Заскалько Михаил Михайлович : другие произведения.

Зиночка(Трагедия любви)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мой вариант"Лолиты"

   ЗИНОЧКА (Трагедия любви)
   Повесть
   Глава 1
   Обшарпанная в трещинах дверь была приоткрыта. Несло чем-то горелым. Где-то в глубине квартиры громко ругались.
   Звонок был один, весь в "бинтах" зелёной изоленты. Александр осторожно нажал кнопку, но внутри коридора ни звука. Не работает звонок - видимо скончался, не приходя в сознание от потери "крови". Александр постучал. Подождал пару минут.
   Крики стали громче.
   -Дура старая! Целку свою бережёшь? Для кого?- явно девчоночий голос.
   - Не твоё собачье дело!- истерично-визгливый голос женщины много старше девчонки.
   -Посмотри на себя! Ты ж прокисла вся! Ты курить начала, чтобы запах кислятины забить. Напрасно: несёт за версту. Мужики от тебя шарахаются. Потому что ты не вино, а уксус. Какой дурак станет пить уксус...
   -Неправда! У меня были мужчины...и сейчас есть...
   - Во сне! Верю...- типично подростковый издевательский смешок.
   -Заткнись, Зинка, прошу тебя! Да если хочешь знать, у меня летом на курорте мужиков было столько, сколько у тебя прыщей на твоей бесстыжей роже!
   -Прыщи ерунда, пройдут. Врёшь ты всё, старая. Я помню, какая ты приехала с курорта. Жалкая! От тебя даже вот столечко не пахло мужиком. Побрезговали тобой!
   -Зинка! Или ты заткнёшься, или я...ударю тебя!
   - Только попробуй. Костей не соберёшь!
   Александр решил своим появлением разрядить обстановку. Вошёл в прихожую, поставил пакеты к стене.
   -Алё? Хозяева?
   Голоса на кухне оборвались. Первой показалась щуплая маленькая женщина в аляповатом халатике. Шапка пепельных волос была в хаотичном состоянии, большие в пластмассовой оправе очки занимали половину потного разгорячённого лица. Лет ей было эдак в районе сорока.
   - Да?- поперхнувшись, спросила. - Вы к кому?
   -Здравствуйте. Вот,- Александр протянул вчетверо сложенный листок бумаги.
   -Хорошо,- сказала женщина, не отрывая глаз от бумаги.- Живите. Вот его комната,- показала на грязно-белую дверь, обклеенную журнальными вырезками - полуголые девицы.- Только учтите: никаких пьяных оргий.
   -Я не пью.
   -Все вы так поначалу говорите,- возвращая бумагу, ожгла как мальчишку строгим взглядом.
   -Да не обращайте внимания на неё. - На пороге кухни возникла девчонка лет двенадцати, на ней были коротенькая маечка - топик и такая же узкая в обтяг юбочка; пупок скрывала блестящая бусина.- Ею мужчины брезгуют, вот она и мстит, считая вас всех чмориками.
   Женщина метнула в девчонку уничтожающий взгляд, задыхаясь, выдавила:
   -Ты...ты....А ну вас!- махнув рукой, быстро скрылась в своей комнате.
   - Счас будет глушить валерьянку, и размазывать сопли по подушке,- усмехнулась девчонка, с любопытством рассматривая Александра.
   - Зачем вы её обижаете?
   Девчонка дёрнулась, точно её ущипнули, пышные ресницы взлетели, глаза удивлённо округлились:
   - Вы на "вы"?! Мне это нравится! Все обычно тыкают. Мы подружимся. Близко-близко...
   - Не думаю.
   - Почему? Думаете: я последняя дрянь? Нет, это так...соломенный щит. Для вас я его отброшу.
   -Кто обижает других, не может быть моим другом, - Александр достал ключи и стал открывать замки.
   - Я же для её пользы стараюсь. Она носится со своей девственностью, как с хрустальной вазочкой. Я хочу, чтобы она психанула, и - хрясть! вазочку об пол. Свихнётся ведь со своей невинностью...
   - Это её личное дело. Вас не должно касаться.
   Девчонка приблизилась почти вплотную:
   - Посмотрите на меня.
   Александр быстро глянул и, невольно, смутился под её пристальным взглядом, опустил глаза.
   - Хорошие глаза. Только такие...такие....Не знаю, как сказать...Вас обидела такая же дурочка?
   - Почему...обидела?- смешался Александр.
   - Ну, если бы умерла, у вас были бы печальные глаза. А такие...от обиды. От большой обиды. Угадала? Ведь так?
   - Вас Зина зовут? Так вот Зина: это моя территория. Вам вход заказан. Ясно?
   - Более чем. Потом, когда мы близко-близко подружимся, вы поплачетесь мне в плечо, а я вас пожалею. И вам станет легко и хорошо...
   -Спасибо госпожа аналитик. Я как-нибудь сам. Вы занимались стряпнёй?
   -Поняла. Ухожу. Я не обиделась.
   Сделав пару шагов в сторону кухни, обернулась:
   - А как вас зовут?
   - Александр Львович.
   - Александр....А вам как больше нравится: Саша или Шура?
   - Для вас я Александр ...
   - Всё! Алик! Я вас буду звать Аликом. А фамилия у вас какая?
   - Вы комендант этого общежития?
   - Да я здесь самая нормальная! Теперь и вы. Так какая фамилия?
   - Зазнобин.
   - От слова "зазноба"? А я Докоманная Зина. Докоманная, по-старинному, значит подлинная, настоящая, истинная. Я люблю, когда меня Зиночкой зовут. Ладно, не буду вас задерживать. Располагайтесь.
   - Вот спасибо...- хмыкнул Александр, уже закрывая дверь за собой.
   Шаги Зиночки приблизились к двери женщины:
   - Слышь, старая? Не вздумай пялить зенки на Алика. Это моя зазноба. Увижу - оба глаза выцарапаю! А тебе хочешь, бомжа сосватаю, такого же протухшего?
   -Дурдом, мать твою за ногу!- незло выругался Александр.
  
  
  
   Глава 2
   Из дневника Александра. (Три дня назад).
   "Вот и апрель галопом уносится.42 дня прошло с последней записи.42 одинаковых как братья близнецы болезненных дня....По ощущениям, как один.
   На календаре чёрная дата-25 апреля. Ровно 17 лет нашему с Лидой браку. Именно браку в значении " повреждение, изъян, испорченное или несоответствующее стандарту". Иначе наш идиотизм и маразм не назвать.
   Как смешён тот наивный юноша, 17 лет назад мечтавший о дружной многодетной семье, в которой этот день отмечался бы как любимый семейный Праздник! Сегодня этому юноше сорок, и он...бумажный муж. 15!не дней, не месяцев - лет! И детей всего двое и семья уродливая (хотя со стороны глянуть - полный окей) и любимых праздников нет....Даже Новый год встречают пресно и примитивно: оливье, шампанское, телевизор. И молча, как чужие...
   Может, я действительно ненормальный, идиот по Достоевскому? Ну, какой нормальный физически и сексуально здоровый мужик стал бы столько терпеть? У нормальных просто, как сажа: не заладилось с женой - пошёл налево. И никаких угрызений совести. Олег, которого я меняю по смене, рассуждает так:
   -А чего терзаться? Трахнулись - и разбежались. Я ж не роман на стороне завожу. Какая измена? Громкие слова, Сашёк. Если я вместо обеда жены перекушу в забегаловке - что? изменил ей? Ерундистика Сашёк. Относись проще: словно отлил не в свой унитаз, а где-нибудь под кустиком. Если твоя выкобенивается, не даёт, пусть ей будет хуже: формально и фактически она сама тебя толкает налево. Ну и пользуйся. И не забивай чердак моралистикой.
   Где-то на третьем году "сухостоя" поддался уговорам: познакомился с одной податливой бабёнкой, повела к себе домой. Только дело к постели пошло, как перед глазами, точно иконы, осуждающие лица детей возникли. Такие глаза были у Ларочки и Максима, что пропала всякая охота....Шустро оделся, как кретин, и сбежал. Потом на работе бабы в спину хихикали: импотент....Так и не согрешил за эти годы: совестно было именно перед детьми.
   Ненормальный? Ненормальный.
   Ведь давным-давно стало ясно: это дерево мертво, не жди не то что цветов и плодов, но даже листиков. Так нет, идиот, из месяца в месяц, из года в год окучивал, поливал, вносил удобрения - а вдруг? Ага, дулю с маслом!
   Вот и сегодня: встал пораньше, - Лида на смене, придёт около девяти,- сделал праздничный завтрак, спёк тортик, сбегал в магазин за ликёром и цветами... Дети ещё вчера уехали в деревню: картошку перебрать, подготовить к посадке. Двое суток будем вдвоём, такая дата...Сам бог велел отметить её по-людски. Как мужу и жене.
   И что? А ничего! Как всегда...
   Пришла тусклая. Дежурное "Привет". Затем с лёгким удивлением, глядя на накрытый стол:
   - Что празднуем?
   -День рождения...семьи.
   - Аа, - протянула, и опять тусклая маска на лице.
   Переоделась, села за стол. Умяла все мои произведения так, что за ушами трещало. Смотрю на неё,...и пропало желание говорить какие-то тосты...вообще что-то говорить. Абсолютно никакого оживления в ней...точно рядовой завтрак.
   Поев, дежурно обронила:
   - Спасибо. Всё было очень вкусно.
   Показалось: как домработнице сказала.
   Я не спешил обижаться. Собрал посуду, вышел покурить. Помыв посуду, сижу у окна, покуриваю, и кретин представляю, как Лида сейчас готовит постель...
   Прихожу: дрыхнет без задних ног! Не раздеваясь, закуталась в лёгкое одеяло.
   Я не спешил обижаться. Как всегда начал искать ей оправдания: устала, на смене нормально не поспишь, потом транспорт, здесь сытная еда, алкоголь... Ладно, пусть отоспится. У нас ещё куча времени, успеем накувыркаться.
   Идиот, ну, точно идиот! На что надеялся? Губёнки раскатал, а она их как всегда закатала...
   Проспала до трёх часов дня. Я не терял время: давно забытый подъём сил был, писалось легко, целую главу накропал в 14 страниц.
   Просыпается и, ещё не открыв глаза, спрашивает:
   -Ребята не звонили?
   -Нет.
   Встала, сладко потянулась. Я шутливо протянул руку в направлении её груди. Отшатнулась:
   -Не трогай! Меня в туалет вызывают - расплескаю.
   Ушла. Пять минут нет, десять. Иду перекурить.
   Стирает бельё замоченное накануне! И сходу, почти как соседу:
   -Здесь не кури: бельё провоняет.
   Перекурил на лестнице. Всё ещё не спешу обижаться.
   Возвращаюсь: Лида уже в комнате разговаривает по телефону с детьми. По сути, переливают из пустого в порожнее. Только отключилась, позвонила племянница. На этот раз разговор был короткий:
   - Да, со смены. Поспала уже. Когда? Хорошо, встречаемся у "Петроградской".
   Наташке срочно понадобилось купить босоножки, собралась в новый супермаркет на окраине города, одной скучно ехать, предложила тётке составить кампанию. И тётка тут же согласилась. Безотказная...
   Уже переодеваясь, спрашивает:
   -Тебе посмотреть что-нибудь на лето? Сандалики, а то в кроссовках ногам уже тягомотно.
   Видимо увидела что-то в моём лице, удивлённо спросила:
   -Саш, что-то не так?
   - Почему? Всё так. Как всегда. Как все 15 лет...
   -Ну, что ты опять заводишься?
   - Если бы. Нечему заводиться: всё проржавело. Я спокоен, как танк на постаменте.
   Ушла, хлопнув дверью. Я много курил, всё думал, думал.... Ну, и как мне расценивать её поведение? Слепота? Глухота? Равнодушие? Босоножки на первом месте, а муж, его чувства на 333-м?
   Ладно бы ненавидела меня, как соседка своего мужа пьяницу, так нет. Пока я не заостряю вопрос на счёт интимной близости, всё вроде окей: разговариваем, шутим. Но стоит только намекнуть лишь взглядом, как моментально меняется: насупится, обложит себя оградой, и уже оттуда...пинает. И что самое дикое: не чувствует, что причиняет боль! Нет, она толкует о том, как больно её ножке..."
  
   Глава 3
   В квартире четыре комнаты. Одна из них принадлежала Букову. Раньше он работал на дизельном заводе, но во время развала предприятия уволился и пришёл на фабрику "Светоч" сантехником. И стал сменщиком Александра. Буков уже лет пять жил в квартире жены, а своя комната пустовала. Правда иногда он сюда приходил, когда тёща допекала или с женой ссорился. Александр уломал его сдать ему по знакомству за полцены.
   Комната запущена, в ужасном состоянии: всюду пыль, обои, уже не понять какого цвета, кругом мусор, бутылки.
   -Авгиева конюшня,- ругнулся Александр, быстро переоделся и занялся уборкой.
   Вышел на кухню с ведром за водой.
   Зиночка только что вынула из духовки ватрушки.
   -Вы будете чай или кофе? Есть ещё куриный бульончик,- спросила так, будто они сто лет знакомы.
   Александр от неожиданности растерялся, машинально сказал:
   -Чай.
   -Тогда мойте руки и присаживайтесь. Пока ватрушечки горячие.
   Александр испытывал двойственное чувство: хотелось осадить девчонку за фамильярность, и...общаться как с давней хорошей знакомой. Прежде он мечтал вот так сидеть с дочкой за столом со свежим печеньем, пить чай и беседовать. Не важно о чём. Но дочка, копируя жену, ещё в 10 лет возвела незримую преграду: ни пошутить (всё принимала всерьёз), ни повозиться. Если и случались беседы (как сквозь стекло), то дочь (как и жена) ограничивалась односложными словами, кивками. Из 17 лет семейной жизни пятнадцать Александр чувствовал себя в семье гостем, ещё мало знакомым, которого держат на дистанции.
   А тут такая открытость, искренность. И полчаса не прошло, как познакомились, а Зиночка уже относится, как к родному. Почти забытые из далёкой юности ощущения охватили всё тело: словно его опять вытащили из-под снега, раздели догола, растёрли барсучьим жиром одеревеневшее тело, и вот оно оттаивает, вбирает в себя тепло, сотни приятных иголочек растекаются по жилам и покалывают, покалывают...
   Александр расслабился, чего не делал уже многие годы. Господи! как же был вкусен чай и божественно хороши ватрушечки! Оттаивающее тело (а более того-душа) разве что не плавилось в истоме. Вот оказывается оно, какое счастье, о коем он мечтал всю сознательную жизнь. Сидеть за обеденным столом, вкушать духмяные ватрушки и говорить, говорить, говорить. И видеть, что тебя слушают! Не дежурно, а искренне, с удовольствием. И ощущать на себе тёплый дружеский взгляд...
   Жаркая волна хлынула изнутри, подступила к горлу, так что выжала слёзы.
   - Обожглись?- тотчас участливо спросила Зиночка.- Я сейчас,- метнулась к холодильнику и вернулась с литровой банкой, в которой плескалась вишнёвая жидкость.- Морсик холодненький. Можете прямо из банки пить.
   Александр принял студёную банку, сделал глоток. Жаркая волна отпрянула и струйками стекла, казалось, по рёбрам вниз живота, где и затихла остывая.
   -Помогло?
   Александр кивнул, сделав ещё глоток.
   Зиночка солнечно улыбнулась, затем лукаво сощурила глаза:
   -Вот вы и погорели, в смысле попались. В банке было приворотное зелье, сама вот этими ручонками приготовила.
   - Я заговорённый против зелий.
   -А моё первейшее из первых: я в него частичку души вложила...
   Громко хлопнула дверь женщины. Зиночка согнала с лица улыбку, досадно поморщилась. Женщина вошла на кухню, погремела на своём столе посудой, наконец, наполнила ковшик водой и направилась к выходу.
   - Не составите нам компанию?- предложил Александр.
   Зиночка надула губы, глянула осуждающе.
   Коротко буркнув что-то, женщина быстро ушла.
   -Думаете, мне жалко ватрушек?- вновь оживившись, спросила Зиночка.- Да нет же. Просто она с таким видом, что ватрушки...просто прокиснут. Зачем добро переводить?
   - Да уж, прокисшие ватрушки не фонтан. Огромнейшее спасибо, вам, Зиночка, за угощение. Пойду я убираться.
   - Я помогу,- вскочила Зиночка.- И не думайте отговаривать! Мы теперь друзья и должны друг другу помогать. Окей?
   - Окей.
   Трудились дружно, легко и весело. Зиночка порхала бабочкой, словно выполняла не грязную работу, а занималась любимым творчеством. В какой-то момент Александр ощутил, что окончательно оттаял, и более того, ему показалось, что каким-то образом исчезли его сорок лет и он вновь мальчишка, ровесник Зиночки. И охотно заражался её задором, лёгкостью.
   Зиночка между делом легко, точно приятеля вводила Александра в курс дела. Вечную девственницу звали Залыгина Нина, ей 34 года. Работает в каком-то институте лаборанткой. "В комплексах вся, как рыба в чешуе. Только чувствует себя не в своём водоёме". Дабы соответствовать нормальной женщине, "всё время врёт о поклонниках, о романах. Сама себе цветы покупает, потом хвастает: была на свидании. Ха-ха! Да она понятия не имеет, что такое свидание". Залыгину действительно чурались мужчины: как друг, товарищ даже очень неплоха, но как женщина...
   - Не возбуждает. Как близкая родственница или просто старая женщина. Да, такие пирожки с котятами.
   - Откуда те...
   -Тебе, тебе! Всё! "вы" аннулируем, переходим на "ты". Откуда мне всё известно? Так все говорят, во дворе кого угодно спросите,...спроси.
   Третью комнату занимал странный парень лет тридцати. Нелепов Борис, или просто Боб. Так обычно спрашивают его по телефону. Тихо интеллигентно спивался. Где работает неясно. Начитан: иногда Зина с ним на кухне беседовала. Со всеми вежлив. Участия в общественных нагрузках не принимал: когда подходила его очередь убирать места общего пользования, платил тому, кто соглашался за него подежурить. Платил "баксами".
   Четвёртую самую большую комнату занимали Докоманные. Зина и бабушка Вера Васильевна. Мать Зины родила её без желания, под давлением родителей. Как и замуж вышла. Вскоре семья превратилась в тихий ад. Однажды мать исчезла, оставив записку: "Ухожу на свободу. Не ищите, если не хотите моей смерти". Отец Зины любил жену болезненно, ненормально. Скорее как отец непутёвую дочь. Свою любовь он перенёс на Зину. Помогать растить девочку перебралась бабушка, "папина мама". На Гражданке у неё своя однокомнатная квартира (как ветерану войны и труда дали). Сейчас свою квартиру сдаёт - что позволяет сносно жить. Зине было 11 лет, когда папа случайно узнал, что его жена и мать Зины обитает в Израиле, живёт гражданским браком с евреем. Папа как безумный поехал туда, надеясь вернуть беглянку. Не доехал: недалеко от аэропорта случился теракт, и он погиб. "Там ведь каждый день взрывают террористы..." Сейчас Зине почти 14. "Через месяц будет ровно. Получу паспорт, стану взрослой девахой".
   Когда закончили с уборкой, Александр сказал, что ему нужно ещё сходить за постельным бельём.
   -Ну и ладушки. А я пока это грязное постираю.
   -Э, нет!
   - Хочешь смертельно обидеть?
   - Так таки смертельно?
   - Вот увидишь: помру, и оставлю записку, что это ты убил меня.
   - Страшная ты штучка, Зиночка.
   -Страшная аж жуть. Бойся меня!- шутливо выбросила руки, растопырив пальцы.
   - Уже. Прямо коленные блюдечки ходуном ходят.
   -Шутка. Ты меня не бойся. Ты мне сразу понравился, крепко-крепко. Таких я не обижаю. Запомни. А стирать будет машина и выжимать. Чур, гладить будешь сам: жуть как гладить не люблю.
   "А ведь права была, негодница: подружимся, и возможно близко-близко..."
  
  
   Глава 4
   Из дневника Александра (продолжение)
   Обида, наконец, вырвалась наружу, отравляя всё моё существо. По обыкновению стал себя накручивать. Какой только чуши не пришло на ум. И что: махнуть на всё рукой, расплеваться с этой грёбаной цивилизацией, забраться в дебри и жить натуралом.... Или того лучше: взять вон нож, резануть по венам - нет человека, нет проблемы.... Но только мысль оформлялась, как тотчас перед глазами всплывали осуждающие лица детей. У Ларочки глаза как блюдца переполнены слезами....Нет! я может и кретин, но не до такой степени, чтобы причинить боль детям....Остаётся терпеть? До коле?!
   Судьба, ау? Говорят, ты есть и управляешь нами, пишешь сценарий нашей жизни. Что дурного я сделал, что ты определила мне ТАКУЮ роль? За что?! Я атеист до мозга костей, но за всю жизнь не нарушил ни одной заповеди Господа. Тебе бы отметить меня, сыпануть пряников, а ты хлещешь кнутом, как последнего отступника. За что, спрашиваю, я?
   Пи-пи-пи.... абонент в зоне неприёма сигнала.
   Стабильно в такие минуты включалась программа "Анализ". В 2005-й раз подвергал вскрытию своей жизни, своих поступков, подвергал скрупулёзному анализу: что? когда? почему? Есть расхожее мнение: если баба ведёт себя не так - виноват мужик. Вот я и пытался понять: в чём моя вина? Пью? Совершенно нет. Сквернословлю, дерусь? Опять таки нет. За все годы ни разу не обозвал её оскорбительно, не накричал, не ударил. Не помогаю по хозяйству? Опять не то: с первых дней нашей совместной жизни не делал различий между женской и мужской работой. А когда дети были маленькие, то даже старался большую часть заботы взять на себя: и ночью вставал первый, и пелёнки стирал-гладил, и гулял чаще с ними. Что ещё? Скучен? Отнюдь: всегда с юмором, все острые углы сглаживал, поэтому у нас никогда и не было скандалов, ссор. Скучен как собеседник? Это уж точно не в мой адрес. Пересказывать прочитанное из газет, журналов вошло в привычку с первых дней. Фильмы, спектакли сообща обсуждали. Наконец, постель. Вял, неактивен был? Я Скорпион, самый сексуальный знак зодиака. Первые два года мы не знали удержу: три-четыре раза в сутки минимум был. И что примечательно: каждый раз держал в голове " только не превратить в рутину, обыденность!" И старался, как мог изгонять скуку и однообразность. Что-то не припомню, чтобы Лида хоть разик выразила недовольство. Короче: было всё в наилучшем виде.
   И что случилось потом? После рождения Максима Лида стала другой. Первые месяцы я как-то пропускал мимо, привычно аргументировал: устаёт, двое маленьких детей, погодки, плюс вторая беременность была тяжёлой с сильнейшим токсикозом. Поэтому особо и не настаивал: пару раз в неделю покувыркаемся - и порядок. Но чем дальше, тем страннее становилась Лида: нет, как всегда отказов не было, как захотелось - на....Только пропал огонёк, жар, отзывчивость. Порой, казалось, что просто делает одолжение, чисто механически исполняет пресловутый супружеский долг. У меня тогда же родились два сравнения, которые и сказал Лиде. Первое:
   - У меня всё время ощущение, что вместо праздничного обеда ты каждый раз подаёшь позавчерашние макароны слегка подогретые.
   Второе:
   - Я стараюсь с душой пеку тортик, представляю, как мы будем вместе пить чай, смаковать....Но ты с варварским равнодушием и спокойствием, пока я наливал чай, бессовестно слопала торт, оставив мне жалкие крошки. Даже "спасибо" не удосуживаюсь, слышу только постное: "Всё? Спим?"
   Насупилась, обидевшись, долго молчала, затем понуро вымолвила:
   - Саш, я не понимаю, что ты от меня хочешь. Разве я тебе хоть раз отказала?
   -Лида, ты вообще слышишь меня? Ты поняла, о чём я только что сказал? Про макароны и тортик.
   -Поняла. Но что я поделаю: как могу...
   -Неправда! Раньше ты была другая...
   - Я и сейчас такая же.
   -Нет! Нет, Лида!
   - Это тебе так хочется думать.
   Короче: мы тогда каждый остался при своём мнении. Оба надулись, неделю в молчанку играли. Тогда я думал: мировой рекорд. Позднее этот рекорд многократно перекрывался. Последний результат: 38 дней абсолютного молчания.
   Чего только я не передумал в эти дни, какой только литературы не перечитал: по психологии, по сексологии, потревожил классиков. Ответа не нашёл. Тогда записался на приём к известному сексопатологу. Дядечка меня предельно внимательно выслушал и изрёк:
   -Явление довольно распространённое. Очень многие женщины после родов охладевают к интимной близости....Со временем это проходит. Потерпите, будьте предельно внимательны, нежны, не форсируйте, ждите, когда у неё у самой появится желание...
   Я запасся тоннами "жданок". Прошли полгода, год, а я - сама Нежность!- всухомятку грыз "жданки". И ничего! Ни полнамёка! Вела себя так, словно так и должно быть, а секс... это что-то давно забытое, исчерпавшее свой лимит...
   В ту пору отпуск у меня выпал в сентябре. Взял я ребят в охапку, и поехали мы в деревню к дедушке с бабушкой. Впервые я так долго был рядом с тестем и тёщей. И увидел то, что как-то ранее не бросалось в глаза. Тесть на 18 лет моложе тёщи, тогда им было соответственно 45 и 63 года. И оказывается, уже почти 20 лет у них такая же ситуация, как и у нас с Лидой. С той разницей, что у нас проблема только-только вызревает, а у них уже застарелая. И причина та же: полное охлаждение тёщи к половой жизни, только не после родов, а едва прошла менопауза. И всё, деду полный отказ, сослали на диван спать. Дед с горя круто запил, но через неделю самостоятельно вышел из запоя осознав, что творит недостойное. Придя в норму,...обратил внимание на вдовую падчерицу (живёт по соседству), которой тогда едва за сорок перевалило. Падчерица сразу просекла, что к чему, и подняла шум.... Ославили деда на всю деревню. Дед плюнул на всех и крепко подружился с "зелёным змием". Итог: в 47 лет сгорел как свеча. А бабка до сих пор жива-здорова, ходит на кладбище, за могилкой ухаживает. Послушаешь её разговоры, так лучше и милее её Толика не встречала мужчины...
   И что меня тогда дёрнуло за язык? Терпел, терпел, да и ляпнул:
   - Что ж вы такого разхорошего раньше времени в гроб вогнали?
   И более я в деревню не ездок....Уж сколь лет прошло, а простить не может.
   Приезжаю тогда домой и говорю Лиде:
   - Вот перед тобой проходит жизнь родителей. У них такая же болячка. Ты хочешь последовать их примеру?
   - Да я лучше удавлюсь, чем так жить. Ну, что ты выдумываешь?
   - Я не выдумываю. Я вижу: у нас царапина, её спешно нужно залечить, иначе она даст заражение, и получим раковую опухоль. Тогда что? Под нож?
   Опять обиделась, включила "молчанку".
   Ельцин из ящика пообещал лечь на рельсы, если поднимутся цены. Лида в это же время пообещала удавиться, если наша жизнь станет подобно родительской. Простой народ с верой и надеждой ждал благ от строящегося капитализма. Я с такой же верой и надеждой ждал, когда в Лиде проснётся былое желание.
   Ельцин, как известно, на рельсы не лёг, Лида не удавилась, а те, кто ждал, получили...дулю с маслом....И как олухи продолжаем ждать и надеяться: а вдруг завтра начнётся хорошая жизнь?..
  
   Глава 5
   Прошло несколько дней. Из дома лишь однажды позвонила дочь по мобильнику:
   -Пап, может, вернёшься?
   -Нет.
   Тяжко вздохнула, и отключилась. Ни Лида, ни Максим за это время не напомнили о себе. Лида, конечно по инерции, как всегда ударилась в молчанку. Поступок Александра, наверняка, не приняла всерьёз, ибо всегда было так: попсихует Саша, помолчим, и он же первый вскоре разряжает обстановку, обратив всё в шутку. И на этот раз перебесится с недельку и вернётся, как миленький. А Максим... Максим, можно сказать, с пелёнок копировал мамку. Так что от них Александр не ждал звонков. А вот Ларочка,...страдает бедняжка, и рада бы чем-то помочь папке, да не знает.
   Все эти дни, а точнее ночи, Александр чувствовал себя в большей степени нехорошо. Вроде бы долгожданная свобода: не давят стены, а тем более присутствие Лиды, можно расслабиться и вздохнуть полной грудью. Но, увы, не получалось: он с ещё большей остротой ощутил, что одинок. Родителей давно нет в живых, сводные братья где-то затерялись в недрах Средней Азии. Друзей он растерял сам. Ведь тесное дружеское общение предполагает искренность, открытость. А какая уж тут открытость, когда жутко неловко признаваться, что он годами живёт рядом с женой и как...евнух. На работе всего раз, участвуя в общем разговоре о жёнах и тёщах, неожиданно чуточку приоткрыл свою тайну. Потом клял себя, как говорится, в хвост и в гриву. Мужики сначала конечно посмеялись над ним, обозвали лохом и недотёпой, потом засыпали советами "как вернуть бабу в норму". Тут были и пожелания походов налево, и отлупить её, и даже изнасиловать. Советы для Александра абсолютно неприемлемые: сделав подобное, он просто перестал бы себя уважать. А эта "болячка" не менее болезненна.
   Угнетало, что и сейчас вроде бы на свободе днём приходилось напяливать ненавистную маску: у меня всё окей! Скинешь её - и только слепой не увидит, что на душе у него паршиво. Ибо как верно отметила Зиночка глаза у него " такие...как от большой обиды". Впрочем, и слепой "увидит", по-своему: обострённым слухом.
   Вдвойне тяжелее было ещё и от того, что и Зиночка и её бабушка Вера Васильевна с такой теплотой, нежностью относились к нему, точно к родному, и интуитивно чувствуя разлад в его душе, порой с трогательной жалость посматривали. Нет не та жалость, что унижает, а та, что сродни любви. На Руси ведь в прежние времена не знали слово "любить" - было слово "жалеть". Вон даже Зыкина поёт:
   В сёлах Рязанщины, в сёлах Смоленщины
   Слово "люблю" непривычно для женщины,
   Там бесконечно и верно любя,
   Женщина скажет: "Жалею тебя".
   Вера Васильевна была маленькая пухленькая ещё довольно крепкая старушка. Едва Александр увидел её, щемяще заныло в груди: Вера Васильевна напомнила ему родную бабушку. Такое же простое крестьянское лицо, точно умытое добротой, глаза ещё не утратившие голубизны излучали столько тепла и нежности, что хотелось в этом богатстве купаться и купаться....Как в далёком-далёком детстве.
   Это было как любовь с первого взгляда. Вера Васильевна сходу стала звать Александра просто: сынок. И столько вкладывала чувств в это слово, словно Александр был действительно её обожаемый сын. Видимо, как Александру она напомнила бабушку, так он напомнил старой женщине её рано ушедшего из жизни сына. Возможно, по этой причине и Зиночка так легко и быстро потянулась к нему, смяв все преграды. Зиночка очень любила отца и теперь, по всему, нерастраченную любовь изливала на Александра.
   Казалось бы: живи да радуйся. Ты долго был как замороженный, наконец, оттаял, попал в море тепла и нежности, так купайся, отогревайся, наслаждайся. Ан нет: что-то всё время мешало, стопорило дышать полной грудью. Возможно, последствия долгого нахождения в "камере пыток": пропитался её воздухом, отравил лёгкие.
   Очень надеялся, что это ненадолго: прошло-то всего несколько дней. Через недельку-другую всё нормализуется и тогда он действительно почувствует "это сладкое слово свобода". Очистятся лёгкие, зарубцуются, заживут следы "кандалов".
   Александр работал по графику сутки через трое. Сидеть без дела, праздно убивать время он просто не умел, поэтому сразу же нашёл себе работу. Квартира, особенно места общего пользования,- кухня, туалет, коридор,- были в ужасном состоянии. Потолки рыжие, с бахромой отставшей покраски, стены в трещинах, осыпаются, сантехника на ладан дышит. Более пяти лет не делался ремонт: все ждали расселения. Агенты ходили табуном, но, увы: слишком неудобное место, ни для магазина, ни для офиса. Поэтому и не находился покупатель. Но, как известно, надежда умирает последней: ждали, что, а вдруг завтра-послезавтра? И не делали ремонт.
   Александр взялся. Тем более днём большее время он в квартире был один. С Нелеповым ещё не виделся: он был как мышка - шорох слышен, а не видно. Появлялся редко, да ито поздно ночью, и так же тихо исчезал. Залыгина уходила на работу в начале восьмого и возвращалась поздно вечером. Зиночка почти до пяти вечера пропадала в гимназии, а Вера Васильевна делала набеги на короткое время: проведать внучку, оставить "простынь с цэу" - так обозвала Зиночка список того, что бабушка велела сделать в её отсутствие. Сама Вера Васильевна пропадала в Купчино: там жила её давняя ещё довоенная подружка "баба Фима", вместе бок о бок пережили войну, блокаду, потеряли всех родных и близких. Сейчас баба Фима болела, почти из дому не выходила, так Вера Васильевна у неё и за сиделку и за домработницу.
   Вечером второго дня, когда Александр заканчивал замену компакта - принёс с работы, бэу, правда, но ещё довольно в приличном состоянии,- пришла с работы Залыгина. Она была в шикарном сером брючном костюме, шею обхватывал галстуком лёгкий газовый платок, от неё несло душными цветочными духами. В руке Залыгина держала пухлую сумку-пакет, из которой рвался на волю роскошный красочно оформленный букет белых хризантем. Невольно задержав взгляд на соседке, Александр отметил: ей бы перекрасить волосы и чуточку подрезать, и ещё поменьше косметики, да духи понежнее,...и вполне привлекательная женщина получится. Неужели она сама этого не понимает?
   Залыгина сухо поздоровалась, заглянула в туалет, и...взгляд её потеплел.
   - И вентиль поменяли,- с запинкой произнесла, почему-то смешалась, отвела взгляд в сторону.- И сколько...с нас?
   - Нисколько. В подарок.
   - Богатенький Буратино....Послушайте Александр Львович, хочу предупредить вас...Вы так коротко ...допускаете к себе Зинку...Девчонка неуправляема, возможно, развращена...Вы бы поосторожней с ней. Как бы не нажить неприятностей. Читали "Лолиту" Набокова? Помните, что Г.Г плохо кончил...
   - Нина, я не хочу с вами ссориться. Вы категорически неправы. В вас кричит обида, поэтому видите всё в искажённом виде. Зиночка чудная девочка...
   Нина по-бабьи вспыхнула, вновь глядя враждебно:
   - Я вас предупредила. Раз вам по душе неприятности, потакайте этой развратной девчонке. Потом не плачьте.
   - Спасибо, конечно. Может вам, отбросив обиды, получше присмотреться к Зиночке? И подружиться.
   - Я не нуждаюсь в советах! А с этой дрянной девчонкой...я знаться не желаю. - Фыркнула так, словно сплюнула презрительно, и быстро скрылась в своей комнате.
   Александр был уверен, что отмахнулся от слов Нины, как от мух и забыл. Но когда вскоре пришла Зиночка, он вдруг обнаружил, что слова Нины прицепились как репей к одежде. И так и эдак посмотрел на девчонку, пытаясь высмотреть то, о чём предупредила Нина. Ну, ничегошеньки!
   - Что?- удивлённо спросила Зиночка, напрягаясь. - Во мне что-то не так? Нос с ухом поменялись местами?
   -Всё так, успокойся. Шальная мыслишка залетела в голову.
   -Какая?
   - Не рассмотрел. Ударилась о черепушку и вылетела вон. Не слышала разве? Рядом с тобой пронеслась - и в окно.
   - Пойти добить?- Зиночка расслабилась, охотно включилась в игру.
   -Во! Слышишь хруст? Это её машиной задавило. Бедная, бедная мыслишка.
   -Аминь. Асфальт ей пухом,- произнесла Зиночка с дурашливо скорбным видом, затем вновь оживилась, осветилась улыбкой, глянула с восхищением:- Какой ты молодец, Алик! Хозяйственный. Решил наш бомжатник в божеский вид привести?
   - Угу.
   - Я - за! Две руки, две ноги и болтливый язык не помешают?
   -Не помешают.
   -Ок. Cейчас быстренько перекусим, и я выхожу на работу. Оплата?
   - Уважение и тёплое пожатие.
   - Годится. А премиальные в виде поцелуя натруженных ручек?
   - Предусмотрены.
   -Бум стараться. Хотца премиальных. И побольше!
   Пока Александр заканчивал с санузлом, Зиночка переоделась в трико и скоренько сделала лёгкий ужин.
   -Перекус готов. Мой руки.
   Во время еды, вдруг посерьезнев, спросила:
   - Можно тебе задать больной вопрос? Если сильно больно - не отвечай.
   - Попробуй.
   - Почему...тебя бросили?
   Александр поперхнулся, аж слёзы выступили, жадно отхлебнул холодного грушевого компота.
   - Это что,...тоже все во дворе говорят?
   - Говорят. Так: "Это ж какой дурой нужно быть, чтобы отказаться от такого мужчины. Непьющий, мягкий, видно, что не скандалист..." Вот ещё и хозяйственный.
   - Мда... Лихо работает бабинформбюро. Почему же они решили, что меня бросили, а не я?
   - Такие не бросают. Ты совсем как мой папа. Он бы никогда не бросил, терпел бы как...горб на спине...- Зиночка погрустнела, глаза увлажнились.
   Возникла тягостная пауза. Александр поглядывал на поникшую девчонку и...боролся с желанием обнять её, погладить по волосам, и сказать, что никогда и никому более не позволит причинить ей боль, что отныне на её глазах будут только слёзы радости...
   Тишину разорвал телефонный звонок. Звонила Вера Васильевна: бабе Фиме стало плохо, нужное лекарство закончилось, но оно есть в аптечке Веры Васильевны.
   - Надо ехать,- сказала Зиночка, положив трубку.- Ты мне прогул не запишешь? И премии не лишишь?
   - Уважительная причина. Даю отпуск, оплачиваемый.
   - Спасибо господин начальник. Я полетела.
   Уходя, Зиночка сказала:
   - Ты тут без меня не скучай и на чужих баб не засматривай. Выцарапаю глаза. Не тебе - им.
   - Слушаюсь и повинуюсь, госпожа!
   - И чего я в тебя такая влюблённая?- шутливо изобразила недоумение.- Ладно, лирика потом, проза жизни влечёт. Всё, "скорая помощь" полетела,- имитируя сигнал "скорой", Зиночка удалилась.
   Александр убрал со стола, помыл посуду, затем застлал всю кухню газетами. Чертыхнулся, обозвав себя кретином: забыл спросить пылесос у Зиночки. Может, спросить у Залыгиной?
   Постучал. За дверью послышались шаркающие шаги, остановились.
   - Да?- сердито спросила.
   - Нина извините, у вас есть пылесос?
   За дверью помолчали, затем шаги стали удаляться. Александр, решив, что таким образом ему выразили отказ, развернулся уходить. Но дверь внезапно приоткрылась, и обнажённая рука выставила зелёный бочонок- пылесос.
   -Большое спасибо, Нина. Обещаю бережно обращаться.
   Дверь захлопнулась, шаги удались в глубь комнаты.
   Очистку потолка и стен закончил меньше чем за полчаса. Критически оглядел результат и остался, весьма доволен. Завтра купит шпатлёвки и за день подготовит к покраске. На сегодня, пожалуй, хватит.
   Вынося мусор на помойку, поймал себя на мысли, что жутко хочется прошвырнуться, просто так, бесцельно. И пошёл навстречу желанию: сделал добрый круг по Петроградке.
   Домой вернулся в половине девятого. Переодевшись, пошёл на кухню: поставить чайник. Едва переступил порог кухни, как его остановил голос Залыгиной:
   -Не включайте свет, пожалуйста.
   Она сидела у окна, курила. Свет уличных фонарей слабо освещал помещение, но когда глаза привыкли к темноте, видимость увеличилась. Александр поставил чайник на газ и уже хотел уйти, как почувствовал, что Залыгина плачет. Обернулся, внимательно посмотрел: сжалась в комочек на стуле, уперлась локтями в подоконник, всхлипывая, делала затяжку и окутывалась дымом, словно хотела спрятаться в нём, раствориться.
   Неожиданно для себя, Александр шагнул к Залыгиной, нежно коснулся рукой её плеча. Вздрогнула, из дрожащих рук выпала сигарета, упала как раз в пепельницу, брызнув искрами. И вдруг, развернувшись, ткнулась лицом в живот Александра, зарыдала. Александр лишь на минутку растерялся, машинально гладя её вздрагивающие плечи, затем вскинул руки, обхватив её голову, опустился так, чтобы его лицо было на уровне её лица.
   -Нина, что случилось? Я могу помочь?
   Нина замотала головой, слёзные брызги окатили лицо Александра. Он почувствовал на губах солёный вкус, и эти губы почему-то обронили киношную фразу:
   -Вас кто-то обидел?
   - Я... - захлёбываясь слезами, выдавила Нина.- Я сама себя обидела....Мне сегодня исполнилось 35...и я никто! Паршивая лаборантка...колбочки, реактивы....У меня никого нет...даже кошки...Никудышная старуха никому ненужная...
   - Ерунду говорите!- сидеть на корточках стало неудобно, Александр опустился на колени, затем, задрав рубаху, решительно как девчонке вытер лицо Нины.- Вы не старуха! Выбросьте это из головы. Вы женщина бальзаковского возраста. Значит, всё ещё может быть: и муж, и дети, и кошка...
   -Ничего у меня не будет....Как сказала Зинка...я в комплексах, как рыба в чешуе...Протухшая рыба...Бомжам разве что сгодится...
   -Послушайте, Нина, что скажу. И вы увидите, что ваша беда не беда...
   И Александр рассказал о себе. Всё, как на исповеди.
   Нина перестала плакать, только слегка икала, прикрывая рот. Её распахнутые влажные глаза неотрывно смотрели в лицо Александра, и в них поперёк собственной боли растекались сочувствие и жалость.
   Александр закончил рассказ и почувствовал необычайное облегчение. Колени затекли, немея, он поднялся, энергично растёр их.
   - Нина вам нужно изменить причёску....Как сейчас говорят поменять имидж. И чуточку уверенности...
   Нина быстро поднялась, приблизилась, взяв его руку в свои:
   - Александр Львович...Саша, вселите в меня эту уверенность, пожалуйста. Сделайте мне подарок на день рождения...подарите ребёнка, пожалуйста....Спасите меня, Саша! Не дайте опуститься...Саша, я начала пить! Идёмте...- Нина решительно потянула его за собой.
   И он пошёл, как телок на верёвочке. В голове стоял оглушающий шум, и сквозь этот шум, сквозняком, трепыхалась мысль: я же всё забыл! ничего не помню! я сейчас как мальчишка, которого взрослая женщина, соблазняя, тянет в постель. Почему не сопротивляюсь? почему? почему?..
  
   Глава 6
   Из Дневника Александра (продолжение)
  
  
   "Заявилась в начале девятого, бодрая, весёлая. Я лежал колодой на диване, свет не включал, только над аквариумом лампочка светилась.
   Включив свет, с порога:
   -Привет, папуля. Представляешь: в трамвае к Натуле прицепился хачик. Выходи, говорит за меня замуж, будешь любимой женой в моём гареме...Алё, Саш, ты чего кислый? Опять желудок?
   Я уже накрутил себя до такой степени, что готов был взорваться. Однако, (может, стоило действительно взорваться, наорать, ударить, наконец?) как всегда сухо заговорил:
   -Посмотри в зеркало.
   -Что? Испачкалась?- сунулась к трюмо. - Где? Ничего не вижу.
   -Вот и я не вижу! Ни чувства вины, ни раскаянья.
   - Опять старые песни о главном, - вздохнула, помрачнев. - Прямо хоть домой не приходи...
   - И не приходи! Без тебя прекрасно проживём.
   -Проживёте...Я у вас крайняя, - голос дрогнул, послышались слёзы. - Дети как на подружку орут, ты волком смотришь...
   - И что ты сделала, чтобы этого не было? Ни-че-го! Палец о палец не стукнула.
   - Я наизнанку выворачиваюсь, и всё плохая...
   - Ха-ха-ха!- я резко сел.- Это когда же ты наизнанку выворачивалась? Как только язык у тебя повернулся такое сказать. Живёшь по скудной программе, точно выбитой в камне и вызубренной назубок. И ни шагу в сторону! Когда ты в последний раз детям завтрак готовила?
   -Я виновата, что они не едят?
   - Правильно, не едят. Потому что невкусно. Они ещё в садик ходили тебе об этом сказали. Ты их услышала? Нет! Потому что такого пункта нет в твоей скрижали. То, что я приготовлю, едят.
   -Ты умеешь готовить, а у меня не получается...
   - Это,- я вскочил, врезал кулаком по книжной полке с книгами по кулинарии,- я для кого покупал? Для себя? Так я все проштудировал. А ты хоть в одну заглянула? Напомни мне день, когда у нас на столе было новое блюдо приготовленное тобой?
   Сжалась, точно в ожидании удара, уставилась в пол.
   - Не слышу ответа.
   -У меня не получается...
   -И не получится! Потому что ты всё в жизни делаешь по своей дурацкой программе. Ни-ни за рамки! Первый блин получился комом - и всё, ты больше блинов не печёшь. И хоть кол на голове чеши, упёрлась барашком и блеешь: "У меня не получается". Чтобы получилось надо второй, третий, пятый блин спечь. Сколько нужно извилин, чтобы это понять? И наша постельная проблема не решается по этой же причине. Один раз не получилось - и всё? Предприятие закрывается, персонал увольняется. Так?
   Молчит, как провинившаяся школьница, уставясь в пол, шмыгает носом.
   - Я со стенкой разговариваю?
   -А что сказать?
   - Как всегда: Саша, дурачок, надеется на нормальный разговор, а Лида ставит затёртую кассету, где всего три фразы: я не умею, у меня не получается, а что сказать? Не противно одно и тоже столько лет повторять? Не противно?
   Я видел, что Лида, как всегда в таких случаях, включила на полную катушку "молчанку", и всё же продолжал надеяться, что на этот раз мы поговорим по-человечески.
   - Ну, скажи хотя бы чётко и ясно, почему тебя столько лет устраивает фиктивный брак? Почему ты врёшь сестре, - сам слышал,- что любишь меня? Это, по-твоему, любовь? Ты ж меня как мужчину...топчешь, мучаешь как садистка.
   Вздрогнула вся, по лицу прошла тень, поморщилась, как от боли. И Саша, конечно, как обычно проникся жалостью, смягчил тон.
   - Ладно, сформулируй ответ. Пойду, перекурю.
   Курил минут пять, значительно успокоился. Надежда, что всё же состоится нормальный разговор и, наконец, поставим точки над i, заполнила всё освободившееся пространство.
   Возвращаюсь с кружкой кипятка,- захотелось кофе хлебнуть,- Лида сидит в кресле хмурая, уставилась на руки: пальцы нервно теребили кусок нитки.
   Я сделал кофе, присел к столу.
   - Готова?
   Быстро глянула исподлобья, взгляд тяжёлый, гнетущий. Так, наверно, смотрит истязуемый на истязателя.
   - Я не знаю, что ответить,- обронила, точно камень уронила в пропасть.
   А там, на дне пропасти, сидел дурачок Саша, и камень шмякнул по его седой башке.
   Нет, это ещё не был взрыв, просто вспыхнула просыпанная кучка пороха. Вскочил, отбросив стул, и...грохнул чашку с кофе об пол.
   - Всё, Лида! Это была последняя капля,...чаша переполнилась! Я больше не желаю тупо ломиться в закрытую дверь!
   - Не кричи, - дёрнулась.
   - Как не кричать, если ты не слышишь? Пятнадцать лет кричу.... Я живой здоровый мужик...Мне не нужна сестра, тётя, мать, мне нужна нормальная баба, которая любит не на словах...- я продолжал говорить, переодеваясь.
   - Ты... куда?- вскинулась.
   - Совершаю побег из этой камеры пыток! Подальше от тебя!
   Сникла, опустив ещё ниже голову, захлюпала носом.
   Я уходил, она даже не шевельнулась...
  
   В феврале Лиде исполнилось 45. Разницу в пять лет мы никогда не ощущали: всё время были, как ровесники. Это так, к слову. Вот говорят: баба в 45 - ягодка опять. Чёрт подери, почему, за что мне досталась волчья ягода, которую невозможно есть?!"
  
  
   Глава 7
   Над кроватью тускло светился розовый светильник. Плотные шторы были наполовину сдвинуты, и свет с улицы ломился сквозь тюлевую занавеску. Так что в комнате было прилично светло.
   Нина повлекла Александра к кровати, остановилась подле, жарко приникла, вскинув голову, потянулась к его губам. Александр невольно отвёл лицо в сторону: почему-то только сейчас он обнаружил, что от Нины разит таким амбре, что в другое бы время его просто стошнило. Жгучая смесь пота, табака и винного перегара.
   Нина отпрянула:
   -Я поняла, Сашенька....Всё, я мигом...
   Метнулась к тумбочке, покопавшись в ней, извлекла зелёный флакон шампуни, сдёрнула с крючка над холодильником полотенце.- Я мигом...не устанешь ждать...
   Убежала. Александр тупо опустился в кресло рядом с кроватью, медленно приходя в себя. Сразу за креслом стоял журнальный столик, на нём стоял включённый ноутбук, на мониторе плясали радужные сполохи, а из динамика лилась приглушённо лёгкая инструментальная музыка. Рядом с компьютером початая бутылка вина "Каберне", блюдце с печеньем, широкий тонкостенный бокал, чуть поодаль книга-томик Цветаевой.
   Александр, частично придя в себя, обнаружил, что в нём произошло пугающее раздвоение: сознание само по себе, а тело само по себе.
   "Зачем я здесь? Как же принципы?"- метрономом пульсировали вопросы в голове.
   "Плюнь на принципы!- зудело тело.- Ты долго голодал, тебе предлагают поесть отпуза. Ешь! Сколь влезет..."
   "Не слушай! Потом будет плохо..."
   "Так это потом. Пройдёт: понос не золотуха..."
   Александр потряс головой, но голоса не пропали, они лишь поменяли место нахождения: разум бухал в самое темечко, а голос тела уже зудел из области паха.
   "Надо что-то делать или я прямо здесь свихнусь". Александр резко поднялся, и рука помимо его воли потянулась к бутылке.
   Голос разума захлебнулся в вине, утонул, а тело одобрительно обдало теплом и тем ощущением, которое коллеги Александра называли "расслабухой".
   Александр вновь опустился в кресло, хрумкая печенюшкой.
   А собственно, чего он всполошился? Необычному состоянию, когда Нина взяла за руку и сказала: идём? Так всё понятно: если изголодавшегося возьмут за руку и скажут: пошли, поешь досыта,...у него тоже помутнение в мозгах случится. И ему плевать, как это всё будет выглядеть, главное, поесть. Стоп! Если я сейчас так рассуждаю, значит, я ещё не совсем тот изголодавшийся? Выходит так. Ну, и чего тогда сижу, чего жду? Кушать-то хотца? Даже если...
   Вбежала Нина, и мысли Александра прыснули в стороны, как пичуги.
   - Не соскучился?- сунулась к лицу:- Теперь как?
   Александра обдало сладким ягодным запахом.
   -Вкусно.
   - Ты уже хлебнул? Можно и я чуть-чуть? Потом карамелькой мятной перебью...
   Александр плеснул в бокал. Нина откуда-то принесла берестяную вазочку с карамельками. Взяла бокал, помедлила, как бы оправдываясь, сказала:
   -Для храбрости.
   Выпив, взяла карамельку, откусив половину, вторую поднесла к губам Александра, фальшиво пропев:
   -Тебе половина, и мне половина-а-а...
   А потом просто плюхнулась ему на колени, жарко обняла, задышав в самое ухо:
   - Сегодня ты мой...весь....Не думай о последствиях...Я никаких претензий...Подарок, просто подарок...
   Отпущенная на волю страсть Нины захлестнула Александра как щепку морская волна и понесла, понесла...
   Уже когда они оказались на кровати и лихорадочно раздевали друг друга, Александр краешком сознания отметил: помнят руки! помнит тело! И стряхнул, как пылинки с плеча, остатки скованности. И сфокусировал себя на одной мысли: у Нины это впервые, значит, ты должен - нет, обязан!- всё сделать как можно мягче, нежнее, и желательно безболезненнее. Память услужливо прокрутила фрагменты некогда прочитанных книг с советами сексологов как правильно делать дефлорацию.
   В бесшабашной юности до армии и после у Александра были случайные девушки и женщины, немного, правда. И ни одной девственницы! Наслушавшись рассказов парней о тех удивительных незабываемых ощущениях, когда из невинной девушки делаешь женщину, Александр страстно желал их тоже испытать. Но, увы, судьба смеялась ему в лицо: выберет девчонку помоложе, по всем приметам явная девственница...Ага, эта скромница ещё в седьмом классе потеряла невинность: в бутылочку играли, так случилось....А потом судьба вообще финт выкинула: свела его с Лидой. Тоже ведь на первый взгляд показалась старой девой, нетронутой...
   И вот она уже подзабытая мечта перед тобой. Тоже своего рода подарок к его сорокалетию.
   Вопреки опасениям, всё прошло великолепно. Нина лишь на мгновение сдавлено вскрикнула, вогнав в его спину ногти, ещё теснее прижалась.
   Александр замер, шепнул в самые губы:
   -Отдохни.
   - Благодарю, - так же в самые губы ответила Нина.
   Несколько минут они полежали, не двигаясь, и только губы затеяли лёгкую игру в "ладушки".
   Наконец Александр упёрся руками о постель и медленно стал отлипать. И тут...хлопнула входная дверь в коридоре, и раздался громкий голос Зиночки:
   - Алик, я пришла. Ты дома?
   Нина дернулась, выдавила сквозь зубы:
   -Зараза...
   Она ещё что-то хотела добавить, но Александр упал на неё, заткнув рот, поцелуем, и одновременно гася рвущийся на волю собственный крик: вагина Нины сжалась так, точно две доски притянули болтами, а между ними сами понимаете что. Дыхание у Александра перехватило, боль вырвалась наружу и агрессивно захватила весь пах, отдаваясь в копчик и далее по позвоночнику. На глаза навернулись слёзы, помедлили и заструились по щекам.
   Стиснув зубы, Александр обхватил Нину, и они перевернулись на бок. Нина странно затихла, видимо осознав, что случилось невероятное. Шепнула:
   - Что? Мы как...собаки?
   - Склещились...- с трудом выдавил Александр. Боль захватывала всю спину, в висках неприятно покалывало.
   - Что...мне делать?
   - Расслабься...
   - Я стараюсь,...не получается...
   Зиночка тем временем постучала в дверь Александра, подёргала.
   -Интересно, куда тебя на ночь, глядя, понесло?
   Протопала к себе, затем на кухню, погремела посудой, вновь вернулась к себе.
   Слёзы Александра попали в губы Нины, она вновь вздрогнула - Александра вдоль позвоночника пронзил болевой штырь и, раздвоившись крюками, зацепил черепную коробку. Инстинктивно Александр попытался отпрянуть от Нины, и не сдержал вскрик: "доски" держали намертво, и "болты" подкручивались...
   - Б...больно? - теперь уже Нина старалась заткнуть ему рот поцелуем.
   Александр хотел ответить, но лишь стон просочился.
   "Так не пойдёт,- билось о череп в воспалённом мозгу,- мы напряжены, а дёрганья только увеличивают напряжение...Чёрт! Не помню, что там было в книгах....Читал ведь о таких случаях и советы были, как справиться с "приключением"...Ничего не помню! Ясно одно: надо предельно расслабиться....Но как? Разве что заснуть..."
   Превозмогая боль, - она захватила всю спину, утвердилась, и неспеша перетекала в руки и ноги,- Александр вывернул руку, дотянулся до столика, и чудом не опрокинув, всё же овладел бутылкой.
   - Заснуть...надо...
   Как младенцы в люльке они по очереди припадали к горлышку бутылки и отсасывали хмельную влагу. Алкоголь сделал своё дело: притупил боль настолько, что её можно было терпеть. Александр облегчённо передохнул:
   -Надо же такому случиться....Только читал о таком...
   -Это всё Зинка... - начала Нина, но Александр мягко оборвал её:
   - Не надо....Попробуй уснуть.
   - Хорошо, Сашенька...попробую...
   Меньше чем через минуту она уже сладко посапывала, уткнувшись в шею Александра. Ему невольно подумалось: совсем как Лида. Она тоже мгновенно засыпала, едва уронит голову на подушку. Особенно сразу после секса: сонно вымолвит "Всё? Спим?" и вырубается, не дожидаясь ответа. Поначалу Александра это раздражало, ибо он был сторонник "а поговорить?", но со временем привык гасить раздражение. Вставал якобы перекурить, а затем садился за стол, доставал Дневник...и говорил, говорил...
   Минуты через две "болты" лопнули и "доски" отпустили пленника. А вскоре и боль сжалась, покинув спину, руки и ноги, временно задержалась в головке члена - ощущение было очень похожее, когда ошпаришь палец кипятком. Терпеть можно, хотя весьма и неприятно. А если учесть что придётся натягивать трусы, затем брюки... Короче: врагу не пожелаешь.
   Нина даже не шелохнулась, когда он покинул постель. Опять подумал: ну точно вторая Лида.
   С предельной осторожностью, морщась, и сдавлено охая, оделся. С ещё большей осторожностью приблизился к двери, прислушался. Тихо. Зиночка, скорее всего уже отбыла ко сну. И это хорошо. Не придётся изворачиваться. А ведь застань его выходящего от Нины, засыпала бы вопросами, и наверняка страшно обиделась бы, посчитав его предателем.
   Стараясь не производить шума, Александр приоткрыл дверь и юркнул в щель, так же бесшумно вернул дверь на место. На цыпочках направился к туалету.
   Поравнявшись с дверью туалета, расслабился, встал твёрдо на ноги, щёлкнул выключателем.
   - Когда пописаешь, зайди сюда,- как гром с ясного неба раздался негромкий голос Зиночки изнутри кухни.
  
  
   Глава 8
  
   Из Дневника Александра
   02час.55мин.
   "Продолжаю:
   Я на смене. Через пять часов моя смена закончится, но я остаюсь на вторую: с Олегом договорился о подмене. Договаривался ещё до того, как всё случилось...
   Голова идёт кругом: нахлынула мыслей толпа, устроила давку, ибо не ведают в каком направлении идти. Как-то странно покалывает сердце. Пробовал поспать - только бока отлежал, сна ни в одном глазу. Да и какой к чёртям собачьим сон, когда не знаешь, что и думать?!
  
   ...Зиночка устроила мне форменный допрос: что это я делал в комнате старухи? почему не отозвался, когда звала и стучала в комнату?..
   Как же я врал! Такая правдивость, такая убедительность. Артист! Сказались 8 лет игры в Народном театре..."Оскара" мне и "Нику" с "Тэффи" в придачу! Боже! как противно и гадко было потом, как паршиво чувствовал себя....Так нагло цинично лгать ребёнку...Правды, естественно, я не мог сказать, боясь, прежде всего, потерять уважение и дружеское расположение Зиночки. А через неё и Веры Васильевны....Вот и пришлось экспромтом нести ахинею: у Нины забарахлил компьютер, попросила посмотреть, пришлось повозиться, а не отозвался потому, что был в наушниках. А Нина не сказала, потому что сильно обижена на тебя...
   - Ладно, сделаем вид, что поверила, - расслабилась Зиночка, потянулась, зевнув.- Чтой-то я притомилась.
   -Как баба Фима?
   -Скверно. Отвезли в больницу. Не больница, а тихий ужас. Я бы умирала, не согласилась там лежать. Всё, глазоньки слипаются, пойду-ка я баиньки.
   - Спокойной ночи, приятных сновидений.
   -А ты?
   - Я ещё поработаю. Я Сова, ночная труженица.
   - А я курица, наверно: как стемнеет, хочется на жёрдочку.
   Поработать в эту ночь не получилось: должно быть, угрызения совести жгли нутро изжогой. Много курил, пил попеременно то чай, то кофе - не помогло. Лишь под утро, словно пропущенный сквозь камнедробилку, вырубился. В 10 позвонил Буков: он сейчас на халтуре, работа объёмная, деньги приличные, если есть желание, присоединяйся. Я всегда "за".
   Короче: в 11 я уже был на Комендантском. Работа действительно объёмная: заменить в квартире весь водопровод на металлопластик, канализацию - чугун на пластмассу, кроме того, заменить ванну и установить новый водогрей.
   Провозились мы с Буковым до 8 часов, сделали всё надо сказать отменно. Хозяйка осталась довольна, и закатила нам щедрый ужин, даже по рюмочке коньяку плеснула. Я тяпнул эту рюмочку, не раздумывая, чем крайне удивил приятеля:
   - Ты ж не пьёшь?! А, понял: излишки свободы....Не увлекайся, Саш, это я тебе из личного опыта...
   - Спокуха. Норму знаем, мозги имеем.
   Мы уже заканчивали ужин и собирались распрощаться с хозяйкой, когда затрезвонил мой сотовый. Звонила Зиночка. Сквозь частые всхлипы прорвалось:
   - Алик...со старухой что-то случилось...Лежит на кухне, трясётся...и вся зелёная...Алик, мне страшно! Приезжай скорее!
   - Скорую вызвала?
   - Вызвала....Приезжай скорей! Я боюсь...
   - Еду.
   Выскочил, как наскипидаренный, на улицу, остановил частника, уломал подбросить на Петроградку.
   Влетаю по лестнице на площадку - наша дверь приоткрыта, на пороге Зиночка зарёванная, жалкая какая-то.
   -Всё, всё, успокойся,- закрыв дверь, приобнял Зиночку, погладил по волосам.- Увезли?
   - Да, минут десять назад....Так страшно было...Алик, я трогала её, а вдруг это заразно? И я тоже буду зелёная и дёрганная...
   - Тьфу, на тебя! Сейчас же прекрати чушь молоть! Что врач сказал?
   Зиночка трясла головой, разбрызгивая слёзы, видимо, больше не в силах говорить.
   Неожиданно, скрипнув, открылась дверь комнаты Нелепова, и в коридор вышел Боб. Одет, как говорится, в парадно-выходное, на плече объёмная сумка.
   - Привет, Львович. Врач сказал: печень. Остальное покажут анализы. Странно: Нина вроде не поддавала.
   - А в какую больницу повезли?
   -В какую возьмут. Там на кухне на столе бумажка с телефоном справочной. Надо же: заскочил на минутку, а тут такое....Извините ребята, я бы побыл с вами, но надо уходить.
   Боб, даже с мужской точки зрения, красавец. О таких в народе говорят: смазливый. Только чуток помятый, не то от сна, не то от излишних возлияний. Возраст с ходу не определить: где-то в районе между 22 и 30.
   - Львович есть желание пообщаться. Наслышан. Как-нибудь состыкуемся?
   - Как только так сразу.
   -Усёк. Всё удаляюсь. Если будете разговаривать с Ниной, передайте: Боб искренне желает поскорее поправиться.
   Боб ушел, оставив после себя стойкий похожий на дамские духи запах одеколона.
   Я позвонил в справочную. Залыгину Нину Юрьевну поместили в больницу при Первом медицинском институте.
   -Ты пойдёшь?- спросила Зиночка, когда я положил трубку.
   -Пойду.
   -А как же я? Мне страшно...
   -У бабушки в аптечке есть снотворное?
   -Кажется, есть. Зачем тебе?
   -Примешь таблетку и уснёшь сном младенца. А я быстро сбегаю, узнаю, что к чему.
   Зиночка покапризничала точно малое дитя, но выпила таблетку снотворного, поставив условие: я посижу рядом, подержу её руку, пока не заснёт.
   Выполнил, конечно, условие.
  
   В больнице поначалу хотели турнуть меня: мол, не приёмное время, то,сё. Проявил настойчивость, и меня всё же пропустили к дежурному врачу. Пожилая в меру упитанная тётечка, довольно симпатичная.
   - Кто будете больной?
   -Друг.
   - А близкие...
   - Никого нет.
   -Ясно. Так вот, Друг: непонятное с твоей подругой. Печень ни к чёрту, кровь загажена. Алкоголя не обнаружено...Симптомы говорят об отравлении, но чем именно? Нужны более тщательные анализы.
   -Её можно увидеть?
   - Нет. В реанимации она. Пока положение стабильное, хотя и крайне тяжёлое. Так что, Друг, ступай домой, и если веруешь, молись, чтобы выкарабкалась.
  
   Зиночка спала. Я сварил кофе, но пить расхотелось, перекурив, вдруг почувствовал адскую усталость и пошёл на боковую. Вырубился моментально.
   Проснулся почти в 10 утра, проспав, таким образом, более девяти часов. Давненько со мной такого не случалось.
   Вышел на кухню. На моём столе закутанная в полотенце глубокая миска, в ней оказались чуть тёплые гренки. И записочка: "Приятного аппетита! На здоровье! Зиночка".
   Скоренько перекусив, оделся, и полетел в больницу. Там меня ждала приятная новость: Нине стало значительно лучше, настолько, что можно к ней пройти, правда, не более пяти минут.
   Нина была в удручающем состоянии. Бледнющая, по всему телу какие-то странные пятна.
   - Стой там,- остановила меня у порога; голос слабый, надтреснутый.
   - Успокойся: у тебя не заразное...
   -Я не о том...Я страшная....Запомни меня ту...домашнюю...
   - Ты что, прощаешься? Выбрось из головы! Ты поправишься, непременно. Мы ещё с тобой на рыбалку съездим с ночёвкой, а зимой на лыжах в лесу...
   Нина отвернулась, уткнулась в подушку, плечи мелко затряслись
   - Нин, ты плачешь?- я шагнул к кровати.
   - Не подходи!- дёрнулась Нина. - Ничего у нас с тобой Саша... больше не будет.... Я умру сегодня,... я чувствую...
   - Не умрёшь ты! Не смей настраивать...
   -Знай, Саша: это Зинка меня отравила...
   -Не могла она...
   -Всё! Уходи!- Нина истерично забилась.
   Вбежала медсестра и вытурила меня вон. Через некоторое время туда же быстро вошли врач и ещё медсестра.
   -Она в коме,- спустя четверть часа ответил глухо на мой немой вопрос врач.
   -Надежда есть?
   Врач пристально посмотрел мне в лицо, вздохнув глубоко, тихо произнёс:
   - Честно?
   -Желательно.
   - Процентов на пять. Процесс разрушения продолжается....Искренне сочувствую...
   Весь день я был как на иголках, места себе не находил. Разумеется, ничего делать не мог. Сначала метался по комнате, затем по Петроградке. Несколько раз звонил в больницу и слышал один и тот же ответ:
   -Без изменений.
   Голова пухла от мыслей. Итак, и эдак переворачивал слова Нины, по сути, обвинение, покушение на жизнь. Нет, не могла Зиночка такое сотворить. Просто не могла и всё. Не верю! Скорее всего, Нина траванулась на работе каким-нибудь реактивом, не заметила, а на Зиночку подумала по старой неприязни....Эта версия намного правдивее.
   Домой пришёл в седьмом часу буквально разбитый. Зиночка, очевидно, увидела меня в окно, так как открыла дверь, едва я подошёл. Зиночка была трогательно печальной. Несмотря на вечные стычки с Ниной она всё же искренне переживала за соседку.
   -Привет. Где ты был? Я звонила в больницу....Без изменений.
   -Знаю.
   -Кушать будешь?
   Я вяло ковырялся в тарелке, ел, не чувствуя вкуса. Зиночка сидела напротив, опустив голову.
   - Ты что-то хочешь мне сказать? - произнесла приглушенно, не поднимая головы.
   - Нина считает, что это ты...её отравила.
   -Нина считает? - Зиночка слегка приподняла голову, глянула исподлобья. - А ты? Ты как считаешь?
   -Я уже не знаю, что и думать...
   - Даже так?- вскинулась Зиночка, глянула прямо, глаза увлажнились.- Не знаешь, что и думать? Значит, ты мне не веришь! Считаешь, что я могу? Спасибо Алик за доверие! - Зиночка вскочила, сжав кулачки, нервно сопя, давила на меня тяжёлым взглядом:- Я думала ты,...а ты...ты...-Зиночка грохнула по столешнице кулаком: -Так и знай: ты разочаровал меня!
   Убежала к себе в комнату - короткой автоматной очередью прощёлкал внутренний замок.
   Я посидел ещё немного в растерянности, затем подошёл к двери Зиночки, постучал.
   - Зин, давай поговорим без психов? Извини, если я тебя обидел. У меня действительно голова кругом идёт...ну, ляпнул чушь. Конечно же, я не верю, что ты могла такое сделать. Я и Нине так сказал. Слышишь?
   - Слышу,- сердито крикнула изнутри комнаты.
   - Прощаешь?
   - Завтра поговорим. А сейчас я реву, и не могу говорить...
   - Хорошо, завтра.
  
   А утром я узнал, что в это же время умерла Нина..."
  
  
   Глава 9
  
   Прошло девять дней. Девять дней как не стало Залыгиной. Девять тяжёлых муторно-нервных дней. Особенно досталось Алику и ей, Зиночке. Алик был сам не свой, помрачнел, потускнел, стал молчалив. Осунулся, щёки немного впали, но он перестал бриться, и вскоре щетина скрыла впалость. Волосы вроде на голове стали белее, даже бородка и та пробивалась серебристая, седая. Да любой в такой ситуации не то что поседеет, но инфаркт может получить. Алик молодец всё выдержал. Как папка. Папка ведь тоже таким был, когда предательски сбежала мамка. Зиночка хоть мала тогда была, но как могла, поддерживала папку, вселяла веру в жизнь. И теперь, как тогда папку, Зиночка поддерживала Алика. Правда он сторонится её, ушёл в себя, как в раковину. Зиночка не в обиде, ибо понимает, как сейчас Алику непостижимо плохо. Бабушка говорит: время лечит. Зиночка потерпит.
   Бедный Алик, у него наверно что-то наклёвывалось с Залыгиной, и надо же: по этому росточку плеснули ядом....Менты прицепились к единственной версии и стали терзать Алика допросами. Только ментам с их куриными мозгами могла прийти такая мысль: Алик, якобы, силой принудил Залыгину написать завещание, а потом отравил....Мол, у него был веский мотив: из дому ушёл, за душой ни квадратного метра, а мужик в сорок лет без жилья по нынешним временам почти что бомж. Вот мужик и развернулся: одинокая бабёнка, без наследников, сама-то она не пришлась по сердцу - старая пресная дева, понятное дело, не каждому по вкусу. А с комнатой он мог закинуть удочку на дамочек посвежее, помоложе, поядрёнее...Чушь, полнейшая чушь! Даже пьяному ёжику стало бы понятно, что стоило взглянуть на убитого горем Алика, чтобы понять, какой степени эта ересь. Хорошо выяснилось, что завещание Залыгина составила за семь часов до смерти, вызвав юриста со своей работы, а тот уже оформил, как следует. Залыгина завещала свою приватизированную комнату Алику, и всё что в ней находится. Зря она, Зиночка так обижала Залыгину. Прямо последней стервой чувствуешь себя...
   Она так и сказала бабушке. Ах, бабуля железобетонная ты моя! В эти дни, особенно первые, бабуля разрывалась между больницей, где подруге не становилось лучше, и домом, где такое несчастье случилось...
   -Бедная Ниночка, безгрешная душа...Она уже там, в райских кущах. Смотрит оттуда на нас, простив нам все обиды....Как нехорошо мы порой вели себя с ней, особенно ты, Зинуля...
   - Я уже жалею,- искренне всплакнула Зиночка. - И чувствую себя последней стервой...
   - Успокойся. Ниночка простила тебя. Её безгрешная многострадальная душа непременно станет ангелом. Может статься и твоим Зиночка ангелом-хранителем...
   Зиночка не верила во всю эту религиозную ахинею, но сделала вид, что верит, поддакнула бабушке, захлюпав носом.
   Странно: даже Боб со дня похорон стал неузнаваем. Трезв как стёклышко, тщательно выбрит, вкусно пахнущий цветочными ароматами, столь сильными, что и запах сигарет не перебивал. Боб чаще стал бывать дома, захаживал в гости к Алику.
   Зиночке это не совсем нравилось ( её, Зиночку, сторонится, держит на дистанции, а какой-то Боб запросто заходит и они часами о чём-то разговаривают...), но пока пусть: ведь цель у них одна - взбодрить Алика, вернуть вкус к жизни. А потом, когда Алик вновь станет улыбаться и шутить, Зиночка попросит Боба отойти в сторону: мавр сделал дело, мавр может идти гулять...
  
   Сегодня воскресение. Зиночка проснулась рано, и хоть дел было предостаточно, ничего не хотелось делать. Позвонить бы Алику, но он отключил мобильник. Можно и сходить на фабрику, и вызвать - у них можно спокойно выходить, тем более в выходной, когда фабрика не работает. Но Алик не выйдет...
   Зиночка слонялась неприкаянно из комнаты на кухню и обратно. Взялась, было приготовить тесто, чтобы к утру для Алика спечь чего-нибудь вкусненького, но всё валилось из рук. Всплакнув немного, сгребла всё в мусорное ведро, оделась, чтобы вынести ведро на помойку. Проходя мимо комнаты Алика, увидела, что дверь неплотно прижата к косяку. Пробно толкнула носком дверь, и она нехотя с осуждающим вздохом распахнулась. Алик, уходя, забыл закрыть. Бедненький, как же тебе плохо...
   Зиночка трогала его вещи, вдыхала их запахи, и незнакомые всеохватывающие чувства встряхивали её тело, как удары тока. И после каждой встряски тело замирало, будто в невесомости, затем скользило, скользило...в сладостной истоме.
   - Я влюбилась? Не может быть.... Нет: я влюбилась!
   Зиночка глянула через плечо в зеркало на стене на своё отражение, и на секундочку ей почудилось, что отражение нехорошо хмыкнуло:
   - Свежо предание...
   -Не смей! - Зиночка подбежала к зеркалу, замахнулась влепить оплеуху отражению:- Не смей так думать! Это по-настоящему! Да! Да! Да! По-настоящему, как у взрослых! Не как у девчонок с пацанами: одноразовая секс-любовь...
   Взгляд зацепился за отражение кровати, вернее за угол толстой книги, торчащей из-под подушки. Что Алик читает, когда ему плохо?
   Зиночка осторожно вынула книгу. Но это оказалась не книга, а толстая самодельная тетрадь, переплетённая как книга. И не просто тетрадь, а личный Дневник.
   Зиночка раскрыла наугад и, отпихиваясь от протестов разума, нырнула во внутренний мир Алика.
   -Бедненький...бедненький мой Аличка....Сколько же тебе пришлось страдать...
   Зиночка сидела на кровати, Дневник на коленях. Слёзы обильно текли по щекам, и капали на страницы, но она их не замечала, всё глубже уходя за Аликом по тропе Унижения и Боли, пропитываясь той Болью...
  
   Зиночка сделала паузу, прикрыв Дневник: иначе бы просто задохнулась. Боль Алика клонировалась, и клон поселился в сердце Зиночки, захватив всё пространство. И стал колоть, давить, жечь...
   Зиночка глубоко и часто дышала, загоняя внутрь побольше прохладного воздуха. А внутри головы, точно гвоздики забивали:
   "Гадкая, бездушная Лидка...Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! Чтоб у тебя все отверстия ниже пояса слиплись, срослись! Что б ты лопнула от собственного дерьма! Как же я тебя ненавижу!.. Мне противно даже думать о тебе! Тьфу, на тебя, тьфу, тьфу! Буду думать об Алике..."
   Волны чувств захлестнули её. Зиночка вдруг отчётливо поняла, что Дневник Алика - это не только его внутренний мир, его Боль, но и...папина. Зиночка всегда это чувствовала, пока жив был папа, смутно правда, по причине малолетства, но достаточно было, чтобы ещё больше любить его, ещё больше жалеть. Той жалостью, которая обычно в женском сердце незаметно перетекает в великое чувство Любовь. Уже тогда, в 11лет, пусть ещё не так чётко, Зиночка понимала, что любила папу иначе, чем дочь. И сознавала, что родственная кровь, как пограничник, будет всегда стоять на пути, ведущему к запретному.
   Алик ей не отец, вообще не родственник. Значит, она смело может любить его...как мужчину. И пусть только кто-нибудь попробует сказать, что она не может! Пусть только попробуют помешать...
  
  
   Глава 10
  
   Из Дневника Александра:
  
   "Я на смене. 12-й день завершается, как случилось несчастье. Вроде всё утряслось и меня оставили в покое. Надо же какую хренотень выдумали: я отравил Нину....Хотя чему удивляюсь: ежедневно и слышим, и видим, как наши доблестные менты "работают"...Можно сказать, повезло мне. Кого благодарить?
   Да, Нина...Нелепый уход. Кто его знает, может быть, у нас чего-нибудь и получилось...
   Когда стало известно о завещании, я, мало сказать, что был в шоке....За что?! Я же ничего для неё не сделал....Даже единственный секс-контакт прошёл коряво, "с приключением"...И, тем не менее, завещала мне комнату, все, что в ней, в том числе две сберкнижки: на одной 23 тысячи рублями, на другой 4 тысячи в долларах....Не понимаю, что она этим хотела сказать?
   Вера Васильевна, когда я ещё ошарашенный, спросил об этом, глядя мне в лицо, сказала:
   -Сынок, должно быть, ты обратил внимание на неё как на женщину....Знаешь, иная женщина за миг такого внимания готова отдать всё, что имеет...
   Всё равно не понимаю....Пожалел да, проникся сочувствием....И за это такая плата? Ох, не понять мне этих баб...
   Со дня похорон не заходил в её комнату. И ничего не брал. Хотя - каюсь!- было, мимолётное желание взять ноутбук....Чувствую: долго ещё не буду готов...принять подарок...
  
   Два дня спустя после похорон взял пузырь коньячка, коробку конфет и отправился в больницу к знакомой докторше. Думал: прогонит. Нет: коньячок приняла как должное. Посидели рядком, погутарили ладком. Интересная тётечка! Из идейных, из тех, на ком ещё держится наша бедная медицина. Когда приду в норму, обязательно напишу о ней повестушку. Тем более приглашала на дачу, сделать ей отопление и водопровод...
   Так вот Ольга Олеговна осталась в полном недоумении на счёт Нины. Что за яд был, не удалось установить: растворился, оставив лишь косвенные следы отравления. Вероятнее всего не химический: те чаще всего распознаются.
   -Послушайте, Саша, я бы могла с вероятностью в 60% сказать, что присутствовал трупный яд. Чисто теоретически. В конце восьмидесятых столкнулась с одним случаем. Голливудский кошмар. Мать- одиночка, из детдомовцев, муж погиб в Афгане, а у неё тихо шифером шурша, поехала крыша неспеша...Девчушка, ещё годика не исполнилось. Чем её мамаша идиотка кормила, неизвестно, только девчушка померла. Так мамаша потихоньку стала трупик обгрызать...Что, дурно? Вот и мне Саша так же дурно делается, когда гляжу на нашу жизнь...Короче: мамаша тоже представилась. Так вот у неё было нечто похожее. В случае с вашей подругой,...предполагаю, что доза была небольшой, а возраст яда, если можно так сказать, приличный...
  
   Зачем я пошёл к докторше? Забить голову лишней проблемой? Нет, скорее всего, хотелось побыстрее поставить точку в этой тягостной истории, обрубить....Вышло, наоборот: до сих пор не даёт мне покоя вопрос: "Как трупный яд попал в Нину?"
   Менты, обломавшись с первой версией, скоренько дело свернули, поставив резолюцию: несчастный случай. Типа того, что Нина скушала какой-нибудь старый пирожок с мясом...Маразм! Но он прошёл...
  
   Менты оставили меня в покое. Я бы с радостью вообще скрылся от людских глаз подальше, в глушь какую-нибудь. С месяц побыть одному...Мечта идиота: на работе не отпустят....Приходится, стиснув зубы, терпеть, и махонькими шажками приходить в себя...
  
   Зиночка держится молодцом. Сильно переживает, что так гадко вела себя с Ниной...Мне бы, взрослому, впору успокаивать её, подбадривать...не получается. Напротив, Зиночка всячески пытается меня поддержать. Не скрою: минутами её жалеющие взгляды и желание быть рядом...раздражают. Сдерживаюсь, как могу. Вот ведь умница: чутко определяет взрывоопасные моменты, и мудро удаляется:
   - Ладно, Алик, побудь один. Понимаю....Только ты очень не терзай себя,...мозги могут не выдержать и свихнутся....А хочешь поплакать? Буду твоей жилеткой. Вредно в себе копить отрицательную энергию...я читала...
   -Зиночка...
   - Всё, всё, ухожу. Отдыхай...
  
   Но я не отдыхал - я добивал себя болезненными вопросами. Почему? откуда это раздражение на Зиночку? Ведь я ни на йоту не испытываю к ней неприязни, напротив, я с удовольствием с ней общаюсь. И всё же...
   Копнул поглубже и обнаружил: раздражает сама ситуация. Словно Зиночка взрослая мудрая женщина, а я зелёный пацан, впервые получивший пинок от судьбы, и потому раскис, упал духом. И меня жалеют, утешают,...не воспринимая как мужчину, взрослого зрелого мужчину в полном смысле слова. Опять и снова...
   Кем я был в семье долгие годы? Порой мебелью, порой старшим сыном, порой просто родственником, типа дяди, племянника....Не мужчина, а некий средний род. Но чаще был вроде нашей кошки Катьки. Ещё в юности, едва у неё появилось стремление к материнству, мы "старшие братья" сделали Катьке операцию, выкорчевав зов природы. Катька стала вялой, сонливой, быстро набрала вес, превратившись в бочонок. 23 часа в сутки она спала, остальное время ела, ходила в туалет, или сидела на окне, зевая, обозревала улицу. За годы мы настолько привыкли к её естественному положению, что бывало, в течение дня не обращали внимания, словно и не было у нас живой кошки, а валяется на диване, на холодильнике старая давно наскучившая мягкая игрушка. Иногда, правда, во время обеда-ужина Лида окликала слащаво-приторно:
   - Катенька, коша моя, славная, кушать не хочешь?
   Чаще всего я находился в таком же положении: могли полдня спотыкаться об меня и не обращать внимания, что рядом живая душа, что страдает. Дети "обнаруживали" меня, когда им что-то позарез нужно было: одолжить денег, найти нужную книгу в домашней библиотеке, отремонтировать сапог, сумочку, сходить в магазин за йогуртом...
   Лида, накрывая стол к обеду-ужину, тоже вдруг обнаруживала меня и почти таким же тоном как окликала Катьку:
   - Папуля, тебе насыпать? Салатик помаслить или посметанить?
   И всё! Как муж, как мужчина, здесь я не существовал...
   Парадокс: за день я получал от Зиночки столько заботы, внимания, участия, сколько за пять лет не получал в семье, но это не окрыляло, не вдохновляло, не распрямляло меня....Наоборот, ещё больше давило на темечко, гнуло к земле: ты не мужчина, ты пацан, ты размазня....Иной раз, быстро заглянув в глаза Зиночки, мне казалось, что она отлично понимает моё состояние и потому не обижается, а терпеливо, тактично пытается подать руку, помочь подняться, воспрянуть...
   Откуда эта мудрость в девочке - подростке?! Дар? Подобную мудрость я встретил лишь однажды: у моей бабушки. И было мне тогда столько же лет, сколько сейчас Зиночке. Некоторые верят, что человек не умирает, а возрождается в другом. Может, и бабушка моя возродилась...в Зиночке?
   А может, просто я расфантазировался? Просто хочется, чтобы всё было именно ТАК?
  
   Отдых...Я забыл, что это такое. Годами ощущаю только адскую чудовищную усталость....Годами сплю мало и тяжело, последний раз нормальный отпуск был сто лет назад....Последние годы вообще отказывался от отпуска, ибо постоянное напряжение, гнёт "семьи" - вернее моё положение в ней - оставались со мной всюду, как раковая опухоль. Какой уж тут отдых...
   Когда, наконец, вырвался на свободу, первое что почувствовал: раковая опухоль молчит! Перешла в доброкачественную? И я раскатал губу до пуза: отдохну!
   Недолго музыка играла...
  
   С Зиночкой понятно. А вот Боб....После похорон Нины его словно подменили. Перестал надолго исчезать. Если до этого был как мышка, то теперь...как слон: куда не гляну, там Боб. Захожу на кухню - Боб готовит, соберусь в ванную-Боб уже там, либо стирает, либо только что принял водные процедуры. Приспичит в туалет- Боб как раз домывает пол. Закончились баксы оплачивать другим своё дежурство? Мало того, Боб активно принялся реализовать обещанное "состыковаться". Проще говоря, Боб ненавязчиво, - ну, разве что чуточку перебарщивал,- набивался в друзья. Обращался почтительно вежливо: Львович.
   Почему я пошёл на близкий контакт с Бобом? Поначалу, честно скажу, он не понравился мне: что-то было в нём такое неуловимое, сигнализирующее, мол, этот приятель доставит тебе лишние проблемы, беспокойство, такой друг тебе не нужен, так что держи дистанцию...
   Я проигнорировал сигнал. Подкупило меня то обстоятельство, что Боб не выражал (ни словесно, ни взглядом) мне сочувствие, не жалел, как Зиночка или Вера Васильевна. Боб отнёсся ко мне по-мужски. Без соплей и бабьей лирики протянул руку - держи! на раз-рывок, на два - встал на ноги...Он видел во мне не пацана хлюпика, не размазню, а мужика. И я поднялся, и встал твёрдо на ноги. И по мужски искренно и скупо поблагодарил. Боб ободряюще улыбался: не дрейфь, всё будет окей.
   Как-то днём, переборов себя, вернулся к прерванному ремонту. Вскоре ко мне присоединился Боб. Мы поразительно быстро сработались, понимая друг друга с полуслова, с полувзгляда. Лихо прошпаклевали потолок и стены в кухне.
   - Отметим трудовой союз? По пять капель?- спросил Боб в перекуре.
   - Я водку не пью.
   -Я тоже. У меня есть бутылочка испанского винца. Как?
   -Неси.
   После первой рюмашки были стёрты остатки скованности, Боб перестал меня величать Львовичем, легко перейдя на "Саня". Разговорились. У нас с Бобом оказалось столько общего, что я даже внутри возрадовался: наконец-то я познакомился с мужиком, от которого меня не воротит, с которым могу просто беседовать на близкие мне темы. Боб, как и я не терпел мата, разговоров про баб, про выпивку, футбол и политику. Органически не выносил плоский ниже пояса юмор. Живо интересовался театром, литературой, живописью, и показал осведомлённость на порядок выше моей. Разумеется, это ещё больше меня подкупило: в кое веки родственная душа! И я растворялся в беседе, нежился, как в целебном источнике...
   Слепец, глупый тупой слепец! Не увидел, не почувствовал, что ступил на кочку в трясине....Второй раз наступил на те же грабли. Много лет назад так же слепо потянулся к Лиде, увидев родственную душу....Трясина засосала по самые ноздри...
   И вот опять....Судьба, издеваясь, врезала мне такого пинка, что слетел с кочки и мордой в болотную жижу...
   Боб был голубой. Пассивный. Мою открытость, дружеское расположение, он расценил по своему, и признался, что давно, ещё с армии, не как все, и что в данный момент его влечёт ко мне...сильно....Кретин, даже выдвинул собственную версию смерти Нины. Мол, раз у меня очень долго не было женщины, значит, и с Ниной ничего не получилось. Баба, вероятно, размечталась: наконец-то обретёт женское счастье, перестанет быть ущербной, а тут такой облом....Это и убило её: сама отравилась, никто её не травил...Раз такое дело, что у меня с бабами не получается, может, попробовать...с ним, с Бобом...
   Мне в жизни не раз бывало гадко и паршиво, но в этот раз побило рекорды....Я почувствовал себя так, будто ступил в жидкую навозную кучу, а мне ещё и предлагают нырнуть в неё...расслабиться и получить удовольствие...
   Я уже сжал кулак и занес, чтобы врезать по его похотливым влажным глазкам, но природная брезгливость остановила.
   - Уходи! И что б я больше тебя не видел...
   - Саня не спеши. Я понимаю: непривычно, всё нутро протестует...Это пройдёт, Саня, поверь...
   - Ты уйдёшь или тебя на пинках вынести?
   - Уйду, уйду, Саня. Но ты подумай. Новое всегда поначалу не принимается. Вспомни: картошку тоже у нас не приняли, картофельные бунты устраивали,...потом вторым хлебом стала картоха...
   Моя рука непроизвольно схватила недопитую бутылку. Боб судорожно икнул и поспешно скрылся за дверью. Я как подкошенный рухнул на кровать, рука разжалась и бутылка, упав, покатилась по полу, разливая заморское зелье.
   Почему-то в эти минуты у меня был дико обострённый слух: точно рядом со мной стояли динамики. Я слышал, как Боб что-то бубня, прошёл на кухню, где долго плескался водой, фыркал и звучно сморкался. Затем скрылся у себя. И звук в динамиках понизили.
   В дверь тихо постучали. Интуитивно я догадался, что это Зиночка.
   - Да?
   Дверь приоткрылась - на пороге стояла Зиночка в лицейской форме, плечико оттягивала объёмная сумка.
   - Привет. Что за шум, а драки нет? Или была?- Зиночка проследила мокрый путь бутылки.
   -Не было драки, - я поднялся и, пряча глаза от Зиночки, стал убирать со стола остатки... дружеских посиделок.
   - А что было? Ты кричал. И лицо у тебя...белое...
   - Разошлись во мнениях на творчество Бродского. Он считает его большим поэтом, а я - посредственным стихоплётом. От его тяжеловесных виршей в сон бросает, а поэзия должна возвышать...Легкими и мелодичными должны быть стихи...
   -Бродский? Что-то слышала, но не читала.
   -И не надо. Читай лучше Ахматову, Цветаеву, Омара Хайяма...
   - Хорошо, почитаю. Значит, у тебя полный Ок?
   - Полный.
   -Ладно, пойду переодеваться, а то взопрела вся. Воняю?
   - Не чую: вино перебивает.
   - Пьянчужка,- усмехнулась Зиночка.- Я приму душик, и займусь стряпнёй. Вкуснятина будет! За уши не оттянешь. Поможешь?
   - Помогу.
   Зиночка ушла. Я вновь опустился на кровать. Будь я бабой, точно бы разревелся, уткнувшись в подушку. А так лишь закурил, и с опаской прислушивался, как легонько покалывает сердце и соляными наростами налипают слёзы на гортань...
  
   Глава 11
  
   Нелепов не появлялся несколько дней. Александр немного успокоился, хотя в сны Боб вламывался не спрашиваясь: голый, пахнущий как розы после дождя, он ползал в ногах и по бабьи скулил:
   - Люби меня, Саня, люби.... Или я умру...
   Александр просыпался в липком поту и с бухающим о рёбра сердцем. И уже более заснуть не мог.
   Заканчивался месяц и приближался день рождения Зиночки. Александр изо всех сил старался войти в норму, чтобы в праздничный для Зиночки день быть абсолютно здоровым. Лучшим способом для него было загрузить руки и голову работой, поэтому днём он с головой уходил в ремонт, а ночью - в рукопись. После долгих колебаний, поддавшись внушению Зиночки, Александр всё же переступил порог комнаты Нины и взял ноутбук. Удивительно: работа над рукописью пошла легче и плодотворней, без частых пауз и тупиков.
   Неожиданно властно, отпихнув на задний план мысли о линиях сюжета романа, о Бобе, на первый план выдвинулась мысль о подарке Зиночке. Хотелось подарить ей что-нибудь такое, чтобы, как раньше говорили, на долгую память. Что? Спросил у Веры Васильевны.
   - Сынок, девчонка уж сколько лет никаких подарков не получала. И дни рождения мы не отмечали...Отец Зиночки погиб как раз за день до этого. Он и понёсся в Израиль с одной мыслью: сделать шикарный подарок дочке - вернуть блудную мамку в семью....А что я дарила? Да одёжку в основном. Даже не знаю, что и посоветовать....Да ей любой подарок будет в радость.
   -Любой-это не годится, нужно что-то такое...такое...
   -Так чего ломать голову? Спроси напрямки: чего хотела бы получить в подарок?
   - Хочется сюрпризом. Что б ахнула...
   - Ты что, дорогой хочешь?
   - Дорогой, только не в смысле цены. Понимаете?
   -Понимаю. Нет, сынок, тут я тебе не советчица. У самой голова не варит: я здесь, а мысли все там, с Фимочкой. Плохеет подружка моя, гаснет...
   Так ничего и не придумав, Александр решил прибегнуть к способу, которым пользовался долгие годы в семье.
  
   Проблема подарков появилась вместе с общей их семейной проблемой, как довесок. Лида несколько лет подряд на все праздники, включая день рождения, дарила...носки, трусы, рубашки, иногда одеколон и крем для бритья. Александр считал, что подобные подарки уместны родственникам, вроде братьев, племянников, дядей, а мужу...оскорбительно и унизительно, равно как и жене дарить сковородку, мясорубку или разделочную доску.
   Вроде на четвёртом году жизни Александр вспыхнул:
   - Опять трусы? Сколько можно?!
   - А что бы ты хотел?- спросила Лида, немного обидевшись.
   -Хоть бы раз подарили хорошую книгу.
   - Я не знаю, что тебя интересует...
   В этом вся Лида. Пять лет прожить с человеком, родить от него двух детей...и такое без стыда говорить. Вот же личная библиотека Александра, книги расставлены по тематике, достаточно одного взгляда, чтобы понять, чем интересуется владелец. А ей пяти лет не хватило....Александр тогда почти сутки был в таком состоянии, точно ему со всей силы врезали под дых. С того дня они с Лидой перестали делать друг другу подарки. За день до праздника сунут деньги, сухо обронив:
   - Купи сам (а), что захочешь...
   Дети, между прочим, живо переняли этот метод и также протягивали папе деньги:
   -Мы ничего не придумали. Сам купишь себе от нас. Поздравляем.
   Маме продолжали покупать косметику, различные фарфоровые сувенирчики.
   С Максимом было много проще: за пару дней до дня рождения у него вдруг остро возникала необходимость в чём-то, и он прозрачно намекал, что желал бы получить. И получал: часы, велосипед, магнитофон, фотоаппарат, мобильник...
   С Ларисой было сложнее. Насквозь домашняя девочка, большей частью замкнутая, ничем особенно не интересовалась. Косметикой почти не пользовалась, одеждой и обувью её снабжала двоюродная сестра Наталья, работавшая продавщицей в Апрашке. К бирюлькам равнодушна. Часы, плеер, мобильник, - и всё, фантазия Александра иссякла. И тогда он придумал следующее: за неделю до дня рождения составлял список из 10-15 пунктов и вручал дочке:
   - Нужное подчеркнуть. Там где вопрос - вставить недостающее. Срок ответа сутки.
   Разумеется, всё это говорилось шутливо, с юмором, впрочем, как и содержимое списка. Например, в нём были такие пункты:
   Цистерна томатного сока
   33 эскимо и брикет шоколадного пломбира
   Списанный арабский скакун
   Спортивный самолёт (одно шасси отсутствует)
   Остров в Тихом океане. Из растительности - мох, из живности - кобры и тарантулы...
   Три-четыре пункта Александр оставлял пустыми, поставив лишь знак вопроса. Сюда Лариса и вписывала, что хотела бы получить в подарок. С юмором у неё не было проблем, поэтому принимала игру, и, допустим из четырёх пунктов, лишь один чётко указывал на желаемое, остальные были в духе списка Александра:
   7 литров птичьего молока
   Волосок с головы английской королевы
   Блоху с золотыми подковками
   Швейную машинку (электрическую)
  
   И никаких проблем и заморочек.
  
   Вечером, когда они в четыре руки приготовили ужин и, поужинав, сидели, смакуя десерт - персиковый пудинг- Александр протянул Зиночке листок бумаги:
   -Приближается твой День Варенья. Я в смятении: что подарить? Вот список предполагаемых подарков, отметь, что хотела бы получить.
   - Ух, ты, как здорово придумал. Секундочку,- Зиночка убежала к себе и вернулась с ручкой, усевшись поудобнее на стуле, принялась изучать список.- Так.500 эскимо. Отпадает. Я теперь до самой смерти покупного мороженого в рот не возьму. Одна знакомая девчонка учится в институте на холодильщика, практику проходила на молокозаводе. Рассказала, как делается мороженое....Нет, кушайте сами. Едем дальше. Остров в Индийском океане. Население - один йог и священная корова. Йог молодой?
   - Молодой и жутко красивый.
   - Ну и нафиг он мне сдался? Пусть дальше стоит на голове в позе лотоса и доит свою священную корову. Автограф и романтический ужин в ресторане с Димой Биланом. Это для дурёх с одной извилиной, и та ниже пояса. Надеюсь, ты не сомневаешься, что я умница?
   - От скромности не умрёшь.
   - Я умру от любви.
   -Кто тебе такую чушь внушил?
   - Одноклассница у меня потомственная цыганка. Я была у неё в гостях, и её бабушка предложила погадать. Она и сказала.
   - Вот как раз дурёхи и умирают от любви, а умницы заканчивают жизненный путь в глубокой старости, в здравом уме. В окружении многочисленного семейства.
   - У меня и будет в глубокой старости Последняя Любовь, всепоглощающая. Бедное сердечко старушки не выдержит страстей...
   - Всё! Закрываем эту тему.
   -Тему любви?- Зиночка пронзила Александра пристальным насмешливым взглядом.
   - Тему смерти,- ответил он, ощутив непонятную сухость в горле.
   -Ура! - дурашливо захлопала в ладоши Зиночка.- Господин не закрыл тему любви! Да здравствует Любовь! Что там у нас дальше?
   - Читай про себя.
   - Вопросики - это...
   - Что желаешь получить.
   - На полном серьёзе?
   - Абсолютно.
   Зиночка кивнула и быстро заработала ручкой.
   - Всё. Получите.
   Александр взял листок: во всех четырёх пунктах вместо знака вопроса почти каллиграфически выведено: "ТЕБЯ!!!"
   - Я же просил серьёзно.
   - Да я сама серьёзность. Куда уж серьёзнее?
   - Зин, ну будь другом, помоги...
   - Другом?- двусмысленно усмехнулась Зиночка, покусывая ручку и глядя на Александра.- Я помогла. Ответила, как просил, абсолютно серьёзно. Перевести на русский?
   -Будь любезна.
   -Пожалуйста. У нас в классе всего две девственницы: я и жирная Люська. Остальные уже забыли, что это такое, а если и вспоминают, то с омерзением...как потеряли невинность. Я давно решила: лишусь девственности только с взрослым мужчиной, который мне сильно понравится....Не абы как, а празднично...
   - Стоп! Выключай эту пластинку! Я ничего не слышал...
   - Нет, уж будь любезен дослушать перевод. Сам просил.
   - Я думал, ты шутишь...
   Зиночка вскочила, подступив к Александру, сурово свела брови:
   -С этим дорогой мой друг, Алик, не шутят!
   - Всё закругляемся. Можешь идти уроки делать, я со стола уберу...
   Зиночка цепко схватила руку Александра:
   - Ты меня отбрыкиваешь?
   - Я ничего не слышал. И всё, точка!
   - Я ставлю многоточие,- голос Зиночки дрогнул, глаза увлажнились. Отпустив руку Александра, она медленно пошла на выход.
   Александр проводил её взглядом, борясь с желанием догнать, успокоить, растормошить, вновь вернуть ей шутливое настроение. И он уже сделал шаг, но тут ошалело задребезжал возрождённый дверной звонок.
   - Я открою, - Зиночка быстро зашлёпала тапками по коридору.
   Через минуту:
   - Алик, подойди, пожалуйста. Тут взрослых спрашивают.
   У раскрытой двери стояли двое мужчин, обоим лет под тридцать. Оба в джинсовках прошедших не одну стирку. Один коренастый с острым кикиморским носиком, другой худощавый, высокий, под мышкой держал рыжую папочку.
   - Здравствуйте,- поздоровался худощавый и вскинул руку с удостоверением: Капитан Варухин, уголовный розыск.
   Зиночка удивлённо глянула на Александра:
   - А зачем нам уголовный розыск? Мы мирные люди и наш бронепоезд...
   - Девочка не груби, - вяло обронил коренастый.
   - Сами вы девочка! - вспыхнула Зиночка, и соврала, не моргнув глазом: - Мне уже 14 лет, я вчера паспорт получила.
   - До восемнадцати лет ты ещё ребёнок, - кисло улыбнулся коренастый.
   - Сами вы ребёнок! И не тыкайте!
   - Зина, уйди, пожалуйста.
   Ожгла Александра ледяным взглядом, фыркнув, ушла к себе.
   - Перец. Чили,- коренастый вновь кисло улыбнулся.
   - Не паприка,- усмехнулся худощавый.- Нелепов Борис Филиппович здесь проживал?
   - Здесь, вот его комната. Он и сейчас проживает.
   - Отжил,- хмыкнул коренастый.- В другом месте прописался, навечно...
   - Погоди,- оборвал худощавый.- Вы сможете его опознать?
   - Смогу.
   - Тогда собирайтесь и поехали...
  
  
   Глава 12
   Из Дневника Александра:
  
   "... Нелепова случайно рано утром обнаружил собачник в Вяземском саду. Голый, скрюченный в позе эмбриона, Боб лежал под кустом. Одежда разбросана поодаль. На теле не обнаружили следов избиения: Нелепова хладнокровно проткнули тонким штырём прямо в пупок; во избежание криков рот заклеили скотчем. На груди туго стянутый голубой застиранный бюстгальтер, чашечки плотно набиты...стекловатой. На спине Боба так же голубой масляной краской коряво выведено: "Пидор". Плюс к общему ужасу, в попу ему вогнали бутылку от пепси...
   Нелепов умер от внутреннего кровоизлияния. Руки не связаны, значит их просто держали, пока...пока Нелепов не умер. Это ж каким нужно быть отморозком?!
   Поразительно: менты не обнаружили НИ ОДНОГО СЛЕДИКА. В таких случаях в кино обычно говорят: работа профессионала. Капитан Варухин на этот счёт сказал следующее: сейчас, когда любой фильм с криминальным сюжетом, по сути, азбука, учебник для того, кто желает повторить "подвиги" киногероев, умный несуетливый юнец может сделать всё на уровне профи. И пальчиков не оставит и следы за собой подберёт. В случае с Нелеповым капитан был стопроцентно убеждён: действовали подростки яро настроенные против геев. Скорее всего, скинхеды. Нелепов давно примелькался в Катькином садике, - "святое" место голубых,- так что "концовка его жизни закономерна". Варухин говорил обо всём этом с какой-то брезгливостью: не вызывало сомнений, что он сам весьма негативно относится к представителям сексменьшинств. Невольно подумалось: наверняка это дело поначалу вяло потянут, затем поставят точку - "глухарь". Виновные практически известны - скинхеды - остаётся только дождаться случая задержания парочки неформалов по плёвой причине и навесить на них "глухаря". Сейчас ведь модно везде и всюду винить скинхедов. Вон даже губернаторша берёт дела на контроль. Правда, если пострадавшие какие-нибудь чёрные. А тут русский....Чувствую: замнут это дело, скоренько спишут в архив...
  
   Мне паршиво. Назойливо угнездилась мысль: косвенно я виноват в смертях Нины и Нелепова. Ведь стоило мне появиться в этой квартире, как пошли смерти. Почему? Разумеется, ответа у меня нет. Есть лишь мистическая версия. А что, если, вырвавшись на свободу, я унёс с собой огромный запас отрицательной энергии, которая копилась годы и годы? Склады, залежи. Свобода сняла напряжение (охрану, замок) и произошла утечка этой энергии...Глупая фантазия, конечно, неплохой сюжетец для мистического (фантастического) рассказа в духе Стивена Кинга. И всё же думается почему-то именно в этом направлении...
  
   Дома у нас все в трансе. Вера Васильевна беспрестанно пьёт валерьянку и корвалол:
   - Господи, боженька мой, что творится, что творится....Как страшно стало жить. Нет, я скоро не выдержу....Там Фимочка, здесь эти ужасы...Зиночка всё время одна.... И за всех болит сердце...оно ж не каменное у меня!..
   Как мог, успокаивал. Худо-бедно получалось. Придя в норму - относительно, конечно - Вера Васильевна отправлялась "на пост", к Фимочке. Уже на пороге в сотый раз умоляла меня присмотреть за Зиночкой, тем более что та относится ко мне как к отцу...
  
   Кто бы за мной присмотрел....Все эти нелепые смерти, общение с ментами, и думы, думы, думы....Поражаюсь: откуда силы держаться? Вообще-то с детства считал себя слабаком, особенно в армии,- два года безобразного беспредела в зачуханом стройбате, - когда был убеждён: ТАКАЯ жизнь меня сломает, скомкает, расплющит. И вот нате вам: до сих пор здравствую...Непостижимо. На работе у нас здоровых мужиков пустяковые проблемки убивают, а тут судьба изгаляется на полную катушку.... И живу! Только белее становлюсь и суше. Деревья умирают стоя?
   Тьфу! Прекрати! Сколько можно о смерти? Думай про жизнь!
   А живу ли я? Может, просто существую? Порой приходит мысля: а что, если все мои беды от того, что слишком много думаю? Соотношу поступки, действия с нормами морали, совести? Как-то Олег в сильном подпитии разговорился:
   -Проще надо жить, Санёк. Если на столе икра - загребай ложкой, если дерьмо - так же хапай, и думай что икра. Посмотри вокруг: так все живут.
   - Я не могу, как все.
   - И я не могу! Но живу, живу. Вот соседка у меня, несчастная баба, тихо сдвинулась по фазе. Всё голоса из космоса слышит, они руководят ею, советуют, как жить. А я по ночам выхожу на балкон покурить...и тоже слышу голоса. Не из космоса, нет, отсюда, с земли. Предсмертные крики, вопли, плач. Это кричат и плачут деревья, которые варварски рубят и пилят, цветы, которые срезают утром, чтобы продать для букетиков блядям бабам....Вот ты знаешь, что молодой картофель вопит, когда с него кожуру сдирают?
   - Читал...
   - Все читали! Все знают! И что? Кто-то терзается угрызениями совести? Покажи мне этого придурка. Нет, все спокойненько ошкуривают картошечку и на сковородочку с маслицем....А как мы ведём себя с животными, по сути, хозяевами этой планеты? Истребляем, сгоняем с мест обитания, травим....И жрём их! Аа, что говорить. Человек наихудшая зверюга. Я люблю смотреть документальные фильмы про зверюшек и до одури их обожаю. Вот смотрю про каких-нибудь гиббонов или макак и обалдеваю: прав, сто раз прав Дарвин - от обезьян мы произошли! Вот откуда вся мерзость в нас. Мы сменили шерсть на тряпки, нарастили чуть больше мозга, что-то там лопочем разумное, а, в сущности, остались теми же приматами... Нас презирают и ненавидят даже вон те голуби, тупейшие из птиц....Не, Саня, жить надо проще. И не забивать черепушку мусором. Иначе свихнёшься. Хочешь в дурку?
   -Не хочу.
   - И я не хочу. Поэтому слышу и не слышу голоса....И жру картошечку, и дарю блядям цветочки....И не думаю. Думать, Санёк, вредно...
   Теоретически я всецело согласен с Олегом, а вот практически не получается "воплощать теорию в жизнь". Почему? Иные говорят: так на роду записано. Либо: в детстве воспитанием заложено. Меня никто не воспитывал. Только пороли, как сидорову козу, да в угол ставили на горох и кукурузу, коленями. Не потому что был оторвой и хулиганом - просто мать другого способа воспитания не ведала, как ремень, оскорбительный окрик и угол, из которого никогда не выметались горох и кукуруза.
   Я воспитывал себя сам, по книгам. И могу повторить вслед за Горьким: "Всему лучшему в жизни я обязан книгам".
   У Высоцкого: "Значит, в детстве хорошие книжки прочёл..." Прочёл. И стараюсь жить по совести....А радости жизни нет, утерян вкус её...
   Стоп, стоп, Санёк! Это уже бабье нытьё...
  
   Зиночка.... С каждым днём она всё больше поражает, восхищает меня. Как искренне и трогательно она переживает уход Нелепова. Вроде чужой человек, сосед, с которым парой слов перекинешься, и всё...Бедная девочка приняла близко к сердцу несчастье, будто потеряла близкого приятеля. Должно быть, потеря любимого отца в раннем детстве отложила в душе такой отпечаток, что любая смерть рядом отзывается болью, точно колупнул незажившую рану...
   Кроме того, что поражала, восхищала, Зиночка и...пугала меня. Эти её быстрые недетские взгляды пронзали меня насквозь, заставляли, взбудоражено трепетать тело.... Ах! почему ей не восемнадцать, а всего лишь четырнадцать! Четыре, всего лишь четыре годика...Точно пограничники на границе, грозят пальчиками: не смей даже думать, шаг в сторону границы - и будем стрелять....Пугает, что Зиночка не видит пограничников, либо игнорирует, воспринимая просто деревьями, кустами на пограничной полосе....Позови только взглядом... и рванёт, наплевав на всё на свете...
   Я бы и рад позвать, но НЕ МОГУ...Совесть, Главный Пограничник, жёстко смотрит в прицел, целясь в сердце...Что там шаг: стоит только расслабиться и подумать: "Всё, иду"... и стрелок спустит курок. Не промахнётся...
   Оооо! За что мне эти муки и терзания?!
   Не думай, говорит Олег. Я хочу не думать! Я гоню взашей думы, пинками отшвыриваю их, а они как жуки прогрызают кору подсознания, проникают к сердцевине и точат, точат, оставляя болезненные ходы...
   Так всё-таки деревья умирают стоя? По растительному гороскопу я липа, мягкое дерево....Значит, долго не простою..."
  
  
   Глава 13
   Гнетущая тяжесть после похорон Нелепова постепенно рассосалась, мир вновь приобрёл краски. Александр выпрямился, расправил плечи и даже позволял себе улыбаться, шутить. Дома, правда, с оглядкой: порой чудилось, что дух Нелепова примостился где-нибудь в углу, наблюдает, и, не выдержав, внезапно скажет:
   - Лыбитесь, да? Ржёте? Эх, Саша, чёрствый ты человек...
   Мёртвым мертвое, а живым живое. И жизнь брала своё: приближался день рождения Зиночки. Александр очень не хотел, чтобы хоть одно тёмное пятнышко присутствовало в оформлении этого дня: только светлые тёплые тона. Праздник, настоящий праздник должен быть!
   С подарком вопрос разрешился как-то само собой, спонтанно. Шёл на рынок за картошкой и на одной из прилегающих улочек увидел стенд -рекламу: открылся новый магазин итальянской одежды, и фото юной девушки в дивном платье с кружевами и оборочками. Девушка так себе, а вот платье Александра поразило настолько, что он мысленно представил Зиночку в нём....Аж дух захватило от зрелища.
   Александр органически не переваривал нынешнюю моду, когда все, от соплюшек до старушек, облачились в брюки, джинсы, да ещё норовят в обтяжку. Ходячая кунсткамера! Глаза б не смотрели! На иную глянешь, и тоска берёт: ведь хороша чертовски, но неряшливый макияж, да джинсы в обтяг...брр! И нет красавицы, а топает уродиха. Ей бы лёгкое платьице типа сарафан, да туфельки, а не эти бахилы - кроссовки, и непременно шляпку...Богиня! Неужели они этого не понимают? Как-то раз Александр не вытерпел и, забыв о воспитании, позволил себе сделать замечание-совет одной дамочке. Интеллигентная на вид дамочка выдала тираду достойную спившейся бомжихе. Александр потом два дня ходил и отплёвывался, точно хлебнул стойкой дряни.
   За всех женщин на вопрос Александра ответила дочь:
   - Носим, потому что удобно.
   - Удобно? Быть может. Но тогда не лезьте из кожи вон, доказывая, что хороши. Слепому видно: корова, а не газель.
   -Пап, ничего ты не понимаешь...
   -Где уж нам: мы вчера спустились с берёзы, где питались желудями...
   Александр купил платье. Не такое как на рекламном фото, но не хуже. Он даже упросил девчушку-продавщицу (по комплекции как Зиночка) прикинуть на себя. Смотрелось великолепно! Зиночке понравится, она будет счастлива. Чего, собственно, и желал Александр.
   Помимо вещественного подарка Александр ещё купил два билета в цирк. Никаких высоких материй в этот день, только лёгкость, радость и смех.14 лет-это удивительный возраст, черта, у которой Детство начинает отступать назад, а на горизонте в хмарной дымке проступает Взрослая жизнь. В старые времена в 14 отроки становились воинами, а отроковицы готовились к новой вехе - к замужеству. Как бы там ни было, но Зиночка должна запомнить этот день светлым, радостным, тёплым и счастливым, вобрать всего столько, чтобы хватило тепла и света на всю оставшуюся жизнь. К сожалению, взрослая жизнь такая сложная и болезненная, состоящая из сплошной борьбы с обстоятельствами...Тепла и света, чтобы выстоять в этой борьбе, понадобится много. Очень много.
   Кроме всего Александр решил спечь особый тортик, оформленный соответственно. С тестом возиться любил с детства, всё время экспериментировал, усовершенствуя известные рецепты. Правда в последние годы забросил этим заниматься: печь нужно со спокойной душой, вкладывая частичку её в произведение, и тогда получается кулинарный шедевр, а когда душа не на месте, всё время болит... Получится бяка не съедобная.
   За два дня до праздника у него было всё готово: подарок, ингредиенты для тортика, бутылочка дамского ликёра, перечень блюд, которые приготовит. Оставалось только уточнить, на сколько человек готовить.
   Зиночка твёрдо заявила, что никого не собирается приглашать:
   - Как всегда: в тесном семейном кругу. Не люблю сборищ...
   Вера Васильевна только руки развела, выразительно посмотрев на Александра. Когда Зиночка отлучилась, он спросил:
   - Вера Васильевна, скажите,...что бы подарил в этот день отец Зиночки?
   Вера Васильевна погрустнела, скорбно сжала губы, помолчав, коротко вздохнула, смахнув скупую слезинку с ресниц:
   - Думаю, в цирк бы сводил. И обязательно нарядное платьице купил...Что, сынок? Ты как-то в лице переменился...
   - Я тоже...купил платье и билеты в цирк...
   -Замечательно! Надо же...Сынок, прости, может, я дурость скажу сейчас...Чую: силушки мои тают,...не ровен час, помру. Останется девчонка одна одинёшенька. Ты бы, сынок, женился, да удочерил Зиночку...Благое дело -тебе зачтётся...
   - Рано вы собрались на тот свет, рано. Ещё и внуков понянчите. Жениться не знаю, а вот удочерить...Я подумаю.
   - Чего думать, сынок? Зиночка к тебе с почтеньем, ровно к отцу родному. Ты порядочный, не обидишь...
   - Всё так, просто предложение неожиданное....В принципе, я "за".
   -Ну и добре. Зиночка только обрадуется. Мне поговорить с ней или сам скажешь?
   - Вера Васильевна, не гоните лошадей. Вы что, завтра собираетесь...уходить?
   -Человек, сынок, предполагает, а Господь располагает.
   - Так не подсказывайте ему! Дольше о вас не вспомнит. Всё! На ближайшие 20 лет закрываем эту тему! По рукам?
   - По рукам. Ох, и настырный ты. Сынуля мой тоже настырный был...
  
   Беда, как известно, не ходит одна: с сотворения мира за Госпожой следует свита. Получив дань, Госпожа следует дальше, к следующему по списку даннику, а свита задерживается. И требует свою долю, порой она превышает ту, что взяла Госпожа, но чаще довольствуются мелочью. Которая для данника не менее горше и тяжелей.
   За день до дня рождения Зиночки Александра сильно избили. Надо же, всё как по сценарию прописано было. В обед позвонил Буров:
   - Саш, не в службу, а в дружбу: позарез нужно свалить на пару тройку часиков. Подежуришь?
   -Без проблем.
   Замены, подмены у них практиковались давно, были в порядке вещей. Особенно применяли этот метод перед отпуском: отдежуришь пару смен за сменщика - вот тебе и ещё неделька к отпуску. Так что действительно без проблем.
   Договорились, что Александр посидит с шести до девяти, но что-то там у Бурова не заладилось: объявился он лишь в начале двенадцати.
   - Саш, я твой должник. Верну с процентами: день за мной. Скажешь, когда выйти.
   -Само собой.
   - Тяпнуть не желаешь?- Буров был навеселе, да ещё в пакете принёс бутылку водки с закуской.
   - Не пью, ты ж знаешь. И ты сделай паузу: не зли охранников...
   - Спокуха. Сегодня моя смена, мы уже спелись и спились.
   -Тады ой. Ладно, пошёл я. Бывай.
   Что его дёрнуло срезать путь? Всегда ходил по улице, а тут вдруг, точно кто подтолкнул, решил напрямки, через садик. В тёмном углу у разбитой скамейки тусовалась компания подростков, человек десять. Началось всё до одури банально:
   - Эй, мужик, дай закурить?
   Александр уже собрался сказать обычную в таких случаях фразу: "Детей я не травлю", но вовремя осёкся: юнцы были чем-то возбуждены, прямо в воздухе ощущалось - малейшая искорка и - взрыв. Поэтому он молча достал пачку "Невских" и протянул.
   - Алё, мужик, ты чё, с дуба рухнул? Чё даёшь? Мы чё бомжи курить эту срань? Давай бабки на путёвое курево.
   Окружили как гиены антилопу, затявкали: мат перемат...
   -Чё утух мужик? Выворачивай карманы.
   - Может вам ещё и мерс шестисотый купить? А чё? Я счас сбегаю, бабки у меня в чулке...
   - Хохмишь, да? Типа крутой, да?
   Сжали круг - от пивной вони у Александра закружилась голова, и он потерял бдительность. Сбили с ног, налетели сворой, в ход пошли кроссовки. Удары сыпались длинными очередями, не давая возможности Александру сгруппироваться: оставалось только закрывать руками лицо...
   Избиение прекратили разом, словно по команде. Гогоча, сорвались и стаей унеслись прочь.
   Превозмогая боль во всём теле, Александр поднялся. Избитые ноги протестовали, сгибались, отказывались двигаться. Тело тоже хотело покоя и норовило вернуться к земле.
   - Предатели! А ну живо собрались и айда домой...там отдохнёте...
   Зиночка увидела его в окно с кухни. Выбежала в халатике, теряя на ходу шлёпанцы:
   - Бедненький...
   Сунулась под мышку, поддержала, уже падающего Александра, слёзно выкрикнула:
   - Звери! Чтоб вас разорвало, как банки с огурцами!
   Довести Александра и уложить в постель Зиночке помог пожилой мужчина, живущий на втором этаже: он как раз подъехал на своём джипе. Он же по мобильнику вызвал "Скорую".
   - Милицию вызывать?
   - Нет!- почти в один голос сказали Зиночка и Александр.
   - Мы...ещё не успели по ней соскучиться...- добавил Александр, прислушиваясь к телу, и удовлетворённо отметил: рёбра вроде целы.
   - Понимаю, - сказал мужчина.- С этими ребятами лучше не связываться: себе дороже. Как угораздило?
   - Пацаны...курить попросили,...не понравился сорт сигарет...
   -Запомнили?
   - Вроде все на одно лицо...
   - Бывает. Знакомо,- вздохнул мужчина, ругнулся, покосившись на Зиночку:- Демократия мать твою....Превратили страну в помойку. Моя бы воля, собрал всех этих сопливых отморозков и в трудовые колонии....От безделья звереют. Ладно, что вам говорить: не мальчик....Поправляйтесь.
   -Спасибо...
   -Не за что.
  
   "Скорая" приехала довольно скоро: через сорок минут. Врач осмотрела Александра, подтвердив его ощущения: переломов нет. Обработали ссадины и гематомы, сделали укол. Врач, прощаясь, странно усмехнулась:
   - Крупно повезло вам. Вчера подобный случай был. Три ребра сломаны и разрыв селезёнки. А вас словно нехотя метелили...щадяще. Ну, бывайте здоровы.
   Уже засыпая под действием лекарств Александр, увидел заплаканное лицо Зиночки. Сердце больно сжалось, хотелось тоже, не сдерживаясь, заплакать...
   "Завтра у неё Праздник,...а я как отбивная котлета...ЗА ЧТО?!?"
   Налетел сон серой птицей, сгрёб когтистыми лапами и - ухнул в жаркую бездну...
  
   Глава 14
  
   Под утро действие лекарств закончилось, и тело взорвалось, поделившись на тысячи кричащих от боли кусочков. Начался жар. То казалось, что сердце остановилось и его бездыханное тело погружают в пышущую жаром лаву, тело почему-то не горело, а плавилось, как пластмасса, сворачиваясь в кольца. А то вдруг неведомая сила хватала оплавленный комок и швыряла в ледяной грот; комок скользил по льду, шипел, остывая, сжимался. Жуткий холод проник внутрь, замер, приживаясь, но вскоре ему стало тесно, и холод принялся расширять "помещение" - комок зазмеился трещинами...
   Над ним, шелестя крыльями, пролетала вечность....А из глубин космоса, как зов марсианки Аэлиты, слабо, едва слышимое на излёте, проступало:
   - Аличка, не умирай, пожалуйста...
  
   Александр проснулся (или очнулся?) от ощущения, что по его телу ползает крупное насекомое. С трудом приоткрыл тяжёлые веки....На него в упор смотрели мокрые припухшие глаза Зиночки. Затем он увидел её влажные с застывшей слезинкой в уголке губы. Они дрогнули, чуть приоткрылись, пропустив пахнущее ирисками слово:
   - Вернулся!
   "Насекомым" оказались пальцы Зиночки: они осторожно сновали по телу, смазывая ушибы пахучей мазью. Александр в одних трусах лежал поверх простыни, одеяло небрежно скомканное скучало на диване.
   -Ты что, всю ночь здесь...
   -И ночь, и утро,- ответила Зиночка, продолжая "штукатурить" бок Александра.- Через двадцать минуточек будет полдень.
   - Что?- дёрнулся Александр, морщась от резанувшей боли.- Почему же ты не в школе?
   - Не смешите мух, больной. Какая школа, когда ты тут...
   - Ерунда. Я же не умирающий. Не впервой: в детстве, бывало, весь год синяки носил...
   - Детство это детство. Как бабушка сказала: в детствё всё заживает, как на кошке, а сейчас...
   - И Вера Васильевна уже знает?
   - Знает. Ты метался, бредил, с тебя пот ручьями лил. Я испугалась, не знала, что делать...думала, умираешь. Позвонила бабуле. Она приехала, приготовила какой-то отварчик и сделала эту мазь. Потом мы тебя как ребёночка обтирали ваткой, меняли простыни...- слёзы у Зиночки просохли, глаза посветлели, в них волнами заплескалась радость.
   Александра поражало и смущало то, как держала себя Зиночка: точно он не взрослый мужчина, а мальчишка, что-то вроде братишки, и вот сестра с любовью и заботой ухаживает за ним. Странно, только смущение было настолько слабым, что не беспокоило Александра, не требовало к себе внимания.
   - И вы бесстыжие глазели на голого...
   - Полуголого,- мягко перебила Зиночка, стрельнув смешливыми глазами.- Больной, вы что-то разговорились. У вас и на языке ранка? Давайте смажу. Мазька чудодейственная, бабуля сказала: к вечеру будешь как огурчик, в пупырышках. Вот уже и пупырышки появляются,- Зиночка, прыснув, потянулась пальчиком к соску Александра.
   -Прекрати хулиганить!- Александр захватил край простыни, потянул на себя.
   - Нет!- Зиночка резко вырвала простынь.- Мазь сотрёшь! Я что, зря старалась?
   - Спасибо, большое спасибо за заботу. Давай дальше я сам.
   - Пожалуйста,- Зиночка протянула стеклянную баночку.- А я пойду, подогрею бульончик. Есть хочешь? Что я глупая спрашиваю, конечно, хочет.
   Зиночка убежала, оставив дверь распахнутой.
   Александр сел, внимательно осмотрел себя: по всему телу россыпью маслянисто блестели сине-чёрные пятна от маленьких до крупных, размером с детскую ладошку. Да, славно отретушировали. Пожалуй, ТАК его отделали впервые. Остаётся только вслед за вчерашней врачихой поражаться и радоваться: повезло. Могли, ведь, и в фарш превратить...Чёрт! ни одного лица не запомнил! Ладно, перевернём эту обидную страницу, и займёмся штукатуркой себя любимого. Кровоподтёки уже смазанные не болели, а щекотно зудели, те, которых мазь не коснулась, нудно ныли, точно под чёрнотой прятался больной зуб.
   Минут через десять бабочкой впорхнула Зиночка, пахнув вкуснейшими кулинарными запахами. Критически оглядев Александра, заговорила, шутливо изображая умудрённую опытом медсестру:
   - Ну, что больной, очень даже не плохо. До огурчика ещё далеко, вы скорее напоминаете подгоревший кексик. Но прогресс на лицо: пупырышки вот проступили, значит, будете огурчиком. С животиком и грудкой ясно, а как спинка? Тоже сам? Нет, уж позвольте мне, а то ещё ручки вывихнете, а костоправа у нас в штате не имеется. Давайте мазьку. Повернитесь спинкой ко мне, пузиком к окну. Красавец! Больной, у вас в роду негры были? Что-то спинка у вас больно чёрная, никак африканские гены доминируют. Негр блондин. Правда, прикольно?
   - Зашибись. Сестра, вы ручками-то шибче двигайте, а то они не успевают за язычком.
   - Больной, не хамите. Рассержусь, и влеплю болючий укольчик.
   -Не имеете права.
   -А я без всяких прав. Скажу: для пользы больному. Больной, что вы так дрожите? Как хвост козий.
   Александр и сам недоумевал, почему вдруг его стало мелко трясти. То ли оттого, что пальчики Зиночки щекотно выписывали пируэты вдоль позвоночника, то ли оттого, что "больные зубики" сменили нудное нытьё на зуд, и нестерпимо хотелось чесаться. А может, просто стало в комнате свежо: за окном шумел дождь и в раскрытую форточку влетал сырой стылый воздух.
   - Всё. Сейчас принесу водички, помоете руки...
   - Не нужно, сестра. Я ходячий.
   - Больной, мне лучше знать, какой вы.
   -Сомневаюсь. Болячки-то мои. И потом, мне надо...в одну комнатку. Или у вас и утка приготовлена?
   - Уток, к сожалению, нет. Дефицит, однако. Есть вполне удобный тазик. Принести?
   - Не нужен тазик: я уж сам ножками на унитазик.
   -Шутите больной, это хорошо. Значит, идёте на поправку. Так уж и быть: разрешаю накинуть простынку - только не прижимайте к телу. Потом живо мыть руки и к столу: время обеда.
   На обед были духмяный с травками куриный бульончик и аппетитные гренки. Александр с удовольствием приговорил всю горку гренок и выдул две кружки бульона. Приятное тепло растеклось по всему телу, заглушив зуд ушибов, тело расслабилось, и крадучись подступала сонливость. Сдерживал её чрезмерно внимательный взгляд Зиночки: она суетилась вокруг Александра, доливая бульончик, подавая, подвигая, поправляя прилипавшую к телу простынь.
   - Ещё? Кушайте больной хорошо, вам нужны силы для поправки. Ой, что-то глазки у вас поплыли. В постельку, в постельку. Объявляется мёртвый час.
   - Лучше, сонный. Действительно, что-то меня разморило...
   -Хорошо, сонный. Давайте, больной, обопритесь о моё плечо.
   - Сам дойду.
   - Сам, сам. Пожалуюсь главврачу...
   -Ябеда.
   - А за оскорбление попрошу прописать вам клизмы...
   Задребезжал хрипло натужно телефон, стоящий на холодильнике. Зиночка торопливо взяла трубку:
   - Да? Да, бабуль, у нас всё океюшки. Больной покушал и сейчас направляется в постельку. И вовсе я ему не надоедаю! Всё обидеть норовишь? Больной вот тоже не слушается. Ба, как думаешь: если ему ремня всыпать, это пойдёт на пользу? Так по попе, ты ж сама видела: там болячек нет. Не надо ремня? Словами воздействовать? Хорошо, буду зверски стараться. Как у вас?- некоторое время Зиночка слушала, сурово сдвинув брови.- Хорошо, бабуль. Привет от нас и пусть выкарабкивается. Ты больше сегодня не приедешь? Ба, ну что ты, в самом деле?...Я же не детсадница. Всё поняла. Пока, пока.
   -Кретин!
   - Больной не выражайтесь! Кто кретин?
   - Я.У тебя ж сегодня...
   - Рано. Я ещё не родилась. В два часа и четырнадцать минут появлюсь.
   - Три раза по четырнадцать! Знаменательный момент.
   - В смысле?- тряхнула головой Зиночка, видимо, стряхивая последствия разговора с бабушкой.
   - Четырнадцать лет в четырнадцать часов четырнадцать минут. Такого сочетания у тебя в жизни больше не будет. Хотя в 2014 году тоже будет,...но это другое.21 год...совершенно иные ощущения...
   - Потом о лирике потолкуем. А сейчас спать, спать, спать. И без разговорчиков!
   - Разбуди в 13 50.Разбудишь?
   - Разбужу,- то ли всерьёз, то ли просто механически поддакнула засыпающему больному сестра.
  
   Александр проснулся сам. В половине шестого. Зиночка спала на диване, укрывшись почти с головой одеялом. Ровное дыхание то и дело прерывалось протяжным вздохом и коротким всхлипом.
   "Вот, негодница, просил же...- начал было сердиться Александр, но тут же одёрнул себя, застыдившись: - Окстись! Что ты как дед старый...Неблагодарный. Девчонка всю ночь на нервах подле тебя просидела..."
   Бедняжка, поди, свалилась, не чуя ног. Интересно: сразу после меня легла или недавно? Ладно, пусть поспит. Цирк, конечно, отменяется. Досадно, но не смертельно: в другой раз сходят. А Праздник всё же будет, пусть и в таком урезанном, скомканном виде. Сейчас быстренько в душ, потом тортик. Да, и за цветами сбегать. Сходить, до бега тебе ещё рано.
   Чувствовал себя Александр весьма неплохо. Ушибы по-прежнему зудели, терпимо, особого беспокойства не вызывали. Потерпит, не кисейная барышня.
   Стараясь не производить шума, Александр оделся и на цыпочках вышел из комнаты, бесшумно прикрыв дверь.
   Прохладный душ приятно взбодрил вялое со сна тело, и, хоть болячки снова заныли, всё же общее ощущение было превосходным. А когда приступил к готовке, почувствовал себя совсем здоровым, более того, давно забытый прилив сил и нечто похожее на счастье. Он и дома раньше всегда с таким же подъёмом готовил Праздники Лиде и ребятам. А в ответ лишь дежурное "спасибо", как наёмному работнику из ресторана...
  
   Через полтора часа всё было готово: тортик в холодильнике, на столе в вазе пыжился от важности момента роскошный букет белых хризантем, а вокруг салатики, блюдца с фигурными тарталетками.
   Странно: за всё это время Александра ни разу не потянуло покурить. Такое с ним было только однажды: в день, когда поехал забирать из роддома Лиду с Ларочкой. Тогда он был безумно счастлив, и мистически боялся, что исходящий от него запах табака развеет реальность и окажется, что его обманули...Как чудовищно давно это было. И с ним ли? Может, это другой Александр был счастлив тогда, наивно поверивший, что так будет всегда, пока бьются сердца его и Лиды? А все несчастья, предназначенные для того Александра, свалились на его двойника?
   Александр потряс головой, прогоняя непрошеные мысли, ещё раз критически осмотрел накрытый стол. Вроде всё прилично, а когда зажгут свечи, вообще будет, как говорит Зиночка, океюшки. Восемь часов. Ванна наполнена, платье -подарок выглажено и на плечиках ждёт. Пора будить именинницу.
  
   -Зиночка, подъём.
   Открыла глаза, сладко потянулась:
   - Доброе утро! Уу, как от тебя вкусненько пахнет!
   - Ещё вечер, восемь часов. Уже шесть часов, как ты родилась.
   - Значит, я ещё в пелёночках. Уа-уа-уа...
   - Так, понятно: выкупать в ванночке, запеленать, покормить с рожка тёплым молоком,- Александр подошёл к дивану, откинул одеяло.- Сама пойдёшь или отнести?
   - Агу,- расплылась в младенческой улыбке Зиночка.
   -Ясно: играем дальше.
   Александр наклонился и решительно взял Зиночку на руки, она, продолжая изображать младенца, принялась слепо торкать лицом в его грудь. Затем шёпотом, имитируя закадровый перевод:
   - Я ещё неразумная и не понимаю, где папа, где мама, я хочу есть и ищу сисю.
   Александр плечом отодвинул голову Зиночки:
   - Ку-ку, ребёнок. Запомни: я - папа. И сиси у меня нет. Ты будешь искусственно вскармливаемая. Тоесть из рожка. А сейчас в ванночку, будем куп-куп.
   -Агу, - согласился "ребёнок", вновь ткнувшись лицом в грудь "папы".
   Александр донёс Зиночку до ванны и хотел поставить на ноги, но та вскинула руки, обхватив его за шею, теснее прижалась, подтянув ноги.
   -Куп-куп.
   Александр опустил Зиночку в воду, разжал её руки, освободив свою шею, резко выпрямился.
   - Куп-куп,- Зиночка, похоже, решила продолжать игру.
   -Оденешь вот это,- Александр тронул платье, висевшее на сушилке.- И жду на кухне.
   - Алик?- окликнула Зиночка, когда он шагнул на выход. - Сегодня мой день?
   -Твой.
   - Могу я хоть разик в 14 лет покапризничать?
   - Можешь. Но...
   -Значит, не могу, - Зиночка протяжно вздохнула, хлопнув по воде ладошками.
   - Можешь, только если это не противоречит нормам морали.
   - Твоей?
   - Всеобщей. И моей в том числе. Твой каприз...это из области табу. Даже если бы я был твой родной отец, то и тогда...
   - Я не буду раздеваться совсем! Как на пляже, в трусиках и лифчике.
   - Извини, не могу.
   - Почему, Алик, почему?- вскрикнула Зиночка, выпрямившись.
   - Потому что я взрослый мужчина, а ты не ребёнок шести часов от роду. Ты -девушка...Разве не понятно?
   - Не понятно!- Зиночка вскочила на ноги, с халатика заструилась, журча, вода.- Если я не ребёнок, а девушка, значит, я могу влюбиться?
   - Можешь.
   -Хоть в старика?
   - Это уже аномалия. Или патология.
   -А ты можешь без этих научных слов, просто по -человечески ответить? Вот я влюбилась...Я хотела это сказать в красивой обстановке, но ты...ты вынуждаешь....Вот в таком виде мокрой курицы я делаю признание: я люблю тебя, Алик! Всеми, всеми клеточками! И что? Я патологически больная, да? Ты пошлёшь меня к черту, потому что...мораль, табу? Конечно, куда как лучше, если я влюблюсь в прыщавого юнца, которому нужно одно...то, что у меня между ног. А моя чистая душа? Изгадят и бросят....Этого ты хочешь? Этого?
   - Не то! Не то ты говоришь....Зиночка прошу тебя, давай сегодня не будем ссориться. Пожалуйста. Потом, завтра сядем спокойно и поговорим...
   - Завтра.... - Зиночка вновь опустилась в воду.- Завтра мне уже пойдёт пятнадцатый год....А четырнадцать сегодня...сам сказал: знаменательный момент...
   - Я жду тебя на кухне,- Александр быстро вышел, плотно закрыв дверь. Дико захотелось курить.
  
   Спустя четверть часа на кухне горели свечи, робко, затаённо, словно чувствовали напряжение в воздухе. У приоткрытого окна нервно курил Александр.
   А в ванне в остывающей воде, точно тряпичная кукла, сидела Зиночка и беззвучно безутешно плакала.
  
   Глава 15
  
   Прошло полчаса. В ванной ни звука. Александр, не видя, буквально кожей чувствовал: Зиночка упрямо сидит в воде и, возможно, плачет. И будет ещё долго сидеть...
   Александр докуривал пятую сигарету. Во рту и далее по гортани образовалась противная сухость, голова казалась опухшей и жаркой, как бывает при гриппе. Александр достал из холодильника баночку пива, открыв, опустошил её, как говорится в один глоток. Не помогло: наоборот, жар из головы растёкся по всему телу, оно стало противно липким, заныли, задёргали болячки. Паршивое состояние увеличилось ощущением, что Александр поделился на три части: левая нудила в левое ухо, правая - в правое, а посередине собственно "Я" Александра в смятении и растерянности. Чью сторону принять?
   Левая нудила:
   " Брось ломаться. Мужик ты или не мужик? Пойди навстречу, исполни каприз девчонки. Разве её волнения, слёзы не стоят этого? А время, проведённое подле тебя ночью, забота? Она ж в тебе души не чает. Что стоит тебе подыграть? Ведь ты так любил купать дочку..."
   Правая почти кричала:
   "Не смей! Ты на пограничной меже: шагнёшь - и назад пути не будет. Потом сам же себя будешь грызть до дней последних. Пятно на всю жизнь! Не смоешь, не вытравишь. Стой на своём, не поддавайся искушению..."
   Левая:
   "Но девчонка влюблена! Первая любовь, божественное чувство! Если сейчас шмякнуть её по лбу, на всю жизнь останется след! Она потеряет веру в любовь..."
   Правая:
   " Это не та любовь, ради которой идут на безумства. Да и не любовь вовсе, а подростковая влюблённость. Она проходит и забывается, как детские болезни..."
   Левая:
   "Чушь! Боже, какая чушь! Рахит оставляет следы на всю жизнь, а некоторые болезни дают такие осложнения, что приводят к бесплодности или хроническим недугам..."
   Правая:
   " Ну, это крайности. Не у всех, и не всегда..."
   Левая:
   "Преступление так думать!"
   Правая:
   "Плюнь и иди. Не наноси девчонке душевную травму".
   Левая:
   " Не вздумай! Ничего с девчонкой не случится. Попсихует и успокоится..."
   "Я":
   "Заткнитесь вы обе! Достали!!!"
  
   Александр умылся холодной водой, жёстко вытерся, словно убирал не воду, а оттирал потёки краски. Постоял у стола пару секунд в нерешительности, затем взял из вазочки мятную карамельку, нервно освободил её от фантика и забросил в рот. В следующую секунду он переступил порог ванной.
   Зиночка сидела так же, как и полчаса назад, только голова низко опущена к самой воде. Она казалась спящей, если бы не вздрагивающие плечи и короткие всхлипы. По сердцу Александра бритвочкой полоснула жалость.
   - Зин...- присел на край ванны, тронул воду.- Вода совсем остыла...
   - И пусть. Пусть,- не шелохнулась Зиночка.- Простужусь и помру. А тебя пусть всю жизнь совесть мучает...
   Александр наклонился и выдернул заглушку, затем отвёл в сторону сосок смесителя, открыл горячую воду. Зиночка и сейчас не шелохнулась.
   Спустив часть холодной воды, Александр вернул на место заглушку. Уровень в ванне повышался, равно как и температура воды.
   - Хорошо, продолжаем игру,- сказал Александр и тотчас понял, что сморозил чушь.
   Зиночка дёрнулась, приподняла голову. Глаза утонули в слезах, по щекам струились слёзные ручейки, нос и губы припухли.
   - Ты...-Зиночка судорожно сглотнула,- ...пришёл играть? Играть?- и точно задыхаясь, выдавила: - Уходи!
   - Зин...
   - Уходи! Уходи! Уходи!- Зиночка истерично заколотила руками, расплёскивая воду.
   Александр поймал её руки:
   - Всё, всё, успокойся. Я сказал глупость, прости.
   Зиночка перестала дёргаться, глянула прямо в глаза Александра:
   - И ты больше не боишься табу? Не боишься?
   -Не боюсь,- слова вылетели прежде, чем он хотел обдумать ответ.
   - Скажи: клянусь твоей бабушкой.
   - Клянусь твоей бабушкой.
   - И памятью твоего отца.
   - И памятью твоего отца.
   Зиночка улыбнулась, и Александр увидел ссадинки на её губах: прежде чем дать волю слезам она кусала губы. Александру на некоторое время стало скверно: чувство вины принялось жечь сердце, как изжога.
   -Прости...
   - Я уже простила. Куп-куп?
   - Куп-куп.
   Зиночка расслабленно скользнула по дну ванны, ушла с головой под воду. Александр выключил краны. Вынырнув, Зиночка спросила:
   - Ты ждёшь команды?
   Александр перегнал языком карамельку слева направо, тем самым, скрыв лёгкий вздох.
   "Ладно, была, не была. Ныряю..."
   Александр расстегнул пуговки халатика и, вздрогнув всем телом, отпрянул: у Зиночки не было лифчика, и трусики телесного цвета, намокнув, стали прозрачными. Александру вдруг стало жгуче стыдно, как тогда в детстве, когда мальчишки уговорили его залезть на чердак бани - там, в одном месте от времени обвалился потолок, как раз в женском отделении - и он увидел голыми одноклассниц; мальчишки ржали, прикрывая рот, а ему стало так стыдно, что хоть сквозь землю провались....Он тогда убежал, а в школе пылали жаром щеки, когда видел девочек. Мальчишки долго ещё, издеваясь, посмеивались над ним...
   Александр и сейчас готов был отвернуться и, бросив "извини", выбежать вон, однако за секунду до этого Зиночка произнесла:
   - Клянусь твоей бабушкой и памятью отца.
   Александра словно обдало прохладным остужающим ветерком. И сдуло "мальчишеское", как пёрышко от подушки.
   -Ты...обманщица...
   - Вот и нет. Ты поднял меня с постели, а когда я ложусь спать, снимаю лифчик. Так все делают. Ты должен был знать. Куп-куп?- заглянула в лицо смеющимися глазами.
   Её глаза, так обильно омытые слезами, сверкали как два изумруда. Краешком сознания Александр отметил, что впервые по-настоящему рассмотрел их. Зелёные? Почему я считал, что они серые? Смотрел под углом, а не прямо?
   Продолжая думать о её глазах, Александр освободил Зиночку от халатика, сложил пополам, отжав, положил в раковину умывальника. Всё это он делал не торопясь, стараясь не смотреть на грудь Зиночки, привыкая к мысли, что следующий этап - куп-куп.
   Начал с головы. Выдавив шампунь на ладонь, сказал, как некогда говорил маленькой дочке:
   - Зажмурь глазки, чтобы мыло не попало.
   Зиночка зажмурилась. И Александр почувствовал себя увереннее. Её поначалу жёсткие волосы становились мягче, пальцы Александра зарывались в них, взбивая мыльную пену. Зиночка млела, едва слышно выдыхая:
   -Хорошо как...
   Странно: чем больше становилось пены, чем мягче волосы, тем меньше скованности в Александре. И глаза, уже не смущаясь, поглядывали на маленькие грудки размером с кулачок Зиночки, отмечали пёстрые с кофёйное зёрнышко соски, прилипшие к зернистым коричневым кружочкам. В ложбинке между грудок крохотной рыбьей чешуйкой прилипла родинка с двумя чёрными волосками. С каждой минутой глаза всё бесстыже, увереннее изучали тело Зиночки, считали, запоминая расположение родинок, вбирали в себя, словно звёздную карту. "Созвездия" указывали путь в направлении пупка, прятавшегося под водой.
   По спине Александра, вдоль позвоночника, точно ящерка пробежала быстрыми горячими лапками, остановилась в области копчика, припала жарким "брюшком". Лапки её стали расти, вытягиваться, будто щупальца - они обволакивали ягодицы, щекотно продвигались в область паха. Спина стала влажной, рубашка неприятно липла. Затрепетало, забилось сердце, словно птичка в силках. В висках родился звон, похожий на далёкое-далёкое эхо колокольного.
   Александру на секунду показалось, что ещё мгновение, и он задохнётся. Рванул с держателя душ, крутанул "барашек" крана холодной воды и стеганул колючими струями себя по лицу. Дышать стало легче. "Ящерка" обиженно втянула щупальца-лапки, мстительно вогнала коготки в копчик.
   - А...можно потеплее?- У Зиночки тоже было странным дыхание: прерывистое, слова будто скользили и падали.
   Александр отрегулировал воду в душе, направил "дождик" на макушку Зиночки. Свободная рука сама вспорхнула, зарылась в волосах, пальцы, словно козлята, впервые выпущенные на лужок, с наслаждением принялись резвиться.
   Зиночку буквально трясло, сквозь шум воды, сквозь жаркий шум в голове Александр услышал сдавленный стон. Замер:
   - Я делаю тебе больно?- с трудом протолкнул сквозь мокрые губы, точно они были сухими, задубевшими.
   - Волшебно.... - запрокинула голову Зиночка, подставив лицо струям.- Я плавлюсь....Сейчас растекусь масляным пятном по воде...
   Отвела лицо в сторону, блеснула изумрудами сквозь мокрые пряди:
   - Ты весь взмок. Разденься...
   Мозг ещё не осознал услышанного, а рука уже суетливо расстегивала пуговки рубашки.
   - Давай подержу,- Зиночка мягко забрала из руки Александра распылитель душа.
   Пока он раздевался, то, спеша, то, делая паузы, вяло терзаясь гамлетовским "быть или не быть?", Зиночка спустила мыльную воду, ополоснула ванну.
   - Ныряй,- позвала Александра, когда он уже в одних трусах замешкался с долькой растерянности.
   Команда прозвучала, и тело, опередив мозг, переместило себя в ванну. И напряглось.
   - Расслабься,- c запинкой произнесла Зиночка, что выдало её собственное напряжение.- И получи удовольствие,- Зиночка направила душ на Александра, скрывшись за струями "дождя".
   Напряжение точно куски грязи отваливались, возвращая телу легкость, а порам возможность дышать.
   Неожиданно Зиночка выключила душ. Так подумалось Александру, но на самом деле она просто уронила распылитель на дно, он обиженно уткнулся в выемку слива и разрыдался, захлёбываясь. Александр ладонями протёр глаза. Зиночка в упор смотрела на него сквозь "забор" прядей. Изумруды сверкали, колеблясь, по- детски розовые губы с тёмными пятнышками ссадин мелко дрожали. Руки нервно манипулировали нежно голубым куском мыла.
   Александр смотрел в её глаза, но почему-то на первом плане выпукло проступали её губы. Особенно рваные ссадинки. Нестерпимо захотелось прикоснуться к ним губами, вобрать в себя их, наверняка, саднящую боль.
   Но Зиночка опередила: она порывисто приблизилась и робко приложила намыленные ладошки к его груди. Её дрожь перетекала в него, и вскоре так же вибрировала всеми клеточками.
   -Ты дрожишь, как и я...- прерывисто прошептала Зиночка.
   - Да...
   - У тебя во рту карамелька?
   - Да...
   - Поделись,- губы Зиночки приблизились вплотную.
   Её дыхание ударилось о его лицо, пронзило насквозь, и смерчем понеслось по телу, разбрасывая волшебные электрические разряды, от которых в воздухе возник золотистый туман; он рос, ширился, вбирая в себя всё пространство.
   Александр приоткрыл губы, высунув на треть бледно-зеленый цилиндрик карамельки. Зиночка трепетно приблизила губы и захватила краешек карамельки, осторожно потянула. Александр придержал свою часть. Губы Зиночки скользнули вперёд и ткнулись в губы Александра. Разряд тока прошил их насквозь с ног до головы, парализовав на время, и только глаза остались дееспособными: они вбирали друг друга, тонули, всплывали, задыхаясь, на мгновение, потерявшись, и вновь стремились навстречу друг другу.
   Когда дивный паралич отпустил тела, с губами стало твориться необычайное: то их жёг нестерпимый огонь, иссушая как почву в пустыне, и губы сильнее вжимались друг в друга и выжимали из недр сладчайшую влагу, то их сковывал жуткий холод, и тогда они теснее прижимались, сплетаясь, и от трения рождался первозданный огонь, именуемый предками как Знич; живительное тепло растекалось по жилам, согревало кровь, которая весенними ручейками устремлялась вперёд, вперёд, приводя сердце в сумасшествие. Обезумевшая карамелька металась изо рта в рот, ища тихое укромное местечко. Но разве при землетрясении в эпицентре может быть такое местечко?
   Эпидемия губ перекинулась на руки: мыльные, скользкие, они точно альпинисты, сбившиеся с курса, на авось, взбирались на обледенелую вершину. Они спотыкались, падали, застревали в расщелинах, но выкарабкивались и вновь устремлялись вперёд. Временами их выносило на "минные поля", и тогда взрыв отбрасывал далеко в сторону, но потерявшие разум альпинисты, либо превратившиеся в мазохистов, вновь ползли на минное поле, чтобы снова и снова испытать на себе дивную силу ударной волны...
   И вдруг тишина, стоп, пауза. Альпинисты на хребте - усталые, измотанные. А внизу долина, утопающая в густой кипени растительности, где бьют горячие источники, где исцеление избитым телам...
   Их руки замерли на бёдрах друг друга, точно прикипели: рухнули обессиленные альпинисты, вдохнули разряжённый воздух, и потеряли сознание.
   Заскучавший в одиночестве душ, решил о себе напомнить: развернулся, и стеганул водяными плетьми по бесчувственным телам альпинистов, приводя их в чувство.
   - Мы ещё здесь?- горячечный шёпот Зиночки.
   -Здесь...
   - А я думала...кометой несусь в космосе...
   - Упала...
   - Земля уцелела?
   - Комета на другую планету упала...она в четырнадцать раз больше Земли...На ней всего два жителя...ты и я...
   - Ты и я? Мы первопроходцы?
   - Да.
   -Будем обживать?
   -Будем.
   Зиночка "отлепила" свою правую руку и положила её поверх руки Александра, подождала, когда обоюдная дрожь сольётся в единую, затем медленно повлекла руку Александра в направлении лобка.
   - Пульхерия Ивановна приглашает в гости,- шепнула в самые губы Александра.
   - Пульхерия? Почему?
   - Это из Гоголя. "Старосветские помещики". Любимая моя книга. Cчитаю: лучшая о любви...Знакомьтесь, -Зиночка убрала свою руку.
   - Приветствую вас, Пульхерия Ивановна!- рука Александра плавно поплыла вниз.
   Рука Зиночки последовала её примеру:
   -Здравствуйте, Афанасий Иванович! Ой!
   - Что?
   -Он сердится?
   - Нет, немного испугался. Думал, один, а тут гостья...
   Знакомство, казалось, длилось вечность. Были осмотрены, ощупаны, исследованны каждая складочка, каждая морщинка.
   В какой-то момент Александр точно клонировался на минутку: пока он сам знакомился, его клон достал халатик из умывальника, расправил его, расстелив по дну ванны, затем взял их, приникших друг к другу, и уложил бочком на халат.
   Откуда-то из-за спины Александра фонтаном-зонтиком бил душ, остужая пылающие тела до оптимальной температуры. Золотистый туман растворил всё существенное вокруг, втянул в сердцевину этих двоих, создав невесомость, в которой они чувствовали себя, как пара дельфинов в воде.
   Их тела прониклись такой симпатией, что понимали друг друга с малейшего колебания частички клеточки. Они тянулись друг к другу, отдаваясь закону притяжения, они вбирали друг друга, растворяясь, чтобы воспрянуть единым целым, воспарить в немыслимые высоты и таять, таять в жарком море, коему имя Блаженство.
   Мудрая Природа склонилась над ними, окропила из чащи Любви.
   И они любили друг друга, Впервые, ничего не ведая ни о сексе, ни о позах, ни о технике. Афанасий Иванович был нежен и ласков, Пульхерия Ивановна чуточку робея, отвечала тем же. Мудрая Природа, снисходительно улыбаясь, в нужный момент ненавязчиво нашёптывала: слегка податься вперёд, чуть-чуть отпрянуть, прогнуться...
   А потом был взрыв, разметавший их на атомы. Остынув, атомы собрались в одной точке, и родилась новая звезда-планета. Суждено ли ей стать обитаемой? или до последних дней пребывать белым карликом, затем зловещей чёрной дырой?
   Мудрая Природа не отвечает. Она лишь печально хмурит брови.
  
  
   Глава 16
   Из Дневника Александра:
   " Нет, нет, и нет! В нормальной жизни ТАКОГО не бывает! У меня явно проблемы с психикой, отчего повышенная гиперчувствительность.... Иначе я просто не могу объяснить ТЕ ощущения, которые пережил.... По-моему, в словаре нет таких слов, чтобы полностью, досконально описать ту встряску, а те, что имеются, передадут лишь бледную картинку, приблизительную копию. Это как выпить наилучшего выдержанного вина, а описывать его, исходя из ощущений от дешёвой бормотухи.
   Именно бормотухой показалось мне всё, что испытывал раньше от се....Нет назвать ЭТИ ощущения сексом не могу. Было что-то другое, БОЖЕСТВЕННОЕ.
  
   Я на смене. Вот уже почти сутки пытаюсь понять, что же это было. Вернее, почему именно Так?
   Осуждаю ли я себя, грызут ли муки совести, что перешёл Рубикон? Нет! И сотни раз нет! Тысячи моралистов меня осудят, обзовут нехорошими словами, подберут статьи из УК.... И кто громче всех будет кричать и клеймить? Правильно: те, у кого рыльце в пушку. Кто, либо вкусил тайно клубничку, либо втайне жаждет, но боится огласки. И таких большинство! Днём я ради эксперимента обошёл всех знакомых мужиков на фабрике и задал всего один вопрос:
   "Девчонка 14 лет предлагает её лишить девственности. Никто не узнает. Стал бы?"
   Из 36 опрошенных, только oдин(!) отмахнулся:
   - Я не педофил, мне и взрослых баб хватает. Одна морока с этими целками, а удовольствия с гулькин нос.
   Остальные 35 ответили:
   - Без проблем. Целочка, да ещё такая свеженькая - это нечто...
   Помню, ещё в раннем детстве я услышал выражение: "Женщина- это консервная банка: открывает один, а пользуются многие". Первые мои сексуальные опыты были с уже "открытыми консервными банками". Минутное удовольствие, которое забывалось через день. Желание открыть "банку" первым со временем стало навязчивым. Но, увы! Не повезло....Кажется, в армии меня пытались парни переубедить: открывать первым -не кайф, кайф, когда баба опытная, лучше всего шлюшка, блядь. Попробовал - тот же результат...
   К чему я это? Мне кажется, что ТА ночь отчасти приблизила меня к ответу на вопрос, который я искал всю сознательную жизнь. Вопрос такой: почему я БЕЗ АПЕТИТА черпал из "банок", даже будучи зверски голодный?
   Всё просто, как всё гениальное. Как мы открываем консервы? ГРУБО втыкаем консервный нож (кто-то обычный) и ВАРВАРСКИ рвём (резать мягко не получается) жестяную крышку. И так же ГРУБО пихаем ложку (вилку, нож), ворочая содержимое, как лопатой. Короче: картина выглядит удручающая и аппетита не нагоняет. Особенно, когда ты второй, третий суёшься со своей ложкой. Брезгливость, конечно, имеет место, но всё зависит от ситуации. Вывод: подсознательно, на задворках сознания, Это было у меня всегда, и оно отравляло вкус, лишало аппетита - вроде и поел, а под ложечкой сосёт...
   В ТУ ночь я любовно взял баночку, обмыл её, не торопясь, аккуратненько, почти ювелирно вскрыл, и не спеша, культурненько, смакуя, бережно ложечкой поддевал лакомые кусочки. Отсюда и невиданный эффект: взрыв вкуса и волшебный аппетит.
   Это, конечно, грубое примитивное сравнение, но оно наиболее чётко и выпукло даёт ответ. А если перейти на благородный язык, то, думаю, случилось следующее: сложилась такая ситуация, когда на первый план вышел первозданный в своей чистоте зов природы, а не каприз похоти - зачесалось, хочу почесать. Проще говоря, позыв родился не снизу вверх, а сверху вниз.
   Я поймал себя на мысли, что раньше, накануне интима, всегда продумывал, как мы будем этим заниматься, в какой позе, и прочая лабуда. Это случается у всех, кто слышит зов снизу, для кого это действо имеет убогие названия - секс, трахаться, заниматься любовью. Те же счастливцы, кому дано слышать зов сверху, они не думают о позах и технике, они растворяются друг в друге, умирают в момент обоюдного оргазма (тоже чудовищное слово), и вновь, как птица феникс, возрождаются очищенные. Они воистину Любят, а не занимаются любовью. И я познал это! Я вкусил!
   И я безумно счастлив! Как можно быть счастливым только раз в жизни. Я не имею в виду интимный контакт, а всё в целом. Шестерёнки идеально совпали зубчиками. Пресловутая половинка, но именно ТА половинка, а не копия с допусками, что довольно часто случается в жизни. Сколько раз приходилось слышать от влюблённых: ах, какое счастье! мы созданы друг для друга! мы половинки одного целого! Начинают жить вместе, проходит год, два, и...механизм заклинивает. Почему? Да потому, что это была НЕРОДНАЯ половинка, а подделка под "фирму". У Судьбы, видно, тоже есть свои "мастера", штампующие "пиратские" копии. Теперь я это отчётливее понимаю, ибо познал Оригинал.
  
   И ещё одно первозданное чувство в оригинале познал я в эти дни. Страх. Страх потери, утраты.
   Он появился спустя два часа после случившегося. Когда мы обнявшись лежали на моей постели и говорили, говорили, говорили... А до этого любовно вымыв друг друга, оделись, сели за стол и, к своему удивлению, умяли всё, что я приготовил, включая половину торта и полбутылки ликёра. Боже! как же счастлива была Зиночка в эти минуты! Как светилась и цвела! Банальное сравнение, но Зиночка напоминала изумительный цветок, только что распустившийся в капельках росы...Минуту назад это был серенький невзрачный бутон и вдруг - Чудо! Я смотрел и не верил глазам. Я прикасался губами к лепесткам этого цветка, вдыхал умопомрачительный аромат...и не верил, что это происходит со мной. За что? за какие заслуги судьба вдруг так расщедрилась? Не иначе этот Подарок с подвохом...
   Тогда я отогнал эти мысли, пообещав вернуться к ним позже. Не до них было в минуты всепоглощающего счастья.
   А потом пришёл он, страх. Подкрался исподтишка и ожёг колючей плетью. И я понял: наше новорождённое чувство не сможет выжить в этом безумном ядовитом мире, в эпоху наивысшего цинизма. Осудят, затравят, изгадят и растопчут. Кто-то из личной зависти швырнёт шмат грязи, кто-то пнёт из фальшивого чувства морали...
   Зиночка говорила:
   - Только ты ничего не бойся, и не думай, что поступаешь плохо. Выбрось из головы. Мы ничего плохого не делаем. Мы просто любим друг друга. Аличка, я так тебя люблю! Это наверно ненормально так любить в моём возрасте...Моя любовь такая сильная, она как силовое поле защитит нас....И мы будем ещё долго-долго-долго любить! Я это знаю. Я чувствую здесь,- Зиночка приложила руку к сердцу.- И у нас будут дети. Много детей! Я не буду делать аборты. Ты не будешь заставлять меня?
   - Не буду.
   - У нас будет большая крепкая семья на зависть всем. Правда?
   - Правда.
   - Обними меня крепко-крепко. И целуй, целуй! Или я умру как от истощения. Люби меня!
   - Подожди,...тебе будет больно...
   -Не думай! Я хочу этой сладкой боли. Хочу, хочу, хочу...
  
   Чем больше я слушал Зиночку, чем больше любил, тем сильнее объёмнее был страх. Зиночка ещё по-детски розово представляет наше будущее, но я-то знаю, каков мир. Он не терпит счастливых, ибо сам ущербный. Он не даст выжить нашему счастью. Сорвёт мой цветочек, сомнёт, растопчет....И меня защитника прихлопнет.
   Зиночка чутко отреагировала на моё внутреннее смятение:
   - Что, Аличка, что? Тебе плохо?
   - Нет, мне очень хорошо....Слишком хорошо, что боязно: на долго ли?
   - Ты боишься, что я быстро тебя разлюблю? Не смей так думать! Я как бабушка и папа, однолюбка. Мы особенные: мы понимаем только первую и единственную любовь. И никакой второй, третьей, пятой...Аличка, я всегда, всегда буду любить только тебя! Мы умрём старенькими и счастливыми в один день. Однажды обнимемся, заснём и не проснёмся. Так и будет! И не смей сомневаться!
  
   Я бы многое отдал, чтобы так и было. Но ТАК не бывает! В книгах, в кино - да, в жизни - нет. Судьба не тот сценарист, который обожает хэпиэнды. Просто счастливый сюжет-это же скучно. Побольше эффектов, крови, слёз, и непременно трупы - класс! круто! клёво!
   Вспоминается примечательный факт. Кажется, в начале семидесятых прошлого века в Америке присудили первый приз на престижном конкурсе фантастики рассказу, в котором не было ни одного элемента фантастики, а была история безмятежного человеческого счастья. Комментарии, как говорится, излишни.
  
   Под утро приснился сон. Очередной кошмарик. В последние годы мне только они и снились. Привык, стал просто записывать, затем на их основе писать рассказы-ужастики. Кто читал - в восторге.
   Этот сон был необычен: в прежних я был, как правило, статистом, а тут главная роль. Да ещё какая...
   Дворцовая площадь. День, солнце палит нещадно. Я и Зиночка, голые, привязаны проволокой к Александровской колоне. Огромная тучная бабища в оранжевой куртке, -на спине надпись"Сделаем город чистым",- ломом выковыривает булыжники мостовой, складывает в кучу. Праздно шатающаяся публика, полураздетая из-за жары. То один, то другой, а то и группами, подходят к куче булыжников, берут по одному и швыряют в нас:
   - Животные!
   Камень врезается в голову Зиночки, кровь заливает её лицо. Сквозь кровавую маску сверкают изумруды:
   - Я же говорила, что умрём в один день. И я ещё не разлюбила тебя, Аличка!
   Голова Зиночки падает на грудь. Я рвусь изо всех сил, слышу, как лопается под проволокой кожа, как с хрустом ломаются кости...
   В двух шагах от меня стоит Лида в белых шортах и розовой маечке. В руке увесистый булыжник. Лида презрительно ухмыляется:
   - Так тебе и надо похотливый самец...
   И бросает булыжник...
   Проснулся весь в поту и с бухающим о рёбра сердцем. Зиночка сбегала в ванну, вернулась с мокрым полотенцем, затем обтирала моё потное тело и ласково успокаивала, как ребёнка.
   Помню, в юности как-то заглянул в сонник: один сон был весьма странный. Толкователь наобещал мне златые горы и кисельные берега. Посмеялся и зарёкся впредь заглядывать в сонники. А сегодня по дурости сунулся.
   Толкователь-оракул изрёк:
   "Этот сон неблагоприятен для тех, кто его видел. Суровый знак беды. Означает неудачу и невозможность выполнить намеченные планы".
   Калорийная сытная пища для моего страха!
   Тщётно пытался отшутиться, отмахнуться: впилось пиявкой в сердце и сосёт, сосёт...
  
   Вечером в шестом часу позвонили с проходной: тут ваша жена пришла. Выхожу: точно, Лида. Дежурный "привет", затем снисходительно так, с усмешкой:
   - Ещё не нагулялся?
   -Что нужно?
   - Ты не мог бы в эти выходные съездить в деревню? Мама звонила: каменка в бане совсем рассыпалась, бочка прохудилась...
   - Нет.
   -Почему?
   - Потому что не хочу.
   -Вот, значит, как?
   -Значит, так.
   Глубоко вздохнула, потемнев лицом:
   - Ладно. Тогда я выбрасываю на помойку твой хлам. Все твои книги, рукописи.
   - Выбрасывай. Лишний раз продемонстрируешь свою дремучесть. И хороший пример детям.
   - Ты уже показал им хороший пример. Почему мне нельзя?
   - Всё, закругляемся. Ты спросила, я ответил.
   - Приветик!- раздалось радостное за моей спиной. Зиночка!- Алик, что эта тётя хочет от тебя?
   Лиду передёрнуло:
   - Эта тетя, между прочим, его жена.
   - Ой, как интересно! Я всегда хотела посмотреть на самую глупую жену. Как пример: чтобы такой же не стать.
   - Соплячка, помолчала бы!- Меня ожгла презрительным взглядом:- На молоденькую потянуло? Кобель!- плюнув мне под ноги, быстро пошла по улице.
   Зиночка проводила её взглядом, хмыкнула, пожав плечами.
   - Тяжёлый случай. Алик, ку-ку? Не бери в голову. Что нам чужие проблемы?- приблизилась, чмокнула в щёку, шепнула на ухо:- Жду утром под бочок. Разрешаю будить. На завтрак приготовлю вкусненькое!
   - Не вкуснее тебя?
   - Сравнишь. Всё, полетела. Бабуля ждёт,- отойдя шагов на десять, внезапно развернулась, вновь подбежала ко мне, выдохнув:- Ты не кобель! Запомни! Ты мой нежный ласковый пёсик. И я тебя обожаю!.."
  
   Глава 17
  
   Выходные прошли отменно. Утром в субботу сменщик пришёл на полчаса пораньше, так что Александр уже в восемь был дома. Едва вошёл в коридор, как из кухни выглянула Зиночка:
   - Приветик! Что сначала: еда или моя любовь?
   - А можно два в одном?
   -Без проблем. Мой ручки.
   Завтракали в постели, по-турецки скрестив ноги, перед ними поднос с тарелочками, блюдцами. Зиночка была, как в старину писали, чертовски хороша: вся светилась изнутри, а запах её чистого тела без этих дурацких духов и дезодорантов буквально сводил с ума Александра.
   А потом они любились, отрешившись от мира, с упоением купались в океане нежности и ласки. Заснуть в одной постели не рискнули: бабушка появлялась непредсказуемо. Пусть подольше не ведает. Вот поправится Фимочка, бабушка придёт в норму, тогда можно и поставить её перед фактом.
   В начале первого Александра поднял телефонный звонок. Звонила докторша: если он свободен, то она через час едет на дачу, правда, вечером ей надо возвратиться в город, а Александр может остаться на всё воскресенье.
   - Я думаю, с работой вы управитесь скоро, так что будет время и на отдых. Лес рядом, озёра. Есть резиновая лодка. Согласны?
   - Да.
   - Тогда через час жду вас у метро.
   Александр только заикнулся, как Зиночка радостно захлопала в ладоши:
   - Едем, едем, едем! Сто лет не была на природе. Эх, пробегусь по лесу, наорусь до хрипоты.
   - Зачем орать?
   - А пусть и все пичужки и букашки знают, как я тебя люблю. Пусть разделят мою радость. Ты рад, что я тебя люблю?
   - Рад.
   - И я рада! Вот и пусть знают!
   - Там ещё озёра. Под воду не полезешь? Рыбы тоже должны знать.
   -Обязательно! Непременно полезу и побулькаю. Пусть только кто-нибудь засомневается: живо на сковородку!
  
   С установкой сантехники Александр управился за два с половиной часа. Зиночка вызвалась в помощники и, к удивлению, оказалась весьма ценным и толковым подсобником. Докторша занималась своими делами, со стороны посматривала на них, двусмысленно улыбалась и вздыхала. К ужину она приготовила окрошку, напекла пирожков с черничным вареньем и сварила какао.
   - Ну, молодёжь, мне пора в упряжь, а вам желаю славно отдохнуть. Завтра вечерком, в пять, за вами заедет один мой знакомый. Ключ оставите под половичком на крыльце.
   Отозвав Александра к машине, сказала:
   - Саша, я не в праве вас осуждать, хотя честно скажу: не одобряю...такую связь. Как говорится, Бог вам судья. Хочу вас предупредить: не злоупотребляйте...сладким. Вы понимаете, о чём я? Не нравится мне ваша кожа.
   - А что с ней?- Александр удивлённо осмотрел себя: он был в довольно открытой майке.
   - Видите эти красные пятнышки? Это сигнальчики назревающей проблемы.
   - А если по-русски?
   - По-всему, проблемное сердечко. Позвоните мне в среду: организую осмотр специалиста. Саша, со здоровьем не шутят.
   -Спасибо. Приму к сведению.
  
   Зиночка действительно набегалась по лесу и накричалась всласть:
   - Лес, ау! Открой уши и услышь: я люблю Алика!
   В эти моменты она была просто безумно счастливой девочкой. Наблюдать за ней было сплошное удовольствие, и Александр с наслаждением купался в этом удовольствии. И жить хотелось, как никогда, и чтобы эти ощущения длились бесконечно.
   Зиночка сняла с травинки божью коровку:
   - Божья коровка улети на небо и там всем расскажи потрясающую новость: Зиночка любит Алика!
   Божья коровка, расправляя крылышки, прошлась по пальцу Зиночки, помедлила, достигнув подушечки, затем взлетела.
   -Всем, всем расскажи!
   Проводив взглядом коровку, Зиночка подбежала, порывисто припала к груди Александра:
   - Я, наверно, чокнулась. У меня крыша поехала.
   - Нет,- Александр поднимал её лицо, целовал глаза, кончик носа, затем долгим поцелуем губы.- От счастья не чокаются...
   Зиночка не умела целоваться, отвечала, как получится, но эта неумелость, трепетность была во много раз слаще, чем искусные поцелуи опытной женщины. Александр знал их и мог сравнить. Одно лишь робкое прикосновение губ Зиночки встряхивало его нутро так, что казалось, все внутренности поотрываются, и сам он разлетится на куски. Но вслед за взрывом следовал прилив блаженства и волшебной истомы. И происходила метаморфоза, чудо: счастливая девочка на глазах превращалась в счастливейшую женщину, любящую первозданной чистотой, трепетно и бескорыстно.
   Потом они плавали на лодке по озеру и ловили удочками рыбу. Правда, Зиночка тут же отпускала всех рыб, перед этим проговорив в их часто дышащий рот:
   - Плыви домой и расскажи всем своим: Зиночка любит Алика, Алик любит Зиночку. Всем расскажи, даже крохотным подводным козявкам.
   Спать легли в саду. Предложила Зиночка, опередив на секунду Александра. Ночь позволяла: тихая, звёздная, относительно тёплая. Под старой грушей расстелили брезент, сверху уложили постель. Уже под одеялом, тесно прижавшись, друг к другу, долго лежали не двигаясь, и млели, с упоением вдыхая ароматы сада, слушая звуки ночи. Луна бесстыдница подглядывала за ними сквозь листву, смущённо моргая - маленькие белёсые облачка проплывали перед ней.
   На территории соседней дачи затянул мартовскую арию кот. Зиночка усмехнулась.
   -Что?
   - Подумалось....Мы с пелёнок слышим: меньшие наши братья. Братья, братишки. Но почему мы люди так высокомерно, так несправедливо относимся к братишкам? Сто из ста скажут: орёт кот, горло дерёт....Раздражённо скажут. А, может, этот котик поэт и сейчас исполняет великолепнейшую Песню Любви. Может, Пушкин и Петрарка перед ним...слабые стихоплёты? Мы просто не знаем кошачьего языка....Ведь так?
   - Абсолютно. Я тоже часто об этом задумываюсь. Сентиментален, чукча, однако. Иногда прихлопнешь муху, а в голове роем мысли: ей так же больно, как и нам, и возможно, она беременна...
   - Точно: мы с тобой Аличка ненормальные, дефектные. Нас надо поместить в клетку и показывать остальным людям. Хотя...
   - Рекламная пауза?
   - Нет, просто дух перевела....Если вдуматься, то мы и сейчас в клетке. Мы не видим её, но она есть....На нас глазеют, могут бросить угощение, а могут и швырнуть камнем...
   -Да, это так...
   У Александра заныло сердце: вернулся страх, вогнал когти, злорадно оскалился:
   " Расслабился? Думал, отделался от меня? Не обольщайся: я надолго поселился здесь. Ты мой приют, моя кормовая база..."
   -Алик? Ты странно замолчал....Что с тобой?
   Александр обнял Зиночку и, целуя, как в горячечном бреду, заговорил:
   - Да, да, хорошая моя, мы дефектные. Наша связь аморальна, наша любовь преступна. И ты права, мы в клетке. У меня болит сердце, потому что я боюсь. Я боюсь, что хозяева клетки не заинтересованы улучшить нам условия содержания, и тем более, не заинтересованы в нашем размножении. Боюсь, что им надоест глазеть на нас...Зиночка, солнышко, я боюсь, что нас просто уничтожат, как ненужных и вредных. Как мух, крыс или тараканов...
   -Что же делать, Аличка?- голос Зиночки дрогнул, но через секунду окреп, вспорхнул бабочкой:- Я придумала! Придумала! Мы пошлём к чёртовой бабушке всех, разгрызём прутья клетки и убежим! В лес, подальше от людей. Я в газете читала про таких людей....Давай хоть завтра, с утра. Ты согласен?
   -Согласен.
   Бредовая на первый взгляд идея захватила Александра полностью. Вернее она просто выползла из укромного местечка его души и горячо выдохнула: "Наконец-то решился!" В последнее время было немало публикаций и телепередач посвящённых так называемым натуристам. Нормальные люди вдруг решают порвать с цивилизацией и уходят в леса, как они говорят, "возвращаются в Природу". Вроде уже есть целые поселения. Александр тоже подумывал, но тогда ещё дети были малы, держали как якоря. Теперь-то можно.
   - Да, согласен. Только без горячки, не с бухты-барахты. Нужно хорошо подготовиться. Как для длительного похода.
   - Конечно, а я глупая и не подумала. Нам понадобятся инструменты, лекарства, еда на первое время....Давай в понедельник? Начало недели - начало нашей Новой жизни!
   - Хорошо. Доживём до понедельника.
   - Ух, я тебя ещё сильнее залюбила!
   - Я сильнее.
   - Нет, я!
   - Докажи.
   Луна застыдилась увиденного, и поспешно скрылась в густой листве. На территории соседней дачи кошачью арию сменил дуэт...
  
   ...Александр медленно погружался в негу сна, тело нехотя прощалось с истомой. На груди его лежала голова Зиночки, она ровно посапывала, её рука, лежащая на животе Александра, время от времени вздрагивала, и пальцы беспокойно проверяли: здесь? не исчез?
   Внезапно Зиночка приподняла голову:
   - Аличка, ты уже спишь?
   - На полпути.
   - Погоди чуть-чуть. Послушай,- Зиночка переместила голову, прижала губы к уху Александра и страстно зашептала:
   -Интересно, о чем думает кошка, когда смотрит она в окошко?
   Завидует, наверное, птицам, что не может также летать!
   Досадно ей и обидно, и приходится только рычать,
   Трясти хвостом и царапать оконное стекло.
   От обиды хочется плакать. И не может помочь ей никто.
   Интересно, что во сне видит кошка, свернувшись в пушистый клубочек?
   А может, ей вдруг приснится, что, наконец, она стала птицей?-
   - Что это? Стихи?
   - Да, корявые, правда...Набросок. Ты у меня ещё и поэтесса?
   - Смеёшься?
   - Нет, на полном серьёзе.
   - Ладно. Отпускаю тебя в сон. Я следом,- Зиночка вернула голову на грудь Александра.- Доживём до понедельника.
   - Доживём,- Александр зарылся лицом в волоса Зиночки, вдохнул их запах...и провалился в сон...
  
   В городе их дожидалась горестная весть.
   На кухне сидели Вера Васильевна и дочь Александра Лариса. Она была подавлена, на лице следы слёз. Увидев отца, Лариса кинулась ему на грудь и затряслась, захлёбываясь слезами:
   - Папочка...случилось страшное....Возвращайся домой...Я боюсь...Максимка напился...
  
   В субботу поздно вечером позвонила сестра Лиды и сказала, что её муж едет в командировку в Москву.
   - Если есть что передать маме - тащи: отбывает через двадцать минут.
   Муж сестры дальнобойщик и довольно часто доставляет грузы в Москву по трассе, которая как раз пересекает их родную деревню. Порой он оставался ночевать у тёщи, а утром рано выезжал.
   Максима дома не было, Лариса, как назло, на работе натёрла новыми туфлями ноги, так что сумку понесла Лида одна. А когда возвращалась домой, возле неё неожиданно остановилась машина и сильная мужская рука задёрнула Лиду внутрь.
   Лиду жестоко изнасиловали и полуголую выбросили на набережной Карповки.
  
   Глава 18
   Врачам удалось вывести Лиду из сильнейшего шока, однако начались жуткие истерики. Лида не только не могла слышать мужские голоса, но, похоже, и запахи мужчин провоцировали новые взрывы истерики. Даже присутствие Максима не могла выносить. Кроме психологической, других травм не обнаружено, поэтому держать Лиду в больнице не имело смысла. Врач посоветовал увезти её подальше от этих мест, поближе к природе, и чтобы рядом не было мужчин. Есть шансы, что через пару месяцев она придёт в норму.
   Усыпив снотворным, Лиду отвезли в деревню к матери. Это был наилучший вариант: кроме матери здесь была старшая сестра Лиды Людмила, соседи сплошь старушки.
   В милиции развели руками: зацепок никаких, а потерпевшая, сами знаете, в каком состоянии, по-всему повиснет это дело глухарём.
   Александр вернулся домой. Если бы не Зиночка, то уже через день он не выдержал бы того кошмара, который начался. Многочисленные родственники винили в случившемся Александра: если бы он не отказался ехать в деревню в субботу утром, то и Лиде не пришлось бы вечером тащиться с сумкой к сестре. Каждый родственник считал нужным лично донести своё мнение, поэтому не смолкал телефон, не иссякал поток "гостей".
   Больнее всего били слова Максима:
   - Это ты, ты во всём виноват! Бросил нас, снюхался с мокрощелкой! Ненавижу тебя и призираю!
   Максим осунулся, казалось, стал тоньше и выше ростом. Ранее равнодушный к пиву теперь поглощал его в больших количествах. Домой заявлялся ближе к полуночи, разговаривать категорически отказывался: опустошив очередную банку пива, тяжело падал на кровать и точно деревенел.
   Лариса отчасти успокоилась, но так же предпочитала отмалчиваться, всё время, пряча глаза. Очевидно, она так же в случившемся винила отца, но не хотела не то что произносить этого вслух, но и чтобы отец прочёл в её глазах.
   Сосед пьянчужка гадливо усмехался:
   - Как Санёк, трахается с малолеткой? А другие твою бабу натянули...
   Получив удар в скулу, сосед отлетал к стене и падал на пол как мешок с картошкой. И начинал по бабьи визжать:
   - Всё, подонок, всё, ты подписал себе приговор! Готовься! Завтра пойдёшь в тюрьму! Сгниёшь на нарах! Там из тебя пидараса сделают!
   На крик выбегала соседка, такая же пьянь, и буквально пинками, едва ли не на четвереньках загоняла мужа в комнату. Ещё с полчаса он бушевал там, крича: все дебилы и подонки, у него есть кореша среди ментов, так что Александр сгниёт на нарах, а остальных он просто уроет....Это была давно заезженная пластинка, набившая всем оскомину, поэтому никто не придавал значения угрозам. Лично Лида многократно разбивала о его башку тарелки, погнула сковородку, и сосед так же грозился упечь её то в тюрягу, то в дурку. Сам же он в неделю раз бывал в ментовке (звонили в милицию, как правило, Лида, либо жена, когда лопалось её терпение), возвращался через пару часов со следами "поцелуев" резиновой дубинки по всей спине. И принимался за старое.
   Как-то раз, когда соседа забирали в тыщу первый раз, Александр спросил:
   - Можно ли как-то прекратить этот дурдом?
   Мент устало усмехнулся:
   - Можно. Грохните его.
   - Не понял? Но тогда вы приедете за мной...
   - Приедем. А что делать? На 15 суток сейчас не садят, чтобы посадить его на больший срок, нужно заявление от жены. А она отказывается писать. Уговорите - и проблема разрешится.
   Уговорить соседку не получалось, разве что под пыткой она могла написать такое заявление. Понять её можно: сама не работает, худо-бедно сына (ему двенадцатый год пошёл) кормить, одевать надо, а муж хоть и пьёт, но время от времени приносит в дом кое-какие деньги. Зачем ей обрубать этот "родничок"?
  
   Тяжёлая гнетущая атмосфера квартиры вырвалась за её пределы и, казалось, захватила всю Петроградку. Шептались во дворе, шептались в магазинах, разве что пальцем не показывали. Однажды рано утром Александр выносил мусорное ведро и случайно подслушал разговор двух дворничих: обсуждали несчастье его семьи так, будто очередную серию латиноамериканского "мыла". И, конечно же, главным злодеем был он, Александр. Пошёл на рынок за сигаретами, а там, по закону подлости, у соседнего хлебного киоска бабулька из их подъезда пересказывает продавщице "жуткую историю про жильцов из 3 квартиры". И, разумеется, в пересказе Александр был подлецом, а Лида "такая хорошая, приятная женщина. Жалко. И куда только Господь смотрит? Почему позволяет таким гадёнышам топтать землю?.."
  
   Александр держался из последних сил, чувствуя, как тупеет с каждым днём. С тупостью примитивного робота он готовил завтраки, обеды, ужины, снова и снова буквально вылизывал комнату, без прежней жалости уносил на помойку, к ликованию тусующихся там бомжей, папки с газетными вырезками, папки с черновиками и рукописями, журналы (в советское время выписывал почти все толстые). Во время перекуров сидел на кухне, тупо смотрел в окно и курил три-четыре сигареты подряд. И вяло размышлял: дети не отвергают его завтраки-обеды, едят дома и берут с собой на работу,...значит, не совсем презирают. Может, всё ещё наладится, только нужно перетерпеть. Сколько? Что делать сейчас? Он не знал, как воздействовать на сына, его обвинения и оскорбления пулями пробивали его сердце и застревали. Не дубасить же Максима, как соседа? Не менее болезненными были молчание Ларисы, её упорное нежелание идти на контакт.
   Племянница Лиды Наташа, которую ещё соплюшкой помнит Александр, которая, взрослея, любила вести с дядьСашей разговоры про жизнь, считала другом, и делилась самыми сокровенными девичьими секретами, гневно бросила в лицо:
   - Я всегда считала вас порядочным,...дорожила дружбой с вами, мечтала о таком муже....А вы оказались такой мразью! Вы мне противны!
   Всё чаще неприятно ныло сердце. И возродились мысли о смерти. Да, деревья умирают стоя, те, что выдерживают натиски бурь и штормов. Довольно спокойно Александр сознавал, что давно бы уже рухнул, как старый тополь у них во дворе, но был ещё крепок главный корень. Он не только держал ствол, но и пытался вселить веру каждой веточке, что болезнь и сухота временная, вот придёт новая весна и крона, как прежде, утонет в зелёной кипени. И родятся новые побеги, новые веточки....Как в романе "Война и мир" история дуба и Андрея Болконского...
  
   Этим главным корнем была Зиночка. Точно кабан, продирающийся сквозь дебри терновника, она так же продиралась сквозь дебри слухов и осуждающих взглядов окружающих, чтобы чаще, дольше быть рядом с Аличкой. Корень без ствола может дать новые побеги, а ствол без корня погибнет, упадёт.
   Ледоколом вламывалась в квартиру Зиночка, ломая и круша лед, что сковывал её Аличку. Получил внушительный удар по яйцам сосед, после чего сутки не показывался на глаза, лишь мышкой шмыгал в туалет. Его жена попыталась возникнуть, но отпрянула с расцарапанным лицом. Что ей сказала Зиночка, Александр не слышал, но с того момента соседка вообще перестала вмешиваться и только терпеливо ждала, когда её муженька можно было забрать и утащить в комнату. Однако воспитательные методы разбивались о соседа, как горох о стенку. Александ с ужасом отмечал, что с каждым разом бьёт соседа без прежнего содрогания, словно не живого человека дубасит, а кусок свинины отбивает для жарки.
   Максим работал в автомастерской, по графику два через два, с восьми до восьми. Свободное время, обычно полночи сидел за компьютером, играя, затем до часу дня отсыпался, снова играл, выходил прошвырнуться по магазинам, прикупить новую игру. С появлением Зиночки, Максим вдруг резко сменил образ жизни. Придя с работы, молча поест, не дерзит, как прежде, не бросает ненавистных взглядов, а, поев, укладывается спать, игнорируя даже сериал "Остаться в живых", который смотрел, не пропуская ни одной серии. В выходные дни вставал рано и уезжал, якобы, на дачу к напарнику.
   Лариса работала пятидневку с девяти до шести, так что к семи была уже дома. Так же молча съедала предложенный ужин, едва слышно роняла "спасибо" и укладывалась на диване, свернувшись калачиком.
   Зиночка сломала и этот "режим". Во - первых, ужинать они стали вместе, как только приходила Лариса, во-вторых, ужин проходил не в тягостном молчании, ибо Зиночка живо рассказывала разные смешные школьные истории, в-третьих, после ужина, когда Александр уходил мыть посуду, девчонки садились на диван и тихо о чём-то говорили.
   - Потерпи Аличка, всё будет океюшки, - говорила Зиночка, оставшись наедине.- Она скоро оттает. Главное, что Лара не считает тебя виноватым. Держись, родненький мой, мы обязательно разгрызём прутья клетки и сбежим. Просто это не наш понедельник.
   - Не наш,- соглашался Александр, с опаской прислушиваясь, как в нём пускает корешки сомнение, что "наш понедельник" вообще наступит.
   У Лиды, как правило, комплексы, едва родившись, приобретают хронический характер. Это значит, что очень не скоро Лида придёт в норму. Оставить одних Ларису и Максима всё равно, что вытолкнуть их на ринг бокса без правил. Максим видимо интуитивно чувствовал: сестра на стороне отца. Открыто проявлять свою неприязнь не решался, но посматривал на Ларису так, что не оставалось сомнений в характере его мыслей. Сколько это может длиться? Месяцы и месяцы...
   И ещё одна весьма сильная тревога всё больше захватывала сердце Александра. Зиночка. Он видел, с какой жестокостью Зиночка била промеж ног соседа и вгоняла ноготки в опухшую от пьянок рожу соседки: в эти моменты она напоминала дикого зверя, готового загрызть любого, кто забрёл на её территорию. Сегодня она предупреждающе бьёт промеж ног и царапает лицо, а завтра? Ведь нарушители не покинули территорию, они лишь затаились, зализывая раны. И что будет, когда раны заживут?
  
  
   Глава 19
  
   Из Дневника Александра.
   " ...Мы с Зиночкой сошли с ума. Иначе я не могу назвать наше поведение.
   Вяло, краешком сознания пытаюсь понять: почему именно такие "симптомы" недуга? На ум приходит всякая ерунда, процедив которую, на дне сита остаётся густая комковая масса. Один из компонентов гласит: я потерял веру, что можно разгрызть прутья и убежать, что наш понедельник не настанет никогда.
   А Зиночка? Она за эти дни так приросла ко мне, стала моей частью... Больной частью, которая требовала большего внимания и больших сил. Есть выражение: нянчить болячку. Так вот Зиночка стала такой моей болячкой. И я не стремился вылечить болячку, а с патологическим азартом ковырял её, ковырял, что б дольше не заживала...
   Школа Зиночки в десяти минутах быстрой ходьбы, так она уже после первого урока прилетала, и набрасывалась на меня, как изголодавшийся на кусок хлеба:
   - Мне холодно! Я задыхаюсь! Я не могу спать одна... как придавленная плитой. Люби меня, люби!..
   И я любил. Безумно, неистово! Нет, это не была та дикая животная страсть, зов природы, бросающие друг к другу самца и самку, это было нечто...неподдающееся описанию. Разве что подобрать похожее сравнение. В эти минуты мы походили на тех обезумевших, которые, узнав, что в ближайшие часы умрут, стремятся вкусить сладости, которых при жизни видели мало. Ещё! ещё и ещё! ведь в последний раз....Завтра тебя не будет СОВСЕМ, и ты уже НИКОГДА не увидишь, не попробуешь....К чёрту мораль, культуру и этику!
   Зиночка пропускала второй урок. Убегала минут за десять перед началом третьего урока. Чрезмерно возбуждённая, лёгкая, светящаяся. Стоял у окна и, провожая её взглядом, я ловил себя на мысли, что где-то наше поведение похоже на поведение наркоманов: нет дозы, и начинается ломка....Но вот принята доза и мы блаженно счастливы, и плевать нам на остальной мир и его дурацкие правила.
   Зиночка убегала-улетала, чтобы через час вновь ворваться: я задыхаюсь! Люби меня, или я умру!..
  
   Почему же наша любовь приняла такой нездоровый оборот? Что это? Своеобразный протест всем тем, кто не хочет принять наше чувство как норму? Многие в доме, кто раньше здоровался со мной, а то и останавливался перекинуться парой слов, теперь шарахались в сторону, точно я заразный. Останавливали Зиночку, говорили ей всякие гадости...
   На работе при моём появлении странно морщились, сторонились, либо как Олег вслух выражали своё отношение:
   - Ну, Санёк, ты и отчудил. Совсем мозгов ноль? Разок трахнуть малолетку, понимаю, но чтобы затягивать, себя и детей марать дерьмом.... Прости, но это чистейший маразм...Дурно пахнущий.
   И это говорил Олег, который учил меня "черпать дерьмо ложкой и думать, что икра". Что тогда говорить о других, которые молчали, но смотрели более чем красноречиво. Я не просто упал в их глазах, измазавшись в дерьме - я сам стал куском дерьма...
  
   Или всё-таки - страшно подумать!- это начало конца? Конца чего? Наша любовь умрёт под давлением? Но ведь гибель любви для нас... это и гибель души. И что мы без души? Просто тело, мешок с костями....Зачем тогда вообще коптить небо?
   Что же делать? Что? Что? Что?! Что?!!"
  
   Глава 20
  
   В субботу утром Александр поехал проводить Ларису: она собралась в деревню проведать маму. В пути до самого Балтийского вокзала не проронили ни слова. Лариса, видимо мысленно была уже в деревне, и отец в данный момент не вписывался в её мысли. Александр же решил, что её холодность, отстранённость продиктованы неприязнью. А ведь Зиночка говорила, что Лариса не считает его виноватым, будто бы она сама об этом Зиночке сказала. Солгала?
   Александру стало паршивее, чем было. Неприятно заныло сердце, покалывая, голова как шар заполнилась монотонным звенящим шумом. Александр не пошёл в метро, а решил пройтись пешком до следующей станции, в надежде что полегчает.
  
   А в это время к нему пришла Зиночка. Вообще-то она знала, что утром его не будет, но, почему-то выйдя из подъезда, свернула не в сторону лицея. Возможно, ранний звонок бабушки смешал ее мысли. Вера Васильевна спешила сообщить радостную весть: Фимочке стало значительно лучше и, скорее всего, к вечеру её выпишут. И ещё Вера Васильевна сообщала о принятом решении: Фимочка всё же ещё слаба, за ней нужен постоянный досмотр, чтобы ей, Вере Васильевне, не разрываться между внучкой и подругой, она решила, что разумнее будет,
   -...если Фимочка поживёт пока с нами. И за ней присмотрю, не дергаясь, да и за тебя надо взяться. Что-то с тобой неладное творится? Може, что болит? Нет? Не врёшь?
   - Ба, когда я тебе врала? Не пори чушь.
   -Всё равно не дело, что ты одна в квартире.
   - Я не ребёнок.
   - Да уж, взрослая тётя. Сейчас кругом такое творится...
   - Ба, не зуди. Или я отключусь.
   - Ладно. Жди вечером. Купи для Фимочки сочни, смотри, чтоб посвежее были. И карамелек мятных. Не забудь.
   - Не забуду.
  
   Соседи Александра маялись: с бодуна головушки раскалывались, "трубы пересохли", а опохмелиться не на что. В долгах были как в шелках, поэтому им в долг более не давали. Жена, презрев приличия, взяла сумку и отправилась по дворам собирать пивные бутылки, а муж прилип к телефону, тщётно обзванивая дружков на предмет "сесть на хвост". Тоесть на халяву опохмелиться.
   Входная дверь была почти нараспашку. Сосед сидел на кухне и терзал диск телефона. Время от времени, увидев в окно знакомого, бросал телефон и пулей вылетал во двор:
   - Алё, алё, тормозни на минутку. Дело есть...
   От него отмахивались, как от шавки-пустобреха.
   К Зиночке он кинулся с той же прытью:
   - Зинуля,...я, конечно, урод, прости, если наговорил тебе гадостей. Не дай загнуться, пожалуйста, как человека прошу. Сердце останавливается....Займи на бутылочку пивка... Вечером отдам, ублюдком буду, отдам тебе или Саше...
   - Портвейн будешь?
   - Зинуля...да я...я...
   - Только не бухти. Получишь, если пообещаешь, что сегодня и завтра я тебя не услышу, и не увижу. И вообще перестанешь задевать Сашу.
   - Ублюдком буду! Как рыба об лёд! Да я счас подлечусь, и к корешу поеду на дачу. Там халтуры море, за день бабки зашибу...
   - Это мне не интересно. Если через час увижу тебя, то уже не стану бить по яйцам....Я их просто оторву! Усёк?
   - Зиночка, да я....Через полчаса слиняю...
   Зиночка раскрыла портфель и вынула бутылку портвейна. Сосед сдавленно сглотнул, мелко затрясся.
   На кухню ввалилась соседка, гремя пустыми бутылками в сумке.
   - Не поняла? Я значит, как бомжиха пузыри по помойкам собирай, а ты...
   - Тухни, шалава. Хватит и тебе. Я дал слово Зинуле, что мы исчезнем на выходные. Со мной поедешь, и тебе работу найду...
   - Ладно, алкаши, я пошла в школу. Смотрите: если через час будете ещё здесь,...вы меня уже знаете. Мало не покажется.
  
   Зиночка действительно прибежала через час. Соседей было не видно и не слышно. Максим как уже повелось, ещё вечером в пятницу уехал на дачу к напарнику.
   Александ чувствовал себя неплохо после пешей прогулки. И они любились, самозабвенно отрешившись от всего мира.
   - Алик, ау, ты о чём задумался?- спросила Зиночка уже после, когда они лежали отдыхая.
   - Какая-то ненормальная ситуация... Ты сбегаешь с уроков...
   - Плюнь. Уроки я пропускаю пустые. Отсиживать попу? Лучше я это время с тобой проведу. У меня хорошая память, прочту учебник и расскажу, что им надо.
   - Им?
   - А мне что-ли? Зачем мне вся эта химия-физика? Я же тебе говорила: буду дрессировщицей собак.
   - Говорила. А как же дети? Спросит дочка...
   - Это ещё не скоро. Когда спросит, тогда и будем разбираться. Что не поймём - у папы спросим. Ты ж у нас умненький-разумненький. Ой, мне пора линять: сейчас история будет, историчка такая вонючка, лучше не задевать.... Пока, пока, не скучай.
   Зиночка убегала. Александр некоторое время ещё лежал на удивление без дум, прислушиваясь, как в голове далеко-далеко на задворках шумит водопад, а в сердце ноет монотонно больной "зубик". Затем он вскакивал, как ужаленный, шёл на кухню, где, перекурив, принимался готовить очередную вкуснятину для Зиночки: в перемену, негодница, прибежит голодная и жаждущая. Древние римляне требовали: " Хлеба и зрелищ!", Зиночка требует: " Еды и любви!"
   Во время перекуров, сидя у окна и наблюдая за воронами и кошками, Александр порой схватывал точно муху, пролетавшую мысль, осторожно брал за "крылышки", рассматривал. "Муха" была жирная, изогнутая вопросом: чем кончили римляне ясно, а чем кончите вы?
   Настроение в целом было неплохое, не хотелось его портить мыслями о нерадостном, поэтому Александр живо отрывал "мухе" крылья, а саму смывал водой в раковину. Кукиш всем врагам и недоброжелателям! Всё у нас будет океюшки!
   Кромсая мелко луковицу и поглядывая в окно, Александр увидел, как на крышу серой "мазде" запрыгнул белый кот, постоял, раздумывая, затем расслабленно завалился набок, блаженно растёкся. Александр улыбнулся, вспомнив, как на даче докторши ночью Зиночка шептала ему самодельный стишок про кошку. И тотчас в голове стали складываться, как говаривал Высоцкий, "рифмованные строчки, положенные на ритмическую основу":
   Снится белому коту
с рыжинкой на голове,
что плывёт он на плоту,
по Фонтанке, по Неве.

А рядышком на льдине,
две вороны проплывают,
и себя воображают,
что они - пингвины.
Впали чайки в немоту.
Воробьи вослед кричали:
- Слава, Белому Коту!
А ворон не замечали.

А на Лиговском мосту
сидел зелёный обезьян
с оранжевою попкой.
Он ел задумчиво банан
и бутерброд с селёдкой...

Сон хозяйка прервала:
с привычной сладкою улыбкой,
позвала родную киску,
есть ненавистный вискас...
А коту хотелось рыбки!
  
   А по тротуару быстро, почти бегом, шла Зиночка. Весь её вид будто кричал: "Еды и любви!"
  
   Глава 21
   Из Дневника Александра. Последняя запись.
   " Нехорошо, ненормально радоваться в таких случаях, но я был чертовски рад. Правда, внешне этого, разумеется, не показывал.
   Мои соседи алкашики траванулись бормотухой. С летальным исходом. Если бы раньше обнаружили, возможно, спасли бы. Женька, их сын, пришёл только в пятом часу, открыл дверь, а родители уже холодные. Вылетел бледный:
   - ДяСаш...это...они не дышат...
   Глянул с порога: синюшные, скрученные. Вызвал "Скорую", а они уже труповозку.
   Утром, когда мы с Ларой уходили, сосед на кухне был, перед этим канючил одолжить червонец. Не дал: я его уже на дух не выносил. Я мог дать только в глаз, но он этого пока не просил.
   Почти весь день я не видел и не слышал их, вообще думал, что их нет дома. Пока меня не было, они где-то раздобыли палёное пойло, а потом, когда мы с Зиночкой любились, за стенкой тихо умирали...
   С одной стороны жутковато, а с другой...кроме радости никаких других ощущений. Наконец-то не будет этой вони рядом!
  
   Где-то часам к восьми всё закончилось: трупы увезли, менты меня подробненько расспросили, приехала какая-то дальняя родственница из пригорода и забрала с собой Женьку. Комнату опечатали.
   Я с наслаждением выкурил две сигареты подряд и принялся за генуборку общественных мест. Ощущения, что отсюда только что вынесли трупы, не было, напротив, дышалось так, словно вынес протухший мусор, проветрил помещение...и радовался жизни.
   Потом прибежала Зиночка. Ещё до приезда "скорой" я позвонил ей и просил в ближайшие три часа не появляться. Зачем ей видеть всё это? Бедняжке на всю жизнь хватит тех потрясений со смертью Нины, потом Нелепова.
   - Хорошо, Аличка. Я тогда займусь марафетом у себя: бабуля вечером грозилась нагрянуть, да не одна, а с бабой Фимой. Останешься один - звони.
   Вообще-то оставшись один, я не спешил звонить: время позднее, Вера Васильевна вероятно уже дома...Зиночка сама почувствовала, что уже можно появиться, и, не дожидаясь моего звонка, прибежала.
   Мы вкусненько перекусили, даже позволили себе по чуть-чуть алкоголя: в серванте завалялся шкалик. В последние годы у нас на работе в праздники дарили алкоголь: шампанское, коньяк, или в подарочной упаковке три шкалика водки. Мы с Лидой можно сказать непьющие, так что "подарки" подолгу стояли в серванте. Вспоминали о них, когда случались гости, либо когда простывали дети: на компрессы использовали.
   Настроение было какое-то двойственное - смесь радости с грустью. Захотелось сделать что-нибудь такое, чтобы радость повысить, а грусть понизить. Тут на глаза и попался сиротливо скучающий в серванте шкалик.
   Зиночка поднесла рюмочку к носу, понюхала, поморщилась, шумно выдохнув, залпом выпила, быстро стала заедать. Сделав паузу, сказала:
   - Какая гадость! Для сластёны просто издевательство. Только бы не привыкнуть. А то вслед...за соседями...
   - Тебе не грозит: я лучший образец для подражания. Будем вести трезвый образ жизни.
   - Угу. Нам хорошо и без этих...невкусных возбудителей.
   - Возбудителей?- усмехнулся я.- Это о каких речь?
   - Об искусственных,- засмеялась Зиночка, вытерла рот салфеткой и юркнула мне на колени, обхватив шею руками. - Неси меня на ложе любви. Сладкого! хочу сладкого!
  
   Вот те раз....У меня впервые в жизни НИЧЕГО не получилось! Афанасий Иванович объявил забастовку. Ни уговоры, ни повышенные нежность и ласки не воздействовали на него: был глух и нем...
   Зиночка получила свою порцию сладкого: руки и язык, слава богу, в забастовке не участвовали. Зиночка с долькой грустинки сказала:
   - Не та сладость. Как сахар для диабетиков, не помню, как называется. Пульхерия не диабетик...- Уже уходя, поцеловав меня, Зиночка шепнула:
   - Только не зацикливайся. Хорошо? Это просто очепятка. Завтра всё исправим. Угу?
   -Угу.
   Зиночка ушла. Я ещё долго сидел на кухне, курил, мучительно терзая себя мыслями. Почему это случилось? Алкоголь тут ни при чём, да и сколько его было: на один глоток. Причина в другом... Чувства, желания прежние, однако Афанасий Иванович решительно заявил: нет! Действительно ли это просто очепятка? Или...включился вирус и съедает текст? Тьфу! тьфу! постучи по дереву.
   Постучал. Погасил сигарету и метнулся в комнату. В шкафчике над баром между книгами у меня хранилась одна видеокассета- эротика, переходящая в мягкую порнушку. Раньше нередко, оставаясь один дома, я ставил её в видик, чтобы восстановить ощущения возбуждения: уже с первых кадров включался...
   Сейчас я просмотрел всю кассету, то, убирая звук, то, наоборот, включая громко...
   Результат полный ноль! Ни одна жилочка не дрогнула! Напротив, появилась...брезгливость.
   Всё? приехали? Я накушался секса, - переел, правильнее будет сказать,- и всё, начинает воротить уже от видео? Афанасий не хочет Пульхерию?! Это уже диагноз...
   Неужели я стал импотентом? Читал, что бывает такое после долгого воздержания. Но ведь у меня после воздержания была Зиночка, и до сегодня не было проблем! Выбрал остатки лимита? Может, рано я ударился в панику? следует подождать, когда по новой зарядится батарейка...
   И всё же, всё же,...муторно как-то на душе. Импотент в сорок лет...худшего наказания для мужика трудно придумать.
   Стоп! А что если это действительно наказание? За мою аморальность. За радость, что соседи траванулись, за несчастье Лиды...
   Мистика? Чушь, в которую я никогда не верил. А вдруг она-то как раз и шмякнула по моей неверующей башке?
   Всё! Стоп! Хватит себя накачивать! Зиночка сказала: не зацикливайся. Вот и следуй её совету. Опечатка это, опечатка. Желания идут сверху, Афанасий подчиняется голосу свыше, значит, причина в голове. Расстроился, провожая Лару, затем эти жмурики, нервишки итак натянуты до предела...
   Пойду-ка я напеку пирогов с капустой, потом посмотрю по видику лёгкую комедию, затем крепенько посплю часиков восемь-девять-десять. И всё нормализуется. И будет всё океюшки!"
  
   Глава 22
  
   В воскресенье Зиночка дважды прибегала. И опять у них ничего не получилось. От "сахара для диабетиков" она отказалась.
   - Аличка, только умоляю тебя: не затюкивай себя. Это я, эгоистка, виновата. Можешь, меня поругать, разрешаю даже матом. Дорвалась до сладкого, а ты безотказный....Надо было хоть разик по губам ударить. Соберись, отдохни. Меня там бабули активно воспитывают, пойду я, потешу их. А вечерком ещё забегу проведать.
   - Проведать?- усмехнулся Александр.- Обычно больных проведают...
   - А по губам не хочешь? Если будешь продолжать так думать, точно станешь больным. Аличка, ты же мужик...
   - Уже нет...
   Зиночка врезала ему звонкую пощёчину, ойкнула, затем такую же пощёчину влепила себе.
   - Поиграли в ладушки. Ты ничего не говорил, я ничего не слышала. Всё, я полетела,- порывисто припав к груди Александра, часто-часто покрыла поцелуями его пылающую щёку.- До вечера.
  
   Ольга Олеговна была на дежурстве. Вроде всё как всегда, тяжёлых больных не было, а почему-то к двум часам дико устала. И как-то беспокойно ныло в груди. Словно предчувствие беды. В конце года отметят её двадцатипятилетний стаж, сколько за это время было дежурств...сумасшедшее число, как говорил Райкин. Давно бы уже пора привыкнуть к фактам, что умирают больные, что, к сожалению, не всегда врач в силах предотвратить летальный исход. И всё же каждый раз, заступая на дежурство, Ольга Олеговна молила всех святых религиозных и медицинских, чтобы в её дежурство никто не умер. Каждый случай переживала как тогда, в юности, в первое дежурство.
   Три часа ночи. Всё в норме, ничто не предвещает непоправимого. Можно расслабиться.
   Ольга Олеговна с удовольствием посмаковала чаёк с любимым овсяным печеньем и отправилась в комнату отдыха. Но только она сладко стала погружаться в дрёму, как звонок сотового грубо выдернул её из неги. Звонок был непривычно нервным и тревожным.
   На другом конце захлёбывалась слезами Зиночка:
   - Ольга...леговна...Помогите...Аличка...он...он...я не знаю, что делать...
  
   Ольга Олеговна приехала через четверть часа. И констатировала смерть Александра по причине остановки сердца. Что бы хоть что-то связное услышать от Зиночки, ей пришлось сделать укол.
   -Рассказывай, как всё случилось?
   - Мы это...любились, а потом он затих...и всё...
   - Он принимал перед этим какие-нибудь таблетки?
   Зиночка медленно приподняла голову: лицо мертвенно-бледное, глаза как блюдца с водой. Кивнула.
   - Что принимал?
   Зиночка указала на стол:
   -Там, в ящике...
   Ольга Олеговна выдвинула ящик стола, взяла упаковку лежащую сверху:
   - Эти?
   - Да...
   Ольга Олеговна некоторое время изучала упаковку, затем щёлкнула, выдавив на ладонь голубую таблетку, понюхала.
   -Ты знаешь от чего эти таблетки?
   Зиночка, точно одеревенев, в упор смотрела на Ольгу Олеговну.
   - Это фальшивая кустарно приготовленная пресловутая виагра. По сути, яд, при его проблемах с сердцем. Где он их взял?
   -Я убила Аличку.... - Зиночка произнесла это бесцветно почти механическим голосом.
   - Зина, ты слышишь меня? Где он взял эти таблетки?
   - Я убила Аличку...
   - Прекрати истерику,- неожиданно для самой себя вскрикнула Ольга Олеговна.
   Зиночка встала и с трудом, точно они стали пудовыми, передвигая ноги, приблизилась к Ольге Олеговне.
   - Это у вас истерика. А я спокойна, как Аличка. Я тоже умерла, а вы и не заметили. Я принесла эти таблетки. И я уговорила Аличку...
   - Где? У кого ты их взяла?
   - Они тоже остановят моё сердце? Сколько нужно принять, чтобы сразу, без мучений? Дайте.
   - У кого ты их взяла?
   - Дайте,- Зиночка цепко ухватилась за руку Ольги Олеговны, попыталась забрать упаковку.
   Ольге Олеговне удалось скрутить обезумевшую девчонку и сделать ещё укол. Спящую, отнесла к себе в машину, затем вызвала "Скорую".
  
   Зиночка проспала до девяти утра. Проснувшись, долго лежала без движений, устремив взгляд в потолок. Затем встала, машинально накинула халатик, дойдя до двери, остановилась.
   На кухне приглушённо разговаривали Вера Васильевна и баба Фима.
   Зиночка вернулась к кровати, открыла дверцу тумбочки, взяла с полки диктофон, пощёлкала, проверяя, работает ли. Диктофон работал. Он почти год валялся без дела у Алика, во время уборки попался под руку. Алик сменил батарейки, поставил новую кассету, и записал дюжину своих стихотворений, любовных, после чего отдал диктофон Зиночке:
   - Включай и слушай, когда меня нет рядом. Эти стихи тебе и только тебе.
   Зиночка слушала перед сном и засыпала со счастливыми слезами на глазах.
   Сунув диктофон подмышку, Зиночка вышла из комнаты.
   Вера Васильевна, одетая для улицы, с сумкой в руках выходила с кухни:
   - Вот и Зиночка встала. Доброе утро, сонюшка. А я опять в магазин: про творожок забыла. Сырничков хотела сделать к твоему пробуждению. Вот кулёма старая. Подождёшь?
   - Подожду.
   - Ты пока похлюпайся, я мигом обернусь.
   Вера Васильевна ушла. Зиночка скрылась в ванной. Баба Фима прошла в комнату и неторопливо стала убирать постель Зиночки.
   Вера Васильевна вернулась минут через двадцать. Потом столько же она потратила на Фимочку: после уборки постели, как та выразилась, "ей поплохело" пришлось делать укол и укладывать бестолковую в постель. И только убедившись, что с Фимочкой порядок, Вера Васильевна приступила к готовке сырников.
   В ванной шумела вода: Зиночка, видимо, решила принять душ, а не понежиться в ванной.
   " Ах, горемычная ты моя,- вздыхала Вера Васильевна с трудом удерживая подступавшие слёзы.- Такой хороший человек встретился на твоём пути... и рано ушёл, как папа...Господи, за что ты так с безгрешной душой?.."
   - Зиночка, закругляйся. Сырнички готовы.
   Вера Васильевна выложила из сковородки в тарелку третью партию сырников, а от Зиночки ни звука, вода продолжала так же шуметь.
   - Зинуля, ты услышала меня?- погромче позвала Вера Васильевна, и ещё постучала по стене ложкой.
   Зиночка не отозвалась, вода продолжала шуметь.
   Убавив огонь до самого малого, Вера Васильевна прошла к двери ванной:
   - Зина, кому сказано: закругляйся. Слышишь?
   В ответ ни звука. Вера Васильевна хотела постучать ладонью по двери, но она оказалась незапертой и легко открылась.
   - Зин...- начала Вера Васильевна и осеклась, а в следующую секунду, охнув, тяжело сползла по косяку двери на пол.
   Душ возмущённо лил воду в раковину. В наполовину заполненной ванне полулёжа, сидела Зиночка, белая как мел. А вода была краснее красного. Руки Зиночки от кистей до локтя были изрезаны бритвочкой.
   На крышке унитаза лежал диктофон весь в пятнах крови...
  
   На кассете сразу за стихотворениями Александра сквозь шум воды прорывался горячечный шёпот Зиночки:
   Это она отравила Залыгину, потому что она хотела отнять у Зиночки Аличку.
   Это она наняла парней отморозков, чтобы разобрались с Нелеповым. Он хотел замарать Аличку. Парням отдала все баксы, которые заработала от Нелепова, когда дежурила за него...
   Это она уговорила одноклассников слегка побить Аличку. Он не подпускал её к себе. Она думала: он увидит, как она ухаживает за ним и полюбит, и не станет отвергать...
   Это она уговорила тех же парней, которые разбирались с Нелеповым, изнасиловать Лиду, потому что эта глупая баба столько лет издевалась над Аличкой и назвала при Зиночке кобелём...
   Это она принесла соседям Алика отравленное вино, потому что они уже достали Аличку, заставляли его нервничать...
   Это она достала таблетки, которые убили Аличку...
   Последними словами Зиночки были:
   - Ба....Нет, Вера Васильевна...умоляю вас...не хороните меня как всех...Я маньячка...последняя тварь...Я убила Аличку...и умерла вместе с ним... Сожгите моё гадкое тело...развейте пепел на свалке...там ему место...Не прошу прощения...знаю: не простите...
  
   ЭПИЛОГ
   У Веры Васильевны случился инсульт. Спасти спасли её, но всю левую половину тела парализовало. Фимочка, к всеобщему удивлению, наоборот окрепла и активно взяла на себя все заботы о подружке.
  
   Вскрытие Александра показало: он на ногах перенёс два микроинфаркта.
  
   Июнь-июль 2007г.
  
   КОНЕЦ
  
  
  
  
  
   62
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"