознь.
Сверстники мои! Други! Перестарочки!
И шумели б мы, и молчали б рядышком.,
Сколько же вас тут на корню повалено!
Широко вокруг пролегла прогалина.
От больших обид - душу знобит,
От большой тоски - песню пою.
Всякая сосна - бору своему шумит,
Ну а я кому - весть подаю?
11 апреля 1929
* * * * *
В крови и в рифмах недостача.
Уж мы не фыркаем, не скачем,
Не ржем и глазом не косим, -
Мы примирились с миром сим.
С годами стали мы послушней.
Мы грезим о тепле конюшни,
И, позабыв безумства все,
Мы только помним об овсе...
Плетись, плетись, мой мирный мерин!
Твой шаг тяжел, твой шаг размерен,
И огнь в глазах твоих погас,
Отяжелелый мой Пегас!
6 октября 1931
* * * * *
На исходе день невзрачный,
Наконец, пришел конец...
Мой холодный, мой прозрачный,
Стих мой, лед-ясенец!
Никому не завещаю
Я ненужное добро.
Для себя лишь засвечаю
Хрустали и серебро, -
И горит моя лампада,
Розовея изнутри...
Ну а ты, кому не надо,
Ты на пир мой не смотри...
Здесь полярный круг. Недаром
Греюсь на исходе дня
Этим сокровенным жаром
Застекленного огня.
22 -23 октября 1931
* * * * *
В синеватой толще льда
Люди прорубили прорубь:
Рыбам и рыбешкам - продух,
Водочерпиям - вода,
Выход - путнице усталой,
Если напоследок стало
С жизнью ей не по пути, -
Если некуда идти!
26 октября 1931
* * * * *
Нет мне пути обратно!
Накрик кричу от тоски,
Бегая по квадратам
Шахматной доски.
Через один ступаю:
Прочие - не мои.
О, моя радость скупая,
Ты и меня раздвои, -
Чтоб мне вполмеры мерить,
Чтобы вполверы верить,
Чтобы вполголоса выть,
Чтобы собой не быть!
27 сентября 1932
* * * * *
Без оговорок, без условий
Принять свой жребий до конца,
Не обрывать на полуслове
Самодовольного лжеца.
И самому играть во что-то -
В борьбу, в любовь - во что горазд,
Покуда к играм есть охота,
Покуда ты еще зубаст.
Покуда правит миром шалый,
Какой-то озорной азарт,
И смерть навеки не смешала
Твоих безвыигрышных карт.
Нет! К черту! Я сыта по горло
Игрой - Демьяновой ухой.
Мозоли в сердце я натерла
И засорила дух трухой, -
Вот что оставила на память
Мне жизнь - упрямая игра, -
Но я смогу переупрямить
Ее, проклятую!.. Пора!
2 ноября 1932
* * * * *
Видно, здесь не все мы люди-грешники,
Что такая тишина стоит над нами.
Голуби, незваные приспешники
Виноградаря, кружатся над лозами.
Всех накрыла голубая скиния!
Чтоб никто на свете бесприютным не был,
Опустилось ласковое, синее,
Над садами вечереющее небо.
Детские шаги шуршат по гравию,
Ветерок морской вуаль колышет вдовью.
К нашему великому бесславию,
Видно, Господи, снисходишь ты с любовью.
* * * * *
Господи! Я не довольно ль жила?
Берег обрывист. Вода тяжела.
Стынут свинцовые отсветы.
Господи!..
Полночь над городом пробило.
Ночь ненастлива.
Светлы глаза его добела,
Как у ястреба...
Тело хмельно, но душа не хмельна,
Хоть и немало хмельного вина
Было со многими роспито...
Господи!..
Ярость дразню в нем насмешкою,
Гибель кличу я,-
Что ж не когтит он, что мешкает
Над добычею?
* * * * *
Как воздух прян,
Как месяц бледен!
О, госпожа моя,
Моя Судьба!
Из кельи прямо
На шабаш ведьм
Влечешь, упрямая,
Меня, Судьба.
Хвостатый скачет
Под гул разгула
И мерзким именем
Зовет меня.
Чей голос плачет?
Чья тень мелькнула?
Останови меня,
Спаси меня!
КАИН
"Приобрела я человека от Господа",
И первой улыбкой матери
На первого в мире первенца
Улыбнулась Ева.
"Отчего же поникло лицо твое?"
- Как жертва пылает братнина!-
И жарче той жертвы-соперницы
Запылала ревность.
Вот он, первый любовник, и проклят он,
Но разве не Каину сказано:
"Тому, кто убьет тебя, всемеро
Отмстится за это"?
Усладительней лирного рокота
Эта речь. Ее сердце празднует.
Каин, праотец нашего племени
Безумцев - поэтов!
* * * * *
Вот так она придёт за мной
не музыкой, не ароматом,
не демоном темно-крылатым,
не вдохновенной тишиной, -
а просто - пёс завоет, или
взовьётся взвизг автомобиля,
и крыса прошмыгнёт в нору.
Вот так! Не добрая, не злая,
под эту музыку жила я,
под эту музыку умру.
* * * * *
Не придут, и не всё ли равно мне, -
вспомнят в радости или во зле.
Под землёй я не буду бездомней,
чем была я на этой земле.
Ветер, плакальщик мой ненаёмный,
надо мной вскрутит снежную муть...
О печальный, далёкий мой, тёмный,
мне одной предназначенный путь!