Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангелии от Иоанна
Сказано, что Слово это - Бог.
Николай Гумилев
Петр Первый
В безжалостной жадности к существованью,
За каждым ничтожеством, каждою рванью
Летит его тень по ночным городам.
И каждый гудит металлический мускул
Как колокол. И, зеленеющий тускло,
Влачится классический плащ по следам.
Он Балтику смерил стальным глазомером.
Горят в малярии, подобны химерам,
Болота и камни под шагом ботфорт.
Державная воля не знает предела,
Едва поглядела - и всем завладела.
Торопится Меншиков, гонит Лефорт.
Огни на фрегатах. Сигналы с кронверка.
И льды как ножи. И, лицо исковеркав,
Метель залилась - и пошла, и пошла...
И вот на рассвете пешком в департамент
Бредут петербуржцы, прильнувшие ртами
К туманному Кубку Большого Орла.
И снова - на финский гранит вознесенный -
Второе столетие мчится бессонный,
Неистовый, стужей освистанный Петр,
Чертежник над картами моря и суши,
Он гробит ревижские мертвые души,
Торопит кладбищенский призрачный смотр.
Павел Антокольский
1921, 1966
Нет, легче жить в тюрьме, рабом...
Нет, легче жить в тюрьме, рабом,
Чем быть свободным человеком
И упираться в стену лбом,
Не смея спорить с рабским веком!
Петр Якубович
О, подлое, чудовищное время...
О, подлое, чудовищное время
С кровавыми глазами, с алчным ртом!
Година ужаса!.. Кто проклял наше племя,
Кто осудил его безжалостным судом?..
Пришли мы в мир с горячею любовью
К униженным, к обиженным, ко всем,
Кто под крестом борьбы, сам истекая кровью,
На вопль собратьев не был глух и нем;
Пришли мы в мир с решимостью великой -
Мир погибающий от гибели спасти,
От бойни вековой, бесчеловечной, дикой...
И что ж?.. -- Нас распяли, предав на полпути!..
Жизнь умерла. Кто скрылся в катакомбы,
Кто пал в борьбе... Чудовищам-богам,
Что день, приносятся живые гекатомбы
И курится кровавый фимиам...
Ликуют псы, и торжествуют шумно
Жильцы хлевов своей победы час...
И рвется стон из сердца, стон безумный:
"Кто проклял нас? Кто проклял нас?.."
Петр Якубович
Любить Россию нелегко...
Любить Россию нелегко,
она - в ухабах и траншеях
и в запахах боев прошедших,
как там война ни далеко.
Но, хоть воздастся, может быть,
любовью за любовь едва ли,
безмерная, как эти дали,
не устает душа любить.
Страна, как истина, одна,-
она не станет посторонней,
и благостней, и проторенней,
тебе дорога не нужна.
И затеряться страха нет,
как незаметная песчинка,
в глубинке города, починка,
села, разъезда, верст и лет.
Отчизны мед и молоко
любую горечь пересилят.
И сладостно - любить Россию,
хотя любить и нелегко.
Римма Казакова
Я верующим был...
Я верующим был.
Почти с рожденья
я верил с удивленным наслажденьем
в счастливый свет
домов многооконных...
Весь город был в портретах,
как в иконах.
И крестные ходы -
по-районно -
несли
свои хоругви и знамена...
А я писал, от радости шалея,
о том, как мудро смотрят с Мавзолея
на нас вожди "особого закала"
(Я мало знал.
И это помогало.)
Я усомниться в вере:
не пытался.
Стихи прошли.
А стыд за них
остался.
Роберт Рождественский
И все-таки свобода...
И все-таки свобода,
какая-никакая,
дороже для народа,
чем водка дармовая.
Но водка дармовая,
да сабля удалая
роднее для народа,
чем нищая свобода.
Роман Солнцев
1999
И дожили - явился страх...
И дожили - явился страх
аж перед собственным народом!
Зря обещали реки с медом,
быков забитых - на кострах.
И музыка гремела зря,
все намекая, обольщая.
И фотокарточка большая
шла над толпой, конечно, зля!
Где этот грузный человек,
что лет пятнадцать был кумиром?
(Верней, казался перед миром...)
Сгорел наш мотыльковый век!
Сгорело всё. И вот в глаза
глядим друг другу, миллионы.
Пусты пожарные баллоны.
Кричит Леонтьев иль коза -
не важно кто... Необратим
душевный опыт. Постарели.
Молчат смущенно пустомели.
Молчим.
Роман Солнцев
1988
Как учатся после болезни...
Как учатся после болезни
вдоль стенки тихонько ходить,
так нынче в пустом чернолесье
я правду учусь говорить.
Никто нас чужой не услышит...
А если услышит - так что ж,
поди, никуда не напишет,
поскольку там знают и ложь.
И все же, хотя по газетам,
по радио - злой разговор,
но как-то мучительно это -
а вдруг до условленных пор?
И тот, кто последний, увлекшись,
побольше другого болтнет,
тот будет потом, будто лошадь,
дровишки таскать у болот?..
Роман Солнцев
1988
Мне обещали рай с цветами на земле...
Мне обещали рай с цветами на земле.
Я человек, который верит обещаньям.
Увидев ночью свет не гаснувший в Кремле,
"нет!.." говорил я всем сомненьям и печалям.
Мне обещали и свободу, и жилье,
мне в уши лили столько сладостей на свете,
что укрощал я нетерпение свое
и сам влезал, как патриот, в любые сети.
Но оказалось - обещавшие рассвет
лежат в могиле, стиснув зубы золотые.
А те, кому еще семидесяти нет,
уже рисуют нам видения другие.
Но что же это? Стала Родина нища?
Ушло все золото под землю с прежним кланом?
А где алмазы? Верно, тайная праща
метнула их на запад, пользуясь туманом!
Все стало собственностью партии и тех,
кто вышел из нее по скрытым договорам...
И только я, поднявший в рощице орех,
могу предстать как вор пред хмурым прокурором.
Роман Солнцев
1994
Читая ветхий завет
"Кто не с нами, тот против нас!"
Но ведь облако это - не с нами,
и река, что сияет слоями, -
в час вечерний насквозь зажглась.
И угрюмая роща вдали,
волки в ней и замолкшие птицы,
и с живыми стихами страницы -
волю все, наконец, обрели.
А кто с нами, те - против нас:
эти лживые фарисеи,
их придуманные музеи,
фотографии в профиль и фас...
Роман Солнцев
2000
Наш герб
Различным образом державы
Свои украсили гербы.
Вот леопард, орел двуглавый
И лев, встающий на дыбы.
Таков обычай был старинный,-
Чтоб с государственных гербов
Грозил соседям лик звериный
Оскалом всех своих зубов.
То хищный зверь, то птица злая,
Подобье потеряв свое,
Сжимают в лапах, угрожая,
Разящий меч или копье.
Где львов от века не бывало,
С гербов свирепо смотрят лъвы
Или орлы, которым мало
Одной орлиной головы!
Но не орел, не лев, не львица
Собой украсили наш герб,
А золотой венок пшеницы,
Могучий молот, острый серп.
Мы не грозим другим народам,
Но бережем просторный дом,
Где место есть под небосводом
Всему, живущему трудом.
Не будет недругом расколот
Союз народов никогда.
Неразделимы серп и молот,
Земля, и колос, и звезда!
Самуил Маршак
До реакции
(Пародия)
Дух свободы... К перестройке
Вся страна стремится,
Полицейский в грязной Мойке
Хочет утопиться.
Не топись, охранный воин,-
Воля улыбнется!
Полицейский! будь покоен -
Старый гнет вернется...
Саша Черный
1906
Простые слова
Памяти Чехова
В наши дни трехмесячных успехов
И развязных гениев пера
Ты один, тревожно-мудрый Чехов,
С каждым днем нам ближе, чем вчера.
Сам не веришь, но зовешь и будишь,
Разрываешь ямы до конца
И с беспомощной усмешкой тихо судишь
Оскорбивших землю и Отца.
Вот ты жил меж нами, нежный, ясный,
Бесконечно ясный и простой,-
Видел мир наш хмурый и несчастный,
Отравлялся нашей наготой...
И ушел! Но нам больней и хуже:
Много книг, о, слишком много книг!
С каждым днем проклятый круг всё уже
И не сбросить "чеховских" вериг...
Ты хоть мог, вскрывая торопливо
Гнойники,- смеяться, плакать, мстить.
Но теперь всё вскрыто. Как тоскливо
Видеть, знать, не ждать и молча гнить!
Саша Черный
1910
Споры
Каждый прав и каждый виноват.
Все полны обидным снисхожденьем
И, мешая истину с глумленьем,
До конца обидеться спешат.
Эти споры - споры без исхода,
С правдой, с тьмой, с людьми, с самим собой,
Изнуряют тщетною борьбой
И пугают нищенством прихода.
По домам бессильно разбредаясь,
Мы нашли ли собственный ответ?
Что ж слепые наши "да" и "нет"
Разбрелись, убого спотыкаясь?
Или мысли наши - жернова?
Или спор - особое искусство,
Чтоб, калеча мысль и теша чувство,
Без конца низать случайные слова?
Если б были мы немного проще,
Если б мы учились понимать,
Мы могли бы в жизни не блуждать,
Словно дети в незнакомой роще.
Вновь забытый образ вырастает:
Притаилась Истина в углу,
И с тоской глядит в пустую мглу,
И лицо руками закрывает...
Саша Черный
1908
Тех, кто страдает гордо и угрюмо...
Тех, кто страдает гордо и угрюмо,
Не видим мы на наших площадях:
Задавлены случайною работой
Таятся по мансардам и молчат...
Не спекулируют, не пишут манифестов,
Не прокурорствуют с партийной высоты,
И из своей больной любви к России
Не делают профессии лихой...
Их мало? Что ж... Но только ими рдеют
Последние огни родной мечты.
Я узнаю их на спектаклях русских
И у витрин с рядами русских книг -
По строгому, холодному обличью,
По сдержанной печали жутких глаз...
В Америке, в Каире иль в Берлине
Они одни и те же: боль и стыд.
Они - Россия. Остальное - плесень:
Валюта, декламация и ложь,
Развязная, заносчивая наглость,
Удобный символ безразличных - "наплевать",
Помойка сплетен, купля и продажа,
Построчная истерика тоски
И два десятка эмигрантских анекдотов.....
Саша Черный
Между 1920 и 1923
Честь
Когда раскроется игра -
Как негодуют шулера!
И как кричат о чести
И благородной мести!
Саша Черный
1910
Есть у свободы враг опаснее цепей...
Есть у свободы враг опаснее цепей,
Страшней насилия, страданья и гоненья;
Тот враг неотразим, он - в сердце у людей,
Он - всем врожденная способность примиренья.
Пусть цепь раба тяжка... Пусть мощная душа,
Тоскуя под ярмом, стремится к лучшей доле,
Но жизнь еще вокруг так чудно хороша,
И в ней так много благ и кроме гордой воли!..
Семен Надсон
1884
Христос!.. Где ты, Христос...
Христос!.. Где ты, Христос, сияющий лучами
Бессмертной истины, свободы и любви?..
Взгляни,- твой храм опять поруган торгашами,
И меч, что ты принес, запятнан весь руками,
Повинными в страдальческой крови!..
Взгляни, кто учит мир тому, чему когда-то
И ты учил его под тяжестью креста!
Как ярко их клеймо порока и разврата,
Какие лживые за страждущего брата,
Какие гнойные открылися уста!..
О, если б только зло!.. Но рваться всей душою
Рассеять это зло, трудиться для людей,-
И горько сознавать, что об руку с тобою
Кричит об истине, ломаясь пред толпою,
Прикрытый маскою, продажный фарисей!..
Семен Надсон
1880
Чего гадать! Наш век, наверно...
Чего гадать! Наш век, наверно,
не та переживет строка,
которую высокомерно
поэты пишут на века.
Еще безлюдны там просторы,
а здесь - вся боль и радость вся.
Я верю в строки, без которых
сегодня людям жить нельзя.
Степан Щипачев
1940
Боже! Самодовольные рожи
Боже! Самодовольные рожи,
Как вы цедите жизнь из ковша,
Знать не зная, что боль - это дрожжи,
На которых восходит душа.
Даже ливень, хлеставший без краю,
Вы собрали в хозяйственный таз.
...Понимаете: я умираю
От стыда, что похожа на вас!
Татьяна Бек
1980
Глядя на собственные пупы
Глядя на собственные пупы,
Вы обездарели, вы тупы...
Тоже мне вече, мужи, бояре!
Так... Перекупщики на базаре.
Я же - не лучше. Стою зевакою,
То комментирую, то не вякаю.
...О психология смерда-зайца!
Посторониться? Уйти? Ввязаться?
Татьяна Бек
1993
И родина, где я росла ветвясь...
И родина, где я росла ветвясь,
Меня не видит и толкает в грязь, -
И мусор доморощенных жемчужин
На откровенном торжище не нужен, -
И город, где я счастлива была,
Закрыл ворота и сгорел дотла, -
И прохудились сапоги, в которых
Я шла на свет, - и драгоценный ворох
Всего, что пело, я кидаю в печь...
Коль сгинул век, - то не себя ж беречь!
Татьяна Бек
1993
Покуда мы слюною брызжем
Покуда мы слюною брызжем
В сугубо устных разговорах,
И спим, и сочиняем порох, -
Дурак становится бесстыжим,
Поэт - паяцем ярко-рыжим,
А летописцем - жук и олух.
Отцы уходят, дети дремлют.
...О времени бесшумный трепет,
Скорее перейди в озноб,
Грозою разразись, очисти
Труды и дни, слова и кисти,
И просто - перекрёстки троп!
Татьяна Бек
1987
Веленью высшему покорны...
Веленью высшему покорны,
У мысли стоя на часах,
Не очень были мы задорны,
Хоть и со штуцером в руках.
Мы им владели неохотно,
Грозили редко - и скорей
Не арестантский, а почетный
Держали караул при ней.
Федор Тютчев
27 октября 1870
Две силы есть - две роковые силы...
Две силы есть - две роковые силы,
Всю жизнь свою у них мы под рукой,
От колыбельных дней и до могилы,-
Одна есть Смерть, другая - Суд людской.
И та и тот равно неотразимы,
И безответственны и тот и та,
Пощады нет, протесты нетерпимы,
Их приговор смыкает всем уста...
Но Смерть честней - чужда лицеприятью,
Не тронута ничем, не смущена,
Смиренную иль ропщущую братью -
Своей косой равняет всех она.
Свет не таков: борьбы разноголосья -
Ревнивый властелин - не терпит он,
Не косит сплошь, но лучшие колосья
Нередко с корнем вырывает вон.
И горе ей - увы, двойное горе,-
Той гордой силе, гордо-молодой,
Вступающей с решимостью во взоре,
С улыбкой на устах - в неравный бой.
Когда она, при роковом сознанье
Всех прав своих, с отвагой красоты,
Бестрепетно, в каком-то обаяньи
Идет сама навстречу клеветы,
Личиною чела не прикрывает,
И не дает принизиться челу,
И с кудрей молодых, как пыль, свевает
Угрозы, брань и страстную хулу,-
Да, горе ей - и чем простосердечней,
Тем кажется виновнее она...
Таков уж свет: он там бесчеловечней,
Где человечно-искренней вина.
Федор Тютчев
Март 1869
Наш век
Не плоть, а дух растлился в наши дни,
И человек отчаянно тоскует...
Он к свету рвется из ночной тени
И, свет обретши, ропщет и бунтует.
Безверием палим и иссушен,
Невыносимое он днесь выносит...
И сознает свою погибель он,
И жаждет веры... но о ней не просит...
Не скажет ввек, с молитвой и слезой,
Как ни скорбит перед замкнутой дверью:
"Впусти меня!- Я верю, боже мой!
Приди на помощь моему неверью!.."
Федор Тютчев
10 июня 1851
Не богу ты служил и не России...
Не богу ты служил и не России,
Служил лишь суете своей,
И все дела твои, и добрые и злые,-
Все было ложь в тебе, всё призраки пустые:
Ты был не царь, а лицедей.
Федор Тютчев
1855
Умом Россию не понять...
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать -
В Россию можно только верить.
Федор Тютчев
28 ноября 1866