Аннотация: Куда уходят погибшие героини? Живым не дано увидеть это будущее. Но оно есть.
ИЗБИРАТЕЛЬНИЦА ПОГИБШИХ
На горизонте блеснул в лунном свете мечом князь Владимир, засверкала днепровская змейка, всё ближе и ближе крыши, каштаны, дома. Валька зашла со стороны родного Святошина, затем сделала круг над полупустым, эвакуированным в Челябинск мединститутом, рассмотрела дрыхнущего перед главным входом ленивого пса-оглоеда Чемберлена и полетела обратно, на север, вспоминая последние киевские деньки.
Город прекрасный, город счастливый шумел посреди ночи листвой каштанов, плеском волн, музыкой из дворов. Несмотря на все усердия коменданта, на обшарпанной синей скамейке под старым вязом продолжалась гульба. Студентки-медички праздновали окончание пятого курса: пели под гитару, пили ситро да присланную кому-то из дома горилку, и наотрез отказывались расходиться, как того требовало расписание общежития.
- Фёдог Тгофимович, какое спать, когда лето дивное, небо звёздное, тишина такая чудная? - сильно картавя, взмолилась курносая коротышка, бренькавшая на струнах "Рио-Риту".
- Вот и не нарушайте эту тишину, студентка Швец, - седой комендант строго одёрнул носимый им с Гражданской френч. - Идите все спать, не то в комитет комсомола обращусь, что не блюдете дисциплину.
- Воскресенье завтра, товарищ комендант, мы всё блюдём, - давя смех, заметила высокая белокурая Кира.
- Мало ли, что воскресенье. Кому-то и в утреннюю смену идти. Как поётся в песне: "Будь сегодня к походу готов!" Последний раз предупреждаю - чтоб через десять минут все находились по своим комнатам, иначе создам проблемы по комсомольской линии. Треть второго на часах, а они гуляют. Студентки Ермацкая и Швец - к вам зайду и специально проверю.
Комендант Демьянюк развернулся и пошёл к себе, зная, что от такой угрозы девчата притихнут и разбегутся. Хорошо, с ними парней не было: тех бы пришлось дольше стращать, грозиться дойти до Льва Ивановича Медведя, институтского директора. Да ещё кто-нибудь догадался бы поднести коменданту первача, и он, сам не заметив как, уселся бы вместе со студентами и тянул протяжные и грустные подольские песни.
Кира Ермацкая и Валерия Швец, собрав свою нехитрую долю в общее застолье, разложенное на полотенце перед скамейкой, пошли в комнату. Утомлённые экзаменами и празднованием уснули быстро, только и успев перекинуться тройкой-другой фраз о планах на завтрашний день, походе в кино и поездке купаться на Днепр. Поэтому, когда Фёдор Трофимович подошел без пятнадцати два к их дверям, он с удовлетворением услышал только тихое посапывание в два голоса. Спустившись к вязу и выкурив самокрутку, он потянулся и, напевая под нос "С нами Сталин родной, Тимошенко-герой, с нами друг боевой - Ворошилов" тоже пошёл на боковую, надеясь, что до восьми утра ничего и никто не потревожит.
Все проснулись затемно от рёва, грохота, тряски, раскалывающихся окон, общего визга и крика. Первое, что увидела Кира, соскочив с кровати, - валяющийся на полу Валькин дорогой немецкий тяжёлый будильник (подарок на поступление в мединститут). От удара о пол стекло разбилось, точная заграничная техника остановилась, и стрелки замерли на половине пятого. В маленьких окошках показывались числа 22 и 6. Не поняв, что же произошло, сломанный германский будильник обозначил начало иной жизни, отсчёта совсем другого времени. Механизм производства компании Muhle-Glashutte замолчал, ибо само его название отныне звучало угрожающе.
Валька, ничего не соображая, накинула цветастый халат и на босу ногу побежала во двор. Кира ринулась за ней. Снова ухнуло, бабахнуло, тряхануло, они упали возле лестницы, посыпалась штукатурка и мелкая деревянная щепа от стен общежития. Когда спустились вниз, двор был занят рухнувшим вязом. Вековое дерево словно подкосило взрывной волной, и, переломившись пополам, оно раскинуло ветви-руки во все стороны. Рядом кто-то истошно заголосил и зарыдал: одна из могучих ветвей обрушилась прямо на коменданта. В луже крови, белой майке и лиловых кальсонах, он более не принадлежал этому миру.
***
Она летела над Десной, параллельно направлявшемуся к Смоленску "мессеру". Немецкий пилот - сама сосредоточненность - слился со своим новеньким "густавом" и их судьбы отныне были неразделимы. Ей даже не нужно будет применять серебряный кортик, достаточно появиться у него в кабине, и можно гарантировать, что ас через пять минут воткнётся носом в землю, но нельзя, нельзя, нельзя.
Младшекурсников взяли рыть окопы на Ирпень и вокруг Киева, а их, как почти выпускниц, отправили на фронт. Валька и Кира попали в одну и ту же часть медицинской службы, приписанную к танковому полку, и двадцать пятого были посланы на запад, хотя никто не мог чётко сказать куда. Упоминали о наступлении к Люблину, однако сводки говорили о городах всё дальше и дальше на восток от германской границы. Полк метался по дорогам то туда, то сюда, порой получая противоречивые приказы в течение получаса.
Однажды медицинская полуторка, где сидели подруги, чуть не улетела в кювет, когда навстречу выскочила на гнедом коне обезумевшая женщина с подожжённым бычьим рогом и, громко плача, помчалась куда-то вперёд к Коростополю. Доехавшим через полчаса туда же девчонкам пришлось ползти по-пластунски и тащить к полуторкам раненых красноармейцев-пехотинцев, что безуспешно попытались дать бой на восточной окраине местечка. От рвущихся вперёд немецких самоходок, медиков спас только шофёрский талант старшины Всеволодцева. С тех пор у Киры не раз то здесь, то там на фронте мелькала перед глазами эта безумная всадница, словно предрекая очередное кровопролитие.
Начальник медчасти, майор Генрих Оттобальдович Беш, убедительно доказывал, что глубже старой польской границы врага не пустят, там и укрепрайоны, и войска дополнительные. Но даже глядя с уважением на его два прямоугольника в петлицах, было боязно: что если не удержат, что если немец прорвётся. Вон как разлетались гады - то и дело бомбят, наших же сталинских соколов и не видать почти. Тут ещё старый фельдшер Раздобудко, приписанный к ним, начал вести антисоветскую пропаганду. Словно сам с собой разговаривал, но каждый вечер слышалось, мол, вон, в прошлую германскую наши войска поначалу немца в Пруссии били, а теперь и Минск пал, и Львов сдали. Раздобудко не замолкал, пока его не услышал майор Беш, не отвёл в сторону и не поговорил.
Бомбили, стреляли, рвались мины и подбивали танки. В день выступления Сталина по радио (наконец-то, все уже недоумевали, сколько можно ждать) неподалёку от поспешно развёрнутого на краю леса госпиталя сел в пшеничное поле дымящийся лёгкий немецкий самолёт. Когда девчонки, пересиливая страх, подбежали туда, то увидели возле горящей машины молодого пилота, всего в крови и грязи, с "Вальтером" в руке. Валя, не соображая, что делает, бросилась к нему, поспешно пытаясь достать из сумки бинт и не обращая внимания на запретительные окрики кого-то из командиров. Но немец то ли напуганный ужасами пропаганды о русских варварах, то ли не в силах терпеть боль, успел поднести пистолет ко рту и выстрелить. А медсестре Швец батальонный комиссар Селиванов вынес выговор за попытку оказать медицинскую помощь агрессору.
Впрочем, у него и без Валькиной доброты дел хватало: регулярно приходили бойцы, чьи лёгкие ранения, очень уж походили на самострелы, или просто симулянты. Комиссар с майором обмозговали и решили давать всем жалобщикам маленькие дозы талька и после второй утверждать, что не может не быть лучше. Симулянты уходили (прямо в объятья политработника), тех же, кому тальк не помогал, приходилось осматривать всерьёз.
Когда закрепились на Днепре, чуть южнее Соловьёво, и разместили госпиталь в очередной школе, поседевший за последние недели майор Беш построил личный состав как на линейку и в присутствии Селиванова обратился с речью:
- Девочки мои, - в медсанчасти он оставался единственным мужчиной, все санитары погибли под обстрелами и авианалётами, - партия и правительство приняли решение направить меня с фронта в тыл. Там нужны врачи, нужны те, кто будет учить новых медсестёр перевязывать раны новым бойцам. Не печальтесь обо мне, всё будет хорошо. Помогайте нашим доблестным воинам бить врага, берегите себя, и помните, что товарищ Сталин думает о нас, и, значит, мы непобедимы, - он оглянулся на помполита, и тот кивнул. - Я буду стараться вам писать, - Генрих Оттобальдович замялся и отошёл в сторону, стараясь не глядеть, как плачут некоторые медсёстры, включая и Валю с Кирой.
Вечером того же дня поезд с ранеными, что увозил доктора Беша, был разбомблен. Через неделю батальону поступил приказ сворачиваться и двигаться дальше на восток, к Вязьме: Красная Армия оставила гудериановским захватчикам Смоленск и родную для Киры Белую Церковь, вражеские танки вгрызались в ирпеньские укрепления чуть западнее Киева.
***
Она заплакала, завыла от бессилия, и пилот "мессера" даже через шум моторов услышал и заволновался, начал проверять показания приборов, постарался посмотреть по сторонам, отделился от машины. Ему мерещилось, что его зовёт мама "Вилли, Вилли!", кричит сестра, плачут сыновья... Она отлетела от "мессера", предчувствуя, что скоро снова увидит этого неплохого, в своей мирной ипостаси, дюссельдорфского парня.
Война... Пришла настолько внезапно, словно дурной сон, ночной кошмар, после которого сладко и весело будет проснуться, пощекотать соседку по комнате, дабы разбудить, сбегать за угол за свежим колхозным молоком и начать трудовой день в замечательной стране. Вместо песен Валя с Кирой поначалу ревели над каждым смертельно раненным бойцом, вместо купаний в речке - прыгали спасать подстрелянных в смешавшуюся с кровью, бензином и свинцом воду, вместо беззаботного лета - выносили с поля боя, резали в операционных палатках и хоронили в бесчисленных братских могилах. Делали поднадкостничные анестезии, клали шины Дитерикса на переломанные бедра, кололи противостолбнячные сыворотки, накладывали оклюзионные повязки. Институтская теория двухмесячной давности, что казалась ненужными строчками учебников (ведь Кира училась на гинеколога, а Валя на ухогорлоноса), превратилась в ежедневные будни. Вся жизнь была рваной, клочковатой, словно те кусочки бинтов, что приходилось отмерять и беречь, дабы хватило до следующего подвоза (а когда не хватало - то рвали на перевязки рубахи, лишь бы остановить кровь, лишь бы закрыть ожоги). Редко когда удавалось поспать, не раздеваясь, в присыпанной для маскировки еловыми лапами палатке больше часа или двух - не прекращался поток бойцов. Зато в землянках у Вальки было преимущество перед остальными - из-за маленького роста она могла ходить не нагибаясь. Высокий доктор Семён Алой всё ей завидовал - ему приходилось оперировать порой сидя, что, впрочем, облегчало боль в ноге - на переправе он получил осколок в колено.
Однажды привезли совсем молодого парнишку с касательным ранением плеча. Кира его быстро перевязывала, когда почувствовала чей-то пристальный взгляд. У входа в палатку стоял суровый полковник танковых войск.
- Что, Юрка, зацепило? - обратился он к пацану. - Будь осторожней в следующий раз, это тебе не казаки-разбойники. Спасибо вам, лейтенант, забираю у вас бойца, - он потрепал мальчишку по кудрям и улыбнулся. - Пошли, сынок.
- Командующий обороной переправы, полковник Лизюков, - сказал новоприписанный к их медчасти санитар Ефимов, - сына шестнадцатилетнего не побоялся на войну взять.
Когда они отошли к Вязьме (а Лизюковы остались оборонять мосты через Днепр), Валя с Кирой впервые смогли передохнуть от непрерывной фронтовой полосы. Город жил войной, но ещё её не узнал. Московские добровольцы рыли окопы, воздвигали противотанковые ежи, строили доты и дзоты. Погорельцы кочевали вглубь страны. Резервные части подтягивались для обороны Москвы. Мир и война смешались воедино.
Подруг распределили в санитарный поезд, увозивший раненых на восток. Валя обстригла упрямые, непослушные чёрные волосы и при маленьком росте и плотном телосложении, пропахшая спиртом и махоркой стала похожа на мужичка. Через пару дней кто-то из легкораненых обратился к ней "Братишка", слыша, как костерит в бога-душу-мать очередного геройского командира (нечего с разорванной ногой пытаться сползти с полки санитарного поезда!), и она, то ли с накопившейся усталости, то ли от выплеснувшейся неизвестно откуда зависти, не выдержала и заорала на весь телячий вагон:
- Да баба я, баба! Что у вас, нюх, что ли, поотбивало?! Все глазёнки только на Кигу тагащите, а меня в упог не видите? - впрочем, даже если бы видели: по немалому опыту что мирных, что военных подобных случаев, она знала, что с ней знакомятся лишь для того, чтобы подкатить к красавице-подруге.
Обознавшийся лейтенантик постарался натянуть посильнее на себя шинель и спрятаться от рассвирепевшей медсестры, тем более, возразить было нечего - он второй день не отводил глаз от Киры, что словно золотой синеокий ангел из бабушкиных сказок, садилась рядом и перевязывала раны. И потом всячески стеснялся и отворачивался, сталкиваясь с неразлучными подругами в узких поездных коридорах или на перронах.
- Валька, ты счастливая, что не такая... красивая, - призналась однажды Кира, - Мне они все столь обрыдли со своими подарками, ухаживаниями, признаниями. Ладно раненые, с них спрос какой, но и командиры, у кого жёны в Москве, и те лезут непрошенные. Умаялась их всех отшивать.
- Дуры мы с тобой, целомудренные, - заметила Валя. - Всё ждём кого-то особенного. Война закончится - с кем останемся? Мамка рассказывала, что после Мировой в Святошине неувечных парней почти не было. Кто оставался - на Гражданскую мобилизовывали к гетману, Петлюре, белякам. Поглядишь, в мирное время сами будем за мужским полом ухаживать, чтоб они на нас внимание обратили, под окнами петь, цветы да сигареты им дарить, - медички прыснули от смеха, представив сию картину.
Помимо орлиноносного доктора из Абхазии Мириана Шенгелаи (диагноста высшей пробы - определял положение осколков с первого взгляда на раненого), который несколько дней проработал у них возле Соловьёво и за это время одарил её немыслимым количеством комплиментов, к Вале там же, на переправе, подкатил лишь один штабной подполковник. Из орловских мужиков, невзрачный, лет пятидесяти, с большим лбом он вызвал младшего врача Швец к себе в землянку поздно вечером, где встретил уже полураздетым, с бутылкой вина и банками консервированных крабов на столе.
- Товагищ подполковник, газгешите доложить, младший вгач Швец пгибыла, - оттарабанила Валька и, моментально оценив обстановку, - Товагищ подполковник, газгешите доложить, вы совегшенно здоровы, а младший вгач Швец отбыла! - щёлкнула каблуками и пошла обратно, жалуясь Ефимову на тяжкую женскую долю на фронте.
Подполковник остался на берегу кровавого Днепра - Валя пыталась его спасти на операционном столе, но раны оказались сильнее её врачебного мастерства. Хотелось верить, что ужас и вой скопления машин и людей, расстреливаемых с воздуха "мессершмитами" и "юнкерсами" и с земли прорвавшимися танками, не повторится дальше на востоке. Верить, что не будут отданы врагу ни Тула, ни Калинин, ни, тем более, Москва. Верить, что все мелкие прегрешения и проступки солдат и командиров смыты навечно их кровью. Верить, что удастся вернуться с победой и в Смоленск, и в Киев, и в Брест, и войти в сам Берлин.
***
Впереди по курсу внезапно возникла крупная чёрная птица. Нет, пернатых таких не бывает, и хотя издалека кожаные крылья разглядеть нельзя, Валя потянулась к ножнам. Посмотрев направо, обнаружила, что, прячась за самолётом, летит ещё один.Слева? Ага, вот и он. Можно не сомневаться, что сзади её нагоняет четвёртый. Вампирский квадрант. Если с одним она справится играючи, с двумя наверняка, то против трёх бабушка надвое сказала, а четыре - без шансов. Валька вцепилась в чёрную рукоять кортика, пытаясь понять, где лучше принять последний бой.
Их состав докатился до Москвы, оттуда медсанбат направили под Тулу, а позднее отвели на несколько месяцев в невероятно тихий Горький - ни взрывов, ни бомбёжек, даже уши от тишины закладывало. Там полковой писарь Чеботарёв, бывший тенор в местном оперном театре, пригласил врачей на свою прошлую работу - у него была контрамарка на шесть человек.
- Вас можно прямо сейчас на сцену сегодняшней оперы выпускать - вполне изобразите панику в половецком стане! - подначивал он, когда получившие увольнительную и всполошившиеся девушки мыли головы, пытались при помощи бинтов завить волосы и привести себя в культурный вид.
Но что значил их вид в валенках и армейских юбках на фоне дорогих соболиных и лисьих шуб прочих партерных зрительниц. Впрочем, было не понять, на что они больше фыркают: на "неухоженность" врачей в мятой форме или на то, что в антракте вокруг их мест собрался весь цвет горьковского бомонда, обещавший Кире, что приложат все усилия, дабы вытащить красивую женщину со столь неподходящего ей места, как война. Кира мило улыбалась, загадачно закатывала глаза, но стоило им покинуть здание театра, как не сдержалась и выматерилась.
- Фёдор Никандрович, - обратилась она зло к Чеботарёву, - ты не мог этого предвидеть? Мне им прямо там в их холёные рожи хотелось вцепиться. У, пьявки тыловые, чтоб их всех нейросифилис сгноил.
- Кира, зато музыку послушали, - постаралась успокоить её Валька, - когда ещё доведётся такую кгасоту-то услышать. С лета вокгуг один только бабах да тагагах, а тут всё ж опега, Богодин. Нас ведь ского снова пошлют обгатно. Спасибо Фёдору Никандгычу, что в театг сводил.
К концу весны медсанбат с запасами бинтов, сывороток, обезбаливающих вернулся на Брянский фронт, к своей армии. Потом подсчитают, что танковые экипажи за войну полностью сменились пять раз, и среднестатистический лейтенант жил несколько суток. Порой от танковых бригад после особо тяжёлых боёв оставались только названия да небольшая группа штабных офицеров. Огненный путь тридцатьчетвёрок и КВ был безжалостен и к металлу, и к людям. Как говорил тот студентик, что рыл окопы у Вязьмы: "сороковые, роковые, свинцовые, пороховые". Кира даже расплакалась, когда он им стихи читал. Где он сейчас, может, там и остался навечно. Или в каком другом месте, но тоже навечно. Не свидеться больше, не узнать, не услышать заново.
- Валерия Степановна, очень рад Вас снова видеть, - обратился к Вальке молодцеватый танкист, когда они только сошли на станции назначения неподалёку от Ельца.
- Снова? Когда случился пегвый газ? - Валька поёжилась - всё же стоило одеться посерьёзней, ещё не потеплело.
- Я под Москвой Вас за мужчину принял, помните? - танкист снял огромную, в полтора раза длиннее Вальки, шинель, и набросил на медсестру. - Позвольте представиться, старший лейтенант Черножуков, Пётр Андреевич.
- Валя, - угрюмо пробормотала в ответ лейтенант медицинской службы Швец. - Не называйте меня "Валегией", только Валей. Кига сейчас выйдет, вы не беспокойтесь, не тгатьте на меня вгемя.
Черножуков зарделся и начал нести чушь, оправдываться, доказывать, что не имел в виду и никоим образом, но красные уши выдавали напрочь. Валька не обижалась, просто попросила прикурить. Он вытащил портсигар и протянул сигарету - не самокрутку, не папиросу, а американский "Кэмел".
- Берите-берите, нам дали с достатком. Они правда слабенькие, не чета нашим, - улыбнулся Пётр Андреевич и стоически промолчал, когда Валькина рука ополовинила содержимое драгоценного портсигара. - Если хотите, я могу и союзническую ветчину в консервах принести, и рузвельтовые яйца.
- Лучше шоколад нам тащите и масло, - оперировать после толстых плиток горького американского шоколада было не в пример легче, да и раненых маслом подкармливали, чтобы быстрее восстанавливались.
"Надо будет сказать Кире, что у неё появился очередной преданный воздыхатель. Впрочем, раз на такое готов пойти - грех не воспользоваться" - подумала Валька, раскуривая сладкий союзнический табак.
- Товарищ старший лейтенант, вас командир батальона вызывает, - подскочивший малорослый сержант вырвал Петра из мечтательного ожидания музы, не спешившей сойти на грешную землю из благоухающего лекарствами санитарного поезда.
- Вечно ты, Бестаев, невовремя, - проворчал Черножуков, однако пошёл прочь, ежеминутно оглядываясь. - Передайте... нет-нет, ничего не говорите, позже подойду.
- Товарищ военфельдшер, красавица, дай закурить, - нагло и бесцеремонно попросил Бестаев. - Тебя Валей зовут, мне старлей все уши прожужжал про твою подругу, ну и про тебя тоже. Мы пока в танке едем, он стихи для неё пишет и мне читает, чтобы я оценил, - я у него радист-стрелок, меня все Бесом кличут, потому как фамилия моё Бестаев. По паспорту Валерьяном Тристановичем зовут, ты не лыбься, - но Вальку всё равно разбирал смех от одного взгляда на небритого, чёрного то ли от природы, то ли от танковой копоти, старшего сержанта. - Лучше скажи: спиртом поделишься? Только не нашатырным, да. У нас закончился и худо стало. Один лейтенант вашего поезда ждёт ради высокого, все остальные по спирту соскучились. Только ты остальным не давай, со мной поделись, хорошо? Со мной не соскучишься! - он улыбнулся улыбкой в половину зубов и, подмигнув, вытянул из-за пазухи не кисет, а портсигар, достал такую же американскую сигарету. - Поделишься огоньком - прокачу на танке с ветерком! Мы насчёт спирта договорились? Тогда я побежал - дела. Меня найти легко, только кликни Беса - я сразу явлюсь.
***
Вампиры начали смыкать круг. Вальке лишь однажды пришлось столкнуться с одним их братом, в небе над Новочеркасском. Там закончилось очень быстро - вжик и нет упыря. Про атаки квадрантами она лишь слышала на теоретических занятиях да на поминках по ушедшим девчонкам - в соседнем звене недавно погибло двое. Подать бы сигнал тревоги, но вряд ли кто-то из подруг успеет, в округе она одна сейчас летает.
Теперь наши войска пытались выдавить фрицев с советской земли, освобождая родные пяди. И радостно, и больно было входить заново в Михайловские, Октябрёвки, Сосновки. Пусть даже разбитые и сожжённые, обезлюженные или с уцелевшими жителями, больными тифом. Зато освобождённые, зато теперь свои - отныне и навеки!
- Бесёнок, мы в школе разместимся, она здесь сохранилась, да? - Кира выскочила из кузова грузовика на окраине полуразрушенного села, куда днём ворвались доблестные танкисты.
- Нет, замаскируем вас у леса побыстрее, - никогда Бестаева не видели столь серьёзным и мрачным. - Комбат приказал. В селе будут только танки стоять. Вашшшшу мамашшшу, - прошипел он, сплёвывая.
- Что случилось-то? Всё, молчу-молчу, - Кира чуть не поперхнулась, когда на неё зыркнули из-под густых чёрных бровей.
Бестаев с Черножуковым пришли вечером, молча налили чаю и сели рядом с подругами. Никто не произнёс ни слова полчаса, пока, наконец, Петра не прорвало.
- Ты же комсомолец, Валерьян, как ты можешь этого бояться? Брось это мракобесие!
- Извините, мой комсомольский билет мало защищает от такого. Вы, девчонки, выпейте-ка спирту, иначе не расскажу. Вот, хорошо, хватит, теперь слушайте. В сельской школе, бывшем монастырском общежитии, фашисты собрали всех девушек округи, говорят, больше сотни. Устроили танцы и раздачу призов. Все решили, что после погонят в Германию. Хуже - посередине "праздника" в танцзал впустили сотню разгорячённых то ли солдат, то ли эсэсовцев. Снасильничали они всех девчат, после чего каждой перерезали горло. В здании все полы в крови - больше года прошло, а запах стоит. И как будто стоны раздаются.
- Ужас-то какой, - Валька думала, что ко всему привыкла, но от рассказа по коже побежали мурашки.
- Ужас, да не весь. Я как-то в пионерлагере у нас в Дзауджикау, в старом барском особняке, залез на чердак и нашёл книги старинные про колдунов и вампиров. Как раз в одной книге там и вычитал, что какой-то немецкий феодал-колдун себе силы прибавлял: его солдаты насильничают, а он смотрит, солдаты душегубствуют, а он смотрит, солдат потом в пекло битвы бросают, а он смотрит. Чует моё сердце, здесь похожий колдун нашёлся. Да бросьте вы, Пётр Андреевич, на меня глядеть, как на помешанного, или у самого поджилки не затряслись, когда в школу заходили? И ведь мы тогда ещё не знали, что там стряслось.
- Пальнуть бы несколько раз, чтоб с землёй сравнять, - Черножуков поёжился. - Когда же эта нечисть уже с нашей земли уберётся?
- Когда мы с вами, товарищ старший лейтенант, её на тот свет отправим, - усмехнулся Бестаев. - Ладно, чего горе горевать, дел полно. Давайте, девчата, кровь из меня берите, - и, закатав рукав гимнастёрки, подставился под шприц.
Крови для переливания всегда не хватало. Её сдавали медсёстры и врачи, порой те же самые, что через несколько минут оперировали раненых. После сдачи крови мучает жажда - стоят у операционного стола, а под ним ведро с водой: только успевают напиться, как снова в горле пересыхает. Их госпиталю повезло, что нашёлся Бестаев. Игрой природы он мог делиться кровью со всеми (после войны сказали бы - первая группа, резус-отрицательная, но сейчас не до деталей), более того - её можно было брать ежедневно. Что в щупленьком теле производило кровь так быстро - никто не знал, да и не хватало времени задуматься. Главное, что его донорство спасало жизни десяткам людей.
- У нас в Осетии есть обычай смешивать кровь и давать клятвы на огне. Названный брат называется ардхорд - съевший огонь. Вот у меня теперь столько ардхордов, с которыми я один огонь ел. И каждый отомстит друг за друга, - объяснял Валерьян, когда спрашивали, как у него только сил хватает постоянно отдавать кровь. - В конце концов, мое же имя означает "здоровяк" - кому ж как не мне здоровьем делиться.
Когда танкисты пошли из медсанчасти обратно, земля сотряслась: здание школы взлетело на воздух - комбат приказал заминировать и подорвать, лишь бы не думать о произошедшем. Бестаев только покачал головой, мол, не поможет, но промолчал. Прежде чем отправляться спать, он стоял и смотрел то на воронку, то на развалины сельского склада, с купола которого крест сбросили ещё в двадцать шестом. Смотрел, вероятно, слишком выразительно, даже замполит подошёл и многозначительно прокашлялся.
- Эх, товарищ замполит, если б Вы понимали, как всё сложно-то. Неспроста ж именно здесь гады место для обряда выбрали, ох неспроста. Впрочем, хотите пари? Кто-нибудь колдуну кровавому отомстит не сегодня, так завтра. Мы здесь узнаем, как пить дать.
И хотя все знали, что Валерьян пари никогда не проигрывает, замполит не выдержал и ударил по рукам. Через две недели Бестаеву пришло письмо от воевавшего под Ростовом земляка-артиллериста, где упоминалось, что "одним снарядом нашему расчёту удалось подорвать целый немецкий склад боеприпасов, когда там какая-то шишка эсесовская приехала с визитом. И собирали кишки от этой шишки по всей округе". По получению весточки, ходил Валерьян крайне довольный, постоянно приговаривая "Ничего и мне немножко отмщенья, я тоже воздам". Замполит же, лишившийся по результатам пари наручных часов, грустно смотрел на красные маки, непонятно как выросшие за ночь после их с Бесом разговора по краям воронки.
***
Луна вышла из-за туч, когда Валя видела кривые зубы вампиров в рукокрылом обличье и слышала их быстрое дыхание. До боя оставалось минуты три, не больше, когда внизу и сбоку в свете луны блеснул крест на церкви. Резко рванув влево, Валька пролетела в нескольких сантиметрах от ошарашенного гигантского нетопыря и со всей силы полоснула его кортиком. Останавливаться и смотреть, как он камнем падает вниз, времени не было: сзади раздался троегласный атакующий вопль.
- Кира, я за них волнуюсь, - Валька сидела в палатке, вслушиваясь в далёкую стрельбу. - Вдруг сегодня не пронесёт. Он хоть и бедовый и чумовой, но вдруг не повезёт? Чего каждый раз именно они в разведку боем ходят? Ты бы сказала...
- Как же, скажи ему. Да и толку-то? - Кира нервно закурила, пальцы дрожали. - Пётр хоть и командир танка, однако за Бесом в таких делах всегда следует. Вбил себе в голову, что, пока они в одном экипаже, с ними всё будет в порядке и любая беда их обойдёт. Валерьян же твой в каждую атаку рвётся. Мальчишка, дурак, не наигрался в солдатиков.
- Вот закончится война, сыграем обе свадьбы в один день, - мечтательно сказала Валька, - поселимся на берегу Днепра друг рядом с другом. Эх, заживём.
- Петя говорит, что увезёт меня к себе домой, в Куйбышев, - Кира засмеялась. - Хватит фантазировать, нам ещё полстраны от фашистов освободить надо.
- Если не фантазировать, Кира, то жить труднее. Вот сейчас бы взлететь птицею и посмотреть, как там наши.
- Птиц уже не осталось, распугали всех бомбами, - Кира докурила сигарету и прислушалась. - Кажется, налёт. Ложись!
- Ага, голубчики, открылись! Осколочным заряжай! Пли! Осколочным заряжай! Пли! Бес, слева пехота - пристреляйся! - внутри танка командиру становится всё равно, какие звуки раздаются снаружи, он срастается с машиной и только отдаёт приказы, управляя экипажем и неся смерть. - Тихоненко, Тихоненко, давай задний ход! Уходим, дальше дело артиллерии, - из трёх ведших разведку боем танков один сожгли, а два двинулись назад, к нашим позициям, дабы дать место для работы царице полей.
В роте Атаманова все танки назывались на "С" - "Строгий", "Стремительный", "Сильный". "Славный" только что остался на поле боя, объятый пламенем. Вечная слава героям!
- "Строгий", меня подбили. Отходи, я тебя прикрою, - Виктор Тихоненко всегда говорил тихо и спокойно, даже если по рации были слышно преимущественно шумы и помехи. - Петя, не спорь. Двоим нам не уйти, погибнем оба. Вы парни - фартовые, вам и воевать дальше. Добейте врага!
- Чёрт, - выругался Бес, когда "Смелый", танк Тихоненко, встал посреди поля, прикрывая их отход, - почему каждый бой кто-то жертвует свои жизни за наши? Что за напасть?! Когда это, наконец, кончится?!
"Баррах!"
- Кузьмин, закрой нафиг люк! - крикнул Черножуков, которому внезапно стало светло.
- Люк тю-тю, сорвало! - ответил Бестаев, удивляясь, как же метко снаряд попал в проушину. - Коля, ты цел? - заряжающий был в порядке. - Пётр Андреич, жми по полной, они весь огонь на нас сосредоточили, крысоеды гаммельнские.
"Баррах! Баррах! Баррах!"
По танку ударила болванка, ещё, ещё и вскоре удалось вырваться из-под обстрела. Танк двигался обратно как-то неуверенно. Кузьмин подобрался к командиру - старлей потерял сознание и машина шла своим ходом. Когда вернулись к расположению и вытащили Черножукова, то выяснилось, что нести некуда - пока вели разведку боем, авианалёт уничтожил несколько готовых к наступлению "тридцатьчетвёрок" и оставил на месте медицинской части одну лишь воронку. Бес с какой-то необычной для него ненавистью посмотрел на небеса, затем на дыру в земле и спросил, обращаясь, неизвестно к кому:
- Издеваетесь надо мной, да? Узнаю, кто - урою гадов.
Петра отвезли в медсанчасть соседнего полка, где он с контузией провалялся больше месяца, а после направлен в Свердловск, где как опытный офицер показывал искусство танкового боя добровольцам только формирующейся, но в будущем знаменитой дивизии "Чёрный нож". За это время корпус участвовал в обороне Сталинграда, где потерял почти все танки, кроме двенадцати, и почти весь личный состав, и был отведён в Саратов на переформирование. Туда же и прибыл сразу после Нового года Черножуков и первым человеком, увиденным в Татищевских лагерях, оказался, разумеется, Бес, чудом выживший в пекле прорыва немцев к Волге.
- Ты о девчатах что-то слышал, - осторожно спросил Пётр после приветствий.
- Их куда-то в Ташкент или Алма-Ату отвезли, следы теряются. Скорей всего, уволены со службы по ранениям. Главное, что живы они, остальное - мелочи, - и глядя в глубокие чёрные глаза Беса нельзя было и заподозрить, что врёт он безбожно и в списках погибших значатся лейтенанты медицинской службы Кира Илларионовна Ермацкая и Валерия Степановна Швец.
Однако и списки правды не договаривали, ибо не знали. Да и откуда знать, что в момент, когда бомба упала на медицинскую палатку, в ней остановилось время и вошла крепко сложенная, очень высокая блондинка в похожем на камуфляжный комбинезоне золотистого цвета. Впрочем, удивляла не расцветка, а два больших крыла за плечами.
- Валька, ты её видишь? - только и успела вымолвить Кира.
- Видит она меня, видит, - усмехнулась посетительница. - Сразу отвечаю на незаданный вопрос: нет, я не ангел, а идиза, меня зовут Брунгильда, у меня несколько иная функция. И снова отвечаю на незаданный вопрос: я не имею никакого отношения к армии вашего нынешнего противника, их лидеры мне, знаете ли, омерзительны, - Валя с Кирой переглянулись и, кивнув друг другу, тихонько потянулись к пистолетам, лежавшим под бинтами. - Однако к делу. Во времена войн и кровопролитий передо мной и другими идизами, моими сёстрами-летуньями, стоит задача найти на полях сражений павших героев - именно героев - и перепроводить их в достойное место. Каждая из нас когда-то была как вы - обычной женщиной, спасшей кого-то на обычной мужской войне. И поэтому приглашаю стать двумя из нас, избирательниц погибших.
Два выстрела прошли через Брунгильду и прошили насквозь полог палатки, но визитёрша и глазом не моргнула.
- Да, совсем из головы вылетело, запамятовала предупредить: вы, как и я, умерли, и лишились обычных тел. Пули, снаряды, бомбы и мины нам абсолютно безвредны. Есть, конечно, способы идизу уничтожить, однако об этом после. Девушки, я прекрасно помню шок от подобного предложения, поэтому давайте вас обеих отвезу на Базу и там вы примете окончательное решение. Пойдёмте наружу, отсюда взлетать не очень удобно.
Ошарашенные врачи последовали за нежданной гостьей, чтобы, выйдя из палатки, удивиться ещё больше: вокруг вместо расположения части перед боем простиралась пустая равнина от края до края и над головой не висело солнце, а, казалось, весь небосвод излучал ровный свет.
- Полетели? - спросила Брунгильда и, дождавшись кивков от обеих девушек, подхватила их, словно невесомых, и стартовала вертикально вверх.
***
Но не успели, не успели, кровососы! Она подлетела ко спасительному кресту и оттолкнувшись от него, взмыла по невидимому людскому глазу золотому лучу. Нападавшим оставалось лишь разочарованно кружить - нечисть не в силах даже прикоснуться к связующей небо и землю струне.
Вот и дома, то есть на Базе. Хотя за последние полгода эти чертоги и стали вторым домом. Стремительно промчалась мимо своей комнаты - прямиком в душ, но у входа в раздевалку её перехватила Кира.
- Валька, наконец-то. Я уж волноваться начала. Ничего не случилось? Давай быстрее приводи себя в порядок и на летучку - командир явился.
- Явился? С чего вдруг ты Бруню в мужском роде называешь? - Валя скоро утёрла лицо водой и постаралась замыть пятно вампирьей крови на обшлаге. - На меня четвёрка упырей напала, с трудом смогла уйти.
- Она имеет в виду Сент-Джорджа. Видать что-то серьёзное стряслось, если к нам сам сэр командующий пожаловал, - встряла в разговор такая же запыхавшаяся Грэйс, вернувшаяся с полёта над Карфагеном, где собирала души не когдатошних гасдрубаловых копейщиков или сципионовых мечников, а шотландских мотострелков да итальянских танкистов. - У вас на Восточном фронте часто вампиры в последнее время попадаются, нам в Африке пока везёт без них.
- Ну, над ним тоже есть командиры. Девчонки, давайте резвее. Созвали общий сбор, что-то будут объявлять, - Кира помогла Вале и Грэйс надеть парадные золотистые крылья и чуть ли не поволокла за собой.
В переполненном амфитеатре им достались места на верхотуре. Валя никогда не видела столько идиз; причём где-то сбоку маячили закутанные в чёрные чадры гурии, за ними стояли красно-золотые гаруды. Что за конец света должен стрястись, коль созвали летуний со всех концов света?
- Прошу внимания, - голос у стоявшего на трибуне мужчины в доспехах римского легионера был зычным и перебивал девичьи шушуканья. - Как вы знаете, людские войны должны вестись только людьми. Мы не имеем права вмешиваться, однако обязаны останавливать попытки вовлечь в конфликты сверхъестественные силы и существа. С начала текущей войны нам удалось предотвратить три подобных случая. Ваша уважаемая начальница, - он кивнул на стоящую рядом с ним Брунгильду, - пять лет назад вернула кольцо Нибелунгов в Рейн, а два года назад удалось убедить императора Фридриха Рыжебородого и эмира Тимура Хромца не возвращаться, дабы не увеличивать кровопролитие. Однако у меня для вас неприятнейшее известие, - звуки стихли. - Некоторые уже наслышаны, кто-то даже сталкивался, однако настало время объявить официально: в европейскую войну активно вовлечена нежить, - по залу пробежал шепоток, затрепетали крылья у гаруд - хотя им чего волноваться, до их Юго-Восточной Азии упыри не доберутся. - Вампирский Высший Совет прошлой ночью принял предложение свастичных вступить в их войну против серпасто-молоткастых, - Сент-Джордж, как и другое начальство, не называл ни народов, ни режимов, только символику. - Если до последнего была надежда, что это останется на уровне единичных взаимодействий, то с сегодняшней ночи все вампиры Европы перебрасываются на европейский Восточный фронт. Гулы Аравии и леаки Индонезии пока не присоединились к войне, но склоняются на сторону свастичных, поэтому просьба гуриям и гарудам быть настороже. Настоятельно рекомендую пройти дополнительные курсы боевых искусств и усиленно тренироваться в обращении с кортиками. В Восточной Европе отменяются одиночные вылеты, меньше троек никто Базу не покидает. Надеюсь, вы отнесётесь к моим словам серьёзно. Берегите себя, девочки! Можете лететь... все, кроме Валерии Швец, Киры Ермацкой и Ольги Мироновой, - Сент-Джордж взмахнул рукой и в воздухе раздался стройный шум крыльев: взлетали вверх звеньями и эскадрильями, отправлялись к блокированному Ленинграду, к готовящемуся к наступлению Воронежу, к сражающемуся Варшавскому гетто, к пустынному Сиди Нисру.
- Зачем мы ему понадобились? - испуганно спросила Валька. - Вроде ничего не натворили, да? А кто эта Миронова?
- Сейчас всё узнаем, не бойся, - сказала Кира, но, судя по трепету её маховых перьев, она нервничала не меньше.
Когда амфитеатр опустел, они слетели вниз к трибуне, где ждали командующий и Брунгильда. Секундой позже приземлилась и третья летунья - видать, Ольга: рыжая, как пламень, с резкими и надменными чертами лица.
- Идизы, я ничего приказывать не буду - просто расскажу, что вы можете сделать. Решайте сами. Если хоть одна откажется, то мы отменим всю операцию - рисковать я не хочу. Слушайте внимательно. Вампиры собирают послезавтра ночью шабаш, чтобы набраться сил, инициировать новичков и ударить по серпасто-молоткастым. Если их не остановить, то свастичные зальют не только Европу, но и полмира кровью. Остановить упырей можно, для чего мне и нужны вы, - Сент-Джордж отечески посмотрел на летуний, хотя выглядел молодым мужчиной, - Предлагаю вам направиться в ваш родной Киев, в Китаевские пещеры.
- В монастырь, что ли? А что в пещерах-то делать? Там же летучие мыши, небось, царство вампиров, - спросила рыжая Ольга.
- Монастырь закрыли, там сейчас пчеловодческий комбинат, - Сент-Джордж был сама невозмутимость. - Поскольку монахи ушли, то свято место пусто не бывает и в одной из келий поселился тот, кто может нам помочь. В принципе, он там и до монахов обитал, просто последние века таился. Предупреждаю, персонаж он хтонический, вы с такими не сталкивались. Но, - предвосхищая очередные Ольгины вопросы, - у нас, во-первых, нет времени искать кого-то ещё, а во-вторых, вы очень похожи на трёх царевен подземного царства - его то ли троюродных, то ли четвероюродных племянниц. Есть маленькая надежда, что он обознается и вам поможет. Поймите, девочки, это слабый, но шанс не дать войне перерасти в бОльшее смертоубийство. Мы не имеем права его упускать.
- Каким образом некая подземная нечисть поможет нам побороть другую нечисть, - не успокаивалась рыжая. - Не лучше ли будет внезапно атаковать их место сбора?
- Рассматривался и этот вариант. Погибнуть может от трети до сорока процентов личного состава, оголив на ночь все фронты. Слишком велики потери, неоправданно высоки. Поэтому прошу вашего согласия, - командующий вздохнул и, вытирая пот со лба, оглядел своих летуний, каждая из которых кивнула. - Благодарю вас, девчата, от всего сердца благодарю. Идите в столовую, там к вам присоединится монахиня Досифея - она знает те пещеры как никто другой.
***
Воронежское весеннее ночное небо. Старший лейтенант Черножуков вглядывался в него, будто спрашивая у звёзд или месяца, где его любимая. Порой он проклинал того безвестного немецкого лётчика, что, разбомбив медчасть, не попал в его уходящий из-под обстрела танк. Тогда бы они с Кирой оказались вместе, на небесах, или куда там попадают комсомольцы после смерти.И зачем только Бес его обманывал, уверяя, что живы девушки?
- Я бывала здесь, - прервала тишину Ольга, когда они медленно шли по тёмным ходам. - До войны, до той войны. В четвёртом году, кажется, папенька нас повёз сюда на освящение церкви Серафима Саровского. Мы мимо неё проходили, там теперь "Клуб" написано. Коммуняки-ссссууу...., - бывшая воспитанница киевского института благородных девиц сдержалась и не договорила.
- Кира, можно эту выхухоль белогвардейскую кортиком пырнуть? Ей ничего не будет, а мне приятно, - Вальку всю распирало от ненависти с момента, когда узнала, что Миронова воевала в Добровольческой армии: её отца деникинцы в девятнадцатом и повесили за отказ отдать хлеб.
- Перестаньте, пожалуйста, девочки, - Кира смотрела на шипящих друг на друга летуний. - Вернёмся с задания, хоть дуэль в амфитеатре устраивайте, а сейчас обе... Заткнитесь, дуры! - завопила она, чем вывела Ольгу и Валю из состояния озлобления. - Кто здесь? - Кира выхватила клинок и стала фехтовать им в темноту.
- Я здесь, я, - раздался хриплый старческий голос у каждой за спиной. - А вот кто вы такие, хотелось бы знать?
- Мы ваши троюродные внучки, дедушка. Не узнали? - быстро сориентировалась Кира, вспоминая слова Сент-Джорджа.
- Нет, не признал. С чего бы у меня во внучках ходили небесные создания? - в голосе слышалась издёвка. - Не больно-то крылья снимать прежде чем в подземелье лезть? Попробуйте ответить ещё раз: вы кто?
- Если скажем, что горожанки, просто заблудились в пещерах, не поверите? - предположила Ольга.
- Почему ж, поверю, конечно вы горожанки, а не селянки, по говору слышно. Только город-то какой. Небесный Иерусалим, да? - голос закашлял от смеха.
- Дедушка, мы за помощью к вам пришли! - взмолилась Валя.
- Понятно, что не мне, дряхлому старику, помочь, дров нарубить, воды наносить. Кто ж, нынче-то, о древнем поколении заботу проявит. Всё вам чего-то от нас, отживших свои века, надо. Ох-ох, поясницу как заломило. Ладно, бывайте, пойду полежу, мож полегчает, - голос скрылся в темноте туннелей.
- И что теперь делать будем? - недоумённо спросила Кира. - Как нам с ним переговоры вести, если он прекрасно знает, кто мы, а мы его даже не видим?
- Досифея говорила, что... - начала размышлять Ольга.
- Вы с ней знакомы? - раздался удивлённо-радостный голос рядом, словно никто никуда не уходил. - Как она там? Вспоминает старика?
- Да, дедушка, привет вам передавала. Она нам рассказала, как пройти поглубже в подземельях, - затараторила Валька.
- Ладно уж, коль вас Досифея послала, так и быть, выслушаю ваши мольбы о помощи, - внезапно зажглись сотни светляков на стенах пещеры и посреди коридора стал видно некое слепое, толстое, горбатое, голокожее существо с большим как у муравьеда носом. - Чего испугались? Не предупредили вас, какой я есть?
- Сказали ничему не удивляться, - пролепетала Ольга, - но мы не ожидали.
- Звиняйте, других тел у меня нет, - это явно был носитель старческого голоса. - Ладно, не бойтесь, вам я зла не причиню. Рассказывайте, что там стряслось, коль с небес к нам в подземелье за помощью стремятся.
Девушки, перебивая друг друга и стараясь отвести взгляд от собеседника, рассказывали про нашествие гитлеровцев и про пакт захватчиков с вампирами, которые должны этой ночью собраться на невиданный в Европе последние семь столетий Великий Шабаш. Собраться не где-нибудь, а на заброшенном монастырском кладбище Замковой Горы - одной из важнейших "лысых гор".
- Дедушка, Досифея говорила, что вы всегда выступали против упырей и не любили их сборищ. Мол, ведьмы при вас собирались, а вот кровососы - нет, - Кира была предельно вежлива, хотя у неё мурашки бежали по коже от вида собеседника.
- Дык, ведовство-то оно от природы, а эта нежить - совсем уж чуждая нам сила. Ко мне лет двадцать назад подкатывал один странный, бокий тип, предлагал принять участие в каком-то инстервнационале нечисти. Так и ответил ему, мол, я - персона хтоническая, держусь корней, и землю свою и подземелья свои никому не отдам. С тем он и отжаловал отсюда, - старик потянулся длинной скользкой лапой назад.
- Вы нам поможете? - заикнулась Кира.
- Девчата, почешите у меня ниже горба, пожалуйста. Ниже, нижее, о! Самое то! Давно так хорошо не чувствовал, - на лице у него появилась улыбка, когда шесть рук принялись почёсывать спину. - Ладно, помогу я вам и живым людям. А то понаприлетают тут всякие, а потом у нечисти слава дурная идёт. Девы небесные, за мной, шагом-марш! - и с необычной для увальня ловкостью он двинулся по тёмным коридорам, подгоняя летуний командами и кружа их по лабиринту нескончаемых подземных переходов.
Через какое-то время процессия остановилась на небольшой ровной площадке, окружённой многочисленными гробами. Вокруг пахло могильной сыростью и казалось, что сейчас поднимутся мертвецы или появятся привидения. Руки тянулись к кортикам, как единственному доступному оружию.
- Посылать избирательниц павших в подземелья духа смерти как-то не comme il fault, - заметила Ольга. - Сент-Джордж явно знает толк в извращениях.
- Чу! - старик поднял нос и приложил когтистый палец к толстым губам. - Слышите, наверху уже шабашат, - сверху и вправду раздавались вопли и стоны. - Похоже, мы вовремя. Есть предпочтения, из какой могилы нам вылезать? Только сразу предупрежу: могилы священников и младенцев не использую - у меня свой кодекс чести, - девушки переглянувшись, пожали плечами. - Ладно, тогда я сейчас что-то подыщу. Профессор Линицкий - не то, князь Владишевский - неинтересно, ага, вот, как раз для вас, красавы мои, девица Мария Крамарова, - он поднимал крышку каждого гроба и засовывал внутрь длинный нос. - Залазьте сюда, и двинемся. Не стесняйтесь, не стесняйтесь, дедушка старый, мне всё равно. Ой, только не щекочите. Поместились? - летуньи ужались и каким-то чудом втиснулись в небольшой гробик рядом со стариком, который захлопнул крышку. - Н-ну, пошёл, родимый! - их средство передвижения оторвалось от земли, сделало круг и пошло вверх.
***
-Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться неформально? - Черножуков только отмахнулся, мол, не паясничай и обращайся. -Петя, понимаю, что ты на всю голову контуженный и что у тебя бахмур, хандра и сплин одновременно. Однако выбрось-ка из головы мысли о самоубийстве. Ты Киру встретишь до дня победы. Если нет - я съем килограмм земли, если да - ты будешь давиться, но кушать. Спорим?
-Дурак ты, Валерьян. Погибли они. У тебя хоть карточка Валькина сохранилась, а у меня всё там сгорело. Ладно, давай - пари. Я тебе хорошую землицу подберу, с щебёнкой, чтоб не спорил со старшими по званию.
Почва разлетелась во все стороны, могильный камень покатился вниз по холму, а вылетевший из-под земли на полной скорости гроб испугал даже парочку молоденьких, не привычных к такому, вампиров. Покружив над горой, деревянный ящик пошёл на посадку, особо не разбираясь, есть ли кто на его пути. Когда он стукнулся об землю, то закономерно рассыпался и оттуда, словно из ларца, явились три красны девицы да некое горбатое существо, вампирами дотоле невиданное.
- Охохох, как опять поясницу свело, - нежданный гость заковылял к ближайшей могиле, чтобы присесть. - Совсем уж дряхлый стал. Девоньки, скажите дедушке, а что здесь за шум-то творится? Кто на моей горке-то бузотерит, а? - летуньи бросились растирать старикову спину, якобы не обращая внимания на столпившихся вокруг них растерявшихся вампиров.
- Упыри, дедуля, собрались. Много их тута, сотни, может даже тыща, - у Вальки лучше всего получалась простонародная речь, и она всячески играла роль. - И кимвалы у них, и литавры - чистое козлогласование. То есть нечистое, конечно.
- Ты это, внучка, пойди найди их главного, пусть мне покажет разрешение, чтоб на моей земле им собираться, - дедушка повёл длинным носом вправо, мол, там искать надо.
- Я здесь главный, - выступил вперёд бледный, седой, высокий кровосос в чёрной гестаповской форме. - Моё имя Блутвульф фон Химмель-унд-Эрде, высший вампир, Держатель Скипетра Вампиров Европы, - каждое слово явно звучало с большой буквы и воспринималось радостным воем окружающих. - Что тебе надо, исчадие подземелья?
- Держатель Скипетра? - искренне удивился "исчадие". - Мальчик, а кого-нибудь из старших ты можешь позвать? Понимаю, что короля сейчас может не быть, но Принципала Сената или хотя бы кого-то из консулов. Внученька, помни плечо, затекает очень, - Кира принялась растирать твёрдую, как сухая почва, кожу.
- Эээ...., - Блутвульф растерялся, он явно не ожидал, что гость Шабаша будет столь осведомлён и столь древен, - Сената нет семь столетий, а последний консул погиб четыреста лет назад. Посему старший - это я.
- Тебе что, меньше тысячи лет? - изумился древний старикашка. - У вас здесь подростковая вечеринка в соседском саду, что ли? А ну-ка дети, брысь отседова, нечего вам тут буянить, - грозный дед попытался встать, однако ноги его держали с трудом и он осел обратно.
- Хозяин Места, прости, что мы нарушили твой покой и твои границы, но нам необходимо устроить Великий Шабаш именно здесь, - принялся оправдываться фон Химмель-унд-Эрде. - Как только мы победим, мы придём к тебе с богатыми дарами и принесём тебе в жертву сотни людей.
- Нет, ничего не желаю слышать, - длинный нос вздыбился, когти на руках зашевелились. - Убирайтесь прочь с моей земли, я сказал! - старик зашёлся в глубоком кашле.
Кольцо вампиров сжималось, и девушки слышали, как в задних рядах рассуждают, что, мол, церемониться тут не с кем, пора прикончить этих местных жмуриков и продолжать шабашить. Ситуация приближалась к точке кипения, и теперь главное - не допустить её охлаждения.
- Вы слышали, что дедушка повелел - вон отсюда! - запищала Валя не своим голосом и замахала руками, подавляя соблазн вытащить кортик.
- Мне страшно, - не выдержал кто-то в толпе и засмеялся. - Я её боюсь, она меня съест, - смех распространился. - А старичок нас вообще на мелкие кусочки разорвёт и по сторонам света раскидает. В носу у него излучатель солнечного света, сейчас как фыркнет, - хохот достиг передних рядов и кто-то из стоявших почти вплотную к "дедушке с внучками" раскрыл пасть, изображая попытку укусить.
- Ой, они ещё и плюются, какие дети невоспитанные, - запричитал обиженный старик. - Мне в глаз что-то попало и жжётся. Внученьки, поднимите мне веки, посмотрите, что там.
- Братцы, бежим, - раздался в толпе крик.
Кажется, кто-то из вампиров читал русскую классику и распознал опасность, но остальные это восприняли как очередную шутку да и поздно. Приложив немало усилий, летуньи подняли веки "деда" и постарались как можно скорее отвернуться: его глаза излучали всеобъемлющую и всесжигающую тьму. Раздавались короткие вопли, сверкали искры, в воздухе запахло палёным и почему-то хозяйственным мылом. Посмотрев вокруг, убедившись, что Замковая гора очищена, и покачав головой, чтобы веки встали обратно на место, старик довольно захихикал.
- Нет, какие же глупые эти упыри. К ним хозяин местной преисподней являлся, а они ваньку валяют. Ничего, ничего от них не осталось и поделом. Теперь лет сто в Европе их комарьего племени водиться не будет.
- Спасибо вам большое. То есть благодарим, - как выразить признательность высшей нечисти Ольга не знала.
- Ой, добре, девоньки, потешили меня. Говорили, помощь нужна - я-то думал здесь с кем-нибудь из действительно древних вампиров или ламий придётся общаться. Тут же никого кроме мальков не оказалось. Если и вправду подмога потребуется - знаете, где меня найти. Коли же просто навестить решите, апельсинов там принесёте али массаж захотите старику сделать - всегда милости просим, - старик засмеялся. - Ладно, горлицы, летите к себе да Досифее не забудьте передать приветы, - он провалился сквозь землю, и яма затянулась так же мгновенно, как образовалась.
- Гоголь переворачивается в гробу от произошедшего, - глубокомысленно заметила Ольга, разворачивая крылья, спрятанные до тех пор под кожанкой.
- Да уж, ещё не хватало за черевичками в Ленинград слетать, - Кира расправила перья и полетела на небеса.
***
Пятьдесят десятилитровых вёдер солярки - двое из бочки при помощи ручного насоса вёдра наполняют, третий на крыло подаёт, четвёртый заливает. Стрелок-радист ещё должен снаряды от смазки отмыть, прежде чем по цепочке в башню передать, где заряжающий уложит. Сидит Бес внизу, моёт снаряды, смотрит на снующие мимо грузовики и неожиданнозамер. Накричали на него, снова принялся смазку стирать. Нет времени, танку с утра в бой. Только позже он подошёл к командиру и тихо сказал:
- Извини, не знаю, как доложить. Киру я видел - мимо проносилась, когда машину снаряжали. Она где-то в расположении нашей армии. Завтра, чую, встретитесь.
Замолчала артиллерия, и прекратились бомбардировки. Не из-за мира, а из-за войны, какой не видывал доселе свет: танки смешались с танками, что не разобрать где свои, а где чужие, равно как в воздухе смешались обе авиации, и штурмовики гонялись за истребителями. Гул и вой двигателей и снарядов сотрясали окровавленную землю и сумрачное небо. Огонь, дым, пыль и кровь застилали огромное пространство. "Шнеллер!", "Орлов, заходи слева", "Форвертс!", "Левин, я подбит, прикрой меня", "Дойче юбер аллес", "За Родину, за Сталина" звучало в радиоэфире и отдавалось эхом в воронках, куда спрыгивали с горящих машин танкисты. Мальстрём железных монстров кружил маневренные "тридцатьчетвёрки" и не знающие промаха "тигры" в едином вальсе, когда каждый пользовался одним единственным шансом на победу, чтобы через минуту-другую-десять быть подбитым врагом, которого через минуту подобьёт свой. И раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три. Между танками расстояние порой сто метров, не манёвр, а ёрзанье. Главное, успеть подбить врага, подобраться к нему на безопасное расстояние, не сдрейфить в длящемся секунды противостоянии. Хладнокровие командира, мастерство наводчика, виртуозность водителя. Парни, что должны были бы вальсировать при романтических свечах, кружились в вальсе смерти в отблеске факелов горящих танков. Если перебили гусеницы, танк останавливается и экипаж (если повезло и ещё живы) выскакивает наружу и вступает в рукопашную с таким же обезмашиненным противником. Если уцелел и вернулся в расположение части, то ждёшь нового танка и, коли повезёт, завтра снова в бой. Пятьдесят дней битвы на Курской дуге.
И носятся по дуге идизы, избирая судьбы героям. Подлетают к павшему и, если соответствует он, наносят быстрый и точный удар кортика в сердце, чтобы зацепить душу, вытащить и унести на небеса. Там встрепенуться, отряхнуть перья от пыли и снова ринуться вниз, где гибнут люди. Валя и Кира метались от одной башни к другой, выхватывая достойных, и далеко не всегда это были мужчины - величайшая война в истории человечества уже не различала полов. И больше всего подруги боялись увидеть на кончике кортиков не просто однополчан, а тех, с кем сроднились и кого не смогли забыть даже в заоблачных весях. Но Бес, как известно, в спорах не проигрывал никогда и...
- Пётр Андреич цел? - заряжающий Смирнягин последним нырнул в воронку, где залёг весь экипаж после того, как их танк "поймал" болванку в двигатель.
- Задело его. Должен выкарабкаться, - Бестаев приподнялся над краешком земли и бросил гранату в проезжавщий мимо "Фердинанд", с удовольствием отметив, что попал прямо в люк и самоходка, проехав сотню метров, встала. - Сейчас немного отдышимся и потащим его.
Земля встала на дыбы и улёгшись обратно, ознаменовала собой наступление необыкновенной тишины. Бестаев оглянулся вокруг и увидел только призрачные силуэты танков и САУ и еле различимые очертания самолётов в странно-жёлтом небе.
- Ух ты! Вот каково людям умирать-то! Никогда б не подумал. Интересно, что это было? - он ощущал в теле некую лёгкость.
- Бронебойный, Бесёнок, бронебойный, - рядом опустилась Кира. - Извини, что снова довелось встретитьcя, я бы предпочла... Ой, ты же не мёртвый? - она ошарашенно смотрела.
- Не-а. Кстати, Петя тоже не мёртвый - его землёй завалило, но он дышит. У тебя есть выбор: добить, дабы унести его душу на небеса, или же оживить. Что ты удивлённо смотришь? Вас же должны были предупредить, что поцелуй идизы дарует герою вторую жизнь, делая саму идизу смертной. Решайся, пока есть время.
- Про поцелуй я знаю, - залепетала Кира. - Ты-то как не мёртвый меня видишь?
- Эх, видать, настала пора уходить старшему сержанту Бестаеву. Я же в войнушку решил поиграть ради острых ощущений. Как мальчишка человеческий, право слово. Кому рассказать - не поверят. Однако прикипел, привязался, сросся и теперь даже жалко прощаться, - сержантская форма задымилась и исчезла, и перед идизой теперь сидел огненный демон, каких показывали в учебном фильме на Базе. - Валерьяна Тристановича зовут Ваалтриб. Если что-то потребуется, Кира, я приду на помощь. Ты же не сомневайся - целуй Петю, вы должны прожить долго и счастливо, - бывший стрелком-радистом растворился в мареве...
- Как ты меня нашла? - старший лейтенант пришёл в себя, когда девушка подтащила его к красноармейским позициям.
- Ещё б ты от меня попробовал спрятаться, дурачок, - отшутилась Ермацкая: надо привыкать быть снова бескрылой, зато вместе с любимым.
***
Валя парила над летней Волгой. Просто так, для удовольствия. Кавказ, Балканы, Афганистан, Африка, Палестина - туда её посылали в двухнедельные командировки, дабы форму не теряла. Какое счастье целых полвека со Дня Победы жить в мире без большой войны! Увидела, как из БМВ, запарковавшейся возле одной из "обкомовских" девятиэтажек, как их называли совсем недавно, вышли три бритых конкретных пацана, каждый со стволом в кармане...
- Бабка одна? - уточнил Игорь "Гарик" Портновский у стоявшего на "шухере" с утра Буни и, получив утвердительное "угу", нажал кнопку звонка.
ґ- Кира Илларионовна, добрый день. Это я, Портновский, откройте, пожалуйста. Сегодня подписываем дОговор, не забыли?
Дверь распахнулась и элегантная пожилая женщина пригласила Игоря Геннадьевича внутрь. Она возразила, когда Буня, Зелёный и Курган зашли следом и даже попросила их остаться на лестничной площадке, но была проигнорирована. Ей оставалось только жалеть, что поддалась на уговоры маклера и затеяла продажу квартиры, не дождавшись приезда сына из Ужовска., да надеяться, что сегодняшний сон будет, несмотря ни на что, вещим - ведь в нём грабители, залезшие в родительский дом в Белой Церкви, были разогнаны всей мощью второго танкового корпуса, с молодым лейтенантом Черножуковым на борту первого танка. Жаль, что Петя является только во снах, будь он жив - ни за что бы не разрешил жене ввязываться в эту авантюру.
- Сейчас подойдёт адвокат, и мы всё оформим, как договаривались: Вы подписываете дарственную, и завтра с утра мои грузчики помогут Вам, сударыня, освободить квартиру, - Игорь был предельно галантен со старушкой.
- Какую дарственную? Почему завтра? Я же продаю вам квартиру и съезжаю в августе, - женщина опешивши переводила взгляд с одного гостя на другого.
- Никоим образом, дражайшая Кира Илларионовна. Вы что-то напутали. Дарственная и завтра - мы об этом договаривались. Правда, мальчики? - он обратился к "охране", и те радостно закивали. - Всё очень оперативно. Как говорится, броня крепка и танки наши быстры.
- Но деньги? - бабушка обречённо села на призеркальную тумбочку, осознавая, что если в её сне грабителей увидел какой-то врач и позвал на помощь танкистов, в реальности всё куда печальней.
- Вы что считаете меня извергом или бандитом? Мне не нужны Ваши деньги, я ничего у Вас отнимать не собираюсь, Боже упаси. Или... - его лицо озарила озабоченность, - Полагаете, что я могу взять Вас в заложницы и потребовать выкуп с Ваших детей за здоровье и жизнь их любимой мамочки? Кира Илларионовна, эта мысль в голову даже не приходила, но если Вы будете настаивать на денежных отношениях... Что, сердце прихватило? Бедная. Где лекарства? На кухне. Давайте-давайте туда пройдём. Где же этот грёбаный адвокат, чёрт бы его подрал. Бабка сейчас коньки отдаст раньше, чем дарственную подпишет. Тащите её, олухи.
- Эээ, Буня, ты чего нам впаривал? - добравшийся первым до кухни Фёдор "Курган" Курганов удивился. - Что здесь за тёлки сидят? - за кухонным столом, читая сегодняшние газеты, сидели две девушки лет двадцати - одна полненькая брюнетка, вторая - надменная рыжая.
- Через дверь они не заходили, - "постовой" смотрел на гостей, как баран на новые ворота.
- С неба, что ли, свалились? - Гарик начинал нервничать: простая операция выходила из-под контроля. - Небось, бегал в кусты отлить, вот и пропустил. Идиот, потом с тобой разберусь.
- Цыпочки, - обратился он к девушкам, - вы наверняка пришли навестить одинокую бабушку-ветерана, да? Вот, замечательно, теперь идите-ка по домам.
- Тебя как зовут, козёл? - рыжая оторвала глаза от газеты.
- Игорь Геннадьевич, а вот тебя... скоро будут звать "скоропостижно скончавшаяся". За "козла" отвечать надо.
- Не петушись попусту, а уходи подобру-поздорову, - брюнетка даже не прекращала чтение.
Гарик хотел прямо сейчас достать нож и порезать обеих дур, но раздался дверной звонок. Зелёный открыл, и от входа послышался жизнерадостный голос.
- Здравствуйте-здравствуйте. Адвокатская контора "Бестаев и компаньоны", а я - лично Валерьян Тристанович Бестаев, пришёл по ваши души, - низкорослый кавказец буквально влетел в кухню. - Рад вас видеть, милые дамы. Целую ручку, Кира Илларионовна, - он наклонился к хозяйке дома и подмигнул ей.
- Бабушка, давайте подписывайте документы, и мы пойдём, - Игорь Геннадьевич снова выдал свою самую обворожительную, золотую улыбку.
- У вас есть три минуты, чтобы покинуть эту квартиру через дверь и навсегда забыть сюда дорогу, - спокойно сказала брюнетка. - Позднее вам придётся уходить через окно, а пятый этаж может привести к увечьям. Впрочем, если хотите, то можем нанести увечья прямо здесь. На ваш выбор. Время пошло.
- Три минуты, говорите? - адвокат посмотрел на большие механические наручные часы. - Сейчас, секундомер запущу. Кира, помнишь комиссарские часы, что я на спор выиграл? До сих пор ходят точнёхонько.
- Блин, адвокат, ты что - старуху знаешь? И против нас работать думаешь? Урою! - Гарик не выдержал и достал пистолет. - Повторяю последний раз: ты, бабка, подписывай дарственную, ты, хачик, проваливай завтра из города, вы, девки, если хотите жить, то будете долго просить у меня и моих ребят прощения. Все всё поняли? Считаю до пяти, потом стреляю рыжей в левую ногу, - он поднял ПМ и снял с предохранителя.
Неожиданно пистолет выстрелил в потолок, посыпалась штукатурка. Портновский недоумённо посмотрел на оружие, никогда до этого не сбоившее, как вдруг в нос ударил запах мочи и экскрементов.
- Бабка с перепугу обделалась? Не дрищь, ты только мне бумагу подпиши, - он рассматривал верный ствол и старался не принюхиваться: воняло дерьмом и почему-то серой.
- Гарик, тут это, - Буня закряхтел.
- Чего, урод? - бригадир исподлобья посмотрел на бойца и увидел мокрые штаны. - Всё, ублюдок, с завтрашнего дня будешь мусор в помойке подбирать.
- Да я и не против, но это...
- Осталась одна минута, - сказала брюнетка, и Гарик повернулся к ней, чтобы пристрелить, однако рука задрожала и пистолет выпал.
За столом располагались три окрылённые девушки в серебристых комбинезонах. У двоих в руках сверкали и мелькали меж пальцами короткие ножи. Третья - незнамо откуда взявшаяся блондинка чистой красоты - тщательно разглядывала ослепительно-белые левые маховые перья. Бригадир покосился на хозяйку квартиры - та квёло сидела на табуретке. Лекарства ей дать забыли за всей этой суетой, и она мало интересовалась происходящим.
- Гарик, Зелёный и Курган хотят уйти. Я тоже пойду? - спросил осторожно Буня.
- Дражайшие мои, ну куда же вы! Дарственные подписать? - раздалось от двери.
Сглотнув слюну и стараясь сохранять выдержку, Игорь повернулся. Три его бойца опасливо пытались просочиться в прихожую мимо места, где раньше стоял адвокат. Теперь там возвышался двухметровый огненный демон с трезубцем в одной лапе и портфелем в другой.
- Не надо нам дарственных, - сообразил Курган. - Дяденька, дайте пройти, пожалуйста.
- Надо, Федя, надо. Зря я, что ли, сюда приезжал? Вот, подпишите, - взмах трезубца и перед каждым повис в воздухе документ, где золотым горели слова "Дарую свою бессмертную душу демону Ваалтрибу в неограниченное использование".
- Бабушка, - Гарик весь дрожал, - предупреждать надо, что у Вас такая крыша, - он посмотрел на девичье трио, - и такой пол, - раздался демонический смех. - Мы бы и не подумали с Вами дело иметь. Извините за беспокойство, право слово. Ошибка вышла. Простите нас грешных, бес попутал.
- Не надо грязи! - Ваалтриб оскалился. - Никто тебя не путал, ты сам всё задумал и провернул. Не вмешивай нас в грязные людские дела. От меня всего-то и требуется, чтоб тебя потом к нам оприходовать. Давай-давай, подписывай дарственную и проваливай отсюда. Ваше время, кстати, истекло. Будем их из окон выбрасывать или же по ступенькам спустим, а? - он забросил трезубец за плечи и подошёл к столу, дав возможность трём бандитам выскочить из квартиры и кубарем скатиться по лестнице. - Ушли, какая жалость, да? - демон засмеялся. - Эх, как же давно мы не собирались дружной компанией. Сейчас бы Петю сюда, да наркомовскую стопочку за встречу хлопнуть!
- Скажите, мне тоже можно уйти? - осторожно поинтересовался Портновский.
- Да, ты уйдёшь, - демон посмотрел, словно на пустое место, и почесал бородку. - Год-полтора помаешься, но потом решишь, что не для тебя всё это и уйдёшь.
- А куда?
- Я что, по-твоему, всезнающий? Обращайся не ко мне, - Ваалтриб указал трезубцем на потолок. - Теперь же - брысь, - и Игорь очнулся лишь через полчаса, мчащимся на всех газах почему-то по направлению к казахстанской границе.
- Валя, Кира, как я рад вас снова видеть. Извините, не знаю вашей подруги. Ольга? Очень приятно, можете называть меня Валерьян!
- Девчонки, всё-таки объясните, - Кира оглядывала новоприобретённые крылья, - я же вон сижу, мёртвая, старая. Почему я с вами? Как это произошло?
- Ой, не прикидывайся дурочкой. Мы ж сразу после твоего ухода на землю обратились к командующему: просьба считать Киру Ермацкую на увольнительной до окончания срока жизни. Сент-Джордж вначале от Михаила выговор получил, мол, не положено, но не постеснялся, пошёл выше, и Честнейшая, разумеется, согласилась. Твоя увольнительная сегодня закончилась, пора возвращаться, - Валя вынула из-за пояса кортик. - Держи, я его всё с собой носила, на память.
- Подруги, в воздухе поговорим, - Ольга встала. - Нам на Ставрополье надо, там прямо сейчас начинается трагедия. Мужчины опять ведут войну, нам снова избирать погибших.
- Летите, валькирии! - Ваалтриб достал из воздуха белоснежный носовой платок, помахал им и утёр слезу. - Я останусь оформлять дела усопшей. Кира, не беспокойся, интересы твоей семьи будут защищены. Прилетай на свои похороны, если хочешь. Кстати, может, на поминках все соберёмся, выпьем за былые времена и побалакаем? Да, замётано?! Восхитительно! До скорой встречи!
Автор выражает признательность Валерьяну Петровичу Ч., Андрею Валерьяновичу Ч., а также монаху Илиодору из скита иконы Божьей Матери "Взыскание Погибших" С-ской епархии.