На экране телевизора
мелькали пальмы, бегущие люди, залитые ярким солнцем и
черным ядовитым дымом улицы. Симпатичная корреспондентка с
неподдельным энтузиазмом вещала о торжестве демократии на
одном, отдельно взятом , ближнем востоке. В углу монитора
призывно замигал ярлычок мессенджера. Сообщение гласило "учи
арабский, коллега". Господин Джон Пауэрс, генеральный
директор управления советологии и главный консультант
госдепартамента США по Восточной Европе откинулся на кресле,
закинул руки за голову и с чувством произнес:
"ty na kogo ballony katish, suka !". Потом последовала еще
пара фраз на изысканной смеси английского литературного с
русским матерным. Господин Джон Пауэрс был сед,
благообразен, и уверен в себе. На правах шефа старейшего из
аналитических отделов он всегда говорил с молодыми коллегами
по ближнему востоку покровительственно и чуть-чуть свысока,
чтобы знали свое место. Конечно, сейчас любимая господином
Пауэрсом советология переживала не лучшие времена - золотые
годы холодной войны канули в прошлое, президенты России и
США вежливо здоровались за ручку и вовсю сотрудничали против
тех, кто, не успел увернуться. В старейшем в
госдепартаменте аналитическом отделе назревали сокращение
штатов, оптимизация и прочие стихийные бедствия. Конечно,
это было неприятно, но предсказуемо. Господин уже морально
готовился к выходу на пенсию - где то, не будем говорить
где, его ждало теплое место консультанта по переговорам с
русским Газпромом. И тут такой вызов. Мало того что
эти ближневосточные pidors перетянули все гранты и транши на
себя так еще и издеваются над ветеранами аналитики.
"Нет, - подумал он, - спускать такое нельзя. А то потом сам
себя уважать не будешь". Господин Пауэрс начал обдумывать
страшную месть. Через пару часов план окончательно сложился.
"Tebe pizdetz" - сказал он с улыбкой невидимому коллеге,
снял трубку и сделал несколько звонков.
Первым его собеседником был некий широко известный в узких
кругах - да в последнее время и в широких тоже
мультимиллионер, благотворитель и борец за права всего, что
движется Марк Скотос. В ранней молодости господин миллионер
пережил тяжелую моральную травму, когда тоталитарные русские
орды злодейски расстреляли его отца, честно исполнявшего
многотрудную должность охранника концлагеря, а самого
Скотоса вытряхнули из новенькой формы гитлерюгенда, дали по
шее и отправили домой. Юный Скотос перебрался на
запад, с помощью природной сметки, таланта и коллег Пауэрса
из ЦРУ, выбился в миллионеры и, под старость, решил
довоевать недовоеванную в детстве войну.
Господин миллионер был шумен, велеречив и многословен. Он
много говорил - о демократии, о себе, о роли себя в
демократии и, напоследок, опять о себе. Даже искаженной
телефонной трубкой голос его, казалось, звучал неопрятно.
Господин Пауэрс морщился, собирал терпение в кулак, вежливо
поддакивал, когда впадающий в маразм миллионер сворачивал по
сотому разу на любимую тему - 'вы представляете, даже абажур
у нас забрали, сволочи коммунистические. Новенький был,
папка только с работы принес'. Господин Пауэрс по
сотому разу посочувствовал невинному страдальцу, получил
одобрение своего плана, согласие на выделение денег и, с
облегчением, повесил трубку. 'Скорей бы ты разорился уже, -
подумал он было, - только не сегодня, пожалуйста. Переведи
деньги под мой проект и разоряйся, сколько влезет nedobitok'
Говорить с миллионером было тяжело, неприятно, но
необходимо. Следующему собеседнику господина Пауэрс был
необходим аванс.
Следующим собеседником был некий господин МакКоннар. К
счастью, он представлял полную противоположность неприятному
миллионеру - общаться с ним было истинным удовольствием. Он
был поэт, романтик, и фанат своего дела. Делом господина
МакКонора было продвижение и маркетинг. Ему было все равно
что продвигать и куда - он продвигал Эппл на рынок
телефонов, продвигал грузовики с кока-колой на экраны
телевизоров, продвигал войну в Ираке в мозги
американцев. Однажды он одновременно вел маркетинговые
компании корпорации Макстон ( или как там звали контору по
разработке и продаже ГМО - прим. Авт.) и общества по запрету
генно-модифицированных продуктов. Продажи
генно-модифицированной корпорации возросли на треть, индекс
неприятия ГМО вырос на триста процентов, господин МакКоннор
получил по премии от обеих сторон и, по праву, считал этот
эпизод вершиной своей карьеры. Услышав, что нужно продвинуть
демократию в одну малоизвестную восточноевропейскую страну,
господин МакКоннор преисполнился неподдельным энтузиазмом,
взял аванс и сказал, что приступит немедленно. Ему нравилось
продвигать демократию. На рынке политических идей полету его
фантазии не могло помешать никакое общество по защите прав
потребителей.
Рука господина Пауэрса потянулась к трубке в третий раз, как
вдруг телефон зазвенел - третий необходимый компонент его
плана позвонил ему сам и назначил встречу. Это было
непонятно и настораживающе. Господин Пауэрс достал из сейфа
некий артефакт, положил его в портфель и, заинтригованный до
крайности, отправился в маленький ресторан на окраине
города.
В этот раз собеседником его был генерал армии Тони Абрамс.
Генерал был уже стар, но подтянут, резок и, несмотря на
сугубо штабную работу, выглядел сущим отцом - командиром.
Папа генерала воевал на всех войнах США, от Гаудурканала до
Вьетнама, где имел честь быть разбитым наголову самим Во
Нгуэн Зиапом. По такому случаю папу нарекли национальным
героем, а сыну устроили теплое кресло в комитете начальников
штабов. Генерал был нужен господину Пауэрсу - для его плана
требовались не только деньги Скотоса и мозги МакКоннора, но
и особые люди для специальной работы. Но и генералу от него
было что-то нужно, раз он сам начал разговор. После получаса
осторожных хождений вокруг да около, мистер Пауэрс решился и
выставил на стол свой артефакт - бутылку водки 'Столичная'
подаренную ему когда-то самим мистером 'NIET' Громыко.
Генерал доверие оценил и, наконец, высказался откровенно.
Тайна оказалась до смешного простой - господину Абрамсу
смертельно не хотелось переводится из культурного Парижа на
Ближний Восток, где, кроме жары и арабов, ничего интересного
не было. Генерал просил Пауэрса по старой дружбе сделать
что-нибудь с международной политикой и приоритетами блока
НАТО. Южная жара ему не нравилась. Арабы тоже - с ними надо
было воевать. 'На ловца и зверь бежит' - ухмыльнулся тот про
себя тот и поделился с генералом своим планом. Тот просиял и
сказал, что люди будут. Надежные. Оставался пустяк - подпись
президента. Но это, действительно, был пустяк - поколения
предшественников мистера Пауэрса выработали у обитателей
овального кабинета твердый, подобный собачьему, рефлекс на
слово 'рейтинг'.
Документы были подписаны, план одобрен, деньги выделены и
начали работать. Pizdetz вставал на мягкие лапы и тихо
подкрадывался к слишком возомнившим о себе коллегам.
Господин Пауэрс встретился с людьми из одной малоизвестной
восточноевропейской страны - те носили слишком хорошие
костюмы, преданно заглядывали мистеру Пауэрсу в глаза и
проникновенно говорили на слишком правильном английском. Их
речи слово в слово повторяли написанную мистером Пауэрсом
много лет назад, в бытность еще стажером аналитического
отдела, методичку. Мистер аж прослезился от ностальгии и
подумал, что надо бы заказать молодым людям хорошую
заупокойную службу. Потом, когда все закончится. Подумал еще
раз, решил, что баранам молитвы все равно не положены и
выкинул их из головы. А время шло, деньги Скотоса,
мозголомные - в прямом смысле - методики МакКоннора и
специалисты генерала сделали свое дело - в один прекрасный
день где-то в восточной европе люди , весело подпрыгивая,
сломали сначала новогоднюю елку, а потом и всю свою страну.
Экраны телевизоров украсились огнями пожаров, дымом и
горящими - как в средневековье - людьми. Русский медведь на
востоке угрожающе лязгнул когтями. Европа, по привычке,
впала в панику. Господин генерал, в промежутках между
культурным отдыхом в Париже, давал грозные интервью о
необходимости встать нерушимой стеной на защиту ... ну и так
далее. На ближнем востоке горячие арабские парни вовсю
ловили и некультурно вешали любителей демократии. Как будто
из глубин европейского бессознательного поднялся страшный
бородатый kossak и пошел на запад, наводить правду. Люди со
слишком правильным английским вещали с трибун что-то
бравурное, но лица их серели на глазах под цвет костюмов.
Pizdetz пришел во всей своей красе - отдел господина
Пауэрса перетянул на себя все финансирование,
ближневосточники получили строгий выговор за развал
демократии на вверенном им участке и поняли, наконец, кто в
аналитике главный. И момент торжества - господин Пауэрс
открыл окно мессенджера, нашел иконку своего обидчика и
набрал на клавиатуре - 'Учи русский, коллега'