Аннотация: Преключения молодой находчивой девушки, судьба которой преподносит ей всевозможные испытания, порой ставя героиню повести играть непревычные роли
"Брысь отсюда, мерзкая тварь"- я проснулась от собственного крика: "Боже, какой мерзкий сон мне приснился, будто я лежу на холодном полу в каком-то забытом Богом и людьми месте, а вокруг меня полно всяких нечистот и прочей мерзости, а рядом на расстояние вытянутой руки копошиться целая стая отвратительных крыс. Да простят меня здесь любители этих "милых" хвостатых зверушек, к коим меня саму вряд ли можно отнести, но вид у грызунов был и в правду омерзительный. Странно, но мне впервые в жизни пришла в голову мысль о том, что человек - покоритель космоса и Бог знает еще чего, так шарахается при виде какого-то мелкого грызуна. Что же это такое? Генетический переданный еще от прародителей животный страх, или банальное отвращение от чего-то мерзкого, оскорбляющего наш эстетический вкус. Хочу сказать одно: "Когда Бог создавал этих тварей, то явно был не в настроении". Ладно, что-то я расфилософствовалась, давно пора вставать и будить ребенка, собирать его в школу. Сегодня нам никак нельзя опаздывать, как никак обещали контрольную по математике, но тут я немножечко лукавлю, сама в детстве находила сто тысяч причин, для того чтобы опоздать к первому уроку, особенно если мисс Парсонс обещала какую-нибудь самостоятельную работу. Ладно, встаю на счет три: раз, два, три. Ну же Жанна, кажется, тебе говорят три, давай, вставай, гадкая бездельница, из-за тебя ребенок прогуляет школу. Ага, и скажет тебе за это огромное спасибо, зато наши собачки меня вряд ли поблагодарят, да и Трикси, которой придется убирать огромную лужу около двери, вряд ли будет в восторге. Еще раз, сладенько потянувшись, я все же встала и, шатаясь, словно новорожденный олененок Бемби, потопала в ванную комнату. Умылась наспех холодной водой, в противном случае я бы просто опять заснула, положив свою изрядно взлохмаченную голову на раковину. Затем, приведя себя в порядок, пошла, будить, изрядно разоспавшегося Сольвадоре. Решительным жестом раздвинула шторы, позволив солнечным лучам пробраться в комнату. Мальчик недовольно засопел, могу его понять, но, что уж тут поделаешь. Каждый должен выполнять свои обязанности, Боже, где я это слышала? Только не говорите мне, что то же самое мне говорил когда-то Сайман. Не верю, быть того не может, что я в таком юном возрасте уже превратилась в брюзгу, ханжу и все такое прочее. Ладно, оставим на потом рассмотрение этого жизненно важного вопроса. Накормив ребенка и передав его с рук на руки шоферу, я выгуляла порядком уже измучившихся в ожидании ленивой хозяйки собак. Что дальше? Странно, но выяснилось, что делать мне принципиально нечего, что ж в таком случае, я могу, провести свободное время за чашечкой крепкого настоящего молотого кофе, предпочитаю исключительно Арабику, надо же, как избаловалась за годы жизни в состоятельной семье. Налив себе восхитительный напиток в кружку с надписью Босс, которую я сама два года назад дарила Джакомо, отцу моего Сольвадоре на день рожденье, я неспеша, боясь опрокинуть на себя горячий напиток, добралась до дивана. Забравшись с ногами на диван, привычка не из самых лучших, но зато одна из самых мною любимых, зарывшись почти всем телом в мягкий, пушистый плед, не забыв при этом захватить с собой страшно приторносладкий любовный роман, я уже собралась блаженствовать. Как вдруг в дверь позвонили. Первым моим порывом было не открывать, словно кролик в сказке про Винни-Пуха сказать, что никого нет дома, но, подумав еще немного, пришлось все же признать тот факт, что даже мишка в голове у которого, как всем известно, были опилки, догадался, что раз кто-то говорит, что никого нет дома, значит, там все же кто-то есть. Правильно поняв, что посетитель, должно быть не глупее Вини, со скрипом, преодолевая свою редкостною лень, я все же добралась до двери. Подвела меня как всегда моя самоуверенность, совершенно забыв поинтересоваться, кто стучится в дверь ко мне, я с лету открыла дверь. Только не думайте, пожалуйста, что я уж так беспечна, просто поймите, что может случиться в парковой зоне на хорошо охраняемой территории. Вот и я думала, что и ничего, а зря! В тот момент, когда я открыла дверь, поняла, что человек, который первым в истории произнес выражение "кровь застыла в жилах" явно не был склонен к гиперболам и всяческим преувеличением. В эту секунду, я сама будто бы почувствовала, как кровь застывает у меня в жилах, и маленькие сосулечки медленно плавают по моим кровеносным сосудам, передо мной стоял человек из моего прошлого, Коул Андервуд собственной персоной. Его красивое, несколько порочное лицо растянулось в улыбке: "Может предложишьшь мне войти?"- напомнил он мне об обязанностях хорошей хозяйки, при этом нагло демонстрируя в улыбке все свои тридцать два зуба. "Надо отметить зубы у него отменные" - почему-то более умных мыслей в этот момент в моей голове не зародилось, тут же, нащупав языком шатающейся штифт, я почувствовала, как на грудь мне наваливается противная, зеленая жаба, по кличке Зависть. По-прежнему, нагло улыбаясь, он легким движением отодвинул меня от прохода и, не дожидаясь приглашения, зашел в дом. "А ты не плохо устроилась"- в голосе у него явно чувствовалась эрония. Коул бесцеремонно уселся на кресло, вытянув свои длинные ноги: "Может, предложишь дорогому гостю что-нибудь выпить" - при этом его руки уже тянулись к графину с вином. Я стояла, как вкопанная, напоминая бедную жену библейского Лота, превращенную в соляной столб. Тем временем мой гость налил себе вина, ехидно усмехнулся: "У твоего шефа или кто он тебе там хороший вкус, вино и вправду превосходное". Странно, но именно это упоминание о Джакомо, вывело меня из мысленного паралича: "Что тебе нужно, Коул"- мой голос, как не странно, зазвучал уверенно, и это придало мне сил: "Говори и убирайся, пока я не вызвала охрану". Нужно было видеть, как изменилось лицо Коула, до этого приторносладко улыбающегося, мгновенно соскочив с кресла, на котором он вальяжно расселся, с перекошенным злобой лицом, Андервуд подлетел ко мне. На какое-то мгновение мне показалось, что он не управляет собой и сейчас ударит меня, но Коул взял себя в руки. До боли, сжав мои плечи своими сильными ручищами, притянул меня к себе, так, что мы оказались вплотную друг к другу, и я могла заглянуть в его налитые ненавистью глаза. "Значит так "дорогая"" - в его голосе опять послышалась ирония: " Ты загубила мне несколько лет жизни, не думай, я не злопамятен, но мне нужна компенсация, ты меня поняла"- подражая хорошим ораторам, Коул выдержал паузу: " А теперь любимая-слово любимая он произнес с особым напором - слушай меня внимательно, я любил тебя, более того я взял тебя в дело, а ты как последняя.... сдала меня копам, но да ладно, я уже сказал, что не злопамятен, в любом случае Жанна за тобой должок и ты мне его вернешь". "Но, а сейчас прости, любовь моя, я вынужден удалиться, понимаешь, есть кое-какие дела, не терпящие отлагательства, но я еще вернусь". Закончив говорить, он театрально поцеловал мне руку и ушел, испарился, будто его здесь и не было. Когда дверь за этим "вестником несчастья" закрылсь, я почувствовала, что силы, помогавшие мне держаться во время разговора, иссякли и я медленно осядаю на пол.
Я - Жанна Фишер, родилась двадцать с небольшим лет назад, в небольшом городке на юге страны, который смело можно было бы назвать провинциальным. Мои родители принадлежали к местной элите общества, впрочем, тема о том, что собой представляет "элита" в маленьких городках заслуживает особого разговора, и я не буду сейчас ее касаться. Скажу лишь, что в детстве не в чем не нуждалась. У меня было полно всяких нарядов, кукол, а в гувернантках у меня была француженка, мадемуазель Жустина. Очень опрятная, образованная, высоко нравственная девушка. Жустина практически не красилась, по воскресеньям посещала католическую церковь, никогда не бывала, замечена в обществе молодых людей, вела практически монашеский образ жизни. Что, правда, не помешало ей оказаться в тепленькой постельке моего отца, когда мама уезжала навестить больную тетю Прюденс. Не знаю, что тут сыграло решающую роль, то ли непомерные аппетиты моего отца, который в свои сорок четыре все еще был большой охотник до женщин, или же Жустина вовсе не была такой скромной овечкой, как нам всем казалось, но факт есть факт, у них случился роман. Что в сущности меня уже не удивляло, к десяти годам я уже твердо усвоила одну простую истину "Все взрослые лицемеры и все их речи не стоят и рваного доллара". Не стоит думать, что я была таким уж развращенным ребенком, хотя вполне может быть, что тоже не удивительно, учитывая специфику моей жизни. Мой отец Сайман Беркович был человеком истинно верующим, посещающим все благотворительные мероприятия в нашем городе, в нашем доме часто устраивались всевозможные мероприятия по сбору средств для обездоленных детей. Все это, впрочем, не мешало ему избивать свою жену и тиранить дочь. Нет, меня он не бил, но иногда, мне хотелось, чтобы уж лучше он меня ударил, отвел душу и успокоился, чем стоял и, испепеляя меня глазами, читал длинные лекции о нравственности, о девической чистоте и всем прочем. Мне не разрешалось одной выходить из дома, не думаю, что Сайман боялся маньяков, которые могли бы на меня позариться, таких в нашем городишке просто не водилось. Честно сказать, мне до сих пор не понятно чего он так опасался, ведь не могла же я начать крутить романы лет с трех, хотя думаю, подозрения на счет моей нравственности возникли у него еще на сосочно-колясочной стадии моего развития. Одно хочу сказать, на моем отце в точности сбылась народная мудрость "у кого, о чем болит, тот о том и говорит". Пошло, но факт. Самое интересное, что, несмотря на все домашние, применяемые ко мне репресси, я не выросла забитой рохлей, наоборот я всегда отличалась потрясающим чувством юмора, огромной любознательностью, живым умом и потрясающей сообразительностью, но главной жемчужиной среди моих таллантов бесспорно была скромность. К шестнадцати годам я необыкновенно похорошела, оформилась из плоской, как гладильная доска худышки, во вполне привлекательную девушку с симпатичной мордашкой. Проходя теперь мимо группы собравшихся на школьном дворе ребят, я ощущала, как меня сзади провожают восхищенные взгляды. Не буду лгать, конечно, мне это льстило. Я невольно ощущала свое превосходство над другим девочками, которые тоже начали больше обращать на меня внимание, правда, в их взглядах все больше ощущалась зависть и даже некоторая злость. Самое смешное, но последнее мне, кажется, было даже приятнее первого. Это может показаться странным, но поймите меня правильно, ведь я росла среди постоянных замечаний, упреков, рассказов о том какая я бестолковая, не понимаю простых вещей. Все это больно ранило мое самолюбие, зато сейчас я вполне могла отыграться за предыдущие унижения.
В тот злополучный день я точно встала не с той ноги. Бывают в жизни дни, когда все идет не так. Встав утром с кровати, я обнаружила, что мой кот, наглое, бесцеремонное существо, с мордочкой, когда-то явно пристукнутой входной дверью, напустил ароматную лужицу прямо мне в тапок. Само собой разумеется, что заметила я это уже после того, как его надела. Злая до невозможности, допуская про себя в адрес наглой киски самые непарламентские выражения, побрела в ванну. Приняв ледяной душ, и немного приободрившись, спустилась к завтраку. На завтрак подали отвратительного вида овсянку, которую я битый час размазывала по тарелки. Насытившись, в самом удрученном состоянии, отправилась в школу, где, если перечислять все случившиеся со мной за тот день несчастья успела поцапаться с Дженни, моей лучшей, да и, пожалуй, единственной подругой. Ссора вышла из-за какого-то пустяка, кажется, меня, как всегда, подвел мой глупый сарказм. Дружок Жденни, Стюарт пришел в каких-то до неприличия заношенных джинсах. Естественно я не смогла удержаться от того, чтобы это не прокомментировать. Услышав мою критику в адрес своего парня, Дженни мгновенно изменилась в лице, соскочила со стула и с видом взбешенной фурии начала мне высказываться, что, мол, это я, принцесса могу ковыряться в шмотках, что не все такие обеспеченные, как мои родители. И что эти, как оказалось, ссупер модные джинсы, на самом деле стилизованы, так, чтобы выглядеть поношенными. Я молча смотрела на подругу обалделыми глазами, за все годы нашей дружбы я не разу не видела ее такой взбешенной. Честно сказать, всегда считала, что заводила в нашей компании - это я. Представьте теперь недоумение миссис Фигинс, учитывая тот факт, что данный спор происходил на уроке математике, в тот самый момент, когда бедная учительница битый час пыталась объяснить "деткам" какие-то алгебраические уравнения.
Поинтересовавшись, хотим ли мы что- либо добавить по теме урока "старая жаба" выставила нас из класса. Гордо подняв голову, я прошла сквозь строй смеющихся одноклассников, стараясь не расплакаться. По расписанию математика шла у нас в тот день последним уроком, и делать мне было принципиально нечего. Не бродить же бесцельно по коридорам целых сорок минут. Набросив куртку, я отправилась домой на растерзание взбешенному папочке. Мысленно представляя себе перекошенное от злости лицо Саймона, зашлепала по лужам. Погода в тот день действительно была мерзкая: небо заволокли серые тучки, лил мелкий противный дождичек, на улице было слякотно и как-то противно. Проклиная в душе все насвете, я совершенно перестала замечать куда иду. Пришла в себя от какого-то резкого звука, сердце сжалось, в желудке образовался противный ком. Прямо на меня летела машина, последним, что я успела запомнить, было лицо водителя. Никогда в жизни, до этого я не видела такого сочетания страха и отчаяния в лице. Бедолага явно не хотел садиться в тюрьму из-за глупой школьницы. Могу его за это понять.