...Караван тьетлей - дюжина мулов, навьюченных увесистыми тюками, и пара ладных крытых повозок - осторожно пробирался лесными тропами вдоль реки к побережью. Что заставило предусмотрительных и осторожных карликов выбрать именно этот путь - участившиеся ли нападения вольфораннов на товарные обозы, неясные слухи, доносившиеся с южных рубежей или просто нежелание плестись по жаре? - неизвестно.... Впрочем, они никогда ничего не делали просто так.
По Лесу поползли сплетни и пересуды.
- Видать, что-то будет... - вздыхали по своим норам лесные жители. - Неспроста эти с большака свернули.... Ох, неспроста скрытничают!....
Тьетли же пересмеивались меж собой, покуривая коротенькие толстые трубочки, - их веселые глазки ни на минуту при этом не отвлекались от разматывающейся под копытами мулов лесной тропы, мгновенно примечая все мало-мальски важные детали, - и продолжали свой путь.
На одном из привалов к ним как-то вывернулась из-под корней разлапистого дерева старая грызля. Уперев лапы в толстые, обросшие седой шерстью бока, она минут пять с присущей этим особам бесцеремонностью разглядывала желтыми глазищами отдыхающих на травке-муравке карликов, а потом заверещала так, словно застукала их за чем-то неприличным:
- Сидите тут, жуете бороды!.. А там, у реки, ваш один, - утоплый, - валяется!..
Не столько эти слова, сколько тон ее голоса заставил тьетлей мигом забыть об отдыхе и покорно пуститься вслед за ней к реке, чьи воды шумели не так далеко от приглянувшейся им рощицы.
На берегу, почти у самой воды лежало, скорчившись, неподвижное маленькое тело. Рядом - слегка занесенные песком и уже начавшие разлагаться, останки огромной Черной Пиявки, самого злобного и хищного существа из всех, когда-либо населявших Приречье.
Прикрывая бородатые лица шейными платками, - вонь исходившая с места трагедии была просто невыносимой, - тьетли крадучись обошли стороной мертвого гада, - он и после смерти мог таить в себе опасность! - и осторожно приблизились к тому, в ком грызля признала их соплеменника.
Желтоглазая, шумно сопя, по-хозяйски растолкав остальных, протиснулась вперед. Нимало не заботясь о том, чтобы их увидало и услыхало как можно меньше народу, она визгливо запричитала:
- Вот, лежит себе, сиротинушка горемычный, - а родичам и дела нет! И-их!..
И не стоило бы даже пытаться доказывать ей, что нет вины случившихся поблизости проезжих купчин в том, что валяется вот так, неприбранным, тело какого-то горемыки, - грызли всегда славились умением найти "крайних" и свести их с ума своими пылкими нравоучениями. Поэтому караванщики молча расстелили на песке предусмотрительно захваченный плащ, бережно и ловко переместили на него найденного сородича, завернули, - и двое потащили скорбный сверток туда, где под присмотром товарищей оставили своих четвероногих помощников.
Оставшиеся принялись тщательно исследовать место загадочной драмы, не забывая, однако, держаться поодаль от Пиявки. Грызля дернулась было за уходящими, но потом сообразила, что там, - на стоянке тьетлей, - от нее ничего никуда не денется, и осталась. Сев на широкий точно у бобра хвост, она с удовольствием продолжила свои обличительные проповеди, но у тьетлей было достаточно ума и терпения, чтобы не обращать внимания на ее болтовню. Их внимательные глазки заметили на песке слюдинки чешуек, - слишком крупных, чтобы принадлежать живущим в воде рыбам и даже русалкам. Не ускользнуло от их цепкого взора и несколько кучно торчащих поодаль в воде притопленных бревен, в которых они, подобравшись поближе, угадали остатки плота.
- На этой реке нет порогов ... - многозначительно заметил один из них, ножом выковыривая из мокрого дерева глубоко врезавшийся в кору овал гигантской чешуи. - Чем же бедняга прогневал Водяную?..
- Это уже не так важно... - вполголоса заметил другой, искоса поглядывая на восседающую на берегу грызлю: бешено жестикулируя, она так увлеклась, что разговаривала уже сама с собой, не заметив, что ее подопечные отошли дальше. - Давайте-ка взглянем на Пиявку...
Прежде чем осуществить свое намерение, тьетли достали голубоватый кристаллик. Внимательно осмотрев все вокруг сквозь эту призму, они повеселели: Пиявка и в самом деле была мертва - лучше некуда, - и темный дух ее, тоже мертвый, валялся рядом жалким сморщенным комочком.
- Сожги-ка его, Лулус... - распорядился один из тьетлей.
Второй тотчас вытащил из кармана лупу в затейливой оправе и, держа одной рукой кристалл у глаза, - чтобы не потерять из виду обнаруженный кусочек Тьмы, - другой рукой сфокусировал на нем солнечные лучи в маленькое яркое пятнышко, - и через мгновение тот с шипеньем съежился и испарился... Его приятели, вооружившись палками, принялись ворочать останки Пиявки.
- Непонятно... - сдались они, наконец, и в ход снова пошла лупа.
Потихонечку покинув все еще разговаривающую с собою грызлю, они скорым шагом вернулись на стоянку. Там их ожидал сюрприз.
- Парнишка-то - живой... - объявили им товарищи. - И он - не из наших...
*************
...После того как машина с красным крестом увезла в неведомую даль тетку Августу, - санитарам не пришлось ее долго уговаривать, - Мэрион и Рыжая Рита переключили свое внимание на ловцов привидений. После ночного переполоха те, разумеется, первым делом кинулись утром проверять свою аппаратуру - даже завтракать не стали, хотя очень уважали Бабушкину стряпню. Пока они возились со своими камерами, датчиками и прочей дребеденью, Мэрион крутилась вокруг, стараясь не упустить ни одного словечка.
- Девочка, - не выдержал один из них, когда ее назойливость перешла все границы его терпения, - ты знаешь, почему Бог выгнал Еву из рая?
- Знаю! - она съела немытое яблоко... - выпалила Рио.
Другой после ее слов подозрительно быстро отвернулся к монитору и его плечи странно затряслись.
- Нет! - рявкнул первый. - Потому что она вот так же вертелась у него под руками и всюду совала свой нос!..
- Смотри! - перебил тут его приятель. - Смотри!..
На экране, среди переплетения каких-то линий и цифр явственно проступали светлые, чуть размытые контуры фигуры, смахивающей на человеческую.
- Есть!.. - выдохнул второй.
Они тут же забыли обо всем на свете и принялись что-то бурно обсуждать, перебивая друг друга. Рио вся превратилась в слух, но это была чисто научная дискуссия, напичканная непонятными словами, и ей стало скучно. Тем не менее, она упорно не покидала своего боевого поста, ожидая, что теперь парни должны сломя голову кинуться к своему хозяину.
Так оно и вышло. Переписав какие-то данные с сервера на диск, они пообедали, переоделись и отправились на улицу. Мэрион подхватилась за ними, но уже в холле ее тормознула Бабушка:
- Ты куда это собралась? - после чудесного выздоровления доктор Сибелиус заявил, что ребенку необходим строгий режим и, по мнению Бабушки, в этот час девочке полагалось немного отдохнуть.
Из-под длинного кожаного дивана, позевывая и потягиваясь, вылез Хендря.
- Мне надо прогулять собачку!.. - тут же нашлась Мэрион и, схватив ничего не подозревающего такса, нацепила на него поводок и выскочила за дверь, не дожидаясь, пока Бабушка опомнится.
Ловцы привидений уже были за воротами, где их ждал экипаж.
- Подбросьте меня до центра!.. - пристала к ним девочка. Она рассчитывала, что Линд наверняка назначил им встречу где-нибудь в приличном месте, а значит, если даже они высадят ее раньше, она сумеет за ними проследить.
Лица парней сморщились, точно они одновременно по ошибке угостились лимоном, но Мэрион сделала такие глаза, что они постеснялись ей отказать. Буквально через три минуты они сильно пожалели о своем великодушии, потому что Хендре жутко не понравилось внутри кареты - трясись тут по кочкам вместо запланированного послеобеденного отдыха! - и он залился истошным визгливым лаем, и злился всю дорогу, не умолкая ни на секунду.
Мучительное для всех четверых путешествие закончилось у Театра: ловцы привидений вывалились из экипажа совершенно оглушенные и, торопливо распрощавшись, чуть ли не бегом помчались по своим делам, опасаясь, как бы "сладкая парочка" не увязалась следом.
- Когда все кончится, - на ходу буркнул один другому, - я сверну этой псине башку!..
К счастью для него, эти слова не достигли ушей Мэрион, зато Рыжая Рита, которую девочка успела подсунуть ему в портфель с ноутбуком, прекрасно слышала и эту фразу, и все остальное...
Домой Мэрион возвращалась пешком. На душе у нее было неспокойно: она очень боялась, что искатели приключений обнаружат ее "крота" - и что же тогда будет с Ритой?.. Хендря, натягивая поводок, рыскал вокруг: обнюхивал углы и афишные тумбы, задирал всех встречных псов, невзирая на их рост и вес, гавкал на прохожих, если кто-то ему не нравился, и маслеными глазками провожал каждую хвостатую красавицу - словом, развлекался как мог. "Интересно, он вообще помнит, что когда-то был человеком?..." - подумалось Мэрион. Характерец таксика во многом напоминал прежнего Хендрю. За время своего недолгого пребывания в доме Гилленхартов он изрядно попортил кое-где обои и ковры, гадил, где придется, сжевал начисто не одну пару обуви, - и всегда дерзко огрызался, когда ему делали замечания.
Вот и теперь, вернувшись с прогулки, Хендря начал с того, что загнал любимого Бабушкиного кота на дерево. Чего уж он там ему сказал - неизвестно, только бедное животное, - неимоверно толстое и практически разучившееся двигаться, - взлетело на ближайшую яблоню со скоростью звука. Разочарованный пес - он-то надеялся на более длинное развлечение! - погавкав еще для приличия, удалился, семеня короткими лапками - карикатурно короткими для его длинного тела и уже отросшего животика. Несчастный кот остался болтаться на ветке: от прежней жизни - молочная кашка по утрам, свежая печеночка, мягкая подушка, - его теперь отделяла невиданная высота... И эта противная собака!
Оценив весь трагизм своего положения, а ветка была не очень-то и толстой, да еще и раскачивалась слегка от ветра, кот вцепился в нее намертво когтями и начал орать, проклиная все на свете...
Собрались ротозеи. Прибежала Бабушка:
- Пупсик, деточка моя, слезай!.. Кис-кис-кис... - но жирдяй, зажмурив глаза и прижав уши, орал все громче и противней.
Вызывать пожарную команду показалось смешным - ветка с застрявшим котом была невысоко от земли. Приставили лестницу к стволу яблони, но кот оказался далеко, а ветви - слишком тонкими, чтобы добраться до него...
...Близился вечер. Кот орал... В близлежащих домах давно закрыли все окна и включили погромче телевизоры и прочие шумелки - только бы не слышать его мявканья. Бабушка, стоя под яблоней вот уже ровно три часа, терпеливо продолжала уговаривать его слезть, осыпая "деточку" ласковыми прозвищами и суля самые вкусненькие лакомства. Кот, осипший, но уверенный в своей правоте, продолжал орать...
- Пупсинька, кисонька, иди ко мне, ласточка... - сюсюкала старуха.
- Мя-я-я-иия - ув!.. - ответила "ласточка", и это прозвучало видимо как-то особенно гнусно, потому что Бабушка, которая в жизни не повысила голоса, - зачем, если ее все и так слушались? - вдруг гаркнула басом:
- ...Так свей себе гнездо - и живи там!!!! - и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, помчалась к дому. Из ноздрей у нее валил дым...
Рио, наблюдавшая эту сцену из окна, расхохоталась от души: ошарашенный таким поворотом, - с ним никогда так не разговаривали! - кот переспелой грушей шмякнулся с дерева и по-пластунски улепетнул в кусты.
- Бьюсь об заклад, он теперь долго не сунет домой носа... - пропищал у нее под ухом кукольный голосок.
Она обернулась: развалившись в игрушечном кресле - девочка успела уже изрядно потратиться на обстановку для своей новой подруги, - сидела Рыжая Рита. Мэрион почувствовала, как у нее отлегло от сердца.
- Ну, что узнала? - набросилась она с расспросами на крохотную разведчицу.
- Странные дела творятся в Датском Королевстве... - начала с любимой присказки Рыжая.
Ловко чиркнув обломком спички о коробок, она раскурила самодельную сигару, - Рита сама мастерила их из папиросной бумаги и крошек табака из тех окурков, что девочка таскала для нее из пепельниц в гостиной. Это заняло у нее продолжительное время, потому что сигара была малюсенькая, а спичка пылала словно факел.
- Так вот... - затянувшись, деловито продолжила она. - Наши мальчики задумали кинуть своего хозяина...
В этот момент в комнату, не постучавшись, влетела Зануда. Рита тотчас проворно спряталась за какой-то безделушкой.
Зануда хотела позвать младшую ужинать, но, уловив аромат табака, тут же забыла, зачем пришла.
- Чем это у тебя пахнет?.. - тоном следователя спросила она.
- Ничем... - "абсолютно честным" голосом отвечала Рио. Но Зануда прекрасно знала и эти интонации и что обычно за ними скрывалось.
- Та-ак... - начала было она, но тут Рита решила, что нечестно с ее стороны оставить ребенка на растерзание, и вылезла из своего убежища.
- Мы тут беседуем... - с вызовом заявила она, ожидая, что Зануда, по меньшей мере, вылетит с воплями вон или упадет в обморок.
- Ах, так это ты... - выдохнула с облегчением старшая сестра. - И о чем вы тут секретничаете?..
Рита украдкой бросила взгляд в зеркало: все, как прежде. Странно...
- О том же, о чем мы разговаривали с тобой вчера... - ответила за нее Мэрион. - Рита сегодня шпионила за этими...
- И что? - загораясь любопытством, Зануда опустилась на кровать рядом с сестрой.
-Что-что... - сердито передразнила ее Рыжая, не понимая, почему ей не удалось произвести ожидаемого эффекта. - Они собираются продать имеющуюся у них информацию и, возможно, само привидение совсем другим людям. Линд им надоел. Мальчики очень боятся журналюгу. Они не хотят больше зависеть от него... - тут она озабоченно сдвинула брови. - Но я поняла так, что сами они не могут от него избавиться, - поэтому и связались с этими типами...
- С какими? - в два голоса переспросила сестры.
- С очкариками из Обсерватории... - торжественно объявила Рита. Лица сестер разочарованно вытянулись: и только-то?.. - Но это еще не все, - поспешно добавила она. - Знаете, что мне больше всего не понравилось?..
Сестры не знали.
- То, что они сказали про Питера... - и, выдержав паузу, пояснила: - Линд, по их словам, отправил его обратновмогилу...
- Но Питера убил грифон!.. - выпалила Рио и осеклась: никто ведь кроме нее и Толстяка об этом не помнит...
Пришлось Мэрион рассказать про тот день, когда Питер поссорился с Бабушкой из-за Карапуза.
- Это все, конечно, занимательно... - деловито заметила Рита, выслушав ее рассказ и не выказав особого удивления. - Грифон, кольцо и прочее.... Но вы, девочки, все-таки не уяснили главного: Линд отправил Питера обратно в могилу ... - и, глядя в их недоумевающие глаза, с нажимом повторила: - Читайте по губам: об - рат - но .... Усекли?..
...В тот вечер обитателям Замка, чей слух и так был измучен кошачьей серенадой, пришлось пережить еще и Большой Скрипичный Концерт...
************
... Еще не отгорели последние лучи заката, как Юстэсу показалось, будто где-то высоко шумят огромные крылья. Но ничего страшного не было пока в светлом небе, окрашенном ушедшим на покой светилом в нежные светло-зеленые и лиловые тона.
- Начинается... - услышал он чей-то голос и тут же, словно лопнули какие-то сдерживающие путы, все вокруг пришло в движение.
Загорелись бесчисленные костры - на стенах, у домов, внутри них... Дом покойного окружили сплошным огненным кольцом в человеческий рост. В руках у людей запылали факелы.
Шум крыльев стал громче, будто какие-то огромные птицы кружили над деревней совсем низко, но Юстэс по-прежнему никого не видел...
- Это сонгмы... - сказал вдруг старик. - Они воруют память...
- Память?.. - переспросил юноша.
- Да... - на лице старика было написано презрение. - Мерзкие воры... Все, что живущий испытывает за целую жизнь - любовь, радость, горе, - он хранит в своей памяти. Все, самое дорогое... Им нужно именно это - они сами не умеют чувствовать... И теперь они явились, чтобы отнять у души покойного то немногое, что она хотела бы унести с собой...
Юстэс вдруг явственно ощутил, как его щеки вскользь коснулось что-то мягкое и холодное. Он тут же инстинктивно отмахнулся рукой с зажженным факелом и прямо над его головой вспыхнул призрачный контур безобразного существа, отдаленно напоминавшего птицу. Пожираемое пламенем, оно забилось в конвульсиях и рухнуло наземь - прямо под ноги своему невольному убийце. Через мгновенье от него осталась лишь горстка пепла. Снедаемый отвращением, юноша стал яростно размахивать факелов во все стороны, - так же как и многие вокруг него - и его усилия увенчались успехом: еще несколько стервятников обратились в прах. Людям удалось отогнать остатки стаи сонгмов от желанной добычи, но надвигалась ночь, а вместе с ней к маленькой деревушке подбирались другие охотники поживиться...
- На стену! Живее! - скомандовал кто-то, и Юстэс вместе с другими вскарабкался по приставленной лестнице на самый верх каменной ограды.
Держась рукой за деревянный кол, вбитый меж камней, Гилленхарт вглядывался в шевелящуюся темень и то, что он видел, казалось ему ожившим кошмаром, ужасным сном, вдруг ставшим явью... Только это был не сон...
Смрадное дыхание чудовищ, окруживших деревню, стлалось по земле желтоватым светящимся туманом, повсюду горели багровым огнем их глаза, по камню скрежетали когти, - жуткие гости штурмовали стену, одержимые лишь одним желанием: добраться до того, чье тело лежало в замурованном доме...
Гилленхарт потерял счет времени - у этой ночи не будет конца... Он рубил, колол, жег; все пространство вокруг было наполнено рычаньем, стонами, криками, зубовным скрежетом и диким хохотом, от которого кровь стыла в жилах... Бросив ненароком взгляд назад, он увидел, что некоторые из тварей прорвались сквозь кольцо защитников на стене и теперь пытаются преодолеть огненный вихрь вокруг заветного дома. Им овладело отчаянье, но тут полетели горящие стрелы: часть поселян предусмотрительно осталась в засаде и атака пришлых захлебнулась в огне. Но его самого вдруг ухватила за ногу когтистая лапа и потянула вниз - в ад.... В свете огней блеснуло длинное лезвие и порожденье Тьмы с визгом рухнуло вниз.
- Будешь должен... - прохрипел ему в ухо Ла Мана, отмахиваясь от возникших прямо перед его лицом щупалец.
- Я долгов не люблю... - задыхаясь от напряжения, проговорил Гилленхарт и с приобретенной сноровкой чиркнул по щупальцам горящим факелом...
...И снова ему стало казаться, что эта битва никогда не кончится, и что он и не жил вовсе другой жизнью, а так и был здесь всегда...Члены его налились свинцовой усталостью, еще немного - и он рухнет вниз, в эти жадные пасти и тьма сомкнется над его головою навсегда...
Но пришел рассвет... О, господи! - он забыл даже о том, что в мире есть день, есть солнце... Вытирая испарину со лба, он увидел, как в предутреннем дрожащем тумане стремительно возник, протянувшись от небес до земли, яркий конус света - прямо в кольцо догорающих огней ... Он просуществовал всего краткий миг - и исчез...
- Отстояли... - выдохнул застывший рядом с ним человек.
Но было еще и тело покойного. До него тоже нашлись охотники... Едва тело предали земле, как тут же - не стесняясь ни людей, ни белого дня, - пришлепали, таща животы по земле, три белесые, в огромных бородавчатых наростах, жабы. Ростом выше людского, с бессмысленными тупыми мордами, они рядком уселись неподалеку от того места, где высился могильный холмик, и застыли, не мигая, точно каменные. За их спинами топорщились черные перепончатые крылышки.
- А этим - чего надобно?.. - спросил Гилленхарт, чувствуя, как в нем снова закипает злость.
- Как чего? - сплюнул старик. - Сейчас будут его из-под земли вызывать... Может и не получится, - вон какие цепи на него надели! - но, если выманят, то уведут с собой...
- Зачем?!
- Продадут какой-нибудь нечисти в работники - и будет в горах самоцветы добывать, пока не рассыплется на ходу... Или воевать заставят...
- Но ведь душа его уже на небесах!
- А этим она без надобности... Им раб нужен, которому ничего уже не надо...
Гилленхарт увидел, что земля на холмике зашевелилась, будто под ним кто-то пытался выбраться наружу. И тут на него словно что-то нашло...
- Нет уж, не бывать по-вашему! - взревел он, замахиваясь на бородавчатых истуканов. Те даже не пошевелились. - Не бывать!.. - и повинуясь какому-то наитию, оглядевшись, стремительно подобрал с земли две толстые ветки, - глаза его лихорадочно искали еще что-то... Не найдя ничего подходящего, он стащил с себя рубаху и зубами рванул ее край. Люди с удивлением наблюдали за его действиями, а он лихорадочно мастерил из веток крест, скрепляя их меж собой оторванной от рубахи холстиной. Дрожащими пальцами затянув последний узелок, он быстро подошел к могиле и с размаху воткнул крест в вершину холма. Упав перед ним на колени, он взмолился, протягивая сложенные ладони к небу:
- Господь Всемогущий!.. Прошу тебя, Господи, останови это!... - и губы его сами зашептали молитву, чьи строки он повторял тысячи раз...
Он помнил их с детства. Долгие, долгие годы он повторял их машинально, заученно - не вдумываясь в смысл, не осознавая того скрытого, что таилось в них, - просто как стих, как формулу, как заклинание. ... И только теперь иссушенные губы ощущали каждый звук, составляющий эти слова, так, будто они были рождены прямо сейчас - в их первозданной силе и чистоте. Тонкая скорлупа слов - оберег, данный Свыше, - единственная защита от того, что именуется Злом...
И земля перестала шевелиться. Поднявшись с колен, - люди взирали на него с благоговением и страхом - он увидел, что бородавчатые гады исчезли.
После тризны, больше похожей на праздничный пир, - люди ведь радовались победе! - братья, что привели их в деревню, преподнесли Юстэсу белый плащ, искусно выделанный из кожи какого-то животного.
- Люди спрашивают, - сказали они, - не хочешь ли ты, колдун, остаться? Умерший был здесь набольшим, - они хотели бы тебя на его место...
- Я - не колдун!.. - с сердцем отвечал Юстэс. - И... остаться здесь я не могу...
- Тогда научи нас защищать наши могилы! - потребовали они.
- Что мне сказать им?.. - растерялся юноша, невольно ища поддержки у Ла Маны.
- Освятить клочок земли за оградой - и пускай там хоронят...- предложил тот.
- Я - воин, а не священник... - запальчиво возразил Гилленхарт. - Я сражаюсь во имя Господа, но проповедовать и отправлять требы... Смею ли я давать этим людям напрасную надежду?..
- Почему - нет? - с всегдашней своей ухмылочкой переспросил Ла Мана. - Хуже все равно не будет...
- Ладно, - не сдавался юноша, - а где взять святую воду? И я не помню точно, что нужно говорить...
- Просто попроси хорошенько... - туманно отвечал пират, подмигивая, и указывая большим пальцем куда-то вверх.
После глубоких раздумий Юстэс велел принести большую чашу с водой.
- Оставьте меня одного!.. - велел он людям, и те послушно исполнили его приказание.
Оставшись в одиночестве, он долго молился, прося Отца Небесного помочь ему, а заодно - простить за возможное святотатство. Его раздирали страшные сомнения: ведь он даже не имеет духовного сана!.. Кто он вообще такой!? Обычный грешник.... Хотя, сказано же в Писании: "Каждому воздастся по вере его..."
- ...Я - верю, Господи, в силу Твою! - истово шептал он, опуская в чашу нательный крестик. - Не я! - Ты сделай это, Господи, ради этих людей! Дай этой воде Свою силу!..
После они выбрали место и Гилленхарт обошел его кругом, разбрызгивая воду из чаши и творя молитву.
- Я сделал все, что мог... - сказал он им на прощанье.
Потом все жители деревни смотрели со стены, как они уходят, пока маленькие фигурки не слились с дорогой, уводящей вниз... И темные соседи их - тоже глядели украдкой из своих нор и пещер...
... Вечером, у костра, Ла Мана долго молчал, а потом неожиданно спросил его:
- Как думаешь, мы - живы или уже умерли?..
- Умерли?.. - удивился Юстэс.
- Да! - с неожиданной злостью повторил тот. - Еще тогда, в море, - когда нас потянуло в водовороты! Не спаслись, а - погибли, и теперь находимся в преисподней!..
- Нет.... Нет, что ты!! Мы - живы!.. - но напрасно юноша пытался приободрить своего спутника, - тот остался мрачен и молчалив.
И лишь когда они улеглись на жесткой земле возле костра, подложив под головы камни, он подвинулся ближе и жарко прошептал:
- Мне - страшно, рыцарь... Я никогда ничего не боялся - и ни во что не верил. А теперь мне страшно умирать, ибо я знаю, кто явится за мной...
**************
...В Оперном театре был полный аншлаг. Единственный в этом сезоне концерт сестер Амстьен собрал небывалое число почитателей их таланта. Билеты были раскуплены месяца за три до события - интерес публики подогревало еще и то, что ожидалось прибытие членов королевских фамилий.
Гилленхарты, разумеется, были в числе гостей, лично приглашенных знаменитыми сестрами на концерт.
- Надеюсь только, что ваша младшенькая останется дома... - улыбнулась Зелла, вручая хозяину Замка Лостхед красивый конверт с пригласительными в ложу для VIP- персон. - Мне бы не хотелось, чтобы наше выступление прерывалось взрывами петард ...или еще чем-нибудь в этом роде...
Виктор фон Гилленхарт рассмеялся:
- Незачем беспокоится: при всем моем уважении к Вам осмелюсь заметить, что вряд ли она видит большую разницу между вашей музыкой и, скажем, весенними воплями котов на крышах...Для нее было бы большим наказанием, если бы нам вздумалось взять ее с собой...
Итак, в назначенный час семья заняла свои места в ложе. Виктор, Элен, Зануда, Бабушка и Красавчик, которого взяли вместо отсутствующей Кагглы.
Огромная чаша концертного зала, устроенного по последнему слову градостроительного искусства, напоминала в тот вечер бутон экзотического цветка. В свете мощных софитов переливалось, сверкая россыпями драгоценностей, разноцветное людского море; шум его волн нарастал все сильнее по мере приближения заветного мгновения, когда раздвинутся тяжелые занавеси и явят жадным взорам их кумиров...
Но вот свет потихоньку стал меркнуть, парчовая преграда, отделяющая возбужденный зал от мира грез, медленно разъехалась в стороны, - и своды театра содрогнулись от бешеного шквала аплодисментов... Восхищенный рев многотысячной толпы, умноженный акустикой зала, захлестнул сцену, где в ярко освещенной круге возникли две хрупкие женские фигурки, усилился до невозможных высот - и разом смолк, точно по мановению волшебной палочки, едва ему навстречу поплыли первые фортепьянные аккорды. В тихий напев рояля постепенно вплелись звуки человеческого голоса. Сладкий, томительно-тревожный, он проникал в самые глубины естества, будоражил и заставлял плакать, - он пел о любви...
Околдованный, зал притих и онемел, затаив дыхание, забыл обо всем, внимая чарующему напеву, уносящему в недостижимые дали... Чуть смолкла музыка, как тут же снова обрушились со всех сторон волны оваций, - они грозили смести все на своем пути! - но голос властно остановил их и они разбились у подножья сцены. Вступил оркестр - его музыканты вместе со всеми растворились в невидимом течении, - а волшебный голос уводил все дальше и дальше, усыпляя и завораживая, напоминая о несбывшемся и суля несбыточное... И только тихий плач скрипок горевал о скором пробуждении, когда музыка смолкнет, и зал очнется и поймет: то был лишь сон...
После концерта Красавчик возвращался домой один. Пешком... Сославшись на головную боль, он распрощался с остальными: чувствовал, что не вытерпит сейчас никаких разговоров. Разница между тем, что испытал он в зале, и тем, что окружало его, была невыносима. Его сжигало неясное томление, ему хотелось как можно дольше сохранить то ощущение сопричастности к прекрасному, что зародилось в нем во время концерта, и он бежал все быстрее и быстрее, точно пытаясь нагнать ускользающее нечто...
Словно одурманенный, кружил он по ночному городу, упиваясь своим одиночеством и тем, что творилось у него на душе. Летняя ночь была так нежна и ласкова, все дышало такой негой, таким очарованием, - Природа знала те Тайны, о которых пел голос, - о, да!...Но ему они были неподвластны, и трепетное волненье постепенно сменилось горечью и досадой - волшебный мир лишь на миг приоткрыл свое лицо, лишь подразнил только - и исчез... А он сам остался прежним - маленьким, скучным... Обыкновенным.
Снедаемый разочарованием, сходным с пробуждением после опьянения, он повернул к дому. Черные шпили и башни Замка казались как-то по особенному сказочными на фоне блистающего яркими звездами неба, но он твердо знал - все обман, недоступный мираж... И оттого становилось еще хуже...
Он не стал сразу заходить в дом - пусть все уснут, ему не хочется никого видеть, - и остался в саду. Присев на скамейке у клумбы с розами, он откинулся на ее жесткую спинку, глаза его устремились в ночную высь, осиянную полной луной... Но он не замечал ни звезд, ни луны, - его мысли занимала та, чьи пальцы сегодня вечером летали над клавишами черного рояля. Там, в зале она вдруг показалась ему таинственной незнакомкой: музыка неузнаваемо изменила ее, придав девичьей красоте что-то такое, чему он не мог подобрать определения... И потому еще острее ощущалось собственное ничтожество и обыденность... "Что я могу дать ей?!" - спрашивал он себя. - "Я, конторский червь, ради жалких грошей корпящий над пустыми бумажками ... А дни проходят впустую, жизнь течет мимо, - настоящая жизнь..."
И его мысли свернули в привычное русло: подобно многим бездельникам, он принялся рассуждать о том, как много бы сделал, будь у него куча денег... Красавчик принадлежал к той огромной когорте людей, ничего не стоящих, но искренне верящих, что бумажки с водяными знаками мгновенно сделают их лучше, талантливее, интереснее...
Внезапно к аромату спящих розовых бутонов примешался иной запах. По дорожке, освещенной маленьким, на манер китайского, фонариком, скользнула тень - и рядом с ним опустилась женщина.
- Не спится?.. - полуутвердительно спросила она. - И о ком же мы бредим летними ночами?.. - в ее словах ощущалась скрытая насмешка, точно ей стали вдруг известны его мысли.
Он достал сигарету, чиркнул зажигалкой. Огонек осветил ее лицо - глаза собеседницы и впрямь смеялись над ним.
- Ни о ком.... - холодно ответил он.
- Неужели? - ее голос тоже сделался ледяным. - Что ж, сиди, мечтай... Так и будешь всю жизнь в приживалках у родственников...
Юноша почувствовал, как кровь горячей волной прилила к лицу.
- Можно, конечно, подцепить какую-нибудь богатую дуру... - продолжала она. - А что? - неплохая мысль! - и женщина рассмеялась, точно рассыпала стеклянные бусинки.
Каггла уже слышала этот смех... Но она была далеко и не могла помешать ведьме плести свои сети вокруг новой жертвы.
- Тебя так заботит моя судьба?.. - с деланным спокойствием осведомился Красавчик, выпуская в небо причудливый дымный завиток. - Или ты пришла поиздеваться?
Вместо ответа собеседница протянула руку и забрала у него изо рта сигарету. Сделав затяжку, она выбросила ее в траву - багровая звездочка прочертила в воздухе огненный след и погасла.
- Тебе нравится Кора...
Она так спокойно и уверенно сказала то, что он до сих пор не осмеливался даже произнести вслух! У него бешено затрепыхалось сердце.
- Но что ты для нее? А я могла бы помочь...
- Как?.. - у юноши пересохло во рту.
- Приглядись к своей бабке... - легко поднявшись с места, она застучала каблучками по дорожке и исчезла в ночи.
Растерянный Красавчик долго смотрел ей вслед...
Наутро он проснулся в прескверном настроении. Давешний разговор не шел из головы. "Что она хотела этим сказать?.." - думал он, наблюдая за Бабушкой во время завтрака.
Красавчик знал, что в своем завещании старуха не забыла упомянуть и его: хватило бы, чтоб получить образование или пристроиться к кому-нибудь компаньоном... Но, по его понятиям, это была совершенно мизерная сумма, - ему же хотелось много больше и сразу. Выходит, дело не в наследстве...
Из любопытства он даже потащился за Бабушкой в церковь - под предлогом безделья выходного дня. После службы Бабушка надолго застряла возле отца Себастьена. Даниэлю стало скучно и он отошел в сторонку. Дрожащие огоньки свечей и печальные лики святых с нездешними глазами навевали светлую грусть. "Уйти в монастырь что ли..."
- ...Ваши подозрения беспочвенны, падре... - услышал он сердитый голос Бабушки. - Этим людям дано слишком многое, чтобы хотеть чего-то еще...
--
Многое?.. Но если они хотят совершенно другого?.. - возражал отец Себастьен и, понизив голоса, они принялись о чем-то спорить.
Даниэль вышел на улицу.
В церковном саду басовито гудели шмели и пчелы. Сквозь густую листву просвечивало яркое солнце. Он миновал ограду, подошел к обрыву, поглядел на город: над Зеленой Чашей в глубоком небе плыли причудливые белые облака... Бабушка неслышно оказалась рядом; постояли молча, любуясь открывающейся с Холмов панорамой. Потом он помог ей забраться в ожидавший их экипаж. Карета неторопливо спустилась в Город и вскоре они уже сидели за обеденным столом.
Воскресный летний день похитил у Замка большую часть его обитателей, поэтому Красавчик оказался в числе избранных, усевшихся вместе с Бабушкой за карточным столиком, - он не любил эти посиделки, но в тот день что-то словно толкнуло его составить компанию картежникам. К ним присоединились тетка Люсильда, дядя Винки, Зелла Амстьен, заявившая, что после вчерашнего концерта ни на что больше не способна, тетка Миранда, Зануда и еще несколько человек. Они разыграли партию, другую, потом ему наскучило это занятие и он пересел на диван с каким-то журналом. Чтение вскоре надоело молодому человеку и он собрался уже подняться к себе, как вдруг заметил... Нет, вы не поверите! - Бабушка жульничала!..
Ошеломленный таким открытием, Красавчик снова опустился на диван: с этого места ему отлично были видны ее карты. Ждать пришлось недолго - и он своими собственными глазами увидел, как пиковая "шестерка" в ее руках вдруг прикинулась королем!.. Потом столь же ловко - буквально одним движением большого пальца - она превратила "семерку" в даму и выложила на зеленое сукно "флэш-рояль".
- Так-так... - пробормотал про себя внучек, лихорадочно соображая, как бы ему обратить такое чудное открытие в свою пользу, а горка фишек на столе около старухиного локтя все росла и росла.
Так ничего толком и не придумав, Красавчик постучался вечером в Бабушкину спальню.
- Ты - не Герман, я - не Графиня... - отмахнулась старуха, выслушав его бессвязные претензии. - И потом, я - никогда не мухлюю ...Ну, разве что нечаянно...
- Да уж! - усмехнулся он. - Кто бы говорил...Я видел это собственными глазами!
- О чем ты говоришь!.. - искренне возмутилась старуха.
- Научите меня своим фокусам! - взмолился Даниэль.
Но бабуся упорно стояла на своем.
Потерпев в сражении с Бабушкой полное фиаско, - упрямая старуха или не хотела, или действительно не могла научить его, - разгневанный Красавчик тем же вечером назло самому себе отправился в казино... И - выиграл. Несколько вечеров подряд ему сказочно везло, а потом он проиграл все - и даже больше. Владельцы казино охотно предоставили ему кредит, он немного отыгрался и снова увяз в долгах... За неделю он превратился в одного из тех сумасшедших, что с безумными глазами сидят у зеленых столов, - фортуна то улыбалась ему, то отворачивалась снова; стайки длинноногих девиц, падких на везунчиков, уже не обращали на него внимания, зато шныряли вокруг подозрительные небритые типы с предложениями продать душу... Он назанимал денег у друзей и знакомых; подделал подпись на чеке и снял все скромные сбережения с банковского счета матери, - и снова проигрался...Но каждый вечер, словно проклятый, он опять и опять входил в сверкающий зал, где маленький шарик с треском подскакивал на вертящемся круге, заставляя одних визжать от восторга, других - проклинать все на свете.
"Застрелиться что ли...Или душу заложить..." - думалось ему спустя дней десять: сидя в саду, он чертил на песке замысловатые узоры, размышляя, где бы раздобыть денег. На дорожку рядом с ним упала тень. Он поднял голову:
- А-а...это ты... - и снова уставился в землю.
- Как дела? - изящная женская туфелька словно ненароком наступила на его рисунок.
Впрочем, она могла бы и не спрашивать: усталый, подурневший, с потухшим взором, - он мало походил на того смазливого и самоуверенного парня, каким был совсем недавно... Ее замысел вполне удался: муха прочно влипла в паутину.
Красавчик посмотрел сквозь нее совершенно пустыми глазами.
- Я - подлец и неудачник... - бесстрастно сообщил он.
- Как раз то, что нужно... - деловито заметила ведьма, и в его безвольную ладонь опустился маленький листок бумаги. - Изучи на досуге...
Он тупо поглядел на строчки из букв и цифр.
- Зачем это?..
Искусительница засмеялась:
- Надо же тебе помочь... - и уходя, добавила жестко: - За души нынче мало дают, уж поверь мне...
************
...Ему снился сон: он лежит на свежем сене, щеки щекочут травинки... В полураскрытую дверь заглядывает солнце. По двору бегают его маленькие братишки - Поль, Жак, Диду...В большом корыте мать купает самого младшего - он силился, но не мог припомнить, как же его звали? - малыш умер, едва ему минуло полгода. В их деревне тогда перемерло много народу от неизвестной хвори. Потом умер Диду - он был самый умный из детей - родители, бывало, не могли нарадоваться на него. Диду ходил учится грамоте в монастырь. Отец мечтал , что мальчик станет священником...Но как-то зимой мальчишка провалился под лед, простыл, слег - и уже не встал... Так случилось в жизни, а сейчас - во сне - они были все вместе, и, кажется, были счастливы... Мать повернула к нему улыбающееся лицо... Голоса детей стали звонче: братья сбежались в сарай, где он прячется в сене, их маленькие ручки тормошат его:
- Вставай!...Вставай!!..
Коротышка открыл глаза, но детские голоса не исчезли:
- Он очнулся! Очнулся!!
Лежа на траве, он с удивлением взирал на странных незнакомцев, столпившихся над ним.
Росточком самый высокий из них был едва ли с десятилетнего ребенка. Он заметил, что ручки у них маленькие, толстенькие, с "перевязочками", какие бывают у младенцев. Да и лица у малышей были совсем детские - ясные глаза, пухлые румяные щечки... Но на этих личиках курчавились забавные аккуратные бороденки, придававшие незнакомцам маскарадный вид - этакие бородатые детишки, а из-под разноцветных кафтанчиков выпирали довольно объемистые животики... Добавьте к этому описанию рыжие шевелюры самых разных оттенков - от винно-красного до медного - и вы получите представление о внешности тьетлей. Хотя, впрочем, оно будет не полным: надобно еще видеть выражение их глаз, где самым причудливым образом смешались чертовское лукавство и ангельская простота, плутоватые улыбочки - точь-в-точь как у детей, собирающихся нашкодить, хитрющие ямочки на щеках, - словом, все то, что придает этому народцу своеобразную прелесть, и тогда вы поймете отчего остальные, живущие в мире Зеленого солнца, снисходительно терпят их выходки и хитрости, порой довольно дерзкие и коварные... Но Коротышка доселе никогда не встречался с ними, а потому понятия не имел, с кем имеет дело.
- Что сталось дальше с Полем и Жаком? - требовательно спросил один из них. - Да, что случилось потом с твоими братьями? - загалдели остальные.
- От...откуда вы знаете про моих братьев? - только и сумел вымолвить Коротышка.
- Мы видели твой сон, болван! - засмеялись они. - Неужели не ясно?..
- Мой сон... - пробормотал он растерянно. - Да, мне снилось что-то...
Картины из детства снова встали у него перед глазами.
- Поля украли бродяги... - тихо ответил он. - Жак с отцом ушли в город на заработки. Мы с матерью остались...Я тоже хотел повидать мир, и сбежал из дому... Больше я никогда их не видел...
- И это все?.. - разочарованно переспросил кто-то, словно ребенок, которому обещали длинную сказку, но вместо этого отправили спать.
Коротышка промолчал. Он мог бы рассказать, как нищенствовал и воровал на улицах большого города, как потом нанялся юнгой на корабль, мог бы поведать о чужих странах, где ему довелось побывать, о том, как убил капитана, который издевался над ним и другими матросами, как попал в тюрьму - и бежал из нее в ночь перед повешением... Но не стал.
- Отстаньте от него... - властным тоном распорядился один. - Он слишком слаб. Принесите-ка воды... Нет, лучше - вина.
Тотчас в руках у Коротышки оказалась кожаная фляга. Чьи-то маленькие проворные ручки услужливо отвинтили пробку. Спасенный с опаской понюхал узкое горлышко - что-то не хотелось ему опять попасть впросак, как тогда в харчевне...
- Не бойся... - почти хором сказали малыши, заметив его колебания.
Он исподлобья посмотрел на них: в разноцветных глазках, устремленных на него со всех сторон, плескалось любопытство. Была, не была...
- Хорошее вино... - одобрил он, одним глотком почти ополовинив флягу.
- Еще бы! - дружно закивали головами тьетли. - Мы везем его к королевскому столу... Кровь великанов из Заморья - дорогое лакомство...
Коротышка, снова приложившийся было к фляге, поперхнулся и закашлялся:
- Кровь великанов?!.
- Да... А что? - очень искренно удивились тьетли. - Они постоянно воюют между собой, и продают кровь пленных заезжим купцам... Отведавший ее становится сильнее и здоровее... Вот ты, например, разве не почувствовал себя лучше?..
- Н-нет... - выдавил Коротышка, разом вскакивая с места и чувствуя, как к горлу подкатывают спазмы.
- Хе-хе-хе!... - закатились малыши. - Да мы пошутили, приятель!..
Он сжал кулаки, но, поглядев на их веселые лица, только махнул рукой:
- Ладно, ребятки... Уж я вам припомню...
- Однако ты встал на ноги, - рассудительно заметил один из шутников, отсмеявшись, - а так бы, сколько еще разлеживался...
Позже они позвали его к обеденному котлу.
Изголодавшись, он жадно набросился на предложенную уху. Прихлебывая из глубокой глиняной плошки ароматную ушицу, Коротышка не заметил как переглянулась между собой парочка тьетлей, сидевших напротив. И тут же из горячей, покрытой золотистыми пятнами жирка гущи вдруг высунулась вареная рыбья голова и заговорила с ним писклявым голоском, подозрительно смахивающим на говорок его новых знакомцев.
- Как это тебе удалось победить Черную Пиявку? - спросила рыбья башка.
Коротышка с испугу выронил плошку с горячим варевом прямо на колени.
Шутники захохотали, но тот из их собратьев, что помешивал в котле длинной деревянной ложкой, тут же наградил их ею по лбу. "Злодеи" конфузливо примолкли.
- В самом деле, как тебе это удалось?.. - спросил он после, когда Коротышка осторожно принял из его рук вновь наполненную миску.
- Не помню... - буркнул тот.
Позже, правда, он догадался, как было дело. Когда они вечером по холодку тронулись в путь, он обнаружил болтающуюся у пояса дорожную сумку. Вернее, то, что от нее осталось - гадина откусила холщовый мешочек почти целиком и, по всей видимости, поранилась о змеиные зубы - те, что когда-то он так заботливо припас, съев их хозяйку и получив от нее способность понимать язык всех живых существ... Но он не стал делиться своим открытием с бородатыми насмешниками - с ними, похоже, надо было держать ухо востро...
*************
... Бутерброды с ветчиной, булочки с повидлом, вафли с кремом, несколько упаковок паштета, печенье, яблоки, пачки чипсов и крекеров, консервы, бутылки с водой - вот далеко неполный список того, что Мэрион намеревалась запихнуть в свой походный рюкзачок. Еще она планировала уложить туда дождевик, запасные носки, фонарик, спички, моток веревки, свечи, альпеншток и еще кой чего по мелочи... Все это было свалено в кучу на кровати в ее комнате, и удав, свесившись со шкафа, с интересом наблюдал, как она собирается разрешить столь трудную задачу.
- Куда столько? - завопила Рита, узнав, что ее юная подруга собирается унести в своем рюкзачке весь Замок.
- Ехать не близко! - возразила девочка. - Нам наверняка захочется перекусить!
- Перекусить?.. - гневно переспросила Рита, озирая гору провизии. - Я - красивая миниатюрная женщина, а не бегемот!
- А у меня - молодой растущий организм!...
- Хорошо, - согласилась Рита, - но учти: тащить все это молодому организму придется в одиночку! Еще и я сверху сяду... - зловеще прибавила она так, будто весила не меньше тонны.
- Не спорь с ней... - зевнула Зануда, сидевшая тут же в кресле и терпеливо ожидавшая конца сборов. - Пусть надрывается... Дите ведь собралось в джунгли Амазонки, где нет ни кафе, ни магазинов...
Надо пояснить, что наши девицы собрались посетить Обсерваторию - накануне Рита, просочившись в комнату ловцов привидений, узнала, что именно на сегодня у них назначена там важная встреча.
- Вот и славно! - мрачно заявила старшая сестра. - Поедем туда вслед за ними, будто на экскурсию!..
Сказано - сделано... Теперь им предстояло добраться до Набережной, сесть на рейсовый прогулочный пароходик и, поднявшись вверх по реке, пересесть затем на автобус - а там и конечная цель их путешествия. Вся дорога занимала часа четыре, но, несмотря на это Зануда прихватила с собой лишь куртку и маленькую сумочку, где уместились телефон, газовый баллончик, темные очки, гигиенические салфетки, кредитки и немного наличности. Рите и вовсе нечего было собирать. Зато Мэрион экипировалась на славу...