Вот и всё. Я сказал это только начало, а ты возразила: "Это конец!" Впрочем, никто ничего не говорил. Просто мы стояли в автобусе. Пахло бензином, резиной и впереди у кого-то плакал ребенок. Не переношу, как плачут дети. Наверно потому, что у самого их еще нет. Мне 29, еще 29. Это как хотите. Мне самому кажется по-разному. Сегодня мне ничего не кажется, просто знаю - мне столько сколько имею. Не хочется задумываться хорошо это или плохо. Я немножко устал. Нет, я устал не сегодня, устал вообще. В семнадцать у меня была девушка, хорошая девушка, звали ее Рита. Не правда ли редкое имя. В шестнадцать дружил сразу с двумя. Чудак. Какой я был чудак. И в двадцать четыре знал - меня ждет девушка по имени... впрочем, неважно как ее звали. Почему мы расставались? Трудный вопрос. Архитектор, прежде чем создать дом, создает его в голове. Прежде чем найти что то, нужно знать что ищешь. Этот образ, будто жесткая рамка. И все-таки, почему расставались? Каждый раз было, что-то свое и все-таки это были мелочи. Мелочи, через которые каждый из нас не смог или не захотел перешагнуть. Возможно, причина была в другом, а они служили лишь поводом. Так было проще, каждый думал, что это случайность, что это, наконец, смешно. Мы расставались тихо, медленно забывая друг друга, называя новых подруг и друзей старыми именами. Было ужасно стыдно, приходилось стискивать зубы, если было темно и мучительно улыбаться, если видели твое лицо.
И вот я один. Правда никто не видит этого. В субботу и воскресенье я сажусь в такой вот автобус, венгерский "Икарус" или "Лиаз" и еду. Мы отправляемся смотреть кино в "Космос" или "Победу". Перед сеансом, берем ванильное мороженное посыпанное шоколадной крошкой, или когда мало времени гранатовый сок от которого вяжет во рту. Иногда мы отправляемся в театр "Красный факел" или "Глобус", а совсем редко, когда есть деньги, в кафе "Под часами". Мне нравится сидеть в этом кафе ...там приглушенный свет. Звучит хит Европы, немного жалобная, балладная песня Words don`t come easy (F.R.. David) моя любимая "Дон ка мизи". О чем он поет этот француз... Понятно без слов. У меня есть хороший столик в углу, но очень редко удается попасть за него. Очевидно, он нравится не только мне. Мы почти не пьем. Самое большое бутылка шампанского, бокалы на длинных ножках, апельсины, десерт. Я много курю. Иногда прикуриваю и просто сминаю сигареты. Одиночество должно пройти, убеждаю я себя, глядя на нее, но на душе скребет. Мы делаем заинтересованный вид. И здесь происходит самое страшное - мы повторяемся. Говорим слова, которые уже говорили кому то, слова безвозвратно отданы, а мы их приклеиваем как полоски бумаги, комбинируем и радуемся как дети, играющие в кубики, если получилось удачно. Мы не чувствуем ощущений от которых когда то билось сердце, просто думаем - получилось удачно или нет. Я рассказываю не глупую, но надоевшую мне до оскомины историю, которая как будто произошла со мной. В это я уже давно поверил, так много мне приходилось забавлять ей других. Ты слушаешь как будто со вниманием, что бы в конце сказать пару вежливых слов или просто улыбнуться. Улыбнуться проще. Через пять минут ты забываешь эту историю. Зачем же я рассказывал ее тебе, и о чем ты думала? Ты вспомнила о нем? Он ведь хороший правда? Ты воспользовалась передышкой, знала, что в эти несколько минут можно отключиться, замкнуться на себя. Не нужно отвечать на глупые вопросы, заставлять отвлекаться свою мысль, а потом с горечью понимать, мысль ускользнула, и искать ее искать. Пропустить очередной вопрос, и уже отчаявшись смириться, вернуться к действительности.
Видишь! Я дал тебе время подумать, в это время мои мысли тоже были далеко, все происходило автоматически, слова вылетали с граммофонной серой точностью. Я даже удивлялся, поднимал брови, улыбался и в то же время думал о другой. Той, которой еще нет. Какая она будет?
Зачем все это? Не можем заставить себя думать друг о друге. Но ведь так бывает. Я мог бы не рассказывать этой истории, но сидеть, долго молча просто не возможно. И не пригласить тебя я тоже не мог. Вся неделя на работе. Правда, устаю. Сейчас у меня хорошая зарплата. Я наладчик, каждый вибростенд который мы чиним с Федоровским стоит не меньше полумиллиона долларов. Начальство боится, что мы их испортим. Их закупали обходным путем в США через Индию. Чертовы янки, думают, мы их не обманем с их поправками. С ней у меня можно сказать порядок. На работе и нужно уставать, за это платят деньги и за них ты волен отдыхать. Так должно быть, но со мной это не происходит. Следующая неделя начинается для меня без выходных. Где мы? Горбольница? Нет уже Сухой Лог. Кто-то тебя толкает. Сейчас перейду и прикрою тебя. Это не акт благородства. Ты со мной, меня это обязывает. Чувствуешь та же бумажка, которые мы клеили и раньше. Я не замечаю этого, просто привычка.
Когда я почувствовал усталость, пробовал обмануть себя. Молоденькие девчонки, с которыми я встречался, только на миг, на очень короткий миг обдавали меня свежестью. От черемухи пахнет весной, белым чистым запахом, ... от их белых платьев тоже кружилась голова. Но только на миг. И спустя мгновение, я уже точно знал, что она скажет, как улыбнется как покраснеет. Я знал ее всю, ей нечего было сказать мне. Попробуйте, начните читать книгу, которую знаете наизусть и вы поймете. Я тоже скоро понял это.
-Нижняя Ельцовка,- прохрипел микрофон у водителя.
Нам выходить. Провожу тебя до дома. Возможно я здесь последний раз. Район новый, глина, краны. Гуляет ветер. Неуютно. Хотел поднять воротник, передумал. Потерплю. Мне не приходилось в нем бывать. Надо запомнить и найти дорогу назад. Это хорошо, что мы скоро с тобой расстанемся. Завтра на работу, а еще нужно прийти дать попугаю Кузьке поесть, ведь он ждет меня бродяга, ругается почем зря. Перед сном не забыть выдернуть из блокнота и сжечь в пепельнице твой телефон. Можно просто зачеркнуть, но тогда он все время будет попадаться на глаза. Зачем? Вдруг я опять позвоню тебе. Смешно. Позвоню просто так, а потом не смогу не пригласить, не поехать. Ты тоже согласишься без охоты. Пропадет еще один вечер. Скучный вечер, когда на экране кинокомедия. Так бывает? Да, так бывает. Как хорошо, что ты все понимаешь. Наверно не задашь ни одного вопроса, когда я скажу: "Прощай!" Не надо! Иначе мне придется очень долго и путано объяснять. Не могу же я вот все свои мысли выложить тебе. Обязательно придется врать. Ты замерзнешь и сама не будешь рада, что спросила. Но уйти, не уйдешь, так как я тоже не бросил тебя. Сколько это продлится... трудно сказать, но лучше бы этого не было. Ведь там ждет меня голодный Кузька. Милая птаха, старый ворчун. Скоро, скоро, я уже побегу к тебе. Конечно, это хорошо, просто необыкновенно приятно, если тебя кто-нибудь ждет. Лучше если это будет не попугай и не собака. Ничего не имею против них, но ... вы все поняли. Пускай поворчит немного. Кузька всегда ворчит, у него повреждена лапка, обломан клюв, но я люблю его и таким. Немножко побаиваюсь, что он может умереть раньше, чем меня каждый вечер станет ждать кто-нибудь другой. Но я знаю, что самого страшного еще не наступило. Да, устаю, очень тяжело, но мне еще не лень идти куда-то. У меня еще не пропало желание искать. Я найду. Хочется верить в это.
Человек не может быть одинок. Мне еще 29. Вот и всё. Хлопают двери. Темный подъезд и глупый дежурный поцелуй на прощание. Я же сказал что это только начало, а ты возразила, что это конец. Впрочем, никто ничего не говорил...
Новосибирск. Северный поселок. Февраль 1985.
![[]](/img/z/zhadxko_g_g/012/33.gwozdikow.jpg)