O Lord, Lord! It is a hard matter for friends to meet...
О Боже, Боже! Как трудно друзьям встретиться...
В.Шекспир
Автор этой заметки не является профессиональным шекспироведом, а потому не знает, сколько времени исследователи и читатели потратили на то, чтобы расслышать созвучие мотивов и настроений в сонете 66 В.Шекспира и в монологе "Быть или не быть" в его трагедии "Гамлет". Поэтому автор не берется даже предположить, сколько еще времени этим людям понадобится на то, чтобы некие мотивы этой же трагедии расслышать в шекспировском сонете 44. Зато из произведений Шекспира автор знает, почему англичане уже века не способны этого расслышать, а по переводам произведений Шекспира на русский язык знает, что мешает это расслышать русским читателям.
На языке Шекспира его сонет 44 звучит так:
If the dull substance of my flesh were thought,
Injurious distance should not stop my way;
For then despite of space I would be brought,
From limits far remote where thou dost stay.
No matter then although my foot did stand
Upon the farthest earth removed from thee;
For nimble thought can jump both sea and land
As soon as think the place where he would be.
But ah! thought kills me that I am not thought,
To leap large lengths of miles when thou art gone,
But that so much of earth and water wrought
I must attend time's leisure with my moan;
Receiving nought by elements so slow
But heavy tears, badges of either's woe.
Автор этой заметки не является и поэтом. Он не способен профессионально передать звучание шекспировских строк на русском языке. Поэтому предлагаемый перевод оформлен им в виде якобы поэтического произведения только для того, чтобы дать еще один повод еще раз вспомнить замечательные строки Е.Евтушенко:
Когда порою, без толку стараясь,
Все дело бесталанностью губя,
Идет на бой за правду бесталанность,
Талантливость, мне стыдно за тебя.
Когда-нибудь талантливый, умный и честный переводчик сонетов Шекспира обязательно появится в России. Пока же приходится ограничиться одной честностью.
Стань мыслью мое тело несуразное,
Я в даль пустился бы, какую бы невесть,
Все мира зло я перенес бы разное
Подальше от пределов, где ты есть.
Пусть нахожусь и сам я далеко,
Не надо мне к тебе идти иль плыть,
Мысль полетит и быстро и легко,
Коль ясно станет, где он может быть.
Но мыслью, что не мысль я, я убит.
Метаться вынужден, когда тебя уж нет,
Я по земле, сам из земли же сбит,
Слезами полня свой досуг и свет.
Медлительное мы и слабое творенье.
И признак бед обеих - нетерпенье.
Начинать разбор этого сонета с первой же его строки психологически, наверное, очень опрометчиво. Ведь всем, везде и всегда так хочется думать и верить, что В.Шекспир имел стройную фигуру и красивое, одухотворенное лицо. Поэтому, если автор начнет с предположения, что в первой строке сонета Шекспир пишет о своем внешнем сходстве с Гамлетом, или, наоборот, Гамлета с ним, то, скорее всего, найти человека, который продолжил бы чтение этой заметки, ему будет не легче, чем Шекспиру того, о ком он в этом сонете писал.
А ведь любой, просто нормальный человек не будет сомневаться в том, что родственники и друзья В.Шекспира не допустили бы поместить над его могилой изображение, в котором Шекспира совершенно невозможно было бы узнать. Эти люди не будут сомневаться и в том, что издатели Первого фолио, для которых уже В.Шекспир был гением, не поместили бы в этом издании карикатуру на него. При этом оба упомянутые изображения совсем не во многом отличаются друг от друга. На оба эти изображения похож и портрет Шекспира, помещенный в издании его сонетов 1640 года.
И именно для таких людей автор продолжает, переходя к моменту, более чем очевидному.
Слух каждого нормального человека не может не терзать, а глаза не может не резать несоответствие местоимений, употребленных Шекспиром в шестой и восьмой строках этого сонета. И если у такого человека хватит терпения, он обязательно поймет, что таким образом Шекспир твердо указал на пол человека, встречи с которым он так жаждет.
Поэтому неверны переводы этого сонета, выполненные не только Н.Гербелем, выдумавшем какую-то "царицу", или С.Епифановой, игриво написавшей об "ожидании сладостных утех", но и всеми другими переводчиками, допускающими двусмысленности в этом отношении.
У самого Шекспира здесь двусмысленность заключается в другом - в реальности существования человека, местоположения которого он, вообще-то, не знает. К тому же, как это следует из десятой строки, не знает он и того, существует ли этот человек вообще.
Оба эти обстоятельства Шекспир выразил в "Гамлете" следующими словами.
...благословен,
Чьи кровь и разум так отрадно слиты,
Что он не дудка в пальцах у Фортуны,
На нем играющей. Будь человек
Не раб страстей, - и я его замкну
В средине сердца, в самом сердце сердца.
Он человек был, человек во всем;
Ему подобных мне уже не встретить.
(переводы М.Лозинского)
Короче, иначе эта заметка никогда не закончится, в сонете 44 В.Шекспир написал о своей мечте найти, встретить настоящего человека, друга, единомышленника.
Автор берется предположить, что такой человек был. И был он не только современником В.Шекспира, но и даже жил, даже по меркам того времени, совсем не на краю света. И главное, он, как и В.Шекспир, сказал то, что после него уже никто и никогда не говорил, и, похоже, никогда уже не скажет: "Высшая мудрость - знать самого себя". Сказал эти слова Г.Галилей. И можно предположить, что он не отказался бы встретиться с человеком, этой мудростью овладевшим, то есть с В.Шекспиром.
Соответственно, и В.Шекспир, в сонете 11 указавший, в чем "живет мудрость", а в сонете 123 (для тех, кто не только знает, но и понимает английский язык) указавший на свое знание самого себя, которое останется с ним ("ever") на века, не мог бы не радоваться встрече с человеком, понимавшим все значение этих знаний. Главное же, во время этой встречи Галилей обязательно бы объяснил Шекспиру, почему люди не могут его понять.
Безусловно, все написанное в этой заметке не бесспорно. Сомнению может быть подвергнута уже трактовка ее автором первой же строчки сонета 44. Ведь написал же Шекспир в первой же строке сонета 85 о своей "косноязычной Музе", что не совсем соответствует действительности. А того, что последнюю строку сонета 44 автор перевел недостаточно точно, автор и сам не отрицает.
Бесспорно здесь только одно. Если бы В.Шекспир встретился с подобным ему человеком, то говорили бы они только об одном - как найти третьего.