Льётся рекой дурной аромат.
Люди не знают пощады:
Крики и взрывы, осколки гранат,
Крест над землёй без ограды.

Сплетни старух и запойный сосед -
Все это кануло в лету.
Мальчик-бродяга двенадцати лет
В воспоминаниях где-то.

Крик петухов, родной сеновал,
Гул ребятни в коридорах -
Змей-искуситель все это украл,
Яблоко кинул раздора.

Толпы мужчин построются в ряд.
Скорбь матерей злобой душит.
Снова до боли знакомый обряд:
Свечки за милые души.

Вновь пронесётся по местности клич,
Всех созывая на бойню.
Вновь у соседки седой паралич:
Крайний остался из тройни.

Вновь убиенных притащат к домам,
Пряча тоску за слезами.
За государей теперь платить вам.
Вы это выбрали сами.
Перегорело все давно.
Перегорело и угасло.
Я подливал в огонь вино,
Как отработанное масло.

Мне так хотелось все забыть.
Точнее, не забыть, забыться.
На утро не хотелось жить,
Но я был жив, чтобы напиться.

Терзал себя одним сомненьем.
Я душу к черту разрывал!
Моя любовь казалась пением,
Из-за неё я и пропал...

И было больно, но терпел.
Терпел, бесился и простил.
Хотел я мира, жить хотел!
И, вскоре, взял да отпустил.

И хоть давно молчу,
как рыба,
Пускай давно уже остыл.
Я так хочу сказать: "Спасибо".
С тобой я, правда, счастлив был.
Прохладно. Лес, заросшая тропа.
Иду вперед и все стабильно вроде,
И вроде бы послушная стопа,
Но только силы, правда, на исходе.

Мне не к чему какой сегодня день.
Мне безразличен он как те, что были раньше.
Я вижу цель: вот он - трухлявый пень,
Без злости, ненависти, трусости и фальши.

Садится солнце. Шелестит листва.
Гуляет ветер, теребя муравы.
Душа моя уже, увы, черства.
Родные только сосны, туи, травы.

И впереди одна лишь неизвестность.
Пугает, что уже нет смысла жить.
Я вспоминаю всю родную местность.
Я где-то там, наверное, должен быть.

И, умиляясь на меня, кукушка
Не будет мне остаток куковать.
Я стал давно в руках чужих игрушкой, 
Но мне порой на это наплевать.

Мне наплевать на то, что я старею.
Плевать на то, что я совсем один.
Меня любовью солнышко согреет.
Мы вместе с ним обиды победим.

Дотронусь я рукою до куста,
Пройду босыми по земле ногами.
До пня осталась вроде бы верста.
Бреду в бреду, наказанный богами.

От мыслей диких началась мигрень.
Я понимаю, что не будет так, как раньше.
А вот и цель: вот он - трухлявый пень.
Осмыслю все и вскоре пойду дальше.
Мои порывы слишком неуклюжи.
Мои попытки снова терпят крах. 
Забытым городом я вновь простужен,
Забитым холодом в его домах.

Я каждый раз смеюсь над неудачей,
И каждый раз ищу зубцы граблей.
Морские штили разве что-то значат,
Если у бухты нету кораблей?

А мне плевать! Я вновь приеду к морю
Ловить дыханием лёгкий нежный бриз.
Доволен жизнью. Пусть и не проворен,
Зато заткну очередной каприз.

Мне улыбнётся девушка игриво.
Хотя не мне: мне слишком лет.
Открою жестяную банку пива
И грабли приглашу на менуэт.

Смешны поклоны, такт и реверансы.
Давно сменился в бальных танцах стиль.
Мне жизнь дарила очень много шансов,
Но я ловил дыханием мягкий штиль.
Сидит на ветке дерева в лесу
Младая, хиленькая, слабая кукушка.
Почти не держится, как будто навесу.
Совсем как новогодняя игрушка.

В разгаре ночь, в округе ни души.
Лишь временами дождь стучит, как молот.
Кукушка медленно шагает, не спешит.
Спокойно здесь, подумать лишний повод.

Обычно ночью мысли не о том:
Они о хмуром, грустном, но не вечном.
Перетасую их, а в горле ком.
На утро снова, как всегда, беспечный.

И вот она, лесная одиночка,
Случайно встретилась, случайно пропадёт.
А может будет ждать, как мама дочку,
А может быть уже меня не ждёт.

Давно забыл о терпкости вина,
Давно не манят блики летних луж,
И в голове такая тишина,
Что слышу громкий крик забытых душ.

Как сильно обнимает эта ночь.
Так яростно и тут же безобидно.
Так хочется сбежать отсюда прочь.
Я знаю путь, куда бежать не видно.