Много рабынь и наложниц было у князя Такэды Сингена, много золота и земли. Да и сам князь из славного рода Мотидзуки не зря считался великим воином. Он был бесстрашен, хитер, коварен и к тому же очень красив. Немалому числу женщин разбил он сердца, сам же не доверял никому и лишь использовал людей в своих целях, отбрасывая их затем, как ненужный сор. И так было до тех пор, пока среди наложниц Такэды не появилась красавица Тиёмэ, проданная князю в рабство за долги своего отца. Ей едва сровнялось семнадцать лет. У Такэды были рабыни и помоложе, но таких страстных и опытных не встречал даже он. Тиёмэ была из тех девушек, перед чарами которых не способен устоять ни один мужчина. Он лишь удивлялся тому, где и когда она успела в совершенстве познать искусство обольщения, ибо князю Тиёмэ досталась девственницей, а прежде воспитывалась в каком-то монастыре высоко в горах, с очень строгим уставом, но с первой же ночи она творила настоящие чудеса. Прямые блестящие волосы Тиёмэ были черны, как осенняя ночь, а в ее глазах князь не мог прочитать ничего и видел лишь собственное отражение. Рот она раскрывала лишь для того, чтобы в постели ласкать языком и губами своего господина, появлялась, стоило ему лишь подумать о ней, и исчезала, как тень, раньше, чем он отсылал ее прочь приказом. У Тиёмэ были самые нежные на свете руки, самые изящные ноги и лицо, соперничающее в своем совершенстве с Луной, чудесная полная грудь, осиная талия и длинная гордая шея... Но сама она, что бы ни делал с нею Такэда, оставалась бесстрастной и холодной. Ни разу он не добился от Тиёмэ криков и стонов наслаждения, подобных тем, которые исторгал сам, занимаясь с нею любовью. А ведь Такэда знал, как удовлетворить женщину! И только на Тиёмэ не действовали никакие ухищрения и самые изысканные ласки. Это унижало и злило всесильного князя. Женщина не хотела его, а значит, он не имел настоящей власти над нею и сам становился ее рабом. Тиёмэ даже не давала себе труда изображать страсть. Ее душа не принадлежала Такэде.
Постепенно князь начал терять голову. Его гордый дух пребывал в смятении. Покой и сон оставили его, и он ни к кому и ни к чему не испытывал желания, кроме неприступной Тиёмэ. Другие женщины больше не радовали и не привлекали Такэду. Он прогнал их прочь от себя, оставив одну только Тиёмэ. Страсть к ней иссушила сердце князя, превратившись в настоящее наваждение. Он осыпал ее богатейшими дарами, но и брошенные к маленьким ножкам Тиёмэ сокровища не вызывали у нее ничего, кроме слов вежливой благодарности, предписанных этикетом. Ночь за ночью красавица делила ложе со своим господином, но по-прежнему словно была при этом где-то очень далеко, оставаясь таинственно-недоступной. Ярость и бессильный гнев Такэды не пугали ее. Ни разу он не заметил ни тени страха в ее непроницаемых глазах. А его ласки даже не могли заставить увлажниться ее лоно. Сам же князь доходил до полного изнеможения, занимаясь с нею любовью и взлетая к вершинам наслаждения пять-шесть раз в течение ночи! Он разучился искусству сдерживать себя. Даже днем, стоило ему подумать о Тиёмэ, жезл любви Такэды мгновенно поднимался и стоял часами, причиняя невыносимую боль. Он стал затворником, презрев прежде столь любимые им турниры и битвы, запустил дела, постепенно разоряясь и даже не замечая этого. Сама жизнь покидала обезумевшего Такэду.
Пределом его унижения стал тот час, когда он обнаружил себя стоящим на коленях перед Тиёмэ и обнимающим ее бесконечные стройные ноги.
- Почему ты не хочешь меня? - лихорадочно вопрошал князь, целуя ее колени. - Что мне надо сделать для того, чтобы дарить тебе наслаждение со мною? Я готов умереть от любви, - он впился губами в крохотный розовый бугорок между ее ногами. Тиёмэ даже не вздрогнула. - Я сделаю всё, чего ты потребуешь, - продолжал умолять ее князь, - чтобы хотя бы один-единственный раз разжечь в тебе страсть! Ты знаешь, я хозяин своего слова!..
- Вели слугам покинуть замок, - тихо сказала Тиёмэ, - чтобы мы были здесь только вдвоем. И ты увидишь, что именно подарит мне счастье с тобой, господин Такэда.
Князь, не медля ни минуты, отпустил слуг и охрану до единого человека. В полночь Тиёмэ явилась к нему. Глубоко поклонившись, она сняла одежды со своего господина и знаком показала ему, чтобы он лег на спину и позволил ей привязать себя к постели. Затем красавица, как только она одна это умела, принялась жарко ласкать Такэду, заставляя его раз за разом взрываться изнутри, забрызгивая семенем всё вокруг. Лицо Тиёмэ оставалось торжественным, строгим и неподвижным. К своему ужасу, князь понял, что именно она делает, но было уже поздно. Он содрогался в оргазме снова и снова, испытывая при этом неимоверные страдания. Наконец, вместо семени из его посиневшего органа вырвалась струйка крови, и в этот момент глаза Тиёмэ вспыхнули удовлетворением. Она раздвинула ноги, и князь увидел, что женщина истекает нектаром любви. Она продолжала безжалостно возбуждать его.
- Ты сказал, что готов умереть от любви, - произнесла Тиёмэ. - Так и будет. Ты разорил моего отца, и он совершил сэппуку. Я же поклялась отомстить за него тебе, ибо я - куноити, девушка-убийца, знающая все секреты этого мастерства. Ничто не даст мне счастья, кроме лицезрения твоей смерти, господин Такэда Сингэн.
Он закричал, призывая стражу и верных слуг, но замок был пуст, и никто не явился спасти князя.
- Ну же, мой господин, давай покончим с этим, - Тиёмэ оседлала князя, с силой опустившись на его член.
Страшная боль пронзила Такэду, кровь хлынула из его рта, ибо в этот момент сердце князя не выдержало и разорвалось. Тиёмэ торжествующе закричала, вонзив ногти в его агонизирущее, но еще живое тело, и последним, что увидел князь, был подлинный экстаз, невыразимое блаженство, озарившее ее лицо.